Аннотация:
Один был рождён стать величайшим в истории этого мира монахом, борцом с нежитью и негативом. В его черных глазах невозможно отличить радужку от зрачка, они всегда пугали. Он делит своё тело с духом изумрудного феникса и однажды, из-за предательства, этот дух вырвется на свободу. Второй был рождён зрячим, но его глаза скрывали силу, что могла бы погубить мир, и он был вынужден забыть, как выглядит реальность на самом деле. Он всегда считал свои глаза проклятьем, но настанет день, когда он узнает истинную силу своего дара. Третий был рождён для того, чтобы стать вторым в этом мире медиумом - человеком, способным заговаривать духов, слышать их и видеть всё в совершенно ином свете. Они были рождены для того чтобы встретиться и изменить этот мир. Но только никто из них не знает к чему приведут их действия - сделают они этот мир лучше, или только ускорят его кончину.
Летопись Третьего мира.
Часть первая:
"Чтобы встретились трое"
Предвиденье
Просыпаться в пять часов вечера было удовольствием, не смотря на то, что за последние пятнадцать лет не было и дня, чтобы Стижиан вставал позже шести утра. Удовольствием было все вокруг: неяркое вечернее солнце, тихое пение птиц за окном, шелест листьев, уже пожелтевших и готовых в любой момент, стоит ветру дунуть чуть сильнее, упасть на землю. Радовали и небольшая мягкая кровать с белой чистой простыней и слегка жестковатым, но очень теплым покрывалом.
Потрепанный, но довольный собой монах улегся как раз на нем, даже не сняв ботинок. И первое, о чем он подумал, едва его сознание вынырнуло из глубин прекрасного мира сна, что если матта Мусиль, в доме которой Стижиан снимал комнату, увидит, как он спит в красиво убранной постели, да еще и в одежде и не сняв ботинок, а это означало бы что он обутый прошел через весь дом, то, усмехнулся монах, в этой женщине могли бы проснуться такие силы, в сравнение с которыми древняя нежить покажется легковоспламеняющимся папирусом.
Стижиан перевернулся с живота на спину и потянулся, дотронувшись кончиками пальцев до подоконника. Окна были нараспашку, снизу потягивало соблазнительным запахом весьма своеобразной местной кухни. На третьем этаже любимая и единственная дочь матты Мусиль, бесподобная Гарет, отплясывала безумный танец своими широкими бедрами на очередном госте.
Матта Мусиль обратилась к Стижиану месяц назад, когда он только приехал в город. Монтерского монаха, сказала она ему улыбаясь, можно узнать по целому ряду признаков, основные - это затертый кожаный плащ с белой полосой на нем, четырнадцатигранная звезда длинною с палец, которой, правда, на груди Стижиана не было, атлетическое телосложение и множеств заметных шрамов на руках. Она попросила его осмотреть её дочь, поскольку решила, что в ту вселился некий демон, сведший чадо с праведного пути и использующий её тело для исполнения своих низменных желаний. Уже по дороге к её дому до Стижиана сумел сообразить в чем суть дела, и когда он поднялся на третий этаж и распахнул дверь комнаты, Гарет не удивилась и даже голоса не подала, а улыбнулась, хотя рядом с ней обнаружилось двое полуобнаженных мужчин. Улыбнувшись ей в ответ, Стижиан уже через минуту приводил в чувства мату Мусиль, едва не получившую сердечный приступ.
Позже, когда та пришла в себя, Стижиан популярно объяснил ей что её дочь мало того, что молодая и привлекательная девушка, но что она так же страдает не то чтобы уникальной, но все же редкой болезнью, толкающую её на подобного рода поступки, и что в ней и вовсе нет никакого демона. Вечером того же дня, когда Гарет выпроводила двух немолодых мужчин из дома, Стижиан и ей рассказал об этой выдуманной болезни, и попросил никогда не рассказывать матте Мусиль о своем действительном роде занятий. Гарет, уже одетая, деловито пожала руку монаху и искренне поблагодарила за спасение матери, молча вложив в его руку несколько тяжелых ринельских монет, что позволило ему построить из себя благородного рыцаря разговаривая с маттой Мусиль. Так он и получил не только большую комнату с хорошим видом из окна, но и скидку на жилье.
Приехав месяц назад в город Ринель, что на западе от Монтеры и на северо-западе от столицы Ораны, Стижиан было расстроился - город прекрасно защищен, решил он, так что борцу с нежитью тут делать попросту нечего, а найти работу оказалось просто необходимо, поскольку ждать целый месяц своего друга и при этом ничем не заниматься - смерть для благородного монаха.
Всласть отдохнув как телом, так и духом, по пути от одной из двух крупнейших ринельских церквей к другой, посещать их было святой обязанностью любого странствующего монаха, он встретил её. Иллес.
Ростом чуть ниже самого Стижиана, с длинными стройными ногами, темно-синим цветом волос, ярко-голубыми глазами, тонкой талией... Не девушка, а загляденье. Познакомились они по причине того, что девушка была ну слишком уж красивой, а Стижиан давно заметил у себя слабость к дамам с синим цветом волос, хоть их и было очень мало.
Первые пару дней они наталкивались друг на друга случайно - то он увидел её в парке, что на городском белокаменном кладбище, то она его у фонтана. Потом ещё пару недель у Стижиана уже появилась мания выискивать эту прекрасную девушку, и чуть ли не следить за ней, к чему сама Иллес относилась неоднозначно - то хмурила брови и едва слышно шипела какие-то ругательства, то хихикала и игриво подмигивала ошарашенному таким поведением монаху.
С неделю назад они все же представились друг другу, гуляли, разговаривая о пустом, а вчера она, о неповторимая Иллес, пригласила его к себе в гости, потребовав лишь одно - конфеты с миндалем.
- Недурной запрос... - промурлыкала Гарет, заваривая чай в полутемной кухне. На дворе давно уж царила ночь, в том крае она казалась монаху особенно черной, а комнату освещала лишь одна тусклая свеча. Не смотря на то, что во всем доме были слабенькие кристаллы риджи, способные питать энергией это здание целый год, дочь матты Мусиль предпочитала свечи. - Так спокойнее, - говорила она.
Что до миндальных конфет - это было редкой роскошью в Ринеле. Ни миндаля, ни шоколада достать было не возможно - или его раскупали немногочисленные богачи города, или же его подолгу не привозили вовсе. Чтобы за такой короткий срок достать их, Стижиану пришлось бежать в другой город.
Не дав Гарет допить чай, он заявил, что к вечеру успеет добраться до Ормарты и вернуться обратно. Именно там, в том скромном городке, располагалась огромная кондитерская, не продававшая городу Ринель свою продукцию из-за одной давней ссоры владелицы с кем-то из местных.
Гарет, девушка привыкшая слышать разные глупости, а до Ормарты верхом на коне добираются двое суток, попросила взять ей плитку горького шоколада, и, тихо посмеиваясь, удалилась на третий этаж, в свою комнату, чтобы всласть выспаться. Стижиан тоже не стал задерживаться.
В общем, в пять часов вечера следующего дня Стижиан лениво потягивался на своем диванчике, когда услышал глухие шаги на лестнице. Резко подскочив, так что руки оказались впереди тела, он стянул с себя ботинки и мгновенно телепортировался к двери на первом этаже, которая, хвала Богине, оказалась закрыта. После, тем же методом, вернулся к себе в комнату, скинул тяжеленный, по мнению не утруждающего себя изнурительными тренировками большинства, кожаный плащ и плюхнулся обратно на диван.
Дверь в его комнату тихо скрипнула и появилась Гарет, одетая в свой любимый темно-бардовый махровый халат. По её довольному лицу сразу стало понятно, что у неё была ночь отдыха: никакой косметики на лице, она не выпрямляла волосы, и те снова завились забавными ярко-рыжими кудряшками. У Стижиана от сердца отлегло. Он засуну руку под диван и достал оттуда небольшой зеленый блестящий пакет, откуда вынул плитку молочного шоколада, завернутого в фольгу:
- Горького не было. - Виновато улыбнулся монах, передавая сверток в руки Гарет. Её брови тотчас поднялись, губки собрались в миловидный розовый бантик, а руки приняли подарок. Она развернула сверток и отломила кусочек толстой плитки. - Не торопись, я не отниму.
Но Гарет уже зажала между зубами небольшой кусочек и начала медленно его смаковать, отламывая второй и протягивая его Стижиану:
- Не зря мир полон слухами о способностях монтерских выпускников. - Ухмыльнулась красавица. - Ни человеку, ни животному не по силам преодолеть такое расстояние за одну ночь. Может только маг какой-нибудь сможет, я слышала, они умеют и не такое.
Стижиан лениво пожевывал приторную сладость, не собираясь ничего разъяснять.
- Во сколько тебе к ней?
- В семь. - Он встал с дивана, запустил руку в копну длинных темных волос и громко выдохнул, надув щеки. - Я себя мальчишкой чувствую, честное слово.
Гарет глянула на него из-под тонких бровей и с ехидством во взгляде спросила:
- Может дать тебе пару советов?
Чтобы прийти в гости к столь красивой девушке Стижиану было мало почти килограмма конфет с миндалем. Он как следует вымылся, расчесался, привел в божеский вид любимые не знавшие износа ботинки, пытался почистить плащ... Однако на нём осталось слишком много "профессиональных" пятен и потертостей, оставленных неупокоенными и варевами, коими монах иногда слишком сильно увлекался. Так что уже в половине седьмого он плюнул на чистку толстенной кожи и побежал впопыхах покупать себе новый костюм. Ему несказанно повезло - мужчина, чей размер каким-то чудом совпал с размером монаха, не забрал свой заказ и тот лежал на полке у мастера уже с неделю. Его быстро нашли, почистили и вручили монаху, отдавшему последние из залежавшихся в кармане денег за эдакую роскошь.
Без пятнадцати минут семь, когда уже начало темнеть, он шел по главной улице Ринеля, держа в руках зеленый пакет с конфетами. Пройдя два квартала, церковь и парк за ней в том числе, монах свернул за мясной лавкой и попал в индустриальный район города. Здесь стояли пятиэтажные стройные дома, гудели несколько заводов, работающих без перерыва, возвышались складские здания, горели фонари, прогуливались молодые и пожилые пары. Вдалеке монах увидел небольшую минеральную станцию, подававшую энергию, и подумал, что вот тут-то и находятся дорогие и редкие кристаллы риджи, без которых в этом городе попросту бы не было такого количества энергии.
Пройдя две улицы, Стижиан остановился напротив дома номер сорок семь, который был двухэтажным и весьма неплохо устроенным, с широкими высокими окнами в кованых рамах. Он вошел в подъезд, аккуратный и чистый, где на лестнице был расстелен тёмно-зеленый ковёр, поднялся на второй этаж и постучал в нужную дверь.
С тихим щелчком та открылась, и в свете яркой лампы заголубели длинные волосы. Стижиан услышал шелест женского дыхание, и на мгновение ему показалось, что перед ним стоит вовсе другая синеволосая барышня, он словно увидел её лицо... но то было лишь мгновенная иллюзия.
Милая нежная Иллес, чья красота подобна океану - ею можно любоваться бесконечно. Когда она улыбалась, и вокруг её глаз появлялись едва заметные морщинки, Стижиан переставал дышать и начинал краснеть, что выглядело толи странно, толи мило для мужчины его комплекции. Они с минуту стояли и смотрели друг на друга, прежде чем Иллес, не выдержав и засмеявшись, пригласила его войти.
Про конфеты они вспомнили, лишь когда откуда-то из-под стола появилась вторая бутылка алого вина и кончился виноград, от одного названия которого монаха начинало подташнивать. Иллес не на шутку удивилась, увидев конфеты: каждая из них была завернута в отдельную упаковку сине-золотой расцветки и перевязана ленточкой. Целый пакет этой радости, а ведь про конфеты она намедни сказала в шутку, никак не рассчитывая получить их.
- Ты просто прелесть! - Взвизгнула Иллес, кидаясь на шею монаха. Он, к великому несчастью, сидел за столом спиной к стене, и ему стоило немалых усилий выдержать весь напор направленной на него ласки и не удариться затылком о твердый камень.
Когда Иллес, допив очередной бокал, своими тонкими пальцами стала расстегивать на Стижиане рубашку, монах начал волноваться. Его синеволосая спутница не стала тянуть кота за хвост, решив, что они и так давно знакомы. Они целовались. Долго целовались. Пуговицы расстегнулись как-то сами собой, засверкали обнаженные плечи и спина, выглядывающая из-под шелкового на ощупь платья. Все было прекрасно, но...
Иллес застыла и побелела. Её зрачки расширились, глаза обесцветились, став целиком белыми. Она перестала дышать. Лёгкой куклой она упала на руки Стижиана, наблюдавшего за тем, как из неоткуда на шее Иллес появляется длинная тонкая рана, прямой надрез, словно бы нанесенный невидимой рукой умелого хирурга.
- Иллес... - Шептал повергнутый в шок монах. Он вскочил со стула, держа бездыханное и истекающее кровью тело девушки, и понес её в соседнюю комнату.
- Свечи... Где эти клятые свечи?!
Свечи стояли на подоконнике в количестве целой коробки. Стижиан положил Иллес на пол в центре комнаты, не обращая внимания на жирную кровавую полосу, тянущуюся за ними из кухни. Он и мысли не допускал, что она уже могла умереть, или что он не успеет сделать то, что задумал.
Расставив шесть свечей вкруг, Стижиан щелкнул пальцем и все они загорелись ярко-зелёным огнём. Четные - для целителей. Нечетные - для монахов. Круг из шести свечей - для исцеления. Шесть - сильнейшее заклинание, которое мог применить Стижиан, а ведь ему нужно было просто остановить кровь. Он встал на колени рядом с Иллес, охватил ладонью свисающий с руки четырехгранных серебряный крест, висевший на короткой цепочке, обвивающей руку, и шептал заклинания исцеления, дававшиеся ему, как и любому другому монаху, очень непросто.
Что-то шло не так... Свечи не становились ярче, кровь не переставала идти.
Черная пелена напряжения, сопровождающаяся нарастающим звоном в голове, медленно застилала глаза, когда нагрянула первая волна негаторов - гасителей любого вида чародейства и магии, будь она хоть трижды святая. Они, с их всепоглощающей силой, упали на плечи Стижиана бесконечной давящей тяжестью. От их давления некоторые неопытные колдуны погибали - у монаха голова едва не взорвалась от боли и он опустился чуть ниже над Иллес. Его руки задрожали от напряжения и силы, с которой он сопротивлялся давящей на него волне, и в полу возникали вмятины. Кровь перестала идти и грудь девушки медленно и едва заметно начала подниматься и опускаться. Она приоткрыла глаза.
Со второй волной бороться было сложнее. Это давление можно было сравнить лишь с целым каменным зданием, упавшим на него с огромной высоты. Крест, лежащий в левой руке, стал нагреваться и меньше чем через полминуты Стижиан закричал от боли - крест побелел, оставив огромный ожег на руке.
- Иллес... - С трудом улыбнулся Стижиан, но увидел что-то странное в глазах спасенной им девушки.
- Прости... - Прошептала она, возвращая своим глазам натуральный цвет - красный. Ярко красный. Она - демон. - Прости, Стижи...
Стижиан поднял голову и увидел, что свечей уже не шесть, а только четыре. Если верить книгам, то числа меньше пяти использовались лишь в противоположным заклинаниям исцеления ритуалам, в обратных от святой магии Храма Сияния ритуалах жертвоприношения.
Четыре... А где же ещё две? Они растаяли, расплавились, словно их и не было, а воск стёк в трещины в полу.
- О Небо... - Молвил монах, прежде чем дверь в квартиру Иллес слетела с петель от одного мощного удара молотом.
В комнату вошли семеро людей в белых одеяниях. Один из них, самый крупный и, по-видимому, сильный, его кажется звали Викон, одним движением руки отшвырнул ослабшего Стижиана к стене. Тот ударился о неё спиной, и ему показалось, что все его внутренности разбились в дребезги. Изо рта потекла густая красная кровь, в глазах почернело. Трое мужчин на его глазах склонились над Иллес, и тут исчез эффект негатора, но Стижиану от этого не стало легче. Белые тени, мелькавшие перед глазами, унесли куда-то красноглазую демоницу.
Монах оставался в сознании, но не понимал происходящего.
В уставе инквизиторской церкви существовало великое множество разного вида наказаний за провинности и проступки. Попасть под суд инквизиторской церкви не всегда было так страшно, как это стало после казни Стижиана Ветру.
Не смотря на всю строгость законов и правил, по которым жила инквизиторская церковь, каждый человек имел право на ошибку, на некие глупости, на игру с магией. Этих людей строго наказывали, кого-то ссылали, но сжигали единицы. Стижиан Ветру был выпускником монтерского монастыря, единственной независимой от инквизиторской церкви школой, откуда выходили сильнейшие в истории борцы с нежитью и негативом. В монтерском монастыре учились с семи до восемнадцати лет, проходили немалую практику, количество аномалий, существующих в окрестностях города Монтеры, позволяли тренировать монахов днями и ночами. Стижиан окончил обучение и исчез на четыре года, а по возвращении попался в столь простенькую и классическую ловушку, каких Элес Рьюдо мог спланировать сотни.
С этими мыслями мастер Визы входила в чернокаменную церковь, в подземельях которой вторые сутки держали её последнего ученика, но о том, что он является таковым, к её величайшему сожалению, она никому не могла сказать: тайна существования Храма Северной Звезды могла стоить жизни одного монаха. Молодой и весьма нагловатый послушник вел её по полутемным узким коридорам, которые она наблюдала из-под красного капюшона, в комнату Рьюдо, устроившего себе роскошное гнездышко на втором этаже.
- Прошу, проходи, - сказал послушник, совсем уж мерзким и скрипучим голосом, но осекся, когда за его спиной появился Рьюдо.
- Тебе стоит быть вежливей с этой женщиной, дитя. Она владеет такой мудростью и такой силой, что тебе никогда, пусть даже ты посвятишь тренировкам всю свою жизнь, никогда тебе не достичь таких высот. Иди, дитя. Приветствую вас, мастер. - Рьюдо поклонился женщине, но та не удостоила его ответным жестом. Она пристально смотрела на старшего луча, и в её взгляде с легкостью можно было прочесть вопрос, тревожащий её. - Он будет казнен. - Уверенно сказал Рьюдо. - Без вариантов.
- Какое право вы имеете без суда лишать жизни лучшего ученика в истории монтерского монастыря? Мастера Тео и я...
- Мастер Тео попрощался со своим учеником четыре года назад и где он пропадал все это время никому не известно. Сам Стижиан отвечать на этот вопрос отказывается, лишь лопочет что-то на каком-то языке...
"Древнем языке, неуч, на языке рун. Читать его вслух могут лишь единицы. Стижиан два года его изучал. Я лично его учила!" - хотела сказать ему Визы, но не могла... Тайна Храма не должна быть раскрыта никому, тем более кому-то из лучей.
- Это не повод вести его на костер. - Голос мастера был холодным, тонким лезвием прорезавшим воздух.
- Мастер Визы, вы прекрасно знаете о случившемся. Четыре свечи, кровь девы... Он учился темному искусству где-то там все это время...
- Ему двадцать два года, обратной магии, той, что обратна силе сиянию, учатся десятилетиями, а он...
- Откуда вам это известно? - Голос Рьюдо перешел в нервный шепот. - Об обратной магии?
- Вы хотите меня в чем-то обвинить, луч? - Мастер Визы сложила руки на груди и расправила плечи - даже при её некрупном телосложении это выглядело устрашающе.
- Нет, что вы. Но здесь все против Ветру, в том числе и показания девушки...
"Грязная глупая суккуба..." - прочитала Визы в мыслях Рьюдо.
- Вы многое умалчиваете, Рьюдо... Вы и ещё шестеро. С чего бы вдруг всем семерым лучам собираться здесь, неужели ради поимки одного якобы отступника?
- Мастер, мы прослышали о силе и таланте Стижиана Ветру, и...
- Вы как псы, лучи, из чувства страха лаете на тех, кто вас сильнее, зная, что он верен клятве и не станет рисковать чужими жизнями ради спасения своей... - Мастер Визы подошла к окну, бывшее разноцветным витражом. - Свет все видит, - улыбалась она, но Рьюдо не видел её улыбки - сияющей, воистину счастливой. - Вы породите своего величайшего врага, если продолжите слушать вашего пророка... Во имя Сияния! Рьюдо! Стижиан еще юнец и у вас не должно быть причин желать ему смерти.
- Мастер Визы, Стижиана Ветру казнят завтра на рассвете на площади Дакарра...
"Дакарра? Там казнят всех преступников, чьи души воистину черны и продолжают гнить даже после смерти! Огонь, что горит там, не очищает, а коптит, дабы потешать публику!"
- Рьюдо, зачем вам все это? Кто приказал?
- Я не понимаю о чем вы, мастер. - Рьюдо положил руку на звезду, висящую между тканных складок на груди.
Визы выдохнула, понимая, что этот разговор ни к чему не приведет, и даже её слово не перечеркнёт приказ, полученный Рьюдо кем-то, кто много умнее и коварнее его.
- Могу я увидеть его?
- Нет, мастер.
Днем четвертого июня шестьсот двадцать девятого года со дня падения северной звезды, Стижиан Ветру не спал. И не спал он вот уже трое суток. Его лицо побледнело, глаза воспалились и стали алыми. Ведь на самом деле их цвет был сплошь черный, где не было видно даже зрачка. "Глаза птицы" - говорила ему мама в далеком прошлом, которого он не желал вспоминать. "Глаза феникса" - сказал однажды мастер Тео, потрепав тогда ещё короткие волосы на голове послушника, в день, когда они встретились. "Говорят, что встретившись с глазами феникса, их противники бросали оружие и падали на колени. Однажды и перед тобой враги будут расступаться, Стижиан".
- Ветру! - Загорланил послушник, встречавшийся накануне с мастером Визы. - Ве-етру-у! - Он делал это громко и весьма нахально, словно козочек пас, а не вёл подсудимого на казнь. - Вставай!
- Прекрати орать. - Монах, смотревший в окно, точнее это было окном столетия назад, сейчас оно просело и оказалось под землей, даже не повернулся.
- Ты не в том положении, чтобы приказывать, еретик... - Ляпнул послушник и тут же пожалел. Стижиан повернулся к нему лицом и медленно встал. Послушник не был обучен не только манерам, но и умению держать себя в руках, а когда высокий и плечистый мужчина, с длинными засаленными волосами и бледным лицом, с красными глазами, словно у бешеного волка, движется медленно и грозно на тебя, и при этом ты знаешь, что он - один из сильнейших монахов в истории Храма Сияния, волей-неволей начинаешь пятиться, ощущая ужас, холодом сковывающий внутренности. - Простите, я...
- Умолкни.
И он умолк. Послушник хотел было связать монаху руки, но тот посмотрел на него с печальной, доброй ухмылкой, и Меин понял - бесполезно.
Толпа на площади Дакарра встречала Стижиана словно знаменитого актера. Кричали, визжали, свистели, даже не задумавшись о том, что на эшафот вывели монаха, личность, почитавшуюся святой.
Вдалеке, там, где начинался торговый ряд, стояли Гарет и её мать, Мусиль, утиравшие слёзы.
Шестеро лучей выстроились на балконе своего чернокаменного храма и взирали на происходящее свысока. Лишь Рьюдо, знавший, что за его спиной стоит мастер Визы, смутно догадывался о том, кого они сегодня хоронили.
- Мы ещё увидимся, Стижиан. - Проговорила мастер Визы, когда её ученик был погребен под толщей пламени и света.
Рьюдо услышал эти слова, произнесённые за миг до того, как город Ринель охватила вспышка изумрудного пламени.
Последним, что помнил Стижиан, была жгущая боль, острыми лезвиями разрезавшая его грудь. Монах не чувствовал ничего другого, кроме скорби и смирения со своей участью. Он мог сбежать: даже негаторы неспособны удержать его в клетке, но бессилие и уверенность в собственной слабости, чувство вины и непонимание её заставляли Стижиана держать руки за колонной, пока пламя медленно проедало его кожу.
Четвертое июня, три часа дня.
Глава первая.
Тайны дерева за монтерским садом.
Монтера - город на северо-востоке страны. Построенный в форме креста, как и большинство городов, заразившихся в давние времена верой в Сияние, на северной окраине города расположился старейший монастырь, некогда бывший в составе одной из восьми инквизиторских школ.
Монтерский монастырь был основан более пятисот лет назад одним из первых представителей церкви Сияния, который, странствуя со своими учениками по миру, увидел в тогда маленькой никому не известной Монтере некий свет, некое "Сияние" и по его приказу был построен сначала храм, а позднее - монастырь.
Центральный корпус, самый большой из трех, представлял собой четырехэтажное полукруглое здание из темного кирпича, с широкими и высокими окнами, плотными стенами и камином в каждой гостиной, откуда можно было попасть в кельи послушников. Второй и третий корпус стояли параллельно друг другу за центральным, и между ними раскинулся огромный вечноцветущий сад, с почти плоским, чуть выше колена, прямоугольным фонтаном в центре, который на самом-то деле был ключом и в нем всегда переливалась чистая холодная вода.
В особенности, среди всех прочих храмов, этот монастырь выделялся тем, что в нем практически не было произведений искусства. Никаких дивных статуй, никакой резьбы, картины в монастыре отсутствовали вовсе. Ковры, роскошные чаши, канделябры, подсвечники и многое другое было увезено отсюда, когда в триста двенадцатом году со дня падения Северной Звезды мастер Мрис, бывший тогда главой монастыря, заявил, что не намерен более сотрудничать с прочими инквизиторскими школами, и его охотно поддержали все ученики и прочие преподаватели, после чего монтерский монастырь вышел из состава "восьмерки". Это событие сильно повлияло на программу обучения, и вскоре была переписана клятва, которую дают монахи по окончании обучения в монастыре.
Лето... Точнее это даже не было летом - это было поздней весной, когда молодой выдающийся монах Стижиан Ветру, будучи глубоко погруженным в свои мысли, держался одной рукой за единственную более-менее крепкую ветку на старом, но по-прежнему цветущем дереве, находясь на высоте метров трех от земли. В полукилометре от сада, разделявшего второй и третий корпусы, начинался лес, уходящий далеко на север и упирающийся в горы Летта, и у его подножья росло это дерево, которое Стижиан любил с детства. Каждую весну, на протяжении всей его жизни, организм начинал подшучивать над монахом и независимо от того, во сколько он ложился спать, пробуждение наступало в четыре утра ровно, а все обитатели монастыря, кроме тех, кто стоял на страже в ночную смену, просыпались от звона колокола не раньше семи.
Оставалось три часа, которые Стижиан, будучи уже опытным монахом, с великим удовольствием тратил на очень специфическую тренировку, благодаря которой ему удавалось обмануть собственное тело и даровать мозгу драгоценные минуты отдыха.
Прием был просто потрясающим, и назывался он вполне тривиально: "полное расслабление тела". Использовать его можно было в любой позе, в любом состоянии, в любую погоду, время года или часть суток. Стижиан предпочитал следующее: залезть на эту самую ветку, что в трех метрах над землей, правой рукой за неё держаться и впадать в транс. В процессе выполнения этого приёма, тело монаха, по-настоящему освоившего его, расслабляется настолько, что может игнорировать любые воздействия из вне, начиная от раздражающих звуков и холода, заканчивая режущей или колющей болью. Если при этом не находится в бою, а в таком спокойном месте, как это, то вполне можно впасть в полумедитативное состояние и отдыхать, внушив организму что он сейчас работает в поте лица.
И вот наконец над монастырем пронесся звон колокола, означающий что через десять минут все послушники и наставники прибудут в столовую, куда Стижиану тоже не мешало бы явиться.
Воскресенье - любимый день недели мастера Тео, который вместо того, чтобы благоразумно сообщаться своему ученику о новых заданиях за несколько дней, а лучше за неделю до выполнения, как это делают прочие мастера, он говорил ему об этом день в день, и причем прилюдно... Одна Богиня знает чего этим добивается мудрый и хитрый мастер, но на Стижиана и так уже весь монастырь поглядывал с нескрываемой завистью, а порой и с озлобленностью, так ему ещё и на кухне запретили помогать, хотя ему очень нравилось там возиться: готовить, руководить, дегустировать. Эти условия превратили его пребывание в монастыре в испытание на терпение.
Стижиан открыл глаза и поднял голову, медленно повертел ею, как бы проверяя, не затекла ли шея, и с нескрываемым восхищением обнаружил, что освоил-таки расслабление тела: ничего не болело, ничего не затекло, и в голова перестала быть такой туманной, а ведь в четыре утра, когда он сюда притащился, она ныла как дырявое судно в шторм.
Жутко довольный собой, он разжал ладонь и мягко приземлился на землю:
- Спасибо, - сказал он старому критши - дереву, с огромным в ширину стволом, чтобы его обхватить могли бы понадобиться пять-шесть пар рук взрослых мужчин, с великим множеством тонких и толстых ветвей и немыслимым количеством мелких плотных листиков, никогда не усыхавших и не опадающих, и чтобы сорвать хоть один нужно было приложить немало усилий. - Никогда не подведешь.
Дерево тихо скрипнуло в ответ, а Стижиан улыбнулся. Отряхнув и без того чистый плащ, надетый на голое тело, он поправил шнуровку ботинок, ремень, поелозил пальцами по коротким волосам и побрел в сторону второго корпуса.
Когда он до него дошел, все уже сидели за столами и тихо чавкали. Правилам поведения за столом, приему гостей, и выпроваживанию тоже, учат любого новенького послушника в течение одного месяца в первый год обучения. Все это привили и Стижиану, и единственным, к чему его приучить не удалось, была пунктуальность, и поэтому он всегда минут на пять опаздывал - не страшно, но все же неприятно.
Стижиан вошел в столовую где-то в половине восьмого. Это была огромная зала, с потолками в шесть метров высотой, где практически отсутствовали окна - они были под самым куполом, чего вполне хватало для освещения. Вдоль этой залы в два ряда стояли двенадцать столов, а между ними образовывался узкий проход. Стол наставников, коих принято называть мастерами, находился у противоположной стены от двери в которую вошел Стижиан. Он неторопливо двигался к своему месту за шестым столом в левом ряду, в том, что ближе к кухне, где сидели ученики, которым остался один год до окончания обучения. Стоило ему пойти в залу, как начался уже знакомый шепот:
- Вот он, наш талант, смотрите!
- Тише, тише, ты же не хочешь, чтобы он услышал!
- Интересно сколько ещё заданий поручат ему, прежде чем вспомнят об остальных?
- Тоже мне, посланник Богини...
Поначалу, когда Стижиан думал, что ему просто везет, было приятно слушать подобные разговорчики. Все же зависть - чувство, которое присуще всем людям, независимо от степени возвышенности их профессии, и Стижиан, в тринадцать начавший самостоятельно выполнять задания и поручения, никогда бы не мог подумать, что его успех станет причиной его одиночества. Но всё же, именно это и случилось.
Монтерские монахи получили статус вольных наемников - они путешествовали по самым отдаленным закоулком мира сего и за некую плату, какую именно - решала совесть монаха, зачищали проклятые места, истреблял нежить, иногда - просто проводили независимые от управленческих органов расследования, ловили преступников, спасали детей и прочее. Самым главным в работе монаха было сохранение жизни человеку. Обет "не убий" должен был дать любой, кто в первый раз идет на задание, и этот обет включает в себя возможность того, что сам монах может погибнуть, спасая чужие жизни. К счастью, подобное случалось не часто.
Тем не менее, такая перспектива очень сильно смущала, и поэтому монахи предпочитали брать себе задания связанные с истреблением нежити и искоренением древних родовых проклятий, коих, почему-то, в Оране было великое множество. Стижиан Ветру несколько лет подряд ездил на всевозможные задания, заработал немалую сумму денег, хорошее имя, обзавелся парой хороших знакомых, и это очень... очень сильно не нравилось прочим обитателям монастыря.
Монаху оставалось два месяца до восемнадцати лет - до того дня, когда он может покинуть монастырь и заниматься чем бы то ни было самостоятельно. По программе обучения он уходил на пару лет вперед и уже давно изучал приёмы, разработанные лично мастерами и не преподающимися монахам. Потому, очень часто Стижиан попросту не ходил на занятия, с чем мастер Тео уже давно смирился и внеурочно обучал любимого ученика вещам, которым не стоит обучать рядовых монахов. Расслабление тела - одна из таких вещей: не каждый сможет выдержать напряжение, возникающее на ранних стадиях освоения этого трюка.
Стижиан наконец добрался до своего заветного места, что на самом краю скамьи, ближе всех к преподавательскому столу, и без особого аппетита принялся жевать маленькие красные помидоры, сладкие словно спелая вишня.
Амит, послушник, бывший ровесником Стижиану и живший с ним в одной келье, оказался единственным во всём монастыре человеком, с которым можно было разговаривать. Сидел он всегда напротив и хитро улыбался, если Стижиан с опозданием приходил на завтрак и с опущенной головой доходил до своего места. Амит - юноша среднего телосложения, ростом чуть выше Стижиана, с недлинными, по плечи, солнечно-желтыми волосами, тонкими чертами лица и большими светлыми глазами, переливающимися то серым, то голубым цветом. Он никогда не говорил этого вслух, но про себя думал, что Стижиан опаздывает специально, чтобы выделиться ещё сильнее:
-...Да куда уж сильнее, - вслух закончил мысль Амит, когда его сосед все так же лениво пожевывал уже салат.
- Какие планы на лето? - спросил Стижиан.
- Ну если кое-кто опять не отнимет у старшеньких и младшеньких все самые интересные поручения, то я поеду в столицу. Мидзука, - это было имя одного из наставников, - обещал поговорить с мастером Тео и меня могут послать в Орану тренировать магов.
Стижиан присвистнул:
- Денежное дело. Только я не представляю где в Оране или в её окрестностях можно их тренировать... Хотя... Может быть маги используют пару стареньких приемов и смогут поднять кладбище, что за озерным краем. - Уже переходя на смех договорил Стижиан. Эта шутка уже слишком старая, чтобы над ней смеялись люди неосведомленные, но монахи, будучи специалистами в работе с нежитью, прекрасно знали, что ни один маг, каким бы сильным он не был, каким бы огромными силами он не обладал, он не смог бы самостоятельно поднять кладбище. Заставить возникнуть негатив - да, но контролировать его невозможно.
- А ты, Ветру, будешь снова практиковаться?
- Ну да, делать то больше нечего. Мастер Тео никаких заданий не давал...
- А ты не думал найти себе девушку?
Стижиан поперхнулся, и поднял наигранно утомленный взгляд на собеседника:
- Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя, пока мы тут учимся...
- Нам, - Амит развел руками, - нельзя с ними спать, пока мы тут учимся, но это не значит, что нам вовсе...
- Если верить статистике, которую я сам лично веду, пока катаюсь туда-сюда по свету, любая среднестатистическая девушка, с которой мы не будем предаваться земным утехам хоть какого-то вида, попросит меня оставить её уже где-то через месяц, не говоря о том, что едва ли мне удаётся задержаться в каком-нибудь городе хотя бы на неделю. Так что я пас. Тем более, мне не так уж долго осталось тут учиться. Как и тебе. - Стижиан догрыз последний лист салата и его взгляд начал метаться по столу в поисках ещё чего-нибудь вкусного.
- Эх... На том конце стоит виноград... - Подсказал ему Амит, прекрасно знавший, как сильно Стижиан его не любит. Тот посмотрел на него характерным взглядом "из-под бровей" и, согнув спину, облокотился на левую руку, став гипнотизировать пустую тарелку, что лежала перед ним.
Виноград - это ягода, в которой Стижиан ненавидел все: кожуру, косточки, то, что кожура горькая, а сама мякоть - сладкая. Он ненавидел это сочетание. В монастыре, когда прекращались тренировки, а задания еще не выдавались, всегда делать было особо нечего, и примерно двести лет назад один послушник решил вырастить сад, но из всех культур, которые пытались там впоследствии выращивать, выжил только этот треклятый виноград. Он был крупных размеров, где-то с большой палец каждая ягода, имел толстую невероятно горькую кожуру и огромные косточки, которые тоже сладкими не были, в тоже время мякоть по вкусу и эффекту воздействия на губы и ротовую полость напоминала хурму. Её Стижиан тоже не любил. Что странно - виноград этот очень хорошо продавался в городе, а через пару лет на весенние ярмарки стали приезжать люди из отдаленных от Монтеры городов, чтобы купить его. Монахи быстро сообразили, в чем дело, и построили несколько теплиц, чтобы выращивать виноград круглый год, и вместо того, чтобы продавать сами ягоды, на продажу стали выставляться потрясающего вкуса вина.
- Странно что эту пакость выставили на стол. Я думал, что весь виноград уходит на вино.
- В этом году был слишком большой урожай, так что я боюсь нам все лето придется пить виноградный сок, виноградный компот, а потом зимой ещё есть изюм...
- А-а-а. - Остановил его Стижиан, помахав пальцем из стороны в сторону.
- Ах да, у тебя в августе день рождения. Думаю, по тебе тут будут скучать.
- Что-то я сильно сомневаюсь. - Хмыкнул он, кинув взгляд на своего ближайшего соседа, сидевшего где-то в полутора метрах от него. - А лично мне будет не хватать исключительно ругани с мастером Тео, наставлений Млинес и, пожалуй, твоего храпа по ночам.
- Я не храплю, не надо придумывать!
- Ещё как храпишь, аж стекла трясутся! - Начал хихикать Стижиан, на что среагировал Амит резко и грубо: вонзив вилку в ни в чем не повинный кусок обгрызенного со всех сторон хлеба.
- Лжешь! - зашипел он, но видимо слишком громко, что в столовой стало чуть тише: ссора двух старших послушников, уже имевших звание монахов, могла принести много лишних хлопот младшеньким, а особенно тем из них, кто отвечает за ремонт мебели и уборку на этой неделе.
- Эй-эй, давай сойдемся на том, что ты просто громко сопишь. - Развел руками Стижиан, на что Амит одобрительно закивал головой, вынул несчастную, с немного погнутыми зубцами, вилку из многострадального куска хлеба и, осмотрев его с обеих сторон, пожал плечами, и запихнул в рот.
Сидящие у окна за своим столом три мастера, те, кому хватило сил сутра встать на завтрак, с беспокойством наблюдали за этой парой. В монастыре было правило - не лезть в ссору двух монахов, только разнимать послушников считалось необходимым, однако когда Амит стал шипеть, пусть этот настрой и был в нем всего одну секунду, все трое мастеров напряглись, готовые в любой момент вскочить чтобы разнять их.
О том, что эти двое живут в одной келье, знал каждый обитатель монастыря, а старшие из них, их ровесники и те, что на год-два младше, помнили те времена, когда не проходило и недели, чтобы эти двое не подрались. Причины их ссор были самые разные: ни для кого, кроме самого Стижиана, не было секретом, что Амит его недолюбливает. Тем не менее, не единожды случалось и так, что инициатором драки был сам Стижиана, которого сосед мог вывести из себя буквально парой слов.
Мастера Тео Ветру, Риотто Нитес и Млинес Бессмертная вздохнули спокойно, когда два монаха продолжили мило беседовать. Риотто, седовласый старец с крепким и плотным, как скала, телом, принимал пищу так, будто бы он находился не в монастырской столовой, а на званном ужине при королевском дворе. Ему это очень нравилось, и хотя это выглядело более, чем глупо, все жители монастыря, а особенно сами мастера, боялись сказать ему об этом, ведь они куда лучше своих учеников знали, на что способен этот старец.
Млинес, бывшая самой старшей из всех трех собравшихся, выглядела максимум лет на тридцать, и это исключительно из-за плохого освещения. Мастер Млинес славилась своей красотой, утонченностью, и умением буквально одним взглядом дырявить стены, что уж говорить про людей. Она одну за другой поглощала виноградины, откинувшись на высокую спинку стула.
- Как ты думаешь, а если я сейчас скажу Стижиану про оранских магов, они с Амитом все же подерутся, или нет? - Спросил Тео у Млинес, поправляя свою кожаную куртку. Сам не зная почему, он вдруг решил одеть именно это одеяние, а не свободную золотисто-красную мантию, которую мастера по традиции носили на занятиях. На боевые задания всегда надевалась кожа: старые добрые тяжелые кожаные плащи. - Я скучаю по тем временам когда мы с тобой прятались в кустах, наблюдая за их драками.
- Да, было время. В детстве они так смешно махались друг с другом, как котята... Тео, - вдруг осеклась она, - ты бессердечен! Стижиан и так один-одинешенька, а ты лишишь его последнего человека, который с ним разговаривает! - Начала быстро отвечать Млинес, но Тео пропустил эти слова мимо ушей, взял в руки чайную ложку и постучал по хрустальному бокалу, стоящему на столе исключительно для этой цели.
- Стижиан, подойди, будь добр!
Амит не тихо цокнул языком, и это был последний звук, раздавшийся в столовой. Стижиан облизнул вмиг пересохшие губы и поднялся со скамьи, чувствуя на своем затылке взгляды всех собравшихся здесь учеников.
"Чтоб вы все сгинули" - думал он.
- Плохие мысли для добросовестного монаха, - улыбнулась ему Млинес. Весь монастырь гадал - она умела читать мысли, или же читать лица? Как бы там ни было, она, в отличие от мастера Тео, чью фамилию Стижиан получил когда-то, прекрасно понимала его чувства, и причину его постоянных попыток увиливания от все новых и новых, от бесконечного множества заданий. - Тео...
- Ладно, ладно, - развел он руками, - пойдем, Стижиан, поговорим на крыльце.
Монах облегченно вздохнул, и меньше чем через полминуты в столовой снова поднялся тихий гул.
- Стижиан, - начал говорить Тео, когда они гуляли по саду двигаясь в сторону того дерева, где его ученик медитировал все утро. - Ты хотя бы этим летом поедешь к своей семье? К матери...
- Нет.
- Ты там не был... Тебе уже восемнадцать почти? Десять лет ты там не был, одиннадцать даже! Уж надо бы повидать семью.
- Нет, мастер. К тому же, я уже много лет ношу вашу фамилию, и, безусловно, мог бы сменить и имя, чтоб уж совсем ничего меня не связывало с моей матерью, но уж больно оно мне нравится. И не пытайтесь меня уговорить туда поехать, этого не случится. Я знать её не желаю.
Тео, прищурившись, посмотрел на своего ученика, и, похлопав его по спине, продолжил говорить:
- Ну, я и не заставляю, я спросил просто, чтобы убедиться, что ты посреди лета не сорвешься туда. А поскольку ты летом свободен, есть у меня к тебе одно задание.
- Слушаю вас.
- Наверняка Амит рассказал тебе о приезде оранских магов...
- О нет... - Пробормотал Стижиан, прикрыв рукой глаза.
- И наверняка во время этого разговора вы с ним думали: и где же это, интересно, несчастные оранские маги будут тренироваться защите от нежити, - разговаривал сам с собой Тео, искоса поглядывая на ученика: тот по-прежнему шел с прикрытыми глазами, и было видно, что теперь-то Стижиан начинает злиться. - Прежде, чем ты захочешь перестать со мной разговаривать, я отвечу на этот вопрос: Склеп Трёх Королей.
Дав мастеру Тео фору в пару шагов, Стижиан резко остановился, убрал руку от лица, глубоко вздохнул, облизнул губы и начал излагать на одном дыхании:
- Во-первых: Амит - последний человек в этом монастыре который до сих пор, пусть и изредка, разговаривает со мной. Во-вторых: если вы отнимете это дело у него и передадите мне - он меня точно задушит во сне и никакая клятва его не остановит, а я молодой и совсем не хочу умирать. В-третьих: оранские маги - наглые, заносчивые, бесспорно сильные, но редко и это если не струсят, так что против негативной магии у них нет и единого шанса. - Он остановился, чтобы сделать пару вдохов, затем снова набрал воздух в грудь. - И вообще, если я один раз смог спуститься на пять ступеней от дверей на четвертый уровень, это не значит, что смогу сделать это ещё раз. А я уверен, что мне придётся, потому что маги бесконечно любопытные и настырные люди, вечно рвущиеся к экспериментам, открытиям и в особенности к хвастовству ими.
Тео его молча выслушал, сложил руки на груди и, приподняв левую бровь, признался:
- Ох какие мы скромные! Я, будучи мастером, даже сейчас не могу подойти к дверям четвертого уровня склепа, а ты смог открыть их, пройти, и даже спуститься, пусть и не очень низко. Кроме того, тебе и не придется туда лезть, надо просто следить за тем, чтобы нежить нашего склепа не съела этих оранских богатеев.
- Отец! - Взмолился Стижиан, сделав робкий шаг к учителю. - Умоляю, не лишай меня единственного дру-... - Впервые в своих мыслях он назвал Амита другом. - Просто не надо!
- Стижиан... Это не просьба, это - приказ от приказ. А ты еще пока здесь учишься, так что не спорь. - Тео резко изменил и голос, и взгляд, так что Стижиан почувствовал легкую обиду, но не стал этого показывать: ни бровью, ни мимикой, он лишь молча поклонился и быстрыми шагами побрел в сторону любимого дерева, что у леса.
Эйра Перферо всю свою жизнь была худощавой, немного неотесанной женщиной с впалыми от вечной бессонницы глазами. Она носила длинные жидкие волосы, которые собирала на затылке в худой пучок, с двадцати лет окрашивала седину в черный цвет и мечтала о том, что однажды она встретит прекрасного мужчину, они полюбят друг друга до беспамятства, поженятся и у них будет свой небольшой дом с садом, где они станут воспитывать своих семерых детей.
В возрасте двадцати двух она все же встретила своего принца - это был чарующий взгляд молодой мужчина, однажды приехавший в город Кайлинн откуда-то издалека. Он назвался торговцем, унаследовавшим корабль своего отца, и теперь он по морю переправлял на запад редкую руду, добывавшуюся в Кайлинне. По крайней мере, так сказал тот мужчина, исчезнувший на утро после знакомства. Он тот, кто после пышного фестиваля стал кровным отцом Стижиана, и человеком, из-за которого Эйра не смогла полюбить сына.
Когда Стижиану было семь лет, эта странная женщина, не знавшая, чем зарабатывала на жизнь и как ей вообще удавалось воспитывать сына, познакомилась с человеком, готовившимся стать новым главой города. Через месяц они поженились и Эйра с её сыном стали жить в большом красивом доме, где было великое множество вкусной еды, прислуга и огромный виноградник.
Отчим очень не любил своего приемного сына, хотя Стижиан был тихим и спокойным ребенком, оккупировавшим библиотеку с того дня, как одна из служанок научила его читать. Отчим прекрасно понимал, что перед ним - обычный невинный ребенок, но глаза этого дитя пробуждали в его душе самые страшные и не на шутку пугающие чувства. Эти глаза. "Глаза птицы". Через пару месяцев после свадьбы Эйра написала письмо в приют города Ринеля, который раскинулся на пути между Кайлинном и Монтерой, утром посадила сына на поезд и с тех пор они друг друга не видели, а Стижиан возненавидел виноград, который был вынужден есть весь тот вечер, прячась в зарослях, пока отчим на повышенных тонах просил супругу отказаться от мальчика. Нельзя сказать, что она долго не соглашалась или умоляла мужа пожалеть её ребенка: она прекрасно знала, что ей выгодней.
Буквально через месяц или два после прибытия Стижиана в приют туда явился мастер Тео. Ему хватило одного взгляда чтобы понять, что из мальчишки выйдет толк, и он забрал его в Монтеру. Когда Стижиану исполнилось тринадцать, он получил допуск до экзамена, от которого зависело сможет ли послушник в этом году выйти на задание. Во время заполнения некоторой короткой формы, Стижиан отказался называть свою фамилию, и как бы вежливо и не очень вежливо его не просили - исход был одинаковым. Хоть мастер Тео долго сверлил своего упертого ученика взглядом, уговаривал, упрашивал - все это было бессмысленно, и через два дня, в шесть утра в день экзамена, мастер Тео усыновил Стижиана, дав ему свою фамилию. Это стало первой волной нелюбви к юному послушнику, и никому ведь не было дело до того, что со дня их встречи Тео воспитывал его как родного сына. Втора волна последовало на утро следующего дня, около восьми утра, ближе к окончанию завтрака. Все послушники, и, тем более, старшие, обратили внимание на уставший, но очень довольный вид мастера Тео. За несколько минут до того, как завтрак должен был закончиться, мастер Тео встал со своего места, постучал по хрустальному бокалу и сказал всем присутствующим:
- Монтерцы! Я думаю вы знаете, что этой ночью небезызвестный всем вам Стижиан Ветру должен был сдавать экзамен. Как все вы знаете, задание не озвучивается никому, кроме того, кто пойдет его выполнять. Даже мне не было известно куда он этой ночью отправится. Сегодня около четырех часов утра его нашли у врат Склепа Трёх Королей, едва живым и без сознания. Мастер Млинес провела анализ и выяснилось, что Стижиан Ветру этой ночью проник в Покои Королей.
Все присутствующие одновременно ахнули, после чего наступила гробовая тишина.
- Судя по реакции, все вам всем известно, что такое Склеп Трех Королей. И я хочу, чтобы вы знали, что возможно теперь в монтерском монастыре учится монах, способный пробраться туда, куда ещё ни один из наших выпускников не смог проникнуть. - Тео окинул взглядом все помещение и выдержал долгую паузу. - И это не все. Там, в склепе королей, кристаллов, известных как рьюджи, они же негаторы магии, было больше чем в любом руднике на свете, и единственный способ, которым он мог выбраться оттуда была телепортация.
И снова волна охов пронеслась по столовой.
- В общем, можете писать письма родителям и сказать им, что в этом поколении в монтерском монастыре учится сильнейший в истории Храма Сияния монах. - Он выдержал еще одну паузу, чтобы дать ученикам понять весь смысл сказанного. Млинес слышала в его словах переполняющую его гордость за сына, но вдруг, тон мастера изменился. - И ещё... Уважаемые, я рано или поздно узнаю кто подменил задание Стижиана, и если этот человек не сознается в ближайшее время сам, то когда я до него доберусь - кину его на тот самый четвертый уровень склепа!..- Последние слова мастер Тео не говорил, а рычал. Его гневную тираду прервала Млинес, положив руку ему на плечо и крепко сжав его.
- Держи себя в руках. - Прошептала она. - Твой сын жив.
И вот, настала среда. Будучи радостным от того, что вообще проснулся, а не был убит своим соседом, Стижиан встал в четыре утра, надел любимый плащ и взял посох... Больше всего на свете Стижиан не любил драться посохом, и не любил даже больше, чем виноград, но этот посох ему подарил мастер Тео, когда Стижиан смог встать на ноги после экзамена, и прошло не меньше двух лет с тех пор, как юный монах последний раз брал его в руки: Стижиан предпочитал рукопашный бой. После того, как он раскрошил в щепки суставы, учась голыми руками пробивать полуметровые в ширину стены, он изредка и лениво упражнялся бою с посохом, в то время как большая часть послушников занимались этим регулярно. Хотя, в действительности редко можно было встретить монаха, таскавшего с собой оружие: их приучали полагаться только на свои силы.
Посох мастера Тео был изготовлен из дерева наахт. Стижиан понятия не имел что это за растение и никогда его не видел, но это дерево отличалось особой гибкостью и прочностью, такой, что могло выдержать удар упавшей на него скалы. Во времена, когда Стижиану было совсем нечего делать, он часами разглядывал этот посох и изучал его со всех сторон, выписывал руны, приметы, символы и фигуры. После пары недель возни с книгами и особо занятыми учителями, отказывавшимися отвечать на некоторые вопросы, Стижиан узнал, что этот посох был добыт мастером Тео когда он ещё был послушником, в Склепе Трёх Королей.
По легенде, некогда на территории между склепом и Монтерой располагалось огромных размеров поместье, которым в свое время владел какой-то полоумный. Он унаследовал не только огромное состояние, но и великую кровь чародеев, построивших всё это, и он был наследником их великой силы... и на голову больным существом, перебившим всех, кто жил в том огромном поместье - более трех сотен человек. Слуги и их семьи были похоронены жителями Ормарты на земном уровне, на втором уровне похоронили всех, кто попал в радиус поражения от всеуничтожающей ударной волны, а это не один десяток человек, на третьем уровне хоронили учеников-недоучек, на четвертом похоронили останки самого полоумного, который при жизни любил именовать себя тремя разными именами некогда живших королей.
Помимо останков, жители города перенесли в этот склеп великое множество артефактов, которыми было то поместье переполнено, и, рабочий народ просто не мог такого знать, склеп превратился в аномалию. Теперь там, за счет переплетения и перемежения сил всех артефактов, стало появляться больше нежити, чем там когда-либо было похоронено людей. Великое множество магов и монахов ломали голову над тем, как остановить этот кошмар, и тем более, как его объяснить, но уже очень скоро и те, и те мыслители сдались. Они заключили миниатюрный магический договор и запечатали склеп, что впоследствии позволило монтерским монахам использовать его как тренировочный полигон.
Монахи, подобно пиратам, страдали одной слабостью. Если пираты были охотниками за сокровищами, то монаха всегда можно было подкупить редким артефактом... По словам мастера Тео, много послушников полегло в попытке добыть хоть что-нибудь более-менее магически сильное. Этот посох - был как раз таким.
Сам по себе он не был наполнен какой-либо магией - разве что магией красоты. Белый наахт, окованный тонкими малроновыми линиями, покрытыми светлым серебром, его украшали руны защиты от нежити, мелких демонов, вроде тех, что умеют превращаться в комаров и пытаться высосать вашу душу через прыщик на носу, и этот посох мало кому подчинялся. Стижиан слышал от мастеров, что наахт - это дерево, растущее только в далеких северо-западных землях за двумя реками, и что этот посох создали кошки - древний, давно стертый с лица земли народ. Было время, когда они с мастером Тео пытались вывести формулу, по которой можно было бы рассчитать во сколько раз посох увеличивает силу того, кто им пользуется, пытались расписать все недостатки и достоинства этого оружия, но исписав с сотню листов и предприняв неудачную попытку систематизировать все выведенные свойства, перестали этим заниматься, довольствуясь тем, что этот посох у них просто есть.
Идея взять с собой оружие пришла Стижиану в голову, когда он вспомнил количество противников, с которым сталкиваешься на наземном уровне склепа. Сказать, что их там много -значит не уметь считать, а Стижиан хоть и умел драться с несколькими противниками одновременно, такое количество было ему не по силам. По сути, никто из монахов не смог бы без оружия драться хотя бы с пятью, и тут на помощь приходят посохи, в особенности те, что наделены хоть какой-то магией.
Посохом Стижиан пользовался не только для хорошего замаха, обращавшего в пыль с десяток пляшущих скелетов, но и как волшебную... дубину. Внутри него скрывалась некая непонятная магия, которая в зависимости от душевного и физического состояния своего носителя использовала те или иные заклинания: Тео открыл таких пятнадцать, Стижиан ещё десять, полный список не был известен никому.
Итак, Стижиан накинул плащ, взял в руки посох и подобно герою сказок выпрыгнул в окно, оставив крепкий сон своего соседа Амита нетронутым. До Склепа трёх королей своим ходом можно было добираться целую ночь, но на поездах!...
Не было такой станции "древний проклятый склеп", был городок Ормарта, раскинувшийся в паре километров от склепа. Ормарта не был большим и богатым городом, его жители выживали лишь за счет ежегодной весенней ярмарки и одной кондитерской. Летом выращивались некоторые зерновые культуры, кто-то разводил скот, и этим ограничивалась деятельность города.
Самый ранний поезд отправлялся в четыре сорок с платформы, что в южной части Монтеры. Стижиан был там в четыре тридцать и поезд уже стоял там, пыхтя и жужжа, ожидая сигнала к отъезду. Монах порылся в карманах в поисках ринельских монет, раскиданных по разным карманам, и нашел несколько.
Он прошел в полупустой вагон, где присутствовали в основном пожилые дамы и маленькие дети, сел в самом конце у окна и выложил маленькие серебристые монетки на соседнее сидение. К великому счастью, некоторые особо верящие в Сияние люди молча молились на рисунок на рукаве плаща, на каком именно - кому как повезет. Белая звезда с четырнадцатью гранями, где каждая грань являла собой символ одной из церквей, построенных на месте падений каждого из четырнадцати осколков Северной Звезды. Для верующих людей этот знак является символом надежды, а монахи почитаются почти за святых, ведь любой, кто носил этот плащ, должен помогать людям.
Пожилая женщина, в пышном платье выцветшего коричневого цвета, с короткими седыми волосами, чуточку отдающими розовым, сидела у окна напротив и с горящими глазами любовалась символом на плече монаха. Не вставая с места, она свернула ладонь в кулачок, приложила его к груди и кивнула головой, правда, на службах это обычно делали стоя и вместо кивка был поклон. Закончив, она просто отвернулась и снова устремила свой взгляд в пространство за окном. Стижиан не обратил на это внимание, ведь ко всему рано или поздно привыкаешь.
Поезд медленно тронулся, да так плавно, что монах сразу этого и не заметил. Он любил поезда, но не как средство передвижения, а как предмет восхищения. Не смотря на то, что эта железная дорога строилась ещё в то время, когда монтерский монастырь был маленькой часовней, оранские ученые и механики умудрялись создавать разного рода штучки, позволяющие старым поездам ехать по не менее старым рельсам с такой же легкостью, как подтаявшее масло ложится на хлеб. Удовольствие... Стижиан любил развалиться на все сидение, прислониться лбом с холодному стеклу... и спать. Спать до тех пор, пока кондукторша не начнет расталкивать заспанного монаха, тихо приговаривая "мы приехали, Во-Сен, мы приехали".
Стижиана знали кондукторши всех поездов в лицо и по имени уже давно, знавали и многие машинисты, некоторые зачастую возили монаха бесплатно, хотя это было лишним.
За окном стояла весна, во всей её сыро-грязной красе, влажность за окном была просто фантастическая, а Стижиан не мог уснуть. А как хотелось... Как хотелось!
- Доброе утро. - С улыбкой на лице произнесла молоденькая девушка в рабочей форме кондуктора: серый пиджак и того же цвета свободное платье под ним. - Прошу, оплатите проезд. - Она ещё шире улыбнулась, в основном радуясь тому, что ей хватило духу подойти к этому человеку, это монах мог прочесть в её глазах, и каждый раз ему стоило немалых сил держать себя в руках и не рассказывать о том, как благородные монахи дегустируют вино перед весенней выставкой, которая должна быть через пару недель.
Стижиан вытянул руку, чтобы сгрести расползшиеся по разным краям сидения монеты, собрал их в кучу и высыпал в протянутую девушкой руку. Та ссыпала их в маленькую черную сумочку, висящую на уровне пояса, и её ноги согнулись в легком реверансе:
- Вы дочь Джунис, одной из контролерш? - Спросил у неё монах, прежде чем понял, что это он зря - девушка вся залилась краской.
- Как вы догадались? - Она становилась все розовее и розовее с каждой секундой, у неё бешено колотилось сердце и тряслись руки, так сильно, что она монеты, которая она держала в кулачке для сдачи, шумно позвякивали.
- Прочел вашу ауру. - Пошутил монах, и опять понял, что зря - должно быть девушка знала, что четкие ауры, которые смог бы прочитать монах, бывают лишь у одаренных людей, имеющих предрасположенности к любого вида магии. - Шучу, - поспешно поправил себя он, - надеюсь с ней все в порядке?
У девушки не перестали гореть щеки, глаза погрустнели, кончики губ опустились вниз. Она попыталась улыбнуться, но печаль не давала этого сделать:
- Маменька болеет, у неё уже третий день подряд жар, с ней сестрица сидит...
- Вы же в Монтере живете, почему не обратились в монастырь? - удивился Стижиан, ведь нередко высылали в город с десяток монахов, которые более-менее дружат с заклинаниями исцеления, и те ходили по городу, излечивая людей.
- Маменька отказывается, думает нельзя из-за такой мелочи беспокоить слуг Богини... - Молодая кондукторша приложила руку к губам и глаза её налились слезами.
- Так, барышня, вы только не плачьте. - Стижиан засунул руку во внутренний карман плаща и вынул оттуда старый маленький блокнот, размером с ладонь, в кожаном переплете и с пожелтевшими страницами. - Сегодня же, после семи утра отправляйтесь в монастырь и от моего имени обратитесь к мастеру Тео Ветру, несмотря на все высокомерие, которым славятся наши мастера, он поможет вам. - Стижиан нацарапал тонким карандашом свое имя и имя отца на листе блокнота, вырвал его и вручил девушке. Она посмотрела на этот клок бумаги с таким видом, будто бы монах дал ей один из осколков Северной звезды. Девушка, напрочь забыла о нормах поведения: она все же расплакалась, показала как красиво умеет делать реверанс, спрятала клочок бумаги где-то в районе бюстгальтера и пошла дальше собирать оплату за проезд. Стижиан, смеясь, провожал девушку взглядом. Он был из тех, кто любил помогать людям.
Три часа дороги тянулись целую вечность: за окном ещё царила ночная тьма, которая постепенно рассеялась часам к семи, так что пейзажем за окном полюбоваться не удалось, да и нечему там уже было любоваться, ведь Стижиан знал каждый куст и каждое дерево, растущее вдоль этой Монтеро-Ормартской железной дороги.
Находясь в полузабытьи, в половине восьмого он доехал до Ормарты. С магами... точнее с учениками магов Стижиан должен был встретиться у Склепа в девять утра, а это значило, не без ехидства думал монах, что они уже скорее всего завернулись в свои шелковые одеяние и пешочком топают на место встречи. Путь незнакомый, неблизкий и пугающий слабонервных, да и утро не было не из теплых, так что у него еще было время.
Стижиан усмехнулся и, убрав посох за спину, отправился в свою любимую и обожаемую таверну "У Трёх Королей". Никто не знает, как связано это название с тем обилием вкусностей, которые там подают: таверна была более, чем приличная, и несмотря на то, что там продавался немалый ассортимент спиртного разной цены и качества, дебоши здесь устраивались редко. Стижиан же приходил сюда ради мясных блюд.
Таверна располагалась в нескольких шагах от перрона. Это было двухэтажное здание из темной древесины, с большими широкими окнами, на которых висели бархатные занавески. Здесь работали пара привлекательных официанток, за которыми охотились почти все завсегдатаи, родившиеся мужчинами, и группа музыкантов, выступающих почти каждый день. Стижиана тут знали и принимали примерно следующими словами:
- Ох, смотрите, худые святоши кормиться пришли! - Загорланил хозяин таверны Мэдди, едва Стижиан переступил порог. Того всегда умиляло это выражение, ведь несмотря на отсутствие у него пивного пуза, назвать монаха худым было трудно. - Вам, сударь, как всегда? Жареное, без гарнира и в двойном размере?
- О нет, мне сегодня один кусочек и с гарниром. - Стижиан подошел к стойке и пожал маленькую пухлую руку Мэдди, который тут же, щелкнув пальцем, убежал на кухню, и монах ему больше ничего сказать не успел.
Внутри помещение казалось куда большим и просторным, нежели выглядело с улицы: круглые деревянные столики, с круглыми стулья, несколько пивных стоек, стоящих в ряд от входной двери до стойки. Людей не было вовсе, и не мудрено, сейчас всего-то восемь утра, и Стижиан смог занять свое любимое место - в дальнем углу комнаты, что за дверью на кухню. Та всегда была нараспашку, так что перекрывала собой свет огромной люстры, висевшей под потолком, и скрывала человека, сидевшего за этим столиком. В первые несколько посещений заведения Стижиан выбирал этот столик поскольку не хотел, чтобы посетители, а они в большинстве своем были глубоко верующими людьми, видели его, но потом он вошел во вкус "наблюдателя за происходящим со стороны" и всегда выбирал этот столик. В привычку вошло.
Минут через пятнадцать суетливый хозяин, пару часов назад отпустивший всех официанток по домам, прибежал с подносом в руках. Чуть ли не приплясывая, должно быть Мэдди, как в принципе всегда, был немного навеселе, он поставил перед монахом большую тарелку с огромным и ароматный куском прожаренной свинины и жареного картофеля с грибами на ней. Стижиан склонился, жадно вдыхая аромат своего любимого блюда, и, едва довольный собой хозяин удалился, принялся уплетать за обе щеки поданную вкусность.
- А сколько времени? - Спросил монах, уже собравшись в путь. Он поставил пустую тарелку на стойку и положил рядом несколько монет.
- Почти девять. - Ответила ему супруга уснувшего владельца заведения, спускаясь со второго этажа. - Рада видеть, вас, Стижиан.
- Сударыня, вам не следует разговаривать со мной на вы. - Улыбнулся ей монах, поправляя переброшенный через плечо ремень, на котором держался посох.
Супруга Мэдди - сорокалетняя женщина с потрясающей аурой, и звали её Эйдин. Когда Стижиан впервые увидел её, он сказал "Вы могли бы стать магом... и более того, великим магом! Вы так сияете, что, да подтвердит мои слова Богиня, засияли бы подобно звезде!". Эйдин улыбнулась, и попросила монаха никогда больше не говорить ей этого. Эйдин была женщиной, которая несла счастье всем, кроме себя самой. Она вышла замуж не по любви, она не могла иметь детей, она не старела, ведь муж хотел видеть её молодой, и это делало его счастливым. Она была привязана к этому месту, поскольку по вечерам играла тут на скрипке, из-за чего таверна стала ещё более популярным. Еще одно чудо земель Ораны.
- Снова на задании, господин монах?
- Ну что-то вроде того, я в течение месяца буду дрессировать магов. - Стижиан махнул рукой в сторону двери. - В Склепе Трех Королей.
- В старом склепе? Магов? Весело вам, должно быть, будет. Ну, не смею вас задерживать, господин монах!
- До скорой встречи, сударыня! - Наспех поклонился он и пулей вылетел из таверны.
Монах Стижиан Ветру не был пунктуальным, это знали все... А он знал, что оранские маги могут быть крайне надоедливы и ворчливы, особенно, если они чем-то недовольны, и именно поэтому монах бежал с такой скоростью, какую могло позволить ему тело. Но он все же опоздал.
Склеп Трех Королей находился в поле, так что обзор оттуда был просто великолепный: раскинувшийся покуда хватает глаз пустырь, посреди которого стоит бросающийся в глаза старый, устрашающий взгляд склеп.
Стижиан опоздал всего минут на десять, но у оранских магов лица были такие, будто бы его не было двое суток, а ведь у него возникало подобное желание... Магов было девять человек. Судя по мантиям - два огневика, трое несчастных, пытающихся постичь магию Тверди, трое ветреников и всего один маг с синей мантией - маг воды, точнее это была магичка... или магесса... не суть важно.
Стижиан остановился в паре метров от этой скрестившей руки на груди свиты недовольных стихийноков, отдышался и только тогда заговорил:
- Доброе утро. Меня зовут Стижиан, я...
- Это что же, нас будет обучать недоучка? Послушник? - Возмутился один из огневиков, горделиво взмахнув подолами мантии - это движение явно отрабатывалось с того дня, как мальчишке, а звали его Циавис Амеверо, сказали, что тот станет магом огня.
- Действительно, - подхватил брата его близнец Тенарс, тоже огневик, - в академии нам было обещано, что нас будет обучать мастер Тео Ветру, известный...
- Ах он старый лентяй... - достаточно громко произнес Стижиан сквозь зубы, прервав монолог недовольства.
- Простите, не грубовато ли вы говорите об одном из своих мастеров? - Было сказано с нескрываемым презрением от девицы, одетой так, словно она в кабаке и ей там платят, с золотым плащом за спиной - маг земли.
- Ну во-первых, я уже пять лет как лицензированный монах, а во-вторых, мастер Тео не только мой наставник, но и мой приемный отец, так что мне можно говорить о нём такое, чего ты даже в своём борделе не услышишь...
Девица возмутилась такому хамству со стороны монаха и открыла было рот, чтобы сказать об этом, но слова застряли у неё в горле.
- И в-третьих я раз в десять сильнее этого лентяя... Ох я припомню ему это, когда вернусь, он мне отдаст тот амулет для крепкого сна!.. - Тихо зарычал монах, но осекся, понимая, что он отходит от темы. - Короче, вас на меня повесили всего два дня назад, поэтому у меня не было времени придумывать для вас программу подготовки, да и желания особого тоже не было, так что в течение всего этого месяца мы с вами по десять часов в день будем лазить там, - он указал на запертые ворота склепа. - В процессе буду давать ценные советы, а вы будете импровизировать. Сгодится?
Молчание.
- Значит сгодится. - Стижиан отстегнул застежку на ремне, что держала посох, и, красиво крутанув его со спины, перехватил внешним хватом.
- Постойте, - неуверенно пробурчал один из магов, - ты... вы... ты сказал тебя зовут Стижиан? Сын Тео Ветру?
Тот кивнул.
- Ты же сильнейший в истории монах Храма Сияния! - Воскликнул он, едва ли не захлопав в ладоши, правда остальные его радости не разделили: маги всегда недолюбливали монахов, в то время как самих магов не любило практически всё население страны.
- Так говорят, да. Млинес так говорит. - Кивнул Стижиан.
- Млинес? - Близнецы Амеверо одновременно подняли брови. - Млинес Бессмертная? Единственный в истории медиум?
- Да-да, - монах снова кивнул, - она самая. Если очень хочется, я вас с ней потом познакомлю. - Ему совершенно не хотелось рассказывать им о Млинес, ведь о ней идёт молва по всему миру, а он знает её совсем другой, часто злой и очень строгой. Именно она занималась технической подготовкой юных послушников. - Давайте перейдём лучше к делу. Мне не терпится посмотреть на вас в действии.
- Простите, господин монах, - вот этот голос Стижиану понравился больше всех: сильный, уверенный, но лишенный свойственного магам высокомерия. - Вы не могли бы дать нам пару ценных советов прямо сейчас?
Монах посмотрел на единственного из присутствующих магов льда и понял, что в его голове вдруг возникло маленькое чучело Амита, ударяющее в бубен и кричащее примерно следующее: "Ого! Ох ничего себе! Вот это да!".
Единственный из всего выпуска этого года маг воды была женщиной, и из всех, кто дожил до высшей ступени магии, она была самой хитрой и умной, чего, правда, монах еще пока не знал. Стижиан сходил сума по таким женщинам: с сильными голосами и уверенным взглядом, спокойными настолько, что кровь стынет в жилах.
- Хорошо. Итак, я думаю, вам в академии пытались разъяснить каким же образом и по какой причине покойники или их останки поднимаются из могил...
- Ну разумеется! Не могли бы вы, - с очень сильным акцентом на последнее слово рявкнул ещё кто-то, монах даже не заметил, кто именно, - перейти сразу к делу?
- Разумеется? Ну ладно, хорошо, и чем же, скажите-ка мне, неупокоенные отличаются от прочих животных и людей, растений? Магу огня будет гораздо проще уничтожить скалу, которая летит на него сверху, чем уничтожить одного маленького скелета...
- На неупокоенных не действует стихийная магия, ни в каком виде... - кто-то из близнецов снова поднял голос, но Стижиан поднял руку, прося его замолчать, и продолжил сам:
- Пока ты не начал нести чушь, скажу все же я. Стихийная магия действует на неупокоенных. Сложность в том, что четыре известные в нашем мире природные стихии могут влиять лишь на материальные предметы и на силу, которую они генерируют. Это могут быть люди, маги, артефакты, руны, магические книги... Другое дело нежить. Нежить восстает по разным причинам: это могут быть проклятые земли, не зачарованные магией, а именно проклятые, чаще всего это провоцируют события: когда погибает много людей, где царят страдания и ненависть, где разбивались сердца, кстати, тоже. Вы бы знали какое количество нежити может породить разбитое сердце. Ненависть, страх, особенно страх перед смертью заставляет человеческую душу вырабатывать колоссальные объемы негатива. Страх матери за своё дитя не может вызвать негатив, но вот если с детищем все же что-то случится... Я немало повидал женщин, источающих негатив в глобальных масштабах. Зависть, боль, в частности боль душевная, и все подобные эмоции и чувства - вот что заставляет нежить подниматься из могил. Но есть ещё один интересный фактор, который не учтен ни в одной из книг, и благодаря которому существует этот склеп - это безумие. Маг, живший в этих землях, был безумцем, и он породил такую же безумную аномалию...
- Так может ли стихийная магия вредить нежити? - Снова спросила маг воды.
- Я уже почти подошел к этому. Так вот. Стихийная магия может влиять на физическую оболочку. Огонь может сжечь плоть, магия земли может замуровывать в камень их ноги и другие конечности, магия ветра может пронзать их тела молнией, магам льда повезло больше всех - они могут заморозить противников и удрать... Но! Как бы вы не измывались над телом несчастного неупокоенного, он снова восстанет. Частицы его тела, в каком бы виде они не пребывали, снова воссоединятся, спутавшись друг с другом. Читали базовый справочник распространённых типов нежити? Уродцы, да? Вот перемежайте их между собой и это будет отдалённо похоже на то, что нам предстоит встретить на втором уровне Склепа. Стихийная магия не способна развеять ту магию, которая поднимает нежить. Вы ничего не сможете сделать с энергией негатива. - Стижиан договорил и окинул взглядом магов - ему этого хватило, чтобы понять - они ничего не уяснили. Разве что ледовичка, но у неё и так глаза умные.
Стижиан подошел к старым массивным воротам склепа, издающим душераздирающий скрип, стоит их коснуться, и толкнул их вперёд. Внешне склеп напоминал монаху любую инквизиторскую крепость: крупные серые плиты, великое множество резных фигур, звезды повсюду понатыканы.
Маги, шедшие неровным строем следом за монахом, были иного мнения и начали обсуждать что-то об архитектуре, подбирали название для этого стиля, шептались. Стижиан вытянул перед собой посох, пытаясь вспомнить на который из концов посоха мастер Тео пририсовал руну, временно снимающую печать с парадных дверей в склеп.
- Вспомнил! - Минуты через две, когда даже маги утихли, произнёс он достаточно громко. - Я думаю, вам стоит отойти. Склеп уже два года никем не посещался, - а последним его посетителем были как раз Стижиан и мастер Тео, когда два года назад они изучали боевую релаксацию, - и там может быть очень-очень много противников.
- Ой, да ладно!.. - Начал недовольно закатываться глаза один из магов, но Стижиан не видел который.
Он поднёс руну Хэрко к руне Млиши... И тут же многотонная дверь сотряслась от удара, распахнулась настежь, и из узкого выхода из склепа на волю полилось великое множество белых костяных фигур, издающих отвратительный, громкий, трещащий и щелкающий звук тысяч ломающихся костей. Стижиан сделал несколько поспешных шагов назад, чтобы стать спиной прямо перед ошарашенными магами, взял посох в левую руку и не двигаясь с места стал вращать им перед собой с невероятной скоростью, перекладывая белый посох из руки в руку, чтобы не пропустить ни одного скелета. С каждый ударом, их было бесконечно много, белых наахт наливался серебристым светом.
К несчастью, когда противников осталось треть от первоначального количества, руки монаха, непривыкшие к работе с посохом, начали уставать, и несколько скелетов, громко хрустя отсыревшими суставами, проскользнули мимо, устремившись к магам. Стижиан заметил это только когда одна из магов тверди истошно завопила. Ещё полминуты, монах, уже сдвинувшись с места, добивал последних из этой партии нежити, прежде чем ринулся на помощь магам, но увидел, что маг воды выстроила перед собой стену изо льда, куда вмёрзли все четыре скелета, пытавшихся добраться до нее.
Стижиан подошел к остекленевшим скелетам, посмотрел на них, потом на магов, потом снова на них, потом на ледовичку. Кончиком пальца он прикоснулся к голове одного из скелетов, и все четверо вмиг обратились в пыль. Молча, Стижиан протянул посох одному из ошарашенных магов, чтобы тот подержал его, снял плащ и несколько раз сильно его встряхнул, дабы избавиться от многовековой пыли и обломков костей, истёртых в щепки.
- Это было... - Начал говорить один из огневиков, тот который близнец другого близнеца, и кивал медленно головой.
Стижиан накинул плащ на плечи, забрал у него посох из рук, затем, не сводя глаз с очень довольной собой ледовички, которая поджала губы, пытаясь скрыть самодовольство, достал и внутреннего кармана блокнот и спросил:
- Как вас зовут?
- Амельера Арьеннет, - улыбаясь, ответила она, а Стижиан медленно наскребывал её имя карандашом на бумаге.
- Молодец. Надеюсь, когда мы будем спускаться на второй уровень, вы будете так же сообразительны. - Он захлопнул блокнот и положил его на место. - Идемте.
- А почему там было так много нежити? - Спросил женский голос.
- Потому что в склепе давненько никто не бывал, вот их там и накопилось великое множество. Они появляются там с регулярной периодичностью, какой точно - не могу сказать.
- А сколько всего их может подняться? - Это был другой голос, мужской.
- На первом уровне? Не знаю, точный подсчет я никогда не вел, да и никто не вел. Кому это нужно?
- А вы рассеяли магию тех, кого мы встретили? Они больше не поднимутся? - Снова женский голос, огне-близнецы старались помалкивать: факт того, что их жизни были спасены женщиной, более того - магом льда, магом противоположной, а по некоторым поверьям враждующей стихии, - это сильный удар по самолюбию и чести семьи, а эти двое были явно из известного рода.
- Я-то рассеял, но чтобы они не восстали нужно вынести останки за переделы склепа, но это бесполезно, ведь это место, - Стижиан взмахнул руками и прокричал, - аномалия! - Он прошел сквозь проломленные двери склепа и оказался в широком сыром помещении. - Сколько останков отсюда не выноси - тут вновь появятся все новые и новые неупокоенные, так что оставлять их тут - беречь природу.
- А откуда у вас посох наахт? - Наконец подал голос один из близнецов, судя по тону - тот, что начал нарываться первым ещё при встрече. - Это очень дорогой и очень редкий артефакт, ему место...
- Ему место в руках умелого мастера, а никак не в музее и не в научном центре. Мне его подарил мой отец, - как же Стижиану нравилось называть мастера Тео отцом, - так что я ношу его по праву. Да и к тому же, без носителя этот посох не имеет силы. А позволять оружию пылиться - это кощунство. - Монах довольно улыбнулся, искоса глянув на мага, гипнотизировававшего посох. - Вот мы и пришли.
Маги это и сами поняли. Они прошли по недлинному коридору, метров может в десять, слева и справа от них, как и должно быть в склепах, в стенах были высечены углубления, где некогда стояли гробы, саркофаги, но теперь там не было ничего кроме пыли: время ничего не щадит, даже камень. Рисунки и резьба, украшающие стены, могли быть заметны только тем, кто хотел их увидеть: их уродовали глубоки царапины, некоторые рисунки попросту стёрлись. Разглядеть по-настоящему удавалось лишь те, что расположены под потолком на высоте четырех метров.
По стенам стекала вода, чему Амельера очень обрадовалась. Жидкость скапливалась в лужи на полу, кое-где капли падали уже не первое столетие, и на том месте образовались небольшие углубления.
Стижиан остановился у вторых дверей, что размером от пола до потолка и узких - полметра в ширину, и на них висело столько заклинаний, что все девять магов, согласись каждый из них считать по отдельности заклинания относящиеся к разным классам магии, не справились бы. Эта магия сохранила и внешний вид врат: демоны из детских страшилок и их покорители по-прежнему взирали на каждого, кто к ним приблизится, с холодным презрением, окаменевшим в их глазах.
- Мне вся эта кипа заклятий напоминает математическое уравнение. - Сказала Амельера, подойдя поближе и встав рядом с монахом. - Их сумма, или, быть может, произведение, дают ключ к тому как туда войти.
"О Богиня, все же есть на свете разумные маги, болтающие по теме..." - подумал Стижиан:
- Ты права, и это уравнение мне пришлось решить в возрасте тринадцати лет... - Он вздохнул и повернулся к остальным восьми магам. - Кто хочет открыть дверь? Не волнуйтесь вы так, там противников значительно меньше. Они сильнее, но их меньше.
- Так как снять все эти заклятия? - Вернула к себе внимание ледовичка, поправляя волосы, и только теперь монах заметил, что на ней не было синего плаща - это все были её волосы: густые, синие, они держались ободком, крепящимся на шее и плечах, и спадали вниз, до самых щиколоток, прикрывая спину. - Господин монах? - Переспросила его она, когда поняла, что он похоже засмотрелся на её волосы.
- А? Просто прикоснись к двери. - Наконец ответил, но, увидев тень нерешительности в глазах девушки, поспешно пояснил. - Дверь не откроется, но вы сможете пройти сквозь неё. Только живые могут пройти сквозь эту печать.
- Значит вы не решали это уравнение, а просто прикоснулись к двери! - Забурчала магесса тверди.
- Видите ли, до меня сюда приходил один мой товарищ, и, не зная решения этой задачки, ему не помогло одно прикосновение, то есть...
- То есть нужно знать, зачем ты касаешься этой стены. - Закончился за него Амельера, но когда она потянула руку к вратам, Стижиан её остановил.
- Это все-таки склеп, там может быть опасно. Жду вас по ту сторону. - Сказал он, и проскользнул сквозь стену.
После первого же дня испытаний пять человек из девяти попали в стижиановский негласный список идиотов. Он окрестил их таковыми не потому, что они глупы или бездарны, напротив, все ребята, не смотря на первое впечатление о них, хорошо владели силами своей стихии и весьма неплохо соображали. Дело было в том, что они отказывались слушаться Стижиана.
Этой показухой у входа, а ведь у посоха наахт была возможность уничтожить всех скелетов на входе одним ударом, Стижиан лишь хотел доказать магам что он - действительно монах, а не послушник, и чтобы те восприняли его всерьез. Но магов, по-видимому, показухой не возьмешь.
Огневики, полностью игнорируя указания монаха, лезли на рожон, пытаясь прочистить себе проход до винтовой лестницы, ведущей вниз на первый подземный уровень, и уже через час у одного было две колотые раны, другой отравился "вечной" пылью, вызывавшую болезнь вроде простуды, только с жаром и лихорадкой, да такой, что даже маг огня мог сойти сума, ведь жар тела - это вам не магическое пламя. Ещё одним "идиотом" оказался маг ветра, который вместо того, чтобы раскалывать молниями тело скелета, электризовал его, из-за чего нежить начинала двигаться ещё быстрее. Ещё двое, это были маг тверди в паре с магом ветра, заставили монаха смеяться чуть ли не в полный голос, когда сообразительный маг Тверди замуровал с десяток недовольно клацающих челюстями скелетов в пол, а маг ветра пытался использовать камень как проводник электричества... Но это было списано на волнение и непривычную рабочую обстановку. Более-менее неплохо справлялись оставшиеся трое, два мага Тверди и один ветреник, им практически не нужна была помощь Стижиана, в отличие от предыдущих пятерых. Что до ледовички... Про неё Стижиан и вовсе забыл вплоть до трех часов дня, когда понял, что для первого дня будет достаточно.
И так две недели...
Не смотря на то, что монах был готов водить их по первому уровню склепа хоть сутки напролет, маги выдерживали не больше шести часов. Пусть и не большой, но прогресс все же был, и каждый день монах отмечал у себя в блокноте кто как преуспел, стараясь быть максимально лояльным (ведь эти люди подарили ему столько часов смеха!), однако к конце второй недели произошло нечто никак не связанное с обучением.
Магов поселили в одной из лучших гостиниц города. Они хорошо питались, по вечерам хорошо гуляли, а потом, утром, магичка льда будила их, посылая из ванны струйки холодной воды прямо им в постель, что действовало лучше чашки горячего кофе: будило, бодрило и тонизировало одновременно.
К середине второй недели Амельера выкинула шутку, к которой Стижиан не был готов: она предложила прогуляться. Это было днем, около пяти, когда Стижиан валялся в гостиной на первом этаже на диване и листал одну из двух десятков книг, купленных им на прошлой неделе. Книжка оказалась неинтересной и даже глупой, но зато картинки, нарисованные маслом и тонкой кистью, вполне оправдывали цену, в двенадцать монет то. Честно признаться, до того момента, как тем днем Амельера спустилась в холл и заявила это, Стижиан никогда бы не мог подумать, что выглядит настолько вызывающе:
- Знаешь, Стижиан, - они с магами перешли на "ты" уже на второй день, - я не понимаю, как можно запрещать вам, монахам, иметь отношения с женщинами, и при этом заставлять так одеваться... - Она усмехнулась и присела на краешек дивана, вынудив монаха тут же убрать ноги, и задуматься - она вообще о чем? И он спросил:
- О чем ты, о пречудный маг льда? - Стижиан отложил книгу и уставился на безбожно красивую в его глазах магичку. О да, она была невероятно красива, несмотря на то, что если рассматривать отдельные детали её внешности, то в них ничего привлекательного не было: худая, костлявая, с тонкими ручками, чуть ли не просвечивающейся шеей и тощими ногами. Абсолютно плоская, как сверху так и снизу, с тонкими чертами лица, огромными синими глазами, чей цвет делал её ещё более неземной и зверски сочетался с её голубо-белой кожей. Но было в ней нечто чарующее, эдакое обаяние, затмевающее её внешние недостатки. - Эй? О чем ты?
- Я говорю о том, что ты очень хорошо выглядишь. Пошли гулять!
Ну разве может благородный монах отказать прелестной даме? Они и пошли гулять, вернувшись поздно вечером, и так каждый день, вплоть до конца месяца, когда в Ормарту приехал довольный, загорелый (сразу видно, что был в отпуске), и даже слегка располневший (ну максимум на полкило) мастер Тео. Он приехал ранним утром, будучи уверенным, что его ученик не спит, и действительно застал его на том же диване в гостиной.
Стижиан не ожидал увидеть наставника, поскольку тот не предупредил, что явится лично, и потому валялся на диване в легкой белой рубашке и свободных штанах, что никак не было похоже на монашескую форму:
- Последний день, - сказал мастер Тео за завтраком, - сегодня я им устрою нечто вроде зачетной работы, напишу коротенько характеристику их навыков и мы поедем в Монтеру.
- Зачем в Монтеру? - Стижиан, не отставая от учителя, уплетал все сырые овощи, что были на столе: мастер Тео их не любил и не ел, а Стижиан забыл деньги в плаще.
- Ну в обще-то положено было сначала принять гостей в монастыре, а потом уже везти сюда. Но я решил, что это займет слишком много времени и сократит их тренировки на несколько дней, а тебе ли не знать как важны могут быть эти мимолетные дни. - Тео доел своё мясное блюдо спустя пару минут, положил вилку на край тарелки и поднял глаза на ученика: он засмотрелся на что-то, что было за спиной мастера. - Стижиан, ты не натворил глупостей, пока обучал этих магов?
- О чем вы? - Он оторвал взгляд он синих волос своей новой подруги, сидевшей за соседним столом, и выглядел немного растеряно: он сам не знал - не натворил ли чего?
- Женщины, Стижиан, я про женщин.
- Нет, мастер, что вы. Мне чуть больше месяца осталось томиться в монастыре, а потом - свобода.
Тео ещё несколько секунд смотрел в глаза сыну, приложив руки к губам, а потом, встав из-за стола, хлопнул его по плечу и велел собирать своих "учеников".
Толи осчастливленные мыслями о том, что дни тренировок в этом мерзком сыром месте, где маги были практически бессильны, подошли к концу, толи маги наконец (уж месяц то спустя) перестали вредничать и все же прислушались к советам монаха, толи Стижиан так засмотрелся на Амельеру, что не замечал чем вообще заняты остальные маги, но он не заметил приближающейся опасности, когда к часу дня мастер Тео очень внезапно появился на ступенях лестницы, идущей сверху, с очень разгневанным лицом и руками, напряженно потирающими друг друга.
До того дня мастер Тео думал, что водить магов (тем более недоучек) на второй уровень Склепа Трёх Королей равносильно запуску десятка детей в логово льва. Поняв, что на наземном никого нет, Тео поспешил к лестнице, уже будучи готовым с разбега зарядить сыну мощный отцовский подзатыльник, но увидел, что сам Стижиан стоит у лестницы, по которой спускался мастер, и любуется ледовичкой, собравшей волосы в хвост и позволявшей всем желающим наслаждаться видом её тощих ног, выглядывающих из-под длинной юбки с несколькими высокими разрезами. В тоже время остальные маги добивали последних (их можно было пересчитать по пальцам на одной руке) полусгнивших неупокоенных (это были практически те же скелеты что и на наземном уровне, только на их телах кое-где ещё болтались куски мертвой плоти, и, что тоже было необъяснимо, они были в несколько раз сильнее), некоторые маги уже отдыхали или же разглядывали врата на второй подземный уровень. Мастер Тео, глядя на все это, смирился с тем, что повода для подзатыльника и вовсе нет:
- Стижиан... - На одной ноте, полушепотом произнес Тео, и ровно через мгновение близнецы огневики накрыли последнюю пару неупокоенных огненной паутиной, лишающей этих несчастных возможности двигаться. - Ну вы даете, оранцы! - Последовали восклицание и несколько хлопков в ладоши, что заставило Стижиана резко перевести взгляд на учителя, но уже было поздно: учитель... нет, в том взгляде отец уловил похотливые искорки, которыми Стижиан окружил мага льда. Тео усмехнулся, покачав головой из стороны в сторону, и, сжав кулак, так, чтобы этого не заметили другие присутствующие, пригрозил им ученику: тот и без слов всё понял.
- Вы мастер Тео? - Спросила маг тверди Фицу Мросс: она стояла ближе всех к лестнице, и, едва Тео опустил на неё взгляд, она согнулась в легком реверансе.
- Верно... - Он задумчиво осматривал запечатанные, замурованные и замороженные останки неупокоенных и снова хлопнул в ладоши, - я-то думал устроить вам зачетную работу, но... честно признаться впервые наш монах додумался вести магов на второй уровень... Думаю, вы все тут заслужили хороший отзыв. Так ведь, Стижиан?
- Угу. - Промычал он, щурясь и пытаясь понять, что один из магов делает рядом с дверью на третий уровень. - Луожи! - Крикнул Стижиан, отталкиваясь от перил, на которые облокачивался. - Эй! Не прикасайся!
Но Луожи оказался хорошим теоретиком, и меньше чем за пятнадцать минут, с момента, как он обезвредил последнего неупокоенного в своем "квадрате", на которые они поделили помещение, сумел разгадать загадку, запечатывающую дверь третьего уровня.
Стоило ему достать из-за пазухи четырнадцати конечную звезду, символ храма Сияния, маленькую серебряную безделушку, которую ему подарила мать перед отъездом в Оранскую академию, как для него врата превратились в бесчисленное множество темных песчинок, целиком поглотивших перепуганного мага ветра, оставив саму дверь по-прежнему каменной, плотной и непрошибаемой. Стижиан подбежал к двери и прикоснулся к холодному камню, с мелкими, редкими рунами на нем.
- Проклятье! - Зашипели почти одновременно оба монаха и тут же переглянулись.
- Уводите их отсюда, мастер. - Обернулся Стижиан к учителю. - Я найду Луожи, а этих уведите.
- Что произошло? - Подбежал к молодому монаху огневик. - Эти врата срабатывают так же, как первые? Ведут на третий уровень?
- Да, угадал, только на третьем у Луожи шансов выжить очень мало... Да и... - Стижиан замялся, боясь запугать магов и потому не знал, что именно говорить, но его мысль донёс Тео:
- Эти врата работают не по прямому каналу, там есть ответвление... ведущее вниз. То есть вашего сокурсника могло кинуть даже не на третий, а на четвертый уровень... - Тео медленно спустился с лестницы и подошел к Стижиану.
- Но если мы смогли без особых трудностей тренироваться здесь, на втором, то значит у него на третьем будет хотя бы шанс! Мы должны ему помочь! - Раздался голос Амельеры, но по взгляду, с которым монахи смотрели друг на друга, она поняла, что не все так просто.
- Не спроста первый и второй уровни соединяет обычная лестница, а второй и третий - барьерного типа врата. - Стал пояснять Стижиан, - на третьем и четвертом этажах спрятаны все артефакты, собранные на территории поместья где жил тот безумный маг, названный Тремя Королями, а он унаследовал очень многое...
- Не углубляйся в историю, Стижиан. - Тео поднял руку. - На третьем уровне могут выжить только монахи-мастера, на четвертом... считанные из нас смогли попасть на четвертый уровень, а пройти его не удавалось никому.
- Значит вы пойдете за Луожи? - Спросил огневик у мастера.
- Нет, - покачал головой мастер Тео, и повернулся к сыну. - Справишься?
- Хех. - Невесело ухмыльнулся Стижиан, приложив рисунок четырнадцати конечной звезды, что была изображена на рукаве мантии, к рисунку на вратах и исчез.
Стижиан был готов поклясться в двух вещах: во-первых в том, что раньше, когда он почти пять лет назад по глупости и наивности своей сюда полез, противники были значительно слабее, и их было куда больше... и с тех пор они явно выросли. Во-вторых - не было этого лабиринта, в котором заблудиться трудно, ловушки оказывались смешными, но их было столько, что кровь кипела.
Стижиан убрал посох за спину, с невероятным усилием закатал по локоть рукава кожаной мантии и, оставляя мелкие метки на разных стенах, старался найти пропавшего мага по его линии жизни, по следу от ауры, но треклятые стены, появившиеся здесь из неоткуда, не пропускали тонкие силовые волны, ослепляя и монаха, и мага, если он был здесь, и если он был жив.
Первого же противника Стижиан встретил едва поднял голову после падения с потолка (врата почему-то телепортировали гостей именно туда). Больно не было, но внезапно стало страшно: существа, в которых мутировали бывшие обитатели третьего уровня, достигали трех метров в высоту и еще двух в ширину и были похожи на оживших статуй: серые, медленные, с них сыпалась пыль, но на самом деле это была косная мука, появляющаяся из-за трения тяжелый костей друг о друга. Эти создания пугали не только своими размерами, но звуками, вырывавшимися из их пасти.
Они толи орали от боли, толи стонали, или же это был боевой клич, что бы там ни было, эти звуки могли бы разорвать голову неподготовленному человеку. Громкость была такой, что дрожали стены и пол, но Стижиану потребовалось меньше пяти секунд, чтобы встать с пола, выбрать нужную стойку и атаковать противника, с учетом его размеров и скорости. Это было не сложно: прыжок на стену, отталкивание, приземление на грудь или плечо мутанта и тяжелый удар прямо в лицо, где, чаще всего, находилось нечто вроде сердца, от которого энергия разливалась по телу. Совершив удар, монах оттолкнулся от медленного падающего вниз тела неупокоенного и только тогда понял, что ошибся.
То, что увидел монах, осмотрев осколки ауры своего противника, объяснило и то, почему он стал таким большим, и то, почему их стало так мало: слияние. Тело, которое только что монах попытался обездвижить, состояло не из одного, а из четырех разных тел, и, следовательно, сердцевина была не одна - их было тоже четыре: в голове, в районе груди, в запястье левой руки и в левой ноге. И пока обезглавленная нежить нового поколения пыталась встать, Стижиан нанес удары сначала в кисть, потом в грудь, а потом с размаху добил ногу. И в путь.
Ориентируясь на свои пометки (а это были просто прикосновения с легким выплеском энергии), Стижиан обежал несколько раз третий уровень подземелья, но не смог найти ни мага, ни его следов, и остановился у дверей на четвертый уровень, куда подойти на расстояние меньше пяти метров было проблемой.
Сравнить ощущение, которые ты чувствуешь стоя у двери на четвертый уровень, можно только с ванной, где вода содержит очень много соли, и когда пытаешься залезть в эту ванну целиком - тебя выталкивает, так вот здесь было тоже самое. Пытаться подойти к двери - тоже самое, что идти по дну реки против течения. Сходство ощущений было бы невероятным, как если бы в тот раз, когда Стижиана уже почти уговорили пойти против течения реки и спасти девочку, мимо не проезжал маг воды.
- Люблю магов воды. - Прошептал Стижиан, вспомнив того старца, что спас девчонку, и Амельеру, которая, наверное, волнуется где-то там наверху.
Мелкими шажками, один за другим, монах приближался к двери. Чем дальше тянулась его вытянутая рука, тем сильнее ему казалось, что этот поток негатива может поглотить не один густонаселенный город.
Он тянулся все дальше и дальше, и когда кончик среднего пальца смог коснуться поверхности двери из красного дерева, Стижиан обнаружил, что стоит на стене, это он понял потому, что рядом (там, где должен был быть пол), лежит (или все-таки висит?) картина, с обнаженной девицей на ней, так же - пара светильников, а внизу (где только что была дверь) стоял стол, заваленный свитками и старыми толстыми книгами, еще чернильница и перо. Стол стоял у огромного витража, из черных, красных и сиреневых стёклышек, сливающихся в огромную розу, напротив горел камин, а между ним и столом расстилалась слишком большая (для натуральной) шкура белого медведя.
И все это Стижиан заметил за одно мгновение, прежде чем рухнуть вниз.
- Я надеюсь, вы не ушиблись, господин монах? - Раздался тонкий голос мальчишки, которому с виду было лет десять. - Гости в нашем доме - редкость, и посему хозяин часто меняет угол своего кабинета. - Мальчик, стоящий у единственной в комнате двери, что с лева от камина, улыбнулся. - Я думаю, хозяин будет раз вас видеть. Стол накрыт, наложницы уже созваны, вы чудесно проведете время!
- Погоди-погоди, малыш, - Стижиан поправил ремень, бляха съехала куда-то вбок, и ещё раз оглянулся. Он хотел было расспросить ребенка, который, скорее всего, был маревом или эхом прошлого, что это за место и что за хозяин, но вовремя вспомнил зачем он в обще сюда пришел. - Сюда не попадал молодой мужчина? Примерно моего возраста, чуть выше ростом, с белым плащом?
- Господин Луожи в почивальне, он утомлен, и, боюсь, ему отсюда уже не выбраться, а у вас, господин, шанс есть, пусть и маленький. - Невозмутимо сказал мальчик, протягивая монаху руку, но тут же опустил, прочитав во взгляде Стижиана крайнее недоверие и настороженность. - Господин монах, ваши волосы белеют, времени не так много. Прошу, пойдемте со мной.
"Белеют?!" - подумал монах, проведя рукой по волосам и выдернув пару: действительно, на полсантиметра от корней волосы стали белыми, а это значило, что что-то здесь выкачивало силу из монаха, и если это что-то выкачает всю, Стижиан либо умрет, либо перестанет зваться монахом, лишившись всей силы... и тоже умрёт, неспособный защитить себя.
- Верно мыслите, господин, пойдемте. - Мальчик развернулся и открыл дверь, монах поплелся за ним.
Ребенок провел Стижиана по какому-то тёмному узкому коридору, и вышли они сквозь книжную полку.
- Это сказочный замок с тайными ходами? - Пошутил было монах, но мальчик его проигнорировал.
Они шли дальше, и когда преодолели ещё несколько коридоров и с десяток поворотов, Стижиан начал слышать музыку, чувствовать аппетитный запах и уже вскоре мальчик вывел его в зал где не было ни музыкантов, ни наложниц, ни яств, не было освещения, были лишь руины некогда красивого зала, от которого остались лишь некоторые формы и голый серый камень. Где-то за спиной Стижиан чувствовал водопад энергии, значит, там был выход.
В центре комнаты лежал без сознаний Луожи: его волосы полностью окрасились белым, а над ним стояло ещё оно существо, чей силуэт мог бы напомнить человеческий только тому, чье воображение заслуживает похвал.
Существо не было высоким, в основном за счет того, что сгибало спину в три погибели, и там уже давно образовался горб, прикрытый синими тряпками. Кожи как таковой на теле не было, вместо неё по телу передвигались сотни или тысячи маленьких черных и зеленоватых змеек, покрывающих его целиком, свисающих с волос, они передвигались вдоль и поперек. Существо смотрело на обездвиженного мага и шептало что-то, хотя это могло быть просто шипение змей. Стижиан уточнять не стал, а просто взял в обе руки посох и с разбегу ударил им не успевшего среагировать противника.
Стижиан знал, что его удар бесполезен против нечисти, поскольку это существо уже не было неупокоенным, это был демон - могущественный полноценный демон, со своими сюрпризами и уловками. Монахи бессильны против демонов, уничтожать их - это всегда было работой магов, и все, что он сейчас мог сделать - это попытаться отвлечь его внимание, чтобы забрать Луожи и удрать отсюда.
Стижиан был уверен в том, что ответ на его выпад последует незамедлительно, но древний посох из дерева наахт решил иначе, разрубив неполноценное тело демона пополам, обращая змеек, бывших защитой для хрупкой оболочки, в прах и пепел, горсткой свалившийся на землю и похоронивший под собой некий металлический звон.
Стижиан ногой раскидал пыль и увидел большой, размером с ладонь, серебряный четырехгранный крест. Монах долго думать не стал и поднял его: едва оказавшись в руках нового хозяина, от одного из концов поплелись две тонкие серебряные нити, в два круга обвившие запястье Стижиана, тем самым дав ему понять, что крест принадлежит теперь ему.
- Ладно. - Нахмурил он брови, поднимая на руки несчастного мага. Тот делал редкие и слабые вдохи, но все же делал, сердце билось. Монах успел.
Луожи был без сознания ещё больше суток: пока Стижиан на своем горбе вытаскивал умника из склепа, потом пока восемь его сокурсников бегали и прыгали вокруг него, делая вид, что волнуются, а затем пока вся эта свита, в том числе и два монаха, ехали поездом в Монтеру, и когда Актомири, монастырский целитель, увидел белые волосы мага, и сказал, что он в общем-то уже и не маг, что демон высосал из него все то, что позволяло ему так себя называть, и что теперь Луожи просто человек, который устал и слишком долго спал - все это время сам пациент продолжал посапывать.
В вечер, когда Луожи наконец открыл глаза, Актомири, по просьбе Стижиана, зачитал бывшему магу длинную лекцию, в ходе которой маг узнал кто он есть, что о нем тут думают, точнее, что о нем думает именно Стижиан, что несчастный должен сделать со своей любознательностью и что, плачь ты хоть днями напролет, сила не вернется.
Что любопытно... У каждого в этом мире существа есть та или иная сила, конечно, далеко не все даже высоко квалифицированные маги могли бы прочитать каждую тусклую ауру, но все же она была. Существуют такие создания, чья аура так ярка, так сильна, что её тоже не было видно - не хватало силы, чтобы её прочесть. Две крайности. Но резерв есть у любого человека, и, по сути, силён не только тот, кто умеет плести более сложные заклятья или побратался со своей стихией, нет, важен так же и резерв мага.
Некий сосуд (образно принято считать, что этим сосудом является душа) наполненный энергией, которую маг преобразует в силу для контроля своей стихии. Теорий, связанных с этими резервами, построено великое множество, и среди них была одна, которую назвали абсурдной и нелепой, но она подчинялась системе и давала верные показания, и в итоге ученые были вынуждены её принять - теория о том, что резерв мага связан с длиной его волос, и что чем больше резерв, тем длиннее волосы - прямая зависимость. Конечно, их можно было стричь и делать с ними всё что угодно, но дальше определённой длины волосы носителей больших сосудов не росли. Поэтому большая часть монахов и магов носили длинную шевелюру.
Эта теория подтвердилась тем фактом, что когда маг (или монах, или любое иное существо) находились на пределе сил, то его волосы окрашивались белым, не седым, не серебряным, а белым, молочным, и если потерять весь цвет, то можешь потерять и звание мага. Что и случилось с Луожи.
Вспоминая эту теорию, Стижиан задавался вопросом - как её вообще одобрили?
В тот вечер, когда Луожи открыл глаза, он снова сомкнул их, впился руками в одеяло, подождал пока тактичный Актомири выйдет из комнаты, и горько заплакал, лишившись того единственного, что он так любил - магии, и самым горьким для него было то, что он понимал - винить ему некого.
В тот вечер монтерский монастырь принимал гостей: накрыли столы (которые от обычных, где монахи принимают пищу, отличались лишь тем, что кое-где поставили вазы с цветами), достали вино, треклятый виноград, заказали великое множество булочек, плюшек и тортов, которые любил кто-то из мастеров и точно любили маги, а монахам всё было вкусно. Помимо этого, в тот день на кухне готовили не юные послушники, на которых вечно вешают всю работу, а старшие, умевшие готовить не хуже виртуозных кулинаров в дорогих ресторанах.
Вечером, когда уже стемнело, Амельера ходила по широким коридорам монастыря и среди всех его обитателей искала одного человека. Её приятно удивило, что монтерские ученики, в отличие от учеников пятой школы инквизиции, где ледовичке так же удалось побывать, дебоширить и пьянствовать не стали: они не больше часа шумели в столовой, опробовали все вина и торты, что стояли на столах, и разбрелись каждый по своим делам.
Маги не были довольны: измученные тренировками со Стижианом и восхищенные его поступком и его способностями, они все пытались выведать у обитателей монастыря что-нибудь о уже известном на всю Орану монахе, но к своему неудовольствию, никто не мог рассказать им ничего интересного. Большинство учеников говорили лишь о высокомерии, коего маги за Стижианом не заметили.
- Мастер Тео! - Крикнула ему вслед уже порядком уставшая Амельера, когда тот уже одной ногой ступил на лестницу, ведущую в подземелье. - Добрый вечер! Я ищу...
- Стижиана? - Тео понял о чем она сразу же, и закивал, утомленный тяжелым днем и старыми винами.
- Да! Я весь вечер пытаюсь его найти, он, наверное, устал и ему нужен отдых, но...
- Видите ли, митта Арьеннет, Стижиана не очень-то здесь любят. - Развел руками мастер, наблюдая за тем, как улыбка, мгновение назад сиявшая на лице мага, меркнет. - И поэтому он старается и не появляться в монастыре в свободное время. Хотя его частое отсутствие это скорее причина, нежели следствие...
- Так где я могу его найти?
- Скорее всего, он... А зачем вам? - Тео нахмурил брови и наклонился чуть вперед.
- Мы же завтра уезжаем рано утром, - моментально придумала Амельера, - и мне бы хотелось попрощаться. - Но эти слова явно не убедили мудрого мастера, но он, вспоминая годы своей юности, попросту не имел права вмешиваться во взаимоотношения его сына и этой девушки.
- Если выйдите из этой двери, - Тео махнул рукой направо, - то попадете на улицу. Вам надо идти вперед, мимо фонтана, через сад, и там вы увидите огромное дерево с очень пышной кроной. Я уверен, что Стижиан там.
- Спасибо! - Амельера поклонилась мастеру, несколько прядей её волос переползли через плечи и свалились вперёд. Магичка радостно улыбнулась и тут же выскочила наружу.
Тео хотел было её окликнуть, чтобы попросить о чём-то, но вместо этого он просто смотрел ей вслед, пока тяжелая дверь не закрылась.
Стижиан чувствовал себя странно. Он лежал на самой толстой ветке любимого дерева, облокотившись о ствол, и думал. Раньше монаху никогда не доводилось сталкивался с демонами, способными выкачивать силу, да и с самими демонами он сталкивался редко, и, тем более, никогда их не убивал. Клятва "не убий" распространялась на все живые существа, в том числе и на демонов, поэтому с ними Стижиан поступал так же, как с виновными в чем-либо людьми - ловил и отдавал местным властям, но чаще - магам. Они-то умели разобраться кто прав, кто виноват. Наверное, именно поэтому их так не любили в люди: демоны умеют прятаться за самыми различными личинами, а не все люди способны понять этого. Магам часто приходится применять свои силы против людей, кажущихся, на первый взгляд, невинными и безгрешными, в то время как внутри них сокрыты демоны, мечтающие пожрать все живое вокруг себя. Они могут прятаться не только в телах старых уродливых волхвов, но и в молодых девах и даже детях. Тяжело приходится магам.
Монах не знал, чем для него может быть чревата полусантиметровая, совсем незаметная белизна его волос, но этим утром он узнал это и не был в восторге: минимальный недостаток силы снижал регенерацию монаха почти до нуля и чуть ли не уводил в минуса, и сегодня он в этом убедился.
Взяв коротенький нож на кухне, с тонким лезвием, он провел им по ладони. По идее, эта тонкая царапина должна была зажить раньше, чем монах уберет лезвие от кожи - но нет, даже к концу дня царапина осталась, и даже чуть-чуть подтекала - что было уж совсем странным и могло говорить о несвертываемости крови, а это чревато пагубными последствиями. Хотя какая-то часть Стижиана радовалась этому упадку, ведь он наконец-то сможет нормально отдохнуть и откреститься от бесконечных заданий Тео по вполне уважительной причине.
- Жуть какая... - Пробормотал монах, улыбнувшись. Он уже был готов впасть в сон из-за количества нескладных мыслей в голове, среди которых затесались Тео, с его наставлениями, Амит, с его вечно хитрой рожей, прекрасная и может даже любимая Амельера, придурковатый экс-маг Луожи, близнецы-огневики... снова Амельера...
- Стижиан!! - Сквозь сон услышал он свое имя. - Стижиан Ветру! - Ещё раз повторил знакомый женский голос, и раздались звонкие частые шлепанья туфелек о землю. - Да куда же ты пропал!
Амельера стояла прямо под веткой, на которой лежал уже почти проснувшийся монах. Ветка эта была шириной где-то в письменной стол и того, кто на ней прятался, не было видно.
- Стижиан! - Взвизгнула магичка, так громко, что даже теплым летним вечером повеяло холодом: колыхнулись зеленые листья и монах, громко чихнув, проснулся. - Вот ты где. - Улыбнулась магичка, осматривая ствол дерева: как он туда залез? Ни сучка, ни выпуклости, зацепиться не за что!
- Я годами учился на него залезать, - объяснил монах, догадавшись о чем она задумалась. Он ловко спрыгнул вниз, прямо к стройным ногам его подруги. - Хочешь, я подниму наверх?
- Нет... - Амельера сделала шаг вперед и обняла Стижиана за шею, закрыла глаза и прильнула к его губам.
- Что?.. - Хотел было сказать не на шутку удивленный монах, вскинув руки. - Ами... что ты.. пожалуйста, не надо.. - Но магичка его не слушала, а продолжала целовать со все большей и большей нарастающей страстью, делая редкие перерывы на глубокие вдохи.
Стижиан уже не раз думал после окончания обучения приехать к ней в академию, или в любой город, где бы она ни жила, думал, что она подождет уж один то месяц, думал, что всё будет по правилам, что он не нарушит устава монастыря, думал, что сломаться за месяц до конца это глупо.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги