Охота на белого оленя

Александр Белаш Охота на Белого Оленя

Белый Олень только что сел завтракать, когда без стука, пинком отворив дверь, вошел Рысь. Он всегда так входил — как на загривок с дерева кидался.

— Сидит, как ни в чем не бывало, — фыркнул Рысь вместо приветствия.

— Можно подумать — Сороку не слышал!..

Олень насторожился — стрекотуха и впрямь что-то трещала на заре, но далеко — и он не разобрал спросоня.

— Едет какой-то принц с юга, — Рысь сел на свободный табурет. — Он тебя убить хочет.

Олень отложил ложку и с трудом проглотил то, что успел разжевать.

— Ты.. серьезно?

— Куда уж серьезней! — Рысь нервно побарабанил по столу когтями, исподлобья глядя Оленю в глаза. — Он уже развернул базовый лагерь на Чистом Урочище.

От Чистого Урочища до Оленьего Дола ходу было — всего ничего, если быстрым бегом, а напрямки и того скорее.

Олень медленно поднялся, упираясь в край стола костяшками сжатых кулаков. Хотелось крепко выругаться, но даже для этого слов не нашлось лишь зубы заскрипели. Рысь сочувственно вздохнул, отводя враз потускневшие желтые глаза — плохо быть черным вестником, тягостно, противно и как-то совестно, что не тебя пришли убить.

— Ну, спасибо, — процедил Олень, обводя взглядом небогатое, но исправное и чистое жилье холостяка. Вот так-то, Олешка — обзавелся, обустроился, наладил хозяйство, думал на годы вперед, а остались — минуты.

Все брось — и беги. Ты дичь — и если помешкаешь, то часть тебя пойдет на вертел и в котел, часть скорняку, а голова чучельнику, чтобы потом таращиться стеклянными глазами со стены над камином.

Шумно выдохнув, Олень потер лицо ладонью, сгоняя самые темные мысли.

— Я помогу тебе собраться, — предложил Рысь, — вдвоем быстрей управимся. А то — хочешь, к Лани сгоняю, скажу, чтоб сюда не ходила, а ждала тебя где скажешь..

— А кто сказал, что я уйду?! — со злостью обернулся Олень.

— Сдурел! — вскинулся и Рысь. — Ты что, не понял, да?! Конкретно за тобой пришли! Думаешь — логово сменишь и все, да? Как же! Они весь лес перероют, чтоб тебя найти!.. Уходить надо, пока тропы капканами не утыкали.

— Надо будет — без тропы уйду, — бросил Олень, наскоро запоясываясь, а натягивая сапоги, добавил: — Пошли вместе, глянем на этот лагерь.

Рысь плюнул, ругнулся — но пошел.

Сорочья трескотня уже до всех дошла — и, завидев издали приятелей, многие старались не встречаться лицом к лицу с Белым, чтобы не вымучивать из себя натужно-бодряческие приветствия или того хуже — бесполезные соболезнования. Медведь в малиннике сделал вид, что рот набит, и неразборчиво буркнул что-то. Вепрь прикинулся, будто до самозабвения занят поисками желудей, а мать-Кабаниха сердито прихрюкнула на деток, когда те по наивности стали сочувственно повизгивать. Один Тур глянул понимающе и приветливо кивнул.

На подходе к охотничей базе Олень и Рысь перешли на неслышную поступь и затаились в подлеске.

С первой оглядки стало ясно, что принц не собирается уйти из Леса без добычи. На урочище ровным квадратом стояли вместительный армейские палатки, чуть в отдалении виднелась цистерна бензовоза, по другую сторону лагеря рядком выстроились тягачи и джипы; люди в полувоенной форме поднимали и ставили на растяжки большую антенну, разворачивали переносной вольер для собак и ладили коновязь; там дымила полевая кухня, там с платформы осторожно скатывали вертолет со сложенными веером лопастями несущего ротора, там сгружали брикетированный корм для лошадей и что-то тяжелое, зачехленное в брезент цвета хаки.

— РАСС.. РАСС.. — прогрохотал громкоговоритель, отпугивая с опушки

Леса стайки птиц. — РАСС — ДВА — ТРИ.. РАСС — ДВА — ТРИ..

Его Высочество принц Джуанин изучал опушку в артиллерийский бинокль.

Для семейной хроники принца снимали на видео, для газет фотографировали, и еще вокруг него вертелся обозреватель из рубрики «Записки охотника».

— Только во время спортивной охоты, — вещал принц, очень красивый в своем охотничьем костюме, — в равной схватке с диким зверем человек может испытать себя на пределе человеческих возможностей, проверить — достоин ли он называться царем природы.

Репортер движением пальца понизил уровень записи, чтобы на пленку диктофона не попал металлический лязг — чуть пониже лагеря, у ручья устанавливали минометы.

— Это звание ко многому обязывает, — продолжал принц. — Считая зверя-противника равным себе, мы должны дать ему возможность свободного выбора. В этом проявляется свойственное лишь человеку благородство.

Опять загромыхал репродуктор на крыше микроавтобуса:

— Внимание! Внимание всем обитателям Леса! Сейчас девять часов семнадцать минут. Ровно в полдень к опушке Леса у Чистого Урочища должен выйти Белый Олень. Повторяю — Белый Олень! Принцу нужен только Белый Олень!

Лес блокирован со всех сторон. В случае выполнения ультиматума все ограничения на выход из Леса будут сняты. В случае невыполнения принц сохраняет за собой право использовать более серьезные меры воздействия.

Повторяю — Лес блокирован по периметру и контролируется с воздуха..

Над лагерем пронесся вертолет с королевским гербом на борту и низко пошел над Лесом, глядя вниз шестиствольными пулеметами и головками неуправляемых реактивных снарядов.

— Принц взывает к благоразумию обитателей Леса, — продолжал греметь репродуктор. — Белый Олень должен выйти ровно в полдень к опушке Леса у Чистого Урочища. В противном случае..

— А ты говоришь — уходи.. — прошептал Олень, тихо отступая под большие деревья.

Они присели на выступающие из земли бугристые корни. Рысь нашел сигареты и протянул Оленю; даже прикуривая от одной спички, они не встречались глазами. — М-даа.. сложная ситуация, — каким-то фальшивым голосом заговорил Рысь.

— А если без предисловий? — обрезал Олень. — Говори сразу — иди, сдавайся на убой.

— Я ничего такого не имел в виду!..

— Имел, да еще как, — буркнул Олень. — Мамка-Рысь, рысята, твоя Рыся — я все понимаю..

Рысь в сердцах стал жевать фильтр, а потом с яростью затушил окурок о подметку:

— Ну, а ты придумай что —нибудь!..

Олень промолчал, щурясь от падавшего сквозь листву на лицо солнечного луча. Пока он щурился, подошел, будто невзначай, Волк и подпер дерево плечом; потом явились Паленая Лиса и Ласка — последняя все время взглядывала на ручные часики.

— Шли бы вы все куда подальше, — глядя в сторону принцева лагеря, промолвил наконец Олень. — Достали уже..

Он хотел бы видеть рядом с собой одну только Лань, но где она была сейчас — не знал.

— Никто тебя не достает, — примирительно сказал Рысь. — И ты нас не отпихивай, Белый. Не ты один — мы все для них — звери. Сегодня им нужен Белый Олень, а завтра, может — Пушистый Рысь..

— Или Серый Волк, — чуть показал клыки Серый.

— Или захотят мантию из горностаев, — шмыгнула носом Ласка, которая — это все знали — близко была знакома с одним из кандидатов в мантию.

— Они нас всех по одному на опушку вызовут, — глухо молвила Паленая, садясь на корточки. — А мы всех будем провожать по одному.. Эх, будь я бешеная!.. всех бы их перекусала! по крайней мере — не за так бы сдохла..

— Ну что им нужно от нас? — опять шмыгнула Ласка. — У них есть коровы, овцы, свиньи — и шли бы с ружьями на ферму.

— Не-ет, — покачал головой Олень, нехорошо усмехаясь. — Корову в стойле грохнуть — кайф не тот. Они и меня — выйди я к ним — не сразу кончат, это им неинтересно. В рога будут трубить, на коней сядут, спустят псов и будут гнать, пока не загонят. Им не шкура нужна, не мясо — они убить хотят, и с удовольствием — вот что им нужно. А голову к стене прибьют — на память о том, как убили. Коровьи головы развесить над камином — это пошло, Ласонька; коров-то на свете — тьма-тмущая, а Белый Олень — один. Это гордость у людей — убить кого-нибудь неповторимого.

— Слышь, — покосилась Лиса, — а когда у них охота на людей бывает, ну, эта, война то есть — они головы своих выдающихся на стену вешают? или шкуры их под ноги стелют?..

Олень пожал плечами.

— Не об том речь, — ответил за него Волк. — Что делать-то будем?..

— Что делать? — поднял глаза Олень. — Если вы не затем собрались, чтоб меня на опушку вытолкать..

Все протестующе загалдели хором, но Олень пресек галдеж резким жестом:

— Тогда вот что — обзвоните всех, чтобы прятались по норам, по берлогам и оврагам, чтоб зарывались в землю. А кому Лес еще нужен — пусть идут сюда и поживей, времени в обрез. Отсиживаться без толку, надо драться.

Рыжая права — на мне эта охота не кончится. Я видел в лагере и клетки и рефрижератор.

— Чего-чего? — не врубилась Лиса.

— Морозильник для убоины, вот чего! — рявкнул Олень.

— Эту братию хвостом не заметешь, — заметил Рысь, — и когтями не зацапаешь. У них техника..

— А у нас — мозги, — ответил Олень.

— Я кусаю, когда на меня наступают, — резонно заметила Гадюка, но Олень эту отмазку не принял.

— Так-то оно так, но что ты скажешь, когда в твою кладку яиц попадет мина?

— А.. ммм.. такое может случиться? — обеспокоилась гибкая красавица.

— Да, через два часа, — Олень сверился с циферблатом на левом запястье. — Могу дать совет — кого жалить в первую очередь.

— Ваше высочество, — подбежал к принцу старший егерь, — у нас неприятности..

— Да? — величаво обернулся Джуанин.

Следом за егерем двое ловчих волокли слабо извивающуюся Гадюку — рот у нее был в крови, зубы выбиты прикладом.

— Эта гадина перекусала минометный расчет, Ваше Высочество.

— Медицинская помощь пострадавшим оказана?

— Так точно — в санчасти им ввели противозмеиную сыворотку.

Ловчие бросили Гадюку к ногам Принца и один придавил ее сапогом впрочем, стоять или ползти с перебитой спиной она все равно не смогла бы.

— Уу, змеища! — выдохнул второй, с размаху пиная лежащую в бок. —

Троих наших уложила..

— Из Леса? — поинтересовался принц, приподнимая Гадюке голову носком ботфорта. — Кто послал?

Она едва шевелила разбитыми губами.

— И это после того, как мы объявили вполне приемлемые условия, принц сокрушенно покачал головой. — Вот цена, которую приходится платить за человечное отношение к животным.. Они не понимают нас, людей. Они кусают нас исподтишка ядовитыми зубами.. вместо того, чтобы пойти навстречу и с пониманием отнестись к нашим условиям. На мирные предложения они отвечают террором. При всей моей любви к животным я вынужден..

Он не стал договаривать — лишь прижал пальцы к ладони, отставив большой палец книзу. Ловчие дружно кивнули.

Тело Гадюки насадили на железный штырь, а штырь воткнули в рыхлую землю на берегу ручья — так, чтобы Гадюку хорошо было видно из Леса.

Однако вместо криков ликования из лагеря до Леса донеслись вопли — это

Гад, гадюкин муж, напал на второй расчет, а двоюродная гадюкина сестра вскоре ужалила личного пилота принца. Из соображений безопасности принца окружила охрана с саперными лопатками, готовая перерубить шею любой змее.

Несмотря на террор жителей леса, принц проявил завидную выдержку и твердо выжидал до срока, объявленого в ультиматуме. Единственное, о чем он распорядился — чтобы снайперы сбивали всех появляющихся над Лесом птиц, особенно Сорок; ни к чему зверям было в подробностях знать о приготовлениях к охоте.

Между тем в Лесу царил переполох. Сперва ультиматум принца, затем отчаянный призыв Белого Оленя — тут было от чего сойти с ума. Повсюду стоял птичий и звериный крик; родители прятали птенцов по норам и гнездам, а те, что посмелей и помоложе, сбегались в Дубняк, где был сейчас Олень.

Не всем решение Оленя пришлось по душе, кое-кто не прочь был проводить его — даже силой — до опушки Леса, но многих смущали аргументы Паленой

Лисы и вести о том, что с охотниками прибыли клетки и холодильник для мяса.

Оказаться в зверинце или на блюде никому не улыбалось.

— Это наш Лес! — кричала Лиса, взобравшись на сваленный молнией дуб.

— Меня не колышет, если люди приходят сюда за грибами, за ягодами, рыбку поудить — этого добра всем хватит, поделимся, не обеднеем — но когда приходят меня убить, или тебя, или тебя, — тыкала она пальцем в собравшихся, — то я буду кусаться! Потому что если стерпеть одно убийство, будет второе, если второе — пойдут одно за другим! Я могу улизнуть, чихала я на их капканы — но я не уйду! Не за Оленя — надо драться за Лес!!

Ей отвечали дружным ревом. Собравшихся было немного — но случайных зевак тут не было.

Лиса слезла с дуба отдышаться, ей протянули банку пива, а на ораторское место поднялся Олень. Оленя в Лесу любили. Во-первых за то, что травоядный и не кусается. Во-вторых за то, что не дурак. В-третьих — свою силу он пускал в ход редко, но метко и всегда по делу. В-четвертых.. он был Белый, других таких не было.

К тому же, если кто-то влез на Лежачий Дуб — значит, ему есть что сказать и его стоит выслушать.

— Осталось сорок две минуты, — сухо отметил Олень. — Надеюсь, всю детвору уже рассредоточили и укрыли. Пока есть время, напомню — всем, кто не полезет в драку, надо рассыпаться по Лесу мелкими группами. У каждой группы должна быть аптечка и те, кто может оказать помощь. Связь — по телефону; если ее не будет — через птиц. Летать ниже листвы! мы уже потеряли Сойку, двух Сорок..

Собрание вздохнуло, глухо зарычало.

— ..и погибли три Гадюки. Им мы обязаны тем, что принц будет стрелять реже, чем мог бы.

С минуту лесные жители помолчали о храбрых Гадюках.

— Сколько у нас портативных раций? — спросил Олень поверх голов, и поднялись несколько рук с уоки-токи. — Вижу, семь. Этого мало, но для начала хватит.. Значит, так — с базовым лагерем нам сейчас не управиться, силы не те. Надо прощупать врага по окоему Леса и попытаться расчистить тропы. К ночи я должен точно знать, где нас ждут и где блокада слабее всего.

Там и ударим, чтобы отвлечь принцевых людей, а молодняк поведем другой тропой — в Буреломную Пущу, туда людям не пройти ни верхом, ни на колесах.

Он быстро распределил роли — Медведю беспокоить противника в слабом месте кольца, семейству куньих — оповещать о путях отхода и организовать эвакуацию, Волкам готовиться встретить атаку охотничьих псов, Туру с родней — обеспечить фланговый удар по людям, если попрут. Всем нашлось, что делать — а Рысь и Паленая оставались при нем вроде адъютантов.

Едва Олень успел растолковать всем что к чему, как раздался рокот вертолета и звери брызнули из Дубняка врассыпную.

— Первый, я над дубравой, — доложил пилот. — Большое скопление животных внизу, они разбегаются.. вижу Оленя! Хорошо вижу Оленя!!.. уходит!

— Не стрелять.. — с трудом удержался принц от команды на поражение, даже поморщился. — Он мне нужен живым.

Олень проводил глазами железную стрекозу — сделав несколько кругов над Дубняком, вертолет качнулся, приподнял хвост и быстро пошел к востоку.

Все оговорено, всем все сказано — но кроме напряженного ожидания в душе Оленя шевелилась и своя тревога — где Лань? Ее домашний телефон не отвечал, никто из знакомых ее не видел.. а сам он был слишком крепко повязан обязанностями вожака, чтобы все бросить и сломя голову искать ее.

Он коротко глянул на Рыся — тот понял и без слов, дернул плечом:

— Я всех спрашивал про Лань — никто ничего не знает. Лес большой..

Без четверти двенадцать принц выпил стакан апельсинового сока и скушал сэндвич с сыром — он и в полевых условиях не изменял своим здоровым привычкам. Утренняя пробежка, гимнастика, личное присутствие при подъеме штандарта — все как во дворце.

Затем он вышел из палатки — проверить в последний раз готовность своих людей. Увы, звериный террор лишил его минометную батарею половины стволов, и пилотировать вертолет, видимо, придется самому, но принц не гнушался благородного мужского труда.

Снаружи его ожидал довольно приятный сюрприз — там стоял старший егерь, держа на поводке молоденькую Лань.

— О! — принц изумленно приподнял брови. — Какое прелестное животное!.. кто ее добыл?

— По правде сказать — никто, Ваше Высочество. Сама вышла к нашему посту на периметре и добровольно сдалась. Ну прямо как ручная!..

— Как это мило, — молвил принц, взяв Лань за подбородок, — что в диких Лесах есть непуганные звери.. Не то что ружье — и рука не поднимается на такую невинную красоту.

— Она утверждает, что имеет что-то вам сказать, Ваше Высочество.

— М! Вот как.. ты что же — вроде парламентера? — голос принца стал чуть строже. — Говори, не бойся.

— Я.. — Лань не знала как начать. — Вы..

— Ну-ну, — ободрил ее принц.

— Вы пришли за Оленем.. так вот я подумала, что вы вместо него могли бы..

— Так-так, — принц улыбнулся.

— .. взять меня.

— Чушь какая-то! — хохотнул принц. — Я ничего не понимаю!..

— Ну зачем вам Олень?! — заговорила торопливо Лань, что принц, перестанет ее слушать. — Не все ли равно вам, кого поймать? Вот я, пожалуйста, берите — только.. не трогайте его. Пусть он живет.

— Увы, — покачал головой принц, не переставая тихо смеяться, — ни о какой замене Оленю в ультиматуме речи не было и переговоров на эту тему я вести не собираюсь. Только Олень, милочка, только Олень мне нужен.. — и он обратился к егерю. — Разберитесь, какое отношение она имеет к этому Оленю, но постарайтесь ее не попортить — она может пригодиться как заложница, а потом.. кажется, она достаточно грациозна, чтобы украсить собой дворцовый парк.

Лань с криком кинулась на принца, но егерь рывком за поводок и подножкой свалил ее и умело стреножил, а стоявший наготове ловчий обуздал Лань намордником.

— Клетку ее зачехлите, — добавил принц, пока упиравшуюся Лань тащили к импровизированому зверинцу. — Не стоит, чтобы ее увидели раньше времени.

И еще — о результатах допроса доложите мне немедленно!

Свалив на других эту малопочетную работу, принц вздохнул полной грудью — как легко и приятно здесь дышится!.. до конца срока четыре минуты, расчеты на местах, ящики с минами раскрыты..

Самое время было показать себя достойным охотником, но принц все еще размышлял — каким же образом? Дать лесным обитателям отсрочку просто так глупо. Обратиться лично к Оленю насчет Лани — рано; она может оказаться просто сумасбродной фэнкой этого парнокопытного и он ради нее на опушку не выйдет..

Как трудно быть гуманным!..

Принца выручил случай — на опушке кто-то замахал белым платком на палке.

— Отставить готовность! — крикнул принц и поманил к себе ловчего с мегафоном.

— Кто идет? — гаркнул ловчий.

— Не стреляйте! — еле донеслось с той стороны. — Мы выходим из Леса, не стреляйте!..

Принц быстро нашептал оператору акустической установки канву текста и тот рысью припустил к микроавтобусу.

— В связи с тем, что часть жителей, возмущенная поведением Белого

Оленя, покидает лес в районе базового лагеря, — заревела установка, — Его

Высочество из любви к животным приостанавливает действие ультиматума на двадцать минут! Всем вышедшим из Леса без оружия и с поднятыми руками гарантируется безопасность, корм, хорошее содержание и ветеринарная помощь!

Вот что значит правильно организовать охоту! Принц внутренне ликовал, глядя, как автоматчики образуют коридор для прохода зверей и как звери, держа руки на затылке, торопливо переходят вброд ручей и бегом, понукаемые его людьми, устремляются между шеренгами к зверинцу. Добыча без единого выстрела, с помощью одного только словесного внушения и трех гадючьих трупов!

Он мог бы дать и больше времени этим лесным, но ему не терпелось приступить к самой зрелищной части акции.

Подозвав ветеринара, он вполголоса дал указания — прямо на сортировочной площадке отбраковать старых и больных животных, которых затем поместить в фургон с подачей выхлопных газов внутрь кузова, а затравку произвести, отогнав фургон подальше от лагеря; там же, на площадке, отобрать молодых травоядных для банкета, сообразуясь с требованиями лейб-повара этих забить инъекциями под предлогом прививок от ящура.

Некоторая суматоха, связанная с приемом и размещением зверья, скоро улеглась — люди Джуанина были вымуштрованы и действовали весьма оперативно; подошел и раскрасневшийся от работы старший егерь.

— Ну-с? — милостиво улыбнулся ему принц.

— Самочка в связи с самим Оленем, — браво козырнул старший. —

Сработано чисто — на ней ни царапинки.

— Благодарю за службу. — Джуанин соблаговолил похлопать егеря по плечу. — Надеюсь видеть вас за ужином.

— Сегодня на столе — дичь, Ваше Высочество? — лукаво подмигнул егерь, чувствуя минутную склонность принца к фамильярности — и оба рассмеялись.

Когда же истекли и условные двадцать минут, принц махнул перчаткой и скомандовал:

— Огонь!

Олень слышал как в Урочище гавкнули минометы — и следом раздался надрывный вой летящих мин. Разрывы ударили справа и слева, где-то поодаль. С далеким клекотом вертолета смешалось пронзительное шипение НУРС — их дымные молнии проносились над кронами и обрывались в гуще Леса грохотом взрывов.

Расстреляв кассеты, вертолет обрушил на Лес крупнокалиберный дождь из крутящихся шестистволок — но не прицельно, наобум, абы в кого попасть.

Оставалось только ждать — боекомплект у вертолета не бездонный, он отстреляется и улетит на перезарядку, а вот минометы стреляли хоть и медленней, но дольше — пока обслуга не сочтет, что пора дать роздых стволам.

Мина упала рядом, закладывая уши глухотой — и Олень, подняв голову, увидел, что над воронкой вздувается бледно-желтое облако. Тут они с Рысем и Паленой кинулись галопом, без оглядки подальше от газа, в наветренную сторону.

— Гады, сволочи.. — бормотала Лиса, прочистив уши пальцем, — химию пускают — это ведь даже на охоте нельзя!..

— Ага, на людей нельзя, — отозвался Рысь, — а мы звери.. Э! Все, слушайте меня! — потряс он хрипучий уоки-токи. — Химическая атака! Берегитесь газа! И гасите все, что там загорелось!..

Оперативные группы армии Оленя откликались одна за другой, и из их донесений Белый понял, что принц хочет создать отравленную зону в виде дуги, отсекая части зверей отход к периметру; в условном центре круга, частью которого была дуга, находился базовый лагерь. Газ — кое-кто смог оценить его действие — был нервно-паралитического действия, но поражал чаще не насмерть, а только обездвиживал.

Дуга пока не была сплошной — у принца не хватало стволов, чтобы быстро ее замкнуть, но бесперебойная работа наводчиков и заряжающих ясно намекала на то, что расчеты не успокоятся, пока не отрежут выбранный сектор. А вертолет опять показался в небе! Теперь стала ясна и его работа — закрыть огнем проходы в дуге.

— У них нет гаубиц и систем залпового огня, — бормотал Олень, глядя в небо. — Они не могут накрыть Лес целиком. Эх, как бы эту стрекозу заставить замолчать..

Рысь помотал головой — пустое дело! Ни одна птица — даже самая геройская — не кинется в воздухозаборник; воздушный поток от ротора смоет ее вниз.

— Разве что на заправке поджечь — да там, поди, снайперы кругом..

С сознанием полной безнаказанности вертолет низко полз над Лесом, аккуратно рассыпая очереди и снаряды — а Волчата, которых обыскался отец и старший брат (прежде чем ушел с отрядом), тащили в сарай поржавевшую пятидюймовую трубу. Трое с кувалдами, один с ножовкой — работа у них кипела, хотя под конец инструменты валились из рук от усталости. Двуногую подпорку от козлов примотали к задранному вверх стволу стальной проволокой.

Из фейерверочных ракет натрясли чуть не ведро пороха.

— Разорвет! — скулил меньшой, пока средний, Волчок, с яростью палкой от швабры забивал в трубу тряпочный пыж; запыхавшись он оттер пот и выдохнул:

— Гайки, болты, — все тащи!

— Пшли отсюда! — рыкнул Волчок на братишек, когда и заряд был втолкан в ствол, а сам повалился на колени и дрожащими руками взял трубу за нижний, с горем пополам сплющенный конец, подергал и, рассыпав половину спичек, стал ждать.

Он прилетит. Он не может не прилететь! Иметь такую убойную мощь и не разнести вдребезги все рукотворное, что видишь — это выше человечьих сил.

Он прилетит.

Вертолет возник над волчьим логовом, как грозный призрак; стволы пулеметов пригляделись к дому, полоснули по крыше, раздробили оконные стекла — вот силуэт завис над коньком..

Волчок из последних сил довернул трубу на нужный угол и прижал вспыхнувшую спичку к пороховому шнуру.

— Нна, гадина! — и откатился, закрывая голову руками.

Гигантский самопал жахнул, вмялся в землю, расколов подпятник; ствол треснул — но заряд железного лома все же достал летучую машину — вертолет накренился и, полоща лопастями, покатился по наклонной вниз.

— Молодчага, — Олень крепко пожал окопченую, в синих пятнах порошинок ладонь Волчка; тот, с забинтованной головой и еще не совсем пришедший в себя, в ответ лишь криво улыбнулся. — Из тебя добрый Волк вырастет.

— Да ладно, че там.. — хмыкнул Волчок.

— Не шатает? — положил ему лапу на плечо Рысь. — Башка не трещит?

— Не-а, — Волчок шикарно сплюнул за плечо, всем видом показывая, что он в норме.

— Ну что, пусть с нами пацан потаскается? — подмигнув Волчку, спросил Рысь у Оленя.

— Как врач скажет, — Олень вопросительно глянул на Бобра, уже сложившего санитарную укладку.

— Контузии вроде бы нет, голова цела, царапина пустячная, — оценил пациента Бобер. — Везет оторвягам..

— Герой! — Рысь пихнул Волчка кулаком. — Ну, оставайся.

Волчок чуть не лопнул от счастья. Это он! Он, а не кто-нибудь сбил вертушку, он припер вожакам пистолеты стрелка и пилота с запасными обоймами!

Жаль нельзя было снять с разбитой машины подвесные пулеметы — пока он обшаривал мертвяков, в небе показался второй винтолет и пришлось тикать..

Принц лично слетал к месту аварии и убедился, что первая машина безнадежно испорчена, а экипаж ее погиб. Он и мысли не допускал, что у зверей мог оказаться переносной ЗРК или иное средство для поражения воздушных целей — скорее можно было предположить, что пилот совершил роковую оплошность, задев ротором за дерево на предельно низкой высоте. Но уже беглый осмотр пострадавшей машины отмел догадки об ошибке в пилотировании — на телах пилота и стрелка ясно были видны множественные повреждения типа осколочных, кабина во многих местах пробита, личное оружие экипажа исчезло. Без труда нашлась и самодельная пушка волчат.

Пока тела грузили в принцев вертолет, Джуанин с телохранителем осмотрели дом; принц взял лишь фотоальбом волчьей семьи, а бодигард наскоро заминировал жилище. Пришлось, скрепя сердце, расстрелять сбитый вертолет

НУРСами, что бы пулеметы не достались зверью.

Вернувшись на базу, Джуанин приказал размножить фотографии и раздать егерям-командирам с пометкой «Лютые Волки. Уничтожать в первую очередь» — и указанием премиальных сумм за головы. Одно фото было передано репортеру для готовившейся к завтрашнему выпуску статьи «Звери убивают людей».

Группы загонщиков с собаками вышли на позиции и приготовились к облаве — прочесать отрезанный сектор лучше всего засветло, но сперва следовало дать Оленю понять, насколько бессмысленно дальнейшее сопротивление — и чем оно черевато лично для Оленя.

— Я обращаюсь к вам, жители Леса, — с чувством начал принц, — я скорблю вместе с вами о жертвах и призываю вас — одумайтесь! К вам обращаются ваши собратья, находящиеся сейчас в моем лагере. Они живы здоровы и сыты, о них заботятся. Пока не поздно — одумайтесь! Я верю в ваш здравый смысл и благоразумие.. Вы стали заложниками безрассудства Белого Оленя.

Сплотитесь — и заставьте его отказаться от безумных решений! Ваша жизнь в ваших лапах!

— Белый Олень! — продолжил он после паузы. — Я обращаюсь к тебе.. и не только я — голоса всех жертв взывают — выходи на опушку! Или тебе мало крови? Освободи Лес — и я обещаю тебе честную охоту один на один. Я, принц людей, и ты, принц зверей, сойдемся в поединке — и пусть победит сильнейший. Залогом будет Лань — как только ты выйдешь из Леса я позволю ей уйти..

Красноречия принцу было не занимать — он это специально изучал в университете.

— Покажите Лань, — мягко сказал он, отключив на секунду микрофон. —

Снайперам — не стрелять, пусть птицы ее узнают.

Выкатили клетку в чехле, поближе к ручью, сняли брезент и палкой сквозь прутья заставили Лань подняться на ноги.

От этой новости Оленю захотелось грызть кору на дереве — но даже отойти и побыть в одиночестве он не мог; к нему прибегали с донесениями, что-то говорили, перечисляли жертвы — он отвечал, кивал, приказыавл, но словно во сне — и это был неотвязный, страшный сон про Лань. Мысли где-то внутри бежали по кругу, возвращаясь к одному и тому же, к ней.

Рысь сумел оттеснить от него публику, закрыл Оленя спиной и сам стал распоряжаться — пока не разогнал последних.

— Я бы принцу не поверил, — бросил он мрачно, когда к ним перестали соваться. — Ни на грош бы не поверил. А?

— Ага, — сквозь зубы ответил Олень не оборачиваясь.

— И подарил-то всего час, — зло дернулся Рысь. — На что рассчитывает? не пойму..

— На нервах сыграть хочет, — голос Оленя был глух. — Через час атакуют загонщики, будут отдавливать к газовой полосе. Собак спустят.. Но сперва он нам еще что-нибудь скажет умное, для дураков. Может кто и клюнет.

— Но уж ты то не..

— Я-то не. И все, давай замнем.

Из тех немногих, что остались сейчас при Олене, не доставал его только радиолюбитель Дятел — птицы растянули на деревьях его антенну и он сгорбился над маломощным передатчиком, толкая в эфир сочинения Паленой Лисы.

— Всем, всем, всем! Мы обращаемся к обществу защиты животных и организации «Гринпис»! Принц Джуанин охотится на безоружных жителей Леса, применяя авиацию и химическое оружие. В лесу пожары, гибнут наши детеныши и беременные самки. Мы отрезаны блокадой, у нас мало продовольствия и медикаментов. Кто может помочь нам — помогите! Пожалуйста, запишите и передайте текст нашего обращения в газеты и на телевидение..

Пока Олень — чтоб ум и руки были заняты — изучал один из наскоро сработанных Енотами аляповатых арбалетов, вокруг вертелся Волчок, измученный мрачной замкнутостью вожака — он едва не скулил, чтобы привлечь к себе внимание, но добился лишь того, что его сцапал за ворот Рысь.

— Эт-то что у тебя?

— Во! — радостно сунул ему в руку Волчок бутылку с фитилем в горлышке и мятую консервную банку, тоже с каким-то жеванным шнурком, замазанную по разрезу пластилином. — Это вот — зажигалка, а это — дымовуха! — голос он нарочно повысил, чтобы Олень услыхал.

— Н-да? — с сомнением взял бутылку Рысь. — А сработает? Эту фигню еще проверить надо..

— Проверено, будь спок, — горячо убеждал Волчок тоном спеца, в чьей компетенции усомнился дилетант.

— Ишь ты, блин, поджигатель!.. Белый, глянь, чем у нас хулиганье развлекается.

— А давно ты сам-то с этим завязал? — зыркнул Олень исподлобья. —

Волчок, поди сюда.. Часто твои шутихи отказывают?

— Нну.. — замялся парнишка, — не так чтобы.. Может, из десяти одна.

— Так, — кивнул Олень и повернулся к Рысю. — Кто у нас из молодняка ловкий на мотоцикле гонять?

— Я!! — тявкнул Волчок.

— Цыц, тебя я знаю, — отмахнулся Олень.

— Я, например, — с подозрением сощурился Рысь. — Ты чего удумал, Белый?

— Так, чепуховину одну — перехватить у принца инициативу. Нужно три-четыре исправных машины и водилы, у которых мухи в руках не плодятся.

Только живо.

Звери вышли на позицию тихо — даже мотоциклы вручную катили. Олень шепотом разъяснил порядок действий и расставил бойцов по местам.

У принца в лагере все шло своим чередом — уверенная деловая суета. До часового срока оставалось минут семь.

Оленя Джуанин не ждал — глупо ждать его, если насчет Лани не высказано никаких угроз. Но разброд и шатание в лесу уже несомненно начались — в любом случае последний сеанс вещания даром не пропал. Даже если Олень ранен или убит — найдутся те, что вытолкнут его на опушку в надежде головой Оленя купить себе жизнь и свободу.

Пока же принц принимал донесения. Военный химик напомнил ему, что газ постепенно инактивируется и размывается током воздуха, теряя необходимую концентрацию; сейчас ОВ уже наполовину неактивно, а с вечерним холодом осядет на грунт — и о нем можно забыть. Связист сообщил о перехвате радиопередачи из Леса — звери пытаются докричаться до борцов за права мяса и шкур. Запеленговать или глушить? Глушить — велел Джуанин, а для средств массовой информации смонтировать видеоматериал об укушенных Гадюками и об экипаже патрульного вертолета.

Третье донесение принес запыхавшийся ловчий:

— Олень! Ваше Высочество — Олень!..

— Где?! — поднялся принц с раскладного походного стула.

— На опушке!

Губы принца растянулись в улыбке — наконец-то!.. Он быстро вышел из палатки, нетерпеливым жестом потребовал бинокль.

Никаких сомнений — это сам Олень! Великолепный самец редкого окраса, исключительная по красоте и стати молодая особь. Принц даже губу закусил так волнительно было предвкушение охоты.

— Пусть подойдет ближе, — вполголоса сказал он егерю с мегафоном, к ручью.

— БЛИЖЕ! — кашлянул рупор. — К РУЧЬЮ!

Олень сделал несколько шагов вперед — одинокий, незащищенный, но гордый — ишь, как голову держит!..

— Я здесь! — крикнул он. — Принц, отпусти Лань!..

Егерь вопросительно глянул на принца, тот едва покачал головой — нет, ни в коем случае.

— ЕЩЕ БЛИЖЕ!

— Парни с пневматикой и гранатами готовы?

— Да, Ваше-ство!

— Пусть выдвигаются на огневой рубеж. Если шприц-пули пройдут мимо залп гранатами, сети и газ одновременно. Он не должен уйти.

К ручью не спеша вышли четверо ловчих — двое с ружьями, снаряженными снотворными зарядами, двое с барабанными ручными гранатометами.

— Где Лань?! — громко спросил Олень.

— Переходи ручей, — сказал кто-то из ловчих, — здесь и потолкуем.

И двое с пневматикой взяли Оленя на прицел.

Тут справа, в полусотне метров, с опушки на открытое пространство вылетели несколько темных предметов с тонкими хвостиками дыма — глухо полыхнул огонь и взметнулись дымовые столбы; лишь на мгновение внимание стрелков было отвлечено от неподвижного Оленя, но пока взгляды метались, за листвой защелкали арбалеты и короткие толстые стрелы полетели в тех четверых; бодро взревели мотоциклы, вырываясь из прикрытия — Олень прыгнул в седло за спиной притормозившего Волчка, выхватывая сзади из-за пояса пистолет — и последний непораженный стрелок у ручья выронил ружье и повалился в траву.

— К оружию! — завопил принц. — Огонь!! Загонщики — вперед!! собак! спускайте собак!!

Стая мотоциклов ушла за дымовую завесу прежде, чем со стороны лагеря захлопали недружные выстрелы — и тотчас свернула в Лес — а с двух сторон на шум стычки уже спешили конные загонщики, и впереди них с лаем неслись псы.

— Отрежьте их!! — бесновался принц, в ярости топча брошенный наземь бинокль.

Охота! Вот она — охота! Началось!.. Гикая и улюлюкая, загонщики горячили коней — Лес — не гоночный трек, колеса и копыта здесь наравне! они врезались в Лес, пригибаясь от ветвей..

.. и тут же напоролись на отряды Тура, его зятя Корнуто и Волков. Хотя загонщики были вооружены и их поддерживали псы — в зарослях им пришлось не слаще, чем тореадору, которого катает рогами по арене черный камаргский бык.

Лесорубные топоры на длинных топорищах замахали, разваливая лезвиями собачьи головы, торцы жердей вышибали всадников из седел — и атаки прочно увязла, позволяя Оленю уйти, а тут и быстроногие арбалетчики ударили людям в спину.

Предсмертный визг псов, испуганное ржание коней, крики и беспорядочная пальба убедительно доказали принцу, что на этот раз он облажался. Пока его люди поняли, что надо делать, пока форсировали ручей — уцелевшие загонщики уже отступили — кто верхом, кто бегом — отстреливаясь и многоэтажно матерясь; более азартные псы в самозабвении еще грызлись в Лесу с Турами, но лезвия и обухи обрывали один лай за другим. Заливистый свист — и Туры с

Волками волной пошли от схватки, унося своих раненых и трофейное оружие, добивая на ходу живых еще псов. Мало что изменил и град осколочных мин, когда расчеты поспешно перевели прицел и ударили по ближнему Лесу — лесная сила, минуту назад сжатая в кулак, уже рассеялась пылью.

Совладав с неудержимым желанием убить кого-нибудь прямо сейчас, Джуанин быстро распорядился — вызвать два санитарных вертолета, запросить еще пару машин огневой поддержки и… нет, пожалуй король-отец не сочтет возможным отправить сюда установки залпового огня — он сторонник хирургически точного, цивилизованного насилия, бескровных методов — но если такой беспредел продлится еще сутки — тогда аргументы сына могут показаться ему достаточно весомыми.

Вглядываясь сузившимися глазами в стену Леса, Джуанин страстно мечтал увидеть эту зеленую мешанину сверху, сидя в кабине штурмовика…

Но ужин все-таки состоится! пусть не банкет, а тризна — но охотники должны получить моральное удовлетворение, видя врага поверженным на тарелку.

Перед обедом принц дал эксклюзивное интервью для программы теленовостей канала ТВ-2:

— Неспровоцированное, варварское нападение на охотников, совершенное со звериной жестокостью, вынуждает меня к ответным мерам. Сначала диверсиями, а затем своей кровавой вылазкой животные лишний раз доказали нам всем, сколь велика пропасть между наделенным разумом человеком и руководимым инстинктом зверем. Звания наших меньших братьев достойны только ручные одомашненные животные — а пресловутая свобода дикого зверя есть не что иное, как свобода со всей кровожадностью посягать на жизнь и достоинство человека. Этому должен быть положен предел. Нам надо сделать этот трудный выбор — иначе рассуждения некоторых безответственных краснобаев приведут к тому, что Лес придет на улицы наших городов.

Затем, когда телевизионщики увезли кассету с записью на студию, были предприняты те самые меры — отряду, что перегородил текущую через Лес реку противоакульей сеткой, было приказано изготовиться к спуску в реку жидкого цианида, а к вертолетной площадке подтащили контейнеры с отравленными приманками — там были мясные консервы со стрихнином и грифом «Гуманитарная помощь», жевательные резинки, шоколад, леденцы, банки с бисквитами и многое другое. Имелись в запасе и начиненные взрывчаткой игрушки для зверят.

Акустическая установка изрыгнула на Лес новую серию уговоров. От имени принца Джуанина страдающим от блокады мирным жителям Леса был обещан корм в виде сухого пайка (завтра, доставка по воздуху), а немирным — прощение, если до заката они сложат оружие и сдадутся. Лично для Белого Оленя было зачитано повторение условий, но несколько иначе, чем прежде — ему давались сутки на размышление, а если он не одумается, то Лань будет умерщвлена и освежевана.

Олень было упал духом, но Рысь и Паленая с двух сторон плечами подперли и кое-как выровняли его настроение, зудя ему в уши, что все o'key, уже есть кое-какое оружие и недалеко до ночи, Медведь готов к обманной вылазке и что сдуру метнувшуюся через полосу отравы турью телку не так сильно скорчило, как это бывало раньше.

Волчок — тот вообще вокруг Оленя чуть не на руках ходил, горя желанием еще какой-нибудь подвиг совершить, а то вот он прямо на врага выехал, а все кавалерийские карабины и ножи за — гонщиков достались Турам и взрослым

Волкам; он уже затер свой белый бинтовой хайратник жеваной листвой — и другие вьюны и вьюницы по его примеру тоже перетянули волосы кто чем, для геройской красоты.

Примчался юный Тарпан на мокике и поведал, что газ — вообще туфта, на скорости газовую зону запросто можно проскочить, если задержать дыхание; выглядел он все же чуток забалдевшим — похоже, не один раз ставил этот опыт.

— Молоток, Тарпашка! — Волчок враз обзавидовался, что ему самому это в голову не взбрело, но виду не подавал. — Дай пять!

— Не, вы слушайте! — взволнованно встряхивал гривой Тарпан. — Там, за газом — люди в Лесу!..

— Где? сколько?! — тотчас наскочил на него Рысь.

— Двое, — Тарпан растопырил пальцы победным знаком. — Это не охотники — пацан с девкой, без оружия. Из какого-то, — наморщил он лоб, союза не-пойми-чего, вроде — «Наслаждайтесь, но не разрушайте», я не врубился. Они наше радио слышали.

— По машинам, — скомандовал Олень, и Волчок мухой взлетел в седло, глазами призывая вожака. — Рысь, возьми Паленую, а ты, — обратился он к Тарпану, — поедешь первым, покажешь дорогу.

Людей они нашли в доме Куниц-Еловых — и судя по тому, как они выглядели, встретили их неласково. Кое-кто из Куньих уже погиб сегодня; женщины семейства были в черных платках и с опухшими глазами, а у мужчин злоба и траур были написаны на лицах; Волчок плаксиво ощерился и судорожно сглотнул, завидев вытянувшихся на столе под простынями двух знакомых кунят — их кроссовки он знал не хуже, чем лица.

Пожалуй, только Олень холодно глядел на сжавшуюся в углу парочку.

— Гвалт их зарезать хотел, — буркнул парень с дубиной и мотнул головой в сторону стола. — Его ребята…

Гвалта, отца, видно не было — где-нибудь в сарае об стенку бился или нож точил.

Волчок шумно, неровными рывками, задышал носом, медленно стек на корточки — и тонко завыл, сунув лицо в ладони.

Олень бегло оглядел содержимое рюкзаков, вываленное на пол — сигареты, сухое молоко, сахар, мука в пакетах, масло, походные аптечки, два «поляроида».

— Ну — что с ними делать?

— Мы вам помочь пришли, — всхлипнула исцарапанная девчонка. — Вы же звали…

— Мы сразу сказали, что и как, — паренек еле сдерживал голос от срыва. — Как же так можно?!..

— А это — можно?!! — тыча на кунят, завизжала одна из Куниц. — А еще люди называетесь!!..

Востря когти, Куница напирала на людей — но наткнулась на протянутую поперек руку Оленя.

— Тихо, — осек он. — Хватит.

Отрезвев, та отступила.

— Я слушаю, — обратился Олень к людям.

— Мы из природоохранительного союза, — все еще затравленно озираясь, начал паренек. — У нас союз «Наслаждайтесь, но не разрушайте»…

— То есть филиал, тут, в городе, — прибавила девчонка. — Мы услышали вашу передачу и сразу… — …пошли сюда.

— А патрули на периметре? — перебил Олень.

— А! эти… — хмыкнул парнишка. — Они не в ту сторону смотрят.

— Вот мы хотели принести, — девчонка носом показала на рассыпанные продукты. — И заснять, что тут происходит, чтобы потом в газету…

— Ну что ж, спасибо, — кивнул Олень, — а за прием не обижайтесь.

Больше вас никто не тронет, но лучше вам тут не маячить — идемте наружу.

— Вы и есть тот самый Олень? — спросила девчонка уже на дворе.

— Да, тот самый.

— А меня зовут Эва, Эва Пинто.

— Альдо Гиберти, — хмуро назвался парнишка.

— Честно говоря, — скосился на них Белый, — вы меня крупно озадачили…

— ?? — две пары глаз удивленно заморгали.

— Я о том, как вы будете выбираться отсюда. Войти-то было легко, а выйти — проблема.

— О, нет! — замахала руками Эва. — Никаких проблем, синьор Олень! мы все обдумали… Я выйду к лагерю принца, а Альдо с фотографиями перейдет периметр ночью.

— Стрелять будут на шорох, — Олень встретился с Альдо испытующим взглядом, — а звери и люди шуршат одинаково, когда загребают ногами.

— Я бойскаут, — выпрямился Альдо.

— Лучше бы ты был Росомахой, — Олень отвернулся и коротко свистнул к нему порхнула Горлинка.

— Быстро найди Хоря и скажи — двое людской породы будут обходить Лес для съемки. Пусть им покажут работу принца. И еще — Нетопырям и Совам собраться у родника на инструктаж, когда стемнеет.

Отрыдавшийся Волчок вышел от Куниц, растирая глаза кулаком, когда Олень заканчивал краткую речь:

— … за домашнюю живность я говорить не буду, она рождается приговоренной, но людям не мешало бы изредка мысленно примерять нашу шкуру, чтобы понять, каково тому, на кого охотятся. В кон — це концов люди — тоже немножко звери.

— Они хуже зверей, — выдавил Волчок, нагнув лобастую голову, и глаза его были как угли. — Звери не убивают ради потехи. Вся их ублюдская порода…

— Остынь, — промолвил Олень. — А то уже сам глядишь как охотник.

— А как еще мне глядеть на них?! — взорвался Волчок, вновь чуя подступающее слезное удушье. — Это у них, что ли, друзья там на столе лежат?!!..

— Нам очень жаль… — нерешительно начала Эва, но Волчок не дал ей сказать.

— Ни хрена вам не жаль!! вам все до лампочки! Лес вам нужен только чтоб сюда приехать, развалиться на лужайке, похавать, выжрать и обломать все, что цветет! и слить в родник масло из мотора, потому что в городе нельзя, а тут можно! все можно — и помыть свою тачку в ручье, откуда мы пьем, и насвинячить, и отлить прямо на муравейник, и кучу наложить, и на березе вырезать, что вы тут были! почему вы дома на обоях ножиком не пишете, а?! А чуть кто вылезет и скажет — Лес не твой! — вы сразу — Ах, зверье! — и за ружье! А вот этого не хотите?! — он выкинул руку, оттопырив средний палец.

— Зря ты на них напустился, — ответил Олень. — Эти — не такие.

— Все они такие, — прорычал Волчок в сторону. — Душегубы.

— Будешь возить Эву по Лесу, — приказал Олень спокойно. — И чтоб волос с нее не упал.

Вздохнув со стоном, Волчок брезгливо пфыркнул и скривил рожу, но перечить главнокомандующему не стал, только спросил:

— Где ее потом свалить-то?

Для Альдо выкатили «харлей» старшего сына Куницы.

Дороги Альдо и Эвы разошлись — пока светло, надо было заснять как можно больше материала о преступлениях охотников.

Волчок гнал так, словно надеялся, что Эва не удержится в седле и на очередной колдобине сломает себе шею, но девчонка как припеклась к седлу умеет ездить вторым номером, зараза!..

Кроме того, его подмывало тормознуть, завернуть голову и выложить ей все, что он думает о людях. Он так и ждал, что она даст ему повод для ядовитых откровений — но девчонка нарочно вела себя как паинька, аж зло брало.

А у Эвы язык едва не отвязался извиняться всюду, где ей приходилось щелкать «поляроидом» над трупами и ранеными. Бывало и так, что Волчку приходилось за нее вступаться и в крик объяснять, что она чужим горем торговать не будет, а фотки сдаст в газету, чтоб все узнали о бойне в Лесу.

И столько он косых горящих взглядов перехватил, покрывая Эву, и столько раз отвечал недобрым волчьим прищуром, что к сумеркам уже чувствовал себя настоящим телохранителем.

— Все, снимать больше нечем, — Эва втолкала в пакет последние отснятые карточки. — Надо отвезти это к Альдо.

— Без проблем, — стараясь выглядеть бывалым парнем, Волчок красиво и длинно сплюнул сквозь зубы. — Давай сюда, щас отправим..

На свист к нему неслышно подлетел Нетопырек — и взвился, унося пакет.

Волчок уже прикинул, что Олень нахмурится, если узнает, что природоохранительница ушла из Леса не только битой и обруган — ной, но и голодной, да и воды ей как-то никто не предложил. В надежде на похвалу командира и еще на что-то неопределенное он набулькал воды во фляжку и у кого-то — вроде для себя — взял пару толстых бутербродов с ветчиной; ему, как бойцу, дали сразу.

— На, закуси, — пихнул он добычу Эве, сидящей, вытянув усталые ноги, на пеньке. — А то еще скажешь, что тебе куска не дали..

— О, спасибо! — вздохнула Эвы, впиваясь в бутерброд зубами. Чуть погодя она подвинула второй Волчку.

— Да ты хавай, — скрестил он руки на груди с видом полного безразличия к пище, хотя живот у него подвело и пустой желудок тихо скручивался в узел. — Мы не то, что вы — мы и последнее можем отдать, даже человеку.

Глаза у Эвы сразу стали скучные; она запила съеденное через силу мелким глотком. Торжества от упрека Волчок почему-то не почувствовал, зато в душе появилась кислятина типа изжоги и он старался не глядеть на Эву.

«И дернуло меня на подлянку!.. — со злой тоской он вперился в тускнеющее небо между ветвей. — И зачем я ее пнул, если ответить не может?..»

— Извини, — еле-еле проговорил он, переведя дыхание, но ему не полегчало — Эва молчала, а второй раз извиняться было глупо.

— Ну, ты понимаешь…

— Понимаю, — тихо отозвалась она.

Волчку представились кунята — и защипало в носу; он напрягся, упреждая недостойную Волка слабость

— Я думаю, — осторожно начала Эва, стараясь не досаждать Волчку взглядом, — что можно попытаться поговорить с принцем. У него тоже есть потери, он может одуматься…

Волчок вздохнул, как три взрослых Волка разом не вздыхают.

— Оох… да не будь ты такой дурой. Может ты и из лучших людей, и твой кореш тоже, но только поэтому думать, что принц такой же — это ду-урь. Он

Хищник, Прэдэйтор — понимаешь? он как бешеный — такого только пристрелить.

Вы бы вместо макарон и спичек нам патронов принесли — оно бы лучше было.

— И что? — подняла глаза Эва. — Опять стрелять, убивать? разве к этому надо стремиться? лучше найти общий язык…

— Во-во, общий, — скрипнул зубами Волчок. — Как он с нами, так и мы с ним говорить должны — огнем. Вот к тебе в дом маньяк влезет — будешь ты с ним общий язык искать?..

— И все же стоит попытаться, — гнула свое Эва. — Если я, человек, выступлю от вас парламентером — он не сможет не прислушаться.

— Делай как знаешь, — дернул плечами Волчок. — Я бы на это не надеялся. Все эти хурды-мурды с переговорами — как воду в ступе толочь…

Еще скажи — договор о ненападении с ним заключать!

— Если все проявят добрую волю и понимание… — Эва опять закрутила шарманку, но Волчок уже встал.

— Айда, провожу тебя к опушке. И не надо мне моралу читать, лады? у меня к этим, в лагере, еще свои претензии есть…

Ближе к опушке они шли уже крадучись; Волчок нервно шевелил ноздрями, держа ладонь на рукоятке ножа — тут пахло кровью, порохом, смертью.

Заслышав посторонний звук, он крепко схватил Эву за локоть.

— Что?! — встрепенулась она.

— Тсс… — Волчок вглядывался в заросли, немного скаля клыки. — Там кто-то есть… Чужой. А… вон он — лежит.

Здоровенный Пес лежал на боку, редко и тяжело дыша; обметанный кровью сухой язык вывалился из пасти. Ран видно не было — должно быть, в горячке погони он слишком оторвался он своих и его крепко приложили чем-то тупым.

— Отойди и отвернись, — велел Эве Волчок, доставая нож.

— Нет, нет, — она растопырила руки, заслоняя Пса, — так нельзя! Он еле живой!

— А будет совсем неживой, — отстранил ее Волчок, но она повисла на нем, отгибая руку с ножом; боролся Волчок с опаской — не поранить бы девку.

Странно стало Волчку, как горячим его обдало — ни одна волчушка так тесно к нему не жалась, не дышала так близко в лицо; холодная, черная злость на полудохлого Пса и власть зажатого в руке ножа над мыслями дрогнули, расклеились, размякли — от неловкости и непонятного испуга он стал пятиться, чтобы отстраниться от Эвы.

— Пусти, ты…

— Не пущу! Это подло — бить безоружного!..

— А как они нас?!

— И ты — вроде него стать хочешь? Тогда и меня давай тоже, ну?!

Эва так и перла на нож, тянулась к нему горлом — будто Пес ей родня!.. резать Волчку расхотелось — девчонка ему настрой перебила.

— Тьфу, полоумная!.. — ворча, Волчок опустил руку. — Ну, та — щи его

— все равно сдохнет!

— Помоги мне, — Эва подхватила Пса подмышки, но поняла — тяжеловато для нее одной.

— Еще не хватало!

— Да помоги же!

— Совсем очертенела… — помотал башкой Волчок, но послушался.

Расстались они хмуро, вполголоса облаяв друг дружку — Волчок посулил ей медаль от принца за спасение волкодава, и Эва тоже что-то зря съязвила насчет кровожадности — однако напоследок Волчок ее окликнул:

— Э, гринпис, держи на память…

— Это — что? — взяла она гладкую гнутую железячку, которую Волчок извлек из набитого всяким хламом кармана.

— Отмычка, — буркнул Волчок, показав ей спину. — Пригодится в жизни…

Пес, за все это время не проронивший ни слова, отследил полуприкрытыми глазами путь отмычки в карман Эвиных джинсов — и сомкнул ресницы.

— Фляжку оставь, — попросила Эва.

— Да на, подавись! — швырнул Волчок флягу; на кого он был зол сейчас и почему, и была ли это злоба — он и сам не понимал.

Пес дернул губой, когда в пасть ему полилась струйка воды.

— Идти сможешь? — кое-как дав Псу напиться, спросила Эва. — Ты очень тяжелый…

Он напрягся, крупно дрожа, чуть приподнялся — и не удержался на трясущихся ногах.

— Плохо дело, — Эва села рядом. — Ну, дотащу тебя как-нибудь.

— Зря… — прохрипел Пес.

— Что?

— Зря ты… не дала добить. Не жилец я. Откобелился…

— Перестань, — нахмурилась девчонка. — Тебя вылечат, вот увидишь.

Пес закашлялся — она не сразу поняла, что это горький смех.

— Плохо ты… охоту знаешь. Я… был нужен, пока здоров… а теперь я падаль… Усыпят уколом — и все…

— Я не позволю!

— А… тебя не спросят. Да ты… не плачь. Не о чем… Как… у вас говорят — собаке собачья смерть…

Пес медленно, со стоном, выгнулся — что-то разорванное внутри сочилось кровью, спирая дыхание.

— Э… слышь… отмычку спрячь за щекой…

— За… чем? — слезно моргнула Эва, придерживая ему голову.

— Тебе говорю — спрячь, — глаза Пса заволакивало мутью. — Потом спасибо скажешь. Ты… погладь меня.

Под движения ее руки Пес словно придремал тихонько — и скоро совсем заснул. Эва не сразу это заметила, и все гладила — пока пока не догадалась приложить ладонь к его груди.

Лес не склонил над ним ветвей — недостоин скорби тот, кто за еду служил врагам и с гордостью носил ошейник.

Солнце шло к закату, и под кронами Леса стала накапливаться предвечерняя мгла — огней сегодня не зажигали, соблюдая светомаскировку.

Олень у родника беседовал с ушастыми Нетопырями, Совами и Змеиным родом теми, кому предстояла ночная работа. К сумеркам оживились все лесные разведчики и диверсанты — под кустом хмурые Кроты обсуждали планы подкопов и совещались Ежи, а Рысь шипел на Рысю:

— Я говорил тебе — сиди дома? Говорил?

— Сам сиди, — шипела в ответ подружка. — Тоже — выискался самец на мою шею!.. Покомандуй еще!..

В семейство кошачьих вклинилась бой-деваха Росомаха, которой черт не брат — в черном комбезе, голова замотана платком, прямо ниндзя — и приобняла окрысившихся Рысей:

— Та-ак, нет ласки без таски? кошки дерутся — котят хотят? О чем лай, мяуки?

— А, вот и мать-Росомаха подвалила! И с ножом, как на танцы, — Рысь обрадовался поводу прервать склоку с когтистой лапулей, от которой уступки только смертным боем добьешься.

— С чем еще ходить?! Турьи морды и волчары все винтари захапали!.. Как шеф? — спросила она уже тише и доверительно.

— Шеф у нас кремень, — вздохнул Рысь.

— И на последний их свист не сорвался?

— Ни-ни. Как на замок заперся и ключ выкинул. Но по глазам видно…

— Если Лань обдерут, — засопела Росомаха, — я им вендетту устрою. А пока так — по тылам для разминки пройдусь, — что слова ее — не пустой звук, показала нож, просверкав тусклой круговой молнией. — Что, Рыси, со мной?

— Он с Оленем, — поставила Рыся крест на любимом, — а я пойду.

Рысь было опять зашипел проколотой шиной, но тут гомон в стороне отвлек их всех.

— Что там? — повернул голову и Олень.

— К нам гость! — откликнулся один из Волков, которые вели к роднику под конвоем здоровенного парнюгу в маскировочной форме и ботфортах.

С виду это был человек, но пахло от него зверем, да и лицом, и взглядом он чем-то походил на зверя.

— Нелюдь, — принюхиваясь, вытянула лицо Росомаха. — Волколак какой-то…

— Нет — Гиена, — сказала Рыся; многие ее услышали и мысленно с ней согласились.

— Кто тут главный? — не выказывая ни капли страха, спросил Гиена, оглядывая сходку. — Я буду говорить только с ним.

— Говори, — вышел навстречу Олень.

Гиена смерил его взглядом и сдержанно кивнул — словно документы проверил.

— От нас было радио, нужна подмога и всв такое. Ну и вотпредлагаю вам свои услуги.

— И что за услуги? — Олень чуть склонил голову набок.

— По специальности. Я служил в десантном спецназе, потом потом по найму. Боевой стаж — восемь лет. Азия, Африка, Балканы..

Лесные жители с мрачным любопытством разглядывали Гиену, а он выкладывал свои анкетные данные:

— Владею всеми видами холодного и стрелкового оружия, вожу авто и бронетехнику, имею навыки сапера, связиста. Диверсионная практика — в полном объеме.

— Ты наемник, — не спросил, а как бы поставил точку Олень.

— Так точно, — согласился Гиена с достоинством. — Оплату предпочитаю смешанную — твердая ставка плюс сдельщина по головам и единицам техники. За набор отряда — комиссионные; к завтрашнему дню могу вызвонить сюда примерно взвод проверенных парней.

— … и тебя, — не замечая, что Гиена уже начал оговаривать условия контракта, продолжал Олень, — интересуют только деньги.

— Разумеется, — подтвердил тот.

— И если бы принц платил тебе за наши головы, ты за деньги убивал бы нас.

— Это гипотетическая ситуация, — в голосе Гиены зазвучала легкая досада. — Давайте исходить из того, что сейчас я готов сотрудничать с вами.

— Похоже, охотникам мало платят, — заметил Рысь. — А то бы мы с Гиеной по — другому познакомились…

— Кто из вас, — Олень обвел глазами своих, — готов верить ему, как другу?

Росомаха так звучно фыркнула при всеобщем молчании, что иного ответа и ждать не стоило.

— А ты, — обратился Олень к Гиене, — готов помочь нам за большое спасибо, паек и медицинскую помощь? ничего другого у нас нет.

— Нну, — Гиена озадаченно свел брови, — мы могли бы как-нибудь договориться.. А почему бы вам не взять краткосрочный кредит в банке под залог вашего Леса?

— А потом спилить Лес, чтобы рассчитаться с процентами? — продолжил его мысль Рысь.

— А что вам дороже — свои шкуры или древесина? — отпарировал Гиена.

— Нет, вы гляньте! — возопил Рысь. — Это ж надо! Оказывается, чтобы спасти дом, надо его спалить! классно мы жить будем, когда этот парень и банк нам помогут — на вырубке за пнями прятаться!..

— Можете подрядиться сдавать приплод на звероферму, тоже неплохие деньги, — чистосердечно предложил альтернативный вариант Гиена, но его как-то неправильно поняли — и только окрик Оленя да карабины Волков сдержали вскипевшую публику.

— Убирайся, — сказал Олень, когда страсти чуть улеглись.

— Не пойму, чего вы хорохоритесь, — еще с опаской, но не теряя выдержки, заметил Гиена. — И почище вас нанимают ребят — не брезгуют, а у вас гонора многовато. Ладно, дело ваше — пропадайте.

— Уж как-нибудь мы без тебя не пропадвм, — успокоил Олень и дал знак Росомахе. — Проводи его с Волками к Чистому Урочищу и смотри, чтоб дорогой не спер чего — с него станется..

— Его — к принцу? — взметнула брови Росомаха.

— А.. — в лице Гиены оборвалась жилка, на которой держалась вся его невозмутимость. — Почему к принцу?… Э, нет, так не пойдет! Выводите той же дорогой, как привели!..

— Иди-иди, — подбодрил Олень, — принц оценит твою смекалку насчет торговли детьми. Может, повезет к нему завербоваться.

Гиена стал горячо и шумно протестовать, но Росомаха поиграла ножом невдалеке от его физиономии, а Волки многозначительно приставили ему к спине карабины.

Званый ужин у Джуанина состоялся в шатре, по-походному, без излишних церемоний; лица присутствующих были скорбно-строги, на рукавах — траурные повязки. Вступительную речь принца слушали стоя с бокалами в руках.

— …навеки в нашем строю, — говорил мрачно-торжественный принц, останутся те, кто самоотверженно вступил в бой с диким зверьем и отдал свою жизнь за право человека именоваться Царем Природы!..

Осушив бокалы, гости Джуанина приступили к трапезе. К столу была подана аппетитная, мастерски приготовленная для съедения плоть молодых травоядных, которые лишь за сутки до ужина резвились, играли, влюблялись, ссорились, мечтали, танцевали и читали книжки. Лейб-кухня потрудилась на славу сочное, сдобренное пряностями мясо легко жевалось и побуждало к новым возлияниям.

Где-то на второй перемене блюд камердинер попросил принца выйти по неотложному делу.

— Вот, — Джуанину указали на насупившуюся девчонку. — Она из Леса вышла. Он присмотрелся — лицо, руки в царапинах, джинсы на коленях в грязи и зелени.

— Обнаружено при ней, — ловчий показал «поляроид», носовой платок, связку ключей, початую пачку жевательных резинок, деньги бумажками и мелочью, автобусный билет, а также мятый членский билет природоохранительного союза.

— Как тебя зовут? — ласково спросил принц, убедившись, что фотоаппарат разряжен.

— Эва, Эва Пинто, — ответила она глуховато; нынешняя молодежь, даже беседуя с членами царствующих династий, не считает нужным вынуть из-за щеки жвачку.

— Я — принц Джуанин.

— Я знаю. Видела вас по телеку.

— Синьорине известно, что в такое время небезопасно гулять в Лесу?

— Да, — кивнула она, — я видела, что там творится. Я как раз вам хотела сказать..

— …что это жестоко, недопустимо, возмутительно? — спросил принц со снисходительной улыбкой.

— А разве не так?!

— Я уважаю и поддерживаю усилия «зеленых» по охране живой природы, заговорил принц уже серьезней, — но считаю недопустимым столь узкий и односторонний взгляд на события. Моя охотничья экспедиция была предпринята с единственной целью — отловить и перевезти заповедник уникальный экземпляр

Белого Оленя. Только так мы можем спасти от истребления редкие виды животных. Но что же в итоге? Не прошло и суток — а у нас уже есть убитые и раненые. Погибли люди! Вы понимаете? Вот о чем следует сообщить общественности! А вы, — принц потряс «поляроидом», — кажется, собираетесь зачеркнуть человеческие потери, презреть скорбь семей погибших! Разве можно сейчас, когда мы соблюдаем траур по людям, говорить о животных? Где ваш гуманизм? Фотодокументы, которые вы отсняли, — извращенная пародия на достоверность, которой не место в средствах массовой информации!

— Но… это все правда, — попыталась возразить Эва. — Там убитые, покалеченные, отравленные газом детеныши…

— Каким газом? — возмутился принц.

— Из химических боеприпасов!

— Это ложь. Это оскорбительная ложь! Как вы могли подумать, что уважающие себя охотники способны применять отраву?! И вы собираетесь заявить об этом публично? А вам не кажется, что всякий порядочный человек вправе и обязан защищать себя от клеветнических нападок? И что он вправе пресекать распространение порочащих слухов о себе?

— Ну.. — немного растерялась Эва, — тогда.. мы потребуем вызвать независимых экспертов! Пусть они определяют, был газ или нет!

— Непременно, — сурово согласился принц. — Я заинтересован в этом не меньше, чем ваш союз. Когда охота закончится, я сам об этом позабочусь. А вы пока побудьте моей гостьей, — и, обернувшись к старшему егерю, Джуанин добавил: — В клетку ее. В зверинец.

— Вы не имеете права! — вопила Эва, отбрыкиваясь, когда ловчие поволокли ее. — Я же человек! Я на вас в суд подам!.. Отпустите меня!

— О правах заговорила!.. — хохотнул хмельной уже егерь, услужливо поднося огня к сигарете в зубах принца. — Разузнать у нее насчет фотографий? Она быстро расколется.

— Из Леса они не сумеют их вынести, — выпустил струйку дыма принц.

— Будет лучше, если ее найдут со следами зверского насилия — это материал прямо для первой полосы… Но спешить не стоит — нам надо углубиться в Лес, чтобы найти ее ТАМ.

— Постараемся, Ваше Высочество, — уверенно кивнул старший. — У меня ребята — звери, а уж когда узнают, на кого она работает…

Принц уже придумал заголовок — «Девушка из „зеленых“ — трагическая жертва доверия к животным».

Перекурив, он собрался вернуться в шатер, когда из темноты вышли его парни, подталкивая перед собой молодчика в камуфляжном комбинезоне.

— Это еще что такое? — Джуанин удивился обилию незваных гостей в этот вечер. — Браконьер?

— Не похож, ваше Высочество, — покачал головой старший из конвоиров, — выправка не та.

И верно — принц тоже отметил, что ни осанкой, ни повадкой этот субъект не напоминает пойманного с поличным вредителя заповедных лесов; держался он прямо, уверенно, полувоенная форма смотрелась на нем, как природная кожа, аккуратно сложенный зеленый берет заправлен под погончик на плече — и только глаза насторожены.

— Хотел краем Леса уйти, — доложил старший, — но мы его засекли.

Оружия и документов нет.

— Ну-с, любезный, — кивнул принц, поощряя парня начать оправдания, мы вас слушаем. Какую версию своего появления здесь вы нам предложите?

— Я осматривал Лес, — соврал Гиена для пробы. — Наш клуб собирается здесь провести военно-спортивную игру — выживание, ориентирование на местности и так далее. Случайно оказался в районе вашей охоты…

— Так-так, — согласно покивал принц. — Пожалуйста, разденьтесь до пояса.

— Меня уже обыскивали. И к тому же — это незаконно…

Принц дал знак конвоирам — и один из них без замаха ударил Гиену прикладом в живот; он согнулся со сдавленным хрипом — а когда распрямился, стал расстегивать комбез.

— Я так и думал, — принц улыбнулся, разглядывая многоцветные татуировки на груди и плечах Гиены. — Вашего брата подводит тщеславие…

Ведь надо же оставить какую-то память о своих подвигах, правда? Вся биография и послужной список — на коже.

— Но на Лес я не работал, — предупредил Гиена.

— Однако оказался в Лесу. Какими судьбами? По наводке их радио? впрочем, это не главное. Надеюсь, вы не откажетесь дать интервью для телевидения? Скажем, завтра, с утра — чтобы пленка к вечерним новостям уже была на студии и пошла в эфир.

— Какое еще интервью?!

— Ну, нечто вроде откровенного рассказа о том, как вы нанялись к Белому Оленю. Наемник-человек на службе у зверей — это пикантно. Вы опишите, какие человеконенавистнические планы вынашивает в Лесу, каким издевательствам подвергаются люди, оказавшиеся в лапах зверья, и как вы сами в этом участвовали. Вот и все, что от вас требуется. Текст вам приготовят.

— Это мне не нравится, — медленно помотал головой Гиена. — Я предлагал зверям свою работу, но они отказались..

— Возможно, это понравится вам гораздо больше после сухой голодовки и уговоров без слов — мои ребята умеют уговаривать.

— Ну… ладно, — Гиена поискал во рту слюну, чтобы ее сглотнуть, но слюны не оказалось. — А потом? вы же эти дела мне пришить не сможете, суд не примет такое шитье белыми нитками.

— А потом, — сказал Джуанин, — вы исчезнете, как утренняя роса. Мы вас отпустим.

Это последнее слово прозвучало как-то двусмысленно, но ни на какое другое обещание Гиене рассчитывать не приходилось.

В зверинце Джуанина не было особых клеток для людей. Эву бросили в обычную клетку решетчатый контейнер, приспособленный к строповке и погрузке подъемником на колесную платформу; она забилась в угол, обняв руками поджатые ноги и спрятав лицо между колен — кожа словно горела там, где ее касались цепкие лапы людей принца, в ушах жгло от их похабщины, а их отвратительные взгляды словно песком наполнили ей глаза.

Даже когда они, лязгнув запором, ушли, и стихли их голоса, Эва долго не могла оторвать лица от колен. Казалось, что все и вся видят ее в клетке и только ждут, чтоб вновь загоготать, когда она поднимет затравленные глаза.

Обозленные Куницы круто обошлись с ней — но то, что сделали сытые, уверенные в своей безнаказанности люди, было куда круче! Любишь животных?

Вот и побудь с ними на равных — без одежды ты будешь совсем как они. И попробуй докажи, крича из клетки, что ты человек.

Тишина мало-помалу наполнилась вздохами, шорохом и шуршанием. Замершие в присутствии людей звери теперь зашевелились, забормотали полушепотом; какой-то звереныш захныкал мать угладила его с торопливым приговором.

— Э-э.. — Эва пугливо дернулась, когда ее кто-то тронул за плечо; растрепанная рыжая Лисичка прислонилась к решетке, вцепившись пальцами в прутья. — Ты что — человек, да?..

Эва кивнула.

— А зачем тебя — сюда?

— Я.. была в Лесу с другом. Мы собирали фотоматериал о том, что натворил принц.

— Фотки целы? — Лисичка всунулась лицом в ячейку решетки.

— Да… наверное, целы. Их должны переправить в газету.

— Молодцы вы.. — нерешительно помявшись, Лисичка пропустила руку между прутьев. — Дай лапу.

Они с невеселыми улыбками обменялись рукопожатием и придвинулись поближе друг к другу; к диковинной соседке по неволе подтянулись и матерый

Лис, и худая Лиса.

— Олень жив?

— Жив, — Эва рада была поговорить, почувствовать, что не одинока, но подарок Волчка за щекой мешал и она вынул отмычку изо рта; лисьи глаза удивленно и заинтересованно изучили странный металический крючок в пальцах девчонки.

— Это ключ, — одними губами произнесла Эва. — Ключ к любому замку.

Но я не умею..

В проходе между клетками опять затопали; Эва и Лисы отпрянули от решетки, отступили к задним стенкам.

— Куда его?

— Давай сюда, — ловчие отперли клетку в противоположном ряду и втолкнули рослого парня в полувоенной форме.

— Не врубаюсь, — краем рта прошипела Лисичка, — на кого принц охотится? Этот — не из его людей…

В слабом свете фонаря, что освещал проход, Гиена присмотрелся к заключенным импровизированного концлагеря. Сплошь звери. Вот только…

Напротив, чуть наискось — вроде бы из дочерей Евы, но в полутьме толком не разобрать.

Он просто оценивал обстановку — и обзор только добавил ему камней к тяжести на душе.

Звери сдали его людям — и ладно бы за дело! За слова, из вредности сдали, чтоб ему солоно пришлось. А принцу зверячья подлянка оказалась в масть — отснять его наколки камерой «панасоник», из-под палки заставить оболгать этот захранный лес и себя самого, ради только того, чтобы кретинская аудитория ТВ хлопала принцу в ладоши, когда он накроет Лес ковровым бомбометанием. И, если потом хватятся — где ж тот наемник? пресс-секретарь Джуанина, подлыгало поганое, бесстыже поморгает в камеру и с достоинством ответит — сбежал наемник. Испарился, яко дым. Не уследили.

Решетку разорвал зубами — и утек.

А он, о котором идет речь, будет тогда гнить в скотомогильнике.

Гиена чуть не зарычал от бессильной ярости. Он был зол на всех — на себя, на зверей, на принца. И надо ж было так ляпнуть тогда Оленю про это приплод!..

Он долго сидел так, загрузившись до оцепенения в свою злую тоску и безнадегу — пока не услышал тихий звук металла, царапающего металл. Что это?..

На другой стороне Лис и девчонка — теперь видно, какой она породы — с опаской и оглядкой пытались что-то сделать с замком клетки.

— Не получается.. — едва донеслось до него.

— Дайте мне, у меня получится, — зычно прошептал он, припав к своей дверце; девчонка и Лис недоверчиво посмотрели на него, переглянулись…

— Дайте! — он высунул руку. — Кидайте сюда, я подберу.

— Погоди, Эва, — Лис придержал девочку, уже готовую бросить ему отмычку. — Слушай, человек, — ты должен освободить нас вех…

Гиена представил, сколько времени займет эта возня — и выругался шепотом.

— Если ты вздумаешь уйти один, — продолжил Лис с расстановкой, — мы поднимем крик — все, хором. И тебя схватят. Ну что, согласен теперь?..

Быстренько обдумав ситуацию, Гиена принял условия Лиса — и Эва, рассчитав бросок, кинула к дверце его клетки драгоценную вещицу. С хмурой сосредоточенностью Гиена поколдовал над своим замком — и под вздох зрителей выбрался из клетки.

Однотипные замки открывались легко.

— Куда нам теперь? — за его рукав, как за спасательный круг, уцепилась та девчонка, Эва.

Да, это был вопрос! Проход, по обе стороны которого стояли сомкнутыми рядами клетки, был открыт только с одного конца — другой был перегорожен дощатым щитом. Сам он легко перескочил бы, но выпущенные им из клеток звери словно налагали на него командирские обязанности и чуть не в рот смотрели что он скажет? Убирать щит — много шума и толкотни, надо воспользоваться открытым выходом из зверинца.

Необъяснимым образом Гиена понял, что не сможет бросить эту ораву толпящихся в проходе. Они — пусть не без шантажа — уже негласно выбрали его предводителем и одним видом своим требовали, чтобы он командовал и распоряжался. Они дали ему власть над собой — и он ее принял, хоть эта власть сильно сковала его. Их было слишком много, чтобы он отказался от роли вождя.

Он плотно нахлобучил на свою стриженую голову берет — очень кстати, что его не отняли! — смачно плюнул себе под ноги и, намешав пятерней немного грязи, растер ее себе по лбу и по щекам на манер лесного рейнжерского макияжа — такие узоры на рожах носил кое-кто из людей принца.

Вот так — с первого взгляда никто не признает в нем парня из клетки, а второго взгляда не будет.

— Пошли, — он крепко взял Эву выше локтя. — Неплохо бы тебе распустить нюни, но станешь орать — первой тебе шею сверну. Ясно? Держись рядом и делай что скажу. Эй, вы! Все! Когда свистну — выбегайте без суматохи и дуйте в Лес.

Они прошли под фонарем — Эва играла почти натурально, хныча и вырываясь — и сразу напоролись на праздношатающегося охранника с автоматом на боку; тот пригляделся к ним, понимающе ухмыляясь, а Гиена пошел прямо на него, волоча Эву.

— Браток, дай закурить, — он охлопал свободной рукой карманы, — в палатке забыл…

Эва ахнула, затыкая рот кулачком, когда Гиена отпустил ее и бросился на автоматчика.

Вынимая из подсумка и рассовывая за пояс магазины, Гиена пронзительно свистнул — звери гурьбой рванули из зверинца, сразу сворачивая налево, к

Лесу — а потом крикнул Эве:

— Беги с ними, я прикрою! Пригнись!

Он действовал быстро и хладнокровно — перевел автомат на одиночный огонь и первыми выстрелами погасил ближайшие фонари: незачем торчать на свету вроде мишени. Затем настал черед выскочивших на звук — Гиена бил только тех, кто с оружием, по старому пиратскому правилу — «Сначала убрать офицеров и канониров»; ему удалось занять неплохую позицию — за углом зверинца — но было ясно, что пробиться к стоянке автомобилей и мечтать не стоит; слишком много людей у Джуанина и через минуту-две они уже скоординируют свои действия. Сейчас важно не дать себя окружить, не подставить спину — и вовремя отойти…

Прожектор! Вспыхнув, чаша белого огня повернулась на штативе, обводя режущим глаза лучом пространство между ручьем и лагерем, нащупала колышущиеся спины и затылки беглецов — и с грохотом погасла, когда по лампе и зеркалу пробежала очередь Гиены.

Крики, топот, сумятица — и трескучий перестук автоматов; в короткой паузе Гиена взметнулся на крышу ближайшей клетки, пока противники били по углу и, пользуясь преимуществом высоты, заставил замолчать еще двоих..

… и заметил странное — охранник, перебежкой меняя укрытие, словно ухнул в яму, нелепо взмахнув руками — дерн просел по краям неровно-круглой дыры, в которой он исчез; потом в дыре мелькнула, высунувшись на миг, ребристая строительная каска — и оттуда вылетела, кувыркаясь, словно бы граната с горящим фитилем. Плеснуло жидкое пламя, обливая залегшего автоматчика — тот вскочил и заметался с воем, покатился по траве, пытаясь сбить с формы огонь.

Ага! еще!.. Две, три вспышки! Гиена радостно оскалился, мысленно — как спец — одобрил выдумку лесной братии. По подкопам — в тыл, удар прямо по лагерю! Не слабо! Долго эта вылазка Кротов не продлится — силы неравны но ходить теперь будут ощупью!..

— Все, пора в лес, — он спрыгнул с клетки и с оглядкой понесся в темноту, к ручью. Другого пути к отступлению у него не было.

Ужин пошел насмарку — это еще не все! минута в минуту с побегом зверья — как сумели? — в семи местах по лагерю из земли через подкопы вышли Кроты и, бросив бутылки с зажигательной смесью, ушли снова в землю, а на периметре, в самом слабом его месте, атаковали Медведи с карабинами. Принц орал, брызгал слюной, рассылал людей не только по делу, но и по матери, а затем сел в вертолет и улетел на подмогу к своим, которых Медведи уже сильно теснили с позиции.

О, главный козырь он не упустил, отнюдь нет! Клетка с Ланью стояла не в зверинце, а рядом с псарней, под надежной охраной, закрытая тентом. Но удар зверья был силен сильнее, чем он мог ожидать. Лагерь он велел прочесать с собаками — не притаился ли кто из лесных, выбравшись из кротового тоннеля? — а ходы Кротов обвалить.

Охота затягивалась — и его люди несли потери, а до цели было так же далеко, как в начале…

"Ничего, — успокоил себя Джуанин. — Завтра у меня будут еще две машины воздушной поддержки. Для начала протравлю реку, затем Лань — после всего случившегося придется ею пожертвовать, чтобы хоть кто-то поплатился перед охотниками — а потом массированная атака по земле и с воздуха. Олень здесь — иначе кто же так управляет зверьем? — а после забоя Лани он сам будет искать схватки. И он ее получит… "

То, что наемник сбежал, принца мало тревожило — этот не из тех, кто любит выступать публично, этот промолчит. Но девчонка… Надо распорядиться, чтобы она не ушла живой ни в коем случае.

Не всем беглецам удалось войти под сень Леса — хотя снайперы Джуанина и отвлеклись на заваруху в лагере; пущенные наобум очереди охотников и огонь винтовок с ночными прицелами «упырь» оставили восьмерых лежать на кочковатом берегу; семеро были ранены тяжело — их пришлось нести — и трое — легко, эти добирались до Леса без помощи. В руку навылет клюнуло Лисичку — Эва увидела это на бегу, но перетянуть рану было нечем и некогда, она только замедлила бег и держалась рядом, чтобы рыженькая не осталась одна.

В Лесу они встретили отряд прикрытия — Волков и Енотов; было уже ясно, что Кроты сделали свое дело и ушли подземными ходами; теперь отряду предстояло быстро отвести беглых в глубь чащи — лагерная сволочь не пустила следом Собак, нутром чуя, что ночью в Лесу можно без толку ополовинить псарню.

Отступали лесные быстро, молча, но к горечи утрат теперь примешалась и злая радость все же удалось потрепать воинство принца! не так уж он и силен с вертолетами и минометами!

Эва спешила, стараясь не отстать от быстроногих зверей и не обращать внимание на боль в исколотых, ободранных о корни босых ногах. Никто не ободрил ее, никто не сказал ни слова — ее просто приняли в компанию и все.

Она устала не только идти размашистым шагом, но даже и думать, когда кто-то придержал ее за плечо:

— Пришли, — это был плечистый Волчище, а темные тени вокруг были хижинами. — Вон там, — указал он, — есть где лечь, отдохни.

— Н-нет, — помотала головой Эва, — я сперва Лисичке помогу.

— Валяй, — Без одобрения, просто и устало ответил Волк. — Раненые там… — дав ей кивком направление, он скрылся в темноте.

Второй раз Белый Олень и Гиена встретились при коптилке, у стола с разложенной картой, и вновь в присутствии Рыся; Росомаха, как и собиралась, ушла с Рысей — и, судя по настроению девчат, одному из постов на периметре не суждено было дожить до рассвета.

— Прогнали одного, пришел другой, — спокойно ответил Олень, протягивая наемнику руку. —Спасибо тебе за наших, парень. А за старое зла не держи.

— Хочется все же тебе врезать, — сказал Гиена, пожимая руку Оленю.

— Врежь — только ведь я отвечу, и крепко.

— Ладно, разменялись, — Гиена бухнулся на табурет, положив оружие перед собой на стол. — У меня пол-магазина и один полный. Говори, что делать.

— А у нас денег-то нет, — криво хмыкнул Рысь.

— А я для хохмы поработаю задаром.

— До коих пор? — Олень сел напротив.

— До похорон Джуанина.

— Это мало, — Олень потер наметившуюся на подбородке щетину.

— Чего же больше?

— Вообще-то словам веры нет, — задумчиво прищелкнул языком Олень, но есть слова, которые нельзя нарушить безнаказанно, даже если никто не следит за соблюдением. Пойди — и скажи Лесу, что ты никогда не причинишь вреда живущим здесь. Тогда мы тебя примем.

— Кому сказать? — не уловил Гиена.

— Лесу.

— А… Что именно?

— Да что на ум придет, только честно.

— Хм.. ну а если…

— А если обманешь — тогда лучше в Лес тебе не входить. Ни в наш, ни в какой другой.

— Нет — если я откажусь.

— Загребешь свои полтора магазина и пойдешь воевать один, — вставил слово и Рысь. — Сам по себе. Ни мешать, ни провожать не станем.

— Попробую сказать, Гиена поднялся. — В одиночку такие дела не делают.

— Мы будем здесь, — промолвил Олень ему вслед.

Предвидя важность процедуры и то, что совершать обряд лучше не прилюдно, Гиена отошел от строений подальше — туда, где Лес был особенно тихим. Лес словно ждал его, но ждал настороженно, недоверчиво.

Гиена постоял молча — нужные слова никак не приходили на ум, а балабонить впустую он не любил. Лес веял на него запахом трав и листвы, сухой коры и ночных цветов.

— Я не охотник, — наконец, вымолвил Гиена, сам над собой насмехаясь в душе — что за дичь? Лесным колдовством решил заняться, как пацан… Неужели это кто-то услышит и примет как обещание?

— Я не охотник, — повторил он, точно зная, что не врет. — Никогда этим не увлекался. Так что вот — тут я никого не убью и вообще зазря пальцем на трону.

Ответа не было — Лес молчал, ожидая еще чего-то, пока не сказанного.

— Я хотел сказать, — уточнил Гиена, — не только здесь, но и вообще — ни в каком Лесу, сколько их ни есть. Честное слово.

Лес вздохнул, зашелестел — или то был порыв ветра? напряжение и неловкость Гиены как рукой сняло.

— Ну, все, — Гиена сдвинул берет на затылок. — Значит, поговорили…

— А мне ты ничего сказать не хочешь? — мягко проурчал голосок сзади;

Гиена крутанулся винтом, принимая боевую стойку и готовый въехать ногой в любую подвернувшуюся челюсть — изящно подбоченясь, там стояла Росомаха и посмеивалась сквозь сжатые губы, щуря глаза.

— Ты, с-стерва… — выдавил Гиена; он тут всерьез зарекается губить зверей, а эта тварюга за спиной хихикает…

— Но-но! — Росомаха отпрянула гибким движением. — Ведь обещал зазря не трогать.. Я ведь… м-да.. по следу пришла, на два словечка..

— Ну ?!

— Ну, раз уж так… — она поискала глазами вверху что-то такое, чего там отродясь не было. — Короче, — мы в расчете, да? Ты не в обиде? Ты что, блин, — разъярилась вдруг она, — в натуре ждешь, чтоб я тут извинялась?!

— Аа, ты насчет ножичка, — процедил Гиена, нехорошо улыбаясь; нож Росомахи он помнил — совсем недавно она так близко ему показывала, что любой суд признал бы это за угрозу оружием. — Я вообще-то принимаю извинения по вторникам, с часу до трех, но для тебя сделаю исключение. На колени — и в голос.

— А хи-хи не хо-хо?! — совершенно взъерепенилась Росомаха. — Иди ты в баню!..

— Только с тобой, — схамил Гиена — и едва не пропустил удар ногой; обиженная лесная деваха била не шутя, в полный контакт, но и Гиена знал кой-какие махи и отмашки, так что махала Росомаха в основном по воздуху, в котором изредка мелькал Гиена.

— Вертлявый! — фыркнула она, отпрыгнув и опять приняв стойку.

— А то! — в тон ответил Гиена.

— Заболталась я с тобой, — стойка единоборца плавно сменилась у Росомахи стойкой манекенщицы. — Чао, придурок!

— Про должок не забудь! — бросил ускользающей тени Гиена.

Эве пригодились скудные познания по доврачебной помощи — там, где Бобер пользовал раненых, она лишней не оказалась. Нашлись для нее и стоптанные кеды, и брюки (Слону впору), и рубашка с отпоротыми рукавами, ожидавшая разжалования в половые тряпки — но это все же лучше, чем ничего.

Только — только она наметилась упасть куда-нибудь мешком и задрыхнуть, как вдруг, будто чертик из коробки, перед ней возник запыхавшийся Волчок, от неудержной радости скалясь широченной улыбкой и откровенно горя счастливыми глазами.

— Ну, ты! — он не нашел других слов для приветствия. — Как сама-то ? слышь, у меня кофе есть, горячий — хочешь?

Словно не дрались над Псом, и фляжку не он ей швырял!.. Но встреча была так приятна Эве, что и ее радость открылась навстречу легким, слабым, светлым смехом усталого человека, и она мотнула головой — пойдем!..

Кофе и впрямь оказался огненным, а заварен был — чтоб мертвого поднять; Эва, обжигая губы и пальцы, пила маленькими глоточками из крышки термоса, а Волчок говорил быстро, будто боялся, что в паузе она скажет что-нибудь наотрез.

— … Не, ты понимаешь — и наши стали сюда просачиваться! Мало, правда, пришло — но команда подбирается — на отрыв! И оружие подтаскивают — вон, Вук, наш родич с Боснии, чего — то приволок такое… — он показал руками как рыбак — сорвавшуюся щуку.

— Так скоро?.. Как он успел? — У нас свои дороги, — жестом старого партизана успокоил Волчок, — получше ваших, а границ мы не знаем… Эх, денек бы еще продержаться! Может, и русские, и шведские волки придут — эти тоже крутые. Ну, в общем — все за Оленя и Лес, даже герр Татцельвурм с Альп приполз…

— Татцельвурм? — ахнула Эва, округлив глаза. — Он же реликтовый, его ученые ищут — ему нельзя в бой!..

— Ага, значит все же — бой? Сообразила, что иначе с принцем не договоришься?

Эва вздохнула, сжимая стынувшую крышку в ладонях. Что-то сдвинулось в мыслях — еще днем она была убеждена, что взаимопонимания можно добиться путем переговоров, но после того, что с ней сделали…

В штабе Оленя было накурено и шумно; на Гиену еще посматривали косо, но после зарока он стал лесным гораздо симпатичней — и о делах с ним уже говорили, как с равным. Боснийский Вук всех просто очаровал — когда распустил ремни на длинном тяжелом свертке и раскрыл ковровый чехол; Рысь даже присвистнул.

— Это «стингер», — коротко отрекомендовал оружие Вук. — Переносной зенитный комплекс. Мне его подарил Снежный Барс с Гиндукуша — он там распотрошил людской тайник в горах — а я дарю вам.

Реликтовый Татцельврум, занесенный в людские книги под знаком вопроса и наименованный натуралистами-криптозоологами «европейским ядозубом» — по предположительному родству с американским ядозубом-Жилатье и мексиканским

Эскорпионом — неторопливо покуривал в углу короткую трубочку, набитую душистым табаком; огонек коптилки отражался в его выпуклых глазках. Как он доковылял сюда на кривых коротких ногах? Глядя на Татцельврума, слыша его медленное шипучее дыхание, теплокровному молодняку невольно хотелось жить еще горячей, любить еще жарче, лишь бы не уподобиться этому ползучему реликту, пережившему свою эпоху — но старик приполз не умирать в дом престарелых; при нем был аккуратно вычищенный и заботливо смазанный немецкий пистолет-пулемет времен последней войны. Вук, из вежливости спросивший

Татцельврума о здоровье, неожиданно узнал, что его собственный прадед, сбежав из зоопарка в Граце, партизанил в ту пору именно с этим альпийцем, в одном отряде.

— Тот Вук был хороший боец, — пыхнул трубочкой Татцельврум, настоящий горец. Вы, Вуки, я знаю, умеете защищать свои логова и братьев в беде не бросаете.

С городских свалок, с помоек, из подворотен в Лес пробралась дружная стайка молодых Бездомных Псов — худые, нечесаные, грязные, в репьях, они пахли бензиновой гарью и походили на панков; долговязый вожак — помесь колли с дворнягой — то и дело дергал головой и цепи на потертой кожанке бряцали в такт нервному тику.

— К-кароче, — заявил он за всех, — мы б-будем д-драться. За Лес.

К-кто не сдохнет — ост-тается жить с вами.

Псы и их подруги показали оружие — ножи, кастеты, цепи, пару нунтяку, а Заика — револьвер.

Рысь наморщился на Заику, Заика на Рыся, и Рысь велел им выбросить всю наркоту, включая сокровенные заначки; Бездомные порычали, но послушались.

От семейства Собачьих явился еще взбудораженный своей решимостью черный Пудель, стыривший у хозяина охотничий дробовик и патронташ — этот все трогал себя за сердце, где нагрудный карман с фотографией хозяйских детей-близняшек, от которых он ушел, едва не плача. Сломав два зуба, перегрызла цепочку и прискакала в Лес красавица Пума — любимица жены какого-то генерального директора; она прихватила с собой карманный «браунинг» госпожи, пару коллекционных кинжалов и ятаган.

Белый Олень оглядывал пришедших, расспрашивал — и принимал. Никто не пойдет в осажденный Лес ради встряски нервов или забавы, зная, что войти туда — еще кое-как, а выйти — совсем никак. Сейчас годилась любая помощь — и сухое молоко Эвы, и ятаган Пумы.

Но организационная суета понемногу стихала — Оленю доложили, что конвой со зверятами благополучно прошел периметр и добрался до Буреломной

Пущи, что Медведи отступили с малыми потерями, что в лагере принца удалось взять немного оружия, да еще три ствола принесли Рыся с Росомахой, что человечьего подростка с фотографиями проводили до безопасной дороги в город.

Оговорив все дела, Олень велел Рысю разбудить себя через два часа — а при необходимости и немедленно — и лег (точней, упал) на койку.

Сон, добрый сон простерся над Лесом, разлился тягучей зевотной дремой, отяжелил веки, объял усталой истомой тела, наполнил мысли неудержимым желанием спать, спать, спать…

Приоткрыв рот, постанывая, спал Олень — и во сне бежал по выгоревшему, сожженному Лесу на далекие крики Лани, терявшиеся в едкой гари, и ноги вязли в пепле, будто в болоте.

Волчок и Эва долго шептались, но сон поборол в них кофейную бодрость, повалил рядом — они только успели найти в темноте руки друг друга и поплыли вместе по медленным волнам серебряного лунного моря.

Гиена, взваливший на себя многотрудные обязанности военного советника, занял за столом опустевшее место Оленя и совещался с командирами боевых отрядов — надо было уточнить в деталях план Белого, а без звериного знания

Леса тут не обойтись. Говорили и Волки, и Медведи, и Туры, добавил кое-что и Рысь; с вниманием выслушали Вука, чей род волей-неволей уже не первый век был замешан в людских войнах; пару слов по теме проронил Татцельврум — дед оказался куда головастей, чем можно подумать на первый взгляд. Гиена подвел в уме итог — лесное войско пестрое, рьяное и необстрелянное, но другого нет и потому первое — не терять связи, чтоб не рассыпаться на действующие вразнобой кучки. Кротам — вести тоннели под лагерь с новых направлений.

Куницы зашли в тыл противника и ждут сигнала? Отлично, а для завязки боя создадим группу из Бродячих и Пуделя — этим взять дымовые шашки и «коктейль Молотов». Пусть принцева сволота боится и шаг ступить из лагеря. Не давать им ни минуты покоя!

— Наши патрули все на связи? — осведомился под конец Гиена, и Дятел кивнул — ему хватало провода, чтоб разнести по Лесу несколько полевых телефонов, переделанных из детских игрушечных. — Собирать их донесения каждую четверть часа. Приготовить снаряжение, подхарчиться и — спать. В три часа выходим.

Заснул он сразу, сунув под голову сумку с бинтами; он не видел, как улыбнулась ему глазами Росомаха, неслышным шагом проходя мимо, не слышал, как Пума булькает оливковым маслом на клинок ятагана, чтоб тише выходил из ножен, и как Рыся щелкает трофейным «узи». Вскоре легли и они — один Татцельврум, прикрыв перепонками глаза, остался бодрствовать у коптилки, да бессонный Дятел переговаривался с постами охранения.

Гиене снилось, что он снова стоит в Лесу, окруженный деревьями, а они смотрят на него. Ох, как смотрят! Он был рад попятиться, а некуда — сзади те же деревья.

Что вы уставились? Я все сказал!

Нет, — шевелил листву ветер.

Ты охотился на людей, — шептала трава.

А вам-то что?

Ты убивал.

Я боец, но не каратель, — объяснял он. Поймут ли?.. — Я детей не трогал и по женской части не марался. Все же я человек, а не скот…

Да, человек, — промолвило раскидистое дерево, — но до скота тебе недалеко, если считаешь, что одних людей можно убивать, а других нет.

Я так не считаю.. — пробовал возразить он.

Считаешь. В своей стране ты вел себя как человек, но когда тебя звали поохотиться в чужие земли — охотно ехал, оставив имя Человека дома и прихватив только остаток совести. Скоро ты потеряешь его где-нибудь в аэропорту или забудешь в камере хранения, и на других людей будешь смотреть как на дичь — только потому, что они грязнее тебя или беднее твоих нанимателей. А человечью маску ты будешь одевать на родине, чтоб люди не пугались твоих клыков.

Хватит! — оборвал он шум деревьев. — Не вам меня учить!

Не нам… не нам… — затихал Лес и Гиене стало вдруг страшно — то, что говорило с ним, исчезло, но слова все звучали в голове; он побежал, запнулся о корягу, но успел смягчить падение, выбросив руки — и ладони заскользили по закраине ямки со стоячей водой; из водяного зеркала к нему метнулась оскаленная морда в жесткой шерсти и остановилась нос к носу — тут он понял, что видит себя, закричал, вскочил, сжал голову ладонями…

— Э, ты чего? — потрясла его за плечо Росомаха, когда он с криком проснулся и сел; он встрепенулся, сбрасывая с себя ее ладонь:

— Отвянь! без тебя тошно…

— Лес мудрит над тобой, — покачала она головой, глядя печально и понимающе; куда девалась давешняя крутота?

— Чего это ты разлеглась тут — для тепла поближе? Ведь не холодно, сощурился он, а сердце все не унималось, все стучало изнутри в ребра.

— Да так, — беззаботно тряхнув волосами, она поднялась и стала заправлять гриву под платок. — Скоро время, пора… Рыська, вставай, — она потормошила подругу.

С легкой росомахиной руки зашевелился весь лесной табор, спавший вповалку; Олень встал чуть раньше — они с Рысем проверяли оружие.

— Доктор! Бобер! — вопль поднял Эву, и Волчок тоже вскинулся; бегом несли кого-то на носилках, а Бобер, мгновение назад спавший, уронив голову на стол, уже спешил навстречу, заправляя дужки очков за уши.

Маленькая Выдра бессвязно бормотала, металась, задыхаясь, мордочка у нее странно розовела.

— Из реки напилась. А мать-Выдра… — Барсук безнадежно махнул рукой.

Бобер засопел — его родня и детишки тоже были на реке.

— Мы всех упредили насчет водопоя… И водозаборный насос застопорили.

Что с ней?

— Давайте зонд, — буркнул Бобер, — и раствор марганцовки. Эва, помоги — надо промыть желудок. Быстро ей метиленовую синьку — в вену, пятьдесят кубов. Многие пострадали?

— Да — их несут сюда.

— Бегите к Оленю, — вскинул глаза Бобер. — Надо разрушить Бобровую

Плотину.

— Да как же ?! — оторопел Барсук. — Строили-строили…

— В реке отрава, что-то цианистое. Выше плотины яд накапливается надо дать воде сойти, смыть все это. Пить только из родников. Ну ?!

От новости, принесенной Барсуком, Гиену замутило, и он невольно плюнул, словно во рту уже запахло горьким миндалем. Ну, принц…

— Й-ад? — Заика облизнул желтые зубы. — Живод-де-ры, п-паскуды…

П-пашли, ребя!

Пришлось пересмотреть планы — часть народа Олень отправил на расширение стока в Плотине, а Росомаху с ее девчатами бросил на поиски отравителей вверх по течению. Расставание отрядов было коротким и деловым хлопки по плечу, быстрые рукопожатия, проверка связи, затяжка ремней;

Росомаха — замоталась так, что одни глаза на лице — протолкалась к Гиене и серьезно дала руку.

— Свидимся — сочтемся.

— Договорились.

Винтом завертелся Волчок, зыркая то на медпункт, то на Оленя — его разрывало и драться, и не оставить Эву; равновесие страстей нарушил Заика:

— Волчара, б-браток, д-давай с нами! Мы их г-голыми руками..

— Ага! — тявкнул Пудель. — Устроим шорррох! — в звонком его голосе послышалось рычание диких предков.

— Иди, — поймав его взгляд, кивнул Олень.

— Боевые вертолеты на подходе, Ваше Высочество ! — козырнул радист;

Джуанин, обнаженный по пояс и разутый, сидел на табурете, и внимательный медик делал ему акупунктуру — чтобы снять нервозность и усталость, а медсестра массировала активные точки на ступнях.

— Перед посадкой пусть пройдут над Лесом, — велел принц, — но пока не стрелять.

Он обдумывал, как бы подольше убивать Лань — теперь, после вылазки Кротов, все обещания, данные лесным жителям, недействительны; пусть вместо уговоров послушают через усилитель ее предсмертные звуки. Это надежное средство — должно подействовать; часть парализует страхом, часть возбудит на безумный порыв — тем лучше.

Принц уже не замечал, как намерение красиво поохотиться пожухло и слиняло в пылу разгоревшейся жажды уничтожения.

Две узкие, длинные, будто летучие крокодилы — темные машины пронеслись над лагерем с оглушительным рокотом и свистом рассекаемого лопастями воздуха — и лагерь приветствовал их дружными криками. Вот это техника! Будет зверям потеха!..

Крякнув, Вук поднял «стингер» на плечо и припал бровью к мягкой окантовке прицела. Первая позиция — щелкнул палец — поиск, вторая — щелк! — цель фиксирована, третья — пуск.

— О, дьявол! Пресвятая Дева! — возопил пилот, увидев, как из мрака навстречу ему несется смерть с ярким хвостом; он резко взял вверх и в сторону, но ракета повторила маневр и впилась острым клювом в манящую теплом турбину.

В небе над Лесом ударил гром и вздулся огненный пузырь. Второй вертолет тотчас пошел на разворот, прижимаясь брюхом к верхушкам деревьев.

— Ваше Высочество, номер первый сбит! — дребезжа голосом, докладывали с борта. — Сбит зенитной ракетой! Вы не предупреждали, что в Лесу есть такие средства поражения!.. В подобных случаях нам предписывается вернуться на базу и ждать дальнейших распоряжений командования!

— Я — ваше командование! немедленно вернитесь! — неистовствовал принц, с которого как рукой сняло благотворное действие иглоукалывания и массажа. — Разрядите все стволы по Лесу! я вам приказываю!

— Позвольте возразить, Ваше Высочество, — из жестяного голос командира «номера второго» стал тупо-деревянным. — Мы приданы Вам для содействия охоте, а не для ведения боевых действий. Мы вынуждены следовать установленным инструкциям…

— Можете считать себя уволенным! — рявкнул принц и отбросил наушники с такой силой, что тонкий стебелек микрофона сломался.

Страшно стало охотникам, когда принц вырвался с перекошенным лицом из палатки радистов — они слышали его переговоры с воздухом и поняли, что летуны струхнули, поддержки не будет. Это было уже слишком! Ночь еще не прошла, небо на востоке едва начало светлеть — а в лагере никто и не ложился; они тушили пламя, разбросанное Кротами, проверяли землю щупами в поисках кротовых ходов и прочесывали лагерь, высматривая затаившихся диверсантов. Неизвестный зверь с автоматом, освободивший своих из зверинца, уложил пятерых насмерть и семерых ранил, одному свернули шею Кроты в подземелье, многие получили ожоги — и пришлось вернуть оба санитарных вертолета, чтобы вывезти пострадавших… А теперь — вдали в Лесу огонь хлопотал над останками боевой машины, бросая багровые отсветы на клонящийся под ветром пышный султан черного дыма.

Суток не прошло с начала охоты — и столько потерь! Поганое зверье подстерегало за ручьем, нападало в темноте, нападало — и откатывалось, исчезая в Лесу, как в дыму; охотники считали только своих убитых — а из зверей убитыми видели лишь тех, кого удалось подстрелить при побеге. Это охота?! Это — развлечение?!

Принц вышел прямо навстречу сомкнувшейся толпе — многие еще с вечернего налета надели каски и кевларовые жилеты. Они не сговаривались просто такая охота вызвала у всех одинаковые чувства и одинаковые претензии к предводителю.

— Сколько можно! — заревело сборище. — Вызывайте самолеты, принц! Прикажите начать артподготовку! Поджечь Лес с наветрен — ной стороны! Пусть огонь гонит их на нас — мы встретим! Вызови — те подкрепление! Долго нас будут здесь класть?! Дайте нам Лань — выпотрошим ее живьем!..

Последний вопль встретил бурное одобрение — на ком же еще сорвать злость, как не на пленнице?! Идти в Лес и мстить за своих в бою? ну нет, это опасно, себя лучше поберечь, а эта беспомощная животина — под рукой, вот пусть и ответит за все своей кровью! Что Лань пришла к людям по своей воле, желая купить жизнь за жизнь, свободу за свободу — прежде вызывало только смех, а сейчас и вовсе было забыто.

— Лань! Давайте Лань! — напирали охотники, и принц решил разрядить атмосферу.

— Хорошо! — вскинул он руки успокаивающим жестом. — Я дарю ее вам!

Легко было принцу дарить то, что никогда ему не принадлежало — жизнь свободнорожденного существа! напряженное рычание толпы сменилось восторгом — выкрикивая благодарности щедрому господину, толпа полилась в сторону псарни.

— Затравить ее собаками! Уши гадине отрежем и накормим Псов!.. — чего только в голову не приходило охотникам и какие только мысли не выплескивались вслух! Лань все это слышала — и что она чувствовала, объяснять не стоит; от растерзания ее спасли чьи-то неловкие руки, уронившие ключ от клетки, который был тут же затоптан в толчее, но другие руки тянулись к ней через прутья решетки…

Тут хлопнули первые разрывы бутылок с огненной смесью.

От границ лагеря до невысоких густых зарослей, обрамлявших Чистое

Урочище с двух сторон — третья открыта — было метров по семьдесят с каждой стороны. Бутылки летели недалеко — но огонь растекался по траве, сливаясь в пламенные заслоны — и тепловые прицелы сразу стали бесполезны, а когда с наветренной стороны через огонь полетели дымовые шашки, стрелкам изменили и собственные глаза.

— Занять круговую оборону! — загремел принц. — К бою! Огонь по кустарнику!

Сквозь переполох он побежал к радиостанции — но застонал, увидев, как внутри палатки полыхнуло и вместе с воплями радистов из нее выплеснулось пламя.

— Внимание под ноги! Они проложили новые подкопы!..

— Вы окружены, — глухо прокаркал за огненной стеной старенький мегафон, вызывая на себя суматошные выстрелы. — Приказываю сложить оружие и сдаться. Сопротивление бесполезно. Выходите к ручью с поднятыми руками.

Кто-то прыгнул в джип и, не слыша окриков, понесся к третьей, открытой стороне — туда, откуда приехал вчера караван принца — но две короткие очереди сделали машину неуправляемой — виляя, она запрыгала по кочкам и перевернулась.

— Сколько вас еще надо убить, чтобы вы поняли? — хрипло спросил мегафон.

Из неслышно открывшегося подкопа выглянул герр Татцельвурм и мастерски прострочил несколько повернутых к нему спин и затылков, прежде чем опять нырнуть в родную стихию темной норы.

— Вы окружены и сверху, и снизу, — продолжал вещать рупор, укрытый от пуль за пнем, заставляя охотников ощупывать землю под ногами и затравленно озирать тьму над головой — кто там? бесшумные Совы с зажигалками в когтях?..

Олень добился своего — охотники не знали, откуда будет нанесен удар, они были растеряны, охотничьи Кони тревожно ржали и рвались с привязи, Псы жалобно скулили в вольере… Пожалуй, лишь принц сохранил достаточно самообладания, чтобы принять верное решение.

— Олень, у нас твоя Лань! — хрипу мегафона ответил громовой рев акустической установки. — Один выстрел с твоей стороны — и она мертва! Ты слышишь?! К ее горлу приставлен нож!

И это была правда.

— Вот мои условия, — импровизировал Принц, пока старший егерь щекотал шею Лани широким лезвием. — Мы организованно уходим с оружием на машинах, и ты не преследуешь нас. Я оставляю Лань в десяти километрах отсюда, на развилке шоссе…

— …правда, не целиком, — пошутил егерь вполголоса. — Голова пойдет нам в коллекцию.

Рот у Лани был заткнут, руки скручены, а глаза — будь они огнями прожгли бы егеря насквозь.

— Ты принимаешь условия?! Да или нет?!..

Кашляя, Татцельвурм выбрался из земли — охотники, пусть с опозданием, все же кинули в подкоп свою дымовуху; Кроты — хоть в респираторах — тоже давились дымом.

— Да или нет?!!

— Куда?! — Рысь попытался сгрести Волчка за шиворот, но юркий паренек оказался проворней — шмыгнул в нору, только его и видели. Глаза у него сразу заслезились, и он едва не лоб в лоб столкнулся с ползущим Кротом.

— Прямой ход есть? туда, — показал Волчок.

— Не, — замотал головой Крот, — не лазь, — но Волчок сдернул с него респиратор и очки-консервы, нахлобучил на себя и зашуршал вперед.

— Во, бешеный!.. вернись!

— Да, — всхрапнул мегафон.

— Кончать ее? — осведомился егерь.

— Не сейчас.

Волчок подвысунулся макушкой из дымящей ямы, сбил на лоб очки — только бы не заметили! нет, все сгрудились у автобусика с рупорами на крыше… который принц? а, вон он, распоряжается, тычет руками… рядом верзила держит Лань — у него пистолет в кобуре, а принц без оружия…

Вскинув нож в ладони, Волчок примерился и метнул — как раньше метал для тренировки в чурбак.

Лань почуяла, что егерь странно дернулся и отвел руку с лезвием от горла; он стал оседать с сиплым звуком, заваливаясь назад, нащупывая что-то у себя на спине — а принц, оттолкнув ее, потянулся за оружием на поясе егеря.

Руки у Волчка не тряслись — ни чуточки; он успел вложить гайку в рогатку и оттянуть резину, когда принц коснулся пальца — ми рукоятки пистолета.

Попал в глаз, не попал — это Волчок не понял, но принц вскрикнул и прижал ладони к лицу, забыв об оружии, а Лань уже заметила, куда был направлен взгляд Джуанина, увидела Волчка и припустилась к спасительной дыре — согнувшись, прыгнула вниз, и Волчок потащил ее подальше от входа остановились они лишь затем, чтобы волчонок разгрыз путы.

Сзади в лаз кто-то свесился и стал стрелять наудачу — но пули вязли в земляных стенах.

— А вот и мы, — перхая, Волчок еле всполз на закраину лаза; ноги почему-то ему изменили только сейчас. Олень помог выбраться Лани и сжал ее руками — никогда так не сжимал. Волчка вместо Оленя облапил Рысь.

— Уходим? — спросил Рысь, встрепав с дружеской грубостью шевелюру полузадушенного Волчка.

— Нет, — ответил Олень. — Мы не за тем сюда пришли.

Уйти по воздуху принц боялся, уйти по земле не мог — путь отхода оказался усеян железными колючками, одинаково легко протыкавшими и шины, и подошвы; тут Куницы постарались, как могли. На ободьях, хлопая спущенными камерами, вырвался один грузовик — и получил горючей бутылкой по капоту.

Лесные стреляли редко, но метко — а уж совсем плохо стало, когда взорвался бензовоз; видя такое дело, лесные полезли и из зарослей, и из-под земли.

Солнце еще не взошло, когда над лагерем затрепыхался белый флажок люди принца окопались вокруг его шатра, сдерживая лесную братию огнем, но вырваться не хватало уже ни духу, ни сил. Мегафон Оленя был разбит, акустическая установка сгорела — и теперь противники просто перекрикивались из-за укрытий.

— Даю три минуты на размышление! — орал Рысь, пока Оленю делали перевязку за опрокинутой набок машиной. — Пусть выйдет принц! Нам нужен только он один — остальных отпустим!..

Геройства и верноподданничества у охотников заметно поубавилось — еще раз для гарантии помахав белым, они вытолкали вперед Джуанина. На скуле у того расплылся кровоподтек от гайки Волчка, вид был довольно жалкий — но гонора он не утратил.

Сзади охотники складывали в кучу оружие; их обыскивали — и прогоняли.

— Я протестую, — с холодным возмущением начал принц. — Жестокое обращение со мной будет наказано немедленно и беспощадно. Авиация Его Величества сровняет ваш Лес с землей, если вы мне нанесете хоть одну царапину.

— А как насчет расплатиться с нами? — сжав зубы, выдавил Рысь.

— Я признаю, что в ходе охоты Лесу нанесен некоторый поправимый ущерб, — надменно кивнул Джуанин, видя, что рвать на куски его не собираются. — Разумеется, ни о каких репарациях в отношениях с животными речь идти не может, но из соображений гуманизма я готов оказать вам безвозмездную помощь — продукты, медикаменты, одеяла, палатки… Могу содействовать в придании

Лесу статуса заповедной зоны. Думаю, здесь можно открыть ветеринарный пункт… Обо всем этом вы подробнее поговорите с моим секретарем, которого я сюда пришлю, и только в том случае, если я немедленно вернусь во дворец.

— Ты что-то говорил про честную охоту один на один, — напомнил Олень, впервые нарушив свое молчание.

— Надеюсь, ты не принял это всерьез? — улыбнулся принц.

— А честно — это как? — продолжил Олень, словно не слыша принца. — Ты с ружьем и верхом, а я без оружия, бегом? Давай сделаем наоборот. А?

— Вы не посмеете, — принц вновь стал холоден. — Я — человек, а вы — животные. Никто не позволит вам безнаказанно унижать человеческое достоинство… Или вы думаете, что это была последняя охота?

— Для тебя — последняя, — Олень достал пистолет.

— Нет… — попятился принц. — Нет-нет… Не-ет!!…

Этого не может быть… разве он допустил какую-то ошибку? Почему не сработали гладкие, правильные, убедительные слова?!!

— Ты пришел сюда, — наступал Олень, — чтобы позабавиться, убивая нас. У нас нет таких забав — я убью тебя только затем, чтобы другим неповадно было лишать жизни ради кайфа — поганого кайфа преследовать и убивать. И пусть другие подумают на твоей могиле, прежде чем входить в Лес. Ты — как заразная падаль, тебя не должно быть.

Принц не успел ни разрыдаться, ни взмолиться — Олень быстро, брезгливо разрядил в него весь магазин и плюнул на слабо корчащееся тело.

— Собирайте оружие! — обернулся он к соратникам. — Мы возвращаемся.

— И что же? — спросите вы. — Неужели, как в сказке, случилось чудо — и король не отомстил зверям за сына?

Чудес не бывает — однако после битвы на Чистом Урочище Лес приобрел дурную славу. Цивилизованные люди всегда не прочь безнаказанно убить кого-нибудь, но быстро становятся пацифистами, если за охоту надо платить жизнью. Щедрые на смерть для братьев меньших, цивилизованные люди терпеть не могут, когда с охоты вместо трофеев поступают гробы, а уж когда такая охота затягивается — пресса и ТВ поднимают вой и с ярой гуманностью требуют отозвать охотников.

Чаще всего к таким злым Лесам применяются разнообразные санкции и блокирование; их поливают с воздуха дефолиантами, проводят мелиорацию вплоть до засухи, устраивают на опушке свалку токсичных отходов. Но над этим Лесом летать больше никто не решался, равно как и подъезжать к опушке на мусоровозе или экскаваторе.

Вообще об охоте Джуанина постарались забыть — складывалось впечатление, что она торжественно началась и не закончилась. Цивилизованный мир признает и приветствует только победоносные охоты. Средства массовой информации скороговоркой сообщили о случайных жертвах вследствие неосторожного обращения с оружием и ядохимикатами — и заглохли; как-то неловко и досадно было говорить о том, что дикие, плохо вооруженные звери с треском вышибли прекрасно экипированный охотничий отряд. Зато во множестве появились статьи о болезнях, распространяемых животными, и о необходимости ограничить миграцию из Леса. Это было тем более актуально, что в Лесу нежданно-негаданно, как-то сами собой — случились вспышки сапа и чумки, о возможности которых пресса неоднократно намекала, а затем невесть откуда объявилась африканская мышиная лихорадка — должно быть, ветром занесло.

Благо, Бобер с коллегами был начеку, а природоохранительный союз помог медикаментами, включая средства вакцинации.

Сеятелей морового поветрия изловить не удалось — а то бы торчать им ногами из осиного гнезда…

Могил на лесном кладбище намного прибавилось и траур долго был привычным цветом в Лесу — но горе минуло, хоть и не забылось. Память о павших была не только скорбной — славы хватило и на их долю — а живым, даже самым отважным, предстояло очищать и заново засаживать пожарища, и думать над тем, как бы не оказаться в будущем застигнутыми охотой врасплох.

Боевое братство крепко спаяло местных и пришлых — прижилась в Лесу Пума (ее приняли в свой дом Рыси), Бродячие Псы подружились с Волками, а Пудель утешил одну из Бродяжек, чей парень погиб на Урочище. Звали остаться в Лесу и Вука, но у того была за морем молодая жена и волчата — правда, он твердо обещал наведываться сюда при удобном случае, а с двоюродным братом прислать оружия и патронов. Герр Татцельвурм вернулся в Альпы — воздух долин был для него тяжеловат — заверив Оленя, что помощь свободному Лесу станет отныне долгом альпийцев.

Лесное население пополнили не только союзники — некоторые из охотничьих Коней и Псов, которых звери отпустили на свободу, не захотели возвращаться в псарни и конюшни, сбросили узду и ошейник, и взамен сытой неволи выбрали трудную волю. Как после этого было не взять их в Лес?

Опоздавших на подмогу встречали приветливо — не их вина, что охота так скоро оборвалась, а готовность бескорыстно помочь — всегда кстати. Как и полагал Волчок, подошли небольшие группы его родичей из Швеции и России этим волонтерам пришлось сменить оружие на молотки и пилы, а готовность к бою — на внимание к здешним незамужним волчицам и другим миловидным особам семейства Собачьих.

Организационные таланты Оленя все воспринимали как нечто само собою разумеющееся, а вот Волчок за свои подвиги был удостоен всеобщего восхищения и едва не умер от гордости и желания придать своему ломающемуся голосу оттенок взрослой хрипотцы; специально для ушей Эвы он раза три заметил невзначай, что Волки рано мужают. Альдо, вернувшийся в Лес сразу после всех событий, с грустью отметил, какие знаки внимания оказывает волчонок его девчонке и как та их принимает — но поделать уже ничего не мог, и надеялся лишь на то, что городские удобства отучат Эву от гостевания в Лесу. Оно, может, так бы и случилось — но Волчок сам повадился шастать в город, чтобы не прерывать знакомства, а Псы-побратимы научили его городским уловкам и рассказали о всех безопасных тропах в городе, где нет риска нарваться на Собак.

Возраст влюбленности и широкое сердце позволяли Волчку одинаково сильно любить и Эву, и Оленя, а для полноты счастья он по уши втрескался в Гиену, когда тот приметил в пареньке задатки бойца и взялся учить его всему, что умел сам.

Да — Гиена застрял в Лесу. На Урочище он был ранен в бедро и лечился у Бобра — не хотел ложиться в людскую больницу, чтоб не пришлось объяснять что да как, да тут еще Росомаха — просто из альтруизма — вызвалась зализывать его рану, чередуя лечение с пространными россказнями об изначальном родстве людей и зверей, а уж когда она ему на пальцах и губах доказала, что в его жилах течет кровь предка-тотема, Гиена совсем размяк, и вышло так, что однажды в Кругу Зверей объявили себя супругами и Олень с Ланью, и Гиена с Росомахой, и шведский Вольф со здешней серой красоткой Вульфи.

— Учти, я бродяга, — предупредила Росомаха после прилюдного поцелуя.

— Да я и сам такой, — ответил Гиена.

Росомаха очень хотела затащить в Круг и Рыся с Рысей, но эти влюбленные все еще собачились по-кошачьи, и на пиру выступали как сотрапезники и собутыльники, не более того. Разумеется, тут были и Волчок и Эва; Альдо отговорился тем, что готовится к экзаменам, хотя его усердно зазывали.

Здесь было бы уместно написать КОНЕЦ, хотя мне больше по душе другая надпись — ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ; я не люблю, когда сказка кончается.