Окончательно мертв

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Я спала сном мертвеца… ну, наверное, нет, но настолько к этому близко, насколько такое дано человеку. И будто в сновидении я слышала, как вернулись колдуньи во двор, все еще радостно поздравляя друг друга, и радость была малость подогрета алкоголем. Я нашла в шкафу с постельным бельем настоящие, честные хлопковые простыни (кстати, какого черта их до сих пор называют «постельным бельем»? Часто вы в жизни видели белые простыни?), а черные шелковые бросила в стиральную машину, так что снова заснуть оказалось проще простого.

Встала я уже в одиннадцатом часу утра. В дверь стучали, и я пошла открывать через коридор неверными шагами, натянув сперва эластичные тренировочные штаны Хедли и ядовито-розовый топ. Увидев через глазок коробки, я открыла дверь в радостном настроении.

— Мисс Стакхаус? — спросил молодой чернокожий с заготовками коробок в руках. Я кивнула, и он сказал: — Мне велено принести вам столько коробок, сколько вам будет нужно. Тридцати для начала хватит?

— О да, — ответила я. — Это просто отлично.

— Также мне даны инструкции, — продолжал он явно заученную речь, — принести вам все, что может вам понадобиться для перевозки. У меня тут клейкая лента, этикетки, фломастеры и ножницы.

Королева ко мне приставила персонального посыльного по магазинам.

— Цветные кружки нужны вам? Некоторые любят, скажем, вещи из гостиной класть в коробки с оранжевым кружком, из спальни — с зеленым и так далее.

Я никогда не переезжала, если не считать перевозки двух чемоданов со шмотками к Сэму в его двухквартирный меблированный дом, когда у меня сгорела кухня, и потому я не знала, как это лучше организовать. Передо мной возникло пьянящее видение ровных рядов аккуратных коробок, у каждой на боку цветной кружок, и откуда ни гляди, их не перепутаешь. Но я тут же вернулась мыслью к реальности. Не очень много повезу я с собой в Бон-Темпс. Сколько именно — оценить было пока трудно, поскольку у меня нет опыта, но много мебели я брать с собой не собираюсь.

— Кружки, я думаю, не нужны, спасибо, — сказала я. — Начну сейчас раскладывать по коробкам, а вас позову, если вы еще будете нужны, о'кей?

— Давайте я вам их соберу, — сказал он.

У него была очень короткая стрижка и такие изогнутые ресницы, как я вообще ни у кого не видела. Такие вот красивые глаза бывают у коров, да и то не всегда. Одет он был в рубашку вроде как для гольфа и аккуратно подпоясанные штаны. На ногах у него были кроссовки.

— Прошу прощения, не расслышала, как вас зовут, — сказала я, когда он вытащил из большого пластикового пакета рулон клейкой ленты и взялся за работу.

— Ой, извините, — сказал он впервые за все это время естественно. — Меня зовут Эверетт О'Делл Смит.

— Рада знакомству, — ответила я, и он прервал работу для рукопожатия. — А как вы здесь оказались?

— Я учусь в Туланской школе бизнеса, и одному из наших преподавателей позвонил мистер Каталиадис, который тут самый знаменитый адвокат в вампирской округе. Мой преподаватель как раз специализируется по вампирскому праву. Мистеру Каталиадису нужно было дневное лицо: в смысле, он может выходить днем, но ему нужен помощник типа рассыльного.

Тем временем он уже три коробки сложил.

— А за это?

— А за это я буду сидеть рядом с ним в суде на следующих пяти делах, и еще немного денег заработаю, которые мне чертовски нужны.

— У вас будет сегодня время отвезти меня в банк моей кузины?

— Обязательно.

— Вы занятия не пропустите?

— Нет-нет, у меня еще до следующего занятия два часа.

Он уже побывал на занятиях и собрал все это барахло раньше, чем я проснулась. Ладно, ему не пришлось полночи смотреть, как разгуливает его мертвая кузина.

— А эти мешки с одеждой можете отвезти в ближайшую лавку Доброй Воли или Армии Спасения.

Таким образом расчистится галерея, а я буду чувствовать, что сделала что-то полезное. Белье я перебрала тщательно, проверяя, что Хедли ничего там не спрятала, но сейчас я подумала, куда может такое белье приткнуть Армия Спасения. Хедли предпочитала вещи обтягивающие и откровенные — более мягко сказать трудно.

— Да, мэм, — ответил он, выхватывая блокнот и что-то туда записывая. Потом внимательно на меня посмотрел, ожидая. — Еще что-нибудь?

— Да, в доме еды нет. Когда днем вернетесь, можете что-нибудь привезти поесть?

Воду я могу пить из крана, но создавать пищу из ничего не умею.

И в этот момент чей-то оклик со двора заставил меня перегнуться через перила. Во дворе стоял Квинн с чем-то масляным в пакете. У меня слюнки потекли.

— Кажется, вопрос с едой уже решен, — сказала я Эверетту, махнув Квинну рукой.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Квинн. — До меня вдруг дошло, что у твоей кузины могло не быть ни кофе, ни еды, так что я притащил малость блинчиков и кофе такой крепости, что от него волосы на груди могут вырасти.

Эту шуточку я не впервые слышала, но все равно каждый раз улыбалась.

— Именно такую цель я себе и ставлю, — ответила я. — Тащи сюда. Кофе здесь есть, но у меня не было возможности его приготовить, потому что Эверетт такой парень, который всю работу из рук выхватывает. Эверетт улыбнулся над десятой коробкой.

— Сами знаете, что это неправда, но приятно слышать.

Я их представила друг другу, и Квинн, отдав мне пакет, стал помогать Эверетту собирать коробки. Я села на стеклянный обеденный столик и съела все блинчики до крошки, а кофе допила до капли. При этом я вся обсыпалась сахарной пудрой, и мне было на это наплевать. Квинн обернулся ко мне и попытался скрыть улыбку:

— Ты вся в сахаре, детка.

Я посмотрела на топ:

— Зато волос на груди нет, — ответила я, и он спросил:

— Можно проверить?

Я засмеялась и пошла чистить зубы и причесываться — и то, и другое было важной задачей. Заодно оценила шмотки Хедли, в которые умудрилась влезть. Черные велосипедки из спандекса собрались выше колена. Наверное, Хедли их совсем не носила, потому что на ее вкус они были бы ей велики. На мне они сидели плотно, но не так плотно, как любила Хедли, когда можно пересчитать все… ладно, не будем. Ярко-розовый топ не прикрывал бретельки бледно-розового лифчика, не говоря уже паре дюймов середины тела, но тут уж спасибо солярию (что в пункте видеопроката находится) в Бон-Темпс, эта середина была у меня загорелая и симпатичная. Хедли наверняка проколола бы пупок. Я посмотрела на себя в зеркало, пытаясь представить себе себя с золотым гвоздиком или с чем там еще в пупке. Не, не надо.

Надев какие-то босоножки с хрустальными бусинами, я на тридцать секунд почувствовала себя гламурной донельзя.

Я начала разговор с Квинном о том, что сегодня собираюсь делать, и, чтобы не кричать, вышла из спальни в коридор вместе со щеткой и резинкой для волос. Наклонилась, в положении головой вниз зачесала волосы и собрала их в хвост на макушке. Что он по центру, я не сомневалась — движения были отработаны до автоматизма. Собранные в хвост волосы свисали теперь ниже лопаток. Я надела резинку, протащила в нее хвост, и когда я выпрямилась, волосы накрыли плечи, свисая у талии. Квинн с Эвереттом все бросили и разинули рты. Я оглянулась — мужчины быстренько вернулись к своим делам.

О'кей. Я не знала, что делаю что-то интересное, но, наверное, так получилось. Пожав плечами, я скрылась в ванной, чтобы слегка накраситься. Еще раз глянув в зеркало, я убедилась, что в этом наряде смотрюсь интересно — для вполне функционирующих мужчин.

Когда я вышла, Эверетта уже не было, а Квинн вручил мне листок с номером сотового телефона Эверетта.

— Он велел позвонить ему, когда тебе будут нужны еще коробки, — сказал он. — Все упакованные вещи он забрал. Похоже, что ты вполне без меня бы обошлась.

— Никакого сравнения, — улыбнулась я. — Эверетт мне с утра не привез жиров и кофеина, а ты привез.

— Так какой у тебя план действий и чем я могу помочь?

— Ну, план у меня…

Но более точной формулировки, чем «разобрать это барахло, что куда», у меня не было, а такой план Квинн за меня выполнить не мог.

— А как тебе такой план? — спросила я. — Ты вываливаешь все из кухонных ящиков там, где мне все это будет видно, а я буду принимать решения «сохранить-выбросить». То, что я решу сохранить, ты можешь укладывать, а остальное вынесем на галерею. Надеюсь, дождь пройдет стороной. — Солнечное утро быстро затягивало тучами. — А за работой я тебе расскажу, что случилось ночью.

Несмотря на угрозу плохой погоды, мы работали все утро, на ленч заказали пиццу, и после полудня стали работать снова. То, что я не хотела увозить, ложилось в мусорные мешки, и Квинн развивал и без того хорошую мускулатуру, вытаскивая их во двор и ставя под навес, где раньше были составлены стулья для пикников, так и не убранные с лужайки. Я пыталась любоваться его мускулами только когда он не видит, и, кажется, у меня получалось. Квинн с большим интересом выслушал рассказ про эктоплазменную реконструкцию, и мы долго обсуждали, что это может все значить, но к выводам не пришли. У Джейка не было врагов среди вампиров — по крайней мере, Квинн о таких не знал, — и Квинн полагал, что Джейка убили ради того, чтобы затруднить жизнь Хедли, а не за какие-то его грехи.

От Амелии не было ни слуху ни духу, и я уж подумала, не поехала ли она домой с мормонским Бобом. Или он остался с ней и блаженствует сейчас в ее апартаментах. Может, под этой белой рубашкой и черными штанами он просто огонь.

Я оглядела двор. Да, вот стоит его велосипед у кирпичной стены. Поскольку небо с каждой минутой темнело, я поставила велосипед туда же, под навес.

Целый день, проведенный с Квинном, разжигал во мне пламя все сильнее и сильнее. Он разделся до майки и джинсов, и меня терзало любопытство, как он выглядит без них. И, кажется, не я одна строила гипотезы на тему, как кто выглядит голым. Время от времени до меня доносило обрывки его мыслей, когда он стаскивал вниз набитый мешок или паковал в коробки кастрюли и сковородки, и касались эти обрывки мыслей не почты и не стирки.

У меня хватило все-таки ума включить лампу, когда вдали послышались первые раскаты грома. Большой Кайф вот-вот могло залить.

И снова началось бессловесное заигрывание с Квинном — чтобы он видел, как я тянусь, доставая из буфета очередной стакан, как наклоняюсь, оборачивая его газетой. Может, на какую-то четверть сознания мне было неловко, но на остальные три четверти — весело. А веселья в последние годы — да и никогда — в моей жизни не было особенно много, и потому я ему радовалась, быть может, неосторожно.

Я ощутила, как внизу у Амелии включился мозг, в некотором смысле. Ощущение мне знакомо по работе в баре: у девушки было похмелье. Про себя я улыбнулась, когда колдунья подумала про Боба, спящего рядом с ней. Помимо сакраментального «как я могла», самой связной мыслью Амелии было, что она хочет кофе. Помрет без него. Она даже не могла включить свет в квартире, которая постепенно темнела перед грозой — слишком сильно резал бы свет ей глаза. Я обернулась с улыбкой к Квинну, готовая сказать ему, что скоро Амелия проявится, но он стоял прямо за мной, и на лице его читалось намерение, которое нельзя было понять двояко. Он был готов к совсем другому.

— Скажи, что ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, и я отстану.

С этими словами он поцеловал меня.

Я промолчала.

Когда разница в росте стала нам мешать, Квинн просто поднял меня и посадил на край кухонного стола. Я раздвинула колени, чтобы прижать его к себе поближе, и тут раздался раскат грома. Я охватила Квинна коленями, он стянул у меня с головы резинку — не совсем безболезненная операция, — и пробежал пальцами по спутанным волосам. Уткнувшись в них лицом, он глубоко вдохнул, будто запах цветка.

— Можно? — спросил он прерывисто, когда его пальцы нашли нижний край моего топа и проникли под него. Он осторожно исследовал застежку лифчика и понял ее устройство в рекордное время.

— Можно? — повторила я. Перед глазами все плыло. Даже не знаю, было ли это: «Можно?! Черт побери, давай быстрее!», или «О чем именно ты спрашиваешь?», но Квинн явно понял это как зеленый свет. Руками сдвинув лифчик, он большими пальцами погладил мне соски, уже напрягшиеся. Мне казалось, что я сейчас взорвусь, и лишь верное обещание лучшего помешало мне сделать это сразу же. Я еще дальше подалась на кухонном столе, и здоровенная выпуклость у Квинна впереди уперлась во впадину в моих штанах. Просто потрясающе, как они совпали. Он прижался ко мне, отпустил, прижался снова, и складка, возникшая от натяжения джинсов над его органом, попала как раз куда надо, достав через тонкий и тянущийся спандекс. Еще раз — и я закричала, хватаясь за него, в миг слепого оргазма, когда я определенно чувствовала, что меня выбрасывает в другую вселенную. Дыхание стало похоже на всхлипывания, я повисла на нем, как на своем герое. В этот момент он им и был.

Он все еще дышал прерывисто, и снова потерся об меня, ища теперь для себя выхода, поскольку я свой достаточно громко обозначила. Я присосалась к его шее, опустив между нами руку, поглаживая его через джинсы, и вдруг он заорал так же резко, как кричала я, и руки его стиснули меня судорожно.

— Господи! — выдохнул он, — Господи!

Закрыв глаза в успокоении, он стал целовать меня в шею, в губы, в щеки, снова и снова. Когда он — и я тоже — стал дышать ровнее, он сказал:

— Детка, последний раз я так кончал в семнадцать лет, на заднем сиденье папиной машины с Элли Купер.

— Значит, хорошо было? — пролепетала я.

— Еще бы.

Мы так и тискались еще минуту, потом до меня дошло, что в двери и окна колотит дождь, а гром грохочет все дальше. Мозг подумал, не отключиться ли немного поспать, и я лениво ощутила, что у Квинна мозг так же туманится, пока он застегивает лифчик у меня на спине. Амелия внизу у себя варит кофе в темной кухне, а колдун Боб проснулся от его чудесного запаха и гадает, где это его штаны. А во дворе, молча толпясь на лестнице, к нам приближаются враги.

— Квинн! — вскрикнула я, и тут же его острый слух уловил шарканье шагов. Квинн переключился в боевой режим.

Поскольку я была не дома и не смотрела в календарь, я забыла, что сейчас уже почти полнолуние. На руках Квинна выросли когти дюйма три в длину, зрачки стали щелью, глаза — золотистыми. Изменилась костная структура лица, оно стало незнакомым. Последние десять минут я с этим мужчиной занималась любовью — в некотором смысле, а сейчас я не узнала бы его, проходя мимо.

Но не было времени думать ни о чем, кроме обороны. Я была слабым звеном, и для меня больше значил фактор внезапности. Соскользнув со стола, я пробежала мимо Квинна к двери, взяла лампу с подставки. Когда первый вервольф ворвался в дверь, я обрушила ему лампу на голову, и он пошатнулся, а бежавший за ним споткнулся и упал через него. Квинн же был более чем готов встретить третьего.

К несчастью, их было еще шестеро.