Олигарх на том свете

Глава 8. НЕОПОЗНАННЫЕ ЛЕТАЮЩИЕ ОБЪЕКТЫ

…Милицейский УАЗик с патрулем в составе: Васёк — старший, Серёга и Гриня — сержанты, и шофёр — пенсионер Петрович ехал по ночному пустынному проспекту к мосту. Васёк заметил справа, у реки, вспышку, через несколько секунд машину толкнуло. Васёк решил посмотреть, а чё это там взорвалось, и приказал Петровичу ехать к реке. Свернули направо и, проехав сотню метров по матуринской дороге, по плохому съезду дунули к реке. Дорога скоро кончилась. Включили цветомузыку. Машина, прыгая по кочкам, проехала между двух канав ещё полсотни метров и упёрлась в кучу мусора. Васёк велел шофёру чуть развернуть авто и светить фарами на реку. Менты перебрались через канаву и, скользя по глине, пошли к реке. Пахло чем-то палёным… Сзади раздался взрыв, ударная волна повалила ментов в грязь.

Васёк, достав пистолет, оглянулся назад. Зрелище было ужасным: от их машины осталась лишь покорёженная рама. Горели остатки бензина на раме и вокруг неё. Первую мысль Васька, "Что с Петровичем, целы ли Серёга и Гриня?", прервали звуки выстрелов. Стреляли совсем рядом. И не было сомнения, что стреляли его подчинённые. Васёк, как мог, вжимался в грязь, чтобы случайно не подцепить пулю.

Пальба прекратилась так же внезапно, как и началась.

— Слава Богу, по магазину расстреляли, а больше у них нет, — подумал Васёк и скомандовал:

— Прекратить стрельбу!

— Дык патроны кончились, чем стрелять-то? И долго в луже-то будем лежать? — Гриня выполнял приказы с точностью до наоборот, Васёк к этому давно привык.

— Идём к машине, посмотрим, что с Петровичем.

Трое вымазанных глиной ментов пошли к обгорелой раме. Васёк заметил, что Серёга честно расстрелял все патроны, об этом свидетельствовал сдвинутый назад затвор, а вот у Грини как минимум один патрон остался в стволе. Это было опасно.

— Гриша, разряди пистолет, — как можно миролюбивее попросил Васёк.

Гриня повернулся к командиру. Вместе с пистолетом, и палец был на крючке. Ваську стало не по себе. Гриня поднял пистолет и с интересом посмотрел в дуло.

— Да нет там патрона, я считал, восемь выстрелов было… Щас проверю.

Гриня повернулся к канаве и нажал на крючок. Раздался выстрел. Из канавы послышался чей-то ленивый мат. Васёк прыгнул к канаве, по пути отвесив тумака Грине, лицо которого выражало крайнюю степень изумления. Пистолет отбирать не стал: затвор был сдвинут назад, патроны кончились. Включил фонарик. В канаве стоял почему-то голый ниже пояса Петрович и флегматично материл всех последних правителей, от Брежнева и до Путина, не забывая упомянуть и фамилию начальника УВД. Петрович тряс свои штаны, трусы валялись рядом.

— Петрович, как ты, не ранен?

— Да нет. Помоги вылезть отсюда.

Васёк подал руку и вытащил Петровича из канавы.

— Какая б… мне штаны прострелила?

Осознавший свою ошибку Гриня не признавался, он уже спрятал пистолет в кобуру и преданно смотрел на Васька, всем своим видом выражая готовность выполнить любой приказ командира.

Выяснилось, что, когда менты пошли к реке, Петрович спустился в канаву справить малую нужду. Наверху грохнуло. Так громко, что нужда большая справилась сама собой. Петрович снял штаны и стал вытряхивать из них нужду, и в это время в штаны попала шальная пуля.

Оставив матерящегося Петровича у обгоревшей рамы, менты снова пошли к реке. Глина кончилась, но и по песку идти было тяжело: глина налипла на обувь. Обнаружили воронку. Вокруг воронки не было ничего, кроме камней. На дне воронки — тоже. И берег реки был пуст. Надо было докладывать дежурному, рация оставалась в машине, когда она ещё была машиной.

— Гриша, дуй на проспект… Отставить. — У Грини хватило бы ума вернуться на проходящей транзитом фуре.

— Сергей, беги на дорогу, тормози первую встречную машину, звони дежурному, скажи — на нас было совершено нападение, мы целы, но машина разбита, пусть пришлёт помощь.

Серёга убежал.

Через несколько минут, играя цветомузыку, лихо подкатил такой же патрульный УАЗик, какой полчаса назад был и у Васька. Из машины вывалились четверо ментов. Трое (кроме Серёги) зачесали репы: такого они ещё не видели.

— Ложись, граната летит! — громко заорал, воспользовавшись ситуацией, Петрович.

Шесть ментов брякнулись кто в грязь, а кто в канаву, где было ещё грязнее.

— Где граната? — деловито поинтересовался командир подъехавшего экипажа, ещё не подозревая, как его наколол Петрович.

— У тебя в…де, вот где! На хрена мне штаны прострелили?

Васёк вскочил первым: Петровича могли поколотить за эту невинную шутку. Два экипажа слегка помахались между собой, стало лениво, завязали.

— Вы машину на хрен пропили, а эту раму тут нашли, и теперь пытаетесь нам втюрить, — выдвинул версию второй командир, стряхивая с себя грязь.

Васёк сводил его к воронке. Вернулись к машине. Пахло горелым. Второй командир потрогал то, что осталось от УАЗика. Рама была горячей.

— Ничего не понял, дежурному сам докладывай.

Васёк залез в машину, снял трубку рации и коротко доложил дежурному о происшедшем.

— Какая воронка, что взорвалось, вы что, в дупель упились? Дай трубой хозяину. (Дежурный имел в виду командира второго патруля.)

— Да, воронка на берегу. От машины только рама осталась. Все трезвые, — отвечал тот на вопросы дежурного.

— Оставайтесь все там. Сейчас начальнику позвоню, пусть он решает, — заключил дежурный.

Начальник горотдела (будем называть его Босс) не спал. Маялся. Обычно он хорошо засыпал после третьей, но вечером успел пропустить только две. Жена застукала, отобрала бутылку и заперла в сейф. Поэтому ночному звонку он даже обрадовался. Не выслушав даже, что говорит дежурный, бросил в трубу: "Еду", быстро оделся и вышел на улицу. Бэушный полицейский "Вольво", подаренный ему по бедности одним из местных промышленников (за этот подарок приходилось прощать вольности службы охраны этого богатея, которая частенько переходила границы своей зоны обслуживания, стреляя в городе по машинам, казавшимся ей подозрительными) быстро домчал его до горотдела. Кивнув дежурному, Босс поднялся в свой кабинет, выпил стопаря, надел кобуру, в которой лежала полная фляжка. Спустился, сел в машину.

Сирена в его "Вольво" была второй по громкости в городе, первое место занимала сирена в машине того же промышленника. Вы уже догадались, что этим промышленником и был генеральный, мимо дворца которого Пашка пальнул из базуки. Менты, ожидавшие помощи за рекой, услышали, что к ним едет сам Босс, и стали прихорашиваться, соскребая с мундиров глину. Босс после принятого стопаря обрёл способность к мышлению и по рации выведывал у дежурного, а что там, за рекой, случилось. Такие ситуации бывали и раньше. Экипаж пропивал машину (позже она находилась у какого-нить дачника или фермера и отбиралась, без каких-либо компенсаций, разумеется) и утверждал, что машину угнали. За такой проступок Босс понижал провинившихся в звании. Оружие пропивалось редко: за это Босс открывал уголовное дело и давал ему ход.

По пути Босс приложился к фляжке, и из машины выскочил, как молодой. Менты уже выстроились. Васёк доложил обстановку. Босс послал пятерых ментов поискать обломки от машины, а сам с Васьком пошёл к воронке. Менты приволокли покорёженную дверь, два колеса и сказали, что метрах в тридцати лежит ещё тёплый мотор.

Боссу стало не по себе. Губернатор, который раньше жил здесь, в городе, предупредил всех милицейских начальников: чтобы никакого террора. И заявил по ТВ, что он надёжно закрыл область от террористов. Босс приказал дежурному прислать экспертов. Те приехали быстро, взяли образцы грунта и обломки от машины. Сказали, что на их оборудовании экспертизу не провести, надо отправлять в область. Босс подозвал главного.

— Без экспертизы, что это было?

— Воронку сделал, на 99 %, - противотанковый или фугасный снаряд. Наш, российский. По запаху и характеру разрушений — фугасный. И в машину, похоже, такой же попал.

— Чё накопали, — спрячьте в гараже. Без моего приказа никуда не отправлять. И скажи своим, чтоб молчали.

— Сделаем.

Босс связался с дежурным и велел к рассвету привезти на берег всех пятнадцатисуточников с лопатами и вёдрами, если их будет мало, — и клиентов вытрезвителя тоже. Воронку сравнять, обломки машины увезти. Ментов оставил охранять место события, а потом — рабочую силу, пообещал новую форму и машину. Велел всем молчать.

Всё было исполнено.

Босс прямо с места происшествия поехал домой. Тормознули у ларька, который в обмен на свободную продажу катаной водки снабжал босса настоящим коньяком, шофёр сбегал и принёс три бутылки и апельсинов на закусь. Коньяк был продегустирован, Босс поднялся домой и крепко уснул, без всякой маеты.

Утренний телефонный звонок его не порадовал. Сменившийся дежурный, который о ночном происшествии ничего не знал, доложил, что на окраине города взорван ларёк. Пострадавших нет, товар растащен. Владелец ларька подал заявление. Эксперты уже выехали. Босс немного успокоился, узнав, что эксперты те же: они работали по графику "сутки через трои" и ещё не сменились. Приказал подать машину. Быстро, как мог, оделся. И с воем поехал прямо на место. Предусмотрительно оставленная в машине бутылка вернула Боссу способность к мышлению и некоторую бодрость. Проехали город, повернули к реке. Останки ларька являли собой зрелище жалкое. Покорёженные железные стены разбросало по сторонам, метров на пятнадцать всё вокруг было завалено битым стеклом, жестяными банками, обрывками упаковки и прочим мусором.

— Образцы взяты, взрыв имел такой же характер, что и ночью, запах тот же, теперь совершенно точно говорю — фугас, — и эксперт перечислил несколько типов снарядов, которыми мог быть взорван ларёк.

Босс подозвал патрульного.

— Где хозяин?

— Вон стоит. Привести? Ой, где же он?

Послышался звук стартёра, одна из легковушек стала отъезжать.

— Догнать!

Догонять не пришлось: едва водитель включил мигалку и через матюгальник потребовал от легкового автомобиля вернуться, — тот остановился, развернулся и медленно подъехал к месту, где раньше стоял ларёк. Из авто вышел хозяин, поднял руки вверх и остался так стоять. Патрульный, похлопав его по телу, подвёл к Боссу.

— Плохо досматривал, чё у него карман оттопыривается? — строго спросил у патрульного Босс.

— Там мягкое. Согласно инструкции…

— Ладно. Еврей, вынь мягкое из кармана и покажь нам.

Еврей медлил. Патрульный пошёл к нему… Еврей выбрал меньшее из двух зол и вытащил из кармана толстую пачку долларов. Глаза Босса заблестели. "Не зря поехал. Хоть какой-то навар есть. А то вкалываешь, вкалываешь за так", — пронеслось в голове Босса.

— Давай мне, пусть у меня полежат, чтобы ты больше не убегал.

Еврей обречённо подал пачку денег Боссу.

— Где заявление?

Патрульный принёс из своей машины бумагу. Босс и Еврей пошли в патрульную машину на переговоры.

Здесь надо пояснить, что Еврей (по паспорту Николай Иванович) уже лет пять кормил внутренние органы, открывая левые ларьки в самых неожиданных местах. А самой неожиданной находкой стал его левый ларёк, расположенный через дорогу от мэрии, и прояснилась левизна этого ларька только через несколько лет. За хитрость, изворотливость и заложенное в гены стремление всех обмануть, и получил он своё прозвище. Еврей уже лет 500 сидел бы в тюрьме, если бы с ним обходились по закону, но он предпочитал откупаться.

Босс знал, что с конкурентами Еврей не конфликтует, но произнёс как можно более строго:

— Мне надоели твои бандитские разборки, они мне всю статистику портят. Сейчас выйдем из машины, порвёшь у всех на виду заявление. А на уборку мусора даю два часа.

Еврей обречённо кивнул, а чего ему оставалось делать?

— Денег нет за грузовик заплатить, Вы все забрали, — только и смог пролепетать Еврей.

— Босс достал отобранную у Еврея пачку, дал ему сто долларов.

— Хватит?

— Добавьте полтинничек.

Босс подумал, дал Еврею ещё десятку, спрятал в карман деньги, открыл дверь.

— Выходи.

Еврей вышел, сказал, что заявление написал сгоряча и порвал бумагу. Сел в свою машину и поехал за рабочей силой и техникой. Босс, оставив наряд, чтобы проконтролировать процесс уборки, поехал домой. Босс устал, он сразу лёг спать.

Проснувшись вечером и опохмелившись, он задумался. Больше взрывов не было, ему сообщили бы. Скорей всего, подумал он, кто-то раздобыл три гранаты, крепко принял для храбрости, решил применить их в деле. Первую кинули для пробы, но тут подвернулись менты, которых гранатомётчики задержали второй гранатой и успели убежать. А третья пошла в дело. Очень повезло, что никто при этом не пострадал. Босс по себе знал, что пьяным везёт. Но не бесконечно. Скорей всего, гранатомётчики сейчас затаились, и неизвестно, будут ли продолжать вообще. Но шум был, слухи поползут. Надо что-то ещё предпринять. Что?

— Люба, — позвал Босс жену.

— Что тебе, пьяница?

— Не ругайся, мне тут пособие выдали, за безупречную службу, возьми. И посоветоваться надо.

Жена удивилась и обрадовалась тысяче долларов, такие пособия Боссу выдавали нечасто. Достала из сейфа бутылку, сообразила закуси. Принесла мужу.

— Что за проблемы, мой полковник?

Выпивая и закусывая, Босс изложил жене всё случившееся за последние сутки. После третьей вспомнил и слово, которое давно искал.

— Надо все эти дела как-то пропиарить.

— Допивай и ложись спать, пропиарю, мой полковник!

Жена ушла в свою комнату. Позвонила жёнам редакторов городских газет. Попросила, чтобы в ближайших номерах появились сообщения о летающих тарелках, виденных горожанами у моста через Шексну и в районе Ирдоматки. Позвонила и главврачу психбольницы. Тому заказала записи в медицинских картах, и лежащих в стационаре, и лечащихся амбулаторно, — на ту же тему. Получив заверения, что её просьбы будут выполнены, тоже легла спать, с мыслью, — мой муж бывает и хорошим, он — настоящий полковник, не у всех такие.

Вернёмся к Пашке. Первый вечер он боялся всего и уже представлял себя в тюрьме. Но обилие водки и разговоры с бомжами, у которых был богатый опыт общения с милицией, развеяли страхи. А добил Пашкины страхи добродушный вопрос Атамана:

— Ну чё ты ссышь? Сразу не поймали, — теперь вообще не поймают.