Глава 7

Будет неточностью сказать, что слуги на Парк-лейн сочли неожиданное появление Дафны помехой. Тем не менее она подозревала, что нарушила их планы на безмятежные несколько недель.

Самые лучшие отправились вместе с Одрианной и Себастьяном, а оставшиеся были еще слишком молодыми и неопытными. Дафна не сомневалась, что Каслфорд не осмелился бы подняться без приглашения в личные комнаты, если бы все слуги были на месте. Однако он осмелился, и она снова чувствовала себя загнанной в угол. Теперь ей ничего не оставалось, как пойти на деловую встречу к нему домой. Чтобы подготовиться, Дафна встала еще до рассвета. Горничная, которая пришла помогать, зевнула ей прямо в лицо.

Умываясь и одеваясь, Дафна обдумывала планы на эту неделю пребывания в Лондоне, которые составляла вчера, до появления Каслфорда. Разумеется, она постарается повлиять на его решение по поводу земли. Дафна надеялась, что в будущем сумеет повести себя лучше, чем до сих пор. Но кроме того, она решила воспользоваться тем внезапным порывом, который возник у нее во время разговора с Верити. Имеет прямой смысл использовать это время для развития своего бизнеса. Возможно, через несколько дней от бизнеса ничего не останется, но если дело с Каслфордом повернется в ее пользу, она сможет еще больше помочь преуспеванию «Редких цветов».

Пока горничная причесывала ее, взгляд Дафны упал на вчерашнюю газету. Та заметка про Латама не выходила у нее из головы. Невозможно не думать о том, что теперь он в Англии. Похоже, светское общество будет превозносить каждое его высказывание и выяснять его мнение по любому поводу. Его роль нравственного философа станет неоспоримой.

Дафна так неизящно фыркнула, что руки горничной замерли в воздухе. Она жестом велела девушке продолжать.

Латам – лицемер. Эти эссе, вышедшие из-под его пера, просто смехотворны. Он может изображать из себя порядочного человека, но о нем нельзя сказать ничего хорошего. К несчастью, он обладал талантом скрывать свою истинную натуру, пуская в ход обаяние и красноречие. Даже члены его собственной семьи не понимали, насколько он низкий человек, не испытывающий ни малейшего сочувствия к другим.

За исключением Каслфорда, напомнила себе Дафна. Он сразу же вызвал к себе ее расположение, высказав свое резкое мнение о Латаме. А все остальные, похоже, остаются в счастливом неведении.

Дафна посмотрела в зеркало, оценивая работу горничной, и тут же отвела взгляд, не желая смотреть себе в глаза. Все остаются в неведении, потому что те, кто знает правду, никогда не разоблачат Латама. Он позаботился о том, чтобы люди, которые могут обвинить его, не смогли бы ему навредить из-за своей беспомощности. Он полагается на то, что уязвимость оставит их в замешательстве, а трусость заставит молчать.

Конечно, Каслфорда нельзя отнести к беспомощным или бессильным. И все-таки, порвав с Латамом, он его не разоблачил.

Разумеется, они родственники, две горошины, обитающие в общем исключительно привилегированном стручке. Возможно, в этом причина, и это логично, учитывая, как построен этот мир. И все-таки она сердилась, понимая, что Каслфорд мог бы поступить по-другому. Он мог бы избавить многих хороших людей от больших огорчений.

Дафна надела скромную шляпку, взяла перчатки, потянулась за ридикюлем, и взгляд ее снова упал на газету.

Какой властью он обладает? Насколько он сейчас честолюбив? Сколько еще уязвимых людей сумеет ранить? Его действительно необходимо остановить, и Дафна не против сделать это.

Пока она в Лондоне, нужно выяснить все, что можно, о доказательствах его грехов и уточнить, там ли они скрыты, где она предполагает. Если она поведет себя достаточно умно, может быть, узнает кое-что прямо сегодня, на предстоящей ей встрече.

Ну, допустим, у нее все получится – что тогда? Она не уверена, что ей хватит мужества открыть миру истинное лицо Латама. Хуже того, она не думает, что сможет сделать это, не раскрыв тайны о прошлом пострадавших от него людей.

Нет, она решит, как быть, если когда-нибудь предстанет перед выбором. Она взвесит все «за» и «против» и для себя, и для других после того, как это скромное начинание вырастет в нечто большее, чем праведные устремления.


На этот раз слуга у двери Каслфорда обошелся без вышитой ливреи. Дафна решила, что капитан стражи просто еще не занял свой пост. Ни в один нормальный дом не приходят посетители в такой смехотворно ранний час.

Они прошли сквозь приемный холл и поднялись вверх по лестнице, где на потолке резвились римские боги. К удивлению Дафны, ее повели не в гостиные и дальше, в ту продуваемую сквознячками комнату. Слуга повернул, пересек лестничную площадку и стал подниматься на следующий этаж.

Скорее всего там, рядом с покоями герцога, находится и кабинет. Так ему никто не будет мешать. Дафна понадеялась, что мистер Эдвардс уже на своем посту, а уж она позаботится о том, чтобы Каслфорд в этот раз не отослал его под каким-нибудь надуманным предлогом.

Шагая следом за слугой, Дафна собиралась с духом, готовясь к сражению. Нужно будет сразу же заставить герцога говорить о деле, не позволяя ему отвлекаться, как он любит, на каждое слово или замечание. Она сумеет искусно направить разговор в нужную сторону.

Дафна решала, как это лучше сделать, когда слуга в парике остановился у высокой двери. Она все еще обдумывала свою задачу, как вдруг тот отошел в сторону, пропуская ее внутрь.

Дафна застыла на месте. Это вовсе не кабинет! Судя по всему, это гардеробная!

Она походила на большую гостиную, несмотря на выстроившиеся вдоль одной стены платяные шкафы, умывальник и туалетный столик у окна. Кресла, софы, столы и прочая мебель, позолоченные лепные украшения – все это выглядело как личная гостиная в лучших домах, которую используют, чтобы, словно в святилище, принимать ближайших друзей.

Дафна с трудом сдерживала свой гнев. Если Каслфорд думает, что она согласится на встречу с ним именно здесь, то сегодня ему придется узнать новое значение слов «строгая» и «упрекать».

– Сюда, мэм, – пригласил ее слуга. Он стоял у другой двери и ждал. Облегченно вздохнув, Дафна подошла к нему. Разумеется, кабинет является частью личных покоев, а эта комната просто туда ведет. Она отреагировала так резко, потому что Каслфорд вызывает у нее слишком сильные подозрения.

Дверь распахнулась, и Дафна тотчас же увидела, что не ошиблась в своем недоверии к герцогу, скорее, недооценила его.

Это вовсе не кабинет. Это его спальня!

Она заглянула внутрь. Похоже, комнату отремонтировали совсем недавно, позднее, чем весь остальной дом, и она не щеголяла такой неумеренной роскошью, как прочие. Здесь господствовал классический стиль – аккуратные зубчатые багеты, скромные орнаменты, стулья, стилизованные под римские. Дафну удивили цвета – в основном кремовые и голубые в стиле мистера Веджвуда. Она-то предполагала, что Каслфорд предпочтет жить среди темных и красных оттенков, чтобы было много красного.

Герцог сидел за письменным столом, заваленным бумагами, и хмурился над каким-то письмом. Свет косо падал из ближайшего окна, отражаясь от металлических поверхностей чернильницы и подсвечников, заливал его недовольный профиль и подчеркивал золотые пряди в спутанных волосах.

Дафна с трудом оторвалась от созерцания этого лица, запретив себе думать о том, как красиво и интеллигентно он вдруг стал выглядеть, и внезапно увидела все остальное: темно-синий свободный шелковый халат, голую шею над воротником, отсутствие обуви и босые ступни.

Он еще не оделся! Он все еще в утреннем халате! И если она не ошибается, под шелком халата нет ничего, кроме голого тела.

Дафна резко втянула в себя воздух, шокированная его наглостью.

Каслфорд услышал, оглянулся, положил перо и встал.

– А, миссис Джойс. Вижу, вы весьма пунктуальны.

– Если вы полагали, что я опоздаю и вам требуется время, чтобы привести себя в презентабельный вид, я с удовольствием подожду, пока вы не подготовитесь к наступившему дню.

Каслфорд глянул на себя и пожал плечами:

– Нет никакого смысла ждать. Я же не лежу голый в кровати.

Дафна раздраженно замотала головой:

– Нет, это невыразимо!

– Имеется в виду: вы не будете ничего говорить? Я предпочту излагать дело сам. Кажется, сегодня утром я окажусь более интересным собеседником, чем вы, если это выражение расстройства у вас на лице – о, простите, вы называли это выражение крайним удивлением! – предупреждает о том, что вы готовы вот-вот осыпать меня упреками. – Он показал на один из римских стульев. – Не желаете присесть?

Дафна не хотела садиться. Она не хотела находиться наедине с этим мужчиной в его спальне, тем более когда он подобным образом одет. Он поступил так намеренно, желая наказать ее за то, что она выставила его вчера из дома. Тут Дафна подумала о «Редких цветах», напомнила себе, ради чего она все это терпит, и села. Каслфорд остался стоять, глядя на нее сверху вниз, и в его темных глазах снова заплясали лукавые огоньки: он забавлялся, видя, как неловко она себя чувствует.

Вошли слуги с подносами и скатертью. Стол в центре спальни превратился в обеденный, заставленный серебром, фарфором и стеклом.

Когда слуги вышли, Дафна подчеркнуто посмотрела на синий утренний халат герцога.

– Если я смогла так рано встать и одеться, вы тоже можете, – произнесла она.

– Да будь я проклят, вы все-таки умудрились меня упрекнуть! Жду не дождусь дня, когда единственная ваша жалоба будет на то, что наслаждение слишком быстро закончилось.

Дафна лишилась дара речи. Он говорил с невинным видом, однако вот только что вслух объявил о своих намерениях!

– Вам пришлось выйти из дома и сесть в карету, миссис Джойс. Тут нельзя не одеться. Я же со своей стороны намереваюсь, закончив наше дело, лечь и поспать, хотя бы чуть-чуть, поэтому не вижу смысла одеваться.

Совершенно неприемлемая логика, хотя в его словах и был здравый смысл.

– Так вы что, еще не ложились?

– Ни на минутку, хотя велел лакею снять с меня башмаки и прочее. У меня все еще не закончилось вчера.

Это означает, что он всю ночь пил и таскался по женщинам. Ее вполне могли впустить, когда он и вправду лежал голый в постели.

Загрузка...