Опасный джентльмен

Глава 9

Черт побери, что это с ними?

Эдриан раздраженно посмотрел на слугу, который прижался к стене, когда он проходил мимо. Граф не обратил бы внимания на его странное поведение, но миссис Дисмьюк при виде хозяина шмыгнула в комнату Лилианы, а Макс, направлявшийся в библиотеку, моментально исчез в обычно пустовавшей гостиной.

Прислуга вела себя так, будто у него выросли рога, и Эдриан не мог понять, что происходит. Ладно, с этим он разберется позже, сейчас есть дела поважнее.

Арчи весьма гордился своим бельведером, который построил в Килинг-Парке. Но тот все же маловат, а его бельведер станет украшением Лонгбриджа, и сегодня у Эдриана появилась идея, из каких средств оплатить строительство. Войдя в библиотеку, он взглянул на стол, где обычно лежали бухгалтерские книги за последние десять лет, — и не поверил своим глазам.

Документы, тщательно подобранные им накануне для проверки, теперь в беспорядке валялись на диване, на стульях, даже на полу; из кожаных переплетов торчали листы. Эдриан в бешенстве дернул шнур колокольчика, чуть не сорвав его со стены.

— Макс, ты не замечаешь ничего особенного в этой комнате? — обманчиво спокойным тоном спросил он у бледного как полотно дворецкого.

— О да, милорд, — пробормотал Макс.

— Да? И что именно?

— Бухгалтерские книги, милорд. Кажется, они… в беспорядке.

— А почему? — дружелюбно спросил Эдриан.

— Я… не знаю, милорд.

— Не знаешь? Ты обязан содержать мой дом в надлежащем порядке и не можешь ничего мне объяснить?

— Нет. — Макс уставился на камин.

— Господи, что ты наделал?

— Это не я, милорд! Умоляю вас, не заставляйте меня говорить. — Дворецкий до хруста сжал пальцы.

— Тогда кто же? Молоденькая горничная, которая боится что-нибудь тронуть?

— Умоляю вас, милорд…

— Да что с вами, черт побери?

— Это леди Олбрайт! — выкрикнул Макс и стыдливо опустил голову.

Эдриан поражение уставился на него:

— Кто?!

— Честное слово, я не знаю, почему она это сделала, но она сказала, что здесь много старых пыльных книг, а ей нужен стол, чтобы сделать выкройку для нового платья…

— Какого еще платья? — просипел граф. У него вдруг пропал голос.

Макс тяжело вздохнул.

— Этот фасон ей прислала из Бата мать. Потребовался большой стол, а здесь как раз такой. Но я никогда бы не подумал, что она может тронуть книги. Нет-нет, я бы никогда не подумал. Кроме того, я решил, что если она не найдет бумагу, то обязательно ее попросит, а она употребила… она употребила… — Макс сунул палец за воротник, словно тот душил его.

— Продолжай, — медленно произнес граф, и у него застучало в висках.

— Она… она использовала страницу из бухгалтерского отчета, чтобы записать какие-то цифры. По-моему, за 1829 год, — жалобно произнес Макс.

Эдриан долго смотрел на него, затем повернулся, медленно подошел к окну и несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Ладно, его супруга, видимо, не понимала, что делает, — ведь он не объяснил ей, что работает здесь. Это его ошибка. Теперь они с Максом должны все привести в порядок. Сколько времени это займет? Несколько часов? Проклятие!

— Скажи леди Олбрайт, что я хочу ее видеть, — приказал он.

— О… Извините, милорд, ее нет дома.

— Нет дома? Хорошо, я подожду, когда она вернется. Ничего здесь не трогайте.

Пока он все оставит как есть, а потом укажет ей на ее беспечность. Эдриан вышел из библиотеки, даже не взглянув на дворецкого. В холле он жестом велел слуге подать ему куртку и перчатки. Тот исполнил приказание, боязливо косясь на хозяина.

Эдриан вышел из дома и направился к конюшням. Увидев его, два грума моментально скрылись за углом. Господи, неужели они думают, что он побьет их за то, что она разбросала какие-то бухгалтерские книги? Да за кого они его принимают? Нахмурившись, он вошел в конюшню и наблюдал за мистером Боттомсом, пока старший конюх не заметил хозяина и не уронил ведро.

— Оседлайте Грома! — рявкнул Эдриан и направился к самому большому стойлу.

Мистер Боттомс не двинулся с места, будто его хватил паралич.

— Чего вы ждете? — нетерпеливо спросил граф и заглянул в стойло.

Его лошади на месте не было!

Он повернулся к конюху, но тот опустил голову, и поднятое им с пола ведро звякало в его дрожащих пальцах.

— Что случилось? Где мой Гром?

— А… леди Олбрайт, милорд, — с трудом выдавил Боттомс.

Граф изумленно уставился на него.

— При чем здесь леди Олбрайт? — прорычал он, когда наконец обрел дар речи.

— Она сказала, что вы ей разрешили! — Ведро грохнулось на пол. — Я полагал… я думал… я предложил ей взять кобылу, но она настаивала, милорд. Она меня заверила! — испуганно добавил конюх и нагнулся за ведром.

— Заверила вас? В чем она вас заверила?

— Что вы разрешили ей делать все, что она пожелает. Даже брать Грома, — ответил конюх, проводя дрожащей рукой по мокрому лбу.

Так, надо успокоиться, приказал себе Эдриан. Значит, она ускакала на Громе.

Эта маленькая дурочка в опасности!

— А вам не приходило в голову, что она может не справиться с жеребцом? Боттомс побледнел.

— Да, милорд. Но она сама начала седлать его — и что мне оставалось делать? У нее все получилось, честное слово, она прекрасно справилась! — умоляюще прибавил он.

Проклятие! И как ему теперь поступить?

— Оседлай кобылу! — резко бросил Эдриан, глядя на открытую дверь конюшни.

Эта девчонка, укравшая его жеребца, еще пожалеет, что проявила детское упрямство, и к тому же она наверняка уже сломала глупую шею. О чем она думала?

Правда, он разрешил ей делать, что она хочет, но все же рассчитывал хоть на каплю здравого смысла. Неужели у женщин в голове одна пустота? Впрочем, сейчас это не имело значения, поскольку… Может, эта маленькая вертихвостка на что-нибудь обиделась? Или просто решила его разозлить? В таком случае деревенская злючка своего добилась, и да поможет ей Бог, ибо, когда он ее найдет… Вскочив в седло, граф спросил у Боттомса, в какую сторону она поехала, и галопом поскакал за ней. Черт побери, еще не известно, найдет ли он ее вовремя. Местные жители глупо улыбались, показывая ему дорогу. Какая она прелестная, говорили они. «Да уж, прелестная, — усмехнулся Эдриан, — сущий дьявол».

Не найдя жену и решив, что жеребец убил ее, он уже хотел собрать поисковый отряд, но тут заметил Грома, мирно щипавшего под деревом траву. Эдриан пришпорил кобылу и поскакал через поле. На берегу маленькой речки он увидел подростка, лежавшего на куртке, закинув руки за голову, однако Лилианы нигде видно не было. Спрыгнув с лошади, он направился к мальчику, чтобы расспросить его, но тот вдруг посмотрел на него, и граф остолбенел третий раз за день. Ему вновь пришлось напомнить себе, что нужно успокоиться, ибо леди Олбрайт окончательно выбила из него дух. Что, ради всего святого, она наделала? Он узнал Лилиану лишь по ее улыбке да ямочке на щеке. Сделав еще шаг, Эдриан обратил внимание на копну золотистых локонов, потом его взгляд медленно скользнул по жилету к брюкам, которые обтягивали ее как перчатка, и остановился на мужских сапогах. Этот… этот мальчик — его жена?!

Он был просто очарован.

— А, господин супруг! Хорошо, что вы нашли меня. — Загадочно улыбнувшись, Лилиана накинула куртку и подошла к нему.

Граф не мог оторвать глаз от ее бедер, соблазнительно обтянутых брюками.

— Прекрасный день для прогулки, не так ли?

— Очень тепло для этого времени года, — вздохнул Эдриан, любуясь грудью, которую подчеркивали батистовая рубашка и жилет.

— Я еще не видела поместье, а сегодня очень подходящая погода. — Она устремила на него свои зеленые глаза — в них появилось что-то новое, они… искрились. Да-да, в этих красивых глазах плескался дьявольский огонек!

— Сегодня действительно чудесный день, — с вежливой улыбкой ответил Эдриан.

— Вы так думаете? Судя по выражению вашего лица, я бы сказала, что вам не очень хотелось ехать сегодня на прогулку. — Она продолжала улыбаться, покачиваясь на носках.

— Выражение лица? Что вы, мадам, я просто испытываю облегчение, увидев вас живой и невредимой! — прищурился он.

Невероятно, она еще смеется над ним!

— Разумеется, я жива. Мы с Громом чудесно провели время и очень понравились друг другу, — весело заявила Лилиана.

Ему захотелось как следует встряхнуть ее, но он привык сдерживаться, поэтому лишь кивнул в сторону жеребца.

— Давайте посмотрим, как он там, — спокойно предложил он.

Пожав плечами, она направилась к лошади, и Эдриан невольно уставился на ее ягодицы, обтянутые лосинами. Где она их взяла? Когда они подошли к жеребцу, Лилиана бросила куртку на спину Грома и погладила его по носу, а этот предатель наклонил голову и стал ее обнюхивать.

— Вы обрезали волосы? — спросил граф.

— Да, они стали мне мешать. — Она снова улыбнулась. — Вам нравится?

— Очень мило, — проворчал он.

Как ни странно, прическа выглядела на удивление эротичной. Но Лилиана почему-то перестала улыбаться, в ее глазах мелькнула тень разочарования, и это окончательно смутило Эдриана.

— Признаться, я не ожидал от вас ничего подобного, — добавил он.

Черт побери, она явно не в своем уме!

— О! А я думала, вы не заметите.

Точно не в своем уме. Как он мог не заметить подстриженные волосы или ее брюки! Возможно, его жена — сумасбродная дурочка, но он не допустит, чтобы она подвергалась опасности.

— Лилиана, мистер Боттомс сказал мне, что вы не захотели ехать на кобыле.

— Это чистая правда, — усмехнулась она. — Я предпочитаю более резвых лошадей, и Гром мне очень нравится. — Она уткнулась в шею жеребца, лукаво поглядывая на мужа.

Сущий чертенок!

— Конечно, Гром — прекрасная лошадь, но я беспокоюсь о вашей безопасности. Он чрезвычайно силен, вам будет трудно им управлять.

Она засмеялась, будто он сказал какую-то нелепость, чем еще больше возмутила его.

— Громом легко управлять, я даже удивилась. Он такой сильный и послушный. На редкость послушный.

— Уверяю вас, он совсем не послушный. Вы можете брать любую лошадь и когда пожелаете, но Грома я попросил бы оставить для более опытного наездника.

Прищурившись, она смерила его насмешливым взглядом:

— Полагаю, вы имеете в виду себя?

— Естественно, я наездник, а вы…

— Кто? — нетерпеливо воскликнула Лилиана.

— Новичок, — спокойно ответил граф.

В ее глазах сверкнул вызов, она вдруг кинулась ему на шею и прижалась губами к его губам. Эдриан изумленно отпрянул и схватил ее за талию, чтобы сохранить равновесие.

Она слегка укусила его, и ее язык оказался у него во рту, а животный инстинкт заставил Эдриана привлечь жену к себе. Он гладил рукой полную грудь под мужской рубашкой — это было так возбуждающе… чего не скажешь о брюках: создавалось впечатление, что он целует мальчика. Граф быстро отстранил ее.

— Вы позволите мне ехать на нем, раз вы со мной? — спросила она задыхаясь и провела рукой по губам.

Что? Кровь еще бешено пульсировала в его венах, глаза были прикованы к ее груди.

— Я подумаю, — пробурчал он. — А теперь извините, я должен вернуться, у меня очень много работы.

Эдриан направился к жеребцу, чтобы избежать препирательств, но Лилиана быстро преградила ему дорогу.

— Тогда я поеду с вами. На Громе. И раз мы будем вместе, милорд, вам придется согласиться.

Она не стала ждать ответа, тут же без его помощи забралась в седло и лукаво улыбнулась ему сверху.

Черт возьми, супруга одурачила его перед Богом и людьми! Бормоча себе под нос, что он мог бы с ней сделать, Эдриан вскочил на кобылу и хмуро посмотрел на жену, в глазах которой прыгали хитрые чертики.

— Попробуйте меня догнать, — прищурилась она и, пришпорив Грома, понеслась через поле.

Эдриан бросился в погоню, но Лилиана была уже далеко впереди. Разве кобылу можно сравнить с чистокровным жеребцом? Вскоре она начала уставать, а Гром скрылся за холмом. Поняв, что погонять ее бесполезно, граф сдался. Лилиана одурачила его. Открыто, намеренно и дьявольски умело. Он не терпел женских капризов, но чертенок в лосинах начал эту игру и, ей-богу, им обоим придется в нее играть. Почему ей так хочется его разозлить? Впрочем, больше он никогда не допустит ничего подобного. Однажды его уже разозлили, и это привело к трагической гибели его кузена. Ну а графине, чтобы вывести его из себя, придется как следует постараться, и, уж конечно, для этого недостаточно остричь волосы или украсть его жеребца.

Когда он наконец подъехал к конюшне, Лилиана уже сидела на железной ограде выгона и наблюдала, как мистер Боттомс расседлывает Грома. Увидев мужа, она засмеялась:

— Похоже, эта кобыла не слишком резво бегает.

Конюх выглядел так, будто его сейчас хватит удар, и притворился слепым и глухим, посвятив все свое внимание жеребцу, а молодой грум нерешительно подошел к хозяину. Эдриан бросил ему поводья.

— Еще раз спасибо, мистер Боттомс, увидимся завтра, — лучезарно улыбнулась Лилиана и спрыгнула с ограды.

— Мистер Боттомс, — мрачно проговорил граф, — леди Олбрайт дала обещание не выезжать на Громе без меня. Не правда ли, миледи?

— Сущая правда, — фыркнула она и, упрямо тряхнув головой, направилась к дому.

Эдриан быстро схватил ее за руку и заставил идти рядом. Она желает играть с ним? Ладно, он примет вызов.

— Лилиана, вы хотели чем-то заниматься в библиотеке? Она подняла голову, ее глаза на миг удивленно расширились, но она тут же овладела собой и улыбнулась.

— Да, на столе очень удобно делать выкройки, я была там сегодня утром… Вы не возражаете? Никто туда не заходит, и можно спокойно работать.

Следовательно, она вполне отдает себе отчет в том, что натворила. Эдриан изобразил вежливую улыбку.

— Вы правы, я сам часто работаю в библиотеке, особенно когда дело требует большого внимания, — согласился он.

Ее веселость моментально испарилась — очевидно, его супруга ожидала другой реакции.

— Вам будет удобно заниматься там шитьем и прочими делами. Я перенесу свои вещи в кабинет, и вы сможете пользоваться библиотекой в любое время.

— Очень мило с вашей стороны, Эдриан. — Она уставилась на усыпанную гравием дорожку. — Не хотите ли сказать мне еще что-нибудь?

Разумеется, он мог бы сказать ей очень много, но привык держать себя в руках. Жаль только, что он не знает правил этой навязанной ему игры.

— Я уже говорил вам и повторяю снова: вы можете поступать, как вам угодно. Мне безразлично, что вы захотите делать, лишь бы это не угрожало вашей безопасности.

— Естественно, — пробормотала она и нахмурилась.

— А теперь, мадам, если позволите, я вас оставлю. Всего хорошего. — И, насвистывая, Эдриан начал подниматься на террасу.

Он абсолютно равнодушен, думала Лилиана, глядя из окна на тени деревьев, освещенных луной. Холодный, бессердечный, лишенный нормальных человеческих эмоций. Она срезала волосы, разбросала его бумаги, скакала по усадьбе в мужском костюме — на виду у местных жителей, на его призовом жеребце! — а он вел себя так, будто она совершила обычную прогулку по лесу! Вначале она старалась быть достойной женой графа, но потом ей это надоело. Ведь что-то же должно его тронуть, разозлить, вызвать отвращение? К сожалению, ее попытки добиться хоть какой-то реакции каждый раз кончались неудачей. Даже за ужином, когда она проявила себя настоящей обжорой, Эдриан только улыбался, радуясь ее аппетиту, а когда она спросила, нельзя ли съесть и его пудинг, до которого он не дотронулся, муж любезно подвинул к ней свою тарелку. Видимо, решил, что она хочет поправиться. В результате она страдала от сильной боли в животе и даже обрадовалась, что он не пришел к ней в ту ночь.

И Бог свидетель, она скучала по нему.

Позже, когда она уже почти убедила себя, что муж у нее — чудовище, ее мнение поколебали арендаторы. Они с гордостью показывали ей новые крыши домов, хозяйственные постройки и заборы, говорили о тех качествах своего хозяина, которые и ей самой так нравились в нем. То, что этот светский человек, ловелас и «негодяй», искренне забоится о своих людях, глубоко ее тронуло.

Значит, все дело в ней. Но в таком случае как он мог быть страстным по ночам, если она ему абсолютно безразлична? Когда они занимались любовью, у нее возникала надежда, что Эдриан испытывает какие-то чувства, но потом он уходил, оставляя ее одну с пустотой в душе.

Лилиана вытерла слезы, катившиеся по щекам. Она всегда мечтала о свободе, и он предоставил ей эту возможность. Единственное, что он просил ее не делать, — это не ездить на Громе, а в остальном она была вольна делать что ей вздумается. Но такая свобода ей не нужна.

Она его ненавидит!

О Боже, любовь к нему ее убивает!

Эдриан снова посмотрел на управляющего, который чуть ли не в сотый раз выглядывал в окно.

— Простите, Льюис, что интересного вы там видите? — спросил он.

— Матч, — ответил тот, боязливо оглянувшись на хозяина. — Мне хочется его посмотреть, милорд.

— Какой матч?

— Между Бертрамом и конюхом Родериком. Вы, наверное, слышали о нем?

Граф отрицательно покачал головой.

— В старых конюшнях сейчас проходит небольшой матч по боксу — лакей с конюхом решают там свой давний спор. Из-за женщины, конечно. Поэтому леди Олбрайт предложила им покончить с ним таким образом раз и навсегда. Я поставил несколько фунтов на победителя.

Из слов управляющего Эдриан заключил, что там наверняка происходит обычная потасовка, но увиденное превзошло все его ожидания.

Старые конюшни были до отказа заполнены слугами и местными жителями, а в центре ринга стояла Лилиана с двумя противниками, готовыми к бою. Присутствовала даже Полли Дисмьюк, сидевшая на бочке в первом ряду и громко заявлявшая, что победителем будет ее парень. Но еще больше графа поразил всегда сдержанный Макс, который орал с другого конца самодельного ринга, что победит именно его парень. Лилиана вызвала на середину мистера Бейнза, хотя Эдриан полагал, что тот вовсю трудится на поле у реки. Он бы и трудился, заверил графа Льюис, если бы миледи не уговорила его быть на матче судьей. Ее светлость хотела, чтобы все произошло в узком кругу, но Макс и Полли всем разболтали, поэтому собралось так много народу.

— Леди и джентльмены, прошу вас! — обратилась к собравшимся Лилиана, и шум постепенно стих. — Мистер Бертрам и мистер Родерик любезно согласились разрешить спор по-джентльменски. Мистер Бейнз!

Она быстро уступила место судье, чтобы тот мог обсудить с участниками правила боя. Наконец он торжественно объявил начало первого раунда, и противники стали осторожно кружить по площадке.

— Бертрам! — закричала миссис Дисмьюк, подавшись вперед. — Я поставила на тебя свое месячное жалованье! Не подведи!

Бертрам первым нанес удар, и зрители сначала подбадривали его, а затем начали ругать, когда он обхватил Родерика за плечи. Конюх побагровел и, сжав зубы, ударил лакея в ухо, после чего оба, сверкая глазами, опять закружили по рингу. Мистер Бейнз скакал между ними и тщательно следил, чтобы не нарушались правила.

Бертрам вдруг провел прямой удар левой, затем правой и, не останавливаясь, двинул конюха в челюсть, а затем в плечо. Взбешенный Родерик начал дубасить его куда попало. Эдриан подавил улыбку, когда увидел, с каким ужасом Лилиана взирает на противников, молотящих друг друга по животу, груди, плечам и вскрикивающих от боли.

Зрители, казалось, обезумели и громко подбадривали своих любимцев. Наконец Родерик угодил лакею в глаз, добил апперкотом в челюсть, и Бертрам рухнул на землю. Все затаили дыхание, а Лилиана прижала руку к губам, когда лакей попытался встать.

— Прекрасный удар, сэр, — с трудом произнес он, обращаясь к противнику, и снова повалился на землю.

Что тут началось! Миссис Дисмьюк спрыгнула с бочки, требуя, чтобы Бертрам поднимался. Родерик в ужасе закрыл лицо руками. Лилиана бросилась к лакею и присела на корточки рядом с мистером Бейнзом.

— О Господи! — простонал Бертрам, приоткрыл один глаз, потом другой, который уже начал заплывать, и крикнул: — Я сдаюсь, сдаюсь!

Мистер Бейнз встал, повернулся к толпе и поднял руку конюха:

— Объявляю Родерика победителем!

Все заговорили одновременно, размахивая руками и стараясь перекричать друг друга. Лилиана пыталась поднять Бертрама, миссис Дисмьюк и Макс говорили о ставках, Родерик взволнованно объяснял, что не хотел причинить Бертраму вред, а граф стоял в дверях, скрестив руки на груди и равнодушно глядя на происходящее.

— Я думал, матч будет интересным, — робко вымолвил Льюис.

Действительно интересный матч, усмехнулся про себя Эдриан и вдруг увидел полные ужаса глаза жены. Он вопросительно поднял бровь, и она сразу отвела взгляд.

— Проследи, чтобы ставки были выплачены, — приказал граф и вышел.

Эта тихая мышка не просто взбалмошная девчонка, нет, она, оказывается, сумасшедшая. Он взял в жены не скромный цветок, как думал раньше, а угрозу каждому мужчине, женщине и ребенку, живущим в Лонгбридже.

Эдриан улыбнулся.