Опричник

Что, матушка моя, что, золотая,

Какие вести?

      Я ли, мой родной,

Не порадею для тебя!.. И дух

Захватывает, будто вихорь встречный,

Деревья и земля вертятся, словно,

Прости Господь! какое наважденье

Лукавый напустил на нас... Ох, ох!

Того гляди, боярин нас подметит

И разом голову мою снесет!..

Да за тебя, мой птенчик дорогой,

Мое ты наливное яблочко,

Охотно в полымя пойду...

            Спасибо,

Захарьевна, спасибо, золотая;

Твое добро век помнить буду!.. Что ж

Наталия Ивановна?..

          Ведь я

Тебя, голубчика, еще допреж Наташи

Вынянчила; от самой колыбельки

Ты рос и вырос на руках моих.

Зато сам взыскивал меня добром:

То черевичками дарил, то _челкой_,

А ласки? а любовь? глаза песком

Засыплют, разве их тогда забуду.

И твой родитель, царствие ему

Небесное! хоть волоском бы тронул

Меня, пока жила у вас. Бывало,

Все жаловал с боярского стола...

Не то, что нынче!

        Службу нам твою

Грешно забыть. Да ты не говорила

Мне ничего, о чем просил тебя.

Сказать велела «будет», мой родной!

Сначала где! руками и ногами!..

Лишь молвила ей, так и затряслася

Сердечная, как будто молонья

Березу молодую охватила:

Белее стала моего убруса.

Девице ведь куда зазорно с парнем

До честного венца тайком видаться!

Девица славою своей красна:

Уронит, будто в воду золотое

Кольцо, уж не поймает никогда.

«Мне мил он, нечего греха таить»,

Вздыхаючи, так молвила она,

«Когда б на миг мне волю развязали.

Без крылышек к нему бы полетела,

С ним перемолвилась бы тайным словом,

Не ведали б того словечка люди;

Его б и буйный ветр не перенял:

Лишь ведали бы Бог да душки наши».

И будто бы так молвила она?

Как свят Господь, словечка не прибавлю!

Разумница она у нас такая:

Иной раз говорит, читает будто

По книге дьяк ученый.

           Этих слов

Мне не забыть до гробовой доски!

«А как теперь пойду к нему?.. И люди,

И Бог, и стыд девичий не велят.

Ну, как увидит батюшка родимый,

Да как подстерегут соседи злые,

Да как свои дворчане подглядят,

Умру на месте от стыда!» Я ну

Ее умаливать и увещать

И тем и сем, и поклялась божбою,

Что не увидит и собачий глаз,

Не только что людской. Сдалась голубка!

Да вот она сама... У бедной ножки

Как будто спутаны травой густою,

Смотри, родной, побереги ты нас.

А я пойду, да стану на стороже.

Постой!.. не выходи ты, ради Бога!.. Слышишь?

Калиткой кто-то стукнул...

             Ничего!

Так тихо, будто в келье... Только слышно,

Как вешний ветерок листы тревожит,

Как стонет над цветком пчела... Тебе

Почудилось (выходит из-за куста), бесценная моя!

Жемчужина моя ты дорогая!

Нет жалости в тебе, неугомонный!

Когда б ты знал да ведал, сколько страху

Я приняла, как по пятам моим

Бежал нечистый дух, как подо мной

Горела мурава, ты б не помыслил

Со мною видеться. Вот и теперь

Как будто сердце хочет выскочить.

Прости ты мне, душа моя, Наталья

Ивановна, прости моей любви!

Невмочь мне более была разлука.

Ты вспомни, целый год мы не видались.

Чего я в этот год не натерпелся!

Крыжатника широкий меч едва

Меня не перебросил в мир другой,

Едва я кровию не изошел;

Но и тогда, как от очей бежала

Прекрасная Господняя земля,

Не с Божьей красною землей, не с жизнью

Расстаться было жаль, с тобой одной!

А ты... ты вспомнила ли меня?

Зачем и спрашивать?.. Кабы забыла,

Пришла б ли я сюда? И день и ночь

Лампаду жгла перед святой иконой,

Чтоб Божьи ангелы тебя хранили

От вражьего меча; и в ночь вставала,

Чтоб помолиться о тебе тайком.

Забуду разве я тебя, Андрюша...

Ах! что со мной? что вымолвила я?..

Какая глупая! все забываю,

Что мы не дети более, не вместе

Живем как брат с сестрой... уж не деремся

Из-за бабочки...

         И не дитей, бывало...

А как давно? не более двух лет...

Не только ссорилась с своим Андрюшей,

Из-за чего, не помню хорошенько,

Но берегла ему и поцелуй на мир.

Пора тебе забыть, Андрей Петрович!

Когда б твое мне милое словечко

Предвестьем было сладких слов других!

Когда б пророчило, что боле нам

Уж врознь не жить, что скоро в Божьем храме

Мы обручимся!..

         О! для этих дней

Я берегу на дне своей души

Такие имена, каких уста

Мои не говорили никогда

И никому, кроме тебя, не скажут!

И поклянешься ты?

         Без клятвы мог бы

Поверить мне! Но я клянуся страшным

Господним ликом, Матерью Его Пречистой,

Что никому тех задушевных слов,

Кроме тебя, я не скажу.

             Но вместе

Ты поклянешься ль мне, что под венец

Ни с кем ты не пойдешь?

            Не поклянусь;

Отец велит — пойду.

          Любовь твоя

Что ж после этого?

          Сама не знаю.

Не преступлю вовек отцовской воли:

Велит, и за немилого пойду;

А там... (плачет) недолго мне пожить придется;

Венец другой наденут на меня.

Нет, радость ты моя! нет, дорогая!

Клянусь я также страшным Божьим ликом,

Иконой Матери Его Пречистой,

Что никому тебя я не отдам.

Недаром обручили нас отцы,

Когда мы и любви не понимали:

Росла она недаром вместе с нами;

Не понапрасну ж завещал отец

Мой, умирая, чтоб ни за кого,

Кроме меня, тебя не отдавать.

И твой отец, во имя давней дружбы,

Во имя Господа то обещал,

И страшный крест на том поцеловал.

Ужли на ветер были те слова,

То обещание перед открытым гробом,

В присутствии Спасителя Христа?..

Не может быть!.. Нет, нет, не верю слухам...

Каким?

     По околодку по всему

Звонят, что сватает тебя надежно

Молчан Семеныч Митьков.

             В первый раз

Я слышу от тебя. Вдовец... уж и старик...

Ведь он мне только в батюшки годится!

Покойная жена его меня любила,

Как дочь свою... С ума разве сошел!..

Иль над тобой хотели посмеяться!

Каких на свете нет причуд! Вот наш

Иван Васильевич, кажись, немолод,

А женится уж чуть ли не на пятой.

Ведь, говорят, в опричине другой

Закон: там, слышно, Елисей Немчин

На всякий тяжкий грех их разрешает.

Молчан Семеныч — добрый человек,

Отцу был задушевный друг, но тут...

Я кланяюсь! переступлю дорогу,

Хоть был бы он семи пядей во лбу,

Хоть сам бы царь Иван Васильевич на ней

С жезлом своим кровавым стал!.. Поклялся

Я страшною божбой, и никому

Тебя не уступлю!.. Поутру ж завтра

Приду я с сватовством, с собою мать

Старушку приведу... Все за меня:

Порода, молодость, богатство, клятвы...

А сердце что-то сильно замирает!

Бог не оставит нас.

          Сюда. Наташа!

Скорей!.. скорей...

         Прости!

             Прости, мой свет!

Молися, чтоб Господь благополучно

Судьбу нашу решил... Прости еще!

Как жаль его, голубчика, мне стало!..

Ах, батюшки! как муха привязалась!

Скажи, вишь, ей; да что за Божия коровка?

Да почему коровкою зовут?

Спроси, кто поумней да в книги смотрит.

Грызет червяк... да это с непривычки:

Обетами, пирами заморим.

Бояться нечего: закон скрепит!

Живых обманем, мертвые не встанут.

Отдай, вишь, я Морозову Наталью:

Так с нею и добро ее отдай!

С чем я останусь? В мир идти с сумой?..

Нет! будь, как сделано. За Митькова отдам:

Старик и без приданого возьмет.

Богатый, я и сам на молодой

Женюсь. Кому не хочется пожить

Богато с молодой женой?.. Напрасно,

Червяк, грызешь! беру назад свое...

Вольно же было деду оплошать!

Здорово, князь! с весенним красным днем,

Господь тепло и милость посылает.

Кто милость Божию приносит в дом,

Тот и в осенний день гость светлый. Просим,

Садись поближе, здесь.

Чай, жарко? Путь далек.

Порядком!

      На тебя стопа любая

Так ласково глядит! Янтарный мед

Ей-ей, и прямо с пылу ледника!

Будь здравьем свеж, хозяин дорогой.

И с дочкою своей единородной,

Как бодр и свеж твой искрометный мед!

Благодарю, Молчан Семенович!

Ну, что скажи, как милует Господь?

Пока живу под щедрой благодатью

Его.

   Что делается богатым вам!

Ведь я сказал пока. Ты знаешь сам:

Кто в наше время силен и богат?

Мы земщине с тобой принадлежим,

И в этот час, как говорю с тобой,

Быть может, в этот самый миг лукавый

Опричники ворвались в кладовые

Твои.

    Мои?.. О, Господи помилуй

Нас от беды!.. Ты радостный ведь гость,

Молчан Семенович, не вещий вран...

Мои?.. Опричникам плачу исправно

По силе дань. Да что об этом говорить!

Беда чужая — не смола, не льнет.

Пока нам хорошо живется, поживем!

Прошу еще прикушать на здоровье!

Уволь, князь. Мед твой крепок, мутит разум

И распложает речь, а мне теперь

Грешно словечко даром уронить.

На волю отдаю твою, желанный.

Ты начал ласково, так и дослушай.

Есть у тебя сокровище в дому:

Не бархат золотой, слепит что очи;

Не камень самоцвет с лучом огнистым;

Но перед ним и жаркий аксамит,

И царской ризницы все самоцветы —

Как перед Божьим солнышком свеча!

Я знаю, нет ему цены; но я...

Прости, князь, дерзости моей великой...

Желаю быть его купцом. Не серебро,

Не злато за него я предлагаю,

Но самого себя... коль непротивен.

Ты правду говоришь, гость дорогой,

Есть у меня сокровище в дому.

Расстаться с ним как бы с душой расстаться;

Но вечно хоронить его нельзя.

Кто знает! ныне времена лукавы:

Ловцы как раз проведают об нем:

Не с честью доброму купцу отдашь

В дому Пречистой Матери...

               Утащут

Кромешники под воровской полой...

Ты знаешь, счет давно уж потеряли

Девицам честным и женам боярским,

Которые нашли позор и смерть

В проклятой слободе...

            Остерегись,

Молчан Семенович!.. дворчане наши

Все куплены; словечко невпопад, —

И может повести тебя на плаху!..

Да, я забыл, что ныне стены слышат,

Не только что чужих, боишься кровных;

В семье своей предателя ты ждешь...

Когда извечные бояре наши

Торгуют совестью, в слугах подавно

Как нам изменников не ожидать?

Везде нас сторожит метла ловцов;

А душу христианскую смести

Ей в тьму кромешную — что сор поганый!..

Но мы об агнце чистом говорили

И в стадо волчее зашли!

            Подале,

Подале, мой родной, чтоб не попасть

На волчий зуб!.. Да где ж, признайся мне,

Ты видел дочь мою, и почему

Тебе моя Наталья приглянулась?

Видал ее я дважды в храме Божьем...

Вдовцом уж был... Поверишь ли, не раз,

Когда она, творя широкий крест,

С любовию приподнимала очи

На светлый лик Спасителя-младенца,

Смущала мысль нечистая меня,

И долго я молиться не дерзал.

С тех пор везде за мною эти очи

И грезами мутят тревожный сон.

Ты видишь, стыд покрыл лицо румянцем...

Мне б не пристало речь вести такую

В мои лета... Напрасно их скрывать:

Предатель, белый волос, обличает.

Я знаю, дочь твоя не ровня мне;

Все это часто мне твердит рассудок;

Не свыше... что?.. как и назвать, не знаю...

Велит грех помыслов венцом покрыть.

Вот я пришел с повинной головой

К тебе. Будь мне советник, друг, отец;

Скажи: «Не дельное затеял ты,

Молчан Семеныч; брось свои затеи,

Не по годам оне; осталось нам

С тобой молиться...»

          Нет, я этой речи

С тобой не поведу. И в наши лета

Куда как недобро едину быть!

Немолод ты, но в схватке боевой

Ты удалью и молодого пристыдишь.

Немолод?.. Тем надежней для жены!

Не по лозе кудрявый вьется хмель:

Себе надежнее опоры ищет.

Ты славу сделал уж свою; тебя

Ничто не изменит: а молодого...

Узнаешь ли, что будет из него?

В опричники пойдет еще, пожалуй!..

Уверен, как зеницу ока, будешь

Беречь жену.

      Как жизнь свою, как душу!

Она хозяйкой полной будет в доме;

Не только словом оскорбить, и гневно

Дохнуть я не посмею на нее!

Я знаю хорошо тебя, и верю:

Слова твои и дело — все равно.

Тебе отдать сокровище мое,

Красу ее и счастье уберечь

И я б не прочь; но... видишь... есть помеха...

Какая?.. может, слово дал другому?..

В отлучке столько лет я был: дела

Московские теперь мне незнакомы.

Совсем не то. Признаться ли тебе?

Я не могу приданого ей дать

Богатого... Худые времена,

Война, пожар...

       Мне ничего не надо,

Кроме ее самой. Беру, в чем есть.

Я унижу ее окатным жемчугом,

В парчу и золото ее одену;

Под ноги постелю ей аксамит

И полк купцов пришлю к ее услугам:

Лишь только слово дай!..

             Уж третий раз

Морозов с матерью приходят.

              Что ж?

Ты им, небось, сказал, что у меня

Молчан Семенович, что мне нельзя

Их видеть?..

      Говорил. «Молчан Семенович

Был мужу друг, — старушка говорит, —

И не помеха нам». Сын рвется силой.

Проси их, князь. Пускай жена и сын

Морозова в моем благополучье

Участье примут.

        Нет, я не хочу,

Чтобы ты споров наших был свидетель.

С Морозовой есть счеты у меня,

И потому прошу оставить нас

Одних. Уж решено: твоя Наталья.

И вот рука моя!.. Свидетель Бог!

Отец родной!.. я вовсе без ума

От радости... Теперь иду в часовню

Молебен благодарный отслужить;

А там дней на десять, не боле,

Поеду в отчины свои: хочу на славу

И диво всей Москвы устроить свадьбу.

А мы пока невесту приготовим.

Прощай, зять дорогой!

           А!.. кончено!..

Ты слышала: «Невесту»?.. зятем звал?

Семеныч весел, как жених, а тот

Трясется, словно в лихорадке злой...

Теперь другое сватовство пойдет!..

Здорово, крестничек!

          Здорово, крестный!

Давно ли из Литвы?

          Кажись, и нынче

Я в вражьем стане... Толковать не время!

Иди своей дорогою, боярин!

Что больно так спесив? Всегда как сына,

Тебя любил.

      Помилуй!.. молодец

Такой... ус только пробивает... в братцы

Годишься мне!.. Ступай же, братец, с Богом.

Не понимаю!.. знать, с ума рехнулся!..

Пока в отлучке буду, может статься,

Ты образумишься. Хоть ты, кума, прости!

Прощай!

     Темна вода во облацех!

Ну что тебе, старушка, надо?

              Прежде

Садись. Не просит он тебя садиться!

Старушка?.. Не безродная какая!

Кажися, у Морозовой есть имя

И отчество. Мой муж и местом

Был старее тебя.

        Беда какая!

Пожалуй, хоть Прасковья Ниловна,

И Ниловна еще, для старшинства.

Зачем же посетила ты меня?

А вот зачем, мой батюшка: есть счетцы

У нас с тобой.

Покончить их.

       Давно? Ты знаешь сам,

Андрюшка был в Литве, а я в Печоры

Поплакать ездила над той землицей,

Где муж лежит, и помянуть его.

Уж я творил богатые поминки.

Богатые?..

     Пускай! зачем тревожить

Из этого покойника!.. Спрос будет

Когда-нибудь.

       Еще не мертвых час:

Живых!.. Наступит скоро и тогда

Оденьтесь, кости в плоть, и станьте здесь

Лицом к лицу: да будет суд из гроба!

Теперь ты повесть поведи с начала.

Так слушай же ее, Жемчужный князь.

Я слушаю.

     Ты помнишь ли, когда

Татары, будто волки жадные в овчарню,

В Москву ворвались и почти до тла

Огнем и полымем ее спалили?

Давно уж этому.

        Лет десять и с хвостом.

Но в память ли тебе, как с пепелища

Ты в этот самый дом к нам прибежал?

Он уцелел, благодаренье Богу!..

Едва ль не в эту гридню, где теперь

С тобой считаемся, боярин гордый,

Ты прибежал в лохмотьях обгорелых,

Весь в язвах... на тебе лица живого

И образа людского не было... как зверь

Израненный, стонал ты и метался.

Захарьевна моя еле живую

Наташу на руках своих несла

И наготу ее своим убрусом

Прикрыла... После всех сюда внесли

Твою покойницу; она была

Уж мертвая; но страшными очами

Искала будто бы кого... наверно

Свое дитя. Здесь гроб ее стоял,

На этом месте, где теперь сидишь.

Не говорю, кто бросил землю на нее,

Кто проводил ее, кто помянул,

Кто приютил бездомных: уж и то

Довольно, слишком много я сказала!

Не я, кровь говорит. Ты сам меня

На этот грех навел.

          Я заплатил

За все, за все с покойником расчелся.

Как будто деньгами за это платят?

Потом ты обжился у нас, как дома,

И скоро две семьи одною стали.

Не знали мы, что наше, что твое.

Не только что добра, не различали

Детей: вот этого ты сыном называл,

А я Наташу, будто кровь свою,

Любила. Положили мы тогда же

Их обвенчать, когда пора придет:

И стали с тех часов их звать в дому

Невестою и женихом. Не правда ли?

Да мало ли что в шутку говорится!

Шутил бы ты с холопами своими!

Боярин смехом слово даст, исполнит,

Хоть умереть!.. Бесстыжему другое дело!

Есть шутки — плачут кровию от них.

Потом, боярыня?

        Потом, боярин,

Когда сожитель мой построил рядом

Другой дом, этот уступили мы тебе.

Побожишься ль, что деньги заплатил?

Духовная вам запись все откроет.

Твой муж не так, как ты, умел быть благодарным.

Посмотрим!.. С той расстались мы поры.

Потом нашла война... клич стали кликать...

Покойника не утерпело ретивое;

Послышал ворога, взыграли очи,

И тотчас он велел коней седлать.

Тогда Андрей и ты с ним снарядились.

Год миновал тому, а словно совершилось

Теперь в очах моих. Ты помнишь, здесь

Прощались мы; я плакала навзрыд,

Как будто чуяла, что он не будет

Назад. «Не плачь, — сказал он мне, прощаясь, —

Я возвращусь, как прежде, с доброй славой;

А если Бог пошлет кончину с честью

За дом Пречистые, так вот тебе

Родной и сыну нашему отец».

Тут указал он на тебя, и свету

Не взвидела я Божьего; лишь помню,

Когда очнулася, конь его любимый

Заржал так звонко, инда в сердце отдалось.

Хотела воротить голубчика...

Простыл и след! не воротился боле!

Хоть бы коня-то привели ко мне:

Уж как бы холить стала я его! (Рыдает.)

Теперь, Андрюша, очередь твоя.

Длинненька повесть, да к тому ж знакома:

Нескучно говорить, так скучно слушать!

Рассказчикам пора и со двора:

Ведь надо знать и честь!

            Сейчас конец.

Боярин! не взыщи: старушка говорила —

Скучненько было... Эй! Морозов молодой!

Для милости его повеселее,

Потешней что-нибудь!.. Отца сюда!

Отца подайте нам!.. Ведь он был весельчак

Такой!.. Вот он пришел с последней шуткой.

Перед тобой он; из глубокой раны

Сочится кровь... смотри!.. и взял он руку

Твою...

     Что, холодна рука его?

Как лед!

     И говорит: «Друг, мы с тобой крестами

Когда-то поменялись... Цел ли крест?»

Цел!

   «Цел! Он самый... ты сберег... спасибо!

И твой на мне без пятнышка... гляди!

Лишь кровь на нем за родину святую.

Я сыну твой залог передаю;

На нем, молю тебя, Андрею будь

Отцом. Мы братьями с тобой ведь жили.

Ты обещал ему Наталью: крест

На том целуй! Отдай ему Наталью!»

И ты... ты страшный крест поцеловал!..

Теперь я с сватовством пришел, боярин!

Не свах к тебе привел, отца из гроба,

И стал Господь свидетелем у нас.

Отдай Наталью мне: она моя

По праву Божьих и людских законов:

Отдай, и кровного греха на душу

Не положи.

      О, Господи помилуй!

Отдал бы я... божусь... да поздно!

Когда б пораней!.. Митькову сосватал,

Ты слышал.

      Слышал прежде клятву

У смертного одра. Еще словечко

Последнее. Когда ты целованье

Креста Спасителя, обет священный,

И благодетелю и брату позабыл,

Так знай: твоя Наталья любит

Меня, мы свыклись с ней от малых лет;

Мы с ней давно душами обручились

И про любовь свою сказали Богу.

Как будто воздухом, привыкли мы

Любовью этою питаться. Дочь

Свою — одна и есть — не погуби.

Еще бы отдавал за молодого,

За ровню ей, а то старик, вдовец...

Оплакивать ее ты скоро будешь.

Хоть дочь-то пожалей!

           Я не могу,

Верь Богу, не могу! Погубит Митьков.

О Господи! прости нам прегрешенья!

Так я тебе шепну: поклялся

Я страшною божбой, что никому

Наталью не отдам, хоть голову снести!

Из храма Божьего, из-под венца,

Со свадебного пира вырву жертву,

И посрамлю тебя!

          Жаль, не могу!..

Что бы тебе поранее прийти!

Отступник!.. после этой гнусной речи

Не смей отца ты другом называть!

Забудь, что ты им был когда-то! помни,

Из гроба он отрекся от тебя, —

Как ты, предатель, от него отрекся!..

Подай... подай залог его!.. Как он

Не раскалился на груди твоей?

Разбой!.. разбой!.. Дворчане!.. помогите!..

Едва не задушил!.. хотел ограбить!..

За приставом сейчас!.. Свяжите мать

И сына!

     Только троньте! Разу не дохнет,

Кто палец хоть один на мать мою

Посмеет наложить.

          Без нас ты был бы нищий!

Возьмите сами вы клюку с сумой,

Да с Богом в путь!

         Не трать с христапродавцем слов:

Дышать с ним воздухом одним — так смрадно.

Пожалуй, ссора эта доведет до бед!..

Морозовы на слово крепки... Экой рьяной!..

Уж лучше бы по-старому оставить!..

Ох, ох! не знает человек, где пасть,

Где встать... И то промолвить: что ж Морозов

Без денег сделает? Без денег нынче

И прихлебнуть водицы не дадут.

Не отказать же Митькову возиться

И с этим грозным витязем не легче...

Но будь, что будет! Эй! позвать Наталью!

(Отворяет боковую дверь. Садится спиной к этой двери.)

Но этот ей жених по праву, знаем!

Но девке после слюбится с богатым:

Ведь и они на золото и зерна

Идут, как рыба на приманку!

Что зернышко бурмитское, то ласка;

Там понемногу нижется любовь.

Бывальщина!..

       Дай руку, няня... страшно!..

Не вижу света... все идет кругом...

Смотри, не срежь головушку... сама

Ты слышала содом, а я тебе

Не молвила словечка... Ну, смелей!

Лишь знай, тверди, как я тебя учила.

«Я Божья, да твоя! я Божья, да твоя».

Ступай же, павушка! Чего робеть?

Ведь он родимый твой, не съест тебя.

Наталья, ты?..

        Что голосу не дашь?..

А?..

  Божья, да твоя!

О Господи! что с нею сделалось?..

Захарьевна, воды!

         Какой воды!

Уж холоднехонька, моя голубка!

Ахти, головушка!.. убил ее!

Добил-таки сердечную, злодей!

Снарядим мы невесту

Не под здешний венец:

Подвенечное платье

Парчевой ей конец.

Не «от камени честна»

Пропоем-то мы ей;

А с слезами завопим:

«Упокой Ты рабу!»

Молчи, хрычовка!.. разом дух бы вон,

Когда б не жаль на душу класть греха!..

Жива!.. забилось сердце... слава Богу!

Наташа! свет ты мой!.. промолви слово...

Я Божья, да твоя! Лишь дайте мне

Покой.

    Эй, ведьма! помоги свести

Ее в опочивальню. (На ухо мамке.) Скоро, скоро

Морозова дух выкурю из дому!