Опасные добродетели

Эпилог

Молодая женщина промокнула написанное, затем аккуратно сложила лист и сунула его в конверт. Она достала носовой платок и вытерла слезы. Ей было девятнадцать лет, и теперь она осталась совсем одна. Обе старые девы, две сестры, воспитывавшие ее в строгих правилах, но с любовью, умерли одна за другой с интервалом в несколько месяцев. Они были так близки, что Лоуренс и не ожидала ничего иного.

Тетушка Пенелопа, старшая из сестер, уговаривала ее принять предложение местного священника, который недавно уехал миссионером в Африку. А тетушка Генриетта, более передовая, убеждала оставаться независимой и добровольно помогать беднякам. Но Лоуренс лелеяла совсем другую мечту.

Эмили поддерживала ее и посоветовала связаться с мистером Вебстером, когда она решила отправиться на запад для достижения своей цели. Эмили утверждала, что Лоуренс достаточно назвать мистеру Вебстеру свое имя и он сделает все от него зависящее, чтобы помочь ей.

Лоуренс дотронулась рукой до медальона на шее. Это был не простой медальон. Она достала из него прядь волос и, погладив, осторожно положила назад. Волосы были ярко-рыжими.

Лоуренс резко встала, приняв решение.

— Черт бы побрал этого бродягу!

Высокая и стройная, одетая по-ковбойски Бутс Корриган внезапно подняла лошадь на дыбы, не обращая внимания на ее протестующее фырканье, и рванулась вперед за отбившимся от стада бычком. Она тихо выругалась, преследуя довольно крупное животное гораздо дольше, чем предполагала. Бычок был хитрый и громко ревел, бегая зигзагами по залитой солнцем равнине, а Бутс гонялась за ним с улыбкой, пока тот не убежал довольно далеко от основного стада и не начал валяться в скрывающей его красноватой пыли.

— Ах ты так! — воскликнула Бутс и, решительно стиснув зубы, пришпорила лошадь, когда бычок, заметив ее, снова начал бегать. Пустив лошадь во весь опор, девушка низко пригнулась к седлу. Она почувствовала уже приближение победы, взмахнула над головой лассо и бросила петлю.

«Опять промах!» — мелькнула мысль.

Продолжая мчаться и проклиная все на свете, она вскрикнула, неожиданно сама оказавшись в петле. Избавиться от нее не удалось. Петля затянулась, и Бутс вылетела из седла, с глухим стуком ударившись о землю. Она еще не пришла в себя, как мужчина в одежде из оленьей кожи внезапно бросился на нее.

— Кайова! — вскрикнула девушка.

Бутс не могла шевельнуться: нападавший прижал ее к земле, приставив к горлу нож. Она почувствовала его напрягшееся мускулистое тело. Индеец сорвал с ее головы шляпу, разметав светлые волосы, и воскликнул:

— Женщина!

Однако в его голосе не было гортанных звуков, характерных для индейцев. Напротив, голос звучал почти как…

Мгновенно вскочив на ноги, мужчина поднял ее, ухватившись за перед рубашки, и, приставив нож к животу, потребовал:

— Скажи, что ты сделала с ним!

Бутс посмотрела в лицо нападавшего: загорелая кожа… резкие черты лица… черные до плеч волосы, стянутые повязкой… а глаза… зеленые…

— Скажи!

— Я не знаю, о чем ты говоришь!

Кончик ножа прошел сквозь рубашку. Она увидела выступившую кровь и услышала грозное предупреждение:

— Спрашиваю в последний раз.

Внезапно раздался выстрел, и тело индейца дернулось, сраженное пулей. Бутс увидела выражение его глаз, и по спине ее пробежал холодок, когда он рухнул на землю к ее ногам.

Она поняла, что никогда не забудет тех жутких слов, которые он прошептал, прежде чем глаза его закрылись:

— Я запомню…

Золотистые лучи солнца нарушили полумрак небольшой комнаты отеля. Они коснулись узкой кровати и лежащей на ней нежно обнимающейся пары. Губы Уэса скользили по округлой груди Онести, а она страстно вздыхала. Плоть к плоти, сердце к сердцу — так они провели много часов, занимаясь любовью, которая становилась все глубже и чувственнее с каждым днем. Они держали путь в Сан-Антонио, но их путешествие затянулось из-за страсти, которую нелегко было утолить.

Онести и Уэс обменялись клятвами неделю назад. Уэс не мог поступить иначе.

Вымывшийся и чисто выбритый Сэм гордо выступал в роли шафера. Онести никогда не любила старика так сильно, как в тот момент, когда он обнял ее дрожащими руками, а затем пристально посмотрел на Уэса своими круглыми, как бусинки, глазами. Сэм поздравил его и одновременно предостерег, напомнив, чего можно ожидать от старой рассерженной гремучей змеи, если Уэс будет плохо обращаться с Онести.

Джуэл стояла рядом с девушкой, с трудом сдерживая свои чувства и ободряя ее, как это делала много лет. И несмотря на то что они не соглашались друг с другом в выборе платья для Онести, модели прически, а также по поводу сотни других мелочей, которые не имели никакого значения, и девушка все еще была убеждена, что Джуэл — самая властная женщина, какую она когда-либо знала, нельзя было не признать: что бы ни говорила и ни делала Джуэл, хотя это порой и раздражало Онести, диктовалось любовью к ней.

Красивый и полный достоинства, рядом с Джуэл стоял Чарльз.

Именно Чарльз.

Онести поняла, что никогда не забудет тот момент, когда Уэс заявил об изменении своего решения подвергнуть Чарльза аресту. Он считал основание для этого слишком слабым, поскольку участие Вебстера в ограблении банка много лет назад не доказано, да и слишком много времени прошло, чтобы отправлять его в Техас. Однако Онести было известно, что побудило Уэса поступить так. И еще она знала, что лучшего доказательства любви его к ней не могло и быть.

Теперь между ними не было секретов.

Уэс рассказал ей о молодой женщине-ковбое, которую он видел как-то. Она ездила верхом и бросала лассо лучше любого мужчины. Это была блондинка с медальоном на шее, таким же, как у Онести. Они решили вместе найти ее.

Уэс приподнялся, опершись на локоть, и с серьезным видом посмотрел в лицо Онести. Его темные глаза, обычно жесткие, сейчас были ласковыми и мягкими, как черный бархат. Суровые черты лица смягчились благодаря любви, которую он испытывал только к ней одной.

— Онести Хауэлл… Звучит неплохо.

Она приподняла свои тонкие брови:

— Онести Бьюкенен Хауэлл…

Проведя губами по линии ее скул, Уэс прошептал:

— Скажи: ты любишь меня, Онести?

— Да, я люблю тебя, — тут же последовал ответ.

Он поцеловал ее:

— Скажи: я нужен тебе, дорогая?

— Нужен, — так же быстро ответила она.

— Когда мы впервые встретились, — тихо сказал Уэс, касаясь губами ее губ, — я подумал, что твое имя не подходит тебе, дорогая. Однако ты научила меня кое-чему, касающемуся честности. Поэтому я должен что-то сказать тебе. — Он продолжил с твердой решимостью, глядя ей в глаза: — Не знаю, что из этого выйдет. Я имею в виду поиск твоих сестер. Помнишь, я рассказал тебе о молодой женщине, которую видел не так давно. У меня нет уверенности, что мы когда-нибудь найдем ее, но обещаю, что не прекратим поиски, пока ты сама не откажешься от них, ведь я думаю только о тебе. Мне и сейчас кажется сном, что ты лежишь здесь, в моих объятиях. Хочу, чтобы ты тоже всегда думала обо мне.

— Уэс…

— Я люблю тебя, дорогая.

Она знала это.

— И никогда не перестану любить.

И это она знала.

Онести хотела сказать, что не нужно никаких обещаний, потому что она теперь убеждена: их встреча была уготована самой судьбой. Она думала сказать также, что именно сейчас уверена в большей степени, чем прежде, что когда-нибудь найдет своих сестер.

Ей хотелось, чтобы он знал, что она никогда не была так счастлива, как в этот момент, лежа в его объятиях.

Но мысли ее были прерваны ласками Уэса, а слова поглощены его поцелуями.

Теперь у них было достаточно времени друг для друга.