Огненный зверь

Пролог

Лучи солнца, лившиеся сквозь отделанные мрамором окна, заливали комнату, все стены которой были увешаны гобеленами. Слуги, – лишенные языков, дабы никому не могли рассказать о людях, что приходят в дом их господина, – подали вино и оставили в одиночестве хозяина и его четверых гостей.

Кантаро Албанус внимательным взглядом изучал приглашенных, поигрывая тяжелой цепью, что висела у него на груди поверх алой туники. Единственная женщина в комнате делала вид, будто изучает замысловатый узор шпалер; мужчины не поднимали взор от винных бокалов.

По мнению Албануса, полуденное время было самым подходящим для встреч, подобных этой, – хотя его гости явно полагали иначе и заметно нервничали. По обычаю считается, что заговорщики, терзаемые отчаянием, должны собираться глубокой ночью в потайных комнатах, куда не проникает даже лунный луч. Так кто бы мог поверить, кто бы мог даже заподозрить, что немедийская знать соберется среди бела дня, в самом центре столицы, чтобы обсуждать измену престолу?

При этой мысли его чисто выбритое лицо посмурнело, а темные глаза сделались похожими на осколки обсидиана. Ястребиный нос и благородная проседь на висках делали его похожим на полководца. Он и впрямь некогда был солдатом, – всего лишь год. Когда ему было семнадцать лет, отец добился для сына места в рядах Золотых Леопардов, которые были личными гвардейцами немедийских королей с незапамятных времен. Но тотчас после кончины отца он подал в отставку. Для него непереносима была мысль о том, чтобы медленно и упорно карабкаться по служебной лестнице, даже если благородное рождение поможет такому продвижению. Это недостойно человека, породой и нравом достойного того, чтобы стать королем. Так что по отношению к нему слово «измена» было попросту неприменимо. Он лишь рассчитывал завладеть тем, что принадлежало ему по праву.

– Лорд Албанус, – внезапно промолвил Барка Вегенций, – мы немало слышали о том... особом вкладе, который вы предлагаете нашему... союзу. Мы много слышали, но пока не видели ничего. – Широколицый и широкоплечий, нынешний командующий Золотых Леопардов старался тщательно подбирать слова. Ему казалось, что если он избавится от характерного выговора бельверусских трущоб, то никто не догадается о его происхождении... Ему было неведомо, как сильно он заблуждался.

– Ты так боязливо выражаешь свои сомнения, Вегенций, – усмехнулся Деметрио Амарианус, поднося к носу надушенный платок и пытаясь скрыть за ним свою кривую усмешку. – Ты всегда так осторожен, не правда ли? Нам всем известно, что ты здесь лишь для того...

– Довольно! – рявкнул Албанус.

Деметрио и Вегенций, все сильнее багровевший с каждым мгновением, притихли, словно выдрессированные звери по звуку хозяйского хлыста. Они не уставали препираться между собой, и Албанус с трудом терпел их постоянные ссоры. И наконец сегодня его терпение подошло к концу.

– Каждому из вас что-то нужно, – продолжил Албанус. – Ты, Вегенций, рассчитываешь получить пост полководца, в котором отказал тебе король Гариан. Ты, Деметрио, желаешь вернуть владения, отнятые отцом Гариана у твоего деда. А ты, Сефана, надеешься отомстить Гариану, ибо он заявил тебе, что предпочитает женщин помоложе.

– Ты неизменно любезен, Албанус, – с горечью подтвердила единственная женщина в комнате. На очаровательном лице леди Сефаны Галериан блестели широко раскрытые фиалковые глаза; грива черных кудрей ниспадала на плечи. Платье алого шелка подчеркивало полукружья роскошной груди, а высокие разрезы при ходьбе обнажали ноги почти до бедра.

– А что нужно мне? – поинтересовался четвертый из гостей, и все вздрогнули, словно успели позабыть о его существовании.

На самом деле, забыть о Константо Мелии было несложно, ибо этот вельможа средних лет был воплощением незначительности. Единственной запоминающейся деталью его облика были редеющие волосы и мешки под часто моргающими глазами; ум и способности его были столь же малопримечательны, сколь и внешность.

– Ты хочешь, чтобы кто-то прислушивался к твоим советам, – отозвался Албанус. – И добьешься этого, когда я займу трон.

Верно, он будет слушать этого глупца лишь до тех пор, пока не отправит его в изгнание. Глупец Гариан оскорбил этого недоумка, а затем оставил в столице, словно напрашиваясь на неприятности, но он, Албанус, не собирается повторять чужих ошибок.

– Мы как будто забыли, о чем говорил Вегенций, – внезапно заявила Сефана. – Но мне тоже было бы любопытно узнать, на какую помощь мы можем рассчитывать с твоей стороны, Албанус. Деметрио и Вегенций предоставляют важные сведения. На наше с Мелием золото подкупают голодранцев, чтобы устраивали беспорядки на улицах, и разбойников, которые жгут зерно. А ты лишь строишь в тайне какие-то планы и рассказываешь нам сказки о магии, которая якобы вынудит Гариана передать тебе трон, если мы будем во всем покорны твоей воле. Но я тоже хотела бы увидеть эту магию своими глазами.

Все остальные, казалось, были напуганы смелостью женщины, в открытую заговорившей о колдовстве. Но Албанус лишь улыбнулся в ответ.

Поднявшись с места, он дернул за парчовый шнур колокольчика, висевшего на стене, а затем направился на другой конец комнаты. Там стоял стол, а на нем виднелись какие-то предметы, накрытые тканью. Все эти вещи, равно как и скрывающий их покров, хозяин дома заранее приготовил собственноручно.

– Приблизьтесь, – велел он гостям.

Медленно, с неохотой, они повиновались.

Торжественным жестом Албанус сорвал покрывало, с удовлетворением отметив при этом, как вздрогнули остальные присутствующие. На самом деле, ему было известно, что все предметы на столе, – сапфировая статуэтка, меч со змеевидным клинком и древним узором на рукояти, кристаллы и геммы с древними надписями, – все они, за исключением одной-единственной вещи, были совершенно бесполезны. По крайней мере, он не нашел никаких упоминаний о них в тех фолиантах, которые сумел с таким трудом прочесть. Подлинно могущественные артефакты он хранил в другом месте.

Десятью годами раньше, в одном из его поместий к северу от Нумалии, рабы случайно наткнулись на загадочное подземелье. По счастью, Албанус сам был там в то время и смог распознать кладовую чернокнижника; рабы были похоронены там же, после того как он очистил сокровищницу.

Около года ушло у него на то, чтобы выяснить: это хранилище восходило корнями к временам Ахерона, – темной империи, находившейся под властью некромантов, которая вот уже три тысячелетия, как рассыпалась в прах. Все эти годы Албанус отдал изучению сокровища, столь неожиданно свалившегося ему в руки, избегая при этом обращаться за помощью к опытным магам, из страха, что те завладеют его богатством.

Это оказалось разумным решением; в противном случае он и сам мог пострадать во время гонений на колдунов, устроенных Гарианом некоторое время назад...

Поглощенный мрачными мыслями, Албанус взял со стола небольшой шар, вырезанный из алого хрусталя.

– Не нравятся мне все эти вещи, – содрогнулась Сефана. – Лучше бы нам пойти проверенным путем. Незаметный яд...

– ...даст повод к междоусобицам за право взойти на престол, – резко оборвал ее Албанус. – Сколько еще нужно вам повторять, что я не намерен отбивать Трон Дракона у полудюжины претендентов. Корона будет передана мне по доброй воле.

– Поверю в это, лишь когда увижу своими глазами, – проворчал Вегенций.

Албанус подал гостям знак замолчать при появлении служанки. Светловолосая и бледнокожая, – ей было не больше шестнадцати лет от роду, разрезы на белоснежной тунике с вышитым у ворота фамильным гербом Албануса не скрывали маленькую крепкую грудь и длинные ноги. Склонив голову, она тотчас опустилась на колени на мраморный пол.

– Ее имя – Омфала, – заявил горбоносый вельможа.

При упоминании своего имени девушка чуть заметно вздрогнула, но не осмелилась поднять голову. Рабыней она стала совсем недавно: отец вынужден был продать ее за долги... но некоторые уроки усваиваются очень быстро.

Вытянув кристалл в левой руке, Албанус сделал какой-то загадочный жест и затянул:

– Ан-наал наа-таан Вас-ти но-энтэй! – над кристаллом внезапно возник столп пламени длиной чуть больше локтя и более осязаемый, нежели положено быть языку огня. В глубине желто-алого сияния виднелись две темные точки, напоминавшие глаза, – они словно бы внимательно озирали комнату и находившихся там людей. Гости смущенно попятились; неподвижными остались лишь коленопреклоненная Омфала и сам Албанус.

– Дух огня, – небрежным тоном пояснил хозяин дома. И тем же голосом приказал: – Убей Омфалу!

Светловолосая девушка открыла рот, чтобы закричать, но прежде чем хотя бы звук сорвался с ее уст, язык пламени устремился вперед, раздуваясь в размерах, – и поглотил ее целиком. Несчастная вскочила на ноги, корчась внутри столпа пламени, который понемногу уплотнялся и, наконец, скрыл ее целиком.

Некоторое время из недр шипящего огня еще доносились женские крики, делавшиеся словно все более далекими... Затем с чмоканьем лопнувшего пузыря пламя исчезло, оставив после себя тошнотворный сладкий запах.

– Много грязи, – задумчиво промолвил Албанус, растирая ногой в домашней туфле маслянистое пятно, оставшееся на мраморном полу в том месте, где была девушка.

Гости взирали на него изумленно, словно хозяин дома у них на глазах превратился в сказочного дракона Сутаркана. Как ни странно, первым дар речи обрел Мелий.

– Что касается этих магических предметов, Албанус... Возможно, тебе следовало бы поделиться с нами? – Он смущенно заморгал, заметив, что более никто не осмеливается подать голос. – В залог того, что все мы наравне... – подавленно закончил он.

Албанус усмехнулся. Очень скоро он покажет им всем, о каком равенстве здесь можно говорить.

– Ну, разумеется, – невозмутимо заявил он вслух, – я и сам подумал об этом. – Широким жестом он указал на стол. – Выбирайте, и я скажу вам, какими свойствами наделен каждый из артефактов. – С этими словами он сунул алый кристалл в кошель на поясе.

Засомневавшись, Мелий потянулся к мечу, но так и не осмелился коснуться его рукой.

– Какими... какими свойствами обладает этот клинок?

– Любого, кто владеет им, он превращает в непревзойденного фехтовальщика. – Это была чистая правда, но узнав о таком свойстве клинка, Албанус потерял к нему всякий интерес. Он не собирался становиться воином. Сделавшись королем, он и без того подчинит всех своей воле. – Возьми этот меч, Мелий, или, если боишься, быть может, Вегенций... – И Албанус, вопросительно подняв бровь, обернулся к широколицему гвардейцу.

– Чтобы мастерски владеть клинком, мне никакой магии не нужно, – презрительно хмыкнул Вегенций. Однако и ничего другого он пока для себя не выбрал.

– А ты, Деметрио? Сефана?

– Я не люблю колдовства, – отозвался стройный юноша, даже не пытаясь выказать интереса к вещам, разложенным на столе.

Сефана была покрепче духом, но также поспешно покачала головой.

– С меня довольно и того, чтобы с помощью этой магии мы сумели сместить Гариана с Трона Дракона. Если же это не выйдет... – на миг она встретилась взглядом с Албанусом, а затем отвернулась.

– Я возьму меч, – внезапно заявил Мелий. Взяв в руки клинок, он проверил его равновесие, а затем засмеялся. – В отличие от Вегенция мне все равно, откуда взять мастерство фехтовальщика. Я не такой чистоплюй.

Албанус рассеянно улыбнулся, но затем лицо его вновь сделалось серьезным.

– А теперь слушайте меня, – торжественно обратился он к своим гостям, по очереди окидывая каждого взглядом обсидиановых глаз. – Я показал вам лишь малую толику того могущества, которое завоюет мне престол Немедии, а вам подарит исполнение сокровенных желаний. Но запомните, что я не потерплю от вас ни трусости, ни уклончивости, ни вмешательства в мои дела. Ничто не встанет между мной и Короной Дракона. Ничто! А теперь ступайте прочь!

И они вышли из комнаты, попятившись с таким почтением, словно он уже восседал на Троне Дракона.

Глава 1

Рослый мускулистый юноша шагал по улицам Бельверуса, столицы Немедии, знаменитой своими многочисленными памятниками и мраморными колоннами, с подозрением поглядывая по сторонам и не выпуская потертой, обтянутой кожей рукояти широкого меча. Глубоко посаженные синие глаза и подбитый мехом плащ выдавали в нем уроженца северных краев.

В лучшие времена Бельверус видывал немало северных варваров, зачарованных красотой этого великого города и с легкостью расстававшихся в нем со своими скудными сбережениями, – и очень часто их, так и не привыкших к повадкам обитателей цивилизованных стран, уволакивали прочь городские стражники в черных плащах, дабы своими воплями об обмане и несправедливости дикари не смущали покой честных граждан. Однако этот человек, несмотря на свою молодость, – ибо от роду ему было всего двадцать два года, – шагал с уверенностью человека, которому доводилось бывать в городах не менее величественных, нежели Бельверус, – в Аренджуне и Шадизаре, именуемом Проклятым, в Султанапуре и Аграпуре; и даже в сказочных городах далекого Кхитая.

Сейчас он шел по верхним улицам торгового квартала, располагавшегося менее чем в полулиге от дворца Гариана, владыки Немедии, однако, по мнению юноши, эти места мало чем отличались от Адских Врат – знаменитого воровского квартала. Напротив лавок, что открывались прямо на улицу, стояли столы с разложенным товаром. Повсюду толпились люди, прицениваясь к тканям, привезенным из Офира, аргосским винам, товарам из Кофа, Коринфии и даже далекого Турана. Но на тележках разносчиков, громыхавших по камням мостовой, было мало съестного, а цены были так высоки, что юноша невольно задумался, долго ли он продержится в этом городе, пока не начнет голодать.

Между лавками было полно попрошаек, калек и слепцов, и все они вопили, взывая о подаянии, стараясь перекричать зазывал, расхваливавших товар. И почти на каждом перекрестке стояли местные головорезы, крепкие парни с тяжелым взглядом, в потрепанной одежде, в открытую поглаживающие рукояти мечей, точащие кинжалы или подбрасывающие в руках дубинки и провожая взглядами то дородных торговцев, торопящихся мимо, то хорошеньких купеческих дочерей, торопливо протискивающихся сквозь толпу. Не хватало только шлюх, увешанных дешевыми медными и бронзовыми украшениями, в полупрозрачных платьях с разрезами, выставлявшими напоказ весь их товар... Запах, висевший в воздухе, также напоминал трущобы, – вонь рвоты, мочи и экскрементов.

Внезапно тележку с фруктами, проезжавшую по перекрестку, окружило с полдюжины оборванцев в лохмотьях, но увешанных неожиданно дорогими украшениями. Костлявый торговец застыл в молчаливой неподвижности, опустив глаза и багровея с каждым мгновением, – а они бесцеремонно принялись рыться в его товаре, надкусывая то один плод, то другой, а затем швыряя их себе под ноги. Набив карманы фруктами, они затем развалистой походкой двинулись прочь, окидывая толпу дерзкими взглядами, словно бросая людям вызов. Хорошо одетые прохожие делали вид, будто ничего не замечают.

– Небось, и не подумаете заплатить, – простонал торговец, не поднимая глаз.

Один из негодяев, небритый громила в расшитом золотом засаленном плаще поверх драной хлопковой туники, ухмыльнулся, обнажая черные пеньки гнилых зубов.

– Заплатить? Вот твоя плата. – Он наотмашь ударил костлявого торговца по щеке, и тот, захлебываясь слезами, рухнул на тележку.

С резким смехом здоровяк присоединился к своим приятелям, которые задержались, чтобы понаблюдать за этой сценой, а теперь вновь принялись протискиваться сквозь толпу покупателей, расступавшуюся перед ними с невнятным ворчанием.

Плечистый северянин остановился рядом с торговцем.

– Ты не станешь звать городских стражников? – с любопытством поинтересовался он.

Владелец тележки с трудом поднялся на ноги.

– Прошу тебя, мне нужно кормить семью. Есть и другие разносчики...

– Я не ворую фрукты и не бью стариков, – жестко возразил юноша. – Мое имя – Конан. Почему стражники не пришли тебе на помощь?

– Городская стража? – старик с горечью засмеялся. – Они сидят по своим казармам и трясутся от страха. Я своими глазами видел, как трое таких же негодяев подвесили за ноги гвардейца и оскопили его. Вот как они относятся к городской страже. – Он вытер дрожащие руки о подол туники, внезапно осознав, что слишком уж заболтался с каким-то варваром прямо посреди перекрестка. – Мне пора. Пора идти... – Нагнувшись, он подхватил ручки тележки и, без единого взгляда в сторону незнакомца, устремился прочь.

Конан с сочувствием проводил его глазами. В Бельверусе он рассчитывал наняться стражником или телохранителем, – и то, и другое ремесло было ему хорошо знакомо, равно как и ремесло вора, контрабандиста и грабителя, – но кто бы ни нанял его в Бельверусе, это явно будет не тот человек, который больше всего нуждается в защите.

Кое-кто из громил, толкавшихся на углу, заметил, как северянин разговаривал с торговцем, и теперь они приблизились, в надежде посмеяться над чужеземцем. Однако стоило ему окинуть их взором, как они ощутили на себе дыхание ледяного ветра с гор его родной Киммерии, и им показалось, словно бы сама смерть вышла в этот день на улицы Бельверуса. Найдется и более доступная добыча, решили они, – и в считанные мгновения испарились с перекрестка.

Кое-кто из прохожих с благодарностью покосился на юношу, осознав, что хотя бы ненадолго, благодаря ему, это место сделалось безопасным. Конан тряхнул головой, гневаясь не то на них, не то на себя самого. Он напомнил себе, что явился сюда, дабы продать свой меч за золото, а вовсе не чистить улицы от отребья...

Обрывок пергамента прилепился к его сапогам, гонимый ветром. От нечего делать северянин нагнулся, чтобы поднять его, и прочел слова, написанные изящным округлым почерком:

Юноша пустил обрывок дальше лететь по улице вместе с другими такими же клочками. Он обратил внимание, что другие люди также поднимают и читают эти стихи. Некоторые, побледнев, тотчас выбрасывали их со страхом или злостью, но другие дочитывали до конца и незаметно прятали листки в карманы.

Бельверус был подобен перезревшему плоду. Ему и прежде доводилось видеть эти признаки в других городах. Скоро люди перестанут действовать украдкой. Королевскому дворцу начнут открыто грозить кулаком. И самого незначительного повода хватало порой, чтобы опрокинуть даже крепких правителей...

Внезапно мимо пробежал человек с глазами, округлившимися от ужаса, а по пятам за ним – женщина с распахнутым в безмолвном крике ртом. С истошными воплями пронеслась стайка детей.

Чуть дальше по улице послышались крики и вопли, а затем толпа устремилась к перекрестку. Как всегда, человеческий страх оказался заразительным, и другие люди стали присоединяться к бегущим, сами не зная почему. С большим трудом Конан протолкался по улице к лавке, из которой успел скрыться владелец.

«Что же тут стряслось?» – невольно подумал киммериец.

Толпа понемногу рассеялась, и взору Конана предстала улица, буквально покрытая телами людей, среди которых шевелились лишь немногие. Иных затоптали насмерть, у других, лежавших чуть поодаль, не было рук или голов, а еще дальше по улице мужчина в богато расшитой синей тунике стоял, держа в руках странный меч со змеевидным лезвием, от кончика до рукояти заляпанный красным. Струйка слюны стекала из уголка рта.

Конан потянулся было к оружию, но затем решительно отвел руку в сторону. Он здесь лишь ради золота, напомнил себе северянин, а не для того, чтобы призывать к порядку всяких безумцев. И он отвернулся, чтобы уйти глубже в тень.

В этот самый миг из лавки, неподалеку от безумца, выскочила девочка лет восьми от роду и с истошным криком бросилась прочь. Вскинув клинок, убийца устремился за ней следом.

– Клянусь потрохами Эрлика! – выругался Конан.

Двуручный меч мягко выскользнул из потрепанных шагреневых ножен, и киммериец вышел на перекресток. Девочка с криком промчалась мимо, не останавливаясь. Безумец замедлил шаг. Когда он подошел ближе, Конан заметил, что, несмотря на богатую одежду, редеющие волосы и мешки под глазами делали его скорее похожим на писца или чиновника. Но мутные карие глаза горели безумием, и звуки, которые он издавал, походили скорее на нечленораздельное ворчание.

На перекрестке мухи с жужжанием вились над плодами, рассыпанными громилами.

По крайней мере, у этого ненормального достаточно здравого смысла, чтобы не бежать прямиком на чужой клинок, подумал Конан.

– Ну-ка, постой, – велел он. – Я тебе не трусливый младенец и не лавочник, на которого можно напасть со спины. Почему бы тебе не...

В этот миг Конану показалось, что он слышит какой-то алчный стон с металлическими отголосками. С уст мужчины сорвался звериный рык, и, вскинув клинок, он устремился вперед.

Киммериец подставил клинок, отражая удар, но змеевидный меч метнулся прочь с удивительной быстротой. Северянин отскочил назад; острие вражеского оружия чиркнуло его по груди, с легкостью, словно пергамент, разрезав тунику и тонкую кольчугу. Конан сделал еще шаг назад, чтобы дать себе возможность как следует замахнуться. Но безумец на диво проворно прыгнул вперед. Покрытый кровью клинок наносил колющие и режущие удары с неописуемой яростью. Рослый, мускулистый северянин был вынужден отступить.

Его потрясению не было предела: с его-то превосходным владением оружием... какой-то невзрачный, тщедушный противник принуждал его обороняться от своих ударов.

Конану едва хватало умения и ловкости, чтобы просто оставаться в живых! И при этом он получил уже не менее полудюжины порезов, из которых сочилась кровь. Он уже всерьез стал опасаться за свою жизнь.

– Нет! Клянусь владыкой Могильных Курганов! – выкрикнул он. – Кром и сталь!

Но вновь мечи зазвенели, и он был вынужден отступить.

Неожиданно Конан поскользнулся, наступив на недоеденную сливу и с треском рухнул наземь, приземлившись на спину, так что перед глазами заплясали серебристые огоньки. Пытаясь восстановить дыхание, он увидел, как безумец замахивается, чтобы нанести решающий удар, который оборвет жизнь варвара. Но он не желал сдаваться так запросто. Из самых потаенных глубин откуда-то взялась сила откатиться в сторону при новом броске. Окровавленный змеевидный клинок высек искры из каменных плит мостовой, где только что лежал Конан. Он отчаянно откатился еще дальше, а затем вскочил на ноги, спиной прислоняясь к спине. Безумец развернулся, чтобы последовать за врагом.

Внезапно воздух наполнился звуком, напоминавшим жужжание рассерженных ос, и безумец сделался похожим на утыканную перьями подушечку для булавок.

Конан растерянно заморгал. Это наконец прибыли городские стражники, – два десятка лучников в черных плащах. Они благоразумно держались поодаль, вновь натянули тетиву... Ибо безумец по-прежнему стоял на ногах. Распахнув рот, словно щель, – для беззвучного вопля, он швырнул свой меч в рослого киммерийца.

Выставив клинок, Конан отбросил от себя это странное оружие. Стражники вновь выпустили залп стрел. Пронзенный насквозь, безумец покачнулся. На краткий миг на лице его появилось выражение неописуемого ужаса. Мертвый, он рухнул на камни. Медленно, держа оружие наготове, солдаты сгрудились вокруг трупа.

С раздосадованным ворчанием киммериец вложил в ножны свой меч. Настоящий позор: ему так и не удалось обагрить кровью свой клинок, зато сам он был ранен, пусть и не серьезно, и куда больше страдал не от этих порезов, а от уязвленной гордости. Единственное, что ему удалось сделать чисто – это отразить брошенный в него меч, но с таким ударом справилась бы и девчонка лет десяти.

Один из стражников, ухватив мертвеца за плечо, перевернул его на спину, сломав при этом с полдюжины стрел, треснувших на камнях мостовой.

– Полегче, Тулио, – проворчал другой. – А то смотри, как бы стоимость этих стрел не вычли у нас из жалованья. Зачем...

– Клянусь черным троном Эрлика! – выдохнул Тулио. – Это же лорд Мелий!

Солдаты в кольчугах отступили, оставив Тулио наедине с мертвецом. Никому не хотелось оказаться слишком близко от убитого вельможи, в особенности если он принял смерть от их руки, – и неважно, какие преступления он совершил перед этим. Королевское правосудие порой вытворяло самые удивительные кульбиты в том, что касалось аристократов.

Седеющий сержант, у которого из-под шлема был виден багровый шрам, пересекавший широкую переносицу, с досадой плюнул на мостовую рядом с трупом.

– Ну, тут уж ничего не попишешь. Тулио!.. – Стражник сообразил внезапно, что один остался рядом с телом и дернулся, бросая испуганные взгляды по сторонам.

– Набрось свой плащ на этого... благородного вельможу, – продолжил сержант. – Да поживее.

Тулио неохотно повиновался. Сержант подозвал остальных.

– Овидий, Крато, Джокор, Насор, берите его за руки и за ноги. Шевелитесь! Или хотите проторчать здесь, пока его не сожрут мухи?

Четверо стражников вышли вперед и с ворчанием подняли тело. Сержант устремился прочь по улице, а его подчиненные заторопились следом. Никто из них не удостоил Конана даже взглядом.

– Ты, похоже, стареешь, киммериец, – вдруг окрикнул его грубоватый голос.

Конан обернулся рывком, но резкий ответ замер у него на устах, когда он узнал бородатого мужчину, стоявшего в дверях соседней лавки.

– И все равно я быстрее тебя, Ордо, старый разбойник.

Бородач был почти так же высок, как Конан, и даже шире в плечах. Полоска грубой кожи скрывала левый глаз, а из-под нее через всю щеку тянулся шрам, из-за которого угол рта кривился в постоянной усмешке. Впрочем, сейчас Ордо и впрямь ухмылялся во весь рот. В ушах бородача красовалось по увесистому золотому кольцу, но возможных воришек, соблазненных этим богатством, несомненно, отвадили бы видавшие виды меч и кинжал, красовавшиеся на поясе бородача.

– Может, оно и так, Конан, – подтвердил он. – Но зачем ты вообще явился в Немедию... если не считать уроков фехтования у уличных безумцев? Когда мы виделись в последний раз, ты собирался в Аграпур, чтобы наняться в армию короля Илдиза...

Ордо был его другом, но, впрочем, подружились они далеко не сразу. При первой их встрече одноглазый вместе со своими бандитами захватил Конана в плен на равнинах Заморы и привязал на земле к кольям, по приказу Карелы, рыжеволосой предводительницы разбойников, известной также под прозвищем Рыжий Ястреб. Затем вместе они направились в Кезанкийские горы за сокровищами, похищенными колдуном Аманаром. Там им не удалось взять никакой добычи, и искатели приключений едва унесли ноги.

Еще дважды пересекались их жизненные пути, – всякий раз в погоне за золотом, – но добыча оказывалась столь незначительной, что ее хватало лишь на то, чтобы разок выпить как следует в ближайшем кабаке. Интересно, что ждет нас на сей раз, подумал Конан с усмешкой.

– Я там и служил, – отозвался киммериец, – но уже через год уехал из Турана.

– Держу пари, опять неприятности с какой-нибудь девчонкой, – хмыкнул Ордо. – Уж я тебя знаю...

Конан пожал массивными плечами. У него всегда были неприятности из-за девчонок, – так уж складывалась судьба. Но с другой стороны, кто из мужчин может похвалиться обратным?

– А какая женщина выгнала тебя из Султанапура, Ордо? Когда мы расстались в последний раз, ты сидел в собственной таверне с пухленькой женой-туранкой и клялся, что никогда больше не пойдешь в контрабандисты, не украдешь даже медной монеты и не выйдешь за стены Султанапура, пока тебя не понесут на погребальный костер.

– Это все Карела. – Одноглазый понизил голос, выдавая смущение, и растрепал свою густую бороду. – Я никак не мог успокоиться, пока не узнаю, что с ней все в порядке, а жена постоянно ругалась со мной из-за этого. Говорила, что я выставляю себя на посмешище. Говорила, что люди болтают и издеваются у меня за спиной и называют сумасшедшим. Говорила, что напрасно вышла замуж за человека, у которого мозгов не больше, чем у барана... Так она говорила до тех пор, пока мне это все не надоело. Я распрощался с ней и ушел, не оглядываясь.

– И по-прежнему ищешь Карелу?

– Она жива. Я в этом уверен. – С волнением он ухватил Конана за руку. – Я не слышал никаких слухов о ней, но уверен, что почувствовал бы, если бы она умерла. А ты ничего не знаешь? Совсем ничего?

В голосе Ордо звучало неподдельное волнение. Конан точно знал, что Рыжий Ястреб тогда и впрямь осталась жива, но если он скажет об этом Ордо, то придется признать, как именно прошла их последняя встреча, – когда Карелу, обнаженную, закованную в цепи, вели в веренице рабов на торги. Конечно, он мог бы объяснить, что у него самого в кармане звенело всего несколько медяков, – сотая доля той цены, которую дали бы в Туране за пышногрудую рабыню с зелеными глазами. Он мог бы припомнить и о той клятве, которую заставила его дать Карела: что он никогда больше не шевельнет и пальцем, чтобы ее защитить. Карела гордячка... по крайней мере, была такой... Если Ордо до сих пор ничего о ней не слышал, то, должно быть, сломленная побоями, теперь она ублажает пением и танцами своего нового хозяина... Но рассказать об этом Ордо?.. Нет, чего доброго, этого человек, всегда называвший себя верным псом Карелы, может и не пережить такого удара...

– В последний раз я видел ее в Кезанкийских горах, – признал Конан. По крайней мере, это было чистой правдой. – И я не сомневаюсь, что она выбралась оттуда живой. Никаким горцам не совладать с Карелой, когда у нее в руках меч.

Ордо с тяжелым вздохом кивнул.

Понемногу люди стали выбираться на улицу. Они с ужасом смотрели на трупы, все еще лежавшие там, где их настигла гибель. Здесь и там плачущие женщины бросались к мертвецам, отыскивая среди них родных и близких... Оглядевшись по сторонам, Конан обнаружил меч, брошенный безумцем. Клинок лежал перед настежь распахнутой лавкой, где повсюду были разбросаны рулоны разноцветных тканей. Хозяина нигде не было видно. Возможно, он лежал сейчас среди мертвецов, а может, стоял среди тех, кто глазел на трупы. Подняв меч, киммериец стер запекшуюся кровь со змеевидного лезвия, вытерев его об отрез желтого шелка.

Он взвесил меч на руке, пробуя его баланс. Никогда в жизни он не видел такой красивой серебряной крестовины, витой, словно кружево... Кроме того, по всей длине клинка виднелись какие-то надписи, которых киммериец не мог разобрать. Несомненно, это оружие было изготовлено настоящим мастером. Когда человек держал его, оно казалось естественным продолжением руки. Более того – продолжением его мыслей. Но тем не менее...

Скольких людей только что убил этот меч! Мужчины, женщины, дети... Их убивали в лицо и в спину, наобум, во время бегства. Безумец прикончил всех, до кого сумел дотянуться. Раненые расползались прочь, но он настигал их, рубил и колол... Эта картина стояла у Конана перед глазами. Он почти ощущал запах их предсмертного пота и запах крови...

Конан сплюнул, не скрывая отвращения. Конечно, это всего лишь меч. Сталь не знает вины, однако киммерийцу вовсе не хотелось брать это оружие себе. Нет, он не сделает этого. С другой стороны, едва ли стоит и бросать его посреди улицы. Наверняка, стоит такой клинок недешево. Возможно, за него удастся выручить пару серебряных монет...

– Надеюсь, ты не намерен оставить его себе? – поинтересовался Ордо. – Этот меч несет зло. Женщины и дети... – и он сплюнул, сделав знак, отвращающий дурной глаз.

– С проклятьем или нет, но его всегда можно продать, – возразил на это Конан и, сняв подбитый мехом плащ, завернул в него клинок. Не хотелось бы в открытую нести по улицам Бельверуса такой приметный старинный меч, который только что пролил столько крови.

– Похоже, у тебя совсем скверно с деньгами, – предположил Ордо. – Если так, то я не откажусь дать тебе взаймы.

– Да нет, не нуждаюсь. – В уме Конан прикинул, насколько хватит содержимого его кошелька. Четыре дня, если поселиться на постоялом дворе. Две недели, если спать на конюшне. – А ты что, настолько разбогател, что разбрасываешься серебром? Вновь заделался разбойником или вернулся к контрабандистам?

– Тс-с! – Ордо подошел ближе, единственным глазом зорко окидывая улицу в поисках возможных соглядатаев. – Потише говори о контрабанде, – добавил он так, чтобы его слышал один лишь рослый киммериец. – За это преступление здесь сажают на кол, и Корона предлагает столь щедрое вознаграждение доносчикам, что соблазнит кого угодно.

– Так с какой стати ты этим занялся?

– Я не говорил... – одноглазый развел руками. – Яйца Ханумана! Да, это правда. У тебя что, нет глаз и ушей, или ты не видел, какие цены в этом городе? Пошлины превышают стоимость самих товаров. Контрабандист запросто может разбогатеть. Если только уцелеет.

– Не нужен ли тебе напарник? – многозначительно поинтересовался Конан.

Ордо засомневался.

– Тут все не так, как в Султанапуре. Все вино, до последнего бочонка, и весь шелк, который минует королевскую таможню, поставляется одной-единственной шайкой...

– На всю Немедию? – изумился Конан.

– Да. Насколько мне известно, так продолжается уже около двух лет. Сам я здесь уже год. Они очень строго следят за тем, чтобы не допускать в свои ряды посторонних и не болтают лишнего. Я получаю приказы от человека, которому самому отдает приказы кто-то другой, кого я никогда в жизни не видел, а тем, в свою очередь, командует третий. – Он устало покачал головой. – Попытаюсь, но заранее ничего обещать не стану.

– Ну, не настолько уж все сложно, – предположил Конан, – если ты сам вошел в их ряды всего за год.

Хмыкнув, Ордо потер пальцами переносицу.

– Со мной – особый случай. Я был в Кофе, сидел в одной таверне в Хоршемише, и там услышал слушок... Ладно, это к делу не относится. Короче, один парень, Хасан, который работает на эту шайку в Кофе, услышал, что я задаю вопросы. Он кое-что знал про Рыжего Ястреба и восхищался ею от души. Когда он узнал, что я был ее напарником, то предложил мне работу здесь, в Бельверусе. А поскольку я к тому времени уже так изголодался, что готов был варить суп из собственных башмаков, то, конечно, сразу согласился. Будь здесь Хасан, я бы все устроил для тебя во мгновение ока, но он опять уехал в Коф.

– Странно, что он не оставил там и тебя, раз уж так восхищается Рыжим Ястребом, – задумчиво проронил Конан. – Но неважно, сделай, что можешь. Я справлюсь.

– Попытаюсь, – пообещал Ордо. Прищурившись, он взглянул на солнце, уже перевалившее зенит, и пожал плечами. – Слушай, у меня полно дел. Ты же понимаешь... Я бы взял тебя с собой, чтобы поболтать еще немного, но в нашей шайке не любят посторонних.

– Ладно, еще будет время.

– Конечно. Вот послушай. Давай встретимся в таверне «Зарезанный бык», что на улице Вздохов, прямо над Адскими Вратами, через полчаса после заката. – С хохотом он хлопнул Конана по плечу. – Напьемся так, чтобы город загудел из конца в конец.

– И сверху донизу, – согласился Конан.

После ухода одноглазого Конан направился было прочь, держа подмышкой меч, завернутый в плащ, но вскоре остановился. Неподалеку на улице стоял богато украшенный, черный с золотом паланкин с задернутыми красными шторками. Горожане и даже городские громилы с почтением обходили его стороной. Однако не сам паланкин так привлек внимание киммерийца: ничего удивительного не было в богатых носилках, где восседал какой-нибудь толстый торговец или разряженная знатная дама... Внимание Конана привлекло нечто другое: стоило ему повернуться в ту сторону, как одна из занавесок резко задернулась. Он едва успел разглядеть внутри женщину, закутанную в жемчужно-серое покрывало. Но, каким бы кратким ни было это видение, Конан мог бы поклясться, что незнакомка смотрела прямо на него. И не просто смотрела: она испепеляла его взглядом. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего...

Но вот занавеска вновь шелохнулась, – должно быть, хозяйка отдавала приказ носильщикам. Те взвалили поручни паланкина на плечи и двинулись прочь по улице.

Покачав головой, Конан проследил за паланкином взглядом. Должно быть, померещилось... Скверно начался его первый день в Бельверусе. Но, впрочем, помимо Ордо, он здесь никого не знает, так что все это явно не более чем случайность... Покрепче ухватив сверток, он двинулся прочь, гадая, как провести время до встречи с Ордо. Надо постараться побольше узнать об этом городе, где он надеялся устроиться как можно лучше.

Глава 2

Улица Вздохов оказалась последней улицей над Адскими Вратами, – одно из тех мест, где люди кончиками пальцев цеплялись за видимость благополучия, пытаясь не соскользнуть в полную нищету. Люди, с отчаянием сознававшие, что даже если им удастся удержаться на поверхности, то их дети все равно наверняка сделаются нищими. Мало кто выбирался за пределы Адских Врат, не чувствуя себя в безопасности за пределами переулка Головорезов, – их пугал непонятный город... Но тут же ветер доносил до них вонь трущоб, напоминая, как, в сущности, недалеко они ушли. Те же, кому и впрямь удавалось вырваться из Адских Врат, никогда не останавливались на улице Вздохов... Ни на день и даже на час. Но таких было меньше всего.

Люди на улице Вздохов предпочитали не думать о том, что их ждет впереди, за новым поворотом, в новый день, равно как и о том, что осталось в прошлом. На этой улице постоянно царило лихорадочное, безумное веселье.

Уличные музыканты наигрывали на лютнях, цитрах и флейтах, пытаясь перекрыть доносившийся отовсюду смех. Точнее, это был даже не смех, а наигранный хриплый пьяный хохот. Жонглеры, подбрасывавшие в воздух мечи, копья и булавы, пытались привлечь своим искусством гулящих девиц, расхаживавших по улице. Шлюхи, едва прикрывавшие тело обрывками разноцветного шелка, увешанные медными браслетами, в сандалиях на высокой подошве, чтобы казаться стройнее, торговали своими прелестями, готовые подарить их всякому, у кого в кармане найдется хотя бы грош.

Особенно сладострастные позы они принимали, едва лишь завидев хорошо одетых пришельцев из Верхнего Города, которые так выделялись в пестрой толпе. Перед чужаками они тут же начинали вилять бедрами и поглаживать себя по груди, пытаясь прельстить и заставить раскошелиться. Горожане являлись сюда, чтобы, как им казалось, погрузиться в пучину порока и разврата, возможного лишь в Адских Вратах. И отовсюду звучал смех...

Таверна «Зарезанный Бык» оказалась именно такой, какая и могла быть в этом месте, по мнению Конана. В общем зале стоял густой запах прокисшего вина. У дальней стены, на небольшом возвышении, под томные звуки флейты извивались три дебелых девицы в платьях из прозрачного желтого шелка. В таверне было полно народу, но завсегдатаи, занятые выпивкой, картами или игрой в кости, не обращали на танцовщиц никакого внимания. Рыжеволосая шлюха стояла у одного из столиков; вместо платья на ней была лишь лента темно-синего шелка, обвивавшая ее таким образом, что почти все тело оставалось обнаженным. Застывшей улыбкой девушка улыбалась жирному коринфийцу в полосатом халате, который по-хозяйски поглаживал ее, точно прикидывая, сколько готов заплатить за каждый фунт пышной плоти.

Другая девица с ярко-рыжими волосами, окинув Конана одобрительным взглядом, торопливо поправила золоченые лямки, скорее подчеркивавшие, чем поддерживавшие роскошную грудь, а затем направилась к нему, недвусмысленно проводя языком по губам. Северянин отрицательно покачал головой, и разочарованная шлюха остановилась с недовольным видом. Но Конану сейчас было не до женщин. Он пытался отыскать в пьяной толпе своего друга Ордо.

Неожиданно его внимание привлекла девушка, сидевшая у стены за столиком. Она сильно отличалась от прочих завсегдатаев, – в одиночестве сидела перед бокалом вина и, единственная из всех, смотрела на танцовщиц. На спину и на плечи падали длинные черные волосы. Полные губы и широко распахнутые карие глаза привлекали взгляд; ни одна из шлюх не могла похвастаться и десятой долей такой красоты, – но она явно не относилась к числу жриц любви. Об этом ясно говорило и ее строгое закрытое белое платье, – совершенно неуместное на этой улице... как, впрочем, и сама девушка. Красотки с улицы Вздохов предпочитали яркие цвета и глубокие вырезы, а дамы из Верхнего Города – дорогие ткани и богатое шитье. Вельможные красавицы порой также появлялись здесь, чтобы насладиться острыми ощущениями. Им доставляло удовольствие отдаваться мужчинам, каждый из которых мог оказаться вором, убийцей или и того хуже... Но женщинам придется пока подождать, напомнил себе Конан и, перехватив поудобнее завернутый в плащ клинок, огляделся в поисках свободного столика.

В этот миг из кучи тряпья, – Конан и предположить не мог, что перед ним человек, – внезапно высунулась костлявая рука и ухватила киммерийца за подол туники. Распахнув беззубый рот, тонким визгливым голосом этот странный человек проговорил:

– Эй, киммериец! Куда ты направляешься с магическим мечом, сулящим погибель?

Конан ощутил, как волоски встали дыбом у него на руках. Перед ним был старец, столь изможденный, что кожа, обтянувшая скулы, скрадывала морщины. Вместо глаз на лице его красовалась грязная повязка, но даже окажись старик зрячим, – как он мог узнать, что Конан родом из Киммерии... и что он скрывает под плащом?..

– Что ты знаешь обо мне, старик? – спросил его Конан. – И как ты мог увидеть это без глаз?

Старик хрипло засмеялся, дотрагиваясь до повязки загнутым посохом, который держал в руках.

– Когда боги отняли у меня глаза, то даровали иное зрение. Раз уж я не вижу глазами, то не вижу и того, что видят глаза. Но... прозреваю иные вещи.

– Мне приходилось слышать о таком, – пробормотал Конан. – И видел я и более удивительные вещи. А что еще ты можешь сказать обо мне?

– О, очень многое, молодой господин. Ты познаешь любовь множества женщин, и королев, и простушек. Ты проживешь долгую жизнь, завоюешь себе корону, и смерть твоя будет окутана покровом легенд.

– Коровье дерьмо! – проворчал Ордо, заглядывая Конану через плечо.

– А я-то гадаю, куда ты подевался! – поприветствовал его Конан. – Этот старик знал, что я киммериец.

– Да стоило ему лишь заслышать твой дикарский выговор, и он тотчас догадался. Давай лучше сядем за стол и возьмем кувшин вина.

Конан покачал головой.

– Я ему ни слова не сказал, а он все знал заранее. Скажи мне, старик, что нас ждет в ближайшие дни... более далекое будущее пока меня не волнует.

Слепец прислушивался к их разговору со страдальческим выражением лица, склонив голову набок, чтобы лучше слышать. Теперь беззубый рот вновь растянулся в улыбке.

– Ну, это просто, – заявил он и тут же вскинул руку, потирая большой палец об указательный многозначительным жестом, а затем развернул ладонь кверху. – Вы же видите, я бедный человек, молодой господин.

Рослый киммериец сунул два пальца в кошель на поясе. Там было куда больше меди, чем серебра, да и той почти не осталось, но он все же отыскал серебряную монету, которую выложил на загрубевшую ладонь старца.

Ордо испустил раздраженный вздох.

– Я знаком с гадателем и тремя звездочетами, которые возьмут с тебя вдвое меньше и дадут куда более верное предсказание, чем здесь.

Старик легонько провел кончиками пальцев по монете.

– Какая щедрость, – пробормотал он. Серебряная монета тотчас исчезла в складках лохмотьев. – А теперь дай мне руку. Лучше правую.

– Гадатель по руке, у которого нет глаз! – расхохотался Ордо, но Конан послушно протянул ладонь.

С той же легкостью и быстротой, с какой он поглаживал монету, старик пальцами провел по линиям на ладони киммерийца, отмечая старые шрамы и мозоли, и хотя голос его сохранил его прежнюю пронзительность, но он больше не кудахтал, как сумасшедший. В нем появилась новая сила и даже властность.

– Страшись женщину с сапфирами и золотом. Из любви к могуществу она принесет тебе погибель. Страшись женщину с изумрудами и рубинами. Ради своей любви она отправит тебя на смерть. Страшись человека, который рвется к трону. Страшись человека, чья душа – глина. Страшись благодарности королей. – Конану казалось, что старик говорит очень громко, но никто из завсегдатаев таверны даже не взглянул на них, оторвав взгляд от бокала с вином. – Спаси трон, спаси короля. Убей короля или погибнешь. Что бы ни случилось, что бы ни сбылось, не ошибись, когда придет время бежать.

– Звучит так кисло, что может сквасить молодое вино, – пробормотал Ордо.

– Бессмыслица какая-то, – добавил Конан. – А пояснее ты выражаться не можешь?

Старик, пожав плечами, оттолкнул руку Конана.

– Если бы я мог сделать свои пророчества более ясными, – сухо ответствовал он, – то жил бы во дворце, а не в этом свинарнике при Адских Вратах.

Постукивая посохом по полу, он заковылял прочь, ловко обходя столы и пьяных гуляк.

– Но помяни мои слова, Конан-киммериец, – воскликнул он через плечо уже в дверях, – мои пророчества всегда истинны!

С этими словами он исчез, растворившись в уличной суете.

– Старый безумец, – проворчал Ордо. – Если хочешь получить добрый совет, то ступай лучше к звездочету, у которого есть разрешение от властей. Нечего связываться со всякими доморощенными шарлатанами.

– Я не говорил ему, как меня зовут, – негромко заметил Конан.

Ордо захлопал глазами, а затем утер рот мозолистой рукой.

– Мне нужно выпить, киммериец.

Рыжеволосая шлюха поднялась из-за стола и повела дородного офирского купца к лестнице, ведущей наверх, где на полчаса можно было снять комнату. Вмиг усевшись на освободившуюся скамью, Конан жестом пригласил Ордо занять место напротив.

Пока он укладывал на стол свой сверток, одноглазый успел ухватить за руку служанку с ласковыми оленьими глазами. Ее белая грудь и ягодицы едва прикрывали две полоски зеленого шелка.

– Вина, – приказал Ордо. – Самый большой кувшин, какой только найдется. И две кружки.

Девушка вырвалась и поспешила прочь.

– Ты уже говорил обо мне со своим приятелями? – поинтересовался Конан.

С тяжелым вздохом Ордо покачал головой.

– Говорил, но их ответ – нет. Работа здесь несложная, Конан, и золото течет рекой, но я подчиняюсь приказам человека, которого зовут Эраний, – жирный косоглазый ублюдок, который воняет, как куча дерьма. Этот мешок сала принялся выговаривать мне... ты только представь, как я стоял и слушал его разглагольствования!.. что, мол, нельзя в эти опасные времена доверять незнакомцам... Опасные времена! Ха!

– Пустяки, – отозвался Конан, хотя в душе он все-таки надеялся провернуть какое-нибудь выгодное дельце с этим бородатым медведем. Их прошлые приключения оставили у него немало добрых воспоминаний.

Служанка вернулась с двумя кружками из промасленной кожи и грубым глиняным кувшином размером с полголовы. Наполнив кружки, она требовательно протянула руку.

Ордо отобрал несколько медных монеток, одновременно с лукавым видом ущипнув разносчицу.

– Ну, пошла прочь, красотка, – засмеялся он. – Пока мы не решили получить от тебя кое-что вдобавок.

Потирая пухлое бедро, девица отошла прочь, но напоследок окинула Конана недвусмысленным взглядом, явно намекая на то, что не отказалась бы, потребуй он у нее кое-что помимо вина.

– Я ему сказал, что ты никакой не незнакомец, – продолжил Ордо. – Рассказал ему о тебе, и о том, как мы орудовали в Султанапуре. Но он не пожелал даже слушать. Сказал, что ты, похоже, опасный человек. Велел мне держаться от тебя подальше. Нет, ты только представь! Чтобы я подчинялся приказам такого ублюдка!

– Не могу представить, – согласился Конан.

Внезапно киммериец ощутил, как кто-то легонько тронул его кошель. Мощная рука тут же метнулась, ухватив хрупкое запястье, и он подтащил к себе незадачливую воровку.

Невинное детское лицо с широко распахнутыми голубыми глазами окружала копна золотистых кудряшек, но пышная грудь, подхваченная узкой полоской алого шелка, ясно выдавала истинный род занятий девушки, равно как и кошель с медяками, подвешенный к поясу, с которого свисали полоски просвечивающей красной ткани, едва прикрывавшие соблазнительные округлости бедер и ягодиц. Она крепко сжимала кулачок, – а Конан, в свою очередь, крепко держал ее за руку.

– Ну, вот тебе и женщина с золотом и сапфирами, – засмеялся Ордо. – Сколько ты стоишь, красотка?

– В другой раз, – сказал девушке Конан, – не пытайся обокрасть человека, который еще достаточно трезв, чтобы уличить такую неловкую воровку.

Девица натянула соблазнительную улыбку, точно маску.

– Ты ошибаешься. Я хотела всего лишь прикоснуться к тебе. Такому красавчику, как ты, я уступлю недорого... травник сказал, что я уже совершенно здорова...

– Травник! – Ордо едва не расплескал вино. – Лучше убери от нее руки, Конан! В этом проклятом городе двадцать девять видов всякой заразы, и если уж одну она подцепила, то, значит, и за остальными дело не станет.

– И удивительнее всего то, что она так запросто признается в этом, – раздумчиво промолвил Конан. Он слегка усилил хватку. На лбу у девушки выступил пот. Пухлый ротик приоткрылся для крика, и наконец пальцы разжались, выронив на подставленную ладонь киммерийца две серебряные монеты. Он рывком подтянул ее поближе, заломив руку за спину, так что ее полная грудь прижалась к его мускулистой груди, а испуганные небесно-голубые глаза смотрели теперь прямо в глаза северянина.

– Скажи правду, девочка, – потребовал он. – Ты воровка, шлюха, или и то, и другое разом? Скажи правду, и я отпущу тебя. Первый же намек на ложь, и я оттащу тебя наверх, чтобы сполна получить за свои деньги.

Она медленно облизала губы.

– Ты, правда, меня отпустишь? – прошептала она. Конан кивнул и почувствовал ее взволнованное дыхание на своей коже. – Я не шлюха, – призналась она наконец.

Ордо проворчал:

– Так, значит, воровка. И все равно я готов поручиться, что она заразная.

– Ты играешь в опасные игры, девочка, – сказал ей Конан.

Она с вызовом тряхнула светловолосой головой.

– Кто обратит внимание на такую, как я? У каждого я беру лишь по паре монет, и все они думают, что потратили лишнее за выпивкой. А стоит лишь мне упомянуть травника, как никто и не пытается иметь со мной дело. – Неожиданно она подвинулась ближе, шепнув Конану на ухо: – Это правда, я не шлюха. Но я не отказалась бы провести ночь в твоих объятиях.

– Не шлюха, но воровка, – засмеялся Конан. – Воров я знаю. Когда я проснусь, то не найду ни кошелька, ни плаща, ни меча, а может быть, даже и сапог. – Глаза ее сердито вспыхнули, и на миг невинное выражение сменилось злостью. Она отчаянно принялась вырываться из стальной хватки киммерийца. – По-моему, на сегодня твоя удача кончилась. Я это чувствую.

Неожиданно он ее отпустил. Какой-то миг она еще взирала на него в изумлении, но затем открытой ладонью он шлепнул ее по ягодицам, да так, что девица взвилась на цыпочки, и ее испуганный вопль вызвал хохот завсегдатаев таверны.

– Ступай прочь, красотка! – велел ей Конан. – Не видать тебе больше удачи.

– Уйду, когда пожелаю, – сердито возразила она и метнулась прочь.

Выбросив этот случай из головы, киммериец взял кувшин с вином, наполнил кружки и осушил свою до дна. В этот момент он неожиданно встретился взглядом с той девушкой, на которую обратил внимание в самом начале, – той, что казалась совершенно чужеродной в этом месте. Она с явным одобрением взирала на северянина, однако точно так же ясно было, что она отнюдь не пытается с ним заигрывать.

К тому же она что-то писала на клочке пергамента... Конан мог бы держать пари, что на всей этой улице не найдется и дюжины женщин, способных прочитать или написать хотя бы собственное имя. Впрочем, не только женщин, но и мужчин тоже...

– Не про нашу честь, – заметил Ордо, проследив за направлением взгляда приятеля. – Кем бы она ни была, она явно не дитя улицы. В таком-то наряде...

– Мне плевать, кто она такая, – не вполне искренне отозвался Конан. Девушка была невероятно красива, а он никогда не скрывал своей слабости к прекрасному полу. – Сейчас больше всего меня заботит, как заработать на жизнь... иначе скоро о женщинах вообще придется забыть. Весь день я гулял по этому городу, видел многих вельмож с телохранителями. Может, эта работа не такая денежная, как контрабанда, но я этим уже занимался и готов попробовать вновь.

Ордо кивнул.

– Вот тут ты прав. Для тебя точно дело найдется. Каждый из тех, кто в прежние времена держал одного телохранителя, нынче нанимает пятерых. А такие богатые торговцы, как Фабий Палиан или Энаро Осториан, содержат даже целые отряды наемников. Вот где настоящие деньги – создать свой собственный Вольный Отряд...

– Но сначала нужно найти золото, чтобы им заплатить, – согласился Конан. – Мне и на одного-то человека не купить доспехов, не то что на целый отряд.

Одноглазый провел пальцем по столу, растирая капли вина по столешнице.

– С тех пор, как в столице начались беспорядки, мы провозим немало оружия контрабандой. Сейчас пошлины на хорошие мечи куда выше, чем их собственная цена. – Он встретился взглядом с Конаном. – Если я еще что-то соображаю, мы могли бы украсть достаточно, чтобы снарядить отряд... и никто бы ничего не заподозрил.

– Мы, Ордо?

– Яйца Ханумана! Да эти ублюдки начали мне указывать, с кем водить дружбу, а с кем нет!.. Довольно с меня контрабанды.

– И все равно, нам нужно найти достаточно серебра, чтобы выплатить наемникам первые наградные. Скажем, для полусотни человек.

– Не серебра, а золота, – поправил его Ордо. – Нынешняя ставка – одна золотая монета на человека.

Конан присвистнул зубы.

– Тогда вряд ли у меня что-то получится. Если только ты...

Ордо огорченно покачал головой.

– Ты же меня знаешь, киммериец. Я слишком сильно люблю женщин, выпивку и кости, чтобы золото задерживалось у меня в карманах.

– Вор! – закричал вдруг кто-то. – Мы поймали вора!

Оглянувшись, Конан обнаружил голубоглазую блондинку, отчаянно отбивавшуюся от рослого бородача в засаленной синей тунике и тощего парня, похожего на хорька.

– Я ее за руку поймал, когда она чистила мой кошелек! – ревел бородач.

Завсегдатаи таверны с хохотом принялись отпускать двусмысленные шуточки.

– Я же сказал, что не видать ей сегодня больше удачи, – пробормотал Конан.

Блондинка взвизгнула, когда бородач сорвал шелковую ткань, прикрывавшую ее грудь, а затем отшвырнул девицу к своему напарнику, который взобрался на стол и, невзирая на сопротивление воровки, выставил ее обнаженной перед всей таверной.

Бородач сгреб в кружку кости и потряс над головой.

– Кто хочет бросить на удачу?

Вокруг него уже толпились люди.

– Пойдем прочь отсюда, – заявил Конан. – Не хочу смотреть на это.

Забрав меч, завернутый в плащ, он двинулся к дверям.

Бросив последний огорченный взгляд на недопитый кувшин вина, Ордо последовал за ним. В дверях Конан вновь поймал взгляд девушки в простом белом платье. Она вновь взирала на него, но на сей раз не скрывала неодобрения. Что он такого сделал? – удивился северянин. Впрочем, какая разница... Сейчас у него на уме были вещи поважнее, чем женщины. Вместе с Ордо он вышел наружу.

Глава 3

На улице уже почти совсем стемнело, однако веселье и не думало затихать. Напротив, обитатели улицы Вздохов словно бы силились громкой музыкой и исступленной суетой разогнать прохладу подступающей ночи. Шлюхи уже не расхаживали с царственным томным видом, а занимались тем, что открыто ловили клиентов, перебегая от одного к другому и хватая мужчин за руки. Акробаты выгибались и совершали такие прыжки, словно были совсем лишены костей и неподвластны земному притяжению. Они старались так отчаянно, словно ими любовался сам король Гариан, – хотя в награду получали лишь смех прохожих пьяниц, но все равно продолжали демонстрировать свое искусство...

Конан задержался, чтобы полюбоваться на человека, жонглирующего огнем. Шесть горящих факелов взмывали в воздух, медленно вычерчивая огненные дуги над бритой головой жонглера. Зрители все время сменялись. Лишь за то время, пока Конан смотрел на это зрелище, подошли еще трое человек, а двое ушли прочь. Как и всегда, в этот вечер вокруг было полно иных, куда более интересных развлечений. Достав из кошелька медяк, Конан швырнул его в шапку, лежавшую на земле перед жонглером. Кроме его монеты там лежало всего два медяка... Киммериец был очень удивлен, когда в знак благодарности акробат вдруг обернулся к нему и, продолжая показывать свои трюки, поклонился неожиданному дарителю. Затем он стал подпрыгивать, высоко вскидывая ноги, и огненные жезлы закрутились вокруг ступней.

Ордо потянул Конана за руку, уводя того дальше по улице.

– И всего за какой-то медяк, – с отвращением пробормотал одноглазый. – Бывали времена, когда нужно было заплатить серебряную монету, чтобы увидеть такие трюки. А может, и больше.

– Этот город безумен, – подтвердил Конан. – Никогда не видел столько нищих по эту сторону от моря Вилайет. Бедные стали еще беднее и многочисленнее, чем в других городах. Разносчики снеди заряжают такие цены, от которых подавился бы вином даже бывалый торговец в Султанапуре, но при этом все время жалуются на безденежье. Кувшин вина стоит половину серебряной монеты, но жонглер показывает свои лучшие трюки за какой-то медяк. Я не встретил здесь ни единого человека, который бы всерьез задумывался о завтрашнем дне. Что происходит?

– Ты за кого меня принимаешь, киммериец? За ученого? За жреца? Поговаривают, что на троне лежит проклятье... что самого Гариана прокляли боги.

Конан невольно сделал знак, отвращающий зло. С проклятиями шутить не стоило. Этот его жест заметили несколько прохожих, поспешивших отступить подальше от рослого киммерийца. Они видели достаточно зла в своей жизни и не хотели, чтобы чужие невзгоды затронули их.

– А проклятье настоящее? – немного помолчав, полюбопытствовал северянин. – Я хочу сказать... что говорят жрецы и звездочеты? Они с этим согласны?

– Ничего такого не слышал, – признал Ордо. – Но об этом болтают на каждом углу. Известно всем и каждому...

– Яйца Ханумана! – хмыкнул Конан. – Ты не хуже моего знаешь, как часто то, что известно всем и каждому, оказывается ложью. Есть ли доказательства, что речь и впрямь идет о проклятье?

– Еще бы, киммериец! – подтвердил Ордо и, чтобы подчеркнуть свои слова, погрозил в пустоту пальцем. – В тот самый день, когда Гариан взошел на Трон Дракона, – в тот самый день, обрати внимание, – чудовище вырвалось на улицы Бельверуса и убило больше двух десятков прохожих. Монстр был похож на человека, как если бы его слепили из глины, а потом эта глина наполовину растаяла. Самое удивительное, что многие говорят, будто это существо было похоже на самого Гариана...

– Человек из глины, – негромко повторил Конан, вспоминая пророчество слепого старика.

– Да забудь ты об этом слепом глупце, – посоветовал Ордо. – К тому же монстр мертв. Впрочем, эти трусливые городские стражники тут ни при чем. Перепуганная старуха случайно опрокинула на него масляную лампу. Горящее масло облило его с головы до ног. Сгорел, не оставив после себя даже пепла... Стражники собрались арестовать старуху, чтобы ее как следует «расспросить», так они сказали... Но тут уж соседи воспротивились, прогнали их, забросав ночными горшками.

– Пойдем со мной, – сказал Конан, сворачивая на узкую улочку.

Ордо задержался.

– Ты отдаешь себе отчет, что мы направляемся прямиком в Адские Врата?

– За нами следят, – ответил на это Конан. – От самого «Зарезанного быка»... Я хочу понять, кто они такие. Сюда.

Улица сузилась еще больше, и когда они вновь свернули, то сюда больше не доносился смех и яркие огни улицы Вздохов. Здесь еще сильнее пахло мочой и отбросами. Булыжной мостовой не было и в помине. Самыми громкими звуками был скрип подошв по гравию и шум их собственного дыхания. Они двигались в полной темноте, лишь местами пронизанной озерцами света, падавшего из окон, расположенных достаточно высоко, чтобы обитатели дома чувствовали себя в безопасности.

– Говори, – велел Конан своему спутнику. – О чем хочешь. Что представляет из себя король Гариан?

– Нет, ну ты подумай: он велит мне говорить!.. – пробормотал Ордо. – Упаси нас Бел... – Он тяжело вздохнул. – Он король, что тут еще скажешь? Я не веду дел с королями. Да и ты тоже, насколько мне помнится.

– Это верно, но все равно говори о чем-нибудь. Мы слишком много выпили и потеряли остатки здравого смысла, так что болтаем без умолку и идем посреди ночи прямо к Адским Вратам... – Он высвободил из ножен двуручный меч. Где-то высоко над головой из окна мелькнул проблеск света, и глаза Конана сверкнули во мраке, словно у ночного хищника. Хищника, который вышел на охоту...

Ордо на что-то наступил в темноте, и послышались хлюпающие звуки.

– Клянусь нутром Вары! Ладно, будь по-твоему. Гариан... Ну, по крайней мере, он разделался с колдунами. Короли мне все же больше по нраву, чем некроманты.

– А как он этого добился? – поинтересовался Конан, который куда больше прислушивался к звукам, раздававшимся сзади, чем к ответу своего спутника. Показалось ли ему, или он и впрямь слышал скрип шагов по гравию?

– Ну, три дня спустя после того, как он взошел на трон, то приказал казнить всех колдунов, которые были еще при дворе. Гетений, его отец, держал во дворце несколько дюжин магов. Гариан никого не предупредил о своих планах. Несколько человек успели сбежать под тем или иным предлогом, но все остальные... Гариан отдал приказ Золотым Леопардам в три часа пополуночи. К рассвету всех колдунов во дворце вытащили из постелей и обезглавили. При этом Гариан заявил, что истинные маги должны были заранее проведать о его намерениях и успели сбежать, а значит, заслуживают того, чтобы сохранить нажитое богатство. Остальные, раз уж ни о чем не догадались, – обычные шарлатаны и нахлебники. Все их имущество раздали бедным, даже в Адских Вратах. Но это было последнее, что он сделал хорошего.

– Забавно, – рассеянно отозвался Конан. В темноте его острый взор вычленял то одну подозрительную тень, то другую. Впереди виднелся какой-то перекресток. А за спиной? Да, там и впрямь раздавалось рассерженное бормотание человека, наступившего в ту же зловонную кучу, в которую перед ним вляпался Ордо. – Рассказывай дальше, – велел он. Клинок с негромким шелестом вышел из кожаных ножен.

Заметив это, одноглазый недоуменно поднял бровь, но также поспешил обнажить меч. Теперь оба они шли вперед, готовые к бою.

– Теперь что касается проклятья... – небрежным тоном продолжал Ордо. – Гетений заболел спустя две недели после того, как поля засеяли пшеницей, и едва это случилось, как прекратились дожди. Ливни шли в Офире, в Аквилонии, но только не в Немедии. Чем больше хворал Гетений и чем ближе к трону подходил Гариан, тем хуже становилась засуха. В тот день, когда он занял престол, земля стала сухой, как толченая кость. Конечно, никакого урожая в тот год собрать не смогли. Скажешь, это не проклятье?

Они дошли до перекрестка. Конан отступил в тень, жестом указывая Ордо продолжать двигаться вперед. Одноглазый громила повиновался, по-прежнему медленно роняя слова:

– Раз урожая не собрали, то Гариану пришлось закупать зерно в Аквилонии и поднимать налоги, чтобы за него расплатиться. Но разбойники на границе стали жечь телеги с зерном, и он вновь поднял налоги, чтобы нанять охранников и купить еще зерна. А эти безумцы на границе опять его сожгли. Однако высокие налоги облегчают жизнь контрабандистам. Хотя что касается меня, то я бы предпочел, чтобы он...

Конан ждал, внимательно прислушиваясь. Он даже подумал было достать убийственный клинок безумца, но ему по-прежнему казалось, что он ощущает зло, исходящее от этого меча, – даже сквозь плащ. Так что лучше не трогать его и просто положить к стене за спиной...

Тем временем шаги преследователя приблизились. Кто-то торопился за ними, шагая не слишком уверенно. Конан насторожился. И верно, за ними следовал всего один человек.

Закутанная в плащ хрупкая фигурка выступила на перекресток и немного помедлила в темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам Ордо. Конан метнулся вперед, и левая рука его тяжело легла на плечо незнакомца. Он рывком развернул того и с такой силой притиснул к стене, что у преследователя с шумом вырвался воздух из легких. Поднеся клинок к горлу незнакомца, Конан потащил его за собой по улице в поисках светлого места. Когда же он наконец сумел разглядеть свою добычу, то от изумления невольно открыл рот. Это оказалась та самая девушка, казавшаяся не на своем месте в «Зарезанном быке».

Страх плескался в широко распахнутых карих глазах, и все же она сумела заставить себя говорить спокойно:

– Собираешься меня прикончить? Думаю, тебе не составит труда убить женщину, раз уж ты с легкостью бросаешь их в беде.

– О чем ты болтаешь? – прохрипел он. – Или ты заодно с ворами и мошенниками, красотка? – В это воистину было трудно поверить, но Конану доводилось видеть и куда более странные вещи.

– Разумеется, нет, – возразила она с достоинством. – Я пишу стихи. Мое имя – Ариана. Если ты все же не собираешься перерезать мне горло, то не мог бы ты убрать меч? Ты хоть представляешь себе, что они делали, когда я ушла? Ты отдаешь себе в этом отчет?

– Кром! – пробормотал северянин, смущенный столь внезапным напором. Тем не менее, он опустил клинок.

С шумом сглотнув, девушка уверенно уставилась на него.

– Они бросали кости, чтобы решить, кто первым... чья очередь будет первой. Все до единого решили с ней позабавиться. А в ожидании толкали ее друг к дружке, шлепая по ягодицам, пока те не посинели, как зрелые сливы.

– Светловолосая воровка! – сообразил наконец Конан. – Ты говоришь про эту светловолосую воровку. Ты хочешь сказать, что последовала за мной к Адским Вратам лишь ради того, чтобы сообщить мне об этом?

– Я понятия не имела, что ты идешь к Адским Вратам, – с сердитым видом возразила она. – Я часто поступаю по велению сердца, но тебе-то какое дело, куда я направляюсь? Я не рабыня. Не твоя рабыня – это уж точно. Эта бедная девушка... Когда ты ее отпустил, я решила, что ты хоть немного ей сочувствуешь, что ты, возможно, не такой, как другие, несмотря на грубую внешность, но...

– Ты знаешь, что она воровка? – перебил он девушку.

Она с вызовом взглянула на него.

– Ей тоже нужно на что-то жить. Не думаю, что тебе известно о том, как жизнь может заставить человека воровать. О том, что такое бедность и голод... Ведь у тебя такой большой меч и крепкие руки, и...

– Замолчи! – рявкнул он, но тут же понизил голос, озираясь по сторонам. В таком месте, как Адские Врата, лучше было не привлекать к себе излишнего внимания. Когда он вновь взглянул на девушку, то обнаружил, что она взирает на него, раскрыв рот. – Я знаю, что такое бедность, – добавил он тише, – и голод тоже. И воровство. Все это я испытал еще безбородым юнцом.

– Извини, – медленно произнесла она. Но у киммерийца появилось досадное ощущение, что она сожалеет не столько о своих словах, сколько сочувствует выпавшим на его долю испытаниям.

– Что касается этой девицы, то я дал ей шанс, но она на это наплевала. Я ей сказал, что на сегодня у нее не будет удачи. И так оно и вышло. Раз уж я смог ее поймать, и ты тоже ее заметила...

– Может, мне самой стоило с ней поговорить, – вздохнула Ариана.

Конан покачал головой.

– Что ты за женщина? Пишешь стихи, да? Ты сидишь в таверне на улице Вздохов и переживаешь за каких-то воров. На тебе скромное платье, как у дочери лавочника, но голос выдает аристократку. Ты погналась за мной в Адские Врата, чтобы облить меня презрением... – он расхохотался. – Когда вернется Ордо, мы проводим тебя обратно до улицы Вздохов, и да убережет от тебя Митра всех шлюх и воров, срезающих кошельки...

Во взоре ее вспыхнул опасный огонек.

– Я и впрямь сочиняю стихи, и к тому же хорошие. А что плохого в моем платье? Конечно, полагаю, ты бы предпочел, чтобы на мне были какие-то прозрачные тряпицы, и чтобы я извивалась, как...

Внезапно он зажал ей рот рукой и затаил дыхание, прислушиваясь. Девушка взирала на него влажными расширенными глазами. Но вот снова послышался тот же шорох, который заставил киммерийца насторожиться. Шелест стали, выходящей из ножен... Отбросив девушку подальше от себя, в темень проулка, Конан рывком развернулся назад, как раз навстречу первому из преследователей. Не успел нападавший вскинуть меч, как клинок киммерийца перерезал ему горло. За первым нападающим, убитым Конаном, по пятам следовали еще трое. Первый споткнулся о тело падающего товарища и тотчас разразился диким воплем, – меч Конана с силой рубанул его по шее. В тот же миг откуда-то сзади донесся крик, тут же перешедший в хрип агонии. А когда следом донесся боевой клич: «Рыжий Ястреб!», северянин догадался, что в бой вступил Ордо. Грабитель, оказавшийся перед Конаном, перешел в оборону. Он беспокойно дергался, пытаясь разобрать, что происходит сзади, и при этом не выпуская из виду рослого киммерийца.

Издав внезапный возглас, Конан метнулся в сторону, делая вид, будто намерен нанести рубящий удар сверху вниз. Противник вскинул меч, пытаясь отбить удар, но Конан тут же стремительно подался вперед, и они оказались лицом к лицу... Однако в живых остался лишь один. Клинок киммерийца на целый фут вышел у его противника между лопаток. В глазах умирающего даже во тьме Конан сумел разглядеть отчаяние и тень приближающейся смерти. Затем взор застыл, и осталась одна лишь смерть. Вытащив клинок, Конан вытер его о плащ убитого.

– Ты в порядке, Конан? – выкрикнул Ордо, переступая через тела в узком проулке.

– Да вот как раз вытираю... – тут ноздрей Конана достиг омерзительный запах. – Кром! Что это такое?

– Поскользнулся в какой-то гадости, – с кислым видом отозвался Ордо. – Вот почему я так долго. А что тут за девица?

– Я не девица, – заявила Ариана.

– Ее зовут Ариана, – пояснил Конан, удивленным взглядом проследив, как в складках ее платья исчезает небольшой, но явно весьма опасный кинжал. – Надеюсь, ты не на меня собралась с ним нападать, девочка?

– Это для защиты, – пояснила она. – Думаю, с тобой он мне не понадобится. Это были твои друзья?

– Уличные грабители, – хмыкнул он.

Ордо, разглядывавший одного из убитых, выпрямился.

– Полагаю, тебе стоит на это взглянуть, Конан. Уж слишком они хорошо одеты для Адских Врат.

– Аристократы воровского квартала... – киммериец поморщился. – Ордо, как только мы проводим Ариану до улицы Вздохов, ты должен срочно принять ванну. По крайней мере, если собираешься и дальше пить со мной.

Ордо пробормотал что-то неразборчивое.

– Я знаю, где он может найти ванну, – начала было Ариана, затем осеклась, нерешительно прикусив нижнюю губу. Наконец она кивнула и продолжила. – Ладно, все будет в порядке... В самом конце улицы Вздохов есть постоялый двор, именуемый «Знак Фесты». При нем имеется купальня. Вы можете явиться туда как мои гости... По крайней мере, на эту ночь.

– Феста! – расхохотался Ордо. – Разве могут назвать постоялый двор в честь богини музыки и всякой прочей дребедени?

– Значит, могут, – с неожиданной строгостью отозвалась Ариана. – Если вы приходите как приглашенные, то постель, еда и вино достанутся вам задаром, хотя хозяева и не откажутся от вознаграждения. В общем, разберетесь сами, когда будете на месте. Ну, так что? Пойдете со мной или будете наслаждаться зловонием, пока не сможете заплатить две серебряные монеты за термы?

– А в чем дело? – удивился Конан. – Откуда столь неожиданное дружелюбие?

– Вы пробудили мое любопытство, – невозмутимо пояснила Ариана.

Ордо хмыкнул, и Конан внезапно пожалел, что от одноглазого слишком скверно пахнет, так что он пока не сможет подойти ближе и как следует врезать ему. Нагнувшись, киммериец подобрал древний меч, завернутый в плащ.

– Тогда пойдемте прочь отсюда, – заявил он, – пока на нас не обратили внимания еще какие-нибудь грабители.

И они торопливо двинулись прочь из Адских Врат.

Глава 4

Албанус решительным движением затянул на талии пояс халата, богато расшитого золотом, и неспешно вошел в небольшую залу, предшествовавшую его опочивальне. Повсюду здесь лежали ковры; мягкий свет золотых светильников падал на настенные барельефы, изображавшие сцены из жизни Брагораса, – легендарного древнего правителя Немедии. Албанус утверждал, будто ведет род напрямую от этого знаменитого короля, причем как по отцовской, так и по материнской линии.

Своим слугам горбоносый вельможа заранее велел, чтобы его разбудили в любое время, как только появятся Вегенций и Деметрио, – именно они и ожидали его сейчас.

Похоже, и тот, и другой провели бессонную ночь. Накидка воина с вышитым на ней золотым леопардом вся измялась и промокла от пота, а взор худощавого юноши казался воспаленным и взволнованным.

– Ну, что вам удалось обнаружить? – без лишних предисловий спросил Албанус.

Пожав плечами, Деметрио, как обычно, поднес к носу надушенный платок.

Уставший Вегенций, раздосадованный властным тоном Албануса, распрямился и ответствовал резким тоном:

– Ничего. Меч исчез. Ну и пусть, нам он не нужен, а ты и без того разделался с Мелием, когда дал ему это злосчастное оружие. Митра свидетель, невелика потеря.

– Откуда мне было знать, что этот злосчастный клинок завладеет его рассудком? – воскликнул Албанус. Он старался не подавать виду, но руки его дрожали, и он был вынужден вцепиться в пояс халата.

– Меч необходимо вернуть, – продолжил он, немного успокоившись. – Если сегодняшний случай повторится и еще кто-нибудь сойдет с ума с таким клинком в руке, то Гариан поймет, что в Немедии вновь появились колдуны. Несмотря на все свое недоверие к магии, ради защиты он вполне может решиться вновь приблизить некромантов ко двору. Неужели вы думаете, что я позволю кому-то столь грубо нарушить мои планы?

– Наши планы, – мягко напомнил Деметрио, не отнимая платка от носа.

Албанус чуть заметно усмехнулся, изогнув тонкие губы.

– Наши планы, – согласно повторил он. Но затем всякие признаки слабости покинули его голос. – Ты приказал допросить стражников, Вегенций? Ведь это они убили лорда Мелия.

Вегенций коротко кивнул.

– Всех, кроме сержанта, который исчез из казарм, когда туда явились мои Золотые Леопарды. Держу пари, что он был в чем-то виноват. Наверняка ему что-нибудь известно.

– Конечно, известно, – пробормотал Деметрио, – о тех способах, которыми ты выбиваешь правду из арестованных.

– А что, если это он взял меч? – предположил Албанус. – Что сказали остальные на допросе?

– Почти ничего, – вздохнул Вегенций. – Только молили о милосердии... Они знают лишь, что им приказали остановить безумца, который убивал людей в торговом квартале. Когда они пришли туда, он сражался с каким-то варваром-северянином... Они убили его, а когда обнаружили, что прикончили вельможу, то так перепугались, что и думать забыли про меч. Они даже не догадались арестовать варвара.

– Так он жив? – изумился Албанус. – Должно быть, превосходный фехтовальщик.

Вегенций презрительно расхохотался.

– Да Мелий был не способен отличить острие меча от рукояти...

– Этот клинок заключает в себе собственное искусство, – пояснил Албанус. – Чтобы изготовить его, убили шестерых превосходных мастеров и в их крови закалили клинок; их кости сожгли, чтобы раскалить его... Так что сталь впитала самую душу их искусства.

– Колоть да рубить – вот и все, на что способен наш Вегенций, – голос Деметрио сочился насмешкой. – Что же касается искусства... – Его собственный клинок вылетел из ножен. Слегка согнув колени, Деметрио словно в танце прошел по яркому плетеному ковру, выписывая в воздухе клинком разнообразные замысловатые фигуры.

– Может, все эти причуды и хороши для поединков до первой крови, которые ведут между собой вельможи, – презрительно хмыкнул Вегенций. – Но для настоящего боя, когда твоя жизнь может зависеть от этого клинка, они не годятся.

– Довольно! – рявкнул Албанус. – Вы оба – довольно!

Он прерывисто вздохнул. Когда-нибудь для забавы он заставит их сражаться между собой, а затем победителя посадит на кол. Но сейчас время для таких развлечений еще не пришло. Тридцать лет он готовился к этому. Слишком много времени, слишком много усилий, слишком много постыдного страха, чтобы позволить теперь двоим глупцам все разрушить... – Должно быть, это варвар забрал меч. Найдите его. Найдите клинок!

– Я уже сделал все необходимое, – с самодовольным видом заявил широколицый воин. – Я известил Тареса. Его ночные крысы вышли на охоту.

– Вот и славно. – Албанус с сухим шелестом потер ладони. – А ты, Деметрио, что сделал ты, дабы отыскать меч?

– Задал десять тысяч вопросов, – устало ответствовал худощавый вельможа. – Начиная от улицы Вздохов и до дома Тысячи Орхидей... никаких новостей. Если бы Вегенцию раньше пришло в голову рассказать мне про этого варвара, то было бы куда проще.

Со снисходительной улыбкой Вегенций принялся рассматривать свои ногти.

– Никому бы и в голову не пришло искать тебя в доме Тысячи Орхидей... Там ведь клиентам предлагают только женщин.

Деметрио бросил свой клинок в ножны с такой силой, будто вонзал его в сердце врага. Однако прежде чем он успел открыть рот, заговорил Албанус:

– Довольно этих мелких дрязг. Отыщите меч. Украдите его. Купите... Мне все равно – только найдите! И не привлекайте к себе излишнего внимания.

– А что если вор уже обнаружил, какими свойствами наделен клинок? – поинтересовался Деметрио.

– Тогда убейте его, – невозмутимо отозвался Албанус. – Или ее... – И он развернулся, чтобы уйти.

– И еще кое-что, – задержал его Вегенций. – Тарес хотел бы встретиться с тобой.

Албанус развернулся и сузившимися глазами уставился на командира Золотых Леопардов.

– Что себе позволяет это отребье? Да ему следует мостовую лизать, из благодарности за все то золото, что он получил.

– Он боится, – пояснил Вегенций. – И он, и те немногие, которые знают о наших замыслах. Я способен их приструнить, но даже золото не придаст им мужества, пока они не встретятся с тобой лицом к лицу и ты не скажешь им сам, что все пройдет благополучно.

– Разрази их Митра! – Албанус перевел взор на настенные барельефы. Неужто и Драгорасу приходилось иметь дело с такими людьми? – Ну что ж... Тогда устрой нам встречу в каком-нибудь уединенном месте.

– Сделаю, – пообещал воин.

Внезапно Албанус улыбнулся, – и это была первая искренняя улыбка, которую видели у него заговорщики.

– Когда я взойду на престол, то первым делом прикажу заживо содрать кожу с этого Тареса и его подручных на площади Королей. Хороший правитель обязан защищать свой народ против таких негодяев. – Он лающе хохотнул. – А теперь ступайте. Когда мы увидимся вновь, я хочу слышать от вас только добрые вести.

Он удалился точно так же, как и вошел, без особых церемоний. Теперь уже он не считал для себя обязательным соблюдать правила приличия, принятые среди обычных людей. Как бы то ни было, эти двое – глупцы. Им не понять, что для него нет никакой разницы между ними и этим Таресом. Когда все будет кончено, он разделается с ними так же беспощадно. Ведь если они предали одного короля, то вполне могут предать и другого...

Албанус вернулся в тускло освещенную спальню и неторопливо приблизился к большой квадратной пластине из прозрачного хрусталя, что висела на стене. Тонкий кристалл был лишен всяческих украшений, и лишь по внешним граням его сохранились странные меты, сделанные в прозрачной толще. Сейчас их было почти не разглядеть в свете единственной небольшой лампы на золотом треножнике, но Албанус так часто пользовался этим кристаллом, что теперь безошибочно касался отметин пальцами, выбирая необходимую последовательность. При этом он нараспев бормотал слова древнего языка, которого никто не слышал уже многие тысячи лет.

Но вот Албанус коснулся последней отметины. Кристалл потемнел и стал серебристо-голубым. Постепенно в нем стало проявляться изображение. Было видно, как ходят и о чем-то разговаривают, широко жестикулируя, какие-то люди, – совершенно беззвучно. Албанус воззрился на изображение короля Гариана. Должно быть, тот считал себя в безопасности в своем роскошном дворце. Полюбуйтесь, вон, как он ходит и обсуждает что-то со своими доверенными советниками, длиннобородым Сульпицием и лысым Малариком... Король был рослым, крепким мужчиной, который юные годы провел в армии, но сейчас, взойдя на престол и проведя полгода в бездействии, понемногу начал заплывать жирком.

Скуластое лицо с глубоко посаженными темными глазами казалось уже не столь открытым и располагающим, как прежде. Должно быть, бремя короны вызвало в нем все эти перемены.

И вновь пальцы Албануса скользнули по ободку кристалла, и лицо Гариана увеличилось, занимая весь квадрат целиком.

– Зачем ты делаешь это так часто?

Светловолосая женщина, обратившаяся к хозяину дома, следила за ним кошачьими сапфировыми глазами, развалившись на атласных подушках. Она томно потянулась; в полумраке кожа поблескивала, как слоновая кость, смазанная медом, а ноги танцовщицы сделались еще длиннее, когда она вытянула пальцы. Женщина выгнула спину, приподнимая пышную, округлую грудь, и Албанус почувствовал, что у него перехватило дыхание.

– Почему ты молчишь? – с деланным недоумением поинтересовалась она.

«Вот тварь...» – не удержался он от мысли.

– Тогда мне кажется, будто он здесь, с нами, Сулария, и видит, как его любовница стонет и извивается подо мной...

– Так вот, что я значу для тебя? – ее голос был ласкающим, как теплое масло. – Я просто средство, чтобы нанести удар Гариану?

– Да, – безжалостно ответил он. – И если бы у него была жена или дочь, то они бы наравне с тобой заняли место в моей постели.

Она устремила взор на лицо, видневшееся в недрах хрустальной пластины.

– У него нет времени для любовницы, не говоря уж о жене. Разумеется, именно ты в ответе за большую часть постигших его трудностей. Но что скажут твои друзья-заговорщики, если узнают о том, как ты рисковал, соблазняя любовницу короля?

– А я рисковал? – Лицо его сделалось мрачным. – Ты представляешь угрозу для меня?

Она переместилась на подушках к нему поближе, изогнувшись так, чтобы подчеркнуть изящный изгиб бедер и тонкую талию.

– Никакой опасности, – ее голос звучал нежно и покорно. – Я желаю лишь услужить тебе.

– Но почему? – настаивал он. – Сперва я хотел лишь уложить тебя в свою постель, но ты по собственной воле сделалась моим соглядатаем во дворце, нашептывая, кто бывает там и о чем говорит с королем. Почему?

– Ради власти, – выдохнула она. – У меня есть дар ощущать в мужчинах скрытую силу и могущество. К таким людям меня притягивает, как бабочку к огню. В тебе же я чувствую власть куда большую, чем у Гариана.

– Ты чувствуешь власть... – Опустив тяжелые веки, он проговорил, обращаясь скорее к самому себе: – Я тоже чувствую ее в своей душе. Я всегда ощущал ее, знал, что она там. Я был рожден, чтобы стать королем, чтобы превратить Немедию в могучую империю. И ты первая, кто понял это, из посторонних. Очень скоро люди выйдут на улицу с оружием в руках и потребуют, чтобы Гариан отрекся от власти в мою пользу. Очень скоро... И в этот день ты станешь знатной дамой, Сулария. Леди Сулария.

– Благодарю тебя, о, мой король.

Рывком он отбросил свой халат и развернулся так, чтобы человек в хрустальной пластине, – если бы он способен был видеть их сейчас, – смог наблюдать за тем, что творится в этой постели.

– Так приди же и поклонись своему королю, – повелел он.

С улыбкой, играющей на влажных губах, она подползла к нему.

Глава 5

Когда на следующее утро Конан спустился в общую залу постоялого двора «Знак Фесты», то вновь задался вопросом, не угодил ли он в логово опасных безумцев. Здесь разом играли две лиры, четыре цитры, три флейты и шесть арф самых разных видов и размеров, но музыканты сидели в разных концах помещения, и все наигрывали свою мелодию. Какой-то человек, стоя лицом к стене и широко размахивая руками, декламировал стихи, воображая, будто выступает перед богатым покровителем. Дюжина юношей и девушек за широким столом, усыпанным обломками каких-то изваяний, пытались перекричать музыку, объясняя друг другу, что не так в их работах. Еще трое мужчин у подножия лестницы во весь голос вели спор о том, когда могут быть уместны, с точки зрения морали, некие действия, обычно этой же моралью осуждаемые... В большинстве своем посетителям «Знака Фесты» было лет по двадцать-двадцать пять, – и все они галдели, словно не в силах говорить спокойно.

На самом деле, их с Ордо вчера приняли тут довольно радушно. В зале было около десятка человек, но киммериец сразу усомнился, действительно ли перед ними постоялый двор, как утверждала Ариана. Посетители уставились на девушку, словно она привела с собой двух бритунийских медведей. Впрочем, возможно, именно так они с Ордо и выглядели среди этих странных людей, у которых не было при себе даже оружия, кроме ножей, чтобы резать мясо.

Когда Ордо вышел, чтобы искупаться в простой деревянной бадье, установленной прямо во дворе, – ничего общего с мраморными дворцами чистоты и неги, какие можно было найти повсюду в городе, – странные юнцы толпой окружили Конана, то и дело подливая ему дешевого вина, как только у кружки показывалось дно, и умоляя рассказать что-нибудь интересное. Когда же появился Ордо, то с него тоже потребовали историй. Всю ночь, почти до рассвета Конан с одноглазым провели здесь, пытаясь перещеголять друг друга диковинными россказнями.

Эти странные юноши и девушки, – одни называли себя артистами, другие – музыкантами, а третьи – философами, – слушали их, словно выходцев из другого мира. Порой те, что именовали себя философами, отпускали странные комментарии, смысла которых Конан никак не мог понять. Правда, спустя некоторое время он догадался, что и все остальные также их не понимают... И всегда после каждой реплики следовало многозначительное молчание, во время которого говоривший пристальным взором окидывал слушателей, словно в ожидании, чтобы те начали одобрительно кивать или смеяться над удачной шуткой.

Пару раз Конану даже показалось, что один из них насмехается над ним, но он никак на это не прореагировал. Не годится убивать человека из-за одних только подозрений...

У подножия лестницы он протолкался мимо философов, – эти трое даже его не заметили, – и остановился, как громом пораженный. На столе в углу комнаты стояла Ариана, совершенно обнаженная. Без одежды она оказалась довольно стройной, но грудь отличалась прелестной полнотой, талия была тонкой, а бедра заманчиво круглились.

Сорвав плащ, накинутый на плечи, – злосчастный меч со змеевидным лезвием киммериец благоразумно припрятал в комнате, которую отвели им на ночь, – он рванулся через весь зал, чтобы укрыть девушку.

– Вот, возьми. Тебе ни к чему такие забавы. Если нужны деньги, то у меня хватит, чтобы прокормить нас обоих...

Она уставилась на него ничего не выражающим взглядом, упираясь руками в бедра, а затем, к вящему изумлению Конана, запрокинула назад голову и расхохоталась. Он побагровел: киммерийца всегда выводило из себя, когда кто-то над ним смеется. Но тут же Ариана, не сходя со стола, опустилась на колени и изобразила на лице искреннее смущение. При этом грудь ее оказалась в какой-то пяди от носа северянина, и по лбу у него струйками потек горячий пот.

– Извини меня, Конан, – промолвила она негромко. – Мне давно уже никто не говорил таких милых слов. Я напрасно посмеялась над тобой.

– Если хочешь выставлять себя напоказ, – сердито ответствовал он, – то почему бы не пойти в таверну, где тебе за это хотя бы заплатят.

– Видишь вон тех людей? – она указала на троих юношей и двух женщин, сидевших за столом. У каждого из них на деревянной дощечке был закреплен лист пергамента, а в руках они держали кусочки угля, и все с нетерпением косились на киммерийца с Арианой. – Я позирую для них. У них нет денег, чтобы нанять натурщицу, и я решила оказать им такую услугу.

– Прямо перед всеми? – изумился он.

– У нас здесь мало места, Конан, – пояснила она, не скрывая улыбки. – К тому же тут все художники... каждый в своем роде. Они даже ничего не замечают.

Покосившись на соблазнительные изгибы ее тела, он уже готов был возразить, но вместо этого сказал лишь:

– Полагаю, никто здесь не смеет тебе указывать.

– Совершенно верно.

С этими словами она подала знак рисовальщикам и спрыгнула со стола. В движении ее тело оказалось еще более соблазнительным, чем когда она позировала. Конан мечтал лишь об одном: чтобы она прекратила бегать нагишом по залу. Он с трудом удерживался от того, чтобы не перекинуть ее через плечо и не утащить наверх в комнату. Но затем он увидел, что она подмигивает ему, и заметил слабый румянец на щеках. Похоже, Ариана прекрасно знала, как ее вид действует на киммерийца. Изящным жестом она приняла плащ у него из рук и целомудренно запахнулась в него.

– Сейчас мне хотелось бы выпить немного вина. С тобой. – Конан покосился на плащ, вопросительно подняв брови, и Ариана захихикала. – Здесь все по-другому. Там, на столе, я позирую. А когда спускаюсь – то уже чувствую себя просто обнаженной. Пойдем, вон освободилось место.

Она устремилась прочь, и он последовал за девушкой, недоумевая, какая разница между полом и столом, и гадая, сумеет ли он когда-нибудь понять женщин... Едва лишь он опустился на табурет, за небольшим столом с грубо оструганной столешницей, как тут же кто-то поставил перед ними с Арианой глиняный кувшин вина и две помятых железных кружки, и тут же исчез, прежде чем Конан потянулся за деньгами.

Киммериец покачал головой.

– Впервые вижу таверну, где не требуют оплаты, прежде чем наполнить кружку.

– Разве тебе никто вчера ничего не объяснил? – засмеялась она.

– Может, и объяснили. Но, честно сказать, мы изрядно выпили... Я мало что помню.

– Скажи, а ты действительно совершил все то, о чем рассказывал вчера ночью? – она с любопытством потянулась к нему, так что в распахнувшемся вырезе плаща стали видны соблазнительные округлости и ложбинка между грудей. Про себя Конан невольно отметил, что это мельком увиденное зрелище возбуждает его почти столь же сильно, как и вид ее обнаженной груди. Интересно, знала ли Ариана об этом и делала ли это намеренно?

– Кое-что, – с осторожностью ответил он. Сказать по правде, он почти ничего не помнил из того, что они с Ордо наболтали вчера. Вина и впрямь было слишком много... Он наполнил кружки из глиняного кувшина.

– Так я и думала, – довольным тоном отозвалась она. – Что касается денег, то заплатишь, сколько сможешь. Все, кто живут здесь, так и делают. Хотя те, кто приходят только днем, не платят вообще ничего. Некоторые из нас получают деньги от семьи, и тогда мы вносим их в общую копилку. Конечно, они не одобряют, – я имею в виду наших родичей, – но еще меньше им нравится, когда мы остаемся дома и позорим их при посторонних. Если же у нас остаются какие-то средства, мы тратим их на то, чтобы раздавать соль и хлеб нищим в Адских Вратах. Это не так много, – вздохнула она, – но человек, который умирает от голода, будет рад даже крохам.

– Ты хочешь сказать, что у некоторых из них семьи настолько богаты, что дают им деньги? – Конан в изумлении окинул взглядом помещение. Внезапно он вспомнил и о том, какой чистый выговор у самой Арианы.

– Мой отец – вельможа, – заявила она таким тоном, словно было настоящим преступлением родиться вельможей... или его дочерью.

– Тогда почему ты живешь здесь, на краю Адских Врат, и позируешь обнаженной на столе? Разве ты не можешь писать свои стихи в отцовском дворце?

– Конан, – вздохнула она. – Разве ты не понимаешь, что богачи не имеют права наслаждаться жизнью во дворцах и транжирить золото, в то время как нищие голодают в трущобах?

– Может, и так, – отозвался киммериец, – но я все равно люблю деньги, хотя мне их вечно не хватает. Что же касается бедняков, то будь я богат, то, несомненно, тратил бы достаточно, чтобы накормить многих из них.

– Разве ты ожидала какого-то иного ответа? – неожиданно раздался поблизости незнакомый голос. Худощавый мужчина с длинным мрачным лицом и нахмуренными бровями, сросшимися на переносице, подвинул стул и без приглашения уселся рядом. Взяв кружку Арианы, он одним глотком выхлебал половину вина.

– Это честный ответ, Стефано, – возразила Ариана.

Мужчина хмыкнул.

Лишь теперь Конан вспомнил его. Прошлой ночью тот представился скульптором и слишком вольно вел себя с Арианой. В тот момент она, похоже, не слишком возражала, но сейчас с сердитым видом отняла свою кружку.

– Он щедрый человек, Стефано, и я не сомневаюсь, что был бы столь же щедр, даже окажись богачом. – Она устремила прямой взгляд на Конана. – Но разве ты не понимаешь, что одной щедрости недостаточно? В Адских Вратах есть те, кому не хватает денег на хлеб, в то время как богачи сидят в безопасности в своих дворцах, а толстые купцы богатеют день ото дня. Гариан – неправедный король, поэтому всем ясно, что нужно делать.

– Ариана! – резко оборвал ее Стефано. – Ты вступаешь на опасный путь. Придержи язык.

– Как ты смеешь так говорить со мной? – с каждым словом она горячилась все больше. – Что бы ни было между нами, я не твоя собственность.

– А я ничего такого и не говорю, – парировал он с той же горячностью. – Я лишь прошу, чтобы ты хоть изредка слушалась моих советов. Не разговаривай с незнакомцами.

Ариана возмущенно тряхнула головой, и глаза ее сделались холодны.

– Ты уверен, что устами твоими не глаголет ревность, Стефано? Не пытаешься ли ты избавиться от соперника?

Лицо скульптора вспыхнуло.

– Возможно, он и незнакомец, – беспощадно продолжала девушка, – но он тот самый человек, какой нам нужен. Истинный воин... Или я не слышала, как сотни раз вы говорили об этом с Таресом? Нам нужны будут бойцы, чтобы...

– Помилосердствуй во имя Митры! – простонал Стефано. – Да ты хоть думаешь об осторожности, Ариана? Перед тобой северный дикарь, который, должно быть, никогда даже не знал своего отца и за серебряную монету продаст кого угодно. Придержи язык!

Левой рукой Конан высвободил меч из ножен, – как раз настолько, чтобы рукоять легла на край столешницы.

– Когда я был еще мальчишкой, – ровным тоном промолвил он, – то видел, как мой отец погиб с мечом в руке. Вот этим клинком я сразил его убийцу. Хочешь поговорить об этом?

Стефано не мог отвести взгляда от меча. Лицо его тут же сделалось испуганным, губы пересохли, и он хрипло задышал.

– Вот видишь, Ариана? Видишь, что это за человек? – Он со скрежетом отодвинул табурет и поднялся с места. – Пойдем со мной, Ариана, оставь этого головореза в покое.

Девушка протянула Конану свою кружку.

– Не нальешь ли мне еще вина? – Она словно и забыла о существовании Стефано, не обращая на него ни малейшего внимания. Конан наполнил ее кружку, и Ариана выпила.

С сомнением покосившись на нее, Стефано отступил на шаг.

– Держи язык за зубами! – прошипел он, а затем устремился прочь, едва не перевернув соседний стол.

– Будешь держать язык за зубами? – невозмутимо осведомился Конан.

Прежде чем ответить, она долго смотрела в свою кружку.

– Из всех историй, что ты рассказывал, я поняла, что ты продаешь свою силу за деньги. Но всегда ли ты выбираешь того, кто способен больше заплатить?

– Нет, – киммериец покачал головой. – Мне легче отказаться от золота, лишь бы не идти против совести и не выполнять несправедливых приказов. – И все же он со вздохом добавил, не желая скрывать правду: – Хотя, конечно, деньги я тоже люблю.

Поплотнее запахнувшись в плащ, Ариана поднялась с места.

– Возможно... возможно, мы поговорим об этом позднее. А сейчас я опять должна позировать.

– Ариана, – начал он, но она оборвала его.

– Стефано убежден, что у него есть на меня какие-то права, – промолвила она торопливо, – но это неправда. – И убежала прочь, почти так же стремительно, как и хмурый скульптор.

Бормоча проклятия, Конан допил вино, а затем обернулся и увидел, как Ариана, скинув плащ, поднимается на стол, чтобы продолжить позировать. Через какое-то время взоры их встретились, но девушка тут же отвела взгляд. Однако вскоре она не выдержала и опять посмотрела на киммерийца, – всего лишь на мгновение. Грудь ее вздымалась в такт неровному дыханию, а на лице все ярче проступал румянец. Наконец, с негромким взволнованным возгласом она спрыгнула на пол и, подхватив отороченный мехом плащ, стараясь не смотреть на северянина, начала пробираться между стойками. На ходу набрасывая накидку, она бросилась вверх по лестнице.

С самодовольной улыбкой киммериец подлил себе вина из глиняного кувшина. Похоже, все складывается не так уж скверно... Напротив Конана на табурет с угрюмым видом опустился Ордо.

– Ты слышал, о чем они здесь говорят? – поинтересовался он негромко. – Будь поблизости городская стража, то уже через пару дней их головы торчали бы на пиках.

Конан незаметно оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, не подслушивают ли посторонние.

– А, возможно, начался бы мятеж?

– Ты говоришь об этих болтунах? – Одноглазый презрительно хмыкнул. – С тем же успехом они могут добровольно отправиться к палачу и сложить головы на плаху. И я ведь не о том веду речь, что город не дозрел до бунта... Однако у этих трепачей шансов не больше, чем у младенца, сосущего сахарную голову.

– А что, если у них есть деньги? Золото, чтобы нанять бойцов?

Пока Конан говорил, Ордо поднес к губам кружку, но тут же закашлялся, поперхнувшись вином.

– Да откуда золото у этого отребья? Если у кого-нибудь из них и заведется богатый покровитель, то можешь держать пари на свои яйца, что они тут же сбегут отсюда. Никто по доброй воле не стал бы жить рядом с Адскими Вратами.

– Отец Арианы – знатный вельможа, – негромко возразил киммериец. – И она мне призналась, что здесь есть и другие отпрыски богатых семейств.

Одноглазый поинтересовался, тщательно выбирая слова:

– Ты хочешь сказать, они и впрямь планируют поднять мятеж? Тебе так показалось?

– Стефано с Арианой заявили мне об этом почти что напрямую.

– Тогда нужно срочно уносить отсюда ноги. Может, этот молодняк и не лишен талантов, но для свержения короля они явно не годятся. Ты познакомился с ними только вчера, а сегодня они тебе уже все выболтали... Вообрази, что они расскажут другим? Не забудь, наши головы точно так же красиво будут смотреться на пиках, как и их собственные.

Конан пожал плечами, хотя в душе и признавал правоту своего друга.

– А мне здесь нравится. – Вот и все, что он сказал.

– Тебе нравится одна девчушка с круглой попкой, которая сочиняет стихи, – с горячностью возразил Ордо. – Рано или поздно какая-нибудь женщина тебя прикончит. Вспомни, что говорил слепой гадальщик.

– А мне показалось, ты назвал его шарлатаном, – засмеялся киммериец. – Выпей, Ордо, и успокойся. Давай лучше поговорим о нашем Вольном Отряде.

– Пока я не вижу золота, чтобы его нанять, – с кислым видом возразил одноглазый.

– Золото я найду, – заявил Конан с уверенностью, которой на самом деле не чувствовал. Он понятия не имел, откуда возьмет деньги. Однако пора было придумать какой-нибудь план. Если промедлить еще пару дней, то можно опоздать: сейчас на их услуги еще есть спрос, но через пару дней все, кому нужны телохранители, уже наймут людей. – Обещаю, что найду. Так ты говорил, что мы сможем... хм... одолжить оружие на складах твоей шайки контрабандистов. Оно в хорошем состоянии? Мне доводилось провозить контрабандой кольчуги, настолько изъеденные ржавчиной, что от первого же дождя они рассыпались на части, а клинки ломались пополам при ударе.

– Нет, киммериец, там все отличного качества, – оружие и доспехи... все, что угодно. Да там, на этих складах, больше разновидностей всевозможных клинков, чем я даже способен назвать. Вендийские тульвары, шамширы из Иранистана, дюжины различных махайр из коринфийских княжеств, и всех не меньше чем по полсотни штук. Хватит, чтобы вооружить войско в пять тысяч бойцов.

– Так много? – пробормотал Конан. – Зачем им столько всего на складах, да еще в таком разнообразии? Нет никакой выгоды в том, чтобы копить оружие.

– Лично я привожу то, что мне велят, с окраины Бельверуса, и за это получаю плату золотом. Мне на остальное наплевать. Пусть делают, что хотят, – хоть ячмень пусть выращивают на этих своих складах, лишь бы платили хорошо. – Ордо опрокинул вверх дном кувшин над своей чашкой, и оттуда выкатились последние капли.

– Вина! – взревел он, и в зале воцарилось мертвое молчание.

Все обернулись, в изумлении взирая на двух здоровяков, сидящих за столиком. Стройная девушка в таком же строгом длинном платье, в каком была накануне Ариана, неуверенно приблизилась и поставила на стол глиняный кувшин. Порывшись в своем кошеле, Ордо достал и бросил ей серебряную монету.

– Сдачу можешь оставить себе, малышка, – заявил одноглазый.

Девушка взглянула на монету, радостно засмеялась и отвесила насмешливый поклон, перед тем как убежать прочь. За столиками вновь возобновились разговоры. Музыканты принялись наигрывать свои нескладные мелодии, а стихотворец опять обратился к стене.

– Хорошенькие служанки, – пробормотал Ордо, вновь наполняя помятую железную кружку. – Только одеваются, как храмовые девственницы.

Конан с трудом скрыл улыбку. Одноглазый крепко напился прошлой ночью. Ну что ж, очень скоро он обнаружит, что за вино платить не обязательно. А пока пусть расплатится за них обоих...

– Подумай сам, Ордо, такая странная коллекция оружия – словно ее собирал кто-то из здешних художников-заговорщиков...

– Ты опять о своем, – проворчал его напарник. – Во-первых, кто бы ни стоял во главе шайки контрабандистов, я не вижу, с какой стати ему скидывать с трона Гариана. Может, эти гнусные пошлины и разоряют бедняков, зато контрабандистам от них – самый большой доход. Во-вторых... – внезапно лицо его потемнело, и шрам под левым глазом стал еще более заметен. – Во-вторых, я уже участвовал с тобой в одном мятеже. Или ты забыл, как мы скакали прочь от вендийской границы, спасаясь от мечей стражников?

– Я все помню, – подтвердил Конан. – Я и не говорил, будто собираюсь присоединиться к их замыслам.

– Может, и не сказал, зато подумал, – проворчал Ордо. – Ты наивный глупец, киммериец, всегда был таким и таким останешься. Клянусь яйцами Ханумана, меня ты не втянешь в эту затею. Думай только о золоте для нашего Вольного Отряда.

– Я всегда думаю о золоте, – возразил Конан. – Может, я даже думаю о нем слишком много.

Ордо застонал, но от дальнейших споров Конана спасло появление стройной служанки, которая приносила им вино. Склонив набок головку, она бросила на рослого киммерийца взгляд, в котором читалось застенчивое приглашение, и тому вмиг сделалось жарко.

– Как тебя зовут, девочка? – поинтересовался Ордо. – А ты хорошенькая... Если снимешь с себя этот ужасный балахон и нарядишься в шелка, то сможешь работать в любой таверне Бельверуса.

Тряхнув головой, она весело засмеялась, и шелковистые каштановые волосы рассыпались по плечам.

– Благодарю вас за добрые слова и щедрое пожертвование, господин.

Ордо непонимающе нахмурился.

– Меня зовут Керин, – продолжила она, лаская киммерийца взглядом нежных карих глаз. – Судя по всему, ты и есть тот Конан, о котором говорила мне Ариана. Я работаю с глиной, хотя и надеюсь, что рано или поздно мои скульптуры отольют в бронзе. Ты не согласился бы позировать мне? Я не смогу тебе заплатить, но, возможно... – ее губы смягчились, слегка приоткрывшись, а многозначительный взгляд не оставлял никаких сомнений в том, какое именно предложение она готова сделать мускулистому варвару.

Однако стоило лишь ей упомянуть о позировании, как все остальное Конан пропустил мимо ушей. Все, о чем он мог думать, это о том, как стояла на столе обнаженная Ариана. К собственному смущению, он ощутил, что краснеет. Она же не могла иметь в виду... Она же не хотела сказать...

– Ты говорила об Ариане. Она велела что-то мне передать?

– Ну почему она обнаружила тебя первой? – вздохнула Керин. – Да, просила. Она ждет в твоей комнате, хочет сказать тебе что-то важное, – и девушка недвусмысленно подмигнула.

Конан со скрежетом отодвинул табурет.

– Детка, – обратился к ней Ордо, как только северянин поднялся. – О каком это позировании ты говоришь? Может, я тебе сгожусь? – Керина тут же опустилась напротив него.

Всю дорогу, пока он шел к лестнице, Конан ожидал, что вот-вот за спиной у него раздастся возмущенный вопль Ордо, но когда он наконец оглянулся, то обнаружил, что одноглазый с радостной улыбкой кивает в ответ на слова девушки. Со смехом Конан взбежал по лестнице. Похоже, за свою серебряную монету его приятель получит удовольствия полной мерой.

Наверху из узкого коридора в обе стороны вели грубые, скверно сделанные двери, – ибо комнаты, бывшие здесь изначально, позднее оказались разделены на меньшие помещения. Толкнув створку, сколоченную из неоструганных досок, Конан обнаружил, что Ариана стоит у маленького окна. На ней по-прежнему был его плащ, полы которого она стискивала у горла. Закрыв за собой дверь, он прислонился к стене.

– Я позирую, – заявила она без предисловий.

Он не мог понять, что значит ее взгляд.

– Позирую для друзей, у которых нет денег, чтобы нанять натурщиц. Я делаю это часто, и никогда не испытывала смущения. Впредь до сегодняшнего дня.

– Я просто смотрел на тебя, – заметил он негромко.

– Ты смотрел на меня. – Она издала смешок, похожий на рыдание. – Ты смотрел на меня, и я чувствовала себя как одна из тех девиц в «Зарезанном быке», которые извиваются под звуки флейты, услаждая взор мужчин, у которых от этого зрелища текут слюни. Пусть Митра испепелит твои глаза! Как ты посмел заставить меня чувствовать такое!

– Ты женщина, – сказал он просто. – Я смотрел на тебя, как мужчина смотрит на женщину.

Закрыв глаза, она обратилась к потрескавшемуся потолку:

– О, великая Праматерь! Ну почему меня так волнует этот неотесанный дикарь, у которого меч вместо мозгов? – На его лице появилась самодовольная усмешка, которая тут же стерлась под яростным взглядом ее карих глаз. – Мужчина вправе брать стольких женщин, сколько пожелает, – заявила она с горячностью. – Так почему у меня должно быть меньше свободы, чем у мужчины? Если я выбираю себе мужчину, то никогда не стану делить постель ни с кем другим, пока он не уйдет, или я сама не брошу его. И это мое личное дело. Ты принимаешь меня такой, какая я есть?

– Разве твоя мать никогда не говорила тебе, что этот вопрос предпочитает задавать мужчина? – Он засмеялся.

– Пусть Митра сожжет твое сердце! – зарычала она. – Зачем я теряю с тобой время?

И, запахиваясь в плащ, она направилась к дверям, что-то сердито бормоча себе под нос.

Вытянув мощную руку, Конан обнял ее за талию. Она испуганно пискнула, но он уже поднял ее, оторвав от земли, и плащ упал на пол, а ее обнаженная грудь прижалась к его широкой груди.

– Ты останешься со мной, Ариана? – спросил он, глядя в ее изумленные глаза.

И прежде, чем она успела ответить, свободную руку он запустил ей в волосы, приникнув губами к нежным устам. Она замолотила кулачками по его плечам, начала отчаянно отбрыкиваться... Но понемногу сопротивление прекратилось, и когда послышалось довольное мурлыканье, он выпустил ее волосы. Задыхаясь, Ариана уронила голову ему на грудь.

– Почему ты передумал? – спросила она спустя некоторое время.

– Я и не передумывал, – возразил он. Изумленная, она воззрилась на него, и Конан улыбнулся. – В первый раз спрашивала ты, а во второй – я.

С низким грудным смехом она запрокинула голову.

– О всемогущая Праматерь! Неужто я никогда не пойму этих странных существ, именуемых мужчинами?

Он с нежностью опустил ее на тюфяк, и еще долгое время с ее уст срывались не слова, а лишь стоны восторга...

Глава 6

В то утро улица Вздохов казалась как нельзя более под стать настроению Конана. Вся мостовая была усыпана многоцветными обрывками, напоминавшими о давешнем разгуле; то и дело навстречу попадались прохожие, ковылявшие домой с мутными глазами и помятыми лицами... Отшвыривая с дороги мусор, Конан шагал вперед. Бродячие псы, что рылись в горах отбросов, рычали ему вслед, но могучий северянин огрызался с той же свирепостью.

Вот уже десять ночей на постоялом дворе «Знак Фесты» Конан наслаждался любовью Арианы. Пылкие ласки девушки одновременно утоляли его страсть и распаляли ее. Стефано заливал ревность вином, но, побаиваясь варвара, старался держаться от него поодаль. Ордо, сдружившийся со стройной Кериной, также перетащил сюда свои пожитки с постоялого двора, находившегося в трех кварталах, и теперь каждый вечер Конан и Ордо состязались друг с другом, рассказывая всевозможные походные байки, пока наконец не отправлялись в постель, где их ждали пылкие ласки девушек. Так проходили ночи... Однако днем их ждали совсем иные заботы.

Заслышав за спиной торопливые шаги, Конан остановился и, дождавшись Ордо, дальше пошел с ним вместе.

– Опять не повезло, да? – поинтересовался одноглазый, заглядывая приятелю в лицо.

Конан коротко кивнул.

– Когда я одолел в бою всех троих телохранителей, которых держит у себя на службе лорд Эраний, он предложил мне плату в три золотых монеты, чтобы я стал над ними главным и пообещал каждые десять дней добавлять еще по две.

– И это ты называешь неудачей? – возмутился Ордо. – Митра! Да это вдвое больше, чем обычная плата телохранителей. Может, и мне стоит забросить ремесло контрабандиста? По крайней мере, на такой службе не грозит топор палача.

– Зато тогда мне придется дать клятву верности перед городскими властями, что я не оставлю своего нанимателя в течение двух лет.

– Ого!

Конан с силой ударил кулаком по ладони, словно дубинкой об стену. Какой-то пьянчуга, торопившийся восвояси, невольно оступился и рухнул в лужу блевотины. Киммериец ничего не заметил.

– Повсюду одно и то же, – проскрежетал он, – что в Вольных Отрядах, что при найме одиночных бойцов. Все требуют клятву верности, и еще хорошо, коли всего на два-три года, а не на пять.

– Пока не было клятв верности, – задумчиво пояснил Ордо, – некоторые наемники меняли хозяев каждый день, выгадывая всякий раз по одной серебряной монете. Но подумай как следует, почему бы не наняться на службу к тому, кто предлагает больше золота? К примеру, к этому лорду Эранию? А когда ты захочешь от него уйти, если он не отпустит, то просто сбежишь, и все. Что это за клятва, которая превращает человека в раба?!

– Но если я так сделаю, тогда мне придется бежать из Бельверуса, а, возможно, и вообще из Немедии. – Киммериец помолчал, со злостью расшвыривая ногами черепки винных кувшинов и какое-то грязное тряпье. – Поначалу это были всего лишь досужие разговоры, Ордо, насчет того, чтобы мне возглавить Вольный Отряд, но теперь для меня это нечто большее. Я не хочу ни к кому наниматься на службу, пока у меня не будет своего отряда.

– Это так много для тебя значит? – изумленно спросил его Ордо. Уклонившись от потока помоев, выплеснутых со второго этажа дома, мимо которого они проходили, он обрушил отборные ругательства на человека, который тут же поспешил скрыться.

– Да, так оно и есть, – подтвердил Конан, не обращая внимания на ворчание своего приятеля, которому все же слегка забрызгало грязью сапоги. – В конечном итоге, у человека нет ничего, кроме собственной силы, ничего, кроме крепкой руки и доброго меча, и все же, чтобы подняться, чтобы завоевать себе место в мире, человек должен вести за собой других. Я был вором, но потом сделался десятником в армии Турана, и неплохо справлялся со своими обязанностями. Мне пока неведомо, каких высот я способен достичь, и по какой дороге должен идти, но я намерен взобраться так высоко, как только сможет меня завести мой ум и верный меч. Я должен набрать Вольный Отряд.

– Когда сделаешь это, – сухо заметил одноглазый, – не забудь взять с них со всех клятву верности.

С этими словами они свернули на улицу, что вела к «Знаку Фесты». Конан расхохотался, но тут трое незнакомцев выступили перед ними, преграждая путь. Каждый держал в руке обнаженный меч. При звуке шагов за спиной, Конан торопливо оглянулся. Там оказались еще двое негодяев, преградивших им путь к отступлению. Клинок Конана со свистом вылетел из потертых шагреневых ножен. Ордо, также обнаживший клинок, развернулся лицом к тем, что наступали сзади.

– Прочь с дороги! – обратился киммериец к своим противникам. – Поищите себе более доступную добычу.

– О втором нам ничего не говорили, – пробормотал один из негодяев, с подергивающимся крысиным лицом.

Выбритый наголо здоровяк, стоявший справа от него, взмахнул мечом.

– Куда один, туда и второй, так, что ли?

– Ничего хорошего вас тут не ждет, – воскликнул Конан. Левой рукой он расстегнул застежку плаща и намотал его через предплечье.

Главарь, державшийся по центру, впервые за все время подал голос:

– Убейте их! – и нанес выпад Конану в живот.

С грациозной ловкостью хищного зверя могучий киммериец уклонился от удара. Он набросил плащ на клинок бородача, одновременно правой ногой нанося удар в пах, в то время как клинком отводил выпад бритоголового. Вожак нападавших, скорчившийся от боли, пытался выпрямиться, но тут Конан быстро развернулся и ударил его левой ногой по голове, отшвырнув прямо под ноги ринувшегося на него разбойника с крысиной мордой. Оба повалились на землю.

Помедлив мгновение, бритоголовый уставился на своих подельников, корчившихся на земле, и это стоило ему жизни. Разящим ударом Конан отсек ему голову. Фонтаном забила ярко-алая кровь. Бритоголовый рухнул на колени, а затем ничком упал в уличную грязь. Разбойник, похожий на крысу, с трудом поднялся на ноги и резво замахнулся сверху вниз, но на полпути его клинок встретился с мечом варвара и по дуге ушел к земле. При этом лезвия скользнули одно по другому. Еще мгновение – и меч Конана вонзился в грудь негодяя.

Быстрым толчком ноги киммериец высвободил свой клинок и отбросил бьющееся в конвульсиях тело рядом с первым. Теперь пришел черед вожака. Бородатый уже вскочил на ноги, пылая яростью. Пока Конан разворачивался, он успел замахнуться для удара, но тут же изумленно вытаращил глаза: здоровенный варвар присел на корточки, одновременно чертя кровавую борозду по животу главаря. Тот тоненько, по-женски взвизгнул, выронил меч и, растопырив пальцы, попытался удержать вываливающиеся наружу внутренности. Он был мертв еще прежде, чем рухнул на залитую кровью мостовую...

Обернувшись к Ордо, Конан успел заметить, как тот сносит голову второму противнику. Голова еще катилась по мостовой, а Ордо уже развернулся посмотреть, не нуждается ли в помощи северянин. Он был ранен в правую руку, и из пореза сочилась кровь; другая рана, чуть поменьше, виднелась на лбу.

– Слишком стар я стал для таких переделок, киммериец.

– Ты вечно твердишь одно и то же, – с этими словами Конан нагнулся над убитыми, чтобы проверить их кошели.

– Нет, это правда, точно тебе говорю, – настаивал Ордо. – Если бы эти болваны не болтали лишнего и не дали нам время изготовиться к бою, то порубили бы нас в капусту. И так мне чуть яйца не отрезали... Верно говорю, я стал слишком стар.

Выпрямившись, Конан обнаружил, что разбогател на шесть свежеотчеканенных золотых монет. Он подбросил их на ладони.

– Может, они и глупцы, но их точно послали за кем-то из нас. И послал их человек, готовый заплатить за убийство десять золотых. – Взглядом он указал на двоих, убитых Ордо. – Думаю, что у них ты тоже найдешь по паре золотых кругляшей.

Бормоча ругательства, Ордо склонился, чтобы обшарить несостоявшихся убийц, и действительно, обнаружил четыре монеты. Одноглазый сжал их в кулаке.

– Этот ублюдок, похожий на крысу, что-то говорил насчет того, что они не ожидали встретить двоих. Но Митра свидетель, кто же заплатит за одного из нас десять монет золотом?

Мальчишка-посыльный выскочил из какого-то закоулка в дюжине шагов от них и, завидев трупы, с истошным воплем устремился прочь.

– Давай поговорим об этом на постоялом дворе, – предложил Конан, – прежде чем соберем здесь толпу зрителей.

– С нашим-то счастьем, – пробормотал Ордо, – сегодня будет именно тот день, когда патрули городской стражи рискнут высунуть нос на улицу.

Отсюда было не так далеко до постоялого двора, но там, похоже, никто не услышал шума драки. Лишь Керин обернулась к вновь вошедшим. Поутру мало кто из художников был на ногах, и, конечно, не было такого шума, как вечером.

– Ордо! – воскликнула девушка. – Что у тебя с рукой?

– Упал на разбитый кувшин, – с невинным видом ответил тот.

Бросив на него проницательный взгляд, она скрылась, но тут же вернулась со жбаном и чистыми тряпками. Выбив пробку, она принялась поливать рану вином.

– Нет! – завопил Ордо, вырывая кувшин у нее из рук.

Она улыбнулась.

– Неужели так больно, Ордо?

– Совсем не больно, – прорычал он. – Но разве можно так тратить вино?

И он опрокинул глиняный кувшин себе в рот, свободной рукой отталкивая девушку, которая пыталась отнять у него сосуд. Когда он наконец остановился, чтобы перевести дух, Керин все же удалось вырвать у него кувшин, и оставшееся вино она вылила на тряпицу, которой протерла ему лоб.

– Сиди спокойно, Ордо, – велела ему девушка. – Чуть позже я принесу тебе еще вина.

На другом конце общей залы Конан заметил незнакомое лицо. Это был миловидный молодой человек в богато расшитой алой бархатной тунике, который сидел за столиком в углу и о чем-то болтал с Грекусом, коренастым скульптором, немало времени проводившим в обществе Стефано.

Обнаружив, что кто-то в Бельверусе желает ему смерти, Конан был склонен с подозрением относиться к незнакомцам. Он тронул Керин за руку.

– Кто этот человек, что разговаривает с Грекусом? – поинтересовался он. – По-моему, для художника он слишком хорошо одет.

– Это Деметрио-то художник? – она хмыкнула, не скрывая своего презрения. – Мужеложец и бездельник. Говорят, он остроумен и неглуп, но лично мне так не кажется. Впрочем, он способен произвести впечатление на тех людей, кто падок до внешнего блеска... Но чаще предпочитает кутить по злачным местам.

– Думаешь, это он? – поинтересовался Ордо.

Конан пожал плечами.

– Может, и он. А может, и нет.

– Клянусь Небом, киммериец, я стал слишком стар для таких дел.

– О чем это вы? – воскликнула Керин. – Нет, пожалуй, лучше мне ничего не знать. – Поднявшись с места, она потащила Ордо за собой, словно младенец, ведущий медведя. – Эту рану на руке нужно обработать целебным зельем. Винный кувшин – скажешь тоже!..

– Когда я вернусь, – через плечо бросил Ордо киммерийцу, – мы сможем отправиться на поиски первых наемников для Вольного Отряда. Спасибо нашим врагам!

– Решено, – откликнулся Конан, поднимаясь с места. – А я пока схожу за тем мечом. Наверняка его тоже удастся продать за пару монет.

В комнате наверху киммериец приподнял расшатанную половицу и извлек из укрытия меч со змеевидным лезвием. Из крохотного окошка свет упал на блестящую сталь, отразился на витом серебре крестовины... Конан почти физически ощущал исходящее от него дыхание зла.

Распрямившись, он завернул клинок в свой плащ, – даже просто держать его в руках было ему неприятно. Такой тошноты он не испытывал даже когда впервые убил человека.

Вернувшись в общую залу, Конан обнаружил, что мужчина в алой бархатной тунике стоит у подножия лестницы, прижимая к носу надушенный платок, и бросает по сторонам томно-беспечные взгляды.

Однако от внимания киммерийца не ускользнуло, что рукоять меча вельможи изрядно потертая, а на правой руке видны мозоли, какие бывают только у фехтовальщиков. Конан двинулся мимо.

– Прошу тебя, погоди, – обратился к нему худощавый незнакомец. – Мое имя – Деметрио. Я собираю древние мечи и случайно услышал, что ты владеешь таким оружием и желаешь его продать.

– Насчет старинных мечей я ничего никому не говорил, – возразил Конан. Что-то в этом незнакомце казалось ему отвратительным. Такое впечатление, что он мог улыбаться и пожимать тебе руку, одновременно метя кинжалом в сердце... И все же он прислушался к его словам.

– Может, ты и прав, и мне лишь послышалось, что ты говорил о старинном мече, – ровным тоном подтвердил Деметрио. – И если это не так, то меня он не заинтересует. Однако если меч и впрямь старой работы, то я мог бы его купить. – И он многозначительно уставился на сверток подмышкой у киммерийца. – Это он?

Развернув плащ, северянин достал клинок.

– Вот этот меч, – заявил он и осекся, заметив, что Деметрио отскочил на шаг назад и сам схватился за оружие. Недоумевающий киммериец протянул ему клинок рукоятью вперед. – Может, хочешь сам попробовать его?

– Нет, – послышался дрожащий шепот. – Я и так вижу, что это именно то, что мне нужно.

Губы Деметрио сжались и побелели. Конану подумалось почему-то, что этот худощавый незнакомец боится меча, который он держит в руках, но северянин решил, что ему просто померещилось. Бросив меч на ближайший столик, он отряхнул руку, как будто успел запачкаться, и это ощущение тоже было совершенно нелепым.

Деметрио сглотнул, – ему явно стало легче дышать, когда клинок оказался на столе.

– Ты что-нибудь знаешь об этом мече? – поинтересовался он, не глядя на киммерийца. – У него есть какие-нибудь... особые свойства? Может быть, магия?

Конан покачал головой.

– Понятия не имею. – Возможно, это удорожило бы меч, но если он не прав, то опровергнуть такое утверждение слишком легко. – Сколько ты мне за него заплатишь?

– Три золотых, – торопливо ответил Деметрио.

Киммериец растерянно заморгал.

Он и не думал выручить такую крупную сумму. Однако если для юноши меч представляет какую-то ценность, то самое время поторговаться.

– За такой древний клинок многие ценители заплатили бы и все двадцать, – заявил он.

Худощавый вельможа пристально уставился на него.

– Столько денег у меня с собой нет, – пробормотал он.

Потрясенный, Конан задался вопросом, уж не принадлежал ли этот клинок какому-нибудь давно покойному королю, – ведь Деметрио даже не попытался с ним торговаться. Наметанным взглядом городского вора он оценил украшенный аметистами золотой браслет на запястье Деметрио по меньшей мере в полсотни золотых, а крохотную рубиновую брошь на тунике – еще в два раза дороже. Да, такой человек вполне способен заплатить двадцать золотых, – решил он.

– Я готов подождать, – начал было Конан, но тут Деметрио сорвал с запястья браслет и бросил ему.

– Возьмешь это? – спросил он. – Не хочу рисковать, что появится другой покупатель, пока я буду ходить за деньгами. Украшение стоит куда больше двадцати монет, смею тебя заверить. Но только прибавь к мечу и свой плащ: я не хочу нести его по улице без ножен.

– Можешь забирать и меч, и плащ, – заявил киммериец, отдавая свою накидку в обмен на браслет.

Не скрывая радости, он сжал в кулаке золотое украшение. Теперь они смогут нанять куда больше людей, чем на десять монет. В мечтах он уже видел свой Вольный Отряд...

– Могу ли я тебя спросить, – поинтересовался он, – почему этот клинок имеет такую ценность? Он что, принадлежал какому-нибудь королю или герою?

Деметрио заворачивал клинок в меховую накидку с такой осторожностью, словно имел дело с опасным диким животным.

– Как твое имя? – в свою очередь поинтересовался он.

– Меня зовут Конан.

– Ты совершенно прав, Конан. Этот меч в древности принадлежал королю. Возможно, даже самому Брагорасу. – И он засмеялся, словно отпустил удачную шутку. Не переставая смеяться, он подхватил сверток и вышел на улицу.

Глава 7

Албанус замер в дверях. Подмышкой он держал какой-то продолговатый предмет, завернутый в меховую накидку. Этот сверток смотрелся явно чужеродным в роскошной комнате, увешанной гобеленами, с коврами, устилавшими мраморный пол... Сулария восседала перед огромным зеркалом. Обнаженные плечи проглядывали под золотистым шелком туники. Подле нее на коленях стояла рабыня, которая расчесывала чудесные шелковистые волосы своей госпожи. Завидев в зеркале отражение Албануса, Сулария небрежным жестом спустила тунику с плеч, открывая его взору высокую грудь.

Албанус призывно щелкнул пальцами, и когда рабыня обернулась, он подал ей знак. Она тотчас с поклоном удалилась, неслышно ступая босыми ногами по мраморному полу.

– Ты принес мне какой-то подарок? – поинтересовалась Сулария. – Если так, то ты выбрал для него странную оболочку. – Она пристально рассматривала в зеркале свое лицо, легкими движениями пуховки нанося румяна на щеки.

– Нет, это не для тебя, – хохотнул вельможа. – Это клинок Мелия.

Ключом, что висел у него на шее на золотой цепочке, Албанус открыл большой лакированный сундук, стоявший у стены. Ключ нужно было поворачивать сперва в одну сторону, а потом в другую, в строго определенной последовательности. Если же нарушить этот порядок, объяснял он Суларии, то хитроумное устройство из пустотелых труб выпустит ядовитые шипы, чтобы отравить вора.

Откинув крышку и бросив на пол отороченный мехом плащ, Албанус бережно уложил меч на отведенное ему место. Здесь, в шелковых гнездах, лежали книги из древнего Ахерона в переплетах из кожи девственниц и еще некоторые, самые необходимые принадлежности некромантии, взятые им из тайника колдуна. Кончиками пальцев Албанус провел по свиткам и манускриптам.

Среди них были и наброски с изображением Гариана, которые пока не имели никакой магической ценности. А на почетном месте, на шелковой подушке, покоившейся на золотой подставке, красовался темно-синий хрустальный шар, отбрасывавший серебристые блики.

Туника Суларии упала на пол, и обнаженная, она подошла к Албанусу. Проведя языком по пухлым губам, женщина взглянула на меч.

– Так значит, вот это оружие, от которого погибло столько людей? Этот меч не опасен? Может, лучше было бы уничтожить его?

– Он нам еще пригодится, – возразил Албанус. – Если бы мне раньше было известно то, что я знаю сейчас, я никогда не отдал бы его этому болвану Мелию. Письмена, нанесенные на лезвие, помогли мне раскрыть его тайну, зашифрованную в древних колдовских гримуарах.

– Но каким образом Мелий превратился в кровожадного убийцу?

– Когда ковалось это оружие, в него заключили дух и мастерство шестерых отборных фехтовальщиков...

Албанус легонько коснулся клинка пальцами, ощущая магическую мощь, пронизывающую лезвие. Очень скоро и сам он будет обладать такой же властью. Силой, недоступной пониманию смертных, могуществом, большим, чем у любого земного владыки, – но отсюда и проистекало безумие...

Он вознамерился было взять меч в руки, но пальцы его застыли, не коснувшись рукояти.

– Если один и тот же человек трижды возьмется за этот меч и пустит его в ход, то на третий раз сознание его будет охвачено безумием шестерых фехтовальщиков, томящихся в сердце клинка. Отступай! Бей и отступай! Бей! Рази! – Исторгнув из себя боевой вопль, он обернулся затем к Суларии, которая исполненным страха взора, раскрыв рот, взирала на его руку, зависшую над мечом.

– Сколько раз ты уже брался за него? – прошептала она.

Со смехом Албанус убрал руку и вместо клинка взял хрустальный шар, с трепетом удерживая его на кончиках пальцев. Кристалл выглядел хрупким, но на самом деле во всем подлунном мире не нашлось бы силы, способной нанести ему хоть малейший ущерб.

– Тебя пугает этот меч? – спросил он негромко. Его резкий взгляд, казалось, проникал в самую сердцевину кобальтового шара. – Нет, вот то, чего следует страшиться на самом деле! С помощью этого шара можно вызвать и подчинить своей власти некое существо... Не знаю, демон это или божество... Однако мощь его столь велика, что даже в магических книгах Ахерона о нем говорят с благоговейным ужасом.

Но именно он, Албанус, станет его повелителем, владыкой, чье могущество превзойдет всех правителей мира. От этой мысли, сладкой и жуткой, захватывало дух.

Никогда прежде он не осмеливался вызвать это загадочное существо, ибо опасность была слишком велика. Маг рисковал сам сделаться рабом, смертной игрушкой бессмертного монстра, располагавшего целой вечностью, чтобы утолить свою скуку. Но разве не он – потомок Брагораса, древнего короля-героя, сразившего дракона Кутаркана и сбросившего в пучину западного моря демона Даргона?..

Сами собой слова заклятья начали срываться с губ:

– Аф-фар меа-роф, Омини деас каан, Ээф-фар бе-лаан Офиа кристи...

По мере того, как он произносил эти слова, небо над городом потемнело и начал меркнуть солнечный свет, словно сумерки наступили прямо посреди бела дня. Безоблачное небо раскололи ослепительные молнии, и земля загудела под ногами...

Албанус осекся, объятый страхом перед тем, что он натворил, – стены вокруг ходили ходуном, словно ткань на ветру. Нет, время еще не пришло! Еще не время... Должно быть, он обезумел, если затеял все это. Однако он не довел заклинание до конца, значит, еще не поздно все вернуть!

Торопливо положив на место ярко сверкающий хрустальный шар, он поспешил отступить от сундука. Скорее нужно выбросить все из головы, забыть слова заклятья, изгнать все мысли, ни о чем не думать...

Постепенно свечение в кристалле начало угасать, земля перестала ходить ходуном, молнии исчезли, и над городом вновь ярко засияло солнце.

Долгое время Албанус избегал смотреть на Суларию. Пусть только посмеет раскрыть рот, – думал он со злостью, – пусть промолвит хоть слово о том, каким глупцом он выставил себя перед ней. Если только попробует хоть что-то сказать, он распорет ей живот и задушит эту тварь собственными кишками!.. Албанус обернулся к женщине с суровым лицом палача, скинувшего капюшон.

Сулария взирала на него глазами, полными неприкрытого восторга и желания.

– Какое могущество, – прошептала она. – Я ослеплена... Сияние твоей власти слепит меня... – Ее дыхание сделалось прерывистым. – Так значит, вот как ты собираешься одолеть Гариана?!

Страх и ярость покинули Албануса, и теперь он не чувствовал ничего, кроме гордости.

– Гариан этого недостоин, – усмехнулся он презрительно. – Нет, я своими руками сотворю человека и вдохну в него жизнь. Вот как я сумею погубить узурпатора, захватившего престол, принадлежащий мне по праву.

– Так значит, твоя сила столь велика? – задохнулась она.

Он отмахнулся небрежно.

– Это все лишь начало. Я уже пробовал сделать нечто подобное, но на сей раз не повторю былых ошибок. – И вновь он запустил руку ей в волосы, заставляя опуститься на пол... хотя она подчинилась бы и по собственной воле, с огромным наслаждением. – Никто не посмеет стать у меня на пути! – воскликнул он, нависая над ней.

В криках Суларии ему слышались восторженные вопли толпы, приветствовавшей своего повелителя, своего бога.

Сефана приподнялась на ложе среди мягких подушек. Ее роскошное тело блестело после занятий любовью, словно смазанное маслом. Округлые груди соблазнительно колыхались.

Мужчина, лежащий рядом, стройный юный капитан Золотых Леопардов, – неуверенно приподнялся, опираясь на локоть, и с благоговейным восторгом уставился на женщину.

– Ты, должно быть, колдунья, Сефана? Всякий раз мне кажется, что я вот-вот умру от наслаждения. Всякий раз я думаю, что большего восторга испытать просто невозможно, и всякий раз ты доказываешь мне, что я ошибаюсь.

С довольным видом Сефана улыбнулась.

– И все же мне кажется, Боэций, что ты устал от меня.

– Это невозможно! – с жаром воскликнул он. – Верь мне, ты сама Деркето, воплотившаяся в земном обличье.

– Но ты отказываешь мне в таком крохотном одолжении.

– Сефана, – простонал он, – ты сама не знаешь, о чем просишь. Мой долг...

– Крохотное одолжение, – повторила она, подходя к постели.

Алчными глазами он следил за ней. Это была не какая-то хрупкая девчонка, а зрелая женщина в расцвете своей красоты. Ни один мужчина не сумел бы устоять перед зрелищем столь восхитительной наготы. Боэций потянулся к ней, но Сефана отшатнулась.

– Всего лишь одна незакрытая дверь, Боэций, – негромко промолвила она. – Один коридор без охраны. Ну почему ты отказываешь своему королю в возможности получить такое же удовольствие, каким сам наслаждался только что?

Юный капитан испустил тяжкий вздох и закрыл глаза.

– По крайней мере, я сам должен быть там, – промолвил он наконец.

– Ну, разумеется, – торопливо подтвердила она, опускаясь рядом с ним на колени. – Разумеется, Боэций, возлюбленный мой.

В ее усмешке было нечто волчье, а в глазах горел хищный огонек. Пусть Албанус выстраивает далеко идущие планы... А она нанесет свой удар, когда этого никто не ждет. Жаль, только что Боэцию придется умереть вместе с Гарианом. Но это в будущем... А сейчас с довольным вздохом она предалась наслаждению.

Глава 8

Все соломенные мишени были примерно размером с торс человека. Установив на место последнюю из них, Конан вскочил в седло и поскакал.

На расстоянии ста пятидесяти шагов от мишеней его ожидали бойцы, которых они с Ордо за последние пять дней приняли в свой Вольный Отряд. Жаль, что сейчас одноглазого не было с ними... Но Ордо решил завершить свои дела с контрабандистами и как раз сегодня присматривал за тем, как перевозят товар со складов: требовалось успеть до предполагаемой «внезапной» проверки королевской таможни. Нужно быть готовым ко всему, утверждал Ордо. Вполне возможно, что эти связи им еще пригодятся.

Натянув поводья, киммериец остановил роскошного вороного жеребца перед отрядом в сорок всадников, у каждого из которых на вооружении был короткий тугой лук.

– Это лук для верховой стрельбы.

По мнению Конана, с этими луками им здорово повезло. На Западе искусство верховой стрельбы было мало кому известно, и Конан рассчитывал, что благодаря этому ему удастся привлечь внимание нанимателей к своему Вольному Отряду. На складах контрабандистов луки хранились со спущенными тетивами: на них не было никакого спроса, ибо они не годились для обычных стрелков. Все прочее обмундирование сорока бойцов также было позаимствовано из этих хранилищ: кольчуги поверх стеганых курток и остроконечные шлемы. На седлах висели небольшие круглые щиты. Кроме того, всадники были вооружены кривыми туранскими саблями с клеймом аграпурской королевской кузни.

Конан основательно рассчитывал на то, что это экзотическое вооружение возбудит любопытство немедийцев. Люди всегда склонны считать, что необычные боевые искусства чужеземцев превосходят их собственные. Что ж, они смогут убедиться в этом на деле, когда увидят верховую стрельбу из лука. У Конана и Ордо денег хватило только на наем людей; лошадей купить они не могли, и потому отобрали в отряд только тех, у кого были свои лошади, а кроме того – навыки стрельбы из лука. Но, разумеется, стрелять с седла никто из них не умел. Вот почему Конан вывел их на это стрельбище за пределами Бельверуса.

– Каждый из вас привык стрелять из лука, используя защитное кольцо на большом пальце, – продолжил варвар. – Но когда боец сражается верхом, ему часто приходится менять лук на меч или копье, и наоборот. Здесь защитное кольцо может стать только помехой.

– Как же тогда натягивать тетиву? – поинтересовался седеющий воин с иссиня-багровым шрамом поперек переносицы. Держа короткий лук на вытянутой руке, он пытался натянуть его, но тетива не поддалась. Окружающие принялись отпускать шутки.

Имя этого наемника было Махаон. Он, разумеется, не признал Конана, зато киммериец сразу вспомнил того сержанта городской стражи, что приказал своим людям стрелять в лорда Мелия.

– Тетиву нужно натягивать тремя пальцами... Вот так, – пояснил Конан, когда смешки наконец затихли.

Мощный киммериец наложил стрелу на тетиву и приложил ее к щеке. Затем резко вытянул другую руку, и тетива натянулась. В то же самое время он сжал колени, заставляя боевого коня развернуться. Мишени поплыли у него перед глазами; почти не целясь, он спустил тетиву. Стрела с глухим звуком поразила среднюю мишень прямо в яблочко. Наемники удивленно загомонили.

– Вот так это делается, – объявил Конан.

– Да, поразительная вещь, ничего не скажешь, – пробормотал рослый воин с ввалившимися щеками. У него были темные запавшие глаза, словно у человека, пораженного опасной болезнью, однако на самом деле он был здоров, как бык. Те члены отряда, которые хорошо знали его, утверждали, что причиной всему не хвори, а вечное недовольство всем на свете. – Но раз уж от нее так много проку, то почему эту методу не взяли на вооружение в войске Немедии, Аквилонии и других стран?

Конан не успел ответить, как подал голос Махаон.

– Взгляни на вещи шире, Нарус, – заявил седеющий ветеран. – Хоть раз в жизни постарайся не видеть все в черном цвете и подумай хорошенько. Мы можем появиться как молния, дать залп из луков и умчаться прочь, за то время, пока пешие лучники будут бегать, выставляя заостренные колья, а копейщики и обычная пехота лишь готовятся сомкнуть ряды против верховой атаки. Кавалерия противника еще только будет готовиться к нападению, опуская пики для ответного удара, а наши стрелы уже поразят их в самое сердце. Ну же, взбодрись, Нарус! Вообрази, как будет удивлен противник, и улыбнись.

Нарус намеренно оскалил зубы в ухмылке, сделавшей его еще больше похожим на жертву чумы. Остальные воины приветствовали это усилие громким хохотом и непристойными возгласами.

– А ведь Махаон прав! – воскликнул Конан. – И я назначаю его своим помощником в нашем Вольном Отряде.

На обезображенном лице Махаона появилось выражение удивленной задумчивости. Со всех сторон послышался одобрительный ропот. Похоже, даже вечно недовольный Нарус был согласен с выбором предводителя.

– А теперь пусть каждый попробует выстрелить в мишень, – продолжил Конан. – Сперва с неподвижной лошади...

Этим они занимались добрых полтора часа, и варвар ни на миг не давал им спуску. Спустя некоторое время они стали пускать лошадей шагом и наконец вскачь. И поскольку каждый из бойцов прекрасно держался в седле и был отменным стрелком, то вскоре они вполне освоились с этим новым умением. Конечно, им было еще не сравниться с легкой конницей туранцев, но в западных странах их искусство уже могло произвести впечатление. Лучшими после Конана оказались двое: Махаон, что было вполне закономерно, и Нарус, – чего никто не ожидал.

Закончив тренировку, киммериец вместе с отрядом двинулся обратно в Бельверус к одной из конюшен, протянувшихся вдоль городской стены. Он заранее договорился, что здесь присмотрят за их лошадьми. Рабы-конюхи забрали коней у воинов, и те разошлись, чтобы завтра встретиться с Конаном на этом же месте, – так было заведено во всех Вольных Отрядах, пока не было службы. Конан и сам собирался уйти, но тут его окликнул Махаон.

– Погоди чуток, командир, – помощник остановил Конана у высоких деревянных ворот конюшни. Должно быть, когда-то в молодости Махаон был весьма хорош собой, но теперь во всем облике его, даже если не считать шрама поперек переносицы, читались следы прошлых военных походов. На левой щеке была вытатуирована шестиконечная кофийская звезда; в правом ухе болтались три золотых кольца, как носят в Аргосе; а волосы были острижены на офирский манер – коротко обрезаны спереди и отпущены сзади.

– Было бы неплохо, командир, если бы наш отряд поскорее нанялся на службу. Мы всего пару дней как принесли клятву верности, но я уже слышал, как многие жалуются в открытую, что мы не зарабатываем золота... К тому же они начали поговаривать, что, взяв себе чужое имя, перед городскими властями вполне можно принести и вторую клятву верности другому командиру.

– Тогда сообщи им, что очень скоро мы наймемся на службу, – отозвался Конан, хотя и сам не мог понять, почему до сих пор не обратился ни к кому из тех торговцев, которые могли бы нанять их Вольный Отряд. – Я вижу, что выбрал в себе в помощники достойного человека.

Махаон немного помялся, а затем негромко спросил.

– Ты знаешь, кто я такой?

– Я знаю, кто ты, но мне нет дела до того, кем ты был.

Конан уверенно встретил взгляд темных глаз Махаона, и тот наконец кивнул.

– Я позабочусь о наших людях, командир.

Из конюшни Конан отправился прямиком на постоялый двор «Знак Фесты». Казалось, что на улице стало вдвое больше нищих и в три раза больше громил, чем десять дней назад. Ни толстый купец, ни надменный вельможа без бдительной охраны не осмелились бы выйти даже на улицы Верхнего Города, и если рабы несли паланкин, то кто бы ни восседал внутри, прячась за шелковыми занавесками, – нежная дочь знатного вельможи или его пылкая любовница, – их неизменно окружали вооруженные телохранители в доспехах. Только городской стражи нигде не было видно.

Как всегда после полудня в «Знаке Фесты» было полно народу. Местные творцы собирались бесплатно поесть и выпить вина. Голоса спорщиков и звуки музыкальных инструментов смешивались в невообразимую какофонию, – но Конан уже привык этого не замечать. На входе на постоялый двор он поймал за руку спешившую мимо Керину. Та волокла куда-то два объемных глиняных кувшина с вином.

– Ордо вернулся? – поинтересовался киммериец.

Керина так резко опустила на стол один из кувшинов, что он не разбился только чудом. Вино плеснуло через край, и завсегдатаи, сидевшие за столиком, возмущенно загомонили, но девушка не обратила на них ни малейшего внимания.

– Он прислал мальчика, – ледяным тоном заявила она, – чтобы передать: ты должен встретиться с ним в «Полной Луне» на улице Вздохов, в час пополудни.

– С какой стати? Почему он не пришел сюда? Он ничего не сказал?

Недобро сощурившись, Керин проговорила сквозь стиснутые зубы:

– Там было что-то насчет танцовщицы с большой грудью... С меня довольно! Если хочешь узнать что-то еще, то спроси об этом своего одноглазого приятеля!

Киммерийцу с трудом удалось сдержать усмешку, пока Керина не скрылась из виду. Он искренне надеялся, что танцовщица доставит Ордо удовольствие, поскольку одноглазому придется за это поплатиться, как только он вернется к Керине.

Северянин пытался сообразить, хватит ли у него времени съесть миску тушеного мяса, – здесь кормежка была явно лучше, чем на улице Вздохов, – до того, как встретиться с Ордо, но тут подошла Ариана, положив маленькую ручку ему на плечо. Он улыбнулся, внезапно сообразив, что оставшееся время можно использовать куда более приятным образом.

– Давай поднимемся ко мне в комнату, – предложил он, обнимая девушку за талию. Прижав ее к себе, он улыбнулся самой располагающей улыбкой. – Мы могли бы побеседовать о твоих стихах.

Ариана постаралась удержаться от смеха, и ей это почти удалось.

– Если под стихами ты разумеешь именно то, что я имею в виду, то одними разговорами мы не ограничимся... – Внезапно улыбка стерлась с ее уст, и она испытующе взглянула ему в лицо. – У меня есть к тебе важный разговор, но ты должен дать клятву, что никому не скажешь об этом ни слова. Поклянись.

– Клянусь, – медленно ответил он.

И лишь сейчас северянин понял, почему он до сих пор так и не нанялся ни к кому на службу со своим Вольным Отрядом. Без всякого сомнения, отряд на службе у вельможи или торговца должен будет во время восстания оказывать поддержку престолу, но он не желал ничего предпринимать против Арианы и ее друзей. Особенно против Арианы, конечно же...

– А я все гадаю, – продолжил он, – когда ты наконец решишься рассказать мне об этом вашем заговоре?

Ариана задохнулась.

– Так ты знаешь? – прошептала она. И тотчас приложила пальчики к губам Конана, чтобы не дать ему заговорить. – Пойдем со мной.

Вслед за девушкой Конан прошел между столиками в дальний конец гостиницы. Там, в небольшой комнате, ссутулившийся хмурый Стефано стоял, прислонившись к обшарпанной стене. Коренастый скульптор Грекус с ухмылкой восседал на скамье. Лукас, тощий, носатый юнец, именовавший себя философом, сидел, скрестив ноги, на полу и жевал нижнюю губу.

– Он знает, – объявила Ариана, закрывая дверь, и все подскочили.

Конан небрежно положил руку на меч.

– Он знает?! – взвизгнул Стефано. – Я же говорил тебе, что он опасен! Я говорил, что нам не нужно с ним связываться. Мы так не договаривались!

– Говори потише, – твердо заявила Ариана. – Ты что, хочешь, чтобы теперь узнали и все остальные на постоялом двое?

С хмурым видом он притих, и девушка продолжила, обращаясь к своим друзьям.

– Это верно, от нас не ждали, что мы станем нанимать таких людей, как Конан, но я своими ушами слышала, как вы мечтали наконец принять участие в настоящем деле...

– Ты хотя бы можешь писать стихи, направленные против Гариана, – пробормотал Грекус. – А я только и способен, что переписывать твои сочинения и разбрасывать их на улицах. Увы, но никакая скульптура не способна поднять народ на восстание.

– Король Гариан, властный наш господин... – внезапно произнес Конан, и все уставились на него. – Король Гариан – он пирует один... Я читал. Это ты написала, Ариана?

– Нет, Галлия, – сухо ответила та. – Мои стихи куда лучше.

– Все это не имеет никакого значения, – визгливым голосом заявил Стефано. – Мы все знаем, почему ты ему так доверяешь, Ариана. – Встретившись с ледяным взглядом синих глаз Конана, он сглотнул. – Я считаю, что то, что мы делаем, очень опасно. Пусть наймом таких людей занимается Тарес. Он хорошо знает их, а мы нет.

– Мы знаем Конана, – продолжала настаивать Ариана. – И мы все согласились, да, и ты тоже, Стефано, что нам следует самим начать искать бойцов, что бы там ни говорил Тарес. А если мы наймем Конана, то получим не одного человека, а сразу сорок.

– Если только они пойдут за ним, – возразил Грекус.

– Они пойдут за мной, туда, где есть золото, – промолвил Конан.

Грекуса эти слова, как видно, слегка обескуражили, а Стефано насмешливо захохотал.

– Золото!

– Глупцы! – воскликнула Ариана. – Разве мало мы осуждали тех, кто заявляет, будто борьба должна быть чистой? Что в ней должны принимать участие лишь те, кто бескорыстно сражается за правое дело?.. И сколь многие из них уже были посажены на кол за чистоту своих помыслов...

– Наше дело правое, – проскрежетал Стефано. – И мы оскверняем его разговорами о деньгах.

Ариана устало покачала головой.

– Мы уже столько раз спорили об этом. Время для споров давно прошло, Стефано. Каким образом, ты полагаешь, удается Таресу собрать вокруг себя бойцов? С помощью золота, Стефано. Золота!

– И с самого начала я был против, – заявил тощий скульптор. – Народ...

– ...Последует за нами и поднимется на восстание, – оборвала его девушка. – Они пойдут за нами. Но поскольку мы ничего не знаем об оружии и о том, как следует вести борьбу, то всех нас ждет гибель.

– Наши идеалы... – пробормотал Грекус.

– Этого недостаточно. – Она обвела яростным взором своих соратников по борьбе, и они поежились под этим взглядом. Из всех троих она была самой сильной, невзирая на все женственные изгибы своего тела, – подумал Конан.

– Все, чего я хочу, – объявил Грекус, – это получить возможность взяться за меч. Конан, ты научишь меня сражаться?

– Я еще не сказал, что готов к вам присоединиться, – медленно ответил киммериец.

Ариана с трудом сдержала возмущенный возглас, прижимая руки к груди. На ее лице было написано жесточайшее разочарование. Грекус открыл рот.

– Я же говорил вам, что он недостоин доверия, – пробормотал Стефано.

– Мои люди последуют за мной, – продолжил киммериец. – Но только не на плаху и не под топор палача. Я не могу присоединиться к вам вслепую, ничего не зная о том, каковы ваши шансы на успех и ваши дальнейшие планы.

– Он может нас предать, – торопливо заявил скульптор.

– Уймись, Стефано, – прикрикнула на него Ариана, но более ничего не сказала, пристально вглядываясь в лицо киммерийца.

– Я недостаточно цивилизован, чтобы предавать друзей, – негромко промолвил Конан.

Потрясенная, она кивнула. Стефано вновь попытался что-то сказать, но девушка не обратила на него ни малейшего внимания.

– Тарес нанимает воинов. Он говорит, что нам потребуется не меньше тысячи человек, но скоро у него уже будет нужное число. Однако наша основная сила – это народ. Ярость людей ныне столь велика, что они готовы голыми руками скинуть Гариана с престола, если только им предоставить такую возможность. Некоторые рассчитывают получить оружие, другие последуют за ними. Контрабандой мы перевезли через границу столько оружия, что можно вооружить десять тысяч человек. И твой друг Ордо был к этому причастен.

– Десять тысяч? – переспросил Конан, вспомнив, что Ордо говорил о пяти.

– Десять, – подтвердил Грекус. – Я видел своими глазами. Тарес показывал мне склады, битком набитые мечами и кинжалами.

Можно подумать, он их считал, с усмешкой подумал Конан.

– Нужно много золота, чтобы вооружить десять тысяч человек, и еще больше, чтобы нанять тысячу бойцов. Это вы дали деньги?

– Некоторую часть, – оправдываясь, заявила Ариана. – Но ты же сам знаешь, мы зарабатываем недостаточно, и большая часть того, что мы получаем из... из других источников, идет на содержание этого постоялого двора.

– Есть люди, – надменно заявил Стефано, которые несмотря на все свое богатство, верят в нашу правоту и считают, что Гариан несет Немедии погибель. Они-то и дают Таресу все необходимое, чтобы приобрести оружие и нанять людей.

– И кто же эти богачи? – поинтересовался Конан. – Поддержат ли они вас в открытую? Объявят ли во всеуслышание свои имена, когда вы выйдете на улицу?

– Ну, разумеется, – подтвердил Стефано, однако высокомерие его тут же сменилось неуверенностью. – То есть, я на это надеюсь. Видишь ли, пока они предпочитают хранить инкогнито. – Он засмеялся деланным смехом. – По правде сказать, никто из нас их даже не видел. Они дают деньги Таресу напрямую.

– Стефано имеет в виду, – пояснила Ариана, когда скульптор замолчал, – что они все боятся нашего поражения и не хотели бы попасть на плаху. Скорее всего, они надеются управлять нами исподтишка, чтобы укрепить собственное положение и добиться еще большего богатства. Но если так, то они напрасно забывают о том, что мы ведем за собой народ и тысячу вооруженных бойцов...

Тысячу вооруженных бойцов, которым платили деньги эти загадочные благодетели, устало подумал Конан.

– И каков ваш план? Вы же не собираетесь броситься на улицу и в открытую начать раздавать людям оружие?

Грекус широко ухмыльнулся.

– Мы не такие глупцы, какими ты считаешь нас, Конан. Те из нас, кто раздают хлеб в Адских Вратах, уже подыскали доверенных людей, и они последуют за нами, когда будет отдан приказ. Они и получат оружие. Затем мы поведем их, чтобы окружить королевский дворец, а Тарес со своей тысячей захватит городские ворота и обложит кольцом осады городскую стражу в казармах.

– А как насчет наемников из Вольных Отрядов и телохранителей? – поинтересовался Конан. – Их, должно быть, не меньше трех тысяч в этом городе. И те, кто платят им, несомненно, окажут поддержку королю.

– Да, – согласилась Ариана. – Но богачи постараются держать телохранителей при себе, пока не увидят, как разворачиваются события. Так что за них мы можем не волноваться. Позже, если понадобится, с ними можно будет разделаться поодиночке. Никакой Вольный Отряд, даже в сотню человек, не устоит перед тысячами разъяренных оборванцев, для которых смерть – всего лишь способ спастись от мук голода.

Вид у нее был такой, словно она сама готова сию же минуту возглавить штурм: гордо вскинутая маленькая головка, расправленные плечи, платье, плотно облегающее высокую грудь, полыхающие огнем карие глаза...

Конан принимал ее правоту. Люди, которым не страшна смерть, – опасные противники в скоротечной драке, однако затяжной бой им не выдержать.

Нет, чем бы ни закончилась эта встреча, свой отряд он должен держать наготове, чтобы выступить по первому сигналу... Однако вслух он сказал совсем другое:

– А как насчет войска?

И вновь ему ответил Грекус.

– Ближайшие войска – это тысяча человек в Эраниуме и две в Эракулуме. До Бельверуса они доберутся дней за пять, но пока мы удерживаем городские ворота, они бессильны. Что касается войск на границе, то королю придется решать, стоит ли оголять свои рубежи: ведь этим вполне могут воспользоваться аквилонцы.

– Войско с границы доберется сюда дней за десять, – задумчиво промолвил Конан. – Прибавьте сюда еще два дня непрерывной скачки, чтобы доставить им приказ. В общей сложности, вы можете рассчитывать на двенадцать дней, после чего придется иметь дело с осадными машинами и множеством солдат, которые полезут на городские стены. Может, они подойдут и позже, но исходить следует из худшего.

– Похоже, ты хорошо разбираешься в таких вещах, – одобрительно заметил Грекус. – Мы как раз и рассчитывали на двенадцать дней.

– Но и этот срок слишком велик, – воскликнул Стефано, небрежно отмахиваясь. – Задолго до этого городские низы поднимутся и присоединятся к нам. Сотня тысяч человек выстроится на городских стенах плечом к плечу. Мы призовем Гариана отречься от престола.

– Отречься?! – воскликнул Конан. Все вздрогнули и уставились на стены с таким видом, словно у стен могли быть уши. Понизив голос, Конан продолжил: – Вы поднимете восстание, а затем призовете Гариана отречься? Это безумие. Золотым Леопардам под силу выдержать в королевском дворце полугодовую осаду, а, возможно, и больше... тогда как у вас всего двенадцать дней.

– Это не мой план, – с отвращением пояснила Ариана. – В первый же момент, как я услышала об этом, то сказала, что нам следует первым делом захватить дворец.

– И всех там перебить, да? – продолжил Стефано. – Тогда мы ничем не лучше самого Гариана, и наши убеждения и идеалы – всего лишь пустые слова.

– Я что-то не припомню, – медленно промолвил Грекус, – кто первым предложил, чтобы мы потребовали отречения Гариана. Возможно, Ариана и впрямь права, и нам следует напасть на дворец, пока Золотые Леопарды считают происходящее на улицах обычными городскими волнениями... И все же мы не можем полностью отречься от тех идеалов, за которые сражаемся. К тому же, – докончил он с улыбкой, словно нашел наилучшее решение вопроса, – всем известно, что холм, на котором стоит королевский дворец, насквозь пронизан сотней подземных ходов, ведущих внутрь...

– Может, об этих ходах всем и известно, – едким тоном ответила Ариана, – да только где нам их найти? Хотя бы один...

– Можно начать копать, – неуверенно предложил коренастый скульптор.

Ариана хмыкнула, и он замолк.

– Гариан никогда не подпишет отречения. Ни один король не сделал бы этого. Вы только впустую потеряете время.

– Если он не пожелает отречься, – возразил Стефано, – тогда народ пойдет на штурм королевского дворца и разорвет Гариана на куски голыми руками за все его преступления.

– Народ, – усмехнулся Конан, взирая на темноволосого собеседника так, словно видел его впервые в жизни. – Ты рассуждаешь о том, как предотвратить смертоубийство, которое запятнает ваши идеалы. Но как насчет тех тысяч людей, которые погибнут при штурме дворца? Если им вообще это удастся...

– Мы и без того пошли на компромисс, нанимая за золото опытных бойцов, – упрямо возразил Стефано. – Нельзя идти на еще большие уступки. Все погибшие будут считаться мучениками во имя праведного славного дела.

– И когда же наступит торжественный день? – иронично осведомился Конан.

– Как только Тарес наберет тысячу бойцов, – ответил Грекус.

– То есть, на самом деле, это именно Тарес должен дать команду к восстанию?

Грекус медленно кивнул, и на лице его внезапно возникло выражение сомнения. Конан продолжил:

– В таком случае, мне нужно поговорить с этим Таресом, прежде чем я решу, следует ли присоединяться к вам.

Ариана распахнула глаза.

– Ты хочешь сказать, что по-прежнему способен отречься от нас, после того, как мы раскрыли тебе свои планы?

– Мы все ему рассказали! – завопил Стефано, срываясь на хрип. – Он может нас предать! Мы сами выдали себя этому дикарю!

С ожесточившимся лицом Конан взялся за меч, вынимая его из ножен так, чтобы рукоять оказалась перед лицом. Стефано отскочил назад, взвизгнув совсем по-женски, а Грекус поспешил подняться на ноги. Ариана побледнела, но не шевельнулась.

– На этой стали, – заявил Конан, – и именем Крома, Владыки Могильных Курганов, я клянусь, что никогда вас не предам. – Его ледяные глаза встретились взглядом с Арианой. – Скорее я сам умру, но не предам вас.

Девушка сделала шаг вперед и с восхищенным видом коснулась щеки киммерийца.

– Ты не похож ни на одного другого мужчину, каких я встречала, – прошептала она. Затем проговорила громче: – Я ему верю. Мы устроим ему встречу с Таресом. Согласен, Стефано? Грекус? – Оба скульптора неуверенно кивнули. – А ты, Левкос? Левкос!

– Что?

Костлявый философ вскинулся, словно успел задремать.

– Пусть все будет, как ты скажешь, Ариана. Я всем сердцем с тобой согласен.

В этот миг его взгляд упал на обнаженную сталь Конана, и он дернулся так, что ударился затылком об стену. Так он и остался сидеть, взирая на клинок глазами, полными ужаса.

– Ох уж мне эти философы, – со смехом пробормотала Ариана.

– Мне пора, – заявил Конан, вкладывая меч в ножны. – Меня ждет Ордо.

– Тогда до вечера, – сказала Ариана. У Стефано был такой вид, словно внезапно у него заболел живот. – Не забудь, Конан, – добавила она, когда он направился к дверям, – я доверила тебе собственную жизнь.

Ее жизнь... – думал Конан, выходя с постоялого двора. – И это при том, что она всей душой предана тайной подготовке восстания. Хотя, может, у них что-то и получится... Если этот Тарес и впрямь, как он утверждает, собрал тысячу вооруженных и обученных бойцов, если народ поднимется и пойдет за ними, а не разбежится при виде сомкнутых щитов неумолимо надвигающихся пехотинцев, бронированной атаки тяжелой кавалерии и сотрясающих крыши ударов огромных осадных машин... Если бы этих гордецов-заговорщиков можно было убедить оставить свои высокие идеалы до победы и захватить дворец, пока Золотые Леопарды ни о чем не подозревают... Слишком много «если». Она посвятила свою жизнь борьбе, заведомо обреченной на поражение.

И все же, со всей юношеской гордостью, Конан дал себе еще одну клятву. Он не предаст повстанцев, но, как бы все ни обернулось, первым делом он постарается спасти Ариану.

Глава 9

Кчасу пополудни улица Вздохов стала постепенно заполняться народом. Здесь царило оживление, хотя и не такое сильное, как ближе к ночи. Но уже сейчас сотни жонглеров, подбрасывавших в воздух мечи, булавы и факелы, стояли там, где к вечеру их будет тысяча. Сотни разряженных, нарумяненных и надушенных шлюх разгуливали по улицам там, где ночью их станет не меньше двух тысяч. Десятками расхаживали богатые купцы с вооруженным эскортом, – предвестники сотен таких же. Рабы несли на своих мускулистых плечах дюжины паланкинов, где восседали красотки, жаждущие острых ощущений. И в этой толпе повсюду шныряли нищие. Не обращая на эту суету ни малейшего внимания, Конан двигался к цели.

Завидев вывеску таверны «Полная Луна», он не удержался от смеха. На вывеске была изображена со спины стоявшая на четвереньках обнаженная женщина. Должно быть, это свидетельствовало о тех низменных утехах, на которые рассчитывал здесь одноглазый Ордо.

Внезапно Конан содрогнулся. Ему показалось, – или нет, не показалось! – что поодаль мелькнул паланкин с теми же алыми занавесками, что встретился ему в первый день пребывания в Бельверусе. С одной стороны ткань была отдернута в сторону, и Конан вновь встретился взглядом с таинственной женщиной под вуалью. Даже с такого расстояния, хотя он никак не мог разглядеть цвет ее глаз, она показалась ему мучительно знакомой. Он где-то видел эту женщину прежде, – но где?

Северянин тряхнул головой. Порой память и воображение играют с человеком странные шутки. У доброй сотни знакомых ему женщин и у тысяч тех, кого он не узнает никогда, глаза точь-в-точь такого же цвета. С этой мыслью Конан и зашел в таверну.

Сквозь гомон толпы до него долетел не то женский смешок, не то приглушенное рыдание. По спине пробежал холодок. Проклятье! Еще немного – и он вспомнит. Киммериец обернулся, но паланкин уже скрылся в толпе.

Конан проверил кинжал и меч в шагреневых ножнах, словно это привычное движение могло помочь ему успокоиться. Он слишком сильно тревожится за Ариану, решил киммериец. Пожалуй, ему не повредит немного развеяться, взяв пример с Ордо: выпить вина, полюбоваться на пресловутую грудастую танцовщицу... Он прошел внутрь.

Общий зал был таким же, как в тысяче других заведений подобного рода. Здесь пахло прокисшим вином и затхлыми благовониями. Уставленный грубо сколоченными деревянными столами, зал был полон едва ли на треть. Завсегдатаи с мрачным видом сидели над кружками, пытаясь в горьком вине утопить свои горькие мысли. Под звуки двух флейт и цитры извивались на помосте семеро танцовщиц. Из всей одежды у них имелось лишь по куску прозрачного алого шелка, которым они попеременно прикрывали то грудь, то лицо. Изогнутые бронзовые пластинки, пристегнутые к золоченым пояскам, прикрывали лоно, и на каждой пластинке значилась цена, по которой можно было провести с танцовщицей некоторое время в комнатах наверху.

Верно, все они довольно хороши собой, – подумал Конан, – но навряд ли этого достаточно, чтобы увлечь Ордо. Может, есть и другие танцовщицы, которые выступают по вечерам?

С этой мыслью Конан занял место неподалеку от возвышения. Дебелая служанка в одной лишь набедренной повязке из тончайшего муслина возникла у него за плечом.

– Принеси вина, – небрежно велел Конан, и та тотчас исчезла.

Устроившись поудобнее, северянин приготовился полюбоваться представлением, но его покой был нарушен появлением тощего философа Левкаса.

– Мне нужно... могу ли я поговорить с тобой, Конан. – Философ нервно заозирался, словно боясь, что их подслушают. Но кроме них двоих единственными в зале, кто не пил вино, были трое смуглокожих кофийцев. Волосы у них были перехвачены стальными обручами, а на предплечьях крепились карпашские кинжалы. Судя по всему, они спорили, стоят ли танцовщицы тех денег, которых запрашивают... Но Левкас все равно тревожно ерзал на табурете, пытаясь придвинуться ближе к северянину.

Торопливо, словно боясь, что не успеет договорить, он просипел:

– Мне нужно с тобой поговорить, Конан. Я следил за собой, да. Твой меч... Как только я увидел его, то сразу понял, ты – тот самый человек... тот, кто способен это сделать. Я... я не такой. Я просто не могу... Битвы, кровь, клинки – все это не для меня. – Пот градом катился у него по лбу, хотя в таверне было сумрачно и прохладно. – Ты ведь понимаешь, правда?

– Ни единого слова, – заявил Конан.

Левкас зажмурился и принялся что-то бормотать себе под нос, а когда наконец открыл глаза, то, похоже, сумел все же взять себя в руки.

– Согласен ли ты, что Гариана следует лишить трона?

– Именно это вы и собираетесь сделать, – расплывчато отозвался Конан, не желавший пока давать никаких твердых обещаний.

– Ну... – воскликнул Левкас и тут же понизил голос. – Теперь все нужно изменить. Нельзя больше ждать. То, что произошло за последние дни... Погасло солнце, содрогнулась земля... Должно быть, сами боги отвратили свой лик от Немедии. Это знак, предупреждение, что мы должны убрать Гариана, прежде чем они сами уничтожат его, а вместе с ним и весь Бельверус.

Бог, которому поклонялся Конан, Кром, темный Владыка Могильных Курганов, давал человеку жизнь и силу воли, и ничего больше. Киммерийцу не доводилось видеть явных свидетельств, что и прочие боги способны на что-то еще, помимо этого. Что же касается потемневших небес и землетрясений, то про себя он решил, что в Бельверусе кто-то занимается колдовством, невзирая на все запреты Гариана. К магии он не питал ни малейшей любви, но поскольку напрямую его это не касалось, он не имел ни малейшего желания вмешиваться в эту историю.

И потому сказал только:

– Так ты полагаешь, что вам следует перенести дату восстания? Но зачем ты говоришь об этом со мной?

– Нет, ты не понимаешь... не эти планы... кое-что другое... Нужно действовать немедленно. – Пот пленкой покрывал лицо философа, делая его похожим на блестящую маску, а голос заметно дрожал. – Понимаешь, нам нужно пробраться во дворец, с ножами. Гариан должен умереть, немедленно. Но я не могу. Я не тот человек. Ты – человек действия. Займи мое место.

– Я не убийца, – проворчал Конан.

Левкас взвизгнул, перепуганно озираясь по сторонам.

– Говори потише, – он едва не рыдал. – Ты не понимаешь. Ты должен...

– Я понимаю, о чем ты просишь, – ледяным тоном заявил Конан. – Если заговоришь об этом еще раз, то получишь кулаком в зубы. – Внезапная мысль поразила его. – А Ариана знает об этом?

– Ты ни о чем не должен ей говорить! Не говори никому. Не следовало мне обращаться к тебе! – Левкас неожиданно вскочил. Пятясь от стола, он нелепо размахивал руками. – Подумай как следует, Конан. Ты сделаешь это? Просто подумай...

Киммериец сделал вид, словно намеревается встать с места, и философ с испуганным возгласом бросился бежать, едва ли не кубарем выкатившись на улицу.

Конан сердито нахмурился. Да как посмел этот человек обратиться к нему, словно к какому-нибудь наемному убийце? Разумеется, ему доводилось убивать людей, и в будущем наверняка придется сделать это вновь, но лишь по необходимости, а не за плату. Однако сейчас важнее всего были его чувства к Ариане. Конан никак не мог себе представить, каким образом человек вроде этого Левкаса, дрожащий от стража, сумеет пробраться в королевский дворец, так, чтобы его не схватили. А затем, как только ему покажут раскаленные щипцы, философ выболтает палачам все на свете, все имена, вплоть до собственной матери. Конечно, если случится худшее, то киммериец всегда сумеет ускользнуть. Но вот Ариана попадет в ловушку. Как только появится Ордо, – решил он, – они вместе отыщут Ариану, и он предупредит ее насчет Левкаса.

Вспомнив об одноглазом, киммериец невольно вспомнил и о выпивке, которую уже давно должны были принести. Куда подевалась эта служанка? Ее нигде не было видно. Никто не двигался в зале таверны, если не считать танцовщиц и троих кофийцев, которые, похоже, захотели подойти поближе, чтобы рассмотреть товар.

Конан начал было приподниматься из-за стола в поисках служанки, и в этот миг один из кофийцев внезапно завопил:

– А я тебе говорю, это моя женщина, варвар!

Отработанным жестом все трое вскинули руки и выхватили кинжалы. Музыка тотчас смолкла, девушки с визгом разбежались в стороны. Кофийцы кинулись на северянина, держа в руках оружие.

Одной рукой Конан опрокинул перед ними стол.

– Болваны! – выкрикнул он, вскакивая на ноги. – Я не тот, кто вам нужен!

Двое кофийцев отпрыгнули в сторону, но один упал на колени перед Конаном, нанося удар ножом. Киммериец втянул живот, и лезвие скользнуло по кирасе, не причинив ему особого вреда. Прежде чем атакующий успел отскочить, коленом варвар ударил в костлявый подбородок, вышибая тому зубы. Кинжал выпал из онемевшей руки убийцы, и он без чувств рухнул на заплеванный пол. Конан выхватил меч и кинжал и встал наизготовку.

– Я не тот, кто вам нужен, – повторил он вновь.

Оставшиеся двое кофийцев ловкими движениями опытных бойцов начали обходить его с двух сторон. Вокруг в таверне слышался шум: завсегдатаи держали пари на исход поединка.

– Я никогда прежде не видел ни вас, ни вашу женщину.

Двое продолжали надвигаться, пытаясь зажать киммерийца в клещи, и держали кинжалы низко, острием вверх, чтобы нанести удар промеж пластин кирасы.

– Ты и есть тот, кто нам нужен, – заявил первый, и когда Конан перевел на него взгляд, другой тут же поспешил напасть.

Впрочем, киммериец именно этого и ожидал. Вместе с движением глаз сместился и его клинок. Нападавший кофиец вскрикнул, и кровь хлынула ручьем из отрубленной руки. Отчаянно цепляясь за обрубок запястья, нападавший попятился и рухнул наземь, пятная кровью свою тунику.

Конан рывком развернулся к третьему, но у того, похоже, пропал боевой запал. С ужасом на лице он взирал на своих товарищей на полу, один из которых по-прежнему валялся без чувств, а другой истекал кровью.

Здоровяк киммериец ткнул в его сторону кончиком меча.

– Так, а теперь скажи мне...

Но в этот самый миг дверь таверны распахнулась, и внутрь хлынули городские стражники, которых было не меньше дюжины, и каждый держал в руке меч. Первый указал на Конана:

– Вот он!

И все стражники ринулись вперед, расталкивая зевак и второпях переворачивая столы.

– Кром! – пробормотал Конан. Похоже, они не собирались даже спрашивать, кто был зачинщиком драки, и с чего все началось. Спрыгнув на узкое возвышение, он устремился к той двери, за которой исчезли танцовщицы, но она оказалась заперта.

– Взять! – взвыл один из стражников. – Убейте его!

Расталкивая завсегдатаев таверны, которые искали хоть малейшего шанса унести отсюда ноги, стражники бросились к возвышению. Конан торопливо отступил и всем телом обрушился на хлипкую деревянную дверь. Во все стороны полетели щепки. Дверь разлетелась вдребезги, и варвар оказался в узком коридоре, где столпились танцовщицы, тотчас поднявшие отчаянный визг. В конце коридора северянин разглядел дверь, ведущую на улицу. Растолкав полуголых красоток, он вскоре оказался у выхода. Там, внезапно остановившись, он обернулся со зверским лицом и взревел, потрясая мечом над головой. В панике танцовщицы ринулись обратно в общую залу. С той стороны донесся яростный рык: это стражники, гнавшиеся за Конаном, напрочь застряли в толпе перепуганных до потери памяти женщин.

«Это немного их задержит, – подумал Конан. – Хотя бы на какое-то время...»

Вложив меч в ножны, он поспешил выйти на улочку за таверной. Проулок был таким узким, что здесь не разминулись бы и двое мужчин. Он извивался, как змея, и весь пропах помоями. Наугад выбрав направление, варвар двинулся сквозь жужжащий рой мух.

Но едва лишь он добрался до первого поворота, как сзади послышался вопль:

– Вот он!

Киммериец торопливо обернулся через плечо: стражники уже выбирались в проулок.

– Похоже, боги и впрямь отвернулись от меня, – решил северянин. – Где это видано, чтобы стражники в Бельверусе вздумали столь рьяно исполнять свой долг?

Он был уверен, что здесь таких уже не осталось. Может, разозлились из-за танцовщиц?.. Как бы то ни было, но отряд черноплащников со всех ног устремился за варваром, крича и поскальзываясь в грязи.

Конан также бросился бежать, с трудом удерживая равновесие. Повороты были крутые, и он то и дело задевал плечами углы, сбивая последнюю штукатурку с обшарпанных заплесневелых стен. Его путь пересекла другая, такая же извилистая улочка, и он, не раздумывая, свернул туда. Еще один проулок, похожий скорее на узкий лаз между стенами... Конан устремился в него. За спиной послышались проклятья и ругань преследователей.

Уже на бегу варвар убедился, что угодил в настоящий лабиринт – путаницу древних ходов и выходов, терявшуюся в стороне от обычных улиц. Здания здесь готовы были в любой момент обрушиться, заваливая улицы грудами мусора. Некогда эти дома строились одноэтажными, но с годами требовались новые помещения, и поскольку в стороны расширяться было некуда, начали возводить одна над другой бесконечные надстройки, так что теперь все это напоминало непонятно на чем держащуюся груду оштукатуренных коробок, крытых серой черепицей.

Вот здесь ему и пришлось удирать от преследователей, словно лисице от гончих псов. Если повезет, он сумеет выбраться отсюда прежде, чем его схватят. Но, похоже, его удача на сегодня совсем прокисла... Правда, был и еще один выход, – как раз подходящий для уроженца заледеневших хребтов и скал Киммерии...

Резким прыжком бросив тело вверх, Конан сумел ухватиться за край крыши, подтянулся и ничком лег на сланцевую черепицу. Вопли и ругань стражников послышались ближе. Вот они уже зазвучали прямо под ним, а затем начали удаляться...

– Он там, наверху! – раздался вдруг чей-то крик. – Я вижу ногу!..

– Клянусь потрохами Эрлика! – не сдержался Конан. Похоже, его удача не просто скисла, она напрочь сгнила.

Стражники принялись карабкаться на крышу. Не теряя времени даром, киммериец пробежал по черепице, взобрался на соседнюю постройку, пронесся через нее и спрыгнул вниз. Но тут черепица захрустела под ногами, и воин провалился внутрь дома.

Оглушенный, северянин с трудом выпрямился среди груды осколков черепицы. Ого, да он здесь не один! У дальней стены, в тени стоял мужчина в дорогом синем плаще без всяких украшений. Лица его было не разглядеть в полумраке. От изумления он выругался не хуже последнего оборванца из трущоб. Его напарник с лицом, испещренным оспинами, и короткой кудрявой бородкой, в изумлении воззрился на Конана.

Однако все внимание варвара было устремлено на третьего мужчину в сером плаще, накинутом поверх алой туники. Все в его внешности – хищное лицо, черные, как обсидиан, глаза, темные волосы, тронутые сединой на висках, – говорило о том, что этот человек рожден для власти. И тут же незнакомец коротко приказал:

– Убейте его!

«Кром! – невольно подумалось северянину. – Что сегодня за день такой? Все вокруг так жаждут его смерти...»

Рябой взялся за меч.

– Вот он, провалился сюда!.. – неожиданно донеслось сверху. Люди в комнате застыли, и лишь у рябого подергивалась щека.

– Там в крыше дыра! Тот, кто первым пустит ему кровь, получит серебряную монету!

Мрачный, словно сама смерть, человек в алой тунике и сером плаще вскинул руку, словно намереваясь нанести Конану удар, – хотя сам стоял при этом на другом конце просторной комнаты. Сверху послышался шум – это стражники спрыгивали на крышу.

– Нет времени, – проворчал горбоносый. Развернувшись, он с достоинством вышел из комнаты, и его спутники тут же исчезли следом.

Конану отнюдь не хотелось ни дожидаться стражников, ни следовать за этой троицей. По счастью, взор его зацепился за какую-то старую тряпку, висевшую на стене подобно гобелену. Похоже, за ней что-то есть! Конан отдернул полотнище... И правда, там оказалась дверь! А за дверью – еще одна комната, пыльная и совершенно пустая. Но там обнаружилась другая дверь, а за ней – прихожая. В тот самый миг, когда Конан прикрывал за собой эту последнюю дверь, стражники со стуком и грохотом начали прыгать в дом сквозь дыру в крыше.

Как ни удивительно, коридор вывел Конана не обратно в лабиринт узких проходов, а на совершенно обычную улицу. Здесь царила пустота, если не считать какой-то дебелой старухи, которая, приоткрыв дверь, зазывно улыбнулась северянину. Во рту у нее недоставало большей части зубов. Внутренне содрогнувшись, Конан поспешил прочь.

Едва он вернулся на постоялый двор, первым, кого увидел киммериец, оказался Ордо, мрачно уставившийся в кружку с вином. Конан опустился на табурет напротив приятеля.

– Ордо, это ты прислал мальчишку сообщить, что хочешь встретиться со мной в «Полной Луне»?

– Что? Да у меня и в мыслях такого не было. – Не поднимая взора от кружки, Ордо тряхнул головой. – Послушай, киммериец, может, хоть ты мне что-нибудь объяснишь? Ты что-нибудь смыслишь в женщинах? Ты только представь, прихожу я на постоялый двор, говорю Керине, что у нее самые красивые глазки во всем Бельверусе, а в ответ получаю оплеуху, и еще она обижается, что якобы я считаю, будто у нее грудь слишком маленькая... – Ордо скорбно вздохнул. – А теперь она и вовсе не желает со мной разговаривать.

– Полагаю, я смогу тебе кое-что объяснить, – заявил Конан и вполголоса рассказал о послании, якобы полученном от одноглазого, а затем и обо всем остальном, что произошло в «Полной Луне». Ордо понял его с полуслова.

– Они явно гоняются за тобой, кто бы эти «они» ни были. Коли кофийским головорезам не удалось с тобой расправиться, то на тебя натравили стражников.

– Это верно, – подтвердил Конан. – Когда городская стража начала с таким упорством меня преследовать, я сразу догадался, что кто-то заплатил им за это. Но я по-прежнему не могу представить, кому перешел дорожку.

Ордо повозил пальцем в лужице вина, размазывая его по столешнице.

– А тебе не приходило в голову уехать из Бельверуса, Конан? Мы могли бы отправиться на юг. В Офире тоже назревают неприятности, и там для Вольного Отряда наверняка найдется работа. Я тебе точно говорю: не нравится мне эта история, и то, что кто-то пытается тебя убить. Так я и знал, что тебе следовало послушать этого слепого гадателя...

– Ты знал?.. – Конан покачал головой. – Но если я двинусь на юг, Ордо, то потеряю свой отряд. Многие из них не захотят уезжать отсюда, рассчитывая подзаработать в Бельверусе, а у меня не хватит денег расплатиться с ними, пока мы не доберемся до Офира и не наймемся на службу там. Кроме того, здесь у меня остались незавершенные дела.

– Дела? Конан, прошу, скажи мне, что ты не собираешься участвовать в этом... в этом безнадежном сопляцком бунте.

– Не совсем так.

– Не совсем? – эхом повторил Ордо. – Объясни мне, что ты надумал. В точности.

– Я хочу немного заработать, – отозвался Конан. – Узнать, кто желает мне смерти и расправиться с ними. Да, и спасти Ариану от палача. Разве ты сам хочешь, чтобы у Керин с плеч скатилась ее хорошенькая головка?

– Может, и нет, – неохотно признал одноглазый.

Оглянувшись по сторонам и отыскав Керин взглядом, Конан помахал ей рукой, подзывая к столу.

Она нехотя приблизилась.

– Ариана здесь? – спросил ее киммериец. Сейчас, чтобы спасти девушку, прежде всего следовало рассказать ей о планах Левкаса, чтобы она могла его удержать от глупостей.

– Она куда-то вышла, – ответила Керин. Она смотрела лишь на киммерийца, словно Ордо и не было рядом. – Ариана сказала, что должна устроить для тебя какую-то встречу.

– Что касается этого сегодняшнего послания... – неожиданно начал Ордо.

Керин небрежным жестом потянулась и опрокинула ему на колени полную кружку вина. Одноглазый вскочил с места, отчаянно ругаясь, а девушка убежала.

– Топор палача – это самое малое, чего она заслуживает, – проворчал Ордо. – Но раз уж нас с тобой обоих бросили, то пойдем на улицу Вздохов. Я там знаю один притон, столь развратный, что даже шлюхи краснеют при одном упоминании о нем.

– Я надеюсь, это не «Полная Луна», – засмеялся Конан.

– Клянусь, что нет, киммериец. – Голосом, похожим на вопль раненого шакала, Ордо затянул песню:

В зале таверны внезапно повисло изумленное молчание.

– А ты почему не подпеваешь, Конан?

Северянин со смехом поднялся на ноги и, распевая второй куплет, еще более скабрезный, чем первый, удалился прочь вместе с одноглазым под негодующие возгласы завсегдатаев.

Глава 10

– Ты уверен? – требовательно спросил Албанус.

Золотые лампы, свисавшие на цепях со сводчатого потолка в зале с мраморными колоннами, отбрасывали тени на лицо, делая его похожим на волка.

Деметрио недовольно нахмурился, отчасти из-за этого недоверия, а отчасти из-за того, что Албанус заставил его дожидаться в прихожей.

– Ты же сам хотел, чтобы мы установили слежку за Сефаной, – проворчал он. – Я и велел следить за ней, и я вполне уверен. Разве иначе я явился бы сюда посреди ночи?

– Следуй за мной, – велел ему Албанус, словно слуге.

На стиснутые бледные губы молодого вельможи и на его сжатые кулаки он не обратил ни малейшего внимания, словно тот и впрямь был ничего не значащим рабом. Деметрио повиновался, – это все, что имело значение. Албанус уже чувствовал себя полновластным владыкой. В конце концов, до завершения его плана оставались считанные дни. И самое главное приобретение будет сделано именно сегодня.

Темноглазый вельможа прошел прямиком в комнату, где так часто предавался плотским утехам с Суларией, но сейчас женщины здесь не было. На особый манер подергав шнур колокольчика, висевшего на стене, затем он направился прямиком к письменному столу.

– Когда? – спросил он, открывая серебряную чернильницу. Взяв перо и пергамент, он яростно принялся что-то писать. – Сколько времени нам остается прежде, чем она приступит к делу?

– Я не посвящен в ее планы, – едко отозвался Деметрио. – Но разве нам не достаточно знать, что нынче ночью она собирает всех своих воздыхателей?

– Дура! – проскрежетал Албанус.

Быстрыми движениями горбоносый вельможа посыпал влажные чернила на пергаменте песком из серебряного ларца, затем запалил огонек под бронзовым горшочком с воском. Вошел раб в короткой белой тунике с вышитым на вороте гербом дома Албануса. Вельможа не обратил на него ни малейшего внимания, стряхнул песок и, свернув пергамент, поставил на него восковую печать, прижав своим кольцом-печаткой.

– Скажи, Деметрио, когда твой соглядатай известил тебя о происходящем, все ли сообщники Сефаны уже явились к ней?

– Когда пришел третий, он тотчас отправился ко мне. Она не стала бы собирать всех троих, если бы не вознамерилась нанести удар нынче ночью.

Выругавшись, Албанус протянул пергамент рабу.

– Чтобы через четверть часа это письмо оказалось в руках Вегенция, командира Золотых Леопардов. Ты ответишь за это собственной жизнью. Ступай.

Низко поклонившись, раб выбежал из комнаты.

– Если собрались еще не все, – заявил Албанус, как только раб удалился, – то, возможно, мы еще успеем ее остановить, прежде чем она попадет во дворец. – Он почти бегом бросился к лакированному сундуку и открыл его ключом, висевшим на шее. – Я обязан ее остановить.

Деметрио неуверенно покосился на содержимое сундука.

– Каким образом? Убьешь ее?

– Да, из тебя никогда не вышло бы короля, – засмеялся Албанус. – Воистину, это тончайшее искусство, найти подходящее наказание, которое соответствовало бы преступлению и самому преступнику. А теперь отойди в сторону и помолчи.

Второго предупреждения не потребовалось. Знатный юнец поднес к носу надушенный платок: ведь всем известно, что обычно колдовство источает зловоние. Сейчас больше всего ему бы хотелось оказаться как можно дальше от этого места...

Небрежно смахнув со стола бесценную чашу из джиргизского хрусталя, которая вдребезги разбилась на мраморном полу, на ее место Албанус поставил круглый серебряный поднос. На нем была столь замысловатая гравировка, что если попытаться проследить узор, то делалось больно глазам. Быстро подтянув ниспадающие рукава темно-синей туники, он откупорил небольшой флакон и обвел алой жидкостью часть узора на подносе, нараспев бормоча себе под нос какие-то заклинания. Алая жидкость сама собой расползлась по всему подносу, повторяя тончайшие линии гравировки на серебре. Получился все тот же замкнутый замысловатый алый узор, без единого лишнего пятна.

Уже довольно давно Албанус, словно предчувствуя, что рано или поздно ему это понадобится, раздобыл прядь волос Сефаны, – подкупленные им служанки отдавали ему волоски, остававшиеся на гребне после того, как причесывали свою госпожу. Измельченные в порошок, теперь они лежали в пергаментном конверте.

Его содержимое Албанус пересыпал в ступку, изготовленную из черепа девственницы. К этому было добавлено еще несколько составляющих, точно отмеренных в полированной чашечке золотых весов. Все это Албанус смешал воедино, растирая пестиком из бедренной кости младенца. Получившейся дьявольской смесью он посыпал те линии узора на подносе, куда не проникла алая жидкость.

Порошок и жидкость образовали каждый свою фигуру, которые не пересекались между собой, хотя местами казалось, что они входят одна в другую. Впрочем, в этом невозможно было убедиться наверняка, ибо взгляд не в силах был проследить за колдовским узором. Если смотреть на него слишком долго, то глаза застилала пелена, голова кружилась и к горлу начинала подступать тошнота...

Помедлив мгновение, Албанус постарался насладиться плодами своих трудов, предвкушая дальнейшие действия. Одно дело вызвать засуху, но совсем другое – таким же образом поразить живого человека. Эманации, исходившие от подноса, словно заполняли все тело Албануса. Он ощутил наслаждение, сходное с тем, когда обладал женщиной. Всем своим существом он жаждал продолжения этого блаженства, но понимал, что времени слишком мало.

Вскинув руки, он заговорил нараспев, произнося слова давно мертвого языка. Голос его взывал и приказывал. Порошок и жидкость засветились в полумраке. Слова Албануса сделались еще более настойчивыми.

Едва лишь тайные заклятия достигли слуха Деметрио, как юноша стал пятиться, пока наконец не уперся в стену. Он не понимал ни единого слова, но эти звуки словно пронзали его насквозь, а душа внимала сказанному. Все зло, таившееся в глубинах сознания юного вельможи, откликнулось на призывные слова заклинания и тонкой лучинкой зажглось рядом с мрачно светящейся глыбой вершащегося колдовства. Деметрио закричал бы, если бы от ужаса у него не пересохло горло; беззвучные вопли эхом отдавались во мраке содрогавшегося разума.

Голос Албануса не стал звучать громче, однако от его слов стены заходили ходуном. Шпалеры содрогались, словно под порывами ветра, хотя воздух оставался недвижимым. Серебряный поднос сиял все ярче, пока наконец свечение его не начало резать глаза даже сквозь сомкнутые веки. На подносе уже не было ни порошка, ни жидкости, – только пылающий туман, все еще сохранявший форму узора и казавшийся более плотным, нежели породившие его вещества.

Внезапно послышался резкий хлопок, подобный удару грома, и туман исчез. Гравированный серебристый поднос светился девственной чистотой. Еще некоторое время глаза ощущали свечение, но затем пропало и оно.

С тяжелым вздохом Албанус опустил руки.

– Вот и все, – выдохнул он. – Все кончено...

Он поднял глаза, встретившись взглядом с Деметрио, и юноша невольно содрогнулся.

– Албанус... Государь... – обратился к нему Деметрио, переполненный смирением и покорностью. – Позволь мне повторить это вновь: я готов служить тебе во всем, в меру моих скромных сил. – Его устами говорил страх. – И у меня нет иной мечты, кроме как увидеть тебя на Троне Дракона.

– Хороший ли ты слуга? – с кривой ухмылкой вопросил его Албанус.

На мгновение гнев мелькнул на лице молодого вельможи, но он сдержался.

– Да...

Ровным голосом, однако режущим, словно нож, Албанус заявил:

– Тогда стой и молчи до тех пор, пока не понадобишься мне снова.

Деметрио побледнел как полотно, но даже если Албанус и заметил это, то никак не подал вида. Что ж, похоже, юный наглец, наконец, начинает понимать, где его истинное место... Он очень помог Албанусу и принес полезные сведения, и если впредь будет держаться скромнее, то его даже можно будет оставить в живых...

Чародей тщательно запер лакированный сундук. Во взгляде его не было и тени сострадания.

– Пойдем, – промолвил он, отходя в сторону. – У нас мало времени. Нужно отыскать остальных...

Албанус заметил, что Деметрио уже готов был спросить его, кто эти «остальные», – но ни единого слова так и не сорвалось с уст юноши, и вельможа, довольный, улыбнулся. Именно так и следует простым смертным вести себя перед владыкой: принимать что дают, и не требовать большего. О, как насладится он, когда вся Немедия будет так же распростерта у его ног, – а может, и не только Немедия. Что ему границы держав, установленные невесть кем в незапамятные времена?

Торопливо накинув теплые плащи, так как уже настала глубокая ночь, они вышли из дворца. Четверо рабов несли факелы, – двое спереди и двое позади. Десять вооруженных стражников в тяжелой броне окружали Албануса, идущего по темным улицам. Поскрипывала кожа, бряцало железо... То, что заодно стражники охраняли и Деметрио, было чистой случайностью.

На улицах не было ни души, хотя порой в отдалении и слышались торопливые шаги: уличные разбойники и прочее отребье, промышлявшее в потемках, торопились убраться с дороги. Порой с улицы Вздохов ветер доносил отголоски царившего там веселья, но, по большей части, горожане старались оставаться по домам. Вот только далеко не у всех сон был крепок: те, у кого не было денег, чтобы нанять охрану, могли лишь молиться, чтобы их не ограбили среди ночи.

Дворец Сефаны был окружен роскошным садом, раскинувшимся за алебастровыми стенами. За ним высился украшенный колоннами фасад дворца. Когда Албанус с сопровождающими появился там, люди с факелами показались на другой стороне улицы. Албанус остановился поблизости от ворот в ожидании.

– Так это ты, Албанус? – послышался недовольный голос Вегенция. – Скверная ночь и скверная история. Одному из моих капитанов перерезали глотку...

Албанус недовольно скривился. Вот этот человек, сколько бы пользы он ни принес, все равно должен будет умереть. Он подождал с ответом, покуда Вегенций со своими спутниками не подошел вплотную. Командира сопровождали двадцать Золотых Леопардов. Плащи у всех были откинуты, чтобы не мешали быстро вытащить меч. Десять воинов несли факелы.

– По крайней, ты смог избавиться от Боэция. Тебе удалось отыскать варвара?

– Пока от Тареса нет никаких известий, – объявил Вегенций. – Но судя по тому, как усердно гналась за ним городская стража, похоже, этот дикарь – просто убийца или обычный вор. Нам нечего опасаться.

Албанус смерил собеседника презрительным взглядом.

– Он нам помешал, и это не может меня не тревожить. С какой стати стража так преследовала этого человека? Никогда не замечал в них подобного рвения...

– К сожалению, это совсем не то, что случай с Мелием. У меня нет никаких оснований допрашивать стражников.

– Ну, так придумай что-нибудь, – приказал Албанус. – А сейчас пусть ломают ворота!

Вегенций принялся негромким голосом отдавать команды. Шестеро воинов, разделившись на две группы, быстро подошли к стене. В каждой тройке двое взялись за руки и подняли третьего. Те двое, что оказались наверху, уложили плащи поверх острых черепков, беспорядочно усеивавших вершину стены, живо перебрались на другую сторону и спрыгнули вниз. Послышались приглушенные крики, впрочем, быстро оборвавшиеся. Скрежетнув засовами, ворота распахнулись.

Албанус вступил внутрь, не удостоив даже взглядом охранника, валявшегося на земле в луже крови.

Еще двоим солдатам Вегенций приказал остаться у ворот. Остальные вслед за мрачным магом последовали через парк к самому дворцу, фасад которого был украшен белыми колоннами и узорчатыми карнизами. Широкая мраморная лестница вела на просторную галерею. Бросившись вперед, несколько солдат принялись взламывать высокую дверь на бронзовых петлях. Вскоре створки с треском распахнулись.

В просторном зале среди рядов колонн обнаружилось с полдюжины перепуганных челядинцев. Они с ужасом взирали на ворвавшихся внутрь солдат, которые стремительно окружили их, держа мечи наизготовку.

– Убрать всех, – бросил на ходу Албанус и, не останавливаясь, двинулся прямо к белоснежной лестнице. Следом за ним с недовольным видом шел Деметрио.

У них за спиной послышались крики и мольбы о пощаде, – это повели прочь захваченных слуг.

– Не надо! – кричал тощий, длинноносый человек. – Я тут ни при чем!.. Я только... – Но удар Вегенция заставил его замолчать.

Переходя из зала в зал по анфиладе, Албанус направлялся в опочивальню Сефаны. Он бывал здесь в прошлом уже не раз, хотя по куда более низменным поводам. Однако, думал Албанус, открывая последнюю дверь, сейчас его ждет несомненно большее наслаждение.

Вслед за Албанусом неуверенно вошел Деметрио, со страхом ища глазами следы разрушения, которое могло причинить колдовство. Внешне все казалось на своих местах, словно ничего и не произошло, и только сама Сефана в странной неподвижности застыла на роскошном ложе. Она даже не пошевелилась при виде мужчин, – обнаженная, с тончайшей голубой туникой в руках... словно она собиралась надеть ее, но передумала и прилегла отдохнуть. Албанус самодовольно хмыкнул. Этот сухой звук больше всего напоминал трещотку гремучей змеи.

Юный вельможа с опаской приблизился. Глаза Сефаны были широко раскрыты, и в них теплилась жизнь, – они оставались зрячими! Деметрио коснулся ее руки, и у него перехватило дыхание – плоть оказалась твердой, как камень.

– Да, она жива, – неожиданно подтвердил Албанус. – Превратилась в живую статую. Теперь ей нечего беспокоиться, что с возрастом красота ее может увянуть.

Деметрио вздрогнул.

– Может, проще было бы ее убить?

Хищное лицо вельможи обратилось к юноше. Он пытался изобразить доброжелательность, но на деле внушал один лишь страх.

– Король должен давать своим подданным наглядные уроки. И если кто-нибудь пожелает меня предать, пусть вспомнит об участи, постигшей Сефану, и задумается о том, что ждет его самого. Обычная смерть – слишком легкое наказание. Так что, Деметрио, предашь ли ты меня?

У молодого вельможи пересохло во рту, и язык прилип к гортани. Он смог лишь покачать головой в ответ.

Вегенций, посмеиваясь, вошел в опочивальню.

– Вы слышали эти крики и мольбы о пощаде? Как будто рыдания и вопли способны нас остановить!

– Вы убили всех? – спросил его Албанус. – Всех, кто был под этой крышей? Челядинцев и рабов?

Широкоплечий воин недобро усмехнулся и большим пальцем провел поперек горла.

– Все до единого отправились в выгребную яму. Там был один странный тип... Все повторял, что его зовут Левкас, как будто это имело какое-то значение... Рыдал, точно девица, и все твердил, что не он, а некий Конан должен был все сделать. Исполнить их план... В чем дело, Албанус?

Хищное лицо вельможи покрылось бледностью. Взором Албанус вперился в Деметрио.

– Конан... Не так ли звали того человека, у которого ты купил меч? – Деметрио кивнул. Теперь Албанус смотрел словно сквозь него и продолжал говорить шепотом, даже не замечая, что размышляет вслух: – Удивительное совпадение... Должно быть, сами боги вмешались в мои замыслы. Всегда есть особая причина, если они сплетают судьбы разных людей в один клубок. Это очень опасно... Стоит ли рисковать?..

– Едва ли это тот же самый человек! – возразил Вегенций.

– Такое варварское имя встречается нечасто, – покачал головой Албанус. – Не думаю, что это совпадение. Найдите его! – Обсидиановые глаза испепеляли собеседников, и в них ощущалась такая злоба, что люди каменели заживо. – Принесите мне голову этого Конана!

Глава 11

Киммериец вылил на голову очередной ковш воды и мутным взором обвел задний двор «Знака Фесты». Первой, кого он увидел, оказалась Ариана. Скрестив руки, она стояла чуть поодаль, неодобрительно взирая на северянина.

– Если всю ночь шляться по тавернам, – без всякой жалости промолвила она, – пить и куролесить до утра, то чему удивляться, коли потом болит голова.

– У меня голова не болит, – возразил Конан, насухо вытирая лицо и волосы чистой тряпкой, и, не удержавшись, поморщился. Северянин всей душой надеялся, что Ариана не станет кричать. Если она хоть чуть-чуть повысит голос, его череп неминуемо взорвется.

– Я искала тебя вчера вечером, – продолжила она. – Мне удалось устроить твою встречу с Таресом, хотя поначалу он не желал и слышать об этом. Теперь осталось совсем мало времени. Я тебе объясню, как добраться.

– А ты разве не пойдешь?

Она покачала головой.

– Он очень сердился, что мы обратились к тебе. Он говорит, что мы ничего не смыслим в бойцах и наемниках, и как отличить хороших от плохих. После того как я рассказала ему о тебе, он передумал. По крайней мере, он готов встретиться с тобой и принять решение. Однако он запретил появляться там всем остальным. Это чтобы показать нам свое неудовольствие.

– Может, и так. – Отбросив полотенце, Конан задумался, тщательно подбирая слова: – Я должен поговорить с тобой кое о чем. Это насчет Левкаса. Из-за него вам грозит опасность.

– Левкас? – в изумлении переспросила Ариана. – Но какую опасность он может собой представлять?

– Вчера он отыскал меня и принялся нести какую-то чушь насчет того, чтобы убить Гариана. Если он попытается...

– Быть такого не может! – перебила его девушка. – Левкас – самый миролюбивый человек из всех нас. Любая жестокость для него неприемлема. Он вообще ничем не интересуется, кроме философии и женщин.

– Женщин? – расхохотался здоровяк киммериец. – Этот тощий червяк?

– О, да, мой мускулистый друг, – отозвалась девушка. – И, кстати, те женщины, которые соглашаются иметь с ним дело, считают его превосходным любовником.

– И ты тоже? – проворчал он, невольно сжимая кулаки.

Несколько мгновений Ариана молча взирала на него, кипя от гнева.

– Я не твоя собственность, киммериец. Ты не имеешь права задавать мне вопросы касательно Левкаса или кого бы то ни было еще.

– Что там насчет Левкаса? – поинтересовался Грекус, выходя во двор. – Вы его видели? Или, может быть, знаете, куда он подевался?

– Нет, – рявкнула Ариана и покраснела. – А ты что подслушиваешь, как какой-нибудь соглядатай?

Последнюю фразу Грекус пропустил мимо ушей.

– Его никто не видел со вчерашнего дня. И Стефано тоже пропал. Когда я услышал, что вы говорите о нем... – Он неуверенно хохотнул. – Пару-тройку философов мы еще можем позволить себе потерять, но если они возьмутся и за скульпторов... – Он вновь засмеялся, но лицо его было бледным.

Ариана поспешила к нему с утешениями.

– Они вернутся. – С озабоченным видом она положила руку на плечо своему другу. – Вполне возможно, они просто где-нибудь кутили всю ночь. Как Конан, например.

– Но почему тогда они не вернулись? – поинтересовался киммериец.

Ариана метнула на него недовольный взгляд. Грекус дрогнувшим голосом отозвался:

– Несколько наших друзей исчезли за последние месяцы. Это были художники и рисовальщики. Двоих из них больше никто не видел в живых, а тела обнаружили в грудах отбросов за городскими стенами. Кто-то видел, что их отнесли туда Золотые Леопарды. Должно быть, это Гариан пытается таким образом заставить нас замолчать.

– Не похоже на короля, – нахмурился Конан. – Обычно правители предпочитают публичные казни.

У Грекуса был такой вид, будто его вот-вот стошнит.

Ариана, нахмурившись, воззрилась на Конана.

– Может, тебе пора готовиться к встрече с Таресом?

И, не дожидаясь ответа, обернулась к Грекусу, что-то утешающе шепча ему на ухо и гладя по голове.

С мрачным видом Конан натянул стеганую куртку, а затем и кольчугу, вполголоса отпуская замечания по поводу необъяснимых странностей в поведении Арианы. Когда он наконец пристегнул меч, она опять обратилась к нему.

– Неужто тебе и впрямь нужно вооружаться, как на войну? – Она не скрывала своего неодобрения. – Тебе ведь не понадобится ни с кем драться.

– У меня на то свои причины, – пробормотал Конан.

Даже за целый мешок с золотом он не решился бы рассказать ей, что кто-то в этом городе жаждет его смерти. Сейчас Ариана явно была в таком настроении, что решила бы, будто киммериец пытается вызвать у нее сочувствие, чтобы отвлечь от Грекуса. Эрлик бы побрал всех женщин!

Надевая на голову шлем, он холодно бросил:

– Объясни мне, как туда добраться и где найти этого Тареса?

Столь же ледяным тоном она дала нужные пояснения.

Девушка отправила его на улицу Кузнецов. На этой улице располагались не только лавки, где можно было приобрести меч или другие железные изделия, но также лавочки мастеров, работавших по золоту, серебру, меди, латуни, бронзе и олову. Звон молотков мешался с криками торговцев, расхваливавших свой товар. От этого на улице стоял неумолчный гул. По правилам гильдии кузнецов, мастеру по одному металлу было запрещено работать с любым другим. Однако ограничивая таким образом права своих членов, та же гильдия сообща нанимала охранников, которые круглые сутки следили за порядком вокруг лавок. Вот почему грабители не осмеливались появляться здесь, а покупатели чувствовали себя вольготнее, чем в других кварталах города.

Северянин был уже поблизости от места встречи, и ему оставалось лишь войти в лавку медника, пересечь ее и подняться по задней лестнице. Там, в комнате на втором этаже, его должны были ждать... Однако ему не слишком хотелось соваться в такое место, не разузнав сперва, что творится вокруг. На первый взгляд, причин для беспокойства не было, но в последнее время слишком часто на его пути встречались убийцы...

Конан задержался неподалеку от указанной ему лавчонки, делая вид, будто он – обычный зевака, который слоняется без особого дела. У одной лавки он остановился, прикинув в руке сверкающий меч. В другой – полюбовался серебряной чашей, украшенной узором из листьев. При этом он ни на миг не выпускал из виду дом, где располагалась кузня медника, оценивая окрестности взглядом бывалого вора.

Его появление привлекло внимание двух цеховых стражников, которые принялись наблюдать за киммерийцем в тот момент, когда он стоял перед открывавшейся на улицу лавкой серебряных дел мастера. Конан поднес серебряную чашу к уху и щелкнул по ней большим пальцем.

– Олова многовато... – отметил он и, недовольно покачав головой, вернул чашу на стол. Затем, не торопясь, двинулся дальше, в то время как разъяренный кузнец осыпал его цветистыми проклятиями. Это сыграло Конану на руку: стражники перестали обращать на него внимание.

Поблизости от кузницы медных дел мастера обнаружился проулок, где пахло плесенью и застарелой мочой, – как, впрочем, и повсюду в этом городе. Варвар незаметно скользнул в узкую щель между домами, уходя прочь от улицы Кузнецов. Как он и надеялся, камни, из которых были сложены здания, успели оголиться от времени: штукатурку и известковый раствор разъела сырость и плесень.

Он бросил быстрый взгляд в сторону улицы, чтобы убедиться, нет ли поблизости соглядатаев. Одновременно пальцы его сами отыскали трещину между грубо отесанными и небрежно скрепленными раствором камнями. Большинство людей решили бы, что подобный подъем попросту невозможен, особенно в тяжелой кольчуге и сапогах. Но для уроженца киммерийских гор любые трещины в камнях – не хуже проезжей дороги. Если бы кто-то и впрямь наблюдал за варваром, то, отвернувшись всего на мгновение, мог бы решить, что Конан попросту испарился, – так стремительно варвар вскарабкался вверх по стене.

Когда киммериец подтянулся и взобрался на крышу, крытую красной глиняной черепицей, довольная усмешка появилась у него на лице: на крыше обнаружилось потолочное окно – рама, затянутая квадратами рыбьей кожи. Он не сомневался, что оказался как раз над той комнатой, где должен был ждать его Тарес.

Очень осторожно, чтобы не наделать шуму, сместив черепицу, и ненароком не рухнуть вниз на улицу, варвар подобрался к окну. Свет, разумеется, проходил сквозь отверстие в комнату, однако снаружи что-либо разглядеть было невозможно. Вытащив кинжал, Конан прорезал небольшое отверстие и припал к нему глазом.

Прямо под ним оказалась узкая, плохо освещенная комната. Солнечные лучи, проникавшие сквозь окно на крыше, и две латунные лампы почти не разгоняли полумрак. В комнате оказалось четыре человека. Двое держали наизготовку взведенные арбалеты и целились в дверь, через которую должен был появиться Конан. Гигант киммериец со злостью и недоумением покачал головой. Разумеется, он ожидал каких-то неприятностей, но все же ему было досадно убедиться в своей правоте.

– Ну, когда же он наконец появится, – с раздражением промолвил один из тех, у кого не было арбалета. У этого человека поперек головы тянулся глубокий шрам: должно быть, кто-то нанес ему удар, лишь чудом не ставший смертельным.

– Он придет, – ответил второй, тоже без арбалета. – Девчонка сказала, что пришлет его прямо сюда.

Конан почувствовал, как кровь стынет у него в жилах. Ариана! Неужто она сознательно послала его на смерть?..

– И что ты ей скажешь? – поинтересовался человек со шрамом. – У нее есть связи, и она может причинить нам немало неприятностей. Ты знаешь об этом, Тарес?

– Скажу, что я взял его на службу, – засмеялся тот, – и отослал прочь из города, чтобы он присоединился к остальным, которых я тоже якобы нанял. Она успокоится, когда услышит об этом.

Здоровяк северянин, лежа на крыше, с трудом удержался от вздоха облегчения. Что бы ни натворила Ариана, она сделала это в неведении. Затем до него дошел смысл остальных слов Тареса. Те, кого он якобы нанял... Этого Конан и боялся. Юных повстанцев обманули. Да, Таресу придется ответить на пару неприятных вопросов... Меч Конана с негромким шорохом вышел из ножен.

– Приготовьтесь, – велел Тарес арбалетчикам, – и стреляйте, как только он войдет в комнату. Этих варваров не так просто убить.

– Считай его мертвецом, – ответил один из негодяев. Второй захохотал, поглаживая арбалет.

Волчья ухмылка показалась на лице Конана. Еще посмотрим, кто умрет в этой комнате... Он поднялся, бесшумный, словно сама смерть и – прыгнул.

– Кром! – с этим возгласом варвар проломил окно в крыше.

Люди, находившиеся в комнате, не успели даже вздрогнуть. Конан приземлился прямо на голову одному из арбалетчиков. Удар был столь силен, что тут же с хрустом сломался позвоночник, и негодяй рухнул на пол. Другой арбалетчик, отчаянно взмахнув своим оружием, попытался пустить его в ход. Конан приземлился ловко, как кошка, не утратив равновесия. Еще миг – и его кинжал пронзил горло убийцы. Тот, кто считал киммерийца покойником, захлебнулся собственной кровью и умер, ухитрившись, однако, перед смертью нажать на спусковой крючок. Человек со шрамом успел наполовину вытащить меч из ножен, но внезапно захрипел, опрокидываясь навзничь: из левого глаза торчал арбалетный болт. Используя кинжал как рычаг, Конан отшвырнул оседающее тело арбалетчика на Тареса. Внезапно он вспомнил, где видел это рябое лицо. Тарес был в той комнате, куда Конан провалился через крышу, прервав встречу троих человек!

Пошатнувшись под тяжестью отлетевшего к нему трупа, рябой схватился за меч.

– Ты! – выдохнул он, лишь сейчас как следует разглядев киммерийца.

С яростным рычанием Конан нанес удар. Клинок звякнул о рукоять меча рябого, который тот успел наполовину извлечь из ножен. Тарес закричал. Его отрубленные пальцы упали на пол, но он не собирался сдаваться. Несмотря на то, что из изуродованной правой руки хлестала кровь, левой он выхватил кинжал. С истошным воплем Тарес набросился на Конана.

Сейчас киммериец мог бы запросто убить его, но ответы на вопросы были нужны ему куда больше, чем смерть врага. Пропустив мимо себя устремившегося вперед рябого, Конан нанес ему удар по шее зажатой в кулаке рукоятью меча. Споткнувшись, Тарес вскрикнул, перевалился через труп одного из своих подельников и рухнул ничком. На полу он еще раз дернулся, испустил долгий вздох и остался недвижим.

Выругавшись, северянин перевернул противника на спину. Безвольные пальцы Тареса выпустили рукоять кинжала, глубоко вошедшего ему в грудь. Взгляд оставался безжизненным.

– Эрлик бы тебя побрал! – пробормотал Конан. – Ты мне нужен был живым...

Вытерев клинок об одежду Тареса, он вложил меч в ножны и задумался. Этот негодяй сам подписал себе приговор, когда признался, что обманывал юных повстанцев. Тем не менее, Конан видел, как он встречался с двумя незнакомцами, богатая одежда и манеры которых явно выдавали людей с достатком и высоким положением в обществе. Наверняка эта встреча как-то была связана с готовящимся восстанием, и кто-то на самом деле замыслил заговор против Гариана, используя Ариану и ее друзей в качестве слепых орудий. Но когда орудия отслужат свое – их обычно ломают и выбрасывают...

В тот момент, когда Конан вытаскивал свой кинжал из горла арбалетчика, дверь неожиданно распахнулась. Он мгновенно пригнулся, встав в боевую стойку с кинжалом наготове. Однако в комнату вошли лишь Ариана с Грекусом.

Приземистый скульптор окаменел, выпучив глаза, при виде этой ужасающей резни. Конан взором встретился с Арианой: в ее глазах была печаль.

– Я решила, что Тарес не вправе встречаться с тобой без нас, – медленно произнесла она. – Я подумала, что мы должны прийти и замолвить за тебя слово... – Не договорив, она тяжело вздохнула.

– Они хотели убить меня, Ариана, – сказал Конан.

Девушка перевела взгляд с разбитой рамы, валявшейся на полу, на дыру в крыше.

– Кто из них спрыгнул сверху, Конан? Должно быть, кто-то появился оттуда, чтобы убить тебя? Я была удивлена, когда заметила, что ты берешь с собой оружие и не хочешь говорить мне, почему. Я недоумевала и молилась о том, чтобы все прошло хорошо.

«Ну почему эта глупая девчонка вечно все понимает наоборот?» – сердито подумал варвар.

– Это я подслушивал у окна, Ариана, а потом спрыгнул оттуда. Я слышал, как они сговаривались убить меня. Или ты думаешь, они готовили арбалеты, чтобы стрелять по крысам?

Она взирала на него спокойно, но во взгляде не было ни жизни, ни надежды. Варвар глубоко вздохнул.

– Выслушай меня, Ариана. Этот Тарес не нанимал никаких вооруженных бойцов для того, чтобы помочь повстанцам. Я своими ушами слышал, как он говорил об этом. Вы должны...

– Ты убил их!.. – внезапно выкрикнул Грекус. Лицо скульптора раскраснелось, и он дышал тяжело, словно после быстрого бега. – Именно этого и опасался Стефано! Может, ты и его убил, вместе с Левкасом? Может, ты собираешься убить нас всех? Не выйдет! Ты не сможешь это сделать! Нас слишком много! Мы первыми убьем тебя! – внезапно он обернулся в сторону лестницы и с пронзительным воплем метнулся в противоположную сторону. Ариана не шевельнулась.

В дверях появился Ордо, бросил взгляд на спасавшегося бегством скульптора, а затем невозмутимо оглядел трупы, валявшиеся на полу.

– Я вернулся в «Знак Фесты» как раз вовремя и услышал, как эта девушка со своим приятелем собирались последовать за тобой. В свою очередь, я решил двинуться за ними и, похоже, не зря.

Ариана наконец шевельнулась.

– Ты убьешь и меня тоже, Конан?

Рассерженный, киммериец обернулся к ней.

– Неужто ты так плохо меня знаешь? Я никогда не причиню тебе зла.

– Мне казалось, что я знаю тебя, – безжизненным тоном промолвила она. Ее взор задержался поочередно на каждом из мертвецов, и внезапно Ариана пронзительно захохотала. – Я совсем тебя не знаю, совсем! – Конан протянул к ней руки, но она ускользнула. – Я не в силах сопротивляться, – прошептала она, – но если ты тронешь меня, то я готова вонзить этот кинжал себе в сердце.

Он отдернул руку, словно обжегшись. Помолчав, Конан холодно сказал:

– Тогда не задерживайся здесь надолго. Трупы привлекают стервятников, в том числе и двуногих, которые могут счесть тебя лакомой добычей.

Девушка не взглянула на него и ничего не ответила.

– Пойдем, Ордо, – проворчал северянин. Одноглазый последовал за ним и они вышли из комнаты.

При виде стремительно шагавшего вперед Конана, его мрачного лица и ледяных глаз, прохожие испуганно расступались. Когда шум и лязг улицы Кузнецов остались позади, одноглазый поинтересовался:

– Что там случилось, киммериец? Почему твоя подружка так сердится на тебя?

Конан смерил Ордо убийственным взглядом и в нескольких словах объяснил, куда он пошел, что услышал и какие сделал выводы.

– Я стал слишком стар для всего этого, – проворчал Ордо. – Этот Грекус со своими приятелями, того и гляди, набросится на нас, а мы даже не знаем, кто из купцов и вельмож замешан в эту интригу... а значит, не осмелимся наняться на службу ни к кому из них. Куда же нам идти, киммериец?

– Остался только один путь, – сумрачно отозвался Конан. – К королю.

Глава 12

На широких мраморных ступенях, ведущих к храму Митры, какой-то человек от удивления выронил клетку с голубями при виде Вольного Отряда, продвигавшегося вперед по узкой извилистой улочке. Он был настолько потрясен видом вооруженных всадников в храмовом квартале, что долго провожал их взглядом, даже не заметив, что клетка сломалась и птицы, предназначенные для жертвоприношения, разлетелись во все стороны, взмахивая белыми крыльями.

Ордо наклонился в седле и яростно зашептал северянину:

– Это чистое безумие! Нам еще повезет, если на вершине холма нас не встретят Золотые Леопарды!

Не ответив, Конан покачал головой. Он и сам понимал, что двинуться к королевскому дворцу без предупреждения, с двумя десятками вооруженных людей, было не лучшим способом наняться к королю на службу. Но он также сознавал, что у них нет времени использовать такие привычные пути, как подкуп, и тому подобное. Оставалось либо наняться в немедийскую армию, либо пойти на такой вот решительный шаг.

На самом деле, его беспокоили не столько Золотые Леопарды, сколько юные повстанцы. В отчаянии при мысли, что он мог их предать или собирается сделать это, они могли решиться на крайние меры. А эти извилистые улочки, что вели вверх по холму к королевскому дворцу, были самым подходящим местом для засады.

Эти улицы были напоминанием о древних временах, когда в туманном прошлом на вершине холма, где позднее вырос королевский дворец, стояла крепость, а вокруг нее выросло селение, которое за долгие века превратилось в город Бельверус. Но даже после того, как цитадель на холме превратилась в дворец немедийских владык, после того как на смену жалким деревенским лачугам пришли храмы из мрамора, алебастра и полированного гранита, с фасадами, украшенными множеством колонн, узкие извилистые улочки остались прежними.

Да и сам дворец все так же был похож на крепость. Все те же зубчатые стены окружали его, но теперь они были сложены из белоснежного мрамора. Внутри виднелись башенки из нефрита и порфира, опускные решетки были из железа, но позолоченные. Через сухой ров с утыканными острыми штырями дном были переброшены разводные мосты. По всему склону вокруг дворца, вплоть до самого храмового квартала, раскинувшегося у подножия холма, росла трава, коротко подстриженная, как в ухоженном парке. Однако и этот газон, совершенно безобидный на первый взгляд, имел военное значение: ко дворцу невозможно было подобраться незамеченным. Именно здесь, перед этой зеленой полосой травы у дворца, Конан и остановил свой отряд.

– Ждите меня здесь, – велел он.

– С удовольствием, – проворчал Ордо.

Конан один поскакал вперед, к дворцу. Его крупный вороной жеребец гарцевал под всадником. У разводного моста стояли двое стражников в золотых плащах. Приблизившись, Конан натянул поводья, и из надвратной башни вышел еще один человек, – должно быть, начальник стражи, если судить по шлему, украшенному плюмажем.

– Что тебе нужно? – сурово спросил офицер. Он бросил внимательный взгляд вниз, на Вольный Отряд, однако наемники были не столь уж многочисленны, да и остановились они поодаль.

– Я желаю со своим отрядом наняться на службу к королю Гариану, – ответил Конан. – Этих людей я научил боевому искусству, неведомому здесь, в Немедии, и в прочих западных странах.

Офицер насмешливо усмехнулся.

– Никогда еще не слышал о Вольном Отряде, у которого не было бы своих тайных воинских приемов. Ну, и что там у тебя?

– Я готов показать, – заявил Конан. – Всегда лучше один раз увидеть. – В глубине души он вздохнул с облегчением. Больше всего он боялся, что если и удастся невредимыми добраться до дворца, то с ними здесь никто не пожелает разговаривать.

– Ну что ж, – медленно промолвил офицер, вновь окинув взглядом отряд Конана, державшийся в отдалении. – Ты можешь войти и показать нам все, что хочешь, но в одиночку. Однако предупреждаю: если твой секрет окажется чем-то таким, чему обучают всех новобранцев в немедийском войске, а именно таковы все тайные приемы большинства Вольных Отрядов, то тебя разденут догола и будут хлестать кнутом от ворот до подножия холма, в назидание твоим приятелям.

Конан тронул пятками бока жеребца. Конь сделал шаг вперед. Стража тотчас нацелила на него пики, а офицер насторожился. Конан холодно улыбнулся, но эта улыбка коснулась лишь его губ.

– То, что я хочу показать, неизвестно немедийцам, хотя ваших новобранцев можно легко обучить этой науке.

Офицер процедил сквозь зубы.

– Полагаю, другим тоже было бы интересно взглянуть на это, варвар, – и, просунув голову в дверной проем сторожки, он неразборчиво отдал какой-то приказ.

Появившийся на зов солдат в золотом плаще оценивающим взглядом окинул Конана и поспешил во дворец. Вслед за офицером киммериец въехал в ворота. Теперь из сторожевой башни вышли и другие солдаты, которые также пошли за ними. Любопытно, подумал про себя киммериец, собрались ли они из любопытства, или хотят помешать ему в одиночку захватить дворец?

Внешний двор был вымощен каменными плитами и насчитывал четыреста шагов в длину и столько же в ширину. Двор окружала сводчатая четырехэтажная галерея. Напротив ворот за галереей виднелись башни внутреннего двора и самого дворца, где обитал король Гариан с приближенными.

Солдаты, следовавшие за киммерийцем, внезапно отступили с почтением: им навстречу вышло не менее двух десятков офицеров, которых возглавлял человек почти столь же мощного телосложения, как сам Конан. Офицер, приведший киммерийца, поклонился этому гиганту.

– Мое почтение вельможному Вегенцию, – промолвил он. – Я понадеялся, что этот варвар может немного нас развлечь.

– Хорошо, Тега, – рассеянно заметил Вегенций, не сводя взора с Конана. При этом взгляд его показался киммерийцу странно опасливым. Внезапно офицер обратился к нему:

– Эй, варвар, я знаю тебя? Или ты меня?

При этих словах рука его сжала меч. Конан покачал головой.

– Мы с тобой никогда не встречались.

На самом деле, Вегенций показался ему смутно знакомым, словно человек, виденный мельком. Но это неважно, решил северянин. Если тут кроется что-то значимое, то память рано или поздно ему подскажет.

Похоже, ответ киммерийца успокоил Вегенция. С широкой улыбкой он заявил:

– Ну, давайте посмотрим. Тега, пусть варвару дадут все необходимое.

– Мне нужна соломенная мишень, – обратился Конан к офицеру, – или что-нибудь подобное.

Среди офицеров послышался хохот, когда Тега отрядил двоих солдат за мишенью.

– Стрельба из лука! – насмешливо воскликнул один из них. – Я видел этот лук у его седла, но решил, что это для ребенка.

– Может быть, он стреляет одной рукой? – предположил другой.

Конан хранил молчание, несмотря на то, что реплики офицеров делались все более вызывающими. Он лишь крепче сжал зубы. Затем, достав короткий лук из чехла, он тщательно проверил, как натянута тетива.

– Арфа! – воскликнул кто-то. – Смотрите, он играет на арфе!

На ощупь Конан проверил все сорок стрел у седла, еще раз убедившись, что их оперение не повреждено.

– Наверняка, он часто промахивается, раз запасает столько стрел.

– Нет, это он перышками щекочет женщин! Ты только представь – берешь ее за лодыжку, поворачиваешь...

Насмешливые реплики сыпались со всех сторон и смолкли, лишь когда возвратились солдаты и притащили соломенную мишень.

– Поставьте ее вон там, – велел Конан, указывая на место в пятидесяти шагах от себя. Солдаты повиновались и бегом устремились в ту сторону, – точно так же, как и офицерам, им не терпелось посмеяться над позором варвара.

– Что-то слишком близко ты поставил мишень, варвар!

– Так ведь и лук-то детский!..

Сделав глубокий вздох, чтобы успокоиться, Конан отъехал от группы офицеров и остановился в двухстах шагах от мишени. Наложив стрелу на тетиву, он немного помедлил. Сейчас ему нужно показать лучшее, на что он способен. Поэтому все его мысли должны быть лишь о стрельбе. Необходимо отбросить в сторону гнев и не думать об этих болтунах, которые лишь считают себя воинами.

– Ну, что ты там застыл, варвар? – воскликнул Вегенций. – Слезай с коня и...

С резким возгласом Конан вскинул лук и выстрелил. В тот же миг, когда стрела с глухим стуком вонзилась в мишень, пятками Конан сжал бока жеребца, посылая его в галоп. Копыта боевого коня дробно застучали по каменным плитам, высекая снопы искр.

На полном скаку северянин выпускал стрелу за стрелой, едва успевая доставать их и натягивать лук. Боевой клич варвара, не раз наводивший ужас на солдат Гандерланда, Гипербореи и Боссонии, послышался над королевским двором.

Все стрелы попадали точно в цель. В ста шагах от мишени киммериец сжал колени, и покорный его воле могучий жеребец сделал разворот вправо. Конан продолжал стрелять, сосредоточив все свое внимание на луке, стрелах и мишени. Вот он вновь сжал колени, и отлично выученный конь заплясал на месте, поднимаясь на дыбы, а затем развернулся в другую сторону. Двигаясь обратно, туда, откуда он начал, киммериец всю дорогу продолжал стрелять. Когда же он наконец натянул поводья, то в колчане у седла оставалось лишь четыре стрелы. Киммериец не сомневался, что если кто-то возьмет на себя труд посчитать стрелы, вонзившиеся в мишень, то их наберется ровно тридцать шесть.

Рысцой он подъехал к примолкшим офицерам.

– Это, должно быть, колдовство! – воскликнул изумленный Вегенций. – Какой чародей наложил заклятье на твои стрелы, чтобы они летели точно в цель, пока ты галопируешь, как сумасшедший?

– Никакого колдовства, – со смехом ответил Конан, ибо теперь и впрямь пришел его черед смеяться над ошарашенными лицами офицеров. – Способность поразить стрелой из лука бегущего оленя считается искусством, пусть и невеликим. То, что я вам показал – это лишь еще один шаг вперед. Сам я, когда меня начали этому учить, даже не умел стрелять из лука.

– Тебя учили? – воскликнул Тега, словно и не замечая предостерегающего взгляда Вегенция. – Кто? Где?

– Далеко на Востоке, – пояснил Конан. – Там лук считается основным оружием всадника. В Туране...

– Что бы там они ни делали, в этих чужих краях, – резко оборвал его Вегенций, – нам все это ни к чему. Мы не собираемся перенимать чужеземные обычаи. Фаланга немедийской пехоты очистит любое поле без этой суеты, без всяких конных лучников...

Конан как раз вознамерился поведать ему, что способны сделать пара тысяч верховых туранских лучников с этой пехотой, но не успел и рта раскрыть, ибо внезапно завидел идущих навстречу людей, перед которыми в низком поклоне склонялись все офицеры.

Возглавлял процессию широколицый человек в короне, украшенной золотым драконом с рубиновыми глазами и крупной жемчужиной, зажатой в когтях, – это явно был сам король Гариан. Однако Конан взирал отнюдь не на правителя Немедии и не на вельмож, следовавших за ним, а лишь на женщину в королевской свите. Эта длинноногая полногрудая блондинка явно была незнатного происхождения, ибо прозрачное алое платье, державшееся на плечах с помощью жемчужных застежек и перехваченное в талии поясом из жемчужин, оправленных в золото, явно выдавало в ней чью-то наложницу. Но, похоже, ее покровитель отнюдь не баловал женщину вниманием, ибо на взгляд Конана она ответила взором, пусть и не столь же откровенным, но полным тайного жара, от которого кровь варвара быстрее заструилась по жилам.

С некоторым опозданием Конан сообразил, что Гариан направляется именно к нему, и торопливо снял шлем, надеясь, что король не заметил его слишком откровенного взгляда.

– Я наблюдал за тобой с галереи, – приветливо заявил Гариан. – Никогда не видел ничего подобного! – Его карие глаза смотрели дружелюбно: значит, он все же не заметил, куда так таращился Конан... Но все же не настолько дружелюбно, как у простого смертного, который не носит корону. – Как твое имя?

– Конан, – представился северянин. – Конан из Киммерии. – Он не заметил, как при этих словах кровь отхлынула от лица Вегенция.

– Ты пришел лишь для того, чтобы позабавить нас, Конан?

– Я пришел наняться к вам на службу, – пояснил тот, – вместе со своим помощником. Со мной еще сорок бойцов, которые владеют луком так же, как я.

– Превосходно! – воскликнул Гариан, похлопывая жеребца по крупу. – Меня всегда интересовали всевозможные военные новшества. Да что там... Я и сам, можно сказать, вырос в походной палатке. Но теперь, – не без горечи добавил он, – у меня даже нет времени поразмяться с мечом.

– Ваше величество, – с почтением обратился к нему Вегенций, – все это лишь надувательство, забава, бесполезная на войне. – С этими словами он взглянул на Конана, и киммериец был потрясен, заметив в его глазах ненависть и страх.

– Нет, мой славный Вегенций, – возразил Гариан, покачав головой. – Ты часто даешь мне здравые советы по военным вопросам, но на сей раз ошибаешься. – Вегенций открыл было рот для ответа, но Гариан отвернулся от него. – Послушай меня, Конан-киммериец. Если поступишь ко мне на службу, то каждый из твоих людей получит три золотые монеты и еще по три каждые десять дней. Тебе самому – десять золотых и еще по одной монете за каждый день службы.

– Согласен, – ровным тоном отозвался Конан. Даже от самых богатых торговцев им было не получить и половины.

Гариан кивнул.

– Значит, решено. Однако за это ты еще должен заниматься со мной фехтованием по часу в день, – ибо по потертой рукояти твоего клинка я вижу, что и этим оружием ты владеешь на славу. Вегенций, проследи, чтобы Конана разместили во дворце и отвели ему просторные покои.

И, как полагается королю, отдавшему приказ, без лишних слов Гариан двинулся прочь. Солдаты склонялись перед ним, когда он шел мимо. Придворные и советники торопились следом. Светловолосая женщина также ушла, но напоследок успела обжечь северянина взглядом.

Краем глаза Конан заметил, что Вегенций также собирается удалиться.

– Вегенций, – окликнул он, – король не сказал, где разместить мой отряд.

Тот рявкнул в ответ:

– Король говорил лишь о тебе, варвар. Он ни словом не обмолвился о тех оборванцах, которых ты называешь своим отрядом. Пусть ночуют хоть в сточной канаве.

С этими словами он двинулся прочь.

Восторгов у Конана заметно поубавился. Не мог же он броситься за Гарианом, жалуясь, что Вегенций не желает разместить его людей. У подножия холма было довольно постоялых дворов, но даже в самом дешевом из них за постой своих людей северянину придется платить из своего кармана. Это порядком истощит его кошелек... Но все же по-настоящему тревожило варвара совсем не это. Странно, что Вегенций так возненавидел его с первого взгляда. Нужно понять, в чем дело, прежде чем он будет вынужден убить этого человека. Да, и еще нужно помешать этой блондинке отправить его на плаху... Предварительно насладившись всем тем, что она готова ему предложить. Впрочем, если уж человеку не повезло родиться на поле боя, – разве может он ожидать для себя спокойной жизни?

И Конан со смехом поскакал к воротам, чтобы рассказать своим людям о постигшей их удаче.

Глава 13

Свет множества факелов, вставленных в латунные скобы, заливал сводчатый потолок из простого серого камня. Стены были совершенно голые, без окон, и лишь с одной-единственной дверью, хорошо охранявшейся снаружи. Албанус ни в коем случае не желал подвергать риску ценнейшее содержимое этого помещения.

Даже когда он взирал на это, то ощущал власть, которую вскоре обретет. Посреди комнаты находилось круглое каменное возвышение, не больше локтя высотой, на котором располагался большой кусок глины странного желтоватого цвета. Именно эта глина и должна была подарить Албанусу Трон Дракона.

– Лорд Албанус, и вновь я требую, чтобы мне сказали, по какому праву вы захватили меня и приволокли сюда?

Албанус заставил себя улыбнуться и обернулся к нахмуренному мужчине с густыми бровями, что стоял перед ним, сжимая кулаки.

– Это лишь недоразумение, почтенный Стефано. Мои люди перестарались: я велел им привести ко мне великого скульптора Стефано, а они неверно поняли мой приказ. Обещаю, что их подвергнут порке.

Стефано отмахнулся от этих слов, но Албанус заметил при этом, что он отнюдь не собирается замолвить словечко за несчастных стражников.

– Так ты слышал обо мне? – спросил скульптор, выпятив грудь.

– Ну, разумеется, – отозвался Албанус, с трудом удерживаясь от смеха. Он видел этого Стефано насквозь: в его душе читать было легко, словно на листе пергамента. – Поэтому я и желаю, чтобы именно ты сделал для меня эту статую. Как видишь, я подготовил все орудия твоего ремесла, – и Албанус указал на низенький столик, на котором лежали все возможные инструменты и предметы, которые только могут понадобиться скульптору.

– Все это не годится, – высокомерным тоном возразил Стефано. – Из глины делают только маленькие фигурки, а настоящие статуи – из камня или бронзы.

Губы Албануса по-прежнему были растянуты в улыбке, но взгляд сделался жестким и холодным.

– Эту глину привезли сюда из самого Кхитая. – Он не мог придумать более отдаленной страны, чтобы объяснить происхождение этого материала. – После обжига она становится твердой, как бронза, и одновременно очень легкой, легче сырой глины. А вот здесь, на столике, изображения того человека, с кого ты должен сделать статую. Взгляни на них.

С сомнением покосившись на глину, Стефано развернул пергамент и задохнулся от изумления.

– Так это же Гариан!

– Наш милостивый король, – елейным тоном подтвердил Албанус, едва не подавившись этими словами. – Это должен быть подарок ему. Приятная неожиданность...

– Но ведь на статуе должна быть одежда, – промолвил скульптор, бегло просматривая рисунки. – А тут везде лишь обнаженное тело.

– Такой же должна быть и статуя. – И Албанус пояснил, отметая все возможные возражения скульптора: – Таков кхитайский обычай. Изваяния, сделанные из подобной глины, наряжают в настоящую одежду, которую меняют время от времени, чтобы не отстать от моды. – Собственная выдумка так понравилась Албанусу, что у него даже мелькнула мысль и впрямь изготовить для себя такую статую, когда он взойдет на престол.

Внезапно Стефано засмеялся сухим смехом, напоминавшим скрежет камня о камень.

– А что будет с этой обнаженной статуей, когда Гариан перестанет быть королем?

– Это маловероятно, – ровным тоном возразил Албанус.

Лишь теперь Стефано вздрогнул, словно осознав, что случайно выболтал свои сокровенные мысли.

– Разумеется, разумеется. – Он посмурнел и сдвинул густые брови. – Но с какой стати мне браться за этот заказ, после того как я целую ночь провел взаперти в твоих подвалах?

– Досадная ошибка, за которую я приношу извинения. Возможно, тысячи золотых монет будет достаточно?

– Золото меня не интересует, – презрительно ответил скульптор.

– Но эти деньги можно будет раздать бедным, – продолжил Албанус. – Я много слышал о том, сколько добра ты делаешь в Адских Вратах. – Лицо Стефано не смягчилось, но хищнолицый вельможа уже понял, как сможет достичь цели. Его голос понизился до завораживающего шепота. – Подумай, сколько добра ты сможешь принести, имея тысячу золотых монет. Подумай, как будут смотреть на тебя твои друзья, когда ты станешь раздавать эти деньги нищим. Готов поручиться, что никто из них никогда не отдал нуждающимся и сотой доли того, что ты. – Стефано медленно кивнул, уставившись в стену, словно все эти картины разворачивались перед ним вживую. – Как станут они восхвалять тебя и следовать по пятам со своими славословиями... Сколь велик будешь ты в их глазах! – И Албанус выжидающе замолчал.

Стефано расправил плечи и словно бы сделался выше ростом. Внезапно он встряхнулся и издал смущенный смешок.

– Несомненно, много добра можно сделать, имея столько золота. Я мог бы помочь всем, кто нуждается в этом.

– Ну, конечно, – усмехнулся горбоносый вельможа. Затем голос его зазвучал резче: – Это должен быть неожиданный подарок для Гариана. Вот почему никто не должен знать, что ты здесь. Тебе будут приносить еду и питье, приводить женщин, если ты пожелаешь. Днем можешь гулять по саду, но не забудь об осторожности. А теперь берись за работу, ибо время дорого.

Выйдя наружу, Албанус остановился, чтобы перевести дух. Его сотрясала дрожь. Справа и слева стояли стражники с мечами наголо, охранявшие дверь. Вельможу мутило от злобы и отвращения. Ему пришлось разговаривать с этим Стефано почти как с равным!.. Он с трудом выдержал это.

Но Албанус знал, что подобных людей, к несчастью, нельзя заставить работать с помощью угроз или пыток. В противном случае, работа неизбежно будет испорчена. Ему уже случалось в этом убедиться.

Кто-то почтительно тронул вельможу за рукав. Албанус напрягся и с рычанием оскалился. Раб, осмелившийся дотронуться до господина, съежился, опасаясь поднять взор.

– Прошу простить меня, повелитель, но снаружи ждет вельможный Вегенций. Он очень взволнован и просит тебя придти.

Оттолкнув раба в сторону, Албанус широким шагом направился в приемную. Весь его план был рассчитан до малейших деталей. Если неожиданный гость хоть что-то напортит, он оскопит его собственноручно!

Вегенций, растрепанный и взмокший от пота, нетерпеливо расхаживал среди колонн приемной. Едва лишь показался Албанус, как он воскликнул:

– Конан! Тот варвар, что сражался с Мелием и потом забрал его меч. Тот, кого упоминал Левкас как одного из заговорщиков Сефаны. Теперь это же имя привлекло внимание Гариана, и он взял варвара на службу. И я узнал его! Это тот самый, кто помешал нашей встрече с Таресом. Четыре раза он вмешивался в наши планы. Албанус, мне это не нравится. Мне это не нравится! Это дурное предзнаменование.

– Неужто и впрямь сами боги вмешались в мои планы? – прошептал Албанус, не сознавая, что говорит вслух. – Неужто они вознамерились соперничать со мной? – И добавил уже громче: – Не говори мне о дурных предзнаменованиях. Только сегодня утром гадатель предсказал мне, что в день своей смерти я буду носить Корону Дракона. Я приказал его убить, разумеется, чтобы он никому не смог разболтать об этом, но коли нам предречен успех, то чем может помешать один-единственный варвар?

Широколицый воин наполовину обнажил свой клинок.

– Я мог бы с легкостью убить его. Он один во дворце, без всякой охраны.

– Глупец! – проскрежетал Албанус. – Если во дворце произойдет убийство, Гариан тут же забеспокоится о своей безопасности. Нам не нужно, чтобы он держался настороже.

Вегенций усмехнулся.

– Его безопасность в моих руках. Треть Золотых Леопардов подчиняются мне, а не Трону Дракона.

– А две трети – нет. К тому же в мой план не входит резня в королевском дворце. Во мне должны видеть спасителя Немедии от вооруженного восстания уличной черни.

– Так что, мы оставим его в живых? – изумленно выпалил Вегенций.

– Разумеется, нет. Он умрет. – Неужто и впрямь этот Конан – некое орудие богов, направленное против него? Нет, невозможно. Самой судьбой ему предназначено носить Корону Дракона. Он был рожден, чтобы стать королем, а с помощью синего хрустального шара сделается и живым божеством... – Таресу уже был отдан приказ, – ледяным тоном продолжил Албанус. – Но ты еще передай ему, что этот человек должен погибнуть не во дворце, а в городе, чтобы все решили, будто его случайно зарезали в пьяной драке.

– Тареса нигде не могут найти, Албанус.

– Так займись этим немедленно! – в ярости рявкнул хищнолицый вельможа. – И запомни: во дворце за варваром следует наблюдать, но не трогать. Как только он выйдет наружу – убей его немедленно!

Глава 14

В небольшом внутреннем дворике королевского дворца со звоном скрестилась сталь, – это Конан отразил удар опускавшегося меча и невозмутимо отступил на шаг, занимая оборонительную позицию. Его широкая грудь блестела от пота, точно смазанная маслом, но дыхание оставалось ровным, взгляд твердым и рука с мечом не дрожала.

Гариан попробовал обойти киммерийца слева. Он также был обнажен до пояса, – почти столь же крупный, как северянин, хотя и слегка заплывший жирком от праздной жизни. По покатым плечам катился пот, а клинок едва заметно подрагивал.

– Ты хороший боец, варвар, – задыхаясь, промолвил король.

Конан ничего не сказал на это, но лишь слегка переступил на одном месте, чтобы оставаться лицом к лицу с королем. Поединок, пусть даже разминочный, – это не время для болтовни.

– Только очень немногословный, – продолжил король, и меч его устремился прямо в грудь киммерийца.

Конан сделал едва уловимое движение. Лишь мощные запястья развернулись; меч описал дугу и звонко лязгнул, столкнувшись с клинком короля и отводя его в сторону. Затем, вместо того чтобы отбросить клинок противника еще дальше, – излюбленный прием большинства мастеров, – киммериец стремительно присел на правую ногу, отставив левую в сторону. Меч варвара соскользнул с меча противника, метнулся вперед и замер, почти касаясь живота Гариана. Король еще не успел толком опомниться, как Конан гибко вскочил, вновь готовый к бою.

Разочарованный неудачей, король сделал шаг назад.

– На сегодня довольно. – И он с мрачным видом двинулся прочь.

Подобрав тунику, Конан принялся вытирать пот.

Едва лишь Гариан скрылся за сводчатыми воротами дворика, из тени под балконом выглянул Ордо и потряс всклокоченной головой.

– Хорошо, что он не знал, что я все видел, киммериец, иначе мы оба оказались бы в темнице. Короли терпеть не могут, когда кто-то превосходит их хоть в малости, – даже без свидетелей.

– Если я приму поражение во время тренировки, то вскоре поражение само найдет меня в настоящем бою.

– Все равно, разве ты не мог хоть немного сдержаться? Он все-таки король. Или ты хочешь, чтобы нас прогнали со службы, не заплатив обещанного золота?

– Я не умею сражаться по-другому, кроме как для победы, Ордо. Как там наши парни?

– Отлично. – С этими словами Ордо уселся на балюстраду. – Ведут разгульную жизнь, пропивают и проматывают золото.

Конан натянул через голову тунику и вложил в ножны меч.

– Не знаешь ли ты, когда Ариана со своими дружками намеревается призвать народ к восстанию?

– Ничего даже не слышал об этом, – вздохнул одноглазый. – Конан, я не предлагаю их предать, иначе призрак Керины будет преследовать меня до могилы... Но, может, мы хотя бы намекнем Гариану, что слышали о возможном восстании? За такое предупреждение он отсыплет нам золота полной мерой, и никакого мятежа не будет, поскольку король окажется настороже. Мне не по душе думать о том, что Керину и Ариану ждет гибель, но это неминуемо, если они поднимут восстание. Я... я не стану с ними воевать, киммериец.

– Я тоже, Ордо. Но они все равно затеют свой мятеж, вне зависимости от того, будет король настороже или нет. Я достаточно хорошо знаю Ариану, чтобы не сомневаться в этом. Чтобы их остановить, мы должны действовать хитростью и отыскать того, кто использует их в своих целях. Тот человек, что встречался с Таресом, мог бы нам о многом рассказать.

– Как ты и просил, я велел всем разыскивать горбоносого вельможу с седыми висками, но если нам удастся узнать, кто он такой, это будет настоящий дар богов.

Конан с отвращением покачал головой.

– Знаю. Но больше нам ничего не остается. Пойдем ко мне. У меня есть отличное вино.

Дворцы в Вендии и Туране были куда роскошнее, чем этот, но, впрочем, и немедийскому владыке было нечего стыдиться. Во дворце имелось множество внутренних двориков и садиков, иные из них совсем крошечные.

Порой посредине стоял всего один мраморный фонтан в виде диковинного зверя. Другие дворы были побольше, там высились белые алебастровые башни с позолоченными арками и золотыми куполами. К небу возносились огромные обелиски с гранями, покрытыми древними письменами, с записанными на них легендами тысячелетней давности о немедийских владыках.

Конан и Ордо шагали по прохладной галерее, ведущей вдоль сада, где кричали павлины и важно расхаживали золотистые фазаны. Неожиданно Конан замедлил шаг, завидев женщину, закутанную в серые покрывала, что вышла впереди них из каких-то дверей. Похоже, она не заметила их и направлялась в другую сторону. Но киммериец не сомневался: это та самая женщина, которую он дважды видел в паланкине. Сейчас было самое подходящее время проследить за ней и узнать, почему она смотрела на него с такой ненавистью. Но стоило ему двинуться вперед, как Ордо схватил его за руку и дернул в сторону, за колонну.

– Мне нужно поговорить с этой женщиной, – сказал ему Конан чуть слышно: на этих галереях эхо гулко разносило голоса. – Она за что-то меня очень невзлюбила. Кроме того, я явно где-то видел ее раньше, причем без всех этих вуалей, вот только не помню где.

– Я тоже ее видел, – хриплым шепотом отозвался Ордо. – Но вуали были при ней. Ее зовут Тиана, и поговаривают, что у нее лицо изуродовано какой-то болезнью. Она не позволяет никому увидеть себя.

– Я и не хотел смотреть на ее лицо, – нетерпеливо отозвался Конан.

– Послушай меня, – взмолился одноглазый. – Как-то раз я проследил за Эранием, после того как с ним расстался, получив очередные приказания. В прошлом он всегда ходил на улицу Вздохов, всякий раз в другую таверну. Но на сей раз, вообще, вышел из города и за крепостной стеной в роще встретился с этой леди Тианой.

– Так значит, она занимается контрабандой? – промолвил Конан. – Это может нам помочь, если она откажется отвечать на вопросы.

– Ты не понимаешь, киммериец. Я не сумел подобраться достаточно близко, чтобы услышать, о чем они говорили, но видел, как Эраний пресмыкается перед ней. Он никогда не стал бы делать этого, если бы она не занимала высокое, очень высокое положение в шайке. Только посмей тронуть ее – и две сотни головорезов тут же станут искать твоей смерти.

– Можно подумать, сейчас я в безопасности... – Слишком многие в этом городе желали ему смерти по самым разным причинам... Конан пожал плечами и оттолкнул руку Ордо. – Она успеет скрыться, если я не пойду за ней.

И все же Конан вновь вынужден был застыть на месте, ибо на другом конце галереи перед леди Тианой внезапно возникла светловолосая красотка, сопровождавшая Гариана в тот, первый день. Северянин уже знал, что ее зовут Сулария, и она – любовница короля. Женщина, закутанная в покрывало, хотела было пройти мимо, но Сулария, чей единственный наряд составляли золотые пластины, едва прикрывавшие грудь, и золотистая шелковая юбочка чуть шире ладони, заступила ей дорогу.

– Мое почтение, леди Тиана, – с недоброй улыбкой на чувственных губах промолвила Сулария. – Зачем вы так кутаетесь в этот ясный день? Я уверена, что вы стали бы настоящей красоткой, если бы мы могли убедить вас нарядиться в шелка и браслеты.

Рука женщины в вуали стремительно метнулась вперед, отвесив блондинке звонкую затрещину, от которой та отлетела в сторону. Сила удара потрясла Конана: такого трудно было ожидать от женщины.

Сулария распрямилась с искаженным от ярости лицом.

– Как ты посмела коснуться меня? – взвизгнула она. – Я...

– Убирайся в свою конуру, сучка! – рявкнула третья женщина, внезапно появившаяся на галерее. Она была высокой и стройной, столь же прекрасной, как Сулария, но с шелковистыми черными волосами и властным взором темных глаз на надменном лице. Рядом с ней, одетой в синее бархатное платье, расшитое крохотными жемчужинами, блондинка выглядела потаскушкой из таверны.

– Не смейте так говорить со мной, леди Джеланна, – сердито возразила Сулария. – Я не служанка, и очень скоро... – Она внезапно осеклась.

Джеланна недобро усмехнулась.

– Ты шлюха, и очень скоро Гариан наконец сам увидит это. А теперь убирайся прочь, прежде чем я позову рабов с плеткой.

Сулария задохнулась от злобы, с ненавистью взирая на обеих женщин. Затем она с яростным криком устремилась прочь, мимо того места, где Конан и Ордо прятались за колонной.

Конан проводил ее взглядом, а когда вновь обернулся, то Джеланна и Тиана уже куда-то исчезли. Нахмурившись, он прислонился к каменной стене.

– Этот дворец можно обыскивать десять дней, и я все равно ее не найду, – проворчал он. – Нужно было мне сразу заговорить с ней, а вместо этого ты оттащил меня в сторону, как испуганного мальчишку.

– Во имя Митры, Конан, давай уберемся прочь из этого города! – Ордо единственным глазом с мольбой уставился на киммерийца. – Забудь об этой леди Тиане, забудь о Гариане и его золоте. Золото можно найти и в Офире. И если уж там мы наймемся на службу, то хоть будем знать, кто наши враги!

Конан покачал головой.

– Я никогда не бегал от опасности, Ордо. Это плохая привычка. А теперь ступай в таверну. Я пойду к себе и поразмыслю над тем, как отыскать эту Тиану. Мы встретимся позже и выпьем вместе. – С этими словами киммериец направился прочь.

Ордо окликнул его:

– В былые времена ты всегда знал своих врагов в лицо!

Но Конан даже не замедлил шага. Разумный человек никогда не станет оставлять неведомых врагов у себя за спиной. Уж лучше вызвать их на открытый бой. Лучше принять смерть, чем спасаться бегством, ибо единожды побежав, никогда не знаешь, где остановишься. Рано или поздно враг отыщет тебя, и тогда вопрос жизни и смерти придется решать на поле боя, по его выбору. Нет, пока остается жизнь и воля к победе, он должен сам находить своих врагов.

Добравшись до своих покоев, Конан тронул рукой дверь, и та легко поддалась. Значит, кто-то отворил задвижку... Очень осторожно Конан обнажил меч и отступил в сторону. Затем кончиком клинка распахнул дверь настежь. Повернувшись на петлях, дверь ударилась в стену. Это было единственным звуком, – больше внутри не было ни шороха, ни намека на движение.

С воинственным рыком гигант киммериец прыгнул как можно дальше в открытую дверь, приземлился на пол, подставив плечо, перекувырнулся и вскочил, держа меч наизготовку. На его постели, томно скрестив поджатые ноги, сидела Сулария. Она насмешливо захлопала в ладоши.

– Всадник, стрелок из лука, мастер-фехтовальщик, а теперь еще и акробат! У тебя есть какие-то другие трюки в запасе, варвар?

Сделав над собой усилие, чтобы сдержать гнев, Конан закрыл дверь. Ему вовсе не по душе было выставлять себя глупцом перед женщиной, в особенности такой красивой, как Сулария. Развернувшись к ней, он смерил блондинку ледяным взглядом синих глаз.

– Зачем ты здесь, женщина?

– Как ты великолепен, – выдохнула она, – когда еще не высох пот после боя. Ты ведь нанес ему поражение, не правда ли? Гариану никогда не выстоять против такого бойца, как ты.

Конан торопливо осмотрел комнату, отдергивая все до единой шпалеры на стенах, а затем даже высунулся из окна, чтобы проверить, не прячется ли снаружи убийца. Он успел еще заглянуть и под кровать, прежде чем заметил ее насмешливую улыбку и, выругавшись, отбросил покрывало.

– Что ты ищешь, Конан? У меня нет мужа, который мог бы ворваться сюда.

– Зато у тебя есть король, – проворчал он.

Одного взгляда на ее наряд, – золотые пластины, едва прикрывавшие пышную грудь и узкая полоска золотого шелка на талии, – хватило, чтобы понять: ей негде спрятать на себе оружие... разве что булавку...

– Король, который не способен говорить ни о чем другом, кроме налогов, зерна и прочих скучных вещей. – На ее губах появилась зазывная улыбка, и она с глубоким вздохом откинулась на постели. – Но ты, варвар, вовсе не кажешься мне скучным. Я чую в тебе власть, пусть еще и далекую. Интересно, может, и ты когда-нибудь станешь королем?

Конан нахмурился. Что-то в этих словах затронуло некие давние воспоминания. Власть. Королевская власть... Он поспешил выбросить эти мысли из головы. Детские фантазии, не более!..

Северянин положил свой меч в изголовье кровати. Пусть будет под рукой, что бы ни случилось. Блондинка скосила глаза и облизнула губы, глядя на обнаженный клинок, словно близость оружия возбуждала ее. Конан ухватился за золотые тесемки, соединявшие нагрудные пластины, и сорвал с женщины это украшение. Взгляд Суларии метнулся к нему, и глаза их встретились. Ледяные сапфиры его глаз повелевали тлеющим голубым огнем ее взора.

– Ты пыталась играть со мной, красотка, – произнес он негромко. – Но теперь моя очередь.

Ни один из них не заметил, как дверь неслышно приоткрылась, и на пороге возникла женщина, закутанная в серые покрывала. Она постояла там несколько мгновений, наблюдая за Конаном и Суларией. Глаза ее вспыхнули изумрудным огнем.

Глава 15

На следующий день после обеда Конан шел по дворцу, когда к нему неожиданно подбежал Ордо.

– Рад тебя видеть, киммериец. Вчера ты заставил меня побеспокоиться, когда не появился вечером в таверне.

– У меня нашлись другие дела, – улыбнулся Конан.

В коридорах суетились рабы, шныряли туда-сюда, стараясь держаться поближе к стенам, чтобы оставить проход знатным дамам и вельможам, которые расхаживали в богато расшитых бархатных и атласных одеждах, увешанные золотыми цепями, изумрудами и рубинами. Вельможи бросали на обоих воинов любопытные взгляды. В глазах мужчин чаще читалось надменное презрение, а в глазах женщин – задумчивость.

Ордо с подозрением покосился на всех них, а затем, понизив голос, обратился на ходу к киммерийцу.

– Может, у тебя вчера хватило времени подумать как следует обо всем, что случилось? Может, как раз сейчас королевские палачи уже раскаляют свои щипцы? Давай-ка по коням – и поскачем прочь отсюда, пока еще есть время.

– Прекрати болтать как баба, – расхохотался Конан. – Еще и двух часов не прошло, как я фехтовал на мечах с Гарианом, и он не сказал мне ни одного недоброго слова. И вообще, он часто смеялся, кроме того раза, когда получил по голове.

Одноглазый запнулся на ходу.

– Киммериец, ты же не мог... Во имя Митры! Нельзя лупить короля по башке, как простого смертного!

– Я и не лупил его по башке, Ордо. Гариан просто поскользнулся на листьях, которые нанес во двор ветер, и при падении ушибся о рукоять собственного меча. Будет синяк, ничего страшного.

– То, что люди вроде нас с тобой считают обычным синяком, – провозгласил Ордо, вздымая палец в подражание философам, собиравшимся в «Знаке Фесты», – короли полагают смертельным оскорблением своему достоинству.

– Боюсь, что ты прав, – вздохнул Конан. – Ты и впрямь стареешь.

– Верно, – начал было Ордо, но тут же захлопнул рот, когда до него дошел смысл слов киммерийца.

Взглянув на лицо своего бородатого приятеля, северянин с трудом подавил смех. Может, Ордо и называет себя стариком, но всегда готов задать взбучку тому, кто скажет ему об этом вслух. Однако тут же веселость киммерийца как рукой сняло.

Они вышли во двор. Там, окружив Вегенция, стояли человек двадцать Золотых Леопардов. Все, включая командира – голые по пояс. В дальнем конце галереи молча стояла небольшая группа вельмож, наблюдавших за происходящим. Чуть поодаль от них, среди колонн, держалась Сулария, с таким видом, будто все происходящее очень мало ее интересует. Вегенций поворачивался во все стороны, вскинув руки над головой и напрягая мощные мышцы.

– Кто следующий? – обратился он к своим воинам. – Я еще и вспотеть не успел... – Широченная грудь и мощные плечи бойца производили впечатление. – Неужто вы так и не дадите мне возможности поразмяться? А ну-ка, Оксис!

Вперед вышел воин и приготовился к бою. Ростом он почти не уступал Вегенцию, хотя и был не столь массивным, – но, разумеется, и не тщедушный юнец. Посмеиваясь, Вегенций двинулся по кругу, готовый вступить в поединок. Оксис также двинулся с места, стараясь держаться лицом к лицу с противником. Он и не думал смеяться.

Внезапно бойцы устремились друг к другу и сцепились, шаркая ногами в поисках наилучшего упора. Конан ясно видел, что более легкий из борцов неплохо знает свое дело и наделен проворством. Едва лишь северянин успел отметить это, как Оксис высвободил руку, стараясь кулаком ударить Вегенция в мускулистый живот. В последний миг он, впрочем, придержал удар, должно быть, вспомнив, с кем имеет дело. Вегенций продолжал ухмыляться: он и не почувствовал удара, нанесенного вполсилы.

Его самого подобные условности ничуть не стесняли. Свободной рукой он ударил противника сбоку по шее. Звук был будто камнем по деревяшке... Зашатавшись, Оксис начал оседать, но Вегенций удержал его на ногах. Еще дважды поднимался могучий кулак воина – и опускался на шею солдата. От первого удара Оксис дернулся, после второго бессильно обвис. Когда Вегенций отпустил его, воин ничком рухнул на каменные плиты.

– Следующий! – проревел командир Золотых Леопардов. – Найдется ли хоть кто-то, способный потягаться со мной?

Двое солдат, голых по пояс, подбежали, чтобы оттащить в сторону своего товарища. Похоже, никто не горел желанием сразиться с Вегенцием, а тот с вызывающей ухмылкой поворачивался ко всем по очереди, – до той поры, пока не встретился взглядом с Конаном. Тут он остановился. Улыбка его сделалась зловещей.

– Эй, варвар! Может, и тебе показать, на что я способен? Или северный холод вконец заморозил тебе кровь в жилах?

Конан напрягся, явственно ощущая на себе взгляд Суларии. Мужская гордость не позволяла ему отступить в присутствии красивой женщины, – это всегда делало его храбрым до безрассудства. Отстегнув меч, варвар вручил его Ордо. В толпе придворных послышался негромкий ропот: там уже делали ставки на победителя.

– Отваги тебе не занимать, в отличие от здравого смысла, – ворчал одноглазый. – К чему тебе эта победа... если конечно ты победишь? Только наживешь влиятельного врага.

– Он и без того мой враг, – со смехом возразил Конан. – Один из многих...

Стащив через голову тунику, северянин отбросил ее и подошел к кругу солдат. Придворные по достоинству оценили ширину плеч и крепость мускулов варвара, и кое-кто из них изменил первоначальное мнение о том, на чьей стороне преимущество в драке. Вегенций злобно скалился: он был уверен, что киммериец только что смеялся именно над ним. Солдаты расступились, расширяя круг и освобождая место для Конана.

Без всякого предупреждения Вегенций вытянул руки и устремился вперед, готовый сокрушить противника. Однако у него ничего не вышло. Боковым ударом могучего кулака варвар заставил командира Золотых Леопардов остановиться. Затем, слегка пригнувшись, киммериец нанес второй удар противнику под ребра, и у того перехватило дыхание. Вегенций не успел опомниться, как Конан схватил его одной рукой за шею, другой за пояс, поднял в воздух и перебросил массивное тело через голову. Вегенций плашмя рухнул на землю.

Солдаты взирали на происходящее с благоговением и нарастающим ужасом. Им никогда еще не доводилось видеть, чтобы кто-то сумел сбить с ног их командира. Вельможи вновь оживились, обсуждая, кто победит в схватке. Конан выжидал. Его дыхание ничуть не сбилось, и он крепко держался на ногах. Наконец Вегенций поднялся, пошатываясь. На лице его явственно отразилось потрясение, но ярость оказалась сильней.

– Проклятый варвар! – взревел полководец. – Плевал я на могилу твоей матери! – И он нанес удар, который бы сразил наповал любого обычного человека.

Теперь и Конан пришел в ярость. Ледяной ураган смерти взвихрился в его глазах. Он даже не подумал защититься от удара, приняв его полной грудью. Зато и ответный выпад тотчас достиг цели, выбив Вегенцию несколько зубов. Так стояли друг против друга эти мощные бойцы, принимая и нанося ответные удары, каких не выдержал бы ни один простой смертный.

Но вот наконец Конан сделал шаг вперед, а Вегенций отступил. Он уже был близок к отчаянию, зато в глазах Конана горел холодный беспощадный огонь. Киммериец упорно теснил противника все дальше и дальше. Тяжелые удары следовали один за другим. Вегенций отступал в сторону галереи, где уже собралась толпа вельмож, вмиг позабывших о важности и достоинстве. Люди вовсю кричали, подбадривая бойцов.

Варвар нанес противнику очередной сокрушительный удар. Пытаясь сохранить равновесие, Вегенций отшатнулся. Придворные поспешили расступиться. Командир Золотых Леопардов остановился, лишь наткнувшись на стену галереи. Там, собрав последние силы, он заставил себя выпрямиться во весь рост, сделал еще несколько неверных шагов, – и внезапно рухнул наземь. Лишь ноги его дернулись в последний раз, словно он еще пытался заставить себя встать. Затем воин затих.

С восторженными воплями солдаты окружили Конана, не обращая на поверженного командира ни малейшего внимания. Похоже, он не пользовался у них особым уважением. Вперед ринулись разряженные дамы и вельможи, все пытались дотронуться до Конана, похлопать его по руке, – так зеваки опасливо тянутся погладить тигра...

Но Конан остался глух к этим изъявлениям восторга. В тот краткий миг, когда Вегенций стоял в тени галереи, варвар внезапно вспомнил, где он раньше видел этого человека. Протолкавшись через толпу, он наконец вырвался на свободу, подобрал свою тунику и присоединился к Ордо.

– Помнишь, я рассказывал тебе, – негромко обратился он к одноглазому, – как впервые я увидел Тареса? Тогда я спасался от стражников, проломил крышу и ввалился прямиком на какую-то тайную встречу... Я еще упоминал, что там в тени стоял какой-то здоровяк...

Ордо встревоженно покосился на Вегенция, которого солдаты пытались поднять на ноги. Вельможи, поняв, что представление окончено, расходились по своим делам.

– Неужто это был он? – с сомнением спросил Ордо.

Конан коротко кивнул, и бородач угрюмо присвистнул.

– Тогда, киммериец, нам и впрямь пора в Офир! Давай, я соберу отряд, и...

– Нет, Ордо. – Конан еще не вполне оправился после поединка, и взор его был холоден и мрачен, как у волка на охоте. – Наконец мы учуяли след врага. Пришло время нападать, а не спасаться бегством.

– Митра! – выдохнул Ордо. – Если ты, по своей глупости, станешь причиной моей смерти, то я призраком буду являться к тебе из могилы. Время нападать, говоришь?..

Но Конан не успел ответить, ибо внезапно перед ними оказалась девушка-рабыня, опустившаяся перед киммерийцем на колени.

– Меня прислал за тобой король Гариан. Поспеши к нему.

Одноглазый застыл.

– Успокойся, – бросил ему Конан. – Если бы королю была нужна моя голова, он не прислал бы за мной такую милую крошку. – Рабыня покосилась на него с интересом.

– Я никому не доверяю, – проворчал Ордо, – и не успокоюсь, пока мы не найдем того, кто хочет твоей смерти. Или пока не уедем из Немедии.

– Я первым скажу тебе, когда настанет пора двигаться прочь отсюда, – засмеялся Конан. – Веди меня, девочка.

Рабыня метнулась прочь, и киммериец последовал за ней.

Король Гариан ожидал его в комнате, стены которой были увешаны оружием и охотничьими трофеями, но отнюдь не охота занимала сейчас мысли короля. Многочисленные столы, расставленные по комнате, были устланы свитками и листами пергамента; некоторые валялись даже на полу. Завидев Конана, Гариан с возмущенным возгласом швырнул через всю комнату очередной свиток. Кровоподтек на его скуле выделялся даже сквозь гневный румянец.

– Никогда не становись королем, Конан! – Таковы были его первые слова.

Ошарашенный северянин мог лишь спросить:

– Почему?

Грубоватое лицо Гариана скривилось от отвращения, и он взмахнул руками, указывая на все эти свитки и пергаменты.

– Думаешь, там планы какой-нибудь грандиозной военной кампании? Или великолепной церемонии, чтобы почтить память моего отца? Ты так думаешь?

Конан покачал головой. Нередко его собственная жизнь зависела от планов и стратегий земных владык, но никогда еще те не посвящали его в свои замыслы. Он покосился на лист пергамента, лежавший у его ног. Тот был покрыт колонками цифр.

Гариан принялся расхаживать по комнате, сметая свитки со столов на пол.

– Нам необходимо очистить все сточные канавы в городе, иначе гильдия лекарей грозится чумой из-за зловония. Кроме того, необходимо обнаружить и засыпать землей все подземные ходы под дворцом, чтобы обеспечить безопасность. Необходимо восстановить и обновить крепостные стены вокруг города. Армии задерживают плату. Нужно покупать зерно. Зерна вечно не хватает... – Он смолк и нахмурился, глядя на оленью голову на стене, широко раскинувшую ветвистые рога. – Этого красавца я убил в дикой пуще на бритунской границе. Как бы я хотел сейчас вновь оказаться там!

– Но разве твои советники не способны разобраться с этими делами? – удивился Конан.

Король горестно усмехнулся.

– Могут, но все упирается в золото. Золото, Конан. Мне приходится торговаться за каждый грош, как алчному торговцу.

– Казна...

– ...почти пуста. Чем больше зерна я вынужден закупать в Офире и Аквилонии, тем выше подскакивают цены, и мне приходится покупать его вновь и вновь, потому что на границе какие-то обезумевшие разбойники сжигают весь этот груз, если его не охраняют солдаты. Мне уже пришлось отдать в переплавку некоторые украшения, но даже если обобрать весь дворец, этого все равно не хватит.

– И что ты намерен делать? – спросил Конан. Ему всегда казалось, что богатство королей неисчерпаемо. Он никогда не мог и вообразить, что королю приходится точно так же, как и ему самому, беспокоиться о деньгах, пусть и в больших масштабах.

– Я вынужден делать займы, – ответил Гариан. – В Немедии немало богатых вельмож и купцов. Пусть они помогут мне спасти державу от голода. – Порывшись среди пергаментов, он нашел один из них, запечатанный государственной немедийской печатью. – Отнеси это послание лорду Кантаро Албанусу. Он один из богатейших людей Немедии, а значит, должен стать одним из первых, кто придет мне на помощь. – С ожесточившимся лицом он вручил пергамент Конану и добавил: – Если же они не подчинятся, я обложу их налогами.

С этими словами король подал Конану знак, что тот может идти, но здоровяк киммериец остался на месте. Ему предстояло непростое дело, и будучи человеком прямодушным по натуре, сейчас он испытывал определенную неловкость. Гариан, заметив, что его посланец до сих пор не ушел, недоуменно воззрился на него.

– Насколько ты доверяешь Вегенцию? – наконец выпалил Конан.

– Достаточно, чтобы поручить ему командование королевскими телохранителями, – ответил Гариан. – Почему ты спрашиваешь об этом?

Глубоко вздохнув, Конан сказал то, что придумал по пути в эти покои:

– С того самого дня, как я попал во дворец, я все пытался вспомнить, где же прежде видел этого Вегенция. Только сегодня наконец память ко мне вернулась. Я встретил его в одной таверне, когда он разговаривал с человеком по имени Тарес, а это всем известный бунтовщик, который только и говорит о том, чтобы сместить тебя с престола.

– Серьезное обвинение, – медленно промолвил Гариан. – Вегенций неплохо послужил мне, а до этого и моему отцу. Не могу поверить, чтобы он желал мне зла.

– Конечно, ты король, однако в том, что касается королевской власти, мне хорошо известно одно: человек, который носит корону, должен остерегаться чужих честолюбивых устремлений.

Запрокинув голову, Гариан расхохотался.

– Может, ты и неплохой боец, Конан, но лучше оставь королевские заботы мне. У меня в этом все же побольше опыта. А теперь ступай. Я хочу, чтобы лорд Албанус как можно скорее получил мое послание.

Коротко поклонившись, Конан ушел. Он все же надеялся, что ему удалось заронить зернышко сомнения в душу короля, однако вести словесный поединок вовсе не пришлось ему по душе. Он предпочитал встречаться с врагами с оружием в руках и надеялся, что очень скоро ему доведется сделать это.

Глава 16

Когда Конан оказался у ворот дворца, то обнаружил, что там его дожидается Ордо вместе с двумя десятками наемников, включая Наруса и Махаона. В ответ на вопросительный взгляд киммерийца одноглазый пожал плечами.

– Я прослышал, будто бы тебе поручили отнести послание какому-то вельможе, – заявил он Конану. – Клянусь Митрой! Этот человек вполне может быть тем самым, что встречался с Таресом, или кем-то другим, кто также желает твоей смерти.

– Ты стал подозрительным, как старуха, Ордо, – заметил Конан, вскакивая в седло. Внезапно в воротах появился Вегенций, изрядно помятый, но в полном вооружении и в шлеме, увенчанном алым гребнем. За ним по пятам следовал десяток Золотых Леопардов. При виде всадников Конана командир остановился и уставился на них. Потом резко развернулся, грубо растолкал своих людей и стремительным шагом двинулся назад во дворец.

– Может, я и подозрительный, – заметил Ордо негромко, – но, по крайней мере, у меня хватает здравого смысла помнить в лицо тех врагов, кого мы знаем доподлинно. К тому же за последние пару дней в городе многое изменилось.

И Конан убедился в этом, когда повел свой отряд по пустынным улицам. Порой навстречу попадались тощие псы с торчащими ребрами, которые боязливо вынюхивали что-то по углам, порой встречались и люди, но все они так спешили поскорее исчезнуть в каком-нибудь проулке, словно за ним гнались по пятам. Больше вокруг не было ни единой живой души, все окна наглухо закрыты, двери на засовах, лавки заперты. Не слышно криков разносчиков. На улицах царила мертвая тишина.

– Все это началось вскоре после того, как мы нанялись на службу во дворец, – пробормотал Ордо, неприязненно косясь вокруг и поеживаясь, словно ехал не днем по залитой светом улице, а ночью через погост. – Сперва обычные горожане прекратили выходить из дома; только и попадались по дороге что громилы, нищие да шлюхи. Затем исчезли и эти: милостыни никто не подавал, и девицы тоже оказались никому не нужны. В городе остались одни воры и разбойники... набрасывались на каждого, кто осмелится выбраться из дома... а вчера пропали и они. – Ордо бросил на Конана многозначительный взгляд. – Причем всего за какой-то час.

– Словно по команде?

Одноглазый кивнул.

– Может, Тарес и впрямь нанимал людей – в некотором смысле.

– Но отнюдь не для тех целей, что думала Ариана. – Здоровяк киммериец некоторое время ехал молча, взирая на казавшиеся вымершими дома. – Ты слышал о ней что-нибудь? – спросил он наконец.

Ордо не понадобилось объяснять, кого он имеет в виду.

– С ней все в порядке. Я дважды заходил в «Знак Фесты», но там все смотрели на меня, словно к ним за обеденный стол подсел зачумленный. Керин теперь с Грекусом.

Без единого слова Конан кивнул, и в молчании они проследовали к воротам дворца Албануса. Там Конан спешился и кулаком забарабанил в закрытые двери.

Створка приоткрылась, и в щели показалось недоверчивое лицо охранника.

– Что вам здесь нужно? Кто вы такие?

– Мое имя Конан. Открой ворота. Я принес послание твоему хозяину от самого короля Гариана.

С другой стороны ворот послышался какой-то шепот, затем со скрежетом отодвинулся засов, и ворота распахнулись ровно настолько, чтобы мог пройти один человек.

– Можешь войти, – заявил голос изнутри. – Но остальные пусть ждут на улице.

– Конан... – начал было Ордо.

Киммериец отмахнулся.

– Успокойся, приятель. Я буду в безопасности, как в объятиях красотки. – И он проскользнул в ворота.

Створки с глухим стуком захлопнулись у него за спиной, и Конан оказался лицом к лицу с четырьмя воинами, обнажившими мечи. Пятый кончиком клинка ткнул киммерийца под ребра.

– А теперь говори, кто ты такой? – прохрипел он, нажимая чуть сильнее.

Жалея, что не подумал надеть доспехи, перед тем как выехать из королевского дворца, Конан обернулся и увидел перед собой узкое лицо с широко посаженными глазами и носом, у которого был отсечен кончик.

– Я же вам сказал. – Сунув руку под тунику, он застыл, почувствовав, что меч сильнее вонзается в кожу. – Я всего лишь хочу показать вам послание короля. Будьте уверены, я не стану дергаться, когда вы держите у меня под ребрами меч.

Про себя он решил, что этот безносый стоит слишком близко. Ему не следовало бы делать этого, пока он не решился нанести удар. Одним резким взмахом руки можно отвести меч в сторону, затем отшвырнуть безносого на его приятелей, и...

Гигант киммериец усмехнулся, и стражники неуверенно переглянулись, не понимая, что он мог найти смешного в происходящем.

– Покажи послание, – велел безносый.

Из-под туники Конан извлек сложенный пергамент. Безносый потянулся было за ним, но варвар держал послание так, что его было не достать.

– Видишь эту печать? – заявил киммериец. – Это послание предназначено лорду Албанусу, а вовсе не тебе.

– И впрямь, на нем Печать Дракона, – пробормотал безносый и с явным сожалением вложил меч в ножны. – Иди за мной и смотри, без глупостей.

По каменной дорожке они зашагали в сторону дворца. Это было величественное сооружение с множеством колонн, увенчанное позолоченным куполом, сверкавшим на солнце. Конан задумчиво покачал головой. Еще можно было как-то объяснить подозрительность стражников, учитывая, что творится в городе. Но когда они узнали, что перед ними посланник самого короля, их отношение должно было измениться. Да, едва ли у Гариана выйдет что-то путное с этим Албанусом, ведь обычно слуги во всем подражают хозяину. Это в порядке вещей.

Они вошли в просторную приемную с двумя рядами колонн. Отойдя в сторону, безносый о чем-то переговорил с седобородым человеком. Их разговора Конан не слышал, но видел, что на одежде седобородого вышит герб рода Албануса. Кроме того, при себе он держал большой ключ, а значит, это был не простой слуга. После этого безносый вернулся на свой пост к воротам, а седобородый приблизился к Конану.

– Я управляющий лорда Албануса, – промолвил он не слишком любезно, даже не взяв на себя труд представиться. – Давай сюда послание.

– Я передам его в руки лично лорду Албанусу, – невозмутимо возразил Конан.

По правде сказать, у него не было никаких причин не отдать управляющему это письмо, ведь тот был поверенным своего господина во всех делах и его ближайшим помощником. Однако варваром двигала злость и досада. По его мнению, совсем не так полагалось встречать посланца самого короля. Где охлажденное вино, где влажные полотенца, чтобы обтереть уличную пыль?..

Управляющий нахмурился. Сперва Конану показалось, что тот вздумает спорить, но вместо этого слуга лишь отрывисто бросил:

– Тогда следуй за мной! – И по мраморной лестнице привел киммерийца в небольшую комнату. – Жди здесь, – велел он варвару и вышел, но перед этим пристальным взглядом окинул помещение, словно запоминая, где что лежит. Должно быть, подозревал, что незваный гость может оказаться вором.

Хотя комната была небольшая, но производила богатое впечатление. Стены были увешаны шпалерами, пол выложен мрамором, а мебель инкрустирована перламутром и лазуритом. Арка вела на балкон, выводивший в сад с фонтаном. И все же никакого вина и полотенец! Подобное неуважение к посланцу не предвещало ничего хорошего и самому Гариану...

Недовольно бормоча себе под нос, Конан вышел на балкон и взглянул вниз. И тут же позабыл про оказанный ему неуважительный прием, едва удержавшись от изумленного возгласа.

Через сад, пошатываясь, брел совершенно пьяный Стефано, которого с обеих сторон поддерживали под руки девицы, выставлявшие наружу все свои прелести, едва прикрытые полосками шелка.

Вот скульптор склонился над фонтаном, поболтал рукой в воде и чуть не рухнул туда с головой.

– Не хочу воды! – захохотал он, когда девицы принялись оттаскивать его прочь. – Не надо воды, налейте еще вина!

С громким смехом все трое, шатаясь и едва не валясь на землю при каждом шаге, двинулись прочь и вскоре скрылись за кустами. Кто-то негромко кашлянул у Конана за спиной, прочищая горло. Киммериец рывком обернулся. Перед ним стоял дородный мужчина среднего роста. Бархатная туника сидела на нем словно с чужого плеча, и он то и дело теребил застежку на горле.

– У тебя для меня какое-то послание? – спросил он.

– Лорд Албанус? – в свою очередь поинтересовался Конан.

Дородный вельможа коротко кивнул, протягивая руку. Варвар медленно протянул ему запечатанный пергамент. Пухлая рука крепко сжала свиток, – словно захлопнулся капкан.

– Можешь идти, – сказал ему толстяк. – Я получил послание, теперь уходи.

Конан двинулся прочь.

Седобородый управляющий уже ждал его за дверью и провел киммерийца к выходу из дворца. Там безносый вместе с другим охранником дожидались, чтобы сопроводить гостя к воротам.

Едва лишь варвар вышел на улицу, как к нему тотчас приблизился Ордо. Его лицо, изуродованное шрамом, расплылось в широкой улыбке. Он явно испытал несказанное облегчение, увидев друга живым и здоровым.

– Я уже готов был перебраться вслед за тобой через стену, – заявил одноглазый.

– Чего ты боялся? – удивился Конан, вспрыгивая в седло. – Я же исполнял поручение самого короля. Кстати, когда увидишь Ариану, можешь ей передать, что Стефано, за которого она так опасалась, цел и невредим, живет здесь во дворце, сытый и довольный, пьет вино и развлекается с девицами.

– Я как раз собирался увидеться с ней сегодня, – отозвался Ордо, в задумчивости разглядывая ворота. – Странное дело, почему же он до сих пор не послал весточку своим друзьям, не успокоил их? Они тревожатся за него.

– И это еще не так странно, как увидеть знатного вельможу с обломанными ногтями и мозолистыми руками, – добавил киммериец.

– Может, он фехтовальщик?

– Нет, Ордо. У него мозоли обычного работяги. Я совершенно уверен. Впрочем, нас это не касается. Лучше подумаем, как нам быть с Вегенцием. Сегодня вечером я намерен как следует потолковать с доблестным командиром Золотых Леопардов. – И с мрачным видом киммериец поскакал прочь. Наемники в колонну по двое вытянулись за ним следом.

Албанус оттолкнул от себя толстяка, на котором была сейчас лишь простая полотняная рубаха и штаны, заставляя того встать перед ним на колени, лицом уткнувшись в мраморный пол.

– Что скажешь, Варий? – спросил Албанус у своего управляющего. На мрачном лице его читалось негодование и злоба. Нетерпеливо вырвав пергамент из рук слуги, он смял его в кулаке. – Варвар что-нибудь заподозрил? Он принял этого пса за меня? – И Албанус пнул коленопреклоненного слугу. – Он признал тебя за господина, собака? Что он сказал?

– Он ничего не заподозрил, господин, – голос толстяка был полон страха. Он не смел оторвать глаз от пола. – Он только спросил, я ли лорд Албанус, отдал мне пергамент и ушел.

Албанус издал нечленораздельный рык. Словно боги посмеялись над ним! Прислать к нему в дом человека, которого он намеревался умертвить! Если бы под этой крышей с варваром что-то случилось, то на Албануса первым пало бы подозрение... И подумать только, что ему пришлось прятаться в собственном доме! Но ничего не поделаешь, – иначе киммериец мог опознать его. И это в тот самый день, когда он впервые познал настоящий успех... Вельможа воззрился на дрожащего от страха слугу, стоявшего перед ним на коленях.

– Разве ты не мог найти кого-нибудь получше, чтобы представить вместо меня, а, Варий? Чтобы такого слизняка приняли за хозяина дома! Пусть даже какой-то варвар-северянин! Это оскорбление...

– Прошу простить меня, мой господин, – стал униженно кланяться управляющий, пытаясь загладить свою вину. – Времени не хватало, а нужно было найти человека, которому бы подошла твоя одежда.

Албанус негодующе скривился.

– Сожгите все эти вещи. Я больше их не надену. А этого недоумка отошлите прочь на кухню, мне неприятен его вид.

Варий сделал незаметный жест, и толстяк, пятясь, выскользнул из комнаты.

– Что-нибудь еще, мой господин?

– Да, найди этого пьяного болвана-скульптора и срочно отправь в мастерскую. Только сперва приведи его в чувство.

Повелительным жестом Албанус отпустил Вария из комнаты. Тут он вспомнил про послание и взломал печать. Любопытно, что могло понадобиться Гариану?

Если бы король мог заглянуть сейчас в глаза Албануса, то прочел бы в них свой смертный приговор. Вельможа скрючившимися как когти пальцами скомкал пергамент.

– О, да, я поспешу на твой зов, – бормотал он. – Я докажу свою любовь, заковав тебя в цепи. Каленое железо поставит тебя на колени и заставит признать королем меня... Меня, Албануса, владыку Немедии! Как о величайшей милости, ты станешь молить о смерти от моей руки!

Албанус отшвырнул в сторону скомканный лист пергамента и направился в мастерскую. Четыре стражника у дверей почтительно застыли перед ним, но Албанус прошел мимо, не удостоив их даже взглядом.

Посреди комнаты, на круглом каменном постаменте высилась глиняная статуя Гариана. Наконец-то она была закончена. Точнее, почти закончена, с усмешкой сказал себе Албанус. Все части статуи в точности соответствовали оригиналу, – лишь немного больших размеров. Стефано что-то объяснял ему на этот счет, путаясь в словах, – дескать, изваяние может в точности повторять размеры живого человека, либо, внушительности ради, обладать более героическими пропорциями...

Статуя изображала Гариана, идущего вперед, с приоткрытым ртом, словно король на ходу отдавал какие-то приказания. Однако самым ценным в этом изваянии было не просто внешнее сходство с королем. В глину, из которой была сделана статуя, с соблюдением сложнейших магических ритуалов, были подмешаны истолченные в порошок волосы Гариана, обрезки его ногтей, а также пот, кровь и семя. Все это, в соответствии со своими злодейскими замыслами, Албанус достал с помощью Суларии, которая с радостью подчинилась его приказам.

Позади возвышения громоздилась печь для обжига, а перед ней – сложное устройство с рычагами и деревянными полозьями для перемещения статуи. Разумеется, ни то, ни другое Албанус и не собирался использовать, однако дозволил Стефано соорудить печь, чтобы скульптор не заподозрил недоброго.

Взойдя на постамент, вельможа принялся сбрасывать на пол деревянные части устройства. В обычное время Албанус ни за что не взялся бы собственноручно исполнять подобную работу, впрочем, как и любую другую. Но сейчас у него не было иного выбора.

Конечно, он мог бы заставить потрудиться самого Стефано, но тот неминуемо начал бы задавать вопросы. Обычно Албанус уходил от ответа, отделываясь недомолвками или ложью, но ему давно уже опротивело потакать тщеславию скульптора и делать вид, будто вопросы Стефано и впрямь достойны того, чтобы он отвечал на них. Словом, сейчас ему проще было все сделать самому.

Разбросав в стороны деревяшки, Албанус спрыгнул на пол, опершись при этом одной рукой на печь для обжига. Проклятье! Он резко отдернул ладонь. Шершавая поверхность оказалась горячей...

Дверь открылась, и, с трудом удерживаясь на ногах, в помещение вошел Стефано. Лицо у скульптора было изжелта-бледным, но, по крайней мере, он слегка протрезвел.

– Прикажи дать им плетей, – запинаясь, воскликнул скульптор, вытирая рот рукой. – Ты не представляешь себе, что со мной сделали твои рабы по приказу Вария! Они...

– Болван! – проревел Албанус. – Как ты посмел нагреть печь? Разве я не запретил тебе хоть что-то делать без моего дозволения?

– Но ведь статуя готова, – возразил Стефано. – Ее нужно немедленно отправить в обжиг, иначе глина растрескается, вместо того чтобы затвердеть. Поэтому вчера вечером я...

– Ты разве не слышал, что я приказывал никогда не зажигать огонь в этой комнате? Ты думаешь, я ради развлечения всегда сам зажигаю здесь светильники, утруждая себя рабской работой?

– Если в этой глине такие горючие масла, – заплетающимся языком пробормотал скульптор, – то как же она выдержит, если поместить ее в печь?

– Замолчи! – теперь это был уже не крик, а змеиное шипение.

Под взглядом обсидиановых глаз Албануса, язык Стефано словно прирос к небу, а сам он закаменел на месте.

Албанус с презрительным видом отвернулся от скульптора. Откуда-то он ловко извлек три небольших колбы, обрывок пергамента и гусиное перо. Албанус открыл первый флакон. В нем было немного крови Гариана с добавлением особых снадобий, чтобы она не свернулась. Обмакнув перо в кровь, Албанус старательно вывел на пергаменте имя короля. Затем он присыпал его порошком из другой колбы, – и кровь тут же почернела и высохла. В последнем флаконе была собственная кровь Албануса, которую он нацедил сегодня утром. Ею, поверх королевского, более крупными буквами он написал собственное имя. И вновь порошок высушил кровь.

Негромким голосом читая заклинание, Албанус особым образом тщательно сложил пергамент и, забравшись на возвышение, вложил его в рот глиняной статуи.

Стефано стоял неподвижно, опираясь о стену. При виде странных действий Албануса он не удержался от смеха.

– А я-то гадал, зачем он нужен тебе с открытым ртом...

Под мрачным взглядом Албануса Стефано прикусил язык и сглотнул.

Достав кусочек мела, тайно привезенного из Стигии, страны южных колдунов, Албанус начертал вокруг ног изваяния незамкнутую пентаграмму: звезду внутри пятиугольника, в свою очередь помещенного внутри круга. В те точки, где эти три фигуры встречались, он ставил черные свечи. Затем зажег их и довершил пентаграмму. Широко разводя в стороны вытянутые руки, Албанус спустился с постамента и вернулся на свое место. Слова заклинания теперь звучали громче:

– Элонаи ме’рот санкти, Урд’вас теохиим...

С уст Албануса срывались слова Силы, и воздух в комнате наполнился серебряным мерцанием и словно бы сделался гуще. Пламя зловещих свечей сделалось ярким и неровным.

Крохотное зернышко страха проросло в душе колдуна. Огонь! Неужели все вновь повторится, как в прошлый раз?.. Но это невозможно. Невозможно!

Сделав над собой усилие, он отогнал тревожные мысли. Нельзя поддаваться страху, сейчас он должен думать только о могуществе!

– ...араллайн Са’м’ди комиель морт’расс...

Пламя свечей сделалось выше, но тьма в комнате лишь сгущалась, как будто эти свечи не давали свет, а, напротив, вбирали его в себя. Языки огня вытягивались к потолку. Нараспев произносимые заклинания уже заставили огонь подняться выше головы изваяния. Медленно, точно под напором чудовищного ветра, огненные языки стали склоняться внутрь, пока не встретились над головой глиняной фигуры. Едва лишь это произошло, из места их соприкосновения вырвался яркий луч света, подобный молнии, и вонзился в голову изваяния, обволакивая Гариана с ног до головы равномерным свечением. Это сияние сделалось ослепительно-белым и словно вобрало в себя все тепло комнаты. Сделалось так холодно, что дыхание Албануса превратилось в пар, когда он громким, почти нечеловеческим голосом довершил заклинание:

– Черной властью Троих заклинаю тебя, кровью, потом и семенем, попранными и оскверненными, заклинаю тебя, пробудись и повинуйся, ибо я, Албанус, заклинаю тебя...

Едва лишь стихли последние отголоски этих леденящих душу слов, как пламя исчезло, а с ним вместе исчезли и свечи. Теперь статуя стояла как прежде, – но вся высохла и растрескалась. Потирая замерзшие руки, Албанус сунул их подмышки. Хоть бы на сей раз все прошло как следует... Он покосился на Стефано. Замерзший, перепуганный скульптор дрожал, как осиновый лист, не осмеливаясь оторваться от стены, покрытой серебристым инеем. Несчастный едва не обезумел от увиденного. Ну что ж, довольно промедлений. Некромант издал глубокий вздох.

– Пробудись же, Гариан, ибо такова моя воля!

От одной руки изваяния отвалился кусочек глины и вдребезги разлетелся на каменном постаменте. Албанус сдвинул брови.

– Гариан, я приказываю тебе пробудиться!

Внезапно статуя содрогнулась. Глина, крошась и насыщая воздух пылью, осыпалась на постамент. Теперь на возвышении осталось лишь содержимое глиняной оболочки, – это был живой, дышащий двойник Гариана, его точная копия без малейшего изъяна. Магическое создание отряхнуло пыль с плеча и вопросительно уставилось на Албануса.

– Кто ты такой? – вопросил он.

– Я Албанус, – отозвался маг. – А знаешь ли ты, кто ты?

– Конечно. Я Гариан, король Немедии.

Губы Албануса расползлись в злобной усмешке.

– На колени, Гариан! – негромко приказал некромант.

Ничтоже сумняшеся двойник короля опустился на колени, и Албанус не смог удержаться от смеха. Он принялся отдавать приказы, наслаждаясь унижением «короля».

– Ляг ничком! Кланяйся! Встань! Беги на месте! Быстрее! Еще быстрее! – Двойник короля бежал и бежал... От смеха у Албануса по щекам покатились слезы, но он тут же посерьезнел, взглянув на Стефано. Скульптор с трудом заставил себя выпрямиться. На лице его застыли неуверенность и страх.

– Остановись, Гариан! – приказал Албанус, глядя Стефано в глаза.

Двойник тут же замер на месте. Он даже ничуть не запыхался. Стефано шумно сглотнул.

– Я вижу, моя... моя работа закончена. Пожалуй, я пойду... – и скульптор повернул к дверям. От окрика Албануса он вздрогнул, как от удара плетью, и застыл на месте.

– А как же золото, Стефано, неужто ты забыл про свое золото? – И Албанус из-под туники достал короткий толстый цилиндр, обернутый кожей. Он взвесил его на ладони.

– Пятьдесят золотых!

В душе Стефано боролись алчность и страх. Он нерешительно облизал губы.

– Мы договаривались о тысяче...

– Я не одет, – внезапно послышался голос королевского двойника.

– Конечно, – ответил Албанус им обоим.

Он поднял с пола грязную тряпку, которой пользовался Стефано при изготовлении статуи, и тщательно стер ею часть пентаграммы. Он прекрасно знал, какая огромная опасность грозит человеку, который рискнет ступить в замкнутую пентаграмму, где творилось колдовство. Теперь, поднявшись на постамент, Албанус подал тряпку двойнику, чтобы тот обернул ею бедра.

– Эти деньги – лишь первая выплата, Стефано, – вновь обратился к скульптору Албанус. – Остальное последует чуть позже. – Он вручил кожаный цилиндр двойнику. – Отдай это Стефано. – И, наклонившись, что-то прошептал тому на ухо... Стефано неуверенно переминался с ноги на ногу, глядя, как спускается с постамента двойник короля.

– Слишком долго я вынужден был терпеть твою бессмысленную болтовню... – негромко проронил Албанус.

Беспомощно щурясь, скульптор смотрел то на Албануса, то на приближающуюся статую, а затем со всех ног бросился к дверям. С неописуемой скоростью двойник устремился следом. Стефано не успел сделать и шага, как симулякр уже догнал его. Каменная рука сжала горло скульптора. Наделенные нечеловеческой силой пальцы вжались под нижнюю челюсть, заставляя несчастного открыть рот.

С истошным воплем Стефано постарался оторвать от себя руку двойника, но с тем же успехом он мог бы царапать кожаный щит. Свободной рукой симулякр заставил его опуститься на колени с той же легкостью, как если бы имел дело с малым ребенком. Слишком поздно заметил Стефано цилиндр, опускающийся ему прямо в рот, и осознал значение последних слов Албануса. Он пытался отдались надвигающуюся руку, но это было все равно что пробовать удержать рычаг катапульты. Не зная ни жалости, ни сострадания, ожившая статуя запихивала золото все глубже и глубже в глотку скульптора.

И наконец двойник Гариана выпустил свою жертву. Стефано беспомощно хрипел от удушья, глаза его вылезали из орбит, лицо посинело, и он отчаянно хватался руками за горло. Тело выгнулось так, что пола касались лишь голова и пятки, выбивавшие отчаянную дробь...

Албанус с невозмутимым видом наблюдал за агонией скульптора. Когда тот наконец перестал дергаться, он проронил зловеще:

– Оставшиеся девятьсот пятьдесят золотых лягут с тобой в безымянную могилу. Я всегда держу свое слово.

И плечи его затряслись от беззвучного смеха. Затем, отсмеявшись, он с деловитым видом повернулся к двойнику короля, безучастно стоявшему над телом убитого им человека.

– Теперь что касается тебя... Тебе еще многое предстоит узнать, а время у нас на исходе. Слушай. Нынче же вечером...

Глава 17

С мрачным видом глядя в пустоту, Ариана сидела в общей зале постоялого двора «Знак Фесты». Вокруг было полно народу, но не было ни привычного гомона, ни звуков музыки: заговорщики негромко переговаривались между собой, придвинувшись поближе друг к другу. Наконец, придя к какому-то решению, Ариана поднялась с места и приблизилась к Грекусу.

– Мне нужно поговорить с тобой, – промолвила она негромко.

Воцарилась гробовая тишина, и это лишь усугубило подавленное настроение девушки.

– Поговорим позже, – сердито отозвался коренастый скульптор, даже не глядя на Ариану, а затем продолжил прерванный разговор, тихо, но настойчиво обращаясь к тем людям, что сидели с ним рядом: – А я вам говорю, что не имеет никакого значения, мертв Тарес или жив. Я знаю, где хранится оружие. Хватит и одного дня, чтобы...

Ариана вспыхнула, ощутив прилив злости.

– Грекус!

В зале, где никто не повышал голос громче шепота, этот крик прозвучал, словно пушечный выстрел. Все уставились на девушку.

– А тебе не приходило в голову, что нас могли предать?

– Это все Конан, – начал было Грекус, но Ариана резко перебила его:

– Конан тут ни при чем.

– Но разве не он убил Тареса, – возразила пухлая бледнокожая брюнетка. – Ты же видела это своими глазами. А сейчас он в открытую нанялся на службу к Гариану.

– Это правда, Галлия, – терпеливо начала объяснять Ариана. – Но если бы нас предал Конан, то Золотые Леопарды уже давно схватили бы нас и отвели в темницу. – На это заговорщикам было нечего возразить, все лишь молча взирали на девушку. – Он нас не предавал! – продолжила она. – А что если он говорил правду насчет Тареса? Что если нет никаких вооруженных бойцов, которые только и ждут приказа, чтобы возглавить народное восстание? Может, нас кто-то просто использует в своей игре?

– Клянусь троном Эрлика, – проворчал Грекус, – ты говоришь глупости, Ариана.

– Может, и глупости, – девушка устало вздохнула. – Так разубеди же меня. Если можешь рассеять мои сомнения – сделай это. Ведь ты сам, похоже, вполне уверен в себе.

– Лучше бы ты со своими сомнениями тихо сидела в углу, – заявил ей Грекус. – И пока ты там сидишь, мы спокойно скинем Гариана с престола.

Галлия хмыкнула.

– А чего еще ожидать от той, кто столько времени проводит с каким-то одноглазым бандитом?

– Спасибо на добром слове, Галлия, – парировала Ариана и впервые улыбнулась с того момента, как вошла в комнату, где Конан стоял над недвижимым телом Тареса. Подхватив накидку, она двинулась прочь. Грекус и все остальные смотрели на нее, как на безумную.

Неожиданно Ариана осознала, что Ордо, и впрямь, мог бы ответить на все ее вопросы. Разумеется, говорить с ним непросто. Стоит лишь упомянуть о своих сомнениях, как он сердито заявит, что Конан никогда никого не предавал, а затем попытается ущипнуть ее за ягодицы и уложить в постель. Все это уже было... Но он навестил ее вчера вечером и сказал, что Стефано нашел приют во дворце лорда Албануса. Скульптор был здравомыслящим парнем, пока не свихнулся на почве ревности к Конану. Либо он развеет ее сомнения и убедит, что здоровяк киммериец и впрямь виновен во всех их бедах, либо она сама сумеет его переубедить, и он вместе с ней вернется в «Знак Фесты», чтобы рассказать обо всем друзьям... Запахнувшись в плащ, девушка поспешила выйти наружу.

Когда она оказалась на улице Вздохов, то начала сожалеть, что вышла с постоялого двора. Эта улица, где всегда царило надрывное веселье, теперь была пустынна, и по ней вовсю гулял ветер. Ветер развлекался, играя жалкими останками празднества. Вот по мостовой под его порывами покатилась разноцветная шапочка жонглера, за ней разорванный и измазанный в грязи шелковый шарф... В довершение ко всему, где-то неподалеку завыла собака, и ветер эхом разнес ее вой по пустынным улицам.

Ариана ускорила шаги, стуча зубами, – и холод и ветер были тут вовсе ни при чем. Дворца Албануса она достигла уже почти бегом, хотя никто и не думал гнаться за ней. Кроме нее, снаружи вообще не было ни души. Задыхаясь, девушка бросилась к воротам и забарабанила кулачками по створкам, окованным железом.

– Откройте!

Приоткрылось окошечко, и кто-то подозрительно осмотрел ее изнутри, пытаясь разглядеть, одна ли она пришла.

– Впустите меня, во имя милосердия Митры!

Скрежетнул засов, и стражник приоткрыл ворота. Ариана с трудом протиснулась в образовавшуюся щель. Но не успела она сделать и шага, как чьи-то руки схватили ее за талию и подняли в воздух. Стражник захохотал. Ариана задохнулась от возмущения, когда другая рука дерзко стиснула ее ягодицы. Прямо перед ней возникла худая физиономия с отрезанным носом.

– Какая красотка! – хохотал стражник, державший Ариану. – С такой горячей малышкой нам даже ветер не страшен!

Стражники, стоявшие поблизости, бурно разделяли его веселье. Однако безносому вмиг стало не до смеха, когда прямо под ухом он ощутил острие маленького кинжала Арианы.

– Перед тобой – Ариана Пандариан, – ледяным тоном произнесла девушка. Митра!.. Она так давно не вспоминала свое полное имя! – Немедленно отпусти меня, иначе, если лорд Албанус и оставит тебя в живых, то мой отец наверняка исправит его ошибку!

Руки стражника разжались, словно он обжегся, и девушка вновь ощутила твердую землю под ногами.

– Прошу меня простить, госпожа, – через силу выдавил безносый. – Мое почтение... Я не хотел...

– Я сама найду дорогу, – надменно воскликнула она и ускользнула прочь, оставив безносого лопотать извинения. Его приятели так и остались стоять, распахнув глаза и широко раскрыв рты...

«Дерзость и высокомерие, – сказала себе Ариана, шествуя по дорожке, выложенной каменными плитами. Дерзость и высокомерие, – вот и все, что мне осталось. Иначе никто не поверит, что я знатная дама. Знатные дамы не являются во дворец вельможи без свиты и охраны!..»

В сводчатом проеме открылась дверь, и появился седобородый мужчина, – должно быть, управляющий. Девушка воззрилась на него с непреклонным и твердым видом.

– Мое имя – Ариана Пандариан, – заявила она. – Я желаю видеть скульптора Стефано Мелеаруса.

Седобородый раскрыл рот. Он взглянул поверх плеча девушки, словно пытаясь разглядеть отсутствующую свиту.

– Прошу прощения, госпожа, но я... Я не знаю никого по имени Стефано.

Бесцеремонно протиснувшись мимо управляющего, Ариана оказалась в зале с колоннами.

– Тогда проводи меня к самому лорду Албанусу, – велела она. В душе девушка дрожала от страха. А вдруг Конан ошибся? Вдруг Стефано здесь нет? При одной мысли о том, чтобы в одиночку вернуться на пустынные улицы ее охватил страх, и лишь это придало ей решимости.

Управляющий силился ответить, беззвучно шевеля губами и дергая бородой. Вконец растерявшись, он все же произнес:

– Прошу вас, следуйте за мной, – и, спохватившись, добавил: – Госпожа...

Комната, куда управляющий привел Ариану, оказалась довольно просторной. Он тут же вышел, чтобы, по его словам, доложить о ее приходе лорду Албанусу.

Стены комнаты были завешаны яркими гобеленами. Золотые лампы озаряли комнату теплым сиянием, делая ее особенно уютной после пустынных унылых улиц, но даже это не рассеяло тревоги Арианы. Что, если и впрямь скульптора здесь нет, и она выставит себя в глупом виде перед незнакомым вельможей?.. Мало-помалу дерзкая самоуверенность оставила девушку, и она вконец растерялась под жестким взглядом вошедшего мужчины.

– Ты ищешь человека по имени Стефано, – без предисловий начал хозяин дома. – С чего ты взяла, что он здесь?

В волнении Ариане хотелось ломать руки, но она заставила себя успокоиться и плотно сцепила их под плащом. Однако так и не сумела удержать рвавшийся наружу поток слов и принялась лихорадочно объяснять.

– Мне нужно поговорить с ним. Мне больше не к кому обратиться... Тарес погиб... А Конан говорит, что нас предали! И кроме того... – Ариана судорожно вздохнула. – Прошу меня простить, лорд Албанус. Если Стефано здесь нет, я уйду.

Слушая сбивчивые объяснения Арианы, Албанус округлил глаза. Затем он принялся что-то нащупывать в кошеле у пояса со словами:

– Постой... Тебе доводилось когда-либо видеть подобное?

Он извлек наружу какой-то кристалл, столь прозрачный и чистый, что от него словно бы исходило сияние. Хозяин дома пробормотал какие-то слова, которые Ариана не смогла расслышать, и протянул ей камень. Помимо воли, взор девушки оказался прикован к самоцвету. Внезапно из недр камня вырвался бледный луч, осветивший лицо Арианы. Она охнула, словно ощутив удар. Ее охватил ужас. Нужно бежать... Но девушка не смогла даже пошевелиться. Она лишь дрожала всем телом, приплясывая на месте. Ослепительное сияние застило ей зрение. Все ее существо взывало о бегстве.

– Но зачем тебе бежать? – вдруг спросил другой голос, и страх тут же пропал.

Исчезла и сила воли. Исчез белый луч. Теперь она стояла, по-прежнему не сводя взгляда с кристалла, который еще ярче чем прежде, сиял нетронутой белизной. Дыхание Арианы понемногу выровнялось.

– Ну, вот и все, – услышала она негромкий голос Албануса. – Но на всякий случай нужно проверить. – И он громко приказал: – Разденься, девочка!

Ариана слегка зарделась, испытывая легкое смущение, – но впрочем, это приказание отнюдь не показалось ей удивительным. Она тут же скинула плащ и расстегнула застежки платья, после чего одежда упала к ее ногам. Положив руки на бедра и чуть согнув одну ногу в колене, Ариана ждала дальнейших приказов.

Албанус окинул взором прелестную обнаженную фигуру и улыбнулся, – если только это можно было назвать улыбкой.

– Раз уж ты разделась с такой готовностью, то выложишь сейчас всю правду... Пусть даже тем самым и подпишешь собственный смертный приговор. Итак, что там насчет Тареса, девочка? Он и впрямь мертв? Как он погиб?

– Конан убил его, – невозмутимо откликнулась Ариана.

– Эрлик бы побрал проклятого варвара! – выругался некромант. – Теперь понятно, почему Вегенций нигде не может его найти. Как же мне теперь передать приказ... – Понемногу злость начала проходить. Он посмотрел на Ариану, понимая, что она способна помочь ему. – Похоже, ты одна из тех безумных, что готовят это нелепое восстание? Не так ли?

Немного помявшись, девушка все же откликнулась:

– Да.

Что-то показалось ей странным в словах Албануса. В сознании ее возник смутный протест, но голос тревоги прозвучал слишком далеко и не достиг разума.

Впившись пальцами в подбородок девушки, Албанус заставил ее приподнять голову. Даже теперь у нее не возникло и мысли о сопротивлении. Широко распахнутые карие глаза открыто встретили мрачный взгляд колдуна.

– Когда я пожелаю, чтобы вопящая чернь выползла на улицы, – негромко повелел Албанус, – ты пойдешь в «Знак Фесты» и передашь мои слова. Ты скажешь лишь то, что я прикажу, и ни слова больше.

– Повинуюсь, – ответила она. Желание воспротивиться чужой воле возникло... слабое, как укус комара... но вот комар улетел, а с ним исчезло и желание.

Албанус кивнул.

– Хорошо, теперь расскажи мне о Конане. Что он говорил тебе насчет предательства?

– Что Тарес не нанимал никаких бойцов нам в помощь. Что кто-то другой использует нас в своей игре.

– А он назвал этого другого по имени? – резким голосом поинтересовался Албанус.

Она покачала головой, чувствуя невероятную усталость.

– Неважно, – пробормотал Албанус. – Похоже, я недооценил этого варвара. С каждым мигом он делается все опаснее. Варий! Пошли гонца к Вегенцию! И побыстрее, если дорожишь своей шкурой. Стой прямо, девочка.

Ариана покорно выпрямилась, глядя, как Албанус царапает какое-то послание на листе пергамента. Ей хотелось спать, но она сознавала, что не сможет заснуть, пока господин ей этого не дозволит. Теперь она полностью подчинилась его воле. Погасли последние искорки сопротивления.

Глава 18

Грозный звук бронзового гонга возвестил о наступлении часа первой ночной стражи. Не зажигая светильника, Конан бесшумно выскользнул из-под покрывала. Он загодя приготовился к ночной вылазке. На нем была лишь легкая туника и пояс с кинжалом. Сейчас меч и доспехи лишь стеснили бы его.

Неслышно переступая босыми ногами, киммериец подошел к окну, выбрался на карниз и по-кошачьи изогнулся, стараясь зацепиться пальцами и забраться повыше. Люди редко смотрят вверх, когда кого-то ищут. Если хочешь остаться незамеченным – следует пробираться по крышам...

Синеватые облака, гонимые ветром, то закрывали, то открывали почти полную луну. Свет и тьма то и дело сменяли друг друга. По всему дворцу ползли, подрагивая, причудливые тени. Конан слился с этими тенями...

Дворец был сложен из гладко обтесанного камня, но руки и ноги варвара, привычные к таким путешествиям, без труда находили щели и трещины. Еще проще было пробираться по каменным карнизам и лепнине, – для него это была открытая дорога на крышу. Осторожно и быстро киммериец прошел по черепичным скатам и спрыгнул на крепостную стену. Здесь, в самом сердце дворцовых построек, никогда не было часовых. Протиснувшись между двумя зубцами стены высотой в рост человека, Конан спустился на крышу галереи. Тремя этажами ниже, под ногами виднелись каменные плиты двора.

Внезапно у него за спиной во дворе поднялась тревога. Послышался звон сигнального колокола. Слившись с мелькающими тенями, варвар застыл на месте. Он слышал какие-то крики, но пока ничего не мог разобрать. Конан нахмурился. Если внизу тревога, то, несомненно, Вегенция вызовут на службу. Однако крики слышались не по всему дворцу. Во внешней части не мельтешили огни, и не топали преследователи. Возможно, скоро все затихнет само по себе, и тогда Вегенций наверняка вернется в свои покои. Киммериец по-волчьи оскалился. Что ж, пусть возвращается. Он терпеливо дождется своего врага, а потом потребует ответа на все свои вопросы.

Конан торопливо двинулся дальше. Он пробежал по крыше, затем без труда обогнул еще одну стену и устремился вперед. Внизу его подстерегали тьма и каменные плиты, – они словно бы с нетерпением ожидали, чтобы варвар поскользнулся или ослабил хватку. Но киммериец с презрением относился к опасности. Остановившись, он лег ничком, перебросил ноги через край крыши, сполз вниз и наконец достиг окна спальни Вегенция.

Совершенно безмолвно, словно смертоносная тень, киммериец проник в комнату, на ходу обнажая кинжал. Несколько зажженных бронзовых ламп бросали тусклые отблески на опочивальню и прилегавшую к ней комнату. Как и опасался варвар, обе оказались пусты. Приняв решение, Конан встал за дверью и застыл в ожидании.

Ждать ему пришлось долго. Конан стоял, безмолвно и недвижимо, терпеливый, точно дикий зверь в засаде, и даже когда он услышал, что открылась дверь первой комнаты, шелохнулась лишь его рука, сжимавшая рукоять кинжала. Внутрь вошел всего один человек. Когда шаги послышались ближе, Конан, изготовившись к прыжку, прижался к стене у двери.

В опочивальню вошел рослый мужчина в золотом плаще и в шлеме с красным гребнем, точь-в-точь таким же, как у командира Золотых Леопардов. Не обнажая меч, киммериец ударил вошедшего сзади по шее, и тот со стоном рухнул на пол, перевернувшись на спину. Конан в изумлении уставился на него. Это был не Вегенций!

И в тот же миг в опочивальню ворвалась с боевыми криками целая орда златоплащников. Все они набросились на варвара. Конан с ревом ринулся в бой.

Его кинжал пронзил чье-то горло, – но тут же отлетел прочь вместе с рухнувшим телом. Зубы и кости крошились и трещали под весомыми ударами кулаков северянина. Одного из Золотых Леопардов Конан вышвырнул в окно, через которое проник в комнату, и тот с воплем рухнул во тьму.

Однако нападавших было слишком много. Скоро они одолели киммерийца. Его повалили на спину, держа за руки и за ноги. Все солдаты были порядком избиты и отплевывались кровью. Северянин дергался изо всех сил, напрягая все мышцы, но так и не сумел стряхнуть с себя нападавших. Вырваться на свободу оказалось немыслимо.

В дверном проеме с довольным видом показался Вегенций.

– Теперь ты видишь, что я был прав, – бросил он человеку, находившемуся с ним рядом, в соседней комнате, вне поля зрения варвара. – Этот негодяй собирался в первую очередь прикончить меня, затем он убил бы тебя, но в отсутствие командира Золотых Леопардов ему было бы проще выбраться из дворца.

В комнату, кутаясь в плащ, вошел Гариан. На побледневшем лице темным пятном выделялся кровоподтек. Со страхом и изумлением он уставился на Конана.

– Когда мне сказали об измене, я не верил собственным ушам, – содрогнувшись, пробормотал король. – Этот человек столько раз угрожал мне мечом и мог убить во время наших занятий...

– Но тогда его обвинили бы в убийстве, – невозмутимо возразил Вегенций.

– Ты лжешь! – выкрикнул Конан в лицо командиру Золотых Леопардов. – Я явился сюда лишь для того, чтобы заставить тебя признаться в гнусном предательстве!

С потемневшим лицом Вегенций схватился за меч, но Гариан жестом удержал его. Приблизившись к Конану, король произнес:

– Послушай же, киммериец, сегодня, еще до наступления сумерек, Вегенций схватил заговорщиков, которые были с тобой заодно. Мужчину по имени Грекус и женщину – Галлию. И еще нескольких человек. Станешь ли ты отрицать, что знаком с ними? Станешь ли отрицать, что знал об их подлых замыслах?

Конан почувствовал, что ему не хватает дыхания. Неужто они взяли и Ариану?

Однако спросить об этом напрямую означало бы назвать ее имя и тем самым отдать девушку в руки палачей, если, паче чаяния, она до сих пор на свободе.

– Они всего лишь наивные юнцы, – заявил варвар. – От них нет никакой опасности кроме болтовни. Они так и болтали бы до самой старости... Куда опаснее те люди, что их используют в своих целях!

Он хрипло охнул и осекся: это Вегенций с силой пнул его сапогом под ребра.

Повелительным жестом приказав воину отойти, Гариан продолжил:

– Вегенций подверг допросу этих безвредных юнцов, как ты их называешь. Ему не потребовалось особых усилий, чтобы докопаться до истины. Их привели ко мне – тех, кто еще мог говорить, и я своими ушами слышал, что они покушались убить меня. И именно ты должен был привести этот замысел в исполнение.

– Я не убийца! – Конан дернулся, но Гариан продолжал, словно и не слышал его:

– Тебя стали искать и забили тревогу, а обнаружили здесь, в засаде, с кинжалом в руке... так что твои действия говорят сами за себя.

– Его голова будет торчать на пике еще до рассвета, – заявил Вегенций.

– Нет, – негромко возразил Гариан. – Я доверял этому человеку. – Он вытер руки о подол плаща, словно совершал какой-то обряд. Его ледяной взор пронзил Конана. – Давно уже мы не вызывали к жизни древнюю казнь для тех, кто замышляет убийство коронованной особы. Пусть же теперь возобновится этот обычай!

И, запахнувшись в плащ, король отвернулся от Конана и вышел из покоев. Вегенций проводил его взглядом, затем уставился на Конана и неожиданно захохотал, запрокинув голову.

– Древняя казнь, варвар! Вот так приятная неожиданность! В темницу его!

Один из стражников, державших киммерийца, сделал резкое движение. Конан еще успел увидеть, как опускается прямо на него рукоять меча, – и наступила тьма.

Глава 19

Стояла тихая ночь. Четверо рабов несли крытый паланкин, где восседал улыбающийся Албанус, вверх по извилистым улочкам храмового квартала, по направлению к королевскому дворцу. Теперь уже совсем скоро! Чародей предвкушал близкую победу. Он смаковал каждый шаг носильщиков, приближавший его к заветной цели.

Перед паланкином шагали два факельщика. Несмотря на то, что улицы были пустынны, как заброшенный погост, Албануса окружали два десятка охранников. По обе стороны от носилок шагали те, кто был особенно важен для исполнения его замысла – две фигуры, закутанные в плащи с низко надвинутыми капюшонами: мужчина и женщина. Оставалось уже недолго.

Едва лишь процессия достигла ворот дворца, Албанус отдал приказ, и паланкин опустили на землю. Как только чародей ступил на мостовую, по подъемному мосту к нему двинулся Вегенций. Взглянув на стражу у ворот, Албанус вопросительно поднял брови.

– Все как договорено, – невозмутимо промолвил глава Золотых Леопардов. – Этой ночью в охранении сплошь мои люди, и притом лучшие из лучших.

– Превосходно, – похвалил его Албанус. – Что там с Конаном?

– Он в темнице. Гариан пожелал ради него возобновить древнюю казнь, так что я не смог прикончить варвара на месте. Слишком многие к тому времени вскочили по тревоге... – Вегенций возмущенно сплюнул себе под ноги, и красный плюмаж колыхнулся на шлеме. – Что ж, закопаем его вместе с Гарианом где-нибудь на пустыре.

Горбоносый вельможа коротко хохотнул.

– Но нет, Вегенций, древняя казнь – это именно то, чего заслуживает варвар.

– Я бы предпочел просто прикончить его втихую, – ворчливо возразил Вегенций, однако больше спорить не рискнул. Нагнувшись, он попытался заглянуть под капюшон мужчины, стоявшего рядом с Албанусом. – Что, он и вправду так похож на...

– Пойдем, – перебил его Албанус и уверенно двинулся вперед. Ариана с двойником короля следовали за ним по пятам. Вегенцию ничего не оставалось, как присоединиться к ним.

Чернокнижник торопливо миновал подъемный мост и вошел во дворец. Он ощущал невероятное ликование. Сколько раз проходил он этими залами, но лишь теперь явился сюда как завоеватель. Победитель. Владыка! В тот же миг от стены отделилась тень, и перед вельможей возникла Сулария. Албанус смерил ее яростным взглядом.

– Зачем ты пришла сюда, женщина? Я же приказал тебе оставаться в своих покоях, пока я не пошлю за тобой!

Сулария, не дрогнув, встретила его взор. Даже в полумраке было видно, как алчно сверкают ее глаза.

– Я жажду увидеть, как ты низвергнешь его!

Албанус медленно кивнул. О, да, он и сам насладится этим мигом сполна...

– Тогда иди молча, – предупредил он и двинулся дальше, широко расправив плечи и вскинув голову, как и подобает королю в своем дворце.

На входе в личные апартаменты Гариана стояли четверо стражников. Едва лишь Албанус со свитой приблизились к ним, они почтительно вытянулись в струнку.

Вегенций сделал шаг вперед.

– Он спит?

Один из четверых кивнул.

– Кто с ним еще?

– Только одна служанка. Она приносит ему вино, если он проснется, – ответил стражник.

– Убейте ее, – приказал Албанус.

Вегенций невольно содрогнулся от звуков этого беспощадного голоса.

– Ты же говорил, что можешь просто лишить ее памяти. Если девушка исчезнет, пойдут слухи.

– Такое можно сделать лишь с одним человеком за раз, – возразил Албанус, рассеянно поглаживая кошель, где покоился белый кристалл. – Убейте ее.

Вегенций кивнул одному из стражников, и тот проскользнул в приоткрытую дверь. Вскоре он вернулся, вытирая от крови клинок, и вновь занял свой пост.

Албанус провел всех внутрь. Он даже не взглянул ни на распростертую на полу женскую фигуру, ни на перевернутый табурет...

В опочивальне Гариана царил полумрак, фитили ламп были низко прикручены. Король мирно спал, раскинувшись среди смятых покрывал.

– Прибавь света, Сулария, – негромко повелел Албанус. Не сводя глаз с короля, светловолосая красотка поспешила исполнить приказ. – Снимите плащи, – велел чародей двоим в капюшонах.

Двойник повиновался, и Вегенций невольно воскликнул:

– Поразительно! Копия Гариана!

Сулария обернулась к ним, после того как зажгла лампу, и охнула при виде королевского двойника, однако, заметив Ариану, тут же недобро прищурилась и суровым тоном спросила:

– Кто это еще такая?

Ариана стояла неподвижно и смотрела прямо перед собой, в ожидании нового приказа господина. Двойник же с любопытством оглядывался по сторонам.

Неожиданно Гариан, пробудившись, рывком сел на кровати. Взгляд его метался с Албануса на Суларию, с Суларии на Вегенция. Изумление короля нарастало с каждым мигом.

– Что... – начал было Гариан, но так и не успел договорить, застыв с раскрытым ртом: он увидел своего двойника. Тот ответил ему невозмутимым взглядом.

Албанус с трудом удержался от смеха.

– Гариан! – насмешливо воскликнул он. – Перед тобой человек, который будет восседать на Троне Дракона последние дни, отпущенные твоей династии. Ты происходишь из рода самозванцев, незаконно захвативших власть, но сейчас узурпатору придет конец!

– Стража! – выкрикнул Гариан и схватил лежавший под подушкой кинжал. Затем, вскочив с постели, вновь выкрикнул: – Стража, сюда!

– Взять его! – велел двойнику Албанус. – Как я тебя учил.

Симулякр двинулся вперед. Гариан, как прирожденный воин, нанес быстрый и точный удар кинжалом, но двойник без труда перехватил его руку, с нечеловеческой силой сжимая запястье. Затем хватка усилилась, и удивление на лице короля сменилось страданием. Кинжал выпал из онемевшей руки...

Клинок звякнул об пол, и двойник свободной рукой схватив короля за горло, приподняв его так, что ноги жертвы беспомощно задергались в воздухе. Все эти действия не стоили симулякру ни малейших усилий. Он невозмутимо наблюдал, как лицо человека, столь похожее на его собственное, медленно начинает багроветь. Гариан отбивался все слабее, и наконец окончательно затих. Лишь тогда двойник небрежно разжал пальцы, и безвольное тело рухнуло на пол.

Албанус склонился над королем, разглядывая яркие багровые кровоподтеки на шее. На скуле Гариана темнел еще один синяк, хотя чародей не мог припомнить, чтобы двойник бил того по лицу. Широкая грудь чуть заметно вздымалась и опускалась: король был еще жив.

С того самого мига, как симулякр двинулся вперед, Вегенций широко раскрытыми глазами наблюдал за происходящим, взволнованно теребя рукоять меча. Теперь он вложил меч обратно в ножны и откашлялся. Взгляд его по-прежнему был прикован к двойнику.

– И что теперь? – поинтересовался Вегенций. – Ты велишь ему... этому созданию... добить его?

– Я – король Гариан, – уверенно заявил симулякр Вегенцию. Тот вполголоса выругался в ответ.

– Замолчи, – велел Албанус, выпрямляясь. Затем он пнул неподвижное тело Гариана сапогом. – Он еще должен признать мои права на престол, прежде чем я позволю ему умереть.

– Это слишком опасно, – возразил Вегенций. – Мы собирались убить его прямо сейчас.

– Довольно! – рявкнул Албанус. – Отправьте его в цепях в темницу под моим дворцом. Я не желаю больше слышать никаких возражений.

Неохотно кивнув, Вегенций развернулся, чтобы уйти.

– Ах да, Вегенций, – окликнул его хищнолицый вельможа. – Проследи за тем, чтобы все, кто увидит короля, нашли быструю смерть. Чем меньше люди будут болтать, тем лучше.

Широкоплечий воин на миг застыл в дверях, затем вышел без единого слова. Но Албанус не сомневался, что он в точности исполнит приказ и не пощадит даже своих Золотых Леопардов.

– Кто эта женщина? – вновь спросила Сулария.

Албанус с насмешкой покосился на нее. Похоже, в этой хорошенькой головке не умещалось больше одной мысли за раз. Столько всего произошло у нее на глазах, – а Суларию интересовала лишь Ариана.

– Не тревожься, – сказал он ей. – Поутру ты станешь леди Суларией. – Он коснулся безучастного лица Арианы. – А она – всего лишь орудие, которое проложит нам путь к Трону Дракона. Как ты знаешь, использованные орудия затем ломают и выбрасывают вон.

И он ободряюще улыбнулся Суларии. Орудие используют и выбрасывают, – повторил он про себя.

Глава 20

Когда Конан пришел в себя, то обнаружил, что находится в сумрачном подземелье, растянутый на цепях за руки и за ноги. Два высоких треножника бросали отблески света на каменный пол, но стен киммерийцу было не разглядеть. Цепи от запястий уходили куда-то наверх и терялись во мраке; те, что удерживали в неподвижности его щиколотки, крепились к прочным железным скобам, вделанным в грубые каменные плиты. Туника Конана и штаны исчезли бесследно. Наготу прикрывала лишь набедренная повязка.

Варвар изо всех сил напряг мышцы, – впрочем, без особой надежды на освобождение. Пот выступил у него на лбу, каплями усеял плечи и градом покатился по широкой груди... Но все было тщетно. Цепи не поддавались. В них не было ни малейшей слабины. Все тело северянина было натянуто так, что у него едва не рвались сухожилия.

Внезапно где-то во мраке раздался шорох одежд, и варвар услышал мужской голос:

– Он пришел в себя, госпожа. – После недолгого молчания прозвучало еще: – Слушаюсь, госпожа.

В круг света вступили двое мужчин могучего телосложения, бритоголовые и обнаженные до пояса. У одного из них поперек безволосой груди тянулся длинный след от ожога, – должно быть, какая-то жертва сумела воспользоваться приготовленным для нее раскаленным железом. Другой палач был волосатым, точно обезьяна. На круглом, неприятно добродушном лице сияла улыбка. Каждый держал в руках свернутый кнут. Без единого слова они встали по бокам от киммерийца. Изо всех сил напрягая зрение, Конан вглядывался в темноту. Кто эта «госпожа»? Кто она?

Внезапно раздался свист, – это первый кнут развернулся и хлестнул киммерийца по груди. Пока палач делал новый замах, нанес удар второй, и оставил рубец на бедре. Затем первый бич обвился вокруг щиколоток. Удары сыпались градом, и невозможно было угадать, куда придется следующий. Бичи стегали плоть, оставляя на коже горящие следы...

Конан стиснул челюсти, чтобы не издать ни звука. Он даже не решался вдохнуть полной грудью, как того требовало судорожное напряжение тела. Стоит лишь открыть рот, и стон вырвется сам по себе. Пусть сперва негромкий, но от него рукой подать до истошного крика. А затем он начнет вопить во все горло. Нет, этого не будет!

Двое палачей равномерно продолжали взмахивать бичами, пока Конан не обвис на своих цепях. Голова варвара безвольно опустилась на грудь. От пота рубцы жгло огнем, и все тело терзала невыносимая боль. Тонкими ручейками сочилась кровь.

Варвар услышал, что где-то в темноте зазвенели монеты, и тот же мужской голос произнес:

– Ты очень щедра, госпожа. Мы останемся снаружи, если вдруг понадобимся.

Затем наступила тишина. Ее нарушил лишь скрип тяжелой двери, с трудом повернувшейся на ржавых петлях и с лязгом захлопнувшейся.

Конан с трудом поднял голову. В круг света медленно вступила женщина под серой вуалью. Она молча стояла и смотрела на него.

– Ты! – прохрипел Конан. – Так значит, это ты пыталась меня убить? Ты та, кто стоит за этими глупцами из «Фесты»? И это ты оклеветала меня, чтобы бросить в темницу?

– Я и впрямь желала тебе смерти, – произнесла она негромко. Конан сощурился. Этот голос явно был ему знаком, но он никак не мог понять, кто перед ним. – Хотя, конечно, мне стоило сразу догадаться, что во всей Немедии не найдется человека, способного прикончить тебя, – продолжила женщина. – Однако то, что ты висишь здесь, на этих цепях... В этом нет моей заслуги, хотя я и радуюсь от всей души. О, да, я очень рада, киммериец.

– Кто ты такая? – требовательно воскликнул варвар.

Подняв руку, она медленно откинула вуаль. Нет, лицо ее вовсе не было обезображено болезнью! Лицо с тонкими чертами и кожей цвета слоновой кости, обрамленное копной темно-рыжих волос, ниспадавших на плечи мягкими волнами. Зеленые, как изумруды, глаза в упор взирали на Конана.

– Карела! – выдохнул киммериец.

Может, от боли он уже начал грезить? Карела по прозвищу «Рыжий Ястреб», неистовая разбойница, чья шайка орудовала на равнинах Заморы и в туранских степях! И вот она здесь, в Бельверусе, выступает как знатная дама... Нет, это попросту невозможно.

С невозмутимым видом восхитительная женщина взирала на него, а затем заговорила, с трудом сдерживая волнение.

– Я была уверена, что мы никогда больше не встретимся с тобой, киммериец. Когда я увидела тебя в тот день, в торговом квартале, то думала, что умру на месте!

– Ты встречалась с Ордо? – спросил он. – Ордо тоже здесь, и по-прежнему ищет тебя... Впрочем, должно быть, ты все знаешь сама. – Конан изобразил кривую усмешку. – Ведь он работал на контрабандистов, которыми ты заправляешь.

– Стало быть, ты знаешь и об этом? – изумилась Карела. – Нет, круглым болваном окажется тот, кто вздумает недооценивать тебя... Впрочем, и Ордо удивил меня не меньше, когда внезапно объявился в Хоршемише. Но я не стала встречаться с ним. Конечно, он был одним из самых преданных моих псов, однако были и другие люди, которые, несмотря на всю свою преданность, никак не могли позабыть, что за мою голову в Заморе и Туране назначена немалая награда. Или ты думаешь, я кутаюсь во все эти покрывала лишь ради красоты?

– Все это быльем поросло, Карела, – возразил Конан. – Наверняка там о тебе все уже забыли.

Маска ледяного спокойствия наконец дала трещину.

– Никто никогда не забудет Рыжего Ястреба! – Она взирала на него, сверкая изумрудными глазами, широко расставив ноги и сжимая кулаки. Он почти мог видеть у нее на боку изукрашенный самоцветами тулвар, как в старые добрые времена.

– Раз уж ты больше не притворяешься леди Тианой, – промолвил киммериец мрачно, – то почему тогда, во имя девяти адов Зандру, ты желаешь моей смерти?

– Почему? – привзвизгнула она в ярости и возмущении. – Разве ты позабыл, как бросил меня, обнаженную и закованную в цепи, на пути к невольничьему рынку?

– Но ведь ты сама заставила меня дать клятву, Карела, что я никогда больше и пальцем не шевельну ради твоего спасения.

– Да поразит тебя громом Деркето вместе с твоими клятвами, киммериец!

– Кроме того, у меня в кошеле было всего четыре медяка. Неужто ты думаешь, они продали бы тебя за такую цену?

– Ты лжешь! – выкрикнула она. – Я просто никогда не желала тебе повиноваться, и потому ты обрек меня на такую судьбу!

– Говорю тебе...

– Лжец! Лжец!

Конан беззвучно зарычал и сцепил зубы, не желая больше вступать ни в какие пререкания. Он не станет с ней спорить и не станет ни о чем просить. Уж на это он точно не способен.

Сердито расхаживая по темнице, Карела метала слова, как кинжалы, ни разу прямо не взглянув на северянина.

– Я хочу, чтобы ты узнал, какие унижения мне довелось испытать, киммериец. Знай их и помни о них, чтобы эта память жгла тебя все то время, пока ты будешь на рудниках. Возможно, ты надеешься, что рано или поздно король помилует тебя в числе прочих, но не сомневайся, что я подкуплю нужных людей, и о тебе просто-напросто позабудут...

– Я знал, что рано или поздно ты сумеешь спастись, – пробормотал Конан. – И тебе это явно удалось.

Изумрудные глаза на миг прищурились, а затем Карела ровным тоном произнесла:

– Меня купил торговец по имени Хаффиз и поместил в свой гарем вместе с полусотней других наложниц. В тот же день я удрала, и в тот же день меня вернули обратно и отлупили палками по пяткам. Я ни разу не вскрикнула, но еще десять дней могла лишь с трудом ковылять. Во второй раз мне удалось остаться на свободе целых три дня. По возвращении меня отправили на кухню чистить горшки.

Несмотря на всю плачевность своего положения, Конан не удержался от усмешки.

– Какой же он глупец, если надеялся заставить тебя смириться!

Она развернулась к нему лицом, и хотя голос оставался обманчиво мягким, в глазах горел убийственный огонь.

– В третий раз меня поймали, когда я пыталась взобраться на стену. Я плюнула Хаффизу в лицо и велела убить меня, ибо он никогда не сможет меня сломать. Хаффиз расхохотался и сказал, что, как видно, я мню себя мужчиной, и мне нужно преподать урок. Вот почему меня отныне постоянно стали одевать так, словно я вот-вот должна занять место на ложе господина. Я ходила в шелках, надушенная и напомаженная, с накрашенными глазами и нарумяненными щеками. Меня заставили учиться танцам, игре на музыкальных инструментах и поэзии. Если я терпела неудачу, если мои успехи не удовлетворяли господина, наказание следовало незамедлительно. Однако, поскольку меня считали юной девочкой, которая лишь готовится стать женщиной, то и наказания были подходящие ребенку. О, как он рыдал от хохота...

Конан запрокинул голову и также со смехом взревел:

– Вот так ребенок!

Взмахнув кулаком, Карела с яростью продолжила:

– Да что ты можешь знать об этом, глупец? Разве тебя по десять раз на дню пороли розгами? Или запихивали в горло рыбий жир? Мне унизительно даже думать об этом. Смейся, глупый варвар! Целый год мне пришлось это терпеть, и я была бы рада, если бы за каждый день этого позора ты провел год на рудниках!

Усилием воли Конан сумел обуздать неуместную веселость.

– Я рассчитывал, что ты удерешь через полгода, а то и раньше, но, похоже, Рыжий Ястреб превратился в соловья, поющего в серебряной клетке.

– За мной следили днем и ночью, – возразила она. – И в конце концов я все же сумела удрать с мечом в руке.

– Потому что тебе надоело, когда тебя отправляют в постель без ужина? – и от смеха массивная грудь воина вновь заходила ходуном.

– Пусть Деркето выжжет твои глаза! – взвыла Карела и, бросившись к северянину, замолотила кулачками по его груди. – Эрлик бы тебя побрал, киммерийский ублюдок! Ты... Ты...

Внезапно она замолкла, ухватившись за Конана, чтобы удержаться на ногах. Щекой она прижималась к его груди, и он с изумлением увидел слезы у нее на глазах.

– Я любила тебя, – прошептала Карела. – Я так тебя любила...

Мускулистый киммериец в недоумении покачал головой. Если она поступает так с теми, кого любит, то как тогда сможет человек пережить ее ненависть?

Наконец она отступила на шаг, делая вид, будто не замечает слезинок, трепещущих на длинных ресницах.

– В тебе нет страха, – прошептала она. – Ты не дрожишь. Ты даже не думаешь о том, как я могу заставить тебя страдать, в отместку за все свои мучения.

– Я не виноват в том, что случилось с тобой, Карела, – промолвил он негромко, но она словно бы и не слышала его слов.

– Но даже бесстрашный, ты все равно остаешься мужчиной. – Загадочная улыбка играла у нее на устах.

Ее пальцы коснулись застежек, удерживавших платье, и в тот же миг серый шелк соскользнул со стройного тела и озерцом лег вокруг изящных лодыжек. Полным изящества жестом она переступила через одежду. Карела была такой же, как он запомнил ее: полногрудой и крутобедрой, с длинными ногами и тонкой талией. Наслаждение для мужского глаза...

Подняв руки и приподнявшись на цыпочки, Карела медленно повернулась. Длинные пряди волос ниспадали на белоснежные плечи, ласкали покатую грудь.

Покачивая бедрами, она подошла к варвару и остановилась, когда ее грудь коснулась его торса чуть ниже ребер. Проведя языком по нижней губе и глядя на него снизу вверх сквозь ресницы, она проговорила голосом, полным затаенной страсти:

– Когда ты окажешься на рудниках, то помни, что лишь после смерти сможешь подняться обратно на поверхность. Ты проживешь остаток жизни, вдыхая промозглую вонь, при тусклом свете коптящих факелов. Конечно, там есть женщины, если их только можно так назвать... У них руки мозолистые, как у мужчин... – Тонкими пальчиками она коснулась твердой, как железо, груди киммерийца. – Их кожа и волосы черны от грязи. Они скверно пахнут, и их поцелуи...

Карела вытянула тонкие руки, обвивая шею киммерийца, а затем подтянулась, оказавшись с ним лицом к лицу.

– Они не умеют целовать так сладко, как я, – прошептала она и прижалась устами к его губам. Конан с такой яростной страстью ответил на ее поцелуй, что она отпрянула с тихим стоном. Взгляд изумрудных глаз замутился, встретив взор его синих глаз цвета студеного северного неба. – Нет, у тебя больше никогда не будет таких поцелуев, – вымолвила она, задыхаясь.

Спрыгнув на каменный пол, Карела попятилась, прикусив нижнюю губу. В зеленых глазах застыла неуверенность.

– Теперь я буду той единственной женщиной, кого ты запомнишь до конца своих дней, – сказала она. – Единственной женщиной в твоей жизни. – Подхватив с пола свою одежду, она скрылась в темноте. Спустя некоторое время Конан услышал скрип, а затем металлический лязг, – это открылась, а затем снова захлопнулась железная дверь.

Она ничуть не изменилась, подумал он. Все тот же Рыжий Ястреб, гордый и неукротимый, как всякая хищная птица...

Но если она рассчитывает, что он покорно отправится на рудники или примет любое другое назначенное Гарианом наказание, то она также сильно ошибается, как ей вечно случалось ошибаться в прошлом.

Конан вновь осмотрел цепи, на которых висел, но больше не стал пытаться порвать их. Среди уроков, которые преподали ему покрытые снегами коварные скалы Киммерийских гор, был и такой: когда никакое действие невозможно, попытка к сопротивлению лишь приближает смерть, тогда как ожидание позволяет сохранить силы и дает шанс выжить.

И киммериец висел на цепях с терпением хищного зверя, который ожидает, чтобы добыча сама приблизилась к нему.

Глава 21

И вот наконец, со скрипом и грохотом, цепи, державшие руки Конана, начали опускаться. Варвар с трудом сумел подавить стон, ибо сущей пыткой оказалось внезапно изменить положение тела. Он понятия не имел, как долго провисел в темнице. Круг света на полу и темнота вокруг не менялись и не давали представления о ходе времени.

Ноги Конана коснулись пола, и колени, не выдержав, подломились. Северянин во весь рост растянулся на каменных плитах. Сделав над собой усилие, он попытался хотя бы привстать на руках, но от недостатка кровообращения они давно онемели и теперь лишь беспомощно подрагивали.

Те самые палачи, что недавно избивали его кнутами, торопливо вошли в круг света и принялись снимать цепи. Ослабевший киммериец попытался оказать сопротивление, но ничего не смог сделать. Тюремщики сковали ему руки за спиной, а щиколотки соединили тяжелой железной цепью. Тот, у которого на груди был шрам от ожога, молчал и держался с прежним бесстрастием, зато второй, с круглой добродушной физиономией, болтал без умолку.

– Я-то думал, о тебе забудут, и ты тут еще целый день провисишь, со всей этой суетой... Натяни потуже, – велел он напарнику. – Этот парень опасен. – Второй повиновался, продолжая молотком забивать заклепку в кандалы на левой руке Конана.

– Мои люди... – с трудом прохрипел киммериец. Горло у него пересохло, как глиняные черепки.

– Ну, конечно, без них не обошлось, – пренебрежительно хохотнул круглолицый. – Дали отпор Золотым Леопардам, которых послали их арестовать, и исчезли. В другое время поднялся бы шум, но за этот день случилось куда больше событий, чем с того момента, как Гариан взошел на престол. Сперва король под страхом смерти изгнал из города всех своих прежних советников. Затем он назначил лорда Албануса на пост Высшего Советника Немедии и наделил его властью, почти равной королевской. Ну, и неприятный же взгляд у него, я вам доложу... Кроме того, сделал свою любовницу знатной дамой. Ты только вообрази, эта шлюха станет аристократкой! Но теперь все вельможи обходят ее стороной и боятся даже слово молвить поперек. Ведь того и гляди, она станет королевой. А еще начались бунты... Ну что, готово, Струто?

Его молчаливый напарник что-то проворчал и заковылял прочь.

Конан облизал пересохшие губы.

– Бунты? – с трудом вымолвил он.

Круглолицый кивнул.

– По всему городу.

Оглядевшись по сторонам, будто и впрямь ожидал, что кто-то может их подслушать, он шепотом добавил:

– И все требуют, чтобы Гариан отрекся от престола. Может, именно поэтому король и отделался от своих прежних советников, в надежде, что народу этого покажется достаточно. По крайней мере, он не послал за ними Золотых Леопардов...

«Стало быть, друзья Арианы все же взялись за дело, – подумал Конан. – Может, им и впрямь удастся чего-то добиться... Или уже удалось... Но неизвестно, будут ли эти перемены к добру или к худу». С большим трудом, по слову за раз, он сумел выдавить вопрос:

– С ними... есть... вооруженные бойцы?

– Опять вспомнил про свой отряд, да? Нет, там лишь простонародье, хотя многие из них вооружены мечами и тому подобным... по крайней мере, мне так говорили. Эй, Струто! Живей сюда!

Стражник со шрамом вернулся, волоча длинный штырь, который вдвоем они продели между скованными руками Конана и его спиной. Широкими ремнями шест привязали к рукам повыше локтей, затем из мешочка на поясе круглолицый достал кожаный кляп, который засунул варвару в рот, а тесемки завязал на затылке.

– Что ж, пора вести тебя к королю, – заявил он Конану. – Ужне знаю, что они с тобой сделают, но думаю, под присмотром леди Тианы тебе было бы лучше. Верно, Струто? – Он затрясся от хохота. Струто безучастно посмотрел на напарника. – Ладно, варвар, у тебя есть немного времени, чтобы примириться со своими богами. Пойдем, Струто.

Ухватившись за концы шеста, тюремщики заставили Конана подняться на ноги. Они наполовину тащили, наполовину подталкивали его. Одолев грубо вытесанные каменные ступени, что вели из подземелья наружу, они ступили на мраморные полы дворца. К тому времени, как они добрались до парадных залов, киммериец почувствовал, что ноги наконец вновь стали слушаться его. Тогда он гордо отверг поддержку тюремщиков и двинулся сам, делая мелкие шажки, насколько позволяла цепь, стянувшая лодыжки.

Круглолицый захохотал, глядя на него.

– Что, так торопишься поскорее со всем этим покончить?

Тюремщики дозволили Конану самому идти вперед, но при этом не выпустили шест. Варвар сумрачно усмехнулся. Неужто они думают, что и впрямь смогут удержать его? Ну и пусть, стоит ему лишь пожелать, и он собьет с ног их обоих... Но пока в этом нет смысла. Он закован в цепи, в самом сердце дворца. Лучше потерпеть еще немного... Конан понемногу принялся шевелить связанными руками, оживляя мышцы. Возможно, скоро ему понадобятся силы.

Коридоры, по которым шел Конан и его тюремщики, были непривычно пустынны. Лишь рабы торопливо сновали туда-сюда, как всегда прижимаясь к стенам. Однако вельможи, разодетые в шелка и бархат, все куда-то исчезли. Трое мужчин были единственными, кто шагали по середине коридора...

Но вот наконец они свернули в просторный зал с высоким сводчатым потолком и рядами колонн. И здесь им навстречу попалась другая группа людей.

Под бдительным надзором стражников ковылял Грекус, Галлия и еще трое заговорщиков из «Знака Фесты». У всех пятерых были кляпы во рту и руки, связанные за спиной. Завидев Конана, Грекус выпучил глаза, а Галлия испуганно шарахнулась от могучего киммерийца.

Один из охранников крикнул тем, что вели Конана:

– Этих отправляют на рудники!

– Ну, наш парень мог бы им позавидовать, – хохотнул круглолицый.

Стражники рассмеялись и подтолкнули узников дальше. Юные повстанцы, грязные и оборванные, со страхом прошли мимо Конана, которого, похоже, опасались ничуть не меньше, чем своих охранников.

Киммериец проводил их невозмутимым взглядом. Он не собирался сводить счеты с этими глупцами за то, что они оклеветали его. Редкий человек способен выдержать пытки, оказавшись в руках умелого палача. К тому же Вегенций и без них нашел бы способ разделаться с ним.

Впереди, в дальнем конце зала, распахнулись резные створки огромных дверей. Шестеро стражей в золотых плащах расступились в стороны, и Конан вступил в тронный зал Немедии.

Куполообразный алебастровый потолок поддерживали двойные ряды тонких резных колонн. Золотые лампы свисали с потолка на серебряных цепях. В сияющих мраморных стенах отражался их яркий свет. На полу мозаикой были выложены картины из немедийской истории.

Лишь теперь Конан наконец осознал, почему дворец был столь пустынным. Все придворные в парадных одеяниях собрались здесь. Мрачные вельможи в бархатных нарядах, с золотыми цепями на шее... Изысканные дамы в шелковых платьях, украшенных самоцветами... Широкий проход был оставлен от высоких дверей к Трону Дракона. Драконья голова с золотыми рогами возвышалась над сидящим на престоле человеком. Украшенные драгоценными камнями крылья дракона были опущены, словно обнимая сидящего. На голове у владыки красовалась Корона Дракона.

Конан медленно шагал по проходу. Тюремщики пытались поторопить его, но он не поддался. Меньше всего киммерийцу хотелось бы сейчас запутаться в цепях и споткнуться на потеху публике.

Достигнув наконец трона, варвар горделиво выпрямился, в упор глядя на Гариана. Тюремщики попытались заставить киммерийца встать на колени, но он остался недвижим. Ропот волной пробежал по залу. Устремившись вперед, стражники принялись тупыми концами копий бить северянина по спине и ногам, так что Конану все же пришлось преклонить колени, как бы он ни сопротивлялся.

Гариан взирал на все происходящее совершенно отстраненно. Затем он встал с трона, поправив златотканый плащ.

– Этот варвар, – во всеуслышание провозгласил он, – был принят нами во дворец и удостоен высочайшего внимания. Увы, мы пригрели змею на своей груди. Самым подлым и отвратительным образом предатель попрал наше доверие...

Король продолжал что-то говорить, но внимание Конана привлек вельможа, стоявший чуть позади Драконьего Трона. Одна рука его по-хозяйски покоилась на спинке трона. В такт словам короля вельможа чуть заметно кивал, словно учитель, одобряющий ответ ученика. Государственная печать Немедии красовалась на груди у этого вельможи. Должно быть, он и есть лорд Албанус, новый высший советник Немедии. Конану не стоило никакого труда узнать это лицо, отмеченное печатью жестокости и властолюбия. Тот самый третий незнакомец, чьей тайной встрече с Таресом и Вегенцием он некогда помешал... Должно быть, эти немедийцы совсем помешались!

– ...Итак, мы объявляем приговор за его преступления: древняя казнь, – похоронным тоном провозгласил король.

Это привлекло внимание Конана. Сейчас на лице Гариана не было и следа той печали, какую он выказал, когда киммерийца схватили. Король ныне оставался совершенно невозмутим.

– Когда солнце вновь взойдет и поднимется к зениту, пусть этого заговорщика и цареубийцу бросят волкам, и пусть зверя разорвут другие звери.

Едва лишь были сказаны эти слова, как тюремщики заставили Конана подняться на ноги и выволокли из тронного зала. Даже круглолицый болтун на сей раз не проронил ни слова. Киммерийца вновь вернули в темницу, но на сей раз он оказался в крохотной камере, где пол был устлан грязной соломой. У него вынули кляп и палку из-под рук, но кандалы оставили и добавили еще одну цепь, приковавшую его к кольцу в стене.

После ухода тюремщиков Конан принялся осматривать новое узилище. Вытянувшись во весь рост и лежа плашмя, он смог бы достать до тяжелой деревянной двери, однако руки оставались скованы за спиной. Впрочем, даже сумей он освободиться, ухватиться все равно было не за что. Кроме того, варвар сильно сомневался, что сумел бы выломать мощные железные петли.

Стены камеры были сложены из грубого камня. Узкие полоски извести между камнями уже начали крошиться и осыпаться от времени. Если бы под рукой нашлись необходимые инструменты, можно было бы раскачать и вытащить камни, освобождая путь для побега... На это ушло бы всего каких-то пару лет.

В гнилой соломе не обнаружилось ничего кроме наполовину обглоданной дохлой крысы. Невольно киммериец задумался: кто же не доел крысу – другие грызуны или узники, его предшественники? Отбросив крысиные останки ногой в дальний угол, варвар в душе понадеялся, что ему не слишком долго придется терпеть это зловоние.

Он сел, прислонившись спиной к стене, и постарался устроиться поудобнее, но тут в большом железном замке заскрежетал ключ, и дверь со скрипом отворилась. Киммериец в изумлении воззрился на человека, вошедшего к нему в камеру. Это был лорд Албанус, подбиравший полы бархатных черных одежд, чтобы не запачкать их о грязную солому. За спиной у него виднелась фигура короля в золотом парчовом одеянии. Гариан вертел головой, с любопытством разглядывая солому и каменные стены. Мельком его взгляд скользнул и по Конану, но так, словно варвар был лишь неотъемлемой частью тюремной обстановки.

Албанус первым подал голос:

– Ты узнал меня, не правда ли?

– Ты лорд Албанус, – уклончиво отозвался Конан.

– Ты узнал меня, – повторил чародей. На сей раз он не спрашивал, а лишь утверждался в своих подозрениях. – Именно этого я и боялся. Хорошо, что я не стал медлить.

Конан напрягся.

– Ты? – Он устремил взгляд на лицо Гариана. Почему этот человек делает подобные признания в присутствии короля?

– Не стоит ждать от него помощи, – засмеялся Албанус. – Какое-то недолгое время, варвар, ты всерьез тревожил меня, но, похоже, что тебе все же не удалось стать орудием в руках богов. Завтра волки прикончат тебя. И единственный ущерб, что тебе удалось нанести моим планам, ныне же поправит девушка, которую ты прислал в поисках скульптора. Нет, в конечном итоге ты оказался лишь небольшой досадной помехой.

– Ариана! – воскликнул Конан. – Что ты с ней сделал?

Но темноглазый вельможа лишь безжалостно рассмеялся.

– Пойдем, король Гариан, пойдем прочь из этого места.

– Что ты сделал с Арианой? – выкрикнул Конан вслед Албанусу. Король, задержавшись, обернулся на него, и северянин уставился на Гариана почти с мольбой. – Скажи мне, что он с ней сделал?

Но слова замерли у него на устах, когда король отвернулся. Дверь, скрежетнув, затворилась. Потрясенный, Конан привалился к каменной стене.

С первого же мгновения, как он увидел короля в тронном зале, северянин почувствовал, что с ним что-то неладно. Но тогда киммериец решил, будто ему почудилось. Когда человек зачитывает тебе смертный приговор, еще и не такое может случиться... Однако теперь Конан утвердился в своих подозрениях. На скуле Гариана не было никакого синяка! Король был не из тех людей, кто станет по-женски скрывать кровоподтек на щеке с помощью пудры и притираний. Нет у него и придворного мага-целителя, способного уничтожить следы удара при помощи заклинаний и горящей свечи. И прошло слишком мало времени, чтобы синяк исчез сам по себе... Возможно, это мелочь. Однако из нее следовало, что человек, сидевший на Троне Дракона и вынесший варвару смертный приговор, – отнюдь не король Гариан.

От таких мыслей у киммерийца кругом пошла голова. Ему необходимо было разобраться во всем как можно скорее. Албанус затевал восстание. Верно. И он же сделался верховным советником короля, который вовсе не Гариан. Однако накануне ночью в покоях Вегенция варвар видел подлинного Гариана, в этом северянин не сомневался ни на миг. Должно быть, тут дело нечисто, и не обошлось без колдовства. Киммериец ощущал это столь же явственно, как вонь гниющей соломы у себя под ногами...

Терпение, сказал себе Конан. Все равно, пока он закован в цепи и заперт в узилище, ничего нельзя изменить. Теперь все будет зависеть от того, снимут ли с него кандалы, прежде чем бросить волкам. Пока у человека остается свобода рук и свобода воли, возможно всякое. Есть шанс, что он еще заставит Албануса пожалеть о содеянном.

Сулария возлежала ничком на устланной покрывалами скамье. Умелые руки рабыни втирали душистые масла в ее спину. Леди Сулария, – думала про себя светловолосая красавица, потягиваясь с наслаждением, – как это прекрасно – стоять в тронном зале среди знатных дам и вельмож. Совсем не то, что тесниться у задней стены, среди прочих наложниц...

Разумеется, Сулария понимала, что если знать теперь и относится к ней как к равной, то лишь из страха. Все приветствовали ее с рабской угодливостью и заискивающе улыбались. Что ж, может, так оно даже и лучше. Те самые люди, что в былые времена обращались с ней как с рабыней, теперь поневоле сменили тон и почтительно обращались к леди Суларии. Но то ли еще будет!.. И правда, уж если она сумела подняться от простой наложницы до знатной дамы, так почему бы потом ей не встать и рядом с Албанусом... Королева Сулария...

Улыбаясь своим заветным мыслям, она повернула голову на сложенных руках и взглянула на служанку, пожилую седеющую женщину. Та была единственной во дворце, кому Сулария могла доверять. Вернее, кому она не доверяла меньше прочих.

– Ну что, Латона, она до сих пор ждет? – спросила Сулария.

Седоволосая женщина с деловитым видом кивнула.

– Уже целый час ждет, госпожа. Никто не посмеет ослушаться твоих велений.

С самодовольным видом Сулария усмехнулась.

– Ну, так позови ее сюда, Латона. А потом займешься моими волосами.

– Да, госпожа. – Усмехнувшись, служанка вышла за дверь и вернулась вместе с леди Джеланной.

Знатная дама недоуменно покосилась на Латону, которая принялась укладывать волосы своей хозяйки, в то время как Сулария улыбалась с довольным видом, словно кошка перед блюдцем со сливками. Обычно слугам позволяли остаться, лишь когда принимали низших по рангу. За время ожидания у Джеланны изрядно поубавилось спеси.

И все же она сохранила достаточно высокомерия, чтобы наконец спросить:

– Зачем ты позвала меня сюда, Сулария? – Сулария недоуменно подняла брови, и после недолгого молчания Джеланна поправилась: – Леди Сулария. – Она скривилась, словно в рот ей попало что-то кислое.

– Ты ведь ребенком росла во дворце, не так ли? – любезным тоном начала светловолосая красотка.

Джеланна коротко отозвалась:

– Да.

– Играла в прятки в коридорах, бегала по дворам, плескалась в фонтанах... Все твои желания исполнялись раньше, чем ты успевала их произнести...

– Ты что, позвала меня сюда поговорить о детстве? – спросила Джеланна.

– О, нет, – резко возразила Сулария. – Я не попросила, а велела тебе придти. Ты знаешь Энаро Осториана?

Если надменная красавица и была удивлена подобным вопросом, то никак не выдала своих чувств.

– Ты говоришь об этой отвратительной жабе? – фыркнула она. – Я знаю о торговцах, но не веду с ними дел.

Сулария вновь хищно улыбнулась.

– Он ищет себе жену.

– В самом деле?

– Юную жену знатного рода. – Сулария видела, что стрела попала в цель и нанесла еще один удар. – Он хочет жениться, чтобы получить титул, который не смог купить. И, разумеется, ему нужны сыновья, много сыновей... Гариан, – лживо добавила она, – попросил меня подыскать подходящую невесту.

Джеланна неуверенно облизнула губы.

– Леди Сулария, – дрогнувшим голосом произнесла она наконец. – Я хотела бы извиниться, если в прошлом имела несчастье оскорбить вас.

– Знаешь ли ты некоего Дарио? – поинтересовалась Сулария. – Это один из псарей Гариана.

– Нет, госпожа, – неуверенно ответила Джеланна.

– Грязный негодяй, как мне говорили... Грязный и телом, и своими повадками. Рабыни во дворце прячутся от него, ибо с женщинами он груб и любит причинять боль. – Сулария помолчала, любуясь тем, как на лице знатной дамы постепенно проявляется страх. – Как ты полагаешь, Джеланна, что лучше: одна ночь с Дарио, или вся жизнь с Осторианом?

– Ты обезумела, – с трудом вымолвила та. – Я больше не желаю этого слушать. Я отправлюсь в свои владения, и даже будь ты самой королевой, все равно можешь выбирать, в какую из преисподних Зандру...

– Снаружи тебя ждут четверо стражников, – перебила ее Сулария с невозмутимым видом. – Они сопроводят тебя либо к Дарио, либо на супружеское ложе, и никуда более.

Отчаяние смыло с лица Джеланны последние следы высокомерия.

– Прошу тебя, – прошептала она. – Ты хочешь моего унижения – ты его получишь. Перед всем двором, на коленях я готова молить о прощении.

– Делай выбор, – промурлыкала Сулария. – Или я сделаю его за тебя. Сегодня же стражники могут отправить тебя к Осториану, вместе с посланием, где будет сказано, что ты считаешь его омерзительной жабой. – Лицо и голос ее ожесточились. – Выбирай!

Джеланна пошатнулась, словно ноги ее не держали.

– Я... Я пойду к Дарио. – И она разрыдалась.

Несколько мгновений Сулария наслаждалась тем, что сейчас наконец сможет произнести слова, которые готовила столько дней:

– Тогда убирайся прочь в свою конуру, сука!

Джеланна выбежала из комнаты, сопровождаемая переливами смеха Суларии. Как восхитителен был вкус власти!

Глава 22

Когда двери его узилища вновь распахнулись, Конан сперва решил, что Албанус все же вознамерился прикончить его на месте, пока не сняли кандалы. В открытую дверь прошли двое стражников с арбалетами наизготовку и встали по обе стороны от варвара, нацелив на него оружие.

Киммериец уже был готов оказать сопротивление, но тут на входе показался давешний круглолицый тюремщик и, по своему обыкновению, принялся весело болтать:

– Ну вот, варвар, солнце уже высоко. Пора тебе собираться в волчью яму. Сейчас мы со Струто снимем с тебя кандалы, но учти, если вздумаешь делать глупости, эти двое прострелят тебе ноги. Так что либо иди сам, либо тебя потащат волоком. Понял?

Конан мрачно покосился на него, делая вид, что сказанное его ничуть не интересует.

– Ладно, снимайте цепи, – проворчал он, яростно сверкая глазами на арбалетчиков.

С помощью молотка и зубила тюремщики принялись расковывать варвара, встав таким образом, чтобы не мешать арбалетчикам выстрелить. Про себя киммериец недоумевал: неужто они и впрямь считают его таким глупцом? Он вполне мог бы сбить с ног обоих стражников, а затем и арбалетчиков, несмотря на все их меры предосторожности. Но до тонкого слуха варвара уже донеслись размеренные шаги: судя по всему, к его темнице приближался вооруженный отряд. Смерть – это всегда самый простой исход. Но надо быть болваном, чтобы выбрать столь бесславный конец.

Растирая запястья, Конан гибким движением поднялся на ноги и позволил стражникам вывести себя из камеры. Снаружи в ожидании застыли два десятка Золотых Леопардов.

– И куда их столько? – промолвил внезапно Струто.

Конан удивленно покосился на него. Он думал, что у этого парня нет языка. Круглолицый был удивлен ничуть не меньше киммерийца. Похоже, он также не привык, чтобы его напарник отпускал какие-то реплики.

– В ту ночь, когда его взяли, – пояснил он, чуть помедлив, – этот парень едва не расшвырял в стороны почти такой же отряд... А ты знаешь: я терпеть не могу, когда пленники пытаются сбежать. Так что я попросил удвоить стражу. Ладно, шевелитесь, нельзя заставлять короля ждать!

Отряд разделился надвое. Половина солдат двинулась впереди варвара, вторая половина – сзади. Тюремщики шли по обе стороны от него, а арбалетчики замыкали процессию. Так им удобнее было стрелять, если бы киммерийцу вздумалось бежать. В таком порядке они и прошли наверх и зашагали по коридорам, которые вновь оказались на удивление пустынными.

Окруженный солдатами, Конан шел, будто с почетным эскортом. Со стороны могло показаться, что его ожидает вовсе не казнь, а коронация. Между тем, у киммерийца не осталось даже тени надежды на спасение. Наверняка к волчьей яме придет и Албанус, и лже-Гариан. Стало быть, ему остается принять смерть, прикончив заодно и этих двоих, – это будет славный конец!

Вот уже конвой миновал дворцовые покои, где Конану доводилось бывать и прежде, и двинулся дальше. Полированный мрамор и алебастр сменились простым тесаным гранитом, а потом и вовсе грубым камнем, наподобие того, из которого были сложены стены темницы. Вместо серебряных и золотых светильников путь освещали факелы в железных скобах.

Отправить преступника в волчью яму, зверям на растерзание – это и впрямь была очень древняя казнь. В последний раз ее использовали во времена короля Брагораса, правившего девять веков назад. Судя по тому, какой запущенной выглядела эта часть дворца, сюда уже много столетий не ступала нога человека. Коридоры носили следы поспешной уборки: тут и там с потолка свисала паутина, а у стен лежали хлопья пыли. Конан недоумевал, к чему Албанусу понадобилась вся эта возня, ведь он уже заменил Гариана двойником... Он не успел довести эту мысль до конца, ибо они вошли наконец в круглый зал, где находилась волчья яма.

Стены здесь были сложены из такого же грубо обработанного камня, но столь искусно, что размерами зал превосходил куда более роскошные дворцовые покои. Округлый куполообразный потолок вздымался высоко вверх без каких-либо опор или колонн. Внизу, посреди зала, была устроена яма, а вдоль стен тянулся по кругу широкий проход, отгороженный каменными перилами по пояс высотой. Через равные расстояния стояли высокие трехногие светильники высотой в два человеческих роста. По кругу толпилась вся немедийская знать. Все они весело пересмеивались, как будто явились на забавное представление...

При появлении Конана зрители расступились, освобождая проход к перилам. Солдаты шагали за варваром по пятам. Не дожидаясь приказа, киммериец вскочил на ограждение и с высоты медленно обвел взором всех тех, кто пришел взглянуть на его смерть. Под ледяным взглядом синих глаз развеселившиеся вельможи понемногу притихли. Они чувствовали, что Конану все их титулы и родословные не внушают никакого почтения. Они были стаей разряженных павлинов перед орлом.

Прямо напротив киммерийца, по другую сторону каменной ямы, оказался двойник короля. Справа от него в черных одеждах цвета полуночного неба красовался Албанус. По левую руку стоял Вегенций. Лицо под шлемом с красным султаном еще носило следы кровоподтеков. Рядом была и Сулария, разодетая в алые шелка и рубины. Странно... Конан почему-то не ожидал увидеть ее здесь.

Прямо под ногами лже-Гариана виднелись ворота высотой в человеческий рост. Именно оттуда должны были запустить в яму волков. Однако пока не было заметно ни одного принюхивающегося носа, который бы пытался просунуться меж железных прутьев; не слышалось голодного повизгивания и урчания. Приглядевшись, варвар обнаружил, что решетку отодвигала в сторону сложная система цепей и рычагов. Ну что ж, сказал себе Конан, может, ему и не доведется умереть сегодня...

Албанус легонько тронул за плечо человека в короне, и тот послушно подал голос:

– Мы собрали вас здесь, дабы...

Но тут под каменными сводами зала прокатился боевой клич Конана. Толпа взорвалась испуганными воплями: это киммериец, вскинув над головой могучие руки, спрыгнул вниз. Расталкивая вельмож, к ограждению кинулись солдаты. Арбалетчики прицелились, а Конан прошелся по дну ямы, устланному соломой, с горделивой самоуверенностью молодости, которая никогда не знала поражений, ни в равных схватках, ни даже в неравных. Албанус подал знак, и охранники отступили.

– Глупцы! – насмешливо бросил Конан собравшимся. – Среди вас нет ни единого мужчины, – и вы пришли полюбоваться, как мужчина умрет у вас на глазах. Но я не хочу, чтобы меня до смерти заговорил этот коронованный шут! Так что приступайте, пока у вас нутро не ссохлось и вы совсем не утратили вкус к убийству!..

Озлобленные возгласы были ему ответом.

Албанус что-то прошептал самозванцу, и тот объявил:

– Раз уж ему так не терпится умереть, выпускайте волков!

– Выпускайте волков! – прокричал другой голос, передавая приказ. – Живее!

Ворота медленно распахнулись. Однако Конан не стал дожидаться, пока появится первый волк. К вящему изумлению зрителей, он устремился прямо в туннель, выкрикивая боевой клич киммерийцев. У него за спиной с яростными воплями в яму спрыгивали вельможи, готовые схватить и собственноручно растерзать варвара, осмелившегося подвергнуть сомнению их мужество. Ворвавшись в темный туннель, Конан оказался посреди рычащей и огрызающейся стаи. Звери наступали на него, клацая острыми, как кинжалы, клыками. Другого человека они, должно быть, разорвали бы в мгновение ока, – но только не Конана. На их рычание он ответил столь же яростным рыком. Мощными ударами киммериец крушил направо и налево огромных тварей размером с теленка. Мертвой хваткой стиснув очередную рычащую глотку, Конан изо всех сил бил волка головой о низкий каменный потолок, вышибая тому мозги...

В темном туннеле волков ждал настоящий ад. Свирепый молодой гигант, вставший у зверей на пути, был столь же дик и беспощаден, как и они сами. Не зная удержу, Конан прокладывал себе путь сквозь стаю вглубь туннеля, и волки, расступаясь перед ним, устремлялись дальше, в сторону ямы, в поисках более легкой добычи. Яростные крики вельмож превратились в сдавленные вопли ужаса, когда перепачканные в крови волки принялись гоняться за ними по яме, настигая и сшибая с ног своих жертв. Где-то впереди Конан завидел свет.

– Ах вы, трусливые твари! – слышался оттуда ворчливый голос. – Вас пустили убить какого-то тупого варвара, а вы накинулись друг на друга, вместо того чтобы разорвать его в клочья!

Говорящий осекся, завидев приближающегося киммерийца. Этот человек стоял у приоткрытых ворот на другом конце туннеля с копьем в руках, но вместо того чтобы поспешно отступить и захлопнуть створки, человек сделал глупость, попытавшись ударить Конана копьем. Обеими руками киммериец перехватил оружие, с легкостью вырвав его у нападавшего. Тот только рот раскрыл от изумления, когда Конан вытолкнул его за ворота, ударив тупым концом копья в грудь, и сам выскочил следом. Стражник живо вскочил, сжимая в руке кривой кинжал в локоть длиной. Он попытался нанести удар...

Мощные руки киммерийца слегка развернули копье. Он даже не стал делать выпад: его противник сам наскочил на острие, да так, что наконечник вышел у него из спины. Предсмертный крик ужаса, полный боли и удивления, вырвался из глотки умирающего.

– Твоим волкам этот варвар не по зубам, – проворчал Конан, но его уже никто не слышал.

Северянин опустил копье, и убитый стражник рухнул на пол. Затем Конан тщательно закрыл ворота, закрепив болтами толстый железный засов. Пока с другой стороны его будут пытаться отпереть, пройдет немало времени, и он успеет спастись бегством. Впрочем, судя по раздававшимся в туннеле крикам, отчаянным воплям и звериному рычанию, пройдет еще немало времени, пока солдаты сумеют навести порядок, разделаться с волками и успокоить перепуганных вельмож. Лишь тогда они сумеют пройти по туннелю к воротам.

В помещении, где оказался киммериец, ничего подходящего для беглеца не нашлось. В ржавых железных скобах, закрепленных на стенах, коптили грубо связанные тростниковые факелы, освещавшие шесть здоровенных железных клеток на колесах. Единственным оружием был кривой кинжал убитого стражника, и северянин взял его себе. Оставалось еще копье, пронзившее мертвеца, но на него киммериец не польстился: в древних узких коридорах столь длинное оружие будет только помехой. Не нашлось даже чистой тряпицы, чтобы перевязать рваные раны, оставленные зубами хищников. Можно было только оторвать лоскут от собственной набедренной повязки или от грязной, перепачканной кровью туники мертвеца.

Хорошо хоть стражник взял с собой глиняный кувшин вина и кусок перченой колбасы, чтобы перекусить, пока его подопечные делают свое кровавое дело. Конан с жадностью набросился на еду. Он рвал мясо зубами и запивал огромными глотками кислого вина. С того самого дня, как его арестовали, у северянина во рту не было и маковой росинки. Несомненно, стражники полагали, что кормить обреченного на смерть совершенно ни к чему. Отставив в сторону опустевший кувшин и сунув в рот последний кусок колбасы, киммериец прихватил один из факелов и направился искать выход из дворца.

Спустя немного времени, он осознал, что идет по древнему, чрезвычайно запутанному лабиринту. Проходы поворачивали то вправо, то влево, петляли, пересекаясь по множеству раз. Ничего удивительного, что катакомбы под дворцом оказались заброшенными. Разобраться в этих хитросплетениях было невозможно.

Так Конан шел и шел, пока в каком-то темном зале не обнаружил, что его следы пересекаются с другими свежими отпечатками. Наклонившись, чтобы рассмотреть их поближе, он тут же выругался, распрямляясь. Это оказались его собственные следы, – стало быть, он здесь уже во второй раз! Так можно до самой смерти ходить кругами и так и не отыскать выхода...

С мрачной решимостью северянин двинулся дальше по собственным следам, пока не достиг развилки. Оставленный в пыли след вел налево, и он двинулся вправо. И что же? Спустя какое-то время Конан вновь наткнулся на свои следы. На сей раз он уже не стал тратить времени на ругательства. Добравшись до очередного поворота, варвар опять выбрал противоположное направление. И еще раз. И еще.

Ему показалось, что коридоры ведут куда-то вниз, и все же Конан не сдавался и продолжал двигаться вперед. Теперь ему приходилось пробиваться через залы, сплошь затянутые паутиной. От огня факела паутина с легким шорохом вспыхивала, освобождая проход. Но если повернуть назад, шансов на спасение у северянина не прибавится, – зато он наверняка столкнется с Золотыми Леопардами.

У очередной развилки варвар вновь выбрал направление, противоположное тому, где обнаружились его прежние следы, – и внезапно застыл в неподвижности. Впереди он заметил какие-то отблески, но это был не дневной свет. Свечение подрагивало, постепенно приближаясь. Повернув назад, Конан стремительно нырнул в соседний коридор, затем, неслышно ступая, отбежал шагов на двадцать и отшвырнул факел как можно дальше. Пламя ярко вспыхнуло в полете, а затем погасло, и киммериец остался в темноте. Северянин пригнулся, стоя к развилке лицом и сжимая наготове кинжал. Если люди пройдут мимо, то он останется хоть и без света, но живым. Если же нет...

Свечение достигло развилки, затем сделалось ярче, и вот наконец появились двое людей с факелами в руках. Они оба были вооружены мечами. Киммериец едва удержался от смеха. Это были Ордо и Карела!

Та самая Карела, как в старые добрые времена... Больше никаких вуалей и платьев знатной дамы. Их сменили золотые пластины на груди и узкий пояс из золота и изумрудов, обхватывающий округлые бедра Рыжего Ястреба. С пояса свисали ленты бледно-зеленого шелка. На плечах Карелы лежала изумрудно-зеленая туранская накидка.

– Ордо! – окликнул Конан. – Если бы я знал, что ты объявишься, то оставил бы тебе вина.

И варвар, как ни в чем не бывало, вышел им навстречу.

Ордо и Карела вмиг развернулись, вскинув клинки и факелы. Им навстречу из-за поворота уже спешили воины в кольчугах: Махаон, Нарус и еще дюжина знакомых лиц из Вольного Отряда. Все они поспешили приблизиться, заслышав голос своего вожака.

Разумеется, от Ордо не ускользнуло то, что на теле киммерийца виднелись рваные раны, но вслух он ничего не сказал.

– Это на тебя не похоже, – проворчал одноглазый, – выпить все в одиночку. Может, если как следует поискать, то найдется еще вино?

Карела смерила одноглазого убийственным взглядом и сунула свой факел Махаону. Затем ласково коснулась ран Конана, поморщившись при виде засохшей кожи и багровых рубцов.

– Я очень рассчитывал, что ты передумаешь, – с этими словами Конан попытался обнять ее. Отвесив ему звучную оплеуху, женщина отступила и вскинула меч.

– Нужно было бросить тебя обратно волкам, – прошипела она. Откуда-то сзади, из темноты, донесся нечленораздельный голос. Ему ответил другой, но затем эти звуки затихли, когда говорившие удалились.

– За мной идет охота, – негромко промолвил Конан. – Если вам известно, как выйти отсюда, то нам следует поторопиться. Иначе нас ждет бой с сотней Золотых Леопардов.

Что-то бормоча себе под нос, Карела вновь взяла факел и, растолкав наемников из Вольного Отряда, двинулась к очередной развилке.

– Только она знает дорогу, – торопливо промолвил Ордо и поспешил за Рыжим Ястребом. Конан двинулся за ним, а следом – Махаон и все остальные, попирая сапогами пыль столетий.

– Как ты пробрался во дворец? – спросил Конан у одноглазого, пока они трусцой нагоняли рыжеволосую красотку. – И почему Карела все же решила открыться тебе?

– Думаю, мне лучше начать с самого начала, – фыркнул Ордо. – В общем, после того как тебя схватили, за нами явилась сотня Золотых Леопардов и...

– Об этом мне известно, – перебил его Конан. – Вам удалось спастись. Что было дальше?

– Так ты все знаешь, да? Стар я стал для такой беготни, киммериец. – Впрочем, несмотря на то, что он тяжело дышал, бородач без труда поспевал за северянином. – Я привел всех в «Знак Фесты». В последние дни Адские Врата стали едва ли не самым безопасным местом в Бельверусе. Все местные обитатели теперь перебрались в Верхний Город и там, размахивая мечами, призывают к восстанию. А заодно, полагаю, не упускают возможности ворваться в дома богачей и вдоволь пограбить.

– Чему тут удивляться? – с мрачным видом хохотнул Конан. – Они нищие, а тут под рукой такое богатство... Так что там насчет Карелы?

Ордо тряхнул всклокоченной головой.

– В то же утро она сама объявилась на постоялом дворе. Ворвалась туда с таким видом, будто сзывает своих верных псов, чтобы захватить очередной караван с золотом. Судя по твоим словам, ты уже знал, что она здесь, да?

– Я узнал об этом только в темнице, – пояснил Конан. – Расскажу тебе позже...

Неожиданно Карела застыла на месте и, приподнявшись на цыпочках, ухватила ржавое железное кольцо. Затем она попыталась повернуть его.

– Похоже, мы здесь и вошли, – негромко произнес Ордо. – Впрочем, здесь все одинаковое. – Изумрудные глаза насмешливо покосились на него, и одноглазый затих.

Конан уже собрался было придти ей на помощь, но тут кольцо с резким щелчком повернулось. Неподалеку в стене имелся еще какой-то рычаг, с которым Карела тоже произвела некие загадочные действия. Что-то зажужжало, защелкало, и наконец в недрах стены раздался глухой удар. С громким скрежетом давно не использовавшийся механизм сдвинул часть стены высотой в человеческий рост, и перед ними оказалась лестница, сложенная из кирпичей.

– Если вы двое прекратите болтать, как базарные бабы, – язвительно отметила Карела, – то можете следовать за мной. И будьте осторожны, некоторые камни здесь осыпаются. Меня очень огорчит, если ты сломаешь себе шею, киммериец. Это удовольствие я берегу для себя.

И она устремилась вверх по лестнице.

Ордо с неуверенным видом пожал плечами.

– Я же говорил, что она единственная, кто знает дорогу.

Конан кивнул.

– Следуйте за мной, – велел он Махаону. – И передай остальным, чтобы остерегались разбитых ступеней.

Обернувшись через плечо, седеющий ветеран негромким голосом обратился к наемникам.

Глубоко вздохнув, Конан последовал за Карелой по темной лестнице, где единственным источником света был ее стремительно удаляющийся факел. Разумеется, он не верил, что она пришла к нему на помощь лишь с той целью, чтобы завлечь в новую ловушку, – не позволив ему погибнуть от чужих рук... Но с другой стороны, от Рыжего Ястреба можно было ожидать чего угодно.

В самом конце длинной лестницы Карела в нетерпении ожидала его.

– Все здесь? – спросила она, едва лишь киммериец приблизился. Не дожидаясь ответа, она крикнула: – В проходе никого не осталось?

Послышался шум шагов, а затем – хриплый голос:

– Мы прошли, но я слышу чьи-то шаги за спиной.

С невозмутимым видом Карела обеими ногами наступила на какой-то камень, и тот под ее весом провалился на добрую пядь. Вновь послышался скрежет механизма.

– Плита закрывается, – изумленно воскликнул наемник.

Карела встретилась взглядом с Конаном.

– Глупцы, – промолвила она, вероятно, имея в виду всех мужчин разом, но в особенности киммерийца. Затем, торопливо бросив: – Иди за мной или оставайся здесь... мне наплевать! – бросилась вперед по длинному коридору. Факел бросал пляшущие отблески на сырые стены.

Даже воздух здесь какой-то сырой, невольно подумалось Конану, и он последовал за Карелой.

– Так вот, – продолжил Ордо, шагая рядом с киммерийцем, – она явилась на постоялый двор и тут же принялась командовать. Ни слова мне не сказала, где была или откуда узнала, как меня найти. Угрожала, что украсит мне шрамом и вторую щеку, если я не перестану задавать вопросы.

Единственным глазом он вопросительно взирал на Конана, однако рослый северянин смотрел не на него, а на Карелу, гадая, что у той на уме. Зачем она пришла ему на помощь?

– И что дальше? – рассеянно поинтересовался он, заметив, что Ордо смолк.

Бородач недовольно проворчал:

– Никто мне ничего не рассказывает... – Он сердито засопел. – С ней была какая-то женщина. Помнишь леди Джеланну? Так вот, это была она, но уже не такая надменная. Вся растрепанная, в синяках, и перепуганная до смерти. И постоянно причитала: «Она не успокоится, пока не сломит меня...» Карела успокаивала ее, а на нас косилась с таким видом, будто это мы виноваты во всем, что случилось с этой Джеланной.

– Кром, – пробормотал Конан. – Тебе обязательно рассказывать с такими подробностями? Какое отношение имеет Джеланна к нашей истории?

– А как же, ведь это она рассказала Кареле, где найти вход в катакомбы. Леди Джеланна выросла во дворце и, похоже, нередко играла там в прятки, как заведено у ребятишек. Иногда они играли в старой части дворца, и там она нашла три или четыре тайных хода. По одному из них она и сама сбежала. Она хотела убраться из города, киммериец, и я отправил с ней двоих наших парней, чтобы проводили ее в загородное имение. Это самое меньшее, что я мог для нее сделать, после того как она нам показала способ добраться до тебя. Правду говорю, я уж думал, что в следующий раз увижусь с тобой только в аду.

– И все равно, я не могу понять, с какой стати она мне помогла, – тряхнул Конан головой, указывая на Карелу.

Едва лишь эти слова сорвались с его уст, как рыжеволосая красотка обернулась:

– Я не хотела отдавать тебя волкам, киммерийский осел. Это слишком легкая смерть. Если уж тебя придется разорвать на куски, я предпочла бы сделать это своими руками. Я хочу слышать, как ты будешь молить меня о пощаде, проклятый ублюдок. Я имею на тебя больше прав, чем Гариан.

Конан смерил ее невозмутимым взглядом, и легкая улыбка мелькнула у него на губах.

– Ты остановилась, потому что заблудилась, Карела? Тогда, если хочешь, я пойду первым.

С рычанием она взмахнула факелом, словно желая ударить северянина.

– Вот она! – воскликнул Ордо, указывая на лестницу, едва видневшуюся в полумраке. Ступени упирались прямо в потолок... Бородач не скрывал своего облегчения.

– Ну же, пойдем, киммериец, – продолжил он, торопливо толкая Конана вперед, мимо разгневанной женщины. – Мы постарались все вернуть как было, на тот случай, если кто-нибудь посмотрит с другой стороны, но думаю, что вдвоем нам удастся очистить дорогу. – И жарким шепотом добавил: – Придержи язык, парень. Она ведет себя как ошпаренная кошка, с того самого мига, как Махаон и все прочие болваны заявили ей, что никогда не слышали о Рыжем Ястребе.

Покосившись на разгневанную Карелу, пристально наблюдавшую за мужчинами, Конан едва сумел за кашлем скрыть рвущийся наружу смех.

– А что с другой стороны? – спросил он. – Там есть кто-нибудь? Нам придется сражаться?

– Вот это вряд ли, – засмеялся Ордо. – А теперь давай-ка, поднажми.

Ступени и впрямь, казалось, словно бы уходили прямо в каменную плиту потолка. Именно сюда Ордо и подозвал Конана. Нажав на плиту плечом, северянин приподнял ее, а затем, с помощью Ордо отодвинул камень в сторону и осторожно выбрался наверх. В воздухе стоял густой аромат благовоний. Вслед за киммерийцем наружу выбрались воины с факелами, и стало видно, что это помещение без окон сплошь заставлено какими-то бочками и тюками. Несколько тюков были развязаны, и из них торчали ароматические палочки.

– Неужели это храм? – изумился Конан. – Подземный ход выводит прямо в подвалы святилища?

Ордо со смехом кивнул. Затем, жестом призвав остальных к молчанию, одноглазый взбежал по приделанной к стене деревянной лестнице и осторожно поднял крышку люка. Высунув наружу голову, он торопливо осмотрелся по сторонам, затем показал всем, что путь свободен, и вскарабкался наверх.

Конан двинулся следом. Неярко горели серебряные лампы, и варвар увидел, что оказался между большой прямоугольной мраморной глыбой и огромной статуей. Выходит, он очутился в храме Эребуса, между алтарем и изваянием божества... Киммериец невольно содрогнулся. Не самое приятное открытие... В святая святых храма допускались лишь посвященные жрецы. Ну и пусть... Одним смертным приговором больше или меньше, – какая теперь разница?

Остальные также торопливо выбрались из подвала, а затем, миновав узкие коридоры и залы со стенами, выложенными светлым мрамором, оказались во дворике позади храма. Там еще двое членов Вольного Отряда ожидали при лошадях. Конан с радостью обнаружил, что они прихватили его саблю, доспехи и шлем. Он торопливо облачился и вооружился.

– Мы вполне можем оказаться за пределами крепостных стен раньше, чем они додумаются искать нас в городе, – заявил Ордо и вскочил в седло.

– Нет, нам рано уезжать, – ровным тоном возразил Конан. Он также запрыгнул на лошадь и надел на голову шлем. – Ариана попала в лапы Албануса.

– Опять женщина? – обманчиво равнодушным тоном спросила Карела.

– Она была нашим другом, – пояснил Конан. – И за это Албанус решил ей отомстить. Я дал клятву позаботиться о ее безопасности, и намерен сдержать слово.

– Будь ты проклят со своими клятвами, – пробормотала Карела, но когда он пустил лошадь в галоп, она первая последовала за ним.

Глава 23

Столпы дыма тут и там подымались в безоблачном небе Бельверуса, – это горели дома богачей, до которых добралась бунтующая чернь. Время от времени порывы ветра доносили шум разъяренной толпы. То был невнятный голодный рык. Вместе со своим отрядом Конан галопом скакал через весь город к дворцу Албануса, и одну из таких толп им пришлось увидеть вблизи. Около сотни оборванцев, не только мужчин, но и женщин, ломились в запертые двери и зарешеченные окна какого-то особняка. Они были вооружены топорами и мечами, швыряли камни, а некоторые орудовали и просто голыми руками.

Мародеры и Вольный Отряд заметили друг друга почти одновременно. Разъяренный гул пробежал по толпе, – казалось, человеческие глотки не способны исторгнуть подобные звуки. Словно стая крыс, устремились они на всадников. В их взорах пылала ненависть к любому, кто имел хоть немного больше, чем они сами, даже если это немногое было оружием. На ходу мятежники размахивали мечами. На клинках запеклась свежая кровь.

– Луки заставят их образумиться, – выкрикнул Ордо.

Но Конан в этом сомневался. Оборванцы надвигались с отчаянием людей, обреченных на смерть.

– Вперед! – громко скомандовал варвар.

Отряд поскакал дальше, вскоре оставив далеко позади разъяренную толпу. Однако чернь не унималась. Всадники уже давно потеряли оборванцев из виду, но гневные вопли еще долгое время доносились до них.

Наконец достигнув дворца Албануса, Конан не стал терять времени понапрасну.

– Каждый третий пусть останется с лошадьми, – отрывисто отдавал приказы киммериец. – Остальные перебираются через стену. Возьмите с собой луки. Нет, ты нам там не нужна, – бросил он Кареле, увидев, что та также направилась к стене.

– Не смей мною командовать, киммериец! – рявкнула в ответ Рыжий Ястреб. – Я иду куда захочу.

– Эрлик бы побрал твое упрямство, – бросил Конан негромко, но больше спорить не стал.

Встав на седло ногами, он осторожно ощупал верх стены, чтобы найти место, где можно подняться, не поранившись о глиняные черепки. Ордо, Карела и два десятка наемников последовали за ним с такой легкостью, как будто всю жизнь только этим и занимались. Со стены им было видно, как десяток стражников выбежали из сторожки, но те успели сделать лишь несколько шагов, когда жужжащие, точно осы, стрелы уложили их наземь.

Глаза Конана сверкали, словно синий лед. Спрыгнув во двор, он пробежал мимо убитых. Позади слышался шум, – это его спутники также спрыгнули со стены, но он не задержался, чтобы убедиться в этом. Сейчас он думал только об Ариане. Ведь это из-за него она отправилась к Албанусу. Теперь долг чести требовал освободить девушку, – пусть даже ценой собственной жизни.

Подбежав к дворцу, варвар одним могучим ударом распахнул запертые двери. Створка с грохотом ударилась о мраморную стену, и эхо гулко разнеслось среди колонн огромного зала. Шум не успел еще затихнуть, как перед Конаном вырос Золотой Леопард в шлеме и плаще. С мечом в руке он набросился на северянина.

– Ариана! – выкрикнул Конан что есть мочи, отражая атаки солдата. – Ариана, где ты? – Клинок варвара снес противнику полчерепа. Оттолкнув ногой падающее тело, Конан поспешил дальше во дворец. – Ариана!

Золотые Леопарды толпой набросились на киммерийца, и Конан, охваченный яростью, принялся отбиваться. Его дикий боевой клич гремел под сводчатыми потолками. Меч северянина колол и рубил, словно наделенный собственной демонической жизнью. Солдаты отступили в замешательстве, оставив на полу троих мертвых товарищей. Как могли они противостоять этому гиганту, варвару из далеких северных стран?..

Тем временем, вместе с остальными подоспел и Ордо. Со свежими силами они набросились на Леопардов. Одноглазый контрабандист яростно скалился, нанося один удар за другим. Карела сражалась изящно, словно в танце, и ее клинок жалил как оса, всякий раз успевая испить вражеской крови.

Вот на пол рухнул последний из Леопардов. Конан крикнул:

– Вперед! Мы должны обыскать все комнаты и коридоры. Ищите девушку по имени Ариана!

Он несся по анфиладам, точно грозовая туча, – воплощение бога мести. Завидев его, рабы и челядинцы разбегались в стороны, напуганные видом этого сурового воина. Но варвару не было до них дела, он искал одну лишь Ариану. Внезапно он заметил человека, который привлек его внимание. Седобородый управляющий пытался спастись бегством, но Конан в несколько шагов настиг его, сгреб за ворот и приподнял над землей. Управляющий отчаянно засучил ногами.

По грозному виду варвара он быстро понял, что любая ложь может обернуться для него гибелью.

– Говори! Где девушка по имени Ариана?

– Я... не знаю никакой девушки...

Киммериец напряг мощные мышцы, и старик еще пуще задергался в воздухе.

– Девушка, – негромко повторил Конан.

Струйки пота потекли по лицу управляющего.

– Господин Албанус, – с трудом выдохнул он, – увел ее в королевский дворец...

Исторгнув тягостный вздох, киммериец отпустил старика, и тот опрометью бросился прочь. Киммериец этого даже не заметил. Во дворец... Как же туда пробраться? Сумеет ли он отыскать путь в лабиринтах, ведущих из храма Эребуса? Куда больше шансов провести остаток жизни, плутая по этим древним лабиринтам, откуда он так и не найдет пути в новую часть дворца...

За спиной у варвара послышались шаги. Обернувшись, он обнаружил бегущего к нему Ордо. Махаон с Карелой шагали следом.

– Там Махаон нашел кое-кого в темнице, – торопливо бросил Ордо. – Нет, это не девушка. Там мужчина, как две капли воды похожий на короля Гариана. Удивительно, но он клянется, будто это он и есть...

– Ведите! – приказал Конан. Надежда вновь вспыхнула в его сердце.

Темница, размещавшаяся под дворцом Албануса, мало чем отличалась от любой прочей. Грубо отесанные камни, мощные деревянные двери на ржавых петлях, густой запах застарелой мочи и предсмертного пота... Но едва лишь киммериец заглянул в камеру, куда привел его Махаон, как лицо варвара просветлело, словно перед ним было не узилище, а цветущий сад с фонтанами. Грязный, оборванный узник, прикованный к стене, чуть заметно шевельнулся.

– А, это ты, Конан, – промолвил он. – Верно, и ты заодно с Албанусом и Вегенцием?

– Деркето! – воскликнула Карела. – Он и впрямь похож на Гариана!

– Это и есть сам Гариан, – подтвердил Конан. – Взгляните на синяк у него на скуле.

Гариан, зазвенев цепями, дотронулся до кровоподтека и растерянно хохотнул.

– Ну, надо же, чтобы чью-то судьбу решил такой пустяк...

– Но если это Гариан, – изумилась Карела, – то кто же тогда восседает на Троне Дракона?

– Его двойник, – отозвался Конан. – И у него никакого синяка нет... Давайте сюда молоток и долото. Живее!

Махаон исчез и вскоре вернулся со всем необходимым. Конан опустился на колени, чтобы долотом разбить ножные кандалы. Король промолвил:

– Тебя ждет щедрая награда, варвар. Когда я верну себе трон, то все владения Албануса перейдут к тебе.

Конан ничего не ответил на это. Еще один мощный удар молотка, – и ножной браслет распался. Киммериец занялся следующим.

– Вы должны помочь мне выбраться за пределы города, – продолжил Гариан. – Мне нужно только добраться до войска, и все будет в порядке. Я вырос среди солдат. Они пойдут за мной. Я приведу в столицу десять тысяч клинков и вышвырну Албануса из дворца.

– Начнется междоусобица, – возразил Конан, одним ударом окончательно сбивая кандалы. – Двойник похож на тебя, как две капли воды. Многие решат, что он и есть настоящий король, особенно потому что именно он занимает Трон Дракона, и, возможно, даже армия окажется не столь послушна тебе, как ты рассчитываешь.

Ордо застонал.

– Нет, киммериец, мы тут ни при чем. Давай лучше бежать отсюда, и чем скорее, тем лучше...

Но ни Конан, ни король не обратили на него ни малейшего внимания. Гариан молчал, пока северянин снимал с него ручные кандалы, а затем негромко спросил:

– И что же ты предлагаешь, Конан?

– Нам нужно вернуться во дворец. – Киммериец говорил так небрежно, словно речь шла о чем-то очень простом. – И в открытую изобличить двойника. Не все Золотые Леопарды переметнулись на сторону заговорщиков. Ты можешь вернуть себе престол, ни разу не пустив в ход меч за стенами дворца.

Сейчас варвар почел за лучшее не упоминать о голодранцах, беснующихся на улицах.

– Это дерзкий план, – задумчиво промолвил Гариан. – Но он имеет шансы на успех. Многие Золотые Леопарды остались верны престолу. Я слышал разговоры тех, что сторожили меня здесь. Что ж, так и поступим. Я отвоюю свой трон, киммериец, а тебе наградой будет моя вечная благодарность.

Понемногу оправляясь от пережитого потрясения, Гариан вновь стал держаться с королевским величием. Он окинул взглядом свои грязные отрепья и невольно усмехнулся:

– Однако если уж возвращаться во дворец, то сперва нужно привести себя в порядок и одеться, как подобает королю.

И Гариан двинулся прочь из темницы, громогласно требуя для себя горячей воды и чистую одежду.

Конан нахмурил брови. Он и сам толком не понимал, почему последние слова короля вызвали в его душе такое беспокойство, но сейчас у него не было времени размышлять об этом. Его заботила лишь судьба Арианы.

– Киммериец, – с мрачным видом обратилась к нему Карела, – если ты вообразил, будто я соглашусь вернуться с тобой во дворец, то ты еще глупее, чем я думала. Это же смертельная ловушка!

– А я и не просил тебя идти за мной, – возразил тот. – Ты сама все время повторяешь, что хочешь решать сама за себя...

Судя по разгневанному виду рыжеволосой красавицы, она ждала от киммерийца совсем иных слов.

– Ордо, – обратился к своему другу северянин. – Приведи сюда с улицы остальных наших парней. Пусть знают, куда мы направляемся. Возможно, не все из них пожелают следовать за мной. Я хочу взять с собой одних лишь добровольцев!

Коротко кивнув, Ордо вышел. За спиной у Конана послышались неразборчивые ругательства Карелы, но варвар не обратил на нее никакого внимания. Сейчас все его мысли были о том, как им незамеченными пробраться во дворец. И самым главным для него было не столько вернуть престол Гариану, сколько освободить Ариану...

Вместе с королем Конан вышел из дворца Албануса. Теперь Гариан выглядел, как и подобает царственной особе, – в роскошном алом бархатном одеянии, которое вполне подошло ему по размеру.

Все тридцать восемь воинов Вольного Отряда уже ожидали их, сидя в седле. Уходить не захотел никто, даже легко раненные бойцы. Впрочем, Конана это не слишком удивило. Он и без того знал, что у него в отряде все парни как на подбор.

Удивился он, лишь завидев Карелу рядом с Ордо. Он хотел было обратиться к ней, но примолк под яростным взглядом зеленых глаз и молча запрыгнул в седло. Что проку спорить с этой женщиной? У него и без того хватало забот.

– Я готов, – заявил Гариан, садясь в седло. Поверх туники у короля красовался большой меч.

– Тогда вперед! – скомандовал Конан и первым направился за ворота.

Глава 24

Неторопливым шагом отряд миновал извилистые улочки, взбегающие на вершину холма, и через зеленую лужайку подъехал к опускному мосту, что вел во дворец. Гариан ехал чуть впереди Конана. «Король должен сам вести войско, – заявил он, – пусть даже такое небольшое». Конан согласился, в надежде, что при виде Гариана стражники не решатся закрыть перед ними ворота.

У опускного моста все спешились. Стражники и впрямь, раскрыв рот, уставились на короля, который шагал прямо к ним.

– Вы узнаете меня? – спросил у них Гариан.

Оба кивнули.

– Ты наш король... но как ты покинул дворец? Мы не слышали, чтобы созывали почетный караул!

Конан вздохнул с облегчением. Похоже, это были не люди Вегенция. Стражники удивленно косились на людей, сопровождавших короля, и в особенности на Карелу, но все же основное внимание уделяли самому правителю.

– Неужто вы думаете, что король не знает тайных ходов под этим холмом? – усмехнулся Гариан с таким видом, будто сама эта мысль была смехотворной. Оба стражника также заулыбались, и тогда он вновь сделался серьезен. – Верны ли вы мне, парни? Верны ли вы своему королю?

Оба стражника вытянулись в струнку, хором читая клятву Золотых Леопардов, словно для того, чтобы напомнить ее Гариану:

– Мой клинок следует за тем, кто носит Корону Дракона! Моя плоть – щит для Трона Дракона! Воле короля я повинуюсь до самой смерти!..

Гариан кивнул.

– Тогда знайте, что против Трона Дракона затевается заговор, и главные виновники – лорд Албанус и ваш командир Вегенций.

Конан положил руку на меч, пристально наблюдая за стражниками, но те лишь в изумлении взирали на короля.

– Что нам делать? – наконец спросил один из них.

– Возьмите своих товарищей в сторожевой башне, – велел им Гариан, – и оставьте только двоих, чтобы опустить решетку и охранять ворота. А затем отправляйтесь в свои казармы. Поднимите там людей. Пусть вашим боевым кличем будет: «Смерть Албанусу и Вегенцию!» Все те, кто не станут так кричать, будут врагами Трона Дракона, даже если на них – золотые плащи.

– «Смерть Албанусу и Вегенцию!» – повторил один из стражников, и второй следом также прокричал эти слова.

Когда они скрылись в сторожевой башне, Гариан издал вздох облегчения.

– Я и не думал, что все пройдет так гладко, – заявил он Конану.

– Дальше будет сложнее, – заверил его киммериец.

– Я все же думаю, что нам следовало сказать им о самозванце.

Но северянин лишь покачал головой.

– Это лишь смутит людей. Пусть лучше узнают правду, когда двойник будет мертв... если нам повезет. – На самом деле ему было безразлично, когда и как все об этом узнают. Для исполнения его замыслов требовалось поднять как можно больший переполох. Киммериец покосился на двери сторожевой башни. Почему они там так долго?.. Внезапно изнутри каменной сторожки донесся вопль, который, впрочем, скоро оборвался. Один из стражников, прежде охранявший ворота, появился на входе с окровавленным клинком.

– Там кое-кто не хотел повторить наш боевой клич, – заявил он.

Стражники вышли наружу с мечами наизготовку, и каждый из них, проходя мимо короля, кричал: «Смерть Албанусу и Вегенцию!», а затем бегом устремлялся ко дворцу.

– Вот видишь, – заявил Гариан Конану, вместе с Вольным Отрядом следуя через ворота, – все получилось.

У них за спиной заскрежетала опускная решетка, а со стороны казарм Золотых Леопардов донеслись крики и звон клинков. Один из изменников начал бить тревогу, но тут же звуки колокола затихли, – должно быть, кто-то прикончил звонаря.

Теперь шум сражения доносился громче.

– Я хочу отыскать Албануса, – заявил Гариан, – и Вегенция.

Конан кивнул. Ему тоже был необходим Албанус. Что касается Вегенция, то он расправится с ним, если их пути случайно пересекутся... И варвар поспешил вперед, а за ним – весь Вольный Отряд. Первым делом нужно заглянуть в тронный зал...

Внезапно впереди появилось с полсотни солдат в золотых плащах.

– За Гариана! – выкрикнул Конан, не замедляя шага. – Смерть Албанусу и Вегенцию!

– Убейте их! – донеслось в ответ. – За Вегенция!

И два отряда с ревом устремились друг на друга и скрестили мечи.

Конан с ревом пронзил глотку первому противнику, прежде чем тот успел нанести хоть один удар, а потом он только и успевал, как заведенный, поднимать и опускать клинок, заливая кровью все вокруг себя.

Вперед, только вперед!..

Конан прорубал себе дорогу, шествуя сквозь толпу врагов, словно крестьянин с серпом через поле пшеницы, и там, где он проходил, оставалось лишь кровавое жнивье.

Наконец Конану удалось выбраться из общей свалки. Он ни на миг не задержался посмотреть, как справляются его люди с теми, кто избежал смерти от рук киммерийца. На стороне Вольного Отряда был численный перевес... Сам же северянин прежде всего стремился отыскать Ариану. Судьба короля его мало беспокоила.

Киммериец бегом устремился в тронный зал. У огромных дверей не оказалось стражников. Привлеченные шумом сражения, доносившимся со всех сторон, они покинули свой пост. Обычно, чтобы распахнуть эти двери, требовалась сила трех человек, но варвар обошелся без чужой помощи.

Огромный тронный зал оказался пуст. Лишь злобно скалящийся дракон, глядя в пустоту, охранял престол.

Личные апартаменты короля! – догадался Конан. Скорее туда!.. И каждый, кто пытался преградить ему путь, умирал на месте. Сейчас киммерийцу было не до боевых кличей и вызовов на бой. Всех златоплащников, попадавшихся ему на пути и не успевавших спастись бегством, он считал своими врагами. Впрочем, сбежать успевали немногие. Конан сожалел об этих убийствах, но лишь потому что короткие стычки задерживали его на пути к Ариане. Они были просто досадной помехой...

Словно пантера, Карела кралась по анфиладам дворца. Она оказалась в одиночестве. После первой стычки рыжая красотка искала Конана среди горы трупов, сама не зная толком, хочет она его там найти, или нет. Но времени разглядывать мертвецов не было. Вновь подоспели верные Вегенцию солдаты, и началась схватка. Бой постепенно распространился и в соседние коридоры. Карела видела, как крушил врагов Гариан, как отчаянно пробивался к ней Ордо. Одноглазый орудовал клинком как воплощенная погибель, но Карела лишь порадовалась, что он так и не сумел добраться до нее. Едва ли ее верный пес одобрил бы то, что намеревалась сделать его предводительница.

Неожиданно какой-то мужчина оказался перед Карелой. Он был ранен в голову, и кровь запятнала лицо, слишком красивое, чтобы казаться мужественным. Кровью был окрашен и клинок у него в руке. Судя по уверенным движениям юноши, он был неплохим бойцом.

– Девица с мечом, – засмеялся он. – Лучше кидай его и беги скорее прочь, покуда я не решил, что ты и впрямь вознамерилась со мной сразиться.

Лишь теперь Карела узнала его.

– Беги сам, Деметрио! Не желаю марать клинок твоей кровью. – У нее не было никаких личных причин желать этому юнцу смерти, но он имел глупость встать у нее на пути.

Его смех превратился в рычание.

– Тварь! – И сделал выпад, рассчитывая с легкостью прикончить ее.

Но Рыжий Ястреб с легкостью отбила чересчур самонадеянную атаку, ответным ударом полоснув мечом по груди Деметрио. Ошеломленный, тот отскочил назад.

Карела напирала, не давая ему возможности перейти в нападение. Их клинки, беспрестанно звеня, соткали в воздухе замысловатую серебряную паутину.

Да, он неплохо владеет мечом, призналась себе Карела, но она сражалась куда лучше... Деметрио умер, так толком и не осознав, что его одолела женщина. Страх и изумление застыли на красивом лице.

Перешагнув через труп, Карела поспешила вперед. Вот наконец и те покои, которые она искала. Острием клинка она осторожно толкнула дверь.

Сулария, разодетая в синий бархат, словно знатная дама, нахмурилась, увидев нежданную гостью.

– Кто ты такая? – строго спросила светловолосая красотка. – Должно быть, чья-то наложница? Разве ты не знаешь, что в мои покои не входят без дозволения? Ладно, раз уж ты здесь, расскажи мне, что происходит во дворце. Кто там сражается? – Ее взгляд упал на окровавленный меч в руках Карелы, и она испуганно вскрикнула.

– Ты послала мою подругу в худшую из преисподних Зандру, – негромко промолвила Карела, уверенно входя в комнату.

Светловолосая красотка попятилась.

– Кто ты такая? Я не знаю, кто твоя подруга. Немедленно убирайся прочь, или я велю отстегать тебя кнутом!

Карела мрачно ухмыльнулась.

– Джеланна тоже не знается с такими, как ты, но с ней ты прекрасно знакома. Что касается меня, то неудивительно, что ты не узнала леди Тиану без ее вуалей.

– Ты обезумела! – дрогнувшим голосом воскликнула Сулария, припертая к стене.

Опустив меч, Карела по-прежнему надвигалась на нее.

– С тобой мне клинок ни к чему, – промолвила она негромко. – На мечах сражаются только с равными.

Из складок платья Сулария выхватила кинжальчик шириной всего в палец и в две пяди длиной.

– Ты глупа, – засмеялась она. – Если ты и впрямь Тиана, то скоро тебе будет не обойтись без вуали! – И она бросилась вперед, метя Кареле по глазам.

Рыжеволосая женщина не двинулась с места, и лишь ее рука метнулась вперед, перехватив запястье Суларии. Голубые глаза изумленно округлились: у Карелы, привычной к долгим упражнениям с мечом, была железная хватка. Другой рукой Рыжий Ястреб вцепилась в длинные светлые волосы, заставляя блондинку повернуть голову и вперив в ее зрачки взгляд изумрудных глаз. Медленно, неуклонно, она выворачивала руку Суларии, направляя кинжал той прямо в грудь.

– Несмотря ни на что, – промолвила она шепотом, – я могла бы сохранить тебе жизнь, если бы ты, шлюха, не ласкала его своими грязными руками... – И Карела что есть сил вонзила кинжал прямо в сердце Суларии.

Оттолкнув в сторону мертвую женщину, Карела подобрала меч и с презрением вытерла его о висевший на стене гобелен. Теперь оставался еще киммериец...

Женщина бесшумно вышла из комнаты. Тысячи способов расправы над варваром роились в ее голове. Только бы теперь найти его...

Она уже почти решилась оставить северянина в живых, но встреча с Суларией перевернула ей душу, вновь заставив вспомнить о былых унижениях и обидах, в которых Карела винила Конана, и худшим из унижений было то, что он знался с этой светловолосой шлюхой... Хотя Карела упорно не желала думать о том, почему ею владеют такие чувства.

Пробегая по колоннаде, в нижнем дворике она увидела Конана. Он стоял, погруженный в свои мысли. Ну, разумеется, – только и думает о том, как бы отыскать эту свою драгоценную Ариану!.. Рыжеволосая красавица злобно оскалилась. Внезапно краем глаза она заметила внизу какое-то движение, – и у нее вмиг перехватило дыхание.

Во дворик вошел Вегенций, а Конан даже не шелохнулся. Осторожно, медленно, словно ночной убийца, рослый могучий воин, силой не уступавший самому Конану, подкрадывался к варвару сзади. Обагренный кровью меч был уже занесен для удара... Шлем Вегенция с красным султаном и кольчуга не носили на себе никаких боевых отметин, и лишь кровь на клинке свидетельствовала, что он только что вышел из боя. Сейчас он нанесет удар, – и Конан умрет у нее на глазах...

Слезы струились по лицу Карелы. Она сказала себе, что это слезы радости. Она будет счастлива видеть, как умирает этот негодяй киммериец. Да, счастлива, как никогда.

– Конан! – что есть силы выкрикнула Карела. – Сзади!

Конан превосходно слышал приближающиеся шаги. С каждым мигом шаги эти делались все менее острожными. Киммериец уже положил руку на меч. Он понятия не имел, кто там, сзади, но так подкрадываться мог только враг. Что ж, кем бы он ни был, но еще несколько шагов, – и нападающего ждет неприятный сюрприз. Еще один шаг...

– Конан! – послышался чей-то отчаянный вопль. – Сзади!

Теперь уже варвар не мог неожиданно поразить своего противника. Отчаянно выругавшись, киммериец прыгнув вперед. Падая на мощеный пол, он перекатился по земле, одновременно обнажая кривую саблю, и вскочил на ноги. Перед варваром стоял ошеломленный Вегенций.

Северянин успел бросить короткий взгляд наверх. Кто кричал ему оттуда?

На галерее, перегнувшись через каменные перила, стояла Карела. «Быть такого не может!» – сказал он себе. Должно быть, ему почудилось! Однако варвар готов был поклясться, что это видение казалось вполне реальным, – даже мельком брошенного взгляда хватило, чтобы увидеть слезы у Карелы на глазах. Однако сейчас ему было не до того – перед ним стоял заклятый враг. Вегенций скалился, словно давно уже мечтал о встрече с киммерийцем.

– Мне не терпится помериться с тобой силой, варвар, – заявил командир Золотых Леопардов. На его лице еще виднелись желтоватые отметины, оставшиеся с их прошлой стычки.

– Стало быть, вот почему ты подкрадывался ко мне со спины? – едко заметил Конан.

– Умри, варвар! – прорычал солдат, со страшной силой нанося удар сверху вниз.

Клинок Конана со звоном встретил меч противника, отбивая удар, и тут же от защиты киммериец перешел к нападению. Противники обменивались ударами, почти не двигаясь с места.

Мечи звенели, как молот о наковальню. Но молотом всегда был меч Конана, и атаковал только он один, а Вегенцию приходилось лишь отражать удары, и притом все с большим отчаянием.

«Что ж, пора с этим кончать», – сказал себе Конан. Сделав широкий замах, он нанес решающий удар. Кровь струей хлынула из обезглавленного тела бывшего командира Золотых Леопардов. Отвернувшись от трупа, падающего на землю, Конан рывком обернулся туда, где только что видел Карелу. Но на галерее никого не было...

Самодовольная усмешка мелькнула на губах у варвара.

Должно быть, Рыжий Ястреб ненавидит его вовсе не так сильно, как стремится показать. Иначе откуда эти слезы?

Обернувшись, киммериец увидел Ордо, выходившего во двор.

– Вегенций? – спросил одноглазый, взглянув на обезглавленное тело. – А я видел Албануса, – продолжил он, когда Конан кивнул. – А также Ариану и двойника. Но когда я побежал за ними, они скрылись. Похоже, направились в старую часть дворца. – Немного помявшись, Ордо спросил: – Ты не видел Карелу, киммериец? Я никак не могу ее найти! Не хотелось бы потерять ее вновь...

Конан махнул рукой в сторону галереи, где видел Рыжего Ястреба.

– Отыщи ее, если сможешь, Ордо. У меня есть и другие дела.

Ордо кивнул, и они разошлись в разные стороны.

Конан искренне желал бородачу удачи, хотя и подозревал, что Карела опять исчезнет надолго. Но сейчас его заботила лишь судьба Арианы. Киммериец недоумевал, с какой стати Албанус направился в старую часть дворца. Может, собирается сбежать через потайной ход? Если уж Джеланна знает эту тайну, то почему бы о ней не проведать и хищноликому вельможе?

В то же время варвар прекрасно сознавал, что едва ли сумеет отыскать даже тот ход, по которому сам выбрался наружу. В этом запутанном лабиринте разобраться невозможно, и кроме того, там царит кромешная тьма. Последней его надеждой оставалась волчья яма, и Конан вновь бросился бежать.

По пути северянин безмолвно вознес хвалу всем богам, каких только помнил, что ему больше не встречались Золотые Леопарды. Если он хочет застать Албануса у волчьей ямы, нельзя терять ни мгновения. Если только Албанус направился именно туда, и если Ариана еще жива... Он отмахнулся от всех этих бесчисленных «если». Они там. Должны быть там...

Вот и коридор, облицованный грубо отесанным камнем. Это место Конан прекрасно запомнил. Уже почти добравшись до зала с волчьей ямой, киммериец услышал голос Албануса, эхом отражавшийся под сводчатым потолком. Киммериец позволил себе лишь единственный краткий вздох облегчения и вступил в зал. Глаза его сверкали, как вороненая сталь.

– Я уничтожу их, – говорил Албанус, поглаживая синий хрустальный шар, который держал в руках. Самозванец стоял рядом с ним, а чуть поодаль в неподвижности застыла Ариана. Однако горбоносый вельможа, похоже, обращался сам к себе. – Я высвобожу эту мощь...

«Колдовство», – подумалось Конану, но уже было слишком поздно таиться. Взор темных глаз Албануса задержался на незваном госте, не столько со страхом, сколько с досадой.

– Убей его, Гариан! – велел вельможа и вновь сосредоточился на синем шаре. Ариана не шелохнулась и не изменила выражения лица.

«Неужто этот двойник и впрямь считает себя Гарианом?» – удивился Конан, когда симулякр двинулся на него. Внезапно он заметил, что тот держит в руках знакомый змеевидный клинок, который некогда варвар продал Деметрио. Как давно это было... Сейчас уже киммериец не сомневался, что этот меч заколдован. Подтверждением служил едва слышный алчный вой, исходивший от клинка. Конан уже слышал этот звук, когда сражался с Мелием. Тогда он еще решил, что это лишь померещилось ему...

Ну что ж, смерть сама выбирает час, когда прийти к человеку. Избежать ее невозможно... И Конан изготовился к бою.

Меч двойника Гариана блеснул в движении, и Конан размахнулся, чтобы парировать удар. Клинки столкнулись с такой силой, что оружие едва не вылетело из рук варвара. В ударах Мелия не было такой силы, и эту мощь давал не сам колдовской меч, – она принадлежала тому, кто держал оружие в руках. Однако Конан не мог поверить, что в мире смертных есть хоть один человек, наделенный такой силой. Волосы шевельнулись у варвара на затылке: похоже, перед ним не человек. Но кто же он тогда?.. Конан осторожно попятился.

Сложив ладони лодочкой, Албанус держал на них синий хрустальный шар, не обращая ни малейшего внимания на сражение, происходившее в двух шагах от него. Речитативом он затянул:

– Аф-фар меароф, Омини деас каан...

Конану послышался глухой ропот, словно исходивший из самых земных недр. Но у него не было времени задуматься о том, что происходит. Загадочное создание, имевшее облик короля Гариана, наступало на него. Змеевидный клинок мелькал с нечеловеческой быстротой. Варвар даже не пытался сам перейти в наступление, а лишь отражал удары. Однако даже быстрые скользящие касания клинков сотрясали его мощное тело с головы до пят. Вот уже острие колдовского меча коснулось его щеки... Кровь тонкой струйкой побежала по лицу. И вновь послышался металлический вой, столь громкий, что едва не перекрыл голос Албануса, который по-прежнему тянул свои заклинания.

Симулякр вновь совершил замах. Такой удар, попади он цель, мог бы снести Конану голову, но киммериец вовремя успел отпрыгнуть, и клинок угодил в железную подставку огромного треножника. Меч рассек подставку пополам. Горящий светильник опрокинулся, – и впервые варвар увидел на лице колдовского создания отражение каких-то эмоций. Вид огня вызвал ужас у двойника.

Лже-Гариан отшатнулся, словно огонь грозил ему неминуемой гибелью. Албанус запнулся на полуслове, но тотчас возобновил свои заклинания. Искореженный светильник, громыхнув об ограждение вокруг волчьей ямы, опрокинулся, и горящее масло пролилось вниз. С глухим треском на дне вспыхнула солома. Конан мельком покосился на чернокнижника. Нечто странное сгущалось над головой Албануса, словно там зародился сгусток тьмы, или...

У киммерийца земля заходила ходуном под ногами, послышались отдаленные громовые раскаты.

Однако больше не было времени разглядывать Албануса: схватив тяжеленный обломок треножника, симулякр швырнул его в пылающую яму, – с такой легкостью, словно в руках у него был не железный прут, а тонкая щепка. Земля непрерывно дрожала, с каждым мигом все сильнее.

Краем глаза Конан заметил, что бесформенная тень над головой Албануса постепенно разрасталась, становилась плотнее и вздымалась под самый купол. Заклинания чародея звучали теперь все более грозно и звучно, а лже-Гариан опять перешел в наступление...

– Ариана, беги! – выкрикнул Конан, силясь удержать равновесие на содрогающейся земле. Ни один человек не знает часа своей смерти... – Беги!

Но девушка даже не шелохнулась. Двойник тем временем подходил ближе, вздымая меч для решающего удара, которым наверняка переломит клинок противника и разрубит надвое самого киммерийца.

Конан отчаянно метнулся в сторону. От страшного удара снопы искр полетели из каменных плит как раз в том месте, где он стоял только что. Увлекаемый силой собственного удара, двойник качнулся вперед, – он тоже с трудом сохранял равновесие на качающемся полу. Улучив мгновение, Конан с силой ударил колдовское создание по ребрам, вложив в этот порыв всю свою нечеловеческую силу. Ощущение было такое, словно мечом он рубит гранитную статую. Однако, поскольку в этот миг двойник и без того находился в шатком равновесии, отчаянное усилие Конана не пропало втуне. Симулякр рухнул ничком.

Конан уже знал, как стремительно движется это загадочное существо, и не собирался давать ему возможность подняться на ноги. Отшвырнув меч, варвар схватил двойника за перевязь меча и за одежду. Напрягая мышцы, могучий гигант киммериец поднял лже-Гариана в воздух...

– Так отправляйся же в огонь, которого ты так страшишься! – и варвар швырнул свою ношу через ограждение.

Исполненный чудовищной силы вопль вырвался из глотки симулякра. В падении он отшвырнул прочь змеевидный клинок и извернулся, силясь найти спасение от огня. Он рухнул прямо в горящую солому, и пламя взвилось с таким ревом, словно в него плеснули масла. Языки пламени тотчас поглотили двойника, но его страшные крики звучали еще очень долго...

Едва лишь Конан оторвал взор от этого ужасающего зрелища, как встретился глазами с Албанусом. Из груди чернокнижника торчал колдовской змеевидный клинок, – вот какую цель нашел он себе, когда двойник отшвырнул его в падении. Сраженный Албанус еще шевелил губами, пытаясь продолжить заклинание... Зато Ариана, стоявшая рядом, наконец шевельнулась. Колдовские чары прекращают свое действие со смертью человека, наложившего их, – а мгновения жизни Албануса явно были сочтены.

Конан бросился к девушке и схватил ее за руку. Она в изумлении уставилась на него. Чародей пытался еще что-то бормотать, но из горла у него хлынул поток крови. Киммериец повернулся, чтобы как можно скорее увести Ариану прочь, но внезапно застыл, устремив взор наверх, под купол зала. Там находилось нечто ужасное, неподдающееся описанию человеческим языком. Бесчисленные глаза и щупальца... Взор человека был не в силах воспринять подобное зрелище, а разум – осмыслить его. Нечто страшное парило там, в вышине, вызванное к жизни заклятиями Албануса...

Внезапно из этого жуткого месива ударил ослепительный луч света. Он упал прямо на синий хрустальный шар, и тот разлетелся на мириады осколков. Синяя пыль облачком взвилась в воздух из рук Албануса, – и в тот ж е миг смертная пелена подернула глаза чернокнижники.

Гром загрохотал в огромном зале, и в этом ужасающем звуке Конан расслышал хохот демона... или, возможно, какого-то божества. Тень под куполом сгустилась еще сильнее, и наконец сгусток мрака вырвался наружу, вдребезги разнеся купол. Подхватив Ариану на руки, Конан что было сил устремился прочь.

Вокруг него все рушилось: разваливался на куски растрескавшийся потолок, осыпалась каменная кладка стен... Осколки сыпались градом, постепенно заполняя волчью яму. Тучи пыли вздымались в воздух... По счастью, варвара с Арианой там уже не было. Они не видели, как рухнули стены дворца на тех, кто еще продолжал сражаться. Волна разрушения, кругами расходившаяся от волчьей ямы, прошла по всей древней части цитадели, оставляя за собой одни лишь развалины.

Конан стремглав мчался по полированным мраморным плитам, когда внезапно осознал, что пол уже не качается у него под ногами, как корабельная палуба во время шторма, и падающие осколки больше не бьют по спине. Остановившись, он оглянулся сквозь постепенно оседающую пыль. У него за спиной коридор от пола до потолка был забит каменными обломками. Сквозь дыру в крыше виднелись огненные отблески заката. Однако новая часть дворца, на удивление, почти не пострадала. Лишь в нескольких местах по стенам змеились трещины. Ариана шевельнулась в объятиях варвара, и он с неохотой опустил ее на пол. Даже сейчас, – измученная и вся в пыли, – девушка была очаровательна... Откашлявшись, Ариана изумленно огляделась по сторонам.

– Конан? Откуда ты здесь? Мы во дворце? Что произошло?

– Поговорим чуть позже, – отозвался киммериец. Бросив последний взгляд назад и озирая картину разрушений, он подумал, что, видимо, в своем рассказе обойдется без излишних подробностей. – Нам нужно отыскать короля, Ариана. Похоже, мне причитается награда.

Глава 25

Шагая по дворцу, что некогда принадлежал Албанусу, – и два дня назад королевским указом был передан Конану во владение, – киммериец замедлил шаг, чтобы взять в руки статуэтку из слоновой кости. Затейливо вырезанная, она весила немного, но наверняка стоила хороших денег. Он бросил ее в свой заплечный мешок и двинулся дальше.

Он оказался у входа в особняк в тот самый миг, когда Ордо с Арианой появились в широко распахнутых дверях.

– Вы как раз вовремя, – сказал им киммериец. – Что там творится снаружи?

Ордо пожал плечами.

– Городская стража и остатки Золотых Леопардов патрулируют улицы и расправляются с мародерами. Впрочем, они уже почти навели порядок. Похоже, люди восприняли землетрясение как знак гнева богов. Кроме того, многие утверждают, будто видели демона, нависшего над королевским дворцом. – Он неуверенно хохотнул. – Странные вещи порой мерещатся людям, верно?

– Очень странные, – как нельзя более невозмутимо отозвался Конан. Даже если бы он и рискнул рассказать Ордо обо всем, что произошло у волчьей ямы, одноглазый все равно лишь принялся бы стенать, что слишком стар для таких приключений. – А как там, в «Знаке Фесты»? – обратился он к Ариане.

Девушка устало вздохнула, не глядя на северянина.

– «Фесты» больше нет. Слишком многие осознали, к чему привела наша прекраснодушная болтовня, и устыдились содеянного. Гариан обещал отпустить Грекуса и всех остальных, кого сослали на рудники, но, думаю, мы еще долго не сможем взглянуть друг другу в глаза. Я... я собираюсь уехать из Немедии.

– Поехали со мной в Офир, – предложил Конан.

– Я еду с Ордо в Аквилонию, – отозвалась она.

Конан изумленно уставился на девушку. Не то чтобы он ревновал ее к Ордо, – ну, может, только самую малость, хотя тот и был его другом, – но ведь он все-таки спас Ариане жизнь. Где же ее благодарность?

Она с вызовом уставилась на киммерийца, а затем положила руку на плечо одноглазого бородача.

– У Ордо преданное сердце... а это куда больше, чем я могу сказать о многих иных мужчинах. Может, его преданность принадлежит и не мне, но это все-таки преданность. Кроме того, я уже давно говорила тебе, что сама решаю, с кем мне делить постель.

В голосе Арианы звучали оправдывающиеся нотки. Судя по тому, как напряженно она стиснула губы, девушка и сама понимала это, но отказывалась признать, будто ей есть в чем виниться перед киммерийцем.

Конан с досадой тряхнул головой. Ему вспомнилась старая поговорка: «Женщины и кошки никому не принадлежат. Они лишь заходят в гости на время». Сейчас, кажется, он предпочел бы кошку.

Затем внезапно до него дошло, куда собираются Ариана с Ордо.

– Но почему в Аквилонию? – удивился киммериец.

Одноглазый вручил ему сложенный листок пергамента.

– Прошел слух, что она направляется в те края. Кстати, здесь есть кое-что и для тебя.

Развернув лист, Конан прочитал:

Чуть ниже подписи красными чернилами был изображен ястреб.

– Но ты все равно намерен погнаться за ней, – промолвил Конан, возвращая листок одноглазому.

– Еще бы! – подтвердил Ордо. Он бережно спрятал письмо в поясной кошель. – А с какой стати тебе теперь ехать в Офир? Подожди еще пару дней, – и Гариан сделает тебя вельможей...

– Вспомни, что говорил слепой гадатель в «Зарезанном Быке», – проронил киммериец.

– Этот старый глупец? Я же тебе предлагал: лучше обратись к моим астрологам!

– Но ведь он оказался прав, – негромко возразил Конан. – Женщина с сапфирами и золотом – Сулария, женщина с изумрудами и рубинами – Карела. Обе они желали мне смерти именно по тем причинам, что он и назвал. И в остальном он также не ошибся. А помнишь, что он сказал напоследок?

– Что? – спросил Ордо.

– Спаси трон, спаси короля, убей короля или погибнешь. Что бы ни случилось, что бы ни сбылось, не ошибись, когда придет время бежать... Он также сказал, что нужно опасаться благодарности королей. Я готов прислушаться к его совету, пусть и с некоторым запозданием.

Одноглазый хмыкнул, взглядом окидывая мраморные колонны и алебастровые стены роскошного зала.

– Не могу понять, чего опасаться в такой благодарности.

– Короли привыкли к единоличной власти, – сказал ему Конан. – А когда они вынуждены чувствовать себя благодарными, это их унижает. Готов держать пари... Самый лучший способ избавиться от унижения – это избавиться от человека, на которого сия благодарность направлена. Понимаешь?

– Ты заговорил прямо как какой-то ученый мудрец, – проворчал Ордо.

Запрокинув голову, Конан расхохотался.

– Да спасут меня боги от такой участи.

В этот миг Махаон окликнул киммерийца, подходя сзади:

– Все наши парни уже в седле, и у каждого мешки битком набиты награбленной добычей. Хотя до сих пор мне никогда не доводилось слышать, чтобы человек отдавал на разграбление собственный дворец...

Конан встретился взглядом с Ордо.

– Бери все, что хочешь, дружище, но не советую тебе задерживаться здесь надолго.

Варвар протянул руку, и одноглазый крепко сжал ее – этот обычай они переняли на Востоке.

– Удачи тебе, Конан из Киммерии, – сурово промолвил Ордо. – Протруби за меня в Адский рог, если окажешься там раньше меня.

– Удачи и тебе, Ордо-замориец! Протруби за меня и ты, если попадешь туда первым.

С этими словами киммериец двинулся прочь, ни разу больше не взглянув на Ариану. В конце концов, она сама сделала свой выбор.

За стенами дворца его ожидали два десятка уцелевших наемников Вольного Отряда. Все они были вооружены до зубов и уже сидели в седле. Конан также вскочил на коня.

Как странно все закончилось, невольно подумал северянин. Он лишился дарованного ему богатства... Лишился двух женщин, каждую из которых был бы рад сейчас видеть рядом с собой, – но они сами не захотели остаться с ним. Непривычное ощущение... Но он тут же поспешил напомнить себе, что в Офире хватает и других красоток, а если слухи верны, и там и впрямь назревают беспорядки, то Вольному Отряду непременно найдется работа.

– Мы едем в Офир! – воскликнул Конан и во главе отряда поскакал к городским воротам. Он ни разу не оглянулся.