Охота на Мясника

1

Крюков толкнул дверь и вошел. В кабинете начальника "убойного" отдела Жеки Шабанова кроме него самого сидели двое оперов из его убойной команды, следователь прокуратуры, и понурый как больная лошадь Антон. Остальных свидетелей, похоже, уже отпустили.

— Ну что, не колется? — кивнул Крюков на Антона.

— Говорит, что спал в наушниках при включенном телевизоре и ничего не слышал, — покачал головой следователь. — Но, как бы то ни было дверь его комнаты была закрыта снаружи на шпингалет. Сам он ее закрыть, естественно, не мог.

— А если у него был сообщник? — предположил Крюков.

Он не собирался топить Антона. Напротив, хотел исключить все сомнения в его виновности.

— Какой сообщник? Ты сам в квартире посторонних видел? — проворчал Шабанов, которому это преступление уже стало поперек горла. — Ну-ка давай еще раз, с самого начала.

— Пока я возился с ключами… — начал Крюков.

— Ты хочешь сказать — с отмычками, — уточнил Шабанов.

— Не придирайся, зануда, здесь прокуратура. Лично я называю это ключами. Так вот, пока я ковырялся в замке, вынимая ключи, в квартиру мимо меня прошли, точнее вломились, двое сопливых юнцов. Это были толстый Стас и синеволосая Мальвина. Когда я сунулся за ними, они уже успели заглянуть в комнату к убитому и ломанулись обратно. Мало того что едва не растоптали, так толстый меня чуть не заблевал. Я стал осматривать тело, а им крикнул, чтобы ничего не трогали и пол не пачкали. В это время, практически следом за нами, в квартире оказался Питер. И немного погодя зашел последний — Никсон. Эти двое так и стояли в прихожей. Антона за запертой дверью нашли позднее. Больше в квартире никого не было. Балконная дверь на кухне была открыта.

— Какого хрена ты принялся тело осматривать? — проворчал Шабанов. Тоже мне, криминалист! Лучше бы организовал охрану места. Может Мясник как раз в этот момент с балкона спускался?

— Может быть. Но я же не ты, не каждый день трупы нахожу. Если бы ты мне памятку вручил, как вести себя при обнаружении трупа, какие пути перекрывать и так далее, я бы, может быть, сразу под балконом встал и подождал, пока Мясник ко мне в руки упадет как банан к терпеливому негру.

— Так ты думаешь, что он спустился с балкона?

— Не исключаю. С помощью вот этого ножа-кошки, — Крюков указал на орудие преступления. — Я такой же недавно встречал. Удобная штука. Вот смотрите — трос крепится карабином к кольцу на рукоятке. Из упора-крестовины выскакивают якорные лапы. Целяешь за перила клинком вверх и спокойно спускаешься — конструкция слона выдержит. Когда спустился, ослабил веревку и резко качнул в сторону. Клинок тяжелый, перевешивает, и нож падает вниз. Только следи, чтобы не на голову. Но унести он его не успел.

— Балкон хорошо осмотрели? — спросил Шабанов у своих помощников. Других следов не нашли?

— Обижаешь, начальник, языком разве что не вылизали, — доложил один из оперов. — Там на балконе грязь жуткая и куча всяких следов.

Среди них есть и довольно свежие, мы их зафиксировали. Факт, что убийца свалил через балкон.

— Так у кого ты такой нож с якорем видел? — снова обратился к Крюкову Шабанов.

— У одного клиента по другим делам. Это связано с наркотой.

— И ты видишь здесь какую-то связь?

— Вижу, и довольно громкую. Сначала виртуально взрывается игра "Армагеддон" в компьютере, а следом, в реальности, весь дом. И так два раза. Ты что, про взрывы ничего не слышал?

— А разве это не чеченцы? — удивился Шабанов.

— Не знаю как ты, а я по специальности сыщик, — пояснил Крюков. На чеченцев у меня пока ничего нет кроме слухов и сплетен, а на Мясника уже достаточно набралось. Но тебе с этого не обломится.

— Не упоминай при мне слова "Мясник", — прорычал Шабанов. — Значит ты признаешь, что заныкал ценную информацию, чем нарушил ход следствия? Не стыдно при прокуратуре такое говорить?

— Следствию здесь уже ничего не светит, — разочаровал присутствующих Крюков. — Все доказательства вирус сожрал. Пароль надо знать.

— А кто знает пароль?

— Возможно знал убиенный Бонза, возможно знает еще кто-то. Я над этим как раз работаю, — Крюков посмотрел на Антона. — Ты не в курсе что за дискета у Бонзы в компьютере стояла?

— Это не дискета, — неохотно сообщил Антон. — Это "золото". Лазерный диск для записи объемом в шестьсот мегабайт. Бонза за него триста баксов отвалил. Он на него игру переписал. "Армагеддон".

— Не дороговато за одну игру триста баксов платить? — недоверчиво поинтересовался Шабанов.

— Не знаю. Мне она и даром не нужна, — отрезал Антон.

Крюков промолчал. Приобщить похищенный лазерный диск к остальным вещдокам означало окончательно потерять его.

— Бонза последнее время вообще странный стал, — продолжал Антон. С тех пор как в стройбате Юнител монтировали.

— Что это за стройбат, которому понадобилась компьютерная связь? — удивился Шабанов.

— Понятия не имею, — пожал плечами Антон. — Их казармы за парком Боженово находятся. Там Бонза в основном работал. Мы с Питером на подхвате были — достань-привези. Тогда ему диск и понадобился. У него в тот момент денег не хватило, я добавлял.

— Но для чего стройбату такие примочки? — не унимался Шабанов.

— Может быть они решили в коммерцию удариться? — предположил следователь прокуратуры. — Подряды левые брать? Была ведь во время Отечественной войны левая строительная часть. Ей жулик-дезертир Павленко командовал. Сам себе полковника присвоил, награды, звания раздавал. И это при Сталине! Так что в нынешнем бардаке можно запросто приватизировать ракетную базу. Или хотя бы в аренду взять. По сведениям военной прокуратуры чуть ли не каждый второй военный склад под левую водку сдают. А что еще остается делать?

— Короче, Жека. Ты Антошку в камеру закрывать собираешься? — спросил Крюков Шабанова.

Тот пожал плечами:

— Наш номер шишнадцатый. Вон прокуратура сидит, пусть решает.

Крюков перевел на следователя вопросительный взгляд. Тот развел руками:

— Пока он свидетель. Вообще-то я бы его задержал ненадолго для его же безопасности. Но ты ведь знаешь наше положение с изоляторами.

Отдельных номеров нет. Придется ограничиться подпиской о невыезде.

— Ну вы и крючкотворы, — усмехнулся Крюков. — Так кем он у вас все-таки проходит: свидетелем или подозреваемым?

— Как тебе сказать, чтобы не обидеть? — поднялся со своего хозяйского места Шабанов. — В общем, пусть расписывается и катитесь отсюда оба.

— А ты уже во всем разобрался? — удивился Крюков.

— Не фига разбираться, работать надо! — напутствовал Крюкова Шабанов. — И без вас тут дышать нечем.

— Ладно, получишь ты у меня палку к плану, — мстительно пообещал Крюков и хлопнул по плечу Антона, который все еще находился в какой-то прострации:

— Пошли, пока эти доброхоты тебя в камеру не законопатили для твоего же блага. Ненадолго — лет на пять-десять.

— А ведь прокуратура дело говорит — будь осторожен, — напомнил Шабанов. — У тебя не создалось впечатление, что Мясник наведывался именно к Антону?

— У меня создалось впечатление, что ты у Мясника работаешь то ли прессекретарем, то ли рекламным агентом. У тебя ко мне все? — обернулся Крюков в дверях.

— Если обиделся, набери в рот говна и плюнь в мою сторону, — предложил Шабанов. — А ведь я тебя другом считал, хотел сказать, что сожженный труп возле дачи генерала Лентулова принадлежал скорее всего бомжу. А теперь точно не скажу.

— Ну и не говори. А что за бомж?

— Местный, со станции. У них там при буфете один завсегдатай пропал, грязнорабочий, который за стакан портвейна. Люди видели как он в машину садился. В черную волгу. И не вздумай про номера спросить убью. Теперь все, свободен как негр в Синг-синге.

— Ухожу. А что с веревкой, на которой генеральшу повесили?

Шабанов подозрительно прищурился:

— Откуда знаешь? Кто-то из моих настучал?

— Кроме тебя больше некому. А все знаю, потому что умный и интуиция у меня развитая. Ты колись, быстрее, тогда я быстрее уйду. Тебе же приятнее будет.

— На веревке почти по всей длине следы трения на волокнах, — с неохотой сообщил Шабанов.

— То есть ей сначала накинули петлю на шею, а потом подтянули к потолку? — уточнил Крюков.

— Да. Теперь все? Или ты уже знаешь, кто это сделал? Тогда поделись с нами, бестолковыми.

— Утверждать не могу, но если поспрашивать того ФСБшника, генералова помощника, который всюду нос совал, может он что и скажет. Может даже признается. Чистосердечно.

— И что я должен у него спросить? Не вы ли, товарищ полковник убили жену своего генерала?

— Нет. Спроси так: "Не вы ли убили своего генерала, его телохранителя и его жену"? И: "Почему у убитого вами бомжа оказался служебный жетон частного охранного предприятия "РИФ"? А вообще-то про жетон лучше не спрашивай. Все, я полетел, мне некогда.

И Крюков вытолкал Антона в дверь и исчез сам прежде, чем озадаченные Шабанов и следователь постигли смысл его слов.

Спускаясь по лестнице и толкая впереди себя заторможенного Антона, Крюков размышлял, зачем все-таки привокзальному бомжу понадобилось ехать на генеральскую дачу с жетоном РИФа в кармане.

Внизу его окликнул дежурный:

— Эй, Крюков, ты интересовался сводкой по Мяснику? Вот, позади "Вагнеровского центра исследований крови" на пустыре нашли три трупа.

Два парня и баба молодая.

— Опять бомжи, что ли? Чего их на пустырь понесло?

— Нет, там дорога к домам ведет через пустырь. Баба приличная, в "Центре крови" работала, наверно на автобус шла, а эти двое, похоже гопники, ее грабануть хотели или изнасиловать.

— Бабу не Марией звали? — напрягся Крюков.

— Не знаю, в сводке почему-то только фамилию указали и место работы. Разгильдяи.

— А Мясник каким боком тут вылез? — не понял Крюков.

— Так он их всех троих и порезал.

Крюков хотел было вернуться к Шабанову, чтобы расспросить его подробнее, но вовремя вспомнил, в каком возбужденном состоянии тот находится и решил отложить разговор с ним до вечера.

Антон пошел в сортир справлять малую нужду. В ожидании его Крюков задумался. Активность Мясника и разносторонность его интересов — от резни до взрывов — не вписывались ни в какую последовательную систему.

Но что-то должно было объединять все формы проявления этого кошмара.

Знать бы — что!

Воспоминания о взрывах навели Крюкова на тревожные мысли. Странная последовательность — два виртуальных взрыва, за ними два реальных.

Третий раз взрыва в "Армагеддоне" не произошло, но это не значило, что его не случится и в действительности.

Идею подать рапорт Крюков сразу забраковал. Попытка объяснить связь компьютерных катаклизмов с реальными взрывами закончилась бы неизбежной регистрацией новатора в психиатрическом диспансере.

"Мы пойдем другим путем"- позвал когда-то Ильич.

И Крюков отозвался. Он отвернулся от дежурного, достал трубку мобильника и набрал номер, который был написан крупными цифрами у дежурного на будке.

— Алле, — прошамкал он, изображая старушечий голос. — Ето милиция?

Изображал он плохо, но дежурный поверил. Окрыленный успехом, Крюков продолжил:

— В доме номер тринадцать, — он назвал адрес антоновского дома, где вчерась убийство нашли, какие-то кавказские национальные лица носють мешки, не иначе — взрывчатку. Да. Ты, милиция, уж проверь.

По возникшему в тот же момент оживлению Крюков догадался, что его семена пустили корни. Оставалось подождать всходов.

Рябуха мчалась, разбрызгивая колесами смесь снега, соли и грязи на неловких либо беспечных москвичей и гостей столицы.

— Куда мы едем? — безразлично спросил Антон.

— Сегодня Галину хоронят, — напомнил Крюков. — Надо Семена поддержать. Ты сам-то как, оклемался?

— Более менее.

— Расскажи-ка мне, бестолковому, что это за система такая — Юнител, — попросил Крюков. — Только имей в виду, для меня не то что компьютер, а обычные деревянные счеты и логарифмическая линейка — суть предметы, недоступные пониманию.

— Но ты вообще компьютер когда-нибудь видел?

— Любовался издалека.

— То, что люди называют компьютером, состоит из трех частей: монитора, то есть телевизора, клавиатуры и самого компьютера — это такой железный ящик, — начал Антон. — В системе Юнител все предельно упрощено.

Ящик тебе не нужен. То есть ты пользуешься услугами одного огромного суперкомпьютера, который находится где-то далеко. Тебе не надо совершенствовать свой прибор, ремонтировать и так далее. У тебя клавиатура соединенная с монитором или обычным телевизором. Все это подключено к Юнителу через обычную же телевизионную антенну с помощью маленькой коробочки. В ней находится служебная плата и микрочип. В нем весь фокус и состоит. Этот чип работает по принципу нечеткой логики со скоростью десять миллионов логических выводов в секунду. Нечеткий контроллер.

— Что это за фигня? Я работаю по принципу нечеткой логики, когда много пью и мало закусываю, — удивился Крюков.

— Нечеткая логика — это принципиально новый раздел математики, — пояснил Антон. — Можно сказать — революция. До этого вся математика как и компьютеры, базировалась на двоичной системе отсчета, то есть отвечала на вопрос четко — "да" или "нет". А нечеткая логика позволяет улавливать нюансы и тонкости. Одно слово — быстрые системы.

— Как это? Ты не умничай, а покажи на пальцах, — потребовал Крюков.

— Хорошо, сейчас попробую, — Антон задумался. — Вот ответь мне, ты водку пьешь?

— Еще как!

— Отвечай "да" или "нет", как в математике.

— Ну если тебе нужен научный ответ, то "да". Пью, — клятвенно заверил Крюков.

— А поллитровую бутылку один выпьешь?

— Э… Если… Ну, в общем, да.

— О'кей, — удовлетворенно кивнул Антон. — А после этого голова у тебя болеть будет?

— Не знаю, — признался Крюков. — Это будет зависеть от качества водки и количества закуски. Опять же если пивка…

— Ну вот, это и есть нечеткая логика. Когда не "да" и не "нет" не белое и не черное, а светло-черное. Или темно-зеленое. Понятно объяснил?

— Ну, это уже не наука, а искусство какое-то, — предположил Крюков. — Абстр-р-ракционизм. Шагал на кобыле прискакал.

— Это точно. Где-то на стыке науки и искусства, — согласился Антон. — Во всяком случае на этом принципе и строятся современные компьютерные системы, в частности Юнител. Поэтому ты просто включаешь телевизор на определенном канале, получаешь на экране меню и выбираешь что тебе нужно. В отличие от Интернета, в котором можно бродить сутками и не найти нужного тебе сайта, Юнител структурирован в форме пирамиды. То есть ориентироваться в нем не просто, а очень просто. Можешь параллельно с телевизором поставить обычный компьютерный монитор. Можешь ящик смотреть и играть, в смысле работать, одновременно. Не отходя от телевизора можешь переводить деньги в любой конец света, делать покупки, обмениваться информацией с кем угодно. Мечта идиота!

— Скорее шпиона. Мечта резидента. А что они по ящику крутят? — осторожно поинтересовался Крюков.

— Футбол, хоккей, кино. Все то же, что и другие. Только ты можешь смотреть то, что захочешь и в любое время. Интерактивное телевидение.

У тебя перечень фильмов и программ длинной в километр, ты выбираешь что нравится и запускаешь. Хочешь, смотри с начала, хочешь, с середины. Хочешь — вообще одни только голы или драки.

— И "Гений дзю-до"?

Не то, чтобы Крюков не верил Ирине, но на всякий случай хотел убедиться.

— Практически все, что когда-либо было снято и до сих пор где-то лежит.

— Заманчиво. А сколько стоит подключение? — с сомнением спросил Крюков.

— Копейки. А если найдешь троих желающих, получаешь назад половину своих бабок. За каждого следующего — премия. Пирамида, одним словом. Получается бесплатное кино.

Крюков наморщил лоб:

— Знаешь, чем отличается бесплатное кино от бесплатного сыра?

— Это который в мышеловке? — Антон задумался. — Нет, не знаю.

— То-то и оно, что ничем. Но я все равно подумаю над твоим предложением. Что-то в нем определенно меня заинтересовало. А что ты думаешь насчет Бонзы? Каким краем он перехлестнулся с Мясником?

— Ты же сам предположил.

— Что именно? — не понял Крюков.

— Бонза знал коды доступа к той информации, что была записана на его диске с "Армагеддоном". Разберешься с диском — разберешься с Бонзой. В смысле с Мясником.

— А ты не хочешь помочь? Все-таки это и тебя касается.

— Честно? Не хочу, — Антон внезапно помрачнел. — Поскольку я в этом дерьме уже замазан по самые гланды, то чем дальше я буду держаться от расследования, тем лучше.

— Но что ты по этому поводу думаешь, что там на дискете может быть?

— Хрен его знает. Какая-нибудь секретная информация плюс киллерная программа.

— Что значит киллерная? — насторожился Крюков.

— При определенных условиях — опоздание с введением кода или незнание пароля — программа убивает информацию на диске. А ты что подумал? Программа по подготовке киллеров?

— Не совсем. Есть ведь такие программы, которые воздействуют на подсознание человека и делают его невольным самоубийцей или убийцей.

— Я слышал об этом, — кивнул Антон. — Но для этого требуется более сложная аппаратура. И суточная энергия Красноярской ГЭС. Слушай, даже если допустить, что я убил Бонзу во сне или под гипнозом, как я мог потом запереться снаружи?

— Но ты точно ничего не помнишь? — спросил Крюков.

— И ты туда же? Точно не помню. Я ящик смотрел, потом заснул.

Проснулся оттого, что вы в дверь ломились. Кто меня запер, кто Бонзу завалил — понятия не имею. Дай в себя прийти, меня до сих пор колотун бьет.

Антон зябко поежился и покрутил головой. Вдруг он насторожился:

— За нами хвост. Эта голубая "пятерка" нас от самой ментовки пасет.

— А ты бы чего хотел? Ты теперь то ли подозреваемый, то ли важный свидетель. Одним словом, скоро от тебя не отвяжутся. За мной такие же веселые ребята целый месяц ходят. Ничего, привык. И ты, года не пройдет, привыкнешь.

На Ваганьковском кладбище было людно и оживленно. То туда, то сюда пробегали группы экскурсантов. Толпились поклонники похороненных здесь героев времени — артистов и криминальных авторитетов. В глазах обращенных на роскошные гранитные кресты и памятники читалась нескрываемая зависть:

"Эх, живут же люди"…

Крюков с Антоном заметили своих. Автобус только что подъехал.

Крюков протолкался к Семену.

— Извини, в морг не успели. Антона в конторе промурыжили.

— Ничего, все нормально. Спасибо, что вообще сумел вырваться.

Народу, чтобы проститься с Галиной, собралось много. Родные, знакомые, сотрудники. Процессия двинулась мимо церкви и, обогнув беломраморный, словно Дворец съездов, угол колумбария, направилась по Писательской аллее кладбища.

— Ирину видишь? — спросил Антона Крюков.

— Вон она, дубленка ее, — Антон указал на шедшую впереди них девушку.

Девушка услышала их разговор и обернулась. Дубленка действительно была похожей, но девушка оказалась не Ириной. Впрочем, Крюкову она тоже была знакома.

— Мария? — удивился он. — Вот уж никак не ждал вас тут встретить.

Вы знали Галину?

— Когда-то мы с ней вместе работали.

— Послушайте, я только что узнал, что возле вашего центра кого-то убили.

Мария вздрогнула:

— Вы и об этом знаете?

— Когда я услышал, что убитая работала в "Центре крови", я испугался, что убили вас…

— Это была моя подруга Лидка. Я не спрашиваю, откуда вы узнали про убийство. Может быть вы знаете и того, кто ее убил?

— Подозреваю, что это тот же человек, который виновен и в смерти Галины. У нас его зовут Мясником. Но кто он, мне пока неизвестно. И боюсь, что вы знаете больше, чем говорите. Не хочу вас пугать, но боюсь, что и ваша жизнь в опасности. Вы уверены, что ничего не хотите мне сказать?

— Я бы рада, но мне просто нечего вам сказать, — потупилась Мария.

"Врет, — определил Крюков. — Сейчас начнет уводить разговор в сторону".

— А кто этот молодой человек, который пришел с вами? — подтвердила Мария его догадку.

— Кто, Антон? — Крюков покрутил головой. Антона рядом не было. — А вы и его знаете?

Тьфу, зараза. Купила за рупь двадцать. Теперь исчезла и Мария.

Она словно растворилась в окружавшей Крюкова плотной толпе. Он стал потихоньку пробираться к краю, чтобы найти хотя бы Ирину.

2

В черной-черной комнате за черным-черным столом сидел Мясник и разговаривал по черному-черному телефону:

— Слушай, ты меня достал, — голос Мясника выдавал раздражение. Тебя твоя мама разве не учила не суетиться под клиентом? Плевал я на Крюкова, на эту бабу и на всех остальных. Я контролирую каждый их шаг.

Я и так среди них, ближе уже некуда. Остается только в койку залезть.

Все они живы до тех пор, пока я этого хочу. Нет, убивать их пока рано вы и без того сильно наследили. Ну хорошо, мы наследили. Если они нащупают что-нибудь важное, уберу сам. Всех. Сделаю генеральную мокрую уборку. Конец связи.

Поминки подходили к концу. Как это всегда и бывает на русских поминках, застольный разговор от скорбной темы перешел на насущные проблемы. Жизнь брала свое. Крюков выбрался на балкон, чтобы немного проветриться. Здесь стояла Ирина в накинутой на плечи дубленке.

— Ты что тут стоишь одна? — спросил Крюков.

— Так, думаю. А как у тебя? Надумал что-нибудь?

— Странно, что все так или иначе имеет отношение к Семену: Галина, Антон.

— К Семену или к его банку? Крюков, почувствуй разницу. Не мог же Семен сам убить Галину и нанять нас, чтобы мы искали убийцу!

— Почему? Теоретически мог.

— Ты что, не знаешь Семена?

— Я же говорю — теоретически. Может сейчас с нами общается не он а его двойник. Или он, но под гипнозом, — Крюков придирчиво поглядел сквозь стекло на печального Зелинского за столом и продолжал. — Может быть он на компьютере с какой-нибудь киллерной программой поработал и от нее заразился?

— Какой еще киллерной программой? Знаешь, Крюков, тебе пора книжки писать.

— Детективы?

— Нет, фэнтези. Лженаучную фантастику. Семен ведет себя совершенно нормально и на жертву инопланетян никак не тянет. Или ты не согласен?

— Согласен. Тогда самое простое — поговорить с ним откровенно.

Наверняка он знает больше, чем рассказывает.

— Хочешь сказать, что он от нас что-то скрывает? На фига ему это надо?

— Не скрывает, просто он не предполагает, что это важно. Мы и сами пока не представляем, что именно нам нужно. Но поговорить с ним нужно, причем основательно.

— Вот и займись этим.

— Почему я? — удивился Крюков.

— Во-первых у тебя это лучше получится. Я буду напоминать ему о Галине. А во-вторых, не забывай, с твоей подачи мне теперь нужно заниматься устройством дел моей фирмы.

— Ладно врать-то. Просто ты втюрилась в этого Ивана и ищешь повод с ним пообщаться. Флаг тебе в руки и коробку пирожных от Ленина.

— Кто бы говорил? А то я не видела как ты обхаживал там на кладбище какую-то мымру!

— Во-первых это не мымра, а подруга Галины, а во-вторых я перепутал ее с тобой. Так что насчет мымры ты, может быть и права…

Крюков замолчал на полуслове. До него только сейчас дошло, что ни Марии, ни Антона он больше не замечал.

— Ты Антона не видела? — спросил он Ирину.

— Нет. Вот, кстати, нужно срочно организовать охрану Антона и остальных, кто находился в квартире. А у меня еще общей лицензии нет.

Без Ивана я вряд ли со всем этим справлюсь — Ну, Антона, допустим, и без тебя охраняют, у него на хвосте милицейская наружка сидит. Я тоже в охране не нуждаюсь, а остальные…

Ладно, валяй. А все-таки признайся честно — тебе не терпится повидаться с твоим новым пенфрендом.

— Крюков, ты деревня! Пенфренд — это "друг по переписке". А то про что ты думаешь своей развратной головой, по-английски называется "бойфренд".

— Я имел в виду "пенфренд" от слова "пенис".

— Козел! Если завтра ты не представишь мне связную версию, я тебя уволю!

Крюков наклонил голову и похлопал себя по макушке:

— Слушай, скажи честно. У меня кумпол как у всех нормальных людей, выпуклый? Или, как учил Лобачевский, вогнуто-седловидный? Иногда мне начинает казаться, будто форма моей головы такая удобная и привлекательная, что буквально каждый встречный начальник норовит усесться мне на плешь. Да еще и поелозить, чтобы поплотнее притереться. Мало мне на службе чуткого руководства, так еще ты туда же!

Выпалив эту тираду, Крюков с достоинством оставил поле битвы. Он ушел с балкона, простился с Семеном и поехал домой. Ему предстояло пахать как упрямым крестьянам Виллабаджо, которые, в отличие от умных соседей — крестьян Вилларибы, почему-то наотрез отказывались чистить сковородки прогрессивным моющим средством и предпочитали скоблить их по-старинке.

3

Группа Крюкова затаилась в засаде. Конец года, конец века, конец тысячелетия — управлению нужны "палки", то есть раскрытые уголовные дела, причем по профилю. Аргументы Крюкова, пытавшегося доказать, что двадцать первый век наступит только через год, не принимались. Ловлю Мясника, проблемы Зелинского и прочую самодеятельность пришлось временно отложить и заняться рутинной работой — отловом наркоторговцев.

Крюков давно собирался забить одного наглого диллера по кличке Дрянь. Тот обурел вконец — торговал в розницу прямо перед школой. Хитрый Дрянь не торопился. Получив от очередного клиента деньги, Дрянь удалялся в одному ему известном направлении и спустя минут десять появлялся с шариком из фольги за щекой. Он выплевывал шарик с порцией наркоты в растопыренную ладонь клиента и ждал следующего.

Дрянь был очень осторожен. Грека попытался пропасти диллера до самой нычки, где тот прятал свой товар, но тот все время "кусался" останавливался и проверялся на предмет слежки. Когда Дрянь скрылся в подъезде, Грека за ним не пошел, чтобы не проколоться.

Брать наркодиллера с одной дозой смысла не было. Хрен докажешь кто кому ее продавал. Крюков зарядил пятерых своих мелких стукачей.

Они должны были по очереди отовариться у Дряня, после чего Крюков вешал ему хомут, а они давали на наркоторговца показания. Дело несложное, но хлопотное и требующее некоторой организации.

Крюков выпустил первого покупателя и принялся ждать. Дрянь только что принес порцию отравы и разбирался с очередным клиентом. Неожиданно на тротуар возле них вылетела черная волга с мигалкой. Из распахнувшихся дверей выскочила "двойка нападения". Полковник Старшинов с видом победителя оглядел наркоторговца и его покупателя. Он возмущенно ткнул в их сторону пальцем и крикнул своему заместителю:

— Смотри, майор, среди белого дня торгуют наркотики!

Майор Майоров вылупил глаза и заметил на другой стороне улицы Птенчика, который безуспешно пытался спрятать тело крупное за маленькой хрущовской пятиэтажкой.

— А вон и наши орлы, — наябедничал майор. — Как всегда оказались не в том месте и не в то время.

Дрянь, подумав, выплюнул изобличающий его, лет этак на пять, шарик с товаром и поддал его ногой. Серебристый плевок отлетел в грязную снеговую лужу, по которой тут же прошлись колеса автобуса.

Птенчик, а за ним и Крюков с обескураженным видом приблизились к разгневанному начальнику.

— А вот и наша доблестная милиция! — поприветствовал их полковник. — Очень жаль, Крюков, что вы так безграмотно несете службу. Я был о вас лучшего мнения. К майору хотел представить. А теперь придется вам отпуск на зиму перенести.

— Который? Я еще за позапрошлый год не отгулял. У нас если не выборы, так государственный переворот, не понос, так золотуха. Я уже забыл, как выходные выглядят. Эври день на ремень.

— Да? Ну вот и отгуляйте. Отдохните, подумайте как следует — как нам с вами дальше работать. И мы подумаем. Через час жду вас в управлении.

И его машина, сверкнув проблесковыми огнями и окатив стоявших на остановке грязной водой из лужи, исчезла вдали.

Убедившись, что гроза миновала, из-за киоска с мороженым появился Грека:

— Он что, полный мудак? — кивнул он в сторону, куда скрылось руководство управления.

— Нет. Это мы мудаки, потому что он нами руководит, — дал разъяснение Крюков. — слушай, Птенчик, будь другом, дай этому знайке в лоб, а то он сейчас еще что-нибудь спросит.

— И спрошу! — раскипятился Грека. — Какого хрена ты не объяснил этому идиоту, что он нам сорвал операцию?

— Вот сам и объясни. В конце концов это у тебя дядька в министерстве работает, а не у меня. Позвони ему и настучи. А я лучше пойду в народное хозяйство честным путем деньги зарабатывать.

— Во-первых теперь говорят не в "народное хозяйство", а в "частный сектор", — поправил Грека. — А во-вторых честным путем ты не умеешь.

И на роже у тебя "ноль-два" написано. Куда ты денешься?

— Сам не уйду, так начальство поможет, — резюмировал Крюков. — Ладно, пошли хоть напоследок пива в рабочее время попьем. Втыки на пиво легче ложатся. Меньше стресса.

Через час бригада Крюкова в полном составе подгребла к управлению. Крюков первым делом сунулся к дежурному:

— Распечатки из информационного центра, которые я заказывал пришли?

— Пришли и ушли, — проворчал дежурный. — Сам Старшинов забрал. А с ним какой-то хмырь с комитетской рожей приперся. Ух и навешают тебе!

Ты знаешь что? — дежурный поманил Крюкова пальцем.

— Что, — доверчиво наклонился к нему Крюков.

— Когда к начальству пойдешь, штаны переодень ширинкой назад.

Тогда их снимать не придется. И мыло захвати! Ха-ха-ха! За совет с тебя причитается! — залился он здоровым детским смехом.

Крюков разыскал в кармане монетку рублевого достоинства и ловко забросил ее в широко распахнутый рот сатирика.

— Получи. Сдачи не надо.

Рот дежурного рефлекторно захлопнулся, зубы щелкнули:

— Козел ты, Крюков! Я же чуть язык не откусил!

— Ничего бы не потерял. Собственный язык — первый враг дурака.

— Сам дурак! Она же грязная! — дежурный извлек изо рта монетку.

— По статистике только каждая вторая монета заражена стафилококками, — утешил его Крюков. — Ты что, сегодня до меня уже один рублишко за щеку принял? Нет? Значит тебе повезло — эта монетка только первая.

И он направился к себе в отдел, гнусаво напевая:

— Почему же почему все не любят тут меня?

Александр Абрамыч Галкин, начальник отдела оперативной разработки, в котором работал Крюков, встретил его хмуро:

— А, вот и вы, Крюков? Зайдите к Старшинову. Обзвонился.

— Вы в курсе относительно нашей сегодняшней работы? — поинтересовался у него Крюков.

— Начальники наши ниспосланы нам за грехи наши, — проворчал Галкин. — Вы, Крюков, видно, очень большой грешник.

По причине иудейского происхождения он был вечным майором, точно так же, как Крюков (правда по иным причинам) — вечным капитаном. Майор Галкин давно не имел иллюзий, хотя и считал себя оптимистом. На унылое пессимистическое "хуже некуда" он всегда бодро замечал: "Ну что вы, будет и хуже"!

В кабинете полковника Старшинова околачивались его заместитель майор Майоров и неизвестный с казенной рожей гебешника. Приглядевшись Крюков узнал в нем того самого типа, что приезжал на дачу генерала Лентулова. Либо всем троим было нечего делать, либо они ждали именно Крюкова. Он допускал и то, и другое.

— Полковник был суров:

— Это ваше?

Он потряс в воздухе стопкой листов с таким видом, словно это были крапленые доллары с голыми бабами или сатирический пасквиль на семью президента. Но это была всего лишь распечатка сведений по банку Зелинского, заказанная Крюковым в информационном центре.

— Наше.

— И как это понимать? Вместо того, чтобы бороться с распространением наркотиков, вы, Крюков, занимаетесь сбором компрометирующих материалов на финансовую группу "Ипсилон"! Это что, политический заказ?

— Вам полный отчет по оперативной разработке представить? При посторонних? — Крюков кивнул в сторону незнакомца.

— Это наш товарищ, полковник ФСБ Спицын.

— Даже если это ваш лучший друг или родственник, я не имею права разглашать в его присутствии секретную информацию.

— Я вам приказываю! — от напряжения в голосе полковника бронзовая чернильница на столе раскалилась докрасна.

— Приказывать — ваше право. Только в письменной форме, пожалуйста. С указанием звания и должности вашего лучшего товарища.

— Как вы смеете? Этот не мой товарищ, а товарищ из ФСБ!

— Да хоть сам товарищ Берия! Он что, непогрешим как папа римский или генеральный прокурор? Почему ФСБ может вести разработку наших служб, а мы ее нет? Или в ФСБ нет предателей-двурушников? В самых общих чертах могу доложить, что по моей информации, частично уже подтвержденной, группа наркоторговцев из-за рубежа отмывает деньги в наших банках. А кое-кто из ФСБ их покрывает. Надеюсь, ваш товарищ не из этой службы? Нет? Я так и подумал.

Спесь слетела со Старшинова, но лишь частично.

— Этот товарищ кристально честный, на этот счет можете не беспокоиться. А вас я попрошу представить материалы по разработке. Конкретные результаты есть?

— Так точно! Результат более, чем конкретный: в одном из обследованных мной банков обнаружено вакантное место начальника службы безопасности. Мне его уже предложили.

— Крюков, вы отдаете себе отчет? Это же самая настоящая коррупция! Вас купили с потрохами!

— Почему купили? Я же еще ответа не дал. Может быть я и не соглашусь. Разрешите отбыть в отпуск?

— Нет, задержитесь, — начальник посмотрел ему в глаза с недобрым прищуром. — С сегодняшнего дня Москва объявлена зоной проведения антиррерористической операции. При главке создан штаб операции. Вы откомандированы в его распоряжение.

— Вы серьезно? А отпуск? А если меня убьют террористы? — забеспокоился Крюков.

— Не волнуйтесь, мы поместим вашу фамилию на мемориальной доске в вестибюле. А за отпуск получите деньгами, — обнадежил его полковник.

— И шоколадку от министра. Посмертно.

— Что? — не расслышал полковник.

— Служу Советскому Союзу! — гаркнул Крюков. — Разрешите отбыть на подвиг?

— Разрешаю. Не забудьте про отчет о разработке! Я буду ждать.

— Ага, сейчас принесу. И пару голых девочек в придачу. Почему же почему все не любят тут меня? — бормотал Крюков, выходя из кабинета.

"Зато теперь до пятницы я совершенно свободен и могу спокойно заняться своими шкурными делами", — сказал себе Крюков.

Во время кабинетной бури он умудрился стянуть со стола начальника управления верхний листок. Может быть на остальных было интереснее, но этот информацией не баловал. Бумажка многословием не страдала.

"Зелинский Семен Маркович, "Грин-банк" — регистрационный номер 2159, лицензия на проведение банковских операций выдана 27.01.93 — на момент начала проведения операций в октябре 1993 года имел уставный капитал 120 млн. рублей. В феврале 1994 года уставный капитал был увеличен за счет прибыли до 316 млн. рублей. В январе 1999 года начался процесс слияния с "Ипсилон-банком".

Небогато.

Крюков пил пиво и думал. Из всех, кто вошел тогда в квартиру, где убили Бонзу, первым был толстый Стас. Он, судя по всему, первым вошел в прихожую, первым в комнату и первым оттуда выскочил блевать. Он везде оказался первым. Ненамного, но все-таки чуть раньше остальных. Значит и увидеть мог чуть больше.

А мог ли он кое-что сделать? Например накинуть замок на дверь в комнату Антона? Вряд ли. И по времени не выходит, да и замок нужно было бы с собой принести. Как сказал Нострадамус, чем сто раз гадать лучше один раз спросить. И Крюков решил навестить Стаса.

Но до этого Крюкову предстояла плановая встреча с агентом. Все с тем же Марафетом. На сей раз встречались они на Горбушке, среди толп потребителей аудио и видеопродукции, по большей части нелицензионной то есть пиратской.

Заодно Крюков собирался предупредить кое-кого из своих приятелей-пиратов об очередной облаве в пользу защитников авторских прав.

Сам Крюков не имел ничего против творцов интеллектуальной продукции но в то же время отдавал себе отчет в том, что защита их прав — это их проблемы. Как потребитель он не мог радоваться успехам борьбы с пиратами.

По настоящему бороться с пиратской продукцией можно было единственным способом — выпуская товар отличного качества по разумной цене.

Вместо этого "законники", представленные исключительно бизнесменами и лоббирующими их финансовые интересы чиновниками, огнем и мечом пытались истребить саму пиратскую продукцию. Авторов это не касалось — они в любом случае получали шиш, но для них пиратская продукция, по крайней мере, означала раскруткой и бесплатной рекламой.

В результате одержанных чиновниками побед потребитель видеопродукции вынужден был теперь покупать все те же пиратские кассеты, но по двойной цене, и в дурацком оформлении. То же касалось меломанов и компьютерщиков. Это было закономерно, ибо борьба с пиратством, браконьерством и прочей нелицензионщиной — забота государства. А из курса марксовой политэкономии и ленинской теории государства и права Крюков хорошо запомнил — чем лучше государству, тем хуже гражданам. И наоборот.

Поэтому когда чиновники разного калибра, проникновенно заглядывая в объектив телекамеры, заклинали население как проказы чураться пиратской продукции, Крюков видел здесь одно желание: драть с обывателя втридорога и показывать ему только то, что сами власти сами сочтут подходяшим. Дай им волю — всю страну заставят смотреть только "Цирюльника" и "Хрусталева", а безыдейного Джеймса Бонда оставят себе. Плавали — знаем. Семьдесят лет это проходили.

Сделав свое черное предательское дело и выпив по бутылке пива со промерзшими на сквозняке пиратами, Крюков направился на поиски осведомителя.

Марафета он нашел возле прилавка с видеодраматургией. Тот пытался обнаружить в предлагаемом продавцом списке "Пиквикский клуб" в постановке МХАТа с Калягиным в главной роли.

Крюков оттащил его от прилавка.

— Хватит умничать, — урезонил он негра. — Ты бы еще "Гамлета" с Шекспиром в роли призрака потребовал, гурман хренов. Давай к делу. Что нового о ребятах, которые приватизировали дело Касьяна. Кстати, он сам пока так и не нашелся?

— И не найдется, — сообщил Марафет. — Нет больше Касьяна. А предприятие его люди из "РИФа" забрали. Они теперь совсем на дно ушли.

— А где их кайф-база?

— Э, даже не спрашивай! — замахал руками Марафет. — За парком Боженово, сразу за окружной дорогой, — добавил он еле слышно.

— Ладно, спасибо, товарищ… Как тебя по паспорту? Сидоров? Кстати, ты Эллку-целку помнишь? Которая в жопу долбилась, чтобы девственность сохранить?

— Помню, конечно, — расплылся в улыбке Марафет. — Лучше нее минет только моя жена делает.

— Это ты сам так думаешь или тебе еще кто-то говорил? — с наивным видом поинтересовался Крюков.

— Фильтруй базар, легавый, — зашипел Марафет.

— Не брызгай слюнями, товарищ Сидоров, — попросил Крюков. — Лучше вспомни, она в последнее время товар брала?

— Сама не брала — большим человеком стала. Добилась своего, за генерала замуж вышла. Охранник ее подъезжал, Вадик, что ли? Брал понемножку. Еще что-нибудь интересно?

— Нет, в общем все. А как твой непутевый племянник?

— Плохо, — с укором покачал головой Марафет. — Он связался с черными братьями, которые возят товар большому белому отцу с крутой-прекрутой крышей.

— Насколько крутой?

— Круче всех крыш.

— Самые крутые крыши — на кремлевских башнях.

— Значит это они и есть. Рули на них, брат, не ошибешься. Там найдешь всех, кто тебя интересуют.

— Кстати, — Крюков поймал за рукав Марафета, когда тот уже собирался уйти. — А что это у тебя за имя такое — Окике? Оно разве не женское?

— Слушай, брат, — с обидой в голосе произнес нигериец, — я же не спрашиваю, откуда у тебя твое имя.

— Блин! И ты уже знаешь?! — возмутился Крюков. — Кто настучал?

— Я обязан знать тех, с кем работаю. Для меня это вопрос жизни, — пожал плечами Марафет.

Крюков ничего не ответил и в ярости удалился.

Согласно приказу в семнадцать ноль-ноль Крюков прибыл в распоряжение штаба по проведению антитеррористической операции. Толкучка здесь была похлеще, чем на Горбушке. Штаб напоминал Смольный и Зимний вместе взятые в ночь революции. Правда бушлаты на снующих кругом людях были не черные, матросские, а серые и пятнистые. Хотя тельняшек хватало. Все толкались, суетились и мешали друг другу.

Из обрывочных фраз Крюков понял, что у всех на слуху подвиг неизвестной старушки, обнаружившей в подвале дома тринадцать склад аммонала. Крюков покраснел и протолкался к окошку с надписью "Дежурный". Искать кого-то более руководящего было бесполезно, да и ни к чему. Себе дороже.

— Капитан Крюков, прибыл в распоряжение штаба, — сунул он в окошко свою ксиву.

Дежурный даже не взглянул в документ и раздраженно буркнул:

— Иди в семнадцатую комнату.

В семнадцатой Крюкова послали на второй этаж к сыщикам, а те послали его еще дальше. Он снова спустился к дежурному тот ткнул пальцем в толстого майора, который в растерянности топтался у дверей:

— Съезди с ним на патрулирование. Проверьте готовность жилого сектора.

Крюков не был занудой и не стал выяснять, кто и к чему должен быть готов и как эта готовность должна выглядеть. Вдвоем с майором они забрались в милицейский "УАЗик" и поехали по городу.

Город также напоминал о революционных событиях. Чуть ли не в каждом дворе толпились люди, собравшиеся на митинги по поводу взрывов.

Повестка дня у всех была одна и та же — "Спасение утопающих как дело рук самих утопающих". Вопрос "За что мы платим налоги?" почему-то ни у кого не возникал. Возможно потому, что налогов никто и не платил.

За исключением отдельных саботажников и пособников террористов все готовы были торчать по ночам возле своих подъездов и охранять покой мирных жителей. Крюков с майором потолкались среди собравшихся.

Они похвалили граждан за самодеятельность и поблагодарили за помощь милиции. О том, что эту помощь граждане должны будут оказывать впредь до скончания века, Крюков предпочел умолчать. Также не стал он упоминать и о том, что ждет счастливчика, которому действительно повезет столкнуться с настоящим террористом.

— Скажите, а как проверить, что там за дверями в подвале или в закрытом грузовике лежит? — задал вдруг кто-то детский вопрос. — А вдруг там бомба?

— Очень даже просто. Сломайте замок, зайдите и посмотрите, — предложил Крюков.

— А разве можно? — робко поинтересовался кто-то из толпы.

— В городе введено чрезвычайное положение, значит все можно. Ломайте, проверяйте, обыскивайте. Подозрительных можете расстреливать на месте, — учил Крюков.

— И закон такой есть? — не унимался зануда-умник.

— Есть совместное распоряжение министра внутренних дел и Московского правительства за номером три тыщи два нуля дробь шишнадцать. От пятого-десятого-девяносто пятого, — без запинки отбарабанил Крюков.

— Почему девяносто пятого? — снова удивился дотошный.

— А какого надо?

— Девяносто девятого.

— Пусть будет девяносто девятого. Сами лучше меня знаете, а спрашиваете что делать! Вам жить. Вот стоит грузовой фургон. Если вас заботит соблюдение законности, можете идти домой спать, пускай он ночью взорвется. Но если вам любопытно, проснетесь ли вы в своей постели или под обломками вашего дома, вы собьете замок и посмотрите что там пустые ящики из-под мороженых цыплят или коробочки с гексогеном.

— А что хозяин скажет?

— Чей, ваш?

— Нет, хозяин машины.

— Скажет спасибо за то, что вы его имущество всю ночь караулили.

Если ему это не нравится, значит в следующий раз оставит машину в другом месте. А в случае чего — поступайте, как положено со всеми хозяевами. Волоките его за угол и перо в бок. В смысле пулю в лоб. Все как учил великий Ленин. Вы что, в пионерах не состояли? Но это только в самом крайнем случае.

— Ура! Ломай! — воодушевленный народ отправился сбивать замки. Такой подлинно революционный подъем не мог не радовать.

Крюков ощутил приятный зуд вождя, управляющего подвластными массами. Поначалу это забавляло, но быстро наскучило.

Майор раздал народу бумажки с дежурными телефонами и велел расклеить по подъездам. После этого они погрузились в "УАЗик" и отправились дальше. В штаб они вернулись через несколько часов.

В штабе по-прежнему царила суматоха. Крюкову показалось, что без него здесь будет немного свободнее. Он уже собрался плюнуть и уйти домой спать, когда услышал:

— Срочно бригаду на разминирование. Бомба в Вагнеровском Центре крови.

Из дальнейших криков и перебранки штабных чинов он понял, что бригады нет. Был один специалист по разминированию, но ему требовался хотя бы один помощник. Среди штабистов такого не находилось. Вернее все они были до зарезу нужны здесь, в штабе.

Крюков подошел к спорящим.

— Давай я съезжу.

В машине его уже ждал немолодой мужик в офицерском бушлате. Это и был специалист по разминированию. У специалиста были красные от невысыпания глаза.

— Третью ночь поспать не удается, — пожаловался он.

— Что там? — спросил его Крюков.

— Тротиловые или динамитные шашки в подвале. Случайно обнаружили.

— Не гексоген? — спросил Крюков.

— Нет, тут, видно, кто-то другой поработал. Как теперь принято говорить — в связи с коммерческой деятельностью.

"Вот именно, — прикидывал в уме Крюков. — Все верно. Мясник не хочет, чтобы между бомбами в жилых домах и Центром крови обнаружилась связь. Там — чеченцы, здесь — конкуренты".

Когда они подъехали к зданию Центра крови, оттуда были эвакуированы все люди.

"Все ли"? — отметил про себя Крюков.

Но выяснять это было некогда. Они прошли в подвал, где была обнаружена бомба. Возле силового щита прямо на проложенных по стене подвала проводах как елочные бусы были нанизаны длинные цилиндрики, обернутые грубой коричневой бумагой. Гирлянда уходила в даль.

— Видишь? — радостно показал ему минер. — Я был прав. Динамитные шашки. Тут их килограммов на десять, если не больше. Этот подонок пропустил через них оголенный провод. Систему я обесточил, но вдруг у него где-то аккумулятор припрятан? Придется их соскребать с проводов.

Крюков без всякого энтузиазма разглядывал фронт работ. Пострелять или подраться — это было в его духе. Но гробить себя в душном темном подвале в компании с трудоголиком взрывного дела было удовольствием ниже среднего.

— А теперь все лишние марш отсюда, — рапорядился специалист по минам. — У тебя как с давлением? — поинтересовался он у Крюкова.

— А что это такое?

— Не знаешь? Счастливый. Тогда останься, если не бздишь. Поможешь.

— Крюков с большой радостью приписал бы себя к лишним, но выбирать не приходилось.

Минер аккуратно надрезал одну из шашек и отщипнул темную массу.

Осторожно пощупал пальцами, понюхал.

— Так я и думал, это гурдинамит, — сообщил он. — На двадцать пять процентов кизельгур, пористая горная порода, а на семьдесят пять нитроглицерин. Всасывается через кожу пальцев. Эффект — как от клофелина. Так что, парень, придется тебе этим заняться. У меня с этим недосыпом давление скачет, могу вырубиться. Ты не волнуйся, я рядом буду стоять. И вот что — если все нормально кончится, выпей кофе. Чашек двадцать, не меньше.

Работа закипела. Минер резал оболочку шашек, а Крюков осторожно счищал с проводов взрывчатую смесь и ворчал:

— Слушай, ну почему в американских боевиках все так просто и красиво? Всех делов — выбрать проводок и перерезать. Красненький или синенький. Перерезал — чик — и готово! А тут ковыряйся в этой полужидкой говнообразной массе.

Спустя час к центру подъехала бригада разминирования ФСБ. Крюков как раз закончил отскребать от провода содержимое последней динамитной шашки. У него жутко ломило голову. Напарник заметил это.

— Голова болит? Я же говорил. Двигай домой, выпей полбанки растворимого кофе и ложись. Пару дней тебе на восстановление. Звезду Героя на дом доставят. Может тебя подбросить?

— Сам доберусь. Шоколадку от президента не забудьте.

Крюков отметил в книге дежурного свой подвиг, сообщил, что сам он погиб смертью храбрых и отправился отдыхать. Оказанная ему медицинская помощь свелась к выписыванию больничного сроком на три дня.

Он потихоньку ехал в правом ряду и размышлял о смысле жизни. Он вдруг вспомнил, что ему уже четвертый десяток, что его одноклассники уже управляют пароходами, банками и правительствами, а он не имеет ни нормальной профессии, ни семьи, ни даже приличной кубышки на черный день. Видимо падение давления компенсировалось ростом депрессии.

От мыслей его отвлек писк мобильника. Он взял трубку. Звонила Ирина.

— Алло, Крюков! У Семена проблемы. У него жуткая депрессия.

— Как, и у него тоже?

— Не остри. Он в таком виде способен на что угодно. Он только что звонил мне в совершенно невменяемом состоянии. Придумай что-нибудь!

— Перезвони через три минуты. Попробую придумать.

Крюков грустно вздохнул. Даже похандрить спокойно не дадут, не то что помереть. Депрессия — это удовольствие для других.

Он остановился у бордюра, откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. Экстренная прокачка энергии — несколько ударов воображаемой молнии, затем несколько сильных надавливаний на точку "проекции лямки рюкзака" — между плечом и ключицей, на полтора цуня вниз.

После этого он не без труда вычислил азимут, сверил стороны света и определился на местности. Он находился недалеко от дома Зелинского.

Крюков перезвонил Ирине:

— Звони срочно Семену и умоляй его приехать. Причем говори таким голосом, как будто тебя режут или душат.

— Зачем?

— Так надо, — он отключился и дал газу.

Через пару минут Крюков был возле дома Зелинского. Как и полагается солидному банкиру, Семен не признавал другой марки кроме "мерседеса". Для парада у него был служебный "пятисотый", для выездов в булочную — что-то среднее между домашними тапочками и калькулятором скромненький "сто девяностый".

Малолитражка стояла на стоянке, Крюков знал где. Сторож мирно спал, будить его Крюков не собирался. Сделать черное дело не составило для него труда и не заняло много времени.

Спустя еще пару минут, в соответствии с прикидками Крюкова, из подъезда появился Семен. Движения его были суетливы и порывисты. Он неловко ткнулся лбом в дверь, потом споткнулся на ступеньках и выругался. В таком виде садиться за руль было совершенно противопоказано.

Сидеть одному дома — тем более.

Семен подбежал к своей машине, уронил ключи, наклонился, чтобы их поднять и тут заметил, что колесо спущено. Спустить само оно не могло оставалось предположить прокол. Семен оглянулся в поисках такси или любой другой машины, но и стоянка, и улица были словно вымершими.

Скрипя зубами и матерясь, Зелинский полез в багажник за домкратом.

Отсутствие сноровки дало себя знать. Замена колеса отняла у него немало времени и заставила слегка пропотеть. Когда он перевел, наконец, дух и потащил спущеное колесо к багажнику, какой-то хам вдруг вырвал из замка багажника семеновы ключи и был таков.

Матерясь и охая, Зелинский бросился за ним. Они выскочили со стоянки и побежали вдоль темных домов. Семен с трудом семенил за похитителем. Он попытался крикнуть, но едва не задохнулся. Похититель снизил темп, и вовремя. Банкир, убежав от депрессии, вполне мог прибежать к инфаркту. Так они промчались метров триста. Наконец вор остановился и обернулся к преследователю:

— Ну как, согрелся?

— Крюков, это ты? — Семен замер каменным изваянием.

— Как видишь, я. Ирина позвонила и предупредила, что ты в сильной депрессии. В такой ситуации аэробная нагрузка — лучшее средство. Кстати, колесо менять было необязательно. Я его не прокалывал, а просто спустил.

— Но Ирина мне звонила и сказала…

— Знаю, это я ее попросил. Ну ты как, отдышался?

— Более-менее. Ну ты и козел!

— Значит порядок?

Крюков достал трубку мобильника и набрал номер Ирины:

— Але, барышня! На связи? У нас полный порядок. Больной тяжело дышит и обзывается козлом. Нет, дышит тяжело, потому что толстый и ленивый. Мало тренируется. Это ему не в теннис с президентами играть. Не волнуйся, я его не брошу. Сейчас пойдем куда-нибудь и напьемся. К тебе? Спасибо, в другой раз. Сегодня без девчачьей компании обойдемся. Я это называю "провести ночь как мужчина с мужчиной". Как Маркс с Энгельсом. А ты не знала? Они, когда "Капитал" писали, любили иногда на ночь забуриться в какой-нибудь портовый кабак в Гамбурге и поставить его на уши. Они это называли "Заделать революционную ситуацию". Никогда не слыхала? Странно, об этом же Ленин писал. Том шишнадцатый страница сто шишнадцать. Шишнадцатая строчка снизу. Или сзади. Ну пока.

Пришелец ванюша не храпит? А? Нет, я ничего не говорил, это кто-то подсоединился. Я дурак? Почему? Ладно. спокойной ночи. Извинись за меня, что разбудил. Перед Ваней, конечно. От такой и слышу.

Крюков убрал трубку и повернулся к Зелинскому:

— Задание слышал? Мне тебя не бросать, остальное на наше усмотрение. Куда пойдем?

— Не знаю, — пожал плечами Семен. — Я кроме собственных презентаций и не бывал нигде. Может в какой-нибудь ночной клуб?

— Отпадает, мы с тобой не той расцветки. Не голубой и не кислотной. Пойдем поищем что-нибудь по-настоящему злачное. Место, где можно получить полный джентльменский набор: нажраться, подраться и подъ…баться. И никакой голубизны. Не будем же мы бить педиков. Ты когда-нибудь бил педиков? Я один раз попробовал. Давно.

— Ну и как? Понравилось?

— Никакого удовольствия. Он был мастером спорта по боксу в тяжелом весе. Боксер-тяж — это вообще человек специфический. Если он сумеет своим кулачком попасть в тебя один раз, можешь больше ни о чем не беспокоиться, потому что поднимать и тащить тебя придется кому-то другому. Он пытался приблизиться вплотную, но я ушел нырком и убежал.

Бр-р! Кстати, когда ты вообще дрался в последний раз?

— Да я вообще не любитель… — стушевался Семен.

— Напрасно. Много потерял. Начистить репу ближнему — вот истинный смысл существования и подлинный венец природы. А человек — лишь ступень к ее достижению.

— А если самому перепадет? — скептически улыбнулся Зелинский.

— Ну что же, — философски развел руками Крюков. — Иногда и без этого не обходится. Самому по соплям получить — тоже дело святое. Ну что банкир, поколбасили?

— Пошли, — во вздохе Зелинского не слышалось радости.

Но этот вздох не имел ничего общего с депрессией. Обычная грусть.

Они сели в рябуху Крюкова. Тот покрутил ручку настройки радио.

— Эхо криминальной Москвы, милицейская волна, — пояснил он Зелинскому.

"Внимание, ограбление ночного магазина, — сообщил голос из приемника. — Сообщаю адрес".

— Заглянем? Это совсем рядом, — предложил Крюков. — Какое-никакое а все развлечение. Глядишь — и ночку незаметно скоротаем.

Машину он предусмотрительно остановил за углом.

— Посиди пока, покури, — предложил он Зелинскому.

Магазин располагался в стеклянном павильоне. Возле дверей околачивался чахлый субъект — видимо стремщик. Крюков резко перешел на бег одновременно извлекая из-под куртки обрез.

Стремщик заметил его движение и, вместо того, чтобы дать сигнал хотя бы свистом, рванул в противоположную сторону.

С обрезом наготове Крюков ворвался в магазин. Внутри был всего один бандит, такой же зачуханный, как и его приятель. Но в руке он сжимал облезлый "ТТ". Продавщица и хозяин, оба бледные, трясущимися руками выгребали из кассы выручку.

— Всем на пол! Кооператив СМЕРШ! — Крюков направил в лицо бандиту чудовищные жерла стволов, в глубине которых можно было различить блеск зарядов. — Вам картечь или пулю?

И выстрелил дуплетом. Два выстрела слились в один. Резко запахло порохом. На всклокоченной голове налетчика появился аккуратный пробор.

Он выронил пистолет и пулей вылетел на улицу. К запаху пороха примешался до боли знакомый резкий аромат кала.

— Одно слово — нечистая сила, — пояснил Крюков перепуганной продавщице. — Испортил воздух и исчез.

С улицы вбежал перепуганный Семен.

— Что тут у вас? Почему так говном воняет?

Крюков пожал плечами:

— Подумаешь, уж и пукнуть нельзя простому человеку.

— Это не тот ли простой человек сейчас на улице в фонарный столб лбом врезался? Что ты с ним сделал?

— Ничего особенного, просто выстрелил в наглую рожу, — Крюков помахал обрезом. — Впритирочку по макушке прошло. Думаю, клиент не только обосрался, но и кончил. Рекомендую — самый безопасный секс в мире.

— Ничего себе безопасный! — покачал головой Семен. — А если бы ты его убил?

— Исключено. Патроны шоковые, вместо пули или дроби заряжены водой. Меня их один старый браконьер научил делать. Он такими егерей пугает. Вода по листве бьет — один в один картечь.

Хозяин заведения наконец обрел утраченную было солидность и обратился к Крюкову:

— Послушай, уважаемый, а к тебе под крышу нельзя отойти?

— Нет проблем, — обрадовал его Крюков. — Вот мой банкир. Он тебе номер моего счета скажет. Можешь завтра же переводить бабки.

— Зачем завтра? Прямо сейчас переведу! Только с моей крышей разберись, очень прошу!

— Ты кому платишь? Почему он не охраняет?

— Раньше касьяновым платил. А теперь они куда-то подевались, так полный беспредел начался. Каждый день какой-нибудь козел свои услуги навязывает. А не соглашаешься — вот таких отморозков присылает.

— Нет проблем, если кто еще сунется, запиши его в книгу жалоб и передай привет от Крюкова. Проблем не будет.

Магазин озарился с улицы веселым светом синих мигалок. По лестнице затопали тяжелые подошвы. В распахнувшуюся дверь ворвались парни в сером камуфляже.

— Всем стоять! Не двигаться! Милиция! — заорали они.

— Если милиция, покажи документы. Чего орать-то? — спокойно ответил Крюков.

— Я тебе щас покажу документы!

Начал было один, но напарник хлопнул его по плечу:

— Расслабься, это же Крюков. Крюк, какого хрена ты здесь делаешь?

Ты зачем магазин ограбил? Чистосердечное будешь писать?

— Не докажешь, — Крюков изобразил коллегам неприличный жест. — У меня русских денег с собой — ни копейки. А у них касса от бабок ломится.

— Не успел, что ли? А показания потерпевших?

— Ничего не скажут. Я их запугал. Слушай мою версию. Сюда вошел грабитель, я шел мимо и потребовал, чтобы он прекратил. Он в страхе обосрался и убежал. Вонь чувствуешь? Еще не выветрилась. Можешь занести ее в протокол — это улика. И ничего другого ты не услышишь.

— А где же труп? Или ты хочешь сказать, что он ушел живым? — недоверчиво покачал головой патрульный.

— Я не стал его убивать. Подумал о его старушке-матери, малых детушках и все такое…

— Стареешь, — покачал головой патрульный. — Протокол будем составлять?

— Сам составишь. Запиши данные хозяина и займись работой. В Москве антитеррористическую операцию проводят, а вы болтаетесь тут без дела. Давайте, братцы, валите отсюда на фиг.

Крюков вытолкал патрульных на улицу и вернулся в магазин.

Хозяин ждал его с удвоенным почтением:

— Так вы из ментовки? В смысле из милиции?

— Как ты угадал? — усмехнулся Крюков. — За это разрешаю перекрасить крышу на магазине в красный цвет, чтобы все знали. Слушай, Сеня, а не посидеть ли нам прямо тут? Что-то я сегодня устал, расхотелось мне куда-то пилить. Ара, у тебя подсобка с плитой есть? — спросил он у хозяина магазина.

— Э, зачем подсобка? У меня кафетерий вон за перегородкой! Проходи, садись, дорогим гостем будешь!

— Что-то меня сегодня все посадить обещают? Ну как, Семен, остаемся?

— Я не против, — согласился Зелинский. — Только мне что-то жрать захотелось. Чего-нибудь основательного. Пельмешек, что ли?

— Сейчас мигом сообразим, — заверил хозяин. — Имеются пельмени фирменные, итальянские. Мне их из соседнего ресторана возят. У них свой цех.

— А водка непаленая имеется? — поинтересовался Крюков.

— Обижаешь, начальник! На выбор пять сортов.

— Тащи любую, только чистую — без примесей и подкраски, — распорядился Крюков. — И музычку заряди. Что-нибудь томно-лирическое. Можно классику.

— Классику? — переспросил хозяин. — "Лед Зеппелин" подойдет?

— Лид Цепелин? — переспросил Крюков. — Самое то, что надо. Если можно, второй диск. "Ливинг Ловинг", "Моби Дик" — моя чистая детская любовь.

В процессе насыщения оба почувствовали, что депрессия окончательно отступила, даже из уголков подсознания. Когда в бутылке осталось совсем немного, Крюков спросил Зелинского:

— Слушай, а почему ты не требуешь у меня отчет по своему делу?

— Не хотел мешать. К тому же я не думал, что у тебя уже есть результат.

— Результат есть, — признался Крюков. — Но довольно расплывчатый.

Чего-то я не схватываю.

— Расскажи, — предложил Зелинский. — Может вместе разберемся.

— Механика дела мне ясна, — начал Крюков. — Но меня настораживает одно обстоятельство. Корни, сто пудов, уходят в твой банк. Когда я затребовал по официальным каналам самую безобидную информацию, на меня тут же наехали ребята из одной рядом стоящей конторы и больно надрали уши. Расскажи мне поподробнее о своем банке. Он что, секретный?

Семен помолчал, собираясь с мыслями. За это время Крюков разлил остатки водки и сходил еще за одной бутылкой.

— Отчасти ты прав, — подтвердил его подозрения Зелинский. — Мой банк работает под контролем. Эти ребята подгребли его под себя совсем недавно. Зажали намертво, но мягко. Как плоскогубцами через шелковый платок. Сказали — не пожалеешь. Но я сначала пытался вывернуться. Тогда они через компьютерную сеть влезли на счета моих клиентов и ополовинили их.

— И ты не мог на них заявить?

— Они не просто взяли эти деньги, они мне же их и подбросили. В мой банк на мой счет. Ловушка для полного идиота, но она сработала.

Потом мне сделали предложение, от которого я не мог отказаться. Или на меня заводят уголовное дело, или я отхожу под их крышу. В первом случае я пожалею, во втором нет. Посадить бы меня не посадили, дело было сфабриковано слишком грубо, но как банкир я бы кончился. Что мне оставалось делать?

— Выбрать второе. Надеюсь, ты действительно не пожалел?

— Как тебе сказать? С одной стороны у меня не стало никаких проблем. Мне вообще ничего делать не надо. Но когда я изредка заглядываю в бумаги, мне становится страшно.

— И что же тебя так пугает?

— Мой банк работает без маржи. Представляешь?

Крюков задумался:

— То есть ты берешь кредит под десять процентов и даешь кредит под десять процентов, покупаешь доллары по двадцать пять рублей и продаешь их тоже по двадцать пять рублей. Как тот еврей, который покупал яйца по десять копеек, варил и продавал по десять копеек. Так? Но у него оставался бульон и сам он был при деле. А что у тебя?

— Бульона нет, но я тоже при деле. И не я один. Мне платят больше, чем я получал, когда банк был моим. Мы все получаем очень хорошие бабки. Я бы даже сказал — слишком хорошие.

— А откуда доход? Как я понял, твои новые друзья живут еще лучше тебя, хотя и тебя содержат не в черном теле.

— Они заявляют, что поскольку мы проводим бюджетные деньги, то государство просто платит нам зарплату, — пояснил Зелинский.

— Банкиры-бюджетники? Оригинально. К тому же миллионеры! — рассмеялся Крюков.

— Самое странное, что это так и есть, — кивнул Залинский.

Крюков постарался представить себе как это выглядит. Деньги отдельно, товар отдельно. Да, папаша Маркс безусловно устарел с его патриархально-общинной политэкономией. Получается, что сегодня товар это не более, чем отходы вращения денег. Деньги покупают за деньги и продают за еще большие деньги. Вот только жрать их еще не приспособились. Нет, видно, в мире совершенства.

— И какие же важные проекты финансировал твой банк? — поинтересовался Крюков.

— В последнее время через наш банк проходит финансирование проектов Вагнера, в частности создания сети Юнител.

"Тепло. Очень тепло, почти горячо. Неужели это совпадение"? — подумал Крюков и спросил:

— Слушай, Сема, а ты не мог бы покопаться в системе финансирования Юнитела? У меня имеется сильное подозрение, что смерть Галины напрямую увязана с этой программой.

Кулаки Зелинского сжались:

— Если ты прав, тогда я…

— Не горячись, — охладил его пыл Крюков. — Я пока сам не знаю, какой стороной пристроить к делу мои знания, а ты уже санкции заявляешь.

Предупреждаю — если ты начнешь партизанить, то никогда не выйдешь на след убийц Галины. А вот они тебя вычислят сразу. И уберут.

— У меня есть охрана…

— Именно охрана тебя и уберет. Не исключено, что смертельную инъекцию Галине сделал один из охранников. Получается, когда хозяину РИФа прищемили хвост, он не пристроился крышей к какому-нибудь банку, а пристроил твой банк под свою крышу. Формально он возглавил в нем службу безопасности, а фактически стал хозяином. Ты должен хорошо знать этого человека.

— Ты прав, — с удивлением отметил Зелинский. — Странно, почему я раньше не обращал на это внимания. Как-то я смотрел характеристики охранников. Оказалось, что практически у всех последним местом работы значилось охранное предприятие РИФ.

— А ты не видел у них татуировок на левом плече?

— Видел. У нас большой спортзал, приходилось вместе тренироваться. У них у всех одинаковые татуировки — череп с крылышками и буквы.

"ОШБОН", что ли? Армейская память.

— Точно, — подтвердил Крюков. — Стало быть охраной мы и займемся в первую очередь.

Бронированный банковский "КАМАЗ" с плохо закрашенной надписью "РИФ" ехал по ночной подмосковной трассе. Кроме водителя внутри него находились еще двое охранников. Одним из них был Драгун. Броневик мчался со скоростью, близкой к максимальной. На крыше его вращался оранжевый проблесковый фонарь.

— Мы что, опаздываем? — спросил Драгуна молодой напарник.

— Нет, но так безопаснее.

— А если кто-нибудь дорогу перекроет?

— Чем? — усмехнулся водитель. — Разве что танком или асфальтовым катком? Остальное нам не преграда. Сметем как пушинку.

Слушай, Драгун, — снова обратился к старшему напарник, — а ты не в курсе — что это мы такое ценное везем?

— Без понятия, — зевнул тот в ответ. — Какая тебе, хрен, разница?

Бабки, наркоту, оружие. Выбирай, что больше нравится?

— Не нравятся мне эти темные рейсы.

— Тогда возвращайся в армию. Иди штурмовать Грозный за рупь двадцать в месяц плюс бесплатные похороны. Там сейчас опять дураков набирают. Не хочешь? Тогда держи язык на привязи и не задавай детских вопросов. У меня вопросов не меньше, чем у тебя, но я сижу и помалкиваю в чистую портянку.

— И какие, например, вопросы?

Драгун переглянулся с водителем. Да, горбатого только могила исправит. Но ехать было скучно и он решил проявить снисходительность.

— А вопросы, например, такие, — начал он. — Почему Риф тасует нас в последнее время как бобиков?

— А ты у него не спрашивал?

— Спрашивал. Говорит — людей не хватает. Только у меня другое мнение. Крутит он, темнит. Мешаем мы ему, поэтому он нас и гоняет по разным объектам. Ориентацию сбивает, — убежденно проговорил Драгун.

— Все равно Риф командир правильный. Касьяна как пацана разделали, — не согласился напарник.

— Касьяна Бурый сделал, — возразил Драгун. — Если бы он опоздал Рифа замочили бы. Вот до Рифа у нас командир был — Волкодав — цены ему не было. Замочили его. Бурый говорил — кто-то из наших. Жалко он его так и не вычислил.

— И даже не подозревал никого?

— Были подозрения. Служил у нас один парень с мозгами набекрень…

— А у нас разве и нормальные есть? — поддел Драгуна водитель.

— Понятное дело, мы тут все со сдвигом. Но этот был полный шизоид. Ножом классно умел работать. Без тормозов. Сколько он в Первую Чеченскую накромсал! Мы его за это Мясником звали.

— Слышь, а это не он, часом, сейчас народ режет? — спросил напарник. — В газетах пишут про какого-то Мясника.

— Может и он. У нас он больше не служит — совсем крыша съехала.

Отбраковали.

— А куда деваются отбракованные?

— Списывают как боевые потери. И тут же замещают из резерва. Мы же подразделение бессмертных!

— Нет, куда они в натуре деваются? Убивают их, что ли?

— Думаю, лечат их, — предположил Драгун. — Я, в натуре, ни одного больше не встречал. Может в санаторий какой отправляют или в больницу.

— Ага, в больницу. Для опытов.

— Видел я твоего Мясника, — подал голос водитель. — Я тут возле Вагнеровского центра стоял, валютное подкрепление туда подбрасывали.

Так Риф из теннисного зала вместе с Мясником вышел. Он его почему-то Антоном называл.

— А как его в натуре звали? — спросил молодой напарник.

— Драгуна спроси, он этого Мясника лучше знал. Даже жизнь ему как-то спас…

Внезапно прямо в глаза водителю и сидевшему рядом с ним Драгуну ударила слепящая вспышка света. Водитель инстинктивно крутанул руль.

Многотонную махину на скорости под сотню километров в час вынесло с трассы и бросило в кювет. Последнее, что увидел Драгун, было бетонное основание трансформаторной подстанции, которая неслась прямо на него.

Драгун открыл глаза от нечеловеческой боли в голове и спине. В глаза бил все тот же яркий свет. Он был зажат среди обломков машины.

Его напарника в момент столкновения бросило вперед и буквально размазало о бронированное лобовое стекло. Водитель также не подавал признаков жизни.

Драгун застонал. Тут же свет, бьющий в глаза, ослаб. Над ним склонилась голова человека в шапке-маске. Тот сдернул ее с лица и Драгун узнал его.

— Мясник, ты?

— Кого я вижу? Драгун? Вот не думал, что Риф ветерана по таким пустякам пошлет. Жалко, что это оказался именно ты. А, впрочем, если бы я и знал, это ничего бы не изменило. Прощай, старик.

И Мясник дважды ударил Драгуна в голову коротким ломиком. Потом повернулся к своим помощникам:

— Ну что, взломали ящик? Тогда забирайте товар и пошли.

Наутро Риф вызвал к себе начальника отдела банковской перевозки.

— Как это могло случиться? — строго спросил он.

— Понятия не имею, — развел руками начальник отдела. — Информация была засекречена.

— Значит работал кто-то из своих, — Риф в ярости вскочил и прошелся по кабинету. — Но меня беспокоит не только кто это сделал, но и почему.

— Как почему? — начальник перевозки был удивлен. — С целью ограбления.

— Это было бы полбеды, — Риф скрипнул зубами так, что задрожали подвески на хрустальной люстре. — А если это целенаправленная война против нас? И ведет ее кто-то из наших?

— Но кто это может быть?

— Я знаю одного такого человека — это Бурый. — Риф снова сел в кресло. — Но Бурый мертв. Не бессмертный же он в самом деле!

4

Бурый натянул зимний бушлат с меховым воротником и вошел в кабинет Марии, чтобы попрощаться.

В Центр исследований крови его доставили Драгун и Сармат сразу после тяжелого ранения, полученного при штурме резиденции Касьяна.

Вопреки мнению Рифа Сармат применил свои глубокие медицинские познания и пришел к выводу, что пациент скорее жив, чем мертв.

Центр крови был выбран, поскольку, с одной стороны, его охраняли сами РИФовцы, а с другой ввиду его удаленности от центра и связанных с ним интриг, поскольку Сармат не забыл обрывок цепочки в кулаке Бурого и золотой череп на полу каминного зала.

Дальнейшее было делом техники. И хотя у Бурого почти не было шансов выжить, он выкарабкался, благодаря квалификации врачей и собственному могучему организму.

Мария сидела за столом. Она подняла голову от бумаг.

— Кто вам разрешил вставать?

— Не беспокойся, я уже здоров, — движением руки остановил ее Бурый. — Я знаю, что докторам спасибо не говорят, но ты имей в виду — я твой должник. Дольше оставаться здесь мне никак нельзя. Бомба в подвале была заложена для меня, значит они знают, где меня искать.

— Кто, милиция?

— Если бы. Видела череп с крылышками на моем плече? Меня будут разыскивать ребята с такой же татуировкой. Одного я видел вчера. Кто это был?

Мария постаралась вспомнить.

— Антон? Это знакомый Галины, моей старой подруги.

— Будь с ним осторожна. И подругу предупреди.

— Поздно, — вздохнула Мария. — Она умерла.

Бурый кивнул:

— Да, так и должно было случиться. Запомни — этот человек опасен как ядовитая змея. Смертельно опасен. А больше он ни с кем из твоих подруг не общался?

— С Лидкой… Но она тоже погибла.

— Я так и знал. Постарайся не оказаться третьей, — сказал Бурый и вышел из кабинета.

Мария задумалась. Потом она взяла телефонную трубку и набрала номер Ирины. Та была дома.

— Алло, Ира? Это Маша, галина подруга. Узнала? Слушай, мне очень нужно поговорить с твоим племянником Антоном. Да, я видела его тогда возле машины, а потом он заходил ко мне на работу. Да так, ерунда. Ты не могла бы дать мне его телефон или передать, чтобы он сам мне позвонил?

Наутро Крюков покрутился в штабе и, так и не найдя себе применения, отправился в новый офис Ирины.

— Нам утвердили твое название, — с порога обрадовала она его. — Мы будем называться "Охранно-сыскной кооператив по оказанию гражданам правовых услуг". Что исключает из нашего прейскуранта наезды на конкурентов заказчика и выбивание долгов. Кстати, познакомься. Это Иона. Он привез наши лицензии и учредительные документы. Все подписано.

Из кресла в углу поднялся молодой крепкий мужик с приятным открытым лицом. Впрочем, Крюкову он все равно не понравился.

— Иона, — представился он.

— Э-э… для друзей просто Крюков.

— А официально? — попробовал пошутить Иван.

— Капитан Крюков.

— А по имени?

— Не надо по имени. По фамилии как-то интимнее. Значит, приступаем к работе? Нужно обеспечить охраной всех свидетелей по убийству Бонзы. Это пять человек. Я, так и быть, перебьюсь. Кто вооружен — тот вооружен, как говорили римляне.

— Ты уверен, что они именно так говорили? Мне казалось, что это звучит иначе, — вставил Иона.

— Нет, именно так, — отрезал Крюков. — Не придирайся к словам.

— Кстати, о вооружении, — перебила его Ирина. — Пора подумать о закупке оружия для кооператива. Крюков, ты каким пистолетом предпочитаешь пользоваться?

— Я предпочитаю пистолетом не пользоваться, а хранить его в сейфе начальника. Им обоим так спокойнее.

— А как же ты?

— Ох, не люблю я этих пистолетов. Помнишь, как у этой поэтессы-наркоманки: "Мы курим злые сигареты…. Мы купим злые пистолеты…"

Нет, мне определенно злые пистолеты не нравятся.

— А что же тебе нравится?

— Добрый старый двуствольный обрез двенадцатого калибра фирмы "Джеймс Пердей и сыновья" с полупистолетной шейкой приклада, заряженный жаканами или картечью. Бескурковый и с неавтоматическим предохранителем. В хозяйстве вещь совершенно незаменимая. Вот такой!

С этими словами он извлек из-под куртки и продемонстрировал собравшимся обрез.

— Но это же цинизм! — возмутился Иона. — Разве можно обкарнать на обрез коллекционное ружье? Это все равно, что из шапки Мономаха тюбетейку сделать!

— Во-первых шапка Мономаха и была когда-то просто золотой тюбетейкой, крест и опушку к ней позже присобачили, — возразил Крюков. — А во-вторых от этого коллекционного ружья мало что осталось, после того как оно попало под поезд. Вот какие ты, к примеру, знаешь дульные сужения?

— Чок и получок, — ответил Иона.

— А здесь получились "китайские глаза". Такие узенькие щелочки. А приклад будто саблезубые мыши сгрызли. Пришлось все это ампутировать и пользоваться тем, что осталось боеспособным. Оружие универсальное, на все случаи жизни.

— Ну это ты, допустим, перегнул, — не согласился Иона.

— Ни фига. Все дело в патронах. Если нужно тормознуть машину или паренька в бронежилете, я стреляю жаканом. Когда стреляют непосредственно в меня, чего я терпеть не могу, то я отвечаю картечью. В помещении, чтобы не портить полировку шкафов и обивку мягкой мебели, луплю дробью. Но последнее время я предпочитаю использовать шоковые патроны с водой. Старость делает сентиментальным. Толстой, непротивление злу насилием и все такое…

— Не слушай его, прервала крюковские излияния Ирина. — Этот толстовец заснуть не может, если за целый день кого-нибудь не убьет.

— Гнусная клевета и инсинуации, — ответил Крюков. — Если нападки будут продолжаться, я уволюсь на хрен и пойду в баптисты.

— Если ты думаешь, что это место, где баб тискают, то тебя ждет разочарование, — огорчила его Ирина.

— Тогда в хиппи. Секс, наркотики, никого убивать не надо. Цветы буду нюхать. Мечта!

— Так я тебе и поверила! А, впрочем, может и правда не нужно боевого оружия? Может обойдемся газовым?

— Что?

В этот момент уничтожающий взгляд Крюкова мог поспорить в испепеляющей энергии с взглядом горгоны Медузы.

— Иона также лишь снисходительно усмехнулся:

— Ерунда. Газовое оружие может пригодиться только в одном случае — если ты хочешь снять с прохожего шапку или вырвать у него сумку.

Применять его в целях самозащиты может только полный идиот. К тому же хлорацетофенон, которым обычно снаряжаются газовые патроны, называют "Моя вторая мама", так как кроме слез он ничего не вызывает. Причем рыдают оба — и стрелок, и жертва. На алкашей и собак он вообще не действует. Можно, конечно, купить газовый "ИЖ-79" под девятимиллиметровый патрон — он легко переделывается для стрельбы боевыми. Только зачем?

— Значит решили — берем боевое?

— Нет, только служебное, — поправил Ирину Иона.

— А в чем разница?

— Оно не должно стрелять очередями, а должно уступать боевому по мощности на двадцать процентов и иметь калибр не более двадцати пяти миллиметров.

— У меня в детстве такой пугач был. Пробками стрелял. Он как раз имел все характеристики, которые ты перечислил, — не смог скрыть сарказма Крюков.

Иона не обиделся, только пожал плечами:

— Законы не я устанавливаю, а жаль. Я бы тоже предпочел из "беретты" стрелять, чем из "макарова". Но выбирать не приходится, — он повернулся к Ирине. — Вот, посмотри проспект, его тоже наша ассоциация выпускает. Кстати, оружие мы поставляем с минимальной наценкой, почти по заводским ценам. А это раза в полтора дешевле, чем в магазине.

Ирина взяла каталог и стала листать. Иона принялся знакомить ее со своими выкладками:

— Для охраны пятерых свидетелей вам понадобятся как минимум десять штатных единиц. Могу подбросить прямо сегодня своих бойцов, — предложил Иона. — Значит можешь рассчитывать на пять коротких стволов.

Есть у меня заявка на охрану склада. Там два наружных поста, значит можешь приобрести и пару длинных. Я думаю этого пока хватит.

Ирина взглянула на Крюкова. Тот молча кивнул:

"Не возражаю".

— Переходим к делу, — продолжал Иона. — При выборе оружия будем исходить из интересов хозяйки как основного пользователя. Видишь ли Ирина, при своей новой работе ты вполне можешь оказаться для преступников мишенью. Чем-то вроде шведского стола. Начнем с длинноствольного оружия. Так что бы ты хотела лично для себя?

— Я в этом совершенно не компетентна, усмехнулась Ирина. — Главное, чтобы не полнило и цвет веселенький был. Наверно стоит обзавестись помповыми ружьями?

— Тебе, как женщине, рекомендую не "помпу", а автоматический дробовик. Тем более, что в стрессовых условиях некоторые передергивают помповое цевье не до конца. Отсюда задержки в стрельбе. А это чревато потерей жизни. Кроме того у автоматического ружья отдача меньше. Как ты вообще переносишь отдачу?

— Нормально. Я когда-то стреляла из того самого "пердея", от которого у Крюкова рожки и ножки остались. Правда только по бутылкам.

— Тогда могу порекомендовать тебе гладкоствольную "сайгу" двенадцатого калибра. Отличная машинка, сделана на базе "калашника". Но можно подобрать калибр полегче. Например двадцатый.

— Сойдет и двенадцатый. Заверни парочку.

— Договорились. Переходим к короткоствольному оружию. Ты что предпочитаешь: пистолет или револьвер?

— А нельзя и то, и другое?

— Не советую. Надо привыкать к чему-то одному. Или к пистолету или к револьверу. Разница в применении между ними небольшая, но она есть. И в один прекрасный критический момент это может тебе дорого обойтись.

— Тогда что лучше?

— О, это вопрос вопросов! — усмехнулся Иона. — Пусть Крюков меня поправит, если я ошибаюсь, но единого ответа ты не услышишь. Каждому свое. Вообще-то для начинающих предпочтительнее револьвер. Он прост как грабли и надежен как немецкий презерватив. К тому же если ты забудешь его почистить или смазать, он не обидится и не откажет, как это обязательно сделает пистолет. И самое главное — если тебе попался бракованный патрон, в револьвере ты просто еще раз нажимаешь на спусковой крючок и стрельба продолжается. В пистолете же осечка всегда превращается в задержку и приходится передергивать затвор другой рукой.

— А это что, очень трудно или очень долго делать? — саркастически улыбнулась Ирина.

— Нет, не очень. Просто в такой ситуации у тебя может не оказаться второй руки. Во всяком случае свободной и работоспособной.

— Но в пистолет входят, — Ирина заглянула в каталог, — десять патронов, а в револьвер только шесть, а то и пять.

Это утешение для детей. При скоротечном огневом контакте решающую роль играют первые один-два, максимум — три, выстрела.

— Зато пистолет выглядит внушительнее.

— Не скажи. В меня целились и из пистолета и из револьвера. Когда отчетливо видишь головки пуль в барабане и представляешь, что скоро они могут оказаться в твоей голове, становится очень не по себе. В пистолете такой эффект отсутствует. Короче, я рекомендую тебе револьвер.

— И все-таки покажи весь ассортимент своей короткостовольной продукции, — попросила Ирина.

— Из пистолетов — только "ИЖ-71". Девять миллиметров под короткий служебный патрон. Выбор револьверов гораздо больше. Вот, смотри.

— Какой кошмар! — ужаснулась Ирина, взглянув на страницу с образцами отечественных револьверов. Изображенные на ней "Р-92" и "ДОГ-1" в самом деле поражали уродством форм.

— Никогда не смогу взять в руки такого крокодила, не то что из него выстрелить!

— Ты права, культуры конструирования, традиций, эстетики нам не хватает, — согласился Иона. — А вот, посмотри, разработки Стечкина. Шестизарядный "РСА" и пятизарядный "РСЛ". На вид — те же "смит-вессоны".

Говорят, даже лучше, — он не выдержал, стыдливо опустил взгляд и пояснил. — Потому что дешевле.

— А просто "смит-вессона" у тебя нет? Самого обыкновенного? Пускай и дороже.

— Пока только планируются поставки "смит-вессонов" ижевской сборки. Ждем-с.

— Нет, мне нужно сейчас.

Ирина выбрала три шестизарядных револьвера Стечкина-Авраамова.

— А у тебя-то самого что? — поинтересовался у Ионы молчавший до тех пор Крюков.

— ИЖ-семьдесят первый, — тот приоткрыл полу пиджака и продемонстрировал пистолет в плечевой кобуре.

Крюков отметил про себя выемки под курок на задней поверхности кожуха затвора. У "семьдесят первого" она должна быть выпуклой и круглой.

— Можно взглянуть? — попросил он с невинным видом.

— Пожалуйста. С властью не спорят.

Иона достал пистолет из кобуры и протянул Крюкову. Тот осмотрел его. Маркировка на кожухе ствола отсутствовала. Крюков извлек магазин и выщелкнул из него патрон с острой головкой. Покачал головой.

— Ай-я-яй, нехорошо, товарищ вице-президент ассоциации! Это же модернизированный "макаров" под высокоимпульсный патрон — "ПММ". Боевое оружие. Броник третьего уровня защиты пробивает как газету. Нарушаем "Закон об оружии"? Или…

— Или что?

— Или ты не только вице-президент своей ассоциации. Что-то от тебя "старшим братом" потянуло. Я тебя на Лубянке не мог видеть? Нет? Я так и подумал.

— Думай как хочешь, — обезоруживающе улыбнулся Иона. — Надеюсь, ты меня не арестуешь за нарушение закона об оружии?

— Ну что ты, — так же любезно расплылся в улыбке Крюков. Мы же теперь одна семья.

— Какой же ты, Крюков, все-таки козел! — вспыхнула Ирина.

— А что я такого сказал? Мы же теперь сотрудники! Одна фирма одна семья. А за козла ответишь как "с негодяя"!

— Ладно, вот только стрелять немного подучусь. Надеюсь поможешь? — спросила она у Ионы.

— Нет вопросов, — отозвался тот и обратился к Крюкову:

— А ты попрактиковаться не хочешь?

— Я и так почти каждый день практикуюсь. По мишени "бегущий козел".

— А ты хорошо стреляешь?

— Не очень, но с двадцати шагов из своей "перделки" жаканы кладу точно в голову мишени. А большей целкости мне и не требуется.

— Неплохо, — оценил Иона. — И как ты этого добился?

— Старым японским способом. Смотрю в точку, куда хочу попасть направляю ствол в ту же сторону и нажимаю на спусковой крючок.

— И все? Так просто? — не поверила Ирина.

— Предельно просто. Только надо очень хотеть попасть плюс двадцать лет упражняться в медитации.

— Ну хорошо, а я поеду поучусь стрелять, — сказала Ирина. — Прямо сейчас.

— А ты не хочешь сначала организовать охрану свидетелей?

— Нет проблем, людей я выделил из резерва "Ассоциации". Остальным займется ваш новый начальник охраны, он в курсе событий. Если хочешь можешь его подождать. Вопросы или пожелания будут?

— Обязательно, — Крюков внимательно посмотрел в глаза Ионе. — Ты можешь навести справки об охранном предприятии "РИФ"?

Тот опустил глаза и, чтобы скрыть замешательство, принялся перелистывать свой каталог.

— "РИФ", говоришь? Это которые президента подслушивали? Постараюсь что-нибудь разузнать. А зачем тебе, если не секрет?

— Секрет, — широко улыбнулся Крюков. — Но тебе я скажу. Правда не сразу. А пока подожду нового начальника охраны.

Крюкову пришлось прождать не час и не два, а три. И причины для опоздания пунктуального до педантизма полковника в отставке Рудакова были более чем уважительными.

Рудаков обнаружил слежку как только вышел из своего подъезда.

Проехавшие мимо него на малой скорости "жигули" с экипажем из двух мужчин и одной женщины сразу вызвали в его подсознании вопрос:

"И кого же это тут пасут"?

Когда же машина остановилась при выезде на улицу и один из мужчин (не водитель) вылез из нее и зачем-то полез в багажник, Рудакову стало ясно, что пасут именно его.

Он вошел в автобус и встал спиной к компостеру. Народу кроме него вошло много, но Рудакову не нужно было вертеть головой, чтобы определить филера. Он знал, что тот стоит у него за спиной. Диагноз подтвердился. Как только Рудакову передали билет и попросили прокомпостировать его, он спокойно повернулся и скользнул взглядом по теснившимся позади пассажирам. Филер был тут как тут. Несколько минут назад он сидел за рулем "жигулей".

Но для полной уверенности нужно было потаскать за собой хвост как минимум полтора-два часа. Рудаков посетил с этой целью ГУМ, Петровский пассаж, а также подземный торговый центр под Манежной площадью, места специально созданные, чтобы засекать хвост. За это время бывший резидент установил, что пасут его тремя бригадами, довольно плотно, и что занимается им наружка бывшего Второго главка, нынешней ФСБ.

В процессе проверки он сделал вывод, что рубить хвост не имеет смысла, так как заказчик не хуже него самого знает место его новой работы и интересует его скорее другое — не зайдет ли Рудаков по дороге в какое-нибудь интересное место. С сознанием этого неприятного открытия экс-полковник и прибыл в оффис кооператива "ОГПУ".

5

Крюков тем временем коротал одиночество за бутылкой пива. Он испытывал ощущение собственной ненужности. На службе были рады откомандировать его в распоряжение штаба. В штабе и без него пропихнуться было негде. И даже в родном, только что созданном сыскном кооперативе ему нечем было заняться. Он почти с тоской посмотрел на трубку своего мобильника. Ведь телефон для того и существует, чтобы тебе звонили молодые и звонкие женские голоса.

Зуммер мобильника заверещал. Крюков ухватился за трубку.

— Але?

— Это мм… господин Крюков?

Голос был молодой, звонкий и к тому же женский.

— Можно просто Крюков. И можно на "ты", — любезно сообщил он.

— Вы… ты меня не узнаешь? У меня такие голубые волосы…

— Мальвина?! Вот это номер! И что тебе нужно?

— Мне нужен ты.

Крюков почувствовал испарину:

— Ничего не получится, детка. Я для тебя слишком стар и циничен.

— Да я не в этом смысле!

Он услышал, как она пробормотала в сторону: "Размечтался, самонадеянный старый козел".

— Я хочу сообщить одну очень важную вещь. Дело в том, что это я закрыла замок на двери в комнату Антона. Я…

— Подожди! — заорал Крюков, — я скоро подъеду к тебе и ты мне все подробно расскажешь! К тебе скоро придет охранник, до этого дверь никому не открывай. Поняла?

— Да, поняла. Но я хочу сказать, что навесила замок, потому что…

"Вот и хана антошкиному алиби", — подумал Крюков и сказал:

— Подожди. Приеду, тогда все расскажешь. По телефону — ни слова.

Поняла?

— Все поняла. Жду. Ты знаешь, где я живу? Нет? Тогда записывай.

Крюков посмотрел на часы. Начальника службы охраны можно было уже не ждать.

В этот момент мобильник снова напомнил о себе.

— Слушаю, — ответил Крюков.

Звонил толстый Стас.

— Нам нужно немедленно встретиться, — сообщил он замогильным голосом.

— Вы что, сговорились? — возмутился Крюков. — Говори, в чем дело.

— Я хочу признаться. Но это не по телефону.

— Тогда двигай к Мальвине. Я уже договорился к ней подъехать.

— Я лучше тебя дома подожду, — предложил Стас. — Когда разберешься с Мальвиной, может быть заскочишь ко мне?

— Шестерку, блин, нашли, — проворчал Крюков.

— Что?

— Ладно, заскочу. Дверь кроме меня никому не открывай. Говори куда ехать.

— Ясное дело! Я буду ждать, — с надеждой произнес Стас и продиктовал свой адрес.

Когда телефон снова затрещал, Крюков уже не удивился. Только спросил себя — это Никсон или Питер? Оказалось, что звонил Питер.

— Мне нужно тебе сказать кое-что важное.

— Окей, но только в порядке живой очереди. Сначала Мальвина со Стасом, потом ты. Устроит?

— Договорились, буду ждать.

— Да, чуть не забыл, — спохватился Крюков. — Сегодня вам выделят охранников. Предупреди ребят, чтобы зря не паниковали. Кстати, твоего адреса я тоже не знаю. Так, записываю.

После звонка Питера Крюков уже просто недоумевал — почему не звонит Никсон. Видимо у них случилось что-то вроде эпидемии признательного поноса. Наконец все стало на свои места. Позвонил и Никсон.

— Антон пропал, — сообщил он.

Бывший резидент, ныне начальник охранной службы кооператива ОГПУ Рудаков пришел на работу, когда Крюков собирался уходить. Крюкову он понравился. Он производил впечатление мужика серьезного, только чем-то сильно озабоченного.

— Меня пасут, — сообщил он как только покончил с формальностями представления.

— Не убивайтесь, сейчас всех пасут, — утешил его Крюков. — Вы в курсе текущих задач? Нужно срочно организовать охрану пятерых свидетелей.

— Почему пятерых? Официально их только трое.

— Двое остальных, Питер и Никсон подошли к месту происшествия позднее, — пояснил Крюков. Мы не стали заносить их в протокол, чтобы не подставлять. Вы правы, нас капитально обложили и рисковать свидетелями никак нельзя.

— Не волнуйтесь, — заверил его Рудаков. — С охранной ассоциацией все согласовано, людей они выделят. Думаю, сегодня же вечером, максимум, завтра с утра всех пятерых будут охранять.

— Четверых, — поправил Крюков. — один уже куда-то исчез. Попробую его разыскать и не допустить дальнейшего сокращения поголовья свидетелей.

Он спустился вниз, сел в машину, завел движок и уже собрался ехать, когда позвонил Шабанов:

— Мы откатали пальцы у твоих друзей — Антона, Мальвины и Стаса, — сообщил он. — Негласно, конечно и не привлекая внимания. Сам понимаешь — они же свидетели. На шпингалете антоновых пальцев нет. Но там пальцы этой Мальвины. Могла она закрыть дверь в комнату, пока ты со входной дверью ковырялся?

— Вполне. Она проходила на кухню и обратно, — признал Крюков. Ладно, я сейчас все равно к ней еду. Придется устроить девочке момент истины.

— Давай, двигай- одобрил Шабанов. — Я бы своего человечка с тобой отправил, но некого. И сам с ног валюсь. Да, еще хотел тебе сказать.

Установили наконец того парня, которого Мясник первым убил. Неточно правда. Пока больше вопросов, чем ответов.

И Шабанов коротко сообщил Крюкову результаты экспертизы. Крюкова они сильно озадачили.

И все-таки сначала предстояло навестить Мальвину, а затем Стаса.

В дверь позвонили. Толстый Стас посмотрел в глазок, поколебался но все же отомкнул запоры.

— Чего так долго не открывал? — спросил гость, войдя в квартиру. Боишься кого?

— Почему боюсь? Нет, конечно, — по глазам Стаса было видно, что он врет.

— Да ты не стесняйся, я сам боюсь, — признался гость. — Не идет у меня из головы этот тип, который Бонзу замочил. Я думаю сваливать.

— Крюков не велел, — возразил Стас. — Он сказал, что сегодня или завтра нам охрану выделят.

— И ты в это веришь? — усмехнулся гость.

— В то, что нас будут охранять?

— Нет, в то, что эта охрана нам поможет. У тебя выпить нечего?

— Только пиво, — ответил Стас. Раздевайся, проходи.

— Не стоит, я на пять минут, — на госте был надет черный бушлат армейского типа, блестевший на плечах и спине от растаявшего снега.

Бонза сходил в холодильник за пивом. Когда он возвратился в прихожую, то увидел, что гость расстегнул бушлат. Под бушлатом он был перепоясан широким толстым ремнем с массивной бобиной на боку, напоминающей рулетку. Рядом на ремне висели ножны с большим ножом.

— А это тебе зачем? — поинтересовался Стас?

— Чтобы убить и уйти, — ответил гость. — Ведь я — Мясник.

Бутылки с пивом выскользнули из рук Стаса и со звоном ударились об пол.

Мальвина не открывала. Крюков поторчал немного под дверью. Позвонил, постучал. Потом перезвонил по мобильнику. Никакой реакции. Может быть она все-таки отправилась к Стасу? Ломать железную дверь Мальвины было хлопотно. Крюков исследовал фирменный замок и нашел, что быстро с ним не справиться. Знают подлые иностранцы как испортить настроение простому русскому работяге.

Со всей возможной скоростью Крюков двинулся к Стасу.

То, что он и здесь опоздал, Крюков понял, когда подошел к входной двери стасовой квартиры. Она была приоткрыта, ключ торчал снаружи. Он осторожно вошел в квартиру. Свет не горел. Он зажег его и сразу обратил внимание на яркий предмет, валявшийся на полу. Это была записная книжка в ярко-красном кожаном переплете. Видимо тот, кто вышел из квартиры, в спешке обронил ее.

Книжка лежала возле раскрытой настежь двери в комнату. Даже отсюда Крюкову было видно раскромсанное тело толстяка Стаса. Тяжелый запах исключал всякие сомнения. Если бы Крюков поступил как все нормальные люди, то есть рванулся к убитому или принялся подбирать яркую приманку, а не так как диктовала выработанная годами привычка не поворачиваться спиной к неопознанным и непроверенным объектам, через минуту максимум он был бы покойником.

Он отфутболил записную книжку в угол прихожей и стал наклоняться когда заметил боковым зрением, что дверь в комнату приоткрывается.

Крюков потянул из-под куртки свой обрез и в тот же момент из комнаты выскользнула черная тень. Убийца был в черном комбинезоне и черной шапке-маске. В руке он сжимал большой черный нож, усеянный по обуху крупными зубьями.

"Ну вот и снова свиделись", — промелькнуло в мозгу Крюкова.

Он выстрелил нападавшему в руку и только тут вспомнил, что тот заряжен шоковыми патронами. Впрочем, выстрелить в морду он бы не успел — так стремительна была атака Мясника.

Тем не менее выстрел принес немалую пользу. Удар пороховых газов и воды практически в упор выбил нож из руки убийцы. Но другой рукой тот успел нанести Крюкову довольно ощутимый удар. При этом маньяк напролом рванулся к выходу.

Крюков выпустил обрез и вцепился в рукав комбинезона Мясника. Он почувствовал, как скользкая ткань выскальзывает из руки. Тогда другой рукой он прихватил убийцу за широченный ремень и врезал ему подсечку больше похожую на сметающий блок миказуки. Потрошитель рухнул, но тут же попытался вскочить. Крюков добавил ему ногой в пах. Тот согнулся но не для того, чтобы кататься от боли. Видимо удар оказался неточным.

Убийца рванул пряжку ремня и Крюков полетел вместе с ним в другой угол прихожей, прихватив по дороге вешалку.

Пока он выбирался, Мясник исчез. Снаружи послышался звук поворачиваемого ключа. Крюков сунулся к двери, но вскоре понял, что один из основных замков имел сквозную замочную скважину, так что открыть его изнутри можно было только с помощью ключа.

Крюков выругался и огляделся. Убийца ушел и успел прихватить с собой красную записную книжку, на которую, как на блесну, так неудачно пытался поймать сыщика. В активе у Крюкова осталось мертвое тело Стаса, орудие убийства — большой черный нож с зубьями и широкий кожаный ремень с барабаном, похожим на рулетку. С помощью такого устройства видимо, и удалось дважды уйти Мяснику.

Снаружи послышался непонятный шум. Неужели Мясник забыл в квартире что-то ценное и решил вернуться? Или раскаялся и решил во всем признаться и сдаться Крюкову с потрохами? Нет, непохоже.

Звук повторился, потом еще и еще раз, что очень Крюкову не понравилось. Больше всего это напоминало тяжелый топот ног, обутых в высокие армейские берцы. Примерно такие, которые носят отряды быстрого реагирования самых разных структур — от охраны банка до спецназа федеральной банно-прачечной службы.

Крюкову не хотелось встречаться ни с теми, ни с другими. Он быстро запер остальные замки, на тот случай, если Мясник оставил ключи возле двери, подхватил ремень с рулеткой и нож и направился к балкону.

Механика спускаемого аппарата оказалась несложной. Накинуть карабин троса, торчащий из рулетки на кольцо рукоятки ножа, зацепить его лапой за перила балкона и потуже затянуть ремень, пропустив между ногами нечто среднее между шлеей и портупеей.

У Крюкова не было навыков в городском альпинизме, но они и не понадобились. В тот момент, когда на входную дверь обрушились тяжелые удары, он скользнул по тросу и устремился к земле, отталкиваясь ногами от нижестоящих балконов. Рулетка была снабжена рычагом, регулирующим скорость движения.

Спускаться до самой земли было рисковано — только дурак не оставил бы под окном засаду или хотя бы пост. Крюкова совсем не прельщало сравнение с бананом, который сам падает прямо в руки умному негру умеющему терпеливо ждать. Мимо него снизу вверх проплывали темные окна квартир — нормальные люди давно спали. Рядом гостеприимно светили окна лестничных площадок Но Крюков на них не покупался — внизу на выходе также следовало ожидать членов комитета по встрече.

Дом стоял углом, в вершине которого, если смотреть сверху, Крюков и находился. Справа от него мелькала вертикальная панорама балконов соседнего подъезда. По случаю зимнего и позднего времени все они были плотно закрыты. Но, миновав пятый этаж, Крюков вдруг обнаружил под собой разумную жизнь.

Дверь на балкон четвертого этажа была приоткрыта. Вернее закрывалась. Хозяин, видимо, выходил покурить или глотнуть воздуха. Крюков камнем (или ястребом, как больше нравится) упал на балкон и успел вставить ногу в щель. И замер, пораженный.

Свет внутри комнаты исходил от большого канделябра, уставленного свечами. В молодости Крюков и сам любил такое. Тогда это называлось "сделать интим". Он не ошибся. Сквозь стекло он разглядел на столе ведерко с шампанским, фужеры и вазу с фруктами. На большой раскрытой постели лежала совершенно голая женщина. Точнее девушка.

Ее партнер в это время в недоумении пытался закрыть балконную дверь и даже не успел по-настоящему испугаться. Он был облачен в пальто, накинутое прямо на голое тело.

"Ну вот, и этим весь оргазм поломал"- отметил про себя Крюков.

Он утвердился на балконе, отстегнул пояс, хоть и жалко бросать вещдок, но что поделаешь, и приветливо помахал сладкой парочке, окаменело застывшей в немой сцене. Потом негромко, но требовательно постучал в стекло.

— Разрешите войти? — он мягко, но властно оттеснил голого мужчину в пальто и вошел в комнату. Почему нарушаете? Давайте пройдемте, гражданин!

Гражданин был преклонных лет и напоминал сурового прокурора, выступающего в суде с требованием применить самую строгую меру пролетарского возмездия. Вероятно от гнева, у него сильно тряслась голова и из полуоткрытого рта рвались гневные слова осуждения.

— Что… Что вам надо? К-кто вы такой, — заикаясь проблеял человек, очень похожий на прокурора.

Его голая подруга, очень похожая на несовершеннолетнюю проститутку, только сейчас сообразила натянуть на себя одеяло.

— Капитан Крюков, МЧС, — представился Крюков. — Что же это вы гражданин хороший, дверь в квартиру не открываете? Вы тут с барышней кайфуете, а ваша жена третий час в подъезде торчит, домой попасть не может. Спасателей по пустякам беспокоит. Нехорошо! А вы, гражданочка приготовьте документики.

— М-моя жена? — переспросил человек, очень похожий на прокурора. То-торчит в подъезде?

— Вот именно. Прямо под дверью. Ключи потеряла, а вы не открываете. Увлеклись?

— Но в-в-вот же моя жена! — человек, очень похожий на прокурора растерянно указал пальцем на молодую особу, очень похожую на несовершеннолетнюю проститутку. — Мы только вчера по-по-поженились.

— А чего же вы тогда испугались? — Крюков был не на шутку озадачен.

— Многолетняя при-при-привычка, знаете ли… Рефлекс.

— Тогда просим прощенья, ошибочка вышла, — лихо козырнул к пустой голове Крюков. — Не иначе как окном ошибся. Бывает. Это квартира номер три тыщи два нуля?

— Э-это квартира пя-пя-пятнадцать.

— Я так и подумал. Где можно руки помыть? В смысле где у вас выход?

— Та-там, — человек, очень похожий на прокурора, ткнул трясущимся пальцем в сторону коридора.

— Спасибо, можете не провожать, я как-нибудь разберусь. Не буду мешать. Совет вам, как говорится, да любовь! — Крюков раскланялся и покинул гостеприимный дом.

"Спа-спасибо", — донеслось из комнаты, когда он закрывал за собой дверь.

6

К вечеру тир, куда вице-президент охранной ассоциации Иона привез Ирину, опустел и им никто не мешал. Инструктор видимо хорошо знал Иону, поскольку разложил на столе несколько стволов огнестрельного оружия, пачки патронов к ним и ушел, сказав на прощанье:

— Будете уходить, захлопните дверь и разбудите сторожа.

Еще до выезда в тир Иона посоветовал Ирине переодеться во что-нибудь спортивное типа майки и старых треников.

— Мы что, стрелять едем или штангу тягать? — спросила она, не сдержав сарказма.

— Сама увидишь, — коротко ответил Иона.

Сейчас Ирина горящими глазами разглядывала грозный ассортимент.

Разницу, по крайней мере внешнюю, между пистолетом и револьвером она понимала, поэтому обратилась за разъяснениями к Ионе.

— Так что же ты мне, все-таки посоветуешь? Пистолет или револьвер?

Тому, судя по всему, меньше всего хотелось сейчас заниматься сравнительными характеристиками различных типов стрелкового оружия, но выработанная годами привычка к дисциплине взяла верх.

Иона взял со стола старый, со стертыми местами следами воронения наган:

— Вообще-то начинающие стрелки легче осваиваются с револьвером чем с пистолетом. Попробуй из этого. Но имей в виду — если стреляешь самовзводом, не взводя курка, нагрузка на спусковой крючок приличная.

Смотри, не сломай указательный палец, а то в носу ковырять нечем будет.

Ирине приходилось стрелять из пистолета, дед как-то водил ее в тир. У револьвера же действительно приходилось жать на спусковой крючок со всей силой. Выстрел прозвучал неожиданно и громко, совсем не как в кино.

— Да, — это тебе не киношные трещотки, — словно прочитал ее мысли Иона. — По ушам бьет будь здоров. Давай, лупи дальше, привыкай. Наган хлопушка далеко не самая громкая.

Ирина выстрелила еще три раза. Потом палец просто устал и она решила сделать по-другому — оттянула курок и снова нажала спусковой крючок. Но выстрела не последовало.

— Патроны кончились? — удивленно спросила она Иону. — Ты же говорил, что он семизарядный.

— А сколько раз ты выстрелила?

— Кажется четыре…

— Не кажется, а точно четыре. Ты молодец, считаешь выстрелы. Со временем научишься делать это подсознательно. Отвечаю: да, ты выстрелила четыре раза и у тебя в барабане осталось еще три патрона. Но раньше ты стреляла самовзводом, а теперь взвела курок.

— Поняла, больше не буду, — Ирина снова потянула спусковой крючок но снова услышала щелчок вместо выстрела. — Нет, не поняла.

— Все очень просто, — улыбнулся Иона. — В нагане при стрельбе самовзводом барабан проворачивается на два гнезда, а при взведении курка пальцем — только на одно. Сначала ты выбила первый, третий, пятый и седьмой патроны, а потом, взведя курок, нарушила очередность и снова подставила первый. После этого снова начала жать на спуск и подставлять пустые гнезда. Если уж начала стрелять самовзводом, то стреляй до конца. Но, вообще-то, это тебе для разминки восприятия. В жизни стрелять из нагана тебе вряд ли придется. Вот, попробуй наш ответ Смиту и Вессону. Револьвер Стечкина-Авраамова, "РСА".

После маленькой и неудобной рукоятки нагана эта показалась Ирине сделанной едва ли не по ее руке. И отдача показалась ей не такой сильной.

Ну как? Лучше? Все дело в рукоятке. Она американская, резиновая.

Можно в машинное масло окунуть и стрелять — из руки не выскользнет.

К тому же отдачу смягчает и звук гасит.

— Да, из него стрелять гораздо легче, — призналась Ирина.

— А ведь у него калибр — девять миллиметров против семь-шестьдесят два у нагана, — пояснил Иона. — Я тебе для этого и дал сначала наган попробовать. Почувствуй разницу. Ну, теперь можно обратить внимание и на мишень, потому что уметь стрелять в нашем деле недостаточно. Надо хотя бы иногда попадать туда, куда стреляешь. Погнали.

Ирина прицелилась, но стрелять на стала:

— А как лучше держать пистолет…

— У тебя револьвер.

— … Револьвер. Одной или двумя руками?

— Лучше двумя, — сказал Иона. — Одной рукой оружие можно держать только в том случае, если другая занята рулем, мешком с деньгами или красивой женщиной. У тебя, соответственно, мужчиной.

— Но одной рукой выхватывать быстрее.

— Нет. Если ты тщательно отработаешь прицеливание двумя руками оно у тебя займет столько же времени, сколько и одной. А вот результат стрельбы будет разный.

— С какой же дистанции чаще всего приходится стрелять? — поинтересовалась Ирина.

— С небольшой. Если тебе, не дай Бог, придется применить оружие дистанция, скорее всего, будет от одного до пяти-шести метров.

— Тем более. Пока выхватишь, возьмешь двумя руками, прицелишься…

— Так рассуждают дилетанты, либо люди с ленивыми мозгами. Таким лучше вообще не браться за оружие, раздраженно произнес Иона. — Ты должна добиться автоматизма в этом движении. Смотри: делай раз — рука на рукоятке оружия. Два — направляешь оружие в сторону мишени и одновременно подхватываешь второй рукой. Три — открываешь огонь. И не надо при этом щурить глаз. Определи, какой из двух у тебя доминирующий.

Правый? Надо учиться прицеливаться обоими глазами. Кто знает, с какой руки придется стрелять? И не вздумай стрелять от пояса как киношные ковбои.

— Но если мне придется стрелять в упор? — не сдавалась Ирина.

— Это редкое исключение. Вот, смотри — такое положение называется "спид рок" — рука с оружием прижата к боку. Это допустимо только тогда, когда противник находится от тебя на расстоянии вытянутой руки и ближе. В любом другом случае — только прицельная стрельба с двух рук.

Если, конечно, тебе небезразлично, попадешь ты или нет. А теперь только тренировки. И для глаза, и для рук. Сначала поучись просто выхватывать оружие, потом перейдем к стрельбе.

Он снова зарядил барабан. Ирина подняла тяжелый револьвер.

Стрельба ее уже утомила. Но Иона был неумолимым учителем. Он взял ее левую руку, которой она поддерживала револьвер снизу и переставил пальцы по-другому.

— Не нужно подпирать оружие свободной рукой, — терпеливо разъяснял он. Наоборот, ту должна придерживать его чуть сверху, чтобы противодействовать отдаче.

И снова серия оглушительных выстрелов. Постепенно Ирина начала привыкать к грохоту.

— Не бросай после каждого выстрела спусковой крючок, — заметил очередную ошибку строгий учитель. — Только чуть-чуть приотпускай, немного уходи с точки спуска, и нажимай снова. Запомни, стрелять нужно двойками. Это называется по-разному: флэш, точные пары, дуплет. Одиночным выстрелом противника не остановишь, разве что случайно. Пиф-паф — о-е-ей! Умирает зайчик мой! А останется один пиф — не будет никакого зайчика.

Ирина скептически покачала головой:

— Как юрист должна тебе заметить, дорогой наставник, что при самообороне второй выстрел в девяноста случаях из ста трактуется судом как превышение. За него и посадить могут.

— И в тюрьме люди живут. А в могиле нет.

С Ионой нельзя было не согласиться. Он продолжал выискивать бреши и просто слабые места в ирининой технике стрельбы. Чувствовалось, что сам он имел за плечами хорошую школу и требовал того же от ученицы.

— Не пугайся, не моргай при выстреле. Ты должна его ждать как подарка, а не как наказания. Впитывай каждый хлопок с жадностью глазами и ушами. Кайфуй от этого!

Ирина потеряла счет времени. Наконец строгий наставник то ли сам устал, то ли счел результаты урока более или менее удовлетворительными. Только теперь Ирина заметила, что спортивная футболка на ней потемнела от пота.

Иона усмехнулся:

— Я не пойму, чем ты занималась: стреляла или штангу тягала?

Ирина приняла душ и переоделась. Единственное, что ей сейчас хотелось — это лечь и не вставать. Иона снова словно бы прочел ее мысли.

— Здесь есть комната отдыха, — сказал он. — А в холодильнике, кажется, с прошлого Нового года завалялась бутылка шампанского. Как ты на это смотришь?

Как еще молодая, но уже достаточно зрелая и самостоятельная женщина смотрит на домогательства молодого, приятного, уверенного в себе мужчины? Крайне положительно.

Она расположилась на широком диване с фужером в руке. Иона с ловкостью официанта открыл шампанское.

— Не "вдова", конечно. "Абрау-Дюрсо". Брют. Не побрезгуешь?

— Сыпь!

Ирина чувствовала себя на седьмом небе. Прохладный напиток оживил ее. Единственное, что мешало ей ощутить полное счастье, был маленький комплекс вины перед Крюковым. Но ведь они были только друзьями — он сам так не раз говорил.

Мысли о Крюкове навели Ирину на мысли о работе. А вот о работе сейчас думать ей решительно не хотелось. Поэтому зуммер мобильника прозвучал для нее сиреной воздушной тревоги.

— Привет, — сказал Крюков, ибо звонил, конечно, он. — Не помешал?

— Иди на фиг, — попросила Ирина. — Ты мне весь кайф поломал.

— А оргазм не поломал?

— Дурак ты все-таки и не лечишься.

— Некогда, работы много, — оправдался Крюков. — И у тебя, кстати тоже. Наших свидетелей косит эпидемия. Стас мертв, Мальвина не отзывается, Антон просто исчез. Это, правда, не означает, что Никсон с Питером живы. Про них пока ничего сказать не могу.

— А охранники? — Ирина была вне себя. — Ты проверил? Им выделили охранников?

— Не всем, но выделили, а вот добрались ли они до места — не знаю. Двигай в контору и проверь.

— Но сейчас ночь!

— Юнител работает круглосуточно. Вся информация в сети, а ты в этом разбираешься лучше меня. А заодно прикинь — где может скрываться Антон? У меня к нему много вопросов. Я еду к Питеру.

7

Питер жил все в той же нехорошей квартире, где был убит Бонза.

Крюков, движимый скверным предчувствием, не стал звонить или стучать а просто открыл знакомый замок отмычкой. Питер был жив. Он находился дома, на кухне и даже не один. Напротив него сидел человек в черной шапке-маске и черном комбинезоне. В руке он сжимал направленный на Питера пистолет.

— Давай, дернись, — предложил Питеру человек в черном. — Не люблю стрелять по неподвижной мишени. Так вот, сейчас мы вместе позвоним генералу…

Крюков неслышно подкрался поближе и вломился в кухню, выставив свой обрез, заряженный, увы, все теми же шоковыми патронами.

— Всем на пол, ОГПУ!

Охранник в черной униформе повернулся к нему, направил пистолет на него и выстрелил. Крюков успел выстрелить раньше. Человек в черном дернулся, сбив при этом свой прицел. Его пуля ушла в потолок.

Питер подхватил со стола чугунную сковородку с остатками ужина и врезал ему по голове. Послышался хруст, пистолет со стуком упал на пол. Тело в черном комбинезоне дернулось и затихло.

Крюков наклонился и сорвал с налетчика маску. Лицо показалось ему смутно знакомым.

— Ты его не знаешь? — спросил он Питера.

Тот тяжело дышал и, видимо, никак не мог прийти в себя. Наконец выдавил:

— К-кажется я его видел в охране банка. У него была странная кличка — Сармат.

Крюков вспомнил. Он видел этого парня в Центре исследований крови.

— Чего он хотел от тебя? — спросил Крюков.

— Хотел убить.

— Почему же не убил?

— Он спрашивал про это, — Питер кивком указал на красную записную книжку, лежавшую на столе.

Это была та самая книжка, на которую убийца ловил Крюкова в квартире Стаса.

— Стас убит, — сказал Крюков. — Антон не появлялся?

— Нет. Никсон тоже исчез, — ответил Питер. — А что с Мальвиной?

— Не знаю. Дверь она не открыла, а возиться было некогда. Едем к ней. Ты в состоянии?

— Да, более-менее. Надо вызвать милицию. Ты думаешь — это Мясник?

— Скорее всего один из них, — Крюков внимательно посмотрел на Питера. — Еще раз хочу спросить — почему он хотел убить тебя?

— А почему он хотел убить других? Бонзу, Стаса? — пожал плечами Питер. — Наверно потому, что он маньяк, а маньяки всегда кого-нибудь убивают.

— А может быть потому, что ты не Питер? — в упор спросил собеседника Крюков.

Тот в ответ нервно усмехнулся:

— Серьезно? А кто же я тогда? И где тогда настоящий Питер?

— Увы, на том свете. Тело парня, которого Мясник убил первым в Боженовском парке, опознали. Это он. А вот кто ты?

— "Лжепитер" немного смутился, но ни бежать, ни драться, похоже не собирался.

— И все-таки зови меня лучше Питером, — попросил он. — Мое настоящее имя тебе пока знать не следует. Возможно, ты его скоро узнаешь. Я работаю в группе полковника Тюрина. Был внедрен в банк Зелинского для освещение деятельности преступной группировки, состоящей из сотрудников частного охранного предприятия РИФ. Об этом я и хотел тебе сказать, когда звонил.

— Ни Тюрина, ни его группы уже нет, — возразил Крюков.

— Но я остался! Остались Мясник и Вагнер. И я доведу это дело до конца!

Глаза Питера загорелись фанатичным огнем.

— Чем ты можешь подтвердить свои слова? — спросил Крюков.

— Это подтвердит сам Тюрин. Вам не помешает с ним встретиться. Я вас к нему отведу. А сейчас ты прав — надо ехать к Мальвине.

Крюков взял со стола красную записную книжку и они направились на выход.

Из машины Крюков сначала позвонил Шабанову и сообщил о серии убийств, чем довел его до бешенства, затем связался с Ириной и доложил обстановку.

— Как ты назвал охранника? Сармат? — переспросила Ирина. — Его кандидатуру нам предложил компьютер из резерва Ассоциации. Раньше он работал в РИФе. По графику он должен был охранять Стаса.

— Видимо он решил, что Стас в его услугах больше не нуждается. А по дороге, боюсь, навестил и Мальвину. Остальных охранников проверила?

— Да. Они из разных фирм, но с РИФом никак не связаны. Но все они смогут приступить к работе только утром.

— Пока не надо, — возразил Крюков. — Из всех, кто был в квартире после убийства Бонзы, в наличии я и Питер. Но мы в охране не нуждаемся.

— Ты, допустим, да. А Питер?

— Он сегодня уезжает домой в Ленинград.

— Ладно, тебе виднее. А что с Мальвиной?

— Надеюсь, что скоро узнаем, — выразил надежду Крюков.

Чтобы вскрыть фирменную дверь Мальвины, понадобилась помощь ребят из службы спасения. Когда Крюков смог, наконец, войти в квартиру Мальвина едва дышала. Мясник навестил и ее. Странно было, что она еще жива. Спецы-спасатели оказались в затруднении. Они впервые не знали что и как в первую очередь бинтовать.

Питер вызвал скорую, они с Крюковым вместе склонились над умирающей.

— Кто это сделал? — спросил Крюков. — Ты видела?

Мальвина еле заметно кивнула.

— Ты можешь сказать, кто это был? — безжалостно настаивал Крюков.

Губы Мальвины едва заметно шевельнулись. Она еле слышно произнесла:

— Я… закрыла замок… он был…

— Я знаю. Скажи, кто тебя убил! — заклинал Крюков.

— Там… т… он…

— Антон? Никсон? Кто?

Но Мальвина больше не произнесла ни звука.

Крюков оставил ребят из службы спасения разбираться с Шабановым и его убойными гвардейцами, а сам вместе с Питером поехал в офис кооператива. Он посадил Питера за руль и принялся листать красную записную книжку.

— Ты знаешь, чья она? — спросил он Питера.

— Первый раз сегодня увидел, — ответил тот.

— Я видел ее в квартире Стаса и думал, что книжка принадлежала ему, — сообщил Крюков. — Но вот смотри — тут есть данные Стаса, Бонзы Никсона и так далее. Всех, кроме Антона. Какой можно сделать вывод?

— Что это книжка Антона, — догадался Питер.

— А что в ней искал убийца? Какому генералу он собирался звонить?

— Он хотел отвезти меня к своему шефу, которого называл генералом, — сказал Питер. — Думаю, это какая-то военная часть или база.

— А при чем здесь Армагеддон? — спросил Крюков скорее сам себя. Или вот — "Фейерверк". Да еще с большой буквы.

Он снова погрузился в записи, но от чтения его оторвал зуммер телефона.

— Крюков слушает.

— Хелло, беложопый брат! — поприветствовал его абонент.

— Мерфи? — Крюков был поражен. — Откуда? Где ты?

— В посольстве. Адрес не забыл?

С сотрудником агентства по борьбе с наркоторговлей Робертом Мерфи они вместе работали в Москве, а позднее встречались на любительском ринге. Крюков никак не ждал его появления в российской столице.

— Ты что, снова в командировку? — спросил Крюков.

— Нет. Я вышел в отставку. Но ты мне нужен.

Крюков посмотрел на часы. Вот и утро. Здоровый сон откладывался на неопределенное время.

— Жди, через час-полтора подъеду, — сказал он американцу.

8

У посольства США было весело. Толпились люди, развевались флаги.

Особенно ярко выделялись красные флаги с белым кругом в центре полотнища. В отличие от нацистских штандартов посреди белого круга находилась не свастика, а черная пятиконечная звезда. Такая символика не считалась фашистской и не запрещалась властями.

На одном из транспарантов была нарисована собачья голова и было выведено:

"Позор клеветникам России"!

Имелся в виду недавний инцидент в Англии, где две наши посольские овчарки сорвались с цепи и перегрызли у какого-то фермера более полусотни овец.

На других значилось:

"В блоке НАТО — одни дегенераты"!

"Вы растоптали Сербию, но вам не растоптать Россию"!

"Нас не купишь и не изнасилуешь"!

Девица, державшая последний плакат, явно фантазировала. Если бы она вместо этого трезво взглянула в зеркало, то поняла, что никому и в голову не взбрело бы тратить на нее деньги или энергию.

Мерфи показался из бокового подъезда. До забора его провожал морской пехотинец. Увидев их, толпа обрадовалась и заулюлюкала. Крюков протолкался к самым воротам и помахал Мерфи. Тот тоже его увидел и помахал в ответ.

Мерфи почти не изменился. Он все также внешне напоминал артиста Эдди Мерфи, накачавшегося для исполнения роли Майка Тайсона.

— Фак Америку! Американцы козлы! — ликовала толпа.

Крюков растолкал митингующих и обнялся с вышедшим из ворот Мерфи.

Вокруг них запрыгал бритоголовый крепыш со свастикой, наколотой на затылке.

— Козел! Американец засунул в жопу палец! — орал он.

— Какой он, на хрен, американец? — обрушился на бритоголового Крюков. — Разуй глаза, деревня! Не видишь — из Эфиопии мужик. Эфиопы все православные, они такие же наши братья, как сербы. Он внучатый племянник Пушкина по материнской линии. Наследство получать приехал. Телевизор надо смотреть, лапоть! Ща сам у меня по очкам получишь, рожа интеллигентская!

Бритоголовый смешался. У него не только не было очков, но и впервые за всю жизнь его бычью морду назвали интеллигентской. Крюков мягко, но сильно толкнул его в брюхо основанием ладони. Таким толчком чуть снизу вверх и от себя, ноги врастают в землю как корни дерева энергия идет из области "дань-тянь" (повыше колен, пониже пупка) — он толкал с места жигули. Бритоголовый отлетел мячиком, собрав собой всех столпившихся за его широкой спиной. В образовавшуюся брешь Крюков вывел американца.

— Улыбнись ребятам и скажи на прощанье что-нибудь теплое, — предложил он Роберту.

— Теплое? Телогрейка! Ес? — Мерфи улыбнулся во все сорок четыре (как положено неграм) зуба.

Его дружно поддержали:

— Ес! Россия, Сербия и Эфиопия — братья навек! Молодец эфиоп твою мать!

Одни дружно грянули за дружбу: "А-я-я-я-я-яй! Убили негра". Другие же принялись скандировать:

— Америка — параша! Победа будет наша!

— Параша будет ваша! — заверил собравшихся Крюков.

Мерфи расслабился и это не укрылось от сыщика.

— Ну вот, а ты, поди, драться собрался. Не всегда можно доказать свою правоту кулаками, — урезонил Крюков несколько растерявшегося от такого приема гостя. — Иногда и ногами приходится, — тихо добавил он себе под нос.

В офисе кооператива ОГПУ собралось его руководство: председатель кооператива Ирина, анонимный член-пайщик Крюков и наемный руководитель — полковник в отставке Рудаков. Больше всех удивлен был именно он.

— Нет, вы действительно тот самый спецагент ФБР, которого уволили не без моей помощи? — спрашивал он сидевшего в глубоком кресле Мерфи.

— Бывший спецагент, — поправил Мерфи. — А вы тот самый резидент русской разведки?

— Бывший резидент, — в свою очередь поправил Рудаков. — Я чувствую себя виноватым перед вами.

— Тогда тем более вы должны нам помочь, — сказал Мерфи.

— Кому это нам?

— Я приехал в качестве личного телохранителя председателя Межгосударственного финансового фонда Ван Дер Декена. Завтра он прилетает в Москву, чтобы встретиться с вашим руководством и раскрыть глаза на деятельность Вагнера. Ван Дер Декену нужна защита.

— А разве ФСБ его не будет охранять? — удивился Крюков.

— Будет, а вы будете охранять его от ФСБ.

— Но у нас сейчас другая работа, — напомнила Ирина. — Охранять свидетелей.

— У нас нет ни одного охраняемого, — напомнил ей Крюков. — Кончились. Я согласен заключить договор с Ван Дер Декеном. Но и линию Мясника бросать не собираюсь. Я в состоянии заниматься и тем, и другим.

Проблема в тебе — ты за то, чтобы помочь Мерфи или против?

— А как дело Семена? — напомнила Ирина.

— Предварительные результаты я ему изложил под пельмешки с водочкой, — ответил Крюков. — Дальнейшее расследование уперлось в службу безопасности его же банка, связанного, заметь, с сетью того же Вагнера.

У меня такое впечатление, что мы в этом деле как те слепые из сказки щупаем слона с разных сторон. И Мерфи нам предлагает недостающий фрагмент.

— А вы что скажете, Федор Иванович? — обратилась Ирина к Рудакову.

— Я обеими руками за, — уверенно произнес он. — Я готов бороться с Вагнером даже бесплатно.

— Сдаюсь, — кивнула Ирина. — Тогда и я согласна. Но от кого конкретно мы должны охранять вашего босса? — спросила она американца.

— От Вагнера и его людей. Он сам тоже должен на днях прилететь в Москву, потому что знает, что Ван Дер Декен везет против него настоящую бомбу.

— Интересно, чего может бояться один из богатейших в мире людей? — недоверчиво усмехнулась Ирина. — Он же супермиллиардер.

— Вагнер не миллиардер. Даже не миллионер. Он фактически нищий.

— Как?

— Быть не может!

— Тем не менее это так, — пожал плечами Мерфи. — У самого Вагнера денег практически нет. Ему удалось создать мощнейший денежный поток на берегу которого он живет и процветает. Но Вагнер постоянно существует в условиях денежного дефицита. Он берет в долг, чтобы отдать предыдущие долги. И каждый раз ему приходится брать все больше и больше.

Примерно как ваша страна. Но в отличии от России он не может объявить себя банкротом. Для него это будет самоубийством.

— Но какие-то деньги у него есть? Его особняк, картины, — в голосе Ирины все еще звучало недоверие.

— Его дворцы и сокровища являются собственностью его жены. Неделю назад она умерла. А год назад изменила завещание. Жена узнала, что он не оставил свою любовницу, как объявил ей, а сделал ей пластическую операцию и взял к себе в секретарши под другим именем. Все наследство жена оставила своей сестре и детям, к которым Вагнер всегда относился по-свински. И теперь он нищий.

— Вот тебе и миллионер…

— Повторяю, у него лично ничего нет. Он лишь управляющий фондом.

Вернее, пока им остается. Больше того, наследники его покойной жены собираются провести аудиторскую проверку фонда. И неизвестно, сумеет ли господин миллионер отчитаться за потраченные деньги. Поэтому его появление у вас накануне двухтысячного года и энергия, с которой он проталкивает программу Юнител у вас и в мире выглядят очень подозрительно.

— Трудно все это так сразу переварить, — задумчиво произнес Крюков.

— Все очень просто. Помнишь фильм, где у героя был банковский билет на сумму в один миллион долларов? Чужой билет. Но при виде этого билета герою всюду открывали неограниченный кредит. Деньги тестя старика Голдблюма и были для Вагнера таким гарантийным билетом. Под его прикрытием Вагнер зарабатывал, вернее делал, огромные деньги. Но тратил он еще больше и когда-нибудь это должно кончиться. Ван Дер Декен хочет встретиться с вашим премьер-министром и предостеречь его.

— А почему же не с президентом?

— Это невозможно. У Вагнера в окружении президента свой человек.

Визажист Марат Тоцкий. Он обладает очень сильным влиянием и лоббирует его интересы.

— И все же почему за охрану вашего шефа целиком не берется ФСБ? — вернулся к теме Рудаков.

— На это есть определенные причины. Они настоятельно предлагали свои услуги, но мистер Ван Дер Декен вежливо отказался. Он предпочитает иметь дело с негосударственной структурой, — сказал Мерфи.

— Вроде тебя? — ухмыльнулся Крюков. — Тоже мне, нашлась негосударственная структура!

— Сейчас, пока расследование в отношении меня не закончено, я являюсь абсолютно частным лицом, — заверил его Мерфи. — Так мы договорились?

Крюков вопросительно посмотрел на Ирину.

— Что скажешь, хозяйка?

— Ты представляешь, как это сделать физически? — вместо ответа переспросила она его.

— Есть такая форма охраны — по цепочке. К не прибегают одиночки когда нужна помощь. Охрана разбивается на этапы. Одна группа встречает клиента и привозит в отель, другая охраняет в самом отеле, третья обеспечивает передвижение по городу. Подпишем на это пару-тройку охранных фирм. За нами — снятие сливок и общее руководство.

— А из каких фирм ты будешь выбирать? У Ионы спросим?

— Обойдемся. У моего шефа на частные охранные конторы своя картотека составлена, — заявил Крюков. — Он их считает врагами номер один.

Некоторые обведены красным карандашом. Вот из них и выберем.

Ирина позвонила Ионе. Тот поздравил фирму с первым по-настоящему солидным клиентом и пообещал помочь аппаратурой. Крюков также развил бурную деятельность, основанную на личных связях. В результате сразу по прилете Ван Дер Декен был взят под опеку телохранителями-профессионалами и на бронированном лимузине, арендованном в кремлевском гараже доставлен в гостиницу "Балчуг".

Иона не подвел. Он прислал со специалистом Ассоциации антиснайперский сканер. Прибор был небольшой и состоял из специальной камеры с углом охвата 180 градусов, засекавшей любые блики или инфракрасное излучение и передававшей информацию на компьютер. Хоть стекла в номере и были пуленепробиваемыми, рисковать не стоило.

Прибор установили и он тут же выдал результат. Из чердачного окна в доме напротив велось наблюдение.

— Что это за дом? — спросил Мерфи.

— Понятия не имею. Пойдем посмотрим, — предложил Крюков.

Интересующий их объект был обнесен высоким дощатым забором и был явно предназначен к сносу или капитальному ремонту. Рабочих вокруг заметно не было. Не было видно и сторожа.

Крюков и Мерфи осторожно прошли по периметру строения и обнаружили цепочку следов на свежем снегу, ведущую к одному из подъездов. Следы вели только в одном направлении — внутрь дома. Если, конечно, неизвестному не пришло в голову пятиться от подъезда до забора по собственным следам.

В подъезде было тихо и пусто, если не считать куч мусора возле выбитых дверей квартир. Даже бомжей не было. Крюков и Мерфи осторожно пробирались по лестнице. Они успели подняться на четвертый этаж, когда услышали с внизу улицы визг тормозов и топот десятка ног.

Крюков дернул Мерфи за воротник и втащил в квартиру. Там они прижались к стене и затаились. Топот снизу приближался. Ноги протопали мимо их укрытия и проследовали выше, видимо на чердак. Вскоре оттуда послышался шум и выстрелы. Крюков и Мерфи терпеливо ждали, понимая что встреча с обладателями тяжелой поступи для них добром не кончится.

Ожидание продлилось недолго. На сей раз не так дружно ноги протопали вниз. Крюков осторожно выбрался на лестничную площадку и прислушался. Внизу властный командирский голос отдавал кому-то приказ, наверно инструктировал оставляемого часового:

— Никого не впускать до приезда милиции и журналистов. Потом снимешься и возвращайся на базу.

Мощные моторы взревели и затихли вдали. Крюков махнул американцу:

— Пошли наверх.

И замер. Потом наклонился и подобрал оброненный кем-то из спецназовцев жетон-брелок с надписью "РИФ-секьюрити".

Крюков и Мерфи осторожно поднялись на чердак. За выломанной дверью их глазам открылась большая чердачная комната, захламленная и замусоренная. Стены были разрисованы свастиками, звездами с серпами и молотами и покрыты надписями:

"Красная армия всех сильней". "Смерть буржуазным свиньям".

"Смерть акулам империализма". "Ответ за Косово". "Оказывается, убивать можно не только сербов".

У сводчатого окна на полу лежало тело. Крюков приблизился. Убитый лежал лицом вниз, но Крюков узнал его по свастике, наколотой на бритом затылке. Под трупом растекалась большая лужа крови. Рядом с ним лежала старого образца биатлонка-трехлинейка с прикрученным снайперским прицелом.

— Пошли, позвал Крюков американца.

Они спустились вниз.

— Может вылезем в окно? — предложил Мерфи.

— Зачем? Неохота пачкаться, — пожал плечами Крюков. — Вон калитка открыта. А то этот придурок на вахте перепугается, стрелять начнет.

Может и в глаз попасть.

— Стой! — скомандовал им парень в черном комбинезоне и грозно наставил на них ствол гладкоствольной "сайги-12", куда более грозной на вид, чем ее прообраз — автомат Калашникова.

— Стоим, дрожим, уже лезем за деньгами. Возьми, только не убивай, — вяло проговорил Крюков. А ты, собственно, кто такой?

— Охраняю место происшествия. Мне приказано никого не впускать до приезда милиции.

— А мы и не входим, а выходим. Насчет выпускать у тебя указаний не было?

— Сказано — никого кроме милиции и журналистов.

Крюков показал ксиву. Тот кивнул:

— Порядок, проходи. А это кто? — строго спросил страж.

— Журналист из "Таймса". Он фотоаппарат в гостинице забыл. Мы скоро вернемся.

— А документы у него есть?

— Конечно! Хочешь сказать, что читаешь по-английски? — Крюков посмотрел стражу прямо в глаза.

— А, ладно, валяйте, — махнул тот рукой.

За углом послышались милицейские сирены. Крюков помрачнел.

— Хреново дело. В смысле плохо.

— Почему? — удивился Мерфи. — Снайпер убит. В чем проблема?

— Ты что, не понял, что этого бритоголового дурака просто подставили? Теперь охраной Ван Дер Декена займется ФСБ. Причем я догадываюсь, кто именно.

Крюков не ошибся. В отеле, когда они пришли туда, вовсю сновали ребята из ФСБ. В вестибюле Крюков нос к носу столкнулся со знакомым ему субъектом. Это был тот самый кристалльно-чистый "старший товарищ" за которого так ратовал полковник Старшинов. Тот самый тип, которого Крюков еще раньше приметил возле дачи генерала Лентулова.

— Что это за хмырь? — поинтересовался он у знакомого гостиничного охранника.

— Он у них главный, — ответил тот. — Полковник ФСБ Спицын.

Крюков прошел мимо него и незаметно сбросил на пол жетон "РИФа".

Потом окликнул его:

— Это не у вас выпало?

Полковник посмотрел на жетон и растерялся. Потом, не глядя на Крюкова, лихорадочно подобрал и сунул в карман.

"Получается, что и на даче Лентулова жетончик в кучку пепла подбросил Спицын. А поскольку там его не нашли благодаря клептомании Крюкова, Спицын решил, что забыл его выложить. Или тот через дырку в подкладку закатился. А сейчас выпал. Занятно", — отметил про себя Крюков и пошел собирать вещи.

Когда спустя час новая охрана, плотно обступив Ван Дер Декена выводила его из отеля, лицо его показалось Крюкову маской обреченного.

— Будто под конвоем ведут, — уловил настроение знакомый гостиничный охранник.

Мерфи махнул Крюкову рукой:

— Я тебе позвоню!

И исчез в недрах лимузина.

Крюков набрал номер Ирины и вкратце обрисовал ситуацию.

— Значит наша работа закончена? — с явным облегчением спросила она.

— Хренушки. Она теперь только начинается, — тяжело вздохнул Крюков.

9

Мистер Вагнер прилетел в Москву на следующий день. В тот же вечер на приеме в его честь в ресторане "Метрополь" произошла встреча основных лиц, заинтересованных в развитии программы Юнител.

В небольшом банкетном зале второго этажа за круглым столом собрались пять человек. Через круглое окно они могли наблюдать то, что происходит внизу в зале.

Кроме самого мистера Вагнера здесь присутствовали зампред правительственной комиссии Биркин, члены комиссии генерал Павлов и полковник Спицын. В углу примостился экс-резидент советской разведки в Нью-Йорке Шнопак. Докладывал как всегда Биркин.

— Программа Юнител внедряется вполне успешно. Никакой паники по поводу наступления двухтысячного года не наблюдается. Правда сектанты немного мутят воду, но мы с ними разберемся. В отношении остальных противников развития программы Юнител проведена разъяснительная работа. Результаты более чем удовлетворительные.

— Хорошо, — мистер Вагнер прекрасно говорил по-русски. — Теперь необходимо привлечь в наши банки дополнительные средства. можно предложить сверхвыгодный льготный процент по вкладам, сделанным до наступления двухтысячного года. Мои банкиры этим уже занимаются. Далее. Что с Ван Дер Декеном?

Ему ответил полковник Спицын.

— Сейчас он находится под нашей охраной на одной из спецдач в Боженово. Мы можем убрать его в любой момент.

Кабинет был надежно защищен от прослушивания новейшими средствами радиоэлектроники, но все присутствующие непроизвольно поежились от такого неприкрытого цинизма.

— Он уже встречался с кем-нибудь? — спросил Вагнер.

— Пока нет. Премьер вылетел в Чечню, а президента охраняет наш друг.

— Ты имеешь в виду лейб-цирюльника Марата Тоцкого?

— Не называйте его так, он обидится, — вставил Биркин. — Он визажист. И пока ему успешно удалось создать у президента чувство устойчивой антипатии и недоверия к Ван Дер Декену и его организации. Президент прислал вам соболезнования по поводу смерти вашей супруги.

— Вот именно, тянуть не следует, — мистер Вагнер напрягся. — Надо принимать решительные меры. А как с "Фейерверком"? Генерал, у вас все готово?

— Сработает в лучшем виде, — заверил его не поворачивая головы генерал Павлов.

В соседней комнате, затаив дыхание, чтобы не пропустить ни слова сидели два человека — Крюков и Рудаков. Изощренная защита от подслушивания как всегда упустила из виду самый простой, но действенный инструмент — человеческое ухо. Особенности аккустики двух этих помещений делали взаимно доступным каждый звук.

Когда совет нечестивых закончился и собравшиеся спустились вниз в большой зал, Крюков тоже поднялся и позвал экс-резидента:

— Можно шевелиться, концерт окончен.

— Откуда ты узнал о существовании этой комнаты? — спросил Рудаков.

— Я начинал службу опером в гостиницах, в том числе и в "Метрополе". Ваши КГБшники в то время прослушивали своей аппаратурой весь большой зал. У нас такой техники не было, поэтому мы приспособили этот банкетный зальчик. По договоренности администрация сдавала его интересующим нас людям и мы могли спокойно прослушивать их старым дедовским способом.

— Получается, что Ван Дер Декену угрожает опасность, — сказал Рудаков.

— И не только ему. Всем нам, похоже, также приготовили небольшой сюрприз. Вы случайно не поняли, что этот генерал имел в виду, когда говорил о фейерверке?

10

В офисе кооператива Крюкова и Рудакова ждала Ирина. Лицо ее было бледно. Прямо с порога она огорошила их вестью:

— Ван Дер Декен убит.

— Как так?

— Не знаю, подробности пока не известны. ФСБ держит все под своим колпаком.

Рудаков тут же умчался за информацией к своим бывшим коллегам.

Крюков хотел ехать с ним, но его задержал звонок мобильника. Звонил Мерфи.

— Моего шефа убили, — сказал он.

— Уже в курсе, — ответил Крюков. — Ты случайно не знаешь, кого-нибудь конкретно подозревают?

— Знаю, — сказал Мерфи. — Конкретно подозревают меня. Ты не удивлен?

— Нет. Ничего другого я и не ждал. Ладно. Через полчаса я тебя жду возле мавзолея на Красной площади.

— Меня ищут!

— Вот именно. Купи в магазине, только обязательно в магазине, а не с рук, зимнюю солдатскую шапку и надень вместе с ценником, чтобы он болтался. Повесь на шею фотоаппарат и иди пешком на Красную площадь.

Там самое безопасное для тебя место. Ни одна собака не заподозрит.

Нормальный турист. Если меня не будет, погуляй, пофотографируй милиционеров. Они это любят. Но без меня не уходи. Даже если тебя будут уводить силой.

Сразу после этого Крюков перезвонил Шабанову.

— Что у тебя есть по убийству Ван Дер Декена? — спросил он.

Шабанов для порядка поломался, потом сообщил:

— Он убит ночью в спальне. Его прятали на одной из спецдач в Боженово. Охрана — трое сотрудников ФСБ — тоже убиты. В убийстве подозревается его личный телохранитель по фамилии Мерфи. Но на самом деле никакой он не Мерфи.

— А кто же тогда? — Крюков был не на шутку озадачен.

Его имя Джон Твала. Он член террористической организации южноафриканских негров "Красный ассегай". Учился в Москве. Отсюда и прекрасное знание русского языка.

— Откуда такая убойная информация?

— Из штаба полковника Спицына. Его, говорят, к генерал-майору представили. Сам понимаешь, такой мужик свистеть не будет.

— Я сильно сомневаюсь, что Мерфи хотя бы отдаленно представляет себе, что такое ассегай, — ответил Крюков. — Вот в компьютерах он рубит.

А почему именно южноафриканский? У нас в Москонцерте артист Боб Цимба здорово на балалайке играет. Он негр рязанский, но по-русски тоже хорошо говорит. Причем с рязанским акцентом.

— Ван Дер Декен был родом из Южной Африки.

— Правда? А я думал, что из Голландии. Кстати, он однофамилец Летучего Голландца. Но если и из Африки, что дальше?

— А то, что другой его земляк и коллега, исполнительный директор Международного валютного фонда Роберт Смит, был убит в ночь на 23 ноября 1977 года там же, в ЮАР. То ли спецслужбами, то ли террористами.

Убийц так и не нашли.

— Ван Дер Декен убит не "там же", а "тут же", — поправил Крюков. Поэтому и спецслужбы с террористами надо искать не тамошние, а тутошние. Лечиться надо, Ватсон.

Шабанов на Ватсона обиделся.

— Тем не менее нам нужно допросить твоего негра. ФСБшники его тоже ищут.

— Они бы лучше искали тех, кто дома взрывает. Вечно лезут не в свое дело. Хотя, может быть, это как раз их дело. Ладно, встречу Олега Кошевого — передам, что гестапо заходило и шибко сердилось. Еще вопросы-пожелания будут? Нет? Тогда можно разойтись и оправиться. Извини Жека, дела. Не сегодня-завтра орден получать в Кремль идти, а у меня галоши рваные.

Шабанов лишь закряхтел в трубку:

— Смотри, Крюк, допрыгаешься.

— Спасибо, буду внимательнее. Ты лучше скажи — что такое "Фейерверк"?

Шабанов этого не знал и разговор на этом закончился.

Как и велел Крюков, Мерфи прогуливался между ГУМом и кремлевской стеной, помахивая фотоаппаратом и ослепительно улыбаясь. Вид у него был совершенно нелепым, в основном благодаря серой солдатской ушанке со свисающим ухом и болтающимся на нитке белым картонным ценником.

Крюков забрал его и они спустились к гостинце "Россия", где Крюков оставил свою рябуху. В машине Мерфи прекратил улыбаться и поведал историю своих злоключений.

Ночью Мерфи проснулся, оттого что в его комнату кто-то вошел. Неизвестный двигался тихо, практически крался. Если бы не многолетняя работа Мерфи в должности агента по борьбе с наркоторговлей, когда спать ему действительно приходилось с открытыми глазами, он не проснулся бы. В руках неизвестного был автомат одного из охранников дачи.

Мерфи в темноте сполз с кровати и тут же услышал как пули прошивают одеяло. Он сбил пришельца с ног, но тот сумел вырваться и убежал.

— На нем был черный комбинезон из скользкого материала? — догадался Крюков.

— Откуда ты знаешь?

— Я его тоже как-то ловил. И ему тоже удалось вывернуться, — утешил Крюков товарища. — И ты свалил?

— А что мне оставалось? Я умею, как это? Сложить два и два. И понял, что киллер не посторонний человек. Ван Дер Декен и охранники были убиты ножом. Этот нож я увидел возле тела охранника. Того самого, из чьего автомата киллер хотел убить меня. Значит легенда простая. Я убил всех, но один из охранников застрелил меня. Как ты это называешь? Снова виноват глупый негр. Так?

— Примерно. Значит тебя нужно спрятать. А где лучше всего прятать глупых негров?

— В тюрьме. Не в посольство же мне бежать. С меня и одного скандала хватит.

— В тюрьму тебя, боюсь, не примут, а в ментовку я тебя пристрою.

Слушай, ты кроме русского и английского какими языками владеешь? — спросил Крюков.

— Испанским, немецким, французским, китайским, тайским, хинди суахили.

— Стоп! Вопрос на засыпку: а в Нигерии на каком говорят? На суахили?

— На йоруба. Я его знаю тоже. Тебе нужен простой переводчик?

— Нет, мне нужен простой нигериец и ты им будешь. Раз тебя так ищут ребята из компании Вагнера, безопаснее всего будет прятаться от них в их же собственной лавочке. Ты как? Потянешь на нигерийца?

— Мне уже приходилось это делать. Нигерийцы активно торгуют у нас героином. Я их хорошо знаю.

— Главное, чтобы они тебя не знали. Значит решили: пару дней пересидишь на одной тихой квартире, а потом будем тебя внедрять. Ты не против немного поработать бесплатно?

— Если это те люди, из-за которых начались мои неприятности, я готов сам заплатить, — прорычал Мерфи.

— Хоп! Значит договорились. Приступаем к активной стадии операции.

Крюков привез беглого негра на квартиру Ирины, где она ждала их в компании Рудакова.

— Антон не появлялся? — спросил Крюков.

— Нет, исчез куда-то. И Питер с Никсоном тоже. Как у вас? Не застукали?

— Чисто, я проверялся. Кроме моей персональной наружки из внутренней безопасности никого. А их эта сторона моей деятельности не интересует. Впрочем, меня могут обвинить в нарушении амбулаторного режима и симуляции — я же нахожусь на больничном.

— И чем это грозит?

— Меня лишат заслуженной медали, которую я и без этого вряд ли получу. У меня архиважное сообщение. Вернее у Мерфи.

— А поесть сначала не хотите? — спросила Ирина.

— Я буду есть, Мерфи будет говорить, а вы будете слушать. Погнали.

Рудаков покашлял в кулак:

— Полагаю, что речь пойдет о меморандуме Ван Дер Декена? О том что он хотел сообщить премьер-министру?

— Да. Все очень серьезно, — подтвердил Мерфи. — Вагнер собирается в новогоднюю ночь устроить финансовый Армагеддон, спекулируя на проблеме двухтысячного года. Для этого он и проталкивает Юнител в вашу страну.

Во всем остальном мире он уже построил развитую сеть.

— А причем здесь Юнител? Объясни подробнее, — попросила Ирина.

— У Юнитела необычная структура, — начал Мерфи. — Она представляет собой песочные часы или две пирамиды, большую и малую, соединенные остриями. Малая пирамида является уменьшенной копией большой, ее подобием. При этом она обладает функцией "юзерс френдли" и дублирующим управлением.

— Слушай, ты вроде по-русски начал рассказывать, — прервал его Крюков. — А теперь я ни хрена не понимаю. Ты не владеешь русским?

— Ты не владеешь компьютером? — Мерфи посмотрел на Крюкова с неподдельным ужасом.

— Нет, — скромно потупился тот. — В смысле да. Не владею. Как-то раз присел на пять минут покидать дурацкие кубики в этот… тетрис что ли? К тому времени, когда я оторвался от игры, прошло четыре часа.

Ощущения при этом были — врагу не пожелаю. Как с похмелья. Башка болит, во рту пересохло, будто в одиночку мешок семечек сгрыз. С шелухой.

Мерфи покачал головой:

— Да, у вас очень трудно жить. В моей стране семечки продают очищенными.

Крюков посмотрел на него с недоверием. Шутит? Вроде нет. Откуда у представителя бездуховной нации может быть чувство юмора?

— Насколько я понял, вся сеть Юнитела структурирована в большую пирамиду, — вступил в разговор Рудаков. — А малая пирамида — своего рода пульт управления этой сетью. В первую очередь банками и финансовыми потоками. Причем управления без ведома их хозяев. Правильно?

— Да, — кивнул Мерфи. — Сейчас банки, входящие в его империю, активно привлекают вкладчиков сверхвысокими процентами и льготными условиями. В ночь на первое января двухтысячного года он имитирует паралич сети. За секунды до наступления Нового 2000-го года колоссальные суммы исчезнут со счетов банков, оснащенных Юнителом, и перекочуют на анонимные счета Вагнера, после чего вся память будет уничтожена. На Юнител, конечно, обрушится лавина судебных исков, но виной всему будет проблема двухтысячного года. Поэтому в накладе останутся страховые компании, а Вагнер положит в карман все деньги мира. К тому же ему не придется отвечать за растрату денег жены.

— Послушай, но ведь информационной сетью Юнител оснащены теперь не только банки. А как же транспорт, энергия? Могут погибнуть люди! — возмутилась Ирина.

— Если катастрофа произойдет только в банковской сфере, Вагнера притянут к суду за мошенничество. Для убедительности ему нужны будут несколько серьезных аварий самолетов, поездов или атомных электростанций. Все должно выглядеть очень убедительно, — ответил Мерфи. — А на людей ему наплевать.

— Может быть это и есть "Фейерверк"? — спросил Крюков.

Ему никто не ответил.

11

УБ-ВА И ОБРАБ. ДЕБАТЧИКОВ Постоянные зрители теледебатов по "Проблеме 2000-го года" или "Y-2-К", как ее называли за бугром, были поражены. Маргинал Виктор Правдин, отсвечивая лысиной и потрясая одиноким вихром, теперь также убежденно отстаивал необходимость тотального внедрения Юнитела в быт российских граждан, как раньше оплевывал.

Его вечный оппонент молодой профессор Данилевский, который предупреждал сограждан об опасности компьютерного феномена, заявлял, что для этого вовсе не обязательно присягать на верность новой монополии.

Сектант отец Аполлоний снова запугивал всех скорым концом света и призывал не нести деньги в банки под невероятно соблазнительные проценты, а отринуть с презрением и с его, отца Аполлония помощью.

Владельцы и распорядители телеканалов стали получать от своих высоких и островерхих "крыш" недвусмысленные наказы:

"Пора закрывать эти дебаты. У страны думские выборы на носу, а вы какой-то ерундой головы морочите".

В тот же вечер, когда профессор Данилевский подошел к своей машине, чтобы ехать домой, его окликнули:

— Профессор, можно вас на минуту?

— Да? А что вам, собственно…

Он не договорил и не успел повернуться. Широкий и длинный клинок ножа вонзился ему сзади под лопатку, пробил тело и вышел спереди на несколько сантиметров. Профессор рухнул на асфальт. Чтобы как-то мотивировать убийство, киллер наклонился и извлек из кармана жертвы бумажник, а также прихватил портфель и норковую шапку.

Крюков оставил Ирину разбираться с записной книжкой ее племянника. Затем он отправился к врачу и продлил больничный. На повестке дня была встреча с Зелинским. Времени у обоих было мало. Крюков поймал Семена на выходе из его банка.

— У меня к тебе один вопрос, — заявил он. — Скажи, твой банк подключен к Юнителу?

— Конечно.

— И имеет отношение к империи Вагнера?

— Ну… в общем, да.

— Это все, что я хотел узнать. Кстати, ты мне хотел сообщить что-то важное, — напомнил Крюков.

— Да. Я выяснил тут кое-что. Тебе наверняка это будет интересно.

Все инвестиции, которые поступают на устройство и развитие Юнитела сразу уходят в небольшой банк на Каймановых островах.

— Тогда на какие деньги все это тут развивается? — не понял Крюков.

— Я подозреваю, что в этом участвуют деньги наркомафии, — тихо сказал Зелинский. Доказать я это не могу, но это так. Еще что-нибудь нужно?

— Позвони Ирине. Она интересуется некоторыми фамилиями из антоновой записной книжки. Прогони их по своей информационной системе. Кстати, там у тебя нигде не проскакивало слово "Фейерверк"? А, в общем будь осторожен.

Бурый прошелся по гаражу, превращенному во временную базу диверсантов. Гараж был рассчитан на три машины, но стояла здесь только одна — темно-синий микроавтобус "шевроле" с замазанной надписью "РИФ-секъюрити".

В гараже находилось пятеро бойцов в черных комбинезонах. Они разбирали разложенное на длинном столе оружие и снаряжение. Автоматы "вал" с глушителями, бронежилеты, подсумки с дополнительными магазинами, электрошокеры и ножи с большими черными клинками.

Бурый придирчиво осмотрел каждого. Нарушений не нашел, но на всякий случай недовольно поморщился:

— Ладно, сойдет. Запомните: самое главное для нас сегодня — оперативность. Оружие применять в самом крайнем случае. По возможности отключать, не получится — бить на поражение. Но бесшумно. Если кого-то зацепит — страдай и умри молча. Вопросы есть?

Вопросов, как всегда, не было.

Отец Аполлоний выступал перед своей паствой со сцены широкоформатного кинотеатра "Зенит", ставшего резиденцией секты. Временами его проповедь скорее походила на рекламный ролик, а сам он больше напоминал не проповедника, а балаганного зазывалу.

Впервые, — выкрикивал он, — открыт фонд спасения души! Чем больше отдашь, тем больше сохранишь! Одумайтесь и придите в храм наш!

Он сновал по сцене с интенсивностью ткацкого челнока.

— Спросите меня — будет ли конец света? Отвечаю однозначно: будет. Призываю вас, братья и сестры, в ожидании этого знаменательного события освободите душу свою от тяжких оков собственности! Поправьте свою карму! Отриньте сокровища земные, с собой вам их все равно не унести. Расчетный счет — суть изобретение врага рода человеческого.

Дары, присланные через банк, не принесут вам спасения. Приносите и передавайте из рук в руки. В бескорыстные руки нашего брата-эконома и его трудолюбивых помощников. Если вы захотите передать Церкви Света какое-нибудь имущество, у нас имеются свои нотариусы.

Как ни странно, на собрании присутствовало куда больше народа чем можно было предположить. Видимо, влияние оказывала не столько проповедь, сколько импозантная внешность проповедника. Большая часть собравшихся были, судя по спецодежде, ветеранами секты. На каждом из них было надето нечто среднее между модным когда-то пончо и обычной простыней с дыркой в середине. Наряду с ними хватало и новообращенных.

Они сначала вставали в длинную очередь для сдачи пожертвований.

Некоторые и в самом деле подходили к столу нотариуса и оформляли какие-то документы. После избавления от земных кандалов в виде квартир машин и прочего материального бремени, должен был начаться праздник приобщения неофитов к истиной вере. Затем действо завершалось товарищеским застольем. Из горячего каждому члену секты предлагалось отведать немного риса с соевым соусом, на десерт — пару бананов.

Вместо горячительных напитков кровь собравшихся будоражили гневные речи отца Аполлония, который и тут не унимался. Он расхаживал между обедающими, хватал за плечи и впивался гипнотизирующим взглядом в глаза то одному, то другому.

— Все сущее подлежит огню! Лишь немногие избранные будут спасены!

Мы скроемся в нашем храме, имеющем форму совершенной пирамиды!..

С улицы до слуха собравшихся донесся шум. Отец Аполлоний сделал знак своему начальнику охраны — типичному бритоголовому быку. Тот бросился к выходу. Здесь разворачивался настоящий бой.

Кинотеатр был выстроен на окраине столицы, в начале запланированного на этом месте, но так и не созданного бульвара Советских республик. Теперь здесь был обширный пустырь, окаймленный на горизонте серым бетонным забором. Не только выстрелы — раздайся тут пушечные залпы они не привлекли бы внимания жителей окрестных пятиэтажек. Отец Аполлоний выбрал кинотеатр именно благодаря его удаленности от жилых домов.

Поэтому нападавшие вели себя свободно. Они подъехали на двух темно-синих микроавтобусах и обрушили на растерявшуюся охрану неприцельный автоматный огонь.

Стоявшие на вахте сотрудники охранного предприятия, посчитав, что ведение боевых действий не входит в их договор, поспешно оставили поле сражения. Быки отца Аполлония из числа братвы посчитали нападение очередным рейдом ОМОНа. Они сразу растянулись на полу коридора и сложили руки на затылке.

Предводитель нападавших махнул рукой:

— Пятеро в зал, трое со мной, двое остаются на входе!

В это время отец Аполлоний продолжал вещать:

Узкими вратами спасетесь! Гиена огненная, дети мои! Огонь — вот что ждет всех остальных!

Вопль ужаса десятков людей заглушил его слова. От входа в зал прямо в потолок ударила струя огня. Собравшиеся побросали чашки с недоеденным рисом и, не дожидаясь бананов, рванули в рассыпную к дверям служебного и аварийного выхода. Но они и сами раскрылись и оттуда появились люди в черном. Они принялись стрелять в толпу из автоматов одиночными выстрелами, целясь то в одного, то в другого.

Наконец толпа нашла свободный выход и все устремились в узкие врата. Но вместо спасения многие обрели здесь лишь увечья и смерть.

В это время в аппартаментах самого отца Аполлония трое налетчиков во главе с предводителем потрошили сейф. Не брезговали и доверенностями на движимое и недвижимое имущество. Вероятно в их распоряжении также имелся нотариус, способный, не моргнув глазом, заверить акт насильственного дарения.

Деньгами и документами они набили четыре большие парашютные сумки. Предводитель убедился, что сейф и шкафы пусты и дал команду:

— Уходим!

На его шее золотом блеснул амулет — маленький череп с крылышками.

Бойцы подхватили сумки и бегом помчались по коридору. Предводитель заскочил в зрительный зал и с минуту созерцал устроенный там погром. Люди с криками боли и ужаса все еще пытались вырваться и давились в тесноте оставленного им выхода. Время от времени раздавались выстрелы и языки пламени поднимались к закопченому потолку. Проповедника Аполлония видно не было, вероятно он свалил одним из первых.

Предводитель оглушительно хлопнул взрывпакетом. По этому сигналу бойцы в черном сорвались с постов и бросились бегом по коридору к выходу, у которого их ждали машины. Предводитель отступал последним.

Возле выхода он с удивлением обнаружил столпившихся в недоумении бойцов, а также два бесчувственных тела тех, кто охранял вход и три тех, кто нес сумки с деньгами и ценными бумагами. Оставшиеся в строю побросали их в микроавтобусы и погрузились сами.

По дороге бесчувственные стали понемногу приходить в себя. Из их путанных пояснений удалось понять, что когда они выходили с деньгами к самым дверям подкатил третий, точно такой же микроавтобус. Из него выскочили такие же бойцы в черных комбинезонах и шапках-масках и вырубили всех с помощью электрошокеров. Дальше — молчание.

Но всем было ясно, что сработали свои.

Крюков, узнав о бойне в кинотеатре, прикатил туда вместе с Рудаковым. Кинотеатр был оцеплен, у дверей и внутри работала следственная бригада.

Крюкова пропустили в здание, Рудаков предпочел потолкаться среди зевак и послушать сплетни. Внутри зрительного зала стояла нестерпимая вонь. Пахло горелым и кровью.

— Что у вас тут стряслось? — спросил Крюков одного из знакомых шабановских оперов.

— Понять не можем. Свидетели поголовно утверждают, что была стрельба и пожар. А следы пожара — вот они — весь потолок прогорел. А стрельбы — ни пули, ни гильзы.

— А разве трупов не было? — не понял Крюков.

— Как не было? С десяток увезли. А раненых еще больше. Но — ни одного пулевого ранения. Все пострадали в давке. Можешь как-нибудь это объяснить?

— Стреляли холостыми, чтобы устроить панику, — предположил Крюков.

— А гильзы?

— Гильзоуловитель приспособить несложно. Охотники, у кого полуавтомат "МЦ", лет тридцать такие применяют, чтобы гильзы не разбрасывать.

— И на хрена им это понадобилось?

— Сам видишь — паника есть, жертвы есть, бабки хапнули, а доказать ничего нельзя. Что говорят свидетели?

Опер сокрушенно покачал головой:

— Напали черные слуги сатаны, устроили геенну огненную, Армагеддон. Как прикажешь в протокол писать?

— Ну вот, сам видишь, — развел руками Крюков.

— Фейерверк какой-то.

— "Фейерверк", говоришь? — насторожился Крюков. — Ладно, я поехал.

Передавай привет Шабанову.

Он вышел на улицу. Рудаков, завидя его, выбрался из толпы и направился к машине.

— Что-нибудь интересного услышали? — поинтересовался у него Крюков.

— Есть кое-что, — прищурился Рудаков. — Один парень кобеля своего тут выгуливал, говорит — те, черные, на двух "рафиках" подъехали. А когда они с сумками выходили, подскочил еще один такой же "рафик". Из него выскочили такие же черные, побили тех первых, забрали сумки и уехали. Потом те, первые, оклемались и тоже свалили. Что думаешь по этому поводу?

Крюков наморщил лоб:

— А может быть это и есть "Фейерверк"?

После всего услышанного вопрос с "Фейерверком занимал его больше всего. Кроме Мясника, разумеется.