Он сделал все, что мог. «Я 11-17». Ответная операция

42

Ровно в девять часов утра за Субботиным пришла машина.Шофер, парень атлетического сложения, назвался Жаном. Говорил он по-немецки очень плохо.

В пути шофер молчал. Сидевший рядом с ним Субботин спросил, долго ли ехать. Шофер сделал вид, что вопроса не слышал.

За городом машина развила огромную скорость- около ста пятидесяти километров.Субботин определил, что они едут на юго-запад от Мюнхена. Посматривая на спидометр и часы,он высчитывал остающееся позади расстояние. Отметил в памяти несколько характерных примет местности,по которой пролегало шоссе.Когда проехали около пятидесяти километров, шофер сбавил скорость и через несколько минут свернул влево,на совершенно неезженую грейдерную дорогу.Открылся вид на просторную равнину, в конце которой был не то лес, не то большой парк. Над деревьями возвышалась готическая башня. Дорога вела туда.

У подъезда замка Субботина встретил щупленький подвижный человечек в штатском, говоривший на хорошем немецком языке. Он назвался комендантом объекта. Приказав шоферу отнести вещи, комендант провел Субботина на второй этаж и показал его комнату. Скаля желтые мелкие зубы, сказал:

— Чувствуйте себя здесь как дома.

— Я хочу видеть майора Хауссона, — строго сказал Субботин.

— Увы!-Лицо коменданта сразу стало постным.- Я ничего этого не знаю, мое дело- комнаты,питание,транспорт… Да! Если вам понадобится выйти из комнаты, нажмите вот эту кнопку.Вас проведут куда надо.- Он подмигнул Субботину и взялся за ручку двери:-Всего хорошего,отдыхайте с дороги,-и мгновенно исчез.

Шли часы, но ни Хауссон, ни кто другой к Субботину не приходили. Замок казался вымершим.Глухая тишина. Изредка где-то хлопнет дверь- и опять тишина.Часа в три появилась пожилая женщина в сопровождении молодой девушки. Они молча, с непроницаемыми лицами, внесли поднос с обедом и вышли. Спустя час так же молча унесли посуду. Спрашивать что-нибудь у них было бессмысленно.

Субботин решил поспать, но заснуть не смог. Наступили быстрые осенние сумерки. Субботин встал и начал ходить по комнате из угла в угол. Он не умел долго радоваться успешно завершенному делу. «Сделанного никто не отнимет», — любил он говорить. И всегда всем своим существом был устремлен в завтрашний день. Что же его ждет завтра?…

Без стука в комнату вошел Хауссон.

— Здравствуйте,господин Скворцов!Прошу извинить,но я был очень занят. Как чувствуете себя на новом месте? Нравится ли вам ваша комната? Летом здесь будет прекрасно. Вы уже отдохнули после дороги? — Хауссон не ожидал ответов на свои вопросы.- Прошу вас к столу.

Он сел первый и, пока Субботин усаживался, пристально наблюдал за ним.

— Тут размещена специальная важная школа. Мы готовим людей для работы в советской зоне Германии и непосредственно в России. Здесь вы будете жить и работать.Вы назначаетесь вести дисциплину, которую мы условно назовем «Детализация обстановки». Для курсантов вы — преподаватель, которого зовут Иван Иванович. Больше они ничего о вас знать не должны. Ясно?

Субботин кивнул головой.

…Уже второй час Хауссон излагал Субботину свои мысли о том, как он должен вести преподавание дисциплины «Детализация обстановки». Это были совсем не глупые мысли. Хауссон тщательно проанализировал обстоятельства провалов в России и пришел к выводу, что главной их причиной является недостаточная профессиональная подготовка агентов и пренебрежение к фактору непрерывного изменения обстановки в стране, куда их отправляли.

— Россия — место особой сложности…- Хауссон говорил задумчиво, точно для себя, смотря при этом на свои положенные на стол руки. — Послать туда прекрасно подготовленного агента из американцев можно только под какой-либо официальной маркой дипломатического или коммерческого характера.Без этого он провалится в первый же день.Говорить по-русски,как русский, американец, по-моему, не научится и после десяти лет обучения. Значит, пока мы можем рассчитывать только на перемещенных лиц. Но ведь они живут своими довоенными представлениями о России. А там,как нигде,обстановка меняется очень быстро. Ошибиться можно в пустяке.Я как-то беседовал с одним перемещенным, он все время упоминал слово «ударник».Спрашиваю,что это значит.Он говорит: «Лучший рабочий». Я наугад запросил справку. Получаю ответ: «Термин «ударник» в России больше не существует». А ведь в спешке можно было приготовить документ, что такой-то является ударником на заводе. Вот вам и провал…

Субботин слушал Хауссона внимательно и,когда тот изредка поднимал на него взгляд,согласно кивал головой. «Да,Хауссон ухватился за правильное звено», — думал Субботин и уже понимал, как будет ему трудно увильнуть от выполнения требований Хауссона; пытаться вводить курсантов в заблуждение будет весьма опасно: сказанное им на уроках Хауссон всегда сможет взять на проверку.

— Согласны ли вы с этой моей преамбулой по поводу вашей работы?- спросил наконец Хауссон и облегченно откинулся на спинку стула, смотря в глаза Субботину.

— Абсолютно! — воскликнул Субботин.

— Хотите что-нибудь дополнить?

Субботин беспомощно развел руками и засмеялся:

— Не в силах.

— Есть, конечно,еще один фактор- психология…- Хауссон помолчал.На строгом его лице дрогнула улыбка.-В Вашингтоне кое-кто эту психологию объявил наукой.Я же придерживаюсь формулы:разведчик и психология- нонсенс. Разведчик — человек без нервов и без психологии. Как вы думаете?

— Как вам сказать…- Субботин замялся.- Настоящий разведчик — да. Но разведчик-то будет действовать среди людей обыкновенных.И вот их психологию учитывать надо.

В это время Субботин подумал о том,что в Вашингтоне,видимо,работают люди поумней Хауссона,который не понимает,что психология перемещенного, заброшенного в качестве разведчика на родину, — серьезнейший, а иной раз и решающий фактор…

На составление плана уроков Хауссон дал неделю. Работать пришлось с утра до вечера: Субботин решил представить Хауссону не только план, но и подробные конспекты лекций.

План и конспекты были одобрены. После этого Хауссон познакомил Субботина с остальными преподавателями школы. Для них Субботин тоже был человеком без фамилии, все тем же Иваном Ивановичем. Наконец Хауссон представил Субботина курсантам русского отделения. В этот день начались занятия.