Опасный миллиардер

Глава Первая

Коммандер Салливан «Вэн» Тейт ненавидел многое в Нью-Йорке, но таверна «У Лео» на Ист-Виллидж не была одним из них. Особенно, когда он провел время после полудня за развиванием того, что осталось от его отца, с Бруклинского моста.

Таверна «У Лео» служила военным более полутора столетий и все здание - от темного, запятнанного дымом, низкого потолка, стен, покрытых военными фотографиями, до пыльного, грязного деревянного пола - воняло несвежим пивом, потом, многолетним сигаретным дымом и долгими ночами, проведенными в абсолютном дерьме.

Нет, Вэн мог ненавидеть Нью-Йорк, но он, блядь, любил таверну «У Лео».

Его отцу она тоже нравилась. Ной Тейт никогда не презирал свои корни в Вайоминге, каким бы богатым нефтяным магнатом он бы ни стал в конце концов, он имел трое приемных сыновей, которые решили провести поминки в его честь в военном баре и, тем самым, отдали долг тому бунтарю, жившему в нем.

Кроме того, куда еще могли пойти три морских котика, чтобы поднять бокал за своего отца в этом дерьмовом городе?

- Членососы, - пробормотал Вульф, глядя на группу пьяных морских пехотинцев, подпиравших бар. Младший брат Вэна внешне выглядел как танк и двигался как танк, он просто переезжал людей, которые вставали на его пути, и если вы были одним из них, то это было слишком плохо для вас. Вульф выпил бокал «Ерша» (виски с пивом) или четыре и рвался в бой. С другой стороны, Вульф всегда рвался в бой. Пьянство, ебля и драки были тремя любимыми развлечениями Вульфа, и если он мог объединить все три, то он был на небесах.

К сожалению для Вульфа, в баре было полно мужчин и ему ничего не оставалось, как только пить и драться, и так как он довольно тяжело воспринял смерть их отца, он жаждал и то и другое.

Но, к его сожалению, Вэн не собирался иметь дело со совсем этим дерьмом, не тогда, когда СМИ сидели у них на хвосте всю прошлую неделю. Неожиданная смерть нефтяного миллиардера была большой новостью, как ни посмотри, особенно когда эта смерть произошла при «таинственных обстоятельствах», если верить прессе. Чего они не могли делать.

Вэн и с этим дерьмом не собирался разбираться. Тело их отца, со сломанной шеей, было найдено на склоне Теневой Вершины, горы за ранчо семьи Тейтов в Вайоминге. Его лошадь также была найдена поблизости, что дало, наконец, понять Вэну и местному коронеру, что все это было несчастным случаем. Ничего загадочного.

Тем не менее, пресса любила истории и, особенно, им нравилась история братьев Тейт. Вэн мог понять почему: трое осиротевших мальчиков, усыновленных нефтяным магнатом, были предметом фантазий Холлмарка, особенно когда все трое мальчиков были незамедлительно отправлены в армию в возрасте восемнадцати лет. А теперь их отец умер? Ну, интерес был на рекордно высоком уровне, и, откровенно говоря, Вульф, ввязавшийся в драку в баре и попадание этого в прессу, было последним, чего хотел Вэн.

Теперь Вэн был главой семьи Тейт и сдерживать все это дерьмо до тех пор, пока ситуация не будет решена, было его работой.

- Нет, - сказал он Вульфу, встретившись взглядом с младшим братом, и давая понять, что точно знает, о чем думает Вульф. - Мы здесь не для драки. Мы здесь, чтобы помянуть папу.

Вульф нахмурился.

- Не припоминаю, чтобы ты был моим командиром, бро.

- Нет, но теперь я глава этой чертовой семьи и это делает меня выше, - ухмыльнулся Вэн.

- Вот, что я об этом думаю, - Вульф откинулся на спинку стула и поднял руку, словно хотел провести ею по своему темному ирокезу, при этом сложив все пальцы, кроме среднего.

- Как всегда, выразительно, - сухо пробормотал Лукас. - Ты умеешь обращаться со словами, Вульф. Я впечатлен.

Лукас, средний брат Вэна, был снайпером и одним из самых держащих все под контролем людей, которых Вэн когда-либо встречал и это, учитывая, что он и себя таковым считал, говорило о многом. Лукас был само определение терпения, но даже он не имел его много, когда речь шла об определенном способе Вульфа выражать свои эмоции, не тогда, когда Лукас предпочитал не иметь никаких эмоций вообще – что было нормально для Вэна, потому что это означало, что у него было на одного человека меньше, чтобы беспокоиться.

- Да и ты, блядь, тоже, - Вульф бросил на Лукаса воинственный взгляд, обнажив зубы в ухмылке, которой оставалось совсем немного, чтобы считаться звериным оскалом.

- Заканчивайте, - отрезал Вэн, вкалывая в свой приказ весь авторитет, который был довольно значительным. - Или ты действительно хочешь, чтобы мировые СМИ смотрели, как ты избиваешь парочку болванов?

Вульф долго смотрел на него, его странные глаза – один синий, другой зеленый - были полны агрессии. Затем он кисло оглянулся на морских пехотинцев и выпустил рваный выдох, а его стул с грохотом приземлился на все четыре ноги.

- К черту все. Вместо этого я пойду потрахаюсь.

Спасибо Богу за это. Последнее, что им было нужно, чтобы Вульф пошел в бар. Особенно после такого дня, как сегодня.

Не после того, как они развеяли пепел Ноя Тейта над Ист-Ривер на Бруклинском мосту. Ледяной дождь пропитал насквозь их парадную форму, но не это было самым тяжелым - это дерьмо, с которым у них всех не было проблем, - а тот эмоциональный урон, который и стал проблемой. Особенно для Вульфа, который был ближе всего к их отцу.

Ной Тейт был тем человеком, который дал им настоящий дом, первым, который у них когда-либо был. Он не был особенно любящим отцом, по крайней мере, для Вэна, но он был отцом для них. И даже если то, что он хотел от Вэна, было больше, чем он когда-либо мог дать, его смерть была ударом, с которым никто из них еще никогда не сталкивался.

Вся экспрессия Вульфа сошла на нет, он усмехнулся в своей обычной манере и мгновенно сменил свое настроение.

- Эй, мы можем сесть на самолет до Вегаса. Поиграть в покер, провести немного времени с дамами. И всякое подобное дерьмо, - он поднял пиво и сделал глоток. - Черт знает, что я готов сделать в увольнительном, прежде чем вернуться в Вирджинию.

Лукас покачал головой.

- Я пас. Мне нужно кое-что сделать в Нью-Йорке.

Вульф удивленно поднял брови.

- Какие еще дела?

- Не твое собачье дело, засранец, - вежливо сказал Лукас.

Вэн посмотрел на него. Его средний брат был скрытным ублюдком с тех пор, как они вернулись на ранчо Тейтов две недели назад, чтобы подготовиться к похоронам отца. Вэн пытался выяснить, что с ним происходит, но это было все равно, что пытаться открыть устрицу куском вареных спагетти - бессмысленно.

С другой стороны, может быть, это было возвращение к его старой роли старшего брата и защитника, что было бессмысленно. Никто из них больше не был мальчиком. Они были гребаными морскими котиками и каждый служил в армии больше десяти лет. Никто не нуждался в защите, не сейчас.

Тем не менее, Вэн всегда был тем, кто присматривал за двумя другими с тех пор, как они все вместе жили в доме Святой Марии для мальчиков, а старые привычки тяжело умирали.

- Хочешь нам что-нибудь рассказать? - Вэн бросил на Лукаса многозначительный взгляд. – Или только мне. Не обращай внимания на маленького ублюдка в углу.

- Пошел ты, - обиженно пробормотал Вульф.

- Нет, - серебристо-голубые глаза Лукаса ничего не выдали Вэну.

Раздраженный Вэн поставил пиво на стол. Он не мог заставить своего брата рассказать ему что-либо, если парень не хотел, но это не делало Вэна менее злым. Особенно с этим проклятым конвертом, прожигающим дыру в кармане его куртки.

Адвокат его отца вручил его ему как раз перед тем, как он сел на самолет в Нью-Йорк, после похорон, а затем развернулся и ушел без каких-либо объяснений. Только когда самолет поднялся в небо Вэн открыл его и понял, что это такое.

Последняя воля и завещание Ноя Тейта.

И это еще не все. Внутри было еще три конверта, каждый был адресован одному из сыновей Ноя.

Вэн еще не раздал конверты и не прочитал адресованное ему письмо. Он все еще пытался осознать тот факт, что его отец оставил все свое огромное состояние Вэну, включая огромную нефтегазовую империю, которую он основал.

Он должен был прочитать проклятое завещание три раза, прежде чем весь смысл дошел до него, а затем, как только это произошло, он провел остаток полета, пытаясь обуздать свою ярость, потому что снова - как оказалось и всегда, - его проклятый отец сумел оставить последнее слово за собой.

С тех пор как его отец усыновил его в возрасте восьми лет, Ной очень ясно представил себе, какова будет цель Вэна, какова будет цель всех мальчиков: защитить наследие Тейтов.

Вэн, как самый старший, был назначен наследником Ноя, и в течение многих лет это все, чем Вэн хотел быть. Он хотел усердно работать, показать старику, как он благодарен за все, что дал ему Ной. Быть таким сыном, которым Ной гордился бы.

А потом случилась Колумбия. На миссии по уничтожению секс-торговли он облажался, потерял женщину, которую должен был защищать, и, вдруг, быть наследником Ноя уже не выглядело так дерьмово. Что такое деньги по сравнению с жизнью женщины? По сравнению со всеми жизнями, которые он мог спасти, будучи морским котиком и которые он не мог спасти, будучи каким-то мудаком в костюме?

Поэтому он остался с морскими котиками вместо того, чтобы присоединиться к Ною у руля «Тейт Ойл», что бесконечно бесило Ноя и из-за чего они постоянно и жестко спорили.

Теперь, однако, Ной вернул свои позиции и была уже очередь Вэна разозлиться. И хуже всего было то, что он ничего не мог с этим поделать.

Он ненавидел этот чертов город. Ненавидел костюмы и гребаные небоскребы. И он ненавидел сидеть за столом, несмотря на то, что стол был в угловом офисе в исторически старом здании в центре Манхэттена, где размещалась нефтяная и газовая компания Тейтов.

Он предпочитал военное дело. Любил опасность и те острые ощущения, которые сопутствуют службе в армии, товарищество и преданность своей команды. В душе он был защитником, и защита людей в целом и его страны в частности была для него важнее, чем защита банковского счета Тейта.

Очевидно, его отец был не согласен с этим.

Да, хотя прошел уже день с тех пор, как Джеффри Тейлор, адвокат, вручил ему завещание, Вэн все еще был в ярости. Настолько в ярости, что у него возникло искушение бросить урну Ноя Тейта в Ист-Ривер вместо того, чтобы благоговейно развеять пепел.

- Проблемы? - одна из темно-русых бровей Лукаса приподнялась в немом вопросе.

Дерьмо. Вэн был довольно хорош в том, чтобы скрывать свои эмоции - как командир, он должен был, - но тот факт, что Лукас уловил его гнев, означал, что он не держал все под контролем, как он думал. Всегда на чеку.

Опять же, быть почти сверхъестественно наблюдательным было тем, что сделало Лукаса одним из лучших снайперов в ВМС, так что, возможно, его брат был гигантской болью в заднице.

- Нет, - сказал Вэн, копируя категорическое отрицание Лукаса ранее. - Но никто никуда не собирается и не принимает никаких решений, пока мы не закончим разбираться с делами в Нью-Йорке.

- Серьезно? - Вульф снова нахмурился. - Вы двое можете делать все, что хотите с оставшейся частью отпуска, но если мы не едем в Вегас, то я сяду на следующий рейс обратно до базы.

И это было неудивительно. Присоединение к флоту было всем, что Вульф хотел сделать, так как видел, как его старшие братья записываются туда, и у него не было других интересов вне ВМС. К несчастью для него, теперь, когда их отец умер, все изменилось.

Вэн бросил на Вульфа тяжелый взгляд, взгляд, который всегда заставлял людей его команды обосраться, если он был направлен на них.

- Ты никуда не поедешь. Не сегодня, - Вэн перевел взгляд на Лукаса. - Это и тебя касается тоже.

Вульф коротко рассмеялся.

- Господи, что за чертов бред. Кто умер и сделал тебя Богом?

- Папа, видимо, - невозмутимо ответил Вэн.

Лукас проигнорировал это и его ледяной взгляд был как лазер.

- На этот раз я согласен с этим маленьким ублюдком. Мы не твои люди, Вэн. Мы твои братья. Что означает, при всем моем уважении, что ты можешь идти к черту.

Вэн даже не вздрогнул. Каждый день он смотрел на мужчин сильнее, чем Лукас, и не собирался мириться с неподчинением. Особенно учитывая, что теперь у них были другие обязанности. Потому что не только он был назван в завещании их отца.

- Да, - сказал Вэн, пристально глядя на Вульфа и Лукаса. – Вы - мои братья. И только потому, что папа умер, это не значит, что мы перестали быть Тейтами. Мы команда и вы знаете, что это значит.

- Господи, - пробормотал Вульф. - Потом ты скажешь нам, что у нас есть миссия.

- И у нас она есть, - Вэн полез в карман пиджака, достал конверт и хлопнул им по столу перед собой.

Он все обдумывал, когда лучше всего сообщить радостную новость своим братьям. Казалось, что время пришло.

- Что за хрень? – воскликнул Вульф. - Лотерейный билет? Не хочу тебя расстраивать, Вэн, но нам не нужны лотерейные билеты.

Лукас прищурился и долго смотрел на Вэна. Потом он взглянул на конверт.

- Тихо, Вульф, - прошептал он, протягивая руку, чтобы взять конверт и открыть его. - Маленьких мальчиков можно видеть, но не слышать.

Вульф пробормотал что-то непонятное и очень грубое, но Лукас проигнорировал его, вынув и развернув письмо из конверта.

Вэн ничего не сказал. Дерьмо вот-вот попадет в вентилятор в любую секунду... сейчас.

- Иисус Христос, - Лукас резко оторвался от письма и встретился взглядом с Вэном. - Этот старый мудак…

- Да, - согласился Вэн. – У меня была почти такая же реакция.

- Что такое? - огрызнулся Вульф.

Лукас протянул ему бумагу.

- Папино завещание. Похоже, никто не собирается в Вегас в ближайшее время.

Вульф нахмурился и взял письмо. Когда он начал читать, его грубые черты ожесточились.

- Это чушь собачья, - сказал он в конце концов, отрываясь от письма и сверкая своими необычными глазами. - Это просто херня.

Не неожиданный ответ от брата, надо сказать.

Вэн пожал плечом.

- Так и есть.

- Нет, к черту все это, - Вульф швырнул письмо на стол. - Я имею в виду, это вообще законно?

- Конечно. Джеффри Тейлор дал его мне.

- Кто такой Джеффри Тейлор, черт возьми?

- Папин адвокат, - Вэн из последних сил цеплялся за свой контроль. - Старая нью-йоркская фирма, лучшая из лучших. Джеффри составил завещание лично, так что оно настолько же водонепроницаемо, как и мы.

Конечно, Вэн мог бы проверить его в другой фирме, он обдумывал и этот вариант по пути в Нью-Йорк, но затем отказался от этой идеи. Ной был очень разборчив в своих юридических сделках и, поскольку Тейлор и партнеры занимались его бизнесом с тех пор, как он начал работать в нефтяной промышленности, Вэн был уверен, что все это будет абсолютно законно.

- Мне все равно, насколько оно водонепроницаемо, - Вульф откинулся на спинку стула и скрестил руки на своей массивной мускулистой груди, нахмурив темные брови. - Я не буду сидеть ни в каком совете директоров, мать твою.

Вэн знал, что чувствовал Вульф. Он тоже не хотел быть членом совета директоров. Он не хотел быть наследником своего старика. Чего он хотел, так это возглавить свою команду в защите своей страны, защищать гражданские лица, оказавшихся на линии огня, что-то в тысячу раз более важно, чем мелкие проблемы проклятой нефтяной промышленности.

Однако воля была ясна. Ной хотел, чтобы трое его сыновей были в Совете и присматривали за наследием Тейта, и Вэн понимал, что не может отмахнуться от этого, как бы это ни мешало его собственным интересам. Это было их целью. Вся причина, по которой Ной усыновил их в первую очередь, и они были ему обязаны. Он воспитал их всех, чтобы поставить семью на первое место, и независимо от того, насколько отдаленными и напряженными стали отношения Вэна с Ноем, Вэн всегда был примером, которому следовали другие. Он всегда был лидером. Теперь он не мог уклониться от этой ответственности, независимо от своего личного мнения.

- Да, но я тоже не хочу быть членом совета директоров, мать твою, - сказал он, высказывая свои мысли. - Но нравится тебе это или нет, такова ситуация. Мы Тейты и мы держимся вместе.

Челюсть Вульфа сжалась, выражая свое несогласие. Он взглянул на Лукаса.

- А что насчет тебя? Ты не против этого дерьма?

Лукас наклонился вперед, упершись локтями в стол.

- Нет, - сказал он медленно, его тревожный, напряженный взгляд сосредоточился на Вэне. - Нет, меня это не устраивает.

Итак, они хотели поучаствовать в конкурсе на самую длинную струю? Отлично. Он тоже будет играть. У него это всегда получалось лучше, чем у этих двух членососов.

Он пристально посмотрел на Лукаса.

- Простите, - пробормотал он, прежде чем переключиться на Вульфа, - я думал, что вы, ребята, морские котики. А теперь думаю, что нет.

- Ты, придурок…, - взорвался Вульф.

Но Вэн не дал ему закончить.

- Наш отец умер. Человек, который забрал нас из того дерьмового дома и дал нам жизни, которые мы имеем сейчас. Человек, который дал нам все, - он говорил тихо, но достаточно резко, чтобы показать остальным, что он настроен серьезно. - И теперь он о чем-то просит нас, а вы ноете из-за этого?

Вульф снова сжал челюсти, играя желваками, в то время как красивые черты лица Лукаса были абсолютно невозмутимыми. Оба молчали, что было хорошо. Это означало, что они поняли, о чем говорил Вэн.

- Итак, - продолжил он, - вот, что мы собираемся сделать. Нет, нам это не нравится, но мы гребаные морские котики, так что мы сделаем шаг вперед. Мы сделаем то, о чем нас попросил папа, и сделаем это с максимальными усилиями. Понятно?

Тишина.

Вэн коротко кивнул, полез в карман пиджака и достал три конверта, которые прилагались к завещанию.

Самое время посмотреть, какие еще бомбы приготовил для них отец.

Он положил их на стол, чтобы остальные могли видеть их имена, написанные сверху.

- Что за хрень? – зарычал Вульф.

- Они были с завещанием, - объяснил Вэн, поднимая конверт, адресованный ему. - Я не знаю, что внутри. Я еще не смотрел свой. Я подумал, что мы должны сделать это вместе, - и часть его все еще не хотела открывать его, если быть честным с самим собой.

Господи, если бы это была граната, он был бы уверен, что в этих конвертах достаточно пластиковой взрывчатки, чтобы сравнять город с землей.

Секунду никто из них ничего не говорил, все смотрели на конверты, как на самодельные взрывные устройства, готовые взорваться при малейшем прикосновении.

- К черту это, - пробормотал Вульф, хватая и разрывая адресованный ему конверт, разворачивая бумагу внутри. Затем он стал абсолютно белым.

Вэн нахмурился, чувствуя, как его начинает охватывать беспокойство.

- Что случилось?

Его брат поднял глаза, взглянув сначала на Лукаса, потом на него, его глаза блестели сапфировыми и изумрудными пятнами. И вдруг он встал, с такой силой, оттолкнув стул назад, что тот ударился о стену позади него, выражение его лица было одновременно и диким, и подавленным.

- Вульф? - беспокойство Вэна усилилось. – В чем, на хрен, проблема?

Но Вульф не ответил. Вместо этого он молча повернулся и вышел из бара.

Вэн приподнялся, чтобы пойти за ним, но Лукас остановил его.

- Оставь его.

Ругаясь себе под нос, но понимая, что брат прав, Вэн снова сел на свое место. Вульфу всегда требовалось время, чтобы остыть, когда он злился, хотя Вэн не думал, что Вульф был зол. Скорее... шокирован или даже опустошен.

- Ты хоть представляешь, что там было? - спросил он, глядя на Лукаса.

Брат пожал плечами.

- Нет. Но это не значит, что я хочу открывать свой гребаный конверт.

Ни хрена.

Вэн подтолкнул конверт, адресованный Лукасу, в сторону брата.

- Ты первый.

Лукас посмотрел на него.

- А кто говорил, что мы морские котики? Ах да, это был ты.

О, Господи.

- Тогда, блядь, я его открою, - прорычал Вэн, потянувшись к своему конверту.

Но Лукас уже поднял свой и разорвал, вытащил листок бумаги и посмотрел сверху вниз. Выражение его лица не изменилось. Мгновение спустя он сложил бумагу в маленький квадрат, а затем, небольшими, точными движениями, спокойно разорвал его на маленькие кусочки.

Блядь.

Вэн уставился на него.

- Хорошие новости?

Глаза Лукаса стали очень серыми, голубой цвет исчез из них и они стали словно лед.

- Можешь считать меня директором. И, если письмо Вульфа было похожим на мое, ты также можешь и на него рассчитывать.

Беспокойство, уже бушевавшее в кишках Вэна, становилось все глубже и шире.

- Ты расскажешь мне, что написал папа?

- Открой свой конверт и потом задай мне этот вопрос еще раз.

- Хорошо.

Лукас ничего не сказал, просто смотрел на него. Вокруг его брата возникло напряжение, которого раньше не было. Как будто стоит нажать, и он рассыплется.

Вэн стиснул зубы и долго смотрел на письмо в своих руках. Наконец, он разорвал его.

Салливан, я никому не доверяю эту информацию, кроме тебя. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, кое-что, о чем ты не должен никому рассказывать. Это насчет Хлои…

Глава Вторая

Хлоя Тейт выглянула из окна самолета, пока он медленно снижал скорость, но, так как было темно и шел дождь, все, что она могла разглядеть, это размытые огни ангара, к которому они приближались.

Она также мало что видела, когда они приземлялись, что слегка разочаровало ее. Она надеялась хотя бы мельком увидеть знаменитый горизонт Манхэттена, но там было слишком много низких облаков, так что она не видела абсолютно ничего.

Это не имело значения. Это не было экскурсией.

Она была здесь, чтобы встретиться со своим старшим приемным братом, Салливаном Тейтом.

Его электронное письмо, требующее ее присутствия, не могло прийти в худшее время, не с новым конным комплексом в процессе строительства и нуждающимся в ее постоянном контроле. И уж точно не тогда, когда она все еще пыталась справиться со своим горем по поводу безвременной и внезапной смерти отца.

Хлоя сглотнула, когда у нее внезапно перехватило горло. Нет, она не могла позволить себе думать об отце. Горе все еще было слишком тяжелым, и она не была готова снова погрузиться в него, не сейчас, не тогда, когда у нее было так много других вещей, с которыми она должна была справиться.

Например, узнать после похорон, что ранчо, которое она любила и управляла в течение последних нескольких лет, не было оставлено ей в завещании отца. На самом деле, она вообще не была названа в его завещании. Все досталось Салливану. Каждая. Проклятая. Вещь.

Гнев в перемешку с горем кипели в ней, образуя еще одну рану. Она выросла на ранчо Тейтов, провела на нем всю свою жизнь, и за последние десять лет она вложила в него все, всю себя, в землю и лошадей, которые были в ее крови, в ее костях.

Ее отец всегда обещал ей, что «Tate Oil and Gas» - к которой она не имела никакого интереса - отойдет к ее приемным братьям, а она получит ранчо.

Но, очевидно, это было еще одно обещание, которое ее отец никогда не собирался сдержать.

Вместо этого ранчо перешло к приемному брату, который не ступал на него почти восемь лет.

- Мы на месте, Мисс Тейт.

Хлоя отвела взгляд от окна и улыбнулась стюардессе, которая остановилась у ее кресла.

- Это было быстро.

Женщина улыбнулась в ответ.

- Вам понравился ваш первый полет?

- О да. Это было потрясающе.

Возможно, это было странно - никогда раньше за свои двадцать пять лет не летать на самолете, но Хлою это не волновало. Она никогда не хотела никуда уезжать, особенно когда Вайоминг и ранчо давали ей все, в чем она нуждалась. Тем не менее, этот опыт был лучше, чем она ожидала - она никогда не представляла, как прекрасно будет выглядеть Земля с воздуха.

- Ну, вы же знаете, что корпоративный самолет всегда в вашем распоряжении, - сказала стюардесса. - Сейчас я открою двери, и вы сможете выйти. Мистер Тейт будет ждать вас.

Хлоя кивнула в знак благодарности и отстегнула ремень безопасности, чувствуя, как что-то скручивается внутри нее, и это точно не нервозность. Конечно, она не видела Салливана много лет - если не считать похорон их приемного отца. Пара мимолетных взглядов в церкви на самом деле не считались, а также жесткий и неловкий разговор, который они вели на ранчо после похорон. На самом деле, она избегала его и других своих приемных братьев, насколько это было возможно. Справиться с ее собственным горем было достаточно тяжело, не говоря уже о том, чтобы быть свидетелем и их горя.

Но теперь она не могла его избегать.

Нет, к сожалению, не смогла бы, если бы хотела вернуть ранчо. И она это сделает. Это был ее дом, ее страсть, ее жизнь, и, помимо всего прочего, ранчо было единственным связующим звеном, ее и отца, теперь, когда его больше нет. Она не могла сдаться без боя. Она и сдастся.

Хлоя наклонилась и взяла свою практичную спортивную сумку, единственный багаж, который она взяла с собой, так как она не собиралась оставаться в Нью-Йорк надолго, и поставила ее на колени, чувствуя, как твердый шар на дне сумки упирается ей в колени.

Ее снежный шар, который подарил отец, когда ей было десять; она трясла его каждую ночь, наблюдая, как снежинки кружатся вокруг крошечного катка в Рокфеллер-центре; который она упаковала в порыве ярости, потому что она снова забыла, что ее отец никогда не держал своих обещаний и шар всегда ей об этом напоминал.

Она сопротивлялась желанию вынуть его и посмотреть на него сейчас, так как непонятное чувство не-нервозности раздражающе скручивало все ее внутренности.

Глупо нервничать. Все, что она собиралась сделать, это рассказать Салливану, в чем именно заключалась ее проблема с завещанием, объяснить, почему он не мог владеть им – и не то, что он будет спорить с ней, подумала она, потому что он очень хорошо знал, что значит для нее ранчо - а затем попросить отдать ей его.

Легко. Все очень просто.

А если он не отдаст его ей? Ну тогда… У нее не оставалось выбора, кроме как начать судебное разбирательство, чтобы оспорить завещание.

Она не хотела идти по этому пути, но пошла бы, если бы пришлось. Ее отец дал ей полный контроль над ранчо, возложил на нее ответственность, и она привыкла управлять им самостоятельно, ни перед кем не отчитываясь. Оно принадлежало ей. И она не собиралась стоять и слушать, что с ним делать.

Внезапно вокруг нее закружился ледяной порыв.

Ладно, похоже, пришло время выходить.

Хлоя поднялась на ноги, перекинув сумку через плечо и стиснув зубы, поборола внезапное нежелание покинуть теплый кокон корпоративного самолета Тейтов.

Заставив себя подойти к двери самолета, она мгновение постояла там, вглядываясь в темноту снаружи, ветер ловил ее волосы и раздувал их вокруг лица, а ледяные капли дождя ударяли по ее коже.

На взлетной полосе ее ждал гигантский мужчина.

Хлоя сглотнула, подавляя еще один внезапный всплеск нервозности, чтобы никто ничего не заметил.

Свет из ангара падал из-за его спины, скрывая в тени лицо, обе руки в карманах длинного черного пальто. Он был неподвижен, в противоположность тому, как ветер трепал подол его пальто, то раздувая в стороны, то обвивая вокруг его ног.

В его неподвижности было что-то опасное. Что-то угрожающее. И дело было не только в том, что он казался ростом около семи футов и сложен как Супермен. Такая неподвижность напоминала ей пум, которых она иногда видела на холмах позади ранчо. Неподвижность перед броском.

Не глупи. Ты знаешь, кто это такой.

Конечно, она знала. Это был мужчина, который приехала сюда встретить ее, ее старший приемный брат Салливан.

Хотя она никогда не считала его братом. Он был на десять лет старше ее и отправился в школу-интернат, когда ей было всего два года, а затем поступил на флот, когда ей было восемь. Так что кроме коротких визитов во время школьных каникул и когда он был в отпуске, они не воспитывались вместе.

Порыв ветра принес с собой еще больше жгучего дождя, и она встрепенулась, обхватив ледяные перила ступенек и начала спускаться. Дождь и холод не беспокоили ее сильно - зимы в Вайоминге были не лучше, чем сейчас - но по какой-то причине встреча с Салливаном довила на ее.

Ничего общего с тем огромным влечением, которое было, когда ей было шестнадцать, и тем фактом, что она злилась на него из-за того, что он не навещал ее. Нет, это не имеет к этому никакого отношения.

Нет, конечно, это не так. Эта влюбленность была старой новостью, которую она пережила много лет назад простым способом, заведя роман с Джейсоном, одним из работников ранчо. А что касается его отсутствия, то она была так занята ранчо, что почти не думала о нем.

Остановившись у подножия лестницы, Хлоя сунула замерзшие руки в карманы своей старой и поношенной кожаной куртки, сжимая холодные пальцы в кулак. Затем она медленно направилась к высокой фигуре, стоявшей на асфальте, рядом с ним ждала длинная черная машина. Его неподвижность нервировала, и с этим раздражающим светом позади него, она все еще не могла видеть его лицо.

Щурясь от дождя и ветра, запутавшегося в ее волосах, она в конце концов вытащила руку из кармана и откинула волосы назад, вытирая капли дождя и защищая глаза от света.

- Салливан?

В этот момент один из огней самолета мигнул, на секунду осветив его лицо. Высокий лоб. Резные скулы. Сильная челюсть, темная из-за черной щетины. Широкий рот в жесткой линии. Карие глаза, яркие на фоне густых черных ресниц.

Что-то сильно ударило Хлою в грудь, что было смешно, учитывая, что она видела его на похоронах своего отца всего пару недель назад. С другой стороны, эти похороны и последующие недели были чем-то вроде размытого горем пятна, так что, возможно, ее реакция не была такой уж удивительной.

- Эй, красотка, - сказал Салливан, его голос был глубоким и темным, как ночь вокруг них.

И вдруг на нее обрушились воспоминания.

Ему было семнадцать, его черные лохматые волосы, мускулы, и карие глаза, цвет которых был где-то между коричневым, таким светлым, что казался почти золотым, и зеленым, как отблески воды на пруду в глухом лесу. Он научил ее ездить на первом пони, поднимая ее на седло своими большими руками, так терпеливо, что она хотела сделать все возможное, чтобы произвести на него впечатление.

Нет, он никогда не был для нее братом, хоть и был намного старше. Он был больше похож на учителя, которого она боготворила, или на отца, отдаленную, внушающую благоговение фигуру, входящую в ее жизнь на короткие мгновения, а затем снова уходящую. Он научил ее ездить верхом; как ухаживать за лошадью и убирать мусор из конюшни; как кормить своего любимого пони яблоком, держа ее руку так, чтобы большие мягкие губы животного могли взять его с ладони.

- Красотка…

В тот день, когда он уходил на флот, он присел рядом с ней и взъерошил ее волосы.

- Пока, красотка. Еще встретимся.

А потом он ушел, забрав с собой свое тепло, и она почувствовала, что зима пришла слишком рано.

Она боготворил его однажды. Ну и что? Он не приезжал сюда восемь лет, а теперь владеет ранчо, и вернуть его - вот что важно.

В ее животе было странное напряжение, но она проигнорировала его, сосредоточившись на своем гневе.

- Привет, - сказала она тем бодрым тоном, каким давала указания работникам ранчо. - Я так понимаю, тебе нужно было срочно меня видеть.

- Да, - он долго молчал, и у нее было ощущение, что он изучает ее так же, как она изучала его. - Ты в порядке?

Странный вопрос.

- Да, конечно.

Она стояла прямо, не обращая внимания на странное напряжение между лопатками. Если бы она была дома, она могла бы объяснить это тем, что за ней наблюдает пума. За исключением того, что в Нью-Йорке не было пум.

Но есть хищники. И он один из них.

Дрожь, которая не имела ничего общего с дождем, прошла по ее телу.

Нет, это было глупо. Салливан не был хищником и не был опасен. Она вела себя как идиотка.

Наступило неловкое молчание, которое он не спешил нарушить.

Значит, ее ответ был не таким, как он ожидал? Что еще он имел в виду под «Ты в порядке?».

Хлоя вздернула подбородок.

- Ты ожидал, что я не буду в порядке?

Он не двигался, казался непроницаемым для ветра и дождя.

- Я не был уверен,- свет погас и его лицо снова погрузилось в тень. - У меня не было возможности поговорить с тобой на похоронах.

Печаль, которую она пыталась оттолкнуть, крепко сжала что-то в районе груди, но она проигнорировала и это. Она не собиралась говорить об этом сейчас, не здесь, под дождем, с человеком, которого не видела восемь лет, с человеком, который теперь обладал единственным, что было для нее важным.

- Ну, со мной все в порядке.

Она изо всех сил старалась, чтобы это звучало именно так.

Снова тишина, он наклонил голову, словно изучая ее.

Хлоя раздраженно вздохнула.

- Полагаю, ты хочешь обсудить завещание. Я имею в виду, это единственная причина, по которой я здесь, верно?

- Да, - сказал он через мгновение. - Но сначала давай вытащим тебя из-под дождя, - он резко отвернулся и протянул руку, открывая дверь машины. - Тебе лучше сесть в машину. Я принесу твои чемоданы.

Хлоя пожала плечом, через которое была перекинута сумка.

- Это все, что я взяла с собой.

Он сделал паузу.

- Серьезно? Одна сумка?

- Мне не нужно много.

Она никогда не была помешанной на одежде, ей никогда не нужно было быть такой живя на ранчо. Пара пар нижнего белья, джинсы, свитер или два, зубная щетка и расческа, и она была готова. Что еще ей нужно?

Кроме того, его долгое молчание, указывающее на его удивление, так же заставило ее щеки запылать от смущения. Хотя почему она должна чувствовать себя неловко из-за отсутствия багажа, она понятия не имела. Итак, это был первый раз, когда она была за пределами своего родного штата, но что с того? Она была занята на ранчо. У нее не было времени на путешествия.

- Я все равно не задержусь здесь надолго, - сказала она, не понимая, почему ей нужно оправдываться и раздражаясь, что она это делает. - Я только хочу обсудить завещание и вернуться домой. Кроме того, ты не сказал, как долго…

- Все в порядке, - перебил он, понизив голос. - Давай, садись в машину. Ты промокла.

Внутри нее зашевелилось раздражение, хотя это было правдой - она промокла. Прошло много времени с тех пор, как кто-то говорил ей, что делать, и она не желала вновь к этому возвращаться. Боже милостивый, ей уже не десять лет.

- Мне плевать на дождь, - сказала она с кислым видом. - Если только ты сам не промок.

Огни самолета позади нее снова замерцали, освещая его лицо, заставляя непонятное ей чувство снова ударить в грудь.

Ей было тогда шестнадцать, и Вульф - последний из ее приемных братьев – уехал с ранчо уже как три года. На ранчо было тихо. С тех пор как она повзрослела, отец лишь изредка навещал ее, прилетая из своего нью-йоркского штаба. Так что, когда Салливан приехал на недельный отпуск, она была в восторге.

Потом она увидела его у конюшни, он присел на корточки рядом с одной из лошадей, держа переднее копыто одной из своих огромных рук, вычищая что-то из подков. На нем не было рубашки, и лучи солнца переливались на его загорелой коже, очерчивая мускулистые линии его спины и плеч. Затем он выпрямился, одной рукой рассеянно погладил шею лошади и одним плавным движением вскочил в седло.

Она не могла отвести глаз. От того, как двигались его мышцы. Темных очертаний татуировки орла и трезубца на груди. Была еще одна татуировка, обвивающая его правую руку, что-то похожее на скелет лягушки в середине чего-то там.

Это зрелище заставило ее почувствовать себя неловко и горячо, и ей потребовалось добрых полторы недели, чтобы понять, что это за чувство.

Жажда.

Она не хотела чувствовать это снова.

Глаза Салливана заблестели, когда свет сова ударил в них, показывая больше золота, чем зеленого, и один уголок его рта приподнялся, тем самым расслабив жесткие черты его лица.

- Нет, - сказал он, но она не поняла тон его голоса. – Я знаю и помню.

Она уставилась на него. Черт, он говорил об этом конкретном воспоминании? Боже, она надеялась, что нет. Она очень старалась скрыть от него свою влюбленность, и даже сейчас мысль о том, что он знает, смущала ее.

- Помнишь? - осторожно спросила она. - Помнишь что?

- День, когда я впервые посадил тебя на лошадь. Шел дождь, и я сказал тебе, что мы можем сделать это в другой день, если хочешь.

Облегчение растеклось внутри нее.

- Эм... нет.

- И ты сказала, что тебе плевать на дождь. Ты просто хотела покататься на пони.

Как странно. Она действительно не помнила этого.

Должно быть, он это понял, потому что тихо рассмеялся, глубоким и хриплым смехом, что заставило то чувство в ее груди снова ударить, безо всякой причины, которую она могла для себя понять.

- Не обращай внимание. Это было много лет назад. Давай, отвезем тебя домой.

* * *

Хлоя ничего не сказала, когда Вэн подъехал к обочине на безликом черном седане, который, по-видимому, предпочитал их отец. Она откинула голову, глядя на величественное историческое здание, у которого они только что припарковались, ее глаза на мгновение расширились от удивления.

Затем, как будто она осознала, что он смотрит на нее, выражение ее лица резко изменилось, став похожим на непроницаемую маску.

Почти такое же выражение лица было на ней в тот момент, когда она сошла с самолета, и продолжала его сохранять всю дорогу от частного аэродрома, где он ее встретил.

Вэн выключил двигатель и откинулся на спинку сиденья, глядя на нее.

Он ожидал от нее гнева, особенно учитывая, что их отец вычеркнул ее из завещания. Но нет, она просто посмотрела на него немного подозрительно и настороженно.

Она очень отличалась от той восьмилетней девочки, которую он учил ездить верхом. Маленький, узкоплечий ребенок, с длинными черными волосами и большими темными глазами. Который сначала стеснялся его, но потом это стало понятно, так как он не проводил с ней много времени. Он был намного старше ее и был в школе, пока она росла.

Однако постепенно она утратила эту застенчивость, и ее лицо всегда светилось радостью во время его редких визитов на ранчо. У нее была красивая улыбка. Раньше она освещала его, как свеча внутри фонаря, и то, как она протягивала руку, хватая его и утягивая в конюшни, чтобы «показать ему лошадей», не давая ему даже ступить в дом, стало тем, что указывало, что он дома.

Однажды, как раз перед тем, как отправиться на его первое задание, она дала ему камень, «особый», который она нашла на Теневой Вершине, чтобы у него было что-то «домашнее», чтобы взять с собой.

У него все еще был этот проклятый камень, но Хлоя, которую он помнил, страстная, нетерпеливая, все восторгающаяся маленькая девочка, давно ушла. И, возможно, учитывая содержание письма его отца, это было хорошо.

Он наклонил голову, изучая ее.

Он узнал в ней частички того ребенка, которым она когда-то была: длинные черные волосы, выбившиеся из пучка и ее большие темные глаза, густо обрамленные черными как сажа ресницами. Тогда ее лицо казалось слишком маленьким для всех этих волос и глаз, но теперь оно повзрослело. Черты ее лица были тонкими, заостренными, с пухлыми губами и упрямым подбородком. У нее также была самая невероятная кожа, чистая и гладкая, с остатками летнего загара на щеках и шее.

Красавица. Она была прекрасна.

Что-то внутри него сжалось, что-то знакомое. Что-то, о чем он не собирался даже думать или разбираться прямо сейчас. Или вообще когда-нибудь.

Хлоя повернула голову и встретилась с ним взглядом, огни за пределами автомобиля подчеркивали красоту ее черт.

- Это дом отца, да? - ее голос был тихим и слегка хриплым, что ему очень понравилось.

- Да, - ответил он. - Ты никогда не видела его фотографий?

- Да, но..., - она снова повернулась, чтобы посмотреть в окно. - Побывать здесь - это другое.

Вэн снова начал изучать ее, глянув на сумку с вещами на ее коленях и тонкие пальцы, вцепившиеся в нее. На ее коже было несколько старых шрамов, плюс еще несколько свежих царапин, свидетельство ее работы руками. Что было ожидаемо, учитывая, что она работала на ранчо.

Внезапно его поразила мысль, что застенчивая, с широко раскрытыми глазами маленькая девочка, которую он когда-то учил ездить, теперь была этой красивой, самодостаточной молодой женщиной. Которая управляла ранчо Тейтов в одиночку и фактически делала это в течение последних нескольких лет.

Он поерзал на своем месте, по какой-то причине чувствуя беспокойство.

- Папа никогда не привозил тебя в Нью-Йорк?

- Нет, - она откинула голову, снова вглядываясь в здание. - Это мой первый выезд за пределы штата.

Вэн нахмурился.

- Серьезно? Ты никогда не уезжала из Вайоминга?

Она бросила на него короткий раздраженный взгляд из-под густых черных ресниц.

- Разве ты не слышал? Как я уже сказала, это мой первый выезд из штата, а это значит, что нет, я не выезжала из Вайоминга.

В ее голосе была легкая нотка нетерпения, как будто он задал ей самый глупый вопрос. Что, если быть честным, он и сделал.

Может быть, это был шок от того, что увидел ее снова и насколько она изменилась.

- А почему нет? - спросил он прямо, немного раздраженный ее тоном.

- В этом никогда не было необходимости. В любом случае, я не могла позволить себе слишком долго отсутствовать на ранчо. Кроме того, были обычные проблемы с безопасностью, и я не хотела иметь дело с телохранителями и все такое, - ее взгляд снова вернулся к виду из окна. - Он рассказывал мне о Нью-Йорке, присылал открытки и все такое. Это звучало довольно круто..., - она замолчала, сжимая пальцами сумку, и он не пропустил легкую нотку боли в ее голосе.

Конечно. Должно быть, она скорбит. Смерть Ноя произошла всего три недели назад, совсем недавно.

Ей также не понравится и то, что он собирался ей сказать.

Да, определенно так и будет. Ей это совсем не понравится.

Волна гнев пронзила его, и была направленна прямо на человека, который стал причиной всего этого дерьма, с которым теперь приходилось ему разбираться.

Вражда со старым другом превратила в заклятых врагов Ноя и Чезаре Де Сантиса, миллиардера-производителя оружия и большой угрозы, которая висела над семьей Тейтов на протяжении большей части их жизни.

Теперь, когда Ной мертв, угроза может стать еще больше.

Это была одна из причин, по которой Вэн вызвал Хлою в Нью-Йорк, и у него была еще одна новость, о которой он понятия не имел, как собирался ей рассказать.

Только не сейчас, не в машине, когда она только приехала.

Вэн сузил глаза, ища на ее лице признаки печали, что он услышал в ее голосе. Но ничего не нашел. Тем не менее, он задавался вопросом, должен ли он предложить ей несколько слов утешения, хотя он никогда не был силен в этом. Моральная поддержка, конечно, но утешение определенно было не его. С другой стороны, он не видел ее восемь лет. Что он знал о том, что ей нужно?

- Уверена, что все в порядке? – это все на что он был способен.

Она напряглась, но не обернулась.

- Да, все хорошо.

То, как она произнесла это, было достаточным признаком того, что она ни о чем не хотела говорить. Ладно, он не собирался давить. Он тоже не особо хотел говорить о смерти Ноя.

Вэн потянулся к ключам и вытащил их из замка зажигания.

- Давай. Пойдем внутрь, я тебе все покажу.

Выйдя из машины, он подошел к пассажирской стороне и открыл ей дверь. Она вышла на тротуар, сжимая в руках сумку, и ее настороженный взгляд на мгновение упал на старое известняковое здание начала прошлого века.

Дождь шел не такой, как на аэродроме, но воздух был довольно холодным, и он видел влагу на ее потрепанной кожаной куртке. Одна мокрая длинная черная прядь волос прилипла к ее щеке, и хоть ее это, казалось, не беспокоило, она, должно быть, начала замерзать.

Она была очень маленькой, очень стройной. Словно ветер посильнее сдует ее.

Старая привычка защищать зашевелилась в его груди, что чертовски раздражало, так как защита уязвимых женщин не было тем, в чем он нуждался прямо сейчас. Тем не менее, прошли годы после Колумбии. И было очень холодно. И помимо всего прочего, у него для нее была одна дерьмовая новость, которая ей определенно не понравится, особенно после всего этого дерьма.

Ей нужно зайти внутрь и, возможно, съесть чего-нибудь. Он не знал, как она отнесется к тому, что он ей скажет, но иногда с этим было проще справиться, когда в животе была еда.

В любом случае, торчать снаружи было плохой идеей. Особенно учитывая причину, по которой он попросил ее приехать в Нью-Йорк как можно скорее.

- Хлоя, - он понизил голос - погода слишком дерьмовая, чтобы стоять здесь, на тротуаре. Нам нужно попасть внутрь.

Посмотрев вниз по улице, он по привычке осмотрел периметр, чтобы убедиться в безопасности. К счастью, все было чисто.

Она моргнула, решительно кивнув.

- Конечно.

Вэн отогнал свой комплекс защитника, поднялся по ступенькам к входной двери и открыл ее. Охрана в особняке Тейта была довольно хорошей, но, очевидно, теперь, когда Хлоя здесь, ему придется ее обновить.

Письмо Ноя было очень ясным: опасность для нее была реальной и неминуемой, и каковы бы ни были личные чувства Вэна по поводу его опеки над кем-либо, была угроза, и он должен был отнестись к этому серьезно.

В данном случае, он воспринял это очень серьезно.

- Так. Папино завещание, - Хлоя тихо подошла к нему, когда он толкнул дверь. - Нам нужно обсудить, что мы будем с этим делать.

- Угу, - Вэн жестом пригласил ее войти.

Но она осталась на пороге, глядя на него с напряженным выражением в темных глазах.

- Ранчо принадлежит мне, Салливан.

Отлично. Он действительно не хотел обсуждать это прямо сейчас. Потому что он привел ее сюда не для того, чтобы говорить о завещании или ранчо, хотя у него было, что сказать по обоим пунктам. Он привез ее сюда, потому что Вайоминг не был для нее безопасным. Не то чтобы Нью-Йорк был менее безопасным, но, по крайней мере, он был в Нью-Йорке. А также Лукас и Вульф.

И тут возникал еще один вопрос. Он ничего не слышал ни от одного из своих братьев с тех пор, как они сидели «У Лео» пять дней назад. Ни один из них не вернулся в особняк, и Вэн понятия не имел, куда они делись. Что бы ни было в их письмах, очевидно, было чертовски серьезно, и это его беспокоило. Он отправил им несколько сообщений, плюс оставил сообщения на их голосовых почтах, но все, что он получил - это тишина.

Засранцы.

Если они не позвонят в ближайшее время, ему придется пойти и найти их, что очень разозлит его. Тем более что через пару дней они должны были встретиться с советом директоров в «Tate Oil and Gas», чтобы сообщить радостную новость остальной компании о том, что братья Тейт захватили власть и всех уволили.

Да, это было последним, чего он желал.

- Иди посиди в гостиной, - приказал он, указывая на дверь справа, и раздражение на братьев отразилось в его голосе. - Мне нужно с тобой кое-что обсудить.

Хлоя ощетинилась, а ее тонкие черные брови нахмурились.

- Эй, следи за своим тоном. Я не чертова собака.

Вэн привык брать ситуацию под контроль - в конце концов, он был морским котиком, и он привык командовать своей командой. Он также привык к беспрекословному подчинению, и исключал любое неподчинение.

Он уже открыл было рот, чтобы сказать ей, что именно думает о ее тоне, но в последний момент остановился. Вымещать на ней свое раздражение на братьев было плохой идеей, к тому же она не была одной из его людей. Она не была солдатом. Она также не была той маленькой девочкой, которая улыбалась, когда он возвращался на ранчо, и которая была так рада его видеть. И уж точно - не чертовой собакой.

Нет, теперь она была женщиной, скорбящей о потере отца, которой дали горькую пилюлю в виде отказа на владение ранчо.

Ранчо, которое он не может просто так отдать. Что не сделает ее счастливее.

- Иди сядь, пожалуйста. Тебе нужно согреться, и, вероятно, также поесть.

У него была лишь одна из совершенно бесполезных сотрудниц, которую нанял еще отец для ведения домашнего хозяйства, и это была Линда, экономка. Он не хотел держать ее - он мог привести себя в порядок и организовать себе еду сам, большое спасибо - но, учитывая, что у него просто не было времени, чтобы содержать такой большой дом, он решил, что она могла бы остаться. С условием, что она уходит в пять и не будет приходить в выходные.

Сама Линда была более чем довольна этим соглашением - особенно учитывая, что он платил ей точно так же - и весело уходила домой в пять часов вечера. Это означало, что, если он хочет покормить Хлою, ему придется добыть еду самому.

Она не двинулась в сторону гостиной, все еще сердито глядя на него.

- Мне не нужна никакая еда. Я поела в самолете.

- Тебе не обязательно есть.

- Тогда какой в этом смысл?

Он стиснул зубы. Отлично, спор о еде был именно тем, в чем он сейчас нуждался.

- Потому что я гостеприимный хозяин, вот почему.

- Мне все равно, какой ты хозяин. Я здесь только для того, чтобы разобраться с этим дерьмом, а потом ухожу.

В ее глазах появился вызывающий блеск, который без видимой на то причины послал небольшой электрический разряд по его позвоночнику.

Дерьмо. Откуда это взялось?

Не желая разбираться с этими ощущениями прямо сейчас, Вэн оттолкнул их, повернувшись к кухне.

- Садись, - прорычал он через плечо, не заботясь о том, как это прозвучит на этот раз. - Я собираюсь поесть. И тогда мы поговорим.

Глава Третья

Хлоя смотрела в след Салливану. Он всегда был таким властным ублюдком? Она не могла этого вспомнить. Возможно, он просто сердился. Или, может, он не хотел, чтобы она была здесь. Как бы то ни было, он был тем, кто потребовал ее присутствия, так что было странно, что он злился из-за этого теперь, когда она была уже здесь.

Может быть, припираться с ним не лучшая идея?

Возможно, и нет. Но с другой стороны, она привыкла управлять всем сама, и приказы какого-то парня, даже если он и старше и был каким-то супер солдатом - никогда не было тем, с чем она должна была мириться.

Очевидно, он думал, что ей все еще десять лет.

И что? Надо показать ему, что это не так.

Да, наверное, ему не помешал бы урок. Потому что одно было точно. Она не собиралась позволить ему заставить ее принять все как должное, когда дело дойдет до ранчо.

Подавив эту мысль, Хлоя осмотрелась вокруг.

Значит, она была здесь. Наконец. В Нью Йорке. В доме ее отца.

Он много рассказывал о городе, когда бывал на ранчо, рассказывал ей о возвышающихся зданиях и сверкающих огнях. Зеленых парках и толпах людей.

В тот день, когда Салливан ушел на флот, она спросила отца, сможет ли она когда-нибудь тоже уехать, отвезет ли он ее в Нью-Йорк так же, как он сделал это с ее приемными братьями. В то время он уверял ее, что сделает это, когда она станет старше. Но когда она стала старше, все изменилось. Он продолжал обещать, что возьмет ее с собой, но почему-то всегда была причина этого не делать. Главная причина заключалась в том, что вражда с Чезаре де Сантисом, его старым врагом, стала еще более ожесточенной, и существовал реальный риск, что Де Сантис нацелится на нее, как на единственную живую плоть и кровь Ноя.

Она совсем не обрадовалась этому. Она хотела все, что было у ее братьев - поездки в Нью-Йорк, шанс увидеть мир, школу-интернат, колледж. Но ее отец отклонил все предложения.

- Твое место на ранчо, - сказал он ей. - У мальчиков есть свои обязанности. А ранчо принадлежит тебе.

Возможно, ее должно было разозлить то, что ей отказали во всем этом. Но она давно решила, что легче принять роль, которую ей дал отец, чем бороться с ним, особенно когда это делало его счастливым. И делать его счастливым, заставить его гордиться ею, было важно для нее. В любом случае, это не было большой жертвой, когда земля и лошади доставляли ей столько радости.

Но теперь, когда она была здесь, в Нью-Йорке, ей стало любопытно.

Сделав пару шагов по длинной галерее, она оглядела окружающее ее великолепие.

Дом на ранчо в Вайоминге был огромным, но не особо шикарным. Конечно, он не был похож на этот, с блестящим паркетным полом и массивной лестницей с изящно изогнутыми перилами. Огромная картина, с чем-то похожим на Теневую Вершину, занимала одну стену, а на длинной консоли под ней были расставлены различные лампы и несколько ваз с белыми камелиями. Золото поблескивало на различных поверхностях, а светильники, в виде свечей, излучали теплое свечение и смягчали белые стены.

Значит, это был Тейт Хаус. Она должна была признать, что это был потрясающий дом. Даже красивый.

Чувство утраты снова сковало все ее тело при воспоминании об отце, горе, связанное не только с потерей, но и с гневом. Еще одно пустое обещание, которое он дал ей.

Но нет, она не собиралась думать об этом сейчас. Она должна была сосредоточиться на том, что было важно, а это - разговор с Салливаном о ранчо. С остальными чувствами она сможет разобраться позже.

Хлоя проглотила ком в горле и проигнорировала боль в груди, посмотрев направо, туда, куда вела дверь в гостиную.

Ладно, можно пойти и присесть, так как больше нечего было делать.

Подойдя к двери, она открыла ее и вошла внутрь.

Гостиная была такой же элегантной, как и галерея снаружи, оформленная в белых и кремовых тонах. Перед камином стоял диван, обитый белой тканью, рядом с ним стояли одинаковые кресла. Над белым мраморным камином висело огромное старинное зеркало, отражающее свет дорогих ламп, освещающих комнату по кругу, а также массивная хрустальная люстра, украшавшая сводчатый, богато украшенный потолок. Стены были покрыты картинами художников, которых Хлоя не знала, а также несколькими вычурными фотографиями. Вдоль одной стены были огромные окна, которые выходили на улицу, но теперь были завешаны толстыми белыми фактурными шторами.

Все это было изящно и элегантно. Тем не менее, на кофейном столике перед диваном были признаки нового жильца Тейт-Хауса - открытая коробка для пиццы с одним холодным ломтиком пиццы в ней, пара банок пива, и, что было совсем не к месту, чем-то похожим на пистолет, который был разобран, все его части были аккуратно разложены на белой ткани.

Не обращая на все это внимания, Хлоя подошла к камину, бросив сумку возле дивана, и ее внимание привлекли фотографии в рамках, стоящие на камине. На всех был изображен ее отец с разными важными людьми, в том числе и с тремя мужчинами в форме.

Ноа Тейт был высоким человеком, и все же даже он был карликом по сравнению со своими тремя приемными сыновьями, все они были по шесть футов и два дюйма, минимум. Вульф, самый высокий, его форма натягивалась на его массивных плечах, а его разноцветные глаза ярко блестели на оливковой коже. Рядом с ним стоял Лукас, его «разбивающие-сердца-женщин» красивые черты лица можно было бы назвать смазливыми, если бы не волевой подбородок и ледяной блеск его серебристо-голубых глаз. И Салливан, примерно такого же роста, как Лукас, но не такой симпатичный. Его темные брови были прямыми, его карие глаза смотрели прямо в камеру с намеком на вызов. Ной стоял рядом с Салливаном, сложив руки перед собой, его резкие черты были как обычно суровыми.

Ком подкатил к горлу Хлои. Он как всегда хорошо выглядел, Ноа, стоя рядом со своими красивыми приемными сыновьями, с седой шевелюрой и носом с горбинкой, доставшегося от какого-то Римского предка. В нем была сила, харизма, которая помогла ему превратиться из бедного фермера в нефтяного магната за тридцать лет.

Он был тем отцом, которого никогда не было. Едва появляясь на ранчо, пока она росла на попечении домработницы ранчо, он проводил все свое время в Нью-Йорке в «Tate Oil and Gas». Но в те редкие моменты, когда он приезжал, он всегда был внимателен, хотя и эмоционально отстранен от нее, и как только она начала управлять ранчо сама, он даже открыто одобрил это.

И было так странно, что он отдал ранчо Салливану.

Ной сказал, что это ее, что это перейдет к ней, и, конечно, он знал, как много это место значило для нее, как сильно она все там любила. И очевидное игнорирование этого не имело смысла.

Ее не волновали его нефтяные миллиарды. Ей было наплевать на его компанию, на его власть, на все, что у него было. Это было ранчо, которое она хотела. Ранчо, которое было для нее всем. И он пообещал его ей…

Но она знала, сколько стоят его обещания.

Хлоя отогнала эту мысль, позволив себе мгновение, прежде чем взглянуть на другие фотографии, стоящие на полке. Люди на остальных фото были ей не знакомы. А потом еще одно неожиданное открытие разлилось волной разочарования, когда она кое-что заметила.

Ее фотографий не было. Не одной. Нигде.

Странно. Разве у него не было ни одной ее фотографий, которая бы ему нравилась? Или он просто не думал о ней, пока был здесь? У него была фотография мальчиков, так почему не было ее?

За ее спиной раздался щелчок двери, и она резко обернулась, обнаружив, что вернулся Салливан. В одной руке он держал тарелку с бутербродом, а в другой - что-то похожее на стакан молока. Захлопнув за собой дверь, он подошел к журнальному столику, склонился над ним, отодвинув коробку с пиццей, и поставил тарелку и стакан. Потом выпрямился и посмотрел на нее.

- Еда, - объявил он. - Которую тебе не обязательно есть.

Хлоя взглянула на тарелку. Она выглядела... Черт.

- Арахисовое масло и желе? Серьезно? - она снова обратила на него внимание. - Мне уже не восемь, ты же знаешь, правда?

Он стоял по другую сторону кофейного столика, скрестив руки на груди, нахмурив темные брови. С его короткой стрижкой, массивными плечами и в черном пальто, он выглядел как некто смертельно опасный из Матрицы. Ему не хватало только солнечных очков.

- Я знаю, сколько тебе лет.

- Мне уже исполнилось двадцать пять, - напомнила она ему, на случай, если он действительно не помнил.

По какой-то причине это сделало его выражение лица еще более злым.

- Это все, что у меня было в холодильнике. Просто ешь.

Хлоя проигнорировала его.

- Я здесь не для того, чтобы есть бутерброды. Я здесь, чтобы поговорить о ранчо. О том, что отец оставил все тебе.

Он долго молча смотрел на нее, потом повернулся, пожимая плечами, прежде чем небрежно сбросить пальто на спинку дивана. Он был одет в пару поношенных темно-синих джинсов, которые сидели низко на бедрах, а также черную футболку с длинными рукавами, которая плотно облегала его мускулистые плечи.

Опустившись в одно из кресел, он подался вперед, упершись локтями в колени и сложив вместе свои длинные загорелые пальцы. Большой, сильный человек, и кресло, в котором он сидел, казалось маленьким и хрупким по сравнению с ним.

То чувство, которое возникло у нее на аэродроме, снова пнуло ее в грудь, и она не могла оторвать от него взгляд. Встревоженная, она заставила оторваться от него, скрестив руки на груди.

- Ну? - спросила она, когда он не заговорил. - Ты собираешься отдать ранчо мне, не так ли?

- Ты мокрая, - его глубокий голос звучал так, что ей стало не по себе. - Надеюсь, в этой маленькой сумке у тебя больше, чем одна смена одежды.

Раздраженная, Хлоя поднялась на ноги.

- У меня есть еще джинсы, если ты об этом беспокоишься.

- Две пары джинсов? И все?

- Я должна была взять еще? - она уставилась на него. - Ты собираешься продолжать игнорировать меня?

Его челюсть сжалась. Заметно.

Очень плохо. Возможно, он и привык командовать другими людьми, но с ней это не сработает. Она покинула Вайоминг и пролетела полстраны, не для того, чтобы просто сидеть на диване, есть сэндвич и спокойно слушать, когда он говорит ей, что делать, как хорошая девочка. Она была здесь, чтобы вернуть свое ранчо, вот и все.

Она встретила его взгляд, слегка приподняв подбородок, давая ему понять, что она не готова к какой-либо мужской фигне, в то время как он смотрел на нее, нахмурившись и выглядя еще более опасным, чем он был на взлетной полосе.

Странный, электрический ток пульсировал в районе ее спины, а осторожная часть ее сознания шептала, что, возможно, бросать ему вызов было не такой уж и хорошей идеей.

Хлоя проигнорировала этот шепот. Она управляла целым чертовым ранчо и кучей мужчин-рабочих, и она не собиралась позволять своему идиоту-приемному брату взять над ней верх, каким бы опасным он ни казался.

- Ладно, - сказал Салливан после долгой паузы. - Пусть будет по-твоему. Я позвал тебя сюда не для того, чтобы говорить о ранчо.

Она так и застыла от удивления.

- Что? Но я подумала…

- Ты здесь, потому что в опасности.

* * *

Темные глаза Хлои сузились. Она стояла напротив него у камина, сложив руки на груди, вся напряженная и раздраженная.

Опять же, он не мог винить ее. Услышать то, что он хотел сказать, было отстойно, особенно когда он рассказал ей правду о ранчо. Но, черт возьми, у него не было выбора, как и у нее, если она хотела быть в безопасности.

- Ну и что? - сказала она. - По словам папы, я всегда в опасности. Чем это отличается от любого другого времени? И какое это имеет отношение к ранчо?

Их отец всегда был - с точки зрения Вэна - немного слишком обеспокоен угрозами, как в адрес его компании, так и его детей, особенно Хлои, потому что она была намного моложе и... по другим причинам. Ной даже нанял частных охранников для патрулирования периметра ранчо, хорошо заплатив им за то, чтобы они держались в тени. Охранники были опытными наемниками, которые делали свою работу и делали ее хорошо. Вы даже не узнали бы, что они там, даже если бы искали их.

Когда Вэн был моложе, он не сомневался в необходимости охраны, он просто принял это как цену богатого, могущественного отца, у которого был столь же богатый и могущественный враг. Но когда он стал старше, он начал задаваться вопросом, действительно ли Де Сантис так опасен, как считал его отец. Была ли реальная причина иметь вооруженных охранников везде и всюду, или его отец был просто параноиком.

Даже сейчас, прочитав это письмо, он сомневался. Но даже в этом случае он не мог позволить себе отмахнуться от него. Если что-нибудь случится с Хлоей, пока он должен был ее защищать…

С ней ничего не случится. Нет, если он правильно выполнит свою работу.

Да, и он это сделает. Конец истории.

- Это не имеет никакого отношения к ранчо, - сказал он, удерживая ее взгляд. - Речь идет о Чезаре де Сантисе.

- И что?

Она не выглядела удивленной. Да и зачем? Ной рассказывал им о семье Де Сантис и о вражде, которая продолжалась между ним и Чезаре более двадцати лет. Как они когда-то были друзьями, пока Чезаре не объявил Ною нефтяную забастовку. Как их дружба впоследствии растворилась в жестоком соперничестве, которое все еще продолжалось.

- Адвокат отца дал мне его письмо, которое, по-видимому, должно было быть дано мне только по случаю его смерти. Это был набор инструкций, - он сделал паузу, чтобы дать ей это осознать - Инструкции по твоей защите.

Она моргнула, махнув своими густыми, шелковистыми ресницами.

- У тебя есть письмо?

Все еще думая об опасности, Вэн не сразу заметила легкое волнение в ее голосе.

- Да, Лукас, Вульф и я получили по одному.

Ее рот открылся, затем закрылся, эмоции, которые он не мог определить, мелькнули в ее глазах.

- Я не получала письма.

Он долго смотрел на нее. Боль. Вот что это было. Ей было больно. И неудивительно. О чем, черт возьми, думал Ной? Вэн знал, почему Хлоя не получила ранчо, но почему Ной не написал ей письмо с объяснениями, Вэн понятия не имел.

На самом деле, вся ситуация была сложной, потому что Ной очень ясно дал понять, что Хлоя не должна была знать точную причину, по которой именно она была мишенью Де Сантиса. Лично Вэн не был с этим согласен. Если кто-то находится в опасности, он заслуживает того, чтобы иметь в своем распоряжении всю информацию, и действовать соответствующим образом, а не оставаться в неведении. Но письмо Ноя не могло быть более ясным: Хлоя не должна была знать правду, пока опасность не миновала.

Это была та правда, с которой Вэну было трудно смириться, и он предпочитал не думать об этом, не тогда, когда у него были более насущные проблемы.

Он не знал, что ответить на то, что она не получила письма, поэтому продолжил, как будто она ничего не говорила.

- Папа ясно дал понять, что ты в опасности и что ранчо больше не безопасно для тебя.

При этих словах ее глаза расширились.

- На ранчо небезопасно? Какого черта?

- Он был уверен, что, если с ним что-нибудь случится, Де Сантис сделает решительный шаг. И что ты должна быть здесь, в Нью-Йорке, где будешь лучше защищена.

- Лучше защищена, - повторила она, нахмурившись еще сильнее. –Кем?

- Мной.

На секунду нахмуренность исчезла, а затем краткая вспышка шока прошла, как молния, по ее лицу.

- Что?

До того, как она приехала, Вэн думал, что, когда он расскажет ей об опасности, в которой она оказалась, она будет вести себя так же, как и любой другой, в подобной ситуации. Но это было до того, как она сошла с самолета, до того, как он увидел ее гнев и решимость. Прежде, чем он полностью понял, что она уже не была взволнованным, радостным маленьким ребенком, которого он когда-то знал.

Да, она больше не была такой, и у него было чувство, что она не собирается подчиняться, как он надеялся.

- Я должен защитить тебя, Хлоя, - сказал он. - Это было в папином письме. Он хотел, чтобы я привез тебя в Нью-Йорк и защищал, пока не нейтрализую угрозу Де Сантиса.

Она сердито уставилась на него.

- Но я не могу здесь оставаться. Ты ведь понимаешь это, правда? Мы находимся в середине строительства нового конного комплекса, и мне нужно вернуться туда, чтобы контролировать его.

Дерьмо. Он был прав. Она не будет вести себя так, как положено в такой ситуации.

- Мне плевать, что тебе нужно делать. Отец думал, что ты в опасности и тебе нужно быть в Нью-Йорке, где я смогу защитить тебя.

- Не думаю, что ты понимаешь, - она поджала свои прекрасные губы. - Я управляющая. Всего ранчо. О'Нил позаботится обо всем, пока меня не будет, но он может сделать это только на пару дней. Этот конный комплекс…

- Позволь спросить тебя кое о чем, - перебил Вэн, пытаясь удержать из последних сил свое терпение. - Что для тебя важнее? Твоя жизнь или ранчо?

Она коротко рассмеялась.

- Никто не собирается меня убивать. В любом случае, несколько месяцев назад я попросила папу сократить количество охранников, патрулирующих ранчо, так как они нам не нужны. Он был недоволен этим. Но у меня есть полный комплект людей, что означает, что у меня более чем достаточно охраны, чтобы защитить меня. Мне определенно не нужно быть здесь.

- Да, с кучкой наемников, которым весь день нечего делать, кроме как ходить по периметру и стрелять в кроликов, - он откинулся на спинку кресла. - В то время как здесь ты была бы с морским котиком, чье последнее задание было пару недель назад в Восточной Европе, освобождая пленных людьми из лап работорговцев.

Темный взгляд Хлои не дрогнул.

- Мне все равно, каким было твое последнее назначение. Мое ранчо в Вайоминге, а не в Нью-Йорке, и именно там я должна быть.

Упрямая женщина. Как он мог забыть об этом? Даже когда она была ребенком. Тогда он был впечатлен этим. Каждый раз, когда она падала с пони, на котором он учил ее ездить, она поднималась на ноги, отряхивалась и снова взбиралась на спину животному. Ее подбородок был задран, а взгляд был таким же, кок и прямо сейчас. Который просто кричал, что она собирается делать только то, что хотела.

К несчастью для нее, это был тот самый раз, когда ее решимость не могла победить.

- Но это не твое ранчо, Хлоя, - Вэн говорил спокойно. - Оно мое.

На ее лице промелькнуло другое выражение - шок, или ярость, или боль, или, может быть, сочетание всех трех, он не мог сказать. Затем она отвела взгляд, ее челюсть сжалась, ее плечи сгорбились, как будто она пыталась удержать все эти эмоции внутри себя.

- Это мое ранчо, - повторила она, словно говоря, что так оно и будет. - Оно мое. Последние пять лет я проливаю туда свою кровь, пот и слезы, - она бросила на него мрачный взгляд. - Когда ты в последний раз ступал на него?

Вэн неловко заерзал в кресле, потому что у него было чувство, что она знает так же хорошо, как и он, сколько времени прошло. Но для этого были причины, причины, которыми он не собирался делиться с ней прямо сейчас, потому что, откровенно говоря, на кону стояли более важные вещи, чем то, как долго он отсутствовал на чертовом ранчо.

- Неважно, когда я последний раз ступал на него, - он попытался расслабиться. - Важно то, что ты в опасности и ранчо больше не безопасно. Что означает, что ты останешься в Нью-Йорке, пока все не закончится.

Что-то вспыхнуло в темных, цвета горького шоколада глазах Хлои.

- И как долго это будет? Недели? Месяцы? Годы? Папа и Де Сантис были врагами двадцать лет. Так что, если ты говоришь мне, что я должна остаться здесь…

- Это не будет проклятые двадцать лет, - огрызнулся он, не зная, почему позволял ей так сильно раздражать его, только уверен, что она определенно очень раздражала его. - И если ты думаешь, что мне это нравится больше, чем тебе, то можешь подумать еще раз.

На ее лице появилось упрямое выражение.

- Я здесь не останусь, Салливан. Я не останусь. И ты не сможешь заставить меня.

Блядь.

- Значит, тебе насрать на собственную жизнь?

Она фыркнула.

- Конечно, мне не насрать. Ты просто не дал мне убедительных доказательств, что мне здесь лучше, чем на ранчо. А так как ты этого не сделал, будь я проклята, если останусь здесь дольше, чем нужно.

Дважды блядь.

Гнев пылал, как угли, прямо в его груди. Он не хотел иметь дело с этим дерьмом. Что он хотел, так это исправить беспорядок, который оставила в компании смерть Ноя, найти нового генерального директора, чтобы управлять ею, а затем вернуться на базу и к военной карьере, в которую он вложил все свое сердце и душу.

Чего он не хотел, так это чтобы Хлоя спорила, когда ей угрожала опасность. Особенно, учитывая то, что, если он не запрет ее в одной из комнат наверху, то не сможет удержать ее здесь, если она захочет уйти. Хотя, честно говоря, если бы дело дошло до того, чтобы запереть ее в комнате, чтобы спасти ей жизнь, он бы так и сделал.

В качестве альтернативы, он может отпустить ее, так как она права - у нее есть некоторая охрана на ранчо. И с каких это пор он обращает внимание на пожелания старика?

Хорошая идея. Его отношения с Ноем настолько ухудшились после фиаско в Колумбии, что Ной не пошел на какие-либо уступки ради него. Так почему же он должен повиноваться желаниям старого ублюдка теперь, когда он мертв?

Он уставился на Хлою, стоящую у камина. Ее подбородок был вздернут, а в глазах блестело свирепое неповиновение. На ее кожаной куртке все еще была влага, и влажные волосы завивались от тепла, и, хотя она злилась и не пыталась скрыть этого, в ней было что-то уязвимое.

Желание защитить, которое он почувствовал, когда она вышла из машины, снова подняло свою голову, хотя он и не хотел этого. Господи, он не мог позволить своим собственным проблемам с отцом влиять на него в этом вопросе, и он знал это, независимо от того, как велико было искушение просто позволить ей делать то, что она хотела. Угроза Де Сантиса была реальной. Чезаре Де Сантис владел самой передовой в стране компанией по проектированию и производству оружия. Он был богат, невероятно силен, и очень, очень опасен, и у него были веские причины преследовать Хлою.

Вэн не мог этого допустить.

Она была его младшей приемной сестрой. И хотя он не видел ее почти десять лет, он все еще носил с собой маленький камень, который она дала ему много лет назад. Напоминание о доме.

Он должен был защитить ее.

Он медленно встал со стула, огибая кофейный столик и еду, которая выглядела так, будто ему самому придется ее съесть, если он не хочет, чтобы она пропала даром, и подошел к ней. Хлоя наблюдала, как он приближается, ее взгляд стал настороженным, а поза напряженной, хотя он понятия не имел, почему.

Он остановился, глядя на нее, в черные глубины ее глаз. Там пылал огонь, маленькое сердитое пламя.

Ранчо было важно для нее, он это понял. И он тоже мог это понять, поскольку его собственная карьера была для него очень важна. Она также была в ярости, и было очевидно, что часть этого гнева была направлена на него. Он не винил ее за это, вовсе нет. Если бы он был на ее месте и ранчо отдали кому-то другому, он бы тоже был в ярости.

Что навело его на мысль.

- Ты знаешь, что я могу взять тебя, отвести наверх и запереть в одной из спален, не так ли? - тихо спросил он.

Пламя в ее глазах подскочило еще выше.

- Попробуй, засранец.

- Я знаю, что ты злишься, милая. Я знаю, ты ненавидишь меня сейчас, и папу тоже, и черт возьми, у тебя есть причины. Но это дерьмо настоящее, понимаешь?

- Не надо меня опекать. Я жила с этим дерьмом всю свою жизнь, и, честно говоря, с тех пор, как тебя не было здесь восемь лет, откуда ты знаешь, насколько оно «настоящее» или нет?

Ладно, он предположил, что ее злость была из-за того, что она покинула ранчо. Только сейчас это звучало так, будто она злилась, что его там не было. Что было странно, так как он не думал, что их отношения были близкими.

И кто в этом виноват?

Вэн проигнорировал эту мысль.

- Да, я понимаю. Ты злишься. Что насчет предложения? Ты остаешься в Нью-Йорке, позволяешь мне защитить тебя, и когда Чезаре Де Сантис перестанет представлять угрозу, я отдам тебе ранчо, и ты сможешь вернуться в Вайоминг.

Хлоя открыла рот. Закрыла его. Посмотрела на него чуть дольше. Потом встала на ноги, и, очевидно, попыталась развеять для себя все сомнения.

- Ты не хочешь его? - спросила она после напряженной паузы. - Я имею в виду ранчо?

- Черт, нет. Сначала мне нужно разобраться с компанией, а потом я планирую вернуться на базу. Я не хочу, чтобы меня что-то связывало, понимаешь?

Ее взгляд сузился, пристально изучая его.

- Сколько времени это займет? Чтобы разобраться с Чезаре де Сантисом?

- Понятия не имею, черт возьми. Защита тебя была моим главным приоритетом.

- Но ведь это могут быть дни, верно? Или недели? - ее влажные волосы подсохли мягкими черными волнами, покрывая узкие плечи. - Я не могу оставаться здесь так долго.

Но Вэн привык играть жестко. Он пожал плечом.

- Тогда ты не получишь ранчо.

Она нахмурилась.

- Но я не могу покинуть ранчо на столько, сколько бы времени это ни заняло, чтобы разобраться с этим ублюдком. Новый конный комплекс…

- Мне плевать на новый конный комплекс. Если ты не останешься здесь и не позволишь мне защитить тебя, ты не получишь ранчо. Все очень просто, милая.

Хлоя прикусила губу, и по какой-то причине он обнаружил, что наблюдает за тем, как она это делает. Ее зубы были очень белыми, погружаясь в мягкую плоть ее очень красной нижней губы.

Что-то внутри него сжалось, и ему пришлось отвести взгляд.

Иисус Христос. Что бы это ни было, так не пойдет.

- Ладно, - сказала она, явно неохотно. - Я останусь. Но мне нужен доступ в интернет, чтобы поддерживать связь с О'Нилом, пока я здесь. И мне нужно твое слово, что ты передашь мне право собственности на ранчо, как только дело с Де Сантис будет улажено.

Упорная малышка, не так ли? Не говоря уже о смелости. Люди обычно не спрашивали его, а тем более не требовали его слова. Они не осмеливались.

- Даю слово, - медленно сказал он.

- Хороший. Тогда я…

- А взамен мне нужно твое слово, что ты будешь делать именно то, что я скажу, когда дело дойдет до твоей безопасности.

Она бросила на него еще один прищуренный взгляд, явно недовольная этим.

- Мне не нравится, когда мне говорят, что делать.

- Никто не любит. Но ты здесь не солдат. И если я защищаю тебя, то я отвечаю. Конец истории.

Хлоя вздохнула и отвернулась, явно раздраженная. Он собирался получить ее согласие, потому что не хотел бороться с ней на каждом шагу. Не тогда, когда это может поставить под угрозу его способность защитить ее.

- Хорошо, хорошо, - ее плечи опустились еще больше. - Но, к твоему сведению, я этим не довольна.

- Я знаю. И я от этого не счастливее, чем ты.

На ее лице промелькнуло удивление.

- И ты тоже?

Он не видел причин лгать ей.

- Ты не единственная, кому в папином завещании была вручена целая куча дерьма.

- Куча дерьма, - повторила она со странной ноткой в голосе. - Значит, защита входит в эту кучу дерьма?

О Господи. Почему он это сказал?

Он засунул руки в карманы.

- Я не это имел в виду, и ты это знаешь.

- Конечно знаю, - она посмотрела себе под ноги. - Это не имеет значения.

Но у него было очень четкое впечатление, что это не так.

Он действительно забыл, кем она когда-то была для него?

Прошло много времени с тех пор, как он вернулся на ранчо. Давно он ее не видел. Но воспоминания, которые он носил с собой, все еще были там. Учил ее ездить верхом. Она каким-то образом увидела его нервозность перед его первым заданием и сунула этот глупый камень в руку, чтобы он мог взять с собой кусочек дома. Она выскакивала из-за дверей ранчо всякий раз, когда он приезжал в отпуск, бросалась к нему в объятия, потом тянула его за руку, готовая утащить и показать, чем она занималась в тот день.

Его отец всегда относился к Вэну как к воину, как к солдату. Обращался с ним так, как он и ожидал. Жестко и безэмоционально. Но Хлоя никогда этого не делала. Она всегда относилась к Вэну как к человеку. Человеку, с которым она любила быть. Он не мог этого забыть. Он не мог просто притвориться, что этих воспоминаний не существует, что она незнакомка, которую он не знает. А он относился к ней как к незнакомке с того момента, как она приехала сюда.

Конечно, она больше не была тем ребенком, но она все еще была его приемной сестрой, и он все еще заботился о ней.

В ответ на желание, которого он не понимал, так как он не привык утешать, Вэн протянул руку и нежно взял ее за плечи. А затем притянул ее к себе.

Она напряглась, и была секунда, когда он подумал, что она собирается отстраниться. Но она этого не сделала, хотя и не расслабилась.

Он держал ее нежно, потому что она была очень маленькой, и ее голова была на одном уровне с его сердцем.

- Прости меня, - он старался говорить мягко. - Я знаю, что это тяжело для тебя.

Хлоя ничего не сказала.

Он посмотрел вниз. Она прижалась щекой к его груди, опустив ресницы, так что он не мог прочитать ее выражение. Черные волосы лежали на его предплечьях, блестящи от света, и чувствовалась такой хрупкой в его руках. И все же теплой. Очень, очень теплой.

Вэн моргнул, внезапно почувствовав ее запах, сухое сено и солнечный свет, и по какой-то причине это стало тем толчок, который сбил его с толку. Напоминая ему о широких открытых пастбищах и парящих горах дома, о том времени, когда жизнь была намного проще, намного легче. Краткий миг рая между песчаными улицами, на которых он вырос, будучи ребенком двух наркоманов, и суровой реальностью войны, где он стал мужчиной.

В этот момент она подняла голову и посмотрела вверх, и, когда ее темные глаза встретились с его, это было не столько похоже на легкий толчок, сколько на удар проклятого поезда. И часть его тела, этот предатель-мудак, мгновенно затвердела.

Вот черт. Нельзя отрицать это чувство, не притвориться, что его там не было или что это было что-то еще. Он знал. И это было неправильно, неправильно, неправильно.

Хлоя была его приемной сестрой. Его младшая приемная сестра. Должно быть, он сошел с ума. Либо так, либо ему просто нужно потрахаться. Да, должно быть так и есть. Должно было быть так.

С внезапностью, которая застала их обоих врасплох, Вэн отпустил Хлою, отступил назад и отвернулся от нее, засунув руки в карманы джинсов. Пора выбираться отсюда. Они могли бы продолжить эту дискуссию утром. Было уже поздно, и ему явно нужно было немного отдохнуть.

- Твоя спальня на втором этаже, - коротко бросил он через плечо, направляясь к двери. - Об остальном поговорим завтра утром.

- Но, - она казалась почти неуверенной, - что мне нужно делать? Как долго я должна быть здесь?

Он подошел к двери и открыл ее.

- Как я уже сказал, мы обсудим это позже.

- Салливан, ты не можешь просто…

- Меня зовут Вэн, - прорычал он и вышел из комнаты прежде, чем она смогла сказать еще хоть слово.

Глава Четвертая

Хлоя открыла глаза и уставилась в потолок. Затем она озадаченно нахмурилась, потому что потолок был белым и плоским, а не темными, с балками, как в ее собственной спальне в Вайоминге.

Да, потому что ты больше не в Вайоминге, помнишь?

О Боже, это правда. Она не была там. Она была в Нью-Йорке, в доме своего отца. И она чувствовала себя дерьмово, потому что спала всего пару часов.

Она привыкла к мертвой тишине ночи ранчо. Нью-Йорк был совершенно другим. Даже с отличной звукоизоляцией она все еще могла слышать шум города снаружи. Очевидно, Нью-Йорк действительно был городом, который никогда не спал, и она была чертовски уверена, что тоже не спала, из-за сирен, автомобильных гудков, шума двигателей грузовиков и целым рядом других звуков, к которым она не привыкла.

Издав тихий стон, она перевернулась, готовая снова свернуться калачиком под одеялом, затем мельком взглянула на часы на тумбочке.

Черт возьми, было восемь утра.

Она никогда не спала так долго. Обычно она просыпалась в шесть, как по часам.

Вздохнув, она откинула одеяло и села на край кровати, ища свою одежду. На автомате она начала перебирать в голове задачи на день, но поняла, что на самом деле у нее не было никаких задач на день.

Потому что она была в Нью-Йорке.

Потому что вчера вечером она согласилась сделать то, что сказал Салливан, Вэн, позволить ему защитить ее от Чезаре Де Сантиса в обмен на ранчо.

Боже, она надеялась, что не совершила огромную ошибку, приняв такое решение. Но она просто не могла пройти мимо этого. Нет, ей не нравилось быть вдали от ранчо, не тогда, когда ей так много всего нужно было сделать, и она действительно не думала, что вся эта угроза была такой серьезной, как сказал Вэн.

С другой стороны, он определенно воспринимал это всерьез.

- Я могу взять тебя, отнести наверх и запереть в одной из спален…

Воспоминание о его глубоком голосе, спокойном и уверенном, дрожью прокатилось по ней, и ей пришлось приложить много сил, чтобы остановить это. Хотя почему она должна дрожать, когда ее берут, поднимают наверх и запирают в спальне, она понятия не имела. Возмущение было бы более логичным.

Хлоя уставилась на пол. Властный ублюдок. Неужели он действительно ожидал, что она смиренно примет тот факт, что ей угрожает опасность, и сделает все, что он скажет? Если так, то ему чертовски не повезло. Ее отец много лет говорил об угрозе Де Сантиса, но она сама никогда не видела никаких доказательств этого. Правда, даже когда она пошла в Блэйктаун, недалеко от ранчо, она взяла с собой телохранителя - в основном, чтобы сделать ее отца счастливым - но все же. Никто никогда не угрожал ей. Поэтому мысль о том, что на ранчо небезопасно, казалась немного нелепой.

Хотя, на самом деле, угроза не была самой важной частью. Важно было получить ранчо под ее контроль и если это означало, что ей придется мириться с приказами Вэна, то она смирится. В любом случае, это займет всего пару дней.

Если это действительно займет только пару дней, то да.

Ей действительно нужно было поговорить с Вэном, чтобы узнать, каков его план нейтрализации угрозы, которую представлял Де Сантис. Возможно, получить некоторые ответы относительно того, почему именно она была мишенью. Если бы она знала это, то смогла бы обеспечить лучшую безопасность на ранчо, что тоже могло бы сделать Вэна счастливым, поскольку он дал понять, что не в восторге от необходимости защищать ее.

Что-то кольнуло внутри нее при этой мысли, но она проигнорировала это, вместо этого осматривая спальню.

Она была такой же массивной, как и гостиная внизу, и имела похожий декор. Кремовые стены, мягкий кремовый ковер, массивная белая кровать, заваленная подушками разных размеров, все в кремовых тонах. Мебель - две тумбочки и диван под окнами - тоже была белой.

Войти сюда прошлой ночью было все равно, что оказаться на облаке.

Ее одежда, вместе с сумкой, лежала на ковре в грязной куче, которую она оставила накануне вечером, и когда она подошла, чтобы поднять их, она поняла, что они все еще немного влажные.

Она подняла черное термобелье, которое было на ней под голубой клетчатой рубашкой, и осторожно понюхала его. Но пахло не так уж и плохо, а значит, и все остальное было в порядке.

Стянув старую футболку, которую она взяла с собой в качестве ночной рубашки, она бросила ее на пол, а затем порылась в сумке в поисках свежей пары нижнего белья. Через пять минут она была одета. Миссис Дженкинс, экономка на ранчо, всегда наседала на нее, чтобы она немного больше заботилась о своей внешности, так как она была «красивой девушкой». Но Хлою не волновало, как она выглядит. Внешность не имела значения, когда дело касалось управления ранчо, и, кроме того, никого, кроме Миссис Дженкинс, не волновало, как она выглядит.

Но это может волновать Вэна.

Эта мысль неожиданно поразила ее, заставив перевести дыхание, пока застегивала последнюю пуговицу. Нет, это было смешно. Вэну все равно. Ради Бога, он был ее приемным братом. В любом случае, она уже давно перестала беспокоиться о том, что он думает.

Она серьезно не собиралась думать о том его объятии прошлой ночью.

Хлоя стиснула зубы. Отлично. Почему ее глупый мозг напомнил ей об этом сейчас? После того, как она так хорошо справлялась с собой, не думая об этом до сих пор.

Не то чтобы было о чем думать. Это было просто объятие, неожиданное и очень нежелательное для нее, да, но только объятие. И действительно, имело ли значение, что она не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то обнимал ее?

Ее отец не любил обниматься, как и миссис Дженкинс. И так как она почти все время проводила на ранчо в компании лошадей, работников ранчо или О'Нила, у нее не было друзей, которые раздавали бы своими объятиями.

Что касается Джейсона, то он занимался исключительно сексом. Никаких объятий не было.

Но когда Вэн обнял ее…

Он был таким большим, его тело напоминало массивную гранитную стену, которая пылала жаром. Она не понимала, насколько замерзла, пока он не притянул ее к себе, полностью окружив твердыми мышцами и мужским теплом, и запахом чего-то свежего и чистого, с теплым оттенком. Как лес после дождя.

Это был первый раз, когда он прикоснулся к ней с тех пор, как она была ребенком, и, хотя она знала, что должна была оттолкнуть его, был момент, когда вся кровь бросилась ей в голову и она почувствовала головокружение, не в состоянии двигаться. Потом он отпустил ее, а она, вдруг чуть не упав, повернулась и вышла из комнаты.

Она даже не знала почему. Было ли это объятие или что-то еще?

В ее животе возникло неприятное чувство, которое ей не нравилось, поэтому она огляделась, пытаясь найти что-то еще, на чем можно было бы сосредоточиться.

Ее взгляд остановился на округлом снежном шаре, лежащем на дне ее сумки.

Через мгновение она наклонилась и вытащила его, встряхнула и увидела, как внутри кружатся снежинки.

Она до сих пор не знала, зачем взяла его с собой. Пришло письмо от Вэна, и она была так зла, что едва обратила внимание на то, что запихнула в сумку. После восьми лет молчания то краткое письмо было первым, когда он связался с ней, если не считать той неловкой встречи на похоронах их отца.

Боже, это вывело ее из себя. Да, она знала, что он будет заниматься военным делом на флоте, так что любые контакты всегда будут редкими, но ничего в течение восьми лет? Ни одного жалкого письма?

Он даже не связался с ней по поводу завещания, и она ожидала этого, потому что он наверняка знал, как много для нее значит ранчо, как ее огорчит, что их отец не оставил его ей, хоть и обещал. Но Вэн не сделал этого. Нет, его первый контакт за восемь лет был связан с угрозой, с которой она жила уже много лет, и с требованием приехать в Нью-Йорк, чтобы он мог лучше ее защитить.

Почему это имеет значение? Почему ее это так волнует? Конечно, когда-то она была влюблена в него, но прошло много лет с тех пор, как видела его, и она двигалась дальше.

Раздраженная собой, Хлоя поставила снежный шар на тумбочку, затем села на кровать, положив сумку на колени. Схватив расческу, она начала водить ее сквозь спутанные волосы, уставившись в пол.

Это было правдой, она двигалась дальше. И весь этот гнев был связан с ранчо, а не с ним. Она больше не заботилась о нем так, как раньше. Она прекрасно справлялась со всем сама и будет продолжать это делать. Она ни в ком не нуждалась.

Хлоя заложила прямые и блестящие пряди волос за уши, затем соскользнула с кровати и вышла из комнаты.

В доме было тихо и она не знала, куда пойти сначала. Наверх, чтобы найти Вэн или вниз, чтобы получить кофе - если кухня была действительно внизу.

Как будто у нее был выбор после того, как едва спала этой ночью – и это был кофе.

Хлоя, почувствов, как у нее слипаются глаза, а голова разболелась из-за бессонницы, спустилась по парадной лестнице вниз, чуть не ползком пересекла коридор и направилась в заднюю часть дома, где, как она догадалась, вероятнее всего, будет кухня.

Пройдя через обшитую деревянными панелями столовую, выглядевшую очень официально, она вошла в другую дверь, за которой, несомненно, была массивная, блестящая кухня из нержавеющей стали и белой плитки.

Кухня, которая уже была занята очень высоким, очень широкоплечим мужчиной, в настоящее время прислонившимся к столешнице кухонного острова, с кружкой кофе в одной руке и гладким серебряным телефоном в другой. Его черная голова была опущена и все его внимание было сосредоточено на телефоне.

Вэн.

Хлоя остановилась в дверях, глядя на него, потому что она просто не могла отвести взгляд.

Сегодня на нем были брюки, из угольно-черной шерсти, которые низко сидели на его стройных бедрах, почти так же, как джинсы, которые он носил прошлым вечером. Вместо черной футболки с длинными рукавами он был одет в простую белую деловую рубашку. Она была расстегнута, открывая вид на большое количество бронзовой кожи его груди и живота.

Ее рот пересох, когда она окунулась в воспоминание, где ей было шестнадцать и она наблюдала за тем, как он проверял копыто лошади, будучи без рубашки, загипнотизированная всеми этими четко очерченными мышцами и загорелой обнаженной кожей. Он выглядел... еще более невероятным, если это было возможно. Как будто кто-то взял и вылепил идеальную мужскую фигуру.

Она моргнула, сосредоточившись на цепочке вокруг его шеи, а не на резко очерченных мышцах груди и кубиках пресса, которые, казалось, буквально умоляли ее пальцы погладить их, чтобы убедиться, что они такие же твердые на ощупь, как и на вид. Она поняла, что у него на шее была не цепочка, как она сначала думала. Это были его жетоны.

Ощущения в животе стали еще сильнее.

- Если хочешь войти, заходи, - сказал он, не отрывая глаз от телефона. - Я не буду кусаться.

Его глубокий голос застал ее врасплох и Хлоя почувствовала, как запылали ее щеки. Замечательно. Он поймал ее за разглядыванием. И это раздражало.

- Я просто хотела узнать, где взять кофе, - ворчливо пробормотала она, делая несколько шагов к кухонному острову, ища кофеварку.

Вэн передвинулся, положил телефон на стойку и вытащил стул.

- Садись. Я тебе что-нибудь приготовлю.

Это был еще один из его приказов, отданных тем же спокойным голосом, которым он обращался к ней накануне вечером, как будто он абсолютно точно ожидал, что она сделает то, что он сказал, без возражений.

Это заставило ее ощетиниться.

- Что не так с тобой и едой? - она не могла сдержать резкую ноту в голосе. - Я могу приготовить себе завтрак, большое спасибо.

Он бросил на нее взгляд.

- Не очень-то выспалась, да?

- Что?

- У тебя темные круги под глазами и ты злая, как черт.

Она ощетинилась еще больше, не особо задумываясь о причинах этого раздражения.

- Это не так.

Вэн вздохнул.

- Слушай, может, вместо того, чтобы спорить, сядешь и я приготовлю тебе завтрак? Я все равно и себе буду делать.

Он не стал ждать ответа, уже обошел кухонный остров, подошел к холодильнику, открыл его и начал сканировать полки.

Не понимая причин своего раздражения, Хлоя сначала хотела продолжить спор, а затем решила отказаться от этого. Она не знала, где еда, и если он все равно готовил себе завтрак, то эти пререкания выглядели бы глупо. Может быть, они могли бы немного поболтать о приказах и тому подобном после того, как она закончит есть.

Подойдя к табуретке, которую он вытащил для нее, она села на нее, облокотившись на стойку и наблюдала, как он достает яйца и молоко из холодильника. Поставив их, он открыл ящик и достал миску, а также несколько других кухонных принадлежностей.

- Так каков твой план? - спросила она, когда он начал разбивать яйца. – Чтобы избавился от угрозы Де Сантиса.

- У меня пока нет плана. Я еще на стадии сбора информации.

- Но у тебя была целая неделя.

- Да, и у меня были другие дела.

Он начал смешивать ингредиенты, и она обнаружила, что должна сосредоточить свой взгляд на движениях его рук, потому как напряжение и расслабление мышц его пресса было слишком отвлекающим.

Она почувствовала, как разочарование разъедает ее, заставляя нервничать. Она не привыкла сидеть и позволять другим людям делать что-то для нее. Она не привыкла сидеть сложа руки, и точка. Боже, что, черт возьми, она собиралась делать весь день?

- Ну, я могу что-нибудь сделать? - она сложила руки на стойке, чтобы не барабанить пальцами в нетерпении. - Я имею в виду, я должна что-то делать, не так ли?

Он взглянул на нее и его светлые зелено-золотые глаза на мгновение заставили ее затаить дыхание.

- Кроме того, что сидеть и ждать, пока я подам тебе еду? Нет.

- Да, но я не могу сидеть здесь весь день.

Его рот изогнулся в ухмылке.

- Я думал, тебе надо поговорить с О'Нилом о новом конном комплексе.

В его тоне было веселье, которое должно было ее раздражать, так как он явно дразнил ее. И все же она обнаружила, что вместо этого смотрит на стойку, пытаясь привести свое дыхание в норму.

Эта его улыбка. Она помнила ее. Теплая и добрая, и как одинокий ребенок, ищущий связи хоть с кем-то, она нашла это невероятно обнадеживающим.

Он так же улыбнулся ей, когда она дала ему тот тупой камень, который нашла в одной из своих поездок вокруг Теневой Вершины. Это было как раз перед тем, как он отправился на свое первое задание, и каким-то образом она почувствовала, что он боится, хотя изо всех сил старался не показывать этого. Она тоже боялась за него, и поэтому, чтобы придать им обоим смелости, она нашла маленький кусочек Вайоминга, чтобы взять с собой.

Это имело смысл, когда ей было десять, но, будучи взрослой, она поежилась, вспомнив об этом.

Ее теперешняя реакция на его улыбку так же была достойна жалости. Да, Вэн был горяч, но это не было причиной сходить с ума и задыхаться. Господи, ей уже не шестнадцать.

Хотя, прошло уже много времени после Джейсона.

Да, это правда, но она не спешила искать другого парня, чтобы занять его место. Он начал проявлять собственнические замашки, а ей это не нравилось. Она предпочитала быть сама по себе, и в любом случае, секс не был такой уж большой проблемой. Она вполне могла обойтись и без него. Эта странная реакция на Вэна, должно быть, пережиток ее подросткового возраста, и, возможно, еще и последствия из-за скорби по отцу. Или даже злости на него. Кто знает?

Как бы то ни было, она должна была проигнорировать это, прежде чем опозориться.

- Я не совсем понимаю, почему ты считаешь смешным мою злость на то, что я сейчас не на ранчо, - она смотрела на белую мраморную столешницу. - Может быть, ты никогда не вкладывал душу в что-либо, как делаю это я.

Вэн остановился.

- Я не думаю, что это смешно, и на самом деле я также вложил свое сердце и душу в кое-что. Почему ты думаешь, я хочу вернуться на базу, как только смогу?

Она подняла глаза, на мгновение отвлекшись.

- Что? Снова быть солдатом?

- Быть морским котиком, да.

- Поэтому ты мне никогда не звонил? Даже не писал?

Как только эти слова были произнесены, она почувствовала, что начинает краснеть, потому что не хотела говорить это так резко, почти как обвинение. Но теперь, когда она сказала это, не было никакого смысла пытаться вернуть все назад.

Вэн уставился на нее. Затем он положил венчик, который держал в руках, и оперся руками на край стойки.

- Поэтому ты так на меня злишься? Потому что я никогда не писал тебе?

Жар на ее щеках стал еще хуже.

- Я не сержусь на тебя.

Он приподнял одну бровь.

- Конечно, не злишься. Ты была колючая и раздражительная с того момента, как сошла с самолета.

- Ты удивлен? Я ничего не слышала от тебя в течение восьми лет, даже о проклятом завещании, которое, как ты, должно быть, знал, будет проблемой для меня. И потом первое, что я получаю, это короткое электронное письмо, в котором говорится, что я должна немедленно приехать в Нью-Йорк, без каких-либо объяснений, - она остановилась, осознав, что ее голос начал повышаться. Дерьмо. Это не должно было иметь значения, и все же она была здесь, делая из мухи слона.

Что-то блеснуло в глазах Вэна, как будто он точно знал, о чем она думает. Она покраснела еще больше.

- Мне все равно, - быстро добавила она, прежде чем он успел что-нибудь сказать. - Я просто хочу вернуть ранчо. Это единственное, что меня волнует.

Наступило короткое молчание.

- Угу, - наконец пробормотал Вэн, выражая целую вселенную сарказма, заключенную в двух бессловесных слогах.

Ей снова пришлось отвернуться от его взгляда, она чувствовала себя уязвимой, как будто случайно показала ему частичку своей души. Что раздражало, потому что разве она не говорила себе, что ей все равно, что он думает? Однажды она это сделала. Но это было тогда, когда ей было шестнадцать и она была в агонии огромной влюбленности. Она преодолела это, как преодолела и одиночество, которое было ее постоянным спутником с самого детства.

У нее было ранчо, и это все, что ей было нужно.

Вэн изучал ее, как будто она была частью механизма, который он оценивал на наличие дефектов, затем, не говоря ни слова, он повернулся и подошел к плите, поднял кофейник и поставил его на кухонный остров. Он достал из шкафа чашку и поставил ее рядом с кофейником, подвинув к ней и коробочку с молоком.

- Кофе, - сказал он нейтральным голосом. - Налей себе чашку, пока я приготовлю завтрак. Мне скоро нужно кое-что сделать, но, если у тебя есть вопросы о завещании или папином письме, я объясню, что могу, прежде чем уйду.

Запах кофе манил и внезапно кофеин показался идеальным противоядием от чувства уязвимости, сидящего в ее груди. Потянувшись за чайничком, она налила себе чашку, добавив немного молока. Нигде не было никакого сахара, поэтому она сделала глоток без него и горячая, горькая жидкость немного успокоила ее.

Она схватила чашку, которая обжигала ее пальцы, но она не отпускала ее.

Вэн повернулся к плите, и она услышала шипение, когда он налил смесь омлета в кастрюлю. Он ничего не сказал и не обернулся, все его внимание было сосредоточено на том, что он готовил.

На кухне воцарилась тишина, и по какой-то причине чувство уязвимости начало отступать. Но она всегда находила присутствие Вэна успокаивающим, не так ли?

До того, как научилась ездить верхом, она боялась лошадей. Их размеров и копыт. Их больших зубов. Для этого не было никаких причин, она просто находила их немного пугающими. Ее отец был занят работой и не имел времени разбираться с тем, что он называл ее «иррациональными страхами», поэтому заставил Вэна взять на себя ее уроки верховой езды.

Сначала она была расстроена из-за этого, желая проводить время с отцом, потому что она никогда не видела его достаточно и не очень хорошо знала Вэна с тех пор, как он уехал в школу-интернат. И все же, когда пришло время ее уроков, Вэн был так спокоен, так терпелив и так подбадривал ее, что вскоре она перестала бояться лошадей и даже полюбила их. Так же, она начала боготворить и своего старшего приемного брата.

Это знакомое успокоение растеклось в ней и сейчас, пока она сидела на стуле, потягивая кофе, наблюдая за готовкой Вэна. Это было соблазнительное, коварное чувство, которому она не должна была поддаваться. Потому что надежда на чью-то поддержку всегда заканчивалось для нее только разочарованием, и она, как никто другой, должна это помнить.

Она попыталась проигнорировать это ощущение, сосредоточившись на том, какие вопросы у нее могут возникнуть о завещании и угрозе Де Сантиса.

- Почему я? - спросила она через мгновение. - Почему я, а не ты, или Вульф, или Лукас?

Вэн не сразу ответил, достав тарелку и положив на нее идеальный омлет, прежде чем подтолкнуть его к ней, вместе с ножом и вилкой. Затем он обошел стойку и вытащил табуретку рядом с ней, сел и потянулся к кофейнику, чтобы налить в свою чашку.

- Для начала, ты легкая мишень, - сказал он, глубокий тембр его голоса эхом отозвался в ней, заставляя чувствовать себя странно беспокойной.

- Самое легкодоступное и самое слабое звено.

Она была самым слабым звеном. Отлично.

- Я сама могу о себе позаботиться, - раздраженно пробормотала она.

- Я не говорил, что ты не можешь. Я сказал, что, скорее всего, поэтому де Сантис хочет тебя, а не Лукаса, Вульфа или меня. Мы – морские котики. Нас не так-то просто уничтожить.

Взяв вилку, Хлоя уставилась на омлет перед собой. Пахло восхитительно и она не сомневалась, что тоже будет и на вкус. Но она вдруг перестала хотеть есть.

- Зачем я ему понадобилась?

- Де Сантису? Потребовать какой-нибудь выкуп, наверное.

Он звучал спокойно, как будто это было само собой разумеющимся.

И, черт возьми, так и было. Ее отец много лет беспокоился об этой проблеме.

Она начала ковыряться в омлете.

- Но почему сейчас? Почему после смерти отца?

- Я подозреваю, что у папы и Де Сантиса было какое-то затишье и теперь, когда папа мертв, все кончено, - длинные пальцы Вэна сжали кофейную кружку, и это, как ни странно, ее отвлекало. - Папино письмо, к сожалению, было не очень подробным.

Ах да, эти письма. Которые получил каждый из ее приемных братьев, но не она.

Она снова ткнула вилкой в омлет, чувствуя странное стеснение в груди. Оно не было похожим на то, которое она чувствовала, когда смотрела на Вэна. Нет, это было другое. Боль. Например, когда она узнала о завещании, о том, что ее отец полностью исключил ее из него. Как будто ничего из того, что она сделала на ранчо, не имело значения.

Как будто она не имела значения, верно?

- Что значит, не очень подробным? - спросила она, не обращая внимания на голос в голове. - Что там было написано?

Вэн долго молчал, глядя в свою кружку, какое-то напряжение было в его позе, увеличиваясь в размерах и заполняя все вокруг.

Тугой ком внутри нее свернулся в узел необъяснимого страха.

Она уронила вилку, позволив ей стукнуться о тарелку, и ее сердцебиение внезапно ускорилось.

- Что было в том письме?

Он сидел неподвижно, не говоря ни слова, глядя на жидкость в кружке.

- Что-то не так, - страх сжал ее еще сильнее, вытеснив весь воздух из груди. - Что в нем было, Вэн?

Он поднял и повернул голову, и в его пронзительных зелено-золотых глазах промелькнуло сочувствие.

- Хлоя…

- Скажи мне.

Ее пальцы сжались в ладонях, а ногти впились в кожу.

Он собирался сказать ей что-то ужасное, она была уверена. Что-то, что она не хотела слышать.

- Папа не хотел, чтобы ты знала, - тихо сказал Вэн. - Он не хотел, чтобы я тебе рассказал это.

- Рассказал мне что? - она попыталась вдохнуть поглубже и не смогла, сердцебиение гремело в ее ушах.

Взгляд Вэна был непоколебим.

- Ты уверена, что хочешь узнать это сейчас?

Ей даже не нужно было думать о своем ответе.

- Конечно, я хочу узнать сейчас. Скажи мне, ради всего святого.

Он поставил кружку и повернулся к ней лицом, с некоторой яростью в глазах.

- Есть причина, по которой Де Сантис зашевелился и есть причина, по которой его цель ты. Ты его дочь, Хлоя. Ты кровная дочь Чезаре Де Сантиса.

Она чуть не рассмеялась от облегчения, у нее закружилась голова.

- Не говори глупостей. Ной - мой отец. У него был роман с моей матерью, и она умерла, рожая меня.

Но Ван не рассмеялся вместе с ней. Он даже не улыбнулся. Он смотрел на нее пронзительным карим взглядом.

- Папа был бесплоден. Он не мог иметь детей. В его письме были результаты тестов, которые подтвердили это. Был также тест на отцовство, - он остановился, пристально вглядываясь в ее лицо. - Это правда, красотка. Ты ребенок Де Сантиса.

Ее мозг хотел протестовать, сказать ему, что он неправ, что ее отец солгал. Но почему-то, в глубине души, она знала, что это правда.

Ее облегчение прошло и что-то в ней так сильно сжалось, что весь воздух полностью исчез из ее легких. Она не могла дышать. Как будто правда высосала кислород из комнаты.

О Боже, она должна была выйти. Подышать воздухом.

Ее руки дрожали, Хлоя оттолкнула стул и соскользнула с него, спотыкаясь выходя из комнаты, прежде чем Вэн успел сказать еще одно слово.

* * *

Ему потребовалось все, чтобы не последовать за ней, но инстинкт подсказал Вэну, что ей нужно немного пространства и что так лучше. Он уставился на кружку в своих руках, а не на дверь, через которую исчезла Хлоя.

Какого хрена он ей сказал?

Ной велел ему не говорить ей ни слова, что у нее будет слишком много других дел после его смерти и что осознание того, что она не его дочь, будет слишком большим для нее, чтобы вынести это в и без того напряженное время. Лучше подождать, пока Де Сантиса нейтрализуют.

Что было чушью и еще одним признаком эмоциональной трусости его отца.

Незнание только отсрочит боль и, возможно, сделает еще хуже. Господь знал, что он был бы чертовски зол, если бы такая правда была скрыта от него, особенно если бы она была отложена из-за какой-то ложной заботы о его эмоциональном благополучии.

Ной не был заинтересован в чьем-либо эмоциональном благополучии - он просто не был одним из таких отцов. И притворяться, что ему не насрать на Хлою, только добавляло еще больше дерьма.

Нет, правда была лучше и она заслуживала услышать ее. Она заслуживала знать, почему Ной не мог оставить ей что-либо, что он не мог сделать это из-за ее кровной связи с де Сантисом. И, возможно, даже больше того, она заслуживала знать, что ее отец был проклятым лжецом более двадцати лет.

То, что он злиться на него, не значит, что ему нужно вымещать это на ней.

Вэн снова потянулся к кофейной кружке, держа горячую керамику между пальцами, сильнее сжимая свою челюсть.

Он, блядь, не вымещал это на ней. Да, он был зол на Ноя, и до сих пор злится. Но дело было не в нем и его отношениях с отцом. Это было из-за нее. В вспышке боли, которую он видел в ее глазах прошлой ночью, когда она поняла, что не получила письма, как остальные. В гневе в ее голосе, когда она торговалась с ним за ранчо, и о том, как яростно она говорила об этом.

- Последние пять лет я лью туда свою кровь, пот и слезы.

Да, она заслуживала знать правду, даже если это была еще одна боль поверх целой кучи другой. И черт возьми, он знал, как это происходит. Он сам все еще боролся с откровением и так продолжалось целую неделю. И даже не столько из-за того, что Хлоя на самом деле не была дочерью Ноя. Нет, настоящим потрясением было отсутствие удивления. Как будто он этого и ожидал. Ной всегда был скрытным ублюдком, как в своей деловой, так и в личной жизни, поэтому тот факт, что он лгал Хлои и своим сыновьям все это время, не было таким уж большим откровением.

Но, очевидно, для нее это шок.

Конечно, так оно и было. Но тогда у нее всегда было больше веры в Ноя, чем у Вэна.

Чувство, которое он думал, давно оставил позади, пронзило его, заставляя сделать глубокий вдох, чтобы избавиться от него. Нет, он, блядь, больше не пойдет по этому пути. Сочувствие, которое он мог позволить себе, он не собирался сочувствовать ей, ни в коем случае. Разве он не научился этому в Колумбии? Эмоциональное участие всегда было ошибкой. Это привело к ошибкам, а он не мог себе этого позволить, не с ней. Особенно с ней.

Вэн поставил кружку и положил руки на столешницу, пытаясь расслабиться. Господи, ему действительно нужно было разобраться со всем тем, что оставил ему Ной. Он сумел выбить себе отпуск на месяц, но потом ему нужно вернуться на базу и подготовиться к предстоящему заданию.

У него не было времени, чтобы валять дурака, не выяснив, как он и его братья собираются справляться с внезапной ответственностью за компанию, не говоря уже о том, чтобы справиться с де Сантисом и угрозой для Хлои.

В этот момент он услышал шум, доносящийся из передней части дома, слабый и все же безошибочный звук закрывающейся входной двери.

Это ушла Хлоя? Или кто-то пришел? В любом случае…

Прошли годы тренировок, но он встал с табурета, вышел из кухни, быстро двигаясь по коридору, раскрывая свое сознание так, как он научился это делать. Прислушиваясь к каждому звуку, к прикосновению воздуха к его коже и запаху вокруг него, внимателен к малейшему движению.

Когда он добрался до входной двери, не было ничего, кроме тишины, но к тому времени он уже знал - он был один в доме. Это означало, что Хлоя, маленькая идиотка, сбежала.

Он не стал возиться с оружием - дерьмо, он был чертовым оружием, - распахнул дверь и спустился по ступенькам. Остановившись, он оглядел улицу и, конечно же, увидел маленькую фигурку, быстро идущую по тротуару в сторону Центрального парка.

Вэн не бежал - нет смысла привлекать слишком много внимания, так как движение начало расти, и вокруг были люди - но он шел за ней, двигаясь быстрее, чем она, так как ее ноги были короче. Пока он шел, он проверил периметр на наличие какой-либо угрозы. К счастью для нее, все было спокойно, но все же.... О чем, черт возьми, она думала?

Он сказал ей, что она в опасности, но что она сделала в первую очередь? Она выбежала из проклятого дома.

Ладно, она в шоке. Особенно после того, что он ей только что сказал.

Гнев начал накапливаться в нем, густой и горячий. Возможно, ему вообще не стоило ничего говорить. Конечно, он должен был пойти за ней, как только она вышла из кухни и, черт возьми, дать ей собственное пространство. Потому что, откровенно говоря, меньше всего ему сейчас было нужно, чтобы она выбежала на улицу в опасной ситуации, особенно если у нее был срыв.

Ему не стоило что-либо ей говорить.

Внезапная волна ярости, на этот раз на самого себя, пронзила его, но Вэн продолжал идти по улице вслед за Хлоей, догоняя ее. Должно быть, какое-то шестое чувство насторожило ее, потому что она оглянулась. Цвет сошел с ее лица, а ее темные глаза расширились, и когда она заметила его приближение, то повернулась и побежала.

Но было уже слишком поздно. Она была у него на прицеле и от него никуда не деться.

Увеличив скорость до бега трусцой, Вэн подбирался все ближе и ближе, пока не оказался прямо за ней. Затем он протянул руку и обнял ее за талию, подтягивая к себе. Она вздохнула, опустила руки, царапая его предплечья и пытаясь вырвать из кольца его рук, извиваясь в его захвате. Но он уже не собирался отпустить.

- Не двигайся, мать твою, - Вэн прорычал ей в ухо, дернув ее спиной к себе.

Она не послушалась его, ее ногти впились в его предплечье, а спина выгнулась, пытаясь оттолкнуть его.

- Отпусти меня!

- Нет, - он потянул ее сильнее, позволяя ей почувствовать его силу, чтобы она знала, что бороться бессмысленно. - Я знаю, это был шок, но ты должна оставаться в этом гребаном доме. Тебе небезопасно выходить на улицу.

- Мне все равно! - она снова начала сильно извиваться. - Просто оставь меня в покое!

О Господи. То, что все шло не так, было преуменьшением. Несколько человек, проходящих мимо них, смотрели на него с подозрением, и он знал, что если он не прекратит это прямо сейчас, то получит вызов 911 и довольно скоро.

- Хлоя, - приказал он жестко, чтобы прорваться сквозь ее очевидное шоковое состояние, затем он обнял ее обеими руками и крепко держал, чтобы она не двигалась. - Молчи.

- Пошел ты, придурок, - на этот раз ее голос звучал тихо, и он почувствовал, как дрожит мягкое, теплое тело в его руках.

Иисус. Она действительно была расстроена. Его гнев иссяк, сочувствие, которое он так старался игнорировать, заняло его место.

Он наклонил голову и смягчил тон.

- Все в порядке, красавица. Мы поговорим об этом позже, но сейчас мне нужно, чтобы ты вернулась в дом.

Она замерла в его объятиях, переставая сопротивляться. И он тут же ощутил ее жар. Яблочный запах ее волос и под ним легкий мускусный запах, в котором было что-то очень примитивное и очень мужское, внезапно насторожившее его. Так же, как прошлой ночью, когда он обнял ее.

Что было очень, очень неправильно.

- Я не хочу оставаться в доме, - прошептала она. - Я не могу там дышать…

Он должен был отпустить ее, он действительно должен был. Но он не мог, когда она казалась такой потерянной. Не тогда, когда он только что разделил ее жизнь на до и после.

С усилием он заставил себя сосредоточиться на том, что она говорила, а не на ощущении ее тела в своих руках. Но это было трудно, потому что прошло много времени с тех пор, как он чувствовал такую мягкость и тепло. Его последней миссией была многомесячная операция по торговле людьми в Восточной Европе, и там было очень мало тепла или мягкости. Не то чтобы он нуждался в этом, но были времена, когда он жаждал... чего-то. Иногда женщина ослабляла жажду, а иногда она только усугубляла ее.

А иногда было лучше притвориться, что он ничего не чувствует.

Да, и он не собирался думать об этом дерьме, не сейчас.

- Извини, Хлоя, но тебе нужно домой, - он ослабил свою хватку, чтобы она не прижималась к нему слишком сильно. - Мы поговорим, когда ты будешь в безопасности.

В какой-то момент он почувствовал, как напряглись ее мышцы и подумал, что она может снова бежать. Но затем, застигнув его врасплох, она повернулась и прижалась головой к его груди, а из ее горла вырвалось громкое рыдание.

И всего за секунду он снова оказался в джунглях. Горячий густой воздух. Дождь, который никогда не прекращался. Темнота. Местность, которая казалась одержимой желанием убивать их с каждым шагом. Девушка, чья рука была такой маленькой. Она была такой храброй, эта девушка. Она не плакала ни разу. За исключением той последней ночи, из-за страха и усталости, и он держал ее и сказал, что все будет хорошо. Сказал, что спасет ее. Он имел это в виду всеми фибрами души.

Но все не было в порядке, а он не спас ее.

И он не мог сделать это снова, он просто не мог.

Хлоя рыдала, прижимаясь лицом к нему, звук был полон горя, что он не мог оттолкнуть ее. Черт, он должен был взять себя в руки. Он больше не был в гребаной Колумбии, это было десять лет назад, и эта девушка, София, давно умерла. Это была Хлоя, его приемная сестра, и она плакала не потому, что боялась, а потому, что человек, которому она всегда верила, лгал ей более двадцати лет.

Он не мог оттолкнуть ее. Он должен был, блядь, справиться с ситуацией, не позволяя прошлому добраться до него.

Вэн положил руку ей на затылок и оставил там, а потом обнял другой рукой. Она задрожала от еще одно всхлипывания, затем еще одного и еще, глубокого и мучительного, как сама скорбь.

Она однажды плакала, когда впервые упала с пони, на котором он учил ее ездить верхом. Ее слезы не были такими дикими, как эти, но она все равно плакала. Он присел рядом с ней, инстинктивно обняв ее. Она была первым человеком, которого он обнял с тех пор, как оставил свое детство позади, и то, как инстинктивно, она спрятала голову у него на груди, отвечая на его сочувствие, заставило его чувствовать себя... хорошо.

Эхо этого чувства настигло его и сейчас, гранича с горем, которое он держал похороненным так глубоко, что обычно его вообще не чувствовал. Но он проигнорировал все это, прочно удерживая за стенами, которые он построил вокруг него и всех остальных своих эмоций. В любом случае, дело было не в нем, а в ней. И, кроме того, в эти дни он жил по правилу, как можно меньше вовлекаться эмоционально. Так было проще.

Люди смотрели на них, но Вэн прижимал ее голову к груди, так что лицо Хлои было скрыто, и осмотрелся вокруг. Им действительно нужно было вернуться домой, но дать ей немного поплакать не повредит.

Он рассеянно гладил ее волосы, всхлипывания стали стихать, черные пряди, мягкие и шелковистые, касались его ладони. На груди у него было влажно от ее слез, и он вдруг понял, что ее щека прижата к его голой коже, потому что, конечно, он оставил рубашку расстегнутой.

Он застыл, а его сердце забилось быстрее, и его член – глупый кусок дерьма – затвердел и уперся в молнию его брюк. Иисус. Она была его проклятой приемной сестрой и, если этого было недостаточно, она горевала, черт возьми. В этой картине не было ничего возбуждающего, как ни гляди.

Ее руки обвили его талию. Ее прохладные пальцы на голой коже бедер застали его врасплох. Внезапно стало трудно дышать. Если бы она только дотронулась ртом к его коже…

Господи, она не должна прикасаться к нему. Почему она прикасалась к нему? Когда он только и делал, что сообщал ей одни плохие новости за другими?

Оттолкни ее, мудак. Пока ты не опозорил себя и ее.

Но он не мог этого сделать, когда она рыдала у него на груди. Это причинит ей боль и он, черт возьми, не собирался этого делать, не после бомбы, которую он только что сбросил. И кроме всего прочего, он не был подростком. Он был чертовым морским котиком. Он мог контролировать один дико неуместный стояк.

Игнорируя свое бешено бьющееся сердце и напряжение в паху, он снова расслабил свою хватку на ней, чтобы она перестала давать повод его члену стать еще тверже.

- Ну ладно тебе, красавица. Пора идти.

Она подняла заплаканное лицо от его груди. Ее щеки блестели, а ресницы были влажными от слез. На мгновение она уставилась на него и в ее покрасневших глазах отразились горе и боль. Затем ее лицо резко изменилось, и она вырвалась из его объятий, отворачиваясь и вытирая лицо рукой. Не говоря ни слова, она повернулась и направилась обратно к дому.

Не обращая внимания на странное желание вернуть ее в свои объятия и обнять, успокоить ее, Вэн посмотрел на часы и выругался. Он надеялся, что сможет объяснить все последствия угрозы Де Сантиса, когда вернется домой, но он должен был быть у гребаного адвоката через час. Что означало, придется подождать.

Следуя за ней, он рефлекторно осмотрел улицу, когда они поднимались по ступенькам и входили через парадную дверь. Но очевидных угроз не было и ничего необычного не происходило. Похоже, ее импровизированная прогулка не имела немедленных последствий, слава Богу.

После того, как они вошли внутрь, он очень плотно закрыл за ними дверь, затем повернулся, чтобы увидеть, как Хлоя направляется в сторону кухни.

- Эй, - крикнул он ей вслед. - Хлоя, подожди.

Она остановилась, но не повернулась. Ее плечи сгорбились, и она обхватила себя руками, словно от боли. Ему захотелось подойти к ней и снова обнять, дать ей поплакать еще немного, пока не станет легче. Но у него не было времени.

В любом случае, не стоит этого делать. Он должен оставаться не вовлеченным.

Да, и это тоже.

- Нам придется поговорить об этом позже. Мне нужно к адвокату и я, вероятно, вернусь через пару часов.

Она ничего не сказала, только кивнула.

Черт, ему не понравилось, что она вдруг закрылась от него.

- Хлоя, - тихо приказал он. - Посмотри на меня.

Прошло несколько мгновений, но она не двигалась. Затем повернула голову, давая ему невероятно точную линию своего профиля.

- С тобой все будет в порядке? - он должен был знать. Он не хотел оставлять ее в таком состоянии.

- Да, конечно, - прозвучало это с вызовом, словно он хотел с ней поспорить на этот счет.

Он сузил глаза, глядя на нее. Она была не в порядке, учитывая ту катастрофу снаружи, но у него не было времени, чтобы расспрашивать ее, не сейчас.

- Я постараюсь не задерживаться, но, если тебе станет скучно, в гостиной на третьем этаже есть телевизор, - он сделал паузу. - Де Сантис не знает, что ты в Нью-Йорке и я не хочу, чтобы он узнал. И это означает, что ты не можешь выходить на улицу. Я уверен, что он еще не установил наблюдение за этим домом, но я не хочу рисковать. Понятно?

- Да, - на этот раз ее ответ не выражал каких-либо эмоций.

- Даже не высовывайся, - продолжил он. - Даже если ты…

- Я поняла, - прервала она его. - Я не ребенок, Вэн. Перестань обращаться со мной как с ребенком.

Он сделал глубокий вдох.

- Я и не собираюсь. Если бы я обращался с тобой, как с ребенком, я бы не сказал тебе правду о де Сантисе.

Хлоя отвернулась.

- Теперь я могу идти? Какой-то мудак приготовил мне омлет и, если я не съем его сейчас, он остынет.

И прежде чем он успел хоть что-то ответить, она исчезла в коридоре.

Глава Пятая

Хлоя нажимала кнопку на пульте, апатично пролистывая каналы, по которым ничего не было, кроме сериалов и магазинов на диване, но все из этого ей было неинтересно. Она вообще не интересовалась телевидением. Но она уже позвонила О'Нилу и решила различные строительные вопросы, возникшие за последние пару дней, просмотрела некоторые электронные таблицы, ответила на несколько вопросов от заводчиков, решила проблему предпочтений рабочими ранчо марки пива в после рабочее время, ответила на все свои электронные письма, и теперь ей нечего было делать, кроме как сидеть.

Накануне, когда Вэн был у адвоката, сидеть и смотреть телевизор было именно то, что она хотела, убежать в другую реальность на пару часов и не думать вообще о том, что он сказал ей - правду, которая заставила ее чувствовать себя избитой и раненной, а не лишь преданной.

Ее отец никогда не был способен на проявления нежности и всегда был сдержан, предпочитая держать мир на расстоянии вытянутой руки, где он мог наблюдать за ним без необходимости взаимодействовать с ним. Когда она была ребенком, она чувствовала это расстояние, билась об него, как о стекло, которое она могла разбить, если бы только бросилась на него достаточно сильно. И были времена, когда ей казалось, что это так, очень редкие случаи, когда он смотрел на нее с настоящей теплотой, с искренним чувством, а не приятной, деловой улыбкой, которую он приберегал для всех своих отношений с людьми.

Но эти моменты никогда не длились долго. И в конце концов, она перестала бросаться на стекло и вместо этого бросилась на ранчо, потому что, по крайней мере, ранчо хоть что-то давало в ответ.

Поэтому тот факт, что он лгал ей во всем и так долго, не должен был стать сюрпризом, так как это был не первый раз, когда она знала, что он не был честен с ней. Конечно, не должно быть ощущения, что ее сердце вырвали из груди. В конце концов, разве она не сохранила тот снежный шар, который он ей подарил, как напоминание о том, какой он лжец? И что его обещания всегда были пустыми? «Позже», - говорил он ей, когда она умоляла взять ее с собой в одну из его поездок в Нью-Йорк. «Когда ты подрастешь», или «в следующем месяце, когда у меня не будет столько работы», или «может быть, в январе, когда все успокоится».

Он никогда никуда ее не брал, никогда не относился к ней как к своей плоти и крови, несмотря на то, что говорил ей об этом. Нет, он даже не относился к ней так же, как к своим приемным сыновьям. Она всегда была в последнюю очередь. И теперь она знала почему.

Боль, которую она не хотела признавать, кольнула ее в сердце, но вместо этого она сосредоточилась на женщине по телевизору, показывающей пару безвкусных бриллиантовых сережек. Ей действительно нужно было перестать сидеть здесь, найти Вэна и поговорить с ним, чего она избегала. Собрать факты.

Только тогда ей придется смириться с тем, что случилось вчера.

Да, и она тоже не хотела об этом думать. Она выставила себя огромной дурой, выбежав на улицу, а потом сломалась и рыдала, уткнувшись ему в грудь.

Воспоминание заставило ее поежиться. Она не могла представить, почему вдруг разрыдалась, как маленький ребенок, как только он обнял ее. Конечно, новости, которые он ей сообщил, были шоком, но даже в этом случае она обычно была более сдержанной. Она не позволяла эмоциям взять верх над собой, не сейчас. Она не была маленьким ребенком, который устраивал истерику, потому что ее отец не взял ее в Нью-Йорк.

Хлоя посмотрела в телевизор, пытаясь заинтересоваться происходящим там, а не воспоминанием о Вэне, идущем за ней. Он догонял ее с такой легкостью, как будто она бежала по зыбучим пескам, а у него под ногами был твердый бетон.

Она только хотела выйти на улицу, подышать свежим воздухом. Она определенно не собиралась бежать как идиотка. Но по какой-то причине этот взгляд на него позади нее превратил ее шок в прилив адреналина. Заставил ее бежать и бежать изо всех сил.

И тогда он поймал ее, его рука, как железный прут, обхватила ее за талию, прижимая к сильному жару его тела, держа ее так крепко, что она едва могла двигаться. В этот момент она почти забыла о своем отце. Все, что она чувствовала, это барабанный стук ее сердца и его мускулистый торс прижатый к ее спине. Его голый торс. Она дрожала, не в силах сдержать себя, адреналин и шок превращались во что-то другое, в желание, которое, как она думала, смогла усмирить много лет назад.

Все это было так неправильно. Во-первых, на нее только что обрушились ужасные новости, так что она все равно не должна чувствовать такой жар к парню. Во-вторых, он был ее приемным братом. В-третьих, был тот факт, что она уже наступала на эти грабли, когда ей было шестнадцать, и это было отвратительно.

Он был дома в отпуске целых две недели, и она едва могла говорить с ним, слишком ошеломленная и пораженная почти всем, что касалось его. Конечно, он заметил ее странность, как бы она ни старалась это скрыть, и в конце концов она начала избегать его, чтобы не выдать себя, краснея и заикаясь каждый раз, когда он пытался поговорить с ней.

Единственный раз, когда она чувствовала себя хоть наполовину нормальной, это когда однажды днем она каталась верхом и случайно встретила его, делающего то же самое. Они не сказали друг другу ни слова. Он только встретился с ней взглядом, увидела вызов в его глазах, и вся ее неуверенность рассыпалась. Она ухмыльнулась, развернула лошадь и помчалась обратно к ранчо.

Он опередил ее всего на пару дюймов, и слезая с лошади подарил ей улыбку, которую она помнила с детства. Но на этот раз в ней было что-то дикое и волчье, что послало жар прямо в ее сердце.

Ей пришлось развернуться и уехать, потому что она просто не могла справиться с силой своих чувств.

Черт, она не могла справиться с ними и сейчас.

Женщина по телевизору улыбнулась и рассказала о бесплатном ожерелье с серьгами, но только если заказать прямо сейчас, но Хлоя нахмурилась и выключила этот бред.

Она не хотела сидеть и смотреть телевизор. Она хотела быть ранчо, на улице. Где она могла бы работать или быть в конюшне и проводить время с лошадьми. Где она могла оседлать свою любимую кобылу и скакать галопом, вдыхая свежий воздух Вайоминга. Где она могла хоть что-то сделать с тем раскаленным углем, что сидел прямо в ее груди, прожигая насквозь.

Но она была не на ранчо. Она была в Нью-Йорке, застряла в доме, фактически в плену, и этот горячий уголь никуда не денется.

И все потому, что Чезаре Де Сантис, очевидно, нацелился на нее.

Потому что она его дочь.

Все внутри ее взбунтовалось, напоминая, что глупо было сидеть здесь, отвлекаясь на тупой телевизор.

Глубоко вздохнув, она бросила пульт на диван, затем встала с него и направилась к двери.

Накануне вечером, после того, как Вэн вернулся от адвоката, он явно хотел поговорить с ней о бомбе, которую сбросил на нее, но тогда она определенно этого не хотела. Поэтому она заперлась и приняла очень долгую ванну. К тому времени, как она вышла и осторожно проверила, где он, то услышала его голос, доносящийся из кабинета на втором этаже. Она быстро заглянула внутрь и увидела, что он стоит спиной к двери, глядя в окно, и разговаривает с кем-то по телефону.

Небольшая ее часть - все еще ощущающая последствия шока от новостей и жаждущая чего-то, хотя она не знала, чего - хотела задержаться, посмотреть на него, послушать его разговор. Но она заставила себя подняться наверх и лечь спать, избегая его, избегая всего.

Но она знала, что не может так продолжаться. Если ей нужны ответы, ей придется столкнуться с вопросами. И она хотела получить ответы. Основные факты. Потому что как она собиралась принимать решения, касающиеся ранчо, если ничего не знала?

Нет, она должна была знать, и она не понимала, почему она избегает его. В конце концов, это было не так уж больно. Не тогда, когда она перестала позволять отцу причинять себе боль еще много лет назад.

Вздохнув, Хлоя вышла из гостиной и начала искать Вэна.

Его не было ни на первом этаже, ни в кабинете на втором, и она знала, что он не выходил сегодня, значит он был где-то наверху.

На третьем этаже была гостиная и небольшой кинотеатр, но его там не было, поэтому она продолжала подниматься мимо спален на четвертом, пятом и шестом этажах, на седьмой этаж в верхней части дома.

Там была огромная спальня, с окнами от пола до потолка, демонстрирующие великолепный вид на город, и оборудованный тренажерный зал, который не только имел такой же вид из окна, но и дополнительный бонус в виде мужчины, занимающегося в нем.

Хлоя остановилась в дверном проеме, прислонившись к косяку, все в ее голове исчезло, когда она увидела Вэна, одетого только в тренировочные штаны, делая подтягивания на стальной перекладине над его головой.

Он был к ней спиной, его длинное твердое тело было вытянуто, его бицепсы изгибались, когда он подтягивался, игра его мощных мышц спины завораживала ее, когда он расслаблял их. Затем он сделал это снова. И еще. Вверх и вниз, каждое движение медленно и четко контролировалось им.

Она должна была что-то сказать, дать ему знать, что там, но почему-то не могла вымолвить и слова. Не могла перестать смотреть.

Его загорелая кожа была мокрая от пота и блестела в свете, льющемся через окна и отражающемся от белых стен спортзала, каждая идеальная мышца была очерчена. Он был воплощением женской фантазии: широкие плечи, скульптурная спина и стройные бедра. И, Боже, было что-то гипнотическое в том, как он поднимался, затем опускался обратно, что-то в выдержке, требуемой, чтобы делать эти движения неторопливыми и сдержанными. Что-то в таком очевидном проявлении силы.

Она знала, какой он сильный. Она почувствовала это вчера, когда он обнял ее.

Хлоя сглотнула, воспоминание о вчерашнем дне снова накрыли ее. Как его горячая кожа прижималась к ее спине, как его сильная рука обвилась вокруг ее талии, ощущение его твердого тела, прижатого к ее…

Дрожь пробежала по ней, когда Вэн отпустил перекладину и легко приземлился на ноги. Он потянулся к полотенцу, висевшему на перекладине над ним, провел им по лицу и, не оборачиваясь, спросил: «Ты готова говорить?»

Она моргнула. Как он узнал, что она там? Она не издала ни звука, она знала это.

Он – морской котик. У него есть суперспособности. Он, наверное, знал, когда она пришла в спортзал.

Злясь на себя и не желая думать о том, что он точно знает, как долго она стояла, глядя на него, Хлоя сделала пару шагов в комнату и сложила руки.

- У меня есть вопросы.

- Конечно, есть.

Вэн накинул полотенце на шею и наклонился, чтобы поднять бутылку с водой, стоящую на полу рядом с ним. Затем он повернулся, и она увидела эту великолепную грудь и татуировку в виде орла и трезубца, блестящую от пота.

Жар начал подниматься к ее шее и щекам, и ей пришлось посмотреть в окно, стараясь не обращать внимания на бешеное биение сердца. Господи, он был всего лишь парнем без рубашки, а она видела много парней без рубашки и раньше. У нее не было причин так на него реагировать.

- Ты в порядке, милая?

Глубокий звук его голоса и давление его взгляда заставили ее почувствовать себя обнаженной, поэтому она сосредоточила свое внимание на здании за окном. На этот раз она выдержит, все выдержит.

- Все в порядке, спасибо.

Наступило короткое молчание.

- Хорошо.

Его голос был нейтральным, за что она была благодарна, потому что, если бы он надавил на нее, она могла развернуться и уйти обратно.

- Тогда задавай мне свои вопросы.

Она тихо вздохнула.

- Откуда ты знаешь, ЧТО ЭТО ПРАВДА? О Папе?

- Кажется, я сказал вчера. В письме, которое я получил, были результаты анализов, доказывающие его бесплодие. Плюс был еще тест на отцовство.

О да, он что-то говорил об этом, не так ли? Она все еще пыталась отойти от первого удара молота, слишком потрясенная, чтобы принять его.

Уголек в районе груди болезненно тлел, но она проигнорировала его.

- Так это действительно правда? - она заставила свой голос звучать твердо, отводя взгляд от окна, чтобы посмотреть на него, доказывая, что абсолютно и полностью в порядке. Потому что это не больно. Совсем. - Я действительно Де Сантис?

Взгляд Вэна был спокойным.

- Так и есть.

В его тоне была та уверенность, которая придавала его словам острые грани. Однако в том, как он их произнес, не колеблясь и не отводя взгляда, было что-то, что показывало, он знал, что она достаточно сильна, чтобы принять это.

Она оценила это.

- Как? - она спросила. - Как это случилось? Я имею в виду, он мало рассказывал мне о маме, только то, что она была барменшей в его родном городе.

Хлоя никогда не знала ее, и Ною не нравилось говорить о ней, но она сумела получить от него странную информацию. Чарли Прайс, барменша в местном пабе в городе, где вырос Ной, и в которую он мгновенно влюбился. У них был короткий роман, потому что Чарли умерла от осложнений вскоре после рождения Хлои. Ной тоже не любил говорить об этом, и Хлоя всегда чувствовала, что отец все еще глубоко скорбит о ней.

Вэн сделал глоток из бутылки с водой, и она обнаружила, что смотрит на его крепкую шею, на движения его горла, пока он глотал. И на этот раз она не боролась с желанием продолжать пялиться на него. Потому что это было намного проще, чем слушать то, что, как она знала, будет трудно услышать.

- Хорошо, - сказал он, опуская бутылку. - Итак, твоя мама написала папе письмо, в котором сказала, что беременна, и когда он ответил, что он бесплоден, она призналась, что у нее был секс на одну ночь за неделю до того, как они с папой встретились. Парень сказал ей только свое имя - Чезаре. Папа знал, что это не может быть кто-то другой, кроме его старого врага. Он получил тест на отцовство вскоре после твоего рождения, и результаты были положительными.

У нее внутри все перевернулось. Она проигнорировала это.

- Значит, Чезаре Де Сантис - мой отец, - слова звучали странно, как будто ее рот был полон ватных шариков. - Хорошо, но если папа знал, почему он меня оставил? Когда Де Сантис был врагом?

Вэн сделал еще глоток из бутылки и поставил ее на пол рядом со скамейкой.

- Тебе не понравится ответ на этот вопрос, красотка. Ты уверена, что хочешь это услышать?

Ощущение головокружения стало еще сильнее, на этот раз сопровождаемое внезапным наплывом тошноты. Она стиснула зубы, пытаясь сдержаться.

- Скажи мне.

Что-то изменилось в выражении его лица, золотой блеск в глазах, который она видела много лет назад, когда упала со своего пони на первом уроке верховой езды. Он спросил, не хочет ли она остановиться, и она ответила «Нет». Тогда у него был такой же блеск. Тот, который сказал ей, что он впечатлен ее стойкостью.

Не имеет значения, что он о ней думает, ей все равно. И все же, увидев этот блеск, она почувствовала себя лучше.

- Ты права. Де Сантис был врагом, - взгляд Вэна был устремлен на нее. - Но папа думал, что сохранение его дочери защитит нашу семью. Заложник, чтобы Де Сантис оставил нас и Тейт Ойл в покое.

Так вот кем она была? Маленькой заложницей ее отца? Его страховой полис? Уголь, горящий внутри нее, вспыхнул сильнее, причиняя острую боль, и ей пришлось вонзить пальцы в плечи, чтобы ослабить ее.

Она думала, что привыкла, что отец причинял ей боль, но, видимо, у нее не было иммунитета, как она думала. По-видимому, она все еще носила в себе немного надежды. Надежды, что однажды он сдержит хотя бы одно из своих обещаний, что он покажет ей, что она действительно что-то для него значит.

Очевидно, это была ошибка, так какого черта она все еще позволяла себе ожидать от него чего-то? Почему она все еще позволяла ему причинять ей боль?

Вэн молча наблюдал за ней, и то сочувствие, которое она узнала вчера, вернулось в его взгляд, как будто он точно знал, что она чувствует. Это заставило ее горло сжаться.

- Я знаю, что это трудно слышать, - тихо сказал он. - Но ты не одна, понятно? Папа всегда заботился о бизнесе в первую очередь. Как ты думаешь, почему он усыновил Вульфа, Лукаса и меня? Это было не потому, что он хотел, чтобы дети любили его. А потому что ему нужен был кто-то, кто защитит его наследие, потому что ему нужны были наследники.

Что-то горькое прозвучало в его голосе, на мгновение отвлекая ее.

- Что? Ты не хотел быть его наследником?

Он отрицательно покачал головой.

- Черт возьми, нет. Я хотел остаться в армии. Защищать страну, а не его прибыль, - теплый золотой блеск в его глазах исчез, оставив после себя холодный зеленый цвет. - Вот почему я не собираюсь быть здесь дольше, чем, блядь, должен.

Хлоя изучала его серьезное, красивое лицо. Ладно, значит, не только у нее были проблемы с папочкой. У Вэна тоже.

Любопытство зашевелилось внутри нее, и ей захотелось спросить его, что такого плохого в защите того, что хотел Ной. Но сейчас не время для этого разговора. Он, вероятно, не рассказал бы ей в любом случае, и кроме того, у нее все еще были другие вопросы.

- Как давно ты об этом знаешь? Что Ной не был моим отцом?

- Только когда получил письмо. Как я уже сказал, он сказал мне не говорить тебе об этом, но я подумал, что это чушь собачья. Я подумал, что тебе нужно знать, - он сел прямее и пронзил ее взглядом. - Я ошибся?

Она инстинктивно приподняла подбородок, словно вопрос был вызовом.

- Нет. Я бы предпочла знать правду, чем быть обманутой. И папа всегда говорил много лжи.

Взгляд Вэна пробежал по ней, проверяя, как будто сканируя ее на наличие травм. Ей это не понравилось. Она чувствовала себя не так хорошо, как говорила себе.

- Не смотри на меня так, - отрезала она. - Я же сказала, все в порядке.

Он никак на это не отреагировал, его холодный взгляд встретился с ее.

- Какую еще ложь он тебе говорил?

Но она не хотела говорить об этом, не сейчас.

- Так вот почему папа не мог оставить мне ранчо, верно? Потому что Де Сантис потенциально может использовать меня, чтобы заполучить его для себя?

- Да. Это в значительной степени так. Ты цель Де Сантиса, и пока это так, отец не мог тебе ничего оставить.

Де Сантис нацелился на нее. Де Сантис, ее отец, нацелился на нее.

Боль снова закрутилась внутри нее, и ей пришлось резко отвернуться, сделав несколько шагов к окнам, крепко обхватив себя руками.

- А что, по мнению отца, собирался делать Де Сантис? - ей пришлось задать этот вопрос.

- Сама подумай, - голос Вэна раздался у нее за спиной, гораздо ближе, чем она ожидала, и тогда она почувствовала его запах, пряность леса после дождя и мускус мужского пота. Это затрудняло концентрацию на том, что он говорил. - Если ранчо будет принадлежать тебе, угадай, кто твой ближайший родственник?

- Я поняла, - она смотрела невидящим взглядом на здание напротив, но все ее сознание было сосредоточено на мужчине позади нее. - Папа не хотел рисковать, оставляя мне что-нибудь на случай, если Де Сантис убьет меня, чтобы унаследовать это.

Это была жестокая правда, но она не видела смысла пытаться смягчить ее.

Вэн ничего не сказал, но ему и не пришлось. Это было очевидно.

Здание напротив начало качаться, и было странно, как стена из кирпича, казалось, расплывается, в то время как земля под ее ногами оставалась полностью стабильной. И тогда она поняла, что она расплывается из-за слез в ее глазах.

Это было глупо. То, что она не дочь Ноя, ничего не изменило. Это не имело никакого значения для отношений, которых на самом деле не было.

Да, но это кровное родство было единственной связью, которая была у нее с ним.

- Хлоя, - голос Вэна звучал тепло, и у нее возникло внезапное, сильное желание повернуться и прижаться головой к его сильной груди, как вчера.

Но она не могла. У нее была своя гордость. Она не позволит себе снова стать уязвимой и уж точно не позволит, чтобы кто-нибудь снова причинил ей боль.

- Я знаю, ты хочешь убедиться, что со мной все в порядке, - она обернулась и встретилась с ним взглядом. - Так и есть. Понял?

* * *

Но она была не в порядке. Он видел это по ее позе - по тому, как сгорбились ее плечи, словно готовясь к какому-то удару, - по напряженному выражению ее лица и по хрупкости ее голоса.

Нет, как минимум, она едва держала себя в руках.

Но и это было хорошо. Он не хотел, чтобы она развалилась, как вчера, потому что он здесь не для того, чтобы утешать ее. Он здесь, чтобы защитить ее, и говорить ей правду, и сказать все факты было частью этого. Кроме того, была его странная физическая реакция, когда он обнял ее накануне, и он определенно не хотел, чтобы это вернулось.

И это было причиной, почему он хотел отправить ее в космос после того, как вернулся вчера со своей встречи с адвокатом. И если она не хотела говорить, он не был в настроении давить на нее, плюс его братья, наконец, вернулись, пообещав быть на собрании Тейт Ойл, где он планировал, наконец, встретиться с Советом. Ни один из них не сказал ему ни хрена о том, что с ними происходит, что не пошло ему на пользу, и поэтому казалось разумным держать некоторую дистанцию между ним и Хлоей. Потому что Бог знал, что она не нуждалась в том, чтобы он был сварливым мудаком, не тогда, когда нечто похожее на динамит взорвалось в ее жизни.

Так что сейчас, раз уж он рассказал ей все факты, ему следовало оставить ее в покое, чтобы разобраться с этим и остаться в стороне.

И все же он не мог просто уйти.

Она выглядела маленькой и хрупкой, ее лицо было белым, с темными кругами под большими темными глазами.

Он всегда знал, что Ной заботился о своих приемных детях больше как об абстрактных существах, чем как о людях. Как о наследниках, о хранителях его наследия, как инструментах для защиты его настоящей любви: Тейт Ойл.

Но Хлоя явно этого не знала, и почему-то Вэну не понравилась эта мысль. Она не виновата, что Ной был лживым засранцем, и его злило то, что Ной явно сделал что-то, что заставило ее думать о нем лучше, чем он на самом деле был.

- Ты не в порядке, - не согласился Вэн, сканируя ее бледное лицо. - Ты ужасно выглядишь.

Что-то загорелось в темноте ее глаз, горячее пламя. Знакомый гнев.

- Да, но я не очень хорошо спала. Эта кровать очень неудобная.

- Ерунда. Дело не в кровати.

Ее подбородок поднялся выше.

- Конечно, это кровать.

- Значит, вчера ты рыдала на мне потому что у тебя был дерьмовый ночной сон. Отлично. Абсолютно ничего общего с тем фактом, что ты только что узнала, что твой отец был гребаным лжецом, не говоря уже о том, кто на самом деле твой отец.

Она покраснела.

- Вчера было исключение, так что не волнуйся, это больше не повторится. Кроме того, как я уже сказала, я всегда знала, что папа лжет. Для меня это не такой большой сюрприз, как ты думаешь.

Он уставился на нее, пытаясь прочесть выражение ее лица.

- Тебе не нужно стесняться этого. Ты ведь знаешь это, правда? Ты просто пережила шок.

Ее щеки еще больше покраснели.

- Знаешь что? Думаю, я здесь закончила. Спасибо, что поболтал со мной, - она повернулась, делая вид, что идет мимо него к двери.

И он не знал, почему не позволил ей этого сделать. Не понимал, что заставило его протянуть руку и взять в ладонь этот упрямый подбородок. Что заставило его нежно, но крепко обнять ее, повернув лицом к себе, чтобы он мог смотреть на нее.

Ее глаза были широко открыты, и в их глубине не было того злого горящего блеска.

Нет, она была не в порядке. Ей было больно. Это действительно ранило ее. Но она очень сильно притворялась, что это не так.

- Ной лгал тебе, это было дерьмово, - сказал он, потому что это было и потому что он хотел, чтобы она знала, что он это знал. - Это нормально - злиться из-за этого.

- Да, спасибо за подтверждение, но оно мне не нужно. Мне плевать, мой он отец или нет.

Маленькая лгунья. Почему она притворялась, что для нее это не имеет значения?

- Да ладно тебе, - ее кожа была очень теплой под его пальцами, очень мягкой. - Ты думаешь, я не вижу, как ты злишься?

Ее губы сжались в прямую линию, и она попыталась оттолкнуться от него. Но что-то в нем не позволяло ей уйти, хотело помочь ей, защитить ее. Утешить ее.

Глупо. Он знал, что не должен этого делать, что должен позволить ей уйти. Но кожа под его пальцами была такая нежная. Такая хрупкая.

Она сломалась вчера, прямо на улице. Положила голову ему на грудь и заплакала. По-видимому, не заботясь о том, что они не виделись восемь лет и были лишь знакомыми. Нет, она сделала это так, как будто чувствовала себя в безопасности с ним. Как будто она доверяла ему.

И он знал, что происходит с женщинами, которые так поступают, не так ли?

Он вдруг почувствовал холод. Черт, конечно, он знал. Они умирали.

- Я не злюсь, - отрезала Хлоя. - Отпусти меня, придурок.

Она стояла рядом с ним, возможно, слишком близко, и он не знал, откуда взялось это желание надавить на нее. И что еще хуже, он хотел продолжать это делать, чтобы выяснить, почему она так отчаянно защищалась, почему она вчера сломалась и почему сейчас пытается притвориться, что этого не произошло.

Эти вещи не имеют значения. Почему он зациклился на них?

Черт, если бы он знал.

- Да, это так, - пробормотал он. - Но я не могу понять, почему ты притворяешься, что это не так.

- Как я уже сказала, я не собираюсь сейчас об этом говорить, - ее темные глаза пылали огнем. - Отпусти меня, Вэн.

Он чувствовал напряжение в мышцах ее шеи. Чувствовал, как это напряжение собирается в пространстве между ними, плотное, тяжелое напряжение, которого не должно быть.

Чувствовала ли она это? Или только он?

Он обнаружил, что смотрит, как она сглотнула, его внимание привлек нежная линия ее шеи, прежде чем остановиться на пульсе у основания горла.

Стал ли он быстрее или это было в его воображении?

Какого хрена он делал? Отпусти ее, Мудак.

Напряжение усилилось, горячий гнев в глазах Хлои дрогнул, когда она посмотрела, очень быстро, на его рот.

Он знал этот взгляд. Он много раз видел это на лицах женщин, которых встречал в отпуске. Женщины, которые не хотели от него ничего, кроме ночи горячего секса без обязательств. Женщины, которым просто нужно было мускулистое тело, чтобы потрахаться, прежде чем уйти, и его это устраивало.

Да, эти женщины смотрели на него так же, как Хлоя смотрела на него сейчас - желая его.

Что-то очень похожее на удовлетворение сжалось глубоко внутри него. Что было чертовски неправильно. Она была его проклятой приемной сестрой, и, Иисус, кроме всего прочего, он должен был защищать ее.

Что включает в себя защиту ее от него самого.

Блядь.

Потребовалось гораздо больше усилий, чем он ожидал, чтобы отпустить ее подбородок и сделать шаг назад, подальше от нее. Но он сделал это.

- Отлично, - он старался не обращать внимания на то, что его голос звучал хрипло. - Пусть будет по-твоему. Но теперь, когда ты знаешь правду, ты поймешь, почему важно делать именно то, что я говорю. Де Сантис опасен, и мы не можем дать ему знать, что ты здесь. Мне нужно больше времени, чтобы понять, что, черт возьми, с ним делать.

Теперь на ее щеках был румянец, и он не думал, что это было просто смущение от его упоминания вчерашнего дня. И на этот раз она не отвела взгляд.

- Почему? Что, черт возьми, ты думаешь он собирается делать? У меня ничего нет, так что от меня никакой пользы.

- Да, но он этого не знает, - тепло ее кожи задержалось на кончиках его пальцев, и он обнаружил, что сжал их в кулак, как будто мог удержать это тепло. И он тут же разжал пальцы. - И даже если он знает, что тебя вычеркнули из завещания, это не мешает тебе быть полезным заложником.

Мускулы ее челюсти напряглись, плечи сгорбились еще больше.

- И что? Я по-прежнему в ловушке? Пока ты не разберешься с ним?

Он снова почувствовал странное желание обнять ее, потому что под гневом, который она упорно отказывалась признавать, он увидел страх.

Господи, ему действительно пора было убираться отсюда. Он не нуждался в том, чтобы она залезла ему под кожу больше, чем она уже это сделала.

- Много чего, - сказал он, отступая назад и поворачиваясь к двери.

- Но что мне теперь делать? Я не могу просто сидеть перед телевизором.

- Тогда используй спортзал.

Он не стал ждать ответа. Он просто вышел, прежде чем она успела сказать еще хоть слово.

Только когда он стоял под душем, позволяя воде смыть весь пот от тренировки, он понял, что все еще может чувствовать гладкое тепло ее кожи под кончиками пальцев.

Глава Шестая

- Используй спортзал, - сказал Вэн накануне.

- Пошел ты, - пробормотала Хлоя, сидя на краю кровати и наблюдая, как хлопья в снежном шаре кружатся вокруг миниатюрного катка.

Она не знала, почему смотрела на него, но О'Нилу ничего от нее не было нужно, когда она звонила на ранчо этим утром, и ей надоело смотреть телевизор. Осмотр особняка занял всего десять минут, и после беглого поиска в библиотеке не оказалось ничего, кроме классики и книг по бизнесу, единственное, что осталось, - это сидеть на кровати и возиться с ее глупым шаром.

Она встряхнула его снова, снежинки заметались около стекла. Она все еще помнила, когда отец подарил ей его. Как она упаковывала свою сумку всю неделю, как всегда, когда он давал свои обещания «на этот раз ты можешь приехать в Нью-Йорк». Она была так взволнована, думая, что на этот раз он действительно имел это в виду. Он организовал вертолет, чтобы забрать ее с ранчо, а оттуда ее доставят на аэродром, где корпоративный самолет доставит ее в город. С ней были ее телохранители, и отец ждал ее на другом конце, чтобы не было никакой опасности.

Она ждала вертолет, сидя на лестнице с чемоданом на коленях, почти трясясь от волнения. Но время медленно шло и с неба по-прежнему не доносилось ни единого звука. Она просидела там целых два час и узел в ее животе становился все больше и больше, пока не открылась входная дверь ранчо и не вышел один из служащих ее отца, неся коробку с маленькой запиской.

В коробке лежал снежный шар, а в прикрепленной записке было сказано, что он сожалеет, но этот визит откладывается. Что, возможно, она приедет попозже в этом году, когда он не будет так занят, и вместо этого он дарит ей маленький кусочек Нью-Йорка, чтобы составить компанию.

Она распаковала снежный шар, слезы разочарования катились по ее щекам, ненавидя себя за то, что постоянно верила, что на этот раз все будет по-другому. Верила, что однажды он действительно сделает то, что обещал.

Потому что на самом деле речь шла не о поездке в Нью-Йорк. Речь шла о том, действительно ли ее отец заботился о ней. И тот факт, что он продолжал давать ей надежду только для того, чтобы разбить ее в последнюю минуту, доказал, что ему все равно, что он доволен расстоянием, на котором он постоянно держал ее, и что она никогда не преодолеет его.

Именно в этот момент она приняла решение. Она не собиралась больше верить его пустым обещаниям. Она не надеялась, что все изменится. Она позволит ему держаться на расстоянии и найдет что-то еще, на что сможет направить свою любовь. И она держала снежный шар, чтобы напомнить себе об опасности верить всему, что говорил ее чертов отец.

Хлоя сидела и смотрела на эту дурацкую штуку.

Она не понимала, почему вообще поверила ему, когда он сказал, что она его собственная кровь. На самом деле, зачем он вообще это сказал? Почему он притворялся, что она принадлежит ему, а оказывается нет? В этом не было никакого смысла.

Она должна была спросить Вэна, но он так резко вышел из спортзала, что у нее не было возможности. Она все еще не знала, что случилось, что заставило его уйти, но он закрылся в своем кабинете на весь день, давая понять, что ничего не хочет больше обсуждать.

Она правда не знает, почему он ушел?

У Хлои перехватило дыхание, воспоминание о его руке, держащей ее за подбородок. Его хватка была нежной, но крепкой, и он смотрел на нее с горячим золотым мерцанием в глазах.

Она чувствовала напряжение между ними, плотное, как воздух перед одним из диких штормов, которые иногда приходили через Теневую Вершину. И она почувствовала, как ее взгляд непроизвольно переместился на его чувственный рот.

Она не могла обмануть себя тем, что не знала, что это за напряжение и что оно может означать. Конечно, она была довольно неопытна, когда дело касалось мужчин, но она знала, что такое сексуальное напряжение. Она знала, каково это.

Она резко поставила шар на тумбочку и встала.

Нет, она не собиралась думать о взгляде в глазах Вэна, или о том, как он держал ее, или о жаре его тела, потного и блестящего, такого твердого, мускулистого и совершенного. Она не собиралась думать о той ее части, которая знала, что он тоже почувствовал напряжение между ними. И ему этого хотелось.

Нет, черт, она определенно не собиралась об этом думать.

Боже, ей нужен был воздух, всего один глоток свежего воздуха. Она не выходила на улицу уже добрых три дня и сходила с ума. Может быть, именно поэтому она чувствовала себя так, не имея ничего общего с тем горячим углем в груди, который продолжал гореть и гореть и не выходил наружу.

Хлоя вышла из спальни и прошла в холл, поглядывая вверх лестницы. Когда она нашла Вэна в спортзале накануне, она мельком увидела террасу на крыше за окнами его спальни. Конечно, он сказал ей не выходить на улицу, но, конечно, постоять на крыше было бы нормально? Никто не мог видеть ее там, и кроме того, она не собиралась оставаться там надолго. Достаточно, чтобы охладить это горячее, жгучее чувство.

Вэн разозлится, но, черт возьми, его здесь не было. Он ушел к тому времени, когда она проснулась утром, оставив ей записку, что будет отсутствовать большую часть дня. Поэтому то, чего он не знал, не причинит ему вреда.

Хлоя поднялась по лестнице на верхний этаж и вошла в спальню Вэна.

Здесь был полный порядок. Кровать была заправлена и не было никакой одежды. На кресле у окна лежала большая черная сумка. Она почувствовала легкий намек на свежесть его лесного запаха и почувствовала, что вдыхает его безо всякой видимой причины.

Глупо, она вела себя глупо.

На одном конце спальни, рядом с черным мешком, был ряд окон от пола до потолка с видом на террасу. В одном из окон была дверная ручка.

Хлоя подошла к двери и проверила ручку. Она была заперта. Был, однако, небольшой рычажок, который после короткого скрипа решил проблему.

Она толкнула дверь и вышла, и на мгновение просто стояла, вдыхая запах города. Было не солнечно - небо было пасмурным, тяжелым, серым - дул холодный ветер и в воздухе летали мелкие капельки дождя, но Хлою это не волновало.

Она втягивала воздух, наслаждаясь дуновением ветра на лице и чувствуя мурашки на коже. В городе сильно пахло выхлопными газами, мусором и мокрым асфальтом, что ей не очень нравилось, но находиться на открытом воздухе стоило того.

Закрыв за собой дверь, она вышла на террасу, дрожа от холодного ветра. Терраса была ограничена кирпичным парапетом с большим количеством кустарников и деревьев в горшках, здесь также была садовая мебель - секционный диван плюс несколько кресел и стол.

Хлоя подошла к краю террасы и облокотилась локтями на парапет, глядя на город и здания вокруг. Она никогда не была в городе. Она даже никогда не была в Буффало. И Нью-Йорк был ... ну, она должна была признать, что это что-то.

Она увидела Крайслер-Билдинг. А вот и Эмпайр-Стейт. А разве это не Рокфеллеровский центр, где зимой есть каток? Прямо как в ее снежном шаре?

Ее горло сжалось.

Она была здесь, наконец, после стольких лет невыполненных обещаний. Но на этот раз все было без Ноя. Потому что Ной был мертв.

Уголь в ее груди болезненно тлел, и внезапно она расхотела быть здесь, глядя на вид, которым она должна была поделиться со своим отцом. Возможно, смотреть телевизор было не такой уж плохой идеей.

Затем что-то привлекло ее внимание, вспышка света, отражающейся от окна. Она прищурилась, слегка наклонившись, пытаясь понять, что это было. Она была уверена, что эта вспышка чего-то шла от здания напротив.

- Хлоя, - раздался глубокий мужской голос позади нее. – Отойди, черт возьми, от парапета.

* * *

Хлоя склонилась над краем проклятого здания, ее черные волосы развевались на ветру, открывая себя всем, кто мог наблюдать. Вэн не знал, находится ли здание под наблюдением Де Сантиса, но знал, что Де Сантис - человек, который ничего не оставляет на волю случая и что Хлоя искушает судьбу.

При звуке его голоса она выпрямилась и резко повернулась, широко раскрыв глаза, когда он захлопнул за собой дверь и направился к ней.

Господи, какого черта она здесь делает? Он думал, что ясно выразился насчет выхода на улицу. Конечно, он не уточнил, что терраса на крыше так же была вне пределов, но он думал, что она поняла суть всей опасности.

Это привело его в еще более скверное настроение, чем было раньше.

День начался плохо с заседания совета в «Tate Oil and Gas». Вульф опоздал, а затем, когда Вэн объяснил цель встречи совету - который должен был уволить многих из них - его младший брат чуть не подрался с членом совета, который не согласился со своим увольнением.

Вэну пришлось довольно быстро вести переговоры, чтобы разрядить обстановку, в то время как Лукас сидел, сложив руки на груди, и осматривал комнату таким взглядом, который обещал смерть любому глупцу, способному причинить еще больше неприятностей.

Вэн не хотел заниматься всей этой ерундой с компанией, приходя и раздавая приказы, как проклятый диктатор, но он понял, что в тот момент, когда он вошел в конференц-зал, его братья рядом с ним, и к сожалению, это было именно то, что он должен был сделать.

Никто из членов совета не был доволен тем, что братья пришли и болтаются без дела в своих удобных корпоративных рабочих креслах и получают свои толстые корпоративные зарплаты, но слово Ноя Тейта было законом. И если братья были теперь правлением - то братья были правлением.

Даже если сами братья этому не обрадовались.

После встречи они провели весь день, запершись в зале совета директоров с парой доверенных менеджеров Ноя, изучая информацию о компании и о том, где что находится. К несчастью для всех, новости были плохими.

Кто-то очень, очень могущественный был в процессе скупки акций Тейтов и, похоже, что кто-то сейчас пытается устроить враждебное поглощение. Но было неясно, сколько акций у них на самом деле.

Разумеется, все они знали, кто покупает их.

Чезаре Де Сантис, заклятый враг их отца и бывший владелец «DS Corp.», одной из крупнейших оборонных компаний страны. Ах да, и отец Хлои.

Человек, который пытался украсть права Ноя на нефтяную забастовку, сделавшую Тейту состояние. Человек, которого Тейты должны были остерегаться. Однажды Ной сказал: то, что Де Сантис попытается уничтожить их, было ясным делом, как и факт, что небо голубое.

Ну, сегодня небо уж точно не было голубым и Чезаре не собирался никого трогать, включая Хлою. Которая смотрела на него и совершенно точно не отходила от этого гребаного парапета.

- Разве ты не слышала, что я сказал? - зарычал Вэн, подкрадываясь к ней. - Отойди от края.

- Почему?

- Потому что, если кто-то следит за этим домом, ты только что объявила о своем присутствии всему миру.

- Что? - она нахмурилась, но все равно отошла на пару шагов от парапета, слава Богу. - Я не знала, что они..., - она остановилась, а ее лицо постепенно бледнело. - О…

Вэну совсем не понравилось выражение ее лица.

- О? Что значит «О»?

Она оглянулась на здание позади себя.

- Мне показалось, что я только что видела вспышку от чего-то в здании напротив. Я пыталась определить, что это было, но…

Нехорошее предчувствие перевернулось внутри него, холодное и тяжелое.

- Что за вспышка?

- Эм, как отражение, я думаю. От стекла или типа того, - ее брови сошлись на переносице. – Возможно, мне показалось.

Конечно, ей это не показалось.

Чезаре Де Сантис, наконец, сделал свой ход по отношению к Тейтам теперь, когда Ной был мертв; как на компанию, так и на семью.

Это было нехорошо. Этот человек был очень богат, очень могуществен, и как один из крупнейших поставщиков оружия военным, у него были друзья на очень высоких постах. Если он хочет, чтобы Тейты были уничтожены, он их уничтожит.

И, Господи, Хлоя…

Мгновенно Вэн оказался в военном режиме.

- Иди в дом, - приказал он и она, должно быть, услышала в его голосе намек на «не трахай мне мозги», потому что на этот раз она пошла без протеста.

Вэн потянулся и достал свой глок из задней части брюк, двигаясь к краю крыши, держа пистолет низко и вне поля зрения. Он не потрудился выглядеть так, будто не знал, что происходит - нет смысла сейчас, если Хлоя была замечена - высунувшись и сканируя здание напротив. Он ничего не видел, но, когда он уже собирался вернуться внутрь, кто-то вышел из двери на улицу и зашагал прочь.

Это не выглядело бы подозрительно, если бы Вэн уже не был настороже, плюс время было довольно странным, и, особенно, если бы парень не оглянулся на здание Тейтов, когда вышел. Но человек сделал это и как только он заметил Вэна, он побежал.

Вэн не терял времени даром. Он вскочил на парапет и перепрыгнул через него прежде, чем человек на земле успел сделать больше пары шагов. К счастью, Вэн хорошо знал здание Тейтов. Он знал все входы и выходы, какие окна были доступны, а какие нет, где были трубы, и даже как это чертово место было подключено. Итак, он знал, что под парапетом есть пожарная лестница, и он знал, что может спуститься по ней, потому что делал это много раз, при свете дня и ночи. Он мог бы взобраться на нее с закрытыми глазами - на самом деле, он это уже проделывал.

Так что ему не потребовалось много времени, чтобы спуститься вниз, дойти до тротуара и полететь за парнем. У человека было, может быть, минутное преимущество, но, очевидно, он не тренировался так часто или так же хорошо, как Вэн, потому что Вэн быстро догнал его.

Его инстинктом было прострелить парню ноги парой удачных выстрелов, но он был средь бела дня, посреди города. И хотя это был Нью-Йорк, люди, вероятно, заметили бы это. Поэтому он держал оружие наготове, пока бежал, сосредоточившись на цели. Которая неожиданно замедлилась.

Вэн набрал скорость, но было слишком поздно.

Впереди у обочины стояла машина, мужчина открыл дверь и уселся внутрь, прежде чем Вэн успел догнать его. Вэн уже было схватился за дверь, но машина отъехала с визгом шин, оставив его хвататься за воздух.

Остановившись он выругался, адреналин бушевал внутри него, и внезапно осознал, что вокруг много людей, уставившихся на него. О да, это должно было выглядело просто отлично. Наследник Тейта носится по улицам, как сумасшедший с пистолетом. Отлично. Его командиру не понравится, что он привлекает к себе внимание, это уж точно.

Засунув свой глок в карман пиджака, он поправил одежду и, не обращая внимания на взгляды, спокойно, как ни в чем не бывало, направился к дому.

Хлоя стояла у входа, скрестив руки на груди и воинственно задрав подбородок. Она выглядела сердитой, но лицо ее было бледным. И если он не сильно ошибался, беспокойство блестело в глубине ее темных глаз.

Да, но она должна быть обеспокоена. Совершая экскурсию по террасе на крыше, она только что сообщила очень опасному человеку о своем присутствии в Нью-Йорке.

- Ты в порядке? - спросила она сердито. - Что случилось? Я видела, как ты перелез через стену здания.

Он уставился на нее. Какого черта она о нем спрашивала? Он был чертовым морским котиком. Он был в порядке. Она должна была беспокоиться о собственной безопасности.

Она видела, как он перелез через стену здания, держа пистолет. На самом деле она беспокоится о НЕМ. Когда-нибудь он думал об этом?

Нет, честно говоря, нет. И это поразило его, потому что он не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то беспокоился о нем.

Конечно, его отец никогда этого не делал. Старый хрыч никогда не показывал ничего более, чем короткий кивок, когда одобрял что-то или медленно покачивал головой, когда не одобрял. Ни разу не было похвалы, а тем более улыбки, или даже похлопывания по спине, забудьте об этом. Он был родителем старой закалки типа «тяжелая работа сама по себе награда».

Конечно, Вэн возненавидел это. Ничто не заставляло его чувствовать себя более номинальным наследником Тейта, чем отсутствие у Ноя чего-либо похожего на отцовскую теплоту или привязанность. Много раз все, что он хотел, это простое сердечное «Молодец, сынок». Но он никогда не получал даже этого, как бы усердно ни работал. В самом деле, единственное проявление любви, что он когда-либо получил, это те объятия от Хлои.

Тогда ее искреннее отношение к нему было бальзамом для его души. А теперь? После миссии в Колумбии, где он потерял Софию?

Да, после этого он чертовски окаменел, и ему не нужно было, чтобы кто-то беспокоился о нем или о тех «чувствах», которые сопровождали его в эти дни.

- Есть пожарная лестница, - сказал он резко, отталкивая странное чувство, которое вскрыло беспокойство Хлои и оставило открытым, и которое он поспешил заполнить гневом.

- Какой-то мудак в здании напротив, должно быть, видел тебя, и я увидел, как он уходил. И когда он заметил меня, то побежал. Я пошел за ним, но, к сожалению, не поймал.

- О, - она опустила руки и сунула их в карманы. - Это не хорошо.

- Не хорошо? – повторил он. Блядь, злость бурлила в его теле и отчаянно нуждалась в выходе. – О чем, черт возьми, ты думала? Я говорил тебе не выходить на улицу.

Ее подбородок поднялся, плечи расправились, вся она выпрямилась, словно защищаясь от нападения.

- Ты ничего не говорил про сад на крыше. И откуда, черт возьми, мне было знать, что за всем этим чертовым зданием будет следить какой-то придурок?

Обычно у него не было проблем с терпением, когда все шло к черту, как командир, он должен был иметь ясную голову. Но по какой-то причине сегодня это терпение казалось скользким и трудным, чтобы удержать, и он не был уверен, почему.

Да, у него было много дерьмовых дней и раньше. Разве одним из кредо морских котиков не было «Легкий день был вчера»? Так что вся эта хрень с Тейтом, плюс тот факт, что местонахождение Хлои было раскрыто, не должны были его так злить.

И все же он был зол. Внезапно, его накрыло волной ярости.

Он сделал пару медленных шагов в ее сторону.

- Сад на крыше снаружи, ты, маленькая идиотка, - он сделал еще один шаг. - Для тебя это что, игра? Ты думала, что я шучу, когда сказал тебе оставаться внутри? Что это был своего рода тест?

Она стояла на своем, нахмурившись. И, как всегда, какая-то его часть восхищалась ее мужеством. Она была намного меньше, чем он, и он, очевидно, был очень зол, и все же она не отступала, неповиновение блестело в ее глазах цвета горького шоколада.

- Нет, - ответила она. - Конечно, это не игра. Я просто хотела подышать свежим воздухом и не думала, что кто-нибудь увидит меня на чертовой крыше.

Румянец окрасил ее скулы, а волосы черным облаком обвились вокруг плеч. Она выглядела дикой и чем-то вроде свободной, и он внезапно вернулся на ранчо, почти десять лет назад, когда флот заставил его взять отпуск после того, что произошло в Колумбии.

Миссия состояла в том, чтобы раскрыть сеть секс-торговли, и это должно было быть легко, но по разным причинам все пошло наперекосяк. Вэну пришлось взять одну из женщин с собой и пуститься в бега, чтобы защитить ее. В течение трех дней они уходили все глубже и глубже в джунгли, пытаясь запутать преследователей. Три дня он обещал спасти ее, вернуть ее жениху. Только чтобы потерять. Было десять козлов и Вэн убил всех до единого, но это не имело никакого значения. Он не спас Софию.

Дома ему снились кошмары и всякое дерьмо, и как бы он ни ненавидел отпуск, возвращение на ранчо, прогулки верхом и помощь в работе на ранчо помогли ему.

Однажды он объезжал одного из самых беспокойных жеребцов и неожиданно встретил Хлою, спускающуюся по тропе от Теневой Вершины. У нее тогда тоже было такое же выражение лица, румянец на острых скулах, черные волосы и блестящие глаза.

Увидев ее, он почувствовал удар током. Она была странной с ним все время, пока он был дома, и у него сложилось впечатление, что она избегает его. Это не заставило его чувствовать себя лучше, он должен был это признать, даже несмотря на то, что она не знала, что произошло в той миссии.

И он не знал, что это было, но вдруг она улыбнулась ему так, как будто не могла удержаться - яркая, открытая улыбка, которой она улыбалась, будучи ребенком, - а затем пришпорила свою лошадь и галопом рванула мимо него по тропе, как будто была наездницей на Кентукки Дерби. Он наблюдал за ней секунду, боль от его неудачи с Софией все еще была достаточно острой, и внезапно мчащаяся Хлоя показалась просто отвлечением, которого он так жаждал. Так он и сделал, подгоняя свою лошадь, мчался за ней до самого дома.

Но он не хочет участвовать в гонках прямо сейчас. Он хочет сделать что-то гораздо хуже.

А, черт.

Она была всего в паре шагов. Все, что ему нужно было сделать, это сделать эти шаги, преодолеть расстояние, взять ее подбородок в свои руки, как он сделал накануне, и наклонить голову…

Поцеловать ее. Попробовать ее вкус. Взять ее и отнести наверх.

Нет, черт, о чем он только думает? Ной доверил ему ее защиту, и Вэн был уверен, что защищать ее - значит не прикасаться к ней. Когда-либо вообще. Он был наследником Тейта, ради всего святого. И, Господи, если бы этот старый ублюдок знал, о чем думает Вэн, он бы убил его.

Взяв себя в руки - что потребовало гораздо больше усилий, чем следовало, - Вэн полез в задний карман и схватил телефон.

- Так вот, кто-то видел тебя на чертовой крыше. Что означает, что Чезаре Де Сантис знает, что ты здесь.

Она вскочила на ноги, выглядя одновременно сердитой и защищающейся.

- Мне очень жаль, хорошо? Я не знала, что так получится.

Но Вэн был не в настроении извиняться.

- Так это или нет, нам нужно убираться отсюда прямо сейчас.

- Мы должны уехать? Почему?

Игнорируя ее, он набрал смс из двух слов своим братьям: У Лео. Сейчас. Затем он нажал кнопку «Отправить» и пригвоздил ее взглядом.

- Иди за своими вещами, мы должны выдвигаться.

Глава Седьмая

Первым желанием Хлои было сказать Вэну, где он может выполнять свои проклятые приказы, но его глаза из ореховых стали зелеными от гнева, поэтому она знала, что упрямство сейчас, вероятно, не лучший вариант. После того, как она явно облажалась, выйдя на террасу.

Чувство вины закрутилось внутри нее, и она ненавидела это, поэтому она потянулась к гневу, открыв рот, чтобы потребовать, ответу на вопрос, куда они идут, по крайней мере.

Но он предупредил ее коротким «Сейчас, Хлоя».

Она хотела поспорить, но выражение его лица было совершенно устрашающим от едва сдерживаемой ярости, и так как злить уже злого жеребца никогда не было хорошей идеей, она повернулась к лестнице и сделала, как ей сказали.

Собрать вещи не заняло много времени, главным образом потому, что у нее не было много вещей, и она спустилась вниз в течение десяти минут, чтобы найти Вэна, ожидающим ее.

Он снова был в темно-сером костюме, в белой рубашке, только на этот раз рубашка была застегнута на все пуговицы, а на шее у него был зеленый шелковый галстук, от которого его глаза казались еще зеленее.

Боже, он был таким сексуальным. Она действительно не могла этого отрицать, больше не могла.

Она испытала потрясение всей своей жизни, наблюдая, как он перескакивает через парапет террасы, и почти подбежала к парапету, чтобы убедиться, в порядке ли он, но остановилась в последнюю минуту. Она не хотела сделать все еще хуже, и кроме того, он был своего рода военным супергероем. Все будет хорошо.

Тем не менее, она все равно беспокоилась.

Она бросилась вниз, добежала до двери, чтобы выйти на улицу, только в последнюю секунду вспомнить, что не должна этого делать. Поэтому она ходила взад и вперед по коридору, прокручивая в голове снова и снова, что ей делать, если он не вернется. Не то чтобы она могла придумать что-то, кроме того, что, если он не вернется, она останется одна. По-настоящему одинокой.

Эта мысль заставила ее полностью и совершенно замереть от ужаса, и ей это не нравилось. Она также ненавидела осознание того, что потеря Вэна будет означать потерю единственного человека в мире, к которому она была ближе всего.

Как он может быть близок ей, если она не видела его восемь лет?

Да, эта мысль ей тоже не понравилась. Не то, чтобы что-то указывало на нее и ее жизни или ее отношениях с Вэном. В любом случае, разве она не посвятила последние восемь лет тому, чтобы ей было на все плевать?

На самом деле, эта мысль так разозлила ее, что, когда входная дверь открылась и вошел Вэн, его лицо было напряжено от гнева, глаза сверкали, как изумруды, все, что она была в состоянии сделать, это нахмуриться, пытаясь игнорировать то, как ее сердце готово было остановиться от чистого облегчения.

А потом он взял и все испортил, разозлившись на нее, не то чтобы у него не было веских причин, надо сказать, но все же. Откуда ей было знать, что делать, а что нет? Что какой-то придурок в соседнем здании наблюдает за домом?

Хлоя крепко ухватилась за ремень своей сумки, пока спускалась по лестнице.

- Я все еще не понимаю, почему мы должны уходить, - сказала она. - Я думала, что я здесь в безопасности. И куда мы вообще идем?

Черная сумка, которую она видела раньше в комнате Вэна, лежала у его ног и теперь он наклонился и поднял ее, перекинув через плечо.

- Позже. Сейчас нам нужно убираться отсюда. Де Сантис узнает, что мы знаем, что тебя засекли, а это значит, он будет отчаянно искать парней и направит сюда, прежде чем я смогу доставить тебя в безопасное место.

- Что он собирается делать? Похитить меня или что?

- Задай мне еще больше вопросов, и мы все выясним, - он повернулся к двери. – Пойдем. Нам нужно уйти, пока они не приехали.

- Но, что если…

- На выход, - приказал Вэн, придерживая дверь. - Чем быстрее мы уйдем, тем больше времени им придется потерять, чтобы нас найти.

Закусив губу, Хлоя сделала, как ей сказали, спустилась по ступенькам и вышла на тротуар. Вэн следовал за ней по пятам, двигаясь к простому черному седану, на котором он забирал ее пару дней назад из аэропорта.

Они оба сели в машину и через минуту или около того Вэн влился в поток движения, направляясь в центр города.

Хлоя уставилась в окно, осознав, что она наконец-то вышла из дома и на самом деле в Нью-Йорке, проезжая мимо знаменитых достопримечательностей, наблюдая за толпами людей на тротуаре. Потом они оказались на гораздо более широкой дороге со множеством переулков, с одной стороны - река, с другой - стена зданий.

- Опусти голову, - в глубоком голосе Вэна звучала та же нотка властности. - Вряд ли сейчас кто-то будет следить за нами, но нет смысла облегчать им задачу.

Хлоя сжала челюсть.

- Я даже не могу выглянуть в окно?

- Нет. Мы все равно будем на месте через пятнадцать минут.

- Где именно?

Но он не ответил, обгоняя медленный грузовик, за которым следовал, и нажал на газ. Автомобиль набрал скорость, двигаясь легко и быстро в потоке машин.

Ладно, он разозлился на нее — она поняла это четко и ясно. И конечно, ему было из-за чего злиться. Если бы она действительно подумала, то, возможно, не вышла бы на террасу. С другой стороны, она действительно не ожидала, что весь чертов дом будет под наблюдением.

Холодный пот прошиб ее, когда она осознала всю реальность опасности.

Она никогда не верила во все мрачные предсказания отца об угрозе, которую представлял его старый враг, главным образом потому, что с ней никогда ничего не случалось. Да, она была защищена на ранчо, и поскольку она никогда не уходила далеко от него, не было никакой возможности, чтобы что-то могло случиться. Тем не менее, она всегда думала, что Ной преувеличивает опасность.

По-видимому, он не преувеличивал.

- Я думала, что с тобой я в безопасности, - сказала она, нарушая тишину в машине. - Я имею в виду, что это единственная причина, по которой ты вызвал меня сюда, не так ли?

- Со мной ты в безопасности, - Вэн посмотрел в зеркало заднего вида и перестроился. - Я стараюсь быть осторожным. Я не хочу, чтобы Де Сантис знал о тебе, пока у меня не будет плана, как с ним справиться.

- У тебя нет никакого плана? – холодный обруч, причиной которого она отказывалась называть страх, заставил ее внутренности сжаться. - Так чем же, черт возьми, ты занимался последние несколько дней?

Вэн бросил на нее прищуренный взгляд.

- Речь идет только о возможном враждебном поглощении национальной нефтяной компании, ничего серьезного.

Она моргнула.

- Что? Какое враждебное поглощение?

- Слишком сложно объяснять прямо сейчас. Сначала мы должны доставить тебя в безопасное место.

- Мы?

- Вульф и Лукас.

Холодный обруч сжался еще сильнее. Ладно, это должно быть очень серьезно, если он вовлекал двух других братьев.

Ей хотелось задать еще несколько вопросов, но она промолчала, позволив Вэну сосредоточиться, когда он свернул с проспекта на другую улицу, полную машин.

Через пять минут Вэн подъехал к тротуару и выключил двигатель. Хлоя выглянула в окно, пытаясь понять, почему они здесь, заметив только грязные оконные стекла старомодного бара.

- Оставайся в машине, - сказал он, открывая дверь.

О, черт возьми, нет, он не оставит ее одну, не после всего.

Хлоя потянулась и схватила его за руку.

- Подожди. Я пойду с тобой.

Он резко повернулся, его глаза блестели.

- Ты, блядь, остаешься в машине и на этом все. Я не могу рисковать, чтобы тебя снова заметили.

Под пальцами она чувствовала, как все больше и больше напрягаются мышцы его бицепсов, но не отпустила. Она не собиралась оставаться в стороне, после всего произошедшего, не снова.

- Нет, - она крепче сжала его руку. - Это моя проклятая жизнь, и, если ты принимаешь решения за меня, я ни за что не останусь в машине.

Он смотрел на нее холодным зеленым взглядом. Она смотрела в ответ упрямо не отводя свой, отказываясь от того, чтобы к ней относились как к маленькому ребенку, как к младшей сестре, с которой никогда не советовались, когда принимались решения. Той, которую всегда оставляли позади и в стороне.

Она уже взрослая и будет участвовать в этом, нравится ему это или нет.

Что-то изменилось в выражении лица Вэна, жесткий зеленый свет в его глазах угасал, становился теплее, золотистее. И она вдруг остро ощутила, как его жар просачивается сквозь пиджак и проникает в кончики ее пальцев, которые лежали на его руке.

У нее пересохло во рту, напряжение нарастало между ними, густое и горячее. Такое же напряжение она чувствовала в спортзале накануне.

- Отпусти, Хлоя, - сказал он очень тихо, очень отчетливо, его голос скрипел как гравий.

Но она не хотела отпускать. Она хотела продолжать держаться за него, крепче сжать, проверить все эти твердые как камень мышцы на себе. Посмотрим, что будет, если она ослушается его…

Отпусти его, идиотка!

Правильно. Да. Это было безумие. Какого черта она делает?

Хлоя убрала руку с его руки и отвернулась, ее пульс гремел в ушах, а щеки пылали.

Вэн ничего не сказал. Через мгновение он повернулся, потянувшись к заднему сиденью, где положил свою черную сумку. Послышался звук рытья, а потом что-то упало ей на колени. Сглотнув, она посмотрела вниз.

Это была простая темно-синяя толстовка.

- Надень ее, - приказал он. - И надень капюшон. По крайней мере, он скроет твое лицо.

Под отчаянное биение сердца она почувствовала, как тугой, холодный обруч внутри нее ослабевает, впуская струйки тепла. Тепло, которое не имеет ничего общего с сексуальным напряжением и всего, что связано с пониманием реальности.

Чувствуя себя неуютно и не желая и дальше думать об этом, Хлоя сбросила свою кожаную куртку и натянула толстовку. Она была огромной, полностью поглощая ее, и пахла им. Она обнаружила, что хочет укутаться и зарыться в нее лицом, как ребенок в любимое одеяло.

Она безнадежна. Она уже поняла это.

Хорошо, признание того, что он был сексуален и что ей нравилось, как он пахнет, не делало ее «потерянным делом». В любом случае, она не собиралась что-либо делать с этим, даже если бы она знала, что он также ощущает что-то подобное. Он был ее приемным братом, и даже если она никогда не думала о нем по-братски, он все равно оставался им.

Вэн критически посмотрел на нее, затем протянул руку и натянул капюшон вниз, чтобы затенить ее лицо.

- Так сойдет. Тогда пошли.

Они оба вышли из машины, и она ждала на тротуаре, пока он запрет двери. Затем она последовала за ним, прямо к старомодному бару, к которому они подъехали.

Снаружи висела табличка с надписью «Пивная У Лео», и, когда она вошла внутрь за Вэном, на нее обрушился шум голосов множества мужчин, перекрикивающих друг друга и запах пива, пота и старого сигаретного дыма.

Там было полно людей, большинство из которых были в форме. Она не узнала форму, но подумала, что парни в белых головных уборах, скорее всего, из Военно-Морского Флота. Тут и там было несколько женщин, некоторые в форме, но в основном это были парни.

Все уставились на нее и Вэна, когда они вошли, большинство взглядов было направлено на Вэна, прозвучало больше, чем несколько насмешек, когда парни заметили его костюм. Вэн, казалось, не обращал внимания на эти взгляды, пока шел к задней части бара, но Хлоя обнаружила, что они раздражают ее. Она не знала, что это было, так как ясно, что Вэну было все равно, смеялись ли люди над ним или нет, но это раздражало ее. Они не знали, кто он? Вероятно, он мог бы уничтожить их всех один — даже со связанной за спиной рукой.

Она посмотрела на группу моряков, открыто ухмылявшихся, а затем на другую группу, которая выглядела как солдаты. Не то чтобы они обращали на нее внимание, но все же. Ей это не нравилось.

В конце концов Вэн остановился у столика, где сидела пара знакомых парней, и внезапно она забыла про ухмылки. Один из мужчин встал, и его рост, короткий черный ирокез и разноцветные глаза нельзя было ни с кем перепутать.

- Хлоя? - грубый, хриплый голос Вульфа был полон удивления. - Это ты?

Значит, они не знали, что она здесь. Почему Вэн не сказал им?

Она бросила на Вэна взгляд, но выражение его лица было таким же: твердым и нечитаемым, как гранит.

- Эй, Вульф, - сказала она, когда стало очевидно, что Вэн не собирается говорить, подходя к Вульфу и импульсивно обнимая его. - Да, это я. Я знаю, прошло много времени.

- Да, черт, это действительно так, - Вульф отступил на шаг, оглядывая ее сверху вниз. - Ты стала больше, чем была раньше.

Она почувствовала тепло на щеках.

- Ну, мне было всего тринадцать, когда ты уехал, так что я надеюсь, что подросла.

Усмешка Вульфа смягчилась.

- Правда, не очень сильно. Ты все еще маленькая.

Хлоя покраснела сильнее, что раздражало. У нее всегда было особое отношение к Вульфу, так как он был ближе всего к ней по возрасту, и она помнила, как бегала за ним, приставала, чтобы он поиграл с ней, когда ей было четыре или пять лет. Он иногда сдавался, но по мере того, как они становились старше, он все меньше и меньше интересовался своей младшей приемной сестрой и больше тем, что делали его старшие приемные братья.

- Привет, Хлоя, - глубокий, холодный голос Лукаса не изменился, но в его серебристо-голубых глазах не было резкости. Он встал и кивнул ей, но он был не тем человеком, который поощрял физические прикосновения, поэтому она не потрудилась обнять его, вместо этого довольствовалась улыбкой.

- Эй, Лукас, - сказала она, стараясь не чувствовать себя неловко. - Я тоже рада тебя видеть.

Так всегда было с ее приемными братьями. Иногда они казались менее похожими на мальчиков, с которыми она выросла, и более похожими на старших кузенов, которых она едва знала.

Хотя она знала Вэна.

Она не могла не взглянуть на Вэна еще раз из-под капюшона. Он стоял рядом с ней, высокий, широкий и пугающий даже в своем костюме. Он излучал угрозу, как будто бросал вызов всем посетителям бара, включая двух его братьев.

Это не должно было вызвать у нее сухость во рту, но так и произошло. Как будто ей действительно нравилась мысль о том, что он злой и опасный, как ад.

Ей нравилось, что он защищает ее.

Хлоя почувствовала, что снова начинает хмуриться, потому что откуда, черт возьми, взялась эта мысль? Она никогда не была девицей в беде, не считала себя таковой, и ей не нравилось, когда ей указывали, что делать. Так почему, черт возьми, она хотела, чтобы Вэн защищал ее?

И все же она не могла перестать думать о том, как он перепрыгивает через парапет здания в тот момент, когда ему показалось, что кто-то наблюдает за ней. Он двинулся без колебаний, потянувшись за пистолетом, ее безопасность была для него самым важным в тот момент.

Да ладно, она не может сказать, что ей это не понравилось.

Что-то сдавило все внутри нее, холодный обруч ослаб еще немного, и у нее появилось странное желание подойти к нему поближе. Что, естественно, было смешно.

- Итак? - Вульф, который тоже был в костюме, раздраженно потянул за простой черный галстук на шее, расстегнул пару пуговиц на деловой рубашке и снова сел. - Что, черт возьми, происходит, Вэн? Разве сегодня мы не разобрались со всем этим дерьмом компании? А что случилось с Хлоей? Что она здесь делает?

Вэн вытащил стул и жестом пригласил Хлою сесть, прежде чем сесть рядом с ней.

Лукас тоже сел, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. Он тоже был в костюме, с серебристо-голубым галстуком, повторяющий цвет его глаз. Хлоя обнаружила, что уставилась на него, так как он был почти до смешного красив. И все же в нем было что-то холодное, что-то очень сдержанное, что не давало ему быть абсолютно горячим.

Он не был похож на Вэна, это точно. У него не было грубого тепла Вэна или золотого блеска в глазах, намека на что-то более дикое под всей его внешностью.

Какого черта она сравнивает своих приемных братьев друг с другом?

Черт. Хорошая мысль. Почему? Ее не тянет ни к Лукасу, ни к Вульфу точно так же, как…

Что? Как тянет к Вэну?

Ладно, конечно, ее тянуло. Когда она была маленькой девочкой, и он потянулся, чтобы посадить ее на пони. Когда он позволял ей брать себя за руку каждый раз, когда возвращался домой в отпуск, и следовал за ней, когда она тащила его в конюшню. Когда он улыбался ей, как никто другой.

Но теперь она не была маленькой.

Но ее все еще тянет к нему, не было смысла отрицать этого.

- Речь не о компании, - проговорил Вэн, его голос окутал ее и сделал очень трудным воспринимать действительность.

- Ты хочешь знать, почему Хлоя здесь? Угадай, что было в моем чертовом письме

Все три брата вдруг замерли, наступила тишина.

- Хлоя в опасности, - продолжил Вэн, когда никто ничего не сказал. - Старик хотел, чтобы я ее защищал.

* * *

Выражение лица Лукаса не изменилось, хотя взгляд его стал острее. Вульф, с другой стороны, свирепо нахмурился.

- Какого черта? – потребовал он. - Что значит «в опасности»?

Вэн чувствовал, что Хлоя сидит рядом с ним, закутанная в голубую толстовку, а ее темные глаза блестят в тени капюшона.

Он не должен был приводить ее в этот чертов бар. Вряд ли у Де Сантиса был кто-то, кто мог бы ее заметить, но он не хотел рисковать. Пока она не схватила его за руку и не сказала, что это касается ее жизни и что она хочет участвовать в обсуждении. Она выглядела такой свирепой, напоминая ему о том дне на горе, когда он мчался за ней к дому. Какой она была живой и свободной. Какой дикой. И насколько это взывало к чему-то темному и неконтролируемому в нем. Мощная комбинация. Чертовски смертоносная.

Он ощущал ее руку на своей руке, тепло ее прикосновения, давление ее пальцев. То, как близко она сидела к нему. Может быть, это были остатки адреналина, который бурлил в нем, или, может быть, это была она, но все, о чем он мог думать, это то, что, если бы он немного наклонился вперед, он мог бы впиться в эти ее изящные губки, попробовать эту дикость.

К счастью, у него был самоконтроль на уровне высшего мастерства, и он смог сдержать себя. Он все еще не думал, что приводить ее в бар было хорошей идеей, но он не мог отрицать тот факт, что она была права — когда они будут обсуждать ее жизнь, она должна быть здесь. Кроме того, казалось совершенно очевидным, что остаться в машине и спорить с ней - это путь к катастрофе.

- Де Сантис, - коротко сказал Вэн, переходя прямо к делу. - Он нацелился на нее.

- Черт возьми, - пробормотал Вульф.

- Откуда ты знаешь? - тон Лукаса был резким.

- Как я и сказал, - Вэн встретил его взгляд, - это было в моем письме. Папа сказал, что в случае его смерти де Сантис нападет на Хлою.

- Почему? - Лукас откинулся назад, не отрывая взгляда от Вэна.

Что, черт возьми, случилось с его средним братом? Потому что что-то было, это точно. Вэн все еще помнил реакцию Лукаса на свое письмо, разорвав его на мелкие кусочки, выражение его лица было жестким, неподвижным.

С другой стороны, сейчас не время для этого, не тогда, когда ситуация с Хлоей должна быть решена, и быстро.

- «Почему» не обсуждается, - сказал Вэн, закрывая эту тему, так как не хотел вести этого разговора прямо сейчас. В какой-то момент ему придется рассказать об этом братьям, но не сейчас. - Все, что имеет значение, это то, что он нацелился на нее, и что он знает, что она здесь, в Нью-Йорке, и остановилась в папином особняке.

- Что? - Вульф наклонился вперед, упершись локтями в стол. - Как он догадался об этом? Если ты знал, что она в опасности, разве ты не был готов…

- Это я виновата, - неожиданно перебила Хлоя, и ее тихий голос прервал грубый выпад Вульфа. - Вэн сказал мне не выходить на улицу, но мне не нравится быть взаперти. И был сад на крыше и…

- Кто-то увидел тебя, - закончил Лукас, переводя ледяной взгляд с Вэна на нее. - Мудрый шаг.

В голосе его брата была саркастическая нота, которая неожиданно заставила Вэна встать в стойку и он обнаружил, что хочет приложить кулаком прямо в красивое лицо Лукаса. Господи, почему этот придурок так разговаривал с Хлоей? Да, она подвергла себя риску, но она не знала, что кто-то будет следить за ней. То, что он сам был зол на нее из-за этого, не имело ни малейшего значения. Одно дело - злиться на нее, совсем другое - на кого-то другого, даже на собственного брата.

Хлоя открыла рот, чтобы, без сомнения, сказать Лукасу, что она думает об этом конкретном заявлении, но поскольку это, вероятно, приведет к полномасштабному спору, Вэн решил пресечь его в зародыше.

- Оставь ее в покое, - приказал он, прежде чем Хлоя успела заговорить, встречая ледяной взгляд Лукаса своим, не менее ледяным. - Она не знала, что за домом будут следить, и я должен был быть честнее с ней об угрозе, в которой она находилась.

Глаза Лукаса слегка расширились, как будто его удивила агрессивность тона Вэна. Но что было очень плохо, это то, что Вэн не успокаивался. Безопасность Хлои была первоочередной задачей, и споры о том, кто виноват, никому не помогут.

- В любом случае, что Хлоя должна была или не должна была делать, не имеет значения, - коротко продолжил он. - Важно то, что Де Сантис знает, что она здесь, и я уверен, что теперь, когда он это знает, он собирается сделать шаг. Это значит, что мне нужно доставить ее в безопасное место, где он не сможет ее найти.

В этом-то и была проблема: у него не было ничего другого, кроме дома в Нью-Йорка. Отец предложил ему приобрести собственное жилье в городе «для инвестиций», но Вэн не заинтересовался. Он всегда думал, что, когда уйдет в отставку, вернется на запад, в Вайоминг, на ранчо, потому что в душе он не был городским мальчиком. К сожалению, ему некуда было отвезти Хлою. По дороге к «У Лео» он прокрутил в своей голове несколько сценариев, например, вывезти ее из города, но ему нужно было быть здесь, чтобы справиться с угрозой захвата Тейт Ойл, не говоря уже о назначении нового генерального директора для управления компанией, пока он будет на своей службе. Он не мог просто уйти и уж точно не тогда, когда необходимо было найти способ нейтрализовать угрозу для Хлои. Все это означало, что он должен был найти где-то на Манхэттене такое место, чтобы держать ее в безопасности и подальше от Де Сантис, пока он будет решать все свои многочисленные проблемы.

Вульф пробормотал что-то себе под нос.

- Я бы с удовольствием помог тебе, брат, но завтра я возвращаюсь на базу.

Волна шока прокатилась по Вэну, хотя он не мог сказать почему. Вульф всегда намеревался вернуться, как только выяснятся юридические детали, связанные с компанией. Что бы ни было в его письме, этого явно было недостаточно, чтобы удержать его в Нью-Йорке. Вульф задержался и присутствовал на заседании совета директоров, как велел Вэн, и теперь его здесь ничего не держало.

Может быть, он ревновал. Он бы был тоже не прочь вернуться на базу.

Черт, конечно, он тоже хотел этого. Но он не вернется туда, пока не назначит нового генерального директора и не разберется с угрозой, которую де Сантис представлял, как для компании, так и для Хлои.

- Отлично, - отрезал он. - Ты выполнил свой долг. Возвращайся назад если это то, что тебе нужно. Но моя миссия здесь не закончена и я не уйду, пока не доведу все до конца.

При этом воцарилась тишина.

Вульф заерзал в кресле, проводя рукой по ирокезу, засмущавшись.

- Черт, чувак. Если бы у меня было такое место или что-то…

- У меня есть место, куда ты можешь ее отвезти, - холодно перебил Лукас.

Вэн замер, но Хлоя сумела вставить слово первой, ее голос был резким.

- Где?

Лукас взглянул на нее.

- Пентхаус в Сохо. Я купил его пару лет назад, когда был в отпуске. Здание выглядит так, будто его ремонтируют, но это не так. Я просто держу его таким, чтобы люди думали, что там никто не живет, - его твердые губы изогнулись в легкой улыбке. - Я не любитель неожиданных посетителей.

Она подалась вперед на стуле, упершись локтями в стол.

-А что насчет тебя?

Ледяной взгляд Лукаса замерцал.

- Я останусь ненадолго в другом месте. Вот. - он вытащил что-то из кармана и швырнул Вэну. – Возьми.

На столе лежала обычная черная ключ-карта.

Вэн поднял ее, уставившись на брата.

- Ты уверен?

- Да, - в глазах его брата опять что-то мелькнуло. - Ты должен обеспечить ей безопасность, а там у меня много дополнительных функций безопасности. Никто не войдет туда.

Зная Лукаса, Вэн вполне мог представить, что «дополнительные функции безопасности» сделают это место похожим на Форт-Нокс. Именно этого он и хотел.

Бросив взгляд на Хлою, он приподнял бровь.

- А ты что думаешь? - не то чтобы у нее был большой выбор, так как место Лукаса было их лучшей и самой безопасной ставкой. Но, черт возьми, она хотела внести свой вклад в решение, так что пожалуйста.

- Почему мы не можем вернуться в Вайоминг? – она задрала подбородок, а ее взгляд горел мятежным огнем. Очевидно, ей это не понравилось.

- Потому что я должен остаться в городе. Слишком много дерьма с Тейт Ойл, чтобы пустить все на самотек.

Она скривилась.

- Ты не можешь отправить меня домой с еще несколькими охранниками?

О нет, они больше не будут это обсуждать. Вэн пристально посмотрел на нее, и выражение ее лица стало еще упрямее, но, к счастью, она ничего не сказала.

- Я не могу предложить быть рядом, - продолжал Лукас, игнорируя их обмен взглядами. - Прямо сейчас у меня есть свои обязанности. Но если тебе что-нибудь понадобится, Вэн, дай мне знать, - его взгляд был не совсем теплым - у Лукаса он никогда не был теплым, - но что-то в нем все равно заблестело.

Ван знал, что это такое. Лукас мог держать свои эмоции под контролем так крепко, словно их у него не было вообще, но парень всегда прикрывал спину Вэна. Была какая-то связь между ними - и Вульфом тоже - связь, установленная еще в доме мальчиков, когда однажды ночью Вэн нашел одного из новых детей, тощего маленького светловолосого мальчика, плачущего в своей постели. Вэну было восемь лет, он уже был под опекой в течение нескольких лет после того, как его мама и папа умерли от передозировки, и когда он узнал, что белокурый ребенок потерял свою семью из-за пожара, он решил, будучи старше, что защитит его.

С тех пор он защищал своих братьев.

Вульф выругался себе под нос.

-Долбаный Лукас, - он мельком взглянул на Хлою, затем снова на Вэна. - Мне нужно идти, приятель. Но ты знаешь, где я буду если что-нибудь понадобится.

- Да. Я знаю,- он знал, что Вульф тоже прикроет спину, сколько бы парень ни жаловался. Конечно, оба брата должны были мгновенно оказаться рядом, чтобы защитить Хлою, и он не знал, что думать о том, что они не сделали так. С другой стороны, он не был уверен, хочет ли, чтобы они участвовали в этом. Работа по защите Хлои была поручена ему, и, хотя он и не был доволен этим фактом, все равно чувствовал себя странно.

- Эй, - продолжил Вульф, глядя на Хлою. - У Вэна есть мой номер телефона. Заставь его дать его тебе, чтобы ты знала, кому звонить в экстренных случаях, хорошо?

Она кивнула.

- Хорошо

- Мой тоже, - добавил Лукас. - Если Вэн облажается или возникнет проблема, а его не будет рядом, я постараюсь добраться туда как можно скорее.

Вэн сделал пометку, чтобы как можно скорее записать оба номера на телефон Хлои. Но сначала им нужно было доставить ее к Лукасу и побыстрее.

Через пять минут, когда Лукас дал ему адрес, Вэн отодвинул стул и встал.

- Нам лучше поторопиться, - он посмотрел на своих братьев. - Я не знаю, что с вами происходит, но мне нужно, чтобы вы оба поддерживали связь, понятно? Происходит поглощение, происходит много дерьма, и мы должны быть готовы к этому.

Вульф поморщился и отвел взгляд, сжав челюсти. И был момент, когда Вэн подумал, что он может предложить остаться, но не сделав этого, промолчал.

Это было не похоже на него, и заставило Вэна задаться вопросом, должен ли он настаивать, чтобы его брат остался в Нью-Йорке и помог. Но нет, эта странная потребность держала его в своих руках, настаивая на том, что защита Хлои была его работой, и ни чьей другой.

Поэтому он лишь кивнул своему младшему брату, взглянул на Лукаса в молчаливой благодарности и повернулся к Хлое.

Она сидела, уставившись на стол, ее лицо было бледным, и какая-то потерянность была в выражении ее лица. Что-то уязвимое. Он автоматически потянулся к ее руке.

Ее глаза расширились, и он вдруг понял, что делает. Небольшой шок прошел через него. О чем, черт возьми, он сейчас думает? После того момента в машине, прикоснуться к ней было ошибкой, и он знал это. Однако он не убрал руку. Он не знал, почему она вдруг стала казаться такой хрупкой, но хотел, чтобы она знала, что он здесь. Хотел дать ей немного успокоения, почувствовать эти тонкие, нежные пальцы в его и легкое давление ее хватки. Хотел почувствовать, как она держится за него.

Он не мог этого сделать. Он заставил Софию поверить ему и что в итоге с ней случилось.

Да, он знал это. Так же, как он знал, что его братья смотрели на него с удивлением и, вероятно, задавались вопросом, «Что, черт возьми, происходит?». Но внезапно ему стало все равно. Она выглядела так, будто ей что-то нужно и он хотел ей дать это.

Он встретил ее пристальный взгляд.

- Давай, красавица. Пора уходить.

В ее глазах что-то промелькнуло, но он не понял, что именно. Затем она моргнула, глядя на его протянутую руку. И на мгновение он подумал, что она не возьмет ее, что она будет упряма и откажется. Но затем она медленно взяла его за руку, ее пальцы скользнули в его, ее хватка была легкой, но твердой.

При прикосновении ее кожи к его коже его захлестнула волна электричества, наполняя его интенсивным чувством собственничества. Да, она в чем-то нуждалась. Она нуждалась в нем.

Отпусти ее, тупой ублюдок. Все только ради ее защиты.

Но он этого не сделал. И когда она поднялась, Вэн только усилил хватку.

Затем, не обращая внимания на взгляды братьев, он вывел ее из паба.

Глава Восьмая

Хлоя вошла в главную гостиную пентхауса Лукаса и посмотрела наверх на мансардные окна, которые пропускали серый Нью-Йоркский полдень.

Пентхаус настолько отличался от особняка Тейтов, насколько это было возможно, везде были чистые белые стены и темный деревянный пол. Не было безделушек и не удобной мебели. На самом деле, здесь едва ли была какая-либо мебель - пару кресел в открытой планировки гостиной/обеденной зоне, столик и пара барных стульев из нержавеющей стали, задвинутых под кухонный остров.

Это было красивое место, но мрачное, словно здесь больше ничего не было, кроме холодного серого света, проникающего сверху.

Она услышала шаги Вэна по коридору, когда он начал осматривать место - изучая на безопасность, или как-то так. Но так даже лучше, ей нужно было пару минут тишины и покоя, чтобы постоять и подумать.

В основном о том, какого черта она потянулась и взяла его за руку.

Она не понимала того порыва, который заставил ее сделать это. Только то, как они втроем разговаривали друг с другом, заставило ее почувствовать себя... одинокой. Там были какие-то подводные течения, ссылки на вещи, о которых она не знала, немые взгляды, которые говорили об опыте, которым с ней не делились. Они знали друг друга так, как она никогда не знала и, вероятно, никогда не узнает.

Это заставило ее горло сжаться, заставило ее пожелать, чтобы она была частью той связи, которая была между ее приемными братьями, чтобы она была включена в этот круг. Она старалась не обращать на это внимания, потому что, черт возьми, она была частью чего-то на ранчо. Нет, она никогда особо не дружила с кем-то там, но тогда она не чувствовала в этом необходимости. Дела по дому отнимал у нее все время, так что она никогда не чувствовала себя одинокой, а кроме того, когда ей нужно было с кем-то поговорить, самыми лучшими и терпеливыми ушами были лошади.

Тем не менее, несмотря на все это, она не могла избавиться от боли в своем сердце, пока братья разговаривали друг с другом, разделяя связь, частью которой она не была, или ужасное изолированное чувство, переворачивающее все внутри нее. Затем Вэн протянул руку, и взгляд его стал понимающим. Как будто он точно знал, что с ней происходит. И хотя она знала, что не должна, она не смогла остановить себя и переплела свои пальцы с его, желая ощутить тепло его кожи, почувствовать связь, которую отрицала всю жизнь.

Хлоя сглотнула, глядя на тяжелое серое небо.

Реальность, однако, заключалась в том, что она не хотела чувствовать себя ближе к Вульфу или Лукасу. Она их совсем не знала. У нее не было тех детских воспоминаний о них, что были о Вэне, и они не были для нее теми, кем был он.

Вэн всегда был для нее кем-то особенным, и нравится ей это или нет, но постоянное его присутствие превращало его в нечто большее. Заставляло ее хотеть то, что она твердо сказала себе, ей не нужно.

Да, это была проблема, и она не знала, что делать.

- Все выглядит безопасным, - глубокий голос Вэна раздался у нее за спиной. - Дальше по коридору есть спальня, гостевая комната, так почему бы тебе не поселиться там? Похоже, у Лукаса мало что есть в холодильнике, так что я пойду и куплю все необходимое, пока ты осваиваешься.

Ее рука начала покалывать, вспоминая жар его пальцев, сжимавшихся вокруг ее.

- Почему мы у Лукаса? - она не отрывала взгляда от неба, сжимая пальцы в кулак, лишь наполовину сознавая это. - У тебя здесь нет собственного дома?

- Нет. Мне не очень нравится город. Я предпочитаю оставаться на базе.

Она медленно повернулась к нему, внезапно заинтересовавшись его ответом.

- А что насчет Вайоминга? Поэтому ты так часто участвуешь в военных операция? Тебе не нравится на ранчо?

Выражение его лица ничего не говорило.

- Мне нравится на ранчо. И я возвращался туда. Когда был в отпуске, помнишь?

О да, она помнила. Образ его без рубашки, склонившегося над копытом лошади был отпечатан в ее сознании, заставляя ее лицо пылать. Боже, ей действительно нужно перестать думать об этом.

- Но не последние восемь лет, - сказала она, не в силах сдержать себя. - Если, конечно, у тебя не было восьмилетней операции, о которой я не знаю.

На его лице что-то промелькнуло, что она не могла прочесть.

- На то были причины.

- Какие причины?

- Сложные, - он засунул руки в карманы брюк, опустив темные брови, - о которых я не собираюсь сейчас говорить.

- Почему бы и нет?

- Потому что я не хочу об этом говорить,- он прищурился. - А вообще, почему ты хочешь знать?

- Потому что я…,- она замолчала, вдруг осознав, что, возможно, подталкивать его к этому разговору было не самой лучшей идеей. Не выдав при этом себя. - Все в порядке, - продолжила она через мгновение. - Забудь, что я что-то сказала.

Что-то мелькнуло в его глазах.

- Потому что ты что?

- Это не имеет значения, - она отвернулась к окнам. - Думаешь, здесь вид лучше, чем у папы?

Он не ответил, напряженное молчание затянулось.

- Ты скучала по мне? - сказал он тихо.

В груди внезапно кольнуло, горло сжалось, и она не знала отчего, так как, естественно, она не скучала по нему. На ранчо было много разных дел: покупка новых пастбищ, нового поголовья, расширение селекционных программ... У нее не было времени скучать по нему. Она даже не думала о нем.

- Нет, - она проигнорировала ком в горле.

- Вот почему ты сердишься на меня, не так ли? – продолжил он. - Это не потому, что отец оставил мне ранчо. Потому что меня там не было.

Она не могла посмотреть на него.

- Не будь смешным. Я даже не думала о тебе. У меня было слишком много дел.

- Но ты не сердишься на остальных. А они тоже не приезжали.

Правда, это не имело для нее значения. Но значение имел только Вэн. Только Вэн когда-то имел значение.

Но она не хотела думать об этом, тем более чувствовать. Она отказалась быть уязвимой, чтобы больше никто не мог перешагнуть через нее и причинить боль.

Она отвернулась от окна и встретилась с ним взглядом.

- Где, говоришь, спальня? Как ты и сказал, мне лучше устроиться поудобнее.

Он не двигался, но взгляд его пронзил ее насквозь.

- Почему ты продолжаешь настаивать, что все в порядке? Ты вела себя тихо там, «У Лео», а это определенно не свойственно тебе. Так в чем же дело?

- Ни в чем.

- Брехня, - он смотрел на нее, как будто пытался заглянуть внутрь. - Ты держала меня за руку, как будто не могла отпустить. Что все это значит?

Ее сердце начало биться гораздо быстрее, смутное чувство угрозы нависло над ней.

- Я могу спросить тебя о том же, - ответила она. - Зачем ты вообще протянул руку?

Золото вернулось в его глаза, мерцая, как пламя.

- Потому что тебе нужна поддержка.

Не поддержка нужна была ей от него.

Она хотела отвести взгляд, потому что ужасно боялась, что непонятная вереница чувств внутри нее каким-то образом просочится наружу, и он это увидит. Сможет прочесть. И отвернется, как это делал ее отец. Ведь кто любил иметь дело с этими запутанными, непонятными эмоциями? Голодными, всепоглощающим. Ной – не хотел. И в конце концов, она тоже этого не хотела.

Кроме всего прочего, она не хотела доставлять ему удовольствие, позволяя увидеть, как он на нее влияет, как он пробрался ей под кожу. И единственный способ сделать это - притвориться, что все не так.

- Спасибо за беспокойство, - отрезала она. – Но…

- Ты в порядке, - закончил он за нее. - Да, я понимаю, - насыщенный цвет ореха в его глазах блеснул из-под густых черных ресниц, пригвождая ее к месту. - Дело в том, Хлоя, что ты не в порядке, и ты не в порядке с того момента, как сошла с самолета. И знаешь что? Мне чертовски надоело, что ты притворяешься.

Чувство угрозы усилилось, появилась примитивная реакция «бей или беги» и ей потребовались все силы, чтобы просто не выйти из комнаты. Но она не собиралась быть трусом перед ним, она просто не могла.

Тогда надо поговорить с ним.

Нет, она не могла этого сделать. Она не могла открыть ему даже частичку себя, не тогда, когда понятия не имела, что он будет с этим делать. Не тогда, когда это может закончиться тем, что она захочет от него чего-то, чего он не сможет или не захочет дать. Она не хотела оказаться той глупой маленькой девочкой, которая все время надеялась на что-то, как было с отцом, не снова.

Вместо этого она приблизилась к нему, глядя прямо в глаза, давая понять, что она вовсе не притворяется.

- Я. В. Порядке, - она четко произнесла каждое слово, так что ошибки быть не могло. - Сколько раз я должна это повторять?

Он стоял неподвижно, нависая над ней, как гора, высеченная из теплой, живой, дышащей скалы. И почему-то все, что она чувствовала, было то, какой холодной была она и каким горячим он. Очень, очень горячим. И она хотела подойти поближе, получить немного тепла для себя.

Ошибка. Отступи.

Но ее ноги были словно заключены в бетон, и она не могла сдвинуться с места. Его успокаивающий запах кружил вокруг нее, и она не могла перестать смотреть на его красивый рот. Было что-то в его нижней губе, чего она раньше не замечала, что-то в изгибе. Чувственная, но жесткая. Это заставило ее задрожать.

- Почему ты так злишься, красавица? - его голос был мягким, темным и глубоким, как черный бархат. - Ты можешь мне рассказать. Ты ведь знаешь это, правда?

Внезапно ей захотелось это сделать. Захотелось сказать ему, что да, она злилась. Потому что он никогда не навещал ее, а она скучала по нему. Что нет, на самом деле она не была в порядке, потому что она понимала, что у него были Вульф и Лукас, а у нее никого не нету и никогда не было. Что ей было одиноко. Что она жаждала чего-то, для чего у нее не было названия, и что пугало ее своей силой. Голод, который она пыталась сдерживать долгое, долгое время.

Но она не могла сказать ему этого, потому что это сделало бы ее уязвимой, а она не хотела быть уязвимой. Только не снова.

Только теперь она почувствовала, как голод отпускает ее из своей хватки, как его близость заставляет ее извиваться и вертеться, как полуголодное животное на цепи. И она знала, что должна отвернуться. Уйти.

Но она этого не сделала. Вместо этого она задрожала еще сильнее.

Должно быть, он увидел это, потому что его взгляд переместился, замерцал, а золотые осколки в его радужке внезапно стали ярче.

Как у тигра.

Мысль пронеслась у нее в голове, и она не могла понять, почему она так подумала. Или почему это заставило все внутри нее сжаться в маленький твердый узел. Но это произошло.

- Вэн,- его имя прозвучало хрипло, с отчаянием, и она понятия не имела, почему произнесла его. Их разделяли всего дюймы, и внезапно ей захотелось сократить это расстояние, потому что ей было холодно и нужно было его тепло. Жаждала его.

Поэтому она сделала еще один шаг к нему, но он не сдвинулся с места. Он только наблюдал за ней, когда она подошла ближе. Потом еще ближе, так что между ними не было никакого пространства.

И внезапно ощутила под своими ладонями твердую словно камень грудь, хотя она и не помнила, когда смогла дотянуться до нее, его жар пронизывал ее насквозь. Затем она подняла руки вверх по его груди и еще выше, обняла за шею, запустила пальцы в густой, короткий черный шелк его волос.

Все это время он не отводил взгляда, ничего не говоря. Наблюдал за ней своими горящими золотом глазами. С вызовом.

С вызовом, перед которым она не смогла устоять.

* * *

Вэн замер на месте, когда Хлоя приоткрыла губы на его губах, ее пальцы сжались в его волосах. И он не мог понять, почему позволил ей это сделать, почему не остановил ее. Почему он просто не отвернулся и не вышел из комнаты.

Но он этого не сделал. Он позволил ей приблизиться, загипнотизированный вспышкой голода, который проснулся в темноте ее глаз. Голод, который он чувствовал эхом внутри себя.

Не стой просто так, придурок. Останови ее.

Он должен. Господи, он действительно должен. Но он этого не сделал.

Ее поцелуй был совсем неумелым, но ее губы были открытыми и горячими, и в них чувствовалось отчаяние. Это было похоже на гребаный матч с открытой банкой ракетного топлива, вызывая взрыв желания, которое постоянно кипело в нем в течение всех этих дней.

Оно пронзило его насквозь, и он делал все, что только мог, чтобы успокоиться, не схватить ее за бедра, не толкнуть на голые деревянные половицы, не спустить джинсы и не погрузиться в нее так быстро, как только мог.

Останови это. Сейчас.

Да, ему придется это сделать. Это было неправильно во всех смыслах. Он понятия не имел, что, по ее мнению, она делала и что пыталась доказать, но дальше так не могло продолжаться. Он был ее приемным братом, черт возьми, и, кроме всего прочего, он не связывался с женщинами, которых должен был защищать. Это был путь к катастрофе, он это уже знал.

Он поднял руки, готовый оттолкнуть ее. Но затем она издала низкий, голодный стон, выгибая свое маленькое, стройное тело навстречу ему, и он ощутил мучительное мягкое давление ее груди к его и то, как ее лобок терся об его медленно растущий за молнией брюк член.

Неправильно. Неправильно. Неправильно.

Вэн запутался пальцами в густой шелковистой массе ее волос, пытаясь мягко отвести ее голову.

- Хлоя, - прошептал он у ее рта, его голос был грубее, чем он хотел. - Остановись.

Она проигнорировала его, повернув голову под другим углом, чтобы углубить поцелуй, а ее руки упали на его талию. Она выдернула его рубашку из-за пояса брюк и залезла под хлопок, прохладными пальцами провела по коже его голого живота, а затем до груди.

У него перехватило дыхание, все мышцы напряглись. Ее прикосновение сначала было нерешительным, а затем более уверенными, более нуждающимся, разгоняя огонь по всей его коже.

Вэн потратил годы, оттачивая свою волю и физический контроль, был на миссиях, где все это испытывалось до предела его выносливости.

Но дрожащие пальцы Хлои Тейт на его коже? Это чуть не толкнуло его за край пропасти. Даже его обучение в Коронадо не испытывало его так сильно.

Она отчаянно нуждалась в нем, это было очевидно, и в этом было что-то непреодолимое. Он не позволял никому так отчаянно нуждаться в нем долгое время, не позволял никому приблизиться. Он давал им то, что они хотели, и шел дальше, конец истории.

Возможно, это было отрицание, которое дошло до нее, до них обоих. То, чему они оба сопротивлялись. Что бы это ни было, то, как она прикасалась к нему, как будто он был наркотиком, который она жаждала и не могла насытиться, заставило желание схватить его за горло и держать так крепко, что он едва мог дышать.

Черт, он должен был ее оттолкнуть. Сейчас. До того, как он не будет в состоянии это сделать.

Сжав ее волосы, он оторвал свои губы от ее.

- Хлоя. Остановись.

Но она снова проигнорировала его. Ее прикосновения стали неистовыми, ее дыхание стало тяжелым и быстрым, ее пальцы дрожали, когда она скользнула вниз к кнопке на штанах и стала с ней возиться.

- Достаточно, - Вэн схватил ее за запястья, отвел от себя руки и держал их, так как его терпение почти полностью иссякло. - Я сказал Стоп.

Ее голова дернулась назад, ее красивое лицо вспыхнуло, огонь в ее темных глазах горел ярко, полный гнева и желания, и под этим всем были проблески боли, которую она скрывала. Боль, которую он знал, была там. Боль, которую она отрицала.

Она упрямо подняла подбородок, пытаясь освободить руки из его хватки, но он не отпустил их.

- Мы не можем этого сделать, - он говорил тихо и настойчиво. - Прости, красотка, но мы не можем.

Она сглотнула, ткань ее клетчатой рубашки обтягивала ее набухшие груди и обрисовывала жесткие вершинки ее сосков.

- Почему бы и нет? Это лучше, чем говорить, не так ли?

- Хлоя…

- Я хочу тебя с шестнадцати лет, - слова быстро вырвались из нее. - И мы не кровные родственники. Боже, мы совсем не родственники. Я даже не считаю тебя своим братом. В любом случае, папа ясно дал понять, что я не член семьи, так почему бы и нет? - она тяжело вздохнула. – Только если ты не хочешь меня.

Он должен сказать ей, что нет, конечно, он не хотел ее. Что он никогда не испытывал к ней ничего, кроме братских чувств. Что он не мог сделать это с той, которую он должен был защищать.

Это было бы правильно, единственно, то, что нужно было сделать.

И все же, глядя на ее раскрасневшееся личико с острым подбородком и видя отчаяние в ее глазах, он не мог заставить себя солгать ей. Не тогда, когда она уже наверняка знала было ложью с его стороны.

Шестнадцать. Она хотела его с шестнадцати лет. Христос…

- Не имеет значения, хочу я тебя или нет. Этого не произойдет, и точка.

Огонь в ее глазах пылал, полный страсти, которая всегда была частью ее, и он приготовился к гневу.

Только не гнев вышел наружу.

- Пожалуйста, Вэн, - голос ее был хриплым, умоляющая нота пронзила его грудь и обвила теплыми пальцами сердце. – Пожалуйста.

Он не мог отвести взгляд от жаркой, дикой темноты в ее взгляде и внезапной уязвимости в нем. Уязвимость, которую он видел в тот день, когда она положила голову ему на грудь и заплакала.

Она скользнула под его защиту, пронзив его, как нож убийцы, и по какой-то причине он вдруг почувствовал боль от ощущения ее кожи на кончиках своих пальцев, такой теплой и мягкой. Если он переместит пальцы на ее запястьях, он сможет почувствовать ее пульс, точно определить по скорости ее сердцебиения, что его прикосновение делало с ней…

Нет, черт, о чем он только думал? Он не мог, не смотря на то, насколько она уязвима и какова его роль здесь. Он должен был защищать ее, а не думать о том, чтобы трахнуть. Черт, если бы его отец знал, о чем думает Вэн, старый ублюдок перевернулся бы в гробу.

Он здесь в первую очередь из-за старого ублюдка. Из-за кого она в опасности в первую очередь.

Это было правдой. Ной солгал ей, он солгал им обоим. Так кого, блядь, волнует, что он думает?

Но Ной был не единственной причиной, по которой это была ужасная идея. Она была на добрых десять лет моложе его, и пока она вкладывала душу в ранчо, защищая его и заставляя развиваться, он учился убивать людей лучше, чем кто-либо другой.

И все это даже не считая того, что он мог дать ей помимо секса, и это вообще ничего не значило. После этого он собирался вернуться на базу, и там хотел остаться. В его жизни не было места ни для чего, кроме секса на одну ночь, и в чем он и был уверен, так это в том, что Хлои Тейт нужно нечто большее.

Ей нужно больше, чем он когда-либо сможет дать.

- Нет, - это слово прозвучало гораздо грубее, чем он хотел. - Прости, красотка, но этого не случится.

Она смотрела на него, ее глаза были темными, как крепкий эспрессо, и такими же горячими, обрамленными густыми черными шелковистыми ресницами. Ее бедра прижимались к его, нажимая на гребаный стояк, который не проходил, независимо от того, насколько он этого хотел, вместо этого посылая огонь по всему его позвоночнику.

- Вэн, мне... это нужно, - в ее голосе была неуверенность, хрупкость, которую она так хорошо хранила, что нельзя было рассмотреть. - Пожалуйста. Я просто... нуждаюсь в тебе.

Она дрожала, как будто ей было трудно произнести эти слова, и она боялась его реакции, дрожь ее легкого тела, когда она прижималась к нему, заставляла все внутри него сжиматься в тугой узел.

Это было так чертовски давно, когда кто-то нуждался в нем, с тех пор, как он позволил кому-то нуждаться в нем. И он сказал себе, что так правильно. Он не хотел нести ответственность за другую уязвимую женщину, нуждающуюся в нем как защитнике, так же, как он не хотел быть номинальным руководителем компании старика, которому нужен был шифр, а не сын.

Но оказалось, что что-то глубоко внутри него все-таки хотело этого. Какая-то часть его жаждала, чтобы быть надежным, чтобы стать опорой. И не потому, что он был чьим-то командиром или сиротой, который соответствовал каким-то требованиям, а потому, что они хотели его.

Так как же он мог отказать ей? Она смотрела на него без гнева, без притворства, в ее глазах горела чистая потребность, и он просто не мог найти в себе силы сказать «нет».

Да, потому что он хотел этого так же сильно, как и она.

Но Вэн не хотел думать об этом, поэтому он вытолкнул эту мысль из головы, медленно заводя ее руки за спину, скрестив запястья на спине и держа их там одной рукой. Затем он поднес другую руку к ее лицу, прижимая ладонь к ее щеке. Ее глаза расширились, а сама она вздрогнула.

- Это значит да?

Скользнув пальцами по ее челюсти в шелк ее волос, он откинул ее голову назад.

- Почему, Хлоя? Почему я?

- Потому что я хочу тебя. Я всегда хотела тебя, - она все еще дрожала, и ее голос звучал так же неуверенно. - Мне нужно... что-что. Кто-то.

Он не совсем понимал, что хотел услышать, только знал, что хочет большего.

- Вокруг полно других мужчин. Я тебе не нужен.

- Нужен, - ее ресницы затрепетали, скрывая внезапную вспышку боли в глазах. - Ты был прав. Я скучала по тебе. И мне страшно и одиноко, и я хочу..., - она замолчала и отвернулась, словно боясь, что сказала слишком много.

Господи Иисусе, она скучала по нему. Черт, он не знал, как сильно хотел услышать это от нее, пока она не произнесла эти слова. И то, что ей было одиноко. Он не мог этого понять. Как? Почему? Она была занята работой на ранчо, окруженная множеством людей. Неужели у нее никого не было?

По какой-то причине было больно думать, что у нее никого не было, что она была словно изолированной и одинокой, без того, к кому можно было обратиться.

Она может обратиться к нему.

Да, она могла. Черт, он не мог отказать ей, не после всего этого. Если она хотела его, она его получит.

- Все хорошо, - он погладил ее по щеке большим пальцем. - Все в порядке, красавица. Хочешь меня - получишь. Но только в этот раз. Все понятно? - это не сможет когда-либо повториться, ради них обоих.

Она сделала дрожащий вдох, глядя на него с голодом и острой нуждой.

- Хорошо. Все понятно.

О говорил себе, что все дело в том, чтобы дать ей то, чего она хочет, а не в том, чего он тоже хотел.

Да, он больше не слушал этот голос. Он был командиром «морских котиков», и как только он принимал решение, он его выполнял.

Вэн крепче сжал ее волосы и запястья, затем наклонил голову и накрыл ее рот поцелуем.

Глава Девятая

Хлоя дрожала так сильно, что казалось, будто она разваливается по частям. Его тело было таким горячим, что казалось, будто ее прижали к печи. И он так же был тверд, стена мышц, которые оказались гладкими и твердыми, когда она прикоснулась к нему. Боже, она все еще чувствовала тепло его кожи на кончиках пальцев, словно ожог, но без боли. Она отчаянно хотела прикоснуться к нему снова.

Но теперь он поцеловал ее, и на этот раз все было по-другому, чем раньше, когда она была той, кто притянул его рот к себе. Она не знала, что тогда делала, так как, хоть Джейсон и был довольно опытным, они не так уж много целовались. Она даже не знала, почему она поцеловала Вэна первой, только понимала, что голод внутри нее нуждается в выходе, и его нужно утолить. И она так устала от попыток держать это в себе.

Она хотела Салливана Тейта с шестнадцати лет, и внезапно стало ясно, что она никогда не переставала хотеть его. Даже когда она решила использовать Джейсона, чтобы избавиться от своего неуместного желания, думая, что она думает о Вэне только потому, что он был первым мужчиной, которого она увидела без рубашки.

Она думала, что избавилась от этого, и поскольку он провел последние восемь лет вдали от ранчо, у нее не было возможности проверить это. Очевидно, это желание так никуда и не исчезло, как она думала. Теперь оно горело внутри нее, выходя из-под контроля. Это пламя разгоралось от его губ все сильнее.

Она прижалась к его телу и ей нравилось, насколько маленькой и хрупкой она себя чувствовала по сравнению с его силой и его размерами. Это было невыносимо возбуждающе, отчего ей захотелось вжаться ему в грудь и испытать эту силу на себе. За исключением того, что он держал ее запястья в нерушимой хватке.

Расстроенная, она откинула голову назад, поощряя его углубить поцелуй, усилить его. Но он не обратил внимания на приглашение, слегка коснувшись губами ее губ, а затем провел языком по линии ее нижней губы.

- Еще, - она поднялась на цыпочки, чтобы усилить контакт, приоткрыв рот под его губами. - Пожалуйста, еще.

Вэн покачал головой и отстранился, губы его были плотно сжаты, а сам он мучительно недосягаем. Она попыталась последовать за ним, но он крепко сжал ее запястья, удерживая ее.

- Нет, - его голос был хриплым, и от этого звука она чувствовала боль глубоко в груди и еще ниже, до самых бедер. - Если ты хочешь меня, мы сделаем это по-моему, понимаешь?

Она не могла оторвать взгляда от его губ, чувственных и порочных.

- Хорошо, - она была готова на все, лишь бы он снова поцеловал ее своими прекрасными губами. - Просто... поторопись.

- О нет, я не буду торопиться, - его большой палец погладил ее по скуле. - Не с тобой.

Она хотела возразить, но он снова наклонился, губы его снова соприкоснулись с ее губами, и она не могла удержаться от стона. Он прозвучал таким беспомощным и таким нуждающимся, что ей было бы неловко, если бы она могла думать прямо сейчас. Но она не соображала, потому что он снова поцеловал ее, прикоснулся языком к ее нижней губе, начал исследовать ее рот. Жар от него был невероятным. Еще одна дрожь сотрясла ее, и она открыла рот, ее язык встретился с его, отчаянно пытаясь углубить поцелуй. Он был таким вкусным, насыщенным, как темный горьковато-сладкий шоколад. Он был как алкоголь, виски или бренди.

Она могла бы напиться от его поцелуев, если бы он ей позволил.

Хлоя издала нетерпеливый звук, напрягаясь в его захвате, настойчиво выгибаясь из него, так что ноющие кончики ее сосков соприкоснулись с его твердой грудью, а безошибочная выпуклость за молнией его брюк толкалась между ее бедрами и посылала крошечные электрические разряды вдоль ее нервных окончаний.

Боже, она так устала сопротивляться этому. Так устала притворяться, что с ней все в порядке, устала чувствовать только гнев. Она хотела большего. Она хотела его. Прямо сейчас. Здесь. На полу. Или в аду, где угодно. Пока она была голой, и он тоже, и он был внутри нее, прикасаясь к ней повсюду, ей было все равно.

Но он, казалось, не замечал звуков, которые она издавала, решительно отказываясь понимать все ее намеки, продолжая исследовать ее рот с такой осторожной, нежной настойчивостью, что ей хотелось кричать. Ублюдок. Он собирался свести ее с ума?

Теряя терпение, Хлоя снова поднялась на цыпочки и закусила его нижнюю губу, пытаясь вернуть контроль, заставить его что-то сделать, потому что она не могла так продолжать, она просто не могла.

Он откинул голову назад и зарычал, этот звук был низким предупреждением, и вызвал прилив адреналина, заставляя ее сердце биться сильнее.

Она посмотрела на него, а ее пульс бешено забился от предвкушения.

Золото в его глазах потемнело, поблескивая из-под ресниц, расплавленный цвет, который нагревал все внутри нее почти до кипения.

- Непослушная девочка, - он крепко сжал в ладони ее челюсть, медленно, но верно отворачивая голову, обнажая ее шею. - Не кусайся. Я сказал, что мы будем действовать медленно.

- Я не хочу медленно, - она напряглась, пытаясь повернуть голову, чтобы посмотреть на него, и потерпела неудачу. - Ты мне нужен, Вэн. Сейчас.

- Я знаю, что тебе нужно, - жар коснулся ее обнаженной шеи, покалывание его щетины, а затем мягкость его рта, заставляло ее задрожать. - Доверься мне.

Довериться ему…

Да, она действительно доверяла ему. Она всегда доверяла ему.

Вдруг он лизнул ее своим горячим языком, шершавым, как у кошки, а затем его зубы слегка задели ее шею, и она не могла дышать из-за интенсивности своих ощущений.

Она вздрогнула.

- Вэн... Пожалуйста…

Он ничего не ответил, вместо этого нежно укусил ее, в наказание и предостерегая, заставил ее застонать. Она сдвинула бедра на его соблазнительный бугор в районе его паха, и начала тереться о него. О, он просто убивал ее. Она буквально собиралась умереть от нужды прямо здесь, прямо сейчас.

Она всхлипнула, когда он снова укусил ее, не заботясь о том, как она забилась в его руках, чувствуя себя безумной и отчаянной и наполовину испуганной силой потребности, пылающей внутри нее, той подавляющей интенсивности.

- Все в порядке. Я сделаю все лучше, красотка, - прозвучал его голос у ее уха, а его рот коснулся ее кожи. Он отпустил ее запястья и его руки легли ей на бедра, прежде чем поднять ее, трясущуюся, на руки.

Она тут же повернулась к нему, ища облегчения или успокоения, она не была уверена, что именно, скользнула ладонями вверх по его великолепной груди и вокруг его шеи, переместилась так, чтобы обернуть ноги вокруг его бедер и прижаться к его мускулистому жару. Затем она прижалась губами к его шее и почувствовала пульс, который бился сильно и ровно, пробуя на вкус чистый, соленый аромат его кожи.

Он тихо выругался, а все его мышцы напряглись.

- Остановись. Или я отпущу тебя прямо сейчас.

Но она не хотела останавливаться. Она хотела продолжать целовать его, продолжать пробовать его, нуждаясь в его аромате. Но его голос звучал очень серьезно, и когда она подняла глаза, его челюсть была сжата, а в глазах появился опасный блеск.

О да, он был чертовски серьезен. Он имел в виду именно то, что сказал.

Не хотелось думать о том, что он может ее отпустить, поэтому она прижалась щекой к его груди, слушая биение его сердца, пока он нес ее из гостиной, пройдя по коридору в комнату, которая, очевидно, была одной из гостевых спален Лукаса.

У одной стены стояла кровать, и Вэн понес ее к ней, положил на толстое белое одеяло и последовал за ней. Она была окружена жестоким, грубым, мужским теплом, когда его тело накрыло ее, его бедра устроились между ее бедер, его вес медленно опускался на нее, прижимая к кровати самым восхитительным образом. Он навис над, глядя на нее с таким выражением в глазах, что она готова была загореться, если бы уже не горела, как факел.

Она подняла руки, словно в отчаянии и неуклюже потянула за пуговицы его рубашки, пытаясь растегнуть ткань, чтобы снова увидеть все эти невероятные мышцы, дотронуться пальцами до его кожи. Он чувствовался так хорошо, когда она прикоснулась к нему в гостиной, с такими гладкими и твердыми изгибами, завораживая рельефом своего пресса. Она хотела сделать это снова и, может быть, на этот раз провести языком по его груди и животу, попробовать его на вкус.

Его жетоны качнулись, когда она наконец расстегнула рубашку, и она схватила их в одну руку, а другой рукой провела по его груди, по чернилам татуировки орла и трезубца, чувствуя теплый бархат его кожи и колкость курчавых волос на кончиках своих пальцев. Она опустилась ниже, и ей понравилось, как его пресс напрягся под ее прикосновениями.

Боже, он был великолепен. Чертовски горяч.

Он не шевелился, пока она прикасалась к нему, как будто позволял ей играть, но она слышала, как тяжело он дышал, когда ее рука скользила по нему. Она взглянула ему в лицо, желая увидеть, какой эффект произвело ее прикосновение, и, конечно, на его высоких резных скулах выступил румянец, а в глазах блестело глубокое расплавленное золото.

Она была не единственной, кто чувствовал это.

Осознание этого взволновало ее, заставило ее захотеть подтолкнуть, нарушить его обычное устойчивое самообладание, его спокойствие. Она хотела, чтобы он был таким же бешеным, как она, дрожащим, как она.

Она сжала в одной руке цепочку его жетонов, затем другой потянулась к пуговице его брюк, пытаясь расстегнуть, ее пальцы были неуклюжими, отчаянными.

Его глаза заблестели еще ярче, а мышцы челюсти начали подергиваться. Он ничего не сказал, просто сдвинулся, и прежде чем она успела возразить, он крепко сжал ее запястье и отвел руку.

- Нет, - начала она голосом, который не был похож на ее голос. - Я не хочу…

- Мы сделаем это по-моему, - его тон был очень, очень твердым. - Я хочу, чтобы твои руки были подняты и лежали на подушке.

- Нет, - она попыталась вырвать из захвата свое запястье. - Я хочу прикосаться к тебе. Пожалуйста, позволь мне.

- Ты сделаешь это и не получишь того, чего хочешь, - с нежной, неумолимой силой он поднял руку, которую держал, прижимая ее к подушке у ее головы. – Вот так. И держи их там, - он замолчал, излучая темную угрозу. - Если ты этого не сделаешь, я перестану тебя трогать.

Она вздрогнула, потому что в тот момент это казалось худшим наказанием во всем мире. Она медленно отпустила его жетоны, подняла руку и положила ее на подушку рядом с головой, как было приказано.

- Хорошая девочка, - угроза исчезла из его голоса, уступив место одобрительному тону, от которого жар пробежал по всей ее коже. - Как я уже сказал, там и держи их.

Она смотрела в его глаза, дрожа всем телом, внезапный поток уязвимости хлынул через нее, как будто она была мягкотелым существом без оболочки, обнаженная перед хищником. Ей хотелось отвернуться, спрятаться, но она знала, что уже слишком поздно, и от этого осознания стало страшно.

Но он словно прочитал ее мысли, потому что взгляд в его глазах изменился, горячий блеск стал немного мягче, смягчился и жесткий изгиб его губ.

- Все хорошо, - пробормотал он, тепло в его голосе стало еще более отчетливым. - Со мной ты в безопасности. Поняла?

Она не могла говорить, а только отрывисто кивнуть, показывая, что поняла. Потому что этот взгляд и теплота в его голосе уже начали ослаблять ее страх.

Конечно, с ним она была в безопасности. Как всегда.

По мере того как чувство страха отступало, она начала осознавать другие вещи, такие как вес его между бедер и нажатие его молнии шва его джинсов, не достаточно, чтобы облегчить боль, но достаточно, чтобы заставить все запульсировать там внизу. Все, что ей нужно было сделать, это чуть сместить бедра, и этот шов будет прижиматься к клитору.

Но он, должно быть, снова прочел ее мысли.

- Даже не думай об этом, - сказал он голосом, полным мягкого предупреждения. Затем его вес на ней усилился, и она была прижата к кровати, не в силах пошевелиться. - Это мое шоу, помнишь? А теперь не двигайся.

Ее дыхание стало более отрывистым, и давление его паха между ее бедер было неумолимым, зуд, который нельзя было унять, заставляя ее чуть ли не выползти из ее кожи.

- Пожалуйста, - задыхалась она, содрогаясь. - Ты мне нужен. Сейчас.

Вэн опирался на локти, его массивное, твердое тело почти полностью лежало на ней, он обхватил ее лицо ладонями, поглаживая скулы большими пальцами.

- Тише, - пробормотал он, когда она выгнулась и беспокойно забилась под ним, не в силах остановить себя. - Все хорошо. Как я уже сказал, мы не будем торопиться.

- Н-Нет. Я не хочу так, - слова были тихими и хриплыми. - Прикоснись ко мне. Мне нужно, чтобы ты прикоснулся ко мне.

- Шшшш, - он погладил ее по скулам. - Ты делала это раньше, красотка? Ты была с парнем?

Она хотела было возмутиться этим вопросом, хотела сказать ему, что это не его дело и какое это имеет значение? Но ее неопытность должно быть была совершенно очевидной, и, возможно, было бы неплохо, если бы он знал.

-Да, но только с одним парнем, - все, что она сказала.

- Хорошо, хорошо, - его голос был низким и мягким, как будто она была пугливой лошадью, которую он успокаивал. - Тогда ты знаешь, что произойдет.

Возможно, это должно было успокоить ее. Но она не чувствовала себя спокойной. Она чувствовала себя еще более отчаявшейся. Потому что, конечно, она могла делать это с Джейсоном, но это было не то же самое. Совсем. С Вэном все было намного сильнее, намного мощнее. Таким беспощадным.

- Я н-не смогу. Я... Вэн…

- Да, ты сможешь, - его большие пальцы скользнули по ее коже. - Это как научиться ездить верхом, помнишь? Сохраняй спокойствие, будь терпелива и позволь лошади отвезти тебя туда, куда ты хочешь.

Она вспомнила. Его руки на ее талии, поднимают ее на широкую спину животного. Она испугалась, потому что была так далеко от земли, но он подарил ей свою удивительную улыбку.

- Все будет хорошо, красотка, - сказал он. - Ты не упадешь, обещаю.

Хлоя посмотрела на него, глядя в знакомые глаза, чувствуя большие, теплые руки на своей коже, и та безумная потребность ослабла, ее мышцы расслабились, ее дыхание замедлилось.

- Ты не дашь мне упасть? – прошептала она.

Его прекрасные губы изогнулись, как будто он точно знал, о каком воспоминании она говорит.

- Не дам. Со мной ты в безопасности, помнишь?

Она сглотнула.

- Да. Я помню.

- Хорошо, - его руки покинули ее лицо, а все внимание перешло на грудь. - Теперь. Я собираюсь снять с тебя эту одежду, - он начал расстегивать пуговицы на ее рубашке, медленно и осторожно, одну за другой.

Ее сердце стучало как бешенное, когда она почувствовала, как расходиться ткань, и захотела положить руки на грудь, чтобы прикрыть себя, что было странно, так как у нее никогда не было никаких особых заморочек о своем теле. Она определенно не беспокоилась о том, чтобы раздеться перед Джейсоном. Но это был не Джейсон. Это был Вэн, и все было по-другому, и у нее было странное чувство, что она не хочет его разочаровать.

Но он сказал, что перестанет прикасаться к ней, если она пошевелится, поэтому она держала руки на месте, когда последняя пуговица расстегнулась, и он медленно раздвинул ткань ее рубашки. Под ней был бюстгальтер, но он почти небрежно разорвал кружево, удерживающее чашки вместе, освобождая ее груди и заставляя ее щеки запылать от внезапного смущения. Она отчаянно хотела отвернуться, но не могла, ее взгляд был прикован к его жесткому, красивому лицу. Это было очевидно по жестким линиям его лица, по взгляду в его глазах, когда он смотрел на ее обнаженную грудь.

- Вэн, - прошептала она, не зная, чего хочет, может быть, просто знак того, что ему нравится то, что он видит, что она красива для него. Боже, до этого момента она не знала, что хочет быть красивой для него.

Он не посмотрел на нее. Вместо этого он перенес вес на локоть и поднял руку, сжимая одну грудь в ладони. Дыхание замерло в ее горле, шокирующий жар его прикосновения прошелся по ней, словно эхо в заброшенном доме. Он провел пальцем по пульсирующему соску, и она задохнулась от отчаяния, которое она чувствовала раньше.

Он опустил голову, прижавшись ртом к пульсу у основания ее шеи, его губы такими горячими, что она начала дрожать почти бесконтрольно. Его язык слегка надавил, его большой палец скользил взад и вперед по ее соску, дразня ее. Она застонала, ее спина выгнулась, удовольствие, словно живое существо, извивалось внутри нее.

- Красивая, - прошептал он грубо, прижавшись к ее коже, давая ей уверенность, в которой она нуждалась, даже не спрашивая. - Ты просто чертовски красива.

Потом он замолчал, слишком занятый, проводя поцелуями по ее коже, отчего мурашки бежали табунами, а движения его большого пальца сводили ее с ума. Затем он убрал руку, а его рот накрыл твердую горошину ее соска, горячий и влажный, надавливая, пока он сосал его.

Она снова застонала от удовольствия, яркого, посылающего разряд по всему ее телу, а ее руки сжались в кулаки около ее головы. Ей было так хорошо, что она едва могла это вынести. Она снова прошептала его имя, звук был еле слышен, он дразнил ее сосок языком, а затем нежно укусил его, заставив рыдания застрять в ее горле.

Он переключил свое внимание на ее другую грудь, всасывая ее в рот, а также скользнул одной рукой вниз по дрожащей плоскости живота, к застежке джинсов. Она тут же приподняла бедра, не в силах удержаться на месте, желая оторваться от сводящих с ума пыток его рта и все же желая, чтобы он сосал сильнее.

- Тише, - его дыхание обожгло ее чувствительный сосок. - Я же сказал тебе не двигаться. Это случится, не волнуйся.

Она сделала, как ей сказали, когда он небрежно щелкнул кнопкой на ее джинсах и схватил застежку-молнию, потянув ее вниз. Затем его пальцы легонько прошлись по ее животу, двигаясь ниже, скользя под пояс трусиков. Дыхание застряло в ее горле, когда она почувствовала, как эти дразнящие пальцы запутались в мягких влажных завитках между ее бедер, слегка потянув, посылая крошечные иголочки, жалящие ее кожу.

Она что-то сказала, она не знала, что, может быть, это было его имя снова или, может быть, это было проклятье, а затем она полностью обо всем забыла, когда его пальцы скользнули ниже, поглаживая мягкие, гладкие складки ее киски.

Ее бедра сжали его руку, а голова откинулась на подушку. Он обвел ее клитор одним пальцем, дразня ее. Подталкивая ее ближе к краю обрыва, но не сталкивая окончательно.

Его рот был таким горячим на ее соске, облизывал и сосал, мучая ее, когда его пальцы неторопливо гладили вокруг клитора, затем скользили вниз, чтобы обойти вход в ее киску, почти толкаясь внутрь, но не сильно.

Он играл с ней, заставляя ее стонать и метаться под ним, ничего не осознавая, кроме его рук на ее теле и неустанного давления, которое медленно нарастало все больше и больше.

Затем он вдруг убрал руки, и она чуть не разрыдалась от потери, потянулась к нему, почувствовав, как его вес смещается вверх.

- Лежи спокойно, - грубый командный голос прокатился по ней. - Я никуда не собираюсь уходить.

Поэтому она сделала, как ей было сказано, откинувшись на подушки, моргая от глупого прилива слез в глазах и наблюдая, как он слезает с кровати. Он выпрямился и стянул рубашку, затем избавился от ботинок. Он расстегнул штаны, спустил их вниз по бедрам вместе со своими трусами и вышел из них великолепно голый, только с жетонами на шее.

Она не могла перестать смотреть на него, исследуя резные линии мышц и сухожилий, произведение совершенного мужского искусства, скользя взглядом по орлу и трезубцу, нарисованным на его груди, что делало очень ясным - как будто его тело уже не говорило само за себя - то, кем он был.

Опасным, смертоносным. Оружие в человеческом обличье.

Он наклонился и достал бумажник из штанов, и каждое его движение было плавным, целеустремленным, пока он извлекал пакетик из фольги. Затем он разорвал фольгу, достав латекс. И пока она смотрела, полностью очарованная им, он наклонился и сжал свой член в одной руке, раскатывая презерватив другой.

Большой. Он был действительно большим. И красивым.

Ее руки чесались от желания прикоснуться к нему, погладить длинную, гладкую длину его жесткой плоти, почувствовать, насколько он тверд. Но потом он опустился на кровать. У нее перехватило дыхание, когда он потянулся к поясу ее джинсов, потянув ткань вниз по ее ногам короткими, жесткими рывками, схватив вместе с ними и ее трусики и, наконец, сняв их. Затем он положил руки на ее голые бедра и с безжалостной настойчивостью развел их в стороны.

Еще один порыв уязвимости прокатился по ней, и она приподнялась, быстро дыша.

- Вэн, я..., - начала она, но остановилась, не зная, что сказать.

Но он подался вперед, положив руки ей на плечи.

- Дай мне посмотреть, - его голос снова смягчился. - Я только хочу посмотреть на тебя.

Она попыталась расслабиться, откинувшись на подушки, позволяя ему держать разведенными ее бедра, его взгляд вернулся к местечку между ними. Выражение его лица было таким голодным, что она чувствовала себя менее открытой и более... сильной. Ей нравилось так себя чувствовать рядом с ним. Ей нравилось заставлять его смотреть на нее так, будто он голоден.

Он двинулся вперед совершенно неожиданно, опустился на нее, окружив своей голым, загорелым телом и сильными мышцами, а его жетоны легли на ее чувствительную грудь. Его запах был повсюду, свежий, с теми пряными, землистыми нотками, и она внезапно задрожала так сильно, что не думала, что когда-нибудь сможет остановится.

Он ничего не говорил, только смотрел на нее сверху вниз, и на этот раз выражение его лица было свирепым от чего-то, чего она не понимала. Она хотела спросить его, что это было, но потом он просунул одну руку под ее бедра, приподняв их, и она почувствовала, как головка его члена скользит по ее складкам, потираясь о ее клитор. И она забыла, о чем собиралась спросить. На самом деле, она полностью потеряла дар речи.

Все, что она могла сделать, это лежать, дрожа всем телом, пока он дразнил ее, и когда она уже не думала, что сможет больше это выносить, он начал наполнять ее своим членом, интенсивное растяжение и жжение ее киски вокруг него, заставили ее задохнуться.

Она готова была рыдать от того, как медленно он это делал. Дюйм за дюймом. Бормоча слова ободрения, рассказывая ей, какая она хорошая девочка, какая тугая, влажная и горячая ее киска, и как хорошо она чувствовалась. Грязные разговоры заставили ее вспотеть, а кульминация была настолько близка, что она почти могла почувствовать ее вкус, заставляя ее захотеть насадить себя на него или сделать что-то - что угодно – лишь бы подтолкнуть себя через край. Но он не позволил ей, прижав одной рукой бедро к матрасу, а другой поднял ее ногу вверх вокруг талии, наклоняя таз так, чтобы скользнуть глубже.

Она перестала умолять, ее горло пересохло, голос стал хриплым. Кроме того, было ясно, что он ничего не сделает, пока не будет готов. Она едва могла дышать от удовольствия, которое сжало ее горло, заставляя задыхаться, видя звездочки в глазах.

Затем он наконец толкнулся глубоко внутрь нее, а она оказалась прижатой к матрасу, придавленная его горячим, тяжелым весом. Но, как ни странно, глядя на его прекрасное лицо, она не чувствовала себя раздавленной. Она чувствовала себя спокойной. Как будто впервые с тех пор, как она покинула Вайоминг, она каким-то образом вернулась домой.

Она ничего не сказала, когда он обнял ее, прижав к себе, как будто она была тайной, которую он хотел сохранить в безопасности. Затем он отвел назад бедра и глубоко вошел в нее.

Хлоя развалилась на части, рыдая на его плече, разбившись на части, как стеклянный шар, удерживаемая только силой его рук.

Чтобы она не упала.

* * *

Рыдания Хлои эхом разнеслись по комнате, ее киска крепко сжалась вокруг его члена, и он сдерживался из последних сил, чтобы не потерять терпение и не толкнуть ее, загоняя себя в нее, резко и быстро, пока бы оргазм не пришел и к нему.

Но он этого не сделал.

Он не собирался спешить, не с ней, потому что это было не о нем. Ей было одиноко и страшно, и он хотел, чтобы ей было хорошо. Утопить ее в удовольствии. По крайней мере на некоторое время.

Его толчки заставляли ее содрогаться, но он не отпускал ее. Он продолжал прижимать ее к себе, когда снова начал двигаться, выскользнув из ее тугой маленькой киски, прежде чем вернуться назад, глубоко и медленно.

Он услышал, как она выдохнула его имя, ногти впились ему в спину, обе ноги плотно обхватили его, искушая отпустить свою крепкую хватку, держа ее под контролем. Но нет. Он хотел заставить ее кончить снова, и не собирался останавливаться, пока не кончит.

Но ее запах сводил его с ума, мускусный и женственный. И он все еще ощущал вкус ее кожи во рту, соленой, сладкой, восхитительной. Прошло много времени с тех пор, как он хотел разложить женщину на своей кровати и попробовать каждый дюйм ее тела. Давненько он не позволял себе так сильно хотеть женщину. После Колумбии и его неспособности защитить Софи, он решил, что ему хватит жить по невозможным стандартам Ноя, как сына и как его наследника, он был довольно эгоистичным, когда дело касалось секса. Конечно, он всегда убеждался, что его партнершам все нравится, потому что не было никакого смысла, если им не нравилось, но он был очень осторожен, чтобы не допустить чего-то большего. И он выбирал только тех женщин, которые могли о себе позаботиться. Которые не нуждались в защите. Которые не нуждались в нем.

Что делало его реакцию на Хлою очень, очень неправильной.

Потому что она не подходила ни по одному из этих пунктов.

Она лежала под ним, дрожащая и отчаявшаяся, глядя на него, как будто она висела на краю обрыва, и он был ее спасательным кругом. Это не должно было быть так возбуждающе. Тем не менее, он был так чертовски тверд, что потянулся и взял ее лицо в ладони, чтобы успокоить, наблюдая, как она расслабляется от его прикосновений, отвечая на них, вызывая боль в его груди, а член становиться еще тверже.

Он сказал ей, что не будет торопиться, и он не шутил. Она была неопытна, и он не хотел делать ничего, что может обидеть или напугать ее. Только то, чего она хотела - чувствовать себя хорошо. Поэтому он проигнорировал все ее мольбы и то, как она пыталась напасть на него, проигнорировал ее требования и неистовое прикосновение ее пальцев к его телу. Все шло хорошо, медленно и легко.

Но, черт возьми, это была одна из самых трудных вещей, которые ему когда-либо приходилось делать.

Она была так чертовски красива. Так чертовски отзывчива. Она была на вкус как рай, и то, как она прижималась к нему, как она произносила его имя хриплым от отчаяния голосом, было самым эротичным, что он когда-либо слышал в своей жизни.

Она была самой совершенной женщиной, которую он когда-либо имел в своей постели, и ему потребовалась каждая унция его воли, чтобы не вдавить ее в матрас и в забытье не вбиваться в нее.

Вместо этого он двигался с большой осторожностью, прижимая ее маленькое, обнаженное, шелковистое тело к своей груди. Она дрожала и задыхалась, когда он входил и выходил из нее, шепча что, типа «я не могу», «это слишком много» и «я не думаю, что могу это сделать».

Но он проигнорировал все это, обняв ее, поглаживая по спине, чтобы успокоить. Потому что, конечно, она могла это сделать. Она прижималась к нему, как будто никогда не хотела отпускать, и ее киска делала то же самое с его членом, сжимая его, как будто желая удержать его глубоко внутри.

Хорошо, что она была в таком отчаянии. Что она нуждалась в нем. Чтобы завоевать ее доверие.

Да, и что случилось в последний раз, когда женщина это сделала?

Господи, вряд ли он когда-нибудь забудет. Но одна ночь не повредит. Только на одну ночь он мог притвориться, что он хорош для кого-то, вместо того, чтобы быть их смертным приговором.

Он переменил позу, откинулся на кровать и посадил ее к себе на колени. Он усадил ее лицом к себе, обвив ее ноги вокруг его талии, снова опустив на свой член. Она смотрела на него остекленевшими глазами, слегка приоткрыв губы, щеки ее порозовели. Ее волосы разметались, пряди прилипли к влажному лбу, поэтому он откинул их из ее глаз. Он не торопился, нуждаясь в медленных, плавных движениях, чтобы отвлечься от безумного жара ее киски. От плотной, влажной хватки вокруг его члена.

Только после того, как она устроилась, и он взял свой собственный сердечный ритм под контроль, он снова приподнял ее, держа руки на бедрах и поднимая и опуская ее вверх-вниз, показывая ей, как ездить на нем, чтобы дать ей наибольшее удовольствие.

Когда он притянул ее к себе, потирая основание своего члена о ее клитор, ее глаза закатились, и она издала самый беспомощный, самый восхитительный стон. Поэтому он делал это снова и снова, поднимая ее, а затем опуская, наблюдая за ее лицом и чистым, открытым удовольствием, которое оно выражало.

Она не собиралась долго сдерживаться и благодарить за все гребаного Христа, потому что он был уверен, что скоро и сам сорвется, если не будет осторожен.

Он ускорился, пока она не начала трястись, явно на грани отчаяния. Затем он скользнул одной рукой между их скользкими, напряженными телами и нашел твердый бутон ее клитора, одновременно насаживая ее. Голова Хлои запрокинулась, и она издала хриплый крик, а все ее тело напряглось.

Вэн схватил ее волосы в кулак на затылке, накрыл ее рот поцелуем, не в силах устоять перед искушением попробовать ее на вкус, пока она кончала, взять ее крики в себя. Он продолжал двигаться, удерживая ее, когда она плавала на волнах удовольствия, чувствуя, как сжимается вокруг него.

Не было причин сдерживаться, поэтому он не стал, снова и снова врезаясь в нее, пока его собственная кульминация не обрушилась на него, как гребаное цунами, и не утащила его вниз.

Он рухнул на кровать, забрав ее с собой, но в последнюю минуту откатился в сторону, чтобы раздавить своим весом. Она повернулась лицом к его шее, обдавая горячим дыханием, и он обнаружил, что лежит неподвижно в тишине в течение долгой, бесконечной минуты, слушая звук ее дыхания, ожидая, пока его сердцебиение замедлится. Она прижала руки к его груди и прильнула ближе, слегка вздохнув.

- Спасибо, - наконец пробормотала она, ее голос звучал глухо. - Это было... потрясающе.

Да, так оно и было. Слишком удивительно. Но он не мог позволить себе думать об этом, потому что это было на один раз. Однажды он сказал ей это, и это было правдой. И все равно. Возможно, даже больше теперь, ведь он узнал, каково это - быть с ней.

Наступило еще одно молчание, и ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, что она заснула.

Вероятно, это было хорошо во многих отношениях, потому что теперь у него не было причин задерживаться в ее постели. И он определенно не хотел этого делать, потому что тогда у него может возникнуть соблазн продолжить делать с ней еще больше разных вещей. Снова услышать ее крик, или же узнать, как ее красивые красные губы обхватят его…

Да, лучше уйти сейчас. Во-первых, было слишком много причин, почему это была плохая идея, и ни одна из них не позволяла этому продолжаться и дальше.

Вэн осторожно вылез из кровати, затем, стараясь не разбудить, отошел, накрыв ее обнаженное тело одеялом, чтобы она не замерзла. Она издала мягкий, довольный звук и прижалась к одеялу, ее дыхание замедлилось, когда она снова погрузилась в глубокий сон.

Оставив ее там, он взял свою одежду, прежде чем сделать крюк в ванную, чтобы избавиться от презерватива, а затем вернулся в гостиную. Он быстро оделся, затем достал телефон и написал Лукасу, сообщив брату, что они благополучно добрались до квартиры и все в порядке.

Естественно, он ничего не упомянул о том, что произошло у него с Хлоей. Он чувствовал, что Лукас лично убьет его, если узнает, что сделал Вэн.

Его член, твердый ублюдок, был очень недоволен решением встать с кровати, но Вэн перестал думать своим членом, когда ему было восемнадцать, и поэтому проигнорировал его. Вместо этого он еще раз проверил квартиру, все входы и выходы, убедившись, что все в безопасности. Затем он подошел к тому месту, где уронил черную сумку у одного из кресел, расстегнул ее и достал черную толстовку с капюшоном. Он натянул толстовку поверх рубашки, натянул капюшон на голову, чтобы скрыть лицо, и направился к входной двери.

Недалеко от квартиры, был небольшой продуктовый магазин, который он заметил ранее, и в нем было все самое необходимое. Поэтому он купил некоторые предметы первой необходимости, держа капюшон низко опущенным, возвращаясь в квартиру через пиццерию, чтобы получить пару ломтиков пиццы на ужин.

Она все еще спала, когда он вернулся. Он поставил пиццу в духовку, чтобы разогреть ее, затем достал свой ноутбук и поставил его на маленький обеденный стол рядом с кухней. Ему нужно было выяснить, как он собирается нейтрализовать угрозу Хлои, но поскольку дело о поглощении Де Сантиса было самым неотложным, он должен был сначала справиться с этим, а также просмотреть имена людей, которые могли бы быть хорошими кандидатами на пост генерального директора «Тейт Ойл».

Он провел следующие несколько часов, разбирая свою электронную почту, изучая различные стратегии борьбы с поглощением, которые прислала ему команда управления его отца, в том числе выясняя, сколько акций «Тейт Ойл» в настоящее время контролируется Де Сантисом.

Отсутствие ясности во всей ситуации раздражало его. Если он не мог понять, как действовать против Де Сантиса, и если парень действительно был в положении власти, когда дело дошло до потенциального поглощения, тогда какой смысл назначать нового генерального директора? Конечно, если у него были проблемы с разработкой хорошей стратегии защиты, то он не доверит это никому другому.

Эта мысль была еще более раздражающей, особенно когда он не понимал, почему его это так волнует. Очевидно, вся эта чушь о славе наследия Тейта, которым его накормил отец, все еще имела на него сильное влияние.

Раздраженный собой, Вэн отодвинул стул и подошел к окнам, рефлекторно проверяя здания через дорогу на предмет чего-либо явно подозрительного, но ничего не нашел.

Это было безумие. Почему он? Он ненавидел все это корпоративное дерьмо, ненавидел носить гребаный костюм и ненавидел сидеть за чертовым столом. Он не был таким парнем и никогда им не будет, как бы ни старался старик превратить его в такого.

- Не будь таким эгоистом, Салливан, - сказал его отец в тот день, когда Вэн сказал ему, что вернется на базу. - Я дал тебе все, а теперь ты даже не можешь сделать что-то для меня?

Вэн только посмотрел на него, зная, что его отец не послушает, потому что он никогда не слушал, но все равно сказал это.

- Нет, Папа. Я отдавал тебе все, что мог. Но ты ничего этого не хотел. Так какого хрена мне делать что-то для тебя сейчас?

Старый мудак не отреагировал на это. Он никогда не реагировал, когда Вэн чего-то хотел от него.

Вэн нахмурился, глядя в окно, когда ночь начала опускаться на город.

Чертов Чезаре Де Сантис. Если бы не этот ублюдок, Вэн не оказался бы в этой передряге. Парень был силен и успешен сам по себе, так какого черта он хотел от «Тейт Ойл»? Из-за того, что он не смог забрать его у Ноя много лет назад, он должен был попробовать снова? Дело было не в деньгах, Вэн был в этом уверен. Это было нечто более личное.

Более личное, чем Хлоя?

Ах, да, Хлоя. Которая была похищена Ноем у Чезаре.

Может быть, дело вовсе не в «Тейт Ойл». Может быть, захват был просто отвлекающим маневром, чтобы он мог сделать свой настоящий ход, который должен был вернуть Хлою.

Вэн уставился в сгущающиеся сумерки, а внутри него поселилось что-то тяжелое. Уверенность. Потому что Де Сантис никак не сможет заполучить Хлою. Пока Вэн не сможет придумать, как не дать ему это сделать.

В прошлый раз он тоже был уверен в себе.

Тяжелое чувство превратилось в лед, воспоминания о Софии мелькнули в его голове, хотел он того или нет. Она была пленницей торговцев людьми в течение длительного времени и боялась его и его команды во время спасения. И когда все пошло к черту, и ему пришлось схватить ее и убежать, он сделал все, чтобы завоевать ее доверие, чтобы она не убежала в джунгли. Но он сделал это. Он сказал ей, что ей не о чем беспокоиться, что с ним она в безопасности. Что он защитит ее, что бы ни случилось, отвезет домой к жениху. И она поверила ему. Она осталась с ним, доверяла ему.

Черт, он не видел причин сомневаться в себе. Он был наследником Тейта. Он был сильным и могучим солдатом, как и говорил ему отец. Он всегда делал все, что мог, чтобы отец гордился им, и эта миссия не будет исключением.

Но… Он завоевал доверие Софии, а потом подвел ее. Катастрофически. Она не была с ним в безопасности, и он не защитил ее, а единственное место, куда он ее привел, была яма в земле.

Как он может быть уверен, что сможет защитить Хлою?

Учитывая его предыдущую неудачу, он не мог быть уверен в чем-либо. Черт, может, если бы он хотел такой уверенности, то передал бы ее своим братьям, чтобы они о ней позаботились.

Но как только ему пришла в голову эта мысль, в нем снова поднялась эта глубокая собственническая сила, на этот раз еще более сильная. Он ни за что не отдаст ее кому-либо. Защищать ее - его работа. Она принадлежит ему.

Неправильно было так думать. Неправильно это чувствовать. Но только потому, что это было неправильно, не мешало этому чувству вцепиться когтями в него и крепко держаться.

Нет, он не отдаст ее никому другому. Он был единственным, кто мог защитить ее.

Ты уверен, что это хорошая идея? Ты подвел Софию. Ты провалился с Ноем…

Нет, к черту все это. София умерла, и это было на его совести, но он больше не допустит такой ошибки. А что касается его отца, то он все равно никогда не хотел сына. Он хотел образец. Ничего, кроме лучшего, чтобы защитить и служить наследию Тейта.

Однажды Вэн пытался быть таким, но потерпел неудачу. И теперь, когда Ной умер, ему нечего было доказывать.

- Эй, - сказал кто-то, знакомым, женским голосом.

Каждый мускул в его теле напрягся, а член зашевелился, как проклятая собака, при звуке голоса его хозяина, и ему пришлось перевести дыхание, чтобы взять себя в руки, прежде чем повернуться, на случай, если он потеряет голову и отведет ее обратно в постель.

Она стояла возле обеденного стола, одетая только в толстовку, которую он ей подарил. Она доходила ей до середины бедра, оставляя стройные ноги голыми. Она закатала рукава до локтей, но все равно выглядела как маленькая девочка, одетая в одежду старшего брата.

Хорошая аналогия. Так как он и есть старший брат.

Вэн засунул руки в карманы, заставляя свое либидо успокоиться, а совесть, наконец, очнуться ото сна.

- Привет. Хорошо выспалась?

Ее губы изогнулись, и он внезапно понял, что в первый раз увидел ее улыбку с тех пор, как она приехала. Это было... прекрасно. Черт, она была прекрасна. И так чертовски сексуальна, что он хотел пересечь комнату, взять ее и уложить обратно в постель до конца ночи.

Руки в карманах сжались в кулаки. Господи, ему нравилась эта улыбка. Нравилось, что она чувствовала себя достаточно расслабленной, чтобы улыбнуться. И это он сделал это для нее, не так ли? Он был тем, кто заставил ее чувствовать себя хорошо. Это он заставил ее улыбнуться.

И он хотел сделать это снова.

Раз и только раз, помнишь?

Конечно, он помнил. Но действительно ли это означает, что он может получить ее только один раз? Потому что какая разница, если он имел в виду одну ночь? Какая разница, если он пересечет расстояние между ними и отведет ее обратно в постель?

Это ничего не изменит. Никакой разницы.

Вэн вынул руки из карманов и двинулся к ней и еще до того, как осознал, что делает, потянулся к ней, прижимая ее маленькое гибкое тело к своему. Ее улыбка стала еще шире, она подняла руки и обвила ими его шею, нежно прижимаясь к нему. Румянец на ее щеках заставил ее глаза засветиться, и он понятия не имел, почему считал, что одного раза будет достаточно.

- Ты проголодалась? - его голос стал грубым, но ему было все равно. - Если да, то в духовке есть пицца.

Она медленно покачала головой.

- Я люблю пиццу, не пойми меня неправильно. Но..., - румянец на ее щеках стал ярче. - Не пицца заставляет меня сейчас испытывать голод.

Черт, он не мог сказать себе, что ему это не нравится. Не мог сказать себе, что он не любил ее честность, или то, как ее глаза потемнели, когда он схватил руками ее задницу, скользя под подолом ее толстовки, ощущая ладонями шелковистую обнаженную кожу.

- Ты уверена? - спросил он, нежно сжимая ее, наблюдая, как желание отражается на ее прекрасном лице. – Это пепперони.

Она тихо вздохнула, когда он снова сжал ее.

- Мы можем перестать говорить о пицце? На самом деле, не это волнует меня сейчас.

- Кощунство, - он наклонил голову, поймал ее рот своим, покусывая ее мягкую нижнюю губу. - Ты всегда должна думать о пицце.

Хлоя вздрогнула.

- Заткнись, черт возьми, Вэн.

Он засмеялся, затем заткнулся, обнял ее и отнес обратно в постель.

Глав Десятая

Хлоя наклонилась и подняла с пола одежду. Было уже поздно, и она понимала, что должна попытаться заснуть, но вряд ли получится. Не после последних двух напряженных, отчаянных, голодных часов в постели с Вэном. Нет, после всего этого она умирала с голоду, и мысль о пицце, которой он дразнил ее, внезапно показалась ей чрезвычайно привлекательной.

Он уже встал и вышел из спальни, чтобы убедиться, что она не сгорела дотла. Она предложила съесть ее в постели, но ему не очень понравилась эта идея, а жаль, так как это означало одеться. Или, по крайней мере, частично одеться.

Потянувшись за толстовкой, которая каким-то образом оказалась под кроватью, она натянула ее через голову и направилась в кухню-гостиную.

Там она и остановилась, потому что Вэн стоял у обеденного стола, глядя перед собой на экран ноутбука, и ей захотелось спокойно полюбоваться им.

На нем были только мягкие потертые джинсы с дырками на коленях, низко сидевшие на его стройных бедрах и каким-то образом подчеркивавшие совершенство всего его невероятного тела.

Ее руки зудели, так ей хотелось снова прикоснуться к нему, пробежаться пальцами по шелку его кожи, проследить линии резных мышц и черные контуры всех его завораживающих татуировок. И это несмотря на то, что последние два часа она именно этим и занималась.

Такой. Чертовски. Горячий. Она почти не знала, что с собой делать.

- Можешь продолжать пялиться. Я не возражаю, - Вэн не оторвал взгляда от ноутбука, но она заметила, как его губы изогнулись в улыбке.

Проклятье. Снова попалась.

- Как ты это сделал? - она подошла к столу, надеясь, что не слишком сильно покраснела. - Я имею в виду, узнал, что я уже здесь. Я не издала ни звука.

Он взглянул на нее, и в его глазах сверкнуло золото.

- Тебе и не нужно. Я чувствую твой запах.

- О, - ее щеки запылали от смущения, хотела она того или нет.

- Не волнуйся. Ты восхитительно пахнешь, - усмехнулся он. - К тому же я слышу твое дыхание.

Отлично. Все те разы, когда он ловил ее за подглядыванием, он, должно быть, слышал, как она задыхается.

- Это совсем не жутко, - пробормотала она, чувствуя, что краснеет еще сильнее.

Он рассмеялся таким невероятно сексуальным смехом, что, когда он потянулся к ней, чтобы притянуть к себе, она не стала протестовать. Вместо этого она прильнула к нему, наслаждаясь твердой, успокаивающей силой его тела.

- Я – морской котик, красотка. Я должен замечать такие вещи.

- Да, наверное, - она почему-то не могла посмотреть ему в лицо, на его ослепительную улыбку. Поэтому она сосредоточила свое внимание на его груди прямо, на татуировке, нарисованной чернилами на его коже и цепочке с военными жетонами. Как напоминания о том, кем он был. Защитник, страж.

Какая-то пружина внутри нее, что медленно разворачивалась в течение последних двух часов, полностью расслабилась, и она обнаружила, что склонила голову на его широкую грудь, впитывая его тепло, его силу.

Она не могла вспомнить, когда в последний раз позволяла себя обнимать, и забыла, как приятно чувствовать чужие руки вокруг себя, иметь простой, человеческий контакт.

Ага, как будто дело только в «человеческом» контакте. Тебе нужен он, идиотка.

Ладно, дело было именно в нем. И что в этом плохого? Конечно, он обещал ей только ночь, но она была прекрасна. Она ведь не хотела большего, верно? Он вернется в армию, а она - на ранчо, и на этом все закончится. Одна ночь ничего не изменит.

- С пиццей все в порядке? - спросила она после долгой паузы. - Я умираю с голоду.

- Да, она все еще в духовке, - он отпустил ее и отступил назад. - Хочешь, я положу тебе кусочек на тарелку?

- Нет, я сама, - она быстро провела рукой по его твердому плоскому животу, просто потому, что могла, затем прошла мимо него, вошла в кухню и, открыв духовку, обнаружила там пару ломтиков пиццы, ожидающих ее.

- Хочешь кусочек? - спросила она, роясь в поисках тарелки.

- Нет, - он сидел за столом, снова уткнувшись в ноутбук. - Поищи в шкафу над раковиной.

Она моргнула, затем открыла шкаф, как он и сказал, и действительно, там были тарелки. Проклятый человек был волшебником.

Достав одну и поставив на стойку, она бросила на нее пиццу, затем взяла тарелку и села напротив него. Пицца пахла очень вкусно; пепперони была ее любимой.

Она подняла ломтик.

- Спасибо за пиццу.

- Никаких проблем.

Она откусила кусочек, медленно жуя. На вкус тоже очень вкусно.

- Ты вспомнил, что я люблю пепперони.

Он оторвал взгляд от экрана.

- Ты действительно думала, что я забыл? После твоего двенадцатого дня рождения?

Ах да, она тоже вспомнила. Он вернулся на ранчо в отпуск - двое других ее братьев все еще находились в командировке, а ее отец, что неудивительно, был в Нью-Йорке - и помог организовать специальный праздничный ужин для нее. Она хотела пиццу с пепперони, но пепперони кончились, так что Вэн взял вертолет и полетел в Блейктаун, потому что так было быстрее, чем ехать на машине двадцать миль от ранчо.

- Думаю, такое трудно забыть, - в ее груди растеклось тепло от того, что он помнил, и ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть свою реакцию. Откусив еще кусочек пиццы, она кивнула на ноутбук.

- Что ты делаешь? - это была резковатая смена темы, но ей было все равно.

- Пытаюсь помешать де Сантису добиться поглощения «Тейт Ойл».

Ах да. Все это по-прежнему происходило, не так ли?

Хлоя неловко заерзала на стуле.

- Все настолько серьезно?

- Да. И мне нужно остановить это дерьмо, прежде чем я смогу найти подходящего генерального директора для управления компанией.

- Почему? Разве ты не наследник?

Вэн взглянул на нее поверх ноутбука.

- Конечно. Но, как я уже сказал, я не собираюсь управлять его гребаной компанией, как бы сильно он этого не хотел. Я возвращаюсь на базу, как только закончится отпуск.

Конечно, он уже говорил ей об этом. И все же что-то внутри нее пропустило удар при этой мысли, хотя она отказывалась вникать, что именно.

- Ты говоришь так, как я о ранчо.

- Это похоже на тебя и ранчо. Я не перестану быть морским котиком только потому, что папа был настолько глуп, что упал с лошади и сломал себе шею.

Нотки гнева прозвучали в его глубоком голосе, она услышала это ясно, как день. Не то чтобы впервые. Она слышала их всякий раз, когда он говорил о том, что он наследник Ноя. Черт, когда бы он ни говорил о Ное. И если ей нужны еще доказательства, что они с отцом не ладили, то восемь лет, которые он не ступал ногой на ранчо Тейтов, восемь лет молчания…

Она осторожно взяла другой кусок пиццы и откусила, медленно жуя.

- Ты не хочешь управлять компанией? - она старалась, чтобы вопрос прозвучал небрежно, хотя любопытство жгло ее изнутри.

- Разве похоже, что я этого хочу? Нет, конечно, нет. Моя карьера в армии, и папа это знал, - его темные брови сошлись на переносице, придавая ему мрачный вид, от которого ее пробрала дрожь. Боже, он был горяч, когда так делал. - Папа предпочел бы, чтобы я заткнулся, был благодарен и делал то, что мне говорят, как и все остальные. К сожалению для него, я не один из его сотрудников.

Теперь в его голосе звучал не только гнев, но и горечь. В чем дело? Были ли у него те же проблемы, что и у нее? С Ноем было нелегко сблизиться, и она всегда считала, что у ее приемных братьев отношения с ним лучше, чем у нее. Но, возможно, она ошибалась на этот счет.

Хлоя положила свой кусок обратно на тарелку и посмотрела на него.

- Что он сделал, Вэн? Что он такого сделал, что ты так злишься?

Что-то мелькнуло в его взгляде.

- Он был паршивым отцом. Но ты и так это знаешь.

Это была правда.

Она опустила глаза в тарелку.

- Я всегда думала, что вы ему нравитесь больше всех. Ты куда-то ездил, что-то делал, а я должна была оставаться на ранчо и вести себя тихо, как хорошая девочка.

Наступило короткое молчание.

Потом Вэн вздохнул.

- Мы ему не нравились не лучше тебя, красотка. У всех нас были свои роли, и он следил, чтобы мы их выполняли. Я должен был стать наследником, и все, что я делал, было связано с этим, и не было места ни для чего другого.

Она снова подняла глаза, изучая его из-под ресниц.

- Но почему ты не захотел стать наследником?

- Сначала хотел, - он нажал кнопку на клавиатуре, закрыл крышку ноутбука, откинулся на спинку стула и встретился с ней взглядом. - Но ты же знаешь папу. Его стандартам невозможно было соответствовать, и он был чертовски неумолим, когда ты не соответствовал им. Мне просто надоело ждать, когда я достигну того идеала.

Она этого не знала. Ной никогда ничего от нее не ждал, а когда она была моложе, то обнаружила, что это еще один пример того, насколько ему плевать на нее. Но она этого не сказала.

- Каким именно идеалом? - она осторожно спросила.

Вэн склонил голову набок, скрестив руки на широкой груди.

- Ему нужен был человек, который никогда не ошибается. Идеальная фигура для его идеального наследия, - и снова в его голосе прозвучала горечь. - Но это не имеет значения. Он мертв и ничего не может с этим поделать.

Но это было важно для него. Это прозвучало в нотке горечи, в нотке гнева. И она хотела спросить его, что случилось, чтобы заставить его чувствовать себя так, потому что, очевидно, где-то на этом пути он не смог соответствовать одному из этих невозможных стандартов Ноя и не был прощен.

Она не могла себе представить, что такое возможно. Она не могла представить, чтобы Вэн не соответствовал чьим-то стандартам. Он был такой сильный и упрямый. Защищающий. Терпеливый. Он слишком заботился обо всех. Она чувствовала это каждый раз, когда он прикасался к ней.

Хлоя пристально посмотрела на него.

- Какой бы идеал он ни хотел, чтобы ты соответствовал, какие бы стандарты, как ты считаешь, ты провалил, ты не прав, Вэн. Ты ничего не провалил. И если он не простил тебя, то это его ошибка.

Вэн замер, выражение его лица было непроницаемым. Потом он немного смягчился.

- Спасибо, красотка. Но произошло много такого, о чем ты не знаешь. И я не хочу вдаваться в подробности прямо сейчас, хорошо?

Но все было нехорошо, и она почему-то знала это.

Она снова опустила глаза в тарелку, не совсем понимая, почему ее так задело то, как мягко он отвел ее от этой темы. И все же это случилось. Она почувствовала, как боль занозой вонзилась в нее.

Стараясь не обращать на это внимания, она взяла свой кусок пиццы и откусила большой кусок, позволив повиснуть тишине.

- Так что мы будем делать с Де Сантисом? - она ни за что не назовет его своим отцом.

Вэн выдохнул.

- Сначала я должен предотвратить поглощение, выяснить, чего хочет этот мудак. Возможно дело в тебе или в компании, а может и в том и другом. Папа ничего так и не понял, так что, к сожалению, мы действуем вслепую.

- Папе это не удалось, - пробормотала она. - Как же тогда нам это выяснить?

Вэн поднял руки и заложил их за голову, и она на мгновение отвлеклась на игру всех этих скульптурных мышц, сгибающихся и расслабляющихся в ответ на его движения.

- Это трудно. Думал о взломе его частной сети, поиске электронных писем и тому подобном. Но электронная безопасность «ДС Корпорейшн» сильнее, чем у ФБР. Черт, они продали эту систему безопасности ФБР, что означает, что взлом будет чертовски невозможным.

- Так вот в чем дело? Мы ничего не можем сделать? Тогда можно спросить его прямо.

Вэн резко вдохнул, его грудь расширилась, жетоны соскользнули в сторону и снова отвлекли ее.

- Нет, я не говорил, что мы ничего не можем сделать. Я сказал, что это трудно. Но ты мне подала идею.

Она моргнула.

- Разве?

- Да, - его улыбка была ослепительной, когда он внезапно выпрямился и потянулся за ноутбуком, открывая его снова. - Я могу просто оставить тебя при себе. Ты ценный актив.

- Я?

Его внимание было приковано к экрану ноутбука, он что-то печатал, его пальцы быстро двигались по клавишам.

- На твоем месте я бы доел пиццу, потому что через минуту покажу тебе, какой ты ценный работник.

От резкого жара в его голосе ее пробрала дрожь.

- Хорошо. И я узнаю, почему я ценный актив?

Вэн нажал клавишу, подождал немного, затем закрыл экран ноутбука. Отодвинув стул, он обошел вокруг стола, и прежде чем она успела пошевелиться, она оказалась в его объятиях, крепко прижатая к его горячей груди.

- Вэн, - твердо сказала она. - Скажи мне, что ты делаешь. Кроме того, я не успела доесть пиццу.

- Ты спросила, почему бы не спросить его прямо, и я спросил, - он одарил ее еще одной ослепительной улыбкой и зашагал по коридору. - Кроме того, ты можешь съесть пиццу позже.

Она положила руку ему на грудь и нахмурилась.

- Что значит - прямо спросил?

- Я только что отправил ему электронное письмо с просьбой организовать завтра встречу, - улыбка Вэна стала угрожающей. - Он придет. А потом я спрошу, чего он хочет.

- Неужели это такая хорошая идея? - что-то, а она не хотела признаваться, что это был страх, затрепетало внутри нее. Страх за него. - Он опасен.

- Не волнуйся, красотка, - улыбка Вэна стала убийственной, когда он вошел в спальню, заставив ее вздрогнуть. - Я тоже.

* * *

Вэн прошелся по кабинету отца, подошел к противоположной стене и обернулся.

Перед ним стоял старинный письменный стол, который отец привез из Вайоминга, утверждая, что это семейная реликвия. Глупо было поставить письменный стол с откидной крышкой в современный офис, но отец был непреклонен. На стене за ним висела огромная картина, изображавшая ранчо Тейтов, на фоне Теневой Вершины.

Ранчо, которое отец купил за гроши, когда ему едва исполнилось двадцать. Ной работал на нем, как собака, пытаясь спасти дом из почти заброшенного состояния, превратить его в хорошее, солидное рабочее ранчо, и именно там он мог бы остаться, если бы не хотел расшириться. Если бы он неожиданно не наткнулся на нефть на одном из дальних пастбищ.

Это было началом бизнеса, который вырос из небольшой нефтяной вышки в крупную нефтяную компанию, добавляя к своему портфелю газовые месторождения и разведку нефти. Компания теперь была огромной, приносила миллиарды, и сколько Вэн себя помнил, компания была ребенком для его отца.

- Пошел ты, - пробормотал Вэн, садясь за стол, закипая от гнев, который преследовал его весь день, угрожая выплеснуться наружу.

Этим утром он пришел в «Тейт Ойл» на очередную встречу - иначе говоря, на борьбу с правлением. Предложение Де Сантиса о поглощении в дополнение к тому, что совет директоров был недоволен тем, что Вэн и его братья стали заместителями директоров, не облегчило ситуацию, и Вэн был не в настроении иметь с ними дело. Ему пришлось покинуть квартиру Лукаса до рассвета, чтобы вернуться в особняк Тейтов, так, чтобы было похоже, что он все еще жил там, не привлекая к себе внимания и не выдавая свое местонахождение Де Сантису. Потому что он подозревал, что Де Сантис сейчас будет у него на хвосте, пытаясь выяснить, где Хлоя.

Конечно, сегодня утром за ним следили от особняка до «Тейт Ойл», и он не сомневался, что за ним последуют и до дома. Что делало возвращение к Хлое несколько проблематичным.

Что ж, он узнает больше, как только Де Сантис появится на встрече. Если Де Сантис придет на встречу. Вэн постарался сформулировать это как «обсуждение общих интересов», чтобы сохранить интригу, и был уверен, что мудак придет. Де Сантис не упустит возможности посмотреть, как обстоят дела после смерти врага, посмотреть, с кем он сейчас сражается.

Вэн оскалился, глядя на картину на стене за столом.

Да, и, надеюсь, знание того, что Де Сантис противостоит трем братьям-морским котикам с немалыми способностями, заставит ублюдка призадуматься.

Вэн направился было к столу, но остановился, услышав тихий стук в дверь.

- Да, что? - он отозвался не очень вежливо, не в настроении для любезностей.

Дверь открылась, и в комнату просунулась голова Марджери, секретарши его отца.

- К вам пришли, мистер Тейт.

- Ну и что? С ними назначена встреча? - как только он это сказал, он понял, что это глупый вопрос. Конечно, они не договаривались. Иначе Марджери не спрашивала бы его об этом, она просто сказала бы им подождать, пока он не будет готов, или она пригласила бы их войти.

- Нет, - осторожно ответила Марджери. - Но, очевидно, вы сами попросили его прийти.

Вэн замер. Не было никаких сомнений, кто это был, так как за последний день он отправил только одну просьбу о встрече. Чезаре Де Сантису. Хотя, похоже, этот ублюдок появился рано, и, вероятно, для того, чтобы внести ясность.

Вэн одарил Марджери дикой улыбкой, от которой ее глаза расширились.

- Пригласите его, Марджери, пожалуйста.

Она бросила на него настороженный взгляд, кивнула и исчезла за дверью, закрыв ее за собой.

Вэн быстро подошел к столу отца и сел в большое черное кожаное кресло. Затем он выдвинул верхний правый ящик и, схватив свой «Глок», засунул его за пояс брюк. Он не думал, что Де Сантис настолько глуп, чтобы что-то предпринять, но быть хорошим бойскаутом всегда полезно.

Через минуту дверь снова открылась, впустив Марджери - на этот раз с приятной профессиональной улыбкой на лице - и высокого пожилого мужчину в идеально сшитом темно-синем костюме. На вид ему было под шестьдесят, с седыми волосами и какой-то тяжелой средиземноморской красотой. Знаменитые голубые глаза Де Сантиса были пронзительны, когда он окинул взглядом кабинет Ноя Тейта, прежде чем остановиться на Вэне.

- К вам мистер Де Сантис, мистер Тейт, - спокойно сказала Марджери.

Чезаре Де Сантис улыбнулся, и это была бы дружеская улыбка, если бы она коснулась его глаз. Но это было не так. Взгляд голубых глаз был холодным, настороженным и довольно расчетливым. Парень определенно обладал той мощной харизмой, которой обладали многие сильные мужчины.

Такие, как его отец.

- Мистер Тейт, - произнес Чезаре Де Сантис приятным голосом, подходя к столу и протягивая руку. - Пожалуйста, простите, что я пришел так рано, но ваша просьба о встрече опоздала, и это было единственное свободное время в моем расписании. Рад наконец-то с вами познакомиться.

Вэн не сделал ни малейшего движения, чтобы встать и пожать протянутую руку, оставаясь на месте.

- Спасибо, Марджери, - сказал он бесстрастным голосом. - Это все.

Когда Марджери кивнула и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, Вэн на мгновение задумался, будет ли он играть в эту игру, присоединиться ли к притворной вежливости. И все же часть его, воспитанная на рассказах Ноя о вероломстве Де Сантиса, не была настроена на притворство. Этот человек был заклятым врагом Ноя добрых двадцать лет, начиная с того момента, когда он попытался объявить нефтяные месторождения своим. Кроме того, он был на грани того, чтобы получить контроль над компанией Ноя, не говоря уже о том, чтобы угрожать дочери Ноя. И да, он будет продолжать думать о Хлое как о дочери Ноя, потому что, по мнению Вэна, этот засранец не был ее отцом.

- Чего ты хочешь? - требовательно спросил Вэн, решив, что может начать так же агрессивно, как и планировал. Конечно, он мог бы вести себя так, будто этот ублюдок не проблема, но не было смысла притворяться, что этого слона нет в комнате.

Они оба знали, что происходит.

Улыбка Де Сантиса исчезла так же быстро, как и появилась, а рука его снова опустилась.

- Разве это не моя реплика? Это ты попросил меня быть здесь.

- Да, и это мой вопрос. Что тебе надо?

Старик сунул руки в карманы, повернулся к окнам, выходящим на Бродвей, и направился к ним.

- Надеюсь, ты не возражаешь, если я не сяду, - небрежно заметил он. - Я не собираюсь отнимать у тебя слишком много драгоценного времени. Я слышал, у тебя сейчас много дел.

Пальцы Вэна чесались схватить пистолет, который, как он чувствовал, успокаивающе покоился у него за спиной. Господи, он ненавидел всю эту чушь. Он всегда предпочитал честную драку словесной перепалке. И он определенно не был поклонником надменных поз. Если ты хотел доказать, что ты самый большой и крутой ублюдок в комнате, ты просто шел вперед и делал это. Ты не отпускал ехидных замечаний или тонких намеков на то, что замышляешь враждебное поглощение.

Вэн пристально посмотрел на собеседника.

- Как я уже спросил, чего ты хочешь?

Де Сантис повернулся и встретился взглядом с Вэном.

- Переходите прямо к делу, мистер Тейт. Мне это нравится в бизнесмене.

- Я не гребаный бизнесмен.

- Нет, не бизнесмен. Ты солдат, не так ли?

Вэн позволил себе слегка улыбнуться.

- Я гребаный морской котик, засранец. Говори прямо.

Де Сантис на мгновение прищурился, потом выражение его лица смягчилось.

- Ты очень похож на своего отца, ты знаешь?

Это замечание застало Вэна врасплох, заставив его почувствовать себя немного не в своей тарелке, что ему совсем не понравилось. Конечно, он может быть деспотом, но что касается остального? Сдержанный, холодный и бесстрастный? Если кто-то из них и был похож на Ноя, так это Лукас.

Скрывая свою реакцию, Вэн пожал плечами, как будто это не имело большого значения.

- Я часто это слышу. А теперь отвечай на чертов вопрос, пока охрана тебя не вышвырнула, - не то чтобы он нуждался в охране.

Он, вероятно, мог бы вышвырнуть парня и сам.

Де Сантис улыбнулся Вэну.

- Не надо быть агрессивным, сынок. Я отвечу тебе, а потом уйду.

Вэн скрестил руки на груди, отвечая взглядом на взгляд другого мужчины. Выжидая.

Улыбка сползла с сурового красивого лица Де Сантиса.

- Хочешь знать, чего я хочу? Я хочу видеть свою дочь.

Электрический разряд прошелся по спине Вэна. Все-таки это Хлоя.

- И что за дочь? - спросил Вэн, не видя смысла облегчать ему задачу. - Поскольку у тебя уже есть одна.

Второй мужчина негромко рассмеялся.

- Мы будем играть в игры? А я-то думал, вы предпочитаете прямой подход. Вы знаете, о какой дочери я говорю, мистер Тейт.

Да, это так. Маленькая, хрупкая, которая свернулась калачиком в гостевой спальне, когда он выходил из квартиры этим утром. С мягкой шелковистой кожей, которую он гладил большую часть прошлой ночи, лаская и пробуя на вкус каждый дюйм, заставляя ее снова и снова выкрикивать его имя.

Та, которая сказала ему, что, что бы он ни сделал, какие бы стандарты он не нарушил, Ной ошибался.

Но, конечно, сейчас он не должен думать ни о ней, ни о вчерашнем разговоре, потому что все равно все должно было закончиться. Одна ночь, вот и все.

Гнев, который уже пылал в его жилах, разгорелся намного ярче без всякой видимой причины. Не тогда, когда он говорил себе, что это была единственная ночь в момент, как он решил затащить ее в постель.

Он дал ей то, что она хотела, и точка.

Но была и другая его часть, примитивная, которая категорически отвергала эту логику. Он был зол даже от одной мысли об этом. Это означало, что Хлоя принадлежит ему, и не было никакой причины, по которой он должен был отказаться от нее вообще.

Что не имело смысла, поскольку это была именно та чрезмерная эмоциональная реакция, которой он поклялся себе избегать.

Он не мог получить ее снова. Она была под его защитой, и если история еще не научила его, что это плохая идея, то тот факт, что она была в исключительно уязвимом положении, должен был. Она была одна в Нью-Йорке, зависела от него, что делало желание трахаться с ней - даже не считая всей этой истории с приемной сестрой - очень, очень плохой идеей.

Слишком поздно, придурок. Она уже дала тебе свое доверие, впустила тебя. Ты не можешь взять свои слова обратно.

Вэн отогнал эту мысль.

- Она не твоя дочь, - решительно сказал он. - Она дочь Ноя Тейта.

- Очевидно, тест на отцовство, который ваш отец заказал, говорит об обратном.

- Это ты заботился о ней двадцать пять лет? Нет, я так не думаю.

- Да, - согласился Де Сантис. - Потому что я не знал, что ее мать беременна, - он улыбнулся Вэну, но на этот раз в его улыбке не было ничего приятного. - Твой отец украл ее у меня. Я даже не знал о ее существовании, пока она не родилась.

- Правильно. Так ты все это время искал ее?

Де Сантис склонил голову набок, и серый свет зимнего дня осветил несколько черных прядей в его седых волосах.

- Похоже, вы упорно считаете меня плохим парнем, мистер Тейт. Уверяю вас, я не такой. Я понятия не имел, что у меня есть дочь, пока ваш отец не сказал мне об этом, - он сделал паузу. - И я не искал ее. Ной недвусмысленно сказал мне, что собирается держать моего ребенка в заложниках, и, если я сделаю хотя бы одно движение в его сторону, с ней может что-то случиться. Что-то, что мне может не понравиться.

На этот раз рассмеялся Вэн.

- Это должно меня шокировать? Я знаю, что сделал папа. Он рассказал мне. Сначала он оставил Хлою, чтобы ты оставил нашу семью в покое. Но если ты намекаешь, что он мог причинить ей боль, то ошибаешься.

- Неужели? - холодный взгляд Де Сантиса не дрогнул. - Вы очень уверены в своем отце, мистер Тейт. Увереннее, чем следовало бы. Ной был человеком со множеством недостатков, и он был безжалостен. Поверьте мне, я точно знаю, каким безжалостным он был.

Конечно, у Ноя было много недостатков. Как будто Вэн и сам этого не знал. Он определенно не собирался доставлять этому уроду удовольствие, давая понять, что знает обо всем этом.

- Так вот, значит, о чем идет речь? - Вэн встретился с ним взглядом. - Это месть? Или это просто отвлекающий маневр от твоего интереса к Хлое?

Рот Де Сантиса скривился в усмешке.

- Ты действительно думаешь, что я скажу тебе? Почему бы тебе самому не разобраться с этим?

- Значит месть, - Вэн внимательно следил за лицом собеседника. - Ты хочешь отомстить, потому что папа не дал тебе украсть его нефть.

Что-то мелькнуло в холодных голубых глазах Де Сантиса, но исчезло так быстро, что Вэн не успел понять, что именно.

- Делайте какие хотите выводы, мистер Тейт. Факты остаются фактами: ваш отец держал мою дочь в заложниках двадцать пять лет, и теперь я хочу ее видеть, понимаете?

О, он все прекрасно понимал. И, черт возьми, может быть, при других обстоятельствах Вэн даже пожалел бы этого парня. В конце концов, Хлоя была его ребенком, и Ной сделал дерьмовую вещь, скрывая ее от него.

Но ни за что на свете Вэн не подпустит этого человека к себе.

Он отодвинул стул и поднялся на ноги. Затем он небрежно подошел к де Сантису, протянул руку, схватил свой «Глок» и легко сжал его.

- Конечно, понимаю. И вот в чем моя проблема. Если бы ты хотел увидеть своего ребенка, ты бы сделал это много лет назад. Но ты не сделал этого, не так ли? - он ничего не делал с револьвером, просто держал его наготове. - А теперь у тебя есть парни, которые крутятся вокруг моего дома, следят за мной повсюду, пытаются выследить ее, и знаешь, ЧТО ЭТО мне говорит? Это говорит о том, что тебе неинтересно ее видеть. Ты хочешь ее для чего-то другого.

Де Сантис даже не взглянул на пистолет, его взгляд был прикован к Вэну.

- Ты думаешь, я причиню ей боль?

- Я думаю, ты хочешь уничтожить «Тейт Ойл», и тебе все равно, как ты это сделаешь. И если в этом ты хочешь задействовать Хлою, то это очень плохо, - Вэн выгнул бровь. – Ну что, пока все верно?

И снова в глазах незнакомца промелькнул огонек, но это была не агрессия или гнев. Это было что-то более холодное, что-то, что казалось, видело Вэна насквозь.

- Ты не знаешь? - тихо спросил Де Сантис.

Вэн почувствовал, как у него сжались челюсти.

- Не знаю что?

- Почему мы с твоим отцом ненавидели друг друга.

- Ты пытался украсть его нефть. Это еще одна причина, почему Хлое не стоит иметь с тобой ничего общего.

Де Сантис ничего не сказал, просто изучал Вэна прищуренными голубыми глазами.

- Она знает обо мне? - спросил он через минуту. - Она знает, что я ее отец?

Вэн молчал, ничего не выдавая, сохраняя бесстрастное выражение лица. В глазах старика вспыхнуло голубое пламя.

- Если она еще не знает, то узнает, - сказал Де Сантис мягким и очень холодным голосом. - И ей не понравится, что ей лгут. Ей так же не понравится, если ей будут мешать встретиться со мной.

Вэн улыбнулся, хотя его улыбка была неприятной.

- Ты ее не знаешь. Так как насчет того, чтобы не комментировать то, что она может или не может оценить. А теперь, - его пальцы сжали «Глок», - я думаю, мы закончили, не так ли? Мне попросить Марджери проводить тебя или предпочитаешь охрану?

Улыбка старика изменилась, стала почти теплой.

- Ах, возможно, я забыл упомянуть тот факт, что, если вы не отдадите мне Хлою, я займусь вплотную «Тейт Ойл» в течение следующих двадцати четырех часов.

Вэн рассмеялся.

- Ты не сможешь. Моя команда менеджеров и я обсудили детали твоей заявки сегодня утром. У тебя еще нет акций, которые нужно для продвижения.

- Разве нет? - Де Сантис пожал плечами. - Может быть, вы знаете бизнес лучше меня, мистер Тейт. Будучи гребаным морским котиком и все такое, - он повернулся к двери. - Сутки. Это все, что у вас есть. И не волнуйтесь, я думаю, что смогу сам найти выход.

Прежде чем Вэн успел пошевелиться, Де Сантис повернулся и спокойно вышел за дверь.

Глава Одиннадцатая

Хлоя провела день, сидя за столом и работая за ноутбуком Вэна, разбираясь с делами ранчо и изо всех сил стараясь не думать о том, что произошло между ней и Вэном прошлой ночью. Особенно когда это так безумно отвлекало. Его большие руки на ее коже; его горячее, твердое тело, накрывающее ее; то, как он чувствовался внутри нее... Боже, как хорошо.

Но ей действительно не нужно было думать об этом, потому что он ясно дал понять, что это только на одну ночь. И эта ночь закончилась. И означало, что это не должно повториться, и она была не против. Абсолютно не против.

Хотя раздражало, что он ушел еще до того, как она проснулась утром. Так что у нее даже не было шанса в последний раз провести руками по его невероятному прессу, но ведь нельзя же иметь все и сразу.

Да, секс был великолепен, но теперь все закончено. И все другие эмоции, все эти беспорядочные, запутанные эмоции, которые она чувствовала, когда он держал ее в своих объятиях, когда он дарил ей свою ослепительную улыбку, ну, она должна была сделать то, что она обычно делала с этим. Об этом тоже не стоило думать.

Кроме того, у них и так дел по горло - Де Сантис пытается ее найти, а Вэн рассказал ей о вчерашней сделке по поглощению. А потом была та встреча с Де-Сантисом…

Тревога скрутила ее внутренности, но она проигнорировала ее, когда напечатала последние пару строк письма О'Нилу и нажала «отправить».

Откинувшись на спинку стула, она некоторое время смотрела на ноутбук, гадая, что же ей делать дальше, потому что она должна была что-то сделать. Ей не хотелось сидеть здесь взаперти, как в особняке Тейтов, когда вокруг столько всего происходит.

Вэн справлялся со всем этим в одиночку, что казалось несправедливым, тем более, что Вульф и Лукас были заняты чем-то, чем, черт возьми, они там обычно занимались и явно не собирались помогать. Нет, у Вэна была только она.

И ты абсолютно бесполезна в этой ситуации.

Хлоя нахмурилась, ей не понравилась эта мысль. Конечно, ситуация, в которой они сейчас оказались, была отчасти и ее виной, и, хотя она не была мускулистым морским котиком, который может перепрыгнуть через парапет здания, размахивая пистолетом, она также не была и бесполезной. У нее был довольно аналитический ум, хорошая деловая хватка, и сейчас у нее не было ничего, кроме свободного времени, так что, возможно, она могла бы начать помогать, выясняя все, что можно, о Чезаре де Сантисе.

Придвинув стул поближе к столу, Хлоя начала свои поиски.

О нем было много информации. Как владелец крупной оборонной компании «DS Corp», он был одним из самых влиятельных бизнесменов Нью-Йорка. Или, по крайней мере, был им. Год назад он отказался от руководства компанией в пользу своего среднего сына Рафаэля и с тех пор избегал публичности. В интернете ходили слухи, что он живет уединенно, иногда посещая светские мероприятия высшего класса и сборы средств, проводя большую часть времени в семейном поместье в Хэмптоне. У него было четверо сыновей - один незаконнорожденный - и одна дочь, Оливия. Из его сыновей только Рафаэль и Лоренцо, казалось, были сильно связаны с «DS Corp». Хлоя была заинтригована тем, что младший сын Чезаре, Ксавьер, жил на ранчо в Вайоминге.

Никаких сюрпризов. Семья Де Сантис вышла из Вайоминга, вела свое происхождение от итальянских эмигрантов, которые поселились там много лет назад. На самом деле именно Чезаре Де Сантис вывел семейный оружейный бизнес в стратосферу, превратившись за несколько десятилетий из небольшой семейной компании в крупнейший конгломерат. Это было примечательно. С другой стороны, не более примечательно, чем то, что Ной сделал с «Тейт Ойл».

Неудивительно, что они когда-то были друзьями. Оба мужчины казались очень похожими.

Хлоя все еще продолжала лазить по интернету, когда наступило обеденное время, выискивая как можно больше фото Чезаре. Даже сейчас он был красивым мужчиной, но в молодости он выглядел просто потрясающе. Само определение высокого, темноволосого и красивого. Неудивительно, что ее мать переспала с ним.

Она щелкнула по одной из последних фотографий и уставилась на нее. Годы оставили глубокие морщины на его лице, но они не затмили насыщенного цвета его голубых глаз, а в волосах все еще оставались черные пряди. Она поднесла руку к своему лицу. У нее его нос? Его рот? Но тогда она думала, что унаследовала свои темные глаза и черные волосы от Ноя, а это явно было не так, так как она могла знать это наверняка?

Может, ты видишь только то, что хочешь видеть?

Она скривилась, глядя на фото. Нет. Она не хотела видеть его в себе, потому что ей не нравилась идея быть его дочерью.

Но у тебя уже есть готовая семья. Действительно твои сводные братья и сестра. Ты никогда не будешь одинока…

Пульс бешено застучал у нее в голове, вызывая странное ноющее ощущение в груди. Странно чувствовать себя так, потому что она была не одна. У нее были Вульф, Лукас и Вэн. У нее было ранчо. Ей больше никто не нужен.

Но ты не знаешь Вулфа и Лукаса. И ранчо еще не твое. И Вэн тоже.

Хлоя отодвинулась от стола, встала, быстро прошла на кухню и нажала кнопку на кофеварке Лукаса. Кофеин, вот что ей нужно. Прошлой ночью она почти не спала, поэтому, возможно, чувствовала себя так странно.

Но даже с кружкой кофе в руках, с горячей жидкостью, обжигающей горло, когда она сделала глоток, боль в груди не проходила. И она обнаружила, что ее беспомощно тянет обратно к ноутбуку, пролистать еще несколько фотографий мужчины, который, очевидно, был ее отцом.

Что он за человек? Конечно, он враг Ноя, но что это значит? Он имел виды на нефть Ноя, и это разрушило их дружбу, но было ли этого достаточно, чтобы Ной забрал дочь Чезаре и оставил ее себе? И почему Чезаре не пришел за ней раньше? Неужели это правда? Стал бы Ной причинять ей боль, если бы его враг сделал шаг в ее сторону?

Ей не нравилось то, что она чувствовала. Боже, ей нужен был Вэн, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, которые все время путались в голове из-за всего этого дерьма.

Отодвинув ноутбук, она потянулась за стеклянным шаром с Рокфеллеровским центром внутри, который подарил ей Ной. Утром она достала его из сумки и поставила на стол, сама не зная почему. Может, для того, чтобы ей было на что посмотреть, а может, потому, что ей нужно было с чем-то возиться.

Или, может быть, потому, что ей нужно напоминание о том, что происходит, когда она позволяет себе чего-то хотеть. Когда она позволяет себе надеяться.

Боль в груди усилилась, но ей надоело думать обо всем этом, надоело это чувствовать, поэтому она налила себе еще кофе, вернулась к ноутбуку и продолжила поиски, чтобы отвлечься.

В конце концов она услышала, как щелкнул сложный замок на входной двери квартиры, дверь открылась, и звук шагов Вэна эхом разнесся по коридору. Ее сердце забилось быстрее.

Он мог двигаться очень тихо, когда хотел, а это означало, что он хотел дать ей понять, что это он и что он дома.

Ноющая боль продолжала пульсировать. Ясно, что ничего плохого на встрече с Де Сантисом не случилось, и Вэн вернулся целым и невредимым. Либо так, либо Де Сантис не появился. Но Вэн все равно вернулся.

Внезапно ей захотелось подойти к нему, прижаться и крепко обнять. Ощутить его тепло и силу, увидеть его улыбку. А он прикоснется к ней нежно, осторожно и терпеливо.

Но она не могла. У них была своя ночь, и она не собиралась просить большего. Она не собиралась хотеть чего-то снова и определенно не собиралась надеяться.

Вэн появился в гостиной, расстегнул верхние пуговицы на рубашке, затем потянул за галстук, направляясь в столовую, и на секунду она заколебалась. Потому что ткань его рубашки разошлась, открывая загорелую кожу его шеи и давая ей возможность увидеть цепочку с его жетонами. И вот, она снова лежит на кровати, под его большим, твердым телом, с цепочкой в руках, глядя в его сверкающие золотые глаза. Его жар вокруг нее, его запах сводит ее с ума. Отчаянно желая, чтобы он прикоснулся к ней.

Между ног все запульсировало, тяжело и настойчиво, но она заставила себя не обращать на это внимания. У них был секс, и да, это было здорово, но она больше не нуждалась в нем. Она просто не хотела.

Он улыбнулся ей, и она почувствовала себя так, словно кто-то взял ее сердце в свои руки и крепко сжал.

- Эй, красотка, как прошел день? - он подошел к столу, размотал галстук и повесил его на спинку одного из стульев.

- Все хорошо, - она взяла чашку с кофе и крепко сжала ее, чтобы не потянуться к нему. Жар обжег кончики пальцев, но она проигнорировала его. - А как твоя встреча? Он показался?

- О, он хорошо показал себя, - улыбка Вэна была хищной. - Он явился, чтобы поставить ультиматум: ты нужна ему в течение двадцати четырех часов, иначе он перейдет к поглощению.

Шок пронзил ее, и она уже сжимала кружку с кофе, не потому, чтобы не потянуться к нему, а сжимала ее, чтобы унять дрожь в руках.

- О - услышала она свой собственный голос. - Это звучит... как проблема.

Вэн облокотился на спинку стула, его длинные пальцы сомкнулись на деревянной спинке, острый взгляд карих глаз встретился с ее.

- Ты серьезно думаешь, что я позволю ему забрать тебя?

- Дело не в этом.

- Тогда в чем?

Вот дерьмо. Ей не следовало что-либо говорить. Ей следовало просто притвориться, что с ней все в порядке, как обычно. Но было уже слишком поздно. Она должна сказать ему, признаться, что ей не все равно. И это всегда было плохо. Всегда.

Хлоя посмотрела на свою кружку, пытаясь понять внезапно нахлынувшие на нее эмоции.

- Мне не нравится... что он поставил тебе ультиматум, что он использует меня против тебя. Я не хочу быть причиной того, что «Тейт Ойл» захватят. Я... не хочу, чтобы тебе пришлось выбирать.

Наступило молчание.

Затем она почувствовала тепло его тела рядом со своим стулом, уловила плавное движение его тела, когда он присел рядом с ней.

- Эй, - прошептал он, его голос был полон уверенности, его длинные, ловкие пальцы скользнули под ее подбородок и повернули ее лицо так, чтобы она смотрела ему в глаза. Он был таким высоким, что, когда она сидела на стуле, а он на корточках, они были на одном уровне. - Он сможет использовать тебя, только если мы позволим ему, а этого не случится, ясно? Никто не отберет «Тейт Ойл» и никто не отберет тебя, и точка.

Тепло его пальцев на ее коже было ужасным искушением, и ей очень хотелось прижаться к нему. Но она этого не сделала. Вместо этого она осторожно высвободила подбородок и откинулась на спинку сиденья.

Во взгляде его глаз ярко вспыхнули золото и зелень, и на мгновение показалось, что он собирается снова потянуться к ней. И она не знала, что будет делать, если он это сделает. Возможно, позволит ему, что было бы очень плохой идеей, когда она и так едва держалась на расстоянии.

Только он не потянулся к ней. Вместо этого его рука упала вниз, хотя сам он остался на месте, сидя на корточках рядом с ее стулом.

- Я разберусь, Хлоя, - тепло исчезало из его голоса, как из медленно угасающего огня, и яркое пламя в его глазах тоже угасало. - Я почти уверен, что он не сможет провести это поглощение. Не похоже, что у него есть контрольный пакет акций.

Она изо всех сил старалась не обращать внимания на исходящее от него тепло, старалась не обращать внимания на боль в груди. Боже, это не должно было быть так сложно. У нее не было никаких проблем, когда она порвала свои отношения с Джейсоном. Это было не трудно. Она просто решила, что больше не хочет с ним спать, и не стала. Она не скучала по нему, не тосковала. Не жаждала его прикосновений.

Так что не было никакой причины, почему она отчаянно желала, чтобы Вэн снова протянул к ней руку, снова прикоснулся к ней.

- Тогда как он может угрожать поглощением, если у него нет контрольного пакета акций? - спросила она, пытаясь отвлечься.

- Он не может. Это означает, что у него либо больше акций, и мы о них не знаем, либо у него есть что-то еще в рукаве. Если, конечно, он не блефует.

- Значит, мы должны разоблачить его блеф?

Вэн выдохнул.

- Ты ничего не должна делать. Ты можешь сидеть здесь, пока я…

- Нет, - перебила она, пытаясь освободиться от комка в горле, сдавившего ей горло. - Я хочу сказать, что не хочу сидеть здесь и ничего не делать. Не знаю, почему Вульф и Лукас не помогают тебе, но я не собираюсь делать то же самое, - она уставилась на него, изо всех сил стараясь скрыть напряжение в голосе и понимая, что терпит неудачу. - Ты не должен делать все это в одиночку, Вэн. Это несправедливо.

Выражение его глаз внезапно изменилось, делая его таким, что ей захотелось убежать и спрятаться. Или пожать плечами и сделать вид, что ничто не имеет значения. Но она не могла сделать ни того, ни другого. Она застряла там, сидя в своем кресле, нити страха и желания, тоски и голода, гнева и горя, переплелись настолько, что она едва могла дышать.

Потом что-то изменилось в его лице. Он протянул руку, осторожно взял кружку из ее рук и поставил на стол. Затем он ухватился за сиденье ее стула и повернул его к себе, пристально глядя на нее, впиваясь взглядом.

- Почему тебя волнует, справедливо это или нет? Почему тебя вообще волнует компания? Я думал, тебе нужно только ранчо, и все?

Он был прямо перед ней, держась за сиденье, его руки были по обе стороны, удерживая ее там, где она сидела. И спасения не было. Спрятаться негде.

Поэтому она потянулась к своему обычному защитному слою сердитого безразличия, поскольку это было проще и привычнее всего.

- Мне все равно, - отрезала она. - И да, мне просто нужно ранчо. Можешь убрать руки? Ты вроде как мешаешь, и мне действительно нужно в туалет.

Но он не сдвинулся ни на дюйм. Вместо этого он молча смотрел на нее в течение долгой минуты, пока буря эмоций в ее груди становилась все сильнее и сильнее. Затем он поднял руку и обхватил ее щеку, тепло его ладони контрастировало с ее кожей.

- Нет, - сказал он очень, очень тихо. – Тебе больше не нужно этого делать. Не после прошлой ночи. Это нормально заботиться, Хлоя. Это нормально, что это имеет значение.

И те ужасные нити внутри нее начали рваться, одна за другой, все эти дикие и пугающие эмоции начали вырываться, заставляя ее глаза наполняться беспомощными слезами, хотела она того или нет.

Она не знала, что с ними делать, или с ноющей раной в груди, или с тем, что он заставлял ее чувствовать. У нее не было слов, чтобы выразить все эти эмоции, а даже если бы и были, она все равно боялась бы их произнести.

Поэтому она сделала единственное, что пришло ей в голову.

Она повернула голову и прижалась губами к его ладони.

* * *

Когда мягкие губы Хлои коснулись его кожи, по руке Вэна пробежал электрический разряд, и он должен был оставаться очень, очень неподвижным, иначе ничто не помешало бы ему стащить ее со стула, развернуть, сорвать джинсы и войти в нее любым способом.

Но он не может так сделать. Он не станет. Он пообещал себе и ей, что это будет только одна ночь. И он боялся, что если возьмет ее сейчас, то не сможет удержаться, чтобы не оправдать еще одну ночь, потом еще одну, и, возможно, даже еще одну после этого.

А что? Что в этом плохого?

Но было слишком много вещей, не последней из которых было выражение лица Хлои, когда она сказала ему, что он не должен делать все в одиночку. Что это несправедливо. Да, он не должен был давить на нее, не должен был поддаваться желанию подойти к ней поближе, присесть перед ней на корточки, посмотреть в ее темные глаза и увидеть, как в них разгорается буря.

Слишком поздно. Она уже увлечена им. Так какой смысл сдерживаться?

Черт, она увлечена им, хоть он и не хотел этого, и он понимал это, читая эмоции, играющие на ее лице так ясно, как если бы они были словами, написанными на страницах книги.

Ей было не все равно, но у него возникло ужасное подозрение, что она беспокоится не о своей компании, что было бы достаточно плохо. Если она заботилась о нем, значит, ей конец.

Он никогда не даст ей больше того, что у них есть сейчас. Он никогда не захочет. Он хотел стать военным, сделать карьеру в «морских котиках», и точка. Они не должны были даже провести эту ночь вместе, особенно учитывая, кем они были друг для друга.

И все же по какой-то причине он не мог заставить себя убрать руку, как будто действительно хотел, чтобы эти мягкие губы коснулись его ладони. Как будто он действительно хотел большего.

- Ты не можешь заботиться обо мне, Хлоя, - грубо сказал он. - Потому что это ни к чему не приведет. Ты понимаешь это, не так ли?

Ее ресницы были черными и густыми, глаза блестели из-под них. Она заерзала на стуле, наклонившись вперед так, что ее рот оказался в нескольких дюймах от его, сладкий, мускусный солнечный запах окружил его.

- Мне все равно, - пробормотала она, и он не понял, что она имела в виду, то ли ей было наплевать на него, то ли ей было все равно, приведет ли это куда-нибудь.

Затем ее губы оказались на его губах, и мозг перестал функционировать.

Желание вспыхнуло в нем, как звезда, раскаленное добела, отчаянное. И почему-то даже более интенсивное, чем прошлой ночью.

Но это было неправильно. У него было слишком много о чем думать, слишком много других дел. Он должен был оттолкнуть ее. Он должен встать, развернуться и убраться из этой чертовой квартиры, оставив все искушение, которое она собой представляла.

Господи Иисусе, он должен был защищать ее, а не думать о том, как сильно он хотел трахнуть ее снова.

Он поднял другую руку и обхватил ее лицо ладонями, удерживая на месте. Но как он ни старался, он не мог заставить себя отпустить ее.

Глаза Хлои блестели, скулы покраснели. Она издала слабый разочарованный звук, когда наклонилась, чтобы поцеловать его снова, но он крепче сжал ее, останавливая.

- Что? - у нее перехватило дыхание. - Ты не хочешь этого?

Ее кожа была такой невыносимо мягкой под его ладонями, такой теплой.

- Одна ночь, - слова были полны гравия и песка. - Именно это я и сказал. Только одна ночь.

- Я понимаю. Но... - на этот раз поднялись ее руки, ее пальцы скользнули по его подбородку, прохладные и нежные, ее прикосновение заставило его сердце забиться сильнее. - Я хочу помочь, Вэн. Я хочу... сделать кое-что для тебя. Ты заставил меня чувствовать себя хорошо прошлой ночью, так почему я не могу сделать то же самое для тебя?

Он не мог вынести ощущения этих нежных пальцев, не мог вынести, как они гладят его.

- О, красотка... - он напрягся, его брюки внезапно стали слишком узкими. Все, блядь, жало ему. - Это плохая идея.

- Почему? - ее пальцы скользнули вниз по его шее, поглаживая. - Я имею в виду, помимо всех этих дел с приемными братом и сестрой.

У него вырвался короткий смешок.

- Разве этого недостаточно?

- Нет, - она выглядела такой серьезной, что блеск в ее глазах разогревал все внутри него. - Ты берешь на себя все то дерьмо, с которым тебя оставил отец, включая меня, и все это безо всякой помощи. Я просто думаю, что это неправильно. И я хочу сделать что-то, чтобы сделать все лучше, - ее взгляд стал интенсивнее. - Как вчера ты сделала все лучше для меня.

У него перехватило дыхание, когда эти пальцы скользнули вниз по его шее, касаясь горла, легкие и нежные. Как будто он был каким-то драгоценным артефактом, а не командиром морских котиков, который принял все на себя - от выстрелов до ножевых порезов и осколочных ран.

Она не знает, какой ты на самом деле внутри. Не так, как София знала.

Вэн отогнал эту мысль, с силой втолкнул ее в коробку, из которой она каким-то образом вырвалась.

- Если ты думаешь, что я какой-то нежный цветок, который нуждается в ласке, - грубо сказал он, - подумай еще раз.

В ее темных глазах вспыхнул гнев.

- О, так вот что ты думал обо мне прошлой ночью! Что я нежный цветок, нуждающийся в ласке?

Блядь. Какого черта он это сказал?

- Нет. Конечно, я так не думаю.

- Козел, - пробормотала Хлоя. Прежде чем он успел пошевелиться, ее пальцы сжали его горло, и она притянула его к себе. Потом она поцеловала его, и в этом не было ничего нежного. Ее язык проник в его рот, горячий, голодный и требовательный, и он почувствовал, как его охватывает пламя.

Нет, черт, нет. Это ошибка, и он должен был остановить ее прямо сейчас.

Запустив пальцы в ее густые, шелковистые волосы и крепко сжав их, он резко откинул голову назад, пытаясь не обращать внимания на рычащее, собственническое чувство внутри него, которое только и хотело, чтобы он подошел ближе.

- Серьезно? - она дышала очень часто, очень тяжело, и блеск в ее глазах стал еще ярче. - Я не какая-то слабачка.

- Я говорю о твоих эмоциях, Хлоя, - перебил он, не в силах сдержать резкие нотки в голосе, внезапно и остро осознав, насколько мягки ее волосы. Как ему хотелось схватить их, обернуть вокруг запястья, запрокинуть ее голову и обнажить длинную светлую шею. - Потому что если ты ищешь кого-то, с кем у тебя могут быть отношения, то ты смотришь не на того парня. Я не могу ни с кем связываться.

Она нахмурилась.

- Разве я просила об отношениях? Я когда-нибудь говорила, что отчаянно нуждаюсь в парне или что-то в этом роде?

- Нет, но…

- Нет, потому что я этого не хочу, - ее пальцы, лежащие на его шее, скользнули под воротник рубашки, заставив его затаить дыхание. - Я ничего не жду, Вэн. Черт возьми, я не хочу ввязываться в это дело больше, чем ты, особенно когда мне нужно вернуться на ранчо, когда все это закончится. Так почему бы не сделать это, пока мы можем?

Звучит неплохо. Это было именно то, что он хотел услышать. И он не сомневался, что именно это она и хотела услышать. Но он знал, что все это неправда, что слишком поздно, что она уже увлечена им. Она была так страстна прошлой ночью, так отчаянно держалась за него, и если этого было недостаточно, то она призналась ему, что ей одиноко, что она напугана. И у него было чувство, что Хлоя никому не признается в таких чувствах.

Боже, все было так неправильно. Он не знал, почему просто не отпустит ее и не уйдет. Но он этого не сделал. Он запустил руки ей в волосы и не мог отвести взгляда от ее голодных глаз.

- Ты заботился обо мне прошлой ночью, - прошептала она. - Позволь мне позаботиться о тебе.

Эти слова, словно электрические разряды, поразили его. Потому что никто не заботился о нем, никогда. Он был командиром, он должен был заботиться о других, а не наоборот. И все же здесь была эта маленькая женщина, маленькая, стройная и безумно страстная, которая, казалось, думала, что именно о нем нужно позаботиться на этот раз.

Как будто ты этого заслуживаешь.

Он не мог пошевелиться. Казалось, он не мог даже дышать. И он не остановил ее, когда она наклонилась в третий раз, снова целуя его, ее губы были теплыми и голодными. Почти уговаривая, словно пытаясь соблазнить его.

Черт, не было никаких «попыток». Она уже соблазнила его. С ее нежными прикосновениями и голодными поцелуями, с ее отчаянной страстью. Он не собирался делать это с ней снова, и все же он не мог остановиться.

Он не мог отказать ей. Не мог снова оттолкнуть ее. Не мог сказать себе, что все это ради нее.

Он хотел этого. Он хотел ее.

Позволить этому продолжаться было, возможно, самой глупой идеей, которая у него когда-либо была, но она была права. Они уже пересекли границу прошлой ночью, так какой смысл сдерживаться сейчас? Кроме того, он даже не знал, почему вообще о чем-то беспокоится. Как будто он все еще думал, что может быть образцом, которого хотел его отец. А на самом деле – никогда им не был. Он был настолько далек от идеала, насколько это было возможно. Так почему бы не сделать это? Почему бы не взять то, что она предлагала?

Как будто у него был выбор. Он не отпустил ее, а значит, уже принял решение.

Вэн позволил ей поцеловать себя, исследовать его губы, и она чувствовала себя гораздо увереннее, чем прошлой ночью. Ее язык прикоснулся к его, дразня, и она подвинулась ближе к краю стула, ее пальцы начали расстегивать пуговицы на его рубашке, а руки скользили по его обнаженной груди.

Его терпение, уже испытанное встречей с этим засранцем де Сантисом, начало разваливаться от жара ее прикосновений, и он запустил пальцы в ее волосы, откидывая ее голову назад, контролируя поцелуй.

Но затем она полностью соскользнула со стула, опустившись на колени перед ним, одной маленькой рукой проводя по линиям татуировки на его груди, другой вниз к животу, а затем вниз по передней части его брюк, ее пальцы легко скользили по жесткой длине его эрекции.

Электрический разряд пробежал по его позвоночнику, вспыхнув огнем в голове.

Чёрт возьми! Он должен взять все под контроль, и немедленно - иначе он поставит себя в неловкое положение.

Оторвавшись от ее губ, он заглянул в ее раскрасневшееся личико.

- В постель, - приказал он, на этот раз даже не пытаясь скрыть хрипоту в голосе.

- Пока нет, - ее рука делала безумные вещи, легко пробегая вверх и вниз по его ширинке, заставляя электричество потрескивать по каждому нервному окончанию. - Я хочу кое-что для тебя сделать. Я хочу позаботиться о тебе, - ее рука внезапно надавила на него, сжимая его член через ткань брюк, заставляя звезды взорваться в его глазах. - Я хочу попробовать тебя на вкус.

Да, ему конец. Полный.

По-видимому, живя своей жизнью, его пальцы крепче вцепились в ее волосы, усиливая давление, так что ее голова откинулась назад еще больше.

- Хочешь пососать мой член, красотка? – спросил он медленно. - Ты этого хочешь?

Яркий румянец разлился по ее щекам, а блеск в глазах внезапно ослепил. - Д-Да, -запнулась она, но не отвела взгляда.

- Скажи это, - он давил на нее и знал это. Но грязные слова и грубое требование в его голосе явно только заводили ее.

- Я хочу сосать твой член, - на этот раз в ее взгляде не было ни заикания, ни колебания. И черт, в ее взгляде читался триумф.

Так она выглядела и в тот день, когда они скакали наперегонки на ранчо. Полная огня, вызова и дикой страсти.

Его руки сжались в кулаки, и, учитывая, что он сжимал в них ее волосы, это должно было быть больно. Но она не выказала ни малейшего признака боли, только на мгновение задержала дыхание, огонь в ее глазах разгорелся еще сильнее.

Он не мог сказать, что не хочет этого. Его маленькая приемная сестра, стоя на коленях, сосет его член. Так неправильно. Еще один гвоздь в крышку гроба совершенства, которого всегда требовал от него отец.

- Ну, - слова прозвучали грубо и лениво, но ему было все равно. - Раз уж ты так любезно попросила... - он отпустил ее волосы, затем поднялся на ноги, повернулся и прислонился к краю стола, не сводя с нее глаз. – Сюда, - он указал на пол перед собой. - На колени.

Она, не колеблясь, подчинилась ему. Затем она откинула голову назад и посмотрела на него, голод в ее глазах заставил его сердце забиться еще быстрее.

- Я никогда не делала этого раньше, - хрипло сказала она. - Я не хочу сделать что-то неправильно.

Это не должно быть жарко, просто не должно. Но так оно и было.

Он наклонился, провел большим пальцем по ее полной нижней губе, пробуя ее мягкость, наслаждаясь ощущением ее прикосновения к своей коже.

- Не волнуйся, красотка. Я скажу тебе, что делать.

Глава Двенадцатая

Хлоя не могла отвести от него взгляда. В его глазах не осталось зелени, радужки засверкали золотыми искрами, и она знала, что это все из-за нее.

Ей это нравилось. Ей нравилось стоять перед ним на коленях, видеть, каким взглядом он смотрит на нее. Как будто она была центром вселенной. Словно рядом с ним могла взорваться бомба, а он бы даже не заметил.

Кто-нибудь смотрел на нее так раньше? Она не могла вспомнить. Конечно, она никогда ни для кого не была центром вселенной, даже для Джейсона.

Опасно. Это очень опасно.

Нет, не опасно. Она знала, во что ввязывается, и была готова. Секс, вот и все. В этом не было ничего эмоционального, это точно. Что бы он ни говорил.

Как будто не ты стоишь на коленях, отчаянно желая прикоснуться к нему и подобраться к нему так близко, как только возможно.

Хлоя проигнорировала эту мысль, подняла руки и положила их ему на бедра, чувствуя, как напряглись его мышцы под тканью брюк. Конечно, она хотела быть ближе к нему. Физически ближе. Вот и все.

Его взгляд стал голодным, почти хищным, заставляя ее дышать быстрее, а боли между ее ног усилиться.

Боже, она не могла вспомнить, чтобы когда-нибудь хотела чего-то больше, чем его прямо сейчас. Если бы кто-то попросил ее сделать выбор между ранчо и Вэном, она не была уверена, что не выбрала бы Вэна. Этот факт вызвал тревогу, но она не хотела зацикливаться на нем прямо сейчас, поэтому отбросила лишние мысли.

Его большой палец лениво гладил ее нижнюю губу, делая ее полной и чувствительной.

Как будто прочитав ее мысли, он скривил губы в ухмылке.

- Плохая девочка. Не кусайся.

Она вздрогнула, когда откровенный жар его голоса прокатился по ней.

- Тогда скажи, что мне делать.

- Натерпится, да? Мне это нравится, - он еще пару раз погладил ее по губам, потом опустил руку. - Хорошо. Расстегни мои штаны, красотка. Вытащи мой член.

Из-за нервов она не могла двигаться достаточно быстро, когда потянулась к пуговице его брюк, ее пальцы слегка прошлись по ткани, затем она потянула вниз молнию, расстегивая брюки до конца. Под ним были черные трусы, за которыми отчетливо вырисовывался контур его твердого члена.

Ее рот наполнился слюной, когда она наклонилась вперед, не в силах остановиться, и прижалась губами к обнаженной коже его живота чуть выше резинки нижнего белья. Он резко вдохнул, мышцы его пресса напряглись.

Отлично. Это было многообещающе.

Она потерлась носом о его горячую кожу, мускусный запах ударил ей в голову. О Боже, он так хорошо пах. Она не делала этого с Джейсоном, потому что не чувствовала в этом необходимости, к тому же она не думала, что ей понравится делать это. Но, черт возьми, она ошибалась. Она была абсолютно очарована Вэном, давление между ее бедер становилось все более и более настойчивым, а запах и ощущение его тела только ухудшали ситуацию.

Сглотнув, она протянула руку туда, где очертания его члена прижимались к хлопку, поглаживая его сквозь него. Длинный, толстый и очень, очень твердый.

У него перехватило дыхание.

- Перестань играть, милая. Время делать то, что тебе говорят.

Хлоя снова вздрогнула от низкого, грубого звука его голоса, от темной, горячей ноты в нем. Она не хотела останавливаться. Он играл с ней прошлой ночью, получая удовольствие от ее реакции на него, и теперь настала ее очередь отплатить ему тем же. И она собиралась это сделать. С большим удовольствием.

Она сжала его, наслаждаясь горячим, тяжелым ощущением его в своей ладони, потирая большим пальцем его член, проводя по нему, уткнувшись носом в плоский живот.

- Хлоя, - предостерегающе прорычал он. Затем он высвободил одну руку из ее волос и засунул в трусы, взял в руку член и вытащил его, в то время как другой он нежно оттянул ее голову назад.

Ее сердце забилось сильнее, дыхание участилось.

- Открой свой ротик для меня, - приказал он, и она открыла рот.

Она задрожать, когда он направил весь этот твердый мускусный жар в ее рот, прижимаясь к ее языку. Ее челюсть болела, потому что он был таким большим, и ее киска также болела, потому что он был чертовски хорош на вкус. Все, что она могла себе представить, и даже больше.

Он издал низкий рычащий звук, когда она сомкнула губы вокруг него, а ее руки вцепились в твердые мышцы его бедер. Этот звук взволновал ее, напомнив о собственной силе и о том, что она делала с ним. Потому что ее рот был на нем, и это сводило его с ума так же, как и ее.

Это знание придало ей уверенности, и она сомкнула пальцы вокруг основания его члена, откинула голову назад, чтобы принять член еще глубже, наблюдая, как выражение его лица становится диким. Ей это нравилось. Ей нравилось, что она заставляла его выглядеть таким голодным, таким отчаявшимся.

- Господи, - прошипел он. - Ты должна была ждать, пока я скажу, что делать, - в его голосе прозвучали резкие гортанные нотки, от которых у нее по спине пробежала дрожь.

Черт, неужели она должна остановиться?

Она медленно качала головой, исследуя его языком.

Он наполовину рассмеялся, наполовину застонал - невероятно сексуально.

- Блядь... Красотка…

Это было так волнующе - делать это для него, заставлять его стонать и ругаться, и это было так волнующе - пробовать его на вкус, его дикий, соленый вкус, который вызывал у нее желание протянуть руку между бедер и прикоснуться к себе, облегчить пульсирующую там боль. Но она этого не сделала. Ей хотелось сосредоточиться на нем.

Крепче обхватив его, она повиновалась инстинкту, глубоко втягивая его в рот, сначала нерешительно, потом сильнее, по мере того как обретала уверенность. Вскоре его пальцы в ее волосах усилили свой захват, звуки, исходящие от него теперь не столько ободряющие, сколько низкие, гортанные звуки удовольствия.

Хлоя начала растворяться в нем, в его вкусе. В его запахе и жаре. В изгибе мышц его бедер и живота, в звуках, которые она извлекала из него.

Она забыла об отчаянных, запутанных эмоциях в ее груди. Забыла о боли в душе и голоде внутри, который рос все больше, как бы она ни старалась не обращать на него внимания.

Забыла обо всем, поглощенная моментом здесь и сейчас. Поглощенная им. Ощущением его губ, боли в челюсти и скользкого прикосновения его гладкой кожи к ее ладони. Безумным биением ее сердца и бешенным пульсом между ее бедер.

И когда он начал входить в ее рот, крепко держа ее за волосы, она встречала его, засасывая сильнее и глубже. Помогая себе рукой, она почувствовала, как напрягаются его бедра, а мышцы становятся тверже.

Затем он издал еще один громкий гортанный звук, а его бедра напряглись еще сильнее, толчки стали еще более дикими и неуправляемыми. Но она не останавливалась, она продолжала, чувствуя себя так, словно пыталась обуздать тигра, потому что его большое, сильное тело брыкалось и сопротивлялось ей.

Поэтому она обняла его одной рукой за ногу и прижалась к нему всем телом, продолжая сосать его член, дразня языком и крепко сжимая рукой, пока все его тело не напряглось. Он откинул голову назад, хриплый крик вырвался из него, когда он достиг кульминации.

Она не отстранилась, продолжая держать его, проглатывая и принимая все, что он мог дать ей, наслаждаясь возможностью сделать это для него. Ей нравилось, как крепко он обнимал ее, словно боялся отпустить. Ей нравилось, как он называл ее по имени.

Она не отпустила его даже, когда он успокоился, продолжая обнимать его за ногу, прижимаясь лбом к его напряженному животу, слушая, как замедляется его дыхание.

Потом она почувствовала его руку в своих волосах, нежно поглаживающую ее, и ей захотелось остаться так навсегда. Стоя на коленях у его ног, она прижалась к нему, впервые обретя покой.

* * *

Ее волосы были такими мягкими, что он не мог перестать касаться их, хотя его пальцы дрожали от возбуждения. Господи, у него все тряслось. Он не мог вспомнить, когда в последний раз такое происходило с ним после оргазма. Не мог вспомнить, когда в последний раз его вообще трясло. Не со времен учебы в Коронадо - нет, в этом он был уверен.

Черт возьми, что Хлоя с ним сделала?

Он попытался сделать глубокий вдох и не смог, оргазм эхом отдавался внутри него, как пуля, выпущенная в пуленепробиваемой комнате, отскакивая от стен и рикошетя повсюду.

Его маленькая красавица погубила его.

Ты сам виноват. Ты не должен был позволять ей это делать.

Да, но он позволил. В тот момент, когда она опустилась перед ним на колени и посмотрела на него голодными глазами, он знал, что не остановит ее. Она была такой настойчивой и, дерьмо, он просто хотел ощутить ее рот на себе.

И он ощутил. Горячая и влажная, жаждущая, она отсасывала ему, как богиня, ее неопытность ни в коей мере не мешала делу. На самом деле, каким бы больным он ни был, это еще больше распалило его.

Он посмотрел вниз.

Она стояла на коленях на деревянном полу, положив голову ему на живот. Одной рукой она обхватила его бедро, а другой - его член, лениво поглаживая, посылая во все стороны электрические разряды. Иисус. У него снова встал. Уже.

- Может, тебе стоит прекратить это делать? - его голос звучал так, словно он провел весь день, крича на поле боя, хриплый и грубый.

Она подняла на него глаза. Ее щеки раскраснелись, а на восхитительных губах играла самодовольная улыбка.

- Ты уверен?

Желание снова зашевелилось в нем, заставляя чувствовать себя диким, и он наклонился, обнял ее, поднял с пола, повернулся и усадил на стол. Она ухватилась за него, чтобы не упасть, и уставилась на него как загипнотизированная.

Вэн положил руки на стол по обе стороны от ее бедер, на мгновение заглянул в ее темные глаза, затем наклонился и коснулся губами ее губ. Она опустила ресницы и тихо, прерывисто вздохнула, подаваясь вперед, пытаясь сохранить контакт, когда он отодвинулся.

Господи, как же он ее хотел! Все это было так честно, так реально и так мило. Она проникла внутрь него, проскользнула через щель в его сердце, о существовании которой он даже не подозревал, и прогрела его насквозь.

Женщины всегда хотели его, это правда, но их привлекал образ морского котика. Мышцы и татуировки, и тот факт, что он был командиром. Они не видели его как человека. Честно говоря, он не подпускал никого достаточно близко, чтобы увидеть мужчину, но все же прошло много времени с тех пор, как кто-то видел его так, как видела Хлоя. Потому что она не видела в нем воина. Прежде всего, она знала его как мужчину, и поэтому он был для нее именно таким.

Было неправильно с его стороны позволять ей продолжать видеть в нем мужчину и неправильно было наслаждаться самому ее отношением к нему, но он не мог изменить этого сейчас. Более того, он не хотел. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он был кем угодно, только не командиром, защитником, морским котиком. И на какое-то время он не хотел быть ни тем, ни другим.

- Ты в порядке? - прошептал он ей в губы. - Я не сделал тебе больно?

Ее глаза распахнулись.

- Нет. Боже, нет. Это было... потрясающе. Ты потрясающий.

Нет, это не так. И тебе лучше сказать ей почему.

Да, он должен сказать ей. Но он не собирался. Еще один пример того, каким бесчестным он был, но ему было все равно. Ему нравилось, что он был удивительным для нее, и он собирался принять все это от нее. Она не могла знать, насколько он несовершенен, как по-королевски он может облажаться.

Он потянулся к застежке ее джинсов и расстегнул пуговицу.

- И твой рот может заставить и чертова дьявола поверить, что он хороший человек.

Она покраснела, розовый цвет ее щек сделал ее глаза еще темнее, чем они уже были.

- И что теперь?

- Скоро узнаешь, - он потянул вниз язычок ее молнии, пока полностью не расстегнул их, затем схватился за пояс, медленно снимая их вместе с трусиками. - Приподнимись для меня, красотка.

Она сделала, как ей было сказано, откинувшись на руки и приподняв ягодицы, позволяя ему стянуть джинсы и трусики с ее ног. Он позволил ее одежде упасть на пол, затем положил руки ей на колени, слегка надавив, широко разводя их в стороны.

Хлоя втянула в себя воздух.

- Вэн…

В ее голосе прозвучало отчаяние, и черт, ему это нравилось. Ему нравилось, как она смотрит на него сейчас, словно готова умереть, если он не прикоснется к ней.

Он выдержал ее взгляд, скользя руками вверх по внутренней стороне ее бедер, ее кожа была шелковистой и горячей под его ладонями. Он чувствовал запах ее возбуждения, мускусный, женственный и восхитительный, и у него потекли слюнки.

Ой, что он хотел с ней сделать…

- Раздвинь для меня ноги, - мягко сказал он. - Ты дала мне кое-что чертовски особенное, и теперь я собираюсь отплатить тебе тем же.

- Да, - она передвинулась, раздвинув ноги еще шире. - О... Пожалуйста…

Он перевел свое внимание вниз и ему нравилось то, что он видел. Она была такой красивой, с мягкими темными волосами и гладкой розовой кожей, в окружении бледной кожи бедер и живота. У него потекли слюнки. Господи, она была слишком далеко.

Обхватив ее ягодицы, он притянул ее к краю стола.

- Откинься назад, - приказал он, и она сделала это, убирая руки за спину и подаваясь к нему бедрами. Легкая дрожь пробежала по ее телу, и он слышал, как учащается ее дыхание.

Черт, она хорошо пахла. Ему не терпелось попробовать ее на вкус.

Он обнял ее за бедра, прижал к себе и притянул еще ближе к краю стола. Она начала задыхаться, ее красивая киска была именно там, где он и хотел.

Он осторожно раздвинул ее пальцами, чувствуя, как она дрожит в его руках, когда коснулся ее влажной плоти. Но он не стал ждать - не мог, если быть честным с самим собой. Он был так чертовски голоден, а она была прямо там, поэтому он наклонил голову и лизнул прямо в середину ее киски.

Она дернулась в его объятиях, ее вздох эхом отозвался вокруг, и это заставило бы его удовлетворенно улыбнуться, если бы он вообще осознавал что-нибудь. Но это было не так. Потому что ее вкус поразил его, соленый, сладкий и чертовски вкусный, и все, о чем он мог думать, это, как получить больше.

Так что он лизал ее снова и снова, заставляя ее бедра дрожать, вырывая у нее очередной вздох. Затем он раздвинул ее ноги еще шире и держал так, пока его язык глубоко входил в ее киску.

Хлоя застонала и откинулась назад.

- Вэн..., - его имя было прерывистым всхлипом. - О, Боже, Вэн…

Ему бы очень хотелось, чтобы все прошло тихо и спокойно, чтобы он вкушал ее медленно и неторопливо. Только ради их удовольствия. Но он чувствовал, как она дрожит в его руках, ощущал ее густой мускусный жар и знал, что она уже почти на грани.

Поэтому он послал ее туда, глубоко засунув язык, нежно играя пальцами с ее клитором, заставляя ее запрокинуть голову и закричать, ее бедра приподнялись, все ее тело выгнулось, когда оргазм накрыл ее.

Он снова был тверд и хотел быть внутри нее больше, чем хотел сделать следующий вдох. Отстранившись от нее, он поднялся на ноги и полез в задний карман за бумажником, моля Бога, чтобы у него был там презерватив, потому что он не думал, что у него хватит терпения идти в аптеку.

К счастью, за несколькими долларовыми купюрами пряталась одинокая серебряная фольга, поэтому он схватил ее и разорвал. Его брюки были уже расстегнуты, так что все, что ему нужно было сделать, это раскатать латекс по его нетерпеливому члену.

Хлоя рухнула на спину, свесив ноги с края стола, закрыв лицо рукой. На ней все еще была клетчатая рубашка, но она была обнажена ниже пояса, и он никогда в жизни не видел более сексуального и эротичного зрелища.

Нет. Он знал, что может быть сексуальнее.

Раздвинув ее ноги своими бедрами, он наклонился и обнял ее, заставляя сесть. Она издала тихий звук, ее рука упала с лица, когда она выпрямилась, открывая свои захватывающие сердце прекрасные черты, черный бархат ее глаз, смотрящих на него.

Да, именно этого он и хотел. Ее взгляд. Он был сексуальнее всего.

Он не сводил с нее глаз, когда нащупал края ее рубашки и сильно дернул, разрывая их. Она не протестовала, глядя на него так, словно никогда в жизни раньше не видела. Под рубашкой она была обнажена, эти маленькие, совершенные груди и розовые соски были такими же совершенными и розовыми, как и прошлой ночью.

Стянув с нее рубашку, оставив ее сидеть на столе совершенно голой, он просунул руки ей под колени, побуждая ее обхватить своими стройными ногами его талию, прижимая ее бедра к своим. Затем он обхватил рукой свой член, нашел скользкую плоть ее киски и толкнулся, прокладывая себе путь в ее тугое, влажное тепло.

Они оба застонали, когда он скользнул внутрь и словно оказался дома, погружаясь все глубже и глубже, пока не оказался полностью внутри нее. Она прикрыла свои глаза, глядя на него из-под ресниц, разомкнула свои прекрасные губы и скользнула руками вверх по его плечам, крепко обхватив их.

Она выглядела ошеломленной, или пьяной, или чем-то типа того, и это удовлетворило его на каком-то глубоком уровне, что он мог разрушить ее так же основательно, как она могла разрушить его.

Он не сводил с нее глаз, пока двигал бедрами вперед и назад, потом медленно скользнул внутрь. Осторожно.

Ее дыхание с шипением вырывалось из груди, пальцы впились в его мускулистые плечи, а блеск в глазах стал еще ярче, когда он выскользнул из нее, а затем снова вошел, не торопясь. Вызывая наслаждение.

- Качай бедрами, - пробормотал он низким гортанным голосом, показывая ей, что он имеет в виду. - Обними меня, красотка. Покажи мне, как сильно твоей киске нравится мой член внутри тебя.

Она задыхалась, качая бедрами, как он и просил, двигаясь вместе с ним, ее внутренние мышцы сжимали его, заставляя его задерживать дыхание.

- О, черт, - прошептал он. - Да, именно так.

Ее руки обвились вокруг его шеи, она наклонилась ближе, прижимаясь обнаженным телом к его, и он поймал себя на том, что жалеет, что не разделся. Потому что, Боже, он хотел почувствовать ее кожу своей кожей.

Она начала раскачиваться на нем, удовольствие осветило ее лицо, и он почти запротестовал, когда она накрыла его рот своим, потому что хотел смотреть на нее. Он хотел увидеть, как она кончает.

Но ее поцелуй был таким сладким и отчаянным, что он не мог заставить себя оторваться от нее. Поэтому он поцеловал ее в ответ, сильнее, глубже, регулируя угол своих толчков, чтобы дать ей максимальное количество удовольствия.

- Вэн...,- его имя было шепотом у его рта. - Боже мой…

- Тебе хорошо? Тебе нравится?

- Да..., - ее бедра задвигались еще интенсивнее, словно в поиске чего-то. - Пожалуйста... Еще.

О, он мог бы дать ей больше. Он определенно мог.

Вэн взял ее руку и опустил между ними, направляя ее пальцы на скользкую плоть. Ее глаза расширились еще больше, когда он прижал ее палец к клитору.

- Потрогай себя, красотка. Оседлай мой член и заставь себя кончить. Я хочу посмотреть на это.

Что-то вспыхнуло в ее глазах, дикость, перед которой он не мог устоять, и он почувствовал, как ее рука двигается, поглаживая клитор, пока он толкался в нее, поднимая и опуская ее бедра, в погоне за удовольствием, и пи этом мог сам все увидеть.

В тот момент, когда она шагнула через край, из ее горла вырвался пронзительный дикий крик, ее тело выгнулось в его руках, как будто она пыталась взлететь. Наблюдать, как удовольствие взрывается внутри нее, было все равно что видеть северное сияние. Редкий. Драгоценный. Красивый. Подарок.

Он крепче сжал ее, экстаз начал впиваться и в него зубами, его ритм становился все более диким, неуправляемым. Ее руки обвились вокруг него, ноги, как тиски, сомкнулись вокруг его талии, и она уткнулась лицом в его плечо, прижавшись ртом к его коже. И как раз перед тем, как оргазм разорвал его в клочья, у него появилось странное чувство, что это не он держит ее, а она держит его. Чтобы он не разбился на мелкие кусочки.

Он взревел, когда последний раз толкнулся в нее, вонзившись на всю длину, прежде чем прижаться ртом к ее обнаженной шее и укусить, пробуя на вкус соль ее кожи и саму Хлою, едва осознавая, что делает. Удовольствие практически уничтожило все его мысли.

Ее руки на его теле, медленно поглаживая вверх и вниз по позвоночнику, вернули его к действительности. Нежное, успокаивающее прикосновение, которое поразило его тем, как сильно оно ему понравилось. Обычно люди прикасались к нему только по двум причинам: потому что хотели заняться с ним сексом или потому что хотели его убить. Других причин не было. Конечно, никто никогда не прикасался к нему так, как Хлоя сейчас, лаская его почти рассеянно, как будто она просто наслаждалась физическим контактом. Она часто так делала, или ему так казалось, и он должен был сказать, что это было для него откровением, то как ему это нравилось.

Он позволил себе немного расслабиться, затем выскользнул из нее, отодвинулся, чтобы отправить презерватив в мусорную корзину на кухне, затем вернулся и обхватил одной рукой ее талию и прижал к себе.

- Черт возьми, красотка. Ты убиваешь меня, ты знаешь это?

Она улыбнулась, прижимаясь к нему, ее тело было теплым и расслабленным.

- Вот тебе и сверхпрочный морской котик. Как, черт возьми, ты выжил за все эти годы?

- Черт его знает, - он поднял руку и заправил прилипшую ко лбу прядь черных волос ей за ухо. - Иногда единственное, что помогает выжить, - это удача.

Она улыбнулась ему своей великолепной улыбкой и пристально посмотрела на него.

- Но не только удача. Ты не можешь быть там, где ты есть, не будучи хорошим в том, что делаешь.

Да и он был очень хорош в этом. А именно, в убийстве людей.

Не столько в защите людей.

Вэн откинул волосы с ее лба, сосредоточившись на ощущении ее влажной кожи, а не на голосе в своей голове. Господи, он мог бы привыкнуть к ее прикосновениям. Очень хотел привыкнуть.

- Это правда, - сказал он уклончиво. - Быть хорошим в том, что делаешь, - это в значительной степени определение морского котика.

- Тебе это нравится, не так ли? - она смотрела на него так, словно пыталась что-то понять. - Я имею в виду, что именно поэтому ты хочешь вернуться в армию, не так ли?

Не было причин скрывать это от нее.

- Да, это так.

- Так что же тебе в этом нравится? То, что это опасно? Или главное для тебя - защита страны?

Ладно, разговор свернул на ту территорию, в которой ему было не очень комфортно.

- Зачем тебе это знать? - он надеялся, что это прозвучало не так воинственно, как он опасался.

Она прикрыла на мгновение глаза и осталась смотреть вниз, одной рукой водя по его груди.

- Я просто хочу знать. Тебя долго не было, и..., - она внезапно замолчала.

Но ему не нужно было продолжение. Он знал, почему она задала этот вопрос, и уязвимость вопроса, то, что он открыл, проникла внутрь него, обхватив длинными пальцами его сердце.

Ты должен рассказать ей о Софии.

Но он не хотел, потому что ненавидел рассказывать эту историю. Ненавидел снова переживать эту неудачу, особенно учитывая тот факт, что теперь он защищал Хлою. Ей нужно было доверять ему, но как она сможет это делать, если узнает, что он позволил умереть женщине, находящейся под его защитой?

Нет, не ту ложь, которую ты продолжаешь себе говорить. Истинную правду. Ту, о которой ты даже не можешь заставить себя думать.

Холод пронзил его, желание отодвинуться и увеличить расстояние между ними было почти непреодолимым. Но она все еще рисовала круги на его груди, и эхо этого маленького уязвимого заявления звучало внутри него, и он не мог заставить себя сделать это. Не тогда, когда это причинит ей боль, а, видит Бог, причинить ей боль - последнее, чего он хотел.

Она должна была знать, что причина, по которой он держался подальше от ранчо, была не в том, что она что-то сделала не так.

Отбросив прочь ощущение холода, он поймал ее подбородок, откинув ее голову назад, чтобы привлечь ее внимание.

- Это не из-за тебя, - тихо сказал он. - Ты ведь знаешь это, правда? Я держался в стороне не из-за того, что ты что-то сделала не так.

Она отвела от него взгляд.

- Я знаю.

- Неужели? Правда?

Она вздохнула и расслабила губы, которые до этого были плотно сжаты, и было очевидно, что она не хотела смотреть на него.

- Ну... иногда..., - нерешительно начала она, - я думала, может быть... я что-то сделала. Сказала… Понимаешь…

Его грудь сжалась, как будто он снова делал тот гребаный тест на погружение. Во время тренировки ему связали руки и бросили в бассейн. Вода настойчиво давила ему на грудь, напоминая о том, как близка его собственная смерть. Сейчас он чувствовал, что на него давит какая-то тяжесть, но на этот раз его волновала не возможность смерти, а что-то другое - и уйти от этого было не так просто, вырваться из пут, которые связывали его руки, и вынырнуть на поверхность.

Он не знал, как, черт возьми, выбраться из этой передряги.

Вместо этого он сжал ее еще крепче.

- Посмотри на меня.

Она не хотела, он чувствовал напряжение в ее шее - но через секунду она сделала, как ей сказали, ее темно-карие глаза смотрели на него настороженно.

- Почему ты решила, что это из-за тебя? - тихо спросил он. - Ты всерьез веришь, что ты что-то сделала не так?

Она тяжело сглотнула, болезненная уязвимость, которая, как он знал, была в глубине ее души, внезапно открылась ему.

- Понятия не имею. Ты появлялся на ранчо каждый раз, когда был в отпуске, а потом однажды перестал. И ты не возвращался восемь лет. Я думала..., - она запнулась. - Я думала, это потому, что ты каким-то образом узнал, что я влюблена в тебя.

Ему хотелось улыбнуться, потому что это было так далеко от правды, что было даже не смешно. Но он этого не сделал. Она покраснела до корней волос, признание явно далось ей нелегко, и он не собирался делать ее положение еще хуже.

- Нет, - он старался говорить мягко. - Я не поэтому держался в стороне. Я понятия не имел, что ты запала на меня.

Она еще сильнее покраснела.

- Хорошо. Что ж, это хорошо.

Он чувствовал, что она снова пытается отвернуться от него, поэтому крепко держал ее за подбородок, чтобы он мог видеть ее лицо.

- Чтобы отпугнуть меня, потребовалось бы куда больше, чем подростковая влюбленность. Ты, конечно, должна была это знать?

Ее горло судорожно сжалось, на выразительном лице появилось уязвимое выражение.

- Я... Иногда приходилось тяжело со мной справляться.

Вэн нахмурился, глядя на нее.

- Что ты имеешь в виду?

Она слегка покачала головой, ее ресницы снова опустились, скрывая ее глаза.

- Не беспокойся об этом. Забудь, что я сказала.

О нет, она не сделает этого снова. Не в этот раз.

- Эй, - он погладил ее упрямый маленький подбородок, ее кожу, гладкую и теплую под его большим пальцем. - Не делай этого. Я бы не спрашивал, если бы не хотел знать. Скажи мне. Кто тебе сказал, что с тобой трудно справиться?

Она долго молчала.

- Может быть, я что-то себе напридумывала, не знаю. Просто отца никогда не было рядом. Он всегда уезжал в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Хьюстон. Я часто удивлялась, почему он никогда не любил возвращаться домой и почему никогда не радовался, когда видел меня. Ему определенно не нравилось, что я обнимаю его или засыпаю вопросами о том, что он делал, - она вздохнула. - Когда он возвращался домой, то, по крайней мере, на час отправлялся прямо в свой офис, и я подумала, что он избегает меня. Думаю, мое присутствие подавляло его.

Ее ресницы опустились, скрывая взгляд, и она на мгновение замолчала.

- У меня никого не было, - сказала она после долгого молчания. - Вы, ребята, учились в школе-интернате, потом вы все служили в армии, и мне не с кем было поговорить, кроме экономки, и не было друзей, кроме учителей, которых папа нанял для меня. Мне стало... одиноко. И когда папа возвращался домой, все, чего я хотела, это быть с кем-то, кто заботился обо мне, - она издала странный смешок. - Он обещал, что отвезет меня в Нью-Йорк, покажет город, но... так и не отвез. Всегда была причина, по которой я не могла поехать с ним.

Вэн слышал, как она пытается сделать вид, что ничего страшного в этом нет. Скрывая боль за легким, небрежным тоном. Но боль была, он почти чувствовал ее острые края.

Господи, он и понятия не имел обо всем этом. Хлоя, воспитываемая на ранчо несколькими домработницами и учителями. Нет друзей, не с кем поговорить, кроме отца, которого она видела лишь изредка. Отца, который не мог справиться с эмоциональными потребностями маленькой девочки.

- Ты ведь знаешь, что не виновата, верно? - Вэн поднял другую руку и обхватил ладонями ее прекрасное лицо. - Это была не твоя вина. Ты хотела только того, что каждый ребенок хочет от своих родителей, немного внимания. Это он не мог с этим справиться, не ты.

Ее глаза были очень темными, когда она смотрела на него.

- Ты действительно так думаешь?

- Он был дерьмовым отцом и для меня тоже, не только для тебя. Папа не знал, что с нами делать. Черт, я даже не думаю, что он знал, как быть настоящим отцом.

Хлоя наклонилась к нему, положила руки ему на грудь и слегка надавила, словно нуждаясь в прикосновении.

- Знаешь, самое главное даже не в поездке в город, а возможность провести с ним время. Я была так взволнована этим, но потом он говорил мне, что это небезопасно или что он слишком занят - всегда какое-нибудь оправдание, - она полуобернулась и потянулась к чему-то за спиной. Стеклянный снежный шар. Он даже не заметил его.

- В последний раз, когда он обещал отвезти меня в Нью-Йорк, я уже почти собралась, но тут на ранчо появился один из его лакеев с пакетом и запиской от отца, - она встряхнула шар, и снег внутри него закружился. - Очевидно, было слишком опасно снова привозить меня в Нью-Йорк, но вместо этого он передал этот снежный шар.

Ах. Боже. Чертов Ной.

Вэну вдруг отчаянно захотелось врезать отцу по лицу.

- Папа не должен был так поступать, - сказал он твердо. - Он должен был быть рядом с тобой, Хлоя.

Он должен был быть рядом со всеми, но не был.

- Ной был дерьмовым отцом и это не твоя вина.

Глава Тринадцатая

Хлоя держала стеклянный шар в руках и смотрела в напряженные карие глаза Вэна. В них было что-то дикое, что-то, что согревало ее изнутри, хоть она и не осознавала, что ей было холодно.

Она все еще сидела на столе совершенно голая, в то время как он стоял перед ней в расстегнутой рубашке и наполовину расстегнутых брюках, его жетоны висели на его завораживающей груди. И, возможно, ей следовало чувствовать себя неловко из-за этого, особенно после того, как она обнажила свою душу, рассказав ему то, что никогда никому не говорила. Вещи, которые она осознавала лишь наполовину.

Но она не чувствовала себя неловко. Вместо этого она чувствовала себя так, словно избавилась от чего-то, что очень долго давило на нее. И вместо того, чтобы чувствовать себя незащищенной и уязвимой, она чувствовала, что ее понимают так, как не понимали раньше.

Внутри нее было тихо, голодное, нуждающееся существо, которое продолжало пожирать ее душу, внезапно насытилось.

Она хотела сидеть здесь с Вэном, именно в этом моменте, вечно. С его ладонями на ее щеках и твердым теплом его тела всего в нескольких дюймах от нее. С этим напряженным взглядом на его красивом, волевом лице. Он смотрел на нее так, словно знал, что она чувствует. У нее никогда не было такого раньше, ни с кем.

- Да, - медленно произнесла она. - Он был действительно дерьмовым отцом.

- Тебе лучше в это поверить, - его большие пальцы ласково скользили по ее коже. - По крайней мере, он должен был привезти тебя сюда в гости, а не посылать взамен дурацкий снежный шар. Почему ты сохранила его?

- Чтобы напоминать себе не верить ему, когда он мне что-то обещает. Не хотеть ничего слишком сильно.

Сочувствие и понимание согрели его взгляд, а уголок его рта приподнялся в легкой улыбке.

- Что ж, не стесняйся желать меня, красавица. У меня с этим нет никаких проблем.

Боже, когда он так смотрел на нее, она чувствовала себя кошкой, греющейся в луче солнца, впитывающей все тепло и внимание.

Она почти потянулась к нему, чтобы поцеловать еще раз, но шар в ее руках был неприятным напоминанием об ее отце, о его пустых обещаниях и о причине, по которой она была в Нью-Йорке в первую очередь.

Де Сантис.

Ее настоящий отец.

Теплые чувства начали отступать, и она слегка отстранилась. Теплые ладони Вэна соскользнули с ее щек. От потери тепла ей стало холодно, но она проигнорировала это ощущение, поставив снежный шар на стол рядом с собой.

- В чем дело? - его руки легли на ее голые бедра. - Тебе не нравится мысль, что ты хочешь меня?

Она медленно покачала головой.

- Дело не в этом. Я подумала о де Сантисе.

- На твоем месте я бы этого не делал. Есть вещи получше, о которых стоит подумать, - жар в его голосе прошелся по ее коже и заставил вздрогнуть.

Нетрудно догадаться, что он имел в виду, и, откровенно говоря, именно об этом она предпочла бы думать сама. Но секс не решит проблему.

- Что будем делать, Вэн? - Хлоя снова подняла руки к его груди, положив на нее ладони, потому что ей нравилось прикасаться к нему, и время скрывать это закончилось. - Я не хочу, чтобы меня использовали в качестве ультиматума.

- И я не позволю ему использовать тебя в своих целях.

- Ну и что тогда? Ты собираешься разоблачить его блеф по поводу поглощения?

Вэн пожал плечами.

- Как я уже сказал, не похоже, что у него есть контрольный пакет акций.

- Но ты не знаешь этого наверняка. И это все равно не решает проблему угрозы для меня, - она растопырила пальцы на его коже, впитывая его тепло. - Я не могу вечно оставаться вдали от ранчо, а тебе рано или поздно придется вернуться на базу.

- Хммм, - Вэн передвинул руки, положил их на стол по обе стороны от ее бедер, наклонился вперед. - У меня есть команда менеджеров, которые расследуют последнюю скупку акций, но даже в этом случае мы уверены, что он ни черта не сможет сделать. Кроме того, компания - это отвлекающий маневр. Он хочет тебя.

- Ты уверен?

- Да. Он ясно дал понять, что хочет видеть свою дочь.

Это поразило ее, боль от этой уязвимости отозвалась эхом в ней.

- Почему? Чего он хочет от меня?

Его черные брови сошлись на переносице.

- Понятия не имею. Но могу поспорить, что не просто, чтобы наверстать пропущенное вами время.

Маленький укол снова отозвался эхом боли в ее груди.

- Может быть, - медленно произнесла она, и ей в голову пришла идея, - нам нужно узнать, чего он на самом деле хочет.

- Это месть, красотка. Месть - вот, чего он действительно хочет.

- Но мы не знаем этого наверняка, - Хлоя провела большими пальцами по горячей коже Вэна. - Может быть, я спрошу его? Он может сказать мне.

- Что, черт возьми, это значит?

- Я имею в виду, если он хочет меня, может быть, мы должны позволить ему взять меня.

В глазах Вэна вспыхнул резкий зеленый огонек.

- Только через мой труп.

- Я могла бы поговорить с ним, выяснить, чего он хочет. В конце концов, я его дочь.

- Нет, - слово было твердым и решительным, а выражение его лица превратилось в гранит.

Хлоя сильнее прижалась к его груди.

- Вэн, послушай. Какая есть альтернатива? Ты раскроешь его блеф насчет компании, который все еще является угрозой, висящей над моей головой или... Что? Если только у тебя нет другой идеи?

- Конечно, у меня есть идея. Вышибить ему мозги.

- Как? Когда? Ты не можешь этого сделать и ты это знаешь.

- Я не рискну тобой, Хлоя. Нет и точка.

Она вздохнула, ее собственное сердце забилось быстрее при мысли о том, что она предлагала.

- Послушай, нам нужно знать, чего он хочет, прежде чем мы сможем его остановить. В противном случае мы просто не контролируем ситуацию. Уж ты-то должен это понимать.

На его челюсти дернулся мускул, а в глазах вспыхнул жесткий зеленый огонек - опасный хищник, которым он был под маской теплого, отзывчивого человека, которым был всего мгновение назад.

- Не беспокойся. Лукас снайпер, лучший в своем деле. И если случится худшее, мы сможем взять все под контроль с помощью меткой пули.

- И это твой ответ? Пуля? - она подняла на него глаза и встретилась с ним взглядом. - Даже папа не был таким хладнокровным. В любом случае, подумай об этом. Он не причинит мне вреда, и, черт возьми, даже если это его план, мы можем устроить встречу в общественном месте. Где-нибудь, где много людей.

Выражение его лица ничуть не смягчилось.

- А если у него есть кто-то, кто может тебя выкрасть? Как насчет этого?

- Не выкрадет.

- Ты этого не знаешь.

Она не отвела взгляда.

- Ты тоже.

- Нет, - он выпрямился и скрестил руки на груди. - Просто, блядь, нет.

Хлоя выдохнула, пытаясь сохранить терпение. Разве он не понимает, что это их лучшая идея? Она понятия не имела, причинит ей Де Сантис вред или нет, но не могла представить, что он попытается что-то предпринять, если они окажутся в общественном месте. И это был лучший вариант, чем Вэн, пытающийся всадить пулю ему в голову, если он действительно собирался это сделать.

- Очевидно, что он не собирается с тобой разговаривать, - продолжила она, на этот раз пытаясь рассуждать логически. - И ты сам сказал, что он хочет видеть свою дочь. Так почему бы не позволить ему? Возможно, он действительно хочет поговорить со мной.

Но выражение лица Вэна было угрожающим, каждый дюйм его тела – воплощало командира морских котиков.

- Ты не пойдешь, Хлоя. И это мое окончательно решение.

Она прикусила губу, изучая его. Ладно, он должен был защищать ее, а позволить ей броситься на врага - это не совсем то. Но если его альтернативой были он, Лукас и пуля, она не позволит ему сделать это.

- Вэн, - тихо сказала она. - В этом есть смысл. В чем проблема?

Его челюсть напряглась еще больше.

- В чем проблема? Тебя убьют – в этом проблема.

- Де Сантис не хочет моей смерти, ты же знаешь. Тогда от меня не будет никакой пользы.

Мускул снова дернулся на его челюсти, выражение лица было каменным, не уступая ни на дюйм.

Хлоя потянулась, ее руки легли на его бедра, притягивая его ближе, пытаясь ослабить его напряжение своим теплом.

- Чем быстрее мы узнаем, что нужно Де Сантису, тем быстрее сможем его нейтрализовать. А потом я вернусь на ранчо, а ты вернешься на военную базу, - она снова скользнула ладонями к его груди, поглаживая его. - Разве ты этого не хочешь?

Он выругался себе под нос и внезапно обнял ее, притянул к себе, крепко прижав.

- Ты не можешь рисковать, Хлоя. Я этого не допущу.

- Почему нет? Как ты думаешь, что произойдет?

Выражение его лица изменилось, и она не смогла его прочитать. Она чувствовала, что здесь происходит что-то еще.

- Что с тобой? - спросила она, когда он не ответил, не убирал рук, прижатых к его коже. - Есть что-то еще, не так ли?

Он долго молчал, просто смотрел на нее сверху вниз, сильные черты его лица были напряжены.

- Несколько лет назад мне пришлось защищать одну женщину, - его голос был странно равнодушным. - Я не могу рассказать тебе подробности, потому что они засекречены, но это была миссия, которая провалилась, и я оказался в бегах с перепуганной гражданской женщиной, который должен был не только доверять мне, но и верить, что я буду защищать ее, несмотря ни на что, - теперь в его глазах не было золота. Они были зеленые, как стекло. - Я завоевал ее доверие. Я сказал, что защищу ее, что с ней ничего не случится. Что она в безопасности... И она умерла, Хлоя, - тоска промелькнула в его взгляде. - Я не смог защитить ее, и она умерла.

Ее грудь сжалась, а в горле застрял ком, от этого проблеска боли все ее тело похолодело.

- Когда? Как?

- Шальная пуля в перестрелке, в которой ей вообще не следовало быть. И я думаю, ты можешь догадаться, когда это произошло.

И она догадалась. Она поняла.

- Восемь лет назад.

Он кивнул, все еще крепко обнимая ее.

- Я никому не говорил об этом, особенно папе. Не мог даже затронуть эту тему. Он никогда не хотел слышать о плохих оценках или неудачах. Он только хотел знать о победах. Плюсы. Выигрыши. А мертвая девушка - это точно не победа.

Она не знала, что сказать. Она не знала и даже не почувствовала, что с ним что-то не так, когда он в последний раз приезжал на ранчо, так как была поглощена тем, чтобы избегать его из-за своей глупой влюбленности. Неудивительно, что он ничего не сказал отцу. Это было определенно не то, что Ной захотел бы услышать.

Обняв его, она положила голову на его теплую грудь, прижимаясь к нему всем телом.

- Ты пытался, Вэн. Но как ты мог защитить ее от шальной пули в перестрелке? Это похоже на неудачу, а не провал.

Он ничего не ответил, его руки, словно железные оковы, обхватили ее, и на долгое мгновение воцарилась тишина.

- Я обещал ей, что она будет в безопасности. Я не смог сдержать обещание. Но я сдержу его для тебя, красотка. Клянусь.

Ужасно, что он потерял кого-то, кого должен был защищать, и это причиняло ему боль. Но в его голосе была твердая, уверенная нотка, которая, несмотря на все это, заставляла ее чувствовать себя как жаждущее растение, которому наконец-то дали дождя. Как будто это было обещание, высеченное на камне, в отличие от всех других обещаний, которые ей давали раньше.

И, возможно, только потому, что он подвел эту женщину, он так стремился защитить ее. Или, может быть, потому, что, что бы он ни говорил, он все еще придерживался стандартов, которым учил его Ной. Но Хлое нравилось думать, что это имеет для него значение, потому что он действительно заботился о ней. Черт возьми, он рассказал ей о чем-то личном, о чем не говорил никому другому, и это должно было что-то да значить, не так ли?

- Я знаю, что ты это сделаешь, - тихо сказала она, скользя руками по его талии и обнимая его так же крепко, как он обнимал ее. – А что я могу сделать?

- Нет, - слово было абсолютно категоричным.

Ладно. Он не хотел говорить об этом, это было ясно.

- Что ж, - пробормотала она, - тебе следует знать, что, когда я встречусь с Де Сантисом, я буду чувствовать себя в большей безопасности рядом с тобой.

Он напрягся.

- Хлоя…

Она подняла голову.

- Никто не будет устраивать перестрелку в центре Нью-Йорка. И ты будешь где-то рядом, чтобы спасти меня, если все пойдет плохо. Но я собираюсь встретиться с ним, Вэн. Я - причина, по которой мы в этом бардаке, и я должна что-то сделать. Да, я не морской котик, но и не дура.

Он снова молчал, глядя ей в лицо, выражение его лица было жестким, угрожающим и опасным, как ад. Он любил держать все под контролем, и то, о чем она его просила, будет очень трудно.

- Я верю, что ты защитишь меня, - тихо сказала она. - Теперь ты должен доверить мне заботу о себе.

* * *

Она свернулась калачиком вокруг него, прижавшись к нему, обнаженная и разгоряченная, ее темные глаза горели решимостью, подбородок упрямо вздернут. Довериться ей, чтобы она была в безопасности…

Он не хотел. Он не мог.

Ты даже не сказал ей всю правду.

Да, он и не собирался. Он никогда об этом не думал, никому не рассказывал и не собирался начинать сейчас.

Проблема была в том, что ее план встретиться с Де Сантисом был действительно хорош. Этот засранец хотел ее видеть, так кто же лучше нее сможет вытянуть из него информацию? Его команда была абсолютно уверена, что на их счету были все акции и что у Де Сантиса определенно не было достаточно средств, чтобы организовать поглощение, но Вэну не нравился элемент неопределенности во всей ситуации. Если Хлоя могла подобраться достаточно близко, чтобы задать парню несколько вопросов, то логически это был хороший ход.

Кроме того, в одном она была права. Все выпады, сделанные де Сантисом, заставили их топтаться на месте, чтобы догнать его, и это, откровенно говоря, было неприемлемо.

Они должны разобраться с этим всем и немедленно.

Кроме того, это означало бы поставить на кон Хлою.

Все в нем восставало против этой мысли. Нет, он не хотел защищать ее, был взбешен тем, что на него возложили такую ответственность, но все равно она была здесь и он будет защищать ее. Он отказывался принять любую другую возможность.

Но если он последует ее плану, на кону будет ее безопасность. Нет, он не думал, что Де Сантис на самом деле причинит ей физическую боль, но он не мог позволить этому парню попробовать предпринять что-то еще. Взять ее в заложники, чтобы он мог использовать ее и заставить Вэна отдать ему контрольную долю компании, например.

Черт, от одной мысли о том, что Хлоя в руках этого ублюдка с ледяными глазами, ему становилось холодно.

С ним она будет в большей безопасности, чем с тобой.

Холод проникал все глубже, несмотря на тепло ее тела, маленькое ледяное зернышко засело у него в животе. Она смотрела на него так, словно ждала ответа, и он знал, что должен ответить. Да, он хотел сказать «нет», взять ее на руки и отнести в спальню, может быть, запереть дверь, чтобы она там и сидела. Убедить, чтобы она осталась там.

Но это ничего не решит, и он это знал. Он хотел вернуться на базу, а ей нужно было вернуться на ранчо, и никто из них не мог этого сделать, пока не разберется с Де Сантисом.

Пуля…

Да, ну, всегда был такой вариант. Вот только он не занимался хладнокровным убийством, каким бы привлекательным ни был этот вариант и как бы легко он ни разрешил бы все его проблемы. Конечно, если этот ублюдок в конце концов что-то с ней сделает, то все ставки будут сделаны…

Ты бы убил ради нее? Неужели?

- Вэн, - голос Хлои был хриплым, отвлекая его. - Ты же знаешь, в этом есть смысл. И помимо всего прочего, я хочу помочь. Ты не можешь взять все это на себя.

Конечно, он мог, и делал это регулярно. И все же он не мог отрицать, что какая-то часть его души хотела разделить с ней это бремя, как будто он был не один. Он привык нести груз - как командир, что он и делал. Но черт... Он должен был признать, что приятно знать, что он не один.

Она будет на линии огня, если ты согласишься.

Вэн встретил решительный взгляд ее темных глаз. Она была маленькой и стройной, и в ней чувствовалась болезненная уязвимость, которая заставила его сердце сжаться. Но она была на удивление сильной, с волевым и упрямым характером, таким же сильным, как у него. Господи, она управляла этим проклятым ранчо и целой кучей прислуги в течение многих лет, и это требовало мужества. Это требовало решимости и находчивости.

Она не была напуганной женщиной, которую годами держали в плену секс-торговцы, как Софию.

- Ладно, - неохотно согласился он. - В твоих словах есть смысл. Но мы сделаем это по-моему, ясно?

Она улыбнулась, и он почувствовал, как будто солнце взошло после холодной темной зимы.

- Ты действительно думаешь, что ты все еще здесь главный?

Он не улыбнулся в ответ. Он не мог. Потому что что-то внутри него тряхнуло, как при землетрясении, и теперь земля была неровной и незнакомой. И он больше не узнавал себя.

Ты так облажался. Ты ведь это знаешь?

- О, красотка, - он запустил руки в ее волосы, сжимая пальцами мягкие шелковистые локоны, не обращая внимания на голос в голове, который, как он думал, был, вероятно, прав. - Я не думаю, я знаю.

Пламя в ее глазах взметнулось вверх.

- Хочешь поспорить?

- Тогда покажи мне, - пробормотал он. - Покажи мне, главная ли ты здесь на самом деле.

Она склонила голову набок, глядя на него, и улыбка осветила ее изнутри, заставив светиться, как факел.

Затем, не говоря ни слова, она потянулась и накрыла его губы своими.

Глава Четырнадцатая

Хлоя не могла оторвать взгляд от окна, когда такси остановилось у Рокфеллер-Центра. Сидящий рядом с ней Вэн что-то пробормотал водителю, но она не слушала, слишком занятая разглядыванием здания, которое возвышалось над ней в ночном небе.

Было немного странно находиться здесь, рядом со зданием из ее снежного шара. Странный выбор места для встречи с Де Сантисом, но она думала, что будет уместно встретиться с ним, ее настоящим отцом, в месте, которое означало все те пустые обещания, которые она получила от Ноя.

Утром Вэн послал Де Сантису электронное письмо, в котором сообщил, где будет Хлоя и в какое время, делая вид, что уступает его ультиматуму. Де Сантис настоял на том, чтобы встретиться с Хлоей наедине, но Вэн настоял на своем. Но после того, как она убедила его, что Де Сантис, вероятно, ничего им не скажет, если Вэн будет поблизости, он неохотно согласился.

Она понимала его нежелание, особенно после того, что он рассказал ей прошлой ночью о женщине, которую не смог спасти. Но это было не то же самое. Она была уверена, что Де Сантис не причинит ей вреда. Это было бы не в его интересах, и, кроме того, вскоре станет ясно, чего он хочет, как только они встретятся, и, если он намеревался сделать что-то не то, Вэн будет рядом, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Он защитит ее, и она в этом уверена. Конечно, ему не удалось спасти ту женщину, но ситуация была чертовски сложной и в любом случае это была не его вина. На этот раз ничего плохого не произойдет.

- Ты готова? - глубокий голос Вэна звучал тихо.

Она повернулась, встретив его ясный ореховый взгляд.

- Да, - ладно, она немного нервничала из-за всего этого - может быть, больше, чем немного, - но она могла постоять за себя.

- Я буду неподалеку. Если он сделает что-нибудь - а я имею в виду хоть что-нибудь - ты подашь мне сигнал, хорошо?

Что-то мелькнуло в его глазах, что-то чертовски похожее на опасение. И почему-то ей стало тепло от того, что он беспокоился за нее.

Не слишком радуйся. Ты знаешь, что это никуда не приведет, даже если ты выберешься отсюда.

Хлоя отогнала эту мысль. Конечно, эта интрижка ни к чему не приведет, она это знала. Но она была довольна и тем, что он заботился о ней настолько, чтобы бояться за нее, не так ли?

- Да, - сказала она вслух. – Поняла, - они уже разработали сигнал, который предупредит Вэна, если она почувствует опасность.

- Он ведь не будет один, ты же знаешь? Скорее всего, вокруг него будут люди, хотя ты, вероятно, не сможешь их заметить. Просто знай, что они там.

- Я знаю, Вэн. Мы это уже проходили, помнишь? - так оно и было, до того, как они вышли из дома.

Предательский мускул снова дернулся на его челюсти.

- Просто хочу убедиться, - он прищурился, глядя на нее, затем потянулся, чтобы поднять капюшон ее толстовки, которую она надела под кожаную куртку, чтобы не замерзнуть. - На улице холодно. Оставайся в тепле.

Он сидел вполоборота к ней, положив одну руку на заднее сиденье рядом с ее головой, а другую на свое мускулистое бедро. До того, как они вышли, он переоделся в джинсы и футболку с длинными рукавами, черную толстовку с капюшоном и пальто поверх всего. Он тоже натянул капюшон на голову, черты его лица были в тени, но она все еще могла видеть то опасение, делающие резкими черты его лица.

Она импульсивно положила руку ему на бедро, наслаждаясь маленькой электрической искоркой, вспыхнувшей между ними, когда ее кожа коснулась его.

- Все будет хорошо, - сказала она, желая успокоить его. - Со мной все будет в порядке.

Он вздохнул и почти рассеянно протянул руку, переплетая их пальцы.

- Лучше, блядь, тебе действительно быть в порядке, поняла?

То, что он даже не сделал вид, что не беспокоится, заставило ее сердце странно сжаться, и ей захотелось сказать что-то большее, чем просто жалкое «я буду». Но она не знала, что еще сказать, поэтому только улыбнулась и сжала его пальцы в ответ.

Он не улыбнулся в ответ, только уставился на нее, и она не смогла прочитать выражение его лица. Затем его взгляд метнулся к зданию за окнами такси.

- Ладно, тогда пошли.

На улице было холодно, ветер хлестал ее, пронизывая куртку насквозь, в воздухе кружились снежинки.

Чёрт возьми! Вот она, стоит здесь, словно в своем снежном шаре.

Не обращая внимания на толпы людей, проталкивающихся мимо нее по тротуару, она запрокинула голову. Взглянув на небо и здание, возвышающееся над ней, она подумала о чем-то странном.

Неужели и Ной стоял здесь? Неужели и он, запрокинув голову, смотрел на это здание? Испытывал ли он то же странное головокружение, что и она? Однажды он сказал ей, что любит высокие здания, что они - знак того, что может сделать человек, если действительно захочет - создать что-то гораздо больше и долговечнее себя.

Как Ной создал наследие Тейтов.

Хлоя вытерла снежинки с глаз и посмотрела на здание. Да, в каком-то смысле это имело смысл. Наследие Тейта было эквивалентом здания Рокфеллеровского центра. Он хотел создать нечто большее и более долговечное, чем он сам.

Жаль, что это пошло в ущерб его отношениям с приемными детьми.

- Большие проекты требуют обязательств, Хлоя, - сказал он ей однажды, когда впервые попросил ее помочь в планировании масштабной новой программы разведения на ранчо. -Ты не можешь быть беспечным.

И он не был. Он поставил на первое место свое наследие, а все остальное, включая детей, было на втором месте. Но ведь это не их вина, не так ли? Это его.

- Эй, - низкий голос Вэна зазвучал у нее над ухом, и она спиной чувствовала его тепло. - Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она обернулась. Он стоял, засунув руки в карманы пальто, его взгляд скользил по толпе, окружавшей их, его большое тело было напряжено, как будто в любую секунду он ожидал нападения. Он натянул капюшон, скрывая сильные, красивые черты лица, чтобы никто не узнал его, и она знала, - потому что видела, как он брал его перед уходом, - что у него где-то спрятан пистолет.

Жесткий. Опасный. Горячий.

- Ты все время спрашиваешь меня об этом, - она выдержала его взгляд. - Этого достаточно, чтобы девушка стала сомневаться.

Жесткий взгляд на его лице не изменился.

- Просто проверяю. Ну же. Каток в том направлении.

Она хотела рассказать ему о своем маленьком прозрении в ситуации с Ноем, что они не виноваты в том, как он их воспитал, ни один из них, но не было времени. Поэтому она только кивнула.

Он потянулся к ее руке, переплел свои пальцы с ее, как будто это было самым естественным в мире, вгоняя ее в небольшой шок. Это было интимно, в каком-то смысле значимо, и часть ее насторожилась. Но ей не хотелось отрывать свою руку от его, поэтому она не стала, наслаждаясь теплом его пальцев, обнимающих ее, позволяя ему вести ее к катку.

Она сразу решила, где встретиться с Де Сантисом, еще раз кивнув своему стеклянному снежному шару и Ною. И это было хорошее место, очень людное, с кучей людей, которые толпились вокруг, наблюдая за фигуристами.

Когда они подошли к перилам, опоясывающим каток, несколько человек расступились, освобождая им немного места.

Вэн убедился, что она ближе всех к перилам, и встал позади нее, заслонив своим массивным телом от толпы.

Она была уверена, что этот его жест был инстинктивным, и, возможно, это должно было раздражать ее, но она чувствовала обратное. Как будто о ней заботились, что еще больше взволновало ее.

Не приближайся к нему. Он не даст тебе того, чего ты хочешь.

Да, она знала это, и ей не было никакого дела, потому что она ничего не хотела от него. Или, по крайней мере, она уже получила то, чего хотела. Кроме того, он мог быть великолепным и оберегающим, мог доставить ей удовольствие, о котором она даже не мечтала, но во многом он был похож на Ноя. В нем была какая-то сдержанность, как будто ей никогда не позволят зайти далеко, и это было то, чего она определенно не хотела.

Если она когда-нибудь и влюбится в кого-то, то только в того, кто отдаст себя ей так же полно, как она отдалась бы ему. Не в того, кто время от времени даст ей несколько маленьких кусочков себя.

Она не хотела быть последней в списке приоритетов.

- Я бы с удовольствием покаталась на коньках, - она облокотилась на перила, наблюдая за женщиной, грациозно кружащейся на льду. - Жаль, что мы не можем сделать это сейчас.

- У нас всего пара минут до его появления. А это значит, что я должен уйти.

Ее охватила нервозность, но она отказывалась поддаваться ей. Вместо этого она сосредоточила внимание на фигуристке.

- Хорошо. Может, когда все это закончится.

За ее спиной воцарилось молчание.

Затем она почувствовала, как его руки легли ей на бедра, и ее решительно развернули.

Он смотрел на нее сверху вниз, и огни вокруг них отбрасывали самые очаровательные тени на его лицо, подчеркивая гордую линию носа и острые края скул. Вспышка страха в его глазах исчезла, вместо этого в них вспыхнул яростный огонь.

- Тебе, блядь, лучше оставаться в безопасности, - приказал он тихо и напряженно, как будто злился на нее. - Поняла меня?

Но она знала, что он не сердится. Он волновался. И тут до нее дошло, что, несмотря на всю его большую, жесткую, напряженную позу, прямо в этот момент, он был так же уязвим, как и она.

Нет, он не был похож на Ноя. Ни в малейшей степени.

Ее сердце подпрыгнуло в груди, и на секунду стало трудно дышать.

- Хорошо, - хрипло сказала она. - Обещаю.

Его свирепый взгляд был слишком горячим, слишком всепоглощающим, и как раз в тот момент, когда ей показалось, что она вот-вот вспыхнет, он обхватил ее лицо руками и наклонил голову, накрывая ее рот жестким, голодным поцелуем.

В нем было что-то отчаянное и собственническое, как будто он клеймил ее или напоминал о чем-то, и она поймала себя на том, что тянется к нему, чтобы запустить руки в его короткие волосы, желая прижать его еще ближе. Привязать к себе. Но прежде чем она успела прикоснуться к нему, он отстранился и отпустил ее, отступив назад. Затем, бросив на нее последний пристальный, пронзительный взгляд, он развернулся и растворился в толпе.

Ей не следовало смотреть ему вслед, и все же она ничего не могла с собой поделать, ее рот горел от его поцелуя, она не могла оторвать взгляд от его высокой фигуры, двигавшейся быстро, с легкостью пробираясь сквозь толпу людей.

Ты снова одна.

Хлоя помотала головой, потом отвела взгляд от Вэна и снова повернулась к перилам, наблюдая, как фигуристы скользят по льду, не обращая внимания на неприятное ощущение в животе.

Нет, она не была одна. Не в этот раз. У нее был Вэн, и он был там, в толпе, готовый прийти за ней, если понадобится. И он это сделает, в этом она не сомневалась.

Прошло несколько минут, и вдруг у ее локтя что-то шевельнулось, кто-то прислонился к перилам рядом с ней.

- Привет, Хлоя, - произнес мягкий мужской голос.

И хотя она ждала его, по ее спине все равно пробежали мурашки, а когда она обернулась, то обнаружила, что смотрит в очень синие, очень знакомые глаза.

Чезаре Де Сантис улыбнулся ей.

- Я получил твое письмо.

* * *

Вэн пробирался сквозь толпу, его внимание было сосредоточено на толпе, все чувства сосредоточились на движениях людей вокруг него, наблюдая за их лицами, внимательно следя за их движениями, читая в них любые признаки угрозы.

Легче делать это, чем думать о Хлое, стоящей в одиночестве у перил и ожидающей прихода этого засранца Де Сантиса. Совсем одна и без защиты.

Инстинкт кричал ему развернуться и вернуться за ней, забрать ее, усадить в такси и отвезти домой. Проследить, чтобы Де Сантис ее не нашел.

Но он отогнал это чувство, подойдя к катку с другой стороны, что было достаточно далеко, чтобы Де Сантис не мог его заметить, но достаточно близко, чтобы он мог следить за Хлоей и быть готовым, если она подаст сигнал.

Если с ней что-то случится, это будет твоя вина, придурок. Ты не должен был соглашаться на это.

Нет, может, и не стоило, но какие еще варианты? Он не мог рисковать, решив, что Де Сантис блефует с поглощением, тем более что у них не было всей информации, и, кроме того, они все равно не знали, чего на самом деле хочет этот придурок. И им требовалось выяснить, чтобы разобраться с ним раз и навсегда.

Обойдя каток, Вэн остановился возле большой группы туристов из Европы, отошел от перил и бросил взгляд туда, где оставил Хлою.

Она стояла в одиночестве, наблюдая за фигуристами. Капюшон откинулся, волосы темным водопадом рассыпались по спине, черные, как ночное небо Вайоминга. Она выглядела такой маленькой, такой уязвимой. Де Сантис мог так легко забрать ее.

Его пальцы сжались в кулаки, но он не пошевелился. Она была права, причинять ей вред не в интересах Де Сантиса, и, конечно, пытаться что-то сделать здесь, в общественном месте, тоже не в его интересах.

Но он может взять ее в заложницы. Он мог сделать это очень легко. Что бы сказал старик, если бы это случилось?

Его челюсть была так плотно сжата, что он мог бы раскрошить ею бетон. Да, ему не нужно было представлять, что сказал бы Ной. Он знал.

- Не рассказывай мне о том, чего ты не достиг, Салливан, - говорил Ной. - Я не хочу слышать о неудачах. Важны только успехи. Только победы.

Если он потеряет Хлою, побед не будет. Побед больше не будет. Но у него не было иллюзий, что настоящая проблема здесь не только в прошлом и в том, что случилось с Софией, но и в его собственных проблемах с контролем.

Он должен доверять Хлое, чтобы она справилась сама. Стала сильной. И он не понимал, насколько это будет трудно, пока не ушел от нее.

Она держит тебя за яйца.

Он старался не думать об этом. Стараясь не обращать внимания на напряжение, все сильнее и сильнее охватывавшее все его тело, он заставил себя отвести взгляд от ее маленькой фигурки. Вместо этого он стал изучать толпу вокруг нее, пытаясь увидеть Де Сантиса или его людей. Но либо идиот, который выдал себя пару дней назад в особняке Тейтов, был единичным случаем, либо Де Сантис нанял охрану получше, потому что все, кого он мог видеть, были офисные работники и туристы.

Ладно, так где же Де Сантис? Вэн был уверен, что этот ублюдок где-то поблизости. Если, конечно, это настойчивое желание увидеть Хлою не было уловкой…

Он оглянулся на то место, где только что стояла Хлоя.

Она исчезла.

Сильное холод поселился в его животе и начал распространяться дальше, ледяными щупальцами змеясь по его крови. О Боже, он не мог допустить, чтобы это произошло. Он не мог.

Переключившись на военный режим, спокойный, но настороженный, он направился на террасу над катком, оглядывая толпу в поисках кого-нибудь, хоть отдаленно похожего на Хлою. Конечно, должна была быть хоть одна причина, по которой она не оказалась у перил, но он не мог придумать ни одной.

Глубоко внутри него шевельнулся холод, закручиваясь сильнее и сильнее.

Видишь? Это то, что происходит, когда кто-то доверяет тебе свою защиту.

Вэн безжалостно отогнал ехидный голос.

Ее не было по краям катка, поэтому он расширил периметр, оглядывая площадь в поисках чего-нибудь подозрительного или хотя бы намека на то, куда она пошла.

Но он ее не видел. Он просто не видел.

Холод начал подниматься к груди, замораживая сердце, легкие, заставляя почувствовать, что не может сделать вдох, и ему пришлось остановиться на мгновение, чтобы глотнуть гребаного воздуха.

Это не должно было так сильно повлиять на него, и он, казалось, не мог взять себя в руки. Он никогда не чувствовал себя так, когда защищал кого-то еще, даже Софию, так что, черт возьми, с ним сейчас?

Потому что это она. Потому что это Хлоя.

Может быть, так оно и было. В конце концов, она была его семьей.

Это нечто большее, и ты это знаешь.

Но прежде чем он успел осознать это, краем глаза, на улице, частично скрытый толпой, он увидел длинную низкую черную машину, остановившуюся у обочины. Лимузин. Рядом с ним стояли трое парней в костюмах, все крепко сложенные, все они смотрели на толпу с той же медленной, напряженной сосредоточенностью, что и он всего несколько секунд назад.

Военные, он мог это точно сказать. И вооружены. Это он тоже мог сказать.

Холод, казалось, поглотил его целиком, потому что у него не было ни малейшего сомнения, кому принадлежит эта машина.

Чезаре Де Сантису. Ублюдок все-таки появился.

Вэн мгновенно рванул вперед, вытащив из-за пояса джинсов «Глок» и, низко опустив его, направился прямо к лимузину. Там было много людей и он не хотел устраивать сцену, так что ему пришлось пробираться сквозь толпу, не привлекая внимания. Это мешало ему, особенно когда все, что он хотел сделать, это отбросить всех этих гребаных идиотов, стоящих между ним и Де Сантисом, и просто пойти на парня.

Он был здесь ради Хлои, в этом Вэн был уверен.

Увертываясь от толпы японских туристов, он заметил высокого седовласого мужчину, приближавшегося к лимузину. Один из военных придурков, охранявших машину, рванул к задней двери и распахнул ее. Высокий мужчина остановился и посторонился, пропуская маленькую худенькую фигурку в темно-синей толстовке.

Хлоя. Что, черт возьми, она делает?

Все исчезло. Толпа, охрана, даже придурок, стоящий рядом с ней. Была только она. Только она и расстояние между ними. Расстояние, которое он никогда не преодолеет, если не побежит прямо сейчас.

То примитивное и глубоко собственническое чувство внутри него взревело, и он побежал, не заботясь о том, что привлечет к себе внимание. Не заботясь о людях или препятствиях, стоящих на его пути. Все, что его заботило, это добраться до нее, прежде чем Де Сантис заставит ее сесть в машину и заберет у него.

Кто-то крикнул ему вслед, кто-то выругался, головы поворачивались ему вслед, пока он бежал к машине, расталкивая людей. Но он не обращал на них никакого внимания, все его внимание было сосредоточено на этой маленькой, хрупкой фигурке.

- Хлоя! – выкрикнул он ее имя, и она подняла голову и повернулась к нему. Де Сантис положил руку ей на спину, и Вэн не мог понять выражения ее лица, потому что она была слишком далеко, но выглядела бледной. Господи, если она была ранена или напугана, он кого-нибудь убьет. И он имел это в виду буквально.

Придурки, охранявшие машину, заметили его и теперь шли к нему, их руки уже потянулись за оружием. Гребаные идиоты. Неужели они не знают, кто он такой? Он мог бы справиться с ними одной рукой, даже если бы ему не пришлось защищать Хлою. Но с ней на линии... что ж, им повезет, если он позволит им уйти целыми и невредимыми, не говоря уже в живых.

- Хлоя! - крикнул он снова, уже поднимая руку, когда мудак номер один добрался до него. Он ударил ублюдка по лицу прикладом своего «Глока», вовремя вспомнив, что нажать на курок на площади, полной людей, было бы чертовски глупой идеей. Ублюдок упал, но номер два уже был на нем. К счастью, Вэн уже отразил его нападение, нанеся сильный удар в живот, от которого тот согнулся пополам и задохнулся от боли.

Хлоя по-прежнему смотрела на него, как завороженная. Он запоздало сообразил, что никто не держит ее под прицелом и что Де Сантис убрал руку с ее спины. Ничто не мешало ей бежать к нему, ничто не мешало ей убежать. Но она не двигалась.

Мудак номер три внезапно оказался перед его лицом, ствол чего-то маленького и гладкого вонзился ему в живот. Вэн рефлекторно потянулся за ним, вывернул его в сторону и выдернул из рук противника.

Де Сантис наклонил голову, прошептал что-то на ухо Хлое, и она повернулась к нему.

Кто-то ударил Вэна сзади ногой в почку, и у него перехватило дыхание. Черт, он отвлекся. Он дернулся, отбиваясь локтем, и наткнулся на что-то твердое, издавшее треск. Затем, быстро потянувшись вперед той же рукой, он схватил парня перед собой за шею, потянув его вниз, и ударил его коленом в живот. Парень застонал и камнем упал на землю, тяжело дыша.

Хлоя повернулась, чтобы посмотреть на Вэна, но по-прежнему не двинулась с места. Парень, которого он толкнул локтем, попытался подставить ему подножку, но он легко уклонился, попутно нанеся удар в живот тому мудаку, которого ударил коленом, и снова направился к лимузину.

Может быть, она слишком боялась пошевелиться. Возможно, она была в шоке и не знала, что делать.

Он услышал шаги за спиной. Очевидно, один из этих придурков решил вернуться за добавкой.

Вэн не обратил на него внимания и поднял «Глок».

- Нет Хлоя! - он зарычал на нее. - Ложись!

Но она этого не сделала. Она смотрела на него долгую секунду, потом отвернулась и села в машину.

Он снова выкрикнул ее имя, целясь в голову Де Сантиса, готовый нажать на курок и разнести ее на хрен, если понадобится. Но ублюдок только ухмыльнулся и последовал за Хлоей в лимузин, как будто это не он был тем, кому в голову был направлен пистолет командиром «морских котиков», переполненный убийственной ярости.

Ты не можешь сделать это на публике, идиот. Ты на самом видном месте. Что скажут СМИ о новом наследнике «Тейт Ойл», открывшем пальбу на Рокфеллер Плаза?

Лимузин отъехал от тротуара, вливаясь в поток машин, и его рука дрожала от усилия не нажать на курок, потому что, к сожалению, все это было правдой. Он не мог убить человека на людях и не мог начать обстреливать машину.

И вообще, если он сейчас не выберется отсюда, то рискует быть схваченным полицией. Да, его начальство не впечатлилось бы, если бы это случилось.

Ярость горела в нем, горячая, густая и удушающая. И под этим скрывался страх, который он не хотел признавать.

За его спиной кто-то готовился нанести удар - он понял это по шороху ткани и легкому вздоху. Резко повернувшись, Вэн ударил парня кулаком в лицо. Он беззвучно упал.

Люди вокруг кричали, начала собираться толпа.

Вэн не стал ждать. Его капюшон откинулся, поэтому он натянул его и пошел в сторону квартиры Лукаса, ярость и ужасное, болезненное чувство, что что-то пошло не так с Хлоей, нахлынули на него.

Что-то пошло не так, и он не знал, что именно.

Они оба знали, что Де Сантис - враг и что ее безопасность с ним не может быть гарантирована, но она не подала Вэну сигнал. И она села в машину добровольно.

Она видела, как он бросился к ней, и все равно села.

В нем шевельнулось опасное чувство, но он отмахнулся от него. Сейчас он не мог позволить себе никаких чувств, ни единого. Единственное, что имело значение, - это вернуть Хлою.

Не обращая внимания на ярость и странное чувство, которое казалось предательством, Вэн побежал вниз по улице.

Он не потеряет еще одну женщину. Не в этот раз.

Глава Пятнадцатая

Хлоя откинулась на кремовую кожу салона лимузина, ее сердце билось в бешеном ритме. Все, что она видела, это отчаянное лицо Вэна, когда он пытался добраться до нее, а хриплый звук его голоса до сих пор звенел у нее в ушах. Он думал, что ее похитили…

Ты знаешь, что это с ним сделает.

Она посмотрела на свои руки, крепко сцепленные на коленях. Да, она знала. Но пойти с Де Сантисом было единственным выходом. Он обещал, что на все ее вопросы будут даны ответы, если она пойдет с ним. И да, она знала, как пусты обещания отцов, но это был шанс, от которого она не могла отказаться.

Они с Вэном должны были знать, хватит ли у Де Сантиса акций для враждебного поглощения и чего он хочет от нее.

Дело не только в этом. Тебе самой нужны ответы.

Что ж, это правда. Ей нужны ответы. Ответы на многие вопросы, и никто, кроме мужчины, сидящего рядом с ней, не мог дать ей эти ответы.

Так что, да, идти с Де Сантисом, не предупредив Вэна, было обдуманным риском, но она должна была рискнуть. Она просила Вэна доверить ей самой позаботиться о себе, и надеялась, что так и будет. Как бы то ни было, чем скорее она получит ответы, тем скорее Вэн выполнит свои обязательства перед ней и вернется на службу, где ему самое место.

- Не волнуйся, - сказал Чезаре Де Сантис, ее отец, усаживаясь рядом с ней. - С ним все будет в порядке.

- Я не волнуюсь, - она не повернулась и не посмотрела в заднее окно, инстинкт подсказывал ей, что лучше не открываться перед этим человеком, и особенно характер ее отношений с Вэном. К счастью, у нее была большая практика скрывать свои чувства.

- Тебе не очень нравится твой брат? - вопрос прозвучал небрежно, почти небрежно.

- Приемный брат, - рассеянно поправила Хлоя, изучая свои руки. Они были бледные. Она не осознавала, насколько замерзла, пока не села в лимузин, где было тепло и уютно. - И нет. На мой вкус, он немного высокомерен.

- Что ж, это правда, - в голосе Де Сантиса послышались веселые нотки. - Он не был рад, что ты уехала со мной, это точно.

Хлоя на секунду опустила ресницы, по ее телу пробежала дрожь, вспомнив выражение лица Вэна, когда садилась в лимузин. Он увидел, что ее не принуждали к этому, что это не было похищением. Что она намеренно пошла с Де Сантисом.

Но что еще ей оставалось делать? Вэн ни за что не отпустил бы ее, если бы она сначала поговорила с ним.

Нет, он должен довериться ей, чтобы справиться самой.

И все же она снова и снова прокручивала в голове кадры, как Вэн бежит к ней, поднимает руку и бьет сначала одного парня по лицу, а потом второго в живот. Он едва отвел от нее взгляд, свалив троих мужчин с такой же легкостью, с какой дровосек валит деревья острым как бритва топором. Затем он поднял пистолет и направил его на голову Де Сантиса, и все ее тело похолодело, потому что она увидела темно-зеленый убийственный блеск в его глазах.

В тот момент она заколебалась, и не потому, что боялась за человека, стоящего позади нее, своего биологического отца, а потому, что увидела отчаяние в глазах Вэна. Что в таком отчаянии он может хладнокровно застрелить другого мужчину посреди площади, просто чтобы добраться до нее.

Это что-то да значило, хотя она не была уверена, что именно. Неужели это было только ради ее безопасности? Или из-за женщины, которую он потерял? Или дело было не только в этом?

- Он бы этого не сделал, - прошептал ей Де Сантис, как будто точно знал, почему она колеблется. - Он слишком хороший солдат.

Но нет, сейчас она не могла об этом думать. У нее была миссия, которую она должна была выполнить, и это то, на чем она должна была сосредоточиться. Получить ответы от Чезаре Де Сантиса и каким-то образом передать эти ответы Вэну.

Вздохнув, она повернулась и посмотрела на мужчину, сидящего рядом с ней.

В реальной жизни он выглядел иначе, чем на фотографиях, которые она изучала накануне. В нем была мощная харизма, магнетизм, который был больше связан с мощью сильной личности, чем с его ярко-голубыми глазами и сочетанием красивых черт. Он смотрел на нее очень пристально, что немного смущало.

- Ты похожа на нее, - неожиданно сказал Де Сантис.

Легкий холодок пробежал по ее коже.

На кого? Мою мать?

- Да, - в глазах Де Сантиса появилось выражение, которое она не смогла понять. - Знаешь, я любил ее. Но я был женат, и у меня уже было трое сыновей. Что-то большее между нами было бы невозможно.

Ладно, это было неожиданно.

Она уставилась на него.

- Мне сказали, что это был секс на одну ночь.

- Это сказал тебе Ной? - Де Сантис медленно покачал головой. - Нет. Это было больше, чем секс на одну ночь, Хлоя.

Еще одна ложь, которую сказал ей отец - Ной…

- Вы сказали, что были женаты. Поэтому Вы никогда не связывались со мной? - спросила она.

- Отчасти, - признался он, - но, возможно, ты уже знаешь и другую причину.

- Мой отец? - она слегка запнулась на этом слове. Произносить его вслух прямо сейчас, здесь, в присутствии ее настоящего биологического отца, она чувствовала себя странно.

- Да. Дорогой Ной любил угрозы, и использовать тебя против меня было ему на руку, - он склонил голову, изучая ее. - Что тебе известно? Полагаю, ты узнала, что я твой отец, только после смерти Ноя?

Ей не хотелось признаваться, что Ной держал ее в неведении, но кроме правды сказать ему было нечего.

- Совершенно верно. Вэн сказал мне.

- Ах да, неукротимый мистер Тейт. Он очень настойчив, не так ли?

Ее охватило желание защищаться, хотя она старалась не показывать этого.

- Он – морской котик. А чего вы ожидали?

- Правды, - что-то мелькнуло в голубых глазах Де Сантиса. - Хотя ты должна знать, что я никогда не причиню тебе вреда, Хлоя. Ты - моя дочь. Семья важна для меня.

Это было хорошо, но, как она уже знала, обещания некоторых мужчин были пустыми. Кроме того, как она выяснила в ходе своих исследований, у Де Сантиса был еще один сын. Четвертый сын, тоже из-за интрижки. Сын, которого он не признавал до тех пор, пока его не вынудили. Все ради семьи.

- У Вас четверо сыновей, - заметила она. - Не трое. Или семья важна только в определенных ситуациях?

Снова этот блеск в его глазах.

- Значит, ты провела расследование. Хотя почему бы и нет? - он снова слегка улыбнулся. - Нерон был особым случаем. Но мы здесь не для того, чтобы говорить о моих сыновьях. Мы здесь, чтобы поговорить о тебе.

- Тогда позже поговорим. Почему вы пытались найти меня? Что Вам от меня нужно? - вопросы прозвучали слишком резко, но она не стала смягчать свой тон, слишком занятая попытками скрыть свои чувства.

Если ее тон и беспокоил его, Де Сантис не подал виду.

- Давай сразу перейдем к делу. Но не здесь. Мы подождем, пока не найдем более удобного места, я думаю.

Внезапное ее накрыло чувство тревоги.

- Куда мы едем?

- Увидишь, - на этот раз его улыбка стала шире, и он наклонился вперед, похлопав ее по руке. - Не смотри так испуганно, Хлоя. Не знаю, чем тебя накормил Ной, но, как я уже говорила, ты моя дочь, и я никогда не причиню тебе вреда.

Дерьмо. Что она говорила себе о том, чтобы не показывать своих эмоций?

Хлоя оттолкнула свою тревогу, вместо этого бросив на него воинственный взгляд.

- Я не боюсь. Не льстите себе.

Он тихо рассмеялся, но ничего не сказал, пока лимузин скользил по ночному Манхэттену. На самом деле он не произнес ни слова, пока лимузин не притормозил на широкой улице в Верхнем Ист-Сайде, остановившись у обочины старого, величественного здания.

- Вот мы и на месте, - сказал Де Сантис, глядя в окно. Потом снова посмотрел на нее. - Добро пожаловать домой, Хлоя.

Она не знала, что на это сказать, поэтому просто пожала плечами, как будто не была сильно впечатлена. Дверь лимузина открылась и ей помогли выйти из машины, а затем провели вверх по лестнице к входной двери здания.

Де Сантис провел ее внутрь, в массивный, выложенный плитами вестибюль, а оттуда в очень официальную гостиную. Стены, как и мебель, были белыми, гораздо более холодными и грубыми, чем приятный кремовый цвет особняка Тейтов. И в отличие от дома Тейтов, ни на стенах, ни на каминной полке не было семейных фотографий. Только несколько ярких абстракций, а белые стены делали их похожими на картины, висящие в художественной галерее, а не в чьем-то доме.

- Налью выпить, - сказал Де Сантис, когда Хлоя осторожно присела на край белого льняного дивана. - У тебя есть какие-нибудь предпочтения?

Она покачала головой, отчего-то мысль об алкоголе показалась ей неприятной. Если она собирается выиграть эту маленькую битву, ей понадобится относительно ясный ум.

- Нет, спасибо.

Он пожал плечами и подошел к длинной узкой стойке, где стоял хрустальный графин с виски и несколько хрустальных бокалов. Сняв крышку с графина, он, очевидно, проигнорировал ее просьбу и налил виски в два стакана. Затем, подняв их, подошел и протянул один ей.

- Держи, - мягко сказал он. - Тебе это понадобится.

Хлоя посмотрела на него. Вероятно, не стоило и пытаться спорить только, чтобы что-то доказать, особенно если она хотела, чтобы он ответил на ее вопросы.

Неохотно протянув руку, она взяла тяжелый бокал. В комнате было тепло, но ее пальцы все еще ощущали холод.

- Звучит многообещающе, - сказала она, надеясь, что за сарказмом скроется легкая нотка беспокойства в собственном голосе.

- Ну, если ты ожидаешь, что здесь будут только сердечки и цветочки, то будешь разочарована, - Де Сантис подошел к креслу, сел, откинулся на спинку и сделал глоток виски, разглядывая ее. - В конце концов, мы с Ноем были врагами.

- Я понимаю это, - края стакана впились ей в ладони. - Знаете, он говорил о Вас.

- Неужели? - в голосе Де Сантиса послышалась резкость. - Не могу представить, какой ложью он наполнил твою голову.

Много лжи как оказалось. И все же она не хотела говорить об этом мужчине, сидящем напротив ее. Какие-то остатки верности все еще были внутри нее и заставляли ее защищать Ноя.

– Может, он и не был лучшим отцом в мире, но сделал все, что мог.

Де Сантис поднял темную бровь.

- И ты была счастлива с ним, Хлоя?

По какой-то причине этот вопрос усилил ее желание защитить Ноя, что было странно, учитывая, как она и Вэн провели последние пару дней, соглашаясь, что Ной был дерьмовым отцом.

Но все же... Он мог быть отстраненным и эмоционально недоступным, но он воспитал ее в самом прекрасном месте в мире. Дал ей много свободы. Научил ее, как быть самодостаточной и уверенной в себе, как быть хорошим менеджером, как следить одним глазом за общей картиной, а другим - за деталями.

Эти вещи не были незначительными.

- Да, - солгала она без малейшего колебания. - Я была счастлива, - затем она добавила, прежде чем он смог продолжить, - но это не я должна отвечать на вопросы здесь. А вы.

Он наклонил голову, как будто соглашаясь с чем-то.

- Да, я обещал тебе это, не так ли? Первое, у тебя есть телефон?

Она кивнула. Он лежал в кармане ее джинсов.

- Хорошо. Тогда, пожалуйста, передай мистеру Тейту, что ты в безопасности и что вернешься к нему в течение следующих двадцати четырех часов, - он замолчал, сверкнув своими голубыми глазами. - И что, если он попытается прийти за тобой раньше, я выполню свою угрозу в отношении «Тейт Ойл».

Еще один внезапный приступ тревоги прошиб ее.

Не пытаясь достать телефон, она уставилась на него.

- Вы имеете в виду предложение о поглощении? Вы же знаете, что это не совсем поглощение, если у Вас недостаточно акций, чтобы на самом деле захватить власть, верно?

Блеск в его глазах стал еще ярче.

- О, значит, мы умеем огрызаться? Хорошо, мне это нравится. Напоминает мне твою мать.

- Не я угрожаю Вэну, - решительно заявила она. - Особенно когда мы оба знаем, что вы блефуете.

- Да, - медленно проговорил Де Сантис, - похоже, что так, - он покрутил стакан с виски, не сводя с нее глаз. - Тогда передай мистеру Тейту, чтобы он тебя не искал и что ты вернешься через двадцать четыре часа, - он улыбнулся ей, но улыбка не коснулась его глаз. - Я просто не хочу, чтобы нас беспокоили. Особенно когда тебе нужны ответы.

Хлоя прищурилась. Она не доверяла этому человеку. Ни в малейшей степени. Даже несмотря на то, что он был ее отцом и сказал, что не причинит ей вреда. Хотя логика подсказывала ей, что он, скорее всего, этого не сделает.

Глупо было приходить сюда.

Может, так оно и было. И все же она была здесь, и ей ничего не оставалось, как продолжать надеяться, что он даст ей ответы, которые она искала. А пока она определенно не хотела, чтобы Вэн волновался. Ему нужно было знать, что с ней все в порядке, что она справляется сама.

Она поставила виски на маленький столик у подлокотника дивана и достала из кармана телефон. Сообщений не было, и, похоже, никто не пытался ей позвонить, что ее несколько разочаровало. Но она отогнала это чувство и написала Вэну, прежде чем снова спрятать телефон.

Потом посмотрела на отца, сидевшего в кресле напротив.

- Ладно, - решительно сказала она. - Итак, говорите.

* * *

Вэн с грохотом распахнул дверь квартиры Лукаса и шагнул внутрь, попутно доставая телефон из заднего кармана. Он набрал номер брата, прошел в гостиную и сел в кресло у окна. Подсунув ногу за спинку стула, он вытащил свой черный мешочек с сюрпризами. В нем было кое-то, что могло заставить Чезаре Де Сантиса пожалеть о том, что он родился.

- Что? - Лукас ответил без всяких предисловий.

- Де Сантис, - Вэн не видел причин ходить вокруг да около. - Он забрал Хлою.

Наступило молчание.

- Что ты имеешь в виду, говоря, что он забрал Хлою? - голос Лукаса был холоден, но спокоен.

- Какого хрена ты думаешь? - ярость бурлила в нем, отчаянно пытаясь вырваться, и он держался из последних сил.

Не так уж ты и идеален в эти дни? А что скажет папа?

Папа ничего не скажет, потому что он мертв, и почему он вообще думал о старике? Он знал, что не идеален. Он знал. И он не должен был соглашаться на встречу Хлои с Де Сантисом. Никогда не должен был оставлять ее одну у перил. Черт, он вообще не должен был брать ее с собой. Он должен был запереть дверь и выбросить этот чертов ключ, вот что он должен был сделать.

Ты должен был довериться ей.

Да, черт, он знал это. Он также был гребаным котиком, а не глупым гражданским, паникующим при первых признаках неприятностей. Он командовал собственной командой. И единственное, чего командир никогда не делал, это не паниковал.

- Что случилось? - резко спросил Лукас.

Христос. Он пока не хотел рассказывать остальным о Хлое и Де Сантисе. Он хотел сделать это, когда все это закончится, но, похоже, у него не было выбора.

- Это долгая история, - Вэн присел на корточки рядом с мешком, открыл его и принялся рыться в содержимом. - В письме, которое я получил от отца и в котором говорилось, что я должен защищать Хлою от Де Сантиса, также говорилось, что он не ее отец.

- Что? - резкость в голосе Лукаса была убийственной.

- Да, это шок, я понимаю. Но нет времени на долгие и запутанные объяснения. Все, что тебе нужно знать сейчас, это то, что у папы есть доказательства, что Хлоя - дочь Де Сантиса, и папа удочерил ее, чтобы держать Де Сантиса подальше от бизнеса Тейтов, - на другом конце провода воцарилась тишина, но Вэн продолжил. - Де Сантис охотится за Хлоей, потому что хочет увидеть свою дочь, но этот парень - мудак-манипулятор, и я не думаю, что дело только в этом. Так или иначе, мы решили встретиться с Де Сантисом, чтобы поговорить. Проблема была в том, что он хотел, чтобы Хлоя была там одна, так что мне пришлось…

- Вы встречались с де Сантисом? - прервал его Лукас холодным голосом. - Какого черта, Вэн?

Вэн боролся, чтобы сохранить терпение, и потерпел неудачу.

- У нас все еще нет всей информации о ситуации с поглощением, и, кроме того, если я хочу нейтрализовать его как угрозу, мне нужно знать, какого черта он хочет. В любом случае, у меня нет времени обсуждать с тобой это дерьмо прямо сейчас, придурок. Проблема в том, что Хлоя села в чертов лимузин Де Сантиса.

- Что ты имеешь в виду, говоря, что она села в лимузин? Никто ее не принуждал?

Вэн хмуро посмотрел на сумку и взял гранату. В определенных обстоятельствах они были хороши, но, вероятно, слишком бесполезны для спасательной операции в центре Манхэттена.

- К ней не был приставлен пистолет, если ты это имел в виду, но это не значит, что ее не принудили.

Может, она пошла добровольно. Может, она сама так решила.

Господи, он не знал, что хуже. Что Хлоя намеренно подвергла себя опасности и на самом деле решила все сама, или что она потеряла контроль над ситуацией, и теперь это был сценарий похищения.

Ты должен доверять ей.

Но в последний раз, когда он это сделал, умерла женщина.

Или, возможно, тебе нужно перестать делать поспешные выводы, когда у тебя нет всей информации, мудак.

Да, и это тоже.

- Ты принял меры?

Голос Лукаса прервал его мысли, заставив сосредоточиться на настоящем моменте.

- Конечно, черт возьми. Пытался перехватить ее, но к тому времени, как я увидел ее, она была уже почти в машине. У Де Сантиса тоже была охрана. Три придурка пытались меня задержать, и пока я о них заботился, Хлою увезли.

Его рука сжала гранату, что было чертовски глупо, поэтому он заставил себя положить ее обратно в сумку.

- Значит, все это происходило на глазах у толпы? - похоже, Лукаса это не впечатлило. - И ты беспокоился, что гребаный Вульф побьет парочку морпехов в «Лео»?

Вэн стиснул зубы, борясь с необъяснимым желанием ударить что-нибудь кулаком.

- Может, ты не совсем понял, что я хотел сказать, придурок. Хлою похитили. Похитил придурок Чезаре де Сантис. Наш гребаный враг. А это значит, что мне насрать на эту чертову толпу.

- А следовало бы, - решительно сказал его брат. - Нам не нужна полиция, и ВМС тоже.

Впервые в жизни Вэну было наплевать на ВМС.

- Тогда волнуйся о гребаном ВМС, - огрызнулся он. - Мне нужно спасти Хлою, - потому что независимо от того, ее это было решение или нет, шансы на то, что она сможет выбраться невелики. Особенно если Де Сантис не захочет ее отпускать.

- Эй, - тон Лукаса был уверенным и твердым. - Ты хочешь спасти ее? Тогда мы пойдем и спасем ее. Но нам нужен план, в котором не участвуют ни полиция, ни военные.

Его брат был прав. Господи, да что с ним такое, что он рвется в бой с гранатами и автоматическим оружием? Это была не миссия в джунглях. Это был гребаный Манхэттен. И что ему действительно нужно было сделать, так это держать все эти гребаные чувства под замком, пока они не начали влиять на его способность принимать правильные решения.

Вэн медленно поднялся на ноги и пнул сумку под стул.

- Прежде всего нам нужно выяснить, где она и все ли с ней в порядке.

- Я не уверен, что Де Сантис забрал бы ее на виду у широкой публики, если бы собирался что-то с ней сделать, - сухо заметил Лукас. - Убийство трудно совершить на глазах у толпы.

Спокойный тон брата приводил в бешенство, и Вэну хотелось швырнуть свой чертов телефон в окно.

- Ты, кажется, не понимаешь, насколько это серьезно, - прорычал он. - Этот придурок…

- Это ты плохо соображаешь, - перебил Лукас. - У нас нет причин полагать, что Хлое причинят физический вред, особенно если Де Сантис - ее отец.

Вэн всматривался в ночь за окнами. Он видел свое отражение в стекле, дикое рычание исказило его черты.

Ты теряешь контроль.

Да, терял. Хуже того, его брат был прав. Он плохо соображал.

- Если он не хочет причинить ей вред, он может держать ее у себя по другим причинам, - Вэн с трудом сдерживал дрожь в голосе. - Например, использовать ее против нас.

- Как?

Размышляя о похищении Хлои, Вэн пытался думать о мотивах Де Сантиса. Парень хотел Хлою, это точно. Но что ему от нее нужно? Это был не тот случай, когда отец хотел просто воссоединиться со своей дочерью, потому что Де Сантис был не таким человеком, судя по тому, что Ной рассказал ему об этом парне.

Нет, Чезаре Де Сантис был безжалостным, продажным, и, хотя он мог не хотеть причинить физический вред Хлое, он, вероятно, сделает это, когда дело дойдет до использования ее, чтобы получить то, что он хотел. Особенно если ему нужен был «Тейт Ойл».

- Ему нужна компания, - сказал Вэн. - Я подумал, может, это потому, что он хочет разорить «Тейт Ойл», а может, и нет. Может, он хочет оставить ее себе.

- Я думал, у него недостаточно акций, чтобы сделать шаг к поглощению.

- Мы были уверены, но не до конца. Была пара подставных компаний, которые владели акциями, и были трудности с поиском их владельцев.

- Ладно, а что, если ему их не хватает? И поэтому он забрал Хлою. Как рычаг, чтобы заставить нас отдать компанию.

Вэн выругался себе под нос, холодная нить беспокойства каким-то образом пробилась сквозь стену, которую он воздвиг вокруг своих эмоций. Это имело смысл. В этом было много дерьмового смысла.

- Да, черт возьми. Думаю, ты прав.

- Черт, - пробормотал Лукас.

- Ты совершенно прав, - Вэн отвернулся от окна, его мозг наконец заработал на полную мощность, прокручивая в голове целую кучу вариантов. - Одно могу сказать точно: я не буду сидеть сложа руки, пока мы не получим подтверждения. Я хочу заняться этим сейчас, пока он все еще думает, что застал нас врасплох.

Его телефон завибрировал от поступающего сообщения, и он убрал телефон от уха, чтобы посмотреть на экран. И все в нем замерло.

Сообщение было от Хлои.

Я в порядке. Я не в опасности. Пожалуйста, не волнуйся. Я вернусь меньше чем через двадцать четыре часа, обещаю.

Ярость, которую, как ему казалось, он надежно запрятал, снова обрушилась на стены его самоконтроля.

Ей ничего не угрожает...

Черт, неужели она действительно думает, что в безопасности? Знает ли она, что за человек Чезаре? Ной сказал ей, что он враг, но она все равно не понимает. Ной велел Вэну присматривать за их старым врагом, потому что этот парень - зло, и однажды он придет за Тейтами, а если придет, то никто не будет в безопасности.

И этим «никто» была Хлоя.

Давай, отдай ей должное. Она не дура. Она справится.

- Вэн? – раздался голос Лукаса из динамика. - Что происходит?

Вэн взял себя в руки и поднес трубку к уху.

- Сообщение от Хлои, что она в порядке и вернется через двадцать четыре часа.

- Ты думаешь, так и будет?

- Господи, я не знаю. Если это сообщение от нее, и, если это..., - он провел рукой по волосам. - Мы должны разработать план. Мы должны забрать ее, пока все не стало слишком серьезно.

Глава Шестнадцатая

- Что ты хочешь знать? - Чезаре Де Сантис сидел, откинувшись на спинку стула, вытянув ноги, и лениво вертел в руках хрустальный стакан с виски.

- Все, - ответила Хлоя.

Он рассмеялся.

- Это много для одного раза. Ты уверена?

- Я уверена, - она потянулась к своему бокалу, стоявшему на столике рядом с диваном, на котором сидела, и вдруг решила, что, может быть, ей все-таки стоит выпить. Бокал в ее руках был тяжелым, и когда она поднесла его ко рту и отпила виски, показалось будто огонь прошелся по ее пищеводу.

Де Сантис откинул голову на спинку кресла и наблюдал за ней.

- Ты храбрая женщина.

Она вздернула подбородок.

- Я делаю то, что должна, мистер Де Сантис.

- Я не могу просить тебя называть меня папой, поскольку мы не знаем друг друга, но, пожалуйста, зови меня хотя бы Чезаре. Итак, с чего мне начать?

Алкоголь тепло разлился по ее животу, успокаивая ее.

- Папа, очевидно, принял меня за своего рода гарантию Вашего хорошего поведения. Он думал, что вы собираетесь что-то сделать с ним или компанией, поэтому хотел, чтобы вы держались на расстоянии. Это правда?

Голубые глаза Де Сантиса сверкнули.

- Да. Вскоре после твоего рождения я получил от него письмо с тестом на отцовство, в котором он сообщал, что ты у него и, если ты мне небезразлична, я никогда больше не должен приближаться к нему, к мальчикам или к «Тейт Ойл». Он не стал вдаваться в подробности, но я воспринял угрозу всерьез.

Смутная мысль о том, что Вэн каким-то образом неправильно истолковал письмо, оставленное ему Ноем, исчезла. Это правда. Ной действительно использовал ее как рычаг, чтобы сдерживать своего врага.

Ощущение покоя исчезло, сменившись холодом и болью. Но она не подала виду.

- Я не пониманию. Так вот почему вы не пыталсь прийти за мной?

- Я любил твою мать и не хотел, чтобы с ее ребенком что-нибудь случилось. К тому же, как я уже говорил, я был женат. Твое появление было бы несколько... проблематичным.

Проблематичным. С ней были бы проблемы. История всей ее жизни, не так ли?

- И вы позволил ему оставить меня?

Чезаре развел руки в стороны.

- А что я мог сделать? Он причинил бы тебе вред, если бы я приблизился к тебе.

- Нет, - машинально ответила она. - Он бы не стал.

- Ты в этом уверена? - голубые глаза Чезаре заблестели. - Ты многого не знаешь о Ное, Хлоя.

Видимо так и было. И все же, причинил бы отец ей боль?

Ты никогда его не знала, и, возможно, на то была причина. Может, он не хотел, чтобы ты знала, на что он способен.

Но как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что это неправда. Да, Ной держал часть себя на расстоянии от нее, но не потому, что был монстром, который мог физически ранить ребенка. Да, он был глубоко ущербным человеком, но он никогда бы не поднял на нее руку. Никогда. Она знала его, как знала все тропы на Теневой вершине.

Однако Чезаре явно считал иначе.

- Почему? - потребовала она. - Назовите хоть одну причину, по которой папа мог так поступить со мной?

- Потому что мы были врагами. Он не верил, что я не сделаю ход в сторону «Тейт Ойл».

- Да, я понимаю. И у него была причина, не так ли? Вы уже пытались забрать у него «Тейт Ойл».

Он замер, его глаза сверкали, как острые сапфиры.

- Это он тебе сказал? Что я пытался забрать его компанию?

Хлоя прищурилась. Вокруг него возникло напряжение, которого раньше не было.

- Да, - медленно произнесла она. - Вскоре после того, как он заявил о нефтяном месторождении, вы попытались доказать, что оно находится на Вашей земле.

На долгое мгновение воцарилось молчание.

Неожиданно Чезаре расхохотался.

Хлоя заерзала на стуле, почувствовав себя неуютно. Она сказала что-то особенно забавное? Она так не думала.

- Что тут смешного?

Когда его смех постепенно стих, Чезаре не спеша ответил.

- Боже мой, какая наглость! Это действительно впечатляет, - он сделал вид, что вытирает слезы. - Позволь мне исправить недоразумение. Я не пытался забрать нефть у Ноя. Он забрал ее у меня.

Хлоя едва не рассмеялась над нелепостью этого заявления.

- Нет, это не правда. Не будьте смешным.

Веселье исчезло с лица Чезаре.

- Конечно, он сказал тебе иначе. Он всегда ненавидел выглядеть плохим.

Ее сердцебиение участилось, кровь громко шумела в голове.

- Сказал мне? Что сказал?

Чезаре проигнорировал ее вопрос.

- Мы были друзьями, ты знаешь об этом? - он сделал еще один глоток виски, и в его голосе прозвучала горечь. - Мы все делали вместе. Когда он купил ранчо Тейтов, я тоже купил себе небольшой участок в Вайоминге, граничащий с его. Мы думали, что сможем привести наши владения в порядок, разделить обязанности, помочь друг другу. В конце концов мы планировали обзавестись семьями, воспитывать наших детей бок о бок, - он замолчал, глядя на янтарную жидкость в своем стакане. - Я никогда не хотел заниматься оружейным бизнесом, как мой отец. Я хотел работать на земле. И тогда... Это было самое счастливое время в моей жизни

Горечь исчезла из его голоса, в нем появились тоскливые нотки, которые заставили грудь Хлои сжаться. Потому что жизнь, которую он описал, звучала... идиллически. Но сейчас он жил другой жизнью, а это означало, что что-то случилось. Нечто ужасное.

Что-то, о чем она могла бы догадаться, если бы позволила себе задуматься об этом.

Чезаре снова покрутил виски в стакане.

- Мы рыли дренажные канавы на одном из полей. Это было на моей территории, даже не на границе с Ноем, но его лопата задела что-то, и когда мы посмотрели, что это было, в яме было что-то черное, - он снова поднес стакан ко рту и сделал глоток. - Это была нефть. И мы оба знали, что это означало. В тот вечер, когда мы праздновали, мы напились, и я пообещал ему часть денег, которые заработаю на разработке, потому что он был моим другом. Он хлопнул меня по спине и сказал, что ему ничего не нужно, - губы Чезаре изогнулись в странной улыбке. - На следующий день повсюду были землемеры, а еще через пару дней он прислал мне письмо. Оно было составлено адвокатом, который утверждал, что границы моего ранчо были перерисованы и что земля с нефтяным месторождением находится на территории земель Ноя, а не на моей.

Хлоя нахмурилась, потому что все это было очень знакомо.

- Да, так оно и было. За исключением того, что это вы пытались перерисовать границы.

Взгляд Чезаре даже не дрогнул.

- Нет. Не я.

Ной много лгал, ты же знаешь. Все те обещания, которые он так и не выполнил…

Холодок пробрался по ее спине, края стакана снова впились в ладонь, но она не ослабила хватку.

- О чем вы говорите?

- Владения были старыми, а границы размытыми, - продолжил Чезаре, как будто она ничего не говорила. - И я не смог найти никаких юридических записей, где бы четко указывалось, где они находятся. Ной воспользовался этим и перерисовал границы в свою пользу. Он захотел эту нефть, - на этот раз Чезаре улыбнулся. - И он взял ее.

Нет. Она не могла в это поверить. Конечно, у Ноя было много недостатков, но он не был таким продажным, таким коварным. Это нечестно.

- Конечно, ты мне не веришь, - сказал Чезаре. Он не казался сердитым, скорее... слегка заинтересованным. - Зачем тебе это делать? И никто не верил, когда я указал на него. У меня не было доказательств, потому что он был очень дотошен, Ной. Он проделал все это на законных основаниях, так что я ничего не мог сделать, чтобы остановить его, когда он забрал себе мою долбаную нефть.

Только Ной говорил совсем иначе.

- Это... неправда, - не удержалась она. - Вы были тем, кто воспользовался им и изменил границы. И в последнюю минуту папа нашел несколько старых планов, которые доказали, что вы ошибались. Он сказал, что вы так не простили его и пытались саботировать кампанию.

Чезаре ничего не ответил, в его голубых глазах сверкала ярость.

Ной лгал тебе годами о твоем происхождении. Почему бы ему не соврать и в этом?

Зерно сомнения начало прорастать в ее груди, став холодным, твердым комком.

Она не хотела верить тому, что говорил ей Чезаре. Ной не был тем отцом, которого она хотела, но он все еще был единственным отцом, которого она знала. И мысль о том, что он лгал ей во всем…

Чем это отличается от всего, что он тебе рассказывал?

Нет, это не может быть правдой. Или может?

Хлоя изучала лицо пожилого мужчины, пытаясь понять, лжет ли он. Кроме того, она не могла понять, зачем ему лгать ей. Что он от этого получит?

Зерно сомнения стало больше, а холод в груди - еще холоднее.

Правда ли это? Неужели многомиллиардная компания, которую построил ее отец, была основана на украденной нефти? Или этот человек украл нефть? Ее настоящий отец украл нефть?

- Я бы предъявил тебе доказательства, если бы они у меня были, - сказал Чезаре. - Но, к сожалению, я не могу этого доказать. Ной позаботился об этом.

Ее пальцы онемели, и ей пришлось крепко сжать стакан, чтобы он не выскользнул из рук.

- Он бы так не поступил, - она пыталась говорить так, будто верит в это. - Не с другом.

- Прости меня, дитя. Но ты понятия не имеешь, что бы он сделал или не сделал. Ты его не знала. Я был его другом с пяти лет. Мы выросли вместе. Я знал его лучше, чем он сам. Я был ему братом, - он поднял стакан и осушил его. - А потом этот ублюдок предал меня, и все потому, что деньги значили для него больше, чем дружба.

Чезаре вдруг повернулся и без предупреждения швырнул пустой стакан в камин. Он взорвался дождем стекла, резкий звук заставил Хлою подпрыгнуть и выронить свой стакан на пол. Ее бокал треснул, но не разбился, покатился под диван, но она даже не попыталась поднять его.

Чезаре откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на коленях. Ничего не осталось от горечи или внезапного гнева, выражение его лица было веселым.

- Итак, - сказал он, - есть еще что-нибудь, что бы ты хотела узнать?

Она уставилась на него, ее сердце болезненно колотилось за грудиной, сомнение внутри нее становилось уверенностью.

Невозможно было отрицать ярость в глазах Чезаре. Ной предал его. Ной хотел наследства больше, чем дружбы, больше, чем семьи, больше, чем чего бы то ни было. И она не понаслышке знала, как это бывает.

- Вам нужна была компания, не так ли? - она сказала, потому что теперь все стало ясно. - Вы хотели забрать ее себе.

- Конечно, мне нужна была компания, - спокойно согласился он. - Как я уже сказал, она по праву принадлежит мне. В первые дни я надеялся, что твой отец действительно объяснится со мной, чтобы мы могли разобраться во всем, как взрослые люди, прийти к какому-то соглашению в вопросе о границе. Но он отказывался от каждой встречи. Он не хотел говорить, а когда я попытался настоять, пригрозил судебным иском. Он был виновен и знал это.

От запаха пролитого виски ее затошнило, но она не двинулась с места, не в силах оторвать взгляд от Чезаре.

Неудивительно, что Ной лгал тебе, Вэну, Вульфу и Лукасу.

Конечно. Ему, должно быть, было стыдно…

- Тогда зачем ему понадобилась я? - спросила она. - Если все было абсолютно законно, вы бы ничего не смогли с ним сделать.

- Ну, не совсем ничего, - медленно произнес Чезаре. - Я мог бы попробовать кое-что, что не совсем соответствует закону. Но он не оставил мне выбора. Он украл у меня и, если есть что-то, что мне не нравится больше всего, Хлоя, так это воры.

- Значит, он боялся Вас. Вот почему он забрал меня.

- Да, наверное, так оно и было. Довольно трусливый ход, тебе так не кажется? Использовать невинного ребенка.

Ущербный человек. Лгун. Вор. Трус. И дерьмовый отец.

И все же, каким-то образом, она узнала от него достаточно, чтобы управлять таким обширным участком, как ранчо Тейтов. Роль, которую Ной отдал ей без колебаний, полностью доверяя ее способностям. Возможно, он не смог оказать ей эмоциональной поддержки, в которой она нуждалась, но все же он дал ей что-то.

- Вы не пришли за мной, - сказала она, даже не осознавая, что собирается это сказать, пока слова не вырвались наружу. - Вы нарочно оставили меня с ним, да?

Чезаре склонил голову набок, в его глазах появился блеск, которого раньше не было. Холодный блеск.

- Я не мог прийти за тобой, Хлоя. Он бы навредил тебе.

- Нет, - сказала она с абсолютной уверенностью. - Это ложь. Если бы вы захотели, то пришли и забрали меня, что бы он ни сказал.

Снова наступила тишина, глубокая и холодная, как и чувство внутри нее. Как блеск в голубых глазах Чезаре Де Сантиса.

- Мог бы, это правда, - его голос был ровным и спокойным. - И я действительно думал об этом, поверь мне. Но, учитывая уровень безопасности на ранчо, вытащить тебя оттуда было трудно. В конце концов я решил, что мне будет полезнее, если ты останешься там, где была, - его рот скривился в еще одной ужасающей улыбке. - Мой собственный маленький спящий агент.

Это не стало для нее шоком. Скорее подтверждением. Он не хотел ее. Он никогда не хотел ее. И, возможно, несколько дней назад это открытие опустошило бы ее. Но не сейчас. Не теперь, когда у нее есть Вэн.

Хлоя даже не моргнула.

- Чего вы хотите добиться, удерживая меня здесь?

- Ты умная девочка, - ужасная улыбка на лице Чезаре смягчилась. – Сама подумай.

Это было нетрудно.

- Дайте угадаю. «Тейт Ойл».

- Естественно, - он положил руки на подлокотники кресла, поднялся и встал. - Прости, Хлоя. Обычно я терпеливый человек, но прошло уже больше двадцати пяти лет с тех пор, как Ной Тейт украл то, что по праву принадлежит мне, и, боюсь, я устал ждать. Возможно, если бы в прошлом году мои сыновья не поставили меня в такое сложное положение в корпорации, я мог бы подождать еще немного, но, - он развел руками, - человеку на пенсии нужно хобби. И поскольку «DS Corp.» больше не моя компания, я подумал, что пришло время вернуть то, что было моим всегда.

Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы сдержать гнев, но она справилась и могла гордиться собой.

- Значит, теперь я Ваша пешка? Вы это хотите сказать?

- Я знал, что ты умная, - он не спеша направился к двери. - Может быть, если бы тебя воспитывали в твоей родной семье, все было бы по-другому, но…, - он вздохнул. - Ты не была. Ты дитя Ноя, что, в некотором смысле, облегчает дело.

Ком в животе увеличился, но она попыталась успокоить его.

- Я знаю, что вы собираетесь делать, - решительно сказала она. - У Вас недостаточно акций для поглощения, и вы собираетесь использовать меня, чтобы заставить Вэна передать компанию, не так ли?

Чезаре взялся за ручку двери и повернулся к ней, бросив на нее медленный критический взгляд.

- Хммм. Очень умная девочка. Может, ты все-таки и пошла в меня.

- Значит, я Ваша пленница? Или кто?

- Конечно, ты пленница. В конце концов, мне нужен рычаг давления.

- Думаете, от того, что вы делаете, будет лучше? - она уставилась на него, отказываясь выказать хоть малейший признак страха, который начал пробираться сквозь нее. - То, что вы используете меня, сделает все это правильным?

- Нет, - холодно ответил он. - Но мне все равно, правильно это или нет. Единственное, что меня волнует, это вернуть то, что принадлежит мне. И теперь нет никакой ошибки, «Тейт Ойл» - моя компания.

Что она могла на это ответить? Ной обокрал его, что делало «Тейт Ойл» определенно его собственностью.

Ее челюсть сжалась от усилия сдержать ярость.

- А я? Вам все равно, что со мной будет? Совсем?

- Хороший вопрос, - нахмурился он. - Я любил твою мать. Очень сильно. Но ты..., - он перестал хмуриться. - Ну, я тебя не знаю. И Ной не чувствовал угрызений совести, используя тебя как пешку, чтобы получить то, что он хотел, так почему я должен?

Она не хотела, чтобы ей было больно, вместо этого сосредоточилась на том, что доставляло ей удовольствие, заставляло чувствовать себя желанной. Поцелуй Вэна возле катка, жесткий, собственнический и горячий. И этот взгляд в его глазах, яростный и решительный, и звук его голоса, говорящий ей оставаться в безопасности.

- Вы дурак, мистер Де Сантис, - она насмешливо произнесла каждый слог его имени. - Вэн не позволит Вам использовать меня. Он не отдаст компанию.

- О, он отдаст, - сказал Чезаре почти мягко. - Потому что он сделает все, чтобы спасти свою приемную сестру, - что-то жестокое промелькнуло в его лице. - Его любовницу.

Холод прошиб ее насквозь. Откуда он мог узнать? Никто не знал, что они с Вэном спали вместе. Абсолютно никто.

Тот поцелуй на катке... на публике…

Боже.

- Ты думаешь, никто не видел, как он тебя поцеловал? Дорогая, все это видели.

Желание врезать Де Сантиса кулаком по его красивому, самодовольному лицу внезапно стало непреодолимым, и ей пришлось изо всех сил вонзить ногти в ладони, чтобы сдержаться.

- Это не имеет никакого отношения к делу.

- Возможно. Или может это еще одно миленькое оружие в моем арсенале. А я люблю оружие, Хлоя. Особенно взрывоопасное. Что и делает его таким идеальным, - он прислонился к двери. - Черт, мне даже не нужно угрожать тебе физически. Один из моих людей все время держал тебя под прицелом, а это значит, что я могу просто пригрозить выложить эту запись в сеть. Мысль о том, что глава «Тейт Ойл» трахает свою приемную сестру... Ну, подумай о скандале.

Она почувствовала, что краснеет, но не от стыда. Потому что она никогда не думала, что поступила неправильно с Вэном, ни разу. Она никогда не думала о нем как о брате, и было ясно, что он никогда не думал о ней как о сестре. Но остальной мир этого не знал.

Как и все, кто работал на нее на ранчо. Или с Вэном в «Тейт Ойл». Или в армии. Если об этом станет известно, им обоим крышка.

Она проигнорировала страх, который внезапно собрался внутри нее, замораживая всю ее. Вместо этого она вздернула подбородок, упрямясь до последнего.

- Даже если вы опубликуете эту запись, Вэн найдет способ все уладить. Он не позволит какому-то куску дерьма шантажировать себя. У Вас ничего нет.

- Ну, думаю, скоро мы это выясним, не так ли? - Чезаре одарил ее приятной улыбкой. - А до тех пор, я уверен, ты не будешь возражать посидеть здесь некоторое время.

Повернув ручку, он вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Оставив ее одну.

* * *

- Господи Иисусе, - пробормотал Лукас, склонившись над ноутбуком Вэна и изучая результаты теста на отцовство, которые он потребовал, чтобы Вэн показал ему. – Она на самом деле его дочь.

Вэн уставился на запчасти штурмовой винтовки, которую он только что разложил и почистил, сидя на столе. Все выглядело в порядке. Пора ее собрать.

- Да, - сказал он, поднимая пару запчастей и складывая их вместе с привычной легкостью. - Это правда.

Лукас покачал головой.

- Тогда почему папа сказал ей, что она его?

- Черт его знает, - Вэн поставил приклад на место. - Он не счел нужным раскрывать эту маленькую информацию.

- Очевидно, Де Сантис знает, - Лукас оторвался от экрана, его серебристо-голубые глаза смотрели остро. - Чья это была идея встретиться с ним?

- Это было обоюдное решение

- Тогда ее, - тон Лукаса сочился презрением. - Что за чертовщина! Ты должен был отговорить ее от этого.

Гнев Вэна кипел внутри, как поток горячей лавы под каменной коркой, заставляя его думать о том, каково это - ударить брата по лицу.

Потому что, Господи, разве не об этом он думал последние несколько часов, расхаживая по квартире? Тем не менее, открыто злиться на Хлою было бы не лучшим решением прямо сейчас, не тогда, когда это, без сомнения, откроет больше деталей, чем ему было удобно. Лукаса хватила бы аневризма, если бы он узнал, что Вэн и Хлоя делали в его квартире, а он не собирался в ближайшее время рассказывать об этом братьям.

- У меня не было выбора, кроме как всадить пулю ему в голову, - коротко ответил Вэн. - Нам нужно было больше информации, и он, черт возьми, не собирался со мной разговаривать.

- Почему ты решил, что он с ней заговорит?

- Потому что он ее отец, - Вэн поднял другую запчасть винтовки и со щелчком вставил ее в ствол. - И он ясно дал понять, что хочет ее видеть.

Лукас уставился на него, прищурившись.

- С каких это пор ты с ним разговариваешь?

Дерьмо. Его брат не знал об ультиматуме, потому что Вэн не рассказал ему.

Ты хочешь сам разобраться с этим. Ты хочешь держать ее при себе.

Он хотел. Он не мог этого отрицать. Но было слишком поздно делать это в одиночку. Лукас был замешан в этом, нравилось это Вэну или нет, и, просто для ясности, ему это не нравилось. И когда Лукас услышит то, что не сказал ему Вэн, ему это тоже не понравится.

Вэн положил недособранную винтовку на стол и встретился взглядом с братом.

- Я встречался с Де Сантисом пару дней назад. Я хотел знать, чего он хочет. Короче говоря, он хотел заполучить Хлою и пригрозил, что продолжит поглощение, если я не отдам ее ему

Светлые брови Лукаса поползли вниз.

- Очевидно блеф.

- Да, - тяжело вздохнул Вэн, - но мы не знали этого наверняка. Кроме того, нам также нужно было точно знать, что он планировал, и это не было похоже, что он собирался выложить мне все. Хлоя подумала, что он мог бы поговорить с ней.

- Значит, ты просто сказал: «Конечно, давай?»

Вэн положил руки на стол и оперся на них, главным образом, чтобы удержаться себя от удара, о котором он только что думал, прямо в хорошенькое личико Лукаса.

- Мы не сможем нейтрализовать Де Сантиса, если не будем знать, чего он хочет.

- Я думал, что совершенно очевидно, чего он хочет. Разорить Тэйтов.

- Если бы все было так просто, он бы не беспокоился о Хлое. Нет, он хочет большего. И нам нужно точно выяснить, что именно.

- Ты все время говоришь «мы», - тон Лукаса был совершенно нейтральным. - Полагаю, ты говоришь не обо мне и Вульфе.

Теперь они ступили на опасную почву.

Вэн выпрямился, затем потянулся за последней запчастью винтовки, сложил их вместе, прежде чем проверить оружие.

- Мы это уже обсуждали. Вы оба сказали мне, что вам нужно позаботиться о собственном дерьме. Так что нет, я не имею в виду тебя и Вульфа.

Положив ружье на стол, он посмотрел через стол на брата.

Лукас пришел сразу после звонка Вэна, чтобы обсудить, что делать с Хлоей. Они и в самом деле подумывали о том, чтобы пригласить Вульфа, но потом передумали. Их младший брат вернулся на базу, и поскольку он прервал свой отпуск по случаю тяжелой утраты, он, вероятно, не сможет получить отпуск, чтобы вернуться в Нью-Йорк в любой момент. Если он скажет, что Хлоя в опасности, а он ничем не сможет ей помочь, это только расстроит его.

Нет, им придется сделать это самим.

Поправка. Вэну придется сделать это самому, поскольку, очевидно, у Лукаса была «ситуация», которая требовала его постоянного присутствия.

- Если только ты не передумал, - добавил Вэн, изучая лицо брата, пытаясь понять, что, черт возьми, с ним происходит.

Смазливое личико Лукаса посуровело.

- Не могу. Я же говорил. Я имею дело с довольно серьезным дерьмом прямо сейчас.

- Серьезнее, чем жизнь Хлои?

Но Лукас отвернулся.

- Я не отвечу на этот вопрос. Если ты мне не доверяешь…

- Конечно, я тебе доверяю, - прорычал Вэн, раздраженный упрямством брата. Господи, он надеялся, что этот засранец расскажет ему, в чем дело, но, похоже, сегодня ему не повезет. - Не лезь на рожон. Если ты говоришь, что у тебя есть что-то серьезное, значит, у тебя есть что-то серьезное. Как будто мне позарез нужна твоя киска.

Лукас взглянул на него, и в его взгляде было что-то напряженное. Что-то, что не было – хоть для разнообразия - чистым льдом.

- Поверь мне, если бы не вопрос жизни и смерти, я бы остался. Но я не могу оставить ситуацию, с которой имею дело прямо сейчас. На самом деле, - он взглянул на часы и тихо выругался, - мне лучше вернуться прямо сейчас.

- Вернуться куда?

- Тебе есть кого защищать? Ну, мне тоже.

Ах, так вот в чем дело. Интересно.

- Я этого «кого-то» знаю? - небрежно спросил Вэн.

Пронзительный серебристо-голубой взгляд Луки был совершенно непроницаем.

- Нет.

- Не злись на меня. Возможно, я смогу помочь.

- Ты не сможешь. Это также не твое гребаное дело, - в голосе брата прозвучала нотка, которую Вэн раньше не слышал. Как будто парень был чем-то обеспокоен. Чего не могло быть, верно? Лукаса ничто не волновало настолько, чтобы беспокоиться об этом.

Если только тот, кого он должен защищать, не женщина?

Да, ты не захочешь влезать с ним в его дерьмо прямо сейчас. Не тогда, когда у тебя свои проблемы с Хлоей.

Отличная, блядь, мысль.

- Отлично, - Вэн положил винтовку на стол и многозначительно посмотрел на компьютер. - Удалось ее найти?

Лукас тут же вернулся к ноутбуку, нажал кнопку и уставился на экран. Они пытались выследить Хлою по сигналу сотового телефона, но по какой-то причине не сразу определили ее местонахождение.

- Ладно, - пробормотал Лукас, прищурившись. - Похоже, она в Верхнем Ист-Сайде.

Вэн обошел стол, чтобы самому взглянуть на экран.

- Да, и это адрес Де Сантиса.

Он знал это место. Отец не раз рассказывал ему о нем.

- Это не значит, что она там, - заметил Лукас. - Только то, что ее телефон там.

- Да, я знаю это. Но это единственная зацепка, которая у нас есть, так что я ухвачусь за нее.

Его брат резко кивнул и повернулся к двери.

- Позвони мне, если что-нибудь понадобится. Я не могу обещать, что приду, но, если смогу, я постараюсь.

- Договорились.

- А, и Вэн?

- Да?

Глаза Лукаса внезапно стали ярко-голубыми.

- Постарайся не облажаться, ладно?

Вэн коротко рассмеялся, не обращая внимания на тот ледяной ужас, который скопился у него в животе.

- Похоже, ты не доверяешь мне делать мою работу, братишка. Но нет, облажаться - это не в планах моей миссии.

Лукас не улыбнулся. Но, с другой стороны, он никогда этого не делал.

- Де Сантис поймет, что это твоих рук дело, когда ты пойдешь за ней. И когда он поймет, то сделает так, что все остальные тоже об этом узнают.

- Да, но сначала он должен поймать меня, а потом получить доказательства. И как я уже сказал, это не в планах моей миссии.

Лукас молча смотрел на него.

Да, ну, он мог понять сомнения своего брата. Они даже обсудили вопрос о том, чтобы заявить в полицию, поскольку это было гражданское дело. Ну, или, по крайней мере, Лукас предложил это, поскольку Вэн сказал ему отвалить с такими мыслями.

Что касается полиции, то Вэн был уверен, что это не было похищением. Учитывая, что Хлоя добровольно ушла с Де Сантисом. Кроме того, не было требования выкупа или чего-то подобного, что означало, что полиция не могла сделать шаг, так как не было никаких доказательств, что Хлоя была в реальной опасности.

У Вэна оставался только один выбор. Если он хочет сохранить элемент внезапности с Де Сантисом, он должен действовать. До того, как парень сможет спрятать Хлою в более безопасное место.

Это был риск, без права на ошибку. Если его поймают, он может предстать перед судом, и, конечно, его начальство скажет что-нибудь о том, чтобы взять закон в свои руки. Кроме того, разразится буря в средствах массовой информации, что, конечно, не пойдет на пользу «Тейт Ойл».

Но у него не было выбора. Он должен был как-то вытащить оттуда Хлою, и он был практически единственным человеком, который мог это сделать.

Морской котик, идущий против оружейного миллиардера, - это казалось честной схваткой.

Когда дверь за Лукасом закрылась, Вэн поднял с сиденья черный мешок со своим сюрпризиками и бросил его на стол.

Он начал перебирать содержимое и остановился, когда его пальцы сомкнулись на чем-то твердом и слишком маленьком, чтобы быть гранатой.

Нахмурившись, он вытащил руку и раскрыл ладонь. На его ладони лежал гладкий черный камень. Камень, который Хлоя подарила ему много лет назад, как напоминание о доме, талисман.

Вэн уставился на него. Господи, он почти забыл о нем.

В этот момент зазвонил телефон. Сам не зная почему, он обхватил пальцами камень и сунул его в карман джинсов, прежде чем взять телефон. И как только он посмотрел на экран, он тут же забыл о камне.

- Хлоя, - сказал он грубо, прежде чем она успела заговорить. - Где ты?

- Это не Хлоя, мистер Тейт, - мягко сказал Чезаре Де Сантис. - Но, очевидно, она у меня, не беспокойтесь о ней. На самом деле, она любезно одолжила мне свой сотовый телефон, чтобы мы могли немного поболтать.

Красная волна гнева накрыла Вэна, а лава закипела внутри.

- Если ты причинишь ей боль, клянусь Богом…

- На вашем месте, мистер Тейт, я бы ни в чем не клялся. Или не давал поспешные обещания, не тогда, когда у меня есть очень серьезное деловое предложение.

Вэн подумал, не сказать ли этому засранцу, что именно он может сделать со своим серьезным деловым предложением, особенно когда у него возникло ощущение, что он уже его знает.

- Даже не начинай, - прорычал он. - Ты отдашь мне Хлою, если я отдам тебе свои акции «Тейт Ойл».

- На самом деле, - сказал Де Сантис, - все еще хуже. У меня есть не только твоя сводная сестра, но и доказательство того, что вы любовники.

Шок пронзил Вэна, как электрический разряд, пластиковый корпус телефона заскрипел, когда его хватка усилилась, угрожая раздавить его.

- Какие доказательства? - потребовал он, не потрудившись отрицать, поскольку никто не стал бы использовать такую угрозу, если бы у них уже не было оснований подозревать об этом.

- Тебе не обязательно знать о них, сынок. Достаточно сказать, что, если вам взбредет в голову провести спасательную операцию и Хлоя каким-то таинственным образом исчезнет из-под моей опеки, у меня не будет выбора, кроме как предоставить мои доказательства прессе. Я уверен, они будут рады, что их умы будут отвлечены от текущей политической обстановки милым маленьким сексуальным скандалом.

- Покажи их мне, - прошипел Вэн сквозь стиснутые зубы. - Покажи мне свои гребаные доказательства.

Ответа не последовало, а потом телефон Вэна запищал, и пришло сообщение. Он посмотрел вниз. На экране появилось видео. Оно было сфокусировано на двух людях, одном высоком, другом маленьком. Они стояли в толпе, перила катка были рядом с ними, и Вэн не мог отвести взгляд, наблюдая, как он взял лицо Хлои в свои руки, откинул ее голову назад и накрыл ее рот в этом отчаянном, голодном поцелуе. Поцелуе, который никто с мозгами никогда не примет за платонический.

Видео было очень четким, и было совершенно очевидно, кто они такие.

Видео закончилось.

Вэн поднес трубку к уху.

- Я убью тебя, - сказал он спокойно.

Де Сантис только рассмеялся.

- Шах и мат, Мистер Тейт.

Звонок резко оборвался.

С преувеличенной осторожностью Вэн сунул телефон обратно в карман, прежде чем успел швырнуть его в окно.

Раньше ему никогда не хотелось кого-то убить, но, если бы перед ним вдруг возник Чезаре Де Сантис, он без труда поднял бы штурмовую винтовку и с радостью нажал на спусковой крючок.

- Черт, - пробормотал он.

В его груди кипела ярость, и он знал, что, если не будет осторожен, она съест его живьем.

Значит, у ублюдка была не только Хлоя, и эта запись была неопровержимой. Если она попадет в прессу, он будет в дерьме по самые уши. Ситуация с управлением «Тейт Ойл» и так была нестабильной, и это видео могло сжечь всю эту хреновину дотла.

Наследник Тейтов спит со своей младшей приемной сестрой? О да, это заставило бы весь интернет пылать. Его будут поносить, и даже помимо того, что это вызовет огромные проблемы с компанией, это испортит и его карьеру в ВМС. Командирам не нравилось, когда их люди привлекали к себе внимание. Господи, он уже стал обузой, будучи наследником Тейта, а это в тысячу раз хуже.

И потом, как это повлияет на нее. Что подумают на ранчо? По всей вероятности, они придут в ужас.

- Черт, - снова пробормотал он.

Вот тебе и идеальный наследник Тейта. Сколько еще ошибок ты можешь сделать?

Да, он не идеален и никогда им не был, и это было тому доказательством. Он позволил Хлое встретиться с Де Сантисом, а потом позволил ее похитить.

Вот что происходит, когда ты не справляешься с ситуацией.

Челюсть Вэна так сжалась, что заболела. Господи, он должен это исправить. Он должен.

Значит, Де Сантис оставил его без выбора. Если бы он отдал акции «Тейт Ойл» Де Сантису, у этого засранца все еще была бы эта запись, а Вэн не верил, что этот человек не сохранит ее, чтобы иметь что-то на него на черный день.

Если бы он спас Хлою, запись вышла бы в интернет, и дерьмо попало бы в вентилятор как для него, так и для Хлои. Он мог бы защитить себя от этого, но Хлоя должна была вернуться на ранчо. Как это повлияет на нее, когда дело дойдет до управления домом? Господи, если не считать ранчо, журналисты-женоненавистники ее все равно будут преследовать. Даже если она уедет из Нью-Йорка, она все равно окажется в центре медиа-бури, которая будет вечной. О да, и ВМС, вероятно, вышвырнет его, и он никогда не сможет вернуться.

Можно было бы найти запись и уничтожить ее, но он не был хакером и подозревал, что Де Сантис надежно запер файл за многослойной межсетевой защитой, через которую у Вэна не было ни малейшего шанса прорваться. Не тогда, когда этот человек владел компанией, которая обеспечивала цифровую безопасность военных, что означало, что его собственная компьютерная безопасность, вероятно, будет по крайней мере военного уровня.

Тебе действительно пиздец.

Пальцы Вэна непроизвольно сжали что-то твердое, и он понял, что все еще держит камень, который дала ему Хлоя. Маленький камень, напоминающий ему о доме.

Но сейчас он думал не о ранчо Тейтов. Он думал о ней. Она неохотно вверила свою безопасность в его руки, а потом, когда отдалась ему той ночью, доверила ему еще больше.

Она была не просто поручением, которое дал ему отец, или ответственностью, о которой он не просил. Она была чем-то большим, не важно, как сильно он этого не хотел, и она определенно заслуживала большего от него.

Он обещал, что защитит ее, и не шутил.

Это означало, что ему пора перестать думать о том, как быстро он сможет покончить с этим до того, как вернется на службу. Пора перестать вести себя так, будто возложенная на него ответственность - это просто чертово бремя, с которым он не хочет иметь дело.

Он должен был сделать шаг вперед. Он должен взять все под контроль.

Он был наследником Тейта, и пришло время потребовать то, что принадлежало ему.

Глава Семнадцатая

Хлоя вздрогнула и проснулась, уставившись в потолок и гадая, где она, черт возьми, находится. Потому она была и не в ее комнате на ранчо, и не в особняке Тейтов. И уж точно не похоже на потолок в квартире Лукаса. Так... где она?

Воспоминания о вчерашнем вечере ворвались внезапно.

Она ушла с Де Сантисом, увидела, как Вэн бежит за ней, выкрикивая ее имя. Потом услышала, как Де Сантис говорит ей то, чего она не хотела слышать. О дружбе. Предательстве. Украденной нефти. Мести…

И, да, Де Сантис планировал шантажировать Вэна, используя ее и видео их поцелуя на Рокфеллер Плаза.

Да, она отлично провела вечер.

Она закрыла глаза, надеясь, что реальность изменится к лучшему. Но, к сожалению, этого не произошло.

Заставив себя сесть, Хлоя огляделась. Она все еще лежала на кушетке, где свернулась калачиком накануне, после того как стало ясно, что Де Сантис намерен держать ее там как минимум целую ночь. Ей было холодно, шея болела, спина онемела, поэтому она соскользнула с дивана и прошлась по комнате, чтобы хоть немного согреться.

Глядя из окна, выходящего на улицу, она сунула кулаки под мышки, чтобы хоть немного согреть пальцы. Она не стала снова пытаться открыть окно. Прошлой ночью они были заперты, и попытка разбить стекло ближайшей вазой привела лишь к разбитой вазе. Очевидно, они были пуленепробиваемыми, и ничто из того, что было при ней, не могло их разбить.

Она повернулась к двери, бросив на нее особенно злобный взгляд. Она так же попыталась открыть и ее, но та оставалась надежно заперта, и Хлоя даже не надеялась, что это изменилось за ночь.

Подойдя к камину и вернувшись к кушетке, она попыталась не обращать внимания на урчание в животе и растущее напряжение в мочевом пузыре.

Итак, она была заперта в комнате. Каков ее следующий шаг? В основном ей оставалось либо сидеть и ждать, пока Де Сантис начнет шантажировать Вэна, либо сидеть и ждать, пока Вэн ее спасет.

Проклятье. Она сказала Вэну, что справится. Особенно, когда спасение может быть осложнено, если у Де Сантиса действительно есть видео того поцелуя. И если Вэн спасет ее, она не сомневалась, что Де Сантис обнародует его, а это будет... нехорошо. Секс-скандал - не совсем то, что им сейчас нужно.

Даже если тебе удастся сбежать, он все равно его обнародует.

А что еще ей оставалось делать? Сидеть и ждать, пока ее спасут или ранят? Продолжать позволять использовать себя как пешку, как отец использовал ее большую часть жизни?

Нет. Просто нет. Придется рискнуть. Она должна что-то сделать.

Хлоя повернулась и подошла к камину.

Они придут за ней, это точно. И когда они это сделают, она должна быть готова. Нет, у нее не было никаких боевых навыков, но она не была полностью беззащитна. Она объезжала лошадей, чинила изгороди, помогала переносить тюки сена, выполняла на ранчо тяжелую физическую работу. Она не была слабым ребенком.

Однако Де Сантис, без сомнения, думал о ней именно так, а это означало, что они, вероятно, не ожидают от нее попытки к бегству и определенно не ожидают нападения.

Хлоя быстро оглядела комнату в поисках чего-нибудь, что она могла бы использовать в качестве оружия. В комнате была пара стеклянных ваз, которые выглядели слишком хрупкими, чтобы быть полезными. Ей показалось, что она могла бы разбить их и использовать осколки стекла как оружие, но она никогда не использовала нож или что-то подобным. Если она ввяжется в драку, то скорее пострадает сама, чем ранит кого-то другого.

Нет, ей нужно что-то тяжелое. Что-то, чем она могла бы ударить по голове, чтобы тот мгновенно потерял сознание.

На буфете напротив нее стояла лампа, но она казалась слишком большой и громоздкой, чтобы с ней легко было справиться. Но... тут ее взгляд упал на камин, а именно на изящные щипцы, висящие на маленькой подставке. О, это может сработать.

Она подошла, взяла их и взвесила на ладони. Они были железными и тяжелыми, но не слишком тяжелыми, чтобы их было тяжело поднять и сильно ударить кого-то по голове. Да, это может сработать.

Схватив щипцы, Хлоя подошла к двери и приложила ухо к дереву. С той стороны не доносилось ни звука. Она снова отступила назад, глядя на закрытую дверь. Как долго ей придется ждать, пока они откроют ее? Но какое это имеет значение? Она не могла выбраться оттуда раньше.

Она встала за дверью, прислонившись спиной к стене, крепко сжимая щипцы. Ударить того, кто войдет, по голове и убежать - не самый лучший план в мире, особенно если в комнату войдет больше одного охранника или если в коридоре их будет еще больше. Она не думала, что они действительно причинят ей физический вред - по крайней мере, если Де Сантис действительно хочет использовать ее против Вэна - но кто знает? Они могут решить, что от нее больше неприятностей, чем пользы, и застрелить ее, когда она попытается сбежать.

Слишком плохо. Но это был ее единственный план.

Ее ладони вспотели, во рту пересохло, а урчание в животе сменилось неприятным, бурлящим страхом.

Нет, она не могла позволить себе думать о том, что они могут сделать с ней. Она должна была верить, что Де Сантис не захочет причинить ей вреда. И если он все-таки сделает ей что-то…

Что ж, если так, ей все равно нечего терять.

Почему-то это решение успокоило ее, страх отступил, уступив место мрачной решимости.

Она не знала, как долго ей пришлось там стоять, но в конце концов услышала шаги, затем звук открываемой двери. Оттолкнувшись от стены, Хлоя крепко сжала щипцы и подняла их над головой. У нее не будет много времени, прежде чем они узнают, где она, максимум пару секунд. Она должна рассчитывать лишь на эти секунды.

Дверь открылась, и вошел мужчина в черном костюме.

Он заколебался, явно ошеломленный тем, что не увидел ее.

Хлоя не колебалась. Воспользовавшись моментом неожиданности, она бесшумно подошла к нему сзади и изо всех сил ударила щипцами по затылку.

Он издал стон и тяжело рухнул на пол, не двигаясь.

Она моргнула, ее руки дрожали от шока. О Боже, неужели она убила его?

Сейчас не время сомневаться. Беги, идиотка!

Хлоя глубоко вздохнула, потратив драгоценную секунду, чтобы поднять пистолет, который был у парня, затем повернулась и выбежала из комнаты.

Казалось, в большом коридоре никого не было, но она не остановилась, чтобы оглядеться, а направилась прямо к большим парадным дверям особняка.

Пожалуйста, Господи, не дай никому ее обнаружить. Пожалуйста, отпустите ее.

Она уже взялась за ручку входной двери, когда сзади раздался небрежный голос.

- Дверь заперта.

Ее охватил настоящий страх, и она резко обернулась, подняв пистолет в сторону голоса.

Позади нее стоял Чезаре Де Сантис, одетый в прекрасно сшитый темно-синий костюм с галстуком того же сапфирового цвета, что и его глаза, - воплощение богатого и влиятельного бизнесмена. Он даже не взглянул на пистолет, который она направила на него, и неудивительно, потому что позади него стояли двое головорезов, каждый из которых целился в нее.

Дерьмо.

Его губы скривились.

- Куда-то собралась?

- Да, - она вздернула подбородок, не опуская пистолет ни на дюйм. - Неподалеку есть «Старбакс», потому что мне действительно нужен чертов латте.

Он рассмеялся, но это был неприятный звук.

- Латте придется подождать. Теперь ясно, что нам понадобится больше охраны, хотя там, куда вы направляетесь, это не будет большой проблемой.

Страх скрутил ее изнутри, но она не показала этого.

- А куда мы направляемся?

- В более безопасное место. Не то, чтобы это место было не безопасным, но оно не совсем оборудовано для... гостей. По крайней мере, сопротивляющихся.

Хлоя держала дуло своего оружия направленным на его самодовольное лицо, игнорируя мужчин, стоящих позади него и пистолеты, которые они держали.

- Зачем?

- Зачем тебя куда-то перевозить? Я не люблю оставлять незаконченные дела, Хлоя, а ты чертовски незаконченное дело.

- Если тебе не нравятся незаконченные дела, почему бы просто не убить меня, папа?

Глаза Де Сантиса расширились, словно он был искренне удивлен вопросом.

- Убить тебя? Нет, конечно, я не собираюсь убивать тебя. Ты моя дочь, а я не монстр. Кроме того, ты слишком полезна. Я собираюсь оставить тебя на черный день, так сказать, - он указал на пару огромных мужчин в черных костюмах позади него. - Забери у нее пистолет и усади в машину. Если она сбежит, я оторву вам обоим головы.

Хлоя сглотнула, ей все равно хотелось нажать на курок и выстрелить де Сантису прямо в лицо. Но это ничего не изменит, особенно если его головорезы просто застрелят ее. Нет, теперь нет смысла пытаться убежать. Она была в руках Де Сантиса, и он это знал.

Она попыталась было выскочить за дверь, но мужчины бросились на нее, вырвали пистолет и схватили за руки, чтобы она не смогла вырваться. Открылась входная дверь, ее вытолкнули на улицу и повели вниз по ступенькам к машине. Через пять секунд она уже сидела на заднем сиденье в окружении двух здоровенных охранников, а третий, водитель, выводил машину на проезжую часть.

Она не могла сбежать, она была в ловушке. Даже если бы она смогла открыть двери, ей сначала пришлось бы каким-то образом перелезть через одного из охранников, прежде чем броситься под колеса машин.

Боже. Как, черт возьми, она собирается выбраться из всего этого? Она обещала Вэну, что справиться, что будет в безопасности, а теперь стало совершенно ясно, что это не так.

Все очень хреново.

Хлоя откинулась на спинку сиденья, чувствуя наворачивающиеся слезы разочарования, но проглотила их, стиснув зубы. Нет, она отказывалась признать свою беспомощность. Ей просто нужно придумать другой план.

Был утренний час пик, поэтому машина медленно двигалась в плотном потоке машин, но водитель не казался обеспокоенным. Очевидно, они не испытывали никакого давления времени и были уверены, что доставят ее туда, куда приказал тупица Де Сантис.

Они подъехали к светофору, рядом с ними громко заурчал мотор мотоцикла. Хлоя взглянула в окно, этот звук привлек ее внимание. Это был огромный мотоцикл, черный и смертоносный на вид, его одетый в черную кожу водитель сидел на нем небрежно, как будто он ничего не весил. Для равновесия он поставил одну ногу на асфальт, одна его рука в перчатке лежала на руле, а другая…

Хлоя моргнула, когда мужчина вытащил что-то похожее на длинноствольный пистолет. И прежде чем она успела подумать о том, что происходит, он направил дуло на окно водителя и нажал на курок. Стекло треснуло, а водитель смачно выругался. Байкер снова нажал на курок, и водитель повалился на бок, а стекло начало осыпаться.

Двое охранников рядом с ней начали доставать из-под курток свое оружие, и Хлоя поняла, что это ее шанс. Она понятия не имела, кто этот человек на байке - Вэн? - но у нее было всего несколько секунд, чтобы выбраться из машины, пока охранники отвлеклись, и, черт возьми, она не должна была облажаться.

Она перепрыгнула с заднего сиденья на переднее. Кто-то схватил ее за капюшон ее толстовки, но она выскользнула из его хватки и рывком открыла переднюю пассажирскую дверь. Позади нее раздался крик и проклятие, а затем резкий звук выстрела пистолета с глушителем. Но она уже выскочила из машины на улицу. Она влилась в поток машин, и ей пришлось увернуться от парочки, чтобы не попасть под колеса. Но она продолжала бежать, добралась до тротуара, затем побежала по нему, стараясь держаться как можно дальше от проезжей части.

Она не знала, как долго бежала, но в конце концов ее легкие и мышцы начали невыносимо гореть, поэтому она нырнула в переулок и остановилась, пытаясь отдышаться.

Она услышала приближающийся звук низкого гула мотора.

Она вскинула голову и увидела, что он стоит на обочине и ждет ее. Человек на огромном черном байке.

Вэн.

В ее груди внезапно заныло. Ее даже не волновало, что ей не удалось выбраться из этой ситуации самой. Главное, что он пришел за ней.

Затем мужчина поднял забрало, и она встретилась с холодными серебристо-голубыми глазами.

Лукас.

Разочарование было таким горьким, что она почти ощутила его вкус, что было неблагодарностью с ее стороны, учитывая, что он только что спас ее. Тем не менее она почувствовала именно это.

Она попыталась затолкать свои чувства поглубже, пока он осматривал ее с головы до ног, очевидно проверяя, цела ли она и невредима.

- Ты в порядке? - коротко спросил он. - Этот ублюдок сделал тебе больно?

- Нет, - ее голос звучал хрипло и прерывисто, и ее вопрос прозвучал прежде, чем она смогла его остановить. - Где Вэн?

Глаза Лукаса сузились.

- Он разбирается с Де Сантисом.

- О? Как?

- Вопросы можешь задать и позже. Нам нужно спешить.

Она не пошевелилась.

- А что насчет тех людей в машине? Ты убил их?

- Ты действительно думаешь, что я настолько глуп, чтобы убить парочку придурков посреди улицы средь бела дня? Нет, конечно, - он мотнул головой в сторону задней части мотоцикла. - Прекрати задавать вопросы и залезай. Сейчас же.

Хлоя вздохнула, проглотила оставшиеся вопросы и забралась на заднее сиденье байка.

* * *

Вэн вышел из лимузина, позволив Уокеру, старому водителю Ноя, закрыть за собой дверцу. Мгновение он постоял на тротуаре, застегивая пуговицу на пиджаке. Поправил манжеты рубашки. Поправил галстук. Он не торопился и был чертовски напыщен.

Его телефон зазвонил, и он достал его из кармана, взглянув на экран, надеясь, что это был тот, чьего звонка он ожидал. И действительно, так оно и было. Сообщение было коротким и по существу.

Лукас. Точно по расписанию.

Отогнав нахлынувшее на него облегчение, Вэн сунул телефон обратно в карман.

Все. Первый этап был завершен. Время для второго.

Он направился прямо к парадной двери особняка Де Сантиса.

Как только он принял решение действовать, план довольно легко сложился. Лукас, как и следовало ожидать, не был впечатлен ни решением Вэна, ни приказами, которые тот отдавал, когда позвонил, чтобы сообщить ему новости. Но Вэну было наплевать. Он напомнил своему брату, что, если для него спасение одной женщины от кучки маленьких мальчиков слишком трудная задача, тогда, возможно, с этим сможет справиться Вульф. Лукас зарычал на это.

- Что тебе нужно?

Вэн решил держать третий этап своего плана в секрете, потому что не нуждался в дополнительном раздражении, которое будет исходить от его братьев, как только он объявит им об этом. Ему также нужно было сначала поговорить с Хлоей, так как это было спорным вопросом, если она не согласится.

А если она не согласится?

Что ж, он разберется и с этим, когда придет время. Сейчас он должен разобраться с Де Сантисом.

Дверь особняка тут же открылась, поскольку его ждали - он попросил Марджери позвонить де Сантису заранее и сказать, что его ждут. Он решил, что справится с этой ситуацией в полном корпоративном режиме, а не как морской котик. Это был риск, поскольку корпоративный мир был полем битвы Де Сантиса, а не его, но Вэн никогда не уклонялся от вызова.

К тому же, ему нравилась идея победить мудака на его собственном поле, используя против него собственную тактику. Начинай в том же стиле, в каком собирался продолжить, и все прочее дерьмо.

Человек в черном костюме, открывший дверь, показался ему знакомым - по синяку вокруг глаз он понял, что одному из этих придурков он разбил лицо пару дней назад. Он одарил парня дикой улыбкой.

- Я думаю, мистер Де Сантис ожидает меня, - сказал он со всей любезностью.

В глазах мужчины вспыхнул гнев.

- Следуйте за мной, - сказал охранник.

Вэн последовал за ним по лестнице в кабинет на втором этаже. Обстановка была очень старомодной: деревянные панели, библиотечные полки и пара пейзажей, напоминавших ему Вайоминг.

У окна стоял массивный дубовый стол, на котором не было ничего, кроме компьютера. Перед ним стояли два кожаных кресла.

- Я дам мистеру Де Сантису ровно пять минут, чтобы показать свое превосходство, заставив меня ждать, - сказал Вэн, даже не взглянув на лакея. - Затем я ухожу. Понятно?

- Да, - пробормотал охранник.

- Что «да»?

Последовала лишь короткая пауза.

- Да, сэр.

Отлично. Всегда стоит показать таким придуркам, кто здесь главный. Особенно в игре «у кого самые большие яйца».

- Хороший мальчик. А теперь беги и передай мое сообщение.

Парень послушно вышел из комнаты, оставив Вэна одного. Это дало ему пару минут на осмотр офиса, хотя он и не ожидал здесь ничего найти. Такой человек, как Чезаре Де Сантис, искушенный в искусстве корпоративной войны, ни за что бы не пустил Вэна в свой кабинет, оставив там что-то жизненно важное.

И все же было немного досадно не увидеть хоть какой-либо флешки, лежащей в ящике с компрометирующими записями, чтобы он мог просто взять ее и положить в карман.

Еще раз быстро осмотревшись и не найдя ничего полезного, Вэн взглянул на часы. Пять минут почти истекли. Если Де Сантис будет продолжать в подобном духе, он скоро узнает, что произойдет. Присутствие Вэна здесь было всего лишь визитом вежливости, и ему не было необходимости этого делать. Если этот парень собирался все испортить, то Вэн здесь не задержится.

Он повернулся к двери, собираясь уходить, как раз, когда вошел Де Сантис, выглядевший спокойным и собранным.

- А, мистер Тейт, - Де Сантис улыбнулся и закрыл за собой дверь. - Уже уходите? Но нам так много нужно обсудить.

Вэн неторопливо поправил манжеты, стараясь сделать это как можно более высокомерно.

- На самом деле это займет всего пять минут.

Улыбка Де Сантиса не дрогнула, но голубые глаза сузились.

- Пять минут - это не так уж много, мистер Тейт. Я уверен, что эта беседа займет больше времени, так почему бы вам не устроиться поудобнее? - он указал на одно из кресел у стола. - В конце концов, нам нужно обсудить дорогую Хлою.

Вэн позволил себе улыбнуться в ответ, сделав улыбку больше похожую на оскал дикого зверя.

- О, не думаю, что мы вообще будем обсуждать дорогую Хлою. Не здесь и уж точно не сейчас.

Мужчина поднял черную бровь.

- Я не уверен, что вы понимаете свое положение, мистер Тейт. Хлоя…

- Хлоя теперь в безопасности, со мной…, - оборвал его Вэн, сопротивляясь искушению еще немного поводить его за нос, поскольку это ничего не даст. - Кроме того, я предлагаю нанять новую охрану, поскольку та, что у тебя была, - отстой.

Де Сантис побледнел.

- О чем ты говоришь?

- Я говорю о Хлое, Чезаре, - Вэн произнес это имя с оскорбительной интонацией только потому, что мог. - Один мой друг нашел ее по дороге черт знает куда и забрал себе. Это было не очень сложно, поэтому я и предложил новую охрану. Мужчин, которые знают, что делать.

Губы старика сжались в тонкую линию.

- Ты блефуешь.

Вэн пожал плечами.

- Мне плевать, что ты думаешь. Я здесь только для того, чтобы сказать тебе, что ты никогда не доберешься до «Тейт Ойл». Ни сегодня, ни на следующей неделе, ни в следующем году. Блядь, да и вообще когда-либо.

На челюсти Де Сантиса дернулся мускул, а в голубых глазах сверкнула ярость. Не отрывая взгляда от Вэна, он достал телефон и набрал номер.

- Девушка, - коротко бросил он. - Она у тебя? - последовала пауза. - Она ушла отсюда полчаса назад. Господи, не оправдывайся, просто найди ее.

- Мне не хотелось бы говорить, что я был прав, - пробормотал Вэн, когда Де Сантис нажал кнопку разъединения. - Но…

- Я выложу ту запись в интернет, где все СМИ мира смогут ее достать, - тон Де Сантиса был ледяным. – «Тейт Ойл» этого не переживет, как и твоя военная карьера.

- Непременно так и сделай, - Ван шагнул к нему, гнев, который он тщательно сдерживал, начал вырываться из-под контроля. Этот ублюдок забрал Хлою. Угрожал ей. Использовал ее как пешку для шантажа, как и его отец. Парню повезло, что Вэн не взял свой «Глок». - На самом деле, - добавил он, - Я умираю от желания увидеть, что произойдет.

Де Сантис, ничуть не испугавшись, не отступил.

- Ты знаешь, что произойдет.

Акционеры «Тейт Ойл» взбунтуются. Его военная карьера сгорит в огне. Хлоя окажется в центре скандала в СМИ, и даже ранчо, которое она любит, не будет для нее убежищем…

Отец перевернется в гробу.

Да, так и будет. Потому что Ной хотел, чтобы идеальный наследник возглавил его идеальную компанию. Но в том-то и дело. Вэн никогда не был идеальным наследником Тейта, но все же он был наследником. И у него был план, как справиться со всем вышеперечисленным. План был не идеальным, но это был лучший план, который у него был, и он будет действовать согласно ему.

Вэн сделал еще шаг. Де Сантис был высок, но не так высок, как Вэн.

- Скандал вряд ли станет проблемой, по крайней мере для военных. И особенно с тех пор, как я решил уйти в отставку и работать на «Тейт Ойл» полный рабочий день.

Де Сантис издал короткий лающий смешок. Его поза была непринужденной, расслабленной, не угрожающей.

- Что? Ты действительно готов отказаться от ВМС ради карьеры в бизнесе?

Это было не то, чего он хотел, нет. Но когда он стоял в квартире Лукаса, вцепившись в маленький камень, который дала ему Хлоя, он понял, что есть много вещей, которых он не хотел, и большинство из них связано с его отцом. Невозможные стандарты Ноя и страх, что он никогда не будет соответствовать им. Осознание того, что после Софии он никогда не сможет им соответствовать.

Гораздо легче притвориться перед самим собой, что он не хочет этих вещей, что наплевать на них, а его отец может пойти и трахнуть себя.

Но ему не наплевать. И никогда не было. И только когда Хлоя ворвалась в его жизнь, полная неистовой страсти и решимости, он понял это.

У нее были проблемы с Ноем, но она не ушла с ранчо, когда могла. Она осталась и вложила в это свое сердце и душу, так как же он мог сделать меньшее с «Тейт Ойл»? Как он мог допустить, чтобы его собственная неудача с Софией определила ход его жизни?

Он был командиром и мог командовать нефтяной компанией так же хорошо, как и командой «морских котиков». Конечно, оружие в зале заседаний совета директоров было другим, и ставки были не так высоки, как если бы его убили, но все равно были свои проблемы. Проблемы, с которыми он справился бы до Колумбии.

Нет, он не мог допустить, чтобы смерть Софии привела его к провалу. Потому что она тоже заслуживала большего.

И, черт возьми, помимо всего прочего, он много лет служил в армии, и в конце концов ему все равно придется подумать об отставке. И уход, пока он был цел и невредим, стал бонусом.

- Конечно, - ухмыльнулся он, как будто это не имело большого значения. – А почему бы и нет?

- Ты думаешь, твои акционеры будут счастливы? - выражение лица Де Сантиса было холодным. - Когда они узнают, что ты трахаешься на стороне со своей приемной сестрой? Если ты в это веришь, то ничего не смыслишь в бизнесе, сынок.

Вэн сделал еще один шаг, оказавшись прямо перед лицом Де Сантиса, используя свой высокий рост, чтобы нависнуть над ним. Особенно после того, как этот ублюдок угрожал кому-то, кого он считал своим ребенком.

- Нет, - медленно согласился он, - Ты прав, они не будут счастливы. Но не волнуйся, у меня есть план.

Было бы приятно рассказать де Сантису, что это за план, чтобы увидеть выражение его лица. Но Вэн не хотел предупреждать его.

На лице Де Сантиса отразилось презрение.

- Надеюсь, он хорош, мистер Тейт. Он Вам понадобится.

Он был несовершенен, но он и сам был несовершенным человеком. Кроме того, это был единственный способ, который он мог придумать, чтобы нейтрализовать обнародование этой записи.

Трахаться с Хлоей - это одно дело. Женитьба на Хлое - совсем другое.

Это не только сделает всю ситуацию более приемлемой для акционеров, но, надеюсь, сделает медиа-дерьмо, которое последует за этим, намного менее непристойным. К тому же Хлоя будет в безопасности от худших сплетен, не говоря уже о том, что ранчо станет ее по-настоящему.

Были и другие причины. Как его жена, она получит другую защиту, не говоря уже о миллиардах Тейтов в своем распоряжении - если они ей понадобятся. И если он станет ее мужем, она будет уверена, что он защитит ее, если Де Сантис попытается совершить еще один трюк с похищением.

Ты тоже хочешь ее.

Да, хочет. Нет смысла отрицать это. Она принадлежала ему с того самого момента, как встала на цыпочки и поцеловала его.

«Тэйт Ойл» не единственное, на что он хотел заявить свои права.

Он так же предъявит права и на Хлою.

Де Сантис отвернулся от него и подошел к столу.

- Не буду Вас задерживать, мистер Тейт. У меня есть несколько дел, например, опубликовать видео.

Вэн оскалился, глядя ему в спину.

- Развлекайся. Дай мне знать, как это сработает для тебя.

Де Сантис обошел стол и склонился над экраном компьютера, нажимая несколько клавиш на клавиатуре.

- Не волнуйся. Скоро ты и сам это поймешь, - он нажал другую клавишу. - О, и последнее. Когда увидишь Хлою, попроси ее рассказать тебе, как Ной на самом деле сколотил свое состояние.

Заявление было странным, поскольку все знали, как Ной Тейт заработал свое богатство.

- С какой стати мне это делать? На его ранчо была нефть.

Де Сантис оторвался от экрана со странной улыбкой на губах.

- Да, именно это он вам и сказал. Но мы все знаем, каким лжецом был Ной. Просто спроси у Хлои.

Было что-то в словах этого человека, скрытая угроза, которая неприятно засела в груди Вэна. Ему захотелось надавить на ублюдка, чтобы получить ответ. Но сейчас не время. Ему нужно было кое-что сделать, прежде чем Де Сантис загрузит эту чертову запись. Дела, которые нужно было уладить.

Например, уговорить Хлою выйти за него замуж.

- Если не забуду, - он направился к двери. - Да, кстати, если ты еще раз подойдешь к Хлое, мне все равно, кто ты, я выстрелю тебе в голову.

- Не устраивайтесь поудобнее, мистер Тейт, - пробормотал ему вслед Де Сантис. - Я так просто не сдамся. Может я и не гребаный морской котик, но я знаю мир бизнеса намного лучше, чем вы когда-либо будете.

- Возможно, - Вэн взялся за ручку двери, распахнул ее и, обернувшись, встретился взглядом с голубыми глазами собеседника. - А может и нет. Как бы то ни было, мне бы не помешало потренироваться в стрельбе.

И, не дожидаясь больше ни слова, вышел.

Глава Восемнадцатая

К ее удивлению, Лукас отвез Хлою в особняк Тейтов. Соскользнув с мотоцикла, она взглянула на него.

- Сюда? Ты уверен?

- Так захотел Вэн. Не спрашивай почему, - Лукас слез с мотоцикла вслед за ней и направился прямо к входной двери, на ходу снимая шлем. Он не сказал больше ни слова, оставив ее следовать за ним.

Отсутствие информации заставляло ее чувствовать себя... неуверенно. И она ненавидела это. Лукас, возможно, и отбил ее от Де Сантиса, но еще оставался вопрос с этой записью. С этим шантажом. Опубликует ли ее этот ублюдок после того, как Хлою спасли? Неужели военная карьера Вэна и «Тэйт Ойл» сейчас висят на волоске? А что насчет ранчо? Что с ним будет?

Голод, охвативший ее ранее, исчез, оставив после себя только ужасное чувство тошноты.

К счастью, как только она направилась к ближайшей ванной, чтобы облегчить боль в мочевом пузыре, ее все-таки не стошнило, и горячий душ вскоре заставил ее почувствовать себя немного получше. Потом она завернулась в полотенце и прокралась по коридору в спальню, которая была ее, когда она только приехала в Нью-Йорк. Ее сумка все еще стояла на кровати, и когда она открыла ее, то обнаружила все ее вещи аккуратно упакованными, а снежный шар лежал сверху. Должно быть, Вэн или Лукас забрали их из квартиры Лукаса.

Она вытащила снежный шар и некоторое время смотрела на него, напоминая себе о пустых обещаниях Ноя. И все же по какой-то причине, прямо сейчас, гнев, который она обычно ассоциировала с ним, исчез.

Она чувствовала только... грусть.

Ее отец не был плохим человеком, она знала это так же хорошо, как знала каждый дюйм ранчо, которым он научил ее управлять. Но он позволил жадности ослепить себя, и решение присвоить нефть Де Сантиса стоило ему отношений с его лучшим другом и приемными детьми.

Его когда-то это волновало? Волновало ли его это вообще?

Этот вопрос навсегда останется без ответа.

А нужен ли он тебе?

Хлоя встряхнула шар, наблюдая, как снег кружится вдоль стекла, и внезапно до нее дошло, что нет, она не нуждается в ответе. Потому что она держала в руках все ответы, в которых нуждалась.

Где-то в глубине своего холодного сердца Ной Тэйт был готов купить снежный шар девочке, которую разочаровал. Ему не нужно было этого делать, но он все равно это сделал.

Что-то сжавшееся в груди Хлои расслабилось, и она еще мгновение смотрела на шар, просто любуясь всеми этими блестящими хлопьями. Потом осторожно поставила его на тумбочку рядом с кроватью и повернулась к сумке за чистой одеждой.

К сожалению, там таковой не оказалось.

Раздраженная, она подошла к шкафу и открыла дверь на случай, если там вдруг окажется какая-нибудь одежда. К сожалению, там тоже ничего не было.

В особняке Тейтов было много спален, и она порылась в них, пытаясь найти что-нибудь из одежды, того, что не было бы одеялом и не воняло бы, но только поднявшись на верхний этаж в спальню Вэна, она нашла что-то, что смогла бы одеть - темно-серый халат, сделанный из какой-то толстой, мягкой, пушистой ткани, которая мгновенно согрела ее, когда она обернула его вокруг себя.

Халат был слишком велик для нее, и она дважды обернула пояс вокруг талии, затем закатала рукава, насколько смогла. Потом вздохнула и направилась вниз.

Лукас расхаживал по коридору, когда она спустилась вниз, и, заметив ее, остановился, глядя на нее холодными серебристо-голубыми глазами.

- Все в порядке? - коротко спросил он.

Хлоя засунула руки в карманы халата.

- Да. Он ничего мне не сделал, если ты об этом беспокоишься.

Лукас скрестил руки на груди и еще раз окинул ее ледяным равнодушным взглядом. Он был таким красивым мужчиной, и вся эта одежда из черной кожи должна была сделать его еще горячее, но все, что она чувствовала, это то, что он был более худым, чем Вэн, и не таким высоким. И взгляд его был совсем не теплым, как у Вэна, и в нем не было ничего успокаивающего. Он не заставлял ее сердце биться быстрее, и он не заставлял ее хотеть обнять его. На самом деле, то, как он смотрел на нее сейчас, только заставляло ее чувствовать себя насекомым, изучаемым через увеличительное стекло.

Приятно было сознавать, что не любой мужчина может заставить ее чувствовать себя так, как Вэн. Потому что, если бы это было так, то Лукас выиграл бы просто из-за своей внешности.

Но дело было совсем не в этом.

Ее не тянуло к нему, потому что он не Вэн, и точка.

Почему ты их сравниваешь? И что будет с Вэном?

Хлоя отогнала эту мысль.

- Где Вэн? - вместо этого спросила она. - Когда ты сказал, что он имеет дело с…

- Он уже едет, - Лукас сверкнул глазами. – И спасибо было бы достаточно.

- Спасибо, - Хлоя не отреагировала на его тон. - Как вы меня нашли?

- Вэн отследил твой телефон. Мы засекли тебя в доме Де Сантиса, поэтому я предложил проследить за домом. И видел, как ты выходила сегодня утром, так что сказал Вэну, что заберу тебя, пока он разбирается с Де Сантисом.

Внезапный, острый страх охватил ее, хотя она попыталась подавить его.

- Что он собирается делать?

- Все уже сделано, - произнес знакомый низкий мужской голос.

Дрожь пробежала по спине Хлои, заставив ее переключить внимание на входную дверь.

Вэн вошел, закрыв за собой дверь, высокий и широкоплечий, в безупречно сшитом темно-сером костюме. Воплощая собой силу и мощь.

Облегчение нахлынуло на нее, вместе с другим, большим, более сильным чувством, заставив ее почувствовать, что может разрыдаться.

- Наконец-то, - пробормотал Лукас. - Мне было интересно, когда ты, черт возьми, доберешься сюда. У меня есть дела поважнее, чем нянчиться с детьми, - не глядя на Хлою, он направился к входной двери, небрежно держа шлем в руке. - Как прошла встреча?

Ее охватило желание, одновременно знакомое и незнакомое, броситься в объятия Вэна, убедиться, что он на самом деле здесь, что с ним все в порядке. Но она не осмеливалась, не в присутствии Лукаса.

- Все прошло отлично, - небрежно бросил Вэн, не глядя на Лукаса. Он смотрел на Хлою со странным, напряженным выражением в зелено-золотых глазах. - Мне нужно поговорить с Хлоей наедине, Люк.

Все ее мышцы напряглись, а сердце забилось быстрее от предвкушения.

Повисла тяжелая тишина.

Лукас посмотрел на брата холодным, пронизывающим взглядом, словно пытаясь понять, что происходит. Вэн ничего не сказал, все его внимание было сосредоточено на Хлое.

Внезапно она почувствовала, что не может дышать.

- Ладно, - наконец сказал Лукас, когда напряжение достигло предела. – Как хочешь.

- Иди сюда, - сказал Вэн, как только за Лукасом закрылась дверь.

Ее сердце бешено забилось в груди.

Судя по выражению его лица, его можно было принять за статую, высеченную из камня. Высокий, смуглый, сильный. Как гора. За исключением его взгляда. Он горел чистым, глубоким золотом.

Не колеблясь, она подошла к нему и остановилась прямо перед ним. Ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к нему, но что-то в том, как он смотрел на нее, заставило ее сдержаться.

Вместо этого он окинул ее пристальным и свирепым взглядом, словно желая убедиться, что она здесь.

- Ты в порядке? - это прозвучало как требование. - Он сделал тебе больно?

- Нет, - по какой-то причине ей было трудно выдержать этот пристальный взгляд. - Я в порядке.

- Хорошо, - он кивнул подбородком в сторону гостиной. - Давай присядем. Нам нужно поговорить.

Странное, неуверенное чувство собралось у нее в животе. Он вел себя странно. После того поцелуя, который он подарил ей на катке, она ожидала... Ну, она не знала, чего ожидала, но только не этого свирепого взгляда.

Возможно, он злился из-за того, что она села в машину Де Сантиса?

- Послушай, - начала она. - О прошлой ночи…

- Пойди и сядь, - прервал он ее, но не грубо.

Чувство неуверенности скрутило ее изнутри. Ладно, хорошо. Если он хочет, чтобы она села там, где они могли бы поговорить, тогда она пойдет и сядет.

Она повернулась и прошла в гостиную, села на удобный кремовый диван и аккуратно сложила руки на коленях.

Она сравнивала эту комнату с той, что была в особняке Де Сантиса, где ее держали там всю ночь, и ей тогда захотелось вернуться сюда, где было бы тепло и уютно. Но сейчас здесь не было ни уютно, ни тепло. Особенно когда вошел Вэн, принеся с собой напряжение, закрыв дверь и подойдя к ней.

Он остановился перед ней, скрестив руки на широкой груди.

- Ты уверена, что не ранена?

- Я уверена, - она взяла кончик пояса на халате и начала играть им, чтобы чем-то занять руки. - Он не причинил мне физической боли, если ты об этом.

- Хорошо, - он окинул ее взглядом, как будто не совсем верил ей и должен был проверить сам. - Потому что иначе я прибью его.

Неуверенность внутри нее немного ослабла. Наверное, ей было не по себе от этой яростной нотки в его голосе. Он беспокоился о ней, не так ли?

Она выдохнула, хотя и не осознавала, что задержала дыхание.

- Прости, что я села в этот чертов лимузин. Он просто не собирался мне ничего говорить, если я не...

Вэн резко присел перед ней на корточки, заставив ее замолчать, потянулся к ее рукам, переплетая ее холодные пальцы со своими теплыми.

- Сейчас это не важно, - его взгляд пригвоздил ее к месту, заставив забыть о том, что она собиралась сказать. - Де Сантис заснял нас на Рокфеллер-Плаза. Когда я поцеловал тебя. Я полагаю, ты знаешь об этом?

- Да. Он сказал, что собирается шантажировать тебя, если ты попытаешься спасти меня, - ее сердце забилось быстрее, громче. - Вэн, я не знаю, что…

- О, он определенно пытался шантажировать меня, - красивые губы Вэна скривились от напряжения. – Но он потерпел неудачу.

Ее охватило облегчение.

- Что случилось? Лукас сказал, что у вас была с ним встреча, но он не сообщил мне никаких подробностей.

- Я пошел на переговоры, - он легонько провел большим пальцем по тыльной стороне ее ладони, и на его лице появилась улыбка, которую она помнила так давно - теплая и ободряющая. - Или, скорее, сообщить ему, что я не отдаю то, что принадлежит мне. Особенно людям, которые угрожают мне или кому-то, кто мне дорог.

- О, - выдохнула она и у нее перехватило дыхание, когда он провел большим пальцем по ее коже. Он заставил ее чувствовать потребность в нем, и она осознавала, что прошло целых двенадцать часов с тех пор, как прикасалась к нему, и это на двенадцать часов больше, чем нужно.

- Знаешь, что еще мое? - продолжил он твердым тоном, снова и снова поглаживая большими пальцами ее руки. - Ты, Хлоя. Ты и компания - мои, и я больше не отдам никому никого из вас.

Слова не сразу дошли до нее. Подожди, что? Она была его? Что это значит?

И все же, когда ее мозг рванул наверх, ее сердце уже сделало прыжок, бросившись с края утеса, болтаясь из стороны в сторону, падая как камень.

Этого не должно было случиться. Ты не собиралась влюбляться в него.

Она сглотнула, пытаясь втянуть воздух, и эта мысль эхом отзывалась в ее голове. Что? Влюбилась в него? Нет, она не влюбилась в него. Она не могла.

- Вот что сейчас произойдет, - продолжал Вэн, как будто не поверг ее мир в абсолютный хаос. - Я ухожу из армии, как можно быстрее, и беру под свой контроль «Тейт Ойл». Как только кадры с тобой и мной попадут в интернет, это станет последней каплей для моего начальства, что в значительной степени означает, что моя карьера в ВМС испорчена. Им все равно не нравилось, что я наследник «Тейт Ойл», и эта запись забьет последний гвоздь в крышку гроба, - его большие пальцы начали двигаться маленькими легкими кругами. - Так вот, управление «Тейт Ойл» тоже не обрадуется, когда увидит эту запись, но..., - он сделал паузу, и его пристальный взгляд стал еще более уверенным, - у меня есть план, как с этим справиться.

У нее во рту пересохло, и был словно набит ватой, но она не знала почему.

- Какой план?

- Люди будут шокированы, когда узнают, что у нас с тобой роман. Люди будут в ужасе. Приемные дети папы валяют дурака и играют с его деньгами, да, это будет выглядеть очень плохо. Пресса станет для нас кошмаром, а я не могу этого допустить.

Ей захотелось убрать руки, создать между ними хоть какое-то пространство, потому что от ощущения в груди, звука ее падающего в пропасть сердца, все это захлестнуло ее, и она не могла больше ни о чем думать. Но то, как он ласкал ее, нежно и тепло, высасывало из нее всю силу.

- Вэн…, - хрипло начала она.

- Все в порядке, красотка, - его большие пальцы слегка надавили на тыльную сторону ее ладоней. - Я буду защищать тебя. Я сдержу свои обещания, помнишь?

- Как? Я имею в виду... Что ты собираешься делать?

В его глазах блестело золото.

- Я женюсь на тебе, Хлоя. Вот что я собираюсь сделать.

* * *

Вэн наблюдал, как темные шоколадные глаза Хлои расширились от шока.

- Женишься на мне? - ее голос звучал хрипло. – Ты серьезно?

Он крепче сжал ее пальцы, чувствуя, как холодеет ее кожа, и инстинктивно потер ее, чтобы согреть.

- Конечно, серьезно. Ты действительно думаешь, что я бы шутил так?

Краска прилила к ее щекам.

- Вэн. Это... безумие.

Ладно, она была шокирована. Он ожидал этого. Это звучит безумно. Но как только он объяснит, она поймет, что это имеет смысл. Что это был логичный шаг, чтобы сохранить и ее, и компанию в безопасности.

Черт, даже если бы она этого не поняла, то, конечно же, приняла бы. Она будет принадлежать ему, а это значит, что может переехать в Нью-Йорк, если захочет, и жить с ним здесь, в особняке Тейтов. Или, черт возьми, он может приезжать и навещать ее в Вайоминге, когда у него будет свободная минутка. Но в одном он был уверен: она никогда больше не будет одинока, если он сможет помочь ей.

Он пристально посмотрел на нее, еще раз оглядел, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, что придурок-Де Сантис, не причинил ей вреда. Она, очевидно, только что приняла душ, и он почувствовал запах влажной кожи и мыла, и ему захотелось прижаться губами к ее бледной шее, где быстро и сильно бился пульс.

Господи, потребность в ней уже пронзила его насквозь, как электрический ток провода высокого напряжения, гудя и вибрируя. Потребность притянуть ее в свои объятия, прикоснуться к ней, обнять. Накрыть эти прекрасные губы своими и попробовать ее.

Он почти так и сделал, когда вошел в особняк Тейтов и увидел ее стоящей на лестнице, мощное и сильное чувство прорвалось через его военное спокойствие, которое он подавлял с тех пор, как покинул дом Де Сантиса.

Она была закутана в его серый халат, который он пару раз надевал, и выглядела такой маленькой и уязвимой, ее волосы влажным черным клубком спадали на спину, а лицо было бледным. И он должен был даже не шевелиться, чтобы не пересечь пространство между ними, не схватить ее в объятия, не прижать к себе и не вдохнуть ее запах. Удостовериться, что она действительно здесь, цела и невредима.

Он не мог, не сейчас, когда Лукас стоял и смотрел на него. Господи, парня удар хватит, когда Вэн расскажет ему, что он собирается делать с Хлоей, без сомнений.

Но сейчас между ним и женщиной, сидящей на диване, ничего не было. И никто не стоял там, наблюдая за ними. Они были одни.

Ему вдруг захотелось развязать пояс халата, раздвинуть края, посмотреть, обнажена ли она под ним. Прикоснуться к ней, показать ей, что она для него значит…

Успокойся, блядь. На это будет время.

Да, будет еще время. Во-первых, им нужно поговорить.

- Это не сумасшествие, - сказал он, заставляя себя ограничиться уверенным, успокаивающим прикосновением к тыльной стороне ее рук. - Я же сказал, как только станет известно, что у нас с тобой роман, это будет настоящий цирк.

Румянец на ее щеках исчез.

- Мне очень жаль. Возможно, если бы я не предложила встретиться…

- Нет, - мягко перебил он, не желая тратить время на взаимные упреки, когда ситуация, в которой они оказались, была единственной, что имело значение. - Не надо об этом. Что сделано, то сделано. Мы не можем это изменить. Единственное, что мы можем сделать, это бороться с последствиями. Черт, это все равно моя вина. Мне не следовало целовать тебя, а я поцеловал.

Она посмотрела на их переплетенные руки, ее щеки все еще были бледными.

- Он сказал, что даст мне ответы, если я пойду с ним. У меня не было времени рассказать тебе, что происходит, и... В глубине души я просто хотела встретиться с отцом. Поговорить с ним лицом к лицу.

Вэн слегка сжал ее пальцы своими.

- Он, конечно, твоя семья.

Она резко подняла на него глаза.

- Нет, - ответила она со знакомым блеском в темных глазах. - Он мне не семья.

Возможно, это не должно было так радовать его, потому что похищение Де Сантисом явно не доставило ей удовольствия. И все же он был доволен. Он не хотел, чтобы она стала семьей с этим мудаком, не тогда, когда она была здесь с ним.

- Он мне кое-что рассказал, - продолжала Хлоя, и блеск в ее глазах становился все ярче. - Ему нужна компания, Вэн. Он всегда добивался именно ее.

- Да, я знаю, - мягко сказал он. - Именно поэтому нам нужно поговорить о том, чтобы ты стала моей женой.

Она уставилась на него.

- Зачем?

По какой-то причине его раздражал этот прямой вопрос.

- Что значит зачем? Ты не согласна?

Ее руки замерли в его руках.

- Наверное, я не понимаю, какой в этом смысл.

Он нахмурился. Разве он недостаточно ясно объяснил?

- Смысл в том, чтобы обезопасить тебя. Чтобы защитить тебя от СМИ. Будет также лучше и для компании, когда дело дойдет до нее, потому что люди уже злятся из-за того, что папа уволил совет директоров и поставил меня, Вулфа и Лукаса на их место. Если они узнают, что мы с тобой вместе, ситуация станет еще хуже, - его взгляд задержался на изгибе ее нижней губы, такой мягкой и полной. Он не мог отвести взгляд.

- Значит, все дело в моей безопасности и защите компании?

- Не совсем, - все, что нужно, чтобы поцеловать ее, - это потянуть ее руки к себе и заставить наклониться вперед. Этот прекрасный рот был совсем рядом. - Я могу представить, что люди на ранчо будут тоже сильно впечатлены, так что это защитит твое положение и там, если захочешь туда вернуться. К тому же, между нами отличная химия, тебе так не кажется?

- Что значит «захочу ли я вернуться»? Конечно, я хочу вернуться. В этом-то и было все дело.

Тонкая нить раздражения натянулась сильнее.

- Хлоя, - он старался не выдать своего нетерпения, потому что время шло, а ему не хотелось, чтобы она струсила. - Ранчо сейчас не имеет значения. Мы должны принять решение и быстро, потому что Де Сантис собирается выпустить эту запись в интернет, и у нас должен быть готов ответ. Так в чем проблема?

При этих словах она вздернула подбородок, ее взгляд стал темнее полуночи.

- Я думала, ты хотел вернуться в армию. Это то, что ты говорил. Ты все равно не хотел брать на себя ответственность за меня и, нейтрализовав Де Сантиса, собирался вернуться на базу.

Было что-то в ее тоне, чего он не мог понять, и это не улучшило его настроения.

- Да, я знаю, что сказал это, но я передумал. У нас нет других вариантов.

- Отлично, ты женишься на мне, потому что у тебя нет других вариантов.

На этот раз он отчетливо услышал боль в ее голосе.

- Нет, - отрезал он, ругаясь про себя, потому что было очевидно, что он не очень хорошо объясняется. - Дело не только в этом. Ты не должна возвращаться на ранчо, если не хочешь. Ты можешь остаться здесь со мной. Или я приеду к тебе в Вайоминг, как тебе будет угодно. Суть в том, что тебе больше не придется быть одной, понятно? Я буду рядом, Хлоя.

Теперь на ее щеках играл румянец, а глаза горели огнем. Но не потому, что она была счастлива, он это знал наверняка.

- Значит, ты отказываешься от военной карьеры, отказываешься практически от всего, чтобы бедняжка Хлоя больше не оставалась одна. Знаешь, как жалко это звучит?

- Это не…

- И потом, ты считаешь, что я хочу переехать в Нью-Йорк, хотя на прошлой неделе ты знал, как важно для меня ранчо и как сильно я хочу вернуться туда. И мы даже не будем вдаваться в подробности о том, что ты, заглядывая в гости, когда тебе, черт возьми, захочется, совсем не будешь похож на папу, который приходил только тогда, когда у него было время. Словно он так никогда не поступал, - ее голос стал резче, скрывая нотку боли, как лезвие ножа под гневом.

Господи, он действительно плохо с этим справился.

Вэн крепче сжал ее руки, погладив холодные тонкие пальцы.

- Ты не жалкая. И все будет не так. Я должен быть здесь ради компании, но нет причин, по которым в какой-то момент я не смог бы переехать в Вайоминг на полупостоянной основе. Ты можешь навещать меня в Нью-Йорке, когда захочешь. Я не собираюсь держать тебя, как какую-то чертову принцессу в башне, как это делал папа.

Но выражение ее глаз даже не дрогнуло.

- Я не это имела в виду.

- Тогда что ты имела в виду?

- Я не хочу быть еще одной миссией, о которой ты не просил, - выражение ее лица внезапно стало свирепым. - Я не хочу быть ответственностью, которой ты не хотел. И я точно не собираюсь выходить за тебя замуж из-за какой-то чертовой бури в СМИ или из-за того, что ты не хочешь, чтобы я была одинока.

В тот же миг между лопатками возникло напряжение, знакомое собственническое чувство поднялось в нем. Из всех случаев, когда она становилась упрямой... Он должен был сконцентрироваться, чтобы не сжать ее пальцы в своих, и не притянуть к себе, чтобы поцелуем прогнать ее отказ.

Ладно, он понимает, почему это может быть проблемой для нее, но разве она не видит, что это лучший способ справиться с их ситуацией? Нежелание выходить за него замуж не меняло того факта, что запись все еще была, и они не могли остановить Де Сантиса от ее публикации.

Кроме того, он женится на ней не только для того, чтобы защитить от прессы или избавить от одиночества. Он так же хотел и ее. Разве это ничего не значит?

- Ты не миссия и не ответственность, - он изо всех сил старался, чтобы в его голосе не прозвучала собственническая нотка. - Я хочу тебя, Хлоя.

- Я знаю, что хочешь, - ее взгляд обжег его. - Но одного желания недостаточно.

- Что это значит? Что еще?

Она сглотнула, пульс учащенно бился под нежной бледной кожей.

- Скажи мне. Если бы ничего этого не случилось, если бы не было видеозаписи, если бы не было Де Сантиса… Если бы были только ты и я, ты бы все еще был здесь передо мной, держа меня за руки и прося выйти за тебя замуж?

- Нет никакого смысла в «если». Это - не реальность. Мы должны иметь дело с ситуацией такой, какая она есть, а не такой, какой мы хотим ее видеть.

Как только слова сорвались с его губ, он понял, что сказал что-то не то, потому что лицо Хлои внезапно закрылось, словно веер.

- Да, и поэтому мой ответ - нет.

Горячее, необъяснимое чувство скрутилось внутри него.

- Господи, почему нет? Разве ты не видишь, что это лучшее решение для нас обоих?

- Нет, Вэн. Это лучшее решение для тебя.

Он уставился на нее.

- Что, черт возьми, ты имеешь в виду?

- Этот скандал повлияет на меня не так сильно, как ты думаешь. Да, ранчо может стать проблемой, но меня там все знают. Они поймут, когда я им все объясню. А что касается средств массовой информации, то мне на них наплевать.

- Да, но…

- Не обманывай себя, что речь идет о моей защите, - отрезала она. - Это из-за той девушки, которую ты не смог спасти, не так ли? Это из-за идеального наследника Тэйта. Из-за папы и жизни по его стандартам.

Он крепко сжал ее руки - возможно, слишком крепко - но не мог заставить себя отпустить ее. В нем горел гнев от того, как ей удалось затронуть самые болезненные темы. Черт, он не должен был говорить ей о Софии или Ное. Не тогда, когда она могла использовать их против него.

- Это не имеет никакого отношения к делу, - прорычал он. - Ни хрена.

Но выражение ее лица не изменилось, оставаясь упрямым и ожесточенным.

- Это именно так. И если ты думаешь, что это не так, то обманываешь себя.

Он уставился на нее, взбешенный ее категорическим отказом, которого он никак не ожидал во всем этом сценарии.

- Какого хрена ты от меня хочешь тогда? - потребовал он. - Какого хрена ты от меня ждешь?

И в этот момент он увидел, как ее рот стал мягким и уязвимым, заставляя его грудь болеть по причинам, которые он не мог назвать.

- Чего я хочу от тебя? – повторила она. - То, чего ожидает любая девушка, когда мужчина просит ее выйти за него замуж, - в ее голосе слышалась легкая дрожь. - Я хочу, чтобы ты сказал, что любишь меня.

Чувство облегчения накрыло его. Черт, и это все?

- Я люблю тебя, - он крепко держал ее пальцы в своих. – Всегда любил. И ты, конечно, знаешь это?

Но та уязвимость на ее лице не изменилась.

- Нет, не любишь. Не в том смысле, в каком я бы хотела. Потому что, если бы ты любил, то в любом случае женился бы на мне, с записью Де Сантиса или без.

То, как просто она это сказала, взбесило его. Она ударила его в какое-то болезненное место, в ту часть его, которую, как ему казалось, он очень хорошо защищал.

Он понятия не имел, какую любовь она имела ввиду, потому что, если речь идет о любови, которую дарил ему Ной, любви, которая разъедала его, оставляя пустым и опустошенным, заставляя сомневаться в себе, заставляя задуматься, достаточно ли он сделал, достаточно ли старался, тогда ей чертовски не повезло. Он не собирался иметь ничего общего с такой любовью. Больше нет.

- Тебе не нужна любовь, - прорычал он. - Все что тебе нужно это…

И он притянул ее к себе за руки, наклонился и накрыл ее губы своими.

Глава Девятнадцатая

Сердце Хлои бешено заколотилось в тот момент, когда губы Вэна коснулись ее губ, соблазнительный жар и порочный вкус его губ полностью затмили ее разум. Она забыла о зияющей бездне, которая разверзлась в ней в тот момент, когда он сделал ей предложение. И гнев, который завязался узлом, когда он отказался понять ее.

Только в этот момент она поняла, чего хочет. Что она всегда хотела, даже когда ей было шестнадцать.

Его. Она хотела его.

Но не так. Не из-за какого-то дурацкого видео, от которого он должен был защищаться, или из-за того, что она была его ответственностью, миссией, которую он должен был выполнить.

Она хотела, чтобы он женился на ней, потому что любил ее. Потому что она была важна для него, важнее всего остального. И больше всего, потому что она любила его. Она знала это. Она чувствовала, как любовь зарождается глубоко в ее сердце.

Она сказала себе, что избавилась от этих навязчивых шестнадцатилетних чувств. Но правда заключалась в том, что они всегда были в ней, еще с того лета, когда он научил ее ездить верхом, и стали еще прочнее, как фундамент старого, заброшенного дома, почти затерянного в зарослях дикого сада. Его ободряющая улыбка, его руки на ее талии, его хватка твердая, успокаивающая. И быть с ним в Нью-Йорке, видеть его здесь, прикасаться к нему, постепенно терять бдительность и отдавать ему частички себя…

Да, этот дом больше не был заброшен, и в нем был не только фундамент. Она установила стены, окна, двери. Даже крышу. Она все полностью построила. И теперь все было готово, чтобы жить в нем.

С Вэном.

Только, похоже, он хотел только патрулировать периметр ее дома, не заходя внутрь, не говоря уже о том, чтобы сделать его своим. Так же как делал и Ной.

Она не могла жить так снова, не теперь, когда знала, каково это - быть с кем-то, не боясь сдерживаться. Кем-то, кто распалил ее страсть и увеличил в разы, переплел ее со своей собственной. Кем-то, кто обнимал ее, пока она плакала, и кто позволял ей обнимать в ответ.

Ей не хотелось возвращаться в то место, где она была, когда попала сюда, сдерживая все чувства, сидящие глубоко внутри нее, потому что она слишком боялась выпустить их наружу, чтобы не оттолкнуть людей.

Нет, она не могла этого сделать.

На этот раз она хотела его любви и не собиралась соглашаться на меньшее.

Она попыталась оторвать свои губы, но он плавным движением поднялся с корточек, опустив ее руки, чтобы зарыться пальцами в ее волосы. Другой рукой он взял ее за подбородок, большим пальцем оттянул ее нижнюю губу и открыл рот, чтобы углубить поцелуй.

Хлоя вздрогнула, когда его аромат затопил ее, его язык скользнул внутрь, исследуя. Было так приятно ощущать его вкус, чувствовать его губы на своих губах. Она хотела дотянуться до него, прикоснуться к нему, дать волю своей страсти и отдать ему все, что он захочет…

Но нет. Она не могла сдаться.

Он говорил, что любит ее, но не любил. Не так, как она хотела. Потому что, если бы он любил ее по-настоящему, запись с камер наблюдения не имела бы для него значения. Он бы не завел разговор о «реальности» и о том, как «мы должны иметь дело с ситуацией, как она есть, а не как мы хотим, чтобы она была».

Нет, если бы он любил ее, он бы сказал «Да», конечно, он бы все равно женился на ней. А он – не сказал.

Это означало, что она не могла согласиться на этот брак, и если он решил использовать секс, чтобы переубедить ее, то ему чертовски не повезло.

Хлоя не пошевелилась, не попыталась оттолкнуть его. Он склонился над ней, крепко сжав ее в своих руках, исследуя ее рот поцелуем, глубоким, горячим и таким ослепительно эротичным, что все, что она могла сделать, это стараться никак не реагировать.

Она сжала руки на коленях, впиваясь ногтями в ладони, заставляя себя оставаться пассивной, пока он не закончит. Пока не поймет все сам.

И действительно, он отстранился, глядя на нее. Его дыхание было частым, а в глазах сверкало расплавленное золото.

- Хлоя..., - ее имя в этом мягком чувственном рокоте заставило ее вздрогнуть, его пальцы крепко сжали ее подбородок. - Не говори «Нет». Нам же было бы так хорошо, красотка. Ты можешь жить здесь со мной, в моей комнате. Делить со мной постель, - он наклонился вперед, отпустил ее волосы, оперся рукой о спинку дивана, его большое, сильное тело нависло над ней. Отпустив ее подбородок, он провел пальцами по ее шее в легкой ласке, от которой по коже побежали электрические разряды. - И в любое время, когда тебе нужно почувствовать себя хорошо, все, что тебе нужно сделать, это попросить. В любое время, когда ты захочешь меня, я буду рядом. Я никогда не оставлю тебя одну, - он спустился ниже, проведя рукой по ее халату до пояса на талии. - Я никогда не оставлю тебя нуждающейся.

Боже. Она должна заставить его остановиться. Она не могла сдаться, не могла.

- Нет, - она положила руку туда, где его пальцы играли с узлом пояса на ее талии. - Не могу. И не буду.

Он замер, глядя на нее, не шевелясь. Но что-то было в его глазах, в резких чертах его прекрасного лица. Что-то горячее, собственническое... Отчаянное.

Он наклонился и коснулся губами ее губ.

- Я хочу тебя, - прошептал он, затем повернул голову, его рот коснулся чувствительной кожи под ее ухом, посылая еще одну электрическую дрожь через нее. - Я так хочу тебя, - его дыхание окутывало ее, жар его тела, склонившегося над ней, посылал трещины сквозь стены ее защиты. - И я думаю, что ты тоже хочешь меня.

Она старалась быть как гранит, как сталь. Не обращая внимания на мягкое прикосновение его губ, скользнувших по ее шее.

- Ты прав. Я хочу, - слова были тихими и хриплыми. - Но я не нуждаюсь в тебе.

- Чушь, - он стал оттягивать в сторону вырез ее халата. - Ты нуждаешься во мне так же сильно, как и я в тебе, - его губы прошлись по впадине ее ключиц, исследуя, пробуя на вкус ее кожу.

Хлоя сглотнула, ее сердце билось так сильно, что почти оглушало ее. От легкого прикосновения его губ по всему телу пробежали мурашки, и думать было почти невозможно. Внутри нее пульсировала боль, соски затвердели, прижимаясь к мягкой ткани халата.

Да. Он тебе нужен.

- Нет, - выдохнула она. – Не нужен.

Но он, должно быть, услышал неуверенность в ее голосе, разрушающую все, что она сказала, как ржавчина, разъедающая металл. Потому что он не остановился, отодвинув вырез ее халата чуть ли не до плеча, обнажая большую часть ее кожи для своих поцелуев.

Его рука скользнула по ее талии, потянув за завязки халата.

- Скажи мне, что твои соски не твердые, - прошептал он, когда ткань вокруг нее ослабла. - Скажи мне, что ты не мокрая для меня, не жаждешь меня.

Ей нужно уйти от него, но она не могла пошевелиться. Каким-то образом она позволила ему раздвинуть края своего халата, полностью распахнув его, обнажая свое обнаженное тело перед его взглядом.

Ее дыхание участилось, во рту пересохло. Он смотрел на нее, но она не могла посмотреть на него, потому что, если бы она посмотрела ему в глаза, все было бы потеряно.

- Да, - удовлетворение звучало в его глубоком голосе. - Я был прав, - его пальцы скользнули вниз по одной груди, и она беспомощно вздрогнула, когда они коснулись ее чувствительного соска, заставляя его затвердеть еще больше. - Ты такая страстная малышка. Я тебе очень нужен, не так ли?

Она отвернулась, как будто таким образом могла отгородиться от него, отгородиться от того, что он говорил ей, от правды, которую она не хотела признавать. Но его рука изогнулась, схватив ее грудь в ладонь, его большой палец лениво обвел ее сосок, посылая еще одну бесконтрольную дрожь через нее.

Боже, этот ублюдок использовал секс, чтобы заставить ее передумать, и, черт возьми, это могло сработать. Потому что кто еще мог так поступить с ней? Кто еще мог заставить ее чувствовать себя так? Никто и она это знала.

- Дело не только в сексе, - ей пришлось заставить себя заговорить. - Черт, я могу получить это от кого угодно. На самом деле мне это не нужно от тебя.

Это была такая очевидная ложь, но все же рука на ее груди замерла, между ними возникло какое-то напряжение. Опасное напряжение.

Боже. Зачем она это сказала?

Она отвернулась, ее дыхание участилось, сердце билось так громко, что он, должно быть, почувствовал это, когда обхватил ее мягкую грудь. В ее крови был какой-то электрический ток и яростное предвкушение. Как будто ей снова шестнадцать, и она смотрит на него, проезжая мимо, бросая этот невысказанный вызов, ту гонку назад на ранчо. И трепет, который она испытала, когда он пришпорил коня и поскакал за ней…

Ты знаешь, почему сказала это.

Конечно, знала. Это был вызов, очевидный и простой. Она хотела, чтобы он доказал ей это. Хотела, чтобы он дал ей понять, что она не сможет получить подобное от другого мужчины. Что только он заставит ее чувствовать себя так, словно она зажженный факел и только он может погасить это пламя.

Хотела, чтобы он доказал, что, возможно, и этого достаточно. Что его прикосновений и обещания защитить ее - это все, что ей нужно.

Но ты знаешь, что этого не будет достаточно.

Она закрыла глаза и проигнорировала эту мысль, звук ее хриплого дыхания был очень громким в комнате.

Он ничего не сказал, но его рука напряглась, пальцы легли на ее грудь, а большой палец начал легонько поглаживать сосок.

Это было восхитительное ощущение, от которого у нее перехватило дыхание, и она отчаянно попыталась вырваться и в то же время остаться на месте.

Его пальцы снова двинулись, слегка сжимая ее затвердевший сосок, вырывая из нее вздох, электрический разряд выстрелил прямой горячей линией прямо между ее бедер.

- Ты действительно так думаешь? - слова прозвучали небрежно, и все же в них был глубокий скрежет, от которого она почти задрожала. - Ты действительно думаешь, что сможешь добиться этого с другим мужчиной? - еще щипок, нежный и почему-то еще более болезненный. - Может быть, мне позвать кого-нибудь? Позвонить одному из моих приятелей и уговорить его присоединиться к нам? - теплое дыхание на ее обнаженной коже, грубое покалывание его щетины на ее чувствительной коже. – Ты этого хочешь, красотка? Ощутить чужие руки на себе? - горячий рот внезапно накрыл ее сосок, сильно посасывая, и она застонала, выгибаясь всем телом, беспомощная, чтобы остановить взрыв дикого удовольствия, который прошел через нее. И так же внезапно исчез.

- Чтобы чужие губы ласкали тебя? - его дыхание снова скользнуло по ее влажной коже. – Сосали бы твои соски? Заставляли тебя стонать?

Теперь она задыхалась, и его губы снова были у основания ее шеи, лаская ее, вызывая чистое удовольствие. Его рука соскользнула с ее груди, двигаясь ниже, по животу, заставляя все ее мышцы напрячься в ответ.

- Хочешь, чтобы кто-нибудь другой дотронулся до тебя, - его пальцы опустились еще ниже, запутавшись во влажных завитках между ее бедер, - прямо здесь? - его большой палец легонько надавил на ее клитор.

Еще один всплеск горячего удовольствия ударил в нее, и она откинулась на спинку дивана, ее сопротивление ослабло, потребность раздвинуть ноги, позволить ему делать с ней все, что он захочет, было так остро, что она почти не могла этого вынести.

Его большой палец медленно двигался по кругу вокруг болезненно чувствительного бугорка плоти, его рот снова неторопливо двигался по ее груди, шершавый язык лизал сосок, вызывая у нее стоны.

- Я могу это сделать, - тихо пробормотал он. - Я могу позвонить им прямо сейчас. Уверен, ты не будешь возражать. Не тогда, когда ты можешь получить это от кого угодно, верно?

Ее трясло, а под закрытыми веками сверкали звезды. Удовольствие становилось все сильнее и сильнее, его пальцы лениво двигались по ее скользкой плоти, как будто у него было все время в мире.

- Да или нет, красотка, - один палец легонько погладил ее киску, затем прошелся вокруг ее входа, почти скользнув внутрь. - Ты хочешь другого мужчину прямо сейчас?

Конечно, нет. Она хотела только его. И теперь она не могла удержаться, чтобы не приподнять бедра в поисках более грубого прикосновения, большего трения. Но он отказался дать ей это.

-Угу, - проворчал он, и хрипотца в его голосе стала глубже, - Молчишь. Ты ничего не получишь, пока не ответишь мне, - его палец скользил по влажным складкам ее лона, находя клитор, касаясь его, заставляя ее снова стонать. - Ты не кончишь, пока не признаешь, что только я могу прикасаться к тебе, быть внутри тебя. Я и никто другой.

Силу его прикосновений нельзя было отрицать. Это разбивало ее на мелкие, дрожащие кусочки, закрепляя знание в глубине ее души, что есть только один человек, который может собрать ее снова. Только один человек мог сделать ее целой.

- Вэн, - прошептала она, не в силах остановиться. – Пожалуйста.

- Нет, - он уткнулся носом ей в грудь, его сводящая с ума рука нежно поглаживала ее между ног. - Это не те слова, которые я хочу услышать.

Она крепко зажмурилась, борясь с неумолимым наслаждением, стараясь не поддаваться соблазну его прикосновений, жару, который пронизывал ее, растягивая все ее нервные окончания, как провода высокого напряжения.

Должно быть, он склонился над ней, потому что она чувствовала его, его тело, горячее и твердое, всего в нескольких дюймах от нее. Слишком далеко, слишком далеко... Она хотела ощутить его кожу на своей, его руки на себе. Его член глубоко в ней.

Но этого недостаточно, и ты это знаешь.

Но она проигнорировала этот тихий шепот в ее голове, сосредоточившись на невероятном удовольствии, когда он медленно ввел в нее палец, заставив ее бедра дернуться, а спину выгнуться.

- Скажи, что я тебе нужен, Хлоя, - его горячее дыхание снова коснулось ее соска, его большой палец надавил на клитор. - Скажи мне это, и я дам тебе кончить.

Она вся тряслась и дрожала, слова лились из нее беспомощно, безнадежно.

- Мне нужен... ты, - простонала она. – Мне нужен ты, В-Вэн.

Он зарычал, и вибрация в его горле отозвалась эхом на ее коже.

- Да, - пробормотал он, удовлетворенный ее ответом, выражая полный триумф.

- Конечно, тебе нужен я, - он скользнул в нее еще одним пальцем, и на этот раз она не стала сдерживаться, раздвинув ноги, чтобы дать ему больше доступа, приподнимая бедра, чтобы позволить ему скользнуть глубже. - Я и только я, красотка, - его пальцы выходили, а затем скользнули обратно, извиваясь, чтобы попасть в то место внутри нее, которое заставит звезды в ее глазах взорваться ливнем света. - Потому что ты моя.

Она перестала молчать, перестала сопротивляться. Да, конечно, она принадлежала ему. Так было всегда.

- Кто ты, Хлоя? - его пальцы снова коснулись того самого места, его большой палец на ее клиторе добавил еще больше удовольствия ко всей этой смеси. - Чья ты?

- Твоя, - это был единственный ответ, который у нее был. - Я твоя.

- Да, - прорычал он, собственнический тон, который раньше был лишь намеком в его голосе, теперь звучал громко и ясно. - Да, черт побери.

Затем он накрыл ртом ее сосок, глубоко втягивая его, и сильно надавил на клитор. И это заставило звезды взорваться перед ее глазами.

Заставляя ее кричать.

* * *

Вэн чувствовал, как ее киска крепко сжимается вокруг его пальцев, а ее тело содрогается от оргазма. Она всхлипнула, выгибаясь ему навстречу, словно ища большего.

Дикое удовлетворение сжалось в его груди, как кулак, и он в последний раз лизнул ее сосок, подняв голову и взглянул на нее. Она откинулась на спинку дивана, закрыв глаза, слегка приоткрыв рот. Халат полностью соскользнул с одного ее плеча, края его были широко распахнуты, обнажая изящные изгибы и бледную кожу. Хотя она больше не выглядела такой бледной, удовольствие заставило все ее тело покраснеть.

Она была самым красивым существом, которое он когда-либо видел, и она принадлежала ему.

И теперь они оба это знали.

Он разжал пальцы, и она вздрогнула, распахнув глаза. Они были цвета ночного неба на ранчо, где ни один городской свет не мог скрыть звезды. Плотный черный бархат, темный и глубокий.

Не сводя с нее своего темного взгляда, он поднес пальцы ко рту и облизал их, пробуя ее восхитительный солоновато-мускусный вкус, наблюдая, как ее зрачки расширились еще больше.

Ему следовало остановиться, когда она сказала, что не выйдет за него замуж. Когда она сказала ему, что хочет любви, он должен был встать и отпустить ее. Но он этого не сделал.

Вместо этого все в нем напряглось в мгновенном отрицании. Она не нуждалась в мучительном клубке лжи, который назывался любовью. Вместо этого она могла бы получить все удовольствие, с которым могла справиться. Удовольствие не причиняет боли - по крайней мере, если ты сам этого не хочешь - и не требует от тебя ничего, кроме участия.

Но потом она сказала, что дело не в сексе, что она может получить это от кого угодно, и... Если это не было вызовом, он не знал, чем еще это могло быть, но он не смог оставить это так просто.

Она не могла получить подобного ни от кого другого, и она должна была понять это. Он должен был доказать ей. И он это сделал. Довольно убедительно, подумал он.

Она нуждалась в нем и только в нем.

Вэн не сомневался в том, что в нем проснулось стремление пометить свою территорию, примитивное желание доказать свою точку зрения и подчеркнуть ее ярко-красным цветом. Первобытная потребность заставить ее понять, что нет смысла отказывать ему, нет смысла сопротивляться.

Что она его, чистая и простая.

Зачем ей вся эта любовная чушь, когда у нее есть он и удовольствие, которое он может ей дать? Она была такой сластолюбивой, что ей не нужно было ничего другого.

Он выпрямился, поднял руки к пуговицам рубашки, расстегнул их, стряхнул хлопковую ткань и уронил на по.

- Ты выйдешь за меня замуж, Хлоя, - сказал он. - И я заставлю тебя кончать так каждую ночь, - он избавился от ботинок, затем расстегнул штаны, расстегнув молнию, его член был так чертовски тверд, что болел. - Тебе больше ничего не понадобится, обещаю.

Она просто смотрела на него, разные эмоции сменялись в темноте ее глаз, наблюдая, как он спустил штаны и нижнее белье и вышел из них, и открытый голод отражался на ее лице.

Да, он был ей нужен, так почему же она так упорно отказывала ему, он не знал.

Достав бумажник, он вытащил из него упаковку презерватива, разорвал ее и натянул латекс на член.

Затем он потянулся к ней, перевернул ее на живот и поставил коленями на диван, прижимая ее к подушкам.

Потребность в ней была подобна биению его пульса, ровному и безжалостному, неумолимому притяжению, но он не хотел ни ее молчания, ни ее неподвижности. Он хотел услышать ее мягкий, хрипловатый голос, говорящий, что он ей нужен. Чтобы она сказала ему, что только он может заставить ее чувствовать себя так, что она жаждет только его.

Он отдаст ей все. Все это и даже больше. Заставит ее забыть о тяжелой, болезненной штуке, называемой любовью, которую он не собирался дарить ей - никому. Заставить ее отчаянно желать удовольствия, которое он мог бы дать вместо любви.

Она лежала неподвижно, склонившись над диванными подушками, ее руки лежали на кремовой ткани, черные волосы, густые и блестящие, рассыпались по плечам. Такая красивая, что все внутри него напряглось.

Он опустился на колени позади нее, обнял и притянул к себе так, что ее спина оказалась прижатой к его торсу. Она была такой мягкой, такой горячей и в то же время такой хрупкой. Господи, он хотел съесть ее живьем.

Согнув бедра, он прижался своим ноющим членом к ее мягкой попке, наслаждаясь теплом ее киски.

- Поговори со мной, красотка, - он уткнулся носом в ее шею, давая ей почувствовать его зубы на ее коже, покусывая ее, пробуя на вкус ее кожу, жаждущий чего-то, для чего у него не было слов. - Скажи, как сильно ты меня хочешь.

- Я хочу тебя, - на этот раз она сдалась без колебаний. - Я хочу тебя, Вэн. Так сильно.

Эти слова должны были успокоить горячее, собственническое чувство внутри него, должны были заставить его чувствовать себя лучше, и все же по какой-то причине все было не так. Они только заставляли его чувствовать себя еще более разгоряченным, еще более по-собственнически.

Он скользнул руками, обхватив ее красивые сиськи, дразня соски большими пальцами, заставив ее напрячься.

- Скажи, что я нужен тебе, - он прижался губами к ее шее и слегка прикусил. - Скажи мне, что для тебя нет никого, кроме меня.

Она выгнулась навстречу ему, приподняв грудь в его ладонях.

- Ты нужен мне, - хрипло сказала она. - О Боже... Вэн. Нет никого, кроме тебя.

Опять же, этого должно было быть достаточно. Но это было не так.

Собственническое чувство усилилось, пронизанное каким-то отчаянием, голодом, который заставил его положить руку ей на затылок, прижав ее голову к диванным подушкам, удерживая ее так, чтобы она не смогла протестовать и не смогла убежать. Чтобы она знала, насколько полностью находится в его власти.

Но она не сопротивлялась. Она просто повернула голову в сторону, так что ее щека уперлась в кремовую ткань, принимая его. Ее черные волосы рассыпались по спине, кожа была еще бледнее, чем обивка дивана, спина с изящными изгибами.

У него возникло внезапное, сильное чувство, что она должна бороться с ним, как обычно, что она должна отталкивать его, делать что-то, а не просто сдаваться. Не делать все, что ей говорят.

Его сердцебиение начало учащаться, запах ее кожи и волос затуманили его разум, ощущение ее под пальцами жгло, как огонь.

Он погладил ее по спине, ощущая маленькие хрупкие косточки и атлас кожи, наблюдая, как она вздрагивает от его прикосновения.

Он хотел, чтобы она стояла перед ним на коленях, обнаженная, и говорила именно то, что он хотел услышать. Так почему же этого было недостаточно?

Собственническое рычание зародилось глубоко внутри.

- Ты выйдешь за меня замуж? - он не мог произнести это как что-то менее похожее на требование, хотя его прикосновение к ее спине оставалось легким.

Ее густые и мягкие ресницы были опущены.

- Да, - это был всего лишь шепот. - Я выйду.

Опять же, это должно было заставить его чувствовать себя торжествующим и удовлетворенным. Контролирующим все им. Находящимся у руля. И все же ему казалось, что что-то выскальзывает у него из пальцев. Что-то очень, очень важное.

- Хлоя, - хрипло произнес он, сам не зная почему. - Хлоя..., - он обнял ее, мягкий изгиб ее попки прижался к твердому основанию его члена, как будто притягивая ее ближе, он мог преодолеть странное чувство расстояния, которое увеличивалось между ними.

Она была такой теплой, густые ресницы на ее щеках трепетали, и она задохнулась, когда его пальцы скользнули вниз по ее животу, обхватив ее киску ладонью.

Боже, она была такой мокрой, такой горячей. И все из-за него.

Его пальцы почти дрожали, когда он водил ими по ее гладким складкам, чувствуя, как дрожат ее ноги. Она была скользкой, ее клитор твердым как пуговка, и когда он провел по нему пальцами, ее бедра дернулись в ответ.

Да, все было именно так, как он хотел. Так какого хрена он продолжает чувствовать, что между ними расстояние? Как будто чем больше он говорил ей, что она принадлежит ему, тем меньше она была его на самом деле?

Какое это имеет значение?

А может, и не имеет. Возможно, все, что имело значение, - это то, что он сократит это расстояние любым способом.

Он убрал руку от ее промежности и сжал свой член, перемещаясь так, чтобы он мог потереться головкой своего члена о гладкие складки ее киски и по этому твердому маленькому клитору, заставляя ее извиваться, стонать и задыхаться под ним.

Заставляя ее пылать, доводя ее до отчаяния.

Только когда она задрожала так сильно, что, казалось, вот-вот развалится на части, он схватил ее за бедра и отстранился. Затем он направил головку своего члена внутри нее, чувствуя, как ее киска растягивается, чтобы впустить его, а затем сильно сжимается, заставляя их обоих застонать.

Черт, это было здорово. Она была чертовски горячей. Она собиралась убить его.

Руки Хлои лежали на диванных подушках, пальцы вцепились в ткань, глаза были плотно сжаты. Ее бедра напряглись, приглашая его войти еще глубже, но он не двигался, сдерживая себя.

Он собирался сделать это медленно, он собирался взорвать ее гребаный разум.

Она застонала.

- Вэн... Пожалуйста…

Не обращая на нее внимания, он наклонился вперед, вытянув одну руку так, чтобы она лежала на диванных подушках рядом с ней, а другой обнял ее за талию, прижимая к себе. Он накрыл ее полностью, так что между ними ничего не осталось, даже воздуха.

Затем он начал двигаться, отстраняясь, затем скользя обратно, медленно и глубоко, наслаждаясь тугой хваткой ее киски вокруг него, запахом ее шампуня, мыла и женского мускуса, пропитывающего воздух вокруг.

Она задрожала, стараясь не отставать от него.

- Боже…

Это звучало отчаянно. Черт, он тоже был в отчаянии.

Он поднял руку и откинул волосы, прижавшись губами к ее затылку, пробуя на вкус ее кожу.

Теперь между ними не было никакой дистанции, и все же он держал руку, словно железной проволокой, вокруг ее талии, прижимая к себе ее горячее маленькое тело, двигаясь быстрее, глубже. Потому что ему все еще казалось, что этого недостаточно, что может быть больше, ему просто нужно было подойти ближе.

Она издавала тихие, отчаянные звуки, прижимаясь к нему, выгибая спину, как будто это каким-то образом делало теснее их контакт. Она опустила руку на его бедро, впиваясь пальцами в его мышцы. Ему это чертовски нравилось. Ему нравилось, как она прижималась к нему, как извивалась и напрягалась под ним, отчаянно желая того, что он давал ей.

Как он мог отказаться от этого? Как он мог отпустить ее?

Он не мог. И никогда не сможет.

- Вэн..., - хрипло взмолилась она. - Вэн... Пожалуйста…

- Все в порядке, красотка, - пробормотал он. - Я понимаю. Я здесь, - крепко прижимая ее к себе, он скользнул свободной рукой между ее бедер, нащупывая клитор. Заставляя ее дергаться и трястись, пока он гладил ее, продолжая глубоко входить в нее.

Он заставит ее кончить так сильно, что она забудет обо всем, кроме этого удовольствия. Все, кроме необходимости снова и снова повторять его. Все, кроме него.

- Боже, - прошептала она. - О Боже, Вэн…

Он ущипнул ее клитор, входя в нее так глубоко, как только мог, склонившись над ней и наблюдая за ее раскрасневшимся лицом, удовольствие начало действовать и на него.

Господи, он хотел, чтобы это длилось вечно.

Хлоя всхлипнула.

- Я люблю тебя, - сказала она.

И кончила.

Глава Двадцатая

Она не хотела этого говорить, слова просто вырвались. Она просто не могла больше держать их внутри. Все, что ему нужно было сделать, - это прикоснуться к ней, и она рухнула, как замок из песка перед волной, захлестнутая наслаждением, ощущением его тела на своем и его рук, ласкающих ее. Его жар, его запах дождя и леса, то, как он двигался внутри нее, то, как он накрывал ее сверху.

Невозможно было не подпустить к себе такого человека, как Салливан Тейт. Он брал то, что хотел, и он хотел ее. И она не смогла устоять перед ним. Это было бесполезно.

Ей нужно было слишком много, как и всегда. Она нуждалась в том, что он готов был ей дать, нуждалась во всей этой теплоте и чувственности, во всей страсти, которой не хватало в ее жизни. Страсти, которой она раньше и не знала. И хватит ли у нее сил отказаться от всего этого.

Хотя она поклялась себе, что не позволит себе снова так отчаянно нуждаться в ком-то, она ничего не могла с собой поделать. Она любит его, и, если он хочет, чтобы она вышла за него замуж, она сделает это.

Может, и не важно, что он ее не любит. Возможно, он был прав, что им не нужна любовь. У них была страсть, и, возможно, ее было достаточно. Она прекрасно справлялась и без той связи с Ноем, о которой мечтала, так почему бы ей не сделать то же самое с Вэном?

Отголоски оргазма пульсировали в ней, поэтому ей потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он не двигается. Она задыхалась, чувствуя давление его члена глубоко внутри себя, сильный жар его мускулистого тела за спиной.

О Боже, неужели он услышал ее слова?

Он ничего не сказал и через некоторое время снова начал двигаться, его бедра медленно двигались вперед и назад, заставляя ее сильнее сжимать диванные подушки, когда горячая волна удовольствия эхом отозвалась в ней.

Она вздрогнула. Он снова собирался заставить ее кончить, не так ли?

Его массивное тело было твердой, горячей стеной позади нее, его рука обнимала ее за талию, словно стальная, прижимая к себе. Она закрыла глаза, ее дыхание ускорилось, ее тело снова задрожало, когда его ритм ускорился.

Он резче двинулся, звук его плоти, врезающейся в нее, отзывался эхом по комнате, и действительно, беспомощное, ноющее удовольствие начало снова и снова сжиматься, заставляя ее застонать в подушку.

Как будто он был на задании, чтобы доставить ей как можно больше удовольствия, и, да поможет ей Бог, она знала, насколько целеустремленным он мог быть, когда дело доходило до завершения его миссии. Он не позволял ничему встать у него на пути.

Ей было так хорошо. С ним было так хорошо. И когда он двинулся, положив одну руку поверх ее руки, вцепившейся в диван, а другую снова просунув между ее бедер, она почувствовала себя еще лучше. Он начал поглаживать ее клитор, в перемешку со своими толчками, и она перелетела через край во второй раз, даже не успев подумать об этом, взрываясь от удовольствия.

Но он не остановился, он продолжал входить в нее, снова и снова, его пальцы скользили по ее лону, поднимая ее еще раз на пик наслаждения.

- Я ничего не могу тебе дать, - прошептал он ей на ухо. - Я не могу дать тебе ничего, кроме этого, понимаешь? - он вышел из нее и снова вошел. - Но это все, что тебе нужно, красотка, - еще одно отступление и еще один сильный удар. - Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не заметила разницы.

О Боже, он слышал ее.

Ее горло сжалось, и маленькая, яростная часть ее хотела сказать ему, что это неправильно, что она поймет разницу, что он был высокомерным сукиным сыном, думая, что он может указывать ей, что делать, а что нет. Но ее легкие покинул весь воздух, ее голос был слишком хриплым, чтобы объяснить ему что-то.

Все, что она могла сделать, это прошептать «Да» в подушку, когда его руки и член снова начали творить с ней свою магию, еще один оргазм нарастал внутри нее, готовый взорваться в любой момент. Она закричала «Да», когда он снова вошел в нее, задрожав от нового оргазма, разрывающего ее на части, рыдая снова и снова, когда она потерялась в этом шторме.

Она смутно ощущала его позади себя, он двигался все быстрее и быстрее, становясь диким, теряя контроль, его руки теперь лежали на ее руках, их пальцы переплелись. Затем хриплый рев в ее ухе, его тело напряглось, а пальцы сжались, когда оргазм пришел и к нему.

Она не пошевелилась, когда он прижался к ней, накрыв своим телом, как большим горячим одеялом. Она чувствовала себя в безопасности, словно могла лежать под ним вечно, и все будет хорошо.

Как будто он прав и ей не нужна любовь. Все, что ей было нужно, - это он.

Однако довольно скоро он отодвинулся от нее, и она почувствовала себя потерянной, а воздух на ее обнаженной спине заставил вздрогнуть. Позади себя она услышала шорох одежды и звук его удаляющихся из комнаты шагов.

Она сглотнула, во рту пересохло. Колени тоже болели, и она замерзла, а когда наконец заставила себя подняться на ноги, все ее мышцы заныли. Ее лоно болезненно запульсировало, и почему-то ее сердце тоже болело в груди.

Наклонившись, чтобы поднять халат, она обнаружила, как дрожат ее руки.

- Позволь мне помочь тебе, - глубокий голос Вэна раздался позади нее, звук был похож на удар холодной воды по покрытой волдырями коже, а затем он помог ей надеть халат, повернул ее лицом к себе, обернул пояс вокруг нее и завязал.

- Я думала, ты ушел, - хрипло сказала она, чувствуя, как дрожат ее ноги.

- Просто избавился от презерватива, - он подхватил ее на руки, сделал пару шагов к дивану и усадил на него. Затем он отвернулся, наклонился, чтобы подобрать свою одежду, и оделся несколькими быстрыми движениями.

Она наблюдала за ним, и в комнате повисла неловкая, тревожная тишина.

Что-то не так? Он не смотрел на нее, отвернулся, пока застегивал рубашку, а взгляд был направлен вниз на руки.

- Может... поднимемся наверх? - запинаясь, спросила она. - Я имею в виду... Я бы была не против. Хотя, может быть, что-нибудь съесть, прежде чем мы займемся чем-то еще. Я вроде как пропустила завтрак.

Его руки соскользнули с пуговиц, и он резко посмотрел на нее, напряженность в его зелено-золотых глазах заставила ее затаить дыхание.

- Почему ты так сказала?

- Сказала что?

- Что ты любишь меня.

Она почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она не хотела этого говорить, на самом деле старые, забытые инстинкты заставляли ее изо всех сил сдерживаться, чтобы не выдать себя полностью. Но теперь он был здесь, стоял перед ней, с напряженным взглядом на прекрасном лице, требуя ответа, и... она не могла солгать ему. Не в этом.

Она не шутила. Она говорила это каждым своим вздохом. И хотя он уже ясно дал ей понять, что не собирается отвечать ей взаимностью, она не могла отрицать своих чувств, ни ему, ни себе. Дни притворства закончились.

Хлоя выдержала его взгляд.

- Потому что люблю.

- Почему? - это прозвучало как приказ, мускул подергивался на его челюсти.

- Почему бы мне не любить тебя? - она вздернула подбородок. - Это благодаря тебе я не умерла от одиночества на ранчо, Вэн. Благодаря тебе я поняла, что не моя вина, что папа так со мной обращался, - ее голос окреп. - Ты слушал меня так, как никто другой. Ты заставил меня почувствовать себя важной. Как будто я для кого-то что-то значу.

Он стоял молча, глядя на нее, и она не могла прочитать выражение его лица.

- Я никогда никому не говорил правды, - резко сказал он. - Ни моим людям, ни братьям, ни отцу. Никому.

Она моргнула. О чем это он говорит?

- Правду? Правду о чем?

- Правду о Софии.

- Софии?

- Женщине, которую я должен был защищать в Колумбии. Женщине, которая умерла.

Что-то в его голосе заставило ее сердце замереть, а по коже пробежать холодку.

- Какую правду?

- Это моя вина, что она умерла, - его тон был пустым. - Я убил ее.

- Но ты сказал, что это была шальная пуля…

- Пуля была моя.

Холод сжал ее в тиски.

- Что?

- Мы были в бегах три дня, в джунглях, за нами гнались наемники. Это было посреди ночи, и она дежурила, потому что я не спал два дня. Она разбудила меня, сказала, что поблизости есть люди, что она слышала их, поэтому я сказал ей найти место, чтобы спрятаться. Что я разберусь с людьми, а потом найду ее, и она не должна двигаться, пока я не найду ее, - его руки медленно сжались в кулаки, взгляд горел холодным зеленым светом. - Было темно, но мне удалось поймать этих парней. Потом я пошел искать ее, но она не ответила, когда я позвал ее по имени. Я потратил на поиски около часа, прежде чем принял ее за одного из наемников. Она должна была оставаться на месте, но, наверное, испугалась и попыталась убежать, - он сделал паузу. - Как я и сказал. Было темно, я не спал несколько дней и видел только тени в джунглях. Но я застрелил ее, Хлоя. Я застрелил ее, думая, что она одна из них.

В ее глазах стояли слезы, а в сердце - страшное горе. Ее грудь заныла от выражения его лица, от внезапной боли, вспыхнувшей в его глазах. Он был человеком, который защищал людей, заботился о них. Для этого его и воспитывали с тех пор, как Ной усыновил его, и с тех пор ему приходилось соревноваться с самим собой. И потерять кого-то вот так, стать причиной смерти…

Боже, она даже представить себе не могла.

Она соскользнула с дивана, собираясь подойти к нему, инстинктивно желая как-то утешить, но он покачал головой.

- Нет, - слово было простым, но твердым. - Оставайся там.

- Вэн…

- Я должен был загладить свою вину перед ней. Я должен был сделать так, чтобы ее смерть что-то значила, - его глаза сверкали, как изумруды. - Вот почему я остался в армии, вот почему я сказал папе, что он нашел другого наследника. Она погибла из-за моей неудачи, и я должен был это как-то компенсировать.

Она сглотнула, ее горло болело от слез.

- Зачем ты мне это говоришь?

- Чтобы ты узнала, кто я. Чтобы ты знала, что у меня всегда будет миссия, всегда будут обязанности, которые я должен взять на себя. Я не могу отказаться от них, Хлоя. Я должен ставить их на первое место, прежде всего. Иначе смерть Софии будет напрасной.

- Прости, Вэн, - ей было жаль его, но она не знала, что еще сказать. - Мне так жаль, что это случилось с тобой.

Его мужественно лицо выглядело еще более резкими, как будто вся кожа внезапно натянулась на черепе.

- Мне тоже жаль. Что я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я не могу дать тебе любовь, Хлоя. Я никогда не смогу дать тебе этого.

- Все в порядке, - хрипло начала она.

Но он покачал головой.

- Не в порядке. Я позвоню своему секретарю, чтобы подготовила самолет.

Она не понимала, что происходит.

- Что? Зачем?

- Потому что ты уезжаешь, - выражение его лица было непроницаемым. - Тебе пора домой.

Неделю назад упоминание о доме сделало бы ее счастливой, принесло бы облегчение. Но теперь внутри нее что-то сломалось.

- Что значит «уезжаю»? - она пыталась понять, что происходит. - Но я думала, ты хочешь, чтобы я осталась здесь и вышла за тебя замуж.

- Я ошибался, - его тон был резким. - Я не могу жениться на тебе. И я не буду заставлять тебя быть со мной, когда я не могу дать тебе то, что ты хочешь. Я не хочу делать то, что папа делал с тобой, - теперь у него был тот самый взгляд, который появлялся, когда он отдавал приказы. - Возможно, ты захочешь вернуться в Вайоминг, но, может быть, тебе стоит ненадолго уехать за границу и на пару месяцев оказаться вне досягаемости Де Сантиса.

Ей казалось, что пол под ее ногами внезапно превратился в лед, и она скользила, полностью потеряв равновесие.

- Но... ты сказал, что я твоя, - в ее голосе послышался гнев, и она не стала его подавлять, потому что так было лучше, чем обида, чем отчаяние. - Ты сказал, что будешь рядом. Или это просто пустые обещания?

Черты его лица напряглись, мускулы снова напряглись.

- Я помню, что сказал. Но я не могу тебя удерживать. Ты заслуживаешь иметь все, Хлоя. Все, что ты хочешь, и, если я не могу дать это тебе, тебе нужно найти кого-то, кто сможет.

Теперь лед не только нарушал ее равновесие, но и замораживал ступни, ноги, поднимаясь к груди, обвивая холодными щупальцами сердце. Поэтому она потянулась к этому гневу, держась за него всеми силами.

- А видео? – огрызнулась она. - А как насчет него? А как же компания?

- Об этом не беспокойся. Я разберусь с этим.

- Вэн…

- Ты хотела знать, женился бы я на тебе, если бы не было видеозаписи? Не было Де Сантиса? Не было компании? - было что-то ужасное в выражении его лица. – Ответ - нет. Я бы не женился.

Даже когда она задала этот вопрос, она знала, каким будет его ответ, и по какой-то странной причине, что-то внутри нее успокоилось, как будто тяжелый груз упал с нее.

Он не женился бы на ней, она понимала это. Но не потому, что он не хотел ее, в этом она тоже была уверена, особенно учитывая то, как отчаянно он удерживал ее на коленях пару минут назад.

Он хотел ее, но не собирался оставлять из-за женщины, которая умерла. Потому что он делал все возможное, чтобы защитить ее, хотя она была давно мертва. Поэтому же он все еще пытался соответствовать стандартам, установленным для него отцом, хотя Ной тоже был мертв. Все еще пытался поступить правильно, стать идеальным наследником Тейта.

Она не могла с этим бороться. Она не могла сказать ему игнорировать смерть, причиной которой стал. Она не могла сказать ему, чтобы он поставил ее на первое место.

Она сказала ему о своих чувствах, и он сделал свой выбор, и выбор был не в ее пользу. Для него это был долг, а не любовь, и теперь все, что она могла сделать, это уважить принятое им решение и сделать все возможное, чтобы смириться с ним. Разве это не то, что ты делаешь, когда любишь кого-то? Ты уважаешь его выбор, даже когда он тебе не нравится.

Сердце ее сжалось, и она почувствовала, как по щеке скатилась слеза. Но она не вытерла ее и не попыталась отвернуться. Это были ее чувства, и они были важны, хоть и причиняли боль.

Пересекая пространство между ними, она остановилась прямо перед ним, глядя в его карие глаза. Они потемнели, но он не отвел взгляда.

- Хорошо, - тихо сказала она, чувствуя, как тяжесть давит на нее. - Если ты так хочешь, я уеду.

В его взгляде мелькнуло удивление.

- Что? Вот так просто?

- Если ты ждешь, что я буду спорить с тобой, Вэн, то я не собираюсь, - она сглотнула, в горле пересохло. - Я не могу просить тебя отказаться от своей миссии и не могу требовать, чтобы ты ставил меня на первое место. Я понимаю, ты чувствуешь, что должен так поступить, и нет, мне это не нравится, но я уважаю твое решение.

Он чуть было не протянул к ней руку, но в последний момент сдержался и сунул ее в карман, еще сильнее сжав челюсти.

- Я не хотел причинить тебе боль, Хлоя. Это не входило в мои намерения. Ты должна это понять.

Ее разбитое сердце, казалось, готово было пробить ребра, но она все равно попыталась улыбнуться ему.

- Я понимаю. Я не могу сказать, что мне не больно, потому что это не так. Очень больно. Но я сильная. Я буду в порядке.

На этот раз Вэн отвернулся, ссутулив плечи и напрягаясь всем телом.

- Я позвоню Лукасу, чтобы он посадил тебя в самолет.

Хлоя подняла руку, вытирая слезы.

- Хорошо.

Он ничего не ответил, и она прошла мимо него к двери.

- Что, так и уйдешь? - слова звучали хрипло, как будто он с трудом их выдавил из себя. - Даже не попрощаешься?

Хлоя уставилась на дверь перед собой, и внезапно ее спокойствие пошатнулось, как будто оно могло разрушиться при малейшем прикосновении.

- Нет, - хрипло ответила она. – Мне жаль. Но я не могу.

И прежде чем он успел что-то сказать, она распахнула дверь и вышла, оглушенная звуком своего сердца, разбившегося на миллион крошечных кусочков.

* * *

Вэн сделал последний рывок, отпустил перекладину и приземлился на пол. Его мышцы горели огнем, он был весь мокрый от пота, и все же казалось, что этого мало. Этого было недостаточно, чтобы заглушить боль в груди и ужасное чувство, что он совершил колоссальную ошибку.

Он тяжело дышал, оглядывая гребной тренажер для следующей группы упражнений.

Он позвонил Лукасу пару часов назад, попросил отвезти Хлою в аэропорт, и, должно быть, в его голосе было что-то такое, что брат даже не спорил. Что было хорошо. Если бы он это сделал, Вэн, наверное, что-нибудь разбил бы. Предпочтительно лицо Лукаса.

Трус. Ты даже не мог отвезти ее сам.

Он стиснул зубы так, что заныла челюсть. Нет, конечно, он не мог удерживать ее. Он должен остаться здесь и следить за ситуацией с Де Сантисом. Это видео появиться на новостных сайтах, и он должен быть здесь, чтобы справиться с медиа-бурей, которая разразится в любую гребаную минуту.

Он не мог отправиться в аэропорт, чтобы попрощаться с маленькой женщиной, которая за одну минуту проявила свою силу, и ему стало стыдно. Она приняла его решение, даже не протестуя, подняв свой гордый маленький подбородок, когда проходила мимо него.

Он был тем, кто с отчаянием остановил ее, когда она пошла к двери, с требованием последнего прощания. Но она не попрощалась с ним.

Ты его не заслужил.

Он подошел к гребному тренажеру и сел, наклонившись вперед, чтобы включить одну из самых тяжелых программ и начал упражнение.

Шипящий звук тренажера заполнил комнату, и без того уставшие мышцы его груди и рук буквально кричали от боли и усталости.

Но он проигнорировал и это.

Это было правильное решение. Единственное решение. Она сказала, что любит его, и в тот момент он понял, что зашел слишком далеко. Что заставлять ее оставаться с ним просто потому, что он не мог вынести мысли о том, что она не будет рядом, было неправильно.

Она любила его. И женитьба на ней, удерживание ее при себе, не отдавая того, что она так свободно отдала ему, сделает его не лучше отца. Он отказывался становиться таким. Он просто, блядь, отказывался.

Он не шутил, когда говорил, что она заслуживает всего лучшего. И если он не может дать ей это, она должна найти кого-то, кто сможет. Кого-то, кто не будет давать ей все эти пустые обещания, кто будет защищать ее, лелеять ее и дарить ей любовь, которую она заслуживает.

Но это был не он.

Он потянул за штангу тренажера, шумно выдыхая. По спине струился пот, но он все еще чувствовал боль в сердце. Она пульсировала в нем.

Ему необходимо отогнать эту боль. Он должен. Он не мог поставить кого-то на первое место, сделать важнее миссии. Не мог поставить Хлою выше женщины, которая умерла из-за него. Как он мог? Это будет несправедливо по отношению к Хлое и по отношению к памяти Софии. Это принизит их обеих, а он этого не мог допустить.

Да, правильно. Используй Софию, чтобы оправдать свою чертову трусость.

Вэн изо всех сил вцепился в тренажер, оскалив зубы в зверином рычании, от той гребаной боли, которая не уходила, и от мыслей в его голове.

Он не был трусом. Он облажался восемь лет назад и по ошибке застрелил гражданскую женщину, которая доверилась ему, чтобы он вернул ее домой. Как, черт возьми, он мог оправдать то, что поставил Хлою выше того, что он должен был Софии?

Господи, единственное, что он хоть раз в своей дерьмовой жизни сделал правильно, так это отпустил Хлою. Это был единственный способ защитить ее от еще большей боли. Дать ей свободу найти кого-то, кто действительно достоин ее.

Сначала она будет чувствовать боль, но она справится с ней, и, если он разберется с проблемой видео правильно, внимание СМИ, которое будет в шоке от записи, даже не коснется ее. Ему нужно будет разобраться с целой тонной дерьма. Но у его все получится.

Почему справиться с бурей в СМИ тебе проще, чем сказать Хлое, что ты ее любишь?

Вэн вдруг с грохотом отпустил тренажер. Его плечи, грудь и бедра кричали в агонии, но боль, которую он не мог вынести, была внутри него, там, где должно быть его сердце.

Что, черт возьми, это значит? Он не любил ее, по крайней мере, не так, как она хотела. Он велел себе не увлекаться, и он так и сделал. Конец истории.

Но даже ему самому это казалось пустым, бессмысленным оправданием.

- Блядь, - Вэн слез с тренажера, подошел к окнам, потом вернулся назад. На полу рядом с тренажером лежала бутылка с водой, он резко поднял ее и швырнул в стену. Она разлетелась на кусочки, а вода потекла по стене. - Черт!

Нет, ему не стало лучше. Ни капельки.

Пытаясь взять себя в руки, он вышел из спортзала и направился в ванную, включив холодный душ. Затем он снял потную одежду и встал под воду, заставляя себя оставаться там, пока вода не превратила его разгоряченную кожу в лед.

Но и это не помогло.

Выйдя из душа, он почти посинел от холода, но, не обращая на это внимание, натянул чистую футболку и джинсы и спустился в кабинет отца, чтобы проверить новостные сайты.

Дома было тихо. Лукас, должно быть, уже забрал Хлою.

Хорошо. Прощаться было трудно, и ей так будет легче.

Еще одно оправдание, которое звучало хорошо, но боль в груди, сдавившая так сильно, что он почти не мог дышать, сказала ему, что это была чертова ложь.

Чертов трус.

Вэн вошел в кабинет и с такой силой захлопнул за собой дверь, что та задребезжала на петлях. Он подошел к столу и сел, нажимая кнопки на клавиатуре компьютера.

Без сомнения, видеозапись уже в сети, а это означало, что пришло время разобраться с беспорядком, который устроил ему Де Сантис.

Вдруг он заметил конверт, лежащий рядом с клавиатурой, на котором было написано его имя.

Нахмурившись, он поднял его и осмотрел. Кто, черт возьми, оставил ему его? Он не узнал почерк, но это мог быть только один человек, поскольку в доме больше никого не было.

Хлоя.

Он разорвал конверт, по какой-то глупой причине его руки тряслись, и из него выскользнул листок бумаги. Осторожно развернув его, он расправил бумагу на столе.

Вэн, мне нужно сказать тебе еще кое-что. Это насчет папы и нефти. Де Сантис сказал мне, что это не он пытался украсть нефть у отца. Это папа украл ее у него. Месторождение было на его земле, и папа изменил границы, так будто это земля Тейтов. Он не дал мне доказательств, но я ему верю. У него не было причин лгать.

Мне жаль.

Хлоя.

Вэн уставился на слова на странице и ждал, когда его накроет шок от очередной лжи Ноя, ждал, когда в нем поднимется гнев.

Но ничего не произошло. Как будто он все это уже знал и, более того, ему было плевать. На отца, на нефть, даже на проклятого Де Сантиса. Его не волновало, украл ли у него Ной эту нефть, или нет.

Он был не идеален, какой гребаный сюрприз. Так какого черта ты все еще пытаешься быть им?

Внезапно у него перехватило дыхание. Как будто весь воздух в комнате исчез, и это было хуже, чем от того гребаного теста на задержку дыхания при погружении во время тренировок. Намного, намного хуже. Там он был в бассейне, руки и ноги были связаны, и все, что нужно было сделать, это выполнить серию упражнений, ничего особенного. Но сейчас он не был под водой, и не было никаких упражнений, он просто... не мог дышать.

Господи, он не пытался быть совершенным. Он был настолько несовершенен, насколько это вообще возможно, и знал это.

Но ты все еще пытаешься поступить правильно. Все еще пытаешься спасти компанию. Все еще пытаешься спасти Софию. Ставя эти стандарты Ноя выше всего остального. Выше Хлои.

Да, но он не мог забыть Софию. Это было частью его прошлого. И он не мог сказать себе, что ее жизнь не имела значения, потому что имела. И все же... он думал, что смирился с тем, что никогда не будет соответствовать ожиданиям Ноя. Он думал, что опроверг их.

Так почему же ты заставляешь себя кричать в агонии, а затем морозишь себя в ледяном душе? Как это почтит память Софии? Как это сможет помочь? Как это исправит твою ошибку?

Но это не поможет. Все было лишь частью того, чем он занимался последние восемь лет. Наказывая себя, мучая себя. Убеждая себя, что все дело в миссиях, в защите людей и прочей ерунде, хотя на самом деле все было не так.

Нет, все дело было в том, что он пытался облегчить вину за ошибку, которую не должен был совершать, пытался быть тем, кем хотел его видеть отец. И дело не в уважении к смерти Софии или кого-то там еще. Это было просто гребаное барахтанье в дерьме.

Это был предлог не признаваться в том, что он влюблен в Хлою Тейт, и что это пугает его до чертиков.

Было такое ощущение, будто кто-то надел ему на лицо кислородную маску, и наполнил легкие воздухом. Заставляя его дышать, заставляя его задыхаться. И он с трудом подавил желание просто бежать за ней, бежать всю чертову дорогу до аэропорта, а потом упасть на колени, сказать ей, что ему плевать на то, что быть с ней было не правильным в той или иной мере, он просто не мог вынести еще одну минуту без нее.

Но нет. Это требовало большего. Это требовало полной решимости. Если он собирался положить свое несовершенное сердце к ее ногам, это требовало, чтобы он был гребаным морским котиком и сделал, блядь, хоть что-нибудь.

Ни отступления, ни капитуляции.

Вэн сунул руку в карман и нащупал маленький круглый камешек, каким-то образом попавший туда, и обхватил его пальцами. Потом потянулся к телефону.

Ему нужно было сделать кое-то важное.

Глава Двадцать первая

Хлоя безучастно смотрела на огни города, проплывающие мимо окна. Как иронично, что после многих лет отчаянного желания поехать с отцом в Нью-Йорк, она не могла дождаться, чтобы убраться из этого проклятого города.

Лукас продолжал бросать на нее косые взгляды, но она не обращала на него внимания.

Ее сердце больше не болело. Она чувствовала себя опустошенной, невесомой, словно мыльный пузырь. Как будто только ремень безопасности удерживал ее на месте.

И так было лучше. Оцепенение было предпочтительнее боли, мучительной печали, заполнившей все ее существо, когда она собрала свои скудные пожитки и сложила их в сумку.

И все же, боль не будет вечной, а когда она вернется на ранчо, у нее будет так много дел, что не будет времени думать обо всем этом. Думать о том, что он значил для нее, что они вместе нашли.

Она переживет все это. Она была сильной.

- Что происходит между тобой и Вэном?

После долгой тишины голос Лукаса прозвучал резко, и она чуть не подпрыгнула.

- Ничего не происходит, - она не хотела говорить об этом и уж точно не с ним.

- Что-то есть, - не согласился он. - Ты выглядишь так, будто кто-то умер, а Вэн был чертовски раздражен. Что случилось? - он сделал паузу, и внезапно в его голосе прозвучала угроза. - Он не сделал тебе больно или что-то типа того?

Она отвернулась от окна и уставилась на идеальный профиль Лукаса.

- Кто? Вэн?

- Конечно, Вэн.

- Нет, - отрезала она, гнев зашевелился внутри нее. - Он ничего не сделал, - по крайней мере не физически. Эмоционально? Это совсем другая история. - А тебе-то какое дело?

- Потому что, если он что-то сделал, - продолжил Лукас, как будто она ничего не говорила. - Я убью его.

- Да, спасибо за поддержку, - ее тон был полон сарказма. - Но мне просто грустно возвращаться домой, ничего больше, - она снова отвернулась к окну, надеясь, что он не увидит правды в ее взгляде. - А что касается Вэна... Я понятия не имею, что его так раздражает.

- А как же Де Сантис? Значит, все улажено?

Хлоя не сводила глаз с огней города.

- Да, - ответила она, потому что это был самый простой ответ. - Теперь все кончено.

Лукас ничего не ответил, и еще пару минут царило молчание.

Потом запищал его телефон, и он смачно выругался.

Она взглянула на него.

Одной рукой он держал руль, другой - телефон, и, нахмурившись, смотрел на экран.

- Решайся, мать твою, - пробормотал он.

Что-то внутри нее напряглось.

- Что случилось?

Он не ответил. Вместо этого он положил трубку и резко повернул руль, заставив машину завизжать шинами.

Хлоя моргнула.

- Куда мы едем?

- Назад, - загадочно сказал он.

- Куда назад?

- Увидишь.

Ее сердце забилось быстрее. Была еще какая-то проблема? Из-за видео? Что еще?

Она пристально посмотрела на Лукаса, но того жесткого, пристального взгляда, который был у него, когда он спас ее сегодня утром, не было. Нет, сейчас он просто выглядел раздраженным, что должно было означать, что ничего серьезного не произошло, верно? А может быть, она просто принимала желаемое за действительность.

- Какие-то проблемы? - резко спросила она.

- Нет.

- Лукас… - начала Хлоя.

- Остынь, - пробормотал он, прежде чем она успела закончить. - Ничего опасного, ясно? Мы едем в Рокфеллер-центр.

Удивление заставило ее моргнуть.

- Зачем?

Он пожал плечами.

- Понятия не имею. Именно туда мне и сказали приехать.

- Значит... мы не едем в аэропорт?

- Нет.

Хлоя пыталась понять, что происходит.

- Кто тебе это сказал?

Он бросил на нее еще один пронзительный взгляд.

- Это сюрприз.

Сюрприз? Что, черт возьми, это значит?

- Тебе нельзя мне говорить или что-то в этом роде?

Лукас снова пожал плечами, отказываясь отвечать на вопросы, и продолжал молчать.

Отлично. Он велел ей остыть, но как она могла остыть, если он не говорил ей, что происходит?

Они ехали обратно в Манхэттен, движение стало интенсивнее, и у нее возникло странное ощущение дежавю, когда она увидела знакомые улицы. Ну, конечно же. Она приезжала сюда пару дней назад, в такси с Вэном.

Все внутри нее сжалось при этом воспоминании, а в горле застрял ком.

Она не хотела находиться здесь, не там, где была с ним. Там, где она поцеловала его. Где все пошло не так.

Наконец Лукас остановил машину у обочины, не заглушая двигатель, и повернулся к ней.

- Выходи, Хлоя. Кое-кто собирается встретиться с тобой.

- Кто?

- Вылезай и увидишь.

- Лукас…

- Давай же, - он взглянул на часы. - У меня полно других дел.

- А как же аэропорт?

- Хрен его знает. Ты собираешься выходить или как?

Ну а почему бы и нет? Не похоже, чтобы кто-то ждал ее в Вайоминге. Кроме того, если бы существовала реальная опасность, Лукас не стал бы говорить ей, чтобы она убиралась, в этом она была полностью уверена.

Хлоя взяла сумку, собираясь открыть дверь, и вдруг почувствовала, что та словно тянет ее вниз. А, ее снежный шар. Она собиралась оставить его, но передумала.

Повинуясь какому-то импульсу, она расстегнула молнию сумки и вытащила маленький стеклянный шар, крошечную копию здания, возвышающегося над ней, с еще более крошечным катком перед ним. Она встряхнула его, белые хлопья закружились вокруг крошечных фигуристов на катке.

Почему она взяла его с собой? Неужели ей действительно нужно еще одно напоминание о пустых обещаниях мужчины? Разве боль в сердце не была достаточным напоминанием?

Лукас нахмурился.

- Что это еще за хрень?

- Это снежный шар, - она вздохнула. - Но он мне больше не нужен. Держи, - она протянула руку и положила его Лукасу на колени. - Можешь оставить его себе.

- Что? – на его красивом лице отразилось удивление. - Но мне не…

- Спасибо, Лукас, - сказала она, открывая дверцу машины. - Увидимся как-нибудь, - она вышла, захлопнув за собой дверь и оборвав все его протесты.

Мимо нее проходили люди. Было холодно, но не так, как прошлым вечером, и в воздухе кружили снежинки.

Она посмотрела на здание, возвышающееся над ней, сумка на плече казалась легкой, как перышко, и почему-то у нее на сердце тоже стало легче. Как будто, отдав снежный шар, она избавилась от того груза, что давил на нее.

- Мисс Тейт? - сказал кто-то позади нее.

Она обернулась и увидела стоящего позади нее мужчину в куртке с логотипом катка.

- Да?

Он улыбнулся, профессионально и любезно.

- Меня попросили встретить вас и отвезти на каток.

На каток? Что, черт возьми, происходит?

Хлоя посмотрела на него.

- Зачем?

Улыбка мужчины не дрогнула.

- Не могли бы вы пройти со мной?

Ладно, кто бы ни стоял за этим, он делал все возможное, чтобы сделать сюрприз. И она понимала, что ей уже нечего терять, соглашаясь со всем этим.

Она пожала плечами.

- Хорошо.

Мужчина просиял.

- Следуйте за мной, пожалуйста, - затем он повернулся и начал пробираться сквозь толпу людей к катку.

Хлоя последовала за ним, ее сердце внезапно стало биться сильнее, отбиваясь пульсом в ушах. Что бы ни происходило, это не могло быть настолько зловещим, если в это замешан один из работников катка, верно?

Мужчина повел ее вниз по ступенькам, но не к кассе. Вместо этого он повел ее в застекленную комнату, где висела табличка с надписью «VIP-Иглу» и множество бархатных лент, ограждающих помещение. В иглу кто-то забрал у нее сумку, а кто-то другой подал ей коньки и усадил, помогая их надеть.

Завязывая шнурки, она огляделась, пытаясь понять, что все это значит, но в VIP-зоне больше никого не было, и, как ни странно, каток тоже оказался пустым. Вокруг не было ни души.

Как странно.

Когда она закончила с коньками, мужчина, который первым приветствовал ее, вернулся, проводив к специальной двери, которая вела на каток.

- Что происходит? - спросила она, когда он открыл перед ней дверь. - А где все остальные?

Мужчина улыбнулся.

- Здесь только вы, Мисс Тейт. Вы и джентльмен.

Джентльмен? Какой еще джентльмен?

Но тут мужчина стал ее подталкивать к выходу, и она вышла на холодный морозный воздух.

Каток был пуст, а лед белым, гладким и идеальным.

Ну, почти пуст.

В другом конце на льду стоял очень высокий человек в длинном черном пальто. Наблюдавший за ней.

У нее перехватило дыхание, перед глазами все поплыло, и она поняла, что не в силах пошевелиться. Но это было не важно, потому что он двинулся к ней, скользя по льду с легкой, плавной грацией, с которой делал все.

Вэн остановился перед ней, выражение его лица было решительным, а глаза - расплавленным золотом.

- Ты пришла, - от знакомого рокота его голоса у нее перехватило дыхание.

Она сглотнула комок в горле.

- Д-Да.

- Я не был уверен, что ты захочешь, - его взгляд блуждал по ее лицу, словно запоминая его. - Я просил Лукаса не говорить тебе, что это я. Я хотел, чтобы это был сюрприз.

Хлоя сморгнула слезы.

- Я сейчас не в настроении для сюрпризов, так что лучше скажи мне, в чем дело. И быстро.

Его пристальный, горящий взгляд даже не дрогнул.

- Мне нужно кое-что сказать, но тебе не обязательно слушать меня. Но, - он медленно протянул руки, - я бы хотел, чтобы ты услышала это. Покатаешься со мной?

Она не знала, к чему это все, почему он привез ее сюда, когда сказал, чтобы она уезжала, но одно она знала точно. В его лице было что-то отчаянное, и она не могла найти в себе сил отказаться.

Поэтому она ничего не сказала, просто вложила свои руки в его.

Его взгляд вспыхнул искрами, а затем его длинные, теплые пальцы переплелись с ее, и он покатился, не сводя с нее глаз.

Она позволила вести себя.

- А где все остальные?

- Больше никого нет. Только ты и я.

Ее сердце бешено заколотилось, а его прикосновения заставляли его скакать в груди, как беговую лошадь, и она ничего не слышала, кроме скрежета коньков по льду.

- Я должен сказать тебе, что совершил ошибку, Хлоя, - сказал наконец Вэн. - Мне не следовало прогонять тебя.

О. Одна глупая слеза скатилась по ее щеке, и она чуть не споткнулась о лед, но его сильная хватка была единственным, что удержало ее от падения.

- Я не понимаю, - сказала она дрожащим голосом. - Я думала, ты не можешь дать мне то, что я хочу. Что миссия всегда будет на первом месте.

Мгновение он молчал, скользя назад, но не отвел от нее взгляда.

- Я знаю. Но я ошибался.

У нее перехватило дыхание, и она обнаружила, что перестала кататься, и только его движения удерживали их на льду.

- Почему? - спросила она наконец, глядя на него, не замечая ничего, кроме глубокого янтарного света в его глазах и ощущения его пальцев, сжимающих ее. - Что заставило тебя передумать?

- Ты оставила мне письмо о Де Сантисе и отце. И я прочел его. Я сидел и ждал, когда меня пронзит шок, но этого не произошло. Как будто я уже знала это. Папа был таким... ущербным. И это заставило меня понять, что я все еще держусь его стандартов, все еще пытаюсь быть тем человеком, которым он хотел меня видеть. Но он сам не был идеален, так почему я все еще пытаюсь быть таким?

- О, - ее голос звучал хрипло и прерывисто, и она не могла придумать, что еще сказать.

- А потом я понял кое-что еще, - продолжил он, сжимая ее пальцы, холодный воздух мягко скользил по ее лицу, пока они скользили по льду. - Все это время я пытался сделать так, чтобы жизнь Софии что-то значила, потому что я выпустил ту пулю, которая убила ее. Потому что папа растил меня идеальным наследником, защитником наследия. Но сидеть здесь и отрицать то, что я чувствовал к тебе, не значило чтить ее память. Все лишь из-за защиты наследия, созданного глубоко ущербным человеком. Оно было способом защититься самому.

Вэн мягко притянул ее ближе, все еще скользя назад, легко контролируя направление их движения.

- Ты не миссия, красотка, и не ответственность. И сказать тебе, что я не мог поставить тебя на первое место, было просто еще одним предлогом, чтобы обезопасить себя. Потому что я чертовски боюсь. Я влюблен в тебя, Хлоя Тейт, и я пытался использовать все предлоги, чтобы не признаваться в этом, - он был таким теплым, таким сильным, держал ее так, словно никогда не хотел отпускать. - Я никогда не стану совершенным и никогда не смогу искупить того, что сделал. Господи, я никогда не был достаточно хорош для папы, и я чертовски уверен, что недостаточно хорош для тебя. Но единственный способ, который я могу придумать, чтобы сделать жизнь Софии значимой, сохранить наследие отца, это сказать тебе, что я люблю тебя.

У нее болело горло из-за кома, застрявшего там, и то ли сердце выпрыгнуло из ее груди, то ли ребра сдавило, потому что внезапно заболела и грудь. Отпустив его пальцы, она скользнула ладонями вверх по его рукам, чтобы приблизиться к нему, не отрывая взгляда от сильных, напряженных черт его лица.

Воздух стал холоднее, и снежинки, белые и пушистые, оседали на его черных волосах и на плечах пальто. Она чувствовала, как они оседают и на ней, и их холод касался ее щеки.

- Тебе не нужно быть идеальным, Салливан Тейт, - выдохнула она, ее голос был хриплым от переполнявших ее эмоций. – Тебе достаточно быть и тем, кто ты есть. Кем ты всегда был. Защитником. Честным, заботливым и надежным, - она посмотрела в его глаза, глубокие, тлеющие золотом. - Лучшим человеком в мире. Лучшим, чем когда-либо был Ной.

* * *

Он чувствовал жар ее рук, проникающий сквозь его пальто, и она смотрела на него со всей дикой страстью, которая была частью ее, как будто все ее слова были правдой. И он поймал себя на том, что всем своим существом желает, чтобы так оно и было.

Но принять это было трудно. Особенно после стольких лет, потраченных на то, чтобы наказать себя за то, что он не тот, за кого себя выдает.

- Не знаю, правда ли это, - сказал он наконец, наблюдая, как снежинки оседают на ее волосах. - Я знаю только, что люблю тебя. Что ты мне нужна. И то, что я отослал тебя, было самой глупой вещью, которую я когда-либо делал.

В ее глазах вспыхнуло пламя, а губы изогнулись в улыбке.

Они катались на коньках, шел снег, в ее черных волосах и повсюду были снежинки, и она улыбалась. Она так чертовски много улыбалась, этой чудесной, радостной, вызывающей улыбкой. Той, которую он видел в тот день на Теневой вершине, когда она скакала с ним наперегонки домой.

- Зачем ты привел меня сюда, Вэн?

Он улыбнулся ей.

- Ты действительно хочешь это знать? Из-за этого чертова снежного шара, - он начал замедляться, останавливая их в центре катка. - Потому что я подумал, что тебе нужны воспоминания получше, чем напоминание об отце и его пустых обещаниях, - он осторожно отпустил ее, наблюдая, как ее глаза расширились. - Ты спросила, если бы не видеозапись, или компания, женился бы я на тебе. Ну, я не могу избавиться от компании, и я должен разобраться с этой видеозаписью, но я могу быть уверен, что есть только ты и я, так что..., - он опустился на одно колено, игнорируя холод льда. - Ты выйдешь за меня замуж, красотка?

Ее рот открылся от шока, глаза стали еще больше, а на щеках появился румянец.

Снег падал вокруг них, густой и тяжелый, заглушая все звуки, окружая их собственным снежным шаром.

- Да, - сказала она уверенным голосом. - Да, черт возьми.

Она была так прекрасна. Она была всем, чего он когда-либо хотел.

Вэн вскочил на ноги, притянул ее в свои объятия и поцеловал, пробуя на вкус снег и сладкий аромат, которым обладала лишь она.

Боль в его сердце никуда не делась и, вероятно, останется там навсегда. Но теперь он знал, что это хорошая боль. Эту боль он мог принять.

Потому что эта боль была любовью.

Эпилог

Хлоя уставилась на конверт, лежащий рядом с тарелкой яичницы с беконом, которую Вэн приготовил ей на завтрак. Они собирались поесть, а потом отправиться в аэропорт, сесть на корпоративный самолет до Вайоминга, поскольку она была нужна на ранчо. Кроме того, залечь на дно казалось хорошей идеей, так как средства массовой информации вне себя, когда кадры их поцелуя просочились в прессу. И конечно, новость о помолвке только подлила масла в огонь.

На самом деле, они были вынуждены оставаться в особняке Тейтов из-за камер, которые постоянно пихали им в лицо каждый раз, когда они выходили наружу. Не то чтобы Хлоя возражала против того, чтобы хоть раз побыть дома, особенно когда они с Вэном занимались спортом. Какие упражнения можно делать в постели. Или на полу, или в душе, или... где угодно.

Она поерзала на стуле, гадая, в спортзале ли он еще и не хочет ли, чтобы она к нему присоединилась.

Ты тянешь время.

Да, ладно. Она тянула.

Она посмотрела на конверт. Письмо пришло сегодня утром от адвокатов семьи Тейт, и она уже знала, о чем идет речь. Вэн сказал ей. Очевидно, отец все-таки оставил ей письмо. Он дал адвокатам указание, что письмо должно быть отправлено ей через месяц после его смерти, но Вэн настаивал, что нужно отдать его ей как можно скорее. Сама Хлоя не была уверена, что ей это нужно, хотя и не сказала об этом Вэну. Ему удалось справиться с одной из бомб Ноя, и ей тоже.

Протянув руку, Хлоя взяла конверт, разорвала и извлекла письмо.

Это было коротким.

Моя дорогая Хлоя, возможно, ты удивляешься, почему ты получила это письмо через месяц после моей смерти. Ну, я подумал, что тебе нужно время, чтобы оплакать и переварить все. Без сомнения, ты узнаешь правду о многих вещах, и ничего из этого не будет легким для тебя.

Во-первых, я не могу тебе ничего оставить, милая. Учитывая, кто твой отец. Я не мог позволить ему использовать тебя, поэтому я убедился, что ты не представляешь для него никакой ценности. Я распорядился, чтобы ранчо Тейтов перешло к тебе, если угроза Де Сантиса будет успешно нейтрализована. Тебе всегда нравились лошади.

Во-вторых, мне жаль. Я сделал так много вещей в своей жизни, которыми я не горжусь, но ты должна знать, что удержать тебя рядом никогда не было одним из них. Я знаю, что лгал тебе, говорил, что я твой настоящий отец, но в свою защиту скажу, у меня была очень веская причина так говорить. На самом деле все очень просто. Потому что мне очень этого хотелось.

Боюсь только, что, несмотря на все мои старания, я не был хорошим отцом ни тебе, ни мальчикам. Но, пожалуйста, знайте, что я любил вас всех очень, очень сильно.

Больше я ничего не могу сказать. Слишком много, и ничего хорошего.

Ты и мальчики были семьей, которую я не заслуживал.

С любовью, папа.

Слеза скатилась по ее щеке, потом еще одна, потом еще.

Затем теплые руки обвились вокруг ее талии, и она прижалась спиной к горячей, очень твердой мужской груди.

- Черт бы тебя побрал, Ной Тейт, - прогрохотал Вэн ей в ухо.

Хлоя расслабилась в его объятьях, позволяя слезам катиться по ее щекам, а сердцу болезненно сжаться. Но это была хорошая боль, на этот раз просто печаль, и ничего больше.

- Это разучит тебя читать через плечо.

Он крепче обнял ее.

- Это очень похоже на человека, который стыдится того, что сделал.

- Он, наверняка, сожалел. Наверное, поэтому он держал нас на расстоянии, - она шмыгнула носом, смахивая слезы. - Скажем Вульфу и Лукасу?

Короткий смешок Вэна завибрировал у нее за спиной.

- Давай подождем, пока они перестанут хотеть убить меня за то, что я обручился с тобой.

Она улыбнулась, смахнув последние слезы, и повернулась, глядя в его прекрасное лицо. Он только что принял душ, от него пахло мылом и шампунем.

- Это может занять некоторое время, - его братья ясно дали понять, что думают о помолвке между ней и Вэном, и не похоже, что они в ближайшее время передумают.

- И то правда, - глаза Вэна сверкнули золотом. - В таком случае, давай вернемся в постель.

- А как же мой завтрак?

Он посмотрел на нее.

- Серьезно? Что важнее? Я или твой чертов завтрак?

Хлоя рассмеялась и подняла руки, обвивая их вокруг его шеи и прижимаясь губами к его губам в ожидании ответа на поцелуй.

Это был он. Это всегда был только он.