Опасная близость

6

Улыбка тут же сошла с ее лица. Задал он ей задачу. Было бы куда проще обсудить с ним все детали, но тогда пришлось бы допустить, что Маркус с ней открыт и честен. Она поежилась, подумав, какую двойную игру ведет – куда более сложную, чем он.

Глядя перед собой отсутствующим взором, Катрин перебирала в уме все, что говорил Маркус. Интуиция подсказывала ей, что он был откровенен с ней и действительно хотел найти Каталину, чтобы развестись с ней в Шотландии. У нее был выход: признаться, что она Каталина. Но она боялась этого. Маркус был преисполнен решимости наказать Каталину, и кто знает, на что он способен. Нет, так далеко она еще не готова пойти.

Она принялась записывать все, что произошло в этот вечер, как обычно делала, когда брала у кого-то интервью. Через десять минут она отложила перо и задумалась, подперев кулачками щеки.

Нужно сообщить майору Карузерсу обо всем, что рассказал Маркус. И конечно, разговор во всех подробностях сообщить Эль Гранде. Заинтересует ли это его? Встревожит? Сочтет ли он это достаточно важным, чтобы вернуться? Узнать это можно было лишь одним способом. Написать обоим, майору Карузерсу и Эль Гранде.

Катрин еще долго сидела, перебирая в памяти события того года, что она провела в Испании.

Все началось в Лиссабоне, вскоре после того, как она похоронила отца и собралась возвращаться в Европу. Именно тогда к ней явился майор Кару-зерс. Британская разведка испытывала трудности, и ему нужен был человек, умевший рисовать. Нужен был разведчик, который, находясь во вражеском тылу, делал бы зарисовки вражеских объектов, чтобы не было неприятных сюрпризов, когда Веллингтон развернет свои армии. Майор Карузерс видел некоторые из зарисовок Мадрида, которые Катрин сделала на память перед тем, как покинуть Испанию, и, хотя она рисовала для собственного удовольствия, он понял, что у нее есть талант для выполнения особого задания. Так она стала сотрудничать с английской спецслужбой.

С Эль Гранде Катрин встретилась на своем первом задании. Он со своим отрядом сопровождал ее к мосту, который англичане хотели взорвать, чтобы обезопасить свои позиции. Тогда она впервые изменила свою внешность, чтобы выглядеть как испанка, а Эль Гранде выдал ее за сестру, чтобы пройти французские позиции. С тех пор они так часто прибегали к этой уловке, что уже сами привыкли считать себя братом и сестрой.

Одно задание следовало за другим, так что Катрин приходилось много времени проводить среди испанских повстанцев. Супруги Макнолли проявляли слишком большое любопытство, допытывались, куда это она пропадает. В конце концов Катрин вынуждена была соврать им, что возвращается в Англию в качестве компаньонки пожилой англичанки, с которой познакомилась в Лиссабоне. Это был единственный способ объяснить им свое годовое отсутствие, когда она осталась в отряде.

Поначалу Катрин не задумывалась, зачем это делает. Не до того ей было: она переживала потрясение от внезапной смерти отца и разрыва с Эми. Со временем, однако, испанские патриоты и их борьба стали ей близки. Она выучила их язык и делила с ними все тяготы партизанской жизни.

Скоро Катрин уже не ограничивалась зарисовками французских позиций. Она научилась стрелять, скакать на лошади и сражаться, как и ее друзья. Не то чтобы ей нравились риск и опасность, но, оглядываясь теперь на те дни, она видела, что это был самый значительный период ее жизни. Она познала вкус настоящей свободы, той свободы, которую удается испытать мало кому из женщин, особенно в Англии. О, как это было восхитительно – скакать с Эль Гранде и его отрядом, располагаться на ночлег под звездным пологом, сидеть вокруг костра, рассказывая и слушая всякие истории! Конечно, была у войны и темная сторона: потери друзей, кровь, раны, но это плохо ей запомнилось. К тому же мужчины, насколько возможно, старались оберегать женщин от жестокостей войны.

В сравнении с теми днями, в Англии Катрин вела жизнь спокойную и размеренную, хотя, наверно, не такую тоскливую, как большинство женщин. Она была сама себе хозяйка, приходила и уходила, когда захочется. Работа на «Джорнэл» позволяла ей бывать в самых невероятных местах, многие из которых пользовались дурной славой. Катрин по-прежнему хотелось что-то делать для блага людей, но как ей не хватало того чувства единства, которое она испытала, будучи в партизанском отряде.

Она подняла голову и потерла затекшую шею. Взгляд упал на книжный шкаф у стены. Он ничем не отличался от других книжных шкафов в кабинете, но это было обманчивое впечатление.

Взяв свечу, Катрин подошла к шкафу, провела ладонью по задней стенке, нащупала выступ и нажала. Раздался скрип, и она легко, одной рукой, повернула шкаф.

Открылось небольшое помещение вроде чулана без окон. Когда-то отец хранил здесь всякие снадобья, яды и прочие медицинские принадлежности, пряча их от вездесущих любопытных дочек. Теперь здесь не было ни склянок, ни коробочек. Тут, подальше от чужих глаз, Катрин хранила свои испанские дневники и рисунки.

Она окинула взглядом лежащие на полках альбомы с рисунками, старые дневники и коробки с бумагами, документами и всяческими памятными вещицами, оставшимися от пребывания в отряде Эль Гранде. Она взяла один из альбомов под мышку и вернулась к письменному столу.

В альбоме недоставало многих страниц. Почти все свои рисунки Катрин отослала в разведку. Остались только те, которые она делала для себя, и большая их часть были портреты испанцев – память о годе, проведенном среди них. Наверное, никогда в жизни она больше не увидит этих лиц.

Она переворачивала страницы, пока не нашла то, что искала. Это был карандашный портрет Маркуса. Он походил на злодея, но злодея не опасного, а привлекательного. Она сделала этот портрет по памяти, после того случая, когда он назвал ее Изабеллой и поцеловал. Нет, Маркус не был привлекательным злодеем. Он достоин лишь презрения.

Тогда она считала его капитаном Маркусом Литтоном, доблестным английским офицером. Катрин полюбила его, но полюбила в нем человека, которого никогда не существовало. Она помнила, какое потрясение испытала, обнаружив, что тот, кого она любит, на самом деле граф Ротем.

О Ротеме Катрин знала достаточно. Он был в той компании, с которой Эми проводила время, когда тетя Беа переехала к ним жить. Сестра говорила, что Ротем любит ее, и Катрин считала Эми счастливейшей девушкой на свете. Но однажды ночью она нашла ее в конюшне, обезумевшей от боли и унижения, в крови, замирающей от мысли, что тетя Беа увидит ее. Эми рассказала, что Ротем изнасиловал ее.

Вскоре она сбежала из дому с кем-то другим – так все и началось. Позже, намного позже она услышала, что Эми стала любовницей Ротема. Возможно, он того и добивался, обесчестив ее.

Катрин горела желанием отомстить графу не только за Эми, но и за себя. Он морочил ей голову, все его слова были ничего не значащей болтовней, тогда как она влюбилась в него.

Она отомстила ему за них с Эми и не жалела об этом. Запретила себе жалеть.

Катрин положила портрет Маркуса и взяла другой, на котором был изображен юноша в профиль – смуглый красавец с аскетичным лицом, выдававшим страстную натуру. Когда она рисовала этот портрет, за голову Эль Гранде была назначена награда в тысячу луидоров – сумма просто невероятная. Но никто из испанцев и помыслить не мог, чтобы предать его. Приверженцы Эль Гранде были фанатично преданы ему.

Теперь не осталось ни верных соратников, ни врагов, с которыми нужно сражаться. Эль Гранде довез ее до Англии, а потом исчез без следа. Катрин ожидала, что он возвратится в Испанию, но это было единственное место, где он не хотел жить. Ей он сказал, что вряд ли когда вернется туда. Что с ним сталось, она не знала.

В памяти всплывали другие картины, другие ощущения, но Катрин отогнала их. Сейчас она была не в состоянии анализировать свои чувства. Голова у нее разболелась от напряжения этого долгого вечера. К сожалению, лечь она пока не могла, еще не все было сделано. Нужно написать письма.

Она тщательно просмотрела другие рисунки, но, как и думала, ничего не обнаружила. Кроме портрета Маркуса, здесь не было портретов других англичан, находившихся в монастыре в то же время, что и он. С ними она почти не сталкивалась и вряд ли узнает, если и встретит кого-то из них.

«Нет, я их не встречу, – подумала Катрин и даже вздрогнула. – Они все мертвы, все, кроме Маркуса и одного из стрелков. О господи, что же все это значит?»

Она захлопнула альбом и положила его на место. Взгляд ее упал на коробку, в которой хранилась ее одежда, которую она носила в партизанском отряде: юбки для верховой езды, ментик французского гусара. Катрин долго стояла, глядя на коробку. Потом тихо рассмеялась, вынула шпильки из растрепавшейся прически и тряхнула рассыпавшимися волосами. Облегченно вздохнув, принялась стаскивать муслиновое платье.

Не взяв с собой фонаря, она отправилась в конюшню. Лиса сразу узнала ее по запаху и тихонько, словно понимала, что шуметь нельзя, заржала. Катрин быстро оседлала ее и несколько минут спустя уже вела по тропинке к пустоши. Вскочив в мужское седло, она несильно натянула поводья, сдерживая лошадь. Убедившись, что вокруг ни души, тронулась медленным шагом, а потом перевела Лису на легкий галоп. Когда густые деревья остались позади, она дала лошади полную волю.

Лиса сама знала дорогу, знала, чего от нее хотят. Они ездили этим маршрутом в любую погоду. Днем с Макнолли – неторопливой изящной трусцой. Ночью с Катрин – летели во весь опор.

Лошадь одним махом взлетела на первый холм, перепрыгнула ручей. Подковы скользнули, зазвенев на гальке, но Лиса устояла и понеслась дальше, к самому высокому холму на пустоши. Тугой ветер развевал волосы Катрин, свистел в ушах. Какое наслаждение! Она засмеялась, подняв лицо к звездам.