Опороченная

Глава 13

Джианна

Проходят дни, и я вынуждена остаться в больнице под наблюдением врачей в связи с попыткой самоубийства. Мой отец, конечно, не в восторге от этого.

Он навестил меня ровно один раз — на следующий день после моего пробуждения. Сказал мне всего несколько слов, о позоре, который я принесла в семью, и о том, что я выставила его слабым перед Гудом, потому что он не может контролировать свою собственную дочь.

Разумеется, он тут же приказал мне поскорее выздоравливать, потому что подготовка к помолвке не терпит отлагательств.

Я все еще находилась в оцепенении от действия лекарств, и, прежде чем я успела ему ответить, он ушел.

С тех пор он больше не приходил.

Басс был единственным, кто постоянно находился рядом со мной, и его внимание было просто поразительным.

Для человека, привыкшего страдать в тишине, его отношение ко мне было удивительным.

Он постоянно присутствовал рядом, всегда проверял, все ли со мной в порядке, и спрашивал, не нужно ли мне что-нибудь.

Но больше всего меня потрясла его нежность.

Глядя на него, можно было увидеть только его жесткую сторону — силу, отраженную в его шрамах, обещание еще большей жестокости при каждом взмахе его мускулов. Но при всей своей внушительной внешности он был так нежен со мной, заботился обо мне даже тогда, когда я не знала, что мне это нужно.

Находясь в больничной палате, мы успели узнать друг друга получше: играли в игры, смотрели вместе передачи или просто шутили, рассказывая анекдоты из своей жизни.

Он был еще более откровенен, чем обычно, и даже поделился со мной тем, как у него появился шрам на лице.

Хотя я видела, что он все еще переживает случившееся, он подробно рассказал мне, как несколько человек застали его врасплох, устроили засаду и удерживали, пока один человек резал ему лицо, угроза потерять глаз постоянно висела над его головой, а он был бессилен ее предотвратить.

Я была потрясена его рассказом, тем более что мне трудно поверить, что кто-то мог удержать его. Но когда я спросила, сколько человек на него набросились, он мрачно ответил, что шесть-семь, с тем кто резал.

Мне отчаянно захотелось расспросить его подробнее, но, видя, как он расстроен всем происходящим, я воздержалась от этого.

— Я принес тебе твой любимый молочный коктейль и чизкейк, — отвлекает меня от размышлений его голос, когда он заходит в палату и закрывает за собой дверь.

— Правда? — мои глаза расширяются от радости, и я чуть не вскакиваю с кровати.

— Полегче, — усмехается он, видя мое выражение лица.

Поставив все на столе, он приглашает меня принять сидячие положение, а затем расставляет все передо мной.

— Боже, — шепчу я восхищаясь, — ты проделал весь путь до «Фабрики чизкейков»?

Поскольку инцидент произошел дома, меня срочно доставили в ближайшую больницу на севере штата Нью-Йорк. Ближайшая «Фабрика чизкейков» находится в самом городе, так что поездка туда и обратно заняла несколько часов.

— У меня было немного времени, пока ты спала, — он одаривает меня озорной улыбкой, поднимает руку и заправляет мои волосы за ухо. — Кроме того, мне нравится тебя баловать.

По моим щекам пробегает румянец, и я мгновенно отвожу взгляд.

Казалось бы, я уже привыкла к флирту и ухаживаниям мужчин, но с Бассом все по-другому.

Он не только оказывает необычное воздействие на мое тело, но и в его присутствии я чувствую себя застенчивой школьницей, совсем не похожей на современную женщину, которой я притворяюсь перед внешним миром.

— А вот этот румянец говорит о том, что я хорошо справляюсь со своей работой, — тянет он, проводя рукой по моей щеке, и его большой палец нависает над моим ртом.

— Ты также взял все мои любимые вкусы, — комментирую я, меняя тему разговора, так как понимаю, что мне становится все жарче от одного его прикосновения.

— Налетай, — побуждает он, откидываясь на спинку стула и наблюдая за тем, как я ем.

Мы ведем приятную беседу, пока я смакую чизкейк с вишней.

Прошло столько времени с тех пор, как я в последний раз ела что-то с таким упоением, без тревоги, угрожающей расстроить желудок или повлиять на аппетит.

И я думаю, что все это из-за него.

Благодаря ему я чувствую себя в безопасности.

Улыбаясь чему-то, что он сказал, я пугаюсь звука открывающейся и закрывающейся двери — это входит мой отец.

Басс тут же встает на ноги, стараясь держаться от меня на расстоянии, чтобы у отца не возникло подозрений относительно характера наших отношений.

— Оставь нас, Бейли, — едва взглянув на Басса, приказывает он.

Тот скрежещет зубами, не желая уходить. Я медленно киваю ему, зная, что отец не станет задерживаться.

— Я поговорил с твоим врачом, — начинает отец, как только Басс выходит за дверь. — Завтра ты сможешь вернуться домой.

— Как? — я вскидываю брови. — Когда я с ним разговаривала, он сказал, что мне нужно побыть под наблюдением…

— Я отговорил его от этой ерунды, — перебивает он, пренебрежительно махнув рукой. — Бейли будет следить за тем, чтобы ты вела себя хорошо. Тем более что до помолвки осталось менее трех недель.

— Что… — Мои глаза расширяются от его бессовестности. — Ты сумасшедший, — бормочу я, не в силах поверить, что он может быть таким жестоким.

— Может быть. Но ты выйдешь замуж за Кларка, как можно быстрее, и это окончательно, Джианна. — Он пожимает плечами, глядя на меня со скучающим выражением лица.

— Я не выйду за него. Я не могу, — качаю головой. — Я не выйду.

Он смотрит на меня секунду, прежде чем разразиться громким смехом.

— Нет, выйдешь, — усмехается он.

— Мы все еще можем найти кого-то другого. Это не обязательно должен быть он, — пытаюсь я его успокоить. В данный момент подойдет кто угодно, только не Кларк.

— Кого-то другого? — Поднимает на меня бровь отец.

Подойдя к окну, он достает из кармана пачку сигарет, прикуривает одну и открывает окно, чтобы дым выходил наружу.

— Кого-то другого, — сухо усмехается он, делает большую затяжку, а затем поворачивается ко мне.

Прислонившись к подоконнику, он с отвращением оглядывает меня с ног до головы.

— Больше некого, Джианна. Неужели ты думаешь, что после всего, что ты натворила, кто-то захочет тебя?

— Всего, что я натворила? — спрашиваю я, сбитая с толку.

— О, не прикидывайся дурочкой, — закатывает он глаза и снова подносит сигарету к губам.

— Все жители трех штатов, наверное, знают, как легко попасть к тебе между ног, — презрительно говорит он.

Мой рот открывается в шоке — и от того, что он знает об этом, и от того, что он так небрежно об этом упоминает.

— Ничего себе, — восклицаю я, качая головой. — Ты собираешься бросить это мне в лицо? С каких пор тебя это волнует? — горько усмехаюсь. — Ты так долго щеголял со мной, надеясь, что я найду себе какого-нибудь богатого мужа, что закрывал глаза на всё, что происходило в моей жизни.

— Конечно, закрывал, — отвечает он почти раздраженный. — Признаться, вначале я думал, что ты найдешь какого-нибудь богатого сноба, он обрюхатит тебя его и ты заманишь его в ловушку. Но, похоже, все пошло наперекосяк. — добавляет он задумчиво.

В то же время я не могу стереть шок с лица.

Он знал… Он все время знал, что люди говорят обо мне, но не вмешивался, потому что думал использовать это в своих интересах. Мне почти хочется громко рассмеяться от этого.

— Конечно, — кивает он, — ни один уважающий себя человек не стал бы покупать корову после того, как вся деревня ее подоила.

— Что? — Слова вылетают у меня изо рта раньше, чем я успеваю сдержаться.

Я просто не могу поверить в то, что он говорит, и в то, как он это говорит — как будто ему нет никакого дела до этого, до меня, кроме того, что это задело его деловые интересы.

Черт, я всегда знала, что мой отец продажный ублюдок. Но никогда не думала, что он может быть настолько жестоким.

— Перестань скандалить, Джианна. — Говорит он мне, выбрасывая сигарету в окно. — Я должен был понять, что ты сделана из того же теста, что и твоя мать, — с отвращением качает он головой, приближаясь ко мне. — Хороша для секса, но не более того, — выплевывает он мне в лицо, толкая меня к стене.

Я отступаю, не желая, чтобы он находился в моем личном пространстве — не после того, что он только что сказал.

Я никогда не надеялась на хорошие отношения с отцом. Но этот разговор станет моментом, когда я действительно разорву с ним связь.

— Убирайся, — шепчу я, все мое тело трясется от гнева. — Убирайся, — говорю я уже громче, замечая удивленное выражение его лица.

На секунду мне кажется, что он так и сделает, но не успеваю я и глазом моргнуть, как он прижимает меня к стене, обхватывая пальцами мою шею.

— Никогда больше не смей делать ничего подобного и не ставь под угрозу мою сделку с Кларком. Ты выйдешь за него замуж, иначе я буду вынужден пойти на что-то более радикальное, — жестокая улыбка заиграла на его губах, — например… заставить твоего брата заплатить за твои ошибки.

Все мое тело дрожит, и, глядя ему в глаза, я понимаю, что он говорит серьезно. Ему никогда не было дела до Микеле, как, впрочем, и до меня. А все потому, что он ненавидел нашу мать и тот факт, что его заставили на ней жениться.

— Ты обратишь свои козни на Кларка и сделаешь его счастливым, как маленькая шлюшка, которой ты и являешься, а я буду держать твоего брата подальше от этого.

Ужаснувшись этой его стороны, я просто киваю.

— Словами, Джианна, словами.

— Да. Я выйду за него замуж, — шепчу я.

— Хорошо, — удовлетворенно ухмыляется он, отпуская меня. — Я рад, что мы поняли друг друга.

И после он уходит.

Провожу пальцами по шее, массируя ее, чувствуя, как он до синяков впивается пальцами в мою плоть.

— Солнышко? — запоздало раздается обеспокоенный голос Басса, и я поднимаю голову, чтобы увидеть, что он вернулся в комнату.

— Что он сделал? — требует он, подходя ко мне вплотную и заключая меня в свои объятия.

Я качаю головой, уверяя его, что со мной все в порядке.

Вкратце пересказываю ему наш разговор и о том, что он угрожал мне безопасностью Микеле.

— Я не могу оставить его здесь, Басс. Мы должны найти способ взять его с собой.

— Согласен. Мне нравится твой брат, и он не должен подвергаться презрению Бенедикто просто потому что. Он и так уже достаточно натерпелся. — Он мрачно кивает. — Это будет труднее, но я сделаю это. Я обещаю тебе.

Он обнимает меня, прижимает к своей груди и целует в лоб.

Верный своему слову, отец убедил врача выписать меня на следующий день. И когда я возвращаюсь в дом, я не могу избавиться от сомнений, которые начинают омрачать мой разум.

Басс уверяет меня, что успеет спланировать наш побег, но сможет ли он это сделать?

Он всего лишь бывший военный против миллиардера и босса мафии. Может ли он гарантировать, что все пройдет гладко?

Еще хуже, когда на карту поставлено благополучие моего брата. Если Раф всегда был в надежных руках, опекаемый и Козимой, и моим отцом, то Микеле всю жизнь был предоставлен самому себе.

Если бы не я, не знаю, что бы с ним было, ведь Козима не может вынести его вида.

Наверное, он бы умер. Как и моя мать.

Поэтому я не очень-то надеюсь на то, что мне удастся избежать своей участи. Если уж на то пошло, я хочу воспользоваться тем временем, которое у меня осталось, и сделать воспоминания на будущее.

Если ничего не получится, по крайней мере, мне будет за что зацепиться.

И когда наступает ночь, пора приводить свой план в действие.

Быстро принимаю душ, меняю повязки на запястьях, в меру своих возможностей, и надеваю простую ночную рубашку. Подойдя к зеркалу, я некоторое время рассматриваю свой внешний вид.

Надеюсь, ему понравится.

Ночнушка оставляет мало места для воображения, видна моя обнаженная грудь и контур трусиков.

Может быть, я и не готова пойти с Басом до конца — скорее всего, никогда не буду готова, — но я хочу хоть что-то испытать.

Я хочу его.

Распустив волосы и распределив их по спине, я быстро расчесываю их, прежде чем идти к нему.

Черт возьми, но мои нервы просто убивают меня. Я заранее позаботилась о том, чтобы принять таблетку, чтобы у меня не было приступа, пока мы вместе, но, несмотря на это, я чувствую покалывание в животе, и все мое существо дрожит от беспокойства и предвкушения.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох и иду стучать в его дверь.

Как и раньше, он открывает дверь, одетый в одни серые треники, его грудные мышцы напрягаются при каждом движении и заставляют меня разинуть рот.

Раньше я никогда открыто не восхищалась мужскими формами. Но, увидев рельефную грудь и руки Басса, я не могу сдержать вздоха, который вырвался у меня, когда мои глаза жадно бегают по его аппетитным плоскостям.

Мне хочется провести языком по его плоти.

Не знаю, откуда взялась эта мысль, но когда я поднимаю глаза на него, в них появляется опасный блеск, как будто он точно знает, что у меня на уме.

Я даже не успеваю заговорить, как он втягивает меня внутрь, его глаза оценивающе оглядывают мое тело так, что я краснею до корней волос.

— Проклятье, солнышко, — присвистывает он, любуясь моими изгибами.

— Тебе нравится, — кручусь я, пытаясь подавить внезапную застенчивость. — Я надела ее для тебя, — подмигиваю ему.

Он смотрит на меня остекленевшими глазами, медленно облизывает губы и сосредоточенно разглядывает мою грудь.

— Да? — произносит он хриплым голосом.

Не говоря больше ни слова, он подходит к кровати, садится на край и опирается на локти.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, почти с придыханием.

Я здесь не в своей тарелке, а он просто сидит на кровати и смотрит. Как хищник, ведущий свою жертву в веселую погоню.

— Раздевайся. — Командует он, его голос гремит в комнате и заставляет меня покрыться мурашками.

— Что…

— Раздевайся, солнышко. Ты же сказала, что надела это для меня, — улыбается он. — Теперь сними ее для меня.

Ухмылка снова появляется на его лице, когда он внимательно наблюдая за мной, что я почти не смею ослушаться.

За последние несколько недель я настолько привыкла к его мягкой стороне, что почти забыла о другой его стороне. Суровой, требовательной. Самоуверенной, «сбрасывай трусики по моему приказу», которая на самом деле заставляет меня хотеть сбросить трусики.

Возможно, мне было трудно смириться со своим влечением к нему, но с самого начала он был силой, с которой нужно было считаться, сеял хаос в моих чувствах и разрушал все, что, как мне казалось, я знала о себе.

Медленно двигаясь перед ним, я плавно меняю направление движения своего тела, наблюдая за тем, как расширяются от желания его зрачки.

— Разденься, — повторяет он свою команду, глядя на меня, как голодный человек на стол из пяти блюд.

Скрестив руки, я подношу их к крошечным бретелькам сорочки, дразня его, опуская их дюйм за дюймом.

Он не может оторвать от меня глаз, следя за каждым моим движением.

Но я пока не хочу доставлять ему удовольствие видеть меня обнаженной. Не сейчас, когда я чувствую власть над ним, не похожую ни на какую другую, когда я контролирую, что он может видеть, а что нет. И когда его голодный взгляд, кажется, пожирает каждый кусочек плоти, который я обнажаю, я становлюсь все смелее и смелее.

Сделав несколько шагов назад, я располагаюсь в центре комнаты, бретельки уже сняты с плеч, но ночнушка по-прежнему надежно прикрывает мою грудь.

Предвкушение, должно быть, убивает его, особенно когда он опускает руку к передней части брюк, поправляя свою очевидную эрекцию, но ни разу не отрывая от меня глаз.

Я начинаю медленный танец.

За эти годы я прошла достаточно курсов, поэтому знаю, что делаю, особенно когда подношу одну руку к декольте, придерживая сорочку, и двигаю бедрами, как прирожденная соблазнительница.

Медленно, очень медленно я начинаю понемногу отпускать материал ночной рубашки, и первыми проступают выпуклости грудей, а затем я обнажаю соски, такие же эрегированные, как его член.

Может быть, я и играю с ним в эту игру в возбуждения, желая свести его с ума от похоти, но я тоже становлюсь жертвой. Потому что я не могу не испытывать непреодолимого желания, когда он просто боготворит меня своим взглядом.

Он может управлять мной своими командами, но я управляю им тем, как я воздействую на него.

Повернувшись к нему спиной, я наклоняюсь, выгибаю позвоночник и выпячиваю попку, пока опускаю остатки сорочки по бедрам.

Только когда материал сбивается в кучу у моих ног, я поворачиваюсь.

Он больше не расслаблен и не опирается на локти. Его новая поза напряжена, и кажется, что он вот-вот спрыгнет с кровати. Черты его лица натянуты, челюсть дергается, и он, кажется, сдерживает себя, но с трудом.

— Снимай трусики, — произносит он низким горловым голосом. — Медленно, — приказывает, и я подчиняюсь, хватаясь за край материала, спуская его с ног.

— Хорошо. Хорошо, — хвалит он. — А теперь встань на колени, как хорошая девочка, — мурлычет он, и его голос производит странное действие на мое тело.

Мой клитор уже покалывает, а он еще даже не прикоснулся ко мне. И когда я беру в руки свои трусики, я понимаю, что намочила их, мокрость отчетливо видна.

Опустившись перед ним на колени, я жду его следующего приказа.

— Принеси мне эти трусики, солнышко. На коленях, — хрипит он почти нетерпеливо.

Я подчиняюсь, чувственно придвигаюсь к нему и протягиваю ему трусики. Хлопаю ресницами, кладу руки ему на колени, и жду его реакции.

— Блядь, — ругается он, поднося их к носу и вдыхая. — Ты, черт возьми, намочила их. Твоя сладкая киска уже готова для меня, не так ли?

Я могу только кивнуть, мой язык высовывается, чтобы смочить губы. Сжимаю бедра, пытаясь унять ноющее чувство внутри меня, но чем больше он говорит, тем больше я чувствую, как из моей киски вытекает еще больше влаги.

— Черт, Джианна, ты промочила свои трусики насквозь, — тянет он, закрыв глаза, — это мой язык ты представляла в своей маленькой тугой киске, когда обливала эти гребаные трусики?

Я задыхаюсь, и этот вдох предупреждает его о моем повышенном возбуждении.

Я чувствую, как мои соки скапливаются между губами моей киски и стекают по бедрам, и мне кажется, что я никогда в жизни не была так возбуждена.

— Иди сюда и сядь мне на лицо, солнышко, — рычит он, прежде чем подхватить меня на руки, обхватывая мою талию и усаживая меня на себя.

— Оседлай мое лицо и дай мне попробовать этот гребаный крем, — продолжает он, и его слова заставили бы меня покраснеть, если бы я уже не была так возбуждена.

Не думая ни о нашем положении, ни о том, что он все еще полураздет, в то время как я полностью обнажена. Поднимаясь вверх по его телу, его руки ложатся на мою задницу, и он подносит мою киску прямо к своему рту.

— Черт, ты убиваешь меня, Джианна, — говорит Басс, его голос посылает вибрацию моему клитору и заставляет мои мышцы дергаться от этого ощущения. — Ты такая чертовски мокрая, солнышко, — стонет он, прижимая меня к своему открытому рту.

Его язык проникает прямо между моими складочками, он медленно облизывает меня, и стон срывается м моих губ, когда копье удовольствия проносится прямо через меня.

Обхватив губами мой клитор, он засасывает его в рот, кончиком языка играет с маленьким узелочком, пока я не начинаю извиваться на нем.

На мгновение мне кажется, что я не могу продолжать это. Только не тогда, когда все мое тело близко к конвульсиям.

Держа руки на моей попке, он крепко удерживает меня на месте, пока проводит языком по моей щели, посасывая, покусывая и целуя мою киску, что можно описать только как пытку для чувств.

Опустившись ниже, он просовывает свой язык в мое отверстие, массируя им мои стенки. Это щекочущее ощущение, окутанное самым ослепительным наслаждением, которое я когда-либо знала. И пока он продолжает дразнить мой вход, входить и выходить из меня, целуя мою киску, я обнаруживаю, что не могу остановить себя, чтобы не кончить ему на лицо.

— Хорошая девочка, — говорит он, выходя на воздух, — тебе ведь нравится, когда я трахаю тебя языком, правда?

Я настолько ушла в себя, что даже не могу ответить. Но он не успокаивается. Нет, он требует, чтобы я ответила, обещая мне еще больше удовольствия, если я отвечу.

— Да, — хнычу я.

— Скажи это. Я хочу услышать это из твоих уст.

— Мне нравится, когда ты трахаешь меня своим языком, — отвечаю ему я, чувствуя, как он улыбается напротив моей киски.

— Хорошо, потому что я чертовски люблю, когда ты кончаешь мне на лицо, солнышко, — говорит он, еще раз томно облизывая меня. — Я хочу, чтобы твои сливки покрывали мой язык. Черт, я хочу, чтобы ты облила меня своими соками, — он нежно дует на мою чувствительную плоть, — чтобы все знали, что место у тебя между ног — мое, — ворчит он и снова погружается в меня, доводя меня до грани снова и снова, пока мое тело не онемеет от переизбытка удовольствия.

Я чувствую себя вялой, и едва удерживаюсь в вертикальном положении.

— Басс, — стону я, когда он засасывает мой клитор в рот, выдавливая из меня очередной оргазм.

И только когда я почти теряю сознание, он, наконец, избавляет меня от страданий, и опускает вниз по своему телу для жаркого поцелуя.

Я чувствую свой вкус на его губах, но это не мешает мне. Это только усиливает эротичность момента и тот факт, что всего несколько минут назад его язык был зарыт в моей киске, когда он доставлял мне такое удовольствие, какого я не знала за всю свою жизнь.

И, к моему вечному шоку, он снова ничего не просит взамен. Кажется, ему просто приятно держать меня в своих объятиях.

— Басс, — шепчу я его имя, опускаюсь ниже и осыпаю поцелуями его шею.

— Ты не обязана, — он останавливает мою руку, когда я провожу по его штанам.

— Я хочу, — поднимаю голову и смотрю на него.

У него все еще остекленевший взгляд, и я хочу доставить ему такое же удовольствие, какое он доставил мне.

— Я хочу, чтобы ты тоже кончил мне в рот, — говорю я ему, медленно двигаясь вниз по его телу, сохраняя зрительный контакт.

Он не протестует, лишь отрывисто кивает в знак согласия, и это все, что мне нужно для дальнейших действий.

Добираюсь до пояса его брюк и тяну их вниз. Он помогает мне, быстро освобождаясь и от треников, и от боксеров, его член вырывается наружу и шлепается о твердую поверхность живота. Он такой твердый и, кажется, становится еще тверже под моим пристальным взглядом.

Я осторожно обхватываю его рукой, в очередной раз вспоминая его устрашающие размеры.

Он шипит от моего прикосновения, но я сразу же понимаю, что это хорошее шипение.

— Вот так, красотка, — гудит он, полузакрыв глаза, пока я медленно глажу его вверх-вниз.

Его кожа мягкая и теплая под моей ладонью, и когда я ложусь между его раздвинутых ног, я опускаю свой рот, чтобы облизать головку.

— Боже, — громко стонет он. — Дай мне этот рот, солнышко. Возьми меня в свой красивый ротик, — продолжает он говорить, пока я открываю рот, чтобы взять его внутрь, осторожно, чтобы не касаться его зубами, как в прошлый раз.

Вначале я немного неуклюжа, пока не понимаю, что работает и что вызывает у него наибольшую реакцию.

Он продолжает хвалить меня за каждую мелочь, отводя мои волосы в сторону, пока я целую и облизываю его, уделяя особое внимание месту под головкой, которое, кажется, заставляет его сходить с ума.

— Да, соси этот член, как хорошая девочка, — говорит он с придушенным стоном.

Его слова ободрения только подстегают меня стараться сильнее, чтобы доставить ему такое же удовольствие, какое он доставил мне.

И когда я еще больше наклоняюсь, пытаясь взять его в рот целиком, я слышу, как он ругается, его пальцы обвивают мои волосы, и он стонет от удовольствия.

— Черт побери, солнышко, — хрипит он, — возьми меня целиком, дай мне почувствовать заднюю стенку этого прекрасного горла, — говорит он, надавливая, и кончик его члена ударяется о заднюю стенку моего горла, заставляя меня задыхаться.

— Бляяяяядь, — восклицает он.

И когда я поднимаю на него глаза, на которых от напряжения выступили слезы, я вижу, что он едва держит себя в руках. Мышцы его торса напряжены и вздуты, на шее выступила вена, точно говорящая мне о том, как сильно я на него влияю.

— Я кончаю, — предупреждает он, удерживая меня, пока я не чувствую, как теплые струи его спермы ударяют мне в рот. Я проглатываю каждую капельку, вызывая у него довольную улыбку.

— Ты станешь моей смертью, солнышко, — усмехается он, заключая меня в свои объятия, и моя киска упирается в его все еще твердый член.

— Мне понравилось, — признаюсь я, — Мне понравилось делать это с тобой, — улыбаясь, я быстро целую его в губы.

И это правда. Я не могу представить, что буду делать это с кем-то еще.

Ни с кем, кроме него.

Мы отдаемся страстному поцелую, который грозит заставить меня растаять, и вскоре становится ясно, что он готов к еще одному раунду.

Но как бы я ни старалась отдаться его объятиям, я осознаю, что не готова к последнему погружению. Возможно, мне уже стало комфортно находиться обнаженной в его объятиях и делиться близостью, о которой я даже не подозревала, но какая-то часть меня все еще сдерживается.

Я не готова.

Буду ли я когда-нибудь готова? Меня пугает мысль о том, что я могу никогда не почувствовать себя готовой полностью отдаться ему. Но я почему-то знаю, что он не будет давить на меня. Он позволит мне взять бразды правления в свои руки и идти в своем темпе. Он уже проявил больше терпения, чем любой другой мужчина.

Как раз в тот момент, когда я думаю о том, чтобы сказать ему остановиться, нас обоих потрясает громкий стук в дверь.

— Мистер Бейли? — Я быстро смотрю на Басса расширенными глазами, когда слышу голос Мии. — Я пытался постучать в дверь мисс Джианны, но она не отвечает. Учитывая обстоятельства…

— Дерьмо, — бормочу я, слезая с него и накидывая ночнушку, пока Басс натягивает свои треники.

— Держись подальше от поля зрения, — мямлит он, целуя меня в макушку, прежде чем отправиться разбираться с Мией.

— Да, Мия, — он слегка приоткрывает дверь, выслушивая жалобы экономки.

— Может, она проголодалась и спустилась вниз?

— Но я только что оттуда…, — хмурится она.

— Почему бы вам не проверить еще раз, а я пойду постучусь к ней в дверь. Может быть, она крепко спит, — пытается успокоить он ее.

В итоге она соглашается, после чего я быстро пробираюсь обратно в свою комнату.

Когда Мия возвращается, я открываю дверь, выглядя сонной и растрепанной и бросаю на нее вопросительный взгляд.

— Я… Простите, что побеспокоила вас, мисс. — Мия извиняется, и, кажется, искренне. — Ваш отец попросил меня часто проверять вас, — объясняет она, почти смущаясь.

— Все в порядке, Мия. Я все понимаю. Спокойной ночи, — одариваю ее натянутой улыбкой, и отстраняюсь от нее, довольная тем, что она так удачно прервала нас. Она избавила меня от необходимости говорить Бассу, что я еще не готова спать с ним, и от болезненного разговора, который, однако, неизбежен.

— Нам нужно быть осторожнее, — шепчет Басс после ее ухода. — Мы не можем позволить себе никаких подозрений, пока я работаю над планом побега.

Я решительно киваю, и реальность снова оседает на меня.

Потому что у меня есть ощущение, что все будет не так гладко, как Басс себе это представляет.