Они пришли с войны

Глава третья

Побелить потолок на три раза я все же успел и даже успел поспать положенные спецназовцу четыре часа. Мне этого вполне хватило, чтобы почувствовать себя бодрым. Встал я, как и планировал, ровно в семь часов. Внутренний будильник у меня всегда работает безукоризненно. Никакие другие будильники не нужны. Этот навык, видимо, не нарушил даже танк, который, как говорил профессор Ослоухин, по моей голове проехал. Если бы он в самом деле проехал, думаю, внутренний будильник начал бы давать какие-то регулярные сбои. И это еще один повод обвинить профессора в умышленном нагнетании обстановки относительно моего ранения. Не верю я товарищу профессору, несмотря на то что он подполковник. Хотя подполковникам я привык за годы службы верить. Дисциплина приучила.

Наскоро позавтракав, я еще раз посмотрел на часы. Была уже половина восьмого. Ментовских распорядков я не знаю и не догадываюсь, в какое время они изволят постель покидать. И все же решился позвонить в это раннее время капитану Сане. Она ответила быстро, словно трубку в руках держала. Обычно так быстро отвечают, когда трубка или в самом деле в руках находится, или когда ее торопливо хватают. А хватают обычно спросонья, когда трубка недалеко от подушки лежит. Судя по времени суток, сработать мог и тот и другой вариант. Но, судя по сонному голосу, действовал только второй.

– Слушаю, капитан Радимова.

– Доброе утро, капитан. – Мой голос излучал приветливость. – Это Страхов. Вы вчера мне время назначили на одиннадцать утра. Но меня только что вот пригласили на десять часов в штаб округа к начальнику разведуправления. Генерал у нас обычно принимает на полчаса позже, чем назначает время. Потому я могу опоздать. Я позвоню вам, как только освобожусь.

– Да, Тимофей Сергеевич. – Она, оказывается, мое имя-отчество запомнила.

Память, значит, не подводит. Как же номера машин не смогла увидеть и запомнить… Это непрофессионально для мента, тем более капитана уголовного розыска. Впрочем, я слишком мало знаю об их профессионализме, чтобы судить таким образом.

– Договорились… У вас ночь без происшествий прошла?

– Все нормально. Только мой Шлягер всю ночь кричал. Какой-то беспокойный был.

– Шлягер?

– Это мой кот.

– Понятно. Он чувствовал, что вы недавно были в опасности. Коты очень чувствительны. Какая масть у вашего кота?

– Черный.

– У меня тоже был черный кот. Я его Сталкером прозвал. Когда меня ранили, жена говорила, что кот всю ночь орал благим матом. А потом исчез. Ушел на прогулку и домой не вернулся. Так мы с ним больше и не виделись.

– Что ваша жена говорит о вчерашних событиях?

– Она о них не знает.

Я скромно не стал рассказывать о своих семейных проблемах. Пусть люди думают, что я в этой квартире поселился не в одиночестве. Да и выделяли мне квартиру на семью, а не на меня одного. А как дальше случится, я могу только гадать. Что, вообще-то, делать не умею и не люблю. Что будет, то и будет. И без всяких гаданий обойдусь.

– Тогда до встречи…

– Да, я предварительно позвоню. Мне сейчас необходимо много документов оформлять. Это все в связи с моей отправкой на пенсию. Могут и надолго задержать, могут и несколькими минутами удовлетвориться.

– Хорошо. Я сегодня, видимо, буду весь день на месте. Если куда-то уеду, трубка у меня с собой. Договоримся.

– Кстати, как там капитан Взбучкин?

– Его в госпиталь положили. Сотрясение мозга. И на лбу восемь швов наложено. Жаловался, что дышать ему больно. Но ребра не сломаны. К палате поставили охрану.

– Оклемается. Мужчина крепкий. А охрана зачем?

– Мы посовещались вчера вечером в отделе и решили, что это было покушение на него. У него несколько серьезных дел, которые могут стать причиной.

– А себя вы в расчет не принимаете?

– У меня все дела пустяковые. Не за что меня убивать или уродовать. Да и били, вы же видели, в основном его. Могли сразу меня ударить, но ударили Лешу.

– Он грудью вас прикрыл. Могло и вам достаться. А ему по груди знатно приложились, если до сих пор болит.

– Надеюсь, обойдется все без последствий.

– Будем надеяться. Ладно… До встречи… – Я отключился от разговора.

Хотелось еще спросить о том, проводился ли розыск тех двух внедорожников, на которых бандиты в масках «ночь» раскатывали. Но я решил, что она, скорее всего, сама еще мало знает, о чем мягко намекал ее сонный голос, и лучше будет узнать у нее подробности при очной встрече.

Теперь следовало делом заняться.

Конечно, сложно было предположить, что это капитан Саня прислала бандитов на мою квартиру, хотя она слышала мой адрес, когда я называл его майору Котову для занесения в протокол. Не было у нее видимых причин натравливать на меня кого-то. Как и у майора Котова, который тоже адрес знал, но не знал практически меня. Не сложно было бы узнать адрес и капитану Взбучкину. Но и у него не было причин меня преследовать. Мои пути и пути этих трех ментов на просматриваемом без приборов горизонте не пересекались. Кроме того, именно Взбучкина искали бандиты в моей квартире. А еще, как я уже убедился, искали они не по адресу, а по трубке и по смартфону с помощью какой-то незнакомой мне программы.

А действовать я собрался как раз потому, что мне хотелось бы в этой квартире пожить спокойно, без подобных визитеров, о челюсти которых можно было бы даже чугунные коленные чашечки разбить. И решить этот вопрос мне могли бы помочь. Но полагаться на ментов – дурная привычка. Я лично знаком со многими людьми, которые на ментов положились – обратились к ним и потом долго в этом раскаивались. Помощь я мог бы, наверное, получить от бывших уже своих сослуживцев. Естественно, мне никто не назначал встречу в генеральском кабинете. Но я предполагал, что те же самые бандиты могли бы пожелать перехватить меня по дороге в штаб военного округа, если бы я пошел к десяти часам. И это автоматически значило бы, что бандитов на меня натравливает именно капитан Радимова. А по какой причине – это еще предстояло бы выяснить, чтобы избежать повторения и еще слегка удовлетворить мое любопытство. Помимо этого всего, я оставлял повисшей в воздухе и возможность того, что никто специально меня не искал. И не актерские способности заставили Колобка не узнать меня, а так произошло в действительности. Но тогда получалось, что искали они капитана Взбучкина. Причем искали без агрессии, как своего человека. Но часто ли своим людям лупят битой с размаху по груди, а потом еще и по лбу! Маловероятно. Но существовала и другая возможность – на Взбучкина пытались «перевести стрелки». Парни специально были подставлены под меня в надежде, что я опишу все это следственным органам, и тогда Взбучкина начнут, мягко говоря, «трясти» назойливые дядьки из управления собственной безопасности городского УВД. И, естественно, отстранят от всех текущих дел, что на капитане «висят». Возможно, это как раз и причина. Надо признать, что причина достаточно уважительная, чтобы мне не поверить в вину капитана. Впрочем, он и так сейчас от дел отошел и лежит, как сказала капитан Саня, в госпитале. Где находится госпиталь МВД, я знал. Однажды при парашютном десантировании у одного моего солдата случилось неудачное приземление – в высокой траве нарвался на пенек. Солдат повредил позвоночник. Его сначала положили в нашу бригадную санитарную часть, потом, узнав, что в госпитале МВД делает операции какое-то московское «медицинское светило», командование договорилось о переводе солдата туда. Операция прошла успешно, и хотя солдата комиссовали, он не остался инвалидом. Как командир роты я сам дважды навещал солдата там, в госпитале МВД. Может быть, придется навестить и капитана Взбучкина. Однако пока необходимости в этом не просматривалось, и потому я предпочел заняться своими делами плотнее.

Телефонных номеров у меня – полная голова. Сам удивляюсь, как цифры не путаются и через уши не высыпаются, хотя я уши не затыкаю из опасения что-то важное не услышать. Тем не менее я не напутал и без труда вспомнил номер диверсионного отдела разведуправления округа, то есть отдела, который как раз и курировал нашу бригаду. Я набрал номер со своей трубки. Ответил мне как раз человек, с которым я и хотел поговорить – полковник Быковский. Днем раньше мы с ним вместе с ХОЗО ездили для получения документов на квартиру и ключей. Полковника в бригаде хорошо знали даже солдаты, с которыми он любил пообщаться, интересуясь их мнением о командирах. И офицеров бригады он всех знал лично.

Аппарат в отделе стоял с определителем номера. Я в своей трубке услышал, как телефонный робот голосом, похожим на женский, называет мой номер.

– Слушаю тебя, Тим Сергеевич… – отозвался полковник расслабленно, словно показывал, что готов со мной поболтать…

Значит, не у одного меня память хорошая. Быковский тоже мой номер запомнил. Хотя я звонил ему только один раз вчера утром, когда приехал в город на бригадной машине. В принципе, не много времени прошло. Забыть труднее, чем запомнить.

– Здравия желаю, товарищ полковник.

– Привет, привет, новосел… Денег на новоселье занять хочешь?

– Василий Игоревич, у меня тут некоторые бытовые неприятности возникли… Непредвиденные, которые я сам разрешить не могу…

– Понял. По голосу слышу, что дело серьезное. Приходи сейчас. Пропуск я выпишу. Я пока свободен.

Иного я и не ожидал. Зная Быковского, я был уверен, что он позвал бы меня и выслушал, даже если бы был чрезвычайно занят.

Прицепив на дверь квартиры «контрольку»[4], я отправился в путь. Поездка на троллейбусе через весь практически город с окраины до центра, но не напрямую, а по большому кругу, заняла немало времени. И навеяла некоторые соображения. На этом пути меня слишком трудно определить и изолировать с целью захвата или просто покушения. И, возможно, я зря так рано разбудил капитана Саню. Впрочем, попытка захвата возможна и у подъезда при выходе, и в самом начале пути к троллейбусной остановке. А больше негде. В остальных местах или людно, или мне предоставляется возможность заранее определить угрозу. А опасность я представляю для противников даже без оружия, в чем они имели возможность уже убедиться. И они это должны были запомнить. Тем более что ментам, спасая которых я влип в эту историю, я сообщил, что представляю собой. И бандиты должны быть предельно осторожны и аккуратны. Даже более осторожны и аккуратны, чем умеют это делать.

В дороге я имел возможность поразмыслить и о другом…

В самом деле, с чего это я взял, что идет охота непременно на меня? Мания величия достала? Возможно, как вариант, и это. Хотя ощущение собственной значимости мне на затылок обычно не давило. Другое дело, всем хорошо известно, что бандиты обычно не любят, когда их бьют. Тогда они и в чужих глазах свой авторитет теряют, и сами теряют в себе уверенность. А их действия всегда связаны именно с этой уверенностью. Я бы даже сказал, с самоуверенностью и с чувством безнаказанности. Но я их примерно наказал. И это им откровенно не должно понравиться. И что из этого вытекает? А из этого вытекает, что они постараются со мной разделаться. С инвалидом… Это же жесточайший удар по их самолюбию – инвалид их избил, причем избил жестоко, и сорвал, возможно, какое-то их важное мероприятие. Вот потому мне обязательно соблюдать осторожность. Что я в принципе делать умею профессионально. А они работать против профессионала не умеют. Конечно, собственные килограммы лишнего веса помешали им осознать, что может сделать человек веса значительно меньшего, но характера достаточно крепкого, чтобы не уступить и не испугаться. Не уступил, не испугался один раз. Значит, и в дальнейшем не уступлю. И спуску не дам. Хотя теперь они, возможно, информированы о том, с кем имеют дело. Но до конца, возможно, и не осознают, что такое офицер спецназа ГРУ. Это мало кто знает по-настоящему, кроме самих офицеров и тех, кто с ними имел конфликты. Плохо, конечно, что бандиты знают мой адрес. Это, так сказать, дополнительная опасность. Гораздо интереснее было бы, если бы я возникал ниоткуда и туда же исчезал, сделав свое дело. Но так бывает только в романах, в кино и в боевой обстановке…

Василий Игоревич пропуск, как и полагается, заказал. Он человек в делах всегда конкретный и никогда ничего не забывает. Встречать меня никто не вышел, поскольку я все еще автоматически считался в управлении своим человеком. А как же не считаться, если сделал свою роту лучшей ротой лучшей бригады во всем спецназе ГРУ. Меня ценили, как мне кажется, во время службы и продолжают ценить даже сейчас, когда я со службой расстался. Никто не думал, что я смогу заблудиться в здании штаба округа. Надежды я оправдал, не заблудился, пришел в управление, поздоровался с дежурным и сразу прошел в кабинет к полковнику Быковскому. В кабинете сидел еще один капитан, видимо, знающий меня, потому что поспешил поздороваться за руку. Петлицы и просвет на погонах у капитана были ярко-синего цвета. Возможно, раньше служил в ФСБ. Возможно, и сейчас служит. Хотя я уже давно привык к тому, что в разведуправлении можно встретить и сотрудников с любыми знаками различия и нарукавными эмблемами, и посторонних офицеров тоже из любого рода войск. Так, дежурный по управлению, который меня встретил у дверей, носил петлицы танкиста. А сам полковник Быковский всегда носил десантную форму, которую раньше носил и спецназ ГРУ. Я капитана в мундире ФСБ почему-то не знал, но ответил вежливым рукопожатием. Вежливым – это когда не сжимаешь руку так, чтобы человеку было больно. За руку поздоровался со мной и полковник. И сделал знак рукой. Незнакомый капитан тут же, согласно кивнув, вышел. Понятливый, знает, что ему не во все дела следует соваться.

– Как новая резиденция? Понравилась? – сначала спросил Быковский.

Естественно, вопрос относился к квартире. Я знал уже, что квартиру мне «выбили» именно стараниями Василия Игоревича. Он лично ходил с письмом начальника разведуправления к мэру города на прием. Любое внеочередное выделение жилой площадки в городе строго контролировалось, и я не знаю, какие аргументы пришлось привести полковнику Быковскому, чтобы эту тесную квартирку мне все же дали.