Огненный мост

Глава 3

Ночь была тревожная, отдохнуть не удалось. Группу рассредоточили по всему составу, по разным вагонам. Сидя в общем вагоне на жесткой полке, Шелестов пытался поспать. И какое-то время ему это удавалось, пусть и урывками.

После отправления из Самары все было спокойно. Но потом состав остановился. Было слышно, как где-то выла сирена, били зенитки. Пассажиры стали волноваться, кто-то принялся рассказывать, что вот так же в прошлом месяце стояли, а потом разбомбило так, что ни одного целого вагона не осталось. Сразу же послышался суровый голос, приказавший не распускать панические слухи. Всего-то две бомбы упало возле полотна, и то потому, что немецкие самолеты драпали и сбросили свой груз где попало. Никто пассажирский состав специально не бомбил.

Потом были остановки на других станциях. Командировочные, местные жители с узлами шли по вагону, задевая пассажиров, беззлобно переругиваясь. Недалеко от Саратова снова остановились. Теперь уже никто не гадал, все напряженно ждали, прислушиваясь к мерному пыхтению паровоза. И только под утро состав подошел к саратовскому вокзалу.

Было темно. Топот многочисленных ног, чей-то кашель. Почти никто не разговаривал. Все торопливо старались покинуть осточертевшие вагоны, выйти в ночную прохладу привокзальной площади.

Шелестов осмотрелся на темной улице. «Да, – подумал он, – все как в прифронтовом городе – с затемнением. Промышленный центр, до фронта пятьсот верст, а самолеты вражеские долетают, пытаются бомбить».

Нужно было пройти прямо по Ленинской улице и свернуть во двор университетского городка. Там должна собраться группа, и там же их должна ждать машина. Вдруг ночь прорезал вой сирены. За месяцы войны Шелестов давно привык к таким звукам. Они уже не пугали, не хлестали по нервам. Просто сознание и тело уже автоматически искали укрытие. Если рядом нет бомбоубежища, не отрыты защитные щели, то лучше держаться подальше от стен домов.

О приближении самолетов Шелестов догадался по тому, что начали бить зенитные орудия. Заметались прожектора, выискивая цели в ночном небе. Заградительный огонь был очень плотным. На северо-западе небо было все сплошь в серых облаках после разрывов, среди них то и дело вспыхивали новые и новые разрывы. Завыла бомба, Максим невольно присел. Черт, это же совсем близко! Где упадет? Нет, не на площадь, но рядом с вокзалом!

Грохот взрыва, и соседние дома осветились яркой вспышкой. Земля дрогнула под ногами, ночной воздух наполнился дымом и пылью. Где-то истошно закричала женщина, послышались сигналы автомашин. А зенитки били и били, не переставая, но теперь лучи уже не метались по небу в поисках цели. Несколько лучей сошлись, цепко схватив одинокий самолет, вокруг которого вспухали облачка разрывов. Но вот самолет резко лег на крыло, и прожектора не успели удержать его в своих лучах. Цель исчезла.

– Окна, окна закрыть! – раздался рядом громкий крик. – Соблюдать светомаскировку!

Увидев милиционера, который стоял под окнами двухэтажного дома, Шелестов поспешил убраться. Сталкиваться с процедурой проверки документов и выяснения личности сейчас было совсем ни к чему. Подхватив свой небольшой саквояж, Максим поспешил к университетскому городку. Залпы зениток затихли, но где-то на западной окраине в небо все еще поднимались столбы огня и дыма. «Вот тебе и тыловой город, – подумал Шелестов. – И тут как на фронте».

Высокий человек в форме НКВД с двумя шпалами в петлице стоял возле машины и курил. На сиденье лежала фуражка с синим верхом. Все совпадало, и Шелестов решительно направился к нему. Тот продолжал невозмутимо курить, рассматривая приближающегося незнакомца.

– Здравствуйте, у меня посылка для дяди Вани от его родственника с Урала, – сказал он условную фразу пароля.

– У дяди Вани нет родственников на Урале, – ответил сотрудник НКВД и, бросив окурок на землю, раздавил его носком сапога. – Все уехали на Дальний Восток на заработки.

– Один остался. Племянник. Ему делали операцию.

– Знаю, он писал. Аппендицит. – Старший лейтенант усмехнулся и протянул руку. – Маринин. Глеб Захарович.

– Здравствуйте, – Максим пожал крепкую руку. – Шелестов. Максим Андреевич.

– Давайте в машину. – Маринин взял с сиденья фуражку. – Где ваши люди? Не стоит тут торчать. И влюбленные парочки по ночам гуляют – студенты, дело молодое. Да и участковые наведываются, за порядком следят. Поговорим по дороге.

Шелестов поднял руку и дважды коротко и негромко свистнул. Из-за угла учебного корпуса появились трое мужчин, торопливо направившихся к машине.

– Хорошо, – усмехнулся Маринин. – На что уж я глазаст… Да и ждал вас, приглядывался. А все равно проморгал. Уважаю. Садитесь, по дороге познакомимся.

Когда Буторин, Коган и Сосновский уселись на заднем сиденье, устроив на коленях свои чемоданы и вещмешки, мощный «ГАЗ-11-73» тронулся с места. Маринин вел машину, видимо не следуя определенному маршруту, а просто колеся по ночному городу.

– Ну, будем знакомы, – кивнул он, когда все члены группы назвали себя. – Сейчас поговорим, а потом я отвезу вас на конспиративную квартиру.

– Кто еще в вашем управлении и в городе знает о нас? – спросил Шелестов.

– Кроме меня только один человек. Но он не знает ваших имен и не знает вас в лицо. Он нужен, я так понимаю, как прикрытие. Работать с вами приказано мне. Снабжать информацией и оказывать любую другую помощь. Вас с ситуацией в городе и области знакомили или как на пожар прислали?

Вопрос был простой, но, как это называлось на профессиональном языке чекистов, «с двойным дном». Если бы сейчас гости из Москвы признались, что ситуацией не владеют, то и отношение к группе было бы несерьезное, и помощь была бы оказана спустя рукава. Серьезные группы так не работают. Даже во время войны. Хорошие оперативники всегда соберут нужные сведения до того, как их кинут в дело.

– Да, в курсе, – спокойно признался Шелестов, уловив одобрительный взгляд старшего лейтенанта. – Наша задача – не бороться с наплывом диверсионных групп, мы не имеем цели вчетвером остановить «Осенний прилив», как он называется в абвере. Наша задача – установить место расположения школы, в которой готовят диверсантов для заброски в область с целью уничтожения железнодорожного моста. А также установить, с каких аэродромов к нам летают транспортники, сбрасывающие этих парашютистов.

– От вас потребуются данные о пособниках, – вставил с заднего сиденья Коган.

– Логично, – кивнул Маринин. – Если есть серьезная цель, то на месте просто обязаны быть люди, которые помогут группе легализоваться, свести с нужными людьми. Короче, им здесь необходимо надежное прикрытие. Хорошо, займусь.

– Слушай, Глеб Захарович. – Шелестов повернулся к Маринину. – А ты был здесь, когда проводилась депортация немцев Поволжья?

– Был, конечно. – Лицо Маринина стало угрюмым. – Заставь дурака богу молиться, он весь лоб расшибет.

– Это вы о чем? – вежливо поинтересовался Сосновский.

– Резон был, не спорю. Боялись «пятой колонны», как в Испании. Фронт подойдет, а у нас тут огромный район с немцами. А ну как взыграют национальные чувства? Да и факты пособничества были, чего греха таить. Но как исполняли постановление, я просто диву давался. Ведь основную массу немцев выселяли как преступников. С собаками окружали целые улицы, выгоняли на улицу с одной сменой белья, с паспортами, в грузовики – и на поезд до Казахстана или на Алтай. За осень 41-го целый район выселили. Можно было иначе.

– Сейчас в Марксштадте спокойно. Там у вас агентура есть? Как настроение тех, кто остался?

– Про Марксштадт забудьте. С мая этого года город называется Маркс. Переименовали.

– Хорошо, отдельно займемся территорией бывшей Республики Немцев Поволжья[4]. Теперь что нам нужно еще… Подходы к мосту. Борис, займешься.

– Займусь, – Коган кивнул. – Надо мне какую-нибудь липу состряпать. Вроде представителя надзорного органа или структуры отраслевого управления. Кто охраняет мост?

– 121-й полк войск НКВД по охране Рязано-Уральской железной дороги, – ответил Маринин.

– Ну, это еще ничего не значит, – хмыкнул Коган. – Надо понять систему охраны, взаимодействие с другими службами, с военными. Мост ведь не просто стрелки НКВД охраняют, его определенная система охраняет. А в любой системе есть слабые звенья.

– Буторина познакомь с вашими истребительными батальонами, – попросил Шелестов и повернулся назад: – Виктор Алексеевич, может, тебе представиться бывшим участковым на пенсии или комиссованным? Посмотришь, как они службу несут и почему не удается живыми диверсантов взять. Ведь приказ такой есть, чтобы живыми брать, а не стрелять всех подряд, как зайцев.

– Есть, – согласился Маринин, останавливая машину. – Да только какой спрос с бойцов истребительного батальона? Там рабочие, кто с «бронью» или кто по здоровью в армию не попал. Они по 12–16 часов у станков, в цехах на сборке. А потом по тревоге в ружье и – в погоню. У многих похоронки в кармане. Озлоблены. Да и неумелые они. Какие из них бойцы, когда каждый всего по паре десятков патронов на полигоне выстрелил? Вот и вся подготовка. А диверсанты сопротивляются как сумасшедшие.

– Между прочим, товарищи, тоже показатель, – спокойно вставил Сосновский, вежливо прикрывая рукой зевоту. – Чего им не отстреливаться? Куда отступать? Фронт далеко, пешком к своим не убежишь. Раз диверсанты не сдаются, значит, у них есть шанс скрыться. Вот и думайте, есть тут пособники или нет. Наверняка у каждой группы имеется своя подготовленная надежная «лежка».

Список неблагонадежных оказался коротким. Шелестова это не удивило, ведь именно неблагонадежных, тех, в отношении кого были подозрения, высылали в первую очередь, а то и просто арестовывали. Скорее всего, список был просто формальным.

А вот другой список Максима заинтересовал больше. Например, те этнически русские женщины, которые были замужем за немцами, но развелись незадолго до депортации или перед началом войны. Таких было много. Подобный развод давал возможность не попасть в список высылаемых. Понимал ли враг, что с началом войны и приближением фронта советские власти пойдут на такой шаг в отношении более чем шестидесяти процентов населения Республики Немцев Поволжья? А теперь, когда война началась и идет уже второй год, сложилось впечатление, что фашистское руководство и абвер многое спланировали и учли заранее. Сумели правильно предвидеть. А может, приложили руку через своих агентов влияния к подготовке тех или иных решений.