Ограбления, которые потрясли мир

Состав преступления

Украсть можно все. Ну, или почти все.

Кусок хлеба. Бутылку водки. Кошелек.

Золото. Бриллианты. Произведения искусства.

Саблю. Коня. Пистолет. Автомобиль.

Паспорт. Идею. Изобретение. Даже доброе имя.

Можно украсть целый завод или расхитить пресловутую «социалистическую собственность».

Рубль. Доллар. Миллионы и даже миллиарды долларов.

Можно украсть тайно и явно; в одиночку и коллективно (бандой или шайкой). Можно украсть, используя ловкость рук и мозги или дубину, кастет и пистолет.

Можно сделать это в темном переулке, на большой дороге, в лесу, в городе, под покровом ночи и средь бела дня.

Можно тайно наведаться в чужой дом или карман. Можно обобрать запоздалого прохожего, напасть на купеческий караван, ограбить поезд, взломать банковский сейф или систему безопасности банка.

Можно обобрать, ограбить, свистнуть, слямзить, спереть, стащить, стырить…

Иными словами, взять то, что тебе не принадлежит.

Корень зла

Но, строго говоря, украсть можно не все, а только то, что тебе не принадлежит, а принадлежит кому-то, то есть чужую собственность.

Право собственности – это целый комплекс (до двух десятков) прав, включая право пользования (узуфрукт), право купли-продажи, право наследования, дарения и даже уничтожения. Хотя существует и так называемое абсолютное право собственности, на практике оно редко реализуется во всей полноте – например, владельца земли могут наказать за ее загрязнение, а хозяина такого «движимого имущества», как кошка или собака, – за жестокое обращение с животным.

Любая кража – нарушение права собственности. Нет собственности – нет кражи. Воровство имеет социальные корни, ведь собственность – общественный институт.

Считается, что общество порождает не только собственность и, следовательно, возможность воровства и разбоя, но и причины воровства. Традиционно одной из таких причин считалось несправедливое распределение доходов, бедность, нищета. Ведь сытый не будет красть кусок хлеба.

Или будет?

Кривая логика

Далеко не все воры крадут от голода и нищеты. Ради куска хлеба крадут, скорее, не закоренелые преступники, а просто несчастные, оступившиеся, попавшие в беду люди. Общество создает только возможность воровства, но причины его лежат гораздо глубже.

Люди воровали всегда.

Первое преступление первого человека было кражей. Оно совершилось еще тогда, когда все «общество» состояло из двух человек – Адама и Евы. Криминальная история человечества началась с кражи запретного плода в райском саду, и корни воровства переплетаются с корнями древа познания.

Как и все последующие преступления, кража запретного плода прикрывалась множеством «уважительных причин»: желанием справедливости, жаждой познания, наконец, «криминальным окружением» (в лице змия). И, как и все последующие преступления, первая кража была связана с другими грехами: ложью, тщеславием, жаждой обладания (сребролюбием).

Адам и Ева были изгнаны из рая. С тех пор в любое время и в любой стране воровство сурово каралось. Преступникам отрубали руки, их сажали в тюрьмы, ссылали на каторгу. Но прошли века, а воры как были, так и есть.

Почему люди воруют, зная, что делать этого нельзя, что воровство рано или поздно повлечет за собой наказание – если не от людей, то от Бога? Ведь взять чужое – значит не только преступить человеческие законы, но и нарушить восьмую заповедь.

Потому что желать чужого – в природе человека. Желание обладать – в природе человека. И нежелание думать о последствиях – тоже в природе человека.

Те, кто слепо следует этому «зову природы», становятся ворами.

Люди с криминальным сознанием населяют мир, существующий параллельно миру законопослушных и честных людей. Воровской мир.

В разные эпохи и в разных странах население этого параллельного мира (разбойники и воры всех мастей наряду с убийцами и другими преступниками) образовывало более или менее замкнутые сообщества с особым языком (арго во Франции, феня в России и т. д.), подобием культуры, моралью и обычаями. Эти сообщества имели собственную систему управления, «королей» и «воров в законе». Население параллельного мира противопоставляло себя остальным гражданам. Трудиться, чтобы зарабатывать деньги, считалось позорным.

Но жители замкнутых криминальных сообществ воровали и воруют, в общем-то, по мелочи, и редко вылезают из нищеты. За пределами криминального сообщества их никто не знает. Другое дело – личности неординарные, прославившиеся либо жестокостью, либо масштабами кражи. Эти, как правило, не обязательно принадлежат к воровскому сообществу и обычно либо просто живут среди честных людей, либо «врастают» в государство (коррупция и организованная преступность).

И мелких воришек, и «тузов» криминала объединяет одно: особая кривая логика, криминальное сознание.

Они считают, что можно отобрать у человека кошелек, а если понадобится, то и жизнь.

Свое или чужое?

Жажда обладания столь сильная, что ради ее утоления человек готов отнять у ближнего не только имущество, но и самую жизнь, становится причиной разбоя.

В каком-то смысле разбой – явление более сложное, чем простое воровство.

Собственность – институт общественный, а значит, и исторический. То, что сегодня принадлежит одним, когда-то принадлежало другим или не принадлежало никому. В сущности, история человечества – это история передела (перераспределения) собственности.

В результате темной, запутанной и часто лишенной логики последовательности событий, называемой историческим процессом, отношения собственности усложняются настолько, что найти самого первого, «законного» или «истинного» правообладателя иногда бывает так же трудно, как, например, очертить «исторические границы» современных государств (которые часто населяют совсем не те народы, которые их когда-то создавали или завоевывали).

Если трудно понять, где свое, а где чужое, борьбу за собственность (чужую) легко выдать за акт справедливости. Хорошая маскировка: одно дело – просто оттяпать чужую землю, и совсем другое – вернуть то, что принадлежит тебе «по праву». Одно дело – грабить богатых (а кого же еще? не бедных же), и совсем другое – грабить, чтобы раздавать награбленное беднякам.

Передел собственности в масштабах государства (революции, перевороты, войны, приватизация, национализация и т. д.), как правило, выдается за акт справедливости или экономической необходимости. Но в реальной жизни экспроприация мало чем отличается от обычного грабежа, а «экс» – от ограбления банка. Грань между «революционной активностью масс», охваченных жаждой социальной справедливости, и вульгарным бандитизмом чрезвычайно тонка. Отсюда романтизация «большой дороги» и революционная романтика, Робин Гуд, Стенька Разин, Дубровский и Котовский, «грабь награбленное» и «экспроприация экспроприаторов»… Шервудский лес, Дикий Запад, Чикаго и бессарабские степи.

Но воровство остается воровством, а разбой – разбоем, то есть «мирным» (тайным) или насильственным (открытым) присвоением того, что сегодня, здесь и сейчас тебе не принадлежит.

Старая обезьяна в осеннем лесу

Воровство – ремесло преступное, но легким его не назовешь. Как любое ремесло, его можно довести до совершенства, сделав почти искусством. И прожить жизнь, полную захватывающих приключений, погонь, перестрелок, арестов и побегов из тюрьмы.

О таких «героях» слагают легенды, пишут романы, снимают фильмы.

И правда: если бы Робин Гуд пожалел шерифа Ноттингемского, разве о нем сложили бы баллады? Если бы Сонька Золотая Ручка прожила честную, добропорядочную жизнь, кто бы о ней знал? Если бы Владимир Левин не ограбил Citibank, разве не был бы он одним из многих никому не известных «компьютерных гениев»?

Знаменитый вор Ронни Биггc, «финансовая акула» Бернард Мэдофф, бандитская королева Фулан Деви – неординарные личности. Криминальные таланты. Люди любят читать книги и смотреть фильмы про талантливых людей, даже если талант был использован во зло.

Но в книгах и фильмах о «преступлениях века» не всегда рассказывается о том, чем кончают эти «таланты».

А кончают они плохо.

Мало кто из героев этой книги умер своей смертью. И чем тяжелее были их преступления, тем страшнее была смерть.

Робину Гуду помогли умереть, оставив его истекать кровью. Бонни и Клайд жили не очень долго и вряд ли счастливо и умерли (были застрелены) в один день. Сонька Золотая Ручка сгинула на каторге. Кто-то был убит подельниками, кто-то – полицейскими. Кто-то просто долго-долго сидел в тюрьме.

Взяв чужой кошелек, они отдали за него собственную жизнь.

Серебряные подсвечники епископа

Воры и разбойники так или иначе не остаются без наказания. Но ведь в каком-то смысле наказанными иногда оказываются и те, у кого украли. Может быть, потому, что вовремя не поделились добром с ближним?

«Мизерабль» Жан Вальжан совершил страшное преступление – ограбил старенького епископа, давшему ему кров. Вора задержали. И не миновать бы ему нового срока, если бы не вмешался «пострадавший». Епископ сказал жандармам, что сам отдал каторжнику украденное. И в доказательство подарил тому еще и серебряные подсвечники. А заодно и мир в душе. И Жан Вальжан больше никогда не крал.

Епископ Диньский был святой человек. Он знал, как трудно противостоять греху. И еще он знал, что Господь велел делиться с ближним и не осуждать его.

Разумеется, и авторы, и читатели этой книги – кристально честные люди.

Но… Разве никому из нас ни разу не случилось «зачитать» чужую книгу? Или «украсть» чужое время – пустой болтовней, несобранностью, ленью? А ведь святые отцы учили, что даже стручка с земли поднимать нельзя – не тобой положено и не для тебя.

«От сумы да от тюрьмы не зарекайся» – гласит русская пословица, и смысл ее еще и в том, что соблазн может настичь любого. В тюрьму можно угодить случайно, но можно ведь и вполне заслуженно: оступившись, заблудившись, преступив закон. «Сколько по тюрьмам и острогам сидит людей, сделавшихся преступниками случайно, и сколько ходит по улицам на свободе с гордо поднятой головой „честных“ людей, честных только потому, что им не представился ни разу случай искушения!» – писал русский сыщик И.Д. Путилин.

Счастливы те, кто не столкнулся с искушением, и вдвойне – те, кто сумел ему противостоять.

Много ли таких?