Я оставила Матушку Нэнс, пребывая в состоянии сильного раздражения. Ее смутные измышления были бессмысленной тратой времени, а совет «остерегаться сестры» абсурдным. Судя по значительному шуму, доносившемуся из остальной части таверны, Стокер еще не вышел из пивной. Я возвращалась в замок одна, идя быстрым шагом. Поднялся ветер, швыряя верхушки деревьев с неземным звуком. Как только я добралась до замка, полил сильный и холодный дождь.
— Святые небеса, мисс, — воскликнула миссис Тренгроуз, когда я появилась в главном коридоре. — Вы простудитесь до смерти в такую погоду!
Я ответила ей, слабо улыбаясь.
— Не бойтесь, у меня конституция осла, миссис Тренгроуз. Вы не будете сидеть с инвалидом.
Она кивнула в сторону гостиной.
— Все собираются на обед. Я приказала перенести его в гостиную, потому что погода изменилась, a там лучше разводится огонь. Будет горячий суп. Подносы только сейчас внесли, так что вы ничего не пропустили. Я пришлю Дейзи, чтобы помочь вам переодеться.
— Нет необходимости, — отказалась я, махнув рукой. — Справлюсь быстрее самостоятельно.
Я поспешила в свою комнату и сняла костюм для охоты на бабочек, надев дневной туалет: простое темно-синее платье, украшенное черной шелковой тесьмой. Оно напоминало по стилю гусарский мундир и имело преимущество в застежке спереди, поэтому мне не понадобилась помощь горничной. Я сменила ботинки на тонкие туфли и, причесав волосы, закрыла за собой дверь.
К моему удивлению, Стокер только поднимался по лестнице, его черные волосы пригладил туман, а пальто было покрыто каплями дождя.
— Ты узнал что-нибудь существенное? — полюбопытствовала я.
Он покачал головой.
— Ничего, кроме того, что местный сидр очень-очень крепок. Были ли твои расспросы более плодотворными?
Я пожала плечами.
— Матушка Нэнс забавлялась на мой счет. Но она упомянула, что Хелен Ромилли купила у нее заклинание.
Темные брови поднялись.
— Хелен интересуется любовными зельями? Подозреваю, леди питает слабость к Тибериусу. Но она впустую потратила свои монеты, если хочет заманить его в брак.
— Это не любовное зелье, a защитный амулет. Не знаю, чего боится Хелен, но ее чувства искренни.
Мы присоединились к остальным в гостиной, где было заключено временное перемирие. Повседневная трапеза создала атмосферу пикника с блюдами из холодного мяса и крошечными запеканками из макарон с сыром, фруктовыми компотами и огромным овощным салатом из зелени садов и огородов замка. Мертензия освежала плаун в одной из своих мисок с цветами, в то время как Хелен разливала суп из супницы, стоящей на серванте. Тибериус смотрел в окно на портящуюся погоду. Каспиан опустился на стул, потягивая чай и грызя холодную куриную ногу. Это была мирная, домашняя сцена, и любой, заглянувший из залитых ливнем садов, подумал бы о нас как об идиллической картине домашнего спокойствия.
Или так мы думали. Хелен только что налила мне в тарелку немного супа, когда вошла миссис Тренгроуз, ее глаза округлились от ужаса.
Мертензия остановилась, переставляя цветы.
— Тренни, в чем дело? Ты выглядишь так, как будто увидела призрак, — заметила она с улыбкой, которая не достигала глаз.
Тренни вцепилась в рукав Тибериуса и дикими глазами посмотрела на нас.
— Это хозяин. Его нигде не могут найти.
— Что вы имеете в виду? — потребовал Тибериус.
— Я имею в виду, что мистер Малкольм пропал без вести. Боже, помоги нам, призрак забрал его! — И с этими словами она рухнула на пол.
Произошло тихое столпотворение, и потребовалось несколько минут, чтобы привести хаос в порядок. Я сразу же подошла к миссис Тренгроуз, пока Каспиан и Мертензия обменивались резкими словами о том, кто должен взять на себя ответственность.
— Я — главный мужчина в доме в отсутствие моего дяди, — высокомерно произнес Каспиан.
Стокер силой удержал Мертензию от пощечины племяннику. Я была занята поджиганием перьев под носом миссис Тренгроуз, приводя ее в чувство, когда, к моему удивлению, Тибериус вступил в прорыв.
— Довольно! — велел он, обрывая слова с ледяной точностью. Если бы он кричал — как, несомненно, поступил бы Стокер — эффект был бы достаточно захватывающим. Но холодной власти Тибериуса хватило, чтобы остановить их мгновенно.
— В настоящее время хватает беспорядка и без вас, ссорящихся как дети. Не можете вести себя хорошо, отправляйтесь в детскую, — приказал виконт.
Мертензия и Каспиан уставились на него со смешанным негодованием и трепетом, но притихли. Стокер опустил руку Мертензии, и она позволила руке упасть, довольствуясь лишь угрюмым взглядом на племянника. Хелен молчала, сидя очень прямо, ее кошка Геката с интересом наблюдала за происходящим.
Тибериус продолжал.
— Теперь, Каспиан, я предлагаю тебе вызвать Дейзи, чтобы помочь миссис Тренгроуз добраться в ее комнату. Стокер, ей понадобится дальнейшая медицинская помощь?
Стокер подошел к бледной и расстроенной миссис Тренгроуз, осторожно подняв экономку на ноги, обхватив крепкой рукой. Он бросил на нее быстрый оценивающий взгляд и отрицательно покачал головой.
— Уверен, она будет сильной как дождь. Ей лишь нужна чашка крепкого чая, возможно, с каплей бренди, вы не согласны, миссис Тренгроуз?
Домоправительница заговорила, ее голос звучал ровнее, чем я могла представить.
— Благослови вас Бог, сэр. Да. Приношу извинения. Не знаю, что на меня нашло.
Она отошла от Стокера, отряхивая юбки и расправляя плечи.
— Ты расстроена, Тренни, дорогая, — Мертензия взяла руку экономки в свои и неловко похлопала.
Тибериус перевел проницательный взгляд на экономку.
— Г-жа Тренгроуз. Когда в последний раз видели вашего хозяина?
Она остановилась, чтобы подумать.
— Прошлой ночью. Он был обеспокоен и не мог спать, я слышала, как он шел по коридорам.
— Во сколько это было?
Ее брови нахмурились, когда она обдумывала час.
— Полночь, милорд? Половина первого? Боюсь, я не обратила внимания.
Я держала язык за зубами. Я могла бы подсказать Тибериусу когда, основываясь на наблюдениях за миссис Тренгроуз во время обыска в музыкальной комнате, но этот разговор лучше всего вести наедине.
— У него есть камердинер или другой слуга, о котором я не знаю?
— О нет, мой лорд. Он очень самодостаточный джентльмен. Я слежу за его одеждой, но в остальном он сам заботится о себе.
— И никто не заметил, что он пропал до сих пор? — Тон Тибериуса был откровенно недоверчивым.
— Малкольм всегда встает рано, — вставила Мертензия. — У него часто возникают проблемы со сном, и даже после бессонной ночи он не лежит.
— Он не пропустил завтрак?
— У него нет постоянных привычек. Иногда Малкольм возьмет немного холодного мяса и спозаранку идет посмотреть на урожай или в карьер. В другой раз ничего не берет и перекусывает с фермерами-арендаторами. Нет ничего необычного, что он отсутствует утром, но никто в поместье не видел его сегодня.
Тибериус посмотрел на экономку которая кивала, соглашаясь с молодой хозяйкой. Он отпустил ее, и миссис Тренгроуз ушла, двигаясь медленнее, чем обычно.
— Надеюсь, с Тренни все будет в порядке, — посетовала Мертензия. — Где же Малкольм может находиться?
— Ну-ну, — подбодрил ее Каспиан на удивление добрым голосом. — Все будет хорошо. Уверен, дядя Малкольм сейчас в деревне, шутит с местными парнями.
Мертензия фыркнула над идеей, что ее брат общается с местными хулиганами, но, похоже, оценила его усилия вежливости.
— Так что, — продолжал Тибериус, как будто никто не говорил, — повода для тревоги нет. Если у него есть привычка обходить остров, то, несомненно, он просто потерял счет времени и вернется в свое время.
— Но, Тренни, — начала Хелен прерывающимся голосом. Тибериус ласково посмотрел на нее.
— Г-жа Тренгроуз, без сомнения, расстроена после всех разговоров о призраках и пришла к ложному выводу. Остальным из нас не нужно ей следовать. Тем не менее, Стокер и Вероника осмотрят замок в поисках Малкольма. Каспиан, вы можете послать сообщение в деревню и на фермы, чтобы узнать, не был ли он замечен. Мертензия может опросить персонал. Я буду в библиотеке, если кто-нибудь обнаружит его. Уверен, все это буря в стакане воды, и он появится к вечеру. Не помню, чтобы Малкольм добровольно пропустил ужин, — закончил он.
Как доказательство авторитетных манер виконта, никто не спорил. Оба Ромилли просто кивнули на прощание, и отправились выполнять распоряжения, оставив блюда с едой. Я видела, как Стокер с тоской поглядывал на макаронную запеканку с сыром, потом мужественно отвернулся.
— Боже мой, вы были настоящим Цезарем, — восхитилась я Тибериусом, когда остальные ушли.
— Считаю, что править твердой рукой — лучшая стратегия во всех ситуациях, — с многозначительным взглядом намекнул он. Я вздохнула. Уязвимый, доверчивый человек предыдущего вечера исчез. Тибериус снова надел маску и вернул свой обычай говорить отвратительные вещи.
— Я видела миссис Тренгроуз прошлой ночью, — сказала я. — В музыкальной комнате, незадолго до того, как пришла в вашу спальню. Если она была последней, кто видел его, то, скорее всего, в это время.
— Значит, без четверти час, — заключил Тибериус.
— Что-то около того. И теперь он пропал.
— Не могу винить его, — вставил Стокер. — Он должен быть в ужасе от того, чем обернулся его план.
— Его план? — переспросила я.
— Да, план смутить своих друзей и весь этот идиотский фарс с домашней вечеринкой.
Тибериус внимательно посмотрел на него.
— Объясни.
Стокер сложил руки на груди и облокотился о каминную полку. Он выглядел расслабленным и одновременно смертельным, как лев во время полуденного отдыха.
— Ромилли пригласил многих из вас сюда, чтобы расследовать смерть Розамунды.
— Исчезновение, — быстро поправил Тибериус.
Стокер махнул рукой.
— Или то, или другое. И то, и другое. В любом случае, Ромилли собрал всех вместе и расставил цветы на столе. Организовал сеанс. Он хотел, чтобы вы говорили о ней, всколыхнули воспоминания о том, какой она была. Как все было, когда она была жива. С какой целью?
— Чтобы расследовать ее смерть, — терпеливо произнесла я. — Он был совершенно ясен в этом вопросе.
Стокер медленно покачал головой.
— Малкольм представил доказательства того, что Розамунда никогда не покидала остров живой. Что если у него есть другие доказательства, которыми он не поделился? Доказательства о причастности к этому одного из его гостей?
Тибериус не отрицал. Он стряхнул с отворота невидимый кусочек ворса.
— Как интересно, — мягко поощрил он. — Продолжай.
— Отлично. Что если Малкольм намеревается заманить ее убийцу на остров, чтобы отомстить?
— У тебя нет доказательств, — разумно заметил Тибериус.
— Нет, но это рабочая гипотеза, которая подходит к обстоятельствам.
— Согласен, не так сложно организовать потухшие свечи с помощью подрезанных фитилей или какой-то подобной уловки, но что насчет музыки? — потребовал Тибериус. — Малкольм не мог этого сделать. Он был с нами.
Стокер быстро объяснил про скрытый проход между музыкальной комнатой и библиотекой.
— Любой мог бы с этим справиться с помощью скрытой музыкальной шкатулки или небольшого часового механизма, который мы пока не обнаружили. Но, учитывая все обстоятельства, не думаю, что это сделал Малкольм, — медленно сказал Стокер. — Выражение его лица было искренним. Я думаю, что музыка была предупреждением для него, чтобы он остановился.
— Предупреждение? — Я резко вздохнула. — От убийцы!
— Именно, — согласился Стокер. — Предположим, Малкольм считает, что один из вас виновен в исчезновении его невесты. Приглашает сюда, чтобы докопаться до сути вещей, роняет несколько наводящих замечаний, планирует пару небольших сюрпризов, таких как цветы, чтобы все были в восторге. Тот, кто искренне любил Розамунду и невиновен, расстроится. Но только виновный примет меры.
— Поменяться ролями, — я следовала за нитью его идеи. — Заставить Малкольма думать, что призрак был действительно вызван.
— Это самое нелепое, самое абсурдное… — начал Тибериус.
Стокер поднял руку, чтобы заставить его замолчать.
— Я не говорю, что это логично. Но что если некто, ответственный за смерть Розамунды, поддался на манипуляции Малкольма? Этого могло оказаться достаточно, чтобы подтолкнуть виновного к действиям. Свечи задувают, музыка Розамунды плывет по коридору. Что остается думать Малкольму? Он будет сломлен горем и недоумением и не сможет продолжать свою маленькую игру.
Тибериус сомневался.
— Я мог бы найти дюжину дыр в этой теории, не обременяя себя воображением.
— Так и сделай. А потом придумай свою собственную теорию. Я буду счастлив послушать, — сказал ему желчно Стокер.
Выражение лица Тибериуса было вдумчивым.
— Даже если то, что ты говоришь, правда…
— Это правда.
— Даже если это правда, — продолжил Тибериус, игнорируя Стокера, — нет никаких доказательств. А что стало с Малкольмом? Он не был настолько подавлен, чтобы легко отказаться от своей домашней вечеринки.
— Если только не… — начала я. Я позволила словам погрузиться в тишину, подобрала свои юбки и выбежала из комнаты. Темплтон-Вейны следовали по пятам, когда я спустилась по коридору и поднялась по главной лестнице. Всего два неправильных поворота, и мы довольно быстро нашли спальню Малкольма.
— Вероника, — возразил Стокер. — Ты не можешь просто ворваться в комнату Малкольма.
— Могу и ворвусь, — заявила я решительно. Я резко постучала, но ответа не было. Я распахнула дверь. В кровати не спали. Покрывало с прошлой ночи все еще было аккуратно отодвинуто горничной, шторы все еще плотно закрыты. Дверь шкафа стояла открытой с несколькими предметами в беспорядке, как будто Малкольм безразлично схватил одежду.
— Он уходил в спешке, — задумчиво отметил Тибериус. — Малкольм аккуратен как монах.
— И он не ложился спать, — указал Стокер, кивая на нетронутые простыни. — Это наводит на мысль о беспорядочном состоянии ума. Возможно, он сделал что-то с собой.
Голос Тибериуса был резким.
— Думаешь, он мог покончить с собой?
— Это одна из восьми возможностей его отсутствия, — отметила я.
Глаза Тибериуса довольно распахнулись.
— Восьми?
Я отметила перспективы, перечисляя их.
— Я обдумывала возможности, связанные с судьбой Розамунды, но они подходят и Малкольму. Он мог убить себя. Это мог быть несчастный случай. Он оказался в ловушке и не может освободиться. Возможно, прячется. Перенес своего рода нервный срыв. Малкольм мог быть убит. Умер от естественных причин. Вспугнул контрабандистов или пиратов, и его держат против воли в логове…
Тибериус издал задушенный звук, Стокер покачал головой.
— Ты переусердствовала с этим пудингом.
— Я никогда не утверждала, что все варианты имели равную вероятность. Я просто сказала, что это возможно. И вы должны признать, что в этом месте существует история пиратства.
— Не со времен Елизаветы и ее каперов, — утверждал Стокер.
— Чушь. Пока люди плавают по семи морям, тот, кто склонен к неприятностям с законом или выгоде, способен заняться пиратством, — возмутилась я.
Тибериус поднял руку.
— За всю свою жизнь я никогда не требовал так часто, чтобы два человека срочно закрыли рот. Дело в том, что Малкольм пропал без вести, и мы должны определить наш следующий шаг.
— Наш следующий шаг, — проинструктировала я, — обыскать замок от амбразур до террас. Вперед!
Они неохотно делали, как я велела. Несмотря на все их различия, Темплтон-Вейны были по-лидерски настроены и не терпели, когда им диктовали, что делать. Что касается меня, я никогда не позволю мелочному раздражению отвернуть меня от цели. Для большинства людей потенциальный виконт-убийца, пропавший хозяин и мстительный призрак могут казаться чем-то за пределами мелочного раздражения. Но большинство людей не вели мою жизнь.
Таким образом, мы разделили задачу: Стокер взял на себя гардеробную, Тибериусу было поручено обыскать умывальник и уборную (рудиментарное устройство с водопроводной системой, не выдерживающей никакой критики), пока я тщательно осматривала кровать. В комнате не было ни сейфа, ни прочного ящика для хранения чего-либо ценного или личного. Я перебирала содержимое подушек, между матрацами и под ними, разбрасывая перья в воздухе в процессе поисков. Я даже зашла так далеко, что ползала под кроватью, и была впечатлена тем, что не нашла ни пылинки. Миссис Тренгроуз была настолько же тщательна, насколько предана.
— Это смешно, — пожаловался Тибериус, выходя из крошечного туалета с решительным отвращением. — Там нет места, чтобы спрятать булавку.
Я выползла из-под кровати, поправляя юбки и принимая руку, предложенную Стокером. Он поднял меня на ноги и покачал головой.
— Мне больно — ты не представляешь, как глубоко! — согласиться с Тибериусом. Здесь ничего не найти. — После тщательного обыска гардероба Стокер встал у камина, проводя руками по камням и просеивая холодный пепел, пока его лицо и руки не стали черными, как шкура барсука.
Я наклонила голову, задумчиво разглядывая деревянные панели внутренней стены комнаты. Как и остальные спальни, эта была построена в башне с круглыми каменными стенами, окружавшими большую часть пространства. Но вдоль одной стороны была установлена перегородка из крепкого дуба, отделяя спальню от смежного туалета.
— Тибериус, насколько велика уборная? — спросила я.
— Шесть футов? — гадал он.
— А какой длины эта стена? — я провела руками по панели из замысловато вырезанной льняной ткани. Найдя вероятное место, я постучала по нему костяшками пальцев. Глухой стук отозвался эхом.
— Девять, — снабдил информацией Стокер, немедленно придя на помощь. Мы начали простукивать все панели поочередно.
— Что вы оба делаете? — спросил Тибериус. — Напоминаете мне фигуры на веселой ярмарке.
— Ромилли — старая католическая семья, — ответила я. — Малкольм сказал, что нашел сумку в норе священника, а миссис Тренгроуз упомянула, что в замке таких нор несколько. Многие нонконформистские семьи хвастались тайниками. Некоторые, несомненно, были пережитками тех дней, когда добрые англичане боялись вторжения из-за границы и хотели найти место для укрытия. Большинство же были специально построены для того, чтобы спрятать священника или католические реликвии во время правления Елизаветы.
— И их продолжали использовать во время гражданской войны, — добавил Стокер. — Роялист, которого прятали, поскольку «круглоголовые» безрезультатно искали тех, кто сражался за Стюартов[26].
— Спасибо за урок истории, — сухо поблагодарил Тибериус.
Мы простукивали панели еще несколько минут, прежде чем предательское пустое эхо окупило наши усилия.
— Вот! — закричала я. Стокер подошел ко мне, осматривая швы на панели.
— Это не может быть большое пространство, — размышлял он. — Там нельзя спрятать никого крупнее собаки. — Он провел пальцем по панели. Она не превышала три фута на два. Льняная складка была окаймлена ромбами и розами, и я прижала их всех по очереди.
— Должен быть механизм, — задумалась я. — За этой панелью наверняка есть место. Но как получить доступ?
Я повторила процесс, не торопясь, проводя осторожными пальцами по каждому лепестку и листу, увы, с неутешительными результатами.
— Похоже, ваши усилия напрасны, — ехидно сказал Тибериус, осматривая свои ногти.
— И я была так уверена, — пробурчала я. Как и в музыкальной комнате, я пнула ногой плинтус — толстую панель из крепкого дуба, почти с фут в высоту. Внезапно панель бесшумно качнулась.
— Кто из нас войдет? — спросил Стокер. Я не удосужилась ответить. Вход был слишком крошечным, чтобы с комфортом впустить человека его роста. Кроме того, открытие было моим. Я бы скорее отрубила себе руку, чем позволила бы ему опередить меня.
— Эксельсиор! — закричала я, погружаясь в темное пространство головой. Сильная рука обхватила меня за талию. — Отпусти меня, Стокер, — потребовала я.
— Пообещай не создавать себе неприятностей, — ответил он. — Эта панель, возможно, была закрыта на века. Даже если проход был открыт недавно, воздух все равно будет плохим. Там нет вентиляции и нет света. Дай время проветрить и хотя бы возьми свечу.
Я поморщилась от его предосторожностей, но он был совершенно прав. В азарте расследования я не смогла даже элементарно приготовиться. Меня огорчило собственное безрассудство.
— Очень хорошо, — кротко сказала я.
Минуты тикали медленно, но через четверть часа я взяла свечу, которую Стокер любезно зажег для меня, и вернулась в крошечное пространство. Внутри было холодно. Воздух, как он предсказывал, застоялся. Пахло старым камнем и чем-то еще, я не могла определить. Темный, неприятный запах, оскорбляющий обоняние. Я закрыла рукой нос и посмотрела в тень. Свеча давала достаточно света, чтобы видеть: я сидела на корточках в пространстве, даже меньшем, чем представляла. Отверстие позади меня занимало полный размер панели — три фута в высоту и два фута в ширину. Едва достаточно, чтобы позволить мне войти, согнувшись вдвое. Задняя стенка имела еще одну панель в трех футах от передней части, размером примерно с гроб. Я вздрогнула. Мне было известно, что священники часто проводили недели в своих печальных маленьких укрытиях. Трудно представить человека, который провел бы в таком заключении более нескольких часов и не сошел с ума.
Когда я подняла свечу, тени в углу сместились, показав темный пучок. Я вытащила его и вышла из грязной маленькой дыры.
— До чего мерзко, — бормотала я, отряхиваясь. Бесполезный жест. Нора священника была свободна от паутины. Только атмосфера этого места цеплялась за меня как шелк паука. Я задула свечу и протянула ее Тибериусу.
Он уставился на сверток в моих руках. Никто из нас не проверил его должным образом, когда Малкольм представил улику. Случайность, которую я могла приписать собственной деликатности. Одно из тех решений, что заставляют потом сожалеть. Но у нас был шанс сейчас, и мы не торопились. Шерстяная ткань или была ею однажды. Пахло чем-то мокрым, что никогда не высыхало должным образом, без сомнения источник вони, который я обнаружила. Я осторожно открыла сверток, грязная ткань распалась на клочки. Внутри была дорожная сумка.
— Р.И.А. — прочитала я.
Тибериус успел кивнуть.
— Розамунда Изабель Эйлсвор.
Я бросила взгляд на Тибериуса.
— Мы должны изучить это.
— Давайте, — приказал он с мрачно стиснутым ртом.
С такой же осторожностью, как если бы садилась на птичье крыло Приама, я открыла сумку и достала предметы находящиеся внутри. Футляр для туалетных принадлежностей, помеченный теми же инициалами, немного нижнего белья, красиво вышитого, два платья. Пара туфель и антология поэзии периода Реставрации. Все вещи были повреждены, одежда испачкана и пахла сыростью, книга разбухла от влаги, подошвы туфель отставали. Я откинула крышку и увидела подпись цветистым почерком : Розамунда Эйлсворт.
Тибериус не произнес ни звука, и я молча упаковала сумку. Закончив, я снова уселась на корточки.
— Похоже, Малкольм говорил правду, по крайней мере, в отношении дорожной сумки, — мягко сказала я. — Это действительно доказательство того, что Розамунда никогда не покидала остров в день своей свадьбы.
Не говоря ни слова, Тибериус подошел к двери, тихо закрыв ее за собой. Думаю, я бы предпочла, чтобы он хлопнул ею.