Оковы безмолвия

Глава восьмая

В это время святой Ваджран тоже предавался невеселым размышлениям. Ему во что бы то ни стало нужно найти негодяя, покушавшегося на жизнь нового бойца. Ваджран мысленно перебрал всех приближенных монахов, кто же предатель. Но вроде бы все были верные, испытанные слуги. Они умели многое, но ни один из них не смог бы занять его место, поэтому жрец и был до сих пор так спокоен. Ну, что ж, придется все-таки прибегнуть к последнему средству. Ваджран подошел к совершенно гладкой стене, выложенной идеально подогнанными друг к другу разноцветными камнями. Они складывались в радовавший глаз узор из цветов, листьев и птиц.

Жрец нажал лишь ему одному известный камень, и часть орнамента отошла в сторону, открыв небольшую нишу. В ней стоял сосуд странной формы. Если приглядеться внимательней, можно было понять, что это маленькая высушенная тыква, искусно оправленная в серебро и украшенная мелкими рубинами. Она стояла на трех ножках в виде когтистых птичьих лап, а серебряная крышка была сделана в форме смеющегося человеческого лица с птичьим клювом. Эта улыбка казалась такой живой, что всякий раз вызывала у жреца страх. Даже статуя Кубиры пугала его гораздо меньше, чем этот маленький демон, сидящий в тыкве и глядевший на него зелеными каменными глазками.

Всего один раз Ваджран воспользовался помощью демона и надеялся, что это ему больше не понадобится. Но вот пришло время вновь задавать демону вопросы… Скоро стемнеет, взойдет луна, и можно будет открыть крышку. Похоже, другого выхода нет…

Этот сосуд Ваджран купил много лет назад у одного странствующего факира вместе с ядом, которым отравил своего предшественника, старого Карса. И заплатил он за все это тремя самыми красивыми девушками города.

Потом их нашли в лесу мертвыми, тела их были сморщены, как у древних старух. Яд оказался превосходным — Карс даже не догадался, что его отравили. Старец заболел, и Ваджран преданно за ним ухаживал. Умирая, Карс провозгласил верного Ваджрана своим преемником. Выбор Карса вызвал недовольство у старших монахов. Вот тогда-то и пришлось Ваджрану впервые открыть крышку этого сосуда… Да, демон помог ему советом, но чего стоило вырваться из его объятий! Плата за совет была поистине чудовищной! И теперь руки Ваджрана дрожат, прикасаясь к маленькой тыкве, а пальцы отказываются повиноваться.

Жрец встал и подошел к двери, ведущей в соседний покой, где дежурили молодые служки. На этот раз вместе с ними должны были ночевать музыканты. Святой Ваджран приказал музыкантам разбудить его поутру самой громкой музыкой, на какую они способны, посулив большую награду и пригрозив страшной карой за неповиновение. Потом жрец вернулся к себе и запер дверь. Постоял у окна, выглянул в напоенный ароматом цветов сад, посмотрел на узкий серп луны высоко в небесах и захлопнул створки. Тяжелые шторы отгородили его от всего мира, они остались одни — жрец и маленький демон.

Углы комнаты тонули во мраке, огромным слоном сгорбилось роскошное ложе, которое сегодня ночью не увидит своего хозяина. На маленьком столе посреди комнаты горел одинокий светильник, и старик дрожащей рукой поглаживал крышку сосуда. Наконец он решился и, потянув за острый клюв, откинул крышку.

В комнату ворвался порыв ветра, язычок пламени затрепетал и погас. Однако это была уже не комната — Ваджран сидел на большом камне в каком-то пустынном месте, тускло освещенном багровыми отблесками заката. Напротив него на выдолбленном в форме высокого трона камне восседало странное маленькое существо с лицом, постоянно подергивающимся от улыбки.

Это было ожившее лицо с крышки сосуда. Зеленые глаза то потухали, становясь почти черными, то вспыхивали бездонным изумрудным пламенем. Волосы на голове существа шевелились, как клубки змей, то свиваясь в упругие кольца, то повисая длинными прядями. Все тело этой тщедушной на вид твари было покрыто чешуей.

Ваджран с омерзением вспомнил ее прикосновение, сердце сжалось в его груди в ледяной комок, но он сдержал свой страх и встал на колени, приветствуя демона.

— Здравствуй, Ваджран! — проскрипело существо, гадко осклабившись. — Вижу, в твоей жизни не все гладко. Тебе снова понадобилась моя помощь? Ну, задавай свой вопрос! На свете нет ничего, что было бы скрыто от меня! — Отвратительно гримасничая, поджимая под себя то одну, то другую ногу, царапая жесткими чешуйками камень трона, он ждал, пока заговорит Ваджран.

Жрец глубоко вздохнул и, боясь встретиться глазами со сверкающим взглядом демона, рассказал о случившемся.

Демон поерзал на троне и капризно сморщился:

— Люди, как вы многословны! Мне не нужны твои истории! Задай вопрос — и получишь ответ! Если у тебя есть еще один вопрос — задашь его следующей ночью! Ну, спрашивай, мне надоело ждать!

— О, властелин неведомого, назови мне имя! Имя того, чьи козни угрожают моей власти! Кто смеет идти наперекор моей воле! Только имя — больше ничего!

— Вот это другой разговор! Сейчас ты получишь ответ, и до утра ты — мой! Не будем терять время! Смотри!

Все заволокло сизой дымкой, и перед Ваджраном стали разворачиваться картины прошлого.

Вот он во главе свиты смотрит, как мальчики-служки демонстрируют свои боевые навыки. Один из них, рослый, с серьезным, даже мрачным лицом, сразу привлек внимание Ваджрана — применяя всевозможные хитроумные приемы, он с легкостью побеждал своих соперников. Позже этот мальчик попал в группу монахов-воинов, охранявших жреца во время торжественных выходов. Несколько раз его посылали в дальние края за искусными мастерами, и он всегда возвращался не с пустыми руками.

Перед глазами жреца появилась следующая картина. Он, святой Ваджран, посвящает Мервана в самый высокий монашеский сан — тот становится бойцом Кубиры. Лишь очень немногие воины удостаивались такой чести. Это звание давало им огромные привилегии — долю в богатствах монастыря, всеобщий почет и власть над другими монахами, а также ночи со знойными пленницами.

Однако закон монастыря гласил, что власть может переходить лишь к тому, кого назначил сам главный жрец, чувствуя приближение смертного часа. Такова была воля Кубиры.

Ваджран смотрел и не мог поверить, что Мерван, который служил ему верно и преданно, как пес, затеял такую игру.

Но, увидев, как обозлило Мервана первое поражение и в какую ярость он пришел при появлении нового бойца, намного превосходившего его в силе и ловкости, Ваджран понял, что Мерван хотел лишь одного — опять стать единственным непобедимым бойцом Кубиры. Демон показал ему, как Мерван отравил воду в бассейне и как он бросил яд в кубок с вином. Жрецу захотелось немедленно сбросить предателя в огненный колодец.

Но вот видение заколыхалось, образы стали зыбкими и растеклись прозрачными струйками дыма.

Нетерпеливо похлопывая себя по колену когтистой лапой и насмешливо щуря глаза, демон спросил Ваджрана:

— Ты получил ответ на свой вопрос? Теперь ты знаешь имя своего врага?

— Да, о всесильный! Теперь я знаю, кто осмелился мне помешать. Его ждет огненный колодец!

Демон захохотал:

— Ты прав, его ждет огненный колодец! А теперь снимай свои тряпки — пора расплачиваться!

Демон вскочил с трона и подбежал к Ваджрану, волоча за собой длинный тонкий хвост, усеянный острыми шипами. Не дожидаясь, пока демон, как в прошлый раз, порвет на нем платье, жрец поспешно сбросил драгоценное парчовое одеяние. Демон, похохатывая, стал натирать его тело густым коричневым снадобьем, от запаха которого кружилась голова:

— Да, со времени нашей первой встречи ты сильно сдал! В прошлый раз ты был хоть куда! Ну да ничего, моя мазь встряхнет тебя, вмиг помолодеешь!

Демон вскочил старику на спину и сжал его бока коленями, обдирая кожу острой чешуей. Невыносимая боль заставила жреца запрыгать на месте, он пытался сбросить седока, но демон стегнул Ваджрана хвостом, и тот взвился к небесам.

Далеко внизу осталась пустыня, казавшаяся в сумерках пыльным серым ковром с черными россыпями камней, небо подернулось рваными облаками, а хохочущий всадник все гнал и гнал жреца ввысь, подпрыгивая на его спине и безжалостно подхлестывая хвостом.

Ваджран понял, что они летят к мерцавшей далеко впереди крошечной точке. Она медленно приближалась, становясь все ярче и ярче, вселяя ужас в сердце жреца. Он был готов терпеть боль от острой чешуи демона и хлесткие удары его хвоста лишь бы не оказаться на этом проклятом острове. Но демон с дикими воплями гнал Ваджрана к разгоравшемуся сиянию…

И вот, наконец, «наездник» направил своего несчастного «коня» вниз, прямо на сверкающие скалы, вздымавшиеся из жемчужных вод, подобно огромным сросшимся кристаллам. В середине острова эти переливавшиеся разноцветными огнями скалы образовали глубокую чашу, дно которой освещалось их радужными сполохами.

Жрец в изнеможении упал на землю, усыпанную осколками камней, а демон, успевший спрыгнуть с его спины, уже бежал к огромной черной пещере, в которую никогда не проникал свет. Там, в глубине, в кромешной темноте тускло горели два красных глаза.

Демон остановился у входа и трижды крикнул:

— Гахха! Гахха! Гахха!

Глаза вспыхнули, словно огни маяка, и демон продолжил:

— Я пришел, Гахха!

Гулкое эхо повторило:

— Гахха, Гахха…

Из пещеры вылетело существо, которое не могло присниться Ваджрану даже в самом страшном сне — мерзкая горбатая старуха с болтавшейся у колен грудью, с совиными когтями, вместо рук, и с крокодильими лапами вместо ног.

— До утра он твой! — Демон доказал длинным ногтем на трясущегося от ужаса жреца.— Ты ведь уже знаком с ее сестрой, а, Ваджран? — И чудовище захохотало.

Старуха присела, ее горб расправился и превратился в два огромных крыла с прозрачными перепонками. Она оттолкнулась от земли и, виляя длинным чешуйчатым хвостом, полетела к Ваджрану.

Последнее, что помнил жрец,— гнусное, похотливое хихиканье демоницы…

Тишина взорвалась оглушительным барабанным боем и завыванием флейт. Жрец с трудом открыл глаза. Все плыло и качалось перед его взором, но вот, наконец, он понял, что лежит на полу в своей комнате, а сквозь узкую щель в занавесях пробивается тонкий луч солнца. Он попытался встать — и застонал от боли. Все тело ныло и горело, будто изрезанное острыми ножами. Ваджран увидел, что солнце стоит уже высоко и пора выходить на площадь. Постанывая от боли и вытирая набегающие на глаза слезы, старик с трудом оделся и поспешил убрать в тайник страшный сосуд. Потом он распахнул дверь, прихрамывая вышел в соседний покой и жестом велел музыкантам убираться прочь.

К Ваджрану подошел монах и склонил голову, ожидая приказаний. С трудом ворочая языком, жрец прохрипел:

— Мерван! Схватить и привести! В цепях! Скорее!

Монах побежал выполнять приказ, но вскоре вернулся:

— О, святой Ваджран! Он сегодня сам пошел в подземелье за пленником. Сказал, что ты ему велел!

— Проклятие! Собери стражников — и скорей в подземелье! Его надо схватить!

Монах поспешно вышел, а Ваджран в сопровождении нескольких служек, забыв про боль и кипя от ярости, направился во двор.

У дверей подземной тюрьмы жреца уже ждал отряд воинов, обнаживших мечи и готовых кинуться в бой по первому его слову.

Когда Ваджран входил в дверь подземной тюрьмы, Мерван во главе небольшого отряда стражников уже выводил Конана из темницы. Стоя у ткацкого станка, братья провожали киммерийца встревоженными взглядами. Но вот дверь захлопнулась, и Конана, как это было и день, и два назад, повели по полутемному коридору.

Конан шел, низко опустив голову и не обращая внимания на стражников. Казалось, он рассматривает каменные плиты под ногами. Но киммериец, как кот за мышью, следил за шедшим рядом Мерваном. В любой момент Конан был готов к прыжку, а его руки жаждали схватить врага.

Обманутые кажущейся покорностью пленника, стражники за спиной Конана негромко переговаривались.

Коридор кончался, впереди виднелись огни большой пещеры. Мерван ускорил шаг и направился прямиком к правой стене.

«Все правильно», — подумал Конан. Мервану осталось лишь протянуть руку, как вдруг Конан обхватил его сзади с такой силой, что стало слышно, как хрустят кости коварного монаха.

Стражники выхватили мечи и встали напротив Конана и его жертвы, готовясь к нападению. Конан уперся затылком в бронзовый выступ и прижался спиной к стене, не выпуская из рук извивающегося Мервана. Внезапно камень под ногами стражников провалился, и они полетели вниз. Перед Конаном разверзлась бездна. Он стоял на узком каменном карнизе, с трудом удерживаясь, чтобы не сорваться. Мерван отчаянно бился в руках киммерийца, пытаясь увлечь его за собой в колодец.

Со стороны подземного зала послышался шум и звон оружия, и сам Ваджран во главе грозного отряда воинов поспешно подошел к краю колодца. Повелительным жестом протянув руку в сторону своего непобедимого бойца, в покорности которого он ничуть не сомневался, жрец воскликнул:

— Он нужен мне живым! Дай мне его живым, слышишь, Сегир!

Конан захохотал, и его смех показался Ваджрану и стражникам хохотом торжествующего демона. Могучие руки подняли отчаянно сопротивлявшегося Мервана вверх и швырнули его в огненную пасть колодца. Последний крик предателя отозвался гулким эхом, и огромная каменная плита беззвучно встала на свое место, дабы и впредь хранить тайну подземелья.

Ваджран стоял как вкопанный, с изумлением глядя на бойца, которого, похоже, охраняли боги. В ушах его звучали слова демона: «Его ждет огненный колодец!» — сказанные про подлую змею Мервана. Ну, что ж, негодяй полупил свое. С изменником покончено.

Ваджран круто повернулся и быстрым шагом направился к выходу. За ним, окружив пленника плотным кольцом, поспешили стражники — пора готовиться к поединку.