Операция "Золотой Будда" книга третья

Глава первая

В филиппинской тюрьме «Нью-Билид», расположенной на окраине Манилы, содержалось около двадцати тысяч человек. Построена она была более полувека назад. Как и в большинстве тюрем мира, плотность заселения камер здесь была превышена почти в два раза, поэтому говорить о каких-то минимальных удобствах просто не приходилось.

С момента своего заточения Умелов уже знал об обычаях и нравах филиппинской тюрьмы практически все. Здесь, так же как и на русской зоне, не жаловали насильников. И если такой арестант попадал в камеру, где сидели люди, имеющие за своими плечами «правильные» статьи, то с ним обычно делали то же самое, что тот когда-то сделал со своей жертвой. К заключенным, которые входили в какие-нибудь преступные группировки, и тем, кто попал сюда по обвинению в убийстве, было особое отношение. Одних побаивались, других уважали.

Умелов оказался в числе последних. Ведь ему инкриминировали суровую статью: убийство в джунглях провинции Бенгет восьми человек. Причем убиты были не обычные филиппинцы, а этнические японцы, которые входили в один из кланов якудза. Поэтому в «Нью-Билиде» Олег сразу же стал уважаемым человеком.

Если в российских зонах во главе арестантской пирамиды стояли воры в законе или их смотрящие, то в филиппинских тюрьмах эту функцию выполняли люди, носящие странное название «мэр». Причем мэром мог стать абсолютно любой арестант. Главное, чтобы этот человек был сильным и мог постоять не только за себя, но и в случае необходимости подчинить своей воле других арестантов.

За четыре месяца своего заточения Олег сбросил не меньше десяти килограммов. И это было немудрено, поскольку основным рационом питания в тюрьме были овощной суп без мяса, а на второе — небольшая плошка риса или шпината. Но чаще всего вместо риса арестантам давали рубленые листья местного растения, называвшегося в простонародье кангконг (Олег уже знал от своих сокамерников, что в филиппинских деревнях этими листьями в основном кормили домашних свиней).

Каждый день к Умелову приезжали следователь и адвокат, и он по нескольку часов давал показания.

Олег был уверен: все, что случилось с ним после того, как он доставил Мэри в госпиталь Багио, было провокацией со стороны американцев. Несмотря на возражения Умелова, служащие госпиталя связались с местным отделением полиции. И с этой минуты все стало развиваться так, как предупреждал Мальцев. Сначала офицер филиппинской полиции опросил Умелова. Потом он связался со своим начальством и сообщил, что раненая является гражданкой Соединенных Штатов Америки. Затем появился представитель посольства США, якобы случайно оказавшийся в Багио, после чего полицейские нашли в джунглях труппы японцев.

В первые дни своего ареста Олег надеялся, что все образуется и его отпустят. Но время шло, а обвинение так и не снимали. И лишь спустя месяц филиппинский адвокат Умелова сообщил ему, что Мэри вывезли на территорию США, чтобы сделать ей срочную операцию.

Теперь Олегу стало понятно, что его содержание в этой тюрьме было своеобразным элементом давления на него. Причем это давление исходило от местной резиденции ЦРУ, которое работало под прикрытием посольства США в Маниле.

Зато за эти четыре месяца заточения Олег смог переосмыслить многие вещи, которые на первый взгляд казались ему очевидными.

Вспоминая слова Мальцева о просьбе Воронцова, Олег начинал понимать всю глубину той игры, в которую он был втянут. То, что казалось очевидным, вдруг приобрело совсем иные очертания. Он уже полностью отдавал себе отчет, что игра шла гораздо сложнее, чем ему казалось поначалу. И даже если очень грубо разложить по полкам, кто сейчас был завязан на этой теме, то выходило, что он, Олег Умелов, и есть главная фигура в этой сложной операции.

Это осознание своей ведущей роли давало ему моральное право проявить инициативу и сыграть свою партию так, чтобы эта сложная операции в итоге завершилась успешно.

Глядя на своих сокамерников, он иногда переставал слышать их голоса и, закрыв глаза, полностью уходил в свой внутренний мир. И тогда в голове калейдоскопом мелькали годы службы на пограничной заставе и все последующие события, которые крепко привязали его жизнь к пограничным войскам и органам контрразведки. Именно в одну из таких минут он подумал, что все в жизни происходит не случайно. И если бы его распределили в военкомате не в пограничные войска, а куда-то в другое место, то он никогда бы не стал тем, кем он стал сейчас.

Олег был уверен, что он родился под светлой звездой. Он уже не мог себе представить, что его судьба могла бы быть связана не с войсками КГБ, в которых началась его взрослая жизнь, а с чем-то другим, пусть таким же достойным.

Именно в такие минуты, он как никогда остро чувствовал свою связь с далекой Родиной. И в памяти сразу всплывали слова Игоря Мальцева: «Что бы ни случилось, мы тебя никогда не оставим одного».

Следователь показал на металлический стул, привинченный к полу.

— Сеньор Умелов, садитесь.

Присев на указное место, Олег растер свои запястья, минуту назад скованные металлическими наручниками.

— Итак, вы не передумали изменить свои показания? — спросил следователь и подвинул ближе к краю стола свой диктофон.

— Нет, — коротко ответил Умелов.

— Значит, вы по-прежнему утверждаете, что не знаете, кто убил восемь человек в джунглях провинции Бенгет?

— Да. Не знаю.

— Сеньор Умелов, у нас есть показания Вито Гомеса, который был вашим помощником. В этих показаниях сеньор Гомес говорит, что вы уехали из Багио спасать свою жену, которую захватили японские якудза, в час дня. При этом вы поручили сеньору Гомесу удерживать в салоне машины одного из похитителей. Вы вернулись в Багио, через четыре часа на угнанном автомобиле, в салоне которого лежала ваша тяжелораненая жена. После этого вы велели отпустить человека, которого удерживал сеньор Гомес. Аналогичные показания дал и Арсенио Батиста. Если вы не убивали людей в джунглях, то кто это сделал? Ответьте.

Умелов перевел взгляд на адвоката, сидевшего за маленьким столом в углу помещения. Тот сделал утвердительный знак головой, означавший, что надо сказать. Олег устало кивнул в ответ и начал пересказывать следователю то, что уже не раз говорил ему на допросах:

— Когда я приехал на угнанном автомобиле к тому месту, где начиналась лесная тропа, я сразу пошел в джунгли. На лесной тропе я заметил несколько человек. Все они уже были мертвы. Поднявшись вверх по склону, я обнаружил свою раненую жену. Она лежала около большого камня. Я взял ее на руки и понес к машине.

— То есть вы не трогали похитителей и они все были мертвы к вашему появлению. Так? — уточнил следователь.

— Именно так, — утвердительно кивнул головой Умелов.

— Тогда как вы объясните мне тот факт, что на клюшке для гольфа, которую мы нашли на тропе, были ваши отпечатки пальцев, а на металлической головке клюшки была найдена запекшаяся кровь. И эта кровь принадлежала человеку, который сделал себе харакири. Кстати, его тело лежало неподалеку.

Умелов задумался, соображая, что ответить. Адвокат, видя колебания своего подзащитного, обратился к следователю:

— Сеньор следователь, мне нужно пообщаться со своим подзащитным. Я думаю, что смогу его убедить говорить правду.

Следователь с недовольным видом отключил диктофон, убрал его в карман и направился к выходу. Возле двери он обернулся.

— У вас есть на это пять минут, — сухо проговорил он, — и не вздумайте что-нибудь передать заключенному. Кабинет находится под наблюдением.

С этими словами мужчина вышел из помещения. Оставшись наедине со своим подзащитным, адвокат внимательно посмотрел на Олега.

— Сеньор Умелов, вы должны сказать мне правду. Иначе я не смогу вам помочь.

— Я не могу этого сделать.

— Я знал, что вы мне ответите именно так.

Оглянувшись на стены кабинета, адвокат сложил ладони в трубочку и, приложив их к губам, почти шепотом произнес:

— Ко мне обратились уважаемые люди и просили передать вам кое-что.

Умелов напрягся, вслушиваясь в каждое слово.

— Вы знаете человека по фамилии Хромов? — продолжил адвокат, не убирая рук ото рта.

Олег еле заметно кивнул.

— Этот Хромов передает вам привет от Валерия Петровича.

Умелов снова еле заметно кивнул головой, давая понять, что все прекрасно расслышал. Адвокат опустил руки и уже обычным тоном произнес:

— Если эта информация вам как-то поможет, то считайте, что я не зря получил деньги за вашу защиту.

Быстро прокрутив в голове слова адвоката, Умелов уже знал, что ему нужно делать дальше. Когда в кабинет вернулся следователь, Олег сразу сделал ход конем.

— Я хочу сделать важное заявление, — выпрямившись, заявил он, — обстоятельства этого дела имеют прямое отношение к интересам Соединенных Штатов Америки. Пожалуйста, свяжитесь с американским посольством и сообщите им, что у меня для них есть важная информация.

Следователь удивленно посмотрел сначала на Умелова, затем на его адвоката и, пожав плечами, встал из-за стола.

— Что ж, как вам будет угодно. Я сейчас же проинформирую свое начальство о вашем заявлении.

Сэмюэль Хьюстон находился в приподнятом настроении. Еще бы! Наконец-то русский журналист сломался и сам попросил о встрече. Теперь, полагал Хьюстон, из этого русского Пинкертона можно будет вытянуть массу важной информации.

Естественно, что все четыре месяца Умелов был под неусыпным оком ЦРУ. Американский агент, действующий под прикрытием сотрудника тюрьмы «Нью-Билид», постоянно передавал в посольство информацию о русском журналисте. Был момент, когда Хьюстон уже хотел начать операцию по внедрению в окружение Умелова своего человека, который смог бы войти к нему в доверие. Но, видимо, невыносимые условия пребывания в переполненной камере сделали свое дело, и Умелов сам попросил о встрече.

«Интересно, что он мне сейчас скажет?» — думал Хьюстон, сидя в салоне посольской машины, ехавшей в администрацию тюрьмы «Нью-Билид».

Хьюстон рассчитывал увидеть раздавленного и сломленного человека, но вид Умелова его несколько обескуражил. Несмотря на то что русский журналист осунулся и похудел, в его взгляде чувствовались твердость и решительность.

— Добрый день, мистер Умелов, — начал Хьюстон, — вы хотели нам что-то сообщить?

— Да. Но прежде чем я вам отвечу, убедитесь, что этот кабинет не прослушивается администрацией тюрьмы. Иначе то, что я сейчас вам скажу, может уйти на сторону. А ваше начальство из Лэнгли вряд ли вам скажет за это спасибо.

Хьюстон быстро вышел из кабинета. Вернувшись через пару минут, он продолжил:

— Теперь вас никто не услышит, кроме меня и вот этого диктофона, — Сэмюэль положил на стол записывающее устройство, — так что вы нам хотели сообщить?

Глядя прямо в глаза Хьюстону, Умелов сдержанно произнес:

— Господин Хьюстон, прошу вас не обижаться на меня, но вы не та фигура, для которой предназначена эта информация. Поймите меня правильно, что через вас я могу только подать сигнал вашему руководству о готовности к сотрудничеству по той теме, которая интересует ваших руководителей. И я знаю, что вы все равно сами не примете решения, поскольку ваших полномочий недостаточно.

Хьюстон недовольно нахмурил брови, задетый хотя и деликатным, но таким колким и точным резюме русского журналиста.

— Говорите. Я сегодня же отправлю вашу запись в Лэнгли.

— Передайте вашему руководству, что я могу достать с Онекотана то, что вы давно ищете. Я знаю, где это находится, и знаю, как это можно достать.

Хьюстон напряженно слушал Умелова. Тот же спокойно продолжал:

— Я готов это сделать немедленно, но взамен я требую одного. Моя жена и ее отец должны беспрепятственно покинуть Америку до начала операции.

Олег замолчал, внимательно глядя на цэрэушника. Тот продолжал о чем-то напряженно думать.

— Это все? — наконец ответил Хьюстон.

— Нет, не все. Передайте своему руководству, что я согласен на условия, которые мне выдвинули.

— Какие условия? — переспросил Хьюстон.

— Это знают только те, кто мне их выдвинул, когда я был в декабре в Филадельфии. Умелов имел в виду странное предложение, связанное с золотыми пластинами.

Он был уверен, что люди, вышедшие на него тогда, каким-то образом были связаны с ЦРУ. Хьюстон не стал ни о чем переспрашивать.

«Возможно, с Умеловым выходил на контакт кто-то из ФБР, когда они „вели“ его в Филадельфии», — подумал он и вслух продолжил:

— Хорошо. Я сегодня же передам ваше предложение своему руководству. Как только придет ответ, я вас извещу.

Умелов встал со стула.

— Постарайтесь это сделать быстрее, чтобы у меня не было соблазна передумать.

Хьюстон улыбнулся.

— Мы ценим тех, кто делает нам шаг навстречу. Я уже договорился с начальником тюрьмы. С сегодняшнего дня вас переведут в двухместную камеру с кондиционером и телевизором. Так что ожидание нашего ответа будет для вас не столь утомительным.

Ответ пришел даже быстрее, чем ожидал Олег. И маховик, запущенный им, завертелся в нужную сторону. Буквально сразу же следователь нашел в деле русского журналиста обстоятельства, которые свидетельствовали о том, что он физически не мог осуществить стрельбу в японцев. Обвинение в угоне тоже рассыпалось, поскольку владелец автомобиля оказался гражданином США и вдруг вспомнил, что сам отдал свою машину Умелову, чтобы тот мог съездить за раненой женой.

Выйдя из тюрьмы, Олег всей своей грудью ощутил пьянящий воздух свободы. Но его «новые американские друзья», дежурившие у ворот, сразу же пригласили его пройти в служебную машину. Таким образом, выйдя из одной тюрьмы, Умелов тут же попал в другую — посольство США в Маниле.

Там с Умеловым началась серьезная работа. Первым делом его проверили на детекторе лжи. Так и не сумев выявить серьезных отклонений в показаниях полиграфа, специалисты дали свой вердикт: он говорит правду.

Далее с Олегом начал работать Хьюстон, которому было поручено отработать все детали операции по изъятию золота с Онекотана. Предложение Умелова приняли в Лэнгли, и теперь от Хьюстона требовалось пошагово согласовать с русским журналистом все его дальнейшие действия.

— Итак. Как вы планируете попасть на остров? — начал детально прорабатывать план Умелова Хьюстон.

— На японской рыболовецкой шхуне.

— И где вы ее возьмете? — в голосе американца слышался сарказм.

— В Японии, — уверенно ответил Олег, — я ее обменяю на компромат, который у меня есть.

Поймав недоуменный взгляд Хьюстона, Умелов решил подробно рассказать о событиях, которые произошли с ним в Саппоро осенью прошлого года. Именно тогда в руки Олега попало письмо, в котором содержался компромат на главаря хоккайдского филиала самого могущественного клана якудза «Ямагути гуми».

— Значит, здесь на Филиппинах якудза хотели заполучить у вас это письмо с компроматом на их главаря и для этого похитили вашу жену? — подытожил Хьюстон, выслушав рассказ Умелова.

Олег утвердительно кивнул.

— А если вы, передав письмо, вместо рыболовецкой шхуны получите от них пулю в лоб? Вы такой вариант не просчитывали? Ведь из-за вас погибли их люди.

— Я не буду сам с ними встречаться. У меня есть человек, который все устроит.

— И кто же он? — поинтересовался Хьюстон.

— Сергей Хромов. Это мой давний и надежный друг. Нас связывает дружба со службы в погранвойсках. Надеюсь, вы понимаете, о чем я говорю. У нас в России даже после многих лет расставания пограничники встречаются каждый год на 28 мая. Так что он для меня как брат. А сейчас он крупный предприниматель во Владивостоке. Он имеет совместный бизнес в Японии с кланом «Ямагути гуми». Его кличка Хром. Вы можете это сами проверить по своим каналам.

Хьюстон быстро записал услышанную информацию в свой блокнот. Олег тем временем продолжал:

— Ацуо Таканиси имеет с Хромом общие дела, связанные с контрабандой подержанных машин из Японии в Россию. Если я возьму в долю Хрома, то он выступит гарантом в этой сделке.

Хьюстон откинулся в своем кресле.

— Интересный расклад вырисовывается. Допустим, все получится и японцы пойдут на размен с вашим Хромом. Но как вы сами в таком случае попадете на борт этой шхуны?

— Так же, как и ваши люди. На американской военно-морской базе в Йокосуке, — спокойно ответил Олег.

— Я вижу, вы все хорошо продумали, мистер Умелов.

«Вы даже не представляете, насколько хорошо», — про себя парировал Олег американцу, но ответил так, как того требовал момент:

— Стараюсь.

— Ну что же, мистер Умелов, ваш план вполне реализуем, за исключением одной детали, — американец встал с кресла и пересел на краешек своего стола перед Умеловым.

— Какой детали?

— Как вы собираетесь действовать на острове под носом у пограничников? Ведь сама наземная фаза операции займет не менее двух, а то и трех недель!

Олег улыбнулся цэрэушнику.

— Нам никто не помешает. Я вам гарантирую.

— А как же пограничная застава?

— К моменту нашего прибытия на остров там не будет пограничников. Заставу с этого года уже расформировали.

Хьюстон внимательно посмотрел на Умелова.

— Откуда вам это известно?

— Не забывайте, что в прошлом году я был на острове в составе экспедиции и кое-что успел узнать. И потом, я когда-то сам служил на этой заставе. Так что точно знаю, что застава уже расформирована.

— Не темните. Скажите, что вам известно, — прищурился Хьюстон, снова пересев в свое кресло.

— Во-первых, когда я в последний раз был на Онекотане, то случайно подслушал разговор прапорщика с командиром заставы, в котором они обсуждали план мероприятий по вывозу личного состава и имущества. Во-вторых, я разговаривал с молодым пограничником, который обмолвился, что на следующий год он будет заканчивать службу уже в другом месте. В-третьих, я заходил в угольный склад и видел, что нового завоза угля не было, а это могло означать только одно: на заставе не собирались топить котлы целый год. Ну и наконец четвертое. Я украл письмо одного из пограничников из комнаты дежурного, в котором прочитал, что весну этот пограничник собирался встретить на новом месте службы, так как уже пришел приказ о расформировании заставы.

Закончив свой монолог, Олег выжидающе посмотрел на Хьюстона. Тот расплылся в широкой улыбке.

— Ну, если это так, господин Умелов, то считайте, что одобрение на операцию уже получено.

— А как выполняются условия с вашей стороны? — жестко осадил его Олег.

— Не беспокойтесь, ваша жена поправилась, и ей передали вашу просьбу. Насколько нам известно, она уже приступила к сборам, чтобы вылететь в Россию вместе со своим отцом.

— Спасибо за информацию, — искренне произнес Олег.

— Давайте-ка я сварю кофе, — по-дружески предложил Хьюстон, — и мы вместе подумаем, как нам включить в игру вашего друга Сергея Хромова.

С этими словами Хьюстон направился к кофе-машине в углу его кабинета.

Пока Хьюстон делал кофе, Умелов мысленно ушел в себя, размышляя о событиях, которые с ним произошли за последние несколько дней.

Олег очень ждал какого-то знака от своих. И когда адвокат шепнул Умелову, что Сергей Хромов передает ему привет от Валерия Петровича, Олег сразу понял ВСЕ. Уж если крупный преступный авторитет, коим являлся Сергей Хромов, связал свое имя с именем генерал-лейтенанта Воронцова, который руководил всей этой операцией, это могло означать только одно: Сергей Хромов пошел на сотрудничество с российской контрразведкой.

Олег не знал, какие доводы и аргументы заставили Хромова пойти на этот шаг, но он точно знал другое: на Хрома можно было положиться. Связав в уме все эти факты, Умелов понял, что таким образом из Центра ему дали вектор, в направлении которого он должен был действовать. И Олег начал завершающую фазу своей игры с американской разведкой…

Хьюстон посмотрел на задумчивого Умелова.

— Что-то не так?

Олег очнулся от своих раздумий и, взглянув на американца, постарался все свести к своим переживаниям.

— А вдруг он откажет? — с наигранной неуверенностью в голосе произнес Умелов.

Он сидел перед телефоном в кабинете посольства США и изображал сомнение, хотя был на сто процентов уверен, что Хром сейчас находится дома и уже давно ждет его звонка.

Хьюстон подвинул телефонный аппарат ближе к Олегу.

— Ну, смелее.

Умелов на память набрал домашний номер Хрома. Трубку сняла его гражданская жена. Олег сразу узнал этот хриплый женский голос.

— Алло.

— Добрый день. Мне Сергей нужен.

— А кто это? — в трубке было слышно, как невидимая собеседница выпустила дым изо рта.

— Умелов Олег.

— А-а, фартовый? — по ответу дамы было понятно, что она уже была наслышана о приключениях Умелова в Японии. — Сейчас позову.

Через мгновение в трубке прозвучал голос Хрома.

— Здорово, брателло!

— Привет.

— Какие проблемы на этот раз? Ты ведь просто так не позвонишь.

Хром сразу взял инициативу разговора в свои руки.

— Серега, тема одна есть, — начал Умелов.

— Слушаю. Что за тема?

— Помнишь, я тебе письмо с компроматом на нашего общего знакомого показывал?

— Ну?

— Короче. Я хочу ему передать это письмо через тебя.

— Опа!? — в голосе Хрома послышалось удивление. — Ну-ка, давай колись, что ты там опять придумал.

— Я тебе не могу это сказать по телефону. Нам надо встретиться. Могу сказать лишь одно. То, что я тебе предложу, будет в несколько раз круче того, чем ты сейчас занимаешься.

— Звучит обнадеживающе, — в трубке было слышно, как Хром усмехнулся.

— Я говорю серьезно. То, чем ты сейчас занимаешься, это детский лепет по сравнению с тем, что я тебе могу предложить.

— Ну все, все! Заинтриговал. Куда подъехать? В Москву?

— На Филиппины. Я сейчас здесь.

— Куда? — удивленно переспросил Хром.

— На Филиппины, в Манилу.

Хром присвистнул.

— Если бы мне это кто-то другой предложил, то я бы его послал. Но от тебя можно ждать чего угодно.

— Так ты прилетишь? — с надеждой спросил Умелов.

— Короче, делаем так. Я прилетаю и выслушиваю тебя. Если дело стоящее, то я в доле, а если ты мне фуфло зарядишь, то я забираю письмо с компроматом и отваливаю. Такой расклад устраивает?

Умелов посмотрел на Хьюстона, который, сидя напротив, слушал через наушники телефонный разговор. Американец утвердительно кивнул головой.

— Да, устраивает. Я остановился в отеле «Хайят» в номере четыреста сорок четыре. Запомнил? Три четверки.

— Запомнил. Ладно, скоро буду. И письмо не потеряй, — шуткой разрядил обстановку Хром.

— Все. До встречи, — Олег положил трубку и посмотрел на Хьюстона.

Американец был явно доволен проделанной работой. Но если бы он знал, что все, что сейчас произошло, было заранее срежиссировано пограничной контрразведкой, то у него было бы совсем другое настроение.

Олег переживал, что при встрече Хром как-то выдаст себя. Но русский авторитет прекрасно отыграл свою роль.

Был момент, когда Умелову показалось, что Хром действительно ничего не знает и все происходящее принимает за чистую монету. Но когда Хьюстон, присутствовавший на встрече, отвлекся, чтобы поднять упавшую ручку, Хром еле заметно подмигнул Олегу. Этого мгновения было достаточно для того, чтобы Умелов понял: все идет по намеченному плану.

Конечно, номер в отеле «Хайят» был под видеонаблюдением ЦРУ, но ни одна камера не смогла бы зафиксировать то, что мог увидеть человеческий глаз. Поэтому сотрудники, принимавшие видеосигнал в спецмашине, припаркованной на стоянке отеля «Хайят», тоже не ничего не заметили.

По легенде, которую придумали в ЦРУ, Хьюстон был деловым партнером Умелова. Именно он осуществлял финансирование всей операции. Поэтому, когда Хром заговорил о своей доле, в разговор вмешался Сэмюэль Хьюстон.

— Мистер Хромов, я предлагаю вам не процент от найденных ценностей на острове, а фиксированную сумму. Поверьте, что это лучший вариант. Ведь может так случиться, что вы ничего не найдете.

Хром, прищурившись, посмотрел на Хьюстона.

— И о какой сумме идет речь?

— Полмиллиона долларов.

Хром саркастично улыбнулся.

— Я не понял это че, разводка?

Хьюстон непонимающе посмотрел на русского бандита.

— Вас не устраивает сумма?

— Да я за такие деньги с тобой на одном поле срать не сяду, — Сергей был в своем амплуа.

Наблюдая за этим торгом, Умелов веселился от души, сохраняя при этом серьезное выражение лица.

— Сколько вы хотите?

— Десять. И причем наличными, — отрезал Хром.

— Вы с ума сошли! Это очень большие деньги, — Хьюстон постарался остудить пыл русского мафиози.

— Это всего лишь одна минута работы вашего печатного станка, — парировал Хром.

— Ну, хорошо, — через несколько секунд проговорил Хьюстон, — один миллион долларов.

— Тогда ни вашим, ни нашим. Три миллиона, — отрезал Хром.

В другой ситуации Умелов просто взорвался бы от смеха, видя, как ЦРУ предлагало деньги на финансирование операции российской контрразведки. Но в данном случае Олег сидел с непроницаемым лицом.

— Хорошо. Деньги получите сразу же на борту шхуны, как только закончите дело.

Хром, прищурившись, пристально посмотрел на него.

— Слышь, ты че тут лоха нашел? Деньги я должен получить до начала операции. Тридцать процентов сейчас, а семьдесят в Японии, после того как шхуна придет на вашу базу в Йокосуке.

Видя такой решительный настрой, Хьюстон решил не перегибать палку, ведь игра стоила свеч.

— Хорошо. Я подготовлю первый транш и сегодня же передам его вам.

— Вот это другое дело, — расплылся Хром в широкой улыбке.

Наблюдавший за этим спектаклем Олег с удовлетворением отметил, что Сергей Хромов справился со своей ролью на «отлично».

Глава вторая

Все шло так, как и было запланировано.

Вернувшись в Россию, Хром сразу же получил письмо с компроматом от Игоря Мальцева и немедленно вылетел с этой злополучной бумагой в Японию.

Ацуо Таканиси воспринял появление своего русского партнера с письмом, за которым он так охотился, как знак доброй воли. И поэтому просьба Хрома о компенсации в виде рыболовецкой шхуны была воспринята главарем клана как само собой разумеющийся ответный жест за оказанную услугу.

Не прошло и трех дней, как шхуна с опытным экипажем уже была готова к отплытию из порта Отару. Дав указание капитану идти курсом на американскую военно-морскую базу в Йокосуке, Хром вылетел из Саппоро в Токио, чтобы в условленном месте получить оставшуюся сумму.

Тем временем Умелов уже прибыл на американскую базу, где стал ожидать появления Хрома. Из-за прошлогодних событий, случившихся с Олегом на Хоккайдо, японские иммиграционные власти включили фамилию Умелова в «черный список». Поэтому американцам пришлось сделать Олегу дипломатические документы на чужое имя. Благодаря этим липовым бумагам Умелов беспрепятственно прошел иммиграционный контроль в аэропорту Страны восходящего солнца. У аэропорта его уже ждал служебный автомобиль посольства, на котором Олега доставили на базу. На ее территории он мог чувствовать себя в безопасности от посягательств иммиграционных властей Японии, поскольку тут действовали американские законы.

Буквально на следующий день Олегу стало известно, что на Онекотан вместе с ним отправится его старый знакомый Александр Гольц. Именно под этим именем Олег знал офицера из специального отряда «морских котиков» США.

Поскольку они уже встречались год назад во время экспедиции на Онекотан, Олег прекрасно понимал, что основную работу по подъему золота из затопленной галереи будет выполнять именно Гольц. Поэтому все технические вопросы подготовки этой операции Умелов стал решать с ним.

Гольц обстоятельно выспросил Умелова обо всем, что Олег мог знать об острове. Обсудив различные варианты, они пришли к единому мнению, что идеальным местом для высадки группы и выгрузки необходимого оборудования была бухта Немо. В качестве запасного варианта для высадки на случай сильного волнения моря со стороны Охотского моря они выбрали северный участок бухты Блакистон рядом с мысом Ягодный.

В подготовке к предстоящей экспедиции на Онекотан незаметно пролетели три дня. Когда шхуна пришла на военно-морскую базу в Йокосуке, все детали операции были окончательно утверждены, а необходимое оборудование для проведения подводных работ готово к погрузке на борт.

Хром в сопровождении Хьюстона появился на базе в назначенное время. Судя по довольному выражению его лица, русский авторитет уже получил все причитавшиеся ему деньги и теперь делал вид, что предстоящая экспедиция на Курильский остров — это всего лишь еще одно приключение в его и так перенасыщенной событиями жизни.

Проконтролировав погрузку на борт провизии и оборудования для подводных работ, Хьюстон собрал всех участников в специальном помещении штаба военно-морской базы, чтобы дать последние инструкции. Там Умелов узнал, что кроме Александра Гольца на остров должны были высадиться еще два человека. Судя по внешнему виду, это были действующие сотрудники одного из спецподразделений ЦРУ. Хьюстон представил их как Джека и Рэя.

Своим шестым чувством (которое Умелова никогда не подводило) он понял, что этой парочке было поручено выполнить функцию «чистильщиков» после того, как образцы золота будут доставлены на борт шхуны.

«Значит, мне и Хрому нужно будет успеть выйти из игры до того, как эти двое начнут исполнять свои функции», — подумал Олег, делая вид, что внимательно слушает Хьюстона.

Пройдя последний инструктаж, все участники операции отправились на борт шхуны.

Переход с военно-морской базы Йокосука до Онекотана занял почти пять суток. За это время Умелову ни разу не удалось оказаться с Хромом наедине. Крохотная каюта, разделенная на четыре спальных места, в которой постоянно кто-то находился, была не лучшим местом для приватного общения. Так что долгожданный разговор с Сергеем, во время которого Умелов рассчитывал получить от авторитета хоть какую-нибудь дополнительную информацию из Центра, пришлось отложить до острова.

А шхуна тем временем приближалась к конечной точке своего маршрута, хотя крепкий ветер и высокие волны сильно замедляли ее ход. Но как только на горизонте появилась южная оконечность Онекотана, шторм, изрядно потрепавший судно, неожиданно стих. И уже через пару часов Охотское море стало спокойным.

Еще в Йокосуке участниками операции было принято решение подойти к западному берегу Онекотана и встать на траверсе рейда Шестакова прямо напротив того места, где на берегу находилась пограничная застава. Этот рискованный маневр был предпринят для того, чтобы еще до высадки группы на Онекотане стало понятно: есть на острове пограничники или застава действительно уже расформирована. Если бы на острове все еще были пограничники, они сразу проявили бы себя, поскольку иностранная шхуна при таком маневре явно нарушала государственную границу России.

Глядя в мощные окуляры бинокля, Александр Гольц наблюдал за территорией заставы. Никакого движения на берегу не было видно. Территория пограничной заставы казалась безжизненной. Когда шхуна подошла к берегу на расстояние двух кабельтовых, все присутствующие на палубе смогли разглядеть, что окна здания заставы были закрыты листами железа, которые были крест-накрест заколочены досками.

Гольц повернулся к Умелову, который тоже пристально всматривался в береговую полосу.

— Остров чист, — сделал заключение американец, — будем готовиться к высадке.

Выгрузку в бухте Немо произвели быстро и слаженно. Даже Хром, сбросив с себя все бандитские понты, на равных таскал контейнеры и ящики от надувной лодки до склона сопки, где было оборудовано место для временного складирования оборудования и провизии. Спрятав лодку на берегу, все собрались у подножия сопки. Хром через спутниковый телефон вышел на связь с капитаном шхуны и дал ему команду отойти от острова в нейтральные воды, чтобы в безопасности ожидать дальнейших указаний.

Погрузив на себя часть тяжелой поклажи, Умелов повел за собой группу. Он всего лишь раз ходил этим маршрутом, но прекрасная зрительная память не подвела Олега, и через час подъема на крутой склон прибрежной сопки всем открылся завораживающий вид на вулкан Немо, у подножия которого раскинулось Черное озеро.

Зная особенности курильской растительности, Умелов повел людей единственно возможным маршрутом — по хребту сопки до северного склона вулкана. Сделав там получасовую остановку, группа начала трудный спуск со снаряжением по крутому склону южного берега озера к самой кромке воды. Тяжелее всего приходилось Хрому. Отсутствие постоянных физических нагрузок и наличие вредных привычек делали свое дело. Он буквально валился с ног.

— Слышь, Олежек. Давай перекур устроим, а то я сейчас прямо здесь кони двину, — еле переводя дух, прохрипел Хром.

Умелов остановился, тяжело дыша.

— Десять минут отдыха, — по-английски произнес Умелов, обращаясь к Джеку и Рэю, которые замыкали колонну.

Перекинувшись многозначительными взглядами, американцы остановились и сняли с плеч свою тяжелую ношу. Олег заметил, как Гольц криво усмехнулся, наблюдая за мучениями Хрома. Тот сидел на большом камне, тяжело дыша.

— Серега, — обратился Умелов к бывшему сослуживцу, — давай я у тебя что-нибудь возьму. Тебе сразу полегче станет.

Тот поднял на Умелова усталый взгляд и, шумно выдохнув, ответил:

— Ты че, за клоуна меня держишь?

Олег не понял, при чем тут клоун, но переспрашивать не стал. Выждав положенные десять минут, он показал знаком, что надо двигаться дальше.

Через два часа изнурительного передвижения по каменистому берегу Черного озера они подошли к нужному месту.

Расчистив склон от побегов молодого кустарника, участники операции наконец увидели вход в затопленную галерею, который был завален камнями. Оценив объем работ, Умелов решил распределить роли среди всех участников. Для того чтобы работа не останавливалась, он предложил работать по парам: Гольц — с Олегом, а Джек — естественно, с Рэем. Сергею Хромову Олег предложил заняться обустройством лагеря и приготовлением пищи.

Хром не стал спорить с Умеловым, лишь недовольно усмехнулся:

— Вот попал! Никак не думал, что когда-нибудь в шкуре шныря окажусь.

Вскоре работа закипела. Вытаскивая камень за камнем, Олег вдруг поймал себя на мысли, что они все были кем-то сложены вручную. Причем их размер и вес позволяли одному человеку легко справляться с этой работой.

«Значит, вход в затопленную галерею был просто завален, а не взорван», — в уме подытожил свое наблюдение Умелов.

Ему казалось, что камни лежат только сверху, а сам проход вниз по-прежнему свободен. Через три часа непрерывной работы стало понятно, что выводы Умелова оказались верными. Все камни лежали на четырех толстых деревянных столбах, положенных крест-накрест.

Разобравшись с последним препятствием, Умелов с Гольцем протиснулись в узкий проход, который расширялся книзу. Осветив фонарем бетонный колодец с темной водой, Олег рассмотрел ступени, ведущие вниз, в затопленную галерею. Гольц, стоявший рядом, присел на корточки и, опустив руку в воду, проверил ее температуру.

— Нужен гидрокостюм, — сказал он, поднявшись с корточек, — спуск начнем завтра с утра.

— Хорошо, — согласился Олег и, развернувшись в узком проходе, стал вылезать наружу.

После ужина, когда Гольц отозвал в сторону неразлучную парочку — Джека и Рэя, Умелов наконец остался наедине с Хромом. Оглянувшись на американцев, которые метрах в тридцати от разбитого лагеря о чем-то беседовали друг с другом, Олег вполголоса спросил Хрома:

— Серега, теперь мы одни. Быстро говори то, что ты должен мне передать из Центра.

Хром засунул руку в карман и, вытащив что-то, незаметно протянул это Умелову.

— На, возьми. Это нужно выпить прямо сейчас, а то я тебя не разбужу завтра.

Олег мельком взглянул на красно-синюю пилюлю в своей ладони.

— Что это?

— Антидот от снотворного, которое я подмешал в пищу. Остальное скажу потом.

Хром осекся, глядя на Гольца, который уже возвращался к костру. Умелов незаметным движением отправил пилюлю в рот и запил ее большим глотком воды из фляги.

Подошедший Гольц снял с огня закипевший чайник, плеснул кипятка в свою кружку и присел рядом с Умеловым.

— Мне кажется, что там уже ничего нет, — обратился он к Олегу, сделав маленький глоток.

— Почему?

— Слишком уж легко мы разобрали вход в галерею. Такое ощущение, что те, кто это делал, специально оставили нам такую возможность.

Оценив всю опасность подобных выводов, Умелов быстро сориентировался.

— А что тут странного? Галерея была обнаружена в восемьдесят пятом году. Я служил на этой заставе и прекрасно помню, что этой галереей вплотную хотели заняться на следующее лето. Но сначала весной рванул Чернобыль, потом началась перестройка Горбачева, и, как говорится, всем уже не до этого было. Так что вход действительно был временно завален пограничниками, а потом об этом просто забыли.

— Но ты же не знаешь, что было после восемьдесят шестого года? Насколько мне известно, ты покинул остров именно в этот год, — возразил Александр.

— Хорошо, — кивнул Олег, — я действительно не знаю, что произошло позже. Но включи логику. Ведь если бы из галереи все подняли, то ее либо взорвали бы к чертовой матери, либо оставили так, как есть.

— Слышь, братва, — встрял в их разговор Хром, — может, вы все-таки кольнетесь, что за ценности мы тут ищем?

Гольц повернулся к Сергею и жестко отрезал:

— Завтра все узнаешь.

Посмотрев на темное вечернее небо, он продолжил:

— Все, пора спать. Завтра подъем в шесть утра.

С этими словами американец поднялся и снова отправился к своим напарникам, которые продолжали о чем-то оживленно спорить.

Глядя вслед уходящему Гольцу, Хром усмехнулся и еле слышно произнес:

— Это кому как. Лично вы раньше десяти вряд ли проснетесь.

Умелова кто-то лихорадочно тряс за плечо. И только когда на его лицо потекла струйка холодной воды, Олег смог еле-еле разлепить свои веки. Перед его глазами маячило размытое лицо Хрома.

— Слышь, брателло. Я что тебе, дневальный? — сквозь пелену послышался растянутый голос Сергея.

Олег с трудом присел на своем лежаке. Только сейчас он рассмотрел Серегу, сидевшего рядом с ним с фляжкой в руке.

— Все, давай, вставай. Надо отваливать, — Сергей взял Умелова за локоть и с силой поднял его на ноги.

Олег, шатаясь, подошел к срезу воды и, присев на корточки, несколько раз брызнул на свое лицо. Живительная влага Черного озера сделала свое дело, и через минуту он уже мог адекватно воспринимать действительность.

— Ну, как ты? — подошел к нему сзади Хром.

— Вроде ничего, только голова как воздушный шарик, — ответил Олег, интенсивно растирая щеки и уши, чтобы кровь сильнее побежала по сосудам.

Окончательно придя в себя, Умелов подошел к общей палатке и заглянул внутрь.

Американцы мирно лежали в спальных мешках. По их лицам было видно, что они сейчас находились в фазе глубокого сна.

Умелов осторожно достал из палатки свои вещи и выбрался наружу. Хром, сидя на камне, перешнуровывал свои высокие ботинки.

— Сколько они еще будут спать? — спросил Олег.

Хром мельком взглянул на свои дорогие часы.

— Минимум еще четыре часа. Так что мы сможем уйти очень далеко.

Олег внимательно посмотрел на Хрома.

— А теперь давай рассказывай.

Тот, закончив шнуровать ботинки, встал с камня.

— А что тут рассказывать, нам с тобой надо сейчас отсюда сваливать на территорию пограничной заставы. Генерал мне сказал, что дорогу туда ты знаешь. А там нас должны встретить.

— Кто? — переспросил Умелов.

— Братан, ты че, так и не понял, что остров под колпаком наших?

Олег интуитивно обернулся, всматриваясь в склон вулкана и берег Черного озера.

— Не смотри. Все равно ни хрена не увидишь. Я сам вчера все глаза высмотрел.

— Ладно, сейчас пойдем. Но перед этим мне надо Гольцу записку оставить, — Олег расстегнул клапан своего рюкзака, ища там блокнот.

— Зачем?

— Нужно наш побег органично представить. Пусть думают, что я испугался, будто меня могут убить на острове.

Хром снова опустился на камень.

— Ну, валяй. Пиши.

Олег присел на соседний камень и, разложив на коленях блокнот, стал быстро писать записку. Перечитав текст, он вырвал листок из блокнота и перегнул его пополам.

— Где у тебя спутниковый телефон? — спросил он у Хрома.

— В рюкзаке, — недоуменно ответил Сергей.

— Давай его сюда.

— На хрена?

— Им же нужна связь со шхуной, — пояснил Умелов.

Хром достал массивный спутниковый аппарат и передал его Олегу. Тот засунул свою записку между толстой антенной и корпусом самого телефона, а затем поставил его на камень с ровной поверхностью прямо напротив входа в палатку.

— Все. Можем идти, — констатировал Олег.

Хром, наблюдавший за действиями Умелова, встал с камня. Еще раз окинув взглядом лагерь, мужчины двинулись по берегу озера на восток. Как справедливо заметил Сергей, эту дорогу к заставе Олег действительно знал как свои пять пальцев.

Выйдя на черный песок бухты Блакистон, Олег с Сергеем остановились, чтобы перевести дух. Они поправили ремни на рюкзаках и отправились дальше на юг острова. Там в Тихий океан впадала мелкая речушка Ольховка, по руслу которой можно было добраться до плато. А дальше по этой ровной, как стол, платформе можно было легко дойти до устья реки Фонтанки, где располагалась пограничная застава.

Идти по песку было одно удовольствие. Дыхание не сбивалось.

Олег оглянулся на Хрома, который шел следом.

— Серега. Можно я тебя спрошу?

— Валяй, — ответил Хром.

— А почему ты согласился сотрудничать с контрразведкой?

Хром ухмыльнулся.

— Я ни с кем сотрудничать не собирался и не собираюсь.

Олег приостановился, недоуменно глядя на Сергея.

— А как же все это?

— А это я только ради тебя делаю.

Остановившись, Хром скинул рюкзак, расправил плечи, после чего продолжил:

— Когда меня во Владике нашли и сказали, что ты в беду попал, я сначала не поверил. Подумал, что это очередная разводка. Но после того, как мне документы показали, что ты в крытой сидишь, и не где-нибудь, а на Филиппинах, я решил тебе помочь. Вот поэтому я с твоим генералом и свиделся.

Олег на мгновение задумался.

— Так, значит, эту историю с островом использовали для того, чтобы меня вытащить оттуда?

— Выходит, что так, — подмигнул ему Хром и снова закинул рюкзак за спину.

— Слушай, так лучшей легенды даже придумать нельзя.

— Наверное. А вообще-то мне понравилось с умными людьми дело иметь. Они же все ходы наперед просчитывают. Если бы в нашей среде так же могли все на пять шагов вперед считать, как в твоей конторе, то, может, и валили бы мы друг друга меньше. И знаешь что, Олег, я, пожалуй, деньги, на которые американцев кинул, твоему Мальцеву отдам. Он мне обещал протекцию в Совет Федерации устроить. Говорит, что там такие же приличные люди, как и я, собрались.

Умелов рассмеялся такому сравнению Сергея, но, взглянув на часы, заторопился.

— Все, пошли быстрее, а то уже десять. Скоро наши американские друзья очнутся.

И Олег с Сергеем быстро зашагали туда, где их ждали свои.

Александр Гольц с трудом поднял тяжелую голову от жесткого валика, заменявшего ему подушку. Оглядевшись по сторонам, он увидел пустые спальные мешки Умелова и Хромова. Взглянув на циферблат электронных часов, Гольц с удивлением констатировал, что проспал более двенадцати часов.

Выползая из палатки, Александр краем глаза заметил телефон, стоящий на плоском камне. Он подошел к аппарату, поднял его и сразу же заметил записку, прикрепленную к антенне. Гольц быстро развернул ее и начал читать:

«Александр, мы ушли. Не ищите нас и не тратьте на это время, поскольку я знаю остров лучше, чем ты. Мы сами доберемся до материка. Я вынужден был так поступить, потому что точно знаю, что после того, как мы поднимем из галереи то, за чем вы сюда прибыли, вы должны будете нас убить.

Я уверен, что вы обязательно достанете золотые слитки из затопленной галереи. Не удивляйся. Я знаю, что там спрятаны именно слитки. Год назад на острове (если ты вспомнишь), когда все члены экспедиции собрались в столовой на прощальный обед, я закашлялся выпитым спиртом и выбежал из-за стола, чтобы умыться. Так вот. Я это все инсценировал, чтобы успеть проверить вещи каждого. Именно в твоем рюкзаке я нашел золотые слитки. Естественно, я хотел получить свою долю. И я мог бы забрать у тебя один слиток прямо там, но подумав, что наши вещи могли проверить пограничники, я вновь убрал слитки в твой рюкзак. Я решил, что если досмотра не будет, то уже на корабле смогу припереть тебя к стенке, чтобы ты поделился со мной.

Но меня так не вовремя арестовали…

А сейчас для меня самое важное — это не золото, а моя жизнь и жизнь моей жены.

Так что удачи тебе, Александр. Надеюсь, что из галереи ты достанешь то, что так долго искал, и обеспечишь себе безбедную жизнь.

Олег Умелов».

Гольц зло скомкал записку. Но подумав, что она может ему пригодиться, он расправил лист бумаги, сложил вдвое и убрал в карман. Растолкав своих спящих напарников, он объяснил им возникшую ситуацию.

Дорога от устья реки Ольховки до заставы Шестакова заняла еще пять часов.

Когда Олег подошел к краю плато, откуда спускалась заросшая мхом дорога, он увидел впереди родные очертания пограничных строений. Обогнув здание аккумуляторной, Умелов на всякий случай заглянул внутрь. Там, где рядами должны были стоять щелочные аккумуляторы, валялось лишь несколько разбитых корпусов от них.

Подойдя к крыльцу заставы, Олег дернул дверь. Она не поддалась. Причиной тому был толстый гвоздь, забитый через полотно двери в косяк. Оглядевшись вокруг, мужчины не заметили ни малейших признаков присутствия людей. Везде сквозило запустение.

— Может, в этом сарае кто-то есть? — Хром показал рукой на деревянное здание склада, стоявшего на фундаменте старого японского бункера.

— Пойдем, посмотрим, — кивнул ему Олег.

Открыв дверь склада, друзья зашли внутрь. На полу и на полках валялись разломанные ящики от провизии и обрывки бумаги. Неожиданно в проеме двери мелькнула чья-то тень. Резко обернувшись, Олег увидел перед собой военнослужащего, одетого в маскировочный халат грязно-зеленого цвета.

— Спокойно, я свой, — вполголоса произнес контрразведчик, — быстро следуйте за мной.

С этими словами он покинул склад и, пригибаясь, быстро пошел в сторону речки Фонтанки, постоянно оглядываясь на идущих следом за ним Олега и Сергея. Только перейдя речку вброд, Умелов наконец сообразил, куда они шли. Это было стрельбище, расположенное на склоне соседней сопки. Олег знал, что именно с этого места просматривалась вся застава и дорога, идущая с плато.

Дойдя до старого блиндажа, в котором когда-то сидели пограничники, управлявшие фанерными мишенями во время учебных стрельб, контрразведчик ловко спрыгнул в траншею. Он легко отодвинул деревянную стенку, которая оказалась имитацией бруствера. За ней сразу начинались ступени, выложенные старыми досками. Спустившись на пять метров вглубь, Олег с Хромом оказались в землянке, стены которой были укреплены окрашенными листами ДСП. За деревянным столом рядом с рацией сидел уже знакомый Умелову по прошлогодней экспедиции подполковник Рыжов. Он поднялся и по очереди обнял Олега и Сергея. Показав рукой на стол, он почти по-домашнему произнес:

— Присаживайтесь. Сейчас чайку организуем.

Умелов присел на грубую лавку около стола.

— Наш пост на Черном озере сообщил, что американцы два часа назад спустились со снаряжением для подводных работ внутрь расчищенного лаза. Теперь будем ждать их появления из галереи, — сообщил им Рыжов.

— Вы их будете брать с поличным? — спросил Олег.

— Нет. Они должны уйти с острова с образцами, — ответил Рыжов.

— Зачем? — Умелов явно не понимал всего происходящего.

— А это тебе Воронцов расскажет, если все нормально пройдет.

— Я не понял, кто-то чай обещал, — бесцеремонно вмешался в разговор Умелова и Рыжова Сергей.

Но Рыжов не успел продемонстрировать свое гостеприимство, потому что рация, стоявшая на столе, «ожила» трескучим голосом:

— Орленок, я Ракита. Как слышно?

— Слышим тебя, Ракита, — сразу же ответил Рыжов в эбонитовый микрофон рации.

— Туристы поднялись на башню. Рассматривают картинки. Как слышно?

— Понял тебя, Ракита. Продолжай наблюдение. Связь каждый час.

— Вас понял.

Рация затихла. Рыжов положил на нее микрофон и, посмотрев на Умелова, пояснил:

— Все. Американцы поднялись из галереи. Образцы у них в руках. Сейчас начнется последний акт спектакля. Как только дождемся сигнала от нашего корабля береговой охраны, что шхуна забрала американцев с острова и вышла в нейтральные воды, будем сворачиваться.

Олег вдруг вспомнил о Мэри.

— А о моих ничего не слышно? — тихо спросил он у подполковника, изменившись в лице.

— Все нормально. Они уже пятый день как в Москве. Наслаждаются столичной жизнью.

Умелов облегченно выдохнул.

Александр Гольц опустился на колени и извлек из сумки, прикрепленной к поясному ремню гидрокостюма, четыре увесистых слитка.

— Там порядка ста пятидесяти ящиков. Я смог вскрыть только четыре, — обратился он к своим коллегам и выложил на камни свою добычу.

— Пока выковыривал слиток из первого ящика, мне показалось, что он слишком мягкий для золота, — продолжил Гольц.

Джек стоял сбоку и фиксировал все происходящее на видеокамеру. Рэй присел на корточки рядом с Александром и поднял один из слитков.

Гольц достал из ножен боевой нож «морских котиков» и, взяв у Рэя слиток, острым концом с силой провел по его поверхности. Тонкая позолота сразу же отскочила, обнажив серое свинцовое чрево слитка.

— Фак ю! — громко выругался Гольц. — Это свинец!

Забрав из рук Гольца нож, Рэй поднял следующий слиток.

— Надо проверить другой.

Но результат оказался таким же.

— Не трать время. Остальные — такие же муляжи. Япошки обманули всех. Тут нет золота, — зло процедил Гольц и убрал нож обратно в ножны.

Джек, снимавший весь процесс на видеокамеру, выключил «запись» и, подойдя к Гольцу, приказал:

— Звони капитану шхуны. Пусть подходит в бухту. Мы уходим с острова. Образцы забираем с собой.

Гольц устало расстегнул клапан своего рюкзака и, вытащив телефон, набрал номер капитана шхуны.

— Мы закончили. Ждем вас в бухте.

Выслушав ответ, он отключил вызов и передал своим напарникам полученную информацию.

— Они будут в бухте через четыре часа.

Глава третья

Никогда в жизни Олег так не стремился домой, как в этот раз. Весь путь от Курил до Камчатки, а потом от Петропавловска-Камчатского до Москвы он только и думал о своей встрече с Мэри.

Когда он, наконец, ворвался в свою квартиру, то прямо с порога крепко обхватил свою жену за талию. Мэри тоже прижалась к нему. Почти час он не выпускал ее из своих объятий, гладя по волосам и целуя ее губы.

Отец Мэри — Иван Андреевич Корн — дипломатично удалился из квартиры, оставив наедине дочь и зятя. Ни Олег, ни Мэри этого даже не заметили…

Только под вечер, немного устав от ласк, Олег вышел на кухню, чтобы сварить кофе. Разлив по чашкам ароматный напиток себе и жене, он уже было хотел отнести его в комнату, как на пороге кухни появилась Мэри в наброшенной на голое тело рубашке Умелова. В руках у нее было старое фото ее двоюродного дедушки Куроки Такэо.

— Помнишь, ты хотел посмотреть письмо моего японского родственника? — с этими словами Мэри протянула Олегу рамку с фотографией. — Оно под снимком.

Умелов поставил чашки на стол и взял рамку в руки. Повернув ее тыльной стороной к свету, он понял, что нужно было убрать деревянные фиксаторы, чтобы открыть заднюю бамбуковую пластину, удерживающую фото в рамке. Олег достал свой швейцарский нож, в котором были маленькие плоскогубцы, и легко вытащил шесть деревянных щепок. Далее он извлек из-под рамки три тонких листа, потемневших от времени. Аккуратно развернув их, Олег увидел, что вся поверхность бумаги была испещрена мелкими иероглифами.

— Надо завтра же сделать перевод.

Мэри подошла к Олегу и поцеловала его в мочку уха.

— Надеюсь, это тебе поможет, — прошептала она.

Утром, оставив Мэри нежиться в постели, Умелов быстро собрался и выскочил из квартиры. Иван Андреевич, спавший на кухне на раскладном диване, даже не проснулся — настолько сильно он вчера вымотался, гуляя по Москве.

Олег отправился на площадь Курского вокзала. Именно там находилось бюро переводов, где работал специалист по японскому языку. Отдав письмо на перевод, Умелов вышел на улицу и около часа бесцельно шатался по прилегающим к вокзалу улицам, глядя, как доверчивые граждане оставляли свои деньги наглым зазывалам-лохотронщикам.

Наконец получив перевод письма, Олег нетерпеливо начал читать его текст. Чем дальше он углублялся в чтение, тем выше поднимались его брови. Теперь он знал все: и почему на Онекотане были спрятаны муляжи золотых слитков, и где находится настоящее золото. Это было невероятно, но факт оставался фактом. Фундамент старого японского бункера, над которым пограничники построили свой склад, был в буквальном смысле золотым!

Сложив бумаги в папку, Олег немедленно позвонил Мальцеву.

— Алло, — донесся из трубки заспанный голос друга.

— Привет, Игорь. Мне нужно срочно встретиться с Воронцовым, — взволнованно произнес Умелов.

— Привет. А к чему такая спешка? — в голосе Мальцева послышались нотки удивления.

— У меня для него есть архиважное сообщение!

— А до завтра подождать не можешь? Он ведь нам на завтра время назначил, — возразил Игорь.

— Нет! — нервно выпалил Умелов. — У меня все кипит в голове от этой информации. Ты меня понимаешь?

— Хорошо, хорошо. Я сейчас попробую с ним связаться.

— Это действительно очень важно, — Олег постарался вложить в эту фразу максимум эмоций.

— Я тебе перезвоню.

С этими словами Мальцев отключил связь. Через десять минут Игорь позвонил Олегу и сообщил, что Воронцов ждет их у себя.

Помощник в звании полковника указал Мальцеву и Умелову на массивные стулья в приемной, обитые темно-зеленой кожей.

— Присаживайтесь, пожалуйста.

Мужчины послушно присели. Помощник взял в руки папку и приоткрыл дверь в кабинет Воронцова.

— Товарищ генерал-полковник, разрешите?

С этими словами офицер зашел к своему начальнику. Умелов с Мальцевым переглянулись.

— Ты слышал? — шепотом спросил Умелов, имея в виду новое звание Воронцова.

Мальцев кивнул головой. Дверь кабинета открылась, и в приемную вышел помощник.

— Проходите, пожалуйста. Генерал-полковник ждет вас.

Первым вошел Мальцев, за ним следом Умелов. Воронцов вышел из-за стола навстречу своим гостям. Пожав им руки, он пригласил Олега с Игорем за стол заседаний.

— Ну, что, друзья мои, засуетились? Выкладывайте.

Умелов положил на стол письмо Такэо и листки с переводом. Но прежде чем изложить важную информацию, он не преминул отметить новые звезды Воронцова.

— Валерий Петрович, поздравляю вас с очередным званием.

— Спасибо. И давай сразу к делу, — Воронцов направил разговор в деловое русло, хотя по выражению его лица было видно, что реплика Умелова насчет нового звания была ему приятна.

— Валерий Петрович, я знаю, где на Онекотане спрятано настоящее золото.

— И где же? — спокойно переспросил генерал-полковник.

— Ящики с золотом находятся под фундаментом бункера, на котором стоит склад пограничной заставы.

Мальцев, слушая Умелова, удивленно округлил глаза. Воронцов, напротив, был абсолютно спокоен.

— Откуда тебе это известно? — спросил генерал-полковник.

— Вот из этого письма, — Умелов подвинул к Воронцову бумаги, лежащие на столе, — это письмо офицера, который руководил всей операцией по сокрытию японского золота. В нем он докладывает генералу Ямасите о выполненной задаче.

— Откуда оно у тебя? — нарушив субординацию, спросил Мальцев.

— Ты не поверишь, — возбужденно произнес Олег, — но этот офицер — двоюродный дедушка моей жены!

— Вот это фокус! — непроизвольно воскликнул в ответ Мальцев.

— Товарищ генерал-полковник, нужно срочно организовывать экспедицию на Онекотан для извлечения ценностей, — выпалил Умелов.

Воронцов по-прежнему был спокоен.

— Не надо, — покачал головой он, — там уже нет золота.

— Почему «нет»? — растерянно спросил Умелов.

— Оно было изъято летом восемьдесят седьмого года, когда мы получили информацию о его существовании.

— Как изъято? — не поверил Олег.

— Очень просто. Инженерная рота сделала боковой подкоп под фундамент бункера, и все ящики легко вытащили наружу. А личному составу заставы сообщили, что прошло штатное разминирование японских боеприпасов.

Олег ошарашенно смотрел на Воронцова.

— А откуда вы узнали, что золото именно там? — наконец справившись с растерянностью, спросил Умелов.

— В восемьдесят шестом году на научной конференции в Ганновере к руководителю советской делегации обратился один американец и сообщил, что у него есть важная информация. Ему организовали встречу с нашим посольским сотрудником, который был действующим офицером КГБ. На этой встрече американец передал нашему коллеге копию этого письма.

То, что сказал Воронцов, было верно. Но он не стал говорить Умелову о той колоссальной работе, которая развернулась сразу же после получения этого документа. Письмо сначала было переправлено по дипломатическим каналам на Смоленскую площадь — в МИД. Затем оно было передано в КГБ. После совещания на самом высоком уровне Первому управлению было поручено проверить через сеть своих нелегалов, действующих в США, всю информацию об Иване Андреевиче Корне, от которого было получено это письмо. Именно тогда к Корну была подведена одна из самых лучших сотрудниц Первого управления — Лара Смолл, которая впоследствии стала супругой американского публициста Бенджамина Смолла. Она смогла вскружить голову Ивану Андреевичу и со временем стала близким ему человеком. Именно после этой проверки руководство КГБ решило передать материалы в Пограничную контрразведку, чтобы там подготовили секретную операцию под кодовым названием «Золотой Будда». Именно тогда в руки Воронцова в первый раз попала копия этого письма, которое сейчас лежало перед ним на столе.

Взяв со стола письмо Куроки Такэо, он посмотрел на Умелова и продолжил:

— Надеюсь, ты понял, кто был тот американец.

— Иван Андреевич, — растерянно пробормотал Умелов, догадавшись, что речь шла о его тесте.

— Вот именно, — подытожил генерал-полковник.

Умелов почувствовал, что у него внутри все начало закипать.

— А как же все это?! Зачем же тогда весь этот сыр-бор с экспедициями, с моим расследованием?! — в сердцах выпалил он.

— А этот, как ты выразился, сыр-бор — не что иное, как специальная операция контрразведки под кодовым названием «Золотой Будда». Ее разработало наше Управление и успешно провело, в том числе и с твоей активной помощью, — в голосе Воронцова появились командные нотки.

Олег повернулся к Игорю.

— И ты все это время молчал?

— Он тоже не знал о том, что золото уже найдено, — заступился за Мальцева Воронцов.

Умелов с укором посмотрел на генерал-полковника.

— Валерий Петрович, но мы же жизнью своей рисковали! Неужели вы раньше не могли нам это сказать?

— Олег, ты не забыл, где находишься? — Воронцов взглядом обвел свой кабинет. — Это военная контрразведка, а не редакция газеты «Особо секретно». И если бы мы со всеми делились своими планами, то нас давно бы все разведки переиграли на раз-два.

Умелов опустошенным взглядом уставился на уже ненужное японское письмо. Генерал-полковник, видя смену настроения Олега, решил его приободрить.

— Но без тебя мы эту операцию все равно успешно не провели бы. Ты был ее стержнем. Правда, сам ее чуть-чуть не подпортил.

Умелов поднял взгляд на Воронцова, не понимая, о чем идет речь.

— Когда?

— Тогда, на острове. Когда ты золотые слитки на гантели поменял в рюкзаке американского агента Гольца. Мы же хотели, чтобы они под нашим контролем эти образцы вывезли и убедились, что на Курильских островах нет японского золота. А ты нам чуть всю операцию не завалил. Хорошо, что мы тебя органично на второй круг запустили.

Умелов, нахмурив брови, вспомнил прошлогоднюю операцию и эпизод с гантелями. Единственное, чего он не понимал, это почему он узнал об этом только сейчас…

— Ну, хорошо, вы не открыли мне тайну о найденном золоте. Но почему подполковник Рыжов мне не сказал, что образцы золотых слитков должны быть обязательно вывезены с острова? Ведь я-то думал совсем по-другому, поэтому и решил слитки спрятать, чтобы они американцам не достались.

— Олег, ты не обижайся, но мы на тот момент решили тебя использовать втемную.

Услышав эти слова Воронцова, Умелов просто опешил. Он даже не сразу смог ответить.

— Мне не доверяли? — переспросил он.

— А как ты хотел? Ведь когда наше управление спланировало эту операцию, мы просчитали, что на тебя, когда ты вынужденно стал изгоем в России, должны выйти иностранные спецслужбы и как-то проявить свой интерес к Онекотану. А когда ты пропал за границей на целых два месяца, а потом вдруг объявился в научной экспедиции, которую мы ждали на Онекотане… — Воронцов замешкался, видимо, решая, говорить следующую фразу или нет, — Мы приняли решение в интересах дела использовать тебя как «подставу». Надеюсь, когда ты остынешь и все проанализируешь, поймешь, почему мы приняли такое решение.

Умелов вдруг изменился в лице. Теперь он выглядел не растерянным, а сосредоточенным.

— Я все понимаю, Валерий Петрович, — согласно кивнул он, — вы действовали правильно.

Воронцов впервые за время разговора улыбнулся.

— Ну, вот и хорошо, что ты все понял. И раз уж вы пришли сегодня, а не завтра, как было запланировано, то, так и быть, я вам скажу это сейчас. Наше Управление представило вас к награждению государственными наградами за успешно проведенную операцию «Золотой Будда».

Умелов с Мальцевым переглянулись.

— Так что хоть заранее и не поздравляют, но я все же нарушу это правило.

Встав со стула, генерал-полковник застегнул свой китель, пожал руки мужчинам и крепко обнял их по очереди.

Умелов вдруг вспомнил о золотых пластинах.

— Валерий Петрович, а где сейчас это золото? — невольно нарушил он торжественный момент.

Генерал-полковник покачал своей головой.

— Ты неисправим. Золото еще в восемьдесят восьмом было передано через нашего спецпредставителя буддистам Юго-Восточной Азии. Я в этом сам не участвовал, но знаю, что тогдашнее руководство страны очень хотело понравиться всему миру. И, чтобы не злить нашего китайского соседа, эта операция по передаче золота буддистам прошла в строжайшем секрете. Я знаю только, что ящики с ценностями вывезли на транспортном самолете в одну из юго-восточных стран, а кому они были переданы, это уже, как говорится, вопрос не нашей епархии.

— А пластины там были? — не вытерпел Умелов.

— Там много чего было. Тебе-то это зачем? — переспросил Воронцов.

— Валерий Петрович, это очень важно, поверьте.

— Ну ладно. Поскольку это дела минувших дней, я сейчас сделаю звонок в наш архив, и тебе дадут доступ к описи всех изъятых ценностей.

— Спасибо, Валерий Петрович. Но можно еще один вопрос?

— Давай.

— А Сергея Хромова как-нибудь отблагодарили за участие в операции?

Воронцов, услышав вопрос Умелова, расплылся в улыбке.

— Молодец, что заботишься о друге. Причем, заметь, о хорошем друге. Ведь пограничная дружба — одна из самых крепких.

Умелов кивнул, соглашаясь со словами генерал-полковника.

Воронцов продолжал:

— Сергей завтра будет награжден ведомственной наградой, которой, я думаю, он будет гордиться всю жизнь. Впрочем, он сам тебе об этом расскажет, если захочет.

Открыв дверь своим ключом, Умелов зашел в квартиру и с порога крикнул:

— Маша!

Вместо нее в прихожую вышел Иван Андреевич. Увидев выражение лица Олега, тесть немного смутился.

— Что-то не так? — спросил он Умелова.

Олег с упреком посмотрел на Корна.

— Иван Андреевич, почему вы мне в Филадельфии не сказали, что передали копию письма Куроки Такэо в советское посольство?

— Ах, вот вы о чем?

Поняв причину такого поведения зятя, Иван Андреевич немного успокоился.

— Вы же знали, чем я занимаюсь, — сухо продолжил Умелов.

— Олег, я хотел вам это сказать, но… — Корн замялся, — но я побоялся за вас. Вы даже не представляете, в каком круговороте вы могли бы оказаться с этим золотом. Ведь все это могло быть чрезвычайно опасно. Я уж не говорю, что с этим золотом и жизнь можно было потерять.

— Эх, Иван Андреевич, — в сердцах махнул рукой Олег и прошел на кухню.

«Знали бы вы, — думал он про себя, — что я уже два года как хожу по лезвию ножа из-за этого золота».

Кинув на кухонный стол ксерокопии фотографий золотых пластин, сделанных в архиве ФСБ, Умелов достал турку и насыпал в нее кофе.

Иван Андреевич, решив загладить свою вину, тоже зашел на кухню. Он уже настроился рассказать Олегу все. Как летом восемьдесят пятого года его дочь принесла ему это письмо и попросила перевести его. Как, сделав перевод, он лишился покоя и сна, боясь рассказать хоть кому-то о сделанном открытии. Как он долго решал, что дальше делать с эти письмом. Как, все же решившись передать его в посольство СССР, он, чтобы не попасться на крючок американской контрразведке, придумал для себя легенду, что он хочет посетить советское посольство якобы для того, чтобы написать заявление о поиске своих родственников в Стрельне. Как он, выбрав подходящий момент, передал руководителю советской делегации в Ганновере просьбу о том, что ему нужно встретиться в посольстве с послом или его помощником. Как, передав письмо и получив из рук посольского сотрудника письмо-алиби, что его заявление о поисках родственников будет рассмотрено, он быстро вылетел в Америку. Как он долгое время ждал, что к нему рано или поздно придет ФБР. Как, узнав от дочери, что Умелов занимается поиском того самого японского золота, он сомневался до самой последней минуты, стоило ли говорить своему зятю о том, что письмо уже передано…

Прокручивая в голове все эти мысли, Иван Андреевич уже хотел было начать приносить свои извинения, как его взгляд упал на листы с изображением пластин. Не спрашивая разрешения, он поднял со столешницы один из снимков и принялся внимательно его разглядывать.

— Откуда это у вас? — взволнованно произнес Корн.

Умелов обернулся.

— Из архива. Эти пластины входили в перечень тех ценностей, которые были извлечены на Онекотане.

— Этого не может быть! — с волнением проговорил Иван Андреевич и поднял со стола остальные листы.

— Что вы имеете в виду? — переспросил Умелов, глядя на странную реакцию своего тестя.

— Это невероятно! — продолжал удивляться тот, явно не услышав вопроса своего зятя.

— Иван Андреевич! Черт возьми! Вы можете мне толком объяснить, что вы имеете в виду?

Глаза Корна заблестели.

— Олег, — выдохнул он, — вы слышали что-нибудь о сантиях?

— О чем? — не понял Умелов.

— О сантиях. Это золотые пластины, на которых написаны Веды.

Умелов отставил в сторону турку с кофе и взял из рук тестя один из листков.

— Вы думаете, что это действительно сантии?

— Я просто уверен, — продолжил Иван Андреевич, посмотрев на Умелова, — Олег, я уже много лет изучаю материалы, относящиеся к ведической культуре. Сейчас многие стали обращаться к этой теме, особенно после того, как были опубликованы тексты с дощечек Изенбека. Есть очень много письменных источников, в которых упоминаются сантии. Но самих их никто не видел, за исключением тех пластин, которые историки называют «сантии даков».

В Умелове начал просыпаться журналистский зуд.

— А что это за сантии даков?

Иван Андреевич увлеченно продолжал:

— Эти пластины нашли в Румынии в конце девятнадцатого века на месте древнего ведического капища. Король Румынии Карл Первый решил переплавить найденные пластины в монеты. К счастью, он оставил несколько золотых пластин, а с тех пластин, которые решено было переплавить, он распорядился сделать свинцовые копии. И сегодня эти румынские пластины — единственное подтверждение, что сантии существуют. Правда, самим пластинам, найденным в Румынии, всего три тысячи лет. А по письменным ведическим источникам, где-то должны быть спрятаны сантии, которым сорок тысяч лет!

Умелов еще раз взглянул на черно-белые ксерокопии.

— Вы хотите сказать, что это именно они и есть?

— Я просто уверен! — воодушевленно потряс бумагами Иван Андреевич. — Вы даже не представляете, что бы случилось, если бы эти пластины были представлены научному сообществу! Ведь вся мировая история могла бы перевернуться с ног на голову. Я уж не говорю о религиях.

Умелов лихорадочно потер свои ладони.

— Я знаю ниточку, которая приведет нас к этим пластинам, и мы… — Олег не успел закончить свою фразу, поскольку на пороге кухни появилась Мэри. Было видно, что она только что зашла с улицы.

— О чем спорите?

— Да вот решаем, с чего начать новое расследование, — улыбнулся ей Олег, — ты не представляешь, что мы держали в своих руках. И сейчас я знаю, с чего нужно начать наши поиски.

Мэри с улыбкой понаблюдала за яркой жестикуляцией мужа, потом тихо подошла к нему и, прильнув к его груди, посмотрела ему в глаза. Олег немного смутился от этого взгляда.

— Ты чего?

— У нас будет маленький, — тихо произнесла Мэри.

Умелов хорошо расслышал ее слова, но тем не менее ему захотелось услышать это еще раз.

— Что?! — с волнением переспросил он.

— У нас будет ребенок.

Олег недоверчиво посмотрел на Мэри.

— Но ведь прошли всего одни сутки, — растерянно проговорил он, имея в виду их вчерашнюю близость.

— Какие сутки? — улыбнулась Мэри. — Беременности уже больше четырех месяцев.

Иван Андреевич, улыбнувшись, подошел к дочери и поцеловал ее в щеку.

— Поздравляю.

Затем он лукаво посмотрел на Умелова и с улыбкой произнес:

— Значит, новое журналистское расследование отменяется?

Олег стоял и не верил в то, что сейчас происходило с ним. Новое ощущение близости отцовства дарило ему такие переживания, которых он никогда не испытывал раньше. Его душа ликовала!

Кинув беглый взгляд на стол, где лежали фотографии сантий, он подумал:

«Пусть эти пластины ищет кто-нибудь другой. А на мой век приключений уже хватит… Во всяком случае не сегодня».