Оглянись на бегу

Глава 27

Было пять часов утра. В этот ранний час Блейк и Дейни ехали на такси в аэропорт: Блейк дремал, Дейни угрюмо смотрела в окно и думала, хватит ли у нее сил не убить Руди при первой же встрече. В этот же час Руди и Сирина садились в «Ягуар»: Сирина была напряжена как струна, но сонный Руди этого не замечал. В этот час Лора Принс спала, напившись до бесчувствия. В этот час Полли Грант вошла в отель «Беверли Хилтон».

– Чем могу помочь, мэм? – улыбнулась Полли юная девушка за стойкой. Кроме нее, в просторном полутемном вестибюле никого не было. Правда, на скамье клевал носом коридорный, но он не в счет. Полли улыбнулась в ответ.

– Боюсь, я потеряла ключ, – ответила она полушепотом, приличествующим раннему часу. – Я миссис Александер Грант. Вчера мы с мужем заняли номер «люкс» и ждали здесь результатов выборов. Потом был праздник, чудесный вечер, и, видимо, в какой-то момент я где-то его…

Но девушка ее перебила.

– Миссис Грант? Да, да, конечно. Поздравляю вас и сенатора с победой. Пожалуйста, вот ключ. Может быть, я разбужу Чарли, чтобы он вас проводил?

Полли расправила плечи и крепче прижала к себе сумочку.

– Не надо. Я найду дорогу.

– Еще раз поздравляю, миссис Грант.

– Спасибо, – бросила Полли, не оборачиваясь, и голос ее затрепетал в воздухе, словно шелковый шарф.

Девушка за стойкой долго смотрела ей вслед. «Счастливица! – думала она. – Замужем за таким человеком!»

– Александер! – прошептала Полли и осторожно дотронулась до плеча мужа. – Александер, проснись!

Он пошевелился. Повернулся на спину.

Полли отступила на шаг и молча смотрела на него.

Он вытянул руку и сжал ладонь, словно ловил что-то в воздухе. Затем что-то пробормотал и заворочался под одеялом. В бледном утреннем свете, сочащемся через плотно задернутые шторы, она различала седину у него на висках и совсем рядом – чужую золотисто-рыжую прядь. Ярость охватила Полли. Нет, еще не время.

– Проснись, Александер. – Полли шагнула к нему, вдруг потеряв терпение. Нечего с ним церемониться. Она устала и хочет как можно быстрее с этим покончить. Полли потрясла его за плечо. – Просыпайся. И разбуди свою любовницу. У нас мало времени.

Александер что-то проворчал, недовольный тем, что его беспокоят. Открыл глаза – и увидел Полли в вечернем платье, с застывшим, как маска, лицом и пустыми глазами. Он застонал и поднес руку к лицу, словно надеялся, что видение сейчас исчезнет. Позади него зашевелилась и открыла глаза Корал. Полли заметила, что глаза у нее зеленые. А через секунду с удовольствием увидела, как они расширились от ужаса, а сама Корал, издав какой-то мышиный писк, вжалась в кровать и спряталась за спиной Александера. И сам Александер побелел и открыл рот, но оттуда не вылетело ни звука. Он увидел, что в руке Полли держит револьвер и целится ему в голову.

– Что же ты, Александер? – тихо, словно про себя спросила Полли. – Даже не поздороваешься с обманутой женой? Не извинишься за то, что мне пришлось узнавать новость самой и таким способом? Так взрослые люди не поступают. Я-то думала, ты скажешь: «Прости меня, Полли, но я люблю ее. Я не могу без нее жить. Прости, что причиняю тебе боль». Вот как это делается. Красиво, прилично. Как в кино. А вы, – она ткнула револьвером в их сторону, – прячетесь по углам, играете в какие-то глупые игры. Как дети, ей-Богу. Совсем как дети. Не думала я, что вы такие трусы. Впрочем, чтобы причинить боль другому, большой смелости не нужно. Ты, Александер, наверно, и не замечал, что со мной творится? Не замечал, да?

К этой минуте Александер вновь обрел голос и силу. Он отстранился от Корал и заговорил, вновь испытывая на Полли свое очарование.

– Полли, я не люблю ее. И она меня не любит. Для нас это – не больше, чем развлечение. Но остальное – правда. Я не хотел причинять тебе боль. Я всегда старался, чтобы ты не узнала. Полли, ты должна мне поверить. После всего, через что мы прошли вместе… – Голос Александера прервался. Он сглотнул и продолжал: – После нашего примирения, выборов… Согласен, я подлец. Но не дурак. Ведь только дурак может не ценить своего сокровища…

– Александер! – простонала Корал, не в силах оторвать глаз от револьвера.

– Заткнись, Корал, – оборвал он, не отводя взгляда от жены. – Полли, я никогда не любил никого, кроме тебя.

– И поэтому ты сразу после съемок поехал к ней домой? – Полли указала револьвером на Корал. – А как насчет той женщины в Вашингтоне? Эллисон – так ее, кажется, зовут?

– Господи, откуда ты…

– Помолчи, Александер. Помолчи и дай мне сказать. А тебя… – Она взглянула на дрожащую Корал, – тебя я чтобы вообще не слышала! Пока не покончу… со всем этим… – Револьвер в руке Полли дрогнул. Свободную руку она поднесла ко лбу. Она устала. И не чувствовала больше ни обиды, ни злобы. Стоят ли эти двое ее гнева? Но, раз начала, надо закончить. – Сколько их у тебя было, Александер? – Она тяжело вздохнула, вглядываясь в блестящие от страха глаза Александера своими мертвыми глазами. – Мне ты можешь сказать. Я твоя жена. Мы должны делить и горе и радость. Это началось после развода – или ты и раньше меня обманывал?

– Нет! Клянусь тебе, до развода ни одной не было! – быстро ответил Александер. Он сам понимал, что хватается за соломинку, но готов был сказать что угодно, лишь бы она ушла. Или хотя бы опустила револьвер. – Сам не понимаю, что на меня нашло. Власть, престиж, женщины… – Александер обшаривал глазами комнату, прикидывал расстояние – до двери, до телефона, до ванной, где можно запереться. Позади всхлипывала Корал. Александеру хотелось ее ударить. Шею ей свернуть, чтобы только она заткнулась. Это Корал во всем виновата. Если бы не она… – Клянусь тебе, Полли, я…

– Ни с места, сука! – завизжала вдруг Полли, переводя револьвер на Корал. Та упала обратно на кровать. Одеяло сползло с нее, обнажив трясущуюся от страха грудь. Дрожащей рукой Корал натянула на себя одеяло. Казалось, воздух в спальне сгустился и отяжелел от ужаса. Двое в кровати неотрывно смотрели на женщину с револьвером, а женщина с револьвером наслаждалась их страхом. Она засмеялась, но тут же прикрыла рот свободной рукой, словно боялась обидеть своих пленников.

– Прости. Я тебя напугала? Извини, я нечаянно. Ты моя гостья, Корал. Я не хочу, чтобы ты ушла и пропустила самое интересное.

Она целилась в Корал и не сводила с нее глаз, но говорила, обращаясь к мужу:

– Знаешь ли ты, Александер, что я тебя обожала? Сколько раз ты причинял мне боль – словом, или взглядом, или просто тем, что ни разу меня не приласкал? Знаешь ли ты, что я прощала тебя? Прощала и прощала, пока не почувствовала, что больше не могу. Я верила, что ты любишь меня, просто не умеешь выразить свою любовь. В этом разница между мужчиной и женщиной. Да, я вправду в это верила.

– Полли, я никогда… – начал Александер, приподнимаясь. Он надеялся отвлечь ее внимание и выхватить револьвер.

– Не двигайся, Александер, и слушай меня. – Ни страх Корал, ни униженные извинения мужа больше не радовали Полли. Она вновь переживала все свои горести. – Я думаю, женщины вроде тебя, когда им что-то не нравится, говорят об этом прямо, – обратилась она к Корал. – Не так ли?

Корал только заскулила в ответ. Полли потеряла терпение.

– Скажешь, нет? – взвизгнула она и ткнула револьвер ей в лицо. Корал на мгновение замолкла, парализованная ужасом, затем дико завопила. Полли удовлетворенно улыбнулась и убрала револьвер. Повеселились и хватит. Пора кончать.

– Неважно, – спокойно продолжила она. – Я знаю, что ты так и делаешь. Если бы он женился на тебе, ты бы заездила его до смерти. Ну, а я так не могу. Я молча глотала все – обиды, оскорбления, одиночество. Все. А он уходил к женщинам вроде тебя. Он должен был меня любить. Что ему стоило! Так легко – легче не бывает!

Рыдание вырвалось из груди Полли, и револьвер заплясал в руке. Полли удивленно смотрела на свою дрожащую руку. До сих пор она прекрасно владела собой. Ничего, осталось недолго.

– Полли! – успокаивающе заговорил Александер. – Полли, не можешь же ты…

Полли с некоторым интересом всмотрелась в его перекошенное лицо.

– Александер, – тихо заговорила она, – никогда больше не говори мне, чего я могу или не могу думать, делать и чувствовать. Теперь я скажу тебе, чего я хочу. Я хочу сделать тебе больно. Очень больно. Я думала об этом всю ночь. Разве не смешно?

Полли вздохнула и дернула плечом. Рука, сжимавшая револьвер, сильно дрожала. Какой он, однако, тяжелый! Полли очень устала. И хотела спать. Она ведь всю ночь не спала.

– Чем же мне тебя достать, Александер? Как причинить тебе такую же боль, какую ты все эти годы причинял мне? Как сделать, чтобы ты всю свою жизнь меня помнил? Ты, наверно, уже догадался. А я думала-думала, ломала голову всю ночь. И вдруг меня осенило. – Полли отступила на шаг, наслаждаясь ужасом любовников. Они глаз с нее не сводили и слушали, боясь проронить хоть слово. Это было очень приятно. – Теперь-то я знаю, что сделаю. Я хочу, чтобы ты меня надолго запомнил. И чтобы ты никогда больше никого не обижал и не обманывал. Чего ты больше всего хочешь? Я скажу тебе, Александер. Ты хочешь быть сенатором и иметь власть. Эта власть уже почти у тебя в руках. Если она упорхнет у тебя из-под носа, это будет ужасно, верно, Александер? Верно, милый?

– Боже мой, Полли! – Александер подался назад и закрыл лицо руками. – Пожалуйста… не надо… пожалуйста…

Корал вжалась в кровать, моля Бога, чтобы пуля застряла в теле любовника и не поразила ее.

Полли взвела курок. Александер и его подруга сжались в ожидании выстрела. Полли положила палец на спусковой крючок – и оба закричали, беспорядочно размахивая руками в тщетном желании защититься от этой сумасшедшей. Крючок пополз назад. Корал широко открыла рот, но не могла издать ни звука. Александер зажмурился: во мгновение ока вся жизнь промелькнула у него перед глазами. А в следующий миг Александер и Корал увидели нечто такое, отчего их страх превратился в леденящий ужас.

– Посмотрим, как ты объяснишь это избирателям.

С этими словами Полли повернула револьвер и выстрелила себе в голову.

Сославшись на усталость, Дейни отошла в сторону и растянулась на горячем песке. Блейк чувствовал: что-то неладно. Но от нее ведь ничего не добьешься, пока сама не захочет рассказать. Поэтому он и молчал во время четырехчасового полета. Блейк и Руди отправились искать место для съемок; Сирина присела рядом с Дейни.

– У тебя что-то случилось? – робко спросила она.

Дейни улыбнулась своей юной подруге, но улыбка стерлась с ее лица, когда за спиной Сирины она увидела Руди: он шагал рядом с Блейком, увязая в песке и утирая пот со лба. Ярость вновь охватила Дейни. Чертов идиот! – думала она. Он ведь рискует не только агентством, но и Сириной! Дейни успокаивающе прикоснулась к ее руке.

– Спасибо, ничего. Не сейчас. После съемок нас всех ждет серьезный разговор. А сейчас я хочу, чтобы вы с Блейком занимались только своим делом. Это очень важно, Сирина. Особенно для тебя.

– Я знаю, – покорно ответила Сирина. Приставив ладонь козырьком к глазам, она вглядывалась в даль, и ее стройные ноги, натертые кремом для загара, блестели на солнце. – Хотела бы я здесь отдохнуть! – сказала она наконец. – Просто отдохнуть. Не понимаю, как можно в таком месте думать о работе!

– Я тоже не понимаю, – пробормотала Дейни. Перед ней лежала узкая золотая полоска песка, а дальше, сколько видит глаз – необъятный синий простор. И не разобрать, где кончается море и начинается небо… Должно быть, на таком берегу вышла из пены Афродита. Ах, поднялся бы из моря какой-нибудь бог и научил Дейни, что же делать с таким партнером!

Издалека послышался голос Блейка: фотограф махал руками, призывая женщин к себе. Руди ковылял по песку обратно. Он шел прямо к Дейни, и она поняла, что настало время разговора по душам.

– Иди. Блейк, наверно, хочет попробовать в нескольких местах.

– Хорошо.

Сирина исчезла. И почти сразу же на лицо Дейни упала тень: рядом сел Руди.

– Куда это она?

– Позировать Блейку.

Руди кивнул. Несколько минут они сидели молча. Руди покосился на пылающее солнце, вгляделся в даль, где на фоне поднимающейся из моря причудливо изогнутой скалы едва виднелись две крохотные фигурки. Пейзаж что надо. Но красоты природы не помешали Руди заметить, что совладелица агентства мрачна, как грозовая туча.

– Что случилось, Дейни? Чего ты хочешь? Поговорить?

Дейни долго молчала – молчала и смотрела на него. Мешковатые шорты, просторная рубашка – мода в этом сезоне требует тщательно рассчитанной небрежности. Неказистые на вид вещи сшиты на заказ у лучших портных Лос-Анджелеса. Скромный миллионер, да и только! Но теперь Дейни знала, что ее первое впечатление было верным. «Мелкий жулик», – подумала она, увидев его впервые. Авантюрист. Азартный игрок, ради грошового выигрыша ставящий на карту жизнь. На этот раз – не только свою. Дейни села, уткнув подбородок в колени, зарылась ногами в песок и устремила взгляд в море. На Руди она больше смотреть не могла.

– Руди, у тебя в столе лежат две пачки счетов Гранта.

Так спокойно. Без эмоций. Дейни почти испугалась, услышав свой безжизненный голос. Ей казалось, что она зла на Руди – да что там, просто вне себя! А оказалось, что ей просто все обрыдло. И хочется спать. Она прошла долгий и трудный путь; она победила Сида на его поле; она блестяще провела одну из лучших своих рекламных кампаний, а заодно создала процветающее агентство: а теперь все ее труды гибнут из-за чьей-то жадности. Господи, что за идиотская, бессмысленная жизнь! И никого, кому можно довериться…

– Две толстые пачки Гранта и «Рэдисон Кемикал». В тех счетах с телевидения не было ошибки. И Дэниел Суини работал не по зову сердца. «Рэдисон Кемикал» платили тебе большие деньги, а ты покупал для Александера время в эфире, место на газетных полосах и талантливых агитаторов. Почему ты так поступал, я не знаю, но могу догадаться. Деньги. Наверняка. Ты же помешан на легких деньгах. – Дейни набрала пригоршню песка и смотрела, как он течет сквозь пальцы. – Это незаконно, Руди. Если об этом кто-нибудь узнает, мы потеряем агентство. – Дейни зарылась лицом в колени. Голос ее звучал словно из дальней дали. – Мы потеряем агентство. Ты потеряешь Сирину.

– Никто не узнает, – отозвался Руди.

Дейни вздернула голову. Темные очки ее сползли на нос.

– Я же узнала! Впрочем, ты, кажется, не удивлен. Или ты этого ждал?

– Да нет. Ты умная девочка, Дейни. Я думал, что тебя перехитрил, но ошибся. Понимаешь, это началось еще до контракта с «Апач». Я не знал, появятся ли у нас клиенты. Не знал даже, надолго ли ты у меня задержишься. Ну и… так вышло. – Руди зарылся рукой в песок и с силой сжал его в ладони. – Ты меня поймала. Что ж, спасибо, что ты, а не ФБР. Впредь буду осторожней. Постараюсь, чтобы больше ни одна душа не узнала.

Дейни опустила голову и сжала кулаки, но это не помогло. Перед глазами ее плыли багровые пятна. Руди сам не понимает, что натворил! Походя, одним махом он разрушил ее жизнь, уничтожил веру в себя. В последние месяцы она, казалось, избавилась от мыслей об отце, а теперь призрак встал из могилы, и все началось заново. Дейни поднесла руку со скрюченными пальцами к голове, словно готова была рвать на себе волосы.

– Руди, мы с тобой не в игрушки играем, – заговорила она тихим, придушенным голосом. – Из-за твоей идиотской жадности могут пострадать другие. Ты сломаешь мне жизнь! Мне, понимаешь? Господи, о чем я думала, когда с тобой связалась? Тогда я надеялась, что ты повзрослеешь, чему-то научишься. Поймешь наконец разницу между рекламным бизнесом и игрой в наперсток!

Но Руди гневно прервал ее.

– Слушай, я, может быть, и не святой, зато не страдаю потерей памяти. Помнишь, как год назад одна деловая дамочка ворвалась ко мне в кабинет и сильно осложнила мне жизнь? – Руди поднялся на колени и, оторвав руки Дейни от лица, заставил ее посмотреть ему в глаза. – Помнишь, как ты перевернула вверх дном мое агентство? Как командовала моими служащими и едва не лопалась от важности, а я болтался как неприкаянный и не знал, куда бы приткнуться? Что ж ты не проследила, чем мы там с Грантом занимаемся? Времени не было? Слишком была занята – перекраивала мою жизнь по своей мерке? А теперь, когда мы на вершине, ты начинаешь ломать руки и заявляешь, что тебе такое агентство не нравится. И я в этом виноват. Извини, мне мое агентство нравится. – Руди набрал горсть песку и с ожесточением отбросил его в сторону. Дейни отвернулась. – Мне жаль, что так получилось с Грантом, – продолжал он. – В то время я понятия не имел, чем рискую, но у нас с ним договор, и этот договор я выполню. Осталось каких-нибудь полгода. Грант пройдет в сенат, и «Рэдисон» получат от него то, что хотят. Все будут счастливы, а агентство Грина заслужит репутацию спеца по политической рекламе. Все, что от нас с тобой требуется, – держать язык за зубами.

Руди поднялся и несколько минут старательно вытряхивал из шорт набившийся туда песок. Не скоро он осмелился взглянуть на нее. Дейни Кортленд была по-прежнему прекрасна – одна из самых красивых женщин, каких случалось видеть Руди. Но что-то умерло в ней. Он видел сверкающие на солнце волосы, тщательно подкрашенные губы, темные очки – но лица не было. Исчезла беспокойная мысль, связывающая все черты воедино. Осталась мертвая маска. Руди стало жаль Дейни. В конце концов, он ей многим обязан. Но и за ней есть должок.

– Вспомни нашу первую встречу, Дейни. В какие игрушки ты играла со мной? А с Блейком? Я на твоем месте вспомнил бы поговорку о стеклянных домах и играх с камнями.

– Руди, я никогда не нарушала закон, – ровным голосом ответила Дейни.

– Правильно, – зло рассмеялся Руди. – А знаешь, какая разница между незаконным и бесчестным? За незаконный поступок тебя хватают и тащат в кутузку. А за бесчестный не упрекнет никто, кроме совести. Если она есть. Подумай об этом. Подумай о том, с чем ты пришла ко мне и как добыла эту информацию. А потом, если сможешь, читай мне мораль. Я, по крайней мере, никогда не предавал любимых.

Он повернулся и, сильно размахивая руками, зашагал к горизонту, туда, где виднелись фигурки Блейка и Сирины. Дейни смотрела ему вслед; гнев и горечь переполняли ее сердце. Как он посмел сравнить ее проступок со своим предательством?.. Решено: как только они вернутся в Лос-Анджелес, Дейни предложит ему выкупить свою долю и уйти из агентства. А сама немедленно избавится от Гранта. Впрочем, можно уйти самой и открыть новое агентство. «Эшли Косметикс» останется с ней, «Апач», скорей всего, тоже… Но это – дома. А сейчас все должно идти так, как задумано. Ради Блейка, ради Сирины.

С тяжелым вздохом Дейни поднялась с горячего песка и пошла вслед за Руди.

Сирина лежала, раскинув руки, у самой кромки воды. Глаза ее были закрыты, волосы разметались по песку. На миг Дейни показалось, что девушке плохо: она ускорила шаг, но в этот миг Сирина открыла глаза.

– Ну, как я выгляжу? – с улыбкой спросила она. Дейни остановилась, любуясь ее красотой. Одна за другой на тело Сирины набегали волны, ласкали ее нежную кожу и убегали, оставляя на высокой груди пузырьки пены.

– Ты выглядишь совершенно мокрой, – ответила Дейни.

– Смотри сюда, – заговорил Блейк, протягивая Дейни камеру. – Взгляни, как сияют в солнечном свете пена и морская вода. Взгляни, как море укрывает Сирину таинственной полупрозрачной вуалью. Смотри: она словно окутана сверкающей сетью, и сквозь эту сеть сияет ее лицо, словно поднимается из моря. Немного ретуши, и покажется, что само ее лицо и тело – из воды и морской пены. Дейни, это фантастика! А по краю – надпись: «Краски моря». Дейни, это будет что-то неслыханное!

Блейк поднес тяжелую камеру к глазам Дейни – и она послушно смотрела туда, куда он сказал, и видела все, что ей было указано. Никогда еще ей не была так нужна его поддержка, его любовь и внимание. Но Блейк не замечал, как ей плохо. Впервые за все время их любви он забыл о Дейни ради другой женщины. Дейни опустила камеру и долго смотрела на Сирину, разметавшуюся на песке, словно русалка. Сейчас, среди друзей, рядом с любимым, Дейни была одинока, как никогда.

Сирина широко улыбнулась – наконец-то ей начала нравиться эта работа! Дейни ответила слабой улыбкой, скользнула взглядом на Руди – тот не потрудился даже отвести глаза – и наконец обернулась к Блейку. В этот миг, когда у ног ее разбивались волны, а в двери стучалось поражение, Дейни осознала, как сильно им дорожит. Как ничтожны все ее заботы в сравнении с Блейком и его любовью.

Неужели слишком поздно? И теперь она для него – не одна-единственная, а лишь одна из многих? Дейни хотелось плакать, но вместо этого она ласково улыбнулась Блейку и снова устремила взгляд в объектив. Мечты Блейка исполнились, и на этот раз Дейни ему не завидовала. Наконец она избавилась от зависти к мужу. А может быть, просто устала – устала от забытых клятв и нарушенных обещаний.

– Блейк, это будет потрясающе.

– Да, – задумчиво ответил Блейк.

Неужели он не слышит, как дрожит ее голос? Или не хочет слышать? Что за странная штука жизнь! Дейни сама принесла ему на блюдечке контракт с «Эшли», надеясь этим удержать его рядом с собой – и в результате его потеряла. Дейни покачала головой. Блейк все не отводил глаз от Сирины: черные глаза его загадочно мерцали, смуглое тело блестело на солнце.

– Это будет один из лучших рекламных снимков за всю историю фотографии. Но я хочу большего. Я хочу сделать то, чего никто и никогда еще не делал.

– Что же? – рассеянно спросила Дейни, протягивая руку Сирине. Та со смехом поднялась на ноги.

– Не знаю. Когда придумаю – скажу. – Блейк протянул руку и погладил Сирину по длинным-длинным волосам, с которых стекала вода. Затем, словно забыв о своих спутниках, отошел на несколько шагов, прислонился к скале и устремил взор в бескрайнее море. Он ждал вдохновения.

Вдохновение посетило Блейка в три часа ночи. В пять он выехал из отеля и устремился на пляж. В семь – продумал все до мельчайших подробностей. В половине восьмого он разбудил своих товарищей. Настало время делать историю.

– Боже, я никогда не видел столько крови. Господи, Эрик, ты когда-нибудь видел так много крови? Ей снесло полголовы, и она упала прямо на кровать. Прямо между нами!

Александер сидел у камина в резном кресле своей матери – одном из немногих, которых не коснулся нож обойщика. Камин ярко пылал, но и сейчас, спустя день после смерти жены, Александер никак не мог согреться. Эрик, напротив, изнывал от жары. И от разговоров о пролившейся крови и разлетевшихся мозгах.

– Нет, Александер, – вздохнул он, – я никогда в жизни не видел столько крови. А теперь, может быть, поговорим о чем-нибудь другом? Нам есть о чем беспокоиться.

Александер сцепил пальцы, чтобы сдержать нервную дрожь. Волосы его были растрепаны, лицо – мертвенно-бледно. На подбородке появилась щетина. Корал могла бы его успокоить и привести в чувство, но Корал здесь не было.

– Знаю. Знаю. – Голос предал Александера, как и тело. Тело подрагивало, а голос звучал жалко и еле слышно. – Ты позвонил Дейни и Руди? – жалобно спросил он. – Надо же узнать, что нам говорить репортерам. Эти стервятники уже день не отходят от дверей. Дейни обязательно что-нибудь придумает… – Александер поднял на Эрика испуганные глаза, но Эрик отвернулся. Ему было противно.

– Я звонил. Их нет в городе, секретарша обещала, что попытается с ними связаться. Успокойся, Александер. – Незаметно для себя Эрик вновь перешел с шефом на «ты» – и Александер не возражал. – Рекламщики тебе здесь не помогут. Речь идет не об имидже, а о спасении репутации.

– Ты прав, Эрик, совершенно прав. Только скажи, что нужно делать, и я все сделаю, – немедленно отозвался Александер.

Эрик широко ухмыльнулся. Пришло его времечко.

– Отлично, слушай. Ты потрясен поступком Полли – и не тем, сколько было крови, а тем, что она покинула тебя, хотя ты так ее любил. На похоронах ты должен рыдать. Настоящими слезами. Я говорил с твоей дочерью. Она сказала, что не хочет иметь с тобой ничего общего. На похороны Моника не приедет – не собирается участвовать в представлении. Отлично, значит, репортеры до нее не доберутся. Скажешь что-нибудь типа того, что она очень расстроена и ни с кем не может разговаривать – и дело с концом. Корал тоже хочет остаться одна. И еще хочет получить двадцать тысяч на оплату услуг психотерапевта.

– Это же шантаж! – вскинулся Александер, но тут же бессильно рухнул в кресло.

– Разумеется. Я заплатил ей из фондов кампании. Кроме того, подослал к ней одного парня – из тех, кто нравится женщинам. Думаю, Корал никому ничего не скажет. Впрочем, не исключено, что она захочет с тобой повидаться.

Александер затряс головой.

– Никогда!

– Никогда не говори «никогда»! – предостерег его Эрик. Впрочем, сам он в эту присказку не верил. Если бы верил – не задержался бы в большой политике.

– А полиция?

– Ну, тут беспокоиться не о чем. Мы сказали им правду. Если этого окажется мало, если поползут слухи, что Полли не страдала депрессиями или что она застала тебя с другой женщиной – мы просто промолчим. Не будем никак комментировать это сообщение, и сплетня заглохнет сама собой. Следующие полгода ты будешь изображать убитого горем вдовца и обеспечишь себе всеобщее сочувствие и симпатию. Главное – ты должен верить в то, что говоришь. Верить, что любил ее больше всего на свете. И, обещаю, ты пройдешь в сенат.

– Отлично. Эрик, ты всегда прав. Я тебе верю. Только тебе. Я сделаю все, что ты говоришь. Ты знаешь, как делаются такие дела…

Александер еще что-то бормотал, когда раздался звонок в дверь, и Эрик пошел открывать. Снова репортеры. Возгласы притворного сочувствия, горящие от любопытства глаза… Сейчас Эрик был почти счастлив. Бедняжка Полли. Хотела погубить карьеру мужа – а вместо этого обеспечила ему всеобщее внимание. Эрик одернул пиджак, изобразил на лице приличествующую случаю скорбь и открыл дверь, уже готовясь произнести первую фразу: «К сожалению, сенатор Грант сейчас ни с кем не может разговаривать, но я готов ответить на все вопросы…» Но улыбка сползла с его лица, ибо в руках у двоих на пороге были не микрофоны, а блестящие значки. Эти двое хотели видеть Александера – и Эрик безропотно пропустил их внутрь. С ФБР не спорят.

– Я не совсем понимаю, какое отношение имеет ФБР к смерти миссис Грант, – проговорил он. – Вы, может быть, не знаете, но ее смерть не имеет никакого отношения к политике. Это самоубийство.

– Мы здесь по другому делу, – отозвался высокий фэбээровец, оглядываясь по сторонам. Низенький и толстый взглянул Эрику в глаза – и по его лицу Эрик понял, что дело серьезное.

– Сюда, пожалуйста, – пробормотал он.

Слава Богу, Александер поднялся с кресла – по-прежнему смертельно-бледный, но теперь в его осанке появилось что-то величественное, подобающее сенатору. Он уже не дрожал, а, когда двое показали ему удостоверения, взглянул на них мельком, равнодушно.

– Сенатор Грант, нам очень неприятно беспокоить вас в такой тяжелый момент, но мы хотим задать вам несколько вопросов относительно вашей связи с «Рэдисон Кемикал» и особенностей контракта с рекламным агентством Грина.

Сенатор Грант упал в кресло и закрыл лицо руками. Сквозь пальцы его текли настоящие слезы. Двое агентов терпеливо ждали, пока Эрик уведет сенатора в спальню и вернется.

– Сенатор в шоке после самоубийства своей жены. Боюсь, с ним вам придется поговорить позже. Может быть, я смогу ответить на ваши вопросы?

Фэбээровцы переглянулись, и низенький кивнул. Эрик приготовился к бою.

Часы в гостиной пробили семь. Лора с рюмкой в руках уселась перед телевизором и включила новости.

– На следующий день после смерти жены сенатор Александер Грант обвинен в мошенничестве. Анонимные источники сообщили, что через свое рекламное агентство – агентство Грина – он получает крупные суммы денег от корпорации «Рэдисон Кемикал». Ведется расследование. Мистер Грин и совладелица агентства мисс Кортленд исчезли из города. Мы встретились с Эриком Кочраном, помощником сенатора Гранта…

Лора выключила звук. Ей было неинтересно, что скажет в оправдание шефа Эрик Кочран.

– Вот они, анонимные источники! – захихикала она, глядя в зеркало на свое опухшее лицо, и подняла рюмку, словно хотела чокнуться со своим отражением. Она добилась своего. Она уничтожила Дейни Кортленд. Почему же так пусто и тяжело на сердце? Черт возьми, она должна быть счастлива!