Охотники за Попаданцами

Глава 14 О неожиданных итогах и важных мелочах

— Ну, что? — Наталья Никаноровна по-хозяйски переступила порог кабинета и протопала к моему, на секундочку, рабочему месту. Даже поздороваться не сочла нужным. Или, к примеру, прежде, чем войти, могла бы постучать в дверь. Все-таки, не в хлеву.

Я в этот момент кружился возле окна, пытаясь сообразить, каким боком присобачить чертову форточку. Не хотелось бы объяснять посторонним, за каким лядом она вообще оказалась не там, где должна быть.

Старуха вместе с Настей появились буквально сразу после того, как я выпроводил очередного посетителя. Не говорю последнего, потому что вообще не уверен, могу ли использовать данное определение. Поток жаждущих составить мне компанию в поездке на выставку, категорически не желал прекращаться.

— Что? — я оглянулся через плечо, наблюдая, как бабка в наглую усаживается на моем стуле, а затем еще с отвратительным скрежетом ножек о пол, двигает его ближе к столу.

Отвечать мне никто не собирался. Я вздохнул, плюнул на хозяйственные заботы, под которые мои руки не заточены, дома прежде гвоздь толком не мог забить, и поставил снова форточку на подоконник, прислонив ее к стеклу.

— Явился наш попаданец? А? Явился этот гад? Ты, Павлуша, не томи, говори уже. Негоже пожилому человеку нервы трепать, — бабка вытянула ноги и громко застонала.

Вернее, звук, который она издала, можно было принять за что угодно. За предсмертный вопль вороны, за скрежет пенопласта по стеклу, за хрип астматика. Просто по счастливому бабкиному лицу я понял, что это все-таки — стон. Причём, стон удовольствия.

— Ох… ноги мои ноги… Пока дошла сюда, думала помру, — Наталья Никаноровна прикрыла глаза наслаждаясь моментом.

— Ну, не сочиняйте уже… — Настя прошла вдоль ряда стульев, выбрала тот, на котором, кстати, никто не сидел, и только после этого сама устроилась на него. — Пешком Вы добирались только от ворот ДК до кабинета. Что там с ногами могло произойти? Строите опять из себя сироту Казанскую. Да и потом, ходить полезно. Особенно людям в возрасте.

Блондинка говорила все это вроде бы серьёзно, но мне почему-то в ее словах послышалось издевка. Странные, конечно, у них взаимоотношения со старухой. С одной стороны, Наталья Никаноровна явно в нашей компании за старшую, но при этом со стороны Насти иногда проскальзывает сарказм.

— Знаешь, что? — бабка моментально взвилась на месте. — Ты влезь в мое…

Она вдруг осеклась и посмотрела на меня с досадой. Будто хотела сказать то, что мне лучше не слышать.

— Короче… — Наталья Никаноровна предпочла сменить тему. — Голуби мои, давайте по делу. Павлуша, кто к тебе приходил? Кто-то же приходил?

— А-а-а… это, да. Это, было, — я обошёл стол, остановился рядом с Настей и потянул руку. — Фотки с собой? Наглядно покажу.

— С собой, — блондинка пожала плечами, а потом вынула из внутреннего кармана кожаной куртки стопку знакомых снимков. — Зачем эта наглядная демонстрация? Мог бы просто назвать имя.

— Мог бы. Но лучше вот так, конкретно. Класс… — я взял фотографии, перетасовал их, как колоду карт, а затем, развернувшись к бабке лицом, выбрал нужный снимок и шмякнул на стол фото Валентины Егоровны. — Вот! Она была.

— Валька… Ах ты ж сучка… — Наталья Никаноровна откинулась на спинку стула. — Все-таки баба у нас в этот раз…

— Ну, я бы так не утверждал…

— Не плети, — Наталья Никаноровна, поморщившись, одарила меня раздражённым взглядом. — Женщина только в женщину перемещается. Мужик — в мужика. Это в вашем извращенном современном мире какой только гадости нет. А у нас — все как положено. Мы до демократии и толерантности пока не дожили. К счастью…

— Я не об этом. Просто… — снова перетасовал фото. — Вот он еще был.

Бабка с удивлением уставилась на фотографию Матюши, которая появилась рядом с изображением моего зама.

— Не поняла… двое, что ли? Этот-то убогий куда? Насть… — Наталья Никаноровна зыркнула на блондинку. — Сие как может быть?

— Никак, — моя напарница снова пожала плечами. Заметил, это ее любимый жест. — Кто-то один из них на самом деле заинтересовался выставкой. Вы же знаете, никаких коллективных перемещений не случается. Исключено. Иначе мы бы уже в конец тут закрутились.

— Один? — я нервно и громко засмеялся. А потом плюхнул всю стопку фоток перед бабкой и стал добавлять следующих претендентов на роль Попаданца. — А вот ее не хотите?

К Валентине Егоровне и Матюше добавилась Раечка.

— Думаю, можно не вдаваться в подробности, что ее неумный муж хочет чтоб его неталантливая жена поехала в Москву с далеко идущими планами? Или вот этот… — следом полетела фотография Петра Ивановича. — Он, видите ли, не может отойти в мир иной, не повидав Ильича в Мавзолее. Совесть и партийный билет не дают ему жить спокойно.

— Ох ты ж… — бабка уставилась на изображение актёра, похожего на Илью Муромца. — А он что, помирает? Выглядит очень даже здоровым… Гляди, какая рожа. В объектив еле влезла.

— Нет. Не помирает. Но хочет сработать на опережение. А еще… — Я выдернул из рассыпавшейся веером стопки, следующего кандидата. К уже лежащим перед Натальей Никаноровной четырем фотографиям добавился светлый образ Аполлона.

— О, египетская сила… — Наталья Никаноровна прищелкнула языком. — А этому, что надо? Тоже в Мавзолей?

— Нет. Ему надо встретиться с дамой сердца. Не знаю, как он вообще с ней познакомился, живя в этом городе. Но уверяет, что большей любви в его жизни не случалось, — я схватил свободный стул и плюхнулся на него, закинув ногу на ногу. Руки сложил на груди. При этом бабку гипнотизировал очень выразительным взглядом. Надеюсь, она чувствует степень моей иронии. — Ну, что, Наталья Никаноровна, сдаётся мне, в Вашем плане есть крохотный изъян. Вместо одного кандидата у нас их… до хрена! И что будем делать? А?

— Заголять и бегать… — бабка задумчиво изучала лежащие перед ней снимки. — Херня какая-то, ребятушки… Какая-то херня… Словно кто-то нас кругами водит. Кто-то особо умный…

Я демонстративно хмыкнул. Мол, просто одна вредная старуха не хочет признать, что ее якобы гениальный план провалился. В общем, старался своим видом показать, будто сложившаяся ситуация меня веселит, но не беспокоит. Хотя, на самом деле, напрягся. Сильно. Только нельзя было допустить, чтоб бабка и Настя это заметили.

Просто в данный момент я был вроде как предателем. Относительно. Если считать нас троих — настоящими партнёрами и напарниками. А это вообще не так.

Я действительно ткнул бабку носом в фотографии тех, кто приходил. Валентина, Раечка, Матюша, Петр Иванович и Аполлон. Но это, скажем так, неполный список. Один снимок я специально не показал. Потому что в отличие от сидящей напротив Натальи Никаноровны, на данный момент уже точно знал, кто является тем самым Попаданцем.

После того, как Любомиров отчетливо услышал слово «гнида» и остановился, собираясь выяснить, с хрена ли ему это прилетело, стало понятно, нам с ним на роду написано быть врагами. Или, чтоб такой перспективы избежать, мне придется после каждой встречи вызывать Наталью Никаноровну, дабы она ему память чистила.

Иван Ильич налился краской. Он явно собирался разобраться, почему его подобными терминами обзывают. Раечка наоборот побледнела. Она смотрела на меня с мольбой во взгляде. Думаю, актриса решила, будто я столь удивительные выкрутасы начал исполнять под влиянием чувств, испытываемых к ней. Я же, как назло, именно в этот момент успокоился. Вернее, не я, конечно. Конкретно мне сразу было понятно, обзывать первого секретаря горкома гнидой — идея, прямо скажем, не очень хорошая. Бабкина сыворотка перестала провоцировать гнев и все эмоции подобного плана испарились. Главное, эмоции испарились, а вот оскорбленный Любомиров никуда не делся.

Однако, к счастью, ситуация не успела перейти к следующему этапу назревающего скандала. Дверь распахнулась, со всей силы ударив первого секретаря горкома по его же заднице. Не задался, видимо, у Ивана Ильича денёк.

— Хм… Не думала, что в субботу наш директор пользуется такой популярностью… — Рената Никитична, игнорируя Любомирова, который по ее вине отскочил в сторону и теперь стоял, потирая пострадавшую часть тела, протопала мимо него. Даже не поздоровалась. Ни с Иваном Ильичем, ни с Раечкой.

В руке у пожилой актрисы имелся зонт-трость. Зачем он ей нужен, представить не могу. На улице во всю жарило солнце. В зубах она держала уже знакомый мундштук.

— Не буду говорит доброго дня, потому как вовсе он не добрый, — заявила Рената Никитична.

Затем она уселась на стул, где недавно страдала Раечка, вынула мундштук изо рта и выпустила в потолок целое облако дыма. Только после этого обернулась к семейству Любомировых.

— Товарищи, у вас остались какие-то вопросы?

— Никаких… — процедил сквозь зубы Иван Ильич. — Мы пойдём. Да, Раечка? А Вы, Павел Матвеич, подумайте о том, что мы обсуждали. Подумайте и примите верное решение…

— Непременно подумает, — Рената Никитична ответила вместо меня. Выражением лица, взглядом и нервным постукиванием пальцев о ручку зонта, на который опиралась одной рукой, она намекала, что все лишние могут удалиться.

Любомировы вышли, прикрыв за собой дверь, и актриса тут же переключила свое внимание на меня.

— Так понимаю, я не первая?

— Если Вы про поездку на выставку, то даже не единственная.

Я уже понял, план Натальи Никаноровны — полная, стопроцентная херня, и хотел лишь одного, чтоб все эти люди перестали ко мне приходить. Внутреннее ощущение подсказывало, Рената Никитична далеко не последняя в списке.

— Ясно… — актриса помолчала, а потом категорично добавила. — Но взять Вы должны меня.

— Очень интересно… Почему? — я слушал актрису, практически не вникая в смысл ее слов.

После того, как приступ бешенства прошёл, на меня накатила какая-то тоска. Даже, наверное, усталость. Отчего-то вспомнилась родная, столь теперь далекая жизнь. С ее рутиной, сложностями и даже перспективой грядущего брака.

Рената Никитична начала говорить, приводить различные аргументы в поддержку своей кандидатуры. Прямо как на выборах, честное слово. И кстати, судя по плотному потоку информации, этих аргументов у нее было в разы больше, чем у остальных. Просто я реально не слушал, что она говорит. Для меня ее речь звучала словно белый шум. Пока среди множества слов вдруг не мелькнула одна фраза, зацепившаяся за мое сознание.

— Конечно, в первую очередь хотелось бы поговорить с Никитой Сергеевичем. Я много писала, но меня по-прежнему держат здесь. Не дают вернуться в Москву. А его встреча с американским президентом…

Далее снова шел поток объяснений, сводившихся по итогу к тому, что Рената Никитична хочет попытаться на старости лет добиться справедливости относительно своей ссылки. Хотя бы на заре карьеры она мечтает снова играть на столичной сцене.

Логично, понятно и вполне достойно поддержки. Вот только откуда тетка, живущая в 1959 году знает, что Никсон — это президент. Он им пока не стал. И станет не скоро…

— Простите… — я перебил Ренату Никитичну. При этом, вполне отдавал себе отчет, в лоб задавать вопрос, не Попаданка ли она, точно не стоит. Несмотря на уверенность бабки, что я — идиот, это вовсе не так. — Вы сказали, американский президент…

— Ну, да… — актриса кивнула.

— Могу ошибаться… но разве Никсон сейчас заправляет в Штатах?

— Эм… нет. Конечно, нет, — Рената Никитична сбилась лишь на мгновение. Но это мгновение стоило многого. Актриса стушевалась, отвела взгляд, а затем снова уверенно посмотрела мне в глаза. — Станет, наверное, когда-нибудь. Не об этом речь. Понимаете, Павел Матвеич, мною руководит желание добиться справедливости. Неужели Вам не хочется стать тем самым поводырем, который приведет слепого к порогу его дома.

— Да… вы знаете, хочется. Думаю, конечно, причина, по которой Вы хотите попасть на эту выставку гораздо важнее, чем эгоистичные потребности остальных ваших коллег…

Я поддакивал актрисе, а сам пытался сообразить, что дальше? Выражаясь точнее, что дальше делать и как быть? Очевидно, Рената Никитична только что бездарно спалилась. Как и говорила бабка, на мелочи, которая могла бы вообще не привлечь внимания. Вот только Никсона дамочка назвала президентом слишком уверенно. Даже если предположить, что она здесь, в этом, прости Господи, Мухосранске, во всю следит за политической жизнью Америки, все равно такую оговорочку допустить бы не могла. Значит, что? Значит, вот он, наш бегунок.

Варианта два. Первый — прощаюсь с актрисой и бегу докладывать Наталье Никаноровне. Второй — опять же, прощаюсь с актрисой, но никуда не бегу.

Так… Ладно. Мне гораздо интереснее второй вариант. Это вполне очевидно. Хороший шанс доказать сволочной бабке, что я не дурак. И все могу делать по уму. Но вопрос в том, что мне никто не рассказал, как именно нужно отправить попаданца домой. Как это вообще происходит?

В общем, еще минут десять мы с Ренатой Никитичной заверяли друг друга в вечной дружбе. Она клялась и божилась, что вовек не забудет меня. Я клялся и божился в том же самом. Поспорить сложно, актриса меня не забудет. Это факт. Потому что именно я отправлю ее домой.

Только выпроводил Ренату Никитичну и собрался хорошенько все обдумать, как в кабинете нарисовался Петр Иванович. Следом за ним явился Аполлон. С этими все было ясно и понятно. Чисто хотят воспользоваться возможностью на халяву съездить в Москву. А вот уже после блондинистого героя-любовника, такое ведь у него амплуа, приперлась Наталья Никаноровна со своими расспросами.

Теперь бабка сидела с умным видом за моим столом. А я с таким же умным видом соображал, как бы мне выкружить у Насти информацию о выдворении Попаданцев домой. Чисто технически. Потому как после прихода Натальи Никаноровны еще крепче уверился, я сам выполню это задание.