Операция Хаос

Далекие воспоминания

— Ты должен идти прямо сейчас? — спросила Клэр.

— Да. Не волнуйся. Я заработаю деньги, и завтра мы это отпразднуем. У нас давно не было повода, правда?

— Пустяки, — ответила она. — Мне так не хочется, чтобы ты уходил. — И добавила: — Ну, хорошо. Вперед.

Она стояла у двери и улыбалась, пока я спускался по ступенькам. Сидя в автобусе, я уже в тысячный раз подумал, что, несмотря ни на что, мне здорово повезло в жизни. Ренни жил в большом доме, расположенном в более респектабельном районе, чем наш. Он сам открыл дверь, высокий мужчина с седыми волосами и усталым взглядом.

— А, мистер Арманд. Вы очень пунктуальны.

Он повел меня в небольшую Гостиную. Вдоль стен, до самого потолка, стояли полки с книгами. Я взглянул в окно. По улице проехал автомобиль, одна из последних моделей. Как удобно сидеть в большом кожаном кресле. Стоило мне пошевелиться, я чувствовал шуршание конских волос под обшивкой. Такие житейские мелочи успокаивали меня. Ренни сел напротив, положив ногу на ногу.

— Вы можете уйти. Мое мнение о вас нисколько не изменится. Учтите, что контракт не случайно содержит такое условие. Вы ведь женаты, не так ли?

Я кивнул. Но это не причина для отступления. Скорее, наоборот. Клэр работала, но мы ждали ребенка, а что касается меня, то ассистентам на кафедре химии не слишком переплачивают. Нашумевшие психофизические опыты Ренни обеспечили ему солидную финансовую поддержку, и добровольцы прилично зарабатывали. Несколько часов, проведенных в этом доме, могли бы здорово помочь нам с Клэр.

— Я не слышал о какой-либо опасности. Вы же не посылаете людей в прошлое? Я имею в виду — физически?

— Нет. Но метод очень нов… много непонятного… Я не могу предсказать, что там произойдет. Предположим, ваш предок испытает сильное потрясение в то время, пока вы будете там находиться. Какой эффект это окажет на вас?

— Ну… э… а с кем-нибудь такое случалось?

— Да. Никаких постоянных психических нарушений, но кое-кто в момент возвращения находился в состоянии стресса, и требовалось время, чтобы они успокоились. И все в лучшем случае не сразу приспосабливались к привычной обстановке. Так что в первое время после возвращения вам вряд ли удастся вернуться к работе, мистер Арманд.

— Меня предупреждали, и я обо всем договорился, сэр, — ответил я, устремив взгляд в бокал с вином.

— Через неделю все должно прийти в норму. Хотя, как вы понимаете, я не могу ничего гарантировать.

— Конечно.

— Ну и прекрасно. Давайте познакомимся поближе. Вы по происхождению француз?

— Да, я люблю Францию, хотя стал американцем.

— Ну, не обязательно, что вы окажетесь в том регионе. Европейские нации так перемешались. Я собираюсь послать вас в более далекое прошлое, чем в ранее проведенных экспериментах. Вы знакомы с теорией психоперемещения?

— Лишь по статьям в научно-популярных журналах. Значит, так… Мозг, сознание — называйте это как угодно — не что иное, как функция жизненной линии индивидуума и развития мира. Вы нашли, что при определенных условиях сознание может переместиться в другую часть жизненной линии, как бы прыгнуть назад.

— Неплохо, — хмыкнул Ренни. — А ваше личное мнение?

— Моя подготовка не позволяет иметь собственное мнение. Что вы можете сказать по этому поводу? В своих выступлениях вы подчеркиваете, что располагаете недостаточной информацией. Но, как первопроходец…

— Пожалуйста, не надо. Я не сделал ничего особенного. Лишь систематизировал работы моих предшественников. Я в неоплатном долгу перед Митчеллом и его коллегами. По правде говоря, я только связал их достижения с новыми идеями и использовал современное лабораторное оборудование для проверки их гипотез.

— Признаться, я удивлен, почему вы не пошлете меня в будущее?

— Сам не знаю, — ответил Ренни. — Я просто не могу… пока. В каждом из возможных способов имеются существенные недостатки… Итак, мистер Арманд, поговорим о пашем конкретном эксперименте. Ваше тело в течение нескольких часов будет находиться здесь, а сознание на те же несколько часов переместится в мозг вашего далекого предка и полностью сольется с его собственным сознанием. При возвращении вы вспомните все, что там происходило, как если бы вы и в самом деле были тем человеком.

Мое сердце забилось: «Давайте начнем поскорее».

Мы поднялись в лабораторию. Я снял пиджак и ботинки, расстегнул рубашку и лег на кушетку. Профессор дал мне таблетку транквилизатора, включил индукционное поле, и я провалился в ночь.

Меня зовут Аргнах-эскаладуан-торклук, что означает «Тот, кто держит лошадь на аркане». Но мое настоящее имя я храню в тайне от колдунов и духов ветра и никогда не произношу вслух. Когда на моем лице выросли первые волосы, я получил имя, которым меня называют, потому что прятался у водопоя и, когда туда спустился табун лошадей, набросил аркан на шею одной из них и перерезал ей горло, а затем отнес мясо в пещеру. Это случилось во время моего Похода, когда мальчик впервые сам идет за добычей. Потом нас отводят в определенное место, где ревут духи ветра, отрезают первую фалангу на среднем пальце левой руки и оставляют им в жертву. Больше я ничего не могу говорить. После этого мы становимся мужчинами и можем брать себе жен. Я уже и не помню, как давно это произошло. Мужчины времени не замечают. Но я еще в полном расцвете сил, хотя сегодня иду один и надежда на возвращение очень мала. Я спускаюсь с холма, и снег заметает мои следы. В разрывах низко летевших облаков проглядывали звезды. Снег по-прежнему сердито бил мне в грудь, холодил складки одежды. Во тьме почти ничего не было видно. Но я продвигался вперед, как всякий охотник, кожей чувствуя, что делается вокруг. Тяжелое кожаное одеяние и обувь должны были защищать меня от удара дротика. Однако у гоблинов руки сильнее, чем у людей. Любой из них может раскрутить камень так, что при ударе он разнесет мне голову. Тогда мое тело достанется волкам, и где найдет приют моя бедная душа? Ветер разнесет ее по лесам, к просторам северной тундры. Я спускался в долину. Скоро, чтобы пройти, мне пришлось раздвигать кустарник руками. Уже доносился мерный рокот реки. Наша пещера осталась далеко позади, высоко в холмах. Никто не запрещал мне идти за Эвави-унароа, моей белой колдуньей. Но все отговаривали меня. Ингмарак тоже покачал лысой головой.

— Это нехорошо, Аргнах. В стране гоблинов не найдешь добра. Возьми себе другую жену.

— Мне нужна Эвави-унароа, — ответил я.

Почему я настаивал на своем? Я и сам не знал. Она стала мне женой лишь прошлой осенью, когда мои глаза начали постоянно искать ее, а она улыбнулась в ответ. Ни один мужчина до этого не брал ее в жены, и с отцом Эвави мы легко договорились. Потому что все остальные немного боялись ее — самого дорого, милого существа, когда-либо ступавшего по земле. Меня это устраивало, я не думал о том, как это отразится на моем положении в племени. Я мог ребе это позволить, потому что был одним из лучших охотников и все любили вас обоих. Просто другие мужчины предпочитали жить спокойно. Чадили лампы из мыльного камня. Костер давал столько тепла, что многие сбросили с себя одежду. Рядом со шкурами лежало много сочного мяса. Мы могли бы веселиться, но, как только я сказал, что собираюсь отправиться в страну гоблинов, чтобы спасти Эвави, к огню подошел страх и присел на корточки рядом с нами.

— Они уже съели ее, — сказал Вуотак-нанакаво, — Они съели ее вместе с не родившимся ребенком.

— Возможно, их не съели. Пойти туда — мой долг.

После моих слов наступила тишина. Наконец, встал Ингмарак-шаман.

— Завтра мы заговорим тебя, — сказал он.

На следующий день мне пришлось потрудиться. Я нарисовал себя, сокрушающего гоблинов, и раскрасил свое лицо. А потом Ингмарак нудным голосом рассказывал о том, что я и так давно знал. Сказки утверждают, что когда-то гоблины владели всей землей, но потом пришли люди и вытеснили их. Теперь мы редко видим друг друга и почти не сражаемся. Мы боимся напасть на них, а у нас нет ничего такого, на что они могли бы польститься. Река разделяет наши территории, и редко кто пытается перейти на другой берег. Но Эвави пошла к воде, набрать камней, чтобы сделать из них бусы нашему ребенку, когда тот родится. Когда она не вернулась, я пошел по ее следу и понял, что произошло. Гоблины украли ее.

Я подошел к реке. Широкий поток струился между белых берегов с покрытыми снегом деревьями. Днем, испросив прощения у духов, я свалил дерево. Топор не очень хорошее оружие, зато им удобно пользоваться. Большинство ветвей я обрубил, оставив лишь те, за которые собирался держаться, чтобы не упасть в воду. А из одной ветки сделал весло. Небо уже очистилось, и там танцевали умершие охотники. Ублажая их, я отрезал прядь волос и воскликнул:

— Я, Аргнах-эскаладуан-торклук, даю вам часть своей жизни. За оказанную вами помощь я предлагаю часть моей охотничьей добычи, которую буду отдавать вам до моего последнего дня на земле.

Гигантские накидки ярко сверкнули. Я схватил бревно и с криком, который обычно издает охотник, вонзая дротик в дикого кабана, сдвинул его в воду. Река подхватила бревно, и оно устремилось вниз по течению, а я старался направить его к другому берегу.

Наконец мои одеревеневшие пальцы уткнулись в камни противоположного берега. Я спрыгнул на землю и вытащил бревно, после чего принялся растирать ноги лисьим мехом. Покончив с этим, я двинулся в страну гоблинов, оставляя по дороге метки. Я знал, что гоблины живут ближе к реке, чем мы на своей стороне. И шел не торопясь, принюхиваясь к воздуху, чтобы уловить запах дыма. Я боялся, но не очень сильно, потому что на груди висел талисман и будто я уже наполовину превратился в духа. Не понимаю, почему только я испытываю к ней такое влечение. Никто не отрицает, что она высока, стройна, что у нее смелое сердце, умелые руки и заразительный смех. Но голубые глаза и желтые волосы, как у гоблинов. Старики утверждают, что когда-то давно у наших племен были общие дети, поэтому иногда у нас появляются глаза и волосы такого цвета. А значит, колдовство гоблинов живет в Эвави-унароа, и, хотя до сих пор она не давала повода, что может принести зло, мужчины предпочитали обходить ее стороной. А я, Аргнах, не боялся. Я видел, что ее колдовство могло принести только добро. И теперь был готов умереть за нее, как умирает олень, защищая своих самок. Эта мысль пришла ко мне, когда я услышал топот убегающего табуна. Я заметил на снегу следы дичи, гораздо больше, чем на нашем берегу. Я вышел на склон холма, над которым сияли последние звезды. Легкий ветерок донес до меня запах дыма. Я приближался к пещере гоблинов. И если они такие колдуны, как говорят предания, то скоро учуют меня. Я тут же умру, или с криком убегу в лес, и меня никто больше не увидит. Но я пришел чтобы найти Эвави, если она еще жива. Поэтому я пошел на запах дыма, прячась среди теней за валунами, перебегая от одного куста к другому. И, когда на востоке небо заалело, я увидел пещеру гоблинов. Она была больше, чем наша, и с более широким входом. Они не сделали навеса снаружи, под которым можно переждать непогоду. Наоборот, они находились внутри, а у входа зажгли костер. Когда я смотрел на их костер, мне пришла в голову одна мысль.

— Если бы они владели колдовством, — прошептал я, — то чего им бояться льва или медведя. Им не нужен огонь перед входом в пещеру. Но они разжигают костер. Тогда, это потому, что они совсем не колдуны. Возможно, они даже не такие хорошие охотники, как люди, и поэтому на их землях так много дичи.

Тут я почувствовал, как тело налилось силой, а страх совсем исчез. Еще с большей осторожностью я подобрался к самому входу. Возле костра сидел гоблин. Он оказался совсем не таким страшным, как я предполагал. Он был меньше меня ростом, ширококостый, согнутый в дугу старостью. Седые грязные волосы свисали ниже все еще могучих плеч. Больше всего меня поразила его длинная голова с плоским лбом и мощными надбровными дугами, почти скрывавшими глаза. Под жиденькой бородой не было подбородка. Он все время переступал ногами и хлопал в ладоши, а из вздернутых кверху ноздрей шел пор. Как тут не замерзнуть, если вся одежда состоит из наброшенных шкур, а на ногах ничего нет. Однако он был начеку. Когда я выскочил из-за укрытия, он закричал и схватил дубинку. Древко моего дротика само нашло углубление в палке для метания. Она завертелась, волчья кость попала в цель. Гоблин согнулся, прижал руки к животу и упал на снег, обливаясь кровью. Я ворвался в пещеру и закричал:

— Эвави, Эвави!

Передо мной появился гоблин с дротиком, в руке. Но я успел опередить его, бросив дротик первым. Еще один гоблин поднял топор. Я схватил головешку из костра и швырнул в него. Он завопил и отпрыгнул назад. В пещере метались голые тела. В полумраке я различил уродливых женщин, прикрывавших своих детенышей. Мужчины что-то кричали, и я чувствовал, что они боятся.

— Эвави! — звал я. — Эвави, Аргнах пришел за тобой!

Тут на мгновенье меня вновь охватил страх. Что, если ее душа ответит мне изо рта гоблина? Но вот она сама, устремилась ко мне. По моим щекам потекли слезы.

Я швырнул дротик в толпу гоблинов. — Бежим!

Наше отступление придало гоблинам храбрости, и они бросились вслед. Эвави ни на шаг не отставала от меня. Ее волосы то и дело касались моих щек. Даже одежда не могла скрыть ее стройного тела, которое я так любил. Вниз по склону мы добежали до леса, а там лосиная тропа увела нас от преследователей. Гоблины бегали медленнее, чем люди. Когда мы перебегали язык льда, мимо просвистел камень. Вряд ли я смог бы кинуть его с такой силой. Наконец мы достигли того места, где лежало мое бревно.

— Стащи его в воду, — прохрипел я.

Пока Эвави стаскивала бревно, я приготовил к бою оставшиеся дротики. И очень вовремя. Из кустов выскочили гоблины. Я ранил двоих, но третий схватил мою палку для метания и стал тянуть ее к себе. Я ударил его ножом. Эвави тоже метнула дротик и ранила обнаженного гоблина. Гоблины на мгновение отступили, и мы успели прыгнуть на бревно и оттолкнуться от берега. Я оглянулся. Упавшее дерево, на котором гоблины переправлялись на ваш берег, лежало где-то далеко. Течением нас вынесло на середину, и их камни уже не долетали до нашего бревна. Я громко рассмеялся и еще быстрее заработал веслом. Эвави плакала.

— Но ты же свободна? — удивился я.

— Именно потому я и плачу, — ответила она.

— Они не обижали тебя?

— Нет. Один из них… Я его видела раньше. Он и еще несколько поймали меня и отвели в свою пещеру. Но относились ко мне хорошо, кормили и говорили какие-то успокаивающие слова. Но я не могла вернуться.

Я подумал, что светлые волосы Эвави влекли к ней гоблинов так же, как и меня, а рост и милое лицо вызывала восхищение.

Свободной рукой я погладил ее волосы.

— Мы боялись гоблинов, потому что они совершенно не похожи на нас, и думали, что они колдуны. Но это неправда. Они бедный и неуклюжий народец. Наши отцы прогнали гоблинов с нашего берега потому, что быстрее думали а быстрее бегали. Поэтому они убивали больше дичи. Если бы гоблины не ушли, они бы умерли с голоду. А теперь вам не хватает земли. Когда наступит лето, я поведу людей через реку и мы отберем у гоблинов их землю. Тут бревно прибило к берегу, и мы спрыгнули на землю. Я хотел побыстрее добраться до пещеры, но чей-то крик заставил меня обернуться. На противоположном берегу вновь появились гоблины. Один из них поднял руки и я увидел, как по его щекам текут слезы. Так как он тоже заботился об Эвави, я постараюсь сохранить ему жизнь, когда летом мы перейдем реку.

Я проснулся. Ренни взволнованно спросил.

— Ну? Где… где вы побывали?

— В глубине веков, — отозвался я.

— В самом деле?

— Я не могу назвать точную дату. Это дело археологов.

В нескольких словах я рассказал ему об увиденном.

— О боже, — прошептал Ренни, — Вы видели неандертальцев и кроманьонцев.

— Ну, разница была не так уж и велика… Послушайте, я устал. Могу я пойти домой и выспаться?

— Ну конечно. Но завтра вы ведь вернетесь? Мне необходимо записать все, что вы вспомните. О боже, я и представить не мог, что вы попадете в такую даль.

Ренни проводил меня до двери.

— Доберетесь сами?

— Не беспокойтесь, все в порядке.

Автобус подошел через несколько минут. Когда, взревев мотором, он вновь тронулся с места, меня охватил страх. Что это за чудовище? Откуда такие странные запахи? Затем я вспомнил, что человек, в теле которого я провел несколько часов, уже двадцать тысяч лет лежит в земле.

Поднимаясь по ступенькам крыльца, я почувствовал себя гораздо уверенней, открыл незапертую дверь и вошел в квартиру. Увидев меня, Клэр отложила книгу и поднялась с кресла.

— Ну как ты, дорогой? Как все прошло?

— Неплохо. Настоящая фантастика. Но прежде чем я расскажу тебе обо всем, как насчет кофе?

— Конечно. Но где же ты все-таки был, милый?

Я смотрел на нее, чистенькую, пухлую, в меру накрашенную, в очках, с завитыми локонами, с легких запахом табака. А передо мной возникало другое лицо, побронзовевшее от солнца и ветра, с гривой белокурых волос и глазами цвета летнего неба. Я вспомнил веснушки, разбросанные по вздернутому носику, и тихий смех, и протянутые ко мне маленькие, привыкшие к труду руки. И я знал, на какую кару обрек себя, заглянув в прошлое. Этот крест мне предстояло нести до конца жизни.