Околотеатральные были

III ЮМОР В КОРОТКИХ ШТАНИШКАХ

Все истории, пересказанные здесь, — театральные были, а не сочиненные автором небылицы. Так вели себя, так говорили и так спрашивали дети в возрасте от пяти до семи лет, оказавшись в театре.

На каждом билете в Центральный театр кукол напечатан текст обращения к родителям, в котором С. В. Образцов просит приводить ребят только на те спектакли, которые им адресованы. Детям до 5 лет вредно бывать в театре. «Не огорчайте своих малышей: мы все равно их не пустим» — так заканчивается это небольшое обращение. Однако, несмотря на все предупреждения редкий день обходится без этих самых огорчений.

— Мой ребенок не то еще видел по телевизору.

— А мой уже сам читает Толстою.

— Да мы лучше знаем, что нашим детям вредно…

— Я на этот текст на билете никакого внимания не обратила.

— Мы купили билеты, вы обязаны нас пустить.

— Дайте жалобную книгу!

Всего 5—10 родителей ведут примерно такой диалог с педагогами театра в присутствии своих детей, не подозревая, что в это время дети их получают наглядный урок непослушания. А иногда и лжи. «Моей девочке 7 лет», — не моргнув глазом говорит мама в присутствии 5-летнего ребенка.

Однажды контролер «ослабил бдительность» и пропустил маму с маленьким мальчиком. Как на грех, в это время в фойе оказался Сергей Владимирович.

— Сколько лет вашему сыну?

— Четыре.

— Вам придется уйти.

Мама уже успела раздеть ребенка, но спорить с самим Образцовым не сочла возможным.

— Хорошо, мы уйдем, Сергей Владимирович, — едва не плача, но стараясь сохранить чувство собственного достоинства, ответила женщина и стала одевать мальчика.

Малыш слушал диалог взрослых, будто речь шла не о нем. И вдруг, не сходя с места, глядя в глаза Образцову, спокойно сказал: «А вот и неверно. Надо нас пускать!»

От неожиданности Образцов растерялся и поднял руки вверх.

И надо же было, чтобы где-то вагон чуть-чуть сошел с рельсов, из-за чего все движение парализовалось как раз в тот момент, когда девяносто первоклассников впервые отправились в ТЮЗ на спектакль «Красная Шапочка». Догадливая мама из вновь созданного родительского комитета тут же позвонила и предупредила, что уже принято решение преодолеть оставшуюся часть пути пешком, но все же минут на 20–30 ребята опоздают.

Как быть? Начинать действие, не дожидаясь опаздывающих, — значит доставить им ни с чем не сравнимое огорчение. Да и появление их в середине акта вряд ли будет способствовать успеху спектакля.

С другой стороны, остальные дети уже сидят в зале. 20–30 минут удержать их без дела невозможно. И тогда директор театра поручает опытному заведующему педагогической частью выйти на сцену и объяснить все как есть.

Дали третий звонок, зал стал притихать, и в это время на сцену из-за занавеса, слегка смущаясь, вышел педагог. Он был в обыкновенном костюме, в нормальных башмаках и даже без галстука. Сидевший рядом со мной первоклассник, вмиг превратившись в слух и зрение, толкнул своего сверстника-соседа и совершенно искренне, не желая сострить, сказал.

— Тише, началось! Серый волк вышел.

В Малом зале Центрального театра кукол детей рассаживают отдельно от родителей. Папа накануне сказал пятилетней Тошке:

— Ты будешь сидеть отдельно от мамы, но ведь ты уже большая и никого не боишься.

— А рыбки там будут плавать? А птички?!

И вот они уже в театре. Сперва отправились в музей. Сколько здесь кукол! Больше, чем в детском саду. Вот только досада: трогать их нельзя!

Потом бросили монетку в бассейн, где плавали рыбки. Послушали, как заливались кенари. И, наконец, попали в зал. Мама проводила Тошку на ее место во втором ряду, а сама вернулась в десятый.

Раздался удар гонга, в зале погасили свет, осветили сцену, началась музыка, пошел занавес. И вдруг Тошка, обалдев от переполнивших ее чувств, вскочила с места, повернулась к десятому ряду, забыв обо всех уговорах и наставлениях, и на весь зал закричала:

— Мама, посмотри, как красиво! Мама, ты видишь, как красиво! Тебе, наверное, ничего не видно из десятого ряда. Ах, как красиво!

В спектакле «Тигрик Петрик» сперва нет ничего страшного. Просто Тигрик еще маленький и всего боится, за что его и считают трусишкой. Но когда ночью у Тигрицы поднялась температура, он один в непогоду отправился через лес, чтобы позвать доктора. Лес, скажем прямо, попался ему труднопроходимый. Особенно страшно было идти по тоненькому бревнышку: чуть что, и сразу свалишься вниз.

Надо сказать, что тоненькое бревнышко стало узким местом не только для Тигрика Петрика. Однажды мальчик, разволновавшись в этот самый патетический момент, обхватил ручонками свою маму и на весь зал закричал:

— Мама, выключи!

Центральный театр кукол отмечал тридцатилетие спектакля «По щучьему велению». Было много именитых гостей. По окончании представления на сцену вышел Сергей Владимирович Образцов и, по обыкновению, стал беседовать с публикой. Вдруг пятилетний Гриша спрашивает: «А куда делась собака?»

Пауза.

Образцов подумал, подумал и сказал: «Тридцать лет идет спектакль, и никто нас об этом не спрашивал. Ни зрители, ни критики. А вот наблюдательный Гриша заметил. Молодец, Гриша!»

Все шло хорошо, пока не появились обезьяны. Мой семилетний сосед понимал, что тигр Шер-Хан, и Балу, и Маугли — это все куклы. Ведь мама предупреждала его об этом еще дома. И поэтому он так настроил себя с самого начала. Но, когда выскочили обезьяны, мальчик стал беспокойно ерзать в кресле и, наконец, не выдержав, спросил: «Ну, а обезьяны — живые?»

— Нет, — спокойно ответила мама. — Они тоже куклы.

— Этого не может быть! Они живые! Живые! Живые!

Мама молчала.

— Неужели же обезьяны — тоже куклы? Ну, почему, почему ты молчишь, мама?!

В дни пребывания в Москве бельгийская королева Елизавета посетила Центральный театр кукол. В антракте в сопровождении свиты она осматривала музей театра.

— Кто эта тетя? — спросила шестилетняя девочка.

— Бельгийская королева, — ответила бабушка.

— Как интересно! А она из сказки Андерсена или из братьев Гримм?

Когда на сцене Большого театра во время представления балета «Конек-горбунок» появился кордебалет, пятилетняя воспитанница детского сада тихо спросила: «А где их воспитательница?»