Огонёк в окне

Огонёк в окне

Среди бесчисленных селений, расположенных в предгорьях Среднего

Урала, есть маленькая деревня Слудка¹. Слово Слудка, происхождение

пермское. Вы, осведомлённые в топонимике, можете возразить на такое

замечание. И сказать, что в России, населенных пунктов, с таким названием

много. Они больше по размерам, по значимости и не чета какой-то маленькой

деревеньке. Но, тем не менее, она явилась праматерью всех остальных, и

поэтому имеют одинаковые названия.

Некогда, несколько крестьянских семей, пришли на эту территорию.

Отметив для себя, что в округе красивые места, богатые земли, множество

родников, решили обосноваться. Вырубили лес, выкорчевали пни, построили

дома, вспахали пашни. Занялись выращиванием конопли. Для того периода

времени, конопля играла очень важную роль в деятельности человека.

Особенность в том, что волокна стебля, пенька, после долгого отмачивания в

проточной воде, отличаются особой прочностью и стойкостью. Пеньку

использовали для производства тканей, особенно мешковины, для пошива

одежды, для изготовления тросов и верёвок. В средние века, русские воины,

нашивали на свою одежду пеньковую верёвку. Такой доспех стоил не дорого,

был лёгок на вес, не сковывал движений, что немаловажно в схватке с

противником. В истории, даже есть примеры, когда доспех из пеньки, в

особых условиях, защищал воина от сабельного удара.

Такой промысел ценной, сельскохозяйственной культуры, приносил

хорошие доходы. Плодородные земли, возможность быстро разбогатеть,

привлекали жителей окрестных селений. Деревня разрослась быстро.

Жилища строились друг возле друга и напротив, создавая широкие, для

проезжей части улицы. Время летело и летит с неимоверной скоростью.

Мелькали годы, даты, события. Пеньковое производство потихоньку отошло

на второй план, уступая место промышленному производству, льну и

зерновым культурам. В конечном итоге, вовсе исчезло. На сегодняшний день,

это забытый промысел. И из тех живущих в деревне, вряд ли кто помнит об

этом. После Великой Отечественной войны, селение сильно уменьшилась в

размерах. Такова краткая предыстория.

В своё время, муж Зины, после женитьбы, решил построить

собственный дом. Те, свободные места, которые были в деревне, ему не

нравились. Тогда, поехав в город, зашёл на приём к районному архитектору.

Ни кто не знает, что там происходило. Но, результат был очевиден, он смог

получить разрешение на строительство дома за клубом. Вскоре появился

новый дом, не вписывающийся в общий архитектурный ландшафт деревни: с

карнизом, с вырезанными наличниками с большими воротами, на которых

улыбались разукрашенные ромашки, сделанные из дощечек.

В наши дни, от этой деревни остались крохи. Смотря на разрозненные

строения, теперь, трудно угадать, где располагалась улица. Когда-то дорога,

проходившая весело, уводила путников в соседнее село. С открытием шоссе,

серая, горделивая лента, приподнятая бульдозерами, побежала мимо,

надменно оставляя в сторонке покосившиеся дома. В процессе урбанизации,

молодёжь разъехалась по городам, а старость осталась доживать свой век. На

сегодняшний день, десяток домов, половина из которых пустуют. Ещё

половина, оживают только в летний период.

Баба Зина, как обычно, подойдя к окошку, посмотрела на улицу, на

здание клуба, прищуриваясь подслеповатыми глазами, что-то прошептала про

себя, то ли молитву, то ли какое-то заклинание. Взяла спички, лежавшие тут

же, на краю стола, и зажгла свечу вставленную в металлический подсвечник.

Подождала, когда фитилёк разгорится ярче и только после этого поставила на

подоконник. Повернулась к иконе, в красном углу. Перекрестившись

несколько раз, пробормотав молитву, промолвила: «Аминь!» Снова

посмотрела в окно, словно, там, должно произойти какое-то чудо. Но ничего

необычного не увидев, кое-как, переваливаясь с ноги на ногу, побрела к

кровати. С глубоким выдохом легла, долго ворочалась и наконец, уснула.

Вскоре проснулась. Сон почти всегда, был прерывистым. Редко удавалось

поспать, не просыпаясь, всю ночь. Иногда, проснувшись, она глядела в

потолок. Иногда, в полудрёме, ей казалось, что кто-то идёт и пытается

открыть дверь. «Это сын, вернулся и теперь, шарится в темноте, не может

найти выключатель!» – проносилось в голове. Она резко вскакивала: «Валик,

справа, справа сынок!» Но, не услышав знакомого голоса, понимала, что

всего лишь показалось. Когда сон уходил напрочь, она включала свет,

доставала из старинного комода, массивный альбом, садилась на диван, с

лупой в руках, подаренный сыном, рассматривала фотографии. Могла так

сидеть, над каждым снимком, бесконечно долго, изучая незаметные детали. И

волна воспоминаний захлёстывал её. Вот, на сыне клетчатая рубашка, с

короткими рукавами. Из старой, поношенной рубашки отца, выбрав

нормальные места, сделав выкройку, сшила. Выглядело прилично и даже

красиво. Когда подружка Тамара увидела, аж ахнула:

– Не поняла! Это что, ты сама сшила? – вскинув чайки-брови.

– Ну да! – гордо отвечала Зина.

– Так это же, по-моему, рубашка твоего мужа? Он в ней ходил! – не

переставала удивляться.

– Так она порвалась! Вот я и сшила! Не бросать же, материал ещё

добрый! Мне он всегда нравился!

Находясь в постоянном одиночестве, особенно в последнее время, Зина

жила воспоминаниями. Каждый раз, в голову приходили мысли картины из

молодости. Но иногда, в такую жизнь, врывалась чёрным вороном, новость, в

большей степени плохая. Всё меньше и меньше оставалось людей, с кем она

прожила долгую, счастливую жизнь, а новых не появлялось. На днях

похоронили самую лучшую подругу, ту самую бабу Тамару.

Они, подружились ещё в детстве. С детской наивностью, с верой во

что-то общее, лучшее, стоя под раскидистой, высокой черёмухой, около

одного из домов деревни, обещали друг другу, никогда, до самой смерти не

расставаться. В 16 лет договорились, выйти замуж за местных парней и

поклялись в этом. Обязательная особенность: никуда из деревни не уезжать.