Однолюбка

9

Ред настоял на том, чтобы театрально внести Мэри в отель, и ей показалось это нелепым. Но когда она посмотрелась в зеркало в фойе, озабоченность Реда стала понятной. Взлохмаченные, серо-желтые от песка и пыли волосы, многочисленные царапины на щеке, рукав джинсовой куртки разорван, и даже на модных и таких прочных на вид брюках — дыра, сквозь которую просвечивало ободранное колено. Бегство от Колби отделало ее хуже, чем она полагала.

Педро бросился к ней, вознося хвалу всем своим святым и крестясь от радости, что она спаслась.

Ред, как само собой разумеющееся, понес ее по лестнице, ведущей в его апартаменты. Наверху на лестничной площадке примостились три малыша — Пат, Панчито и маленький Кристобаль. Они вскочили и уставились на нее круглыми глазами. Вся троица выглядела так, словно ей давно было пора в постель.

— Ну, сиротки, — добродушно пошутил Ред, — мы получили обратно вашу учительницу. Пат, ты можешь спуститься с Панчито вниз и сказать Инес, что я справлюсь со всем сам. — Он распахнул дверь и показал кивком на Кристобаля. — Мэри, вот, кстати, тот молодой человек, которому ты должна быть благодарна за скорое спасение, — пояснил он. — Он сообщил мне, что ты еще в пустыне.

Мэри пришлось сверху вниз улыбнуться своему маленькому спасителю.

— Спасибо, Кристобаль.

— Не за что, сеньора. Рад был вам помочь, — ответил малыш по-испански и при этом так галантно, по-рыцарски поклонился, что Мэри в который раз поклялась никогда не судить о детях по первому впечатлению. Тут она подумала, какое же впечатление сама произведет на своих учеников, если у них на глазах Ред потащил ее в квартиру, и попыталась освободиться.

— Отпусти меня, — попросила она. — Мы с мальчиками уже знаем, что ты сильный.

Но он все равно перенес ее через порог и ногой закрыл за собой дверь.

— Дело не в силе, а в обычае, по которому жених… — Он провокационно позволил ей медленно сползти по себе вниз, потом опять обнял и поцеловал. — Добро пожаловать домой.

Затем отодвинул ее от себя и еще раз посмотрел на нее.

— Наверно, ты выглядела неплохо, пока не затеяла игру с пустыней. Особенно хороши сапожки. В самый раз для длительных пеших походов…

Мэри засмеялась. Когда она разденется и освежится, ему безусловно снова понравится ее костюм.

— Есть в этой холостяцкой берлоге ванная?

Он кивнул и открыл дверь.

— Приводи себя в порядок, дорогая. А я велю Педро принести нам наверх чего-нибудь поесть и выпить.

Мэри приняла душ, вымыла волосы и как раз вытирала их, когда услышала, что Ред опять говорит по телефону. Разговор шел на испанском. Ред спросил у Инес, не может ли Пат переночевать сегодня с Панчито.

Она приоткрыла дверь.

— Это тоже входит в программу выживания? — крикнула она. — Выселять бедных деток ради дополнительных занятий с дамами?

— Откуда ты знаешь, какие у меня в отношении тебя намерения? — смеясь, крикнул он в ответ. Она слышала, как он ходит туда-сюда по комнате. Он что, сам накрывает на стол?

Мэри открыла аптечку и нашла йод для своего колена. Нет, сразу передумала она. Ей хотелось быть красивой.

— Как ты думаешь, что я сделаю с тобой в первую очередь? — откуда-то громко спросил Ред.

— Сначала ты меня покормишь, потом надерешь мне задницу, — засмеялась она. — Так… или?

— Умница. А потом?

— Потом поглядишь на эту прелестную задницу и ужасно пожалеешь. Тебе станет стыдно.

— Так-так.

— Потом последует лекция об опасностях пустыни.

— Угадала! — раздалось в ответ.

— Потом правила поведения в будущем…

— А потом? — Она услышала, как он зажег спичку. Запахло свечами.

Мэри улыбнулась и призналась, что не знает всех его намерений. В конце концов, это была вторая ночь, в которую она вынуждала его бодрствовать. Что же касалось ее самой, то у нее было одно желание — прильнуть к нему и сознательно насладиться чудом — возможностью снова дотронуться до его кожи.

О нет, она не забыла того, что поняла там, в пустыне.

Она посмотрела на свое лицо в зеркале и сказала:

— А потом я тебе сообщу, что люблю тебя.

Он помолчал, затем счастливо засмеялся.

— Чтобы это услышать, мне пришлось сегодня вечером проглотить немало песка.

Кто-то, вероятно Педро, постучался в дверь квартиры, и Ред принял еду.

— Готово, — громко позвал он, и Мэри потянулась за белым махровым халатом, висевшим на крючке.

Ред постучал по неплотно прикрытой двери в ванную и вошел. В ярком неоновом свете было видно, до чего он устал. Глаза глубоко запали, и она увидела на его лице морщины, которых раньше не замечала. Двухдневная щетина на подбородке и щеках, волосы посерели от пыли. Похоже, он переволновался за нее сильнее, чем она сама.

Мэри обняла его за шею. Наверно, это был самый запыленный и небритый любовник, какого можно себе представить. Но он ей нравился даже больше, чем в обычном своем безупречном виде. Сейчас можно было представить, как он будет выглядеть в будущем — на склоне лет, вероятно, как Старый коршун.

Он взглянул над ее головой в зеркало и поскреб по щеке, неодобрительно цокнув языком.

— Неужели я действительно решился спасать тебя в таком непотребном виде?

Она подняла голову и поцеловала его так бурно, что у него ослабли колени. Он откашлялся.

— Мне только хотелось бы знать, о чем ты думала в пустыне.

— Если ты поторопишься, то узнаешь еще до рассвета, — поддразнила она его и выскользнула из ванной.

Она вошла в гостиную Реда и ахнула. Это была просторная комната с деревянным полом, мексиканскими коврами и массивной мягкой мебелью из светло-коричневой кожи такой уютной старинной формы, словно на ней сидело не одно поколение Стоунов. Помещение было необычно высоким, и Мэри сообразила, что это мансарда. Сам фронтон отличался архитектурным своеобразием. Поскольку в этом жарком краю приходилось беречься от избытка света и солнца, то окна были утоплены в балки, будто картины в тяжелые рамы. Повсюду на выступающих поверхностях балок стояли маленькие скульптуры.

Любопытно, мистер Стоун, подумала она и оглянулась в поисках коллекции пластинок «Сына Аризоны». Из прежних репортажей о нем она знала, что жилая комната в трейлере, на котором он разъезжал во время гастролей, вся была увешана этими «хитами под стеклом». Здесь она не обнаружила не только ни одной пластинки, но даже знаменитой покрытой черным лаком электрогитары", изображенной в правом углу фирменного знака «Сына Аризоны»: сверкающий ковбой на лошади, забрасывающий лассо. Кажется, из этой комнаты «Сын Аризоны» был бесповоротно изгнан.

Мэри пошла дальше, в столовую, обставленную темной испанской мебелью. Стол, накрытый на двоих, горящие свечи. Никаких «хотдогов», только множество легких лакомств. Мэри удовлетворенно кивнула, заметив ведерко со льдом, а в нем шампанское. Она открыла бутылку и наполнила два бокала. Один из них прихватила с собой и отправилась обследовать остальные помещения. Нашла рабочий кабинет Реда, комнату Пата, кухню, но все это в данный момент мало ее интересовало.

В спальне уже горел свет. «Маленькая дева» стояла на ночном столике — исконном своем месте. К горлу подступил смех, когда она рассмотрела кровать. Французскую кровать «Сына Аризоны» под черным бархатным покрывалом, в центре которого переплетались вышитые золотом буквы «А» и «С».

Старый греховодник, подумала она.

Но, с другой стороны, светлокожим женщинам черный бархат особенно идет.

Мэри отпила глоток, сняла халат, легла на бархат и почувствовала в себе такой прилив жизнерадостности, словно кровь ее состояла сплошь из шампанского, а фантазия — из веселых, ярких мыльных пузырей.

— Ты где? — крикнул Ред, выходя из ванной.

Он поискал ее в гостиной, в столовой, в кухне…

— Теперь мне понятно, почему ты так долго не мог найти меня в пустыне, — пошутила она, когда он наконец попал туда, куда надо. Он завязал полотенце вокруг бедер и выглядел уже похожим на самого себя.

— Ты ведь хотел узнать, о чем я думала в пустыне. — Она протянула руки ему навстречу.

Как хороша жизнь, мелькнуло у нее в голове. Ведь сейчас он просто позволит полотенцу соскользнуть на пол, ляжет к ней, погладит и поцелует, потом снова поцелует те места, которые гладил. Жизнь — вот этот рот, этот язык, это дыхание, эти руки… Жизнь — это его волосы, его запах, его затылок, его шея, его пульс, его плечи, его грудь, его бедра, его мужская сущность.

Когда он пришел к ней и стал любить ее, ей показалось, что она открыла для себя все взаимосвязи, суть бытия. Теперь она знала, зачем родилась. Почему на небе могут сиять звезды, но человек при этом не чувствует себя ничтожной пылинкой? Потому что мужчина и женщина, соединяясь, создают собственную веселенную.

Мэри проснулась и в первый момент растерялась. Ах да, она в спальне Реда. Первая женщина, которая удостоилась чести сюда войти, как заверил он ее вчера вечером. Ну, насчет комнаты она ему почему-то сразу поверила, но зато уж кровать наверняка имела куда более интересное прошлое.

На ночном столике все еще стояла «Маленькая дева», теперь в качестве пресс-папье.

Мэри извлекла из-под нее короткое послание.

«Хорошенькие женщины, выбравшиеся из пустыни, освобождаются на следующий день от занятий в школе. Я поставил в известность мистера Вудса. Инес приготовит тебе завтрак. Меня вызвали на ранчо Стоунов к Старому коршуну, но к обеду я вернусь. Поскольку чувства мои к тебе не изменились, выспись как следует! Я хочу сегодня перецеловать все пальчики на твоих ногах! Р.»

Мэри встала и пошла на кухню, чтобы заказать у Инес завтрак. Потом вернулась в ванную. За зеркало над раковиной был небрежно засунут толстый конверт, будто кто-то хотел напомнить себе, что его обязательно надо взять с собой. Неподходящее место, решила Мэри. Если она станет сейчас принимать душ, пар непременно повредит бумагу.

Она резко вытащила пухлый манускрипт из-за зеркала, и листы разлетелись по полу. Мэри наклонилась и посмотрела на номера страниц, чтобы сложить их по порядку.

Потом расхохоталась. Если это обычная манера Реда обращаться с важной почтой, то перед ней открывается блестящая карьера уборщицы и ищейки. Это был документ. Копия завещания Кларка Стоуна.

Мэри направилась с бумагами в кабинет Реда и по пути заметила, что к завещанию приложено письмо, датированное тем днем, когда она прибыла в Санта-Хуаниту. Несмотря на то что ей бросились в глаза слова «жениться на этой Мэри», она, не читая, положила завещание на письменный стол. Если что-то касается ее лично, Ред, конечно же, скажет ей.

После этого она позавтракала в столовой и задумалась над проблемой, что на себя надеть. Ее ковбойский наряд годился теперь разве что для бала бродяг, а в махровом халате Реда вряд ли было прилично продефилировать через фойе в свою комнату.

Инес предложила свою помощь. Мексиканка вообще большую часть времени простояла с улыбкой возле Мэри. Инес рассказала, что она мать Панчито и давно собиралась поблагодарить сеньориту, потому что Панчито стал очень охотно ходить в школу. Вчера он даже получил за сочинение первый приз!

— Что это было за сочинение? — поинтересовалась Мэри.

— Вы ведь сами дали тему, сеньорита, — удивленно напомнила Инес.

Мэри подавила улыбку. Вероятно, Панчито выиграл конкурс шуток.

И все же ее обрадовало, что Инес неожиданно обрела уверенность в способностях своего сына. И то, что дети приняли ее как учительницу.

А будет ли доволен Пат, если она останется?

Когда Мэри, в скучном платье, купленном в местном магазине, спустилась по лестнице в фойе, она остановилась как вкопанная. О стойку администратора облокотился Джошуа. Мэри захотелось развернуться и убежать. Она еще не созрела для выяснения отношений.

Но Джошуа быстро положил конец ее секундному испугу. Он узнал ее и, сияя, направился к ней.

— Ты выглядишь не так плачевно, как я ожидал, — заявил он и на глазах у изумленного Педро обнял ее. — И все-таки готов спорить, что ты здесь скучала. — Он оценил взглядом платье. — И сама ты смотришься довольно скучно. Поэтому я приехал, чтобы забрать тебя. Найдется тут чашка кофе?

— Да, Педро тебе приготовит… — Мэри пошла к самым дальним креслам. — Давай сначала сядем.

Она неуверенно посмотрела на Джошуа. За прошедшую неделю он не изменился. Мужчина тридцати одного года, долговязый, не очень складный, лицо интересное. Мужчина, который постоянно курил, зажав большим и указательным пальцами направленную вниз сигарету, и глаза которого щурились, когда в них попадал дым. Мужчина, которого она любила, потому что у них были общие мечты и цели. Почему же она больше не любит его? Из-за Реда? Или из-за того, что цели их тоже стали разными?

— Ты необычно молчалива, — констатировал Джошуа, улыбнувшись Педро, принесшему кофе. Мексиканец попытался улыбнуться в ответ, но все время озабоченно поглядывал на входную дверь. Мэри знала, кого он ждет.

— Пей, Джошуа, — поторопила она, — и пойдем ко мне в комнату. Мне надо тебе кое-что объяснить.

Он кивнул, и в последующем разговоре она постаралась намеренно ограничиться обменом информацией: отъезд через восемь дней, авиабилеты подтверждены, машина будет продана в последний день. То есть все идет как по маслу, кроме…

— Кроме чего? — переспросила она с надеждой. А вдруг Джошуа, празднуя отъезд, познакомился с другой женщиной?

— Ты мне нужна, — вместо этого сказал он. — Ты мне срочно нужна, и поэтому я немедленно забираю тебя с собой.

— Что?

— Ты должна мне позировать, я получил еще один заказ. И я даже впервые могу позволить себе халтуру… — Джошуа прикурил следующую сигарету и посмотрел вслед дыму. — Я сказал парню, что за такое короткое время шедевра не создашь, но ему все равно… — Он улыбнулся Мэри. — Люди, знаешь ли, меняются.

— Я знаю.

— Значит, запаковывай чемоданы!

Мэри заколебалась, взяла со стола сахарницу и нерешительно повертела ее.

— Джошуа, я никуда немедленно с тобой не поеду. Пойми: в «карликовой школе» выбыла из строя учительница, ты в курсе, та самая, с пощечиной, из-за которой я сюда приехала. А потом еще умер ее отец… и мистер Вудс… нет, я никак не смогу.

Он лишь коротко взглянул на нее.

— Прекрати беспомощный лепет, Мэри. Я тебя знаю. Итак — что случилось? Или точнее — кто он?

— Что… что, извини?

— Кто он?

— И как это пришло тебе в голову? — спряталась она за встречный вопрос и опять завертела сахарницу. Ну почему она не могла рассказать ему всю эту историю по-своему — спокойно, в комнате, где никто не мешает, не опасаясь, что сзади подкрадется Ред?

— Не учи меня читать по лицу, Мэри! Кто он? — Джошуа крепко схватил ее руку вместе с сахарницей.

Мэри подняла глаза.

— Ладно. Его зовут Ред Стоун, он хозяин этого отеля, и я в него влюбилась. — Так, передохнула она, вот и первая часть истории. — Я не поеду с тобой в Париж, — добавила она.

Джошуа озадаченно притих. Он задумчиво курил сигарету, пуская кольца дыма. Потом насмешливо вздернул брови.

— Санта-Хуанита вместо Парижа! Достойная альтернатива! Меняем аромат большого света на аромат коровника. Ты не повредила за эти дни свою очаровательную головку? — Он привычным движением провел по маленькой царапине на щеке.

Мэри отпрянула, и это, похоже, убедило его больше всяких слов.

— Пойдем в твою комнату, — коротко сказал он.

— Зачем? — Теперь, когда он знал правду, ей не нужно было больше ни к чему осторожно его готовить. — Что тебе от меня надо?

— Ты должна мне попозировать. Надеюсь, что ты еще не лишила меня и этой роли в своей жизни. — Он встал и потянул ее за собой. — Про Париж и про твою новоявленную любовь мы сможем побеседовать, пока я делаю эскизы.

Педро испуганно смотрел им вслед, когда они поднимались на второй этаж.

Когда Ред Стоун незадолго до полудня вошел в отель, Педро, как назло, находился на кухне.

Поэтому Ред не был предупрежден.

Переполненный радостью, он поспешил в свою квартиру, но, не обнаружив там Мэри, вернулся в фойе.

Он был в отличном настроении. Мэри здорово повеселится, узнав о том, что ему посулили в наследство все огромное ранчо Стоунов, если он женится на «этой Мэри». По сути в этом не было ничего странного, потому что он, Ред, являлся единственным из всех претендентов, кто хоть что-то понимал в животноводстве и лошадях, но, поскольку Кларк Стоун зациклился на морали, этот брак имел для Старого коршуна решающее значение.

Ред улыбнулся, остановившись у двери в комнату Мэри. Неплохо будет поселиться с ней и с Патом в старом доме на ранчо.

Он постучал так коротко, что никто не успел бы сказать «Войдите!», и вбежал в комнату.

Но тут же остановился, как громом пораженный.

Мэри стояла лицом к окну, полностью обнаженная. Какой-то мужчина склонился над ее плечом и держал ее руку. То ли целовал, то ли просто касался?

Оба недоуменно обернулись.

— Я, кажется, не вовремя? — ледяным тоном спросил Ред и стиснул кулаки, чтобы не стереть этого парня в порошок.

— Разумеется, — сухо ответил мужчина. — Приходите через полчаса, мы уже закончим.

Мэри то краснела, то бледнела.

— Ред, — пролепетала она. — Я могу тебе все объя…

— Полагаю, тут нечего объяснять. — Ред сам удивился холодности своих слов, а внутри в нем нарастала лютая, абсолютно неконтролируемая ненависть.

Женщины! — подытожил он, давясь комком в горле.

Все они одинаковы!

Он вышел из комнаты и хлопнул дверью, злясь на себя за то, что был таким ослом.

— Это твой обожатель? — невозмутимо поинтересовался Джошуа и снова перевел руку Мэри в положение, которого добивался. Он отступил назад и склонил голову набок, чтобы проверить ее позу.

— Не опускай руку, — напустился он на нее.

Мэри послушно подняла руку.

— Я хочу к Реду, — запричитала она.

— Сделаешь это позже, — безапелляционно отрезал он. — Через полчаса я закончу, и ты сможешь с ним помириться. А нет, так Париж все еще ждет тебя.

Мэри безропотно сдалась. Она знала, что бессмысленно спорить с Джошуа, если дело касается его скульптур. И, возможно, он по-своему прав. Пока она оденется, пройдет еще какое-то время, и не исключается, что за эти полчаса Ред слегка поостынет.

Хотя в это не очень верилось. Ну почему она сразу не сказала ему, что это Джошуа.

— Не шевелись, сокровище мое, — пробормотал Джошуа, и она услышала, как он у нее за спиной делает энергичными штрихами наброски. — Если он закатит тебе сцену из-за подобной ерунды, то гони его к черту. Художникам нужны партнеры, обладающие терпимостью. И не потому, что речь идет о верности или измене, а потому, что нужно уважать свободу другого человека.

Мэри очень захотелось повернуться к нему.

— А что бы ты сказал, если бы пришел домой и застал меня в объятиях другого мужчины? — Для Реда эта сцена выглядела именно так.

— Я бы не застал тебя в объятиях другого мужчины, потому что ты никогда не стала бы меня обманывать. Это не в твоем духе.

— Но я тебя обманула!

Сначала она слышала лишь размеренный звук штриховочного карандаша.

— Очевидно, наше время закончилось… — произнес он затем почти равнодушно. Но Мэри хорошо знала Джошуа. Она знала, что это равнодушие — чисто внешнее, из-за того, что в данный момент он целиком поглощен рисованием, да и сигарета в углу рта мешает выражаться более темпераментно.

— Джошуа?

— Да?

— Ты бы на мне когда-нибудь женился?

— Когда-нибудь… возможно, — пробурчал он.

— У нас были бы дети?

— Когда-нибудь… возможно… Пожалуйста, не шевелись!

Она не шевелилась. Самым лучшим в Джошуа было то, что он ей никогда не лгал.

— Так, готово, — воскликнул он, к ее удивлению. — Раз это все равно халтура, я не буду тебя больше мучить. Выпускаю тебя на арену. Убери все красные тряпки, этот тип был в ярости.

Мэри опустила руки и повернулась. Она без тени смущения прошла мимо него обнаженной и надела платье. Этот непритязательный наряд не совсем подходил, по ее мнению, для ссоры, но ей не хотелось терять время.

Джошуа захлопнул папку с эскизами и завязал тесемки.

— Ты знаешь номер моего телефона, на случай если у парня неважно с юмором. — Он взглянул на нее с улыбкой, в которой смешались грусть и ободрение. — Три года — долгий срок, Мэри, — сказал он, помолчав. — Мне будет тебя не хватать.

Мэри подошла и обняла его.

— Пока, Джошуа.

— Пока, Мэри. Будь здорова. Может, пришлю тебе открытку с Эйфелевой башни.