Олимпиец

Глава 1 Снова боевая станция Лация

– Лери… – Друз разлепил глаза. – Как ты здесь очутилась?

Друз перевернулся на постели и протер руками лицо. Это сон или явь? Лери стояла перед ним, облаченная в легкий боевой скафандр, две кобуры, симметрично пристегнутые к широкому поясу, предназначались для легкого бластера и молекулярного резака. Гермошлем супруга-сенатор уже сняла и положила на стол.

«Почему никто не предупредил?» – изумился Друз.

Но Лери на него уже не смотрела, взгляд ее уперся в женщину на кровати. Женщина спала рядом с Друзом, и спала обнаженной. Любовнице было лет тридцать, и она, разумеется, ни в какое сравнение не шла с красавицей Лери.

– Кто это? – спросила Лери с плохо скрытым бешенством.

– Ирина… Ири… она техник станции… – Друз снова принялся тереть лицо. – Я вчера устал, как последняя скотина, – он замолк, понимая, что его оправдания звучат не слишком убедительно.

Ири тоже проснулась и уставилась на жену префекта с нагловатой ухмылкой.

– Брысь отсюда, – крикнула Лери ей, как нашкодившей кошке.

– Это еще почему?! – Ири попыталась быть нагловатой. – Я служу на базе и…

– Вон! – Лери швырнула в женщину какой-то тряпкой. – Быстро! Или я пущу в ход бластер.

Красная точка лазерного прицела тут же уперлась в обнаженную грудь разлучницы.

– Стреляю я хорошо – все мои предки-патриции тому порукой, – предупредила Лери. – И мне не впервой убивать.

Угроза подействовала. Женщина подхватила тряпки и пулей вылетела из каюты.

– Лери, это глупость, конечно… кроме тебя… но бластером грозить глупо, – пробормотал Друз, нашаривая тем временем брошенный рядом с кроватью рабочий комбинезон. – Надеюсь, в меня ты не собираешься палить!

– Слушай, прекрати зудеть, – оборвала его Лери. – Времени у нас в обрез. И некогда тратить его на объяснения. Сцену ревности я устрою тебе, когда все кончится. И уж тогда – держись! Запри дверь!

Друз заметил, что супруга уже убрала бластер и уселась за стол как ни в чем не бывало. Во всяком случае, была надежда, что в него она стрелять не станет.

Друз натянул комбинезон, закрыл дверь и вернулся к столу.

– Понимаешь, малыш… – начал он опять с оправданий и даже сделал попытку обнять жену и поцеловать, но она его оттолкнула.

– Марк прислал инструкции, как справиться с бомбой на орбите. Теперь все зависит от твоей расторопности. – Лери положила на стол инфашку. – Здесь информация и чертежи титанового кожуха, который тебе должны доставить через два дня. Ты же пока должен все приготовить для того, чтобы упаковать этот чертов катер в титановую оболочку.

– Титан против хронобомбы? – недоверчиво скривил губы Друз. – Я же сказал, эта штука утянет за собой всю планету.

– Лу, все зависит от настройки контуров. Есть гипотеза, что это «грязная» хронобомба. Во время взрыва не будет никакого прокола в гипер, а только тета-из-лучение и «Пыль веков».

– «Пыль веков»… – повторил Друз.

– Она получается во время работы хроноконтуров со сдвигом по фазе.

– Кто тебе это сказал?

– Это в докладе Корвина. Изучила, пока летела на станцию.

– А ведь точно… эта дрянь получалась, когда силы взрыва не хватало для прокола в гипер. «Пыль» уничтожает буквально все! Одна из причин, почему работу над хроноконтурами приостановили. Конвенция земных колоний запретила «Пыль» производить и хранить, не то что применять. Значит, ее можно получать… В самом деле… Но мы… Орк! Идиоты!

Лери сделала вид, что не заметила его экспрессивных выкриков:

– Так вот, после срабатывания устройства на станцию посыплется эта мерзость, станция выйдет из строя, планета потеряет почти всю свою защиту. Лаций не погибнет, но пострадает от обломков твоего детища. К тому же у нас нет сейчас в этом секторе флота. Есть только станция, но она придет в негодность за считаные часы. Да и флот пострадает, если эта мерзость разлетится по орбите.

Друз сидел напротив Лери, окаменев.

– Вторжение? – прошептал он одними губами.

– Что ты нашел в этой девке, а? – спросила Лери и грохнула кулаком по столу. Подпрыгнули пустые стаканы. Бутылка из-под фалерна упала на пол и покатилась по ковру.

– Ничего… просто подумал… в общем-то и не думал… Прости…

– Не прощу. Никогда ни за что не прощу. Делай что нужно. Прежде всего, ты должен выяснить, действительно ли катер настроен на «грязный» взрыв. А если нет, перенастрой. Лучше «грязная» бомба, чем прокол в гипер, как ты сам понимаешь. После этого постарайся отключить хроноконтуры с помощью присланной Марком программы. И постарайся не повредить корпус этой проклятой посудины. Иначе мы с тобой умрем. И все обитатели станции – тоже. Да и станции самой не станет.

– Орк! Неужели все так просто?! – покачал головой Друз.

– Ты говоришь – просто? – усмехнулась Лери. – Могу тебя заверить, дорогой мой мерзавец, Марку было совсем не просто установить истину и выяснить, как протестировать устройство. Кстати, ключом доступа к пульту управления является модернизированный генетический код Эмилия Павла.

– Код мертвого пилота?

– Нет. Код того, кто все это придумал и устроил. А код мертвого пилота запустит взрывное устройство.

– Если произойдет взрыв, кожух не спасет. Взорвется двигатель катера и пробьет кожух, и… все равно «Пыль» достигнет станции.

– Поэтому, повторяю, будь осторожен. Крайняя Фула засыпана этим чертовым порошком.

– Кто? – с трудом выдавил Друз. – Кто стоит за этим?

– Не знаю. Марк не сообщил. Но думаю, это не чужие. Ответ мы скоро получим. Когда начнется вторжение.

– Лери… Там, на этой планете, куда отправился Марк, там, получается, все заражено? – Друз исподлобья глянул на жену.

Знала она этот взгляд, виноватый и одновременно растерянный. Когда Друз хотел сообщить что-то очень плохое, он всегда смотрел именно так.

– Похоже, – сказала она неохотно.

– Лери, в этом случае Марк мог тоже… Лери молчала.

– Этот порошок заставляет людей стареть почти мгновенно.

– Я знаю! – Лери хлопнула ладонью по столу. – Но Лаций уцелеет. Цель катера – наша база. Но если мы нейтрализуем бомбу и спасем станцию, то сможем защитить Лаций от вторжения.

Друз задумался. В военной тактике и стратегии он никогда не был силен. Другое дело – техника. И здесь он сразу усмотрел неувязку.

– Но если кто-то начнет переправлять по Звездному экспрессу корабли, нам тут же сообщат по дальней связи, мы хотя бы успеем подготовиться. Что-нибудь слышно?

– Нет. И не будет никаких сообщений, – заявила Лери.

– Почему?

– Посмотри, как спланирована операция: многоходовая, тщательно подготовленная, бомба, которая служит одновременно для дезинформации. Кто же разрушит это прекрасное здание, запихав армаду в Звездный экспресс? Смеешься? Корабли давно стоят наготове. Зачем, как ты думаешь, понадобились эти сто дней… символическая цифра, не правда ли? Наполеоновское число.

– Чтобы подвести флот, минуя Звездный экспресс?

– Конечно, – Лери против воли торжествующе улыбнулась. – Как только мы клюнули на приманку, армада отправилась в поход. По кольцу порталов беспечно скользили пассажирские лайнеры, а к нам в тишине космоса подкрадывался враг. И у меня есть подозрение, что надо ждать в скором времени встречи с колесничими.

– Колесница? Это дело рук Колесницы? – Друз стиснул кулаки.

– Полагаю, что да. Во всяком случае, их посольству кое-что известно. Они не собираются покидать планету. Они выжидают. Так сказала Верджи. Да и другие агенты доносят то же самое. Герод уверен, что это Колесница Фаэтона.

– И что дальше?

– Наземная операция. Они попросту захватят планету, как пираты берут корабль на абордаж.

Друз вскочил:

– Орк! Но почему мы так попались? Как дети? Почему?

– Умело проведенная дезинформация, – пояснила Лери. – Все ждали контакта с чужими. И мы его дождались. Якобы. Отрицательный мерзкий контакт с чужими. Мы заглотили наживку. Но не было никакого контакта, не было никаких чужих, это все наши, человеческие подлости.

– Надо вызвать флот из сектора Психеи. Если они воспользуются Звездным экспрессом, то успеют опередить корабли Колесницы. Сенат должен отдать приказ.

– Сенат уже отдал приказ. И его отослали по секретной связи. Но они не успеют, Лу, никак не успеют. Сейчас нам надо хотя бы сохранить станцию. И громогласно объявить о том, что станция цела. Быть может, это остановит вторжение. Мерзавцы поймут, что голыми руками нас взять не удастся, и одумаются. Повернут назад. Ведь еще можно повернуть назад и сделать вид, что ничего не было.

Друз несколько мгновений смотрел на Лери, потом отрицательно покачал головой:

– Если бы Колесницей правила женщина, она бы так и поступила. Увидев, что дельце сорвалось, изобразила бы полное неведение, корабли тихонько исчезли бы в омуте гипера, и все остались бы чистенькими и довольными собой. Но Колесницей правит мужчина. И он не привык отступать. Половина его задумки оказалась успешной – флота у нас нет. Во второй раз на такую уловку никто больше не попадется. А столько сил и средств уже затрачено! Значит, придется нападать и драться. Главное ведь ввязаться в драку, как говаривал их любимый Наполеон, а там посмотрим… Лери нажала кнопку вызова:

– Завтрак на двоих в каюту префекта.

– Ты вернешься на планету? – спросил Друз.

– Нет! На Лации наверняка есть шпионы колесничих… Мой визит на станцию никого не должен встревожить. Прибыла супруга проведать любимого муженька. Я не могу так быстро вернуться, ты понимаешь. Никто не должен нам помешать спасти станцию. Время для заявлений еще не наступило.

– Что дальше? – Друз попробовал обнять жену, но она отстранилась.

– Сначала мы вместе позавтракаем, а потом ты займешься катером, а я буду налаживать плазменные пушки. Мой планетолет загружен снарядами. Пилот, прилетевший со мной, по совместительству наладчик. Ведь станция так и не поставлена на боевое дежурство.

– Ири ничего не значит для меня, – заверил Друз.

– Я знаю, – отозвалась Лери. – Но плазменные пушки очень много могут сделать для Лация.

Боевая тревога раздалась, как только эсминец вышел из первого гиперпрыжка.

– Надеть скафандры! Занять амарт-кресла! – гремело в динамике. – Герметизация помещений. Герметизация скафандров.

Искин корабля повторял приказы в автоматическом режиме.

Марк плюхнулся в кресло. Справа уже сидел капитан. Слева занял место Сулла. В рубку искин корабля передавал картинку происходящего за бортом. Если верить картинке – хотя очень не хотелось этого делать, – на них прямиком двигался крейсер. И судя по силуэту корабля, крейсер принадлежал колесничим.

– Как ты думаешь, они нас сразу уничтожат или прежде предложат сдаться? – спросил Сулла.

Марк не ответил. Стиснув зубы, он смотрел на наплывающий из черноты космоса боевой звездолет. Трехцветные голограммы вспыхивали и гасли на носу корабля. Орк! Колесничие его все-таки достали! Спустя столько лет… Хотя… говорят, они ловят беглых рабов спустя двадцать и тридцать лет – у них нет срока давности, они не прощают непокорность никому и никогда. Если капитан решит сдаться, Марка вернут на Колесницу и превратят в раба. Или сразу расстреляют? Повесят?

Над правым бортом крейсера вспыхнуло ослепительно-белым.

– Похоже, они решили нас обстрелять, – предположил Сулла.

– Закрой щиток, – услышал Марк в шлемофоне голос капитана. – Ребята настроены серьезно.

Марк не шелохнулся. Может быть, закипание в крови азота – это самая простая смерть?

Синее марево силового поля вокруг эсминца дрогнуло.

– Это предупредительный выстрел, – сказал Марк и присосался к трубке с водой – во рту вдруг мгновенно сделалось сухо.

– Префект Корвин, – раздался голос капитана. – Они предлагают нам сдаться.

– У нас есть шанс удрать или уцелеть в драке? – спросил Марк, стискивая подлокотники кресла.

– Ни единого. Мы даже не может совершить таран, чтобы погубить их крейсер, – их поле нас отбросит, как мячик.

– Залп из всех батарей?

– Мы могли бы поджарить их плазмой, но они не дураки, держатся достаточно далеко. Не достать. А лазеры их поле нейтрализует в два счета.

– Сколько времени они нам дали?

– Пять минут. И они почти истекли.

– Ответьте, что мы сдаемся, – сказал Марк.

Он смотрел на крейсер, не отрывая взгляда. Ну вот и все. Они сдадутся. Но только не он. Как глупо… лучше бы он остался дома… понял бы и на Лации, что все это деза… он бы сумел… не было нужды тащиться на край света. Или все же это было необходимо? Конечно, необходимо. Ключ от катера, генетический код пилота, он все же нашел. А значит, не зря отправился в путь.

– Они требуют прекратить разгон, разгерметизировать внутренние помещения и заблокировать пушки. Потом всем погрузиться на аварийный бот, – монотонным голосом капитан перечислял условия сдачи.

– Выполняйте, – сказал Марк.

В мозгу вертелись какие-то бредовые мысли: стереть свое имя из списка команды, забраться в ящик для андроида и остаться на пустом корабле, отправить корабль в гипер… Все планы невыполнимы, но Марк готов был выброситься на аварийном плоту в космос, лишь бы не сделаться пленником Колесницы.

– Искин сообщает, что ваш скафандр разгерметизирован, префект, – сказал капитан. – Опустите щиток. Иначе я не дам команду на погрузку в спасательный бот.

Марк стиснул зубы. Ну что ж… Это можно сделать и в спасательном боте. Он подчинился. Погасло силовое поле эсминца. По тому, как рванул желудок к горлу, стало ясно, что первым делом капитан выключил гравигенератор и двигатели. Теперь в амортизационных креслах их удерживали ремни безопасности. Незакрепленный стаканчик, оставляя в воздухе цепочку капель, отправился в полет.

А потом картинка на экране пошла рябью и с крейсером стало твориться что-то странное, он стал растекаться, плавиться, исчезать…

– М-а-арк! – завопил Сулла.

Корвин тоже заорал. Крейсер на голограмме превратился в пухлый белый шар. Шар все рос, выстреливая фонтаны желтого, белого и алого, иногда разбавляя синими струйками это буйство уничтожения. Из огненного шара, как из огромной матки, вывалился изуродованный обломок и, отброшенный силой инерции, полетел в их сторону.

– Эт-то мы? – спросил Сулла.

– Похоже, они сами подорвались, – отозвался Корвин.

Желудок ухнул вниз, куда-то ближе к коленям, – Сир вновь включил двигатели, и, кажется, на максимум. Следом эсминец окутала синяя сфера силового поля – осколки взорвавшегося крейсера могли уничтожить незащищенный лацийский корабль не хуже плазменных пушек. Теперь поле бесилось, отбрасывая обломки.

– Хотел бы я знать, кто же наш спаситель, – пробормотал Марк, переводя дыхание. – И какую плату он потребует за спасение.

– Кажется, я знаю, кто нам помог, – отозвался капитан. – Они идут параллельным курсом.

– Кому вы послали сигнал о помощи? – спросил Корвин, досадуя, что сам не догадался обеспечить безопасность их возвращения. – Олимпийцам?

– Нет, конечно. Это пиратский корабль.

Пиратская база обосновалась на одной из мертвых планеток, что вращалась на дальней орбите вокруг Желтой звезды. Мертвый осколок был вдоль и поперек прорыт норами, и обитавшие здесь люди годами не видели не только солнца, но и звезд.

С борта корабля Корвин разглядел только камень, уродливый, покрытый серо-черными буграми, будто каменный планетоид был болен тяжелой болезнью. Только камень – ни причалов, ни посадочных площадок, никаких следов космической базы. Когда эсминец подлетел, в одной из черных впадин раскрылся портал, и наружу выдвинулся стыковочный шлюз. Корвин и Сулла прошли в тесную грязную кабинку с мутными стеклами, сквозь которые ничего нельзя было разглядеть, эсминец тут же отстыковался и ушел патрулировать окрестное пространство, а Марк и его спутники, миновав два пограничных тамбура, таких же ободранных и грязных, как и приемная кабина, прошли в небольшой коридор.

Туннели переходов показались Марку знакомыми. Как будто он уже побывал здесь когда-то. Память патриция – сплошное дежавю, и главное – уметь понять, что же ты видишь на самом деле и где и когда ты сталкивался с чем-то подобным. В данном случае Корвин довольно быстро разобрался что к чему.

«Гораций Коклес», – отчетливо прозвучал в мозгу голос предков.

Ну да! Никакого сомнения – Марк и его спутники шли по коридору крейсера «Гораций Коклес», погибшего около сотни лет назад. Ни с чем нельзя спутать эти мощные конструкции переборок и стилизованных римских орлов на стенах. Но, миновав пятую по счету переборку (шлюз был попросту выломан и сверху заляпан изоляционной пеной), Корвин очутился совсем в другом помещении – перед ним был коридор гражданского лайнера – с многочисленными иллюминаторами и пластиковыми поручнями вдоль стен. За иллюминаторами можно было разглядеть серо-коричневый камень планетоида. Потом, миновав очередной неработающий шлюз, Корвин попал в коридор эсминца. После первой смены декораций сделалось ясно: в червоточины туннелей пираты вмонтировали модули погибших кораблей, соединив их друг с другом примитивными переходами. Все корабли были лацийские. На многих из них доводилось в свое время бывать деду и прадеду Корвина. Такое впечатление, что теперь Марк шел по кладбищу, на котором тела умерших не захоронили, а выставили напоказ.

Через боковой коридор они вышли на базарную площадь, построенную из обломков трюмов грузовых звездолетов. Пиратская колония не разменивалась на создание искусственных небес, разведение искусственной зелени или другие попытки облагородить окружающее пространство. Клетушки торговцев лепились одна подле другой, там и сям сновали подъемники, с потолка свешивались наполненные органической дрянью коконы, с которых то и дело вниз капала липкая жидкость. Груды мусора в углах. Года два как минимум никто не ворошил эти залежи, крысиные семейства устроили там точно такие же норы, какие прорыли люди в недрах планетоида, новый мусор лениво вывозился, но, видимо, эти авгиевы конюшни никому не приходило в голову вычистить до дна.

– Корвин! Дружище! Давненько не виделись! – обнял префекта человек в грязном, обляпанном желтыми пятнами герметика комбинезоне. – Есть что предложить на продажу?

– Привет, Харви. Далий здесь или в походе? – Корвин похлопал старого приятеля отца по плечу. Похлопал снисходительно, как и положено аристократу обращаться с торговцем краденым, – ты поседел и стал почему-то ниже ростом.

Харви был тайным информатором отца много лет назад. С тех пор он действительно поседел, ссутулился и растолстел.

– Здесь старый развратник, торчит в своей берлоге. Я отдал ему двух девочек из захваченного транспорта, а он ни хрена не заплатил. Сказал – потом сочтемся. Сука он, – негромко и зло выругался Харви.

Неведомо как, но тем временем местная торговка умудрилась всучить Сулле наладонник устаревшей модели, набор инфокапсул и какие-то бусы из желтого камня. Взамен Сулле пришлось отдать один из своих бластеров.

– Приходи еще, красавчик, обслужу по первой категории! – проорала красотка на всю базарную площадь.

– Идем! – Корвин ухватил помощника за руку и оттащил от лотка, заваленного флаконами и пузырьками с непонятными голограммами. – А то не успеешь оглянуться, как тебя разденут догола.

Они нырнули в один из боковых коридоров. Корвин впереди, Сулла чуть сзади. Тут же чья-то рука ухватила помощника префекта за локоть.

– Не хотите наняться на «Бесстрашный»? Два процента добычи плюс сто кредов аванса.

– В другой раз! – Сулла постарался как можно быстрее освободиться от цепких пальцев, но это было не так-то просто.

– Патронат олимпийцев гарантирован, – прошептал задушевный голос.

– Я уже завербовался, – соврал Сулла.

– Ну и дурак, – донеслось из темноты, следом потянуло сквозняком, лязгнула злобными челюстями стальная дверь.

Сулла поспешно отскочил в сторону – как раз вовремя, иначе ловкие пальцы стащили бы у него молекулярный резак, висевший на поясе.

Как выяснилось, пройти к Далию оказалось не так-то легко: дорогу в конце коридора заслонили два амбала в черной броне, покрытой многочисленными ожогами. Скорее всего, следы выстрелов были умело сымитированы, чтобы ни у кого не возникло сомнения в опытности стоявших на страже. За их спинами Корвин увидел шлюзовую дверь, сияющую платиновым блеском, украшенную накладкой опять же в виде римского орла, – перед ними был модуль «Сципиона Африканского», но не нынешнего флагмана Звездного флота Лация, а его предшественника, пришедшего в негодность около сотни лет назад. Помнится, тот «Сципион» разоружили, а корпус – якобы – распилили на куски и оставили на безжизненной планете. Теперь Корвин узнал – на какой.

Одно время предполагалось, что пираты попросту не могут существовать в их мире, напичканном системами слежения. А вот поди ж ты – существуют и чувствуют себя прекрасно.

Корвин попросил Суллу держаться в стороне, а сам принялся убеждать охрану. Однако, похоже, парни были слепы и глухи. Сулла даже оглянулся, прикидывая, нельзя ли где-нибудь присесть, как в приемной высокого государственного чиновника, дожидаясь, когда у высокопоставленного господина освободится минутка, но в этот момент шлюзовая дверь открылась.

– Пусть заходят! – раздался голос в динамике.

– Оба? – уточнил охранник.

– Оба!

– У них оружие.

– Ничего страшного.

Помещение, в которое их пропустили, мало напоминало рубку погибшего линкора. В центре просторной комнаты с гладкими серыми стенами и плавающими в воздухе светильниками стояло круглое ложе хозяина. Кроме этого ложа и грозди голограммных экранов, в комнате ничего не было. Когда гости вошли, дверь за их спиной слилась с остальными стенами. Существовали ли в этой норе другие выходы, сказать было трудно.

Далий выглядел довольно странно: на вид он был молод и хорош собой, но что-то подсказывало Марку, что перед ним человек не просто старый, а древний. Манерная мягкость движений, брезгливый излом губ, глаза холодные и неживые – казалось, этого человека мало что интересовало и уже ничто не могло удивить.

– Итак, по какому неприятному делу прибыли, господа? – спросил Далий, поигрывая шаром управляющей сферы, как мячом.

Корвин без всякого приглашения уселся на пол. Впрочем, сидел он так недолго: пол почти тут же поднялся и образовал адаптивный стул. Сулла последовал его примеру, но для него из пола стул не пожелал появиться.

– Приятных дел не бывает, – продолжал Далий. – Из-за того, что их надо кому-то делать. Либо самому, либо заставлять других. И то и другое утомительно, не правда ли?

– Мы собираемся на Олимп, – сказал Корвин.

– Вас ждут на Олимпе? Неужели?

– У нас есть для них информация. Я послал запрос. Стандартный срок, четыре дня…

– Тогда какое мне до этого дело?

– Что вы знаете об олимпийцах? – спросил Корвин.

– Они стараются не ворошить наше гнездо, – поведал Далий. – А мы никогда не трогаем олимпийцев. Они всесильны, как настоящие боги, а у богов лучше не становиться на пути – это старая истина. Пусть играются, пусть уничтожают миры или создают новые – это их забавляет.

– Они не боги, – возразил Марк.

– Я сказал «как». Меня не волнует их суть. Главное – их могущество, они могут уничтожить мою базу одним пальцем. Значит, я не буду их задирать или пытаться объяснить им, что они неправы. И не думай, что дешевые провокации заставят меня ляпнуть что-то не то или поступить опрометчиво. Олимпийцы очень обидчивы, об этом надо помнить, если имеешь с ними дело.

– Нам известно про игры в секторе Красного гиганта. Олимпийцы захватывают лацийские корабли и устраивают игрушечные сражения, в которых льется настоящая кровь.

– Они играют копиями. Настоящие корабли обычно ни на что не годны. Так же как и их экипажи. Сражаются и умирают клоны.

– По нашему законодательству клоны приравнены к людям. Это же не роботы, в конце концов! К тому же корабли Неронии – анималы. Олимпийцы тоже создают их копии? – усмехнулся Марк.

– Ну нет… этим олимпийцы не занимаются. Слишком хлопотно. Анималы настоящие.

– Им удается управлять анималами?

– Думаешь, я скажу – как они это делают? – передернул плечами Далий. – И не подумаю.

«Жратва, мой друг, жратва. За миску похлебки после нескольких месяцев голодания даже живой корабль согласится подставить шею под ярмо», – шепнул голос предков.

– Их заставляли сражаться и умирать, как гладиаторов! – воскликнул Корвин.

– Тебя как наследника Рима это должно вдохновлять. Гладиаторские сражения. Разве вы не пробовали устраивать нечто подобное у себя?

– Это больше походило на соревнования. В Новом Риме проходили бескровные бои. И потом они не пользовались успехом.

– Потому и не пользовались, что были бескровными. Мне лично нет дела, чем заняты олимпийцы, – лишь бы это не касалось меня и моих интересов. Анималы – порождение Неронии. Неужели тебя волнует судьба этих уродов? – холодно улыбнулся Далий. – Или беспокоят вопросы гуманизма? – Он вновь улыбнулся.

Видимо, слово «гуманизм» очень его смешило.

«Стервятники, – подумал Корвин. – Они кормятся тем, что найдут на поле битвы. Здесь, на своей базе, они ожидают, пока небожители натешатся вдосталь, разыгрывая „потешные бои“, а потом являются на поле боя мародеры, подбирают все ненужное и тащат в норы. Эти обломки кораблей, возможно, ненастоящие. Они просто скопированы ради потехи олимпийцев».

– Мне необходимо попасть на Олимп, – сказал Корвин сухо. – Ваша база оказалась у меня на пути. Так что именно у вас мне придется раздобыть гражданский звездолет для полета.

– На Олимпе нельзя находиться дольше четырех стандартных суток, только уроженцы Олимпа, так сказать природные олимпийцы, могут жить на этой планете.

– Я знаю об этом. Постараюсь уложиться в четыре дня со своей миссией.

– У тебя есть корабль, почему бы не полететь на нем?

– Это боевой корабль, эсминец, уж его точно не подпустят к Олимпу.

– Учти, тебе позволят взять лишь одного спутника.

– Большего мне и не нужно.

– И ты должен хорошо заплатить. А что ты можешь мне предложить? Учитывая, что с вашей планеты полным ходом идет эвакуация?

– Никакой эвакуации нет, это только слухи. И вам заплатят, не волнуйтесь. У Лация хватит средств, чтобы купить одного пирата. Акции Неронии вас устроят?

Упоминание о бумагах Неронии сразу сделало Далия сговорчивее. У пирата вспыхнули глаза.

– Звездолет класса «Алконост» подойдет? – спросил Далий.

– Это звездолет китежан, насколько я знаю. Вы их тоже захватываете?

– Если обращаешься к пирату, не стоит спрашивать, где он взял корабль. Ты попадешь на Олимп. Но потом не жалуйся… И помни – через четыре дня ты должен с планеты свалить.

Как только Марк покинул каюту Далия, его комбраслет разразился гневным сигналом вызова. Связи требовал капитан Сульпиций Сир.

– Что стряслось? – спросил Корвин.

– Только что пришло сообщение: флот Колесницы объявился в секторе Лация.

– Кажется, мы успели вовремя ударить по рукам, – хмыкнул Сулла.

Глава 2 Простое задание

Первым делом вокруг боевой станции Друз велел установить десятки индикаторов, которые должны были среагировать даже на микроскопические утечки «Пыли веков».

К счастью, еще до запрета этой дряни технополис запасся тысячами индикаторов, и все зонды в дальнем космосе оснащались датчиками «Пыли». Многие техники даже не знали, для чего служат эти зеленые трубочки, которыми они непременно оснащали каждый стандартный зонд. Военные синтезаторы изготовили несколько сотен литров нейтрализатора «Пыли» и обещали произвести еще пару тонн – на всякий случай. Если все же взрыв произойдет и «Пыль веков» достигнет планеты.

Самым сложным будет войти на катер и проверить, на какой режим настроены хроноконтуры. Друз мог бы поручить это кому-нибудь из группы технополиса, но, поколебавшись, не стал никому перепоручать задание. Если он не справится, то никто не справится, это точно. Но сначала надо было надеть на присланный подарочек кожух.

Присланная конструкция повергла техников в шок: она была громоздкой и неуклюжей, а спец, что разрабатывал чертежи, был либо шизофреником, либо пил беспробудно. На самом деле конструкторы пили только кофе, и все дело было в дефиците времени – ребятам из технополиса некогда было вылизывать конструкцию, и они сляпали то, что отвечало техническому заданию, из того, что нашлось под рукой, не заботясь о внешнем виде и эргономике своего детища. Единственное, что они предусмотрели, – так это возможность быстро заварить швы, когда обе части контейнера будут собраны и установлены на катер.

Один из конструкторов сопровождал титанового монстра на станцию. Никогда прежде конструктор из технополиса не покидал планету, а для экономии места лететь ему пришлось на грузовике без искусственной гравитации. И теперь на станции, где гравитация уже была, он не выпускал из рук гигиенического пакета и чередовал пояснения с попытками опорожнить и без того пустой желудок.

– Вы хотите поставить разгонные двигатели на кожух? – изумился техник, выслушав Друза. – Вы смеетесь? – Его и без того вытянутое лицо скривилось, будто он собирался в очередной раз блевать. – До какой скорости вы собираетесь разгонять эту штуку?

– Мне не нужен прыжок в гипер, – отозвался Друз. – Просто ускорение, два g достаточно. И капсула не одна, а четыре, по штуке на каждую грань кожуха. Как только на нашего сумасшедшего наденут смирительную рубашку, мы прицепим капсулы и отправим презент, присланный неведомым «доброжелателем», в затяжной полет. Без всяких прыжков, самый тупой полет.

– Лишь бы эта штука не начала вращаться.

– И еще: на днище нужен небольшой движок, чтобы оттащить сюрприз на безопасное расстояние и только после этого врубить капсулы.

– Куда мы ее направим?

Друз на миг задумался:

– Я бы направил ее к звезде Фидес. Но поскольку вероятность того, что «Пыль веков» может как-то повлиять на наше солнце, не равна нулю, а составляет миллиардные доли процента, то отправим ее в пустынный космос с дальним прицелом на черную дыру. Надеюсь, черной дыре эта штука не страшна.

– Я ничего не знаю про черные дыры, – сморщился техник. – Я лишь отвечаю за герметичность кожуха.

Друз повертел объемную вирт-модель, прикидывая, куда именно можно поставить капсулы. В который раз поразился уродству металлического кожуха. Он был прирожденный технарь, по его убеждению, любая удачная конструкция непременно должна выглядеть красиво. Техническое уродство вызывало у него болезненное чувство. Даже если учитывать, что созерцать данную вещь ему предстояло всего несколько часов.

После того как доставили кожух, на боевую станцию прибыл военный трибун Скрибоний, человек, которому консул поручил командование боевой станцией в случае сражения. Префект Друз мог любой механизм заставить повиноваться, но в военной стратегии и тактике он понимал весьма мало, то есть практически ничего.

Вместе с трибуном прилетели три десятка пилотов.

– А где их корабли? – спросила Лери, рассматривая нашивки прибывших. В основном это были не слишком молодые люди, патриции, из тех, кто избрал своим поприщем какое-нибудь мирное дело, но чьи родители когда-то управляли боевыми планетолетами. В своей новенькой форме они выглядели довольно нелепо, как всегда выглядит ополчение в первые дни войны. – Разве у нас есть боевые корабли?

– Представь, стоят в ангаре, – сообщил Энний. – Когда прежнюю станцию демонтировали, военные катера с нее переместили на наш склад. Так что у нас есть эскадра прикрытия.

«Смертники, – подумала Лери, наблюдая за неуклюжими и неспешными движениями ополченцев. – С другой стороны, они – патриции. И планетолеты со старой станции им знакомы. То есть они будут смотреться в небе не так уж и плохо. Вопрос в другом – что они смогут сделать с современными кораблями колесничих?»

– Мы просто зарядим старые пушки новыми снарядами с плазмой, – ответил Скрибоний на мысленный вопрос Лери. – Должно получиться неплохо.

– На один наш выстрел они ответят тремя, – напомнила Лери.

– Мы выстрелим первыми, – заверил Скрибоний.

Прежде всего нужно было надеть кожух из двух половин и не стронуть катер с места на причале, после чего заварить стыковочный шов. Как ни странно, все прошло почти без накладок. В кожухе напротив входного шлюза катера было оставлено отверстие для того, чтобы внутрь мог протиснуться лишь один человек в скафандре. Забраться в проклятый катер должен был Друз самолично. Потом, когда префект проверит настройки контуров и выберется назад, в это отверстие зальют амортизационный гель и заварят крышку.

– Все готово, префект, – сказал Энний. – Можете начинать. Расчетное время на операцию двадцать семь минут. Если вы не выберетесь за это время, внутрь зальют гель и заварят крышку.

Скафандр высшей защиты покрыли сверху еще каким-то составом, Друз даже не стал спрашивать – каким. Так же как и не спросил, что вколол ему в вену прибывший на станцию вместе с технарем медик. С собой Друз взял небольшой контейнер с дополнительным энергоблоком и инфокапсулы с программами для тестирования настройки хроноконтуров и для отключения системы, а также ключ с генетическим кодом Артура ЭПа. Всю инфу любезно прислал Корвин. Если следователь по особо важным делам ошибся или какой-то части программы добыть не сумел, то из своего небольшого путешествия Друз уже не вернется. При одной мысли о том, что ему предстоит, префекта бросило в жар.

Где Лери? Почему она его не провожает? Злится? Ах да, она в рубке управления. Сидит за пультом. Держит все под контролем. Ну что ж, тогда в путь…

«В последний путь, быть может», – усмехнулся про себя Друз.

Энний подогнал к причалу двухместный открытый скутер.

«Катафалк прибыл», – Друз уже не замечал, что бормочет эти нелепые фразы вслух, и, значит, по внутренней связи его слышат на станции. Упакованный в контейнер катер выглядел как болезненный нарост на прекрасном и совершенном теле станции. Открытый люк, черный провал. Движок и капсулы присоединены, цистерна с гелем висит тут же рядом на причале. Рядом два техника в скафандрах ждут наготове со сварочным аппаратом. Друз выбрался из катера и ухватился за край открытого люка. Внутри была тьма.

«Я не могу туда… я не вернусь…»

Липкий ужас на миг поглотил его с головой, до обморока. Он пришел в себя лишь после того, как аптечка автоматически впрыснула ему в кровь успокоительное.

Далее он действовал как в бреду. Или во сне. Миновал зазор между кожухом и входным люком. Открыл люк, проник в рубку катера. Светились аварийные индикаторы. Он включил панель. Скользнул взглядом по обозначениям. Нужная панель была справа сверху. Не исключено, что Корвин ошибся и присланный код запустит взрывное устройство. Не думать об этом. Корвин не мог ошибиться.

Друз вызвал голограмму, ввел присланный Марком код и снял блокировку. Контуры были настроены со сдвигом по фазе. Самопоглощение, выработка тета-из-лучения и «Пыли веков». Значит, катер должен был уничтожить только станцию, а потом – начнется вторжение. Друз ничего не говорил, знал, что изображение с укрепленной на шлеме вирт-камеры тут же транслируется в рубку станции.

– Перенастройка не нужна, – сказал он и не узнал собственного голоса. – Отключаю систему.

Он потянулся к управляющей голограмме. Мерзавцы классно устроили ловушку. Если бы кто-то попытался отключить бомбу, не имея кода доступа, то просто перенастроил бы систему на синхронизирующий режим. Тогда – полный улет. А что, если перенастроить контуры и отправить катер в подарок… кому? Колеснице? Неронии? Кто их враг? Или – на Лаций. Уничтожить то, что любишь больше всего. Бред… Перебрал успокоительного. Друз ввел отключающую программу. Испытание закончилось. Испытание могуществом. Никогда не смей… не испытывай себя. Не пройдешь. Не дорос…

Катер слегка качнулся. В чем дело? Неужели время вышло? Друз вцепился пальцами в край приборной панели. Пальцы в перчатках выглядели нелепо, смешно. Что происходит? Начали заливать гель? Да, конечно, заливают гель и задраивают люк. Они не выпустят его наружу. Слишком рискованно. Да, слишком. «Пыль веков…» И отсутствие кислорода. Двойная смерть. Ради трех миллиардов пожертвовать одной жизнью. Почему бы и нет? Какое кому дело, что эта жертва необязательна?

– Лери!

Нет ответа. Ревность… она готова его убить. Она хладнокровно отдаст приказ. Она…

Его бросило в жар, пот струями бежал по коже.

– Почему ты там застрял? Друз, в чем дело? – раздался неожиданно голос Лери. Она кричала? Или это только показалось? – Почему не отвечаешь? Осталось четыре минуты.

– Все в порядке… перенервничал… извини. У вас все готово?

– Конечно! Ждем только тебя. Вылезай. Или ты забыл про контрольное время?

Он оставил блок питания внутри, подключил к нему несколько вирт-камер. Осторожно выбрался наружу. Гель не заливали. Ему показалось. К счастью, расстояние до люка было всего в два шага. Он преодолел его и вывалился наружу. Энний на скутере очутился рядом, помог взобраться на сиденье.

Друз увидел, как две фигуры в скафандрах начали заливать внутрь кожуха гель. Рядом на фале болталась крышка люка, которую наварят сверху. Она, видимо, и ударила по корпусу. Хорошо, что это произошло, когда он отключил систему, а не минутой или двумя раньше. Теперь проклятый катер будет бултыхаться внутри кожуха, как младенец внутри матки. Но Друз не мог избавиться от чувства, что он все еще там, внутри, и ему только кажется, что он спасен.

Он закрыл глаза и постарался ни о чем не думать. Он не видел, как заделали отверстие и отделили катер вместе с кожухом и частью консоли от станции и как нелепый контейнер поплыл в сторону, влекомый прилепленным к днищу двигателем. Очнулся будто ото сна, когда услышал в шлемофоне радостные крики: персонал станции вопил от радости. Катер удалялся, и через десять минут должны были включиться разгонные капсулы.

– Все отлично, – прокричал Энний в шлемофон. – Мы дали ему хорошего пинка под зад. Датчики «Пыли веков» не реагируют. Все чисто.

«Почему я так устал? – подивился Друз. – Не могу двинуть ни рукой, ни ногой».

Он скосил глаза и увидел, что весь скафандр покрыт крошечными изломами трещин.

«Нет!» – заорало что-то отчаянно у него в мозгу.

– Нет, – прошептали отчетливо губы.

Из скутера на причале ему помогли выбраться и под руки повели на санобработку. Он не мог переставлять ноги – его попросту волокли. Сначала обливали нейтрализатором в скафандре, потом он снял и скафандр, и белье, стоял голый под потоками серой пены.

«Бесполезно… – билось в мозгу. – Но там же не было „Пыли веков“, там было… внутри было… раз система включилась… внутри тета-излучение. Снаружи наши приборы его не фиксируют, оно только внутри. Пока. Интерференция. Все благостно… когда-то так было… не помню где. Искали гамма-излучение, никто не проверял на альфа… все умерли… и не поняли, почему такая роскошная растительность вокруг».

Он смотрел на дряблые старческие руки, на синеватую кожу с прожилками вен… выпавшие седые пряди волос крутились в потоке серой пены… Ноги не держали, он опустился на пол.

Потом двое в защитных скафандрах опять подняли его и повезли на носилках в соседнее помещение. Он почувствовал, что его снимают с носилок и опускают в жидкость, густую, тепловатую.

«Регенерационная камера», – догадался Друз.

За свою жизнь он проходил не раз и не два подобные процедуры. Двое в белых защитных комбинезонах подсоединяли приборы, всаживали в кожу и вены хоботки инъекторов, на миг в зеркальной поверхности медицинского агрегата Друз увидел свое отражение – лишенная волос голова с потемневшей кожей, запавшие щеки, ввалившиеся глаза. То был живой мертвец. Потом он ощутил во рту противный резиновый вкус загубника и погрузился в раствор с головой.

«Ну вот и все, приятель… ты-то думал, впереди еще длинная-длинная жизнь, а она – фьють и кончилась… а впрочем… обещали три месяца… они уже прошли… Все надеялись на чудо… оно случилось… не для тебя… Лери знала… с самого начала… А ты? Разве ты не знал? Ты просто не позволил себе об этом думать…»

Он почувствовал, что засыпает… Или умирает… Странное умиротворение в душе, блаженная расслабленность во всем теле…

«Я так и не узнаю, чем все это закончилось», – царапнула досадливая мысль, прежде чем он погрузился в забытье.

Консул Аппий Клавдий вызвал к себе сначала Герода Аттика, потом легата Флакка, которому было поручено командование всеми войсками Лация. Прибыли они почти одновременно. Однако Герод опередил Флакка на несколько минут. Когда легат вошел, Аппий Клавдий расхаживал взад и вперед по кабинету, Герод сидел за столом с видом самым невозмутимым. Час назад консул объявил мобилизацию.

– Посольство Колесницы через подставных лиц пыталось скупить в торговых центрах андроидов. Из самых простых. Плюс закупали плазменные батареи… – услышал Флакк часть доклада префекта космической разведки.

– То есть? – Консул остановился и через плечо глянул на вошедшего легата Флакка.

– Из них легко сделать ходячие мины. В назначенный момент несколько сотен андроидов подорвутся в нужных местах. Мы с вероятностью в девяносто девять процентов можем сказать, что грядет война с Колесницей.

– Вы можете рассказать, более или менее ясно, каков их план? – Аппий повернулся к Героду так резко, что на миг потерял равновесие и ухватился за край стола.

«Аппий слишком устал. Как патриций, он боится принимать стимуляторы, чтобы не повредить память», – механически отметил про себя Флакк.

Он был моложе Аппия на десять лет, но чувствовал себя выжатым как лимон.

– Первую часть плана они уже осуществили: лишили нас с помощью ловко устроенной дезы защиты флота. Второй шаг – уничтожение станции – оказался более сложным и, надеюсь, невыполнимым. До начала вторжения они планировали повредить станцию взрывом, остальное должна была завершить «Пыль веков». Часть ее непременно попала бы на планету. Мы бы занялись дезактивацией и войной с роботами, а колесничие – высадкой десанта и захватом городов и военных баз.

– Как колесничие могли овладеть такой технологией?

– Нам неизвестно. Не будем пока ломать голову над ненужными вопросами. Наша проблема – флот, – сказал Флакк. – Мы увели флот, чтобы его сохранить. То есть сейчас планета беззащитна. Есть истребители на космодромах, есть самолеты для защиты атмосферы, но это крохи. Есть несколько кораблей в районе Петры, сторожевики возле Волчицы и Лация II. Но основные наши силы торчат в секторе Психеи. Во главе со «Сципионом Африканским». Противнику ничего не стоит переправить не такую уж большую армию и захватить Лаций, сердце нашей системы. Разумеется, пока мы думали, что планета вот-вот исчезнет, нам и в голову не могло прийти, что кто-то планирует вторжение.

Флакк не стал напоминать, что идея увести флот принадлежала лично консулу. Оставалось надеяться, что снова Клавдий не ошибется так жестоко!

– Если мы сохраним станцию, – консул вопросительно посмотрел на Герода, – разве это не изменит расклад сил?!

– Как только станцию разминируют, я сообщу об этом, – пообещал тот. – Следующий ход за Колесницей – если они уведут флот, значит, вторжения не будет. Если не остановятся, мы будем драться.

– Насколько я знаю, Друз еще не разминировал бомбу, – напомнил консул.

– Друз нас никогда не подводил, – заверил Флакк. – К тому же флот колесничих еще не появился. Если мы спасем станцию, у нас есть шанс разойтись миром.

– Значит, все это была мистификация колесничих! – в ярости воскликнул Аппий Клавдий. – А мы повели себя как идиоты! Вообразили, что напали чужие, соорудили ковчеги, отправили эмбрионы на Психею.

– Надо немедленно призвать флот! – сказал Герод Аттик.

– Приказ отдан. Но если колесничие не отменят вторжение, они не успеют, – возразил Флакк. – Если мы не сможем отбиться, флот не будет вступать в бой и отойдет к Петре.

– Почему?! – Герод вскочил. – Что за дурацкий приказ!

– Мы никогда не планировали, что наш флот будет захватывать планеты, – пояснил Флакк. – Наши корабли нацелены на войну в космосе. Они могут прикрыть планету, но не могут взять ее штурмом. В принципе ни один флот: ни наш, ни Неронии, ни Колесницы – не обладает достаточной мощью, чтобы захватить хорошо укрепленную планету. Потому и понадобилась эта деза.

– Мы постараемся сохранить Петру, – сказал Клавдий. – Чтобы консул Гораций заключил хоть какой-то сносный мир.

– У Колесницы всегда была лучшая среди новых миров разведка, – напомнил Герод. – У нас – самая худшая. Рано или поздно мы должны были погореть на этом. Мы обречены. Даже если Друз сохранит станцию, она не сможет прикрыть всю поверхность Лация.

– Мы будем сражаться, как всегда сражались римляне, – веря, что победим. И победим, – сказал Флакк.

– Будем реалистами! – одернул его консул. – Лозунгами не воюют.

– Во-первых, станция может перемещаться. Во-вторых, у нас есть корабли, – неожиданно Флакк улыбнулся.

– Где? – почти одновременно спросили Клавдий и Герод.

– На самой планете. Наши резервы. В ангарах военных баз полно старых кораблей. Вы же знаете эти присказки патрициев: нельзя уничтожать старое оружие, оно может пригодиться. По количеству единиц наш флот наверняка не уступит флоту вторжения.

– А экипажи?

– Найдем на Лации. Патриции помнят, как воевали их отцы на этих кораблях лет двадцать пять назад во время схватки с Неронией. Мы поступили правильно, не начав эвакуацию. Я уже отдал приказ включить системы подготовки кораблей.

– Мы отправим в бой детей? Мы… – Аппий Клавдий задохнулся. – Это невозможно.

– Воевать будут все. Просто патрициям придется драться в космосе. Остальным – на планете.

– Колесничим удастся прорваться?

– Несомненно. Колесничие планировали уничтожить станцию. Потом планировали, что начнется эвакуация, паника, возможно, гражданский мятеж. Ни то, ни другое, ни третье не случилось. Значит, у нас есть шанс.

– Делать вид, что ничего не происходит, поздно, – сказал консул. – Надо формировать легионы.

– Н-да… легионы. Их размажут в первый же день, а вернее час, – буркнул Герод Аттик. – Мы зальем планету кровью. Ну, нам не привыкать. Канны – это наше все.

– Что вы предлагает, Флакк? – Клавдий передернулся, но сделал вид, что не слышал реплики Герода.

– На планете есть сотни неактивизированных защитных комплексов. Мы пустим их в дело. Перебазируем в места вероятной высадки.

– Колесничие не идиоты, они произведут разведку и тут же сменят места высадки, – хмыкнул Герод.

– Вот и отлично. Время работает на нас. Чем дольше они будут корректировать планы, тем лучше. Флот успеет прийти нам на помощь. К тому же система планетарной защиты будет пытаться достать их корабли с Лация. Никто не снимал наши комплексы с дежурства. И станция…

– Друз не всемогущ!..– одернул Герод.

– Петрийские наемники! – перебил Флакк. – Они-то успеют прибыть. Если, конечно, мы обратимся к ним немедленно.

– Наемники! О да! – Герод презрительно выпятил губы.

– Почему бы и нет? Они прекрасно воюют, – заметил консул. – Есть только одна проблема – чем мы им заплатим? В нынешней финансовой ситуации никто не берет виртуальные креды.

– У нас есть недвижимость на Петре, – напомнил Флакк. – Лаций может предложить расплатиться своей долей акций в компаниях по строительству куполов или акциями поселков и заводов. Надо срочно связаться с их генералом Моргенштерном.

– Дельная мысль, – одобрительно кивнул консул. – Нас сейчас здесь трое, надеюсь, что завтра утром это предложение не будет уже висеть в Галанете, и нам удастся сохранить его в тайне хотя бы на пару суток.

– В прошлый раз не было никакой утечки информации, – заявил Герод. – О хронобомбе сообщил тот, кто устроил провокацию. Слив организовали сами колесничие. Это было частью их плана.

– Может быть, вооружить андроидов? – спросил консул. – Мы можем их перепрограммировать…

– Не получится, – заявил Флакк. – Мы просто завалим наши поля и дороги искусственно выращенным мясом. Андроиды – не боевые роботы, даже если мы сумеем им вбить в мозги, что надо взять в руки оружие. Все дело в том, для чего ты создан.

Консул нехотя кивнул, соглашаясь.

– Ненужные жертвы… – сказал он так, будто речь шла о людях.

Неожиданно раздался экстренный вызов. Консул включил связь с секретарем:

– В чем дело?

– Вас вызывает наварх Корнелий, – сообщил секретарь.

– Он же отправлен в изгнание. Навечно.

– Так точно, консул! – отозвался Корнелий. Его голограммное изображение возникло над блюдцем дальней связи. – Но дело в том, что два с половиной месяца назад я узнал, что Лацию крышка… И вот подумал… Уж коли родной планете крышка, то я могу вернуться и провести парочку последних дней дома. Сенат должен проявить милосердие и разрешить мне сдохнуть вместе со всеми.

– На чем вы летите? На Звездном экспрессе?

– Какой, к черту, Экспресс! Меня туда ни одна собака не пустит. На своем крейсере. На «Камилле»! Я оставлю корабль возле Петры, а сам пересяду на катер. Дайте мне допуск.

– Никаких катеров, наварх. Выводите крейсер на орбиту Лация. У вас есть корабли сопровождения?

– Нет, конечно. Только крейсер и экипаж. Мелочевка вся осталась на базе.

– Вооружение?

– Разумеется, на крейсере. Полный боекомплект. Уж не боитесь ли вы, что я могу открыть огонь по наземным целям?

– Мы ждем с минуты на минуту атаки колесничих.

– Орк! Похоже, я вовремя вернулся. – Наварх расхохотался. – Мое изгнание в самом деле закончилось.

– Мы дадим вам сопровождение, – пообещал консул. – Несколько старых эсминцев и катеров.

– Против целого флота Колесницы? Всю жизнь об этом мечтал! – снова расхохотался наварх.

Лери сидела за пультом управления и переводила взгляд с одной картинки на другую.

Катер продолжал удаляться. В расчетное время вспыхнули синим разгонные капсулы, и крошечная титановая коробочка почти мгновенно превратилась на голограмме в точку. Датчики «Пыли» по-прежнему не реагировали. Марк и Друз сделали свою работу идеально.

– Кажется, удалось, – шепотом сказала Лери.

– Сиятельная, Друз в реанимационной камере, командование кораблем перешло к военному трибуну Скрибонию, – сообщил Энний. – Я беру на себя обслуживание оборудования.

– Очень хорошо, – бесцветным голосом отвечала Лери.

– Ваш муж…

– Ничего не говорите.

– Вы не хотите знать, что с ним?

– Медики сделали все, что могли?

– Да…

– Это все, что мне нужно знать.

И тут взвыла сирена тревоги.

– В чем дело? Катер взорвался? – бросился к приборам Энний.

– Военные корабли противника. Колесничие на границе сектора Лация, – докладывал искин корабля. – Сто двенадцать единиц, общий тоннаж, вооружение… Ожидаемое время подхода – семь часов.

– А, добро пожаловать! Мы вас встретим, ребята! – хмыкнула Лери.

Как ни странно, но это сообщение ее нисколько не испугало. Она была уверена, что обычные заряды – плазму и лазеры – станция без труда выдержит. А о том, чтобы плазменные и ионные пушки задали колесничим жару, Лери уже позаботилась.

«Жареный бекон на завтрак, господа, я сейчас вам его подам. С аппетитной румяной корочкой. Вы захлебнетесь слюной, господа…»

Она не замечала, что по щекам ее градом катятся слезы.

Когда Корвин вошел в каюту Реджера, тот полулежал в койке и занят был просмотром последних сообщений Галанета. Во всяком случае, он хотел, чтобы Корвин считал именно так. Чем на самом деле занимался тайный агент Неронии, Корвин представления не имел. В каюте было три независимых наблюдательных камеры, но все записи с них (Корвин просмотрел записи инфокапсул, перед тем как навестить Брунелли) продемонстрировали самый обычный белый шум. Нер как-то сумел стереть все записи. Скрывал ли что-то нерониец или делал вид, что скрывает, определить было невозможно.

Марк уселся возле койки. На выдвижном столике сиротливо лежали друг подле друга упаковка питательных таблеток и бутылка с водой.

– Как самочувствие? – спросил Корвин.

Нер наконец оставил свои поиски в Галанете и закрыл портал. Он все же где-то «угостился» частицами «Пыли веков» и, хотя доза была небольшой, чувствовал он себя неважно. Кожа сделалась пепельной, волосы – седыми. Похоже, он постарел еще больше, чем Марк.

– Неплохо. Надеюсь, мы скоро доберемся до Звездного экспресса. Мечтаю о нашей клинике, регенерационной камере и полной очистке организма от всякой дряни.

– Каковы ваши планы? – спросил Корвин.

– Я же сказал: вернуться на родную планету.

– Наш корабль довезет вас до пересадочной станции Звездного экспресса. Дальше вы полетите самостоятельно.

– А вы?

– У меня особые планы. Через несколько часов я покину корабль. Но прежде обсудим одно дело. Догадываетесь, о чем пойдет разговор?

– Почти догадываюсь.

– Ну что ж, тогда не будем ходить вокруг да около. Поговорим начистоту. Колесница вот-вот нападет на Лаций. Нерония должна нам помочь. В ваших интересах, чтобы Лаций устоял. Если моя планета погибнет, Колесница сожрет Неронию и не подавится. Вас не спасут даже анималы.

– Почему вы решили, что имеете дело с Колесницей? Хронобомбу создали олимпийцы.

– У меня достоверная информация. Я даже могу с вами поделиться кое-какими фактами.

– Для дипломата вы работаете слишком грубо.

– Зачем нужны тонкости, если речь идет об очевидном.

– Очевидном? Корвин… Все далеко не так очевидно, как вы думаете. На арене есть еще один игрок, которого вы не учли.

– Олимп?

– Именно.

– Они играют.

– Что?

– Они устраивают потешные бои копиями наших кораблей и вашими анималами. Пилотируют их корабли клоны олимпийцев, созданные, чтобы умирать на потеху своим господам. Так что мы можем считать, что Олимп нейтрален. В какой-то степени.

– А хронобомбы?

– Это создание Артура ЭПа. Отмщение за проигрыш. Символический удар кулаком по столу. В масштабах Галактики.

– Постараюсь убедить в этом императора, – сдержанно пообещал Брунелли. – И благодарю за то, что посадите меня на Звездный экспресс. Могли бы бросить на пиратской базе.

– Можете не благодарить. Эмилий Павел так торопится домой, что вытрясет из вас по дороге все кишки.

«Алконост» – новенький четырехместный пассажирский корабль, подогнал к эсминцу доверенный человек Далия. Корвин отдал за него большую часть предоставленных сенатом средств. Погрузка происходила в авральном режиме. Эмилий Павел торопился нырнуть в портал и мчаться на Лаций. Да и Корвин не собирался задерживаться подле пиратской базы.

Лететь на Олимп они должны были вдвоем с Суллой.

– Мы опять должны расстаться? – спросила Белка, наблюдая за тем, как ее любовник спешно пакует вещи.

– На время. Я лечу на Олимп… – признался Сулла. – А ты…

– На Лаций?

– Только до пересадочной станции Звездного экспресса. Я договорился: там капитан нас высадит и помчится дальше. А ты будешь ждать меня.

– Но почему на станции… ведь вы сказали, что бомбу теперь нетрудно нейтрализовать…

– На Лации сейчас ад. Или вот-вот начнется. Тебе там делать нечего.

– Что?

– Вторжение, Белка, вторжение.

– Чье?

– Мы полагаем, что колесничих. И у нас нет флота. Но Лаций просто так никогда не сдастся и не подпишет капитуляцию, пока не уложит несколько миллионов… – Сулла взял ее руки в свои, заглянул в глаза. – Ты понимаешь?

– Я вернусь на Лаций, – заявила Белка.

– Не дури. Ты не космический десантник, чтобы мчаться назад, как Павел.

– А ты? Почему ты не возвращаешься? Ведь ты патриций и можешь сражаться!

– У меня есть дела поважнее.

– Поважнее? – передразнила она. – Что может быть сейчас важнее возвращения? Или… Ты – трус, Луций?

– Я? Как ты хорошо обо мне думаешь! Впрочем, неважно, трус я или нет. Я всего лишь выполняю приказы шефа. А шеф приказывает мне сесть в звездолет «Алконост» и отправляться с ним на новое задание.

– Трус! – в ярости выкрикнула Белка. Слезы обожгли глаза. Она стиснула кулачки, будто собиралась броситься в драку. Но не бросилась. Вместо этого упала в кресло и разразилась слезами.

– Ну хорошо, хорошо, я – трус… Ты поэтому плачешь?

– На Лации ненавидят трусов. И я тебя ненавижу! – выдохнула Белка.

– Сколько угодно. Мне нравится, когда меня ненавидят. Тем жарче потом любят.

Она плюнула в него. Вернее, попыталась плюнуть, но во рту так пересохло, что плевок получился чисто символический, больше похожий на шипение. Однако Сулла поднял руку и стер этот символический плевок со щеки.

– Послушай моего совета – не возвращайся на Лаций. Как ты не понимаешь, дуреха! Я все время пытаюсь тебя спасти! А в ответ лишь плевки и оскорбления.

Сулла надел гермошлем и, прежде чем опустить щиток, подмигнул Белке:

– Еще увидимся, детка. Ты бросишься мне на шею. Но не факт, что я тебя прощу.

Глава 3 Лаций и лацийцы

Вызов комбраслета пиликал уже с минуту, когда Ивар соизволил наконец проснуться. Первым делом комбраслет сообщил, что сейчас – три часа ночи по местному времени. Потом – что Ивара вызывает мобилизационный центр и ответить надо немедленно.

Ивар чертыхнулся и сел на кровати. Супруга что-то пробурчала и перевернулась на другой бок.

Ивар посмотрел на нее с завистью, коснулся нужного узора на комбраслете и сказал:

– Подтверждаю вызов.

– Центурион в отставке Ивар, вам надлежит прибыть на седьмую базу с броней и полным вооружением до 6-00 по местному времени, – голос был женский, живой или синтезированный, Ивар понять не успел – связь уже прервалась.

Отставники обязаны были хранить броню и оружие дома в специальном сейфе. Открывать его без приказа по собственной воле запрещалось. Дверь не была заблокирована, но в обычное время на сейфе загорался красный огонек и тревожный сигнал поступал в военное ведомство.

Первым делом Ивар решил, что все еще спит. Почти автоматически он поднялся, побрел к сейфу, но передумал, зашел в латрины, после этого в ванную, потом на кухню. Прихватив бутылку минеральной воды, он наконец отправился к сейфу, приложил палец к идентификационному экранчику и уставился на индикатор. Индикатор тут же вспыхнул зеленым. Ивар поперхнулся водой и уставился на чертов сейф, как завороженный, наблюдая, как поворачивается дверца, открывая доступ к оружию и броне. Последний раз он извлекал оружие на учениях два года назад. А в боевых условиях пользовался и броней, и бластером на Фатуме четверть века назад. Ивар вытащил все, что было внутри, нахлобучил на голову шлем и, держа в охапке черный панцирь боевой брони, ручной бластер, связку гранат и запасные батареи, все еще в трусах и босиком навис над спящей женой и выкрикнул:

– Ада!

Женщина открыла глаза, моргнула… И завизжала как резаная.

– Тихо, тихо, это я, я… – Ивар с грохотом обрушил на пол свои военные сокровища.

– Ты зачем… ты это… – забормотала супруга и стала медленно отползать к изголовью кровати, натягивая на себя одеяло.

– Да ты успокойся. Все нормально… только бред какой-то… очередной бред… – бормоча, Ивар нагнулся, отыскал среди брошенного оружия бутылку с минералкой и протянул жене: – Выпей пока.

Ада последовала его совету и сделала большой глоток, после чего громко икнула.

– Пришел приказ о мобилизации, – сказал центурион. – Я должен прибыть к шести утра на базу.

– В чем дело? Они же сказали, что мы просто умрем, исчезнем, и все, – Ада еще отхлебнула воды. – Зачем тогда база?..

– Получается, все не так просто. Знаешь, я несилен во всех этих играх власть имущих. Мне приказывают – я иду. И пусть они будут прокляты, если приняли неверное решение.

Ивар сел рядом с женой на кровать.

– Может, в сенате придумали, что с этой штукой делать? Они там головастые и памятливые. Кто знает, может быть, уже такое случалось когда-то?

– Наверняка что-то придумали, – с радостью согласилась Ада. – Мы не слушали вечерние новости. Может, что-то сказали?..

– Ну и отлично! – Ивар улыбнулся.

Известие о том, что Лаций обречен и планета погибнет через три месяца, в их семье восприняли стоически. Семья Ивара была плебейской, сам он в молодости закончил военное училище и отслужил в армии восемь лет, после войны за Фатум вышел в отставку и с тех пор работал в туристическом бюро, которое досталось ему в наследство от тестя. Жизнь его обещала быть скучной и счастливой. Если бы… да, если бы весь мир не перевернулся вверх тормашками.

Трое их детей давно выросли и уехали на колонии: дочери устроились на Психее, сын – на Петре. В конце концов – умереть вместе и безболезненно – не такая страшная вещь, рассуждали они с супругой вечерами, сидя на террасе и наблюдая, как их сосед Квинт с помощью двух строительных роботов превращает свой сад в пустыню, выкапывая на месте бассейна огромный бункер.

Хотя все межпланетные рейсы были отменены, и на Острова Блаженных никто больше не мог улететь, Ивар продолжал каждодневно работать в своем бюро: отправлял пассажирские прогулочные лайнеры по Тирренскому морю, посылал прогулочные флайеры на горные озера или в роскошные отели Капри. Ивар попросту не мог бросить работу: люди имели право в последний раз посмотреть на свою прекрасную планету, которая должна была исчезнуть. Иногда по вечерам они приглашал трудягу-соседа вместе с женой и малышкой-дочерью и по-семейному устраивали маленькую пирушку с вином и жареным поросенком: поросята стоили неимоверно дешево, никто на Лации не собирался больше откармливать свиней.

– Что мне делать? – спросила Ада растерянно и покосилась на шкаф, где висели ее бальное платье и мундир мужа, приготовленные для последнего дня.

Ивар на миг задумался:

– То, что очевидно. Ты сейчас поможешь мне собраться… я заберу флайер, а ты…. Бери-ка остатки наших припасов, и я отведу тебя к соседям.

– К соседям?

– Ну да.

Ивар приказал компьютеру поднять жалюзи на окнах. Потом сам лично распахнул раму. Стояла тихая летняя ночь. Где-то вдали на горе мерцали красные и голубые огоньки. Кажется, прежде гора ночью выглядела абсолютно черной. Во всяком случае, так казалось Ивару во время последней вечеринки.

– Сдается мне, что не зря соседи вырыли этот бункер. Стоило им помочь.

В соседском доме все окна светились желтым: сосед обычно не опускал на ночь жалюзи. Там тоже поднялись: на занавесках мелькали тени.

– Ну и отлично, нам не придется их будить.

Ивар вытащил из ящика комода аккуратно сложенное белье и надел, потом натянул новенький трехслойный камуфляж и принялся облачаться в броню. В этот момент в проеме окна обозначилась чья-то лохматая голова. Ада ойкнула, Ивар схватился за бластер, позабыв, что тот не заряжен.

– Да это же я, Квинт! – узнал Ивар голос соседа. – Смотрю, у вас тут тоже срочные сборы…

– Залезай в окно! – предложил Ивар и подал соседу руку.

Тот был в белье и камуфляже, но еще без брони. Впрочем, в этом случае Ивар, несмотря на недюжинную силу, вряд ли втащил бы парня в окно.

– Получил приказ о мобилизации? – спросил Квинт, глядя на груду вооружения на полу возле кровати.

– А ты?

– И я. Жена продукты собирает. Я вот о чем… Может, твоя Ада вместе с моей и малышом в бункере спрячутся? Все же веселее, не так страшно и…

– Спасибо за приглашение, – Ивар посмотрел на жену.

– У меня есть вода и продукты и… медикаменты и… – всполошилась Ада. – Вы новости слушали?

– Я получил приказ о мобилизации и сразу же включил информканал. Только что сообщили: катер на орбите нейтрализован.

– Интересно, – сказал Ивар с таким видом, будто что-то понимал в этих сообщениях.

– Думаешь, не все еще кончено? – спросил Квинт.

– Похоже на то, – кивнул Ивар. – Ты где воевал?

– Если признаться честно, то нигде. Но мой отец, патриций, воевал на Фатуме, командовал когортой XX легиона, пока… – Квинт запнулся, глянул на Ивара виновато. – Пока не отравился какой-то дрянью на болотах и в бреду не застрелил двух легионеров, приняв их за неров.

– Я когда-то служил под его началом, – сказал Ивар. – Префект Корвин, отец нынешнего, тогда быстро разобрался с этим делом.

– Мне по ночам все время снятся те болота, – признался Квинт. – Как будто я что-то должен завершить. Но я не знаю – что.

– А мне никогда не снится Фатум, – сказал Ивар. – К счастью.

Старый Флакк, отец нынешнего командующего планетарными вооруженными силами, втиснулся в боевую броню с трудом. Регуляторы пришлось поставить на максимум, и все равно бывший командир «Сципиона Африканского» не мог свободно вдохнуть. Его старший брат сенатор (старше на полтора года) смотрел на приготовления ветерана с усмешкой. Когда-то за глаза подчиненные именовали командира линкора Юпитером – за изысканность манер и легкую ироничность разговора, за естественную властность, никогда не переходящую в примитивную грубость. За последние годы легат в отставке располнел, но не утратил своего обаяния, четкости мышления и твердости в голосе.

– Свою не хочешь примерить? – обратился «Юпитер» к брату-сенатору, вставляя батарею в ручной бластер.

– Я уж как-нибудь так, налегке. Мне хватит одного гермошлема.

Он демонстративно опустил щиток. Камуфляж, в который обрядился сенатор, разумеется, тоже давал защиту, но она не шла ни в какое сравнение с броней.

Флакк вздохнул, окидывая взглядом дом в последний раз. Что-то подсказывало ему, что сюда он больше не вернется.

– Опустить жалюзи! – отдал он приказ управляющему домом компу, как будто командовал: «В атаку».

Противопожарные жалюзи вряд ли спасут в случае прямого попадания. Но если плазменная граната разорвется на соседнем участке, жалюзи могут помочь. Еще могут помочь автоматы-пожарные, установленные на крыше дома. Все, что могли, они предусмотрели. Все, что могли…

Старики вышли во двор. Двухместный флайер, снабженный камуфляжной пленкой невидимости, ожидал их во дворе.

«Юпитер» проверил сообщения на системе связи флайера. Поморщился. О том, когда начнется вторжение, по-прежнему не было никаких данных.

– Ну что там? – спросил сенатор.

– Сообщение, что бомба ликвидирована и ожидается вторжение. Предположительно – колесничих.

– Орк! Я уже начинаю думать, что победы можно добиться за счет одной ловко подсунутой дезы, – заметил сенатор.

– Затраты на хорошую дезу сравнимы с затратами на хорошую армию, – отозвался «Юпитер».

Вокруг ничто пока не свидетельствовало о надвигающейся опасности: горели огнями рекламные вывески, цепочкой вдоль дороги скользили огоньки машин, направлявшихся к столице. Но флайер с двумя стариками летел в противоположном направлении.

– Маскировочная сеть не может всего скрыть, – ткнул в голограммное изображение пальцем «Юпитер». – Слишком большой расход энергии. Как только противник появится на орбите, он заметит, сразу скажет: «Э, глядите, чего это они тут жарят!»

– Но они пока не появились? – спросил с надеждой сенатор.

– Пока нет.

Через пятнадцать минут их флайер сел на посадочной площадке военной базы.

Легионер, встречавший флайер, лениво взмахнул рукой, приветствуя двух отставников, решивших тряхнуть стариной, и повел их к низенькому зданию, что располагалось недалеко от площадки. Парень еще не мог оценить, какая опасность им грозит. Этого никто не мог оценить.

Около склада суетились андроиды – погрузчики вытягивали один за другим модули с законсервированными роботами-триариями. Несколько программистов, расположившись под тентом из маскировочной сети, активировали роботов. Пока что в строй было введено лишь десять бойцов. Какой-то легионер, видимо недоучившийся курсант, налаживал систему связи с одним из роботов.

– Есть вести огонь на поражение, – бубнил триарий и раз за разом вскидывал металлическую руку, в которой не было оружия.

– Они же должны сражаться в паре с человеком, – заметил бывший командир «Сципиона». – Машина – дура, а человек слаб, но вместе они хоть куда, так говорили в мое время. Ну и где их напарники?

– Мы придадим каждому курсанта, – поднял голову наладчик и крутанул в руке управляющую голограмму. Триарий крутанулся следом и навел на стариков металлическую руку без оружия.

– У нас есть тысячи не задействованных триариев на складах, – буркнул «Юпитер». – Где мы возьмем для них напарников?

– На базу уже прибыли отпускники, ветераны и космические легионеры в отставке, – отозвался наладчик и с сомнением посмотрел на ящик, в котором лежали положенные триарию бластеры и гранаты.

«Юпитер» не ответил, лишь раздраженно хмыкнул. Ему прекрасно было известно, что на Лации существовало лишь два полноценных легиона плюс два легиона резерва. То есть четыре боеспособных легиона. Все остальное будет сметено первым ударом.

– И нечего суетиться под клиентом… – закончил вслух нерадостные размышления легат в отставке, распахивая дверь в кабинет командира базы. Навстречу ему поднялся человек лет на пять моложе «Юпитера», но куда более подтянутый.

– У наших программистов есть гениальный план, легат Валерий Флакк! – бодрым тоном объявил командир базы. – Вам приказано принять под свое командование когорту…

– У вас тут целая когорта? – хмыкнул бывший командир «Сципиона».

– Когорта триариев. Всех их настроят на вас, легат. Это можно быстро и легко сделать. У вас опыт командования огромным кораблем. Думаю, с когортой роботов вы справитесь.

– Примерно что-то такое я и предполагал, – «Юпитер» плюхнулся в кресло. – Сколько их будет?

– Шестьсот триариев.

– Чего так мало? Могли бы сразу дать мне целый легион. В конце концов – какая разница? Шесть сотен триариев или шесть тысяч?

Валентин завидовал парням и девицам, что с утра пораньше отправлялись на море, игнорируя учебу и работу. Какая, Орк ее задери, работа, если живешь последние дни. Но технополис есть технополис, ученые все еще надеялись выключить хронобомбу в самый последний момент. Не спят, держатся на таблетках и уколах, шеф вон открыто инъектор носит на запястье. Но времени нет, возможности что-то испытать нет. Компьютер на катере непонятной системы, программное обеспечение – тоже. Как за три месяца узнать, какими программами пользуются чужие?

Решение последнего дня придумали – то есть, когда останется два или три дня, попросту отстыковать катер от станции, погрузить в чрево грузовика и отправить в скачковом режиме прыгать по Галактике. Минус решения – вероятность того, что станцию и планету засосет в дыру – девяносто девять процентов. То есть грузовик и первого прыжка совершить не успеет, как появится рядом с Лацием дыра в гипере. Каких размеров дыра? Валентин уже замаялся с расчетами. Да и какое имеет значение, будет ли гробик по размеру тела или придется ножки подрубать?

Надо бы с Мирой отправиться на море, поплескаться, и плевать на расчеты. Он вдруг погрузился в волны и поплыл… в воде перед ним плавала огромная синяя станция. Мимо, взбивая белую пену, промчался легкий катер, набитый туристами… просто катер…

– Ты спишь? – кто-то толкнул Валентина в плечо.

– Что? – Он открыл глаза и обнаружил, что в самом деле задремал, и его разбудила лаборантка Мира, пухленькая, рыжеволосая, белозубая.

Сквозь плотные жалюзи на окнах не было видно, светло снаружи или нет. Если верить часам, то было три часа ночи. Трое суток Валентин не уходил из лаборатории. Мира тоже. Они учились вместе, вместе попали в техноцентр. Работали у Прима в лаборатории. Иногда предавались Венериным удовольствиям. Не потому что особо нравились друг другу – просто некогда было искать кого-то другого. Мира – симпатичная девчонка, к тому же Валентину всегда нравились полные девушки. И он обожал рыжий цвет волос.

– Хочешь кофе?

Не дожидаясь ответа, она налила ему чашку до краев.

– Знаешь, я предложила закоротить два контура друг на друга, – сказала Мира, пододвигая Валентину коробку питательных таблеток и вазочку с печеньем – никакой другой еды в лаборатории не осталось. – Бомбу полностью нейтрализовать не сможем, но ослабим втрое.

– И что ответил шеф?

– Сказал, в этом что-то есть. Стоит попробовать.

– Что мы получаем в этом случае? – Валентин быстро поменял параметры программы. – Сейчас «Минерва», умница, все нам рассчитает.

«Минерву», свой личный искин, он обожал как женщину, и Мира иногда его ревновала.

– А знаешь, наш Прим, он вообще-то неплохой человек, только зануда. Зря мы на него обижаемся, да?

– Ну вроде того, – Валентин не отрывал взгляда от разворачивающейся в воздухе картинки. – А ты права, крошка, в этом случае планета, может быть, и уцелеет… Он посмотрел на столбцы цифр рядом с картинкой. – Но жизнь на ней исчезнет полностью.

– Печально.

Мира подалась вперед и накрутила на палец вьющийся локон из шапки Валентиновых кудрей.

– У тебя восхитительные волосы…

Он не успел ответить, запикал комбраслет.

– Срочный вызов, – сообщил Валентин.

– У меня тоже, – Мира потянулся к своему браслету и пребольно дернула Валентина за волосы.

– Меня вызывают в седьмой сектор, в блок программирования триариев, – сказал Валентин с удивлением.

– Меня тоже, – будто нимфа Эхо, отозвалась Мира.

– И что мы там забыли… – Валентин потянулся к голограмме и включил военный канал. – Вот это да! – Он присвистнул.

– В чем дело?

– Ты видишь? – Он ткнул в индикатор – красный цвет угрозы тотального уничтожения сменился бледно-оранжевым.

– И что это значит? – спросила Мира.

– Угроза вторжения… понимаешь?

– Нет.

Кто-то толкнул дверь снаружи, просунул голову и выкрикнул:

– Катер разминирован, только что передали!

– Как это? – спросила Мира.

Но тот, кто заглянул к ним, не ответил, помчался дальше.

– Ну, теперь поняла? – снисходительно протянул Валентин. – Кто-то решил нашу задачку. Катера больше нет на орбите.

– Вот сволочи! – разозлилась Мира. – Мы тут не спали столько ночей, работали… могли бы сказать…

– Ты не рада?

– Рада, конечно… А зачем триарии?

– Вторжение. Ну да, вторжение…

– Чужих?

Валентин не ответил. Потому что в этот момент подумал (впрочем, не одному ему пришла в голову эта мысль): «А флот?»

Глава 4 Олимп

– По-моему, было лучше не соваться на эту планету, – Сулла в который раз глянул в иллюминатор «Алконоста», как будто мог увидеть таким образом разрешающий сигнал для посадки. – Неужели ты рассчитываешь, Марк, что к нашим словам кто-то из небожителей отнесется серьезно?

– К моим словам, – поправил подчиненного Корвин. – Я – префект по особо важным делам, и к тому же полномочный посол своей планеты. Почему кто-то должен относиться к моим словам несерьезно?

– Думаю, они понимают, что наша планетка…

– Это ничего не меняет! – перебил его Корвин. – Я – Марк Валерий Корвин, патриций, представляю систему планет Лаций. Все! – Он хлопнул ладонью по подлокотнику кресла.

Отдача рванула тело вверх, но ремни безопасности удержали. Гравигенераторы были выключены – они ждали, когда пересадочная база планетарного лифта даст разрешение на стыковку.

– Черт… я боюсь до колик в животе, – хмыкнул Сулла. – А тебе хоть бы хны. Неужели ни чуточки не трусишь?

– Нет! – покачал головой Корвин. – Не вижу причины.

– Корабль класса «Алконост» номер 72 дробь 3, вам разрешается стыковка у пятого причала. Внимание! После стыковки и открытия шлюзов будет включена искусственная гравитация. Как поняли, – ожила база планетарного лифта.

– Вас понял, – отозвался Сулла, выполнявший в данном полете роль не только помощника при «полномочном и представительном после Лация», но еще и роль пилота. – Пятый причал. Искусственная гравитация.

– Начинайте маневр, – отозвалась пересадочная база приятным женским голосом.

Сулла внутренне сморщился: не потому, что стыковка с базой казалась ему чем-то особенно сложным: стыковался он с подобными устройствами, и не раз. А потому, что вся затея с попыткой явиться на Олимп казалась, по меньшей мере, безумной. Олимпийцы с некоторых пор воображали себя высшими существами и как истинно высшие существа интересы и желания низших ни в грош не ставили. Куда лучше было обойти эту планету стороной. Что ни говори, выяснить причину взрыва на Крайней Фуле им удалось, мертвый Артур ЭП снабдил их кодами доступа к системе, информация передана на Лаций. Можно было бы, не прощаясь, удалиться. Так ведь нет, Корвин почему-то решил явиться и спросить в лоб: а почему вы решили нам подгадить, господа?!

– Ада Сол, сержант таможенной службы. Ваш багаж? – Девушка в бело-синей форме с голограммным значком на груди очаровательно улыбнулась. Марк почему-то подумал, что Ада никогда не спускается на планету, живет здесь на базе планетарного лифта, встречает командированных, и так день за днем. Копит кредиты, мечтает поселиться на «хорошей» колонии. Мечтает давно – недаром в уголках глаз собрались гусиные лапки морщинок. Да и улыбка кажется вымученной. – Позвольте взглянуть.

– Вот. – Корвин положил на пластиковый столик черный кейс. В прорезь любезно был вставлен электронный ключ.

– Простите, и это все?

Корвин кивнул.

Девушка открыла кейс. Внутри – россыпь желтых кругляшков, похожих на старинные деньги. Это и были деньги. Электронные ключи. На каждом – свой счет.

– И все? – вновь спросила Ада Сол.

– У меня в кейсе миллион кредитов. И вы спрашиваете: это все? – пожал плечами Корвин. Он блефовал, на самом деле средства доступны были лишь на двух ключах, остальные превратились в пшик почти три месяца назад. – Или у вас на планете нельзя купить зубную щетку с автоматическим вбрызгивателем пасты, белую сорочку и носки?

– У нас на планете можно купить все, – обиделась Ада. – Если вам понадобится тога, вам предложат тогу, – проявила завидную осведомленность о реконструкции Лация сержант таможни.

– Ну и прекрасно. Зачем тащить через карантин вещи и обременять вас лишней работой? – пожал плечами Корвин. – Я с уважением отношусь к любому труду, особенно к труду такого прелестного таможенника.

– А что везете вы? – Ада сделала вид, что пропустила комплимент Корвина мимо ушей, и повернулась к Сулле. Уголки ее губ невольно дрогнули в улыбке.

– Вот! – Сулла выложил перед Адой кобуру с «Фараоном» и две запасные батареи. – Имею право носить оружие как телохранитель посла.

В телохранители он произвел себя самолично. Только что.

Ада кивнула, тронула объемную голограмму перед собой пальчиком. Вновь кивнула.

– Ваш бластер зарегистрирован, – сообщила она. – Позвольте нанести метку.

Сулла глянул на Корвина. Тот милостливо кивнул. Удивительно, откуда только появилась эта спесь, надменно выпяченные губы, снисходительные кивки, небрежные манеры. Перед Суллой был совершенно иной человек.

«Орк! – догадался он внезапно. – Его дед или прадед служил послом. Ну, теперь выбрался из архива и решил немного поиграть, вспомнить прошлую жизнь. И потомка поучить уму-разуму».

Предки самого Суллы никогда не служили в дипкор-пусе. А жаль!

– Ну конечно, маркируйте, – Сулла хмыкнул. – Надеюсь, мне не придется из него стрелять.

Девушка нанесла идентификационную метку на рукоять и ствол лучемета, после чего с милой улыбкой вернула оружие патрицию.

– Ваши личные вещи?

Сулла водрузил объемистую сумку на столик. Щелкнула застежка. Рубашки, носки, трусы, упаковки галет – все было вперемешку.

– Боюсь, я должна арестовать вашу сумку, – сообщила Ада Сол. – И отправить ее на карантин. Продукты ввозить на Олимп не разрешается.

– А как же мои носки? – изобразил растерянность Сулла.

– Купите новые. На Олимпе можно купить все. Надеюсь, ваш патрон ссудит вас парой сотен кредитов на расходы из своего миллиона.

– Мои любимые носки! Какая жалость! – Сулла подался вперед и будто невзначай коснулся своим комбраслетом браслета на запястье сержанта.

Они миновали специальную арку – сверхчувствительный индикатор «Пыли веков». Если бы не постоянные процедуры и реагент из генератора «Калипсо», Марк ни за что не прошел бы сквозь эти врата.

«Забавно, – подумал он, – олимпийцы рассыпают эту гадость в других мирах, но сами боятся ее до колик».

Через пятнадцать минут они уже заняли кабинку планетарного лифта. Корвин мысленно отметил, что конструкция лифта почти точно такая же, как и на Лации, даже дизайн кабинки схожий. Как будто и ту и другую систему конструировал один и тот же человек.

Посол и его «телохранитель» расположились друг против друга.

– На что ты надеешься? – спросил Сулла. – Что у этих ребят пробудится совесть и они тут же сообщат тебе, где раскидали по Галактике «Пыль веков»? В лучшем случае они просто посмеются над тобой.

– Ты же слышал: они играют в игры. И Лаций – всего лишь одна из их ставок. Планета служит им разменной пешкой, у олимпийцев полное отсутствие нравственных тормозов.

– Сильный непременно вообразит, что может вершить судьбы слабых. Так было всегда и так будет. Мы никак не можем на них надавить.

– Не можем, – согласился Марк. – Но я просто скажу им «пожалуйста».

– У нас четверо суток. Интересно, спуск в лифте входит в ограничение по времени?

– Этого нам не сообщили. Значит, по умолчанию, входит. Ведь нам не захочется проверять, так это или нет.

Браслет на запястье Суллы дзинькнул, в воздухе закрутилась новостная голограмма.

– В секторе Лация появился флот колесничих, – сообщил Сулла. – Новостной канал нашей очаровательной таможенницы сообщает, что более ста кораблей.

– А что боевая станция? Ее удалось сохранить?

– Пока об этом ничего не говорится. Сказано только, что флот колесничих вот-вот атакует планету. Все счета Лация официально заморожены – даже в облигациях Неронии или Колесницы. Все выжидают: удастся отбиться или нас схарчат. Какого хрена мы забыли на Олимпе? А…

– А? – спросил Марк.

– Можно было бы отправиться на Неронию. И выпросить там помощь Я не понимаю, что ты здесь собираешься делать?

– Скажу – «пожалуйста».

– Ты неубедительно просишь… У тебя – ни шанса. Глянь-ка! – Сулла указал на человека, зависшего на страховочном тросе за окном кабины.

Прикрепившись к тросу, тот скользил вниз параллельно лифту. Сулла готов был побиться об заклад, что олимпиец рассматривает их, изучает, глядя сквозь щиток легкого скафандра.

– Что ему нужно? – спросил Марк. Ему все больше и больше не нравилось это сопровождение.

Вспомнились развлечения в аквапарке на Островах Блаженных. Уж там-то он не ожидал недружественных действий. А здесь?

Сулла поднялся и проверил запоры на дверях кабины. Марк тем временем проинспектировал запасные баллоны с воздухом. После этих нехитрых действий Сулла сел и демонстративно положил на колени бластер. В ответ человек вытащил какую-то трубочку из рюкзака. На гранатомет эта штука явно не тянула. Человек поднял руку… И на стекле появились алые буквы. «Встречаемся в двенадцать по местному времени в Арго!» – гласила надпись.

Человек на тросе кивнул, подтверждая послание, и заскользил вниз, опережая кабину лифта.

Буквы тем временем стекали алыми кляксами по стеклу.

– Нас не спросят, что это за надпись снаружи? – поинтересовался Сулла.

– Скажем, что нас встретил демонстрант и написал: «Римляне, убирайтесь домой!»

– В Тартар этого психа! Лучше посмотри, какой внизу пейзаж! – Сулла приник к прозрачной стенке, не залитой краской.

Облаков не было, и материк внизу был виден как на ладони. Зеленые пространства – леса и долины, розовые горные пики, освещенные утренним солнцем, сверкали на фоне темно-голубого неба. Воистину зрелище, достойное очей олимпийцев.

В центре острова сияло платиновым блеском белое блюдо мегаполиса. Именно сюда, к центру мегаполиса, тянулся планетарный лифт. Корвин не мог оторвать взгляда – никто из его предков не бывал на Олимпе, и Марк, как истый патриций, охотился за новыми впечатлениями. Ни с чем не сравнимое удовольствие – видеть еще никогда не виданное.

Корвин ожидал, что на посадочной площадке будет пустынно и тихо. Как же иначе – на планете можно пробыть всего лишь четыре дня – много ли найдется желающих делать столь кратковременные визиты?

И ошибся.

На космодроме было не протолкнуться – одни прибывали, другие спешили улететь – задержка грозила смертью. Технический персонал как будто нарочно суетился и все время путался под ногами. Служба безопасности даже не обратила внимания на лацийцев, справедливо полагая, что на базе планетарного лифта гостей проверили, и этого достаточно. Никто не спросил, почему их кабинка залита красной краской. Планетарный лифт привозил не так уж много народу – в основном на планету садились челноки-антигравы, Олимпу требовался подвоз постоянных грузов – дорогой древесины, диковинных животных, редких металлов и драгоценных камней – планета импортировала предметы роскоши, но почти ничего не вывозила – эту скупую информацию Марк сумел выкачать из Галанета, пока они были в пути.

Город-порт разросся вокруг космодрома огромной опухолью. Прибывавшие с грузами экспедиторы, менеджеры, рекламные и торговые агенты не тратили лишние часы на путешествия – они отправлялись в конторы и офисы в получасе полета на флайере, чтобы заключить торговые сделки и разрешить конфликты. Мало кто из гостей пересекал границу города. Другие планеты обходились на Олимпе своими представителями из местных – нелепо присылать посла на четыре дня. То есть послы прибывали с кратковременными визитами, наделенные полномочиями, как ныне Корвин, но постоянно интересы других держав представляли местные юристы, их в шутку именовали жрецами олимпийцев. Они отправляли в другие миры скупые официальные сообщения, передавали олимпийцам присланные ноты, на которые жители замкнутой планеты обычно не спешили давать ответы, а если давали, то это походило на высокомерные насмешки.

Вот и сейчас в небольшом терминале для дипломатов Корвина и его спутника встретил юрист-олимпиец. Он представлял интересы Лация уже более века и, по-видимому, не был особенно обременен своей работой. Лацийцы именовали его за глаза Посейдоном за длинные седые кудри, увенчанные коммутативным обручем с тремя зубцами, – браслеты на Олимпе были не в чести. На самом деле его звали Генрих ЛО. Посейдон слегка поклонился в ответ на приветствия лацийцев.

– Слышал, у вас очередная заварушка с Колесницей? – поинтересовался Посейдон.

– Да, они прислали флот, узнав, что наш находится в секторе Психеи. Думаю, решили оказать военную помощь, – отозвался Корвин. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока он произносил этот бред.

– Вы серьезно? – растерялся на миг Посейдон.

– Конечно.

– Да ладно! – Олимпиец махнул рукой. – Решили меня разыграть? Ха-ха! Ценю хорошую шутку. Но спешу вам сообщить, что искать помощи на Олимпе бесполезно. Мы соблюдаем нейтралитет в любых военных конфликтах.

– У вас такой мощный военный флот?

– Мы умеем договариваться.

– Может быть, прежде вы отвезете меня в представительство, и там мы поговорим, вместо того чтобы торчать в терминале под носом службы наблюдения? – спросил все тем же ледяным тоном Корвин.

– Неужели вы думаете, в представительстве нет следящих систем? – хмыкнул Посейдон.

Судя по всему, ледяная вежливость патриция его не смущала.

– Во всяком случае, так нам обещали. Я не верю обещаниям, но мы сделаем вид, что верим.

Посейдон несколько раз моргнул, пытаясь осмыслить сказанное.

– Идемте, я вас отвезу на своем каре, тащиться на площадку флайеров совершенно ни к чему, – предложил посредник. – Через пятнадцать минут будем в нашем офисе.

Кар оказался довольно приличной машинкой, заправленной эршеллом. Широкие трехъярусные трассы разбегались из космопорта во все стороны радиально. Судя по всему, жители столицы предпочитали наземный транспорт.

– Так на что вы надеетесь? – спросил Генрих-Посейдон, когда они выехали со стоянки. – Мы можем теперь говорить откровенно – я включил на каре изоляционное покрытие, глушащее внешние помехи.

– Я не могу проверить, включено оно или нет. Но думаю, вам стоит опасаться чужих ушей больше, чем мне.

– Почему?

– Мне нужна встреча с Говерноном, – заявил Корвин, оставив вопрос Посейдона без ответа.

– Что, с этим выскочкой? Он – самый неудачный арбитр игр, могу вас заверить.

– Меня не волнует его квалификация. Хочу поболтать с ним немного о жизни. Вы можете устроить встречу? – Взгляд Корвина скользил по фасадам небоскребов.

Окна отсвечивали глубокой фальшивой синевой. Цвет покрытия был либо золотой, либо белый. Даже затемненные стекла кара не могли погасить этот блеск.

– Откуда вы вообще знаете про Говернона? – пожал плечами Генрих.

Марк улыбнулся. Не станет же он сообщать, что этим именем был подписан приказ на розыск Артура ЭПа, прошедший по дипканалам три года назад. Олимпийцам знать все на свете совсем необязательно.

«Арго» – проплыла надпись на одном из небоскребов.

Почти сразу после этого кар свернул на круговую магистраль.

– Погодите! – Генрих внимательно посмотрел на Корвина. – Ну конечно же! Говернон ВК. И вы похожи. Очень.

– Этого не может быть, – сухо ответил Корвин.

– Почему же не может? Я не сказал – копия. Я сказал – похожи. И вы почти ровесники.

«Нет, не может быть… Нет!» – едва не закричал Корвин, но сдержался.

– Вот наш офис! – Посейдон указал на особняк, такой же золотой и блестящий, как и все прочие строения вокруг. – При офисе есть гостиница. И вы можете там пожить.

Девушка-андроид, ничем не отличимая от человека, разве что синим стилизованным номером на щеке, похожим на старинную татуировку, провела гостей с Лация в их покои.

Максимум функциональных удобств, минимум вещей. В номере был общий холл, две спальни с ваннами и отдельный сервисный узел дальней связи.

– Зачем тебе этот Говернон? – поинтересовался Сулла, располагаясь на адаптивном диване в холле.

– Он маг и чародей. Ты же знаешь.

– Ты серьезно?

– Сулла, мы на Олимпе, здесь не то что говорить опасно, а даже думать. Ни о чем меня не спрашивай, прошу тебя. Кстати, ты видел надпись «Арго»?

– Приметил, – кивнул Сулла.

– Нам стоит там перекусить, прежде чем я отправлюсь к Говернону.

– Смотри, будь осторожен, а то он втравит тебя в какую-нибудь игру. Говори «нет», прежде чем олимпиец задаст вопрос, – посоветовал Сулла.

«ЭП – Эмилий Павел, ВК – Валерий Корвин, олимпийцы помнят, кому обязаны своим существованием», – подумал Марк, оглядывая себя в зеркале.

Сейчас он выглядел лет на сорок с небольшим. Примерно так, наверное, должен был выглядеть его отец. Старение замедлилось, но двадцать лет жизни он потерял.

Они позавтракали в ресторане «Арго», завтрак оказался великолепным: ароматный кофе, сливки, свежие круассаны, паштет из дичи, салат. Все выглядело натуральным, видимо, олимпийцы избегали имитаций, во всяком случае в пище. И вправду, к чему стремиться к бессмертию, если питаешься пищевыми таблетками?

После завтрака Корвин ушел, а Сулла остался ждать встречи с таинственным олимпийцем. Патриций был уверен, что его пасут, но, как ни исхитрялся, не мог заметить слежки. Оставалось надеяться, что о безопасности позаботится бессмертный, назначивший встречу. Все равно чужаку за несколько часов не разобраться во всех хитростях местных порядков.

Олимпиец появился в назначенное время – минута в минуту – высокий человек в длинном черном плаще с капюшоном вошел в стеклянные двери.

– Я – Роберт ЛД, – представился олимпиец.

Он откинул капюшон с лица и уселся за стол. Выглядел он, как и все на этой планете, молодо. На вид лет двадцать пять, не больше. Его коротко остриженные белые волосы контрастировали со смуглой кожей.

– Вы с Лация, я не ошибся? – спросил Роберт со странной фамилией ЛД.

– О да. Я сросся с этой дурацкой планетой. Живу, маюсь. А тут решил немного попутешествовать.

– Я с Неронии, – сказал Роберт. – Но мы не враги на данном этапе.

– Не пудри мне мозги, парень. На Олимпе чужак может провести лишь четыре дня. А потом ему конец. И не говори, что ты прилетел только вчера. Вряд ли ты стал бы заниматься прыжками в атмосфере в таком случае и назначать чужакам встречу.

– Судя по возрасту, тебе не довелось воевать на Фатуме, – заметил Роберт, ничуть не обидевшись на фамильярный тон и грубоватые фразы Суллы.

– К счастью, нет. Тот конфликт случился двадцать пять лет назад. Я лично вообще не воевал. Я лишь помню, как это делали другие. И эти воспоминания меня не приводят в восторг.

– Твой отец там побывал? – спросил Роберт с надеждой.

– Тоже нет.

– Я там был. Вернее, был тот, чье тело я ношу.

– Что тебе нужно от меня?

– Вы побывали на Крайней Фуле, так? И видели проигравшего?

Сулла помедлил, потом кивнул.

– Зачем он тебе?

– Артур приговорен к смерти.

– Мы знаем, что он объявлен в розыск.

– Я бы не хотел оказаться на месте Артура, – признался Роберт. – Он продулся в пух и прах, но это никого не развеселило. Артур потерял почти весь флот, и даже не стал подбирать останки. Они теперь болтаются в космосе, их будут вылавливать сотни и тысячи лет. Черт! Когда ты бессмертен, в определенный миг становится лень прибирать за собой. Вообще ничего не хочется. Только спрашиваешь себя: «К чему мне это?» Прежние игры давно наскучили. Но он не мог остановиться и взял кредит на новую партию… Он создал шесть одноместных боевых катеров и один – для собственных нужд, внешне сходный с остальными. Так называемый «пастух» или «наблюдатель».

– Класса «Калипсо»?

– Именно. Со стороны это могло показаться забавным. Шесть одноместных катеров – что они способны устроить, тогда как другие воюют с помощью крейсеров и эсминцев, не говоря об анималах. Но он встроил в каждый из катеров по три хроноконтура, а ключом сделал свой генетический код.

Сулла кивнул. Пока что в информации Роберта было не так уж много нового.

– Первый катер он взорвал во время потешного боя, уничтожив всех игроков. Удалось спастись лишь одному анималу. Впрочем, спастись – не совсем верно. Живой корабль разорвало пополам. Но он умудрился удрать, пока остальных засасывало в воронку гипера.

«Запись боя, которая появилась в Галанете, ее демонстрировали на заседании у консула».

– Остальные?

– Погодите! Один из катеров оказался на Крайней Фуле. Скорее всего, он не предназначался для немедленного введения в действие. Но пилотировавший его клон по какой-то причине погиб. А фульчане сдуру попытались залезть внутрь корпуса, взорвали катер и практически уничтожили свою колонию.

– Ты так подробно рассказываешь об этой истории. С чего бы это?

– Я расследовал это дело. Мы с вами коллеги. Итак. Первый взрыв оказался мощнее, чем рассчитывал Артур, погибли не только игровые корабли, но и корабль наблюдателя с тремя олимпийцами на борту. Арбитр игр Говернон ВП доложил обо всем Совету Двенадцати, олимпийцев и Артура приговорили к смерти. Он бежал. И не просто бежал, а прихватил с собой оставшиеся корабли смерти. Почему-то у него возникла идея отправиться на Колесницу и за обещание убежища отдать в руки колесничих свои игрушки. Сказано – сделано. Они даже разработали план господства и начали его осуществлять. Но Артур поссорился с колесничими и бежал на «пастухе», оставив в распоряжении «союзников» два катера.

– Что было дальше, я уже знаю. Один катер они взорвали на планетоиде китежан, создав новый прокол в гипер.

– И получили возможность подобраться к Китежу помимо Звездного экспресса.

– А второй они прислали в наш сектор. Чтобы уничтожить станцию.

– Или всю планету, это как повезет. Я искал Артура все эти три года. Но подумать не мог, что он укрылся на Крайней Фуле, на этой вымороченной планете.

– На его «пастухе» был генератор нейтрализатора «Пыли веков». Артур вошел в сговор со старостой, поделился с ним возможностью не просто сохранить жизнь, а продлить ее на годы и годы…

– В таких кошмарных условиях?

– Главное – властвовать.

– Идиотизм.

– Кто спорит! Но Краб мечтал о возвышении своей планеты и ненавидел Лаций. Патологически ненавидел. В таком случае лучше погибнуть и уничтожить всех, кто вокруг тебя, лишь бы не дать тому, кого ненавидишь, возвыситься. Уж не знаю, на что он надеялся. Наверное, Артур поведал ему, что Лаций вот-вот будет уничтожен, и это согревало сердце Краба.

– Ладно, оставим Краба в покое. У нас теперь новая игра.

Не сразу смысл сказанного начал доходить до Суллы.

– Новая игра? – переспросил он. – И на что вы играете в этот раз?

– Вопрос не на что. А чем.

– Чем… – повторил Сулла, и в тот миг все грехи его предков, о которых он помнил с самого детства и которые его так мучили, показались смешными и нелепыми проделками подростка. – Вы ведете расследование тайком, не так ли? Видимо, Совету Двенадцати лучше не знать обо всем этом. И вам нужен генетический код Артура ЭПа. Ключ к оставшимся двум катерам.

– Что?

– Ну, вы же сами сказали – шесть боевых катеров. А мы знаем только о четырех. Где-то находятся еще два. И вы, по-видимому, знаете – где. И это не Лаций или Нерония…

– Неважно! – перебил его Роберт ЛД. – Мне в самом деле нужен генокод Артура. А взамен…

– Взамен?

– Мы изменим ход игры.

– Вам это под силу?

– В какой-то мере. У меня есть пара бонусных очков.

– Это много или мало?

– Возможно, вам этого будет достаточно.

Машиной Корвина управлял автомат. Надо было лишь ввести координаты пункта назначения и условия путешествия: обычный или скоростной режим, открытые окна или герметичный салон, после чего можно устроиться в адаптивном кресле и предаться размышлениям.

Корвин выбрал обычный режим и открытый салон. Пусть времени не так уж и много, но стоит посмотреть, как живут бессмертные.

«Разве ты и сам не бессмертный? – спросил голос предков. – Что такое бессмертие? Всего лишь память о том, что с тобой было».

«А моя личность? Она ведь погибает…» – мысленно возразил Корвин.

«Считай, что ты просто обновляешься с каждым циклом».

«А смерть?»

«Считай ее неприятным эпизодом».

«Яд, который отравит любую бесконечность. Бессмертные живут на этой планете. И они не ведают, что такое – бояться смерти».

«Разве они счастливы?»

За границами припортового города начался шикарный пригород: даже на Островах Блаженных не увидишь ничего подобного. Каждый особняк выглядел дворцом. Причем дворцом, который построили совсем недавно. Этот свежий блеск красок, безупречная белизна колонн, синие, как горные озера, стекла говорили о немыслимой роскоши и дороговизне. Именно в таких дворцах и должны обитать бессмертные.

По белой, сахарно-белой дороге машина бесшумно подъехала к воротам одного из особняков. Ворота были уже распахнуты, машина сделала круг вокруг мраморного фонтана и остановилась.

Корвин вступил на мощенный мрамором двор и ощутил легкую пустоту внутри.

«Неужели я так волнуюсь?» – подивился он сам себе.

Пока ехал, казалось, что предстоящая встреча будет просто неприятной – но никак не волнующей. И вдруг его всего трясет, и он никак не может сладить с этой дрожью.

Управляющий домом компьютер открыл перед ним двери, Марк миновал холл, затем – небольшую гостиную.

– Я жду вас в кабинете, – раздался откуда-то сверху голос.

Дверь из настоящего неронийского дуба отворилась сама.

Марк остановился на пороге. Человек у окна стоял к нему спиной.

– Значит, ты все-таки нашел меня, Марк, – стоявший у окна человек повернулся.

Он выглядел лишь немного моложе нынешнего Марка, высокий, атлетически сложенный, с правильными чертами лица и темными прямыми волосами. Здесь, на Олимпе, его именовали Говернон, ВК. Валерий Корвин. Но у Марка язык не поворачивался так именовать этого человека даже в мыслях.

– Вечной весны, как говорят на Олимпе, – Марк слегка поклонился, стараясь держаться с Говерноном, как и с Посейдоном, – вежливо и холодно.

С Говерноном это сделать было гораздо труднее.

«Это всего лишь оживший портрет», – сказал он сам себе.

– Не расскажешь, как ты это сделал? – Говернон улыбнулся. Немного фальшиво. – Как догадался?

– Нет, не расскажу. Во всяком случае, пока.

– Чего ты хочешь? Что тебе нужно?

– Чтобы ты остановил вторжение колесничих на Лаций, – как ни старался Корвин, произнести эту фразу совершенно бесстрастно не получилось. Голос предательски дрогнул.

– Я не могу. Я не играю за Лаций.

Марк медленно приблизился:

– Я знаю, что ты – не мой отец. Просто кто-то очень похожий. Возможно, неотличимый. Во всяком случае, таким мне возвращает тебя память предков.

Человек у окна поморщился и покачал головой:

– Марк, давай уточним. Я в самом деле не твой отец. Даже не полная копия. Я просто похож.

– Ты – клон… – В голосе Марка не прозвучало вопроса.

В жизни он никогда не видел отца, но память предков сохранила его образ именно таким – образ молодого, уверенного в себе человека. В генетической памяти отец остался отражением в зеркале – и потому отца Марк считал как бы частью себя. Больше чем любой другой патриций. Ибо другие видели своих отцов состарившимися и живыми, а для Марка другого изображения попросту не сохранилось. И вдруг отражение в зеркале ожило.

– Я – его клон, в генокод которого вживлен ген бессмертия, – пояснил олимпиец. – Его память переписана в мой мозг. Видишь, как все просто.

– А он? Мой отец? Он где? – Во рту так пересохло, что Марк с трудом смог выдавить эти вопросы, хотя с того момента, как услышал возглас Генриха, готовился его задать.

– Он умер. Ты же знаешь, на Олимпе можно находиться только четыре дня.

– То есть он не погиб тогда в портале? Вы убили его?

Марк не помнил, как опустился в кресло. Был какой-то провал – перед глазами все поплыло. А потом он обнаружил, что сидит в кресле и тупо смотрит прямо перед собой.

– Вы его убили, – повторил он.

– Когда его нашли, он был так искалечен, что жизнь в его теле поддерживали приборы. Мы попросту не могли никуда его переправить с Олимпа. Не успевали. Мы не убиваем никого, Марк. Если человек может жить дальше, мы его отпускаем. Как отпустили Роберта Дэвиса с Неронии. Его бессмертный клон живет на Олимпе, а Роберт – по-прежнему на Неронии.

– Нет, – глухо выдохнул Марк.

– Что – нет?

– Роберт уже не живет. Роберт Дэвис убит тайным агентом недружественной державы.

– Это не олимпийцы, – заявил Говернон. – Мы выше этого.

– Скажи, Лаций для тебя хоть что-то значит?

– Я помню о нем, – отозвался бессмертный клон.

– Тогда попробуй спасти нашу планету.

– Каким образом?

Опять Марка поразила бесстрастность собеседника.

– Не знаю. Ты же – бессмертный. И почти всемогущий. Как бог. Вы играете чужими жизнями. Например, ты можешь пригрозить превратить – а в пустыню, а можешь пригрозить уничтожить Колесницу. Одно твое слово заставит трепетать всю планету.

– Мы не занимаемся подобными вещами. То, что сделал Артур, – преступление. И его приговорили к смерти.

– Этого никто не знает.

– Таковы условия игры: никто не пользуется Хронобомбами и «Пылью веков».

– Тогда почему катер, начиненный этой мерзостью, оказался на орбите нашей планеты?!

– Его туда притащили колесничие. Шустрые ребята. Думаю, они выиграют игру. А вместе с ними те, кто за них играет.

– А колесничие не подумали, что, взорвав бомбу с «Пылью веков» на орбите, они заразят этой дрянью свой флот?

– У них есть нейтрализаторы. Вы тоже можете их применить, спасая корабли и планету. Но только не станцию. Станция будет уничтожена практически мгновенно. Как Второй поселок на Крайней Фуле.

– Вы должны заставить колесничих отступить.

– Не слишком ли о многом ты просишь?

– Я – сын того, чей облик ты позаимствовал. Думаю, для тебя это ничего не значит. Но еще думаю, что ты захочешь сохранить некоторые тайны олимпийцев.

– Это не так уж и трудно, – заметил Говернон. – Стоит задержать тебя здесь чуть дольше четырех дней, и все произойдет само собой.

– Не совсем так. Информация хранится в Галанете на закрытом портале. В случае моей смерти она будет разослана по всем мирам. Уцелеет Лаций или нет – мне неведомо. Но Китеж и Нерония наверняка заинтересуются моим сообщением. Или ты думал, я взойду на Олимп, не прихватив страховочную систему?

– Ты говоришь о благородстве, о чувствах и начинаешь примитивный шантаж, – заметил арбитр игр.

– Это не шантаж, это предупреждение. И прошу я всего лишь о том, чтобы вы убрали за собой свой же собственный мусор. Пусть вам и скучно заниматься подобными мелочами.

– Разве ты сам не нашел метлу?

«К счастью, это не мой отец», – подумал Марк.

– Вам наскучило похищать корабли и устраивать сражения из дубликатов. И вы решили сыграть живыми людьми. Заставить целые системы сражаться друг с другом. Кто играет за Колесницу? – Марка вдруг охватило бешенство. Он уже не замечал, что повысил голос, что последнюю фразу выкрикнул в лицо бессмертному.

– Успокойся! Даже если ты доберешься до игрока, это никак не поможет твоей планете, – пожал плечами Говернон.

– А кто играет за Лаций? Ты?

– Я же сказал, что нет.

– Так вы все здесь клоны? – Марк постарался, чтобы его голос звучал так же равнодушно, как и голос Говернона.

– Наши тела клонированы и модернизированы. Поэтому мы бессмертны. Некоторые живут уже тысячи лет, другие молоды, как я. Обычное тело невозможно обессмертить. Бессмертным можно только родиться.

– Вы клоны…

Говернон отрицательно покачал головой:

– Мы создаем новых олимпийцев иначе. В конечном итоге технология появления на свет имеет значение только для патрициев Лация, не так ли? Среди вас давным-давно живут клоны, и вы относитесь к этому как к само собой разумеющемуся.

«Высшие материи сейчас не имеют значения, – вдруг прозвучал голос предков. – Ты решаешь практическую задачу – как спасти родную планету. Только и всего. Не имеет значения, кто победит в споре».

– Мне нужно встретиться с тем, кто играет за Колесницу. Или с тем, кто отвечает за Лаций. Ты можешь мне в этом помочь?

– Зачем мне тебе помогать?

– Возможно, это развеет твою скуку на несколько часов. Или даже дней. Есть шанс, что ты придумаешь новую игру… Твоими действиями как арбитра игр недовольны.

Говернон помолчал.

– Моя скука не так ужасна. Пока. А вот те, кто прожил три сотни лет, – о да, они невероятно страдают. – Он снова помолчал. – Хорошо, идем, я познакомлю тебя с тем, кто играет за Лаций.

Они миновали сад и уселись в легкий двухместный флайер.

Мир внизу казался игрушечным, милым сердцу садом. Беседки, ротонды, дворцы. Или в обратном порядке – неважно.

«Я бы не хотел здесь жить, – подумал Марк, – даже если бы мне взамен предложили бессмертие… А хочу ли я бессмертия? Вопрос ведь не так стоит. Я не хочу смерти. А вечность меня пугает не меньше… ни то ни другое. Тогда что?»

Флайер опустился на площадку подле бассейна с изумрудной водой. На просторном ложе в одних шортах лежал загорелый юноша и играл несколькими управляющими голограммами.

– Андрей! – окликнул его Говернон.

Юноша обернулся.

– А, привет! – бросил небрежно и вновь вернулся к голограммам.

Марк остолбенел. Он увидел себя, но себя такого, каким бы он стал, если бы не пришлось ему носить рабский ошейник, – высоким, широкоплечим, с надменным лицом и снисходительным презрением во взгляде.

Или презрение и надменность – это совсем не его, это уже истинно олимпийское?

– Это твой… источник, – сказал Говернон, представляя Марка.

– Угм, я понял, – отозвался Андрей, продолжая перекидывать кусочки из одной голограммы в другую. – А почему он такой старый?

Потом он отпихнул их подальше к беседке и легко вскочил на ноги.

– Похоже, я все просрал, – сообщил он со смехом. – Да и как обороняться, если эти козлы услали к черту весь свой флот? Ну и пусть сражаются в секторе Психеи! Недотепы.

Марк сразу сообразил, что речь идет о Лации. Понял, но поверить в это не мог.

– Так ты играешь за Лаций! – только и сумел выдохнуть он.

– Ну да… Я думал – выиграю. Флот, колонии, экономические ресурсы, Лаций был фаворитом. А в результате мы все теряем не начиная сражения.

– Если ты играешь за нас, то почему не подсказал, что найденный катер – всего лишь деза?

– Явное вмешательство недопустимо. Я и так подкидывал подсказку за подсказкой, а вы все тупили. Я же даже посла Колесницы перекупил, чтобы он работал на вас. И что? Что в результате, я спрашиваю? Хорошо еще, что я не залез в долги, как Артур.

– Я разгадал природу подложенной бомбы. Уверен, ее смогут нейтрализовать. Мы сохраним боевую станцию и…

– Слишком поздно! – отмахнулся Андрей. – Даже если вы сохраните боевую станцию, вы не сможете прикрыть с ее помощью всю планету. Нужен флот, а флота у вас нет.

– С кем ты играешь? – спросил Марк.

– Какое это имеет значение? – отмахнулся Андрей. – Я же сказал: все ресурсы на нуле. Гейм овер.

– Пусть твой противник просто прекратит игру.

– Что? – Андрей посмотрел на Марка как на идиота.

– Если твой противник прекратит игру, колесничие остановятся? Что будет?

– Да ничего не будет. Они уже получили все, что им нужно для вторжения. Эта игра дальше идет на автомате. Можно начинать новую, не дожидаясь, когда колесничие оккупируют планету. Вы проиграли при любом раскладе.

– Олимпийцы ничего уже не могут изменить? – спросил Марк.

– Если бы я мог, думаешь, я бы сдался? – пожал плечами Андрей.

Марк зарычал в бешенстве и бросился на своего красавца-двойника.

Удар в солнечное сплетение был неожиданным, Андрей сложился пополам. Удар ногой сбросил его в бассейн.

– Сволочь! Да как ты осмелился поставить на кон нашу планету?!

Андрей выплыл с другой стороны бассейна, ухватился за бортик. Отплевываясь, пытался восстановить дыхание:

– Ты что, спятил? Что тебе надо? Я просто играл…

– Ты убил всех, кого я люблю!

Марк обежал бассейн и хотел припечатать ботинком пальцы Андрея, что вцепились в бортик. Но парень оказался проворным – оттолкнувшись ногами от стенки, он отплыл на несколько метров.

– Хорошо плаваешь? – спросил с издевкой. – Если хорошо – догони.

– Молодые олимпийцы так же глупы, как обычные мальчишки или девчонки, – заметил Говернон со снисходительной улыбкой.

– Тогда обратимся к мудрым, – предложил Марк.

– Они не будут с тобой разговаривать, – покачал головой Говернон. – А если соизволят, то может стать еще хуже.

– Почему?

– Им самим захочется сыграть во что-нибудь этакое. И уж поверь: они-то не оставят тебе никакой лазейки.

– А сейчас она есть?

В ответ Говернон пожал плечами.

Марк нахмурился.

– Значит, ты хочешь начать новую игру? – спросил он у Андрея.

Двойник уже выбрался из бассейна, сбросил мокрые шорты и теперь растирался белоснежным полотенцем.

– У тебя есть интересный сценарий? – спросил он. Похоже, олимпиец уже нисколько не сердился. Возможность развлечься заставила его обо всем забыть.

– У меня есть интересное соображение, – сказал Марк. – И соображение это таково. Миров не так уж и много: Лаций, Китеж, Нерония, Колесница. Есть еще Цинн, Женева и несколько слабых колоний, которых не хватит даже на пару дней забавы, если стравить их друг с другом. Если Колесница захватит Лаций, останется сыграть всего один тур – кто кого: Нерония или Колесница. А там уже в самом деле конец игры. Я думаю, тебе как проигравшему не позволят сыграть этот последний великолепный тур. Найдутся другие желающие. Что будешь делать дальше? Копировать уцелевшие корабли и биться где-нибудь на окраинах космоса с другим спятившим от скуки олимпийцем?

– Ну да, раз я проиграл, мне не дадут сразиться в финале.

– Так выиграй. И финала не будет.

– Ты что, тупой? Я проиграл. Сто раз тебе повторять? – Андрей бросил полотенце в утилизатор и закутался в ярко-синий взявшийся неведомо откуда халат.

– Ты проиграл, – согласился Марк. – Но мы еще не проиграли.

– Нам иногда приходится «нейтрализовывать» последствия игры, – объяснил Говернон. – Для этого мы используем «Пыль веков» – чтобы стереть все без следа. Но в данном случае Артур создал катера с хронобомбами для войны. Думаю, на Совете олимпийцев я предложу запретить использование «Пыли». Мы найдем другие средства очистки космоса.

– Лучше поздно… как говорится.

– Здесь недалеко есть небольшой ресторанчик, – сказал Говернон. – Можно там посидеть и поговорить.

Ресторанчик оказался восхитительным. Обслуживали его только андроиды. Гостям предлагали отдельные кабинеты с видом на озеро. Берег был обрывистый. Внизу лежало блюдце синей воды. Белые скалы противоположного берега поросли крошечными сосенками. Из пасти горы срывалась пенистая струя водопада. Играла радуга.

Столик, застланный белой скатертью (полная иллюзия, что льняная и крахмальная), спинки стульев из черного дерева. Андроид принес вино, минеральную воду и салаты. Странно было думать, что где-то идет война, затеянная бессмертными от скуки.

– У нас на Фатуме была своя база. Мы брали образцы тканей и выращивали копии людей, которые воевали и умирали на болотах. Мы сканировали их личности – живых и умирающих, – Говернон говорил обо всем этом как об интересных, но не слишком значительных мелочах.

– Ты говоришь «мы». Значит, ты отождествляешь себя с олимпийцами?

– А с кем же еще? Я же бессмертен, как они.

– Почему бы тебе не отождествлять себя по-прежнему с Лацием?

– Лаций слишком далеко от Олимпа. Расстояния в нашей жизни играют непоследнюю роль, поверь мне.

– Как вы разрешили ему играть за нашу планету? – спросил Марк.

– Я не думал, что речь идет о вторжении. Он должен был всего лишь следить за своей родиной. Видишь ли, обычно олимпийцы создают клон взрослого человека и заодно переписывают память оригинала. Ребенку нечего делать среди олимпийцев. Испытание могуществом – одно из самых страшных.

«Он воплотил мое неосуществленное желание – вырастить сына», – шепнул голос предков, и в этот раз в нем отдельно прозвучал голос отца, которого Марк никогда не видел.

– А попытка захватить Неронию – это была предыдущая игра?

Говернон усмехнулся и покачал головой:

– Кто мог подумать, что Лаций встанет на сторону Неронии! Кое-кто потерял немало кредов из-за твоих действий.

– Я не удивлюсь, если ненависть Китежа к Лацию – тоже чья-то умело разыгранная карта.

– Воображаешь, что нащупал все тайные нити? – В голосе Говернона опять скользнуло презрительное снисхождение. – Не думай, что за каждым твоим шагом следят. Вы нас интересуете время от времени.

– Вы играете планетами и целыми звездными содружествами, как куклами.

– Это всего лишь масштаб. Масштаб пространства и масштаб времени. Вместе с бессмертием приходит осознание того, что можешь потратить десять или двадцать лет на какую-нибудь ерунду. Не надо никуда спешить. Все еще можно успеть.

– Думаете, вы – боги?

– Мы в этом не сомневаемся.

– Кто играет за Неронию? – спросил Марк.

– Какое это имеет значение? Игра окончена. Ты же слышал.

– Для Андрея. Но Нерония не пострадала. Если она поможет Лацию…

– Марк, ты требуешь невозможного. Мы не можем нарушать реальный ход вещей. Нерония никогда не встанет на сторону Лация. Во всяком случае, в данной ситуации, когда ей придется жертвовать своими людьми, деньгами и флотом ради того, чтобы сохранить на звездной карте планету врага.

– В моей экспедиции был нер, он предполагал, что туша одного из отправленных в сектор Неронии анималов начинена «Пылью веков». Это так?

– Не думаю.

– Но играющий за Неронию может сделать вид, что эта информация истинная.

– Думаешь, у них нет состава нейтрализатора? И потом, это блеф.

– Но почему бы нам не поблефовать? Разве блеф запрещен в ваших играх? Так кто играет за Неронию?

– Роберт ЛД.

Клон космодесантника, убитого на Неронии.

– Ну что ж, и на том спасибо.

– Я намерен сделать тебе еще один подарок: два отличных нейтрализатора «Пыли веков», они по габаритам в десять раз меньше ваших, потребляют энергии куда меньше и дают стопроцентную гарантию.

– Стопроцентную гарантию никто не дает.

– Тогда девяносто девять и девять в периоде. Тебя устроит?

– Вполне.

– Судя по тому, как ты выглядишь, лет двадцать ты потерял на Крайней Фуле, – заметил Говернон. Как всегда, небрежно.

– Вы можете сохранять молодость. Но не возвращать ее, – покачал головой Корвин.

– Ты уверен? – Говернон улыбнулся. – Помнишь сказку о живой и мертвой воде?

– Живой воды нет.

– Живой нет, – согласился Говернон.

Они долго молчали. Уже принесли десерт, когда Марк наконец сказал:

– Я тоже сделаю вам подарок. Предлагаю новое занятие. Не игру. Почему бы вам не отправиться на Крайнюю Фулу и не прибрать там за собой: вычистить планету от «Пыли веков», устроить нормальное водоснабжение и вылечить несчастных поселенцев от той отравы, что они глотали в течение трех лет по вашей милости.

– Думаешь, это интересно? – с сомнением спросил Говернон.

– Не знаю. Но когда планеты Звездного экспресса сообща подадут на вас в суд с требованием компенсировать понесенные убытки, может быть, вам кое-что зачтется в этом случае.

– Лаций собирается судиться с Олимпом? Устроить процесс против богов?

– Почему бы и нет? У нас на планете Женева есть Галактический суд… Преступления против человечности по-прежнему подлежат его юрисдикции.

Говернон расхохотался:

– Знаешь, буду ждать процесса с нетерпением. Надеюсь позабавиться.

– Займитесь Крайней Фулой, Говернон. И это не просьба.

– Да, я понял… Знаешь, мне нравится твоя дерзость. Андрей – он совершенно другой, избалованный, капризный, никчемный. Не побоюсь этого слова. А ты… Жаль, что вас нельзя поменять местами.

– Ответьте еще на один вопрос, – Марк помедлил. – Где вы взяли материал, чтобы создать Андрея?

– На – а. Я побывал там, когда тебе исполнилось четыре с половиной года. Фактически я вырастил Андрея как собственного сына.

– Моя мать тоже здесь? – спросил Марк внезапно охрипшим голосом. – Вернее – ее бессмертная копия.

– С чего ты взял?

– Но ведь вы видели ее… там, на – а! Вы видели ее! – Марк задохнулся. – И вы знали, что скоро начнется вторжение. Вы рассчитывали, что я погибну. И она – тоже.

– Марк, я не знал про вторжение. И… я не копировал твою мать. Извини, но мне нравятся другие женщины.

«Как мать Лери», – шепнул голос предков.

«Заткнись!» – огрызнулся Марк. Его душили слезы.

Насколько клоны похожи на оригиналы? Насколько Говернон – его отец, бывший префект Валерий Корвин? Насколько юный игрок Андрей ВК, самовлюбленный и надменный, похож на него, нынешнего Марка? И есть ли доля вины самого Марка в том, что произошло?

– Ты лежишь, Марк? – начал свою любимую присказку Сулла, приоткрывая дверь в спальню Марка.

– Я лежу. В чем дело? Чем ты еще меня хочешь порадовать?

– Новая информация в Галанете, – голос помощника звучал на редкость вкрадчиво. Это значит, он собирается сообщить очередную гадость.

– И что там?

Марк почувствовал, что внутри у него все похолодело, – то, что собирался сообщить Сулла, должно быть чудовищно.

– Утверждают, что именно ты устроил всю эту провокацию в пользу Колесницы. Ты и твоя милая женушка. Вы – агенты колесничих.

– Неужели кто-то поверит в этот бред? – Корвин даже удивился, насколько спокойно прозвучал его голос. Чего-то подобного он ожидал с самого начала олимпийской игры.

– Думаю, уже поверили. Доказательства кажутся неопровержимыми. Все сходится, Марк. Ты улетел с планеты, потом каким-то таинственным образом узнал, как именно разминировать катер, и сообщил инфу на Лаций. Так ведут себя двойные агенты.

– Но я же послал предупреждение! Я помог спасти станцию… И может быть, всю планету.

– Но ты не вернулся на Лаций. Вместо этого отправился зачем-то на Олимп.

– Но я…

– Друз заявил, что и сам бы мог решить задачу, что давно догадался, в чем дело.

– Он не мог этого заявить! Он попросту не успел бы это сделать!

– Не мог, но заявил. Это сообщение висит в Галанете.

– Все это деза колесничих! – Корвин вскочил.

На всякий случай Сулла отступил на шаг:

– Марк, не кричи! Хочешь знать мое мнение?

– Ну…

– Я вернусь на пересадочную станцию, заберу Белку и отправляюсь на Венецию. На Лаций я не вернусь. Что и тебе советую сделать.

– Я не могу бросить Лаций и Верджи, сестру и Друза. Кстати, Белка сказала, что возвращается на Лаций.

– Как же! Никуда она не полетела. Сидит на базе, как я ей велел, – Сулла снисходительно хмыкнул.

– Но я вернусь.

– Марк, тебя казнят.

– На Лации не казнят.

– В мирное время. Сейчас идет война. Любой трибунал приговорит тебя к смерти за измену.

«Ну вот и благодарность, – усмехнулся про себя Марк. – Ты же этого хотел!»

– Я обещал Верджи вернуться, и я сдержу слово.

– Надеюсь, у Верджи хватило ума укрыться в посольстве Колесницы. А если нет… Боюсь, вы уже не встретитесь.

Глава 5 Вторжение

Являться на призывной пункт, чтобы оказаться в ополчении, было совсем необязательно. Достаточно было зайти в портал системы обороны и оставить заявление со своими данными, медицинским тестом и номером комбраслета.

Так Верджи и поступила. Подтверждение пришло через несколько минут: «Вы включены в резерв».

Если честно, то Верджи не знала, зачем она это сделала. Лаций не был ее домом, она здесь чужачка, приемыш, жена патриция, но не патрицианка и никогда ею не станет. Марк поручил ей сбор сведений и заботу об «Итаке» и ее обитателях. А ей не сидится на месте, она хочет сбежать, действовать, а не ждать.

Разумеется, она могла обратиться лично к командующему лацийскими силами легату Флакку и через него подыскать себе теплое местечко. Содействовать своим не считалось зазорным на Лации (как когда-то в Древнем Риме). Но Верджи всегда подобное претило. Их семья гордилась принципами. Ее отец отказывался ходатайствовать за сыновей, считал, что те должны пробиваться сами. Какая наивность! Если бы отец умел немного хитрить, ее братья не погибли бы и…

«Зачем гадать, что было бы, если…» – одернула себя Верджи.

Она сама поступала всегда именно так. Ей было тошно просить кого-то о покровительстве. Ей казалось, что сил у нее более чем достаточно. Наверное, она ошибалась.

Сержант таможенной службы видел на Лации петрийцев впервые.

О них рассказывали легенды, и во все этих историях петрийские наемники выглядели чудовищами. Они служили кому ни попадя, убивали не задумываясь. Каждый из них был садистом со сдвинутой психикой. Ни один бывший петрийский наемник (сержант таможенной службы это очень хорошо помнил) еще не получил право жить на Лации.

И вот они высаживаются в космопорте, как будто прибыли к себе домой, волокут огромные пакеты в рюкзаках-антигравах, цепочка грузов на платформах следует за ними, они смеются, шутят, никакой армейщины, вытягивания во фрунт, поедания начальства глазами. Как будто головорезы прибыли на отдых. Даже форма на них не армейская, а какие-то серо-голубые балахоны, шлемы с прозрачными щитками, тоже бли-кующие фиолетово-синим.

«Орк! Они же прибыли в режиме невидимости», – догадался таможенник.

– Полковник Даву, – представился командир наемников.

– Ваш транспорт – последний, который мы принимаем, – сообщил сержант-таможенник, козыряя полковнику. – Ваша задача – как можно быстрее покинуть плавучий остров и перебросить своих людей и технику на материк. После того как вы покинете космодром, мы демонтируем вышки гравигенераторов.

– Черт. Вы их взорвете?

– Нет, просто демонтируем.

– А-а-а… – разочарованно протянул командир наемников. – Я бы с удовольствием рванул эту штуку. Никогда еще не доводилось. – И, повернувшись к своим офицерам, что выстроились у него за спиной, приказал: – Переправляемся на материк. Шевелись!

– Так эти штуки нельзя будет взорвать? – спросил верзила-сержант, демонстративно выставив на миг из-под балахона руку с нашивками.

– Как-нибудь в другой раз, Рудгер, – отозвался полковник.

– Я проиграл двадцать кредов.

– И еще ты оштрафован на сотню за демаскировку! – сообщил полковник.

Верджи получила назначение через три часа после того, как информканалы сообщили о том, что флот Колесницы появился в секторе Лация. То есть еще до рассвета. Она уже уверилась, что ей откажут (для уроженки Колесницы, пускай беженки и бунтарки, желание сражаться с колесничими выглядело более чем подозрительно). Но, как ни странно, повестка пришла по Галанету. Верджи надлежало прибыть в расположение Седьмого легиона ополчения. Это говорило лишь об одном: положение отчаянное, Лаций готов поставить под ружье любого, как говорили римляне в древности, – дело дошло до триариев.

Собираться надо немедленно и выезжать через час как минимум. Еще неизвестно, сколько придется добираться в нынешних условиях до места назначения. Комендантский час, патрули вигилов и военной полиции на дорогах не способствовали быстроте передвижения.

Впрочем, собираться ей незачем – все вещи уже приготовлены и уложены. Новенький камуфляж и броня подобраны (одежда Марка и его вещи подходили Верджи идеально). Осталось только попрощаться.

Верджи постучала в дверь спальни Илоны. Жена Флакка обосновалась вместе с сыном и маленьким Друзом в одном из отсеков подвала и называла этот закуток спальней. В соседнем отсеке разместился управляющий Табий с женой и сыном. Еще один отсек заняли фермерские жены с маленькими детьми.

Илона открыла дверь; вечный фонарик, стилизованный под старинный римский масляный светильник, служил ночником и давал немного теплого желтого света. Малыш Друз спал, а вот маленький Флакк проснулся и ни за что не хотел снова засыпать, хныкал и колобродил. Илона держала его на руках.

– Я уезжаю, – сказала Верджи. – Лери на станции у Друза. Теперь в поместье распоряжаешься ты.

– Но как же… Марк сказал… – растерялась Илона.

– Управляющий знает все здесь гораздо лучше. Я надеялась, что вернется Лери и возьмет все на себя, но она, судя по всему, застряла на станции. Так что теперь «Итака» в твоем распоряжении. Наверняка, как только начнется наземная операция, явятся люди проситься в подвалы. Управляющий Табий уже приготовил для них одеяла и надувные матрасы, есть запас воды и переносные латрины. Вентиляция работает, но с едой туговато. Еду пусть приносят с собой. Или придется пить вино и запивать водой… – Верджи внезапно задохнулась, будто споткнулась на бегу. – В общем, ты справишься.

Илона ухватила ее за руку, маленький Флакк тоже протянул к ней руки.

– Верджи, ты уходишь из-за этих дурацких обвинений?

– Каких обвинений? В чем?

– Это все сплетни Галанета… Поверь.

– Да о чем ты?

– Тебя и Марка обвиняют… будто бы вы – агенты колесничих. Конечно, это бред. И презумпция невиновности…

– Это не имеет значения.

– Верджи, тебе совершенно… – начала было Илона.

– Мое место не здесь, – отрезала Верджи.

«Думаю, мне вообще нигде нет места. Я просто притворялась, что обрела дом. Мое место рядом с Марком, где бы он ни был. Но его здесь нет. Значит, и мне пора уходить».

И она закинула на плечи вещевой мешок. Он вдруг оказался невероятно тяжел.

Седьмой легион ополчения занимал позиции возле Норика. Для Верджи нашлось место лишь в грузовом флайере, да и то обещали подбросить лишь до границы района, а дальше предстояло добираться самой. Сидеть пришлось в неудобном жестком кресле у стены, тогда как почти все пространство флайера занимали контейнеры с оборудованием. Везли андроидов, если судить по маркировке груза. Видимо, их тоже собирались бросить в бой с помощью небольших ухищрений программистов техноцентра. Повара и домашняя прислуга – страшная сила, надо полагать.

«Презумпция невиновности – отличная вещь. Меня обвиняют в шпионаже и разрешают воевать за Лаций. На Колеснице меня бы давно расстреляли. Впрочем, есть шанс, что лацийцы еще успеют это сделать».

Верджи кое-как устроилась в кресле, завернулась в плед и заснула. Ей снилось, что они с Марком плещутся в аквапарке на Островах Блаженных. Потом они оказались в казино. Верджи все время выигрывала, а Марк почему-то злился.

Верджи проснулась, только когда флайер опустился на стоянку. Аквапарк на Островах Блаженных! О Боже, попадут ли они туда еще хоть раз… хоть раз в жизни. Неужели все уже позади? Вся жизнь – позади? «Нет, не верю! Так нечестно!» – хотелось закричать во все горло.

Утро было прохладным и пасмурным. Тучи висели почти над самой землей, сеял мелкий дождь. Камуфляж тут же перешел в режим для сырой погоды. Влага скатывалась с ткани, как со стекла.

На стоянке флайеров царила суета и неразбериха. Было не понять, кто зачем и куда торопится, кто отдает приказы и можно ли вообще выяснить, что происходит. Десятки андроидов куда-то спешили, автокары везли тележки с грузами, там и здесь вспыхивали информационные и управляющие голограммы. Немолодые люди, мужчины и женщины, в новеньком камуфляже сидели на складных стульях под навесом и ожидали отправки. С навесов стекали струи воды.

– Хорошо, что дождь, – сказал, проходя мимо, какой-то сутулый парень в хамелеоновом камуфляже. – Колесничим труднее отыскать цели.

«Ополчение? Мне с ними?» – Верджи критически оглядела этих совершенно цивильных людей. Присоединяться к ним почему-то категорически не хотелось. Ей показалось, что она ощущает противный запах, будто от этих людей исходил запах смерти.

«Они все погибнут», – подумала Верджи, и комок подкатил к горлу.

Она огляделась. По дороге сплошным потоком тащились платформы антигравов, везли технику и цистерны с эршеллом, если судить по синим треугольникам на цистернах. Весь Лаций снялся и перемещался куда-то. Кто-то делал вид, что понимает суть происходящего, кто-то просто пытался укрыться от дождя и немного поспать.

Возле развернутого недавно сборного склада грудой был свален какой-то ненужный хлам.

«Наверное, только машина может разобраться в этом бардаке», – подумала Верджи.

И тут же заметила голограмму: «Диспетчер».

В маленькой зеленой палатке несколько женщин орали, перекрикивая друг друга, в коммики, голограммы управления налезали друг на друга. Какой-то мужчина средних лет (в чине легата с новенькими значками отличия, значит, только что произведен), отгороженный от общего шума и гама прозрачной стенкой, разговаривал по комбраслету. Внезапно стена сделалась непрозрачной, пошла рябью. Ага, легат вспомнил о секретности. Похвально.

– У меня назначение! – Верджи просунула голову сквозь голограмму и протянула ближайшей женщине руку с направлением.

Верджи даже не поняла, взглянула ли диспетчер на ее пластиковую карту.

– Вам туда! – Женщина-лейтенант указала на стоявший отдельно отряд в серой непривычной форме, в броне и в полном вооружении, как будто они немедленно готовились вступить в бой.

– Но это же петрийские наемники! – удивилась Верджи.

– Так точно. Вы приписаны к Десятой центурии отдельной петрийской когорты вместе с другими ополченцами Седьмого легиона.

«Ха! – мысленно усмехнулась Верджи. – Что ни говори, а Лаций не принял меня за свою. Петрийцы – чужаки, Лаций никогда не считал их своими и отдавал внаем кому ни попадя. А Десятая центурия – наверняка для слабаков».

Ну что ж, петрийцы так петрийцы! Шлепая прямиком по лужам, Верджи направилась к наемникам, на ходу прикидывая, кто командует этими бравыми ребятами. Накидки невидимости скрывали знаки отличия. Судя по всему, вот тот коренастый мужчина средних лет.

Командир (похоже, Верджи не ошиблась) взглянул на Верджи без всякой приязни.

– Десятая центурия? – хмыкнул он, взяв предписание. – У меня всего четыре центурии. На Лации что, считать разучились? Пойдешь в Четвертую. Эй, Ви! – окликнул он худого парнишку в боевой броне и почему-то без камуфляжа. – Принимай под свое крыло нового бойца! Он только для тебя подойдет. Никто другой из наших его худым телом в бою не прикроется.

– Слушаюсь! – козырнул лениво наемник и дернул Верджи за рукав. – За мной!

Верджи огляделась:

– Мне сказали, что я приписана вместе с другими… Ей не особо нравилась перспектива оказаться одной в компании этих головорезов.

– У нас ты первая и единственная, – был ответ. – И мы через пять минут улетаем.

Глава 6 Игра продолжается

Боевая тревога раздалась на Лации, когда в столице метрополии, Новом Риме, была ночь, и флот колесничих выпрыгнул на границу их сектора. Ожидалось, что к утру они появятся на орбите. Но они совершили прыжок и исчезли. Ни утром, в расчетное время, ни после полудня они не появились. Затеплилась надежда, что колесничие поняли, что станция уцелела, диверсия не удалась, и отступили. Но надежды Лация не сбылись: колесничие не повернули назад, они вышли на орбиту, когда в Новом Риме наступил вечер. Задержка объяснялась довольно просто: колесничие не хотели попасть под удар станции и скорректировали свои планы. Однако и на станции не теряли времени даром. Зная, откуда будут совершать последний прыжок колесничие, учитывая расположение пересадочной станции Звездного экспресса и каверны гипера в секторе, Энний примерно рассчитал, где может появиться флот, и направил туда станцию. И не ошибся. Возможности для маневра у колесничих почти не было.

Флот нельзя было назвать таким уж мощным – главную его силу составляли матка штурмовиков, линкор, который, правда, не мог сравниться по мощности со «Сципионом Африканским», и три крейсера. Но что толку рассуждать о мощности «Сципиона», если его на данный момент не было в секторе Лация. А носитель штурмовиков, на сленге военных именуемый «кошелкой», мог выплюнуть на орбиту не менее сотни штурмовиков. К тому же за крейсерами следовал рой эсминцев и несколько грузовых кораблей под охраной шакалов-истребителей. Эскадра вышла из гиперпространства в завидном порядке. Наверняка они построились перед последним прыжком, чтобы как можно быстрее вступить в бой.

В рубке станции было темно, лишь светились плавающие голограммы управления, а за светофильтрами иллюминаторов бесился и полыхал космос.

Лери, сидевшая в рубке, наблюдала, как разворачиваются корабли колесничих в попытке перестроиться под носом у станции. Военный трибун Скрибоний занял место, на котором обычно сидел Друз.

Штаб Скрибония – три пожилых патриция, все в чине префектов – колдовал над голограммой сектора.

Будто молния пробежала по борту ближайшего крейсера – колесничие открыли огонь. Синие и зеленые вспышки чередовались с ослепительно-белыми. Издали это выглядело безобидно, вызывая новогодние ассоциации. Первое января, день, в который нужно делать то, что ты любишь. Лери не любила войну. А кто ее на самом деле любит? Не игрушки, не симуляторы, а истинную войну, которая на самом деле – один сплошной ужас.

Защитные поля станции плясали, картинка рябила. Во рту появилась сухость, в ушах – противный звон. Гравитационное поле начало чуть-чуть вибрировать – станция работала на пределе возможностей.

– «Кошелку» нам не пробить, – услышала Лери будто издалека голос Скрибония. – Подождем, пока они отправят на штурм планетолеты, тогда и сожжем их. Беритесь за линкоры и крейсеры. Первая палуба…

– Ну все, началось, – прошептала Лери.

Боевая станция из голубовато-зеленой вдруг сделалась ослепительно-оранжевой, как будто превратилась на миг в зловещую звезду, оранжевое облако выплюнуло извилистый протуберанец. Истребители, попавшие под удар оранжевого хлыста, вспыхивали белыми точками и исчезали. А хлыст, ударив в борт крейсера, рассек его пополам. Огонь, охвативший внутренности корабля, на миг осветил его изнутри, так что весь корпус тут же начал светиться. Еще один протуберанец устремился к линкору. Тот пытался уйти из сектора поражения, но не успел. Огненный хлыст срезал кораблю колесничих хвост.

Но одна станция не могла справиться с целым флотом. Два уцелевших крейсера, заняв позиции, принялись наносить по станции удары с двух сторон, пытаясь пробить защиту. Более мелкие корабли нырнули под прикрытие матки. Скрибоний даже не стал тратить энергию, пытаясь пробить защитное поле «кошелки».

Защищаясь от ударов крейсеров, станция не могла перемещаться, и колесничие получили возможность перестроиться и уйти из-под удара лацийской махины. Правда, станция успела сжечь еще один крейсер, но после этого практически все силы колесничих оказались вне зоны ее досягаемости.

Однако, выйдя из-под удара станции, флот колесничих оказался в зоне досягаемости Северной военной базы. Ракеты, выпущенные из наземных шахт, поразили один из эсминцев и задели второй линкор. Напрасно сновали вокруг спасательные шлюпки – подобрать с эсминца удалось лишь несколько катапультировавшихся десантников из тех, что сумели первыми улизнуть с поврежденного корабля. Остальным не повезло – они не добрались даже до спасательных капсул, когда эсминец превратился в пылающий факел. Все закончилось двумя взрывами – белые огромные пузыри вспухли там, где еще недавно находился эсминец. В вечном безмолвии космоса – бесшумное уничтожение.

Еще один залп ракет с Северной базы уничтожил несколько штурмовиков, покинувших палубы матки. Но это не могло остановить вторжение. Десантные корабли распределялись по орбите, готовясь отстрелить тысячи мушинок-ботов и начать высадку. И хотя по плану предполагалось, что к началу наземной операции Лаций прекратит сопротивление, вносить коррективы было уже поздно.

Навстречу кораблям Колесницы устремились корабли лацийцев во главе с крейсером «Марк Фурий Камилл». И пусть корабли сопровождения устарели двадцать лет назад, крейсер был кораблем современным.

– Мне позволили вернуться, господа! – Наварх щурился, глядя, как на голограмме вспыхивают и гаснут катера и эсминцы колесничих. – Как раз вовремя, господа…

Командующий космическим флотом Неронии генерал Алан Фредерико прибыл на загородную виллу императора поздним вечером. Почти все здания были погружены в темноту, лишь в одном павильоне светились окна. Камердинер в неудобном синем камзоле, шелковых белых панталонах и белых чулках, в замшевых туфлях с огромными пряжками, по-старчески шаркая, повел генерала к маленькому павильону, в котором еще не спали. Нигде не было заметно охраны, лишь два черных дога лежали возле садовой скамейки, один из них поднял голову и проводил взглядом внимательных умных глаз посетителя, но собаки даже не сделали попытки подняться. Эти генетически модернизированные псы попросту знали генерала Фредерико «в лицо» и потому так равнодушно отнеслись к его появлению.

Камердинер открыл стеклянную дверь перед генералом, пропустил гостя и запер дверь. Внутри павильон – один огромный холл – напоминал скорее художественную студию модного дизайнера, нежели кабинет императора. Низкие, едва возвышающиеся над полом адаптивные диваны, голограммные экраны повсюду, стойки искинов в углу, в основном переведенные в спящий режим, синяя голограмма включенного Галанета – ко всему этому не хватало в качестве дополнения роскошной златокудрой куртизанки, запаха травки и бутылки кьянти.

Император был один, он курил (самый обычный табак) и пил кофе. На мозаичной столешнице стоял поднос с кофейником, сахарницей и двумя чистыми чашками.

«Значит, он ждет еще кого-то», – отметил про себя генерал.

На императоре была просторная мантия из плотной синей ткани, отороченная белым мехом с черными фальшивыми хвостиками горностая. Мантия столь просторная, что наружу выглядывали только кисти рук, белые, немного дряблые, ухоженные, привыкшие касаться управляющих голограмм. И только. Более тяжкого труда они давно не ведали. Мягкое белое лицо с хрящеватым носом и маленьким пухлым ртом, обрамленным мягкой бородкой, чьи завитки переплетались с вьющимися длинными волосами, очень подошло бы домашнему учителю. Только глаза, выпуклые и угольно-черные, вовсе не были глазами доброго учителя, который улыбается, даже если журит ребятишек.

– Присаживайтесь, генерал. Наливайте кофе сами, – император небрежно тряхнул ладонью, что должно было означать приглашение.

– Ваше величество! – Генерал уселся на неудобный низкий диван. Вся его адаптивность заключалась в том, что диван еще больше расплылся под тяжестью тела, так что генералу показалось, что он сидит на полу, а коленями почти касается подбородка. Налить кофе в таком положении оказалось делом довольно трудным. Как и пить его.

– Я прочел ваш доклад, генерал. – Император положил сигарету в пепельницу и теперь наблюдал за тонкой струйкой дыма не гаснущей сигареты. – Префект Корвин – довольно странная личность, вы не находите?

– В чем его странность, можно уточнить?

– Этот лацийский аристократ вырос на Колеснице. Насколько я знаю, он должен заниматься уголовными делами, вместо этого он постоянно вмешивается в политические конфликты. И всегда – или почти всегда при этом – эти истории касаются Колесницы Фаэтона. Теперь он просит помощи неронийского флота, чтобы справиться с агрессией Колесницы.

– Префект Корвин – сейчас полномочный посол, так что он имеет право делать такие заявления…

Император поморщился:

– В чью пользу, Фредерико? На кого он работает? О чьей выгоде печется? Вот вопросы, которые возникают в первую очередь. И я хотел бы знать на них ответы.

– В обмен он предлагает формулу нейтрализатора «Пыли веков».

– Не слишком много, учитывая, что наши ученые эту формулу давно знают. А мы рискуем увязнуть в конфликте, который нам совершенно не нужен.

– Лаций спас нашу боевую станцию. И возможно, всю нашу систему, – напомнил генерал.

– Опять же в этом был замешан Корвин. Не слишком ли много берет на себя этот человек? Может быть, лучше стоит подумать, что нам даст победа Колесницы?

Фредерико не успел ответить. Дверь в павильон открылась, и в зал вошел тонкий изящный человечек в черном кителе и в черных обтягивающих брюках.

– Майор Д.,– представил его император. Именно так, одной буквой, без имени или фамилии.

К какой именно службе принадлежал майор, император уточнять не стал. Черный, лишенный знаков мундир мало что мог поведать, но давал повод предположить, что перед Фредерико секретник – не бог весть какая догадка.

Что удивило Фредерико, так это то, что майор Д. без всякого приглашения налил себе кофе из серебряного кофейника и уселся на один из адаптивных пуфов. Фредерико пожалел, что не поступил так же: пуф был гораздо удобнее дивана. Так что майор оказался сидящим выше не только командующего звездным флотом, но и самого императора.

– Расскажите нам о деле Роберта Дэвиса, майор, – кивнул юноше император, не выказав ни малейшего неудовольствия по поводу бесцеремонности гостя.

Фредерико пригляделся к странному майору внимательнее. Черные вьющиеся волосы шапкой, лицо, будто выточенное из слоновой кости, синие глаза, изящная фигура, не менее изящные движения.

«Красавец, – отметил про себя генерал и тут же поправил себя: – Красавица».

Теперь он не сомневался, что перед ним женщина, правда, в ее внешности и манерах было что-то мальчишеское, но это очень ей шло. И еще Фредерико не сомневался, что майор Д. принадлежит к императорской семье.

Девушка отставила чашку с недопитым кофе, взяла сигарету императора и затянулась.

– Некто Роберт Дэвис служил на Фатуме во время нашей войны с Лацием. Был ранен и после возвращения рассказывал всем, не забывая засылать материалы в Галанет, что повстречался с чужими. Пришельцы оказали ему медицинскую помощь и взяли у него образцы тканей. После чего отпустили. Но, что самое забавное, Дэвис клялся, что видел среди пришельцев покойного императора Неронии. Десантника сочли сумасшедшим, никто не придавал значения его сообщениям в Галанете. До тех пор пока Роберт Дэвис не погиб.

Майор Д. сделала эффектную паузу и затушила в пепельнице сигарету.

Генерал слегка кивнул, давая понять, что слышал про это убийство. Странное, во-первых, из-за отсутствия мотивов, во-вторых – из-за того, что в убийстве поначалу обвинили члена Совета Пятисот Антонио Брунелли, но спустя буквально два или три часа выяснили, что Брунелли в этот момент вообще не было на планете, и убийство совершил загримированный под аристократа-нера двойник.

– Все это можно найти в Галанете, – подтвердил Фредерико.

– Дэвис был всего лишь сумасшедшим? – поинтересовался император.

– Нет, ваше величество, – майор Д. обращалась к императору, но при этом смотрела на генерала. – Сумасшедшего никто бы не стал убивать. Несчастный десантник сделал слишком скоропалительные выводы. Те, кого он принял за чужих, на самом деле – всего лишь бессмертные, жители Олимпа. Одно время они посещали Фатум и другие колонии. Да и сейчас инкогнито появляются там и здесь. Наша разведка иногда их отслеживает. Надеюсь, вы знаете про Олимп достаточно много, Фредерико?

Генерал ожидал этого вопроса, но нельзя сказать, чтобы он ему понравился.

– Об этой планете вообще мало кто знает.

– Да, генерал… И все же нам удалось установить, что Дэвис встречался на Фатуме отнюдь не с чужими, а именно с олимпийцами. Они оказали ему медицинскую помощь и взяли образцы его тканей.

– Зачем? Если олимпийцы – люди, – пожал плечами Фредерико, – зачем им ткани нашего солдата?

– Олимпийцы – не люди. Они – клоны, бессмертные клоны обычных людей, – уточнила майор Д. – Это вам должно быть известно.

– Никогда об этом не слышал, – заявил Фредерико.

– Они этим часто занимаются… то есть берут ткани и выращивают клонов, – усмехнулась умненькая красотка. – Вы ведь тоже воевали на Фатуме, Фредерико?

– Во-первых, я не воевал там. Наш контингент составлял около двухсот тысяч. Вы всех проверили?

– Нет, только тех, кто лично знаком с Антонио Брунелли.

– При чем здесь Брунелли?

– Вы же слышали, что убийца был под него загримирован. Странный выбор прикрытия, не так ли?

– На что вы намекаете?

– Я не намекаю, я утверждаю. Что вы убили Дэвиса, генерал.

– Какая чушь! – Фредерико повысил голос в присутствии самого императора. Но как иначе он мог отреагировать на подобное обвинение?!

– У нас есть доказательства. Образцы ваших тканей, генерал. Вы – не человек. Вы – бессмертный с Олимпа. И Дэвис узнал вас, когда увидел на головидео. Более того, он понял, что вы остались таким, каким были на Фатуме. Нисколько не изменились за двадцать пять лет.

– Я же сказал, что не был на Фатуме, – он попытался придать голосу легкую иронию.

– Были. Просто вы постарались стереть этот факт из своей биографии. Вернее, из биографии того, чье тело вы клонировали, а самого убили. Три месяца вы провели в госпитале – якобы после ранения, а потом вернулись на Неронию. Через пять лет после вашего возвращения умерла ваша жена. Она ведь могла заметить, что вы не меняетесь – совершенно. Потом вы провели пять лет в армии на Венеции. Хороший грим вас немного состарил – ведь сын, это не жена, его можно держать на определенном расстоянии. Ваш юный сын сделал неплохую карьеру. Вы постарались услать его подальше пять лет назад. Зачем вам понадобилось все это? А? К чему маскарад? Молчите? Я отвечу. На Неронию не так трудно въехать и поселиться где-нибудь в столице. Другое дело – получить власть. Тут надо иметь стартовый капитал и принадлежать к элите. Людей с улицы, иммигрантов не жалуют при дворе. Вы хотели захватить власть над Неронией? Стать ее бессмертным императором? Только не делайте резких движений… И помните, что оружие вам успели подменить, пока вы шли сюда. У вас в кобуре всего лишь лазерная указка.

– Какой-то бред, – пробормотал Фредерико.

– Так зачем вам понадобилась Нерония? – настаивала майор Д.

– Как глупо, – прошептал Фредерико. – У вас ничего нет на меня.

– Есть ваш ген бессмертия.

– Он скоро перестанет работать, если я не вернусь на Олимп. Мне надоел Олимп… Но, по мере того как я делал карьеру, мне и ваша планета порядком надоела. Если честно, я хотел бежать и оставить все как есть.

– Что же вам помешало?

– Игра.

– Игра? – Майор Д. сделала вид, что удивлена.

– На Олимпе шла крупная игра, каждый ставил на определенную планету. Мой друг поставил целое состояние на Неронию. Я был его тайным оружием и обещал помощь. Мы должны были победить, но запутались в реальной политике… Остальные игроки действовали более грубо, делая ставку на захват либо на уничтожение планет. Даже я не мог помочь Роберту.

– Роберту?

– Ну да, клон Роберта Дэвиса играет за Неронию. Я всего лишь уничтожил форму, по которой была отлита новая личность. Мы предпочитаем брать материал от обреченных доноров. Однако новый Дэвис почему-то решил сохранить своему донору жизнь.

– А теперь фальшивый Роберт просит вас помочь Лацию, не так ли?

– Нет, друг просит остановить игру. Лацию просит помочь префект Корвин.

– Забавно, – сказала майор Д, – именно сведения Корвина помогли вас разоблачить.

– Этого я не знал. Что со мной будет?

Император смотрел в упор на Фредерико, и генерал не мог понять, что в этом взгляде, ненависть или просто равнодушие?

– Странная вещь, Фредерико. Вы – один из моих лучших генералов. Вы успешны, вы сражались за Неронию. И вы преступник. Вы убивали, вы, возможно, планировали мое убийство. Я должен вас арестовать и казнить за измену. Но я не могу этого сделать. Если Колесница узнает, кто вы на самом деле, это будет сокрушительный удар по нашей системе.

– К чему вы клоните, ваше величество?

– Я сохраню вам жизнь, но после окончания конфликта Лация и Колесницы вы подадите в отставку и покинете планету.

– Вы мне доверяете?

– Нет, конечно. Но теперь вам не позволят убить меня и захватить власть. И вы, надеюсь, сделаете все, чтобы Нерония выиграла. Хотя бы потому, что сами хотите выиграть.

– Вы очень рискуете, ваше величество. Поскольку не знаете, на что способны олимпийцы.

– Надо полагать, на любую подлость. Один из анималов в самом деле начинен «Пылью веков»?

– Нет, конечно. Но со страху кто-то может начать потрошить мертвый корабль. Или приказать отослать куда-нибудь флот.

– Мы не можем допустить уничтожения Лация, – заявил император.

Майор Д. поднялась и уселась на диван рядом с Фредерико. Ее бедро касалось его бедра. Теперь она молчала. Вопросы задавал император:

– Почему вы решили помочь врагам?

– Все дело в равновесии. Если Лаций погибнет, нарушится равновесие. Последствия кризиса непредсказуемы. Гибель Лация в момент создания колоний не нанесла бы серьезного ущерба. Но сейчас все так завязано в единый узел, что исчезновение Лация окажется фатальным прежде всего для нас.

– Для нас? Для Олимпа?

– Я имею в виду – для Неронии.

– Что ты можешь предложить, Фредерико?

– Анималы пользуются мысленным переносом. Они могут прибыть к Лацию быстрее, чем «Сципион Африканский» и остальной флот из сектора Психеи. Они будут там через несколько стандартных часов.

– Каковы силы Колесницы сейчас в секторе?

– Не слишком велики. Лаций сопротивляется. Однако колесничие могут перебросить дополнительные корабли. Есть вероятность термоядерного удара по планете. Если не нанести новый сокрушительный удар по флоту колесничих, Лаций обречен. По моим примерным подсчетам достаточно трех десятков анималов.

– Не слишком ли щедро? – усомнился император. – Или ты играешь за Лаций? Ушлешь наши живые корабли на верную гибель? Спасешь Лаций, но погубишь или ослабишь Неронию?

– Лучше пятьдесят, – Фредерико сделал вид, что не заметил обвинительной тирады императора. – Тогда мы получим превосходство в силах. Но нужно, чтобы Лаций поддержал наши корабли легкими катерами. На это можно рассчитывать?

– Майор Д.,– обратился император к девушке. – Генерал Фредерико уполномочен оказать помощь Лацию. Вы же… не должны спускать с него глаз. Следите за каждым его шагом. Если этот человек сыграет верно, Нерония возвысится, Лаций и Колесница утратят могущество. Можете идти, Фредерико.

Генерал поднялся (учитывая нелепость дивана, довольно ловко), поклонился императору и направился к двери. Майор Д. направилась за ним.

У двери генерал обернулся:

– А вы не хотите вернуться на Олимп, ваше величество?

– Глупая провокация, Фредерико. Олимпийцы пытались подменить моего отца. Так что я внимательно слежу за вашей планетой, генерал.

– Вы – отец и сын в одном лице. У императора на самом деле никогда не было детей. Был смертный клон, который играл роль сына, потом вы его заменили.

– Не порите чушь, генерал.

– Смертный казнил бы меня. Только олимпиец мог сохранить мне жизнь. Ради игры.

Фредерико поклонился и вышел.

Подземный бункер управления был оборудован в горах. Бункер создали довольно давно – около сотни лет назад, когда всерьез рассматривалась возможность вторжения. В те годы один из консулов, страдавший манией преследования в легкой форме, пророчил новое вторжение с неистовостью Пифии и выбил средства на переоборудование командных бункеров и укрытий гражданской обороны, а также на систему узко-направленной связи. Поначалу сенат не давал ему средств ни в какую – тогда консул обратился к народу и потребовал прямого голосования граждан. Плебисцит через Галанет дал ему карт-бланш и миллиарды кредов. Потом за свою щедрость граждане попрекали себя лет десять, а безумного консула – и того дольше.

Теперь консул Аппий Клавдий, осматривая бункер, в который раз мысленно благодарил фанатизм и упрямство своего предшественника. Во всяком случае, теперь у консула был приличный командный центр и несколько запасных, связь со всеми штабами и надежда выдержать первый удар.

Помещение было просторным, совершенно автономным, здесь можно было продержаться несколько месяцев, не выходя на поверхность. Осматривая ряды кресел вдоль стены, черные, установленные друг на друга блоки позитронных компьютеров, консул даже позволил себе улыбнуться.

В центре висел голубой шар – голограммная модель Лация. Вокруг, обозначенная чуть более бледным и более зеленым цветом, колыхалась атмосфера. За ее чертой уже светились красные сигнальные точки – прибывший флот колесничих. И одна ярко-желтая, дружественная – боевая станция Друза. Потом консул разглядел еще одну желтую точку – крейсер наварха. А вот катера и легкие истребители в таком масштабе увидеть было невозможно.

В атмосфере к северо-востоку от столицы перемигивались крошеные ярко-алые искры – это шли в атаку вражеские штурмовики.

«Мне это что-то напоминает… ах да… игрушку, которую я подарил сыну на день рождения… только та была меньше. И у меня больше нет сыновей… В эту игру я играю один… Я один и весь Лаций… Но это хорошо, что у меня нет сыновей… я не боюсь за них… какие-то ненужные мысли… – Консул посмотрел на Флакка. Тот рассматривал голограмму Лация и что-то говорил начальнику штаба. Говорил тихо, чтобы не мешать консулу. – У легата маленький сын на планете. И в данном случае я не завидую Флакку».

– Какова их цель? – спросил консул. – Если они хотят захватить Лаций незараженным, с более или менее пригодной атмосферой, с флорой и фауной и чистыми океанами, они не будут применять термоядерное оружие. Пройдутся плазменными зарядами, выбросят десант и попробуют взять под контроль стратегические объекты.

– А если их цель – просто уничтожить Лаций, а потом захватить колонии? – спросил легат Флакк.

– Тогда они настроили бы хроноконтур иначе, – отозвался консул.

Приблизившись, он включил увеличение одного из участков в районе боевой станции. Пока все было не так уж и плохо. Станция держалась. Один из тяжелых крейсеров колесничих успел развалиться на куски, и они, пылая, дрейфовали в сторону планеты. Их собьют зенитки, если обломки не сгорят в атмосфере.

– Им нужна планета. Колесничие высадят десант и попробуют подчинить нас, – похоже, консул опять зациклился на единственном варианте.

– Да, так все и будет. До подхода нашего флота. Или пока потери не станут невосполнимыми. Тогда… Тогда они могут ударить по Лацию термоядерным зарядом, чтобы остаться победителями в драке, – сказал Флакк.

– Мы должны это предотвратить.

– Хотелось бы, – Флакк сделал паузу. – Уверен, что они не будут перебрасывать на планету сверхтяжелую технику. Они знают, что у нас мало войск и защита метрополии в основном – боевая станция и флот. Станцию они рассчитывали уничтожить, флот – и сейчас в секторе Психеи. У них на борту – легкая техника, несколько соединений тяжелой бронетехники и гвардия. Мы бросим против них боевых роботов. Всех, что есть на заводах Норика и на складах. Сейчас у них не так уж много десанта – если судить по размеру и типу кораблей. Но на подходе вторая волна. Наша главная задача – установить зону высадки.

– Наверняка они будут штурмовать северное полушарие, чтобы захватить Новый Рим и техноцентр в Норике, – сказал консул.

– Но при этом не исключено, что они попытаются заполучить плацдарм на юге. Оттуда можно было бы с помощью наших же транспортников перебросить десант.

– Мы не можем защищать оба полушария! – заявил консул.

– Северное пусть защищает станция. А юг… Там у нас есть учебный центр.

– В этом тренировочном лагере двадцать тысяч солдат и офицеров, – напомнил консул. – Не слишком густо.

– Все же лучше чем ничего!

В этот момент начальник штаба повернулся в их сторону:

– Колесничие только что нанесли удар по военной базе на севере. Термоядерный удар.

Консулу показалось, что перед глазами темнеет. Слева такая нестерпимая боль. И ноги… ноги почему-то не держат. Кто-то подскочил сбоку, ощутимо кольнуло в плечо.

Его личный врач и по совместительству – секретарь. Из патрициев. Тоже из Клавдиев. Дальний родственник. Мы все – родня. Одна семья.

Медик помог Аппию опуститься в кресло.

– Это ультиматум, – сказал Флакк. – Хотел бы я знать, сколько времени они нам дали.

Даже лишенная космического флота, планета может выставить немало войск в свою защиту. Стратегия и тактика римлян не менялась многие годы.

Легкая пехота, велиты, когда-то вооруженные пращами парнишки без доспехов, теперь – простенькие роботы из аморфной стали, вооруженные плазмометами. Как только раздался сигнал боевой тревоги, посланный консулом и подтвержденный командующим наземными силами, они рядами вышли из подземных бункеров и заняли указанные позиции. Вместе с сигналом пришла архивированная программа на данную операцию. Велитами не управляют – их нажатием кнопки посылают в пекло. Если велит выдержал десять минут боя – это прекрасно, если сжег десантный бот – считай, все подразделение оправдало себя. Они берут числом и скоростью. Автомат-истребитель будет щелкать их как семечки, но они не так глупы, как кажутся, – в случае опасности могут затаиться – ненадолго, на пару минут, потом выскочить и плюнуть плазмой в противника. Минус – они иногда путают своих и чужих, лезут в атаку на второстепенные объекты, но нет смысла корректировать им программы – лучше послать в бой новую партию велитов, если, конечно, у командующего есть резервы.

Потом наступит очередь гастатов. Это живые люди, граждане Лация, в отличие от стальных велитов-робо-тов. Обряженные в защитную броню так, что ни один сантиметр кожи не остается открытым, внешне они походят на роботов. У всех у них вживленные в мозг информационные чипы, они не оглядывают поле боя в бинокль, они видят перед глазами компьютерный план местности. Затаившись в укрытии, они ведут огонь с помощью манипулятора-автомата, перемещаются в брюхе бронированного вездехода или на быстрых скутерах. Наружные экзоскелеты легко могут удвоить и даже утроить их силы, нейростимуляторы ускорят реакции – ведь гастаты (как, впрочем, и принципы) – всего лишь ополченцы, которых натаскивают раз в пять лет в течение трех месяцев на военных базах планеты и никогда не отправляют воевать в другие миры. Это армия Лация, солдаты которой, в отличие от космических легионеров, могут ни разу за всю свою жизнь не побывать в настоящем бою. Космические легионеры называют их дилетантами, но любое ополчение всегда состоит из дилетантов. Гастаты воюют небольшими отрядами – одна или две центурии, не больше, при поддержке сложной техники и артиллерии. Они никогда не дерутся насмерть. Если противник упирается и оказывает сопротивление, гастаты тут же уступают поле боя другим.

Принципы – воины-индивидуалисты. Подразделение управленцев находится в бункере. Они никогда не нажимают на спусковые крючки – их пальцы привычны к клавишам, кнопкам, управляющим голограммами или просто боевым сферам, которые так удобно сжимать в пальцах. В их головах – нейрошунты, перед их глазами – схемы поля боя, на котором они не бывали ни разу в жизни. За сотни метров, за десятки километров от них движутся их стальные дублеры. Повинуясь приказам, стальные копии припадают к земле, ловят на мушку противника, ведут огонь, берут высоту или отступают. У каждого принципа свой стальной двойник, и каждый часами тренировался на симуляторе. Гастаты и принципы – всегда плебеи. Нейрошунты и чипы не вживляют патрициям. Если погибнет один стальной боец, принцип отбросит изувеченный корпус, отсоединит шунт и подсоединит другой, от заранее подготовленного, налаженного бойца. Если, конечно, такой найдется в запасе. Тут главное, чтобы противник не захватил бункер с управленцами, тогда один посредственный десантник врага уничтожит целое подразделение, посему линию принципов всегда охраняют триарии.

Триарии – последняя линия обороны, они действуют в симбиозе робот – человек – там, где человеку не хватит силы и защиты брони, пройдет робот, где роботу не хватит сообразительности, будет действовать человек. Триарии-люди зачастую патриции. Тут ставка делается на интуицию, робот-триарий и сам обладает достаточно сложным мозгом, нет нужды отдавать ему простые приказы, он ориентируется в боевой обстановке. Триарии – последний рубеж боевой пехоты Лация. Если дело дойдет до триариев – значит, отступать уже некуда. Но именно триариев а данный момент не могла в нужных количествах выставить оборона Лация. Роботы были, не было людей. Потому что люди-триарии в большинстве своем космические легионеры.

Малыш Флакк, младший сын легата Флакка, расположился на полу огромного подвала «Итаки». Он еще недавно встал на ножки и только-только делал первые шаги, но уже вовсю играл в солдатики. Игрушки были большие и целиковые – чтобы ребенок не мог запихать их в рот и проглотить. Маленькому Флакку приходилось двигать их по полу двумя руками, хотя легионеры, всадники и велиты были совсем не тяжелыми. Сейчас малыш Флакк устанавливал легионеров Сципиона Африканского. Мать почти сразу догадалась, что он собирается разыграть сражение при Илипе, которое состоялось когда-то на Старой Земле между армией карфагенян и римскими войсками под командованием молодого Сципиона. Малыш выудил эти сведения из генетической памяти – в том виде, в каком еще его прапрапрадед почерпнул из книг, и теперь готовился применить на практике – то есть на полу винного подвала в свете искусственных ламп.

Игрушки эти принес ему управляющий Табий – в них в детстве играл погибший в нуль-портале отец нынешнего Корвина, и они хранились в кладовке, как раз здесь, в подвале. Маленький Ливий Друз, до этого мирно сидевший в кроватке и занимавшийся своей погремушкой, возмущенно захныкал и потянулся ручонками к воинам Газдрубала. Видимо, у него были свои соображения насчет битвы при Илипе, ведь он помнил, как этими солдатиками играл его дед по матери. Вообще, к Сципиону Африканскому относились на Лации почти как к божеству, каждый хорошо образованный человек, неважно был он плебеем или патрицием, мог рассказать о всех битвах более или менее подробно, но сражения Испанской кампании были особо любимы.

У Газдрубала, сына Гискона, было около семидесяти тысяч пехоты и четыре тысячи кавалерии, в том числе – великолепная нумидийская конница под командованием царевича Масиниссы, и тридцать два слона.

Среди игрушек маленький Флакк отыскал именно тридцать два боевых слона, не больше и не меньше. А вот конников и пехотинцев карфагенских было не более семи с небольшим сотен. Пехота карфагенян была в белых туниках с красной каймой, в белых шлемах из жил, украшенных красными гребнями. В такие же туники были наряжены и ливийские всадники. Темнокожие нумидийцы сражались на лошадях без удил и стремян, точь-в-точь американские индейцы Дикого Запада. Правда, что такое Дикий Запад, маленький Флакк еще не успел вспомнить. Возможно даже, его предки ничего не знали про Дикий Запад, молодую колонию со столицей Нью-Нью-Вашингтон где-то в секторе Неронии.

Ливийская пехота была ядром карфагенской армии Испании, вокруг которой формировались войска местной испанской пехоты, подразделения более слабые и куда менее дисциплинированные.

Сципион мог выставить против карфагенян сорок пять тысяч пехоты и три тысячи кавалерии. Среди игрушек римских пеших воинов было около пятисот. То есть каждая игрушка шла за одну центурию. Римляне тоже разнились – около половины игрушек изображали хорошо вооруженных и вымуштрованных бойцов, остальные – вооруженных пусть и сходно с легионерами, но без должной выправки солдат, набранных из союзников.

Сципион Африканский разбил лагерь возле Илипы.

Для этого этапа игры среди игрушек россыпью лежали кусочки возведенных из кольев стен, сторожевые башни, ворота. Ров в каменном полу было не сделать, его пришлось обозначить голубой шелковой лентой, а вот валом служили скатанные одеяла и пледы.

Маленький Друз оставил погремушки и восторженным взглядом следил за подготовкой к сражению.

Пунийцы от своего лагеря возле винной бочки направились к краю равнины, то есть к центру подвала, и здесь построились, как было принято: ливийские копьеносцы – лучшие пехотинцы карфагенян, разместились в центре, кавалерия и слоны заняли позицию на флангах, здесь же построились испанцы. Сципион в ответ стал разворачивать свою армию, поставив римлян в центре, а союзников – на флангах. Всадники Сципиона должны были построиться напротив кавалерии противника.

Обе армии стояли неподвижно и смотрели друг на друга, когда пришла мать и увела малыша Флакка умываться и спать.

– Солдаты должны вернуться в лагерь! Они должны вернуться в лагерь! – кричал малыш Флакк, но мать была неумолима, и солдатам так и пришлось стоять всю ночь на занятых позициях.

Когорту наемников загрузили в многоместные флайеры и отправили дальше на северо-восток. Во флайере наконец можно было снять покровы невидимости.

Верджи уселась рядом с мальчишкой по имени Ви. У парня были сержантские нашивки и крашенные в синий цвет короткие, торчащие во все стороны волосы: шлем, как только они погрузились, парень снял и положил на колени. Верджи последовала его примеру.

– Куда мы летим? – поинтересовался Ви.

– Приказ – охранять подходы к Норику, – отозвался здоровяк с нашивками лейтенанта. – Если дойдет до драки, то Норик колесничие постараются захапать в первую очередь. С воздуха техноцентр прикроют силовые поля. Ну и зенитки понатыканы, где только можно. Так что с воздуха его не взять. Стоит ожидать наземной атаки. У них там есть несколько военных постов, но это так, для успокоения совести. Их разметелят в три секунды.

– Вот дерьмо! – хмыкнул сержант. – Я – Ви-псих, как ты слышал, – добавил парнишка.

– А я Верджи, рядовой ополчения.

– Ты когда-нибудь воевал, парень? – с сомнением оглядел новенькую броню и гермошлем лейтенант.

– Не доводилось. И я не парень.

– Я тоже, – призналась Ви.

Женщины переглянулись и прыснули от смеха.

– Вот черт! За какие такие достоинства тебя направили к нам? – спросила Ви.

– Поскольку всю армию услали в сектор Психеи, образовалась куча вакантных мест в пехоте! – Верджи показалось, что она с этой девчонкой давным-давно знакома.

– Ты хоть стрелять умеешь? – с сомнением поглядела на красивые ухоженные руки Верджи наемница.

– Доводилось. Просто я уже почти год прохлаждаюсь…

– А-а… ну теперь-то будет горячо.

– Это точно.

Не сговариваясь, они принялись смотреть вниз, на проплывавшие под брюхом флайера сады и виллы. Домики выглядели как игрушечные – нарядные, ухоженные. В этом районе селились в основном плебеи, что работали в Норике. Римскому стилю в архитектуре мало кто следовал – строили стандартные трехэтажные коттеджи с двускатными крышами и мансардами. Многие, правда, не забывали про портик с колоннами у входа, ротонды в саду и римские фонтаны.

– Чудно, да… – фыркнула Ви. – После петрийской серятины и космических клеток для житья даже не верится, что можно блаженствовать в подобном домике с кучей ребятишек и мужиком в придачу. Какой идиот решил воевать в этом раю?

– Какой-то идиот попросту решил взять рай штурмом, – отозвалась Верджи.

– Жаль, если такая красота сгорит, – вздохнула Ви. – А у тебя тоже есть домик?

– Да, я последнее время жила недалеко от Нового Рима.

– Ну, там все наверняка выжгут, – «обнадежила» Ви. – Дети есть?

Верджи отрицательно мотнула головой.

– А парень?

– Он во флоте.

– Вот так всегда. Когда мужик нужен, его никогда нет рядом.

– Что значит – нет рядом? – поинтересовался наемник с загорелым скуластым лицом и выдающейся вперед нижней челюстью. – А я?

– Это Рудгер! – представила Ви-псих брутального парня. – Хороший боец, псих, как и я. Садист. Больше, чем я.

– Люблю кровь, – признался Рудгер. – Я от нее тащусь.

Флайер опустился на посадочную площадку в центре поселка.

Наемники горохом высыпались из летучек и рассредоточились, заняв позиции. Тем временем из четвертого флайера на автоматах-платформах выгружались ящики с боеприпасами и оборудованием.

– Четвертая центурия! – гаркнул лейтенант. – Занимаем приготовленные для нас позиции. Прикрываем указанный сектор до подхода основных лацийских сил. Как только будет получен сигнал тревоги, использовать узконаправленную связь. Считайте, что спутника уже нет. Задача ясна?

– Так точно! – рявкнули наемники в ответ.

– Хрен знает что! – пробормотала Ви, труся по желтенькой ровной дороге мимо живой ограды и разноцветных нарядных вилл. – Основные лацийские силы! Что это значит?

– Думаю, консул вызвал флот из сектора Психеи, – отозвалась Верджи.

– А, ну да, тогда мы спасены, то есть все кончено! – хмыкнула Ви. – Нас тут изжарят по три раза, пока они подоспеют.

– Центурия, стой! – гаркнул лейтенант.

– Никак прибыли? – Ви скосила глаза, пытаясь определить, где им держать оборону. Вокруг ничего не было – только ровный холм, покрытый идеальным зеленым газоном, и на вершине одинокая пиния.

Неожиданно в зеленой траве появилась черная нора. Потом еще одна – в другом месте.

– Гляньте-ка, нам уже окопы отрыли! – кивнул здоровяк-наемник на черное пятно. – И даже маскировки не пожалели. Ну надо же! Каждый окоп прикрывать сеткой полной невидимости – с ума сойти! Креды римлянам девать некуда – это точно.

Когда Верджи и Ви нырнули в нору, то увидели, что траншея черным безобразным шрамом рассекает милую лужайку на холме. Из-за маскировки ее не было видно снаружи, так же как и зелено-серые кишки пеноткани, набитые песком и уложенные в брустверы. Только изнутри можно было разглядеть сооруженные по всем правилам боевые точки. На посту торчал робот-триарий. Маскировочная ткань не мешала вести наблюдение из окопа, зато снаружи и укрепления, и роботов, и людей могли обнаружить лишь специальные сканеры.

– Интересно, кто нам отрыл эти шикарные траншеи? Неужели богатенькие жители коттеджей взялись за лопаты? – поинтересовалась Ви.

– Думаю, андроиды постарались, – сообщила Верджи. – Наверняка рыли окопы всю ночь.

Укрепления охраняло отделение из двенадцати подростков-молокососов. У каждого имелся свой робот-триарий. Машина зверская, если уметь ею управлять.

– М-да… Бойцы хоть куда, – заметила Ви-псих. – Сколько им? Четырнадцать? Пятнадцать? Надеюсь, они знают, как перезаряжать батареи у бластеров.

– Это патриции, – сообщила Верджи. – Они помнят, как воевали их отцы и деды. Да им в общем-то и необязательно выползать из окопов. Главное – отдать нужную команду триарию.

– Отлично! А для нас триариев не приготовили? – поинтересовалась Ви-псих. И сама ответила на свой вопрос: – Вряд ли…

– Хорош трепаться! – одернул ее лейтенант. – Задача – охранять вон тот куб на холме. Держать линию обороны. Ясно и понятно.

Ви-псих и Верджи разом повернулись.

Строение, которое вверили их заботам, на первый взгляд казалось ничем не примечательным – просто бетонный огромный куб с безобразными надстройками и нашлепками. Сейчас на этом здании суетились человечки – снимали ненужное оборудование и проделывали дыры в стенах. Рядом высились два строительных крана-антиграва.

– Похоже, технари из Норика в последний момент решили что-то срочно достроить, – заметила Верджи.

– На мой взгляд, они скорее ломают, – уточнила Ви.

Они расположились в одном из окопов, который заканчивался заглубленным в землю блиндажом. Здесь же находилось прикрытое бетонным колпаком зарядное устройство триариев, но роботы уже опустошили его складские ячейки, так что не было опасности, что эта дура рванет в случае попадания в нее снаряда.

– Давай отправим мальчишек в блиндаж, – предложила Ви. – Пусть сидят и не высовываются, играются со своими триариями.

– Они не согласятся, – отозвалась Верджи. – Они же крутые. Им кажется, что они уже воевали – как их деды и их отцы.

«День уже прошел. Быть может, сегодня штурм не начнется!» – подумала Верджи, глядя, как пылает небо на западе.

И будто в ответ на ее мольбу на щитке шлема вспыхнул красный тревожный сигнал.

– Началось! – фыркнула Ви-псих. – Все, спутниковая связь накрылась, надо полагать. Ты успела проститься со своим парнем?

– Давно.

– Умная девочка, – похвалила новую подругу Ви.

Из блиндажа выскочил командир ополчения. Судя по знакам отличия, в чине центуриона. Наверняка давно в запасе, воевал, скорее всего, лет двадцать назад.

Пригибаясь, он побежал по кишке окопа. Женщины проводили его глазами. Следом за центурионом из блиндажа появился долговязый мальчишка-связист с «ульем» в руках. Едва парень приоткрыл крышку, как наружу тут же устремились киберы-разведчики, каждый не больше пчелы. Они разлетелись серым клином и исчезли.

– Включить узконаправленную связь! – прозвучало в шлемофоне.

– Есть, включить! – хмыкнула Ви и подмигнула Верджи. – Что еще мы можем включить, если все остальное вырубилось? А?

Они деловито проверили зарядку бластеров, каждая вложила по гранате в подствольник. Ви заметила, что Верджи действует чуть замедленно, как будто сначала ждет команду к действию, а потом проверяет: правильно ли у меня получается.

– Ты что, закачала инфу через шунт? – спросила Ви.

– Так все ополченцы сделали… кто из плебеев… – отозвалась Верджи. – Патриции и так все знают, что делать. А мы – как роботы-триарии.

Ви-псих стукнула кулаком по броне:

– От лазера и пули эта штука защитит. Он плазменной гранаты и огнемета – нет. Изжаришься в три секунды. Ты не триарий, детка. Ты – заготовка для крематория.

– Я умею драться! – процедила Верджи сквозь зубы. – И я не наивная девочка, как ты считаешь.

– Да ладно… Ха… у тебя такой странный акцент. И знаешь, примерно такой я уже слышала. Это акцент колесничих, правда, почти незаметный. Такой акцент был у одного парня с Лация. Валерий Корвин. Ты с ним не знакома?

От неожиданности Верджи вздрогнула.

– Корвин? – переспросила тихо. – Ты его знаешь?

– Однажды воевали вместе. Плюс один перепихон во время отдыха. Считай, почти что ничего. Так ты его знаешь?

– Встречала. На балу у консула, – ответила Верджи еще тише.

– Как он поживает? Где сейчас?

– Его нет на планете.

– Да? А мне казалось, он из тех, кто всегда в самой гуще.

Тем временем центурион уже прибежал обратно, присел рядом с женщинами, перевел дыхание.

– Центурион Ивар, – представился ветеран. – Воевал когда-то на Фатуме, до недавних пор – владелец туристического бюро. Ну а теперь тут с вами и этими мальчишками держу оборону, – он достал маленькую плоскую флягу, протянул Ви. Та сделала глоток, передала Верджи.

Та отрицательно мотнула головой.

– Пей, дура! – прикрикнула на нее Ви. – Это стимулятор! Эликсир храбрости. Может, слышала? Перед первым боем его всегда дают. Действует как минимум двадцать четыре часа. Одно время в броне стояли автоматы, чуть что, так без спросу кололи всякую хрень. Ну, их быстро все поломали и выкинули в Тартар. У нас есть аптечки. Но там блокировка – чтобы не делали из нас зомбаков, либо сам включаешь, либо на автомате, если потеря сознания и прочие радости.

Верджи сделала глоток и вернула флягу. Ивар тоже приложился.

– Как думаешь, нас скоро атакуют? – спросила Верджи.

– Пока все тихо, – отозвался центурион. – Может быть, нас тут не будут трогать еще сутки. А может быть, через час тут начнется ад. Все зависит от того, когда вон та штука вступит в бой.

Он махнул рукой в сторону серого бетонного куба. Краны-антигравы уже исчезли. Да и сам куб как будто исчез. На его месте появилось что-то похожее на конус голубого тумана – куб закрыли маскировочной сетью, но из-за большого объема не удалось добиться полной невидимости.

– Что это? – почему-то шепотом спросила Верджи.

– Учебная боевая станция.

– Что? – Верджи не поверила своим ушам.

– Там внутри боевая станция, – повторил центурион. – Не летающая, конечно, а действующий макет для тестирования оружия. Так вот… оружие на ней настоящее. И плазменные пушки, и лазерные. Своими орудиями эта штука может прикрыть не только Норик, но и весь район практически до самого побережья. Сами понимаете, по мелким целям она стрелять не будет. Но планетолеты и десантные посудины может сбивать за милую душу. Как только она нащупает подходящую цель и плюнет в первый раз, ее постараются уничтожить. Слева и справа от нас зенитки-автоматы, они прикроют станцию с воздуха. А вот от десанта противника станцию будем защищать мы.

– Дерьмо! – сказала Ви-псих.

– Впереди первая линия обороны – легкие роботы-автоматы, велиты то есть. Они встретят атакующих, но их хватит максимум на полчаса боя. Не думаю, что тех, кто затеял вторжение, остановят велиты. Так что лучше рассчитывать, что они продержатся десять минут, это куда реальнее.

– Потом пойдут гастаты и принципы? – хмыкнула Верджи. Она кое-что слышал про римскую тактику.

– Нет. В нашем случае ни гастатов, ни принципов нет. Потом сразу триарии. То есть мы и эти мальчишки с боевыми роботами.

Уже стемнело. Тем более эффектно смотрелась струя белого огня, что ударила из бетонного куба в низко висящие облака. Потом снова и снова. Через минуту станция извергала огонь непрерывно. В ответ – ничего. Ви и Верджи вместе с центурионом смотрели в небо, не мигая, до рези в глазах. Столбцы значков, бегущие справа на прозрачном щитке шлема, сообщали, что противника рядом нет. Складывалось впечатление, что станция проводит учебные стрельбы.

– Цели далеко. Пока, – выдохнул наконец Ивар.

– Надолго ее хватит? – спросила Ви.

– Боеприпасов и плазмы? Думаю, лет на пять. Бьют по планетолетам, – пояснил центурион. – Сейчас посыплются.

И в самом деле, там и здесь в небе вспыхивали огни – будто где-то очень высоко, за облаками, вопреки природным законам бушевала гроза. А потом из облаков стали падать черные и чадящие обломки, похожие на мертвых птиц. Они падали далеко от их позиций, один угодил прямехонько в белую виллу, и она исчезла, только серое облако дыма вспухло там, где мгновение назад красовалось нарядное здание.

– Э-эх, что творят-то! Мне на такую виллу за всю жизнь не заработать, – вздохнула Ви.

Командный пункт, госпиталь и укрытие устроили в огромной полой трубе гравигенератора. Трубу двенадцать часов назад привезли из Норика и положили в один из окопов. Прочность корпуса и его теплоизоляция гарантировали защиту от плазменных зарядов, стеклоброня защищала от лазеров. Труба была метра четыре в диаметре, длиной – метров пятьдесят. Межэтажные люки, приваренные с двух сторон, служили дверьми. Кто-то догадался навесить их по две штуки с каждой стороны.

Центурион Ивар, побывавший в командном пункте, был не в восторге.

– Если что, девчонки, меня туда не надо перемещать. Эта труба как большая ловушка. Если двери заклинит, все, кто внутри, сдохнут за несколько часов. Потому что вентиляции в гравигенераторах не бывает. Есть система охлаждения, а вентиляции нет.

– Но для этого надо, чтобы двери заварило плазмой с двух сторон.

– А ты думаешь, это сложно сделать? Как только они поймут, находится командный пункт где, именно так и поступят. Предпочитаю смерть на свежем воздухе. Кстати, не хотите перекусить?

– Пищевые таблетки? – презрительно фыркнула Ви. – У нас их навалом.

– Ну да! Как же! Копченый окорок и бутылка фалерна. Ну так как?

– Нельзя отказываться, когда центурион угощает! – хмыкнула Ви.

Ответный удар не заставил себя ждать. Планетолеты колесничих выныривали один за другим из низко висящих облаков, мгновенные белые вспышки – и окруженные садами виллы превращались одна за другой в огненные шары. Пламя плясало окрест, пожирая дома и деревья. Зенитки лупили в ответ прямо в облака. Станция, выдвинув на подвесных турелях несколько плазменных пушек, добавила огоньку от себя. Роботы-триарии имели при себе по две ракеты-веспы, но тратить их на сомнительные цели пока не собирались. Умные машины ожидали более подходящие цели.

Верджи включила защиту брони на максимум. На лицевом щитке плясали столбики цифр – она не всматривалась. Приказ прежний – оборонять подходы к боевой станции от пехоты противника. Но противник, тот, с которым можно было сладить при помощи ручного оружия, пока не появлялся. Ви попыталась уснуть, свернувшись на дне окопа.

– Во сне лучше всего пережидать обстрел, – заверила она.

Верджи улеглась рядом. Судя по тому, как вздрагивала земля, автоматические зенитки били по спускающимся на планету десантным ботам не переставая. Задача пушек-автоматов проста: расстрелять блок снарядов по вражеской цели и переместиться. Осуществить дозарядку и снова открыть огонь. Потом теоретически они должны занять новые позиции и подать сигнал на перезарядку. Но обычно их уничтожают прежде.

Верджи закрыла глаза. Как ей показалось – на минутку.

– Всем укрыться в трубе! Немедленно! – тут же прозвучал в шлемофоне приказ.

Ви-псих и Верджи побежали, пригибаясь, по окопу. На своих постах остались только четыре триария. Роботы попросту зароются в землю, выставив термоустойчивые датчики. Даже для их корпуса из аморфной стали попадание плазменной гранаты смертельно. А вот сменными датчиками можно пожертвовать.

Девчонки заскочили в трубу гравигенератора последними. Рудгер запер за ними импровизированные двери. Верджи огляделась: наемники и ополченцы вперемешку сидели на полу. На обзорных экранах вспыхивали белые разрывы и один за другим исчезали нарядные домики и сады. Ивар, несмотря на прежние заверения, находился тут же. Старый служака каким-то образом сумел не только опередить девчонок, но и прихватить с собой окорок и бутылку.

– Если что, вырежем двери плазмой, – шепнул он.

Верджи опустилась на пол, Ви-псих подле нее. Рудгер остался стоять у дверей.

– Как ты думаешь, ядерными не будут бить? – спросила Верджи.

– Откуда мне знать? – огрызнулась Ви.

По тому как стала подниматься температура в трубе, было ясно, что колесничие не жалеют плазменных зарядов. И это несмотря на теплозащиту гравигенератора! Один из экранов все время барахлил – то вспыхивал ослепительно белым, то становился черным и безжизненным.

Верджи обхватила колени руками, опустила голову. Ее вдруг потянуло в сон, тело сделалось вялым. Пот катился по спине, по лицу: охладители брони не справлялись.

– Нас тут зажарят, – пробормотала Верджи.

– Сейчас закончат, – заверила ее Ви. – Их преимущество в быстроте. Они не будут долго возюкаться. Немного постреляют и пойдут на прорыв! Помнят – наш флот их размажет на орбите, если они не сумеют высадиться.

– Один из роботов вышел из строя, прямое попадание… – донесся будто издалека голос связиста.

– Обстрел кончился, но снаружи температура свыше ста градусов. Броня долго не выдержит, – сообщил лейтенант наемников.

– Включить пенотушители.

Как предусмотрительно! Подвезти из Норика пожарные цистерны. Они стояли тут же в трубе, и, как только обстрел прекратился, их выкатили наружу, принялись поливать траншеи возле выходов. За пару минут, пока двери были открыты, волна жара хлынула в трубу. Сделалось совершенно невыносимо.

– Через десять минут уже можно будет выйти наружу, – заверил их Ивар.

Десять минут. Странно, Верджи почему-то не боялась. Сердце только бухало, да во рту было сухо. Симптомы страха. Но в голове – полный порядок. Никакой паники. Да и с мыслями что-то странное. Вообще никаких мыслей. Пустота.

Звякнул сигнал, ворота снова открылись.

Увязая в густой серой пене по колено, как в болоте, Верджи побежала к своему окопчику. Взгляд равнодушно фиксировал обстановку.

По одну сторону от дороги вообще ничего не осталось – ни домов, ни деревьев, ничего, лишь колебалось оранжевое марево. По другую – уцелело несколько обломков стены. И тоже вставало зарево – до неба. В воздухе танцевали странные серые бабочки. Не сразу Верджи сообразила, что снаряд угодил, скорее всего, в хранилище бумажных книг.

В небе тем временем шел бой, но отсюда, с земли, планетолеты и самолеты казались нестрашными игрушками. Время от времени кто-нибудь из них вспыхивал и рушился на землю.

Если верить зеленым цифрам на щитке шлема, звезда Фидес уже встала, и начался новый день.

– Бронемашины! – указала на серую точку на сером фоне Ви-псих.

При высокой температуре камуфляжная пленка попросту испарялась, так что колесничие не потрудились замаскировать свои машины, но и лацийцы уже не могли скрыть свое присутствие в этом районе.

Первую машину поджег триарий. Одно точное попадание – и от бронированного жука колесничих остался только исковерканный панцирь.

– Жги их! – взвизгнула Ви-псих, плазменная граната из подствольника ушла к цели. – Стреляй! Что ты стоишь!

Верджи прицелилась. На экране щитка цель выглядела неестественно близко – рукой можно достать.

– Привет, – шепнула Верджи и выстрелила.

– Колеса… – Ви-псих толкнула ее локтем.

Верджи и сама уже заметила десантников в броне.

Они двигались огромными прыжками и казались роботами. На самом деле это были люди в броне с реактивными движками.

Щиток шлема услужливо обвел световым кружком наиболее вероятную цель. Верджи послушно нажала на спуск. Десантник уже включил движки для нового прыжка, и, когда луч угодил ему в шлем, обезглавленный обрубок пошел кувыркаться в воздухе.

– Ви! Всем в укрытие! – раздался в шлемофоне приказ лейтенанта.

В укрытие? Верджи растерянно огляделась. Они с Ви забились в какую-то яму. Почти в тот же момент в окоп спрыгнули сразу несколько роботов. Спрыгнули и тут же рванули дальше – наверх.

«Это же наши!»

Верджи невольно высунулась из укрытия.

– Куда! – вцепилась в ее плечо Ви-псих.

Сотни роботов-триариев цепью, не скрываясь, шли в атаку. Людей рядом не было видно.

Верджи залюбовалась, глядя как идут в бой машины для убийства из аморфной стали. Они были воплощением агрессии, символом беспощадности и мощи. После очередного прыжка в момент приземления каждый непременно посылал плазменную гранату к намеченной цели. Казалось, их ничто и никто не сможет остановить.

Что было дальше, Верджи помнила плохо. Ей казалось, бой длился несколько часов. На самом деле наверняка речь шла о минутах. Последнее, что она помнила, – это белая вспышка и ощущение нестерпимого жара. Потом она потеряла сознание. К счастью, защита брони справилась, и аптечка вовремя впрыснула лекарства в кровь.

Когда она пришла в себя, то обнаружила, что полулежит на дне окопа, рядом, уткнувшись ей головой в живот, лежит Ви. Судя по индикатору на шлеме, Ви-псих была жива.

– Девчонки, вы как, еще дышите? – спросил Ивар.

Откуда он выполз, Верджи не поняла. Как будто из-под земли. Ветеран оказался живучим.

– Дышим, – сказала Ви, не поднимая головы. – Нас не так-то просто прикончить.

– Похоже, мы отбились.

– Это временно, – «обнадежила» Ви-псих. – Опять скоро попрут.

– Надо бруствер укрепить, а то и укрыться не за чем.

– Чем укреплять-то? – не поняла Верджи.

– Трупами. Мы на Фатуме так всегда делали.

Фатум был его палочкой-выручалочкой. Если надо было найти решение, он тут же вспоминал Фатум. Они стали укладывать тела друг на друга. Мальчишки-патриции вперемешку с наемниками. Бруствер подперли разбитым роботом-триарием. Поднять машину даже втроем они бы не смогли. Другое дело убитые мальчишки – они были легкие, как дети, броня их была тяжелее. Но броня Верджи компенсировала вес брони убитых. Так что Верджи поднимала тела в одиночку. Один из убитых лицом был похож на Марка. Такой же темноволосый, с правильными чертами лица. А вон тот скуластый, как легат Флакк. Патриции, они все родня.

«Это мои нерожденные дети», – думала Верджи.

Из страшного бруствера нелепо свисала рука. Верджи подняла ее. Она опять откинулась, панибратски легла на плечо, будто мертвец хотел приласкать девицу. Тонкие пальцы музыканта с овальными ногтями, под которыми застыла кровь вперемешку с землей. Верджи прилепила руку к телу убитого скотчем.

– Жарко. Трупы скоро протухнут и начнут вонять. На Фатуме, лежа в болотной воде, они хотя бы не гнили, – сказал Ивар.

– Эй, жрать хотите? – донесся откуда-то сверху голос.

Они оглянулись. Не скрываясь, к их окопчику подошел кашевар, спустил в яму контейнер с едой и горячим чаем.

– Это что, на всю центурию? – спросила Ви.

– Я послал сначала роботов, но они не могут сориентироваться в этом хаосе, пришлось топать самому. Если судить по данным моего шлема, – сообщил кашевар, – колесничих рядом нет.

Верджи глянула на небо. Смеркалось.

– Как ты думаешь, Ви, они будут атаковать ночью? – спросила она.

– Если они закрепились на каком-то плацдарме, то вряд ли.

Где-то на востоке небо то и дело озаряли яркие вспышки. Там еще шел бой.

Утром, даже не позавтракав, маленький Флакк вернулся к своим солдатам. Он тут же отдал приказ Газдрубалу возвращаться в свой лагерь. Видя это, Сципион поступил точно так же.

Перед боем надо дать солдатам отдохнуть (пока он завтракает, размазывая кашу по тарелке и животу), а потом спешно строить армию вновь – в прежнем порядке. Но разве можно отдохнуть за полчаса, если ты провел всю ночь на ногах? Разумеется, у уставших солдат не было никакой охоты сражаться. Им оставалось только стоять друг напротив друга и ждать, пока зайдет солнце. Маленький Друз громко выражал неудовольствие – ему хотелось посмотреть битву. Наблюдать, как противники неподвижно стоят друг против друга, было неинтересно. Однако и в этот раз малыш Флакк вернул солдат в лагерь – первыми ушли с поля карфагеняне, затем римляне отправились в свой лагерь.

Любому патрицию известно, что на построение такой армии требуется несколько часов. Маленький Флакк разбил римский лагерь по всем правилам боевого искусства – по строгому плану, с дорогами между рядами палаток. В эти палатки уходили легионеры отдыхать. Выйдя из ворот лагеря, римляне выстраивались в три колонны – гастаты, принципы и триарии. Чтобы выдвинуть их из лагеря и выстроить в боевой порядок на равнине, требовалось столько усилий! И делалось все так медленно. К тому же кавалерия и легкая пехота должны были умело прикрывать колонну во время построения. После того как маленький Флакк выстраивал все игрушки, он так уставал, что у него уже пропадало желание сражаться.

Вечером он только провел консилиум со своими офицерами и предупредил, что главный бой будет завтра. Офицеры – как и положено истинно римским офицерам – выслушали приказы своего командующего молча, ничего не обсуждая. Главное, нужно было запомнить придуманные на завтра маневры.

– Неужели уцелели? – изумился лейтенант, уже в темноте появившись в окопе. – Здесь среди трупаков вам делать нечего. Сзади есть неплохая позиция у разрушенного фундамента. Виллу снесло, к чертям собачьим, но фундамент как у командного блиндажа. Бегите туда и не высовывайтесь, пока не прикажу.

Верджи и Ви включили на шлемах ночное видение. В зеленом свете развалины казались декорациями вирт-игры.

Ви шла впереди, потом Верджи, Ивар тащился в арьергарде.

«И это все, что осталась от нашей Отдельной когорты? Или кто-то еще уцелел?»

Фундамент они отыскали без труда. Лейтенант оказался прав. Руины выглядели внушительно. Был еще спуск в подвал. Его, правда, завалило обломками, но, если их разобрать, можно закрепиться основательно.

Втроем они уселись за каменным выступом.

Рядом кто-то то ли всхлипнул, то ли застонал.

– Кто здесь?

В ответ вновь послышался тихий скулеж. Прибор ночного видения высветил зеленым силуэт. Огромная псина распласталась возле фундамента на земле, будто хотела с нею слиться. Жалобные почти человечьи глаза умоляюще смотрели на Верджи. Собака мелко-мелко тряслась. Верджи присела на корточки рядом с нею, потом улеглась, обхватила псину за шею.

– Мы выживем… я обещаю тебе, мы выживем, – процедила она сквозь зубы. – Я возьму тебя домой, мы вернемся в «Итаку».

Как и обещал малыш Флакк, на следующий день он позволил Сципиону и его армии вступить в бой.

Юный Флакк спешно позавтракал и позвал на помощь маму – та помогла вывести солдат из палаток, пока малыш отправлял свою кавалерию и легкую пехоту атаковать пикеты карфагенян. После этого наследник Флакков принялся строить основную колонну, но в этот раз изменил ее порядок, как это когда-то сделал молодой Сципион. Теперь, когда войска развернутся в боевой порядок, союзники римлян должны будут занять позицию в центре, а лучшие бойцы легионов встать на флангах. К полудню малыш наконец выстроил свою армию.

Газдрубал принял вызов и выстроил свою армию в том же порядке, что и в предыдущие дни.

Всадники и легкая пехота карфагенян первыми схлестнулись с римскими всадниками. Начало сражения маленький Друз приветствовал громким воплем из своей кроватки. Не могло быть и речи о том, чтобы улечься спать. Луций Друз жаждал видеть победу римлян!

Наконец выступила главная армия пунийцев, она развернулась в линию у края равнины-подвала. Солдаты Сципиона теперь стояли совсем недалеко от винной бочки, и Газдрубал наконец смог разглядеть, что римские легионы расположились не в центре, как обычно, а на флангах, напротив ненадежных испанцев. При этом лучшие пехотинцы Газдрубала оказались на позициях напротив союзников римлян. Разумеется, увидев это, карфагенский полководец растерялся, о чем маленький Флакк тут же сообщил Сципиону. Бедняга Газдрубал! Он уже не мог перестроить своих солдат, тем более что мама позвала «главнокомандующего» обедать. К этому времени малыш Друз уже сладко спал, так и не дождавшись окончания сражения.

Волей-неволей наступило затишье, как нередко бывало в битвах той давней эпохи. Ни Сципион, ни Газдрубал не начинали атаку, их воины стояли неподвижно, дожидаясь пока малыш Флакк поест и потом поспит два часа, – ни одна война не может отменить тихий час в детской.

Тем временем в подземном бункере отец спящего малыша легат Флакк рассматривал голограммную сферу Лация со все возрастающим изумлением. Разведданные, которые передавали в центр воздушные и наземные роботы-разведчики, давали картину совершенно невероятную.

Неожиданно легат Флакк в ярости ударил по столу кулаком:

– Прекратить! Картинка фальшивая, они врубились в наши информсети. Найти прорыв, выслать людей-разведчиков! Живо! Отключить старых разведчиков, дать новый канал связи…

На это ушло несколько драгоценных минут, наконец появилась новая картинка. Итак, колесничие уже на планете, северо-восточная база и один из космодромов заняты. Но на время боевые действия прекратились. То ли колесничие выдохлись, то ли ожидали подкреплений.

Рой легких боевых лацийских флайеров, поднятый в воздух, кружил над Новым Римом. И это все, что Рим мог противопоставить планетолетам Колесницы. Спортивные флайеры! Как фальшивые цели!

Дерьмо! Какое же все дерьмо!

– Усилить защиту Норика! И столицы!

Орк! Какие примитивные приказы! И какие предсказуемые к тому же! Ведь колесничие именно этого и ожидают – что Лаций будет защищать именно технополис и столицу.

Крейсер наварха Корнелия погиб в неравном бою, те жалкие крохи, что удалось дать ему в помощь – устаревшие катера и эсминцы, – сгорели вместе с ним. Станция Друза уцелела, но колесничие просто вышли из-под ее удара. Теперь она висела над Новым Римом, защищая столицу от прямого удара. Если колесничие хотели штурмовать столицу с поверхности планеты, высаживаться им придется далеко от цели.

И вдруг на голограмме вспыхнули одна за другой яркие желтые точки. Легат Флакк не поверил глазам. Что это? Целый флот? Откуда? Живые корабли Неронии! Анималы. Им-то что понадобилось на орбите Лация?!

Почти сразу же ожила связь.

– Консул! Корабли Неронии на нашей стороне! Они просят наземные системы идентифицировать их как дружественные объекты и запрашивают данные на наши корабли на орбите, – это трибун Скрибоний со станции Друза.

– На орбите только боевая станция. Наших кораблей нет, – ответил легат.

– Сообщите по системам связи – прекратить обстрел кораблей на орбите. Пусть анималы гонят колесничих к боевой станции. Приказ ясен, Скрибоний?

– Чего уж тут… сейчас анималы порвут колеса на части.

Проснувшись и выпив полстакана сока, малыш Флакк не спешил начать битву – кавалерия и легкая пехота затеяли небольшие стычки, но, как только их начинали теснить, тут же отступали под прикрытие тяжелой пехоты.

Наследник Флакков ждал, когда проснется Друз. Наконец сынишка Лери после смены подгузников, насосавшись молока из бутылочки, смог из кроватки наблюдать за сражением.

Тогда с помощью маленького Флакка Сципион отвел свою кавалерию и велитов на фланги и тут же снова принялся наступать. Испанцы в центре двигались медленно (тут все ж пришлось попросить маму двигать фигуры), в то время как малыш Флакк лично маневрировал флангами. Сам Сципион в великолепных анатомических доспехах, в плаще-палудаментуме восседал на гнедом скакуне, командуя правым крылом, а Луций Марций (тоже в доспехах, на вороной кобыле) и пропретор Марк Юний Силан (на кобыле каурой масти) руководили левым флангом. Офицеры Сципиона знали, что должны делать.

Манипулы Сципиона на флангах шагали сохраняя четкое построение в три колонны. (О, это построение! С ним пришлось повозиться.) Три колонны легионеров приблизились к врагу куда быстрее, чем медлительные союзники в центре. Построенные в классические три шеренги: гастаты в первом ряду, принципы за ними, а триарии, как всегда, – в последней, самой надежной шеренге. Построение римлян было длиннее построения карфагенян, римские велиты и конница легко охватили противника с флангов.

Газдрубал и вся армия карфагенян, как зачарованные, наблюдали за приближением римских колонн. Свинцовые заряды пращников и дротики римских всадников заставили слонов драпать, как огромных зайцев, давя своих и сея панику. Затем римские легионы пошли на испанцев, союзников пунийцев, на флангах. Ряды сшиблись с грохотом, на который только способны были игрушечные фигуры. Рычание, крики, хрипение – все звуки изображал малыш Флакк, не забывая звенеть сталью о сталь. Довольно долго испанцы сдерживали натиск римских легионов, но шаг за шагом их теснили назад. Римляне оказались сильнее и выносливее, прежде всего, потому, что за римлян Флакк бился правой рукой, а для пунийцев у него была левая рука, та, что гораздо слабее. К тому же он все время вводил в бой свежие силы – сначала принципов, потом триариев.

А потом на флангах началось беспорядочное бегство, тогда как в центре ничего важного не происходило (хотя мама старательно подыгрывала сыну и изображала бой пехотинцев). Римские союзники вскоре попросту остановились, но и пунийцы не могли ничего сделать с противником и прийти на помощь своим флангам. Когда фланги карфагенян побежали, центр тоже ударился в панику и кинулся в отступление.

Винный подвал огласили радостные вопли Флакка и Друза.

Газдрубал, разумеется, попробовал остановить бегущих. Он даже сумел собрать своих солдат возле винной бочки и заново построить их перед лагерем, прежде чем римляне оказались рядом. Малыш Флакк не успевал двигать и тех и других солдат. Поэтому легионерам Сципиона пришлось остановиться. Когда мальчуган кое-как разобрался с пунийцами, римляне вновь пошли в наступление, наскоро созданный фронт дрогнул, и пунийцы тут же пустились в бегство, пытаясь укрыться в своем лагере.

Тут разразилась гроза – молнии сверкали (очень пригодился многофункциональный вечный фонарик), гремел гром (гром изображала мама, к восторгу обоих малышей). Газдрубал окончательно пал духом и пустился в бегство. Его союзники дезертировали и попросту упали на каменные плиты пола.

Рим победил.

Когда Верджи открыла глаза, собака сидела рядом с нею и лизала руку. Ни Ви-психа, ни Ивара рядом не было. Впрочем, ничего разглядеть вокруг толком не удавалось – над разрушенным поселком висел туман. Влажный воздух смешался с гарью, образовав мерзкий, сизого оттенка смог. Прожектора напрасно шарили по небу, пытаясь нащупать противника. Где-то впереди рокотало – уныло и однообразно, будто огромная кошка затаилась в тумане и теперь, довольная, мурлыкала.

Очень хотелось есть. Пить – еще больше. Верджи показалось, что она слышит, как где-то рядом журчит вода. Верджи поползла на звук. И скоро увидела торчащий из фундамента обломок водопроводной трубы. Вода выливалась из нее толчками.

Верджи подползла к трубе и стала пить. Потом отыскала в кармашке камуфляжа упаковку пищевых таблеток и закинула парочку в рот. Две оставшиеся отдала собаке. Та в порыве благодарности вновь облизала Верджи всю руку.

– Ну что, где наши хваленые триарии? – спросила Верджи.

Она поднялась и направилась к оставленным окопам. Собака не пошла за ней. Сидела, замерев, и смотрела вслед.

– Эй, песик, ну чего ты? – Верджи свистнула.

Собака не двинулась с места.

«Не надо туда идти, – подумала Верджи. – Не знаю почему, но не стоит. Надо повернуть назад».

Но она не повернула.

От базилики через дорогу остался один стальной каркас – бетон попросту исчез. Призрачное здание едва угадывалось в молоке тумана. Триарий из аморфной стали сидел привалившись к бетонной плите. Его манипуляторы покоились на прикладе лучемета. В подствольнике уже не осталось гранат, да и зарядная батарея была почти на нуле. Все четыре пары глаз робота были закрыты. Со стороны казалось, что триарий спит. Внезапно глаза его открылись. Кто-то двигался, полз по земле. Как казалось ползущему – бесшумно. Красный луч лазера коснулся шлема человека. Человек заметил боевого робота и поднял голову:

– Я – Верджи. Пароль «три столетия».

– Пароль старый, – отозвался триарий. – Идентификатор определен.

Верджи поняла, что глупо было называть пароль – робот и так уже ее идентифицировал.

Она подползла и уселась рядом с триарием.

– Ты наших видел? – спросила проводя руками по поясу, как будто надеялась обнаружить новую связку термогранат.

– Из людей никого. На пять часов лежит корпус триария.

– Кто-то идет на помощь? С тобой связывались?

– Пятнадцать минут сорок секунд назад связь была. Помощь обещали, но не уточнили, когда она прибудет.

Верджи вдруг поднялась во весь рост и выглянула из-за бетонной плиты. Прямо перед собой она увидела какую-то черную изуродованную взрывом громаду. Не сразу сообразила, что это тяжелый танк, лишенный башни. Сорванная башня с исковерканным орудием валялась дальше, справа, там, где когда-то (еще вчера) стояла прекрасная белостенная вилла с крытой красной черепицей крышей. Теперь это была груда обломков, на которых, раскинув руки, лежал боевой робот-триарий с пробитой грудью.

Больше из-за тумана разглядеть ничего было нельзя.

Но Верджи показалось, что в тумане она различает языки огня. Что горело – руины жилого здания или бронетранспортер, сказать трудно.

– Там убитый робот, – сообщила она.

Именно так – убитый робот. Недвижный, он так походил на человека!

– Я знаю, – отозвался триарий.

– А что с боекомплектом? У него… ну, у того, убитого, у него что-то осталось? – Она знала, что с роботом надо говорить лаконично, но не получалось. Впрочем, триарий, похоже, ее понимал.

– Две зарядные батареи и три гранаты, – сообщил робот.

– Можно туда сползать. Все лучше, чем ничего.

– Вероятность успешного завершения операции меньше десяти процентов, – предрек триарий.

– Без батарей кирдык, – отозвалась Верджи.

– У меня есть три выстрела. Я тебя прикрою.

– Тогда я побежала.

Триарий не возражал: его мозг давно перешел в нештатный режим. Обычно он включался перед переходом в режим «поражение» и «самоликвидация». Красная зона искина. Триарий, как и весь Лаций, был в красной зоне.

Верджи выскользнула из прикрытия и помчалась. Броня, как экзоскелет, усиливала ее движения. Несколько секунд – и она подле робота. Схватила батареи и гранаты. И назад. Никто не стрелял. Ни свои, ни чужие. Может, и нет уже никого?

– Пришло сообщение, – сказал робот, когда Верджи плюхнулась рядом. – Новый канал связи. Колесничих в радиусе пяти километров нет. Велено занять линию обороны севернее на три километра.

Робот забрал гранаты и батареи. От обиды Верджи чуть не заплакала.

– Приказ – мы присоединяемся к Шестому легиону.

Триарий на планшетке с картой зажег зеленую точку – место, где они находились сейчас. Точка медленно переместилась на север.

– Приказ на передислокацию.

– Как тебя звать? – спросила Верджи у робота, как у человека.

– Макс… – отозвался триарий.

Они миновали разрушенный поселок и вышли в долину. Поля были усеяны десантными ботами. Одни были целехоньки – значит, сумели удачно приземлиться и выплюнуть на планету свой груз, другие, искореженные и обгорелые, подбитые еще во время посадки, оставили вокруг себя выжженные круги, как печати смерти. Небо было затянуто черным едким дымом. Верджи опередила триария и первой добралась до неповрежденного бота. Внутри, как она и полагала, никого не было.

Девушка вытащила планшетку с картой, прикинула расстояние до Норика. Судя по всему, опасаясь заградительного огня, десантные боты выбросили слишком далеко от цели.

Следующий бот был разбит, но не слишком сильно. Если судить по повреждениям, у него отказали амортизаторы и, возможно, парашюты, и его исковеркало во время посадки. Внутри в амортизационных креслах остались сидеть четверо погибших десантников. Брать их оружие было бесполезно – нужен код доступа, чтобы стрелять из оружия противника. А вот зарядные батареи могли пригодиться. Верджи набила ими свою сумку. Батареи подходили к любому лазеру, как к боевому, так и к гражданской установке. Да здравствует взаимозаменяемость, господа!

В грузовом отсеке бота так и остались сложенными трубы плазмометов. Колесничие практически не используют роботов – разве что самодвижущиеся орудия-автоматы. Но эти неуклюжие машины трудно сравнить с лацийскими боевыми роботами-триариями.

– Помоги… вдруг прошептал кто-то рядом.

Верджи оглянулась. В углу бота сидел парнишка-колесничий, шлем он снял и положил рядом. Дышал он часто и через силу, по тому как недвижно и неуклюже были вытянуты его ноги, можно было предположить, что парня парализовало.

– Сейчас! – Верджи достала из сумки запасную аптечку и всадила лошадиную дозу морфина в ногу раненого там, где камуфляж был порван.

Несколько секунд Верджи смотрела на раненого, тот прикрыл глаза и, казалось, уснул. Потом слабая улыбка озарила ее чумазое лицо. Парень был ее ровесником – или чуть старше – красивый брюнет с прямым носом и пухлыми чувственными губами. Он был очень похож на ее старшего брата. Она тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли, расстегнула на убитом сначала бронежилет, потом ворот формы. Идентификационный жетон был на месте. Если солдат погибает, жетон его тут же дезактивируется. Но когда-то брат показал Верджи, как можно заблокировать жетон мертвого, чтобы он послужил живому, – гвардейцы так делают сплошь и рядом, чтобы можно было брать чужое оружие. После операции «блокировка» Верджи разрезала нить жетона молекулярным резаком и кинулась к сложенным в грузовом отсеке плазмометам. Жетон должен был служить идентификатором для подобных штучек. Так и есть. Зеленые столбики индикаторов тут же загорелись, как только она провела жетоном перед считывающим устройством.

– Макс, топай сюда! – приказала она роботу-три-арию.

Тот послушно подошел.

– Оружие чужое, – предупредил робот.

– Мы можем его взять.

– Нет. Оборонительные системы идентифицируют нас как врагов.

– Придется эти штуки здесь бросить?

– Да. Можно взять только батареи для бластеров. Идем!

Он повернулся и двинулся прямиком через поле.

Верджи тоже повернулась, но что-то заставило ее замереть на месте, а потом оглянуться. На экране неповрежденного бота горел сигнал связи. Уходя, десантники забыли отключить сигнал. Какая оплошность! По нему, как по нити Ариадны, можно добраться до корабля на орбите. Верджи глянула на эмблему. «Маршал Мюрат»! Матка штурмовиков. «Кошелка»! Ее практически не уничтожить. Вот только если забраться ей в брюхо… Но для этого диверсанта должны принять за своего. Жетон убитого ей поможет. Надо только выжечь лацийский идентификатор. Она сообщит, что везет раненых, – этим объяснит свое возвращение. Закидает в бот трупы и помчится на орбиту. Трупы или раненые – этого никто не определит. Она возьмет жетон, не будет поднимать щиток гермошлема – скажет, в кабине разгерметизация. Сама она не служила в армии колесничих, но ее братья служили, для идентификации своих на всех ботах стоит защита – у всех колесничих есть определенные общие части кода, которые хранятся в памяти искина. И эта часть есть у Верджи.

Что еще? Ах да… как можно больше плазмометов. Хорошо бы что-то помощнее. Но вот что? Да сам разгонный блок бота. Если снять предохранитель, он превратится в отличное взрывное устройство. Надо только… как-то сообщить триарию, что она летит на корабль колесничих. Или… взять Макса с собой? Почему бы и нет? Одна загвоздка – как объяснить роботу, что они превращаются в диверсионную группу?

Или, может быть, у робота есть на этот случай специальная программа?

Раненого парня она оттащила подальше от бота, чтобы его не задело при старте. О том, что очень скоро она уничтожит тысячи таких парней, Верджи в тот момент даже не подумала. «Мюрат» в эту минуту был для нее просто воплощением злобы и агрессии Колесницы.

Лери не верила своим глазам: живые корабли Неронии атаковали флот колесничих. Неужели? Но почему? Почему они решили прийти на помощь Лацию? Один за другим анималы уничтожали корабли колесничих.

Только «кошелка» была им пока не по зубам. Но, расправившись с более мелкими целями, живые корабли рассчитывали стаей накинуться на более крупную добычу. Но и колесничие не собирались сдаваться. Главный калибр огромного корабля мог одним выстрелом уничтожить анимала. То один, то другой неронийский корабль разлетался на куски – весь космос вокруг был завален мертвым мясом.

Анималы отступили.

Лери стиснула кулаки: боевая станция ничем не могла помочь: «кошелка» была вне досягаемости станционных пушек, картину боя передавали зонды-шпионы. Если колесничие продержатся до второй волны атакующих и получат подкрепление (возможно, соизмеримое с первым флотом), то Лацию придется туго. Правда, есть надежда, что подоспеет лацийских флот. Но потери…

И вдруг борт «кошелки» вздулся огромным флюсом, и наружу ударило белое пламя.

– Орк! – только и выдохнула Лери.

– Похоже, они сами подорвались, – заметил Скрибоний.

Разумеется, один взрыв не мог уничтожить «Мюрата», но анималы стаей разъяренных псов накинулись на поврежденный корабль колесничих, как на раненого зверя.

– Ну все, им конец! – самодовольно выдохнул Скрибоний. – Можно открывать шампанское.

Глава 7 Возвращение

Прежде чем сесть на запасном космодроме, Корвин сделал виток вокруг Лация. Планета выглядела ужасно – черное выжженное пятно на месте военной базы на севере (вместе с базой ракета уничтожила целый район), помигивающие красным облака радиоактивной пыли и зоны заражения, уничтоженные города и поселки, взорванные гравитаторы на основном космодроме, горящие до сих пор степи и леса. «Алконосту» приходилось все время уворачиваться – обломки кораблей – своих и чужих – образовали мусорный пояс на орбите. Да, чистильщикам будет чем заняться в ближайшую пару лет.

Анималы сгруппировались вокруг боевой станции Друза. Марк насчитал их около двух десятков с небольшим. Значит, Нерония прислала три братства (или, может быть, четыре, смотря какие были потери) на помощь своему вечному врагу.

«Я кое-что сумел сделать для Лация, – улыбнулся про себя Марк. – Хотя об этом никто и не знает… но будут знать мои будущие дети. И этого достаточно».

Несколько лацийских кораблей из флота, что прибыл из сектора Психеи (когда драка уже закончилась), совершали витки вокруг планеты, собирая данные о потерях (зондам-разведчикам в этой мусорной куче делать было нечего) и подбирая самые большие обломки, падение которых грозило новыми катастрофами. Основные лацийские силы во главе со «Сципионом Африканским» пока находились в районе Петры.

Корвин запросил разрешение на посадку.

– Ждите в очереди, – сообщили с земли. – Вне очереди мы сажаем грузовые транспорты с Петры, Лация II и с Психеи.

Марк попытался связаться сначала с Верджи, потом с Лери. Ни та ни другая не откликнулась. Даже сенаторский браслет Лери молчал.

«Ну конечно! Колесничие первым делом уничтожили спутники связи. Действует только аварийная узконаправленная связь. Будем надеяться, что с ними все в порядке, сидят сейчас в подвалах „Итаки“ все вместе и нянькают малышей».

Он сам не поверил этой идиллической картинке. Нет, Лери не будет отсиживаться в такое время. Она – авантюристка. А Верджи?..

– Лаций, у меня срочный груз на борту! Нейтрализатор «Пыли веков»! Если есть пострадавшие от тета-излучения или «Пыли», им необходимо пройти курс реабилитации. Наше оборудование не подходит! Вы меня поняли?

На всякий случай Марк повторил послание.

Ему ответили:

– Префект Корвин, разрешаем посадку. Десятый сектор космодрома. Даем траекторию…

Космодром был забит под завязку. В зале ожидания было не протолкнуться: все друг с другом ругались, размахивали руками. Ни указателей, ни голограмм. Какой-то загорелый обнаженный до пояса здоровяк вручную толкал самодельную тележку, нагруженную коробками.

На колонне выше человеческого роста было приклеено объявление:

Марк на всякий случай коснулся узора комбраслета, но услышал лишь рассерженный писк.

Он свернул в указанный коридор. Как ни странно, очереди в указанные комнаты не было.

Кто-то выжег на двери лазерным резаком кривые пляшущие буквы:

«Не верю».

Марк вошел. Компьютерный экран – самый обычный, не голограмма, показывал меню: «Граждане Лация, граждане колоний, петрийские наемники». На столе лежало световое перо, блокнот с отрывными листками и самая обычная ручка. Показалось, что мир Лация отбросили на несколько сотен лет назад. В каком-то смысле хронобомба все же сработала. Корвин выбрал список «Граждане Лация» и набрал номер идентификатора Верджи. И ее имя.

Когда высветилась информация, все перед глазами поплыло. Тьма была короткой и слепящей – бывают моменты, когда тьма может слепить.

Когда он очнулся, то увидел, что программа выкинула его обратно на главное меню. Он хотел снова вызвать список граждан Лация и узнать, что с Лери, но передумал и коснулся световым пером списка петрийских наемников.

Сержанта Ви он отыскал почти сразу. Ви-псих находилась в центральном римском госпитале.

Судьбы легата Флакка и Друза Марк выяснять не стал.

Когда открыл дверь, то увидел, что какой-то парень в форме колониального ополчения (наверняка прилетел с Психеи) читает надпись на двери.

– Списки наверняка неточные, – сказал парень, глянув на посеревшее лицо Корвина.

Дороги были запружены грузовыми наземными фурами какого-то допотопного вида – откуда только они вылезли? Из-под земли, что ли? Найти свободный флайер на стоянке оказалось невозможным. Но какая-то женщина, увидев офицера в форме префекта, выкинула из багажного отделения коробки, пересадила своего малыша назад и уступила место рядом с водителем Марку. Пока они ехали, Марк тупо смотрел по сторонам, фиксируя потери не только боевые, но и экономические. Он был как будто во сне и очнулся только у главного входа в больницу. Больничные корпуса уцелели. А вот медицинский университет, находившийся напротив, смело начисто – теперь на его месте зияла черная воронка.

«Будем надеяться, что студентов там не было», – подумал Марк.

В регистратуре творилось такое же столпотворение, как и на космодроме, однако Марк довольно быстро отыскал свободного регистратора.

– Сержант Ви из петрийских наемников? – уточил он. – Уже выписалась, нам нужны места для более тяжелых. Знаете гостиницу «Синий спрут»? Гостиница в двухстах метрах отсюда. Мы отправляем туда легкораненых, там есть врач и медицинский пост.

Марк двинулся туда пешком. Но до гостиницы не дошел – увидел Ви в небольшом сквере на скамейке. Он ее сразу узнал, хотя выглядела она ужасно: выкрашенные в синий цвет волосы почти полностью обгорели. На щеке – нашлепка герметика. Вместо формы – больничная распашонка. У ног ее лежала собака. На скамейке рядом – упаковка от синтетического бифштекса. Надо полагать, наемница и собака разделили бифштекс по-братски.

– Ви? – окликнул Марк.

Она подняла голову.

– Ты-ы? – изумленно протянула она. – Вот уж не думала, что встретимся.

Они обнялись. От Ви пахло лекарствами и дымом. Пес поднялся на задние лапы и попытался лизнуть Марка в лицо.

– Что с тобой? Мне казалось, ты был совсем мальчишкой… А сейчас…

– Где Верджи? – спросил он, стискивая пальцы, будто хотел ее задушить. – Где она?

– Так это была твоя девчонка?

– Моя жена.

– Знаешь, все вышло так нелепо…

– Орк! Где она?

– Нам велели отойти. И мы ее просто потеряли. Стали вызывать – она не отвечает. Сигнала датчика нет. Сообщения какие-то безумные. Кто-то сказал, что в небе анималы, и вообще все кончено. Мы заняли поселок. Ни одного сожженного домика, все как новенькое. И ни души. Жители попрятались в убежища. Ну, я скинула броню и решила искупаться. Бассейн… теплая вода… И тут свалился этот обломок их чертовой «кошелки».

– Матка штурмовиков, – механически уточнил Корвин.

– Ну да. Он самый. Упал… туда, где были наши позиции. Черт! Лейтенант и Рудгер! От них ничего не осталось. И от нашей брони и…

– А Верджи?

– Я же сказала, мы потеряли ее во время маневра.

– Так, может быть, она жива?

– Марк! Ее идентификатор не откликался. Ее уже нет… наверняка.

Он не поверил. Уж слишком нелепо звучал рассказ Ви.

– Ты меня разыгрываешь? Так? Она здесь, в гостинице. Да? Я знаю, она жива.

– Марк… Ее нет здесь.

Он кинулся к гостинице. В какой-то нелепой надежде, что Верджи там, внутри, среди легкораненых.

Он будет ее искать, пока не найдет. Ведь никто не видел ее мертвой.

Эпилог

– Осторожней, говорю тебе! Орк! Не форсируй режим! Видишь, сигнал постоянный. Значит, капсула герметична и человек дышит.

Елена говорила с таким убеждением, что Метелл и сам невольно уверился, что спасательная капсула, выброшенная с палубы испепеленной анималами «кошелки», несет внутри живое тело. С тех пор как все иллюминаторы боевой станции озарились ослепительным белым светом, а затем почернели, закрытые спасительными экранами, прошло четыре дня.

Спасательному катеру «A-XVIII» надлежало перехватить летящие осколки и первым делом выловить «черные ящики» «Мюрата» и спасательные капсулы экипажа.

Елена и Метелл успели уже поймать три таких капсулы, но управляющие чипы всякий раз сигнализировали, что человек внутри спасательного кокона мертв. Что, в принципе, было не так уж и странно, учитывая силу взрыва и то, сколько прошло времени. С других катеров также сообщали, что выловленные ими капсулы не подают признаков жизни. И вот наконец один из чипов сигнализировал, что внутри спасательного кокона человек еще дышит. Капсула по размерам была больше обычной. Возможно, там внутри двое? Но тогда один из этой пары уже мертв.

– Я его вытащу! – заявила Елена, подводя клешню наружного манипулятора к оплавленному серому в рыжих пятнах кокону.

Спасательный катер – крошечная посудина. Грузовой отсек его мал, а рубка вообще микроскопическая, кресла пилотов притиснуты друг к дружке так, что кажется, они сидят на одном сиденье. Тем более что золотая эмблема орла на спинке одна. Правое крыло осеняет кресло первого пилота, левое – второго. В шутку пилотов так и называют: «правокрыл» и «левокрыл». Поворачиваясь в кресле, Метелл всякий раз задевал Елену. Поначалу она подозревала в этом умысел, потом поняла, что широкоплечий Метелл просто-напросто не помещается в своем узеньком полукресле.

Смотровые иллюминаторы катера напоминали три узкие щели. «Трехглазым» называла катер Елена, а Метелл любил шутить, что отверстие, которое он когда-то проковырял в спальню старшей сестры, было куда шире.

Елена то щурилась, то кусала губы, пытаясь вцепиться манипулятором во вращающуюся капсулу. Вот-вот… сейчас… но вновь и вновь захват соскальзывал. Наконец металлические пальцы защелкнулись на каком-то обломке, который во время взрыва буквально впился в спасательный кокон. Елена перевела дыхание и откинулась в кресле. И тут же въехала Метеллу локтем в бок. Метелл понимающе хмыкнул, расценив ее тычок как знак торжества, хотя на самом деле она просто позабыла, что один из подлокотников у них общий.

Пока «левокрыл» был занят капсулой, Метелл отбивался от обломков, что норовили угодить либо в катер, либо перебить «руку» манипулятора. Можно было вообразить, что даже после гибели своего флагмана колесничие продолжали атаковать Лаций. В реальном бою Метеллу еще не доводилось ни разу защищаться от чьих-либо атак: все бои он выиграл на симуляторе в Академии, и выиграл блестяще. Сейчас осколки вспыхивали и исчезали на нужном расстоянии, ни один не повредил обшивку спасательного катера и не задел капсулу, которую манипулятор наконец подтащил к раскрытому шлюзу.

И тут на голограмме вспыхнул красный конус.

– Черный ящик! – ахнул Метелл.

– Не для нас, – огрызнулась Елена, даже не повернув головы в сторону «правокрыла».

Метелл и сам видел, что черный ящик «кошелки» налетит на силовые экраны боевой станции, прежде чем их катер сумеет добраться до крошечного осколка. А красный конус на экране призывно мигал, да еще в кабине катера раздался противный писклявый звук: черный ящик, по мысли командования, в этот миг был первоочередной задачей. После спасательной капсулы, разумеется.

– «Семнадцатый»! – крикнул Метелл, в отчаянии глядя, как красный конус удаляется от их катера с неимоверной быстротой. – Перехватите черный ящик. Мы заняты спасением человека.

– Понял, Метелл. Сейчас подцеплю эту рыбку.

В овале левого иллюминатора Метелл увидел, как «Семнадцатый» нырнул вслед за добычей прямо в поток разновеликих осколков. Все они, не долетая до катера, вспыхивали и плавились, а «Семнадцатый» кувыркался, прыгал то вверх, то вниз, уворачиваясь от крупных частей звездного монстра, и распылял своим слабеньким защитным полем частицы поменьше. Метелл невольно залюбовался. Да, это тебе не стоя на месте отбиваться от всякого хлама. Это действительно высший класс…

Спасательная капсула тем временем была уже загнана в шлюз, а манипулятор, сложенный втрое, убран в корпус катера. Через четыре минуты выуженная из космоса капсула автоматически будет переправлена в медицинский блок, где уже покоятся три точно такие же, не подающие, однако, признаков жизни. Жив человек внутри или нет? Метелл покосился на «левокрыла».

– «Восемнадцатый», подтвердите погрузку спасательной капсулы.

Метелл не сразу сообразил, что его вызывает боевая станция. Вернее, судя по мутной голограмме, что прыгала и рябила прямо перед его лицом, вызывал военный трибун Скрибоний.

– Подтверждаю! – кивнул Метелл и в этот миг увидел, как на экране его компа красный конус и желтое блюдце катера слились. – «Семнадцатый» поймал черный ящик! – выкрикнул он.

– Молод… – начал было Скрибоний и осекся.

Потому что в этот миг заметил – как заметил это и Метелл, – как на крошечный диск «Семнадцатого» надвигается бесформенная громада, бывшая когда-то бортовым ускорителем «кошелки». Быстроходному спасательному катеру ничего не стоило увернуться от неповоротливой уродины, если бы… Да, если бы катер мчался в открытом пространстве. А сейчас он был зажат между чудовищным осколком и силовыми экранами станции и успеть проскочить в эту щель у него не было ни малейшего шанса.

– Затемнение, – приказал упавшим голосом Метелл, не дожидаясь, пока экраны озарятся ослепительной вспышкой.

– Кто был на «Семнадцатом»? – спросила Елена.

Она не надеялась на ответ, но Метелл сказал:

– Вибий и Гирций. Почему они не заметили этого осколка?! Почему?

– Еще два парня погибли, – сказал Скрибоний, опускаясь в кресло. – Им было по семнадцать… все же память патрициев не всегда заменяет реальный опыт.

Корвин, который сидел позади него в кресле техника, не ответил.

Он вообще практически все время молчал – с того момента, как явился на станцию, как будто надеялся здесь найти пропавшую Верджи.

Когда Лери при встрече обняла брата и принялась утешать, он лишь сказал:

– Мне нужен кто-то из них живым.

Лери не сразу поняла, что он говорит о колесничих.

– Кто-то живой, чтобы обменять на Верджи, – уточнил Марк.

– Думаешь, она у них в плену? – осторожно спросила Лери.

– Уверен, – заявил Марк.

Но спасательные катера находили только погибших.

И вот наконец сообщение: выловили капсулу с живым колесничим.

– «Восемнадцатый» сейчас перегрузит его в медицинский блок. Они нашли три трупа и одного живого.

– Префект! Тут такое дело, – раздался по внутренней связи голос хирурга. – Этот спасенный в одной капсуле с роботом запитал систему обеспечения от энергоблока робота, потому и уцелел.

– Робот? – переспросил Марк, оживившись. – Но колесничие не используют роботов.

– Ну да… это наш робот-триарий.

– А человек? – Марк стал подниматься, вцепившись в поручни кресла.

– Если судить по жетону, это Альфред Дебро, сержант. Но если глаза меня не обманывают, это молодая женщина.

– Что?..

Марк сорвался и кинулся в медицинский блок.

Марк сидел в кресле за прозрачной перегородкой медицинского блока боевой станции и смотрел, как хирург-робот, управляемый медиком, вскрывает спасательную капсулу. Красные и зеленые вспышки, подрагивая, демонстрировали на голограмме работу сердца и мозга.

Хирург, глядя на голограмму, оставался бесстрастен. Как будто то, что он сейчас видел, было какой-то заурядной процедурой. К примеру, осмотром перед вылетом или… Только лицо его, и прежде имевшее сероватый оттенок, теперь сделалось пепельным. И сразу стало видно, как стар этот человек. Кости выперли под пергаментной кожей, глаза запали, и заострился нос. А губы сомкнулись в тонкую нить. Столь тонкую, что рот, казалось, исчез с лица. Хирурга звали Луций Валерий Корвин, и он доводился Марку двоюродным дедом.

Красные и зеленые точки метнулись, исчезли, но тут же появились вновь. Это означало, что спасательная камера вскрыта. Марк увидел профиль женщины. Сколько раз по ночам, приподнявшись на локте, в мерцающем свете ночного светильника видел он этот профиль с прямым носом, высоким лбом и твердым, упрямым и одновременно маленьким подбородком. Сейчас это лицо было абсолютно белым, и лишь на щеке алело пятно, будто Танат, этот всемогущий бог смерти, оттиснул на лице Верджи свое тавро.

Марк приник к прозрачной перегородке. Ладони уперлись в прочнейшее псевдостекло и тут же сделались влажными. Он видел, как опадают чешуйки покрытия спасательной капсулы под молекулярными резаками. С девушки аккуратно сняли броню, потом хирург срезал одежду. Наконец все тело было освобождено. Нигде видимых повреждений. Хирургический робот, производивший вскрытие капсулы, уступил место своему собрату. Выкрашенная в светло-зеленый цвет умная машина замерла, вскинув вверх манипуляторы и ожидая, что укажет ей хирург-человек. А человек на миг задумался, вновь скользнул взглядом по голограмме из пляшущих зеленых и красных огоньков. Губы его чуть дрогнули (впрочем, никто, даже Марк, не заметил этого секундного замешательства). В следующий миг решительным жестом хирург надел управляющий шлем и произнес:

– Полное сканирование.

А первый робот в соседнем блоке уже вскрывал вторую из спасательных капсул. Управляющий чип сообщал, что человек внутри мертв. Так оно и было. Обломки костей, обрывки мышц и внутренностей смешались в единую темно-красную пульпу. Глядеть на эту кашу без тошноты мог лишь механический хирург.

Марк тяжело вздохнул, набирая в легкие воздух, и вошел в реанимационную камеру. Защитная пленка покрывала его с ног до головы, пленка столь тонкая, что ее почти на замечаешь, лишь кажется порой, что на лицо налипла осенняя паутина, и невольно хочется ее смахнуть.

Верджи вытянулась на ложе в неестественной напряженной позе. Будто она ожидала нападения и не знала, с какой стороны последует атака. Десятки датчиков, напоминающих коричневые личинки, облепили ее тело. Но глаза ее были открыты. И глаза улыбались.

– Ты жива… – Он протянул руку и коснулся ее плеча. – Прости, не могу тебя обнять.

– Как я выгляжу? – спросила Верджи. – Со стороны наверняка кажется, что меня пожирают муравьи. За сколько часов они могут сожрать человека?

– Верджи… – У Марка дрогнул голос, что совершенно недопустимо для префекта по особо важным делам. – Врач сказал, что скоро ты будешь здорова, как прежде. Ты отделалась парой ушибов и…

– Где я? – перебила его Верджи.

– На боевой станции.

– Как я здесь оказалась?

– Ты не помнишь?

– Помню вечер… ты сказал, что улетаешь на три месяца, – Верджи нахмурилась. – Что Лаций будет уничтожен.

– Была атака колесничих, но мы отбились, – Марк улыбнулся.

– И что теперь?

– Будем жить.

Верджи раздавила в пальцах хрупкий датчик и села на ложе.

– Теперь ты можешь меня обнять.

Что Марк и сделал.

– Но как я очутилась на станции? – прошептала Верджи между поцелуями. – Я ничего-ничего не помню.

– Видимо, Лери привезла тебя сюда.

– Но я не помню.

– Ничего страшного…

Врач оказался прав – им удалось стереть последние воспоминания Верджи. Ей совершенно не нужно помнить, что именно она взорвала «Мюрата». И знать это никому тоже не нужно.

«Но это будут знать наши дети… – подумал Марк. – Свою память я не могу стереть!»

Мужчина с длинными седыми волосами расставлял на полу виллы игрушечных римских солдат. Если бы не седые волосы, на вид ему можно было бы дать лет тридцать пять – сорок. И хотя у него иногда начинали дрожать руки, было видно, что на самом деле он совсем не стар.

– Битва при Заме, – сказал отец малышу по секрету. – Сегодня пусть будет битва при Заме. – Правда, мама велела заняться стеной! – Мужчина поднял руку, указывая на пустое пространство – от стен гостиной уцелела лишь одна стена. Так что можно считать, что отец и его маленький сын находились на открытой террасе. – А может быть, ну их в Тартар, эти стены? У нас здесь будет терраса.

– Вот как? – спросила женщина в легком сером комбинезоне. – Я выношу мусор, а вы…

– У нас здесь будет терраса! – радостно объявил глава семейства.

– Друз, у нас уже есть целых три террасы. И всего одна комната! Не слишком много, – Лери уперла руки в бока.

– Мне вполне хватит одной комнаты. Знаешь, я столько времени провожу в регенерационной камере, что отныне я терпеть не могу закрытые пространства. Да здравствуют террасы!

– Ура! – крикнул малыш.

– Дорогой! Тебе пора спать! – сказала Лери и взяла малыша на руки.

Маленький Луций заревел в голос – он явно не желал покидать террасу.

– Ему нужен братик или сестричка, – вздохнул Друз, – но боюсь, он – единственная наша надежда.

Лери улыбнулась сквозь внезапно нахлынувшие слезы. Несмотря на сопротивление малыша, она унесла его в единственную комнату, служившую спальней.

Потому что отцу надо было отправляться в «камеру» – проходить ежедневную регенерацию, чтобы к следующему утру не состариться и не умереть. А так он может еще продержаться на нынешнем уровне с десяток годков.

Правда, Марк, побывавший на Фатуме (эта планета теперь находилась под протекторатом Олимпа), привез несколько кубометров подземных фатумских вод. Мертвая вода, возвращающая молодость.

Надо было всего лишь три или четыре раза принять ванну с этой водой.

Но Друз все никак не мог решиться.

Правда, он заметил, что седина из волос Корвина исчезла, и сам префект стал выглядеть опять на двадцать с небольшим, тогда как в день возвращения на Лаций ему можно было дать все сорок.

Наверное, надо все же решиться…