Официантка и миллионер

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Эмма почувствовала, что ей, хотя бы минуту, необходимо побыть одной. Она извинилась, что ей надо распорядиться о десерте, и быстро вышла из гостиной. Запершись в ванной, она включила воду и разрыдалась: надо было дать выход горечи и обиде. Выплакавшись, она умылась и пошла к себе в комнату. Там она села за туалетный столик и внимательно посмотрела на себя в зеркало. Собственный вид ей не понравился: бледная и какая-то взъерошенная. Нужно что-то решать, но что? Пьер прав в одном: ей необходимо отдохнуть. Что ж, у нее теперь есть деньги, завтра же она поедет и купит билет в какую-нибудь солнечную тропическую страну. Солнце, море и покой.., это именно то, что ей сейчас надо больше всего. Ну, а потом будет видно. При мысли, что она теперь может делать все, что ей захочется, она даже засмеялась. И пусть Пьер считает ее только другом. Конечно, она не звезда экрана, не светская дама, а самая обыкновенная женщина, его можно понять. И почему она вдруг решила, что он искренне к ней привязался? Привез ее в свой дом? Но он сам объяснил свой поступок: мать его будущего ребенка должна жить в комфортабельных условиях. Мать… Эмма подумала, что все к лучшему, хорошо, что она не беременна. Зачем ей ребенок, у которого нет отца?

Однако надо возвращаться в гостиную. Она снова посмотрела в зеркало, подкрасила ресницы, обвела губы, причесалась. Улыбнулась себе и впервые порадовалась своей красоте.

Хорошее настроение почти вернулось к ней. Она вышла из комнаты и не сделала и пяти шагов, как до нее донеслось:

— Так она официантка?! Ну, Пьер, ты оригинал! — Ева еще что-то добавила, но у Эммы зазвенело в ушах, и она оперлась о стену, чтобы не упасть. Возможно, это действительно оригинально и забавно — привести официантку в такой респектабельный дом и назвать ее своим другом, но говорить об этом вслух, зная, что она может войти в любую минуту? Где же их воспитание и манеры? Интересно, что он ответит?

Она повернулась, чтобы уйти обратно к себе, и столкнулась с миссис Майлз, которая несла в гостиную поднос с шампанским. Она удивленно посмотрела на девушку и спросила:

— Что с вами, мисс Робартс? Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, нет, все в порядке.., обычные женские дела, в гостиной очень душно, — нашлась Эмма. —Позвольте, я сама отнесу это гостям.

— Нет, что вы!

— Пожалуйста, миссис Майлз, — улыбнулась Эмма. — Прошу вас Миссис Майлз неохотно передала Эмме поднос, не подозревая, что передает его в руки профессионалки.

— Спасибо, все будет в порядке, не беспокойтесь.

Эмма, не торопясь, вошла в гостиную, осторожно держа поднос с шампанским. Ева и Даг сидели у камина, а Пьер стоял у викторианского окна и выглядел явно взволнованным. Видимо, ее присутствие тяготило его, ему было неловко перед друзьями за свой необдуманный шаг. Она поняла, что разговор о ней только что закончился, руки у нее задрожали, отчего бокалы на подносе чуть зазвенели.

— Эмма? — воскликнул Пьер, увидев ее с подносом. — Ты где пропадала, я уже хотел идти на розыски.

— Как видишь, я занималась делом, — мягко улыбнулась она, однако постаралась вложить в свои слова как можно больше многозначительности.

— Но почему ты сама несешь поднос? Я же просил миссис Майлз сделать это.

— Почему же не меня? Я здесь для того и живу. — Демонстративно отвернувшись от него, она вызывающе взглянула на пару, сидящую у камина. Осторожно поставив поднос на маленький столик, она гордо произнесла:

— Я же официантка, не вижу в этом ничего постыдного и не стесняюсь своей профессии. Хорошая официантка это такая же редкость, как и благородный мужчина, чем бы он ни занимался. Но правда, забавная ситуация? Официантка в вашей компании? Интересно, Пьер, а что ты думал, когда я лежала в твоей постели? Тоже было забавно?

— Что за чепуху ты несешь! — воскликнул он. Ей показалось, что Пьер сейчас набросится на нее с кулаками, такое у него было лицо. Пара у камина замерла, удивленная и заинтригованная.

— Почему же чепуха? Я слышала, как вы смеялись и иронизировали! — Она решила не скрывать, что все слышала.

— Эмма, дорогая, я совсем не хотела вас обидеть! — Ева встала и, прижав руки к груди, умоляюще посмотрела на девушку.

Но Пьер не дал ей закончить фразу.

— Извини, но мне надо поговорить с ней, мы выйдем на пару минут. — Он быстро подошел к Эмме, взял ее за локоть и, не обращая внимания на ее сопротивление, повел к двери.

— Что все это значит, черт возьми? — зарычал он, когда они оказались за дверью. — Ты думаешь, мои друзья плохо к тебе относятся.., то есть к твоему присутствию в моем доме?

— Отпусти меня! — Эмма с яростью вырвалась из его рук. — Мне все равно, как ко мне относятся твои друзья!

— Но ты выглядела смешно!

— Я?!

Пьер тяжело вздохнул и схватился за голову, не зная, что еще сказать и что вообще делать. Мысленно посчитав до десяти, он попытался начал разговор снова:

— Ты напрасно все так драматизируешь и портишь себе нервы.

Но Эмма не могла успокоиться, эмоции захлестывали ее, подобно бурному водопаду.

— О, разумеется, ты прав. Я смешная истеричка, но как же тогда назвать мужчину, который не чувствует, что его любовница, пусть даже временная, — она намеренно сказала это слово, — оскорблена? Ты и твои друзья, вы носите маски, которые скрывают ваше истинное лицо! Где же ваш хваленый аристократизм и воспитание, где? Вы думаете, что миллионы автоматически превращают вас в аристократов? — Эмма перевела дыхание, с удовлетворением отметив, как напряглось его самодовольное красивое лицо. —Мне теперь все равно, как ты представил меня своим друзьям, я уезжаю. Все!

— Эмма, послушай, не горячись. Ты думаешь, я ничего не понимаю? — воскликнул он, схватив ее за руку. — Твоя сумбурная речь говорит только о том, что ты не знаешь меня!

— Ха! А что ты сделал, чтобы я узнала тебя? —Ее брови сошлись в одну прямую линию. — Да, ты допустил меня до своего тела и впустил меня в свой дом, потому что затеял в моем доме ремонт, который мне теперь, собственно говоря, и не нужен! Теперь я могу купить себе самую лучшую квартиру. Но твоя душа для меня закрыта. Неудивительно, что и Лоуренс не смог пробиться к тебе, он боялся, а потому искал окольные пути. Ты себялюбец, холодный и равнодушный ко всему, что не касается сугубо личной выгоды и твоих удовольствий. Тебе не нужен никто, кроме твоих высокопоставленных друзей. — Эмма закончила свою гневную тираду почти шепотом.

— Ты уверена в том, что говоришь?

— Да! И еще: ты считаешь, что можешь за деньги купить все. Видимо, и мой отец, откупившийся от меня деньгами, точно такой же. Я действительно выгляжу смешно, так как позволила себе настолько забыться, что осмелилась считать себя равной только потому, что ты изволил заметить меня! — она замолчала, а потом с горечью добавила:

— Извините, сэр, я забыла, откуда я пришла.

Пьер, не помня себя от гнева, схватил ее за плечи, тряхнул, а потом прижал к груди. Она не успела даже охнуть — он яростно впился ей в губы и не отпускал до тех пор, пока она, почти задохнувшись, буквально не отодрала его от себя. Но только на секунду. Он опять сжал ее в своих крепких объятиях. Так прошла минута, другая, и постепенно ее тело стало обмякать, и вот уже она прильнула к нему, не отдавая себе отчета в собственных действиях. Когда он наконец оторвался от ее губ, каждый из них подумал, что, возможно, судьба не напрасно свела их.

— Эмма, — начал Пьер. — Я совершил в жизни немало ошибок, но мне кажется, что я лучше многих из тех, кого ты пять минут назад порицала. И поверь: я никогда не пытался купить чье-либо расположение. И к твоему сведению, мой отец был простым рабочим, а мать — поварихой в школе. Семья была не очень состоятельная, у меня не было очень многого, о чем мечтают в детстве мальчишки… Мои друзья Ева и Даг сейчас действительно богатые и известные люди, но начинали они с малого: Ева тоже была официанткой, а Даг — мелким торговцем, но они трудились не покладая рук, понимаешь? За что же ты их так унизила?

Эмма молчала, лишь изредка поглядывая на него и облизывая пересохшие горевшие губы — Я не знала этого. Но пойми, что я должна была думать?

— Ты думала! — передразнил ее Пьер. — Представляю, какую ерунду ты вбила себе в голову: недостаточно хороша, образованна и воспитанна, чтобы находиться в компании с моими друзьями, у вас разные ступеньки на социальной лестнице, так?

— Не совсем так…

— Так, так. Ты же не дослушала до конца нашу беседу и не знаешь, что я ответил. У тебя, дорогая, тоже есть недостатки, и один из них — твое себялюбие, да, да. Ты обвиняешь меня в себялюбии, но не замечаешь того же за собой. Так-то, моя кошечка.

— Ноя…

— Не пытайся оправдываться. Ты подозреваешь всех, что тебя не уважают.., над тобой смеются.., ну и так далее. И напрасно — ты вполне самодостаточна, не говоря уже о том, что как женщина ты обольстительна.

Эмма не знала, что сказать. Как он ловко все повернул, она же еще и виновата. Но может, Пьер прав? Она слишком долго несла на своих плечах тяжкий груз: сиротское детство, бедность, отсутствие всякой поддержки. Конечно, она боится, что жизнь может ей подкинуть еще какой-нибудь неприятный сюрприз.

— Даю тебе пять минут, чтобы успокоиться, довольно сухо сказал Пьер. — А затем приведи себя в порядок и возвращайся к гостям.

Эмма кивнула и пошла к себе.

Но она больше не вернулась в гостиную: слишком тяжело у нее было на душе, чтобы смеяться шуткам Дага и болтать о пустяках с Евой. Она разделась и забралась в кровать. Разумеется, заснуть не смогла, размышляя над тем, что сказал Пьер, копаясь в своих чувствах и думая о будущем. Но ничего толкового она не придумала и заснула, в слезах и несбыточных мечтах: она почему-то решила, что Пьер придет к ней вечером, когда уйдут гости.

Проснувшись довольно рано, Эмма спустилась в кухню, решив выпить кофе. Сидя за красивым белым столом, она терзала себя, спрашивая, почему же он все-таки не пришел? Интересно, он тоже плохо спал? И что делает сейчас? Кофе был очень горячий, а она слишком нетерпелива, поэтому, сделав большой глоток, Эмма тут же обожглась и не услышала, как отворилась дверь и предмет ее мечтаний предстал перед ней, как всегда великолепный и самоуверенный, хотя и с самым невинным видом. Увы, Эмма теперь хорошо знала, что кроется за этим невинным видом. Ее тело тут же напомнило ей о его мужских подвигах.

Бежать! Это была ее первая мысль. Бежать от этих зовущих голубых глаз, от этой мускулистой груди, на которой она столько раз лежала, томная и удовлетворенная, от этих властных губ. Но ноги отказывались ей повиноваться. Вымученно улыбнувшись, она выдавила:

— Еще очень рано, я думала, ты спишь… — Она прижала руки к груди, как бы извиняясь за свой пеньюар. — Ты всегда так рано встаешь?

— Почти. Но сегодня я еду с Лоуренсом в Корнуолл, я же говорил тебе, — удивленно произнес он, не отрывая от нее глаз. Эмма, несмотря на свой неприбранный вид, а может быть, именно поэтому, выглядела сейчас особенно привлекательной. Пеньюар едва прикрывал ее точеные формы. Пьер не мог оторвать глаз от нее, мечтая зарыться в ее роскошные каштановые волосы, рассыпанные по плечам. Его тело отказывалось двигаться куда-либо, кроме одного конкретного направления. Он очень хотел прийти к ней прошедшей ночью, но решил, что разумнее будет дать ей успокоиться и переварить ситуацию. Сейчас он жалел об этом, вспомнив, как крутился всю ночь на смятых простынях. Нет, он не поедет никуда, сейчас затащит ее в постель и не отпустит до тех пор, пока она не запросит пощады.

— О, как я могла забыть! Как счастлив будет твой сын, представляю. Теперь он сможет отдаться творчеству.

— Ну, я не разделяю твоего оптимизма. Он уже много раз начинал какое-то дело, в полной уверенности, что это то самое, без чего он не может жить. Ты заблуждаешься, дорогая, он не так целеустремлен, как тебе кажется, — проговорил Пьер, не сводя с нее горящего взгляда.

— Все равно я рада, что вы помирились, — покраснев, ответила она, не зная куда деваться от смущения. — Всегда хорошо иметь рядом отца. Я, может, говорю не то, что тебе нравится, но таково мое мнение.

Пьер почувствовал, что переборщил. С его стороны бестактно говорить с Эммой о подобных вещах, когда у нее такой отец.

— Прости меня, но мне кажется, твой отец однажды вспомнит, что у него есть дочь, и найдет тебя. Не теряй надежды.

— Сомневаюсь. Вот ты, например, уже не раз говорил мне, что отцовские обязанности тебе в тягость, видимо, мой отец из той же породы, — она подняла на него глаза.

Какие красивые у нее глаза, подумал Пьер. Томные, с поволокой, умные. Как это редко сочетается! Но Эмма не подозревала о чувствах, обуревавших Пьера, и продолжала:

— Пьер, я решила уйти из твоего дома. Но не потому, что обижена. Мне надо отдохнуть, побыть одной. Давай расстанемся как цивилизованные люди. У тебя работа и теперь сын.., а мне нужно подумать о своем будущем. Мне кажется, у меня есть призвание к живописи, я могу стать художником-декоратором или дизайнером одежды.

— Эмма, я рад, что ты так решила, но.., если ты беременна? Разве я не имею права на своего ребенка? — Его властный тон как кнутом ударил Эмму. Да он собственник! И она ответила таким же тоном:

— Ребенка не будет. Тест показал, что я не беременна.., я не успела сказать тебе вчера, да и какое это имеет значение?

Пьер глядел на нее во все глаза, не отдавая себе отчета в том, как ему стало горько. Бог мой, он совсем не думал, что будет так разочарован! Неужели он хотел этого ребенка? Ведь еще месяц-два назад он считал, что с него хватит и Лоуренса. Конечно, он допускал, что был не самым лучшим отцом в Англии, да и мужем тоже, но совершенно не страдал от этого. Почему же сейчас он расстроился? Неужели возраст дает о себе знать?

— Пьер, ты ничего не хочешь сказать? Почему ты молчишь? — донесся до него нежный голос Эммы.

— Я? — И замолчал: в его мозгу шла напряженная работа, он перебирал варианты… Муж? Но нельзя же так сразу, в омут, нужно подождать. —Ты сама-то довольна? Тебе легче? — промямлил он.

Легче? Это было совсем не то, что Эмма ожидала услышать.

— Конечно! — Она отвернулась от него. — Вот полечу в тропики, отдохну, а когда вернусь, подумаю, куда поступить учиться.

— Учиться? — Пьер был потрясен ее растущей час от часа независимостью, хотя еще совсем недавно рассуждал, что ей надо думать о будущем, ребенок от нее не уйдет, и официантка — это не единственная профессия в мире. Такого завершения их отношений он не предвидел.

— Да, дорогой. Ведь у меня нет плеча, на которое можно опереться, значит, я должна получить образование. Возможно, я даже сделаю карьеру, как твои друзья Вебстеры. — Она с удовольствием заметила, как Пьер помрачнел. Так ему и надо, зазнайке!

— Значит, ты думаешь о карьере? — каким-то надтреснутым голосом отозвался Пьер.

И это все?

Эмма не могла понять, что его так взволновало, он же сам недавно долбил ей: учиться, надо учиться, а теперь недоволен.

— Разве этого мало? Ребенок связал бы меня по рукам и ногам. Ты же сам говорил мне, что надо думать о будущем. Что же теперь изменилось?

— Так.., значит, материнство мешает женщине проявить себя? — ядовито произнес он, игнорируя ее напоминание о своих словах.

Пьер принялся ходить по кухне. Итак, наступил момент, когда он должен все решить. Он понял, чего хочет, понял, что полюбил Эмму, полюбил в тот момент, когда она переступила порог его кабинета. Он был очарован ее смелостью сразу же, едва она обратилась к нему с просьбой помочь его сыну, лодырю и слюнтяю. Так он считал, так считает и сейчас. Разумеется, красота тоже сыграла не последнюю роль в его чувстве, но скольких красавиц ему довелось увидеть! И ни из одна из них не была такой искренней и естественной, как Эмма. Притворство и корыстолюбие — это все, что он видел в них.

Пьер посмотрел на нее: о чем она сейчас думает? Понимает ли она, какой важный момент наступил в их жизни? Понимает ли она, верит ли она, что он полюбил ее? Что не только физическое желание привязывает его к ней? Его больно поразило ее равнодушие к тому, что ребенка не будет. Но она нужна ему как воздух, разве она не видит этого? Конечно, теперь у нее есть деньги, она получит образование. Пьер едва не задохнулся от мысли, что эта красавица и умница уходит от него!

Пауза затягивалась, оба выжидали.

— Нет, материнство ничему не мешает, — наконец произнесла Эмма. — Но возможно, придет день, когда я встречу настоящего отца для своего ребенка. Человека, который полюбит меня — Настоящего? О чем ты говоришь, Эмма? Ты играешь со мной? Ты не уйдешь от меня! Кто же тогда я, по твоему мнению? Я хочу иметь от тебя ребенка.., и буду иметь его, черт возьми! — он почти кричал.

Эмма оторопела от неожиданности. Она открыла рот, чтобы сказать ему, как…, но не успела: он схватил ее в объятия и их губы слились.

— Ты действительно хочешь ребенка? — Она с трудом оторвалась от его губ и подняла на него затуманенные страстью глаза.

— Хочу! Хочу ребенка и тебя! Я.., люблю тебя, Эмма, ты веришь мне?

Эмма не совсем соображала, о чем он говорит, подставляя лицо под град его поцелуев.

Когда он на мгновение отпустил ее, Эмма посмотрела ему в глаза и все прочитала в них.

— Верю, Пьер, и я тоже люблю тебя, я хочу, чтобы у нас было много детей.., если, конечно, ты не против.

— Против? Сколько ты захочешь! — Он лукаво смотрел на нее. — Не обижайся, что я вспоминаю прошлое, но.., для нас с Наоми брак и ребенок стали серьезным испытанием, которое мы оба не выдержали. Каждый из нас считал себя жертвой. Никто не хотел брать ответственность за сына. Собственно, Наоми избаловала его, а я окунулся с головой в работу и гулянки.

Эмма не верила, что все это происходит с ней.

— Пьер, выбыли слишком молоды. Xoчy тебе признаться, что я страшно расстроилась, когда узнала, что ребенка не будет, ведь это же твой ребенок. Я проревела всю ночь тогда.., когда ты не пришел, и я.., тоже очень люблю тебя.

— Надеюсь, мисс Робартс, вы не против доказать мне свою любовь, если у вас найдется свободное время? Вам придется постараться после всего того, что вы мне наговорили. По-моему, я слышал такие обвинения, как «холодный себялюбец», «равнодушный ко всем», и еще что.., а? Мой ангел, мне казалось, что после Наоми я больше никогда не женюсь, я боялся не только за свою свободу, но и за ту женщину, которая связалась бы со мной. Мне казалось, что я не смогу долго любить одну женщину, не смогу быть ей верен.

— Пьер, ты был молод, а сейчас ты…

— Что? Что ты сказала? Был? Значит, я старый? — Он заключил ее в объятия.

— Пьер, — отбивалась она. — Я не сказала, что ты старый, ты мудрый и опытный, а это дорогого стоит. Вы оба слишком рано окунулись во взрослую жизнь.., вот и все.

И Пьер впервые за долгие годы подумал о том, что Наоми была девочкой и за свою короткую жизнь так и не узнала счастья. И он тоже в этом виноват. Он мужчина и должен был быть снисходительным и терпимым, а он убегал из дома, пропадая на сутки и больше… Что ж, может, другую женщину, вот эту, он сделает счастливой. Она заслуживает счастье. Жена, его жена. Он представил ее с малышом на руках, и сердце его наполнилось восторгом.

— Но, Пьер! — Она коснулась его груди. — Я старомодна.., и хочу, чтобы мои дети имели законного отца. Ты понимаешь, о чем я говорю? Но ты можешь не беспокоиться, я…

— Значит, ты делаешь мне предложение? Бесстыдница! Я бы добавил еще одно словцо, памятуя, как ты ведешь себя в постели, но.., прощаю тебя! — Он поцеловал ее сперва в макушку, а затем без всякой подготовки впился в ее губы. —Да, я готов жениться на тебе, — задыхаясь, пробормотал он. — Хоть сейчас… Зачем ждать?

— Но, Пьер, тебя ждет Лоуренс, приедешь и поженимся, — попыталась возразить Эмма.

— Лоуренс? — У него вдруг сжалось сердце от одной мысли, что Эмма могла быть с его сыном. Все-таки интересно, как она относится к Лоуренсу? — При чем здесь Лоуренс? Ты что, думаешь о нем?

— Пьер, ну как ты можешь такое говорить? Но вы же договорились.., и потом, как он воспримет новость о нас? Он может осудить тебя и меня, я не хочу быть причиной вашей вражды, вы же только-только помирились… Он будет переживать.

— Эмма, неужели ты до сих пор не поняла: мой сын возьмет за горло любого, если надо? — с облегчением ответил Пьер. — Думаю, такая мачеха, как ты, его вполне устроит, он умеет прикинуться несчастненьким.

— Пьер, дай мне слово, что будешь заботиться о нем. Он совсем не такой бездарный и ленивый, как ты думаешь. К нему надо найти ключ, и он раскроется. Вспомнишь меня потом.., когда-нибудь. Пьер, ты слышишь меня?

Но он не слушал ее. Его руки сомкнулись у нее за спиной, а губы блуждали по лицу и шее, нежно, не торопясь. У нее учащенно забилось сердце, и она прижалась к его жаждущему телу…

— Пойдем в кровать, мой ангел.., я хочу любить тебя! — Пьер подхватил Эмму на руки, и через пять минут мир для них уже не существовал.