Охотники Дюны

1

Большой неопознанный военный корабль появился в мертвом пространстве в дали от системы Капитула. Судно зависло, предусмотрительно сканируя космос, прежде чем приблизиться. Своими сенсорами дальнего радиуса действия прибывший на Капитул корабль Гильдии обнаружил этот странный корабль, находившийся там, где никого не должно быть.

Постоянно озабоченная возможным появлением Врага, не знавшая, с какой стороны и когда последует первая атака, Командующая Мать отправила навстречу неизвестному судну скоростной разведывательный корабль с двумя сестрами на борту. Женщины приблизились к неизвестному кораблю не скрываясь и демонстративно не проявляя враждебных намерений.

Чужой корабль открыл огонь и уничтожил разведчика, как только тот вошел в зону досягаемости орудий. Последнее сообщение пилота гласило:

«Это военный корабль неизвестного типа. Выглядит весьма потрепанным, ему, вероятно, пришлось побывать во многих переделках, он сильно поврежден…»

Дальше сообщение прервалось треском статического электричества…

Пришедшая в мрачное расположение духа Мурбелла собрала своих военачальников для организации быстрого и массированного отпора. Никто не знал ни типа, ни вооружения неизвестного судна, было неясно: это корабль давно ожидаемого Врага или кто-то еще. Но тем не менее это была настоящая, реальная угроза.

Многие бывшие Досточтимые Матроны, включая Дорию, горели желанием подраться в течение всех четырех лет, прошедших после битвы за Джанкшн. Страсть к насилию кипела и переливалась через край, матроны чувствовали, что их воинские способности застаиваются, но теперь наступал момент, когда Мурбелла будет вынуждена дать им волю.

Уже через несколько часов с Капитула стартовали двадцать штурмовых кораблей — часть флота, созданного на Капитуле еще башаром Майлсом Тегом, — и на большой скорости покинули солнечную систему. Флотилию повела лично Мурбелла, несмотря на то, что осторожные советницы из Бене Гессерит отговаривали ее от участия в экспедиции, чтобы не подвергаться опасности. Но она — Командующая Мать и должна сама вести свои войска в бой. Так она была воспитана.

Когда отряд кораблей Новой Общины Сестер подошел ближе к неизвестному судну, Мурбелла принялась изучать его изображение на своем командирском мониторе. На бортах судна виднелись зазубрины и вмятины, яркое свечение исходило от мест утечек топлива из двигателя. Воздух вытекал из корабля сквозь видимые на экране пробоины.

— Они пережили катастрофу, — передала башар Викки Азтин с борта своего корабля.

— Но они смертельно опасны, — заметила адъютант. — Они еще могут стрелять.

«Опасны, как раненый хищник», — подумала Мурбелла. Это был большой корабль, размерами превышавший боевые суда Мурбеллы. Изучив изображение, она узнала знакомую конструкцию корабля и разглядела боевой символ на искореженном тепловым лучом корпусе.

— Это корабль Досточтимых Матрон, но они не из ассимилированной группы.

— Может быть, они из какого-то мятежного анклава?

— Нет… они откуда-то издалека, может быть, даже из-за пределов Рассеяния, — ответила Мурбелла.

В течение нескольких десятилетий словно саранча Досточтимые Матроны буквально смели Старую Империю, но в отдаленных мирах их число было неизмеримо больше. Досточтимые Матроны жили изолированными друг от друга группами не только из соображений безопасности, но и вследствие их естественной ксенофобии.

Очевидно, это судно оказалось здесь совершенно случайно. Судя по внешнему виду, оно было повреждено слишком сильно для того, чтобы куда-то целенаправленно двигаться. Шли ли они именно к Капитулу? Или они просто искали любую пригодную для обитания планету?

— Оставаться вне зоны досягаемости огня, — приказала Мурбелла своим командирам, потом настроила систему связи: — Досточтимые Матроны! Я — Мурбелла, законная Великая Досточтимая Матрона, убившая свою предшественницу. Мы не враги вам, но мы не можем распознать тип вашего судна и его опознавательные знаки. Вы напрасно уничтожили наш разведывательный корабль. Попытка открыть огонь будет для вас гибельной.

В ответ — молчание и треск статического электричества.

— Мы высадимся у вас на борту. Это мой приказ как Великой Досточтимой Матроны. — Она приказала двигаться вперед, не дожидаясь ответа.

Наконец на экране появилась сухощавая суровая женщина с колючим, как битое стекло, взглядом.

— Очень хорошо, Досточтимая Матрона. Мы не будем стрелять — пока.

— Великая Досточтимая Матрона, — поправила ее Мурбелла.

— Это мы еще посмотрим.

Осторожно продвигаясь вперед с готовым к бою оружием, двадцать боевых кораблей Новой Общины Сестер, подойдя на близкое расстояние, окружили покореженный остов большого судна. По личному каналу Дория передала:

— Мы могли бы легко влететь внутрь через дыру в обшивке.

— Все же я бы не хотела, чтобы они считали нас нападающей стороной, — возразила Мурбелла и, перейдя на открытый текст, передала командиру неопознанного корабля: — Функционируют ли ваши доковые шлюзы? Насколько тяжелы повреждения?

— Один шлюз исправен. — Капитан корабля продиктовала инструкции.

Мурбелла приказала башару Азтин и половине ее эскадры остаться снаружи для охраны, а сама повела остальные двадцать кораблей к судну, чтобы посмотреть на уцелевших после страшной по всей видимости схватки.

Когда Мурбелла и ее люди вступили на борт корабля, их встретили тринадцать изможденных женщин в цветных трико. У многих еще не зажили кровоподтеки и раны, некоторые были забинтованы.

Левая рука женщины с колючим взглядом была в лонгете. Подозрительная Мурбелла подумала, не прячет ли женщина в лонгете оружие, но потом решила, что это маловероятно — Досточтимые Матроны считают оружием только собственное тело. Она злобно смотрела на Мурбеллу и ее команду — одни женщины были одеты как сестры Бене Гессерит, другие как Досточтимые Матроны.

— Вы выглядите как-то странно, — произнесла капитан, в глазах ее появились оранжевые огоньки.

— А вы выглядите побитыми, — огрызнулась Мурбелла. Досточтимые Матроны реагируют на силу лучше, чем на ласку. — Кто вас побил?

Женщина ответила с нескрываемым презрением:

— Конечно, Враг. Враг, преследующий нас уже много столетий, Враг, заражавший нас болезнями, уничтожавший наши планеты. — На лице ее появилась скептическая мина. — Если вы этого не знаете, вы не Досточтимые Матроны.

— Мы знаем о Враге, но мы уже давно в Старой Империи. Многое изменилось за это время.

— И, очевидно, многое забылось! Вы выглядите очень изнеженными и слабыми, но мы знаем, что Враг где-то здесь, в этом секторе. Мы исследовали его, насколько позволяли повреждения, и обнаружили несколько сожженных планет.

Мурбелла не стала поправлять ее, она не сказала капитану, что эти планеты — несомненно, Тлейлаксу или Бене Гессерит — были уничтожены самими Досточтимыми Матронами, а не Внешним Врагом.

Мурбелла осторожно сделала шаг вперед. Интересно, эти тринадцать человек — все, что осталось от экипажа судна?

— Расскажи нам все, что ты знаешь о нашем общем Враге. Любая информация поможет нам подготовиться к обороне.

— К обороне? Невозможно защититься от непобедимого противника.

— Тем не менее мы постараемся.

— Никто не может устоять перед ними! Мы должны бежать, захватить какую-нибудь планету, пригодную для нашего выживания, и сделать это быстро, пока Враг не догнал нас. Вы должны это знать. — Она прищурила свои покрасневшие глаза. — Если вы, конечно, истинные Досточтимые Матроны. Я не знаю, кто вон те, в странной одежде, да и в тебе тоже есть что-то чужое… — Было такое впечатление, что она вот-вот презрительно сплюнет. — Мы знаем, что у Врага много лиц, и, возможно, вы — одно из них.

Досточтимые Матроны приняли боевую стойку и набросились на Мурбеллу и ее спутниц. Эти явившиеся издалека Досточтимые Матроны не знали о высочайшем боевом искусстве, созданном в Новой Общине Сестер, к тому же они были утомлены и ранены. Но отчаяние придавало им сил и подогревало ненависть.

Последовала кровавая схватка. Четыре спутницы Мурбеллы мертвыми лежали на палубе, но остальные убили всех Досточтимых Матрон экипажа за исключением капитана.

Когда ей стаю ясно, что все ее женщины убиты, предводительница рванулась из шлюза к лифту. Сестры Бене Гессерит, сопровождавшие Мурбеллу, были поражены.

— Это же трусость!

Но Мурбелла уже бежала к лифту.

— Это не трусость. Она побежала на мостик. Она хочет уничтожить корабль, пока он не попал к нам в руки!

Ближайшая лифтовая шахта была повреждена, лифт не работал. Мурбелла и несколько ее женщин быстро нашли вторую шахту, и второй лифт стремительно понес их на мостик, в командирскую рубку. Капитан могла легко уничтожить все бортовые документы и взорвать двигатели (если конечно, системы корабля были еще способны выполнить команду о саморазрушении). Но никто не мог знать, насколько исправны бортовые системы.

К тому времени, когда Мурбелла с тремя помощницами ворвалась в рубку, капитан уже крушила панели управления голыми руками, она делала это с такой силой, что пальцы уже были разбиты в кровь. Из дымящихся панелей летели снопы искр, стоял треск от множества коротких замыканий. Мурбелла бросилась вперед, схватила женщину за плечи и отбросила ее от панели управления. Капитан кинулась назад, но тогда Мурбелла автоматически одним ударом сломала ей шею. Времени на неспешный допрос не было.

Дория подбежала к панели управления первой и голыми руками сорвала с креплений всю консоль. После этого она, нахмурившись, посмотрела на дымящиеся панели, понимая, что остановить начавшийся процесс саморазрушения корабля она уже не сможет. Механические огнетушители загасили электрическое пламя.

Инженеры Бене Гессерит принялись быстро изучать приборы, а Мурбелла ждала, опасаясь, что корабль вот-вот может взорваться. Одна из сестер подняла голову:

— Процесс саморазрушения корабля успешно остановлен. Большая часть документов уничтожена капитаном, но мне удалось найти набор координат места, расположенного за пределами Старой Империи, — именно там находился этот корабль до прибытия сюда.

Мурбелла на мгновение задумалась.

— Мы должны как можно больше узнать о том, что с ними произошло. — Эта тайна не давала ей покоя многие годы. — Я направлю разведчиков, чтобы они прочесали маршрут этого корабля. Теперь никто не посмеет говорить, что я вообразила Врага, грозящего нам. Если Враг наступает, то мы должны знать об этом.

2

Даже по меркам заблудших тлейлаксов лаборатория, восстановленная на руинах Бандалонга, была невероятно примитивной. В распоряжении Уксталя было лишь самое основное оборудование, собранное с бору по сосенке в лабораториях старых мастеров, к тому же впервые Уксталь самостоятельно должен был выполнить столь грандиозную работу. Но он не осмелился ни единым жестом показать Досточтимым Матронам и лицеделам, что задача может оказаться ему не по силам.

Ассистенты, назначенные ему Досточтимыми Матронами, были абсолютно бесполезны — слабовольные простолюдины, сексуально порабощенные беспощадными женщинами. Ни один из этих помощников не обладал специальными знаниями или навыками. Сообразительные Досточтимые Матроны уже, правда, убили одного из этих жалких людишек за какое-то скорее всего воображаемое преступление, но присланный на замену обладал не большими талантами.

Уксталь изо всех сил старался не выказывать терзавшую его тревогу, стараясь выглядеть всезнающим, хотя он и сам многого не умел. Хрон приказал маленькому человечку подчиняться лицеделам, а лицеделы приказывали ему делать то, что велели им Досточтимые Матроны. Уксталь очень хотел бы лучше понимать, что происходит вокруг него. Заключили ли лицеделы союз с жестокими шлюхами? Или это был лишь ловкий многоходовой трюк, дымовая завеса, за которой скрывалось что-то неведомое? Уксталь недовольно покачал болевшей от дум головой. Древние писания предупреждали о невозможности служить двум господам сразу, но на собственной шкуре он понял это только теперь.

По ночам Уксталю оставалось на отдых всего лишь несколько часов, но даже когда удавалось прилечь, тревога не давала ему сомкнуть глаз и уснуть. Ему приходилось обманывать одновременно и Досточтимых Матрон, и лицеделов. Он вырастит нового гхола, как того требовал Хрон — Уксталь умеет это делать! — и попытается сделать основанную на адреналине замену пряности для Досточтимых Матрон, воспользовавшись их собственной формулой. Однако производство настоящей пряности было за пределами его даже теоретически мыслимых способностей.

Геллика сделала широкий жест — она снабдила Уксталя множеством женских тел для производства аксолотлевых чанов, и он уже создал один, правда, после первых трех неудачных попыток. Но ничего, пока все шло, в общем, неплохо. Учитывая низкое качество оборудования в примитивной лаборатории, для успеха пока будет вполне достаточно и этого. Теперь надо было создать гхола и передать его Хрону, и тогда Хрон вознаградит его (во всяком случае, Уксталь очень на это надеялся).

К несчастью, это означало, что его испытания и муки будут продолжаться по меньшей мере ближайшие девять месяцев. Неясно, сможет ли он столько выдержать.

Подозревая, что вокруг одни только лицеделы, Уксталь стал вынашивать ребенка из клеток, добытых из сломанной нуль-энтропийной капсулы одного старого мастера. Но мало этого, Верховная Досточтимая Матрона каждый день недовольно справлялась, как идут дела с заменой меланжи. Женщина очень ревниво относилась к каждой секунде, которую Уксталь отрывал от работы над проектом Досточтимых Матрон. Охваченный страхом и измотанный, Уксталь был вынужден работать на удовлетворение обоих требований, хотя ни в том, ни в другом деле у него не было нужного опыта.

Как только неопознанный гхола был имплантирован в первую работающую природную емкость, Уксталь вплотную занялся изготовлением альтернативы пряности. Так как шлюхи знали, как готовят это вещество, Уксталю для работы не требовалось озарения гением. Его задача состояла в том, чтобы наладить промышленный выпуск больших объемов требуемого вещества. Сами Досточтимые Матроны не желали ударить пальцем о палец ради производства.

Глядя сквозь непрозрачное снаружи стекло на серое небо, Уксталь чувствовал, что его душевное состояние мало чем отличается от обугленных безжизненных холмов, видневшихся в отдалении. Он не хотел оставаться здесь. Когда-нибудь он подумает о бегстве.

Рожденный и воспитанный в замкнутой религиозной среде, Уксталь очень плохо переносил господство женщин. У народа Тлейлаксу женщин превращали в безмозглые фертильные утробы, как только особь достигала репродуктивного возраста. Воспроизводить потомство, то есть передавать генетическую информацию — таков был единственный смысл их существования. Досточтимые Матроны являли собой полную противоположность тому, что Уксталь считал правильным и благочестивым. Никто не знал происхождения и родословной шлюх, но, похоже, что склонность к насилию была у них врожденной.

Может быть, некоторые из глупых отступников тлейлаксов специально вывели породу Досточтимых Матрон, чтобы те уничтожили ведьм Бене Гессерит, точно так же, как футары были выведены для того, чтобы охотиться на Досточтимых Матрон. Что, если эти искусственно созданные монстры в женском обличье вышли из-под контроля, а в результате произошло полное уничтожение священных планет, порабощение горстки заблудших тлейлаксов? В результате все полетело в тартарары.

Вот и сейчас, стараясь выглядеть полномочным руководителем, Уксталь прохаживался по лаборатории, наблюдая как работают с емкостью, вынашивавшей гхола, два одетых в белые халаты ассистента.

Новый лабораторный модуль был только что доставлен на подвесных подъемниках. Новое крыло было в три раза больше первоначальной лаборатории, для его установки потребовалось снести забор фермера и отнять у него добрый кусок земли. Уксталь ожидал, что фермер будет возражать и навлечет на себя гнев Досточтимых Матрон, но когда увидел беднягу — кажется, его звали Гаксхар? — то понял, что тот безропотно перегнал своих слиней на соседний участок земли. Помимо этого женщины потребовали, чтобы он регулярно поставлял им свежее мясо своих животных, что фермер и делал — также безропотно. Уксталь испытывал странное удовлетворение, видя, что не один он абсолютно бесправен в Бандалонге.

В старом здании лаборатории женщинам вводили специальные лекарства, разрушающие лобные доли мозга и превращавшие их в безмозглые сосуды для вынашивания плодов. Откуда-то Уксталь слышал приглушенные вопли женщин, которых жестоко пытали, потому что боль (точнее говоря, адреналин, эндорфин и другие химические соединения тела) была главным ингредиентом специальной пряности, которой так жадно домогались Досточтимые Матроны.

Верховная Матрона Геллика уже посетила новые помещения, чтобы полюбоваться их совершенством. «Наше предприятие будет готово, как только я соответствующим образом благословлю его». На Геллике было надето плотно облегающее золотисто-серебристое трико, выгодно подчеркивающие ее женские прелести, вкупе с обязательной накидкой и головным убором, похожим на корону, венчающую светлые волосы.

Уксталя не особенно интересовало, что она хотела сказать этой фразой. Всякий раз, когда Уксталь видел Верховную Матрону, ему стоило неимоверного труда скрыть отвращение хотя, конечно, она замечала это по выражению его серого личика. Ради выживания он старался выказывать нужную порцию страха, не слишком, впрочем, большую. Он не пресмыкался — во всяком случае, так он думал.

Когда из нового крыла раздался особенно сильный вопль, Геллика встала и вышла в то помещение лаборатории, где оплодотворенный бак лежал на хромированном столе. Геллике доставляло неизъяснимое удовольствие это зрелище громоздящейся на возвышении воняющей потом плоти. Верховная Матрона ткнула Уксталя в бок так, что он едва не потерял равновесие. Это был дружеский тычок, словно он был ее товарищем по оружию.

— Очень интересный способ обхождения с человеческим телом, ты не находишь? Очень подходит для женщин, которые не годятся ни на что другое.

Уксталь никогда не спрашивал, откуда доставляют женщин-доноров. Это было не его дело, и он не желал этого знать. Правда, тлейлакс подозревал, что шлюхи захватили в плен несколько ненавистных им сестер Бене Гессерит. На это, конечно, было бы интересно посмотреть! Как раздутые емкости для плода эти женщины заняли подобающее им место, они стали орудием воспроизведения потомства. Идеал женщины Тлейлаксу…

Геллика недовольно скривилась, наблюдая, как два ассистента возятся с беременной плотью.

— Неужели этот проект важнее моего? Нам нужно лекарство — не медли!

Оба ассистента застыли на месте от страха. Поклонившись, Уксталь немедленно ответил:

— Конечно, нет, Верховная Матрона. Мы полны желания доставить вам это удовольствие.

— Мне — удовольствие? Что ты знаешь о моих удовольствиях? — Она склонилась над маленьким тщедушным человечком, в глазах ее сверкнул хищный огонь. — Я сомневаюсь, что у тебя хватит сил на эту работу. Все старые мастера мертвы, они убиты за свои прошлые преступления. Не заставляй меня добавить и тебя к их числу.

Преступления? Уксталь не знал, какие преступления совершили старые мастера Тлейлаксу, преступления, вызвавшие такую ненависть Досточтимых Матрон, что те решили истребить всех тлейлаксов.

— Я разбираюсь только в генетике, Верховная Матрона, но не в политике. — Он снова быстро поклонился и отступил на несколько шагов. — Я совершенно счастлив служить вам.

Геллика удивленно вскинула свои светлые брови.

— Твой жизненный жребий состоит только и исключительно в служении.

3

Два вынашивающих аппарата в медицинском центре корабля-невидимки были недавно женщинами, сестрами ордена Бене Гессерит. Добровольцы. Теперь от этих женщин остались только их чрева, сами же сестры превратились в массу плоти с парализованными конечностями и угасшим разумом. Теперь это были живые матки, биологические фабрики по производству пряности.

Тег не мог смотреть на них без содрогания. Воздух медицинского центра был пропитан запахом дезинфекции, фармакологических препаратов и горьким духом корицы.

В «Руководстве послушниц» было сказано:

«Непреодолимая необходимость приводит к принятию решения».

В первый же год их одиссеи мастер Тлейлаксу открыл им секрет приготовления меланжи в аксолотлевых чанах. Зная, как высоки ставки, две женщины предложили себя на эту страшную роль. Сестры Бене Гессерит всегда делали то, что нужно, даже если речь шла о таком самопожертвовании.

Много лет назад, еще на Капитуле, Верховная Мать Одраде разрешила создание аксолотлевых чанов для собственных экспериментов Общины Сестер с гхола. Нашлись и добровольцы — женщины, которые не могли иначе послужить ордену. Четырнадцать лет назад он, Майлс Тег, появился на свет из чрева одной из тех женщин.

«Сестры Бене Гессерит знают, как требовать от нас самопожертвования. Они делают так, что мы сами хотим его совершить». Тег победил великое множество врагов, пользуясь своим стратегическим гением и одерживая победу за победой ради целей Общины Сестер; гибель на Ракисе стала его последней жертвой.

Тег, не отрываясь, смотрел на аксолотлевые чаны — на этих женщин. Эти сестры тоже пожертвовали своими жизнями, хотя и необычным путем. Теперь благодаря Скиталю и его тайным нуль-энтропийным капсулам Бене Гессерит и Шиане были нужны новые чаны.

Когда врачи Сук принялись изучать содержимое нуль-энтропийной капсулы, они обнаружили там также и клетки лицеделов, что немедленно возбудило подозрения относительно мастера. Сам Скиталь отчаянно настаивал на том, что процесс можно полностью контролировать, что можно выбрать только тех индивидов, которых надо возродить в виде гхола. Жизнь Скиталя клонилась к закату, и маленький мастер перестал торговаться. В момент своей полной беззащитности он рассказал, как отличить от других клетки лицеделов.

После этого он снова попросил вырастить собственного гхола, пока не стало слишком поздно.

Теперь Шиана шла рядом с ним по медицинскому центру. Расправив плечи и выпрямив спину, она надменно взглянула на Скиталя. Мастер Тлейлаксу пока еще не вполне освоился со своей свободой. Здесь, в медицинском центре, он сильно нервничал, чувствуя свою вину за то, что рассказал чужакам все, абсолютно все. Он предал свое учение, он открыл все и теперь не мог контролировать ситуацию.

— Оптимально будет изготовить еще три чана, — буднично, словно о погоде говорил Скиталь. — В противном случае выращивание группы гхола займет очень много времени, если делать это по очереди, выращивание каждого займет девять месяцев, не меньше.

— Я уверена, что мы найдем нужное число добровольцев, — холодно ответила Шиана.

— Если мы начнем эту программу, то мой гхола должен быть первым. — Скиталь переводил взгляд с одного бледного чана из человеческой плоти на другой, словно ученый, рассматривающий пробирки. — Мне гхола нужен больше, чем остальным.

— Нет, — отрезала Шиана, — сначала мы должны удостовериться в том, что ты говоришь правду, и что эти клетки действительно принадлежат тем людям, о которых ты рассказал.

Маленький человечек скорчил недовольную гримасу и посмотрел на Тега, словно ища поддержки у человека, ценившего превыше всего честь и верность.

— Вы же знаете, что генетические свойства клеток были проверены. Библиотеки геномов и хромосомные последовательности были сравнены с тем клеточным материалом, который я вам предоставил.

— Даже просеять эти клетки и выбрать первого кандидата — уже трудная задача, — прагматично возразила Шиана.

Все идентифицированные клетки были отделены и заперты в отсеках генетической библиотеки, возле ящиков была выставлена охрана, чтобы никто не смог их подменить.

— Ваш народ слишком возгордился из-за украденных им еще во времена Батлерианского Джихада клеток.

— Мы получили их. У моего народа не было такой селекционной программы, как у вас, но мы тоже прослеживали родословную Атрейдесов. Мы понимали, что вот-вот грядут великие события, мы понимали также, что ваши многовековые исследования и поиск сверхчеловека Квисац-Хадераха должны принести плоды приблизительно в эпоху Муад'Диба.

— Так как же вы получили все эти клетки? — спросил Тег.

— В течение многих тысячелетий рабочие Тлейлаксу были торговцами мертвыми телами. Это занятие можно было считать нечистым и презренным, но зато мы получили беспрецедентный доступ к генетическому материалу. Если труп еще не полностью разложился, то из него очень просто добыть пробу клеток, для этого надо сделать всего пару соскобов кожи.

В свои четырнадцать лет Тег был долговязым и неуклюжим, со временем обещая стать высоким представительным мужчиной. Голос его иногда срывался, но мышление и память у него были как у пожилого человека. Он произнес ни к кому не обращаясь, но явно в расчете на то, что его услышит Шиана:

— Я хотел бы познакомиться с Муад'Дибом и его матерью, леди Джессикой.

— Это только начало того, что я вам предложил, — сказал Скиталь, направив пылающий взор на Шиану. — И вы согласились на мои условия, Преподобная Мать.

— Ты получишь своего гхола, но я не склонна спешить.

Похожий на эльфа человечек закусил нижнюю губу своими мелкими острыми зубками.

— Жизнь проходит неумолимо. Мне нужно время, чтобы вырастить гхола Скиталя и воспитать его, чтобы оживить его память.

Шиана решительно взмахнула рукой.

— Ты сам говорил, что тебе осталось не меньше десяти лет, возможно, даже пятнадцати. Ты получишь самую совершенную медицинскую помощь. Наши врачи будут тщательно следить за твоим здоровьем. Наш раввин — бывший врач Сук, если ты возражаешь против того, чтобы тебя лечили женщины. За это время мы окончательно проверим клетки, которые ты передал нам.

— Именно поэтому вам потребуются три новых чана! Процесс преобразования организмов займет несколько месяцев, потом последует имплантация эмбриона, потом вынашивание. Нам потребуется проведение множества анализов и проб. Чем раньше мы вырастим достаточно гхола, чтобы рассеять ваши подозрения, тем раньше вы убедитесь, что я говорю правду.

— И тем раньше ты получишь своего гхола, — добавил Тег.

Он пристально посмотрел на аксолотлевые чаны, и смотрел до тех пор, пока не смог восстановить в воображении реальные черты женщин, которыми были эти безобразные создания до того, как начался отвратительный процесс превращения женщин с душой и разумом в гипертрофированные матки. Они жили когда-то своей жизнью, у них были мечты и устремления, были люди, которые их любили. Но когда Община Сестер объявила о своих нуждах, они пожертвовали собой без колебания.

Тег знал, что Шиане стоит только спросить. Новые добровольцы сочтут за честь дать жизнь героям легендарных времен Дюны.

4

Разведчицы Мурбеллы вернулись из полета в место, указанное в координатах, добытых на разбитом корабле Досточтимой Матроны, бледные как смерть. Побывав в очень отдаленном уголке вселенной, далеко за пределами известного им Рассеяния, они обнаружили свидетельства массовой резни.

Получив от разведчиц записи, Мурбелла просмотрела их в своем личном кабинете вместе с Беллондой, Дорией и старой Матерью-Архивариусом Акадией.

— Они были полностью вырезаны, перебиты, — докладывала разведчица, молодая и энергичная бывшая Досточтимая Матрона Кирия. — И это при всей их воинской сноровке и склонности к насилию…

Она сама не верила ни тому, что говорила, ни тому, что видела собственными глазами. Кирия вставила шигакорд в проектор, и в середине кабинета появилось голографическое изображение.

— Смотрите сами.

Неизвестная планета, превращенная в обугленную братскую могилу, очевидно, была центром колонии бывшей Досточтимой Матроны, на планете остались руины десятков городов с характерной планировкой. Все жители были мертвы, строения сожжены, центры превращены в оплавленные кратеры, космопорты лежали в развалинах, а атмосфера была напитана гарью и ядовитыми испарениями.

— Но это еще хуже. Смотрите. — Волнуясь, Кирия переключила изображение, и стало видно космическое поле битвы.

В орбитальной зоне носились тысячи разбитых и изуродованных тяжеловооруженных военных судов. Ощетиившиеся орудиями с пусковыми установками, это были крупные боевые корабли Досточтимых Матрон — все эти суда были уничтожены и выведены из строя, превратившись в летающий по орбите железный хлам.

— Мы просканировали обломки, Командующая Мать. По всем параметрам это были такие же суда, как то, которое мы встретили здесь. Кораблей других типов мы не нашли. Это просто невероятно!

— И что все это может значить? — спросила Беллонда.

Кирия вспыхнула.

— Это означает, что Досточтимые Матроны были уничтожены — тысячи их лучших боевых кораблей — и при этом, сами они не смогли вывести из строя ни один корабль противника. Ни один! — Молодая женщина стукнула кулаком по столу.

— Если, конечно, Враг не вывез обломки поврежденных кораблей, чтобы не выдать секрет их производства, — сказала Акадия, хотя такое объяснение не выглядело слишком правдоподобным.

— Вы не нашли никаких предметов, которые говорили бы о природе Врага? Или каких-либо материалов о самих Досточтимых Матронах? — Мурбелла изо всех сил старалась проникнуть в глубины Другой Памяти, пытаясь добраться до воспоминаний о древних временах Досточтимых Матрон, но натыкалась только на тайны и тупики.

В том, что касалось Бене Гессерит, она могла проследить линии жизней до Древней Земли, но в линии происхождения Досточтимых Матрон царила непроглядная тьма.

— Я собрала достаточно свидетельств, и все они просто устрашают, — ответила Кирия. — Это сила, противостоять которой мы не в состоянии, не говоря уже о том, чтобы ее победить. Если были убиты все Досточтимые Матроны, то, что ожидает Новую Общину Сестер?

— Надежда есть всегда, — не очень убедительно произнесла Акадия, повторяя старую банальность.

— Это уже не только предупреждение, это сигнал к действию, — сказала Мурбелла. Она окинула взглядом своих советниц. — Я созываю общее собрание.

Со всей планеты на собрание были приглашены тысячи сестер, поэтому зал собраний пришлось переоборудовать. Трон Командующей Матери и все символы ее власти были убраны; скоро смысл этого изменения должен был стать ясным для всех. Мурбелла приказала закрасить все фрески и орнаменты на стенах и на потолке, чтобы огромный зал приобрел утилитарный, строгий вид. Это был знак сосредоточиться на насущном и неотложном.

Без всякого объяснения из глубин Другой Памяти Одраде напомнила Мурбелле древнюю аксиому Бене Гессерит: «Вся жизнь — это последовательность незначительных на первый взгляд задач и решений, кульминацией которых становится определение черт личности и ее жизненной цели». За этим изречением последовало другое: «Каждая сестра — часть единого организма, жизнь в другой жизни».

Вспомнив о раздорах, которые кипели между фракциями даже здесь, на Капитуле, Мурбелла поняла, что имела в виду Одраде. «Если наши сестры убивают друг друга, то умирает нечто большее, чем конкретный человек».

За вчерашним ужином началась драка, в результате которой одна сестра Бене Гессерит была убита, а Досточтимая Матрона впала в глубокую кому. Мурбелла решила превратить ее в аксолотлевый чан, но даже эта крутая мера была неадеватным наказанием за щенячье упорство.

Меряя шагами зал, Мурбелла старалась вспомнить все, что ей удалось добиться за прошедшие после насильственного слияния фракций четыре года. Ей самой потребовались годы и годы для того, чтобы коренным образом измениться, принять суть учения Общины Сестер и разглядеть пороки и изъяны в насильственных методах Досточтимых Матрон, мелкость их краткосрочных сиюминутных целей.

Когда Мурбелла была захвачена в плен сестрами Бене Гессерит, она долго наивно полагала, что ее сила и боевая сноровка возьмут верх над умениями и способностями ведьм. Сначала она лелеяла планы разрушения Общины Сестер изнутри, но чем глубже знакомилась она со знаниями и философией Бене Гессерит, тем больше начинала понимать — и ненавидеть — свою прежнюю организацию. Мурбелла стала первой из обращенных, первым гибридом Досточтимой Матроны и сестры Бене Гессерит…

Утром в день собрания представительницы двух фракций заняли свои заранее помеченные места, темно-зеленые подушки, разложенные на полу концентрическими окружностями — как лепестки распускающегося цветка. Командующая Мать расположилась среди сестер, а не на возвышении, как обычно. На Мурбелле был надет простой черный костюм, не стесняющий движений, но без красочной накидки и ярких украшений, которые обычно предпочитали Досточтимые Матроны. В то же время Мурбелла не стала надевать закрытое платье, которое обычно носили сестры Бене Гессерит.

Когда разномастно одетые представительницы заняли свои места, Мурбелла решила ввести единый кодекс одежды. Надо было сделать это год назад, после кровавой драки во дворе, в которой погибли несколько послушниц. Сегодня, спустя четыре года, эти женщины все еще вполне осознавали принадлежность к разным организациям. Не будет больше никаких повязок, никаких пестрых цветов или накидок, никаких развевающихся черных платьев. Отныне все будут носить черные костюмы, все, без исключения.

Обеим сторонам придется смириться с изменением. Никакого компромисса, только синтез и полное слияние. Компромиссы порождают лишь неприемлемое и слабое среднее; напротив, обе стороны должны взять друг у друга лучшее и отбросить остальное.

Остро чувствуя почти физическое беспокойство присутствующих, Мурбелла привстала на коленях и сверху вниз посмотрела на своих женщин. Она уже слышала, что продолжается бегство бывших Досточтимых Матрон в северные районы, где укрываются мятежницы. Были и другие слухи — весьма похожие на правду — что очень многие присоединяются к обосновавшейся на Тлейлаксу Досточтимой Матроне Геллике. В свете того, что они теперь знают о Враге, такое распыление сил нельзя больше терпеть.

Она понимала, что большинство сестер будет возражать против планируемых ею нововведений. Они и так недовольны потрясениями, которые она причиняла им в прошлом. В этот отрезвляющий момент она даже сравнила себя с Юлием Цезарем, который, стоя перед сенатом, предлагал фундаментальные реформы ради вящей выгоды Римской Империи. Сенаторы проголосовали своими кинжалами.

Прежде чем начать речь, Мурбелла выполнила дыхательное упражнение по системе Бене Гессерит, чтобы успокоиться. Внезапно она ощутила, что в зале произошла какая-то перемена, это было нечто неосязаемое. Прищурив глаза, она стала присматриваться к деталям, к тому, как вели себя сидевшие и стоявшие в зале женщины.

Активировав взмахом руки акустическую систему зала, Мурбелла заговорила в микрофон, спустившийся с потолка на уровень ее лица.

— Я не похожа на прежних вождей Общины Сестер или Досточтимых Матрон. У меня нет намерения ублажать всех, я должна и хочу выковать армию, имеющую шанс — пусть даже минимальный — обеспечить выживание. Наше с вами выживание. Мы не можем позволить себе тратить время на постепенные изменения.

— Зачем нам вообще нужны изменения? — прорычала одна из Досточтимых Матрон. — Я не вижу, чтобы эти изменения приносили нам какую-то пользу.

— Это оттого, что вы не умеете видеть. Когда вы откроете глаза? Или так и будете всю жизнь радоваться своей слепоте.

Глаза женщины сверкнули, правда, в них не плясали оранжевые огоньки, так как давно уже не было адреналиновой замены пряности.

За спиной своей оппонентки Мурбелла заметила какую-то опоздавшую сестру Бене Гессерит. Она шла по узкому ходу, напряженно оглядываясь, словно ища свободное место. Но у каждой приглашенной было заранее предназначенное для нее место. Опоздавшая не должна была так себя вести.

Глядя боковым зрением и не прерывая речь, Мурбелла не подала вида, что замечает явное нарушение. У женщины были темные волосы и высокие скулы. Лицо ее было незнакомо Мурбелле. «Похоже, я ее не знаю».

Мурбелла продолжала смотреть прямо перед собой, но мысленно считала секунды, оставшиеся до того момента, когда опоздавшая приблизится к ней вплотную. Потом, не оглянувшись, отпустив на волю рефлексы, воспитанные Досточтимыми Матронами и сестрами Бене Гессерит, Мурбелла взвилась в воздух. С молниеносной скоростью она на лету извернулась и оказалась лицом к лицу с женщиной. Еще до того, как ее ступни успели коснуться пола, Мурбелла резко прогнулась назад, как раз в тот момент, когда нападавшая сделала неуловимое движение, достав что-то из кармана платья и сделав стремительный выпад. Мелькнуло что-то молочно-белое и острое как бритва — древний крис!

Мурбелла отключила мышление, положившись на мышечные рефлексы. Она нырнула, избегая соприкосновения с клинком, защитилась ладонью, нанесла ею удар и сделала захват, сжав запястье женщины. Тонкая кость хрустнула, как сломанная сухая ветка. Пальцы убийцы разжались, и кинжал начал падать, причем падение его казалось таким медленным, словно это было невесомое перышко. Когда женщина подняла вторую руку для следующего удара, Мурбелла, не раздумывая, нанесла удар в горло, сломав противнице гортань и не дав нападавшей даже вскрикнуть.

Противница Мурбеллы и крис упали на пол одновременно, лезвие раскололось от удара о каменный пол. Какой-то отдаленной частью сознания Мурбелла с радостью отметила, что сестры и Досточтимые Матроны повскакали своих мест, чтобы броситься на помощь Командующей Матери, если в зале окажутся другие убийцы. В их порыве было что-то искреннее и неподдельное, она поняла это, точно так же, как разглядела коварство несколько секунд назад.

Беллонда и жилистая Дория одновременно бросились к нападавшей и прижали ее к полу. Сейчас они обе действовали заодно! Оставшись стоять, Мурбелла быстро оглядела присутствующих, вглядываясь в лица, чтобы убедиться, что здесь нет больше предателей и что угроза миновала.

Пока убийца-одиночка извивалась в судорогах, то ли стараясь отдышаться, то ли стремясь заставить себя умереть, Беллонда нажатием на гортань открыла ей дыхательные пути, чтобы сохранить жизнь. Дория звала врача.

Сломанный крис валялся рядом с бившейся в судорогах женщиной. Мурбелла посмотрела на него и все поняла. Традиционное оружие… древний способ устранения политического противника. Символизм действа был ясен.

Мурбелла прибегла к Голосу, надеясь, что раненая женщина окажется слишком слаба, чтобы сопротивляться ее приказу.

— Кто ты? Говори!

Женщина с трудом заговорила хриплым прерывающимся голосом. Но она была рада отвечать, не скрывая своей ненависти.

— Я — твое будущее. Другие, такие же, как я, настигнут тебя из тени, спрыгнут на тебя с потолка, появятся из воздуха. Одна из нас убьет тебя!

— За что вы хотите меня убить?

Присутствовавшие в зале сестры притихли, стараясь расслышать слова нападавшей.

— За то, что ты сделала с Общиной Сестер.

Женщина с трудом повернула голову и взглянула на Дорию, как воплощение Досточтимой Матроны. Если бы у покушавшейся были силы, она бы плюнула.

— Как Командующая Мать, ты распустила слухи о Враге, но пригрела на груди реальных врагов. Как же ты глупа!

Мрачно поморщившись, Беллонда, воспользовавшись своими ментатскими способностями, назвала имя неудавшейся убийцы.

— Это сестра Осафа Храм. Она работает в саду, прибыла откуда-то из провинции.

«Меня пыталась убить сестра Бене Гессерит». Да, теперь это была не обуреваемая жаждой власти Досточтимая Матрона, желавшая занять место Мурбеллы.

— Шиана была права, что бежала отсюда… но она оставила всех нас гнить здесь! — Посмотрев на сестер и бросив на Мурбеллу прощальный, исполненный ненависти взгляд, Осафа Храм набралась мужества и усилием воли заставила себя умереть.

Когда у убийцы началась агония, Мурбелла крикнула:

— Беллонда, пусть она поделится с тобой! Мы должны понять, что она знает! Насколько обширен этот заговор?

Преподобная Мать действовала с неожиданной для ее комплекции сноровкой и быстротой, она обхватила руками виски умирающей и прижалась к ее лбу своим.

— Она не хочет отдать мне даже свой последний вздох! Она блокировала поток мыслей! — Беллонда вздрогнула и отстранилась. — Она умерла.

Дория склонилась над умершей и скорчила презрительную гримасу.

— Вы только понюхайте — наркотик, и много!.. Она сделала все, чтобы блокировать даже механический зонд, с помощью которого можно было бы добраться до ее мыслей.

Среди сестер поднялся недовольный ропот. Мурбелла раздумывала, не подвергнуть ли ей всех присутствующих испытанию с Вещающей Истину. Всю тысячу! Но если эта сестра пыталась убить Командующую Мать, то можно ли Доверять Вещающей Истину?

Приведя в порядок мысли, Мурбелла махнула рукой, Указывая на мертвое тело, распростертое на полу.

— Уберите это. Всем остальным занять свои места. Собрание — очень серьезное дело, мы и так уже выбились из Распорядка.

— Мы с тобой, Командующая Мать! — воскликнула какая-то молодая женщина.

Мурбелла не поняла, кто это был.

Дория вернулась на свое место, с уважением поглядывая на Мурбеллу. Некоторые из присутствовавших Досточтимых Матрон были искренне удивлены — некоторые не без самодовольства, некоторые не без возмущения — тем, что крис оказался в руках одной из кичившихся своим пацифизмом сестер Бене Гессерит.

Мурбелла бросила лишь один раздраженный взгляд вслед женщинам, уносившим мертвое тело.

— В прошлом мне пришлось отразить множество попыток покушения на меня. Мы собрались здесь для решения важных дел и поэтому должны раздавить всех мятежников среди нас, искоренить всякие следы наших прошлых конфликтов.

— Для этого нам нужна коллективная амнезия, — фыркнула Беллонда.

— И я заставлю вас забыть все, — с пылающим взором воскликнула Мурбелла, — невзирая на то, скольких из вас мне придется столкнуть лбами!

5

Неотложное сообщение застало Хрона по тахионной сети, когда корабль Гильдии покидал Тлейлаксу, где Хрон тайно инспектировал работы по созданию нового гхола в аксолотлевом чане.

Его раб Уксталь действительно имплантировал эмбрион, созданный из клеток, найденных на обожженном трупе старого мастера. Значит, заблудший тлейлакс не был совершенным невеждой. Таинственное дитя продолжало расти. И если идентичность гхола окажется такой, какую предполагает Хрон, то открываются весьма интересные перспективы.

Год назад Хрон внедрил Уксталя в Бандалонг, дав ему строгий приказ, и запуганный ученый согласился на все, полностью подчинившись лицеделу. Реплика лицедела может оказаться адекватной стоявшей перед ними задаче, учитывая ментальный импринтинг знаний Уксталя, хотя слишком нервный ассистент работал с каким-то отчаянием, которое было совершенно чуждо любому лицеделу. И все дело в предсказуемом, свойственном человеку инстинкте самосохранения. Но этот инстинкт можно легко использовать против его носителей.

Корабль Гильдии пролетал над ночной стороной планеты, и с борта были видны черные кратеры и обугленные развалины там, где когда-то стояли города. Лишь несколько тусклых огоньков светились в тех местах, где уцелевшие городки отчаянно цеплялись за жизнь. Там, внизу, брали свое начало самые дерзновенные творения тлейлаксов, здесь были созданы — пусть и примитивные — первые версии лицеделов. Но те менявшие обличье мулы были лишь наскальной живописью по сравнению с шедеврами, каковыми были Хрон и его товарищи.

Лицеделы полностью захватили корабль, убив всех членов Гильдии, за исключением ничего не сознающего навигатора в его баке с меланжей. Хрон не был уверен, что лицеделы смогут воспроизвести импринтинг сильно мутировавших навигаторов. Этот эксперимент надо будет выполнить позже. Но пока никто не должен был знать, что он прилетал на Тлейлаксу только для того, чтобы посмотреть, что там происходит.

Этого не должен был знать никто, за исключением невидимых контролеров, которые постоянно наблюдали за лицеделами.

Идя по коридору корабля, Хрон вдруг словно оступился. Внезапно блестящие металлические стены судна словно растворились и перестали быть видимыми. Поле зрения сначала невероятно сузилось, а затем расширилось до беспредельности пространства. Корабль перестал быть реальностью. Хрону стало казаться, что он стоит над бездной в полной пустоте, в вечном холоде без опоры под ногами. Сверкающие, мерцающие линии тахионной сети извивались вокруг него, уходя в бескрайнюю даль вселенной. Хрон оцепенел, глаза его расширились. Он не мог вымолвить ни слова, потеряв дар речи.

Перед собой он различил теперь кристально четкий образ двух объектов, выбранных для того, чтобы Хрон воспринимал их, как своих собеседников: безмятежную и дружелюбную пожилую чету. В действительности они не были милыми мирными старичками. У них были ясные глаза, белоснежные седые волосы и морщинистая кожа, тепло лучившаяся здоровьем. Одеты они были просто, но весьма удобно: старик в клетчатой рубашке, а величественная старуха в просторной рабочей одежде. Но, несмотря на свое внешне женское обличье, в ней не было ни грана женственности. В видении Хрона оба стояли среди фруктовых деревьев, покрытых словно пеной осыпающимися цветками, лепестки плавали в воздухе, жужжали пчелы, и Хрону казалось, что он вдыхает явственный аромат цветущего сада и слышит мирные идиллические звуки.

Он не понимал, почему эта парочка так упорно прячется за этим фасадом, но, определенно, не ради него. Его совершенно не интересовал их облик, да он и не производил на лицедела никакого впечатления.

Из уст мужчины, похожего на доброго дедушку, зазвучали весьма суровые слова:

— Ты заставляешь нас терять терпение. Корабль-невидимка ускользнул от нас после старта с Капитула. Мы заметили его год назад, но корабль снова ускользнул от нас. Мы продолжаем поиск, но ты обещал, что твои лицеделы его обязательно найдут.

— Мы непременно его отыщем, — клятвенно заверил старика Хрон, он вообще перестал воспринимать корабль, в котором находился. В воздухе пахло фруктовым садом. — Беглецы не могут скрываться от нас вечно. Мы поймаем их, уверяю вас.

— Мы не можем так долго ждать. Время неумолимо наступает нам на пятки, и так уже прошло несколько тысячелетий.

— Ну-ну, Даниэль, — укоризненно произнесла старуха. — Ты всегда был таким целеустремленным. Что ты узнал, преследуя корабль-невидимку? Разве путешествие не было само по себе вознаграждением?

Старик, скривившись, покосился на старуху.

— Это не относится к делу. Меня всегда тревожила ненадежность твоих неразумных питомцев. Иногда они чувствуют непреодолимое желание стать мучениками. Разве нет, моя мученица? — Он произнес это слово с неприкрытым сарказмом.

Женщина рассмеялась, словно на безобидное поддразнивание.

— Знаешь, я предпочитаю, чтобы ты называл меня не мученицей, а ученицей, это название более человечное и личное.

Она обернулась к цветущему дереву, протянула свою крепкую загорелую руку и сорвала круглый спелый портигул. Цветы исчезли, и теперь дерево было покрыто спелыми плодами.

Совершенно не понимая, где же он все-таки находится, Хрон постепенно закипал яростью. Он возмущался тем, что его хозяева могут бесцеремонно вторгаться в его жизнь в любой момент, где бы он ни находился. Мир лицеделов составлял весьма разветвленное сообщество. Люди, меняющие лицо, находились везде, и, конечно, они изловят корабль-невидимку и его пассажиров. Хрон и сам хотел захватить потерянный корабль и его ценных пассажиров не меньше, чем старик со старухой. У него были на это свои причины, о которых эти двое даже не подозревают. Гхола, растущий сейчас на Тлейлаксу, должен стать ключевым элементом его секретного плана.

Старик поправил на голове соломенную шляпу и приблизился к Хрону, несмотря на то, что его образ находился в невообразимой дали.

— Наши детализированные проекции дали нам требуемый ответ. Нет ни малейшей вероятности ошибки. Кразилец скоро ополчится на нас, и для победы нам понадобится Квисац-Хадерах, сверхчеловек, выведенный Бене Гессерит. Согласно предсказанию, ключом является именно корабль-невидимка. Этот сверхчеловек находится — или будет находиться — там.

— Разве не удивительно, что обычные смертные люди пришли к тем же умозаключениям тысячи лет назад в своих пророчествах и писаниях? — Старуха села на садовую скамью и принялась чистить портигул.

По пальцам ее потек сладкий сок.

На старика ее слова не произвели никакого впечатления, он лишь махнул своей мозолистой рукой.

— Они сделали миллионы пророчеств, не могли же они все время ошибаться. Мы же точно знаем, что, добыв корабль-невидимку, добудем и Квисац-Хадераха. Это доказано.

— Предсказано, Дэниел, а не доказано. — Женщина протянула старику кусок плода, но тот отказался.

— Если нет сомнений, то вещь можно считать доказанной. У меня нет сомнений.

Хрону не надо было притворно разыгрывать уверенность.

— Мои лицеделы найдут корабль-невидимку.

— Мы верим в твои способности, дорогой Хрон, — сказала старуха. — Но прошло уже больше пяти лет, и нам нужно нечто большее, чем простые заверения. — Она сладко улыбнулась и сделала такое движение, словно собиралась потрепать его по щеке. — Не забывай о своих обязательствах.

Внезапно силовые линии, окружавшие Хрона, раскалились добела. Всеми своими нервами, всем своим существом он ощутил страшную, невыносимую боль, поразившую все клетки его тела. Воспользовавшись способностью лицедела контролировать клеточный обмен, Хрон постарался утишить боль, но это оказалось выше его сил. Мука продолжалась, но голос старухи необычайно отчетливо звучал в его ушах, достигая самых отдаленных уголков сознания.

— Мы можем держать тебя в таком состоянии хоть десять миллионов лет, если захотим.

Боль прекратилась так же внезапно, как и началась. Старик взял половину плода и разломил ее, приговаривая:

— Не дай нам повод прибегнуть к такой мере.

Потом иллюзорная картина покачнулась и дрогнула. Буколический сад исчез, так же, как и яркая сеть линий, вокруг снова были только металлические стены и палуба корабля. Шатаясь, Хрон на непослушных ногах побрел по коридору. Боль продолжала эхом отдаваться в его клетках, в глазах мелькали картинки увиденного. Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы восстановить силы; ярость удваивала его энергию.

Во время приступа боли Хрон утратил способность к изменению черт, и его лицо превратилось в бесформенную исходную маску нейтрального лицедела. Собравшись, Хрон придал своему лицу черты лица старика. Но этого было мало. Чувствуя раздирающую его мелочную злобу, он оттянул губы и обнажил зубы, по воле Хрона превратившиеся в гнилые черные обломки. Плоть повисла на костях дряблыми лохмотьями, кожа стала отслаиваться от мышц и покрылась пятнами проказы, лицо — волдырями и гнойными язвами, глаза затянулись бельмами.

Если бы только он мог напустить все эти напасти на старика. Проклятый ублюдок вполне этого заслуживал!

Те, кто считает себя хозяевами лицеделов, снова окажутся в дураках, также, как мастера Тлейлаксу и их преемники, заблудшие мастера. Все еще дрожа, Хрон мстительно рассмеялся, идя по коридору корабля Гильдии и восстанавливая силы после пережитого. Теперь он снова выглядел как обычный член экипажа. Никто не владел искусством маскировки так, как Хрон. «Я самый лучший практик в этой области», — думал он.

6

В светлой каюте, служившей евреям храмом, в церемонии, настолько традиционной, насколько позволяли запасы корабля-невидимки, старый раввин проводил ритуальный пасхальный ужин. Ребекка наблюдала за ним, заново переосмысливая корни этого древнего ритуала. Она пережила его еще в стародавние времена, в своей Другой Памяти. Даже раввин, хотя он никогда бы не признался в этом, не помнил многих нюансов, несмотря на годы учения. Ребекка, однако, не стала поправлять его. Этого не следовало делать, особенно в присутствии других, и даже наедине. Этот человек не любил, когда ему указывали на ошибки — ни как врач Сук, ни как раввин.

Здесь, не имея под рукой множества вещей, необходимых для строгого соблюдения ритуала еврейской пасхи, раввин следовал правилам, насколько это было в его силах. Его народ понимал трудности, душой принимал правду и убеждал себя, что все было правильно, что праздник проходит без малейшего отступления от буквы.

— Бог будет понимать нас до тех пор, пока мы не забудем, — тихо произнес раввин, словно разглашая великую тайну. — Сначала мы должны выполнить ритуал.

Под ревностным наблюдением раввина в его обширной каюте, служившей евреям храмом, было приготовлено все необходимое — у них была маца, марор — горькая трава — и нечто напоминающее вино… но не было агнца. Консервированное искусственное мясо было единственным, что более или менее напоминало жертвенное животное. Но последователи раввина не жаловались.

Ребекка отмечала пасху всю свою сознательную жизнь, участвуя в празднике без всяких рассуждений. Однако теперь, благодаря миллионам жизней, которые она усвоила на Лампаде, она могла, пройдя по извилистым тропам Другой Памяти, проследить историю праздника в бесчисленной череде поколений. В памяти Ребекки были погребены воспоминания о первом праздновании пасхи, когда евреи как рабы жили в древнейшей цивилизованной стране под названием Египет. Ребекка знала истину, понимала, какие части ритуала были историческими, а какие появились позже, на основании всяческих наслоений и мифов. Это было неизбежно, несмотря на все усилия раввинов хранить в неприкосновенности веру предыдущих поколений.

— Наверное, нам стоило бы смазать кровью дверные косяки наших кают, — тихо сказала она. — Ангел смерти сейчас стал другим, но тем не менее он все равно олицетворяет смерть. Нас все еще преследуют.

— Если можно верить тому, что говорит Дункан Айдахо. — Раввин часто не знал, как реагировать на провокационные замечания Ребекки.

Он отступил, снова занявшись ритуалом ужина. Якоб и Леви помогли ему благословить вино и омыть руки. Все снова помолились и прочитали отрывки из Хаггады.

В последнее время раввин часто злился на Ребекку, кричал на нее, возражал на всякое ее высказывание, видя в ней проявление каких-то злых сил. Будь он другим человеком, Ребекка могла бы говорить с ним часами, рассказывая о своих воспоминаниях о Египте и фараоне, об ужасных болезнях, об эпохальном бегстве в пустыню. Она могла бы передавать ему древние разговоры на старом языке, поделилась бы впечатлениями от живого Моисея. Один из мириад предшественников Ребекки лично слышал речь этого великого человека.

Если бы раввин был другим человеком…

Паства раввина была небольшой. Лишь немногим из евреев удалось бежать с Гамму от Досточтимых Матрон. Тысячелетие за тысячелетием этих людей преследовали, заставляя переселяться из одних тайных мест в другие. Но теперь, когда они были захвачены строгим пасхальным ритуалом, голоса их были хоть и немногочисленными, но твердыми и звучными. Раввин никогда не позволил бы себе открыто признать поражение. Он с собачьим упорством делал то, что считал нужным, а в Ребекке он видел антипода, на котором можно было оттачивать характер.

Она не просила его о критике и не предлагала вступить в дебаты. Со всей своей Другой Памятью, со всеми жизнями, обитавшими в ее сознании, она могла поправить любое его неверное высказывание, но она не желала выставлять его невеждой в глазах других, не хотела, чтобы он стал еще более упрямым и озлобленным.

Ребекка еще не сказала ему о своем недавнем решении взять на себя еще большую ответственность, еще более мучительную боль. Орден Бене Гессерит позвал, и она откликнулась. Она понимала, что скажет на это раввин, но не имела ни малейшего желания менять свои намерения. Если приходилось принимать решение, то Ребекка становилась такой же упрямой, как раввин. Горизонт ее мышления и памяти расширился до зари истории, а его мышление было ограничено его собственной жизнью.

После трапезы последовало благодарение Господу, потом счастливый Халлель и песнопения, и в этот миг Ребекка почувствовала, что ее щеки мокры от слез. Якоб смотрел на ее слезы, не скрывая своего благоговения. Служба шла своим чередом, и при мысли о том, что ее ждало, эта служба обретала в глазах Ребекки все более глубокий смысл. Она плакала, так как знала, что это последний пасхальный ужин в ее жизни…

Много позже, после благословения и последнего чтения, когда праздник закончился и все разошлись по каютам, Ребекка осталась помочь старику убрать утварь службы; неловкость, повисшая между ними, говорила ей о том, что раввин понимает, что ее что-то гложет. Но он хранил молчание, а Ребекка решила не начинать разговор первой. Она чувствовала, что он смотрит на нее горящими глазами.

— Еще одна пасха на борту корабля-невидимки, уже четвертая по счету! — сказал он наконец, проявив необычную словоохотливость. — Разве это многим лучше, чем было тогда, когда мы словно крысы прятались от Досточтимых Матрон, разыскивавших нас?

Ребекка знала, что когда старику неспокойно, он принимается жаловаться.

— Как же быстро вы забыли месяцы страха, когда мы жили в подземном укрытии, а наши вентиляционные системы отказали, когда система утилизации оказалась переполненной, а запасы пищи подходили к концу, — напомнила она ему. — Якоб ничего не мог сделать. Мы бы все скоро погибли или нам пришлось бы куда-нибудь снова бежать.

— Может быть, нам удалось бы бежать от ужасных женщин. — Слова эти были сказаны машинально, и Ребекка понимала, что и сам раввин не верит тому, что говорит.

— Думаю, что нет. Над нами, в яме с золой, Досточтимые Матроны начали использовать свои сканирующие приборы, прощупывая почву. Они искали нас, и они были уже близко. Они подозревали, что мы рядом. Вы же сами понимаете, что это был лишь вопрос времени. Они обязательно бы нас нашли. Наши враги всегда находят наши тайные убежища.

— Но не все.

— Нам повезло, что орден Бене Гессерит решил атаковать Досточтимых Матрон на Гамму. Это был наш шанс, и мы воспользовались им.

— Бене Гессерит! Дочка, почему ты всегда их защищаешь?

— Они спасли нас.

— Потому что им пришлось сделать это. И теперь этот долг отнимает у нас тебя. Ты навсегда запятнана, девочка. Все эти памяти, которые ты усвоила, развратили твой ум. Если бы ты могла все это забыть… — Он опустил голову в мелодраматическом жесте, горестно потирая виски. — Я буду вечно чувствовать свою вину, потому что это я заставил тебя так поступить.

— Я сделала это по собственной воле, рабби. Не ищите своей вины там, где ее нет. Да, эта бездонная память сделала меня другим человеком. Даже я не могла предвидеть, какой груз я взвалила на свои плечи.

— Они спасли нас, но теперь мы снова пропадаем, бесконечно блуждая на этом корабле. Что с нами будет? Мы стали рожать детей, но что хорошего из этого выйдет? Пока родились только два ребенка. Когда мы найдем новый дом?

— Это похоже на странствия нашего народа в пустыне, рабби. — Ребекка помнила все детали этих скитаний. — Вероятно, Бог снова приведет нас в страну молока и меда.

— Скорее всего мы скоро бесследно исчезнем.

Ребекка не могла больше терпеть эти вечные стенания и заламывание рук. Раньше ей было легче терпеть все это, она оставляла право сомнения ему, а он наставлял ее в вере. Она уважала раввина, верила каждому его слову, никогда не подвергая их сомнению. Она так хотела снова стать невинной и верующей, но то время прошло безвозвратно. Испытание на Лампаде завершило дело. Теперь мысли Ребекки стали яснее, а решение окончательным.

— Мои сестры просят добровольцев. У них возникла острая потребность.

— Потребность? — Раввин поднял кустистые брови и сдвинул очки на лоб.

— Добровольцы должны будут согласиться на определенную процедуру. Они станут аксолотлевыми чанами, приспособлениями для вынашивания и рождения детей, которые необходимы для нашего выживания.

Раввин не на шутку разозлился.

— Это явная рука зла.

— Разве это зло — спасти всех нас?

— Да! Невзирая на все уловки, к которым прибегают ведьмы.

— Я не согласна, рабби. Я верю, что это промысел Божий. Если у нас есть орудие выживания, значит Богу угодно чтобы мы выжили. Зло проявляет себя в том, что сеет среди нас семена страха и подозрения.

Как она и ожидала, старик словно сорвался с цепи. Ноздри его раздувались, он кипел от возмущения.

— Ты хочешь сказать, что я склоняюсь ко злу?

Ее контрудар был достаточно силен для того, чтобы сбить его с ног.

— Я говорю только, что решила стать таким добровольцем. Я стану чаном для вынашивания. Мое тело станет емкостью, в которой будет расти младенец гхола. — Голос ее стал мягче, слова добрее. — Я надеюсь, что вы будете следить за процессом вынашивания и поможете необходимым советом в этом деле. Научите их, если сможете.

Раввин стоял, словно пораженный громом.

— Ты… ты не можешь этого сделать, дочь моя. Я запрещаю тебе.

— Это моя пасха, рабби. Помните о крови агнца на дверях.

— Это позволялось делать только во времена Соломонова храма в Иерусалиме. Это запрещено делать в ином месте и в иное время.

— Тем не менее я запятнана, и одного этого уже достаточно. — Она была совершенно спокойна, но раввин дрожал всем телом.

— Это безумие и гордыня! Ведьмы заманили в свою ловушку. Ты должна помолиться вместе со мной…

— Я уже все решила, рабби. Я вижу в этом высшую мудрость. Бене Гессерит получат свои чаны. Они найдут добровольцев. Подумайте о других женщинах на корабле, которые много моложе и здоровее меня. Перед ними будущее, а во мне лишь прошлые жизни. Этого больше чем достаточно для одного человека, и я удовлетворена. Предложив себя, я спасаю другую жизнь.

— Ты будешь проклята! — Голос его пресекся, не успев перейти в пронзительный вопль.

Она подумала, не разорвет ли он сейчас свои рукава и не выставит ли ее прочь, навеки оборвав всякую связь между ними. Но сейчас раввин был слишком потрясен услышанным.

— Как вы часто говорили, рабби, внутри меня миллионы жизней. Многие в той прошлой жизни были правоверными иудеями. Другие прислушивались к голосу собственной совести. Но не впадайте в заблуждение, я плачу эту цену совершенно добровольно. Это благородная цена. Не думайте о том, что вы теряете меня, лучше думайте о девушке, которой я сохраню жизнь.

Хватаясь за последнюю соломинку, он сказал:

— Но ты слишком стара. Ты не можешь рожать детей.

— Мое тело станет лишь инкубатором. Для вынашивания не нужно, чтобы у меня работали яичники. Я уже прошла все тесты. Сестры уверили меня в том, что я смогу сослужить свою службу. — Она положила руку ему на плечо, понимая, что он искренне переживает за нее. — Когда-то вы были врачом Сук. Я доверяю врачам Бене Гессерит, но буду чувствовать себя лучше, если буду знать, что и вы следите за развитием ребенка и за мной.

— Я… я…

Она направилась к двери храмовой каюты и, в последний раз оглянувшись, улыбнулась старику.

— Благодарю вас, рабби. — Она выскользнула в коридор, прежде чем он смог привести в порядок свои смятенные чувства и продолжить спор.

7

В течение нескольких месяцев под неусыпным надзором Досточтимых Матрон Уксталь работал с аксолотлевым чаном, посещая одновременно и лабораторию боли. Он был совершенно измотан постоянным напряжением — хозяевам надо было угодить.

Хрон приезжал к нему дважды за последние полгода (точнее, Уксталь знал о двух посещениях, но ведь Хрон мог являться и под другими обличьями). В своей жалкой каморке заблудший тлейлакс вел свой собственный календарь, отмечая каждый прожитый день как маленькую победу над судьбой, словно само выживание было праздником.

Между тем он смог наладить выпуск достаточного количества оранжевого заменителя пряности, чтобы убедить шлюх в своей незаменимости. К сожалению, успех был достигнут за счет множества проб и ошибок, а не за свет уверенного знания и прочных навыков. Но несмотря на неуверенность и наспех скрываемые промахи, Уксталю удалось наткнуться на простой способ изготовления снадобья, пусть и не слишком эффективный, но достаточно добротный для того, чтобы шлюхи не убили его — во всяком случае, пока.

Тем временем младенец-гхола продолжал расти. Когда гхола вырос настолько, что у него можно было взять пробы для анализов, Уксталь сравнил его ДНК с данными, которыми обеспечил его Хрон. Уксталь до сих пор не мог понять, что было на уме у лицеделов, когда они затеяли возню с гхола, он вообще сомневался, что у этих паяцев был какой-то план — может быть, ими двигало чистое любопытство.

Сначала Уксталю удалось выделить общую линию кровного родства, потом поле поиска сузилось до планеты, на которой родился прототип, потом дело дошло до семейства… а потом и до конкретной семьи. И, наконец, линия была прослежена до индивидуального исторического персонажа. Результат ошеломил Уксталя, и он едва не удалил результат, опасаясь, что его кто-нибудь увидит. Но он был уверен, что за ним пристально следят, и если его поймают за попыткой скрыть информацию, то Досточтимые Матроны обойдутся с ним весьма сурово.

Он предпочел остаться один на один с этим мучительным вопросом. Почему погибшие мастера Тлейлаксу сохранили именно эти клетки? Какую цель они себе ставили? Какие еще ценные клетки были в разбитой нуль-энтропийной капсуле? Плохо было то, что Досточтимые Матроны уничтожили все трупы, они сожгли их или скормили слиньям.

Скоро вернется Хрон. Потом лицеделы заберут своего гхола, и Уксталь получит свободу. Или, быть может, они просто убьют его, чтобы избавить себя от хлопот…

Тщательно проверив течение вынашивания, Уксталь понял, что отделение плода скоро наступит. Наступит неизбежно. Теперь Уксталь проводил почти все время у аксолотлевого чана, испытывая, одновременно, страх и восхищение. Он, склонившись над вздутым животом чана, выслушивал сердцебиение не рожденного еще ребенка, следя за его движениями. Дитя часто пиналось, словно ему была ненавистна клетка, в которой он был заключен. Это не удивляло, но весьма тревожило Уксталя.

Когда пришел срок, Уксталь вызвал своих ассистентов.

— Если младенец не родится здоровым, я отправлю вас в крыло пыток. — Внезапно Уксталь осекся, вспомнив о других своих обязанностях, и бросился в соседнее крыло, оставив смущенных и озадаченных ассистентов.

Там, среди воплей, визга и криков рождались капли нужного вещества. Здесь его с нетерпением ждала Геллика. Некоторое время она наслаждалась процессом изготовления зелья, но, увидев Уксталя, как змея скользнула к нему.

Он отвел глаза и залепетал:

— Я прошу прощения, Верховная Матрона. Гхола вот-вот родится, и это отвлекло меня. Я должен был, конечно, пренебречь всем, как только вы прибыли.

Мысленно он молился, чтобы она не убила его на месте. Лицеделы очень опечалятся, если его убьют до того, как появится на свет нужный им ребенок, разве нет?

Когда в глазах Геллики сверкнул оранжевый огонь, Уксталю захотелось убежать и спрятаться.

— Я не убеждена, что ты отчетливо представляешь себе свое истинное место в этом мире, маленький человек. Настало время обуздать тебя — и сделать это до того, как родится гхола. Я должна быть уверена, что на тебя можно положиться. Отныне ты никогда не забудешь о приоритетах.

Уксталь увидел, как набухают ее груди, как изменилась ее походка, как соблазнительно начала она двигаться в своем плотно облегающем трико. Казалось, она излучает гипнотическую сексуальность. Взгляд ее околдовывал, но Уксталь не чувствовал возбуждения.

— Когда я сделаю тебя полностью зависимым от тех удовольствий, которыми тебя одарю, — продолжала она, ласково поглаживая его лицо, — я добьюсь от тебя полной самоотдачи в нашем проекте. Когда не будет гхола, у тебя не будет больше поводов уклоняться.

Уксталь почувствовал, как бешено заколотилось его сердце. Как она поступит, когда узнает, что сделал с ним Хрон?

Из главного лабораторного корпуса раздался шум, за которым последовал недовольный крик новорожденного младенца.

— Ребенок родился! Как они приняли его без меня?

Уксталь попытался отделаться от Геллики. Его ужаснула сама мысль о том, что ассистенты смогли все сделать без него; это означало, что он не был безусловно необходим.

— Порошу вас, Верховная Матрона, позвольте мне проследить за рождением, чтобы мои ассистенты не наделали глупостей.

По счастью, сама Геллика проявила к делу неожиданный интерес. Тлейлакс выскользнул из нового крыла и бросился к опавшему аксолотлевому чану. С застенчивой и смущенной улыбкой один из ассистентов держал за ногу мокрого, внешне здорового младенца. Верховная Матрона в развевающейся накидке вошла вслед за Уксталем.

Уксталь вырвал ребенка из рук ассистента, несмотря на то, что сам процесс родов внушал ему непреодолимое отвращение. Но Уксталь был уверен, что Хрон убьет его (причем медленно), если с младенцем что-нибудь случится.

Он показал ребенка Геллике.

— Вот, Верховная Матрона. Как вы видите, эта отвлекающая меня работа закончится сразу же после того, как лицеделы заберут своего ребенка. Моя работа на них будет после этого закончена. Теперь я смогу посвятить все свое время созданию оранжевой пряности, так нужной вам. Если… если, конечно, вы не предпочтете отпустить меня на свободу. — Он выжидающе поднял брови.

В ответ Матрона презрительно фыркнула и направилась в новое крыло лабораторного корпуса, откуда по-прежнему слышались отдававшиеся эхом под сводами коридора дикие крики.

Уксталь воззрился на новорожденного мальчика, радуясь и удивляясь собственной удаче. По какому-то счастливому стечению обстоятельств он добился успеха. Теперь Хрону будет не на что жаловаться и не за что его наказывать.

Волна страха обдала Уксталя. Что, если лицеделы потребуют, чтобы он заодно восстановил и память гхола? Значит, ему придется провести здесь еще много лет! Само созерцание новорожденного, такого простого, невинного и «нормального» сильно озадачивало Уксталя. Проверив историческую родословную этого гхола, он не мог себе представить, какой будет его судьба, в чем заключалось его предназначение, что будет делать с ним Хрон. То была часть какого-то космического плана, который Уксталь смог бы понять, если бы владел всеми числами, ведущими к истине.

Удерживая гхола на вытянутых руках и внимательно глядя в лицо младенца, Уксталь задумчиво покачал головой.

— С возвращением вас, барон Владимир Харконнен.