Опытъ закона о народонаселеніи

I.

Тому, кто захочетъ предусмотрѣть, каковъ будетъ дальнѣйшій прогрессъ общества, естественно предстоитъ изслѣдовать два вопроса:

1) Какія причины задерживали до сихъ поръ развитіе человѣчества или возрастаніе его благосостоянія?

2) Какова вѣроятность устранить, вполнѣ или отчасти, эти причины, препятствующія развитию человѣчества?

Такое изслѣдованіе слишкомъ обширно, чтобы одно лицо могло его съ успѣхомъ выполнить. Задача настоящей книги заключается преимущественно въ изслѣдованіи послѣдствій великаго и тѣсно связаннаго съ человѣческою природою закона, дѣйствовавшаго неизмѣнно со времени происхожденія обществъ, но, не смотря на это, мало обращавшаго на себя вниманіе тѣхъ людей, которые занимались вопросами, имѣвшими ближайшее отношеніе къ этому закону. Въ сущности, многіе признавали и подтверждали факты, въ которыхъ проявляется дѣйствіе этого закона, но никто не замѣчалъ естественной и необходимой связи между самимъ закономъ и нѣкоторыми важнѣйшими его послѣдствіями, не смотря на то, что въ числѣ этихъ послѣдствій должны бы были обратить на себя вниманіе такія явленія, какъ пороки, несчастія и то весьма неравномѣрное распредѣленіе благъ природы, исправленіе котораго всегда составляло задачу людей доброжелательныхъ и просвѣщенныхъ.

Законъ этотъ состоитъ въ проявляющемся во всѣхъ живыхъ существахъ постоянномъ стремленіи размножаться быстрѣе, чѣмъ это допускается находящимся въ ихъ распоряженіи количествомъ пищи.

По наблюденіямъ доктора Франклина единственною границею воспроизводительной способности растеній и животныхъ является лишь то обстоятельство, что, размножаясь, они взаимно лишаютъ себя средствъ къ существованію. Еслибы, говоритъ онъ, поверхность земли лишилась всѣхъ своихъ растеній, то одной породы, напримѣръ, укропа, было бы достаточно, чтобы покрыть ее зеленью; еслибы земля не была населена, то одной націи, англійской, напримѣръ, достаточно было бы, чтобы заселить ее въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ.

Это утвержденіе неоспоримо. Природа щедрою рукою разсыпала зародыши жизни въ обоихъ царствахъ, но она бережлива относительно мѣста и пищи для нихъ.

Безъ этой предосторожности, одного населенія земли было бы достаточно, чтобы въ нѣсколько тысячелѣтій покрыть милліоны міровъ; но настоятельная необходимость сдерживаетъ эту чрезмѣрную плодовитость, и человѣкъ, наравнѣ съ прочими живыми существами, подчиненъ закону этой необходимости.

Растенія и животныя слѣдуютъ своему инстинкту, не останавливаемыя предусмотрительностью относительно лишеній, которыя можетъ испытать ихъ потомство. Недостатокъ мѣста и пищи уничтожаетъ въ обоихъ царствахъ то, что переходить граніцы, указанныя для каждой породы.

Послѣдствія того же препятствія оказываются для человѣка гораздо болѣе сложными. Побуждаемый тѣмъ же инстинктомъ размноженія, онъ удерживается голосомъ разума, внушающимъ ему опасеніе, что онъ не въ состояніи будетъ удовлетворить потребности своихъ дѣтей. Если онъ уступить этому справедливому опасеніию, то, нерѣдко, это будетъ въ ущербъ добродѣтели. Если же, наоборотъ, одержитъ верхъ инстинктъ — населеніе возрастетъ быстрѣе, чѣмъ средства существованія, а слѣдовательно, по необходимости, оно должно вновь уменьшиться. Такимъ образомъ, недостатокъ пропитанія является постояннымъ препятствіемъ къ размноженію человѣческой породы; это препятствіе обнаруживается всюду, гдѣ скопляются люди, и безпрерывно проявляется въ разнообразныхъ формахъ нищеты и вызываемаго ею справедливаго ужаса.

Разсматривая различные періоды существованія общества, не трудно убѣдиться съ одной стороны въ томъ, что человѣчеству присуще постоянное стремленіе къ размноженію, превышающему средства существованія, съ другой стороны — что эти средства существованія являются препятствіемъ къ чрезмѣрному размноженію. Но прежде чѣмъ мы приступимъ къ изслѣдованіямъ въ этомъ направленіи, попытаемся опредѣлить, какъ велико было бы естественное и ничѣмъ не сдерживаемое размноженіе населенія и до какихъ предѣловъ можетъ возрасти, производительность земли при самыхъ блaгoпріятныхъ yслoвіяxъ для производительнаго труда.

Не трудно согласиться, что нѣтъ ни одной извѣстной страны, которая представляла бы такія обильныя средства существованія и такіе простые и чистые нравы, чтобы заботы объ удовлетвореніи потребностей семьи никогда не препятствовали или не задерживали заключеніе браковъ, и чтобы пороки многолюдныхъ городовъ, вредныя для здоровья ремесла или чрезмѣрный трудъ не сокращали бы продолжительность жизни. Слѣдовательно, мы не знаемъ ни одной страны, въ которой населеніе возрастало бы безпрепятственно.

Независимо отъ законовъ, устанавливающихъ бракъ, природа и нравственность одинаково предписываютъ человѣку съ ранняго возраста привязанность исключительно къ одной женщинѣ, и еслибы ничто не препятствовало неразрывному союзу, являющемуся слѣдствіемъ такой привязанности, или еслибы не наступали за нимъ условія, уменьшающія возрастаніе населенія, то мы въ правѣ были бы предположить, что послѣднее перешло бы за предѣлы, которыхъ оно когда-либо достигало.

Въ Штатахъ Сѣверной Америки, въ которыхъ не обнаруживается недостатка въ средствахъ существованія, гдѣ господствуетъ чистота нравовъ и гдѣ ранніе браки возможнѣе, чѣмъ въ Европѣ, найдено было, что населеніе, въ поодолженіи болѣе полутораста лѣтъ, удваивалось менѣ, чѣмъ въ двадцать пять лѣтъ[13]. Это удвоеніе имѣло мѣсто, не смотря на то, что въ тотъ же промежутокъ времени въ нѣкоторыхъ городахъ замѣчалось превышеніе числа умершихъ надъ числомъ родившихся, вслѣдствіе чего остальная страна должна была постоянно пополнять населеніе этихъ городовъ. Это показываетъ, что размноженіе можетъ въ дѣйствительности совершаться быстрѣе, чѣмъ это выражается общею среднею цифрою.

Въ поселеніяхъ внутри страны, гдѣ земледѣліе составляло единственное занятіе колонистовъ, гдѣ неизвѣстны были ни пороки, ни вредныя для здоровья городскія работы, найдено было, что населеніе удваивалось каждые пятнадцать лѣтъ. Это приращеніе, какъ оно ни было велико само по себѣ, могло бы несомнѣнно еще возрасти, еслибы къ тому не встрѣчалось никакихъ препятствій. Разработка новыхъ земель нерѣдко требовала чрезмѣрныхъ усилий, которыя не всегда оказывались безвредными для здоровья рабочихъ; сверхъ того туземные дикари иногда мѣшали этому предпріятію своими набѣгами, уменьшали количество произведеній трудолюбиваго земледѣльца и даже лишали жизни нѣкоторыхъ членовъ его семьи.

По таблицѣ Эйлера, вычисленной по 1 умершему на 36, — въ томъ случаѣ когда рожденія относятся къ смертямъ, какъ 3:1, періодъ удвоенія: населенія составляетъ всего 12 ⁴/₅ года. И это не предположеніе только, а дѣйствительное явленіе, нѣсколько разъ повторявшееся въ короткіе промежутки времени.

Сэръ В. Петти полагаетъ, что подъ вліяніемъ. особо благопріятныхъ условій населеніе можетъ, удваиваться каждые 10 лѣтъ.

Но, во избѣжаніе всякихъ преувеличеній, примемъ за основаніе нашихъ разсужденій размноженіе наименѣе быстрое, доказанное сопоставленіемъ многихъ свидѣтельствъ и притомъ производимое одними только рожденіями.

И такъ мы можемъ признать несомнѣннымъ то положеніе, что если возрастаніе населенія не задерживается какими-либо препятствіями, то это населеніе удваивается черезъ каждые 25 лѣтъ и, слѣдовательно, возрастаетъ въ каждый послѣдующій двадцатипятилѣтній періодъ въ геометрической прогрессіи.

Несравненно труднѣе опредѣлить размѣръ возрастанія произведеній земли. Тѣмъ не менѣе мы увѣрены, что размѣръ этотъ не соотвѣтствуетъ тому, который проявляется при возрастаніи населенія. Милліардъ людей по закону народонаселенія долженъ удвоиться черезъ 25 лѣтъ, точно также, какъ и тысяча человѣкъ; но нельзя получить съ прежнею легкостью пищу для пропитанія быстро возрастающаго населенія. Человѣкъ стѣсненъ ограниченнымъ пространствомъ; когда мало-по-малу, десятина за десятиной, будетъ занята и воздѣлана вся плодородная земля, увеличеніе количества пищи можетъ быть достигнуто не иначе, какъ только путемъ улучшенія занятыхъ ранѣе земель. Эти улучшенія, по самымъ свойствамъ почвы, не только, не могутъ сопровождаться постоянно возрастающими успѣхами, но, наоборотъ, послѣдніе будутъ постепенно уменьшаться, въ то время какъ населеніе, если оно находитъ средства существованія, возрастаетъ безгранично, и это возрастаніе становится, въ свою очередь, дѣятельною причиною новаго возрастанія.

Все, что намъ извѣстно о Китаѣ и Японіи, даете намъ право сомнѣваться въ томъ, чтобы, при наибольшихъ усиліяхъ человѣческаго труда, можно было достигнуть удвоенія количества произведеній земли, даже въ возможно длинный періодъ времени.

Правда, на земномъ шарѣ въ настоящее время имѣется еще много необработанныхъ и почти незаселенныхъ земель; но можно оспаривать наше право на истребленіе разсѣянныхъ по нимъ племенъ, или на принужденіе ихъ къ заселенію отдаленнѣйшихъ частей своихъ земель, недостаточныхъ для ихъ прокормленія. Если бы мы хотѣли прибѣгнуть къ распространенію среди этихъ племенъ цивилизаціи и къ лучшему направленію ихъ труда, то для этого нужно было бы употребить много времени; а такъ какъ въ теченіи этого времени возрастаніе средствъ существованія будетъ сопровождаться соразмѣрнымъ увеличеніемъ населенія этихъ племенъ, то рѣдко можетъ случиться, чтобы такимъ путемъ разомъ освободилось значительное количество плодородныхъ земель, могущихъ поступить въ распоряженіе просвѣщенныхъ и промышленныхъ народовъ. Наконецъ, какъ это случается при учрежденіи новыхъ колоній, населеніе послѣднихъ, быстро возрастая въ геометрической прогрессіи, вскорѣ приходить къ своему наивысшему уровню. Если, въ чемъ нельзя сомнѣваться, населеніе Америки будетъ постоянно возрастать, хотя бы даже съ меньшей быстротою, чѣмъ въ первый періодъ заведенія въ ней колоній, то туземцы будутъ постоянно оттѣсняться въ глубь страны, пока, наконецъ, ихъ раса не исчезнеть совершенно.

Эти соображенія до извѣстной степени приложимы ко всѣмъ частямъ земного шара, гдѣ земля недостаточно хорошо воздѣлывается. Но ни на одну минуту не можетъ придти въ голову мысль объ уничтоженіи и истребленіи большей части жителей Азіи и Африки. Цивилизовать же различныя племена татаръ и негровъ и руководить ихъ трудомъ, представляется, безъ сомнѣнія, долгимъ и труднымъ дѣломъ, успѣхъ котораго, притомъ, измѣнчивъ и сомнителенъ.

Европа также заселена еще не такъ густо, какъ это могло бы быть. Только въ ней можно до некоторой степени разсчитывать на лучшее приложеніе труда. Въ Англіи и Шотландіи много занимались изученіемъ земледѣлія, но и въ этихъ странахъ есть много невоздѣланныхъ земель. Разсмотримъ до какой степени можетъ быть на этомъ островѣ увеличена производительность земли, при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, какія только можно себѣ представить. Если мы допустимъ, что при наилучшемъ правленіи и при наибольшемъ поощреніи земледѣлія, произведенія почвы этого острова могутъ удвоиться въ первое двадцатипятилѣтіе, то, по всей вѣроятности, мы перейдемъ предѣлы дѣйствительно возможнаго; такое допущеніе, навѣрное превыситъ дѣйствительную мѣру возрастанія произведеній почвы, на которую мы въ правѣ благоразумно разчитывать.

Въ слѣдующее двадцатипятилѣтіе рѣшительно уже нельзя надѣяться, чтобы производительность земли возрасла въ такой же степени и чтобы, слѣдовательно, въ концѣ этого второго періода, первоначальное количество продуктовъ земледѣлія учетверилось. Допустить это — значило бы опрокинуть всѣ наши познанія и представленія о производительности почвы. Улучшеніе безплодныхъ участковъ является результатомъ большихъ затрать труда и времени, и для всякаго, имѣющаго самое поверхностное представленіе объ этомъ предметѣ, очевидно, что по мѣрѣ улучшения обработки, ежегодное приращеніе средняго количества продуктовъ земледѣлія, постоянно, съ извѣстною правильностью, уменьшается. Но, чтобы сравнить между собою степени возрастанія населенія и средствъ существованія, допустимъ предположеніе, которое, какъ бы оно ни было неточно, во всякомъ случаѣ значительно преувеличиваеть дѣйствительно возможную производительность земли.

Допустимъ, что ежегодное приращеніе къ среднему количеству продуктовъ земледѣлія не уменьшается, т. е., остается неизмѣннымъ для каждаго послѣдующаго періода времени, и что въ концѣ каждаго двадцатипятилѣтія успѣхи земледѣлія выразятся въ возрастаніи продуктовъ, равномъ современному годичному производству Великобританіи. Навѣрное, изслѣдователь, наиболѣе склонный къ преувеличеніямъ, не допуститъ, чтобы можно было ожидать большаго, такъ какъ и этого совершенно достаточно, чтобы въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ обратить всю почву острова въ роскошный садъ.

Приложимъ это предположеніе ко всему земному шару и допустимъ, что въ концѣ каждаго послѣдующаго двадцатипятилѣія количество продуктовъ земледѣлія будетъ равняться тому, что собиралось въ началѣ этого двадцатипятилѣтія, съ прибавленіемъ къ нему всего того количества, которое въ настоящее время можетъ дать поверхность земного шара[14]. Безъ сомнѣнія, мы не вправѣ ожидать большаго отъ наилучше направленныхъ yсилій человѣческаго труда.

Итакъ, исходя изъ современнаго состоянія заселенныхъ земель, мы въ правѣ сказать, что средства существованія, при наиболѣе благопріятныхъ условіяхъ примѣненія человѣческаго труда, никогда не могутъ возрастать быстрѣе, чѣмъ въ ариөметичской прогрессіи.

Неизбѣжный выводъ, вытекающій изъ сравненія приведенныхъ выше двухъ законовъ возрастанія, поистинѣ поразителенъ. Допустимъ, что населеніе Великобританіи равняется 11 милліонамъ, и что современная производительность ея почвы совершенно достаточна для прокормленія этого населенія. Чрезъ 25 лѣтъ населеніе достигнетъ 22 милліоновъ, а продовольствіе, также удвоившись, по прежнему способно будетъ прокормить населеніе. Въ концѣ второго двадцатипятилѣтія населеніе возрастеть уже до 44 милліоновъ, а средствъ существованія хватить лишь для 33 милліоновъ. Въ концѣ слѣдующаго двадцатипятилѣтняго періoдa, изъ 88 миллионовъ населенія уже только половина найдетъ себѣ средства существованія. Въ концѣ столѣія населеніе достигнетъ 176 милліоновъ, средствъ же существованія хватить лишь на 55 милліоновъ, слѣдовательно, остальные 121 милліoнъ должны будутъ умереть съ голоду.

Замѣнимъ избранный нами для примѣра островъ поверхностью всего земного шара; въ этомъ случаѣ, конечно, уже нѣтъ мѣста предположенію, что голодъ можетъ быть устраненъ переселеніями. Допустимъ, что современное населеніе земного шара равно 1 милларду; человѣческій родъ размножался бы какъ: 1, 2, 4, 8, 16, 32, 64, 128, 256; въ тоже время средства существованія размножались-бы какъ: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9. По истеченіи двухъ столѣтій количество населенія относилось-бы къ средствамъ существованіия, какъ 256 къ 9; по истечении трехъ столѣтий, какъ 4096 къ 13, а по прошествіи 2000 лѣтъ отношеніе это было-бы безпредѣльно и неисчислимо.

Въ нашихъ предположеніяхъ мы не положили границъ для производительности земли. Мы допустили, что она можетъ безконечно возрастать и превысить всякую данную величину. Но даже при такомъ предположеніи, законъ постояннаго возрастанія населения до такой степени превышаетъ законъ возрастания средствъ существованія, что для сохраненія равновѣсія между ними, для того, слѣдовательно, чтобы данное населеніе имѣло соотвѣтственное количество средствъ существованія, необходимо, чтобы размноженіе постоянно задерживалось какимъ-нибудь высшимъ закономъ, чтобы оно подчинялось суровой необходимости, словомъ, чтобы тотъ изъ этихъ двухъ противоположныхъ законовъ размноженія, на сторонѣ котораго оказывается такой перевѣсъ, сдерживался-бы въ опредѣленныхъ границахъ.

II.

Изъ предыдущаго вытекаетъ, что важнѣйшимъ препятствіемъ къ размноженію населенія является недостатокъ пищи, происходящій отъ различія отношеній, въ которыхъ возрастаютъ — съ одной стороны населеніе, а съ другой стороны средства существованія. Но это важнѣйшее и окончательное препятствіе, которое является конечнымъ результатомъ всѣхъ остальныхъ, оказываетъ свое непосредственное дѣйствіе только въ случаѣ бѣдствій, производимыхъ голодомъ.

Непосредственныя препятствія проистекаютъ отъ нарушенія привычекъ и отъ болѣзней, создаваемыхъ недостаткомъ средствъ существованія; сюда-же необходимо причислить, независящія прямо отъ этого недостатка, физическія и нравственныя причины, причиняющія преждевременную смерть.

Эти препятствія къ размноженію населенія, дѣйствующія постоянно, съ большею или меньшею силою во всѣхъ человѣческихъ обществахъ и удерживающія размѣръ населенія на уровнѣ его средствъ существованія, могутъ быть сведены къ двумъ разрядамъ. Одни дѣйствуютъ, предупреждая размноженіе населенія, другія — сокращая его по мѣрѣ чрезмѣрнаго возрастанія. Первыя можно назвать препятствіями предупредительными, вторыя — препятствіями разрушительными.

Препятствія предупредительныя, по скольку они добровольны, свойственны человѣку и заключаются въ способности, отличающей его отъ животныхъ, — способности предвидѣть и оцѣнивать отдаленныя послѣдствія. Всѣ препятствія къ безграничному размноженію лишенныхъ разума растеній и животныхъ, принадлежать къ числу разрушительныхъ; если-же они оказываются предупредительными, то въ нихъ нѣтъ ничего добровольнаго. Наоборотъ, человѣку стоить взглянуть вокругъ себя, чтобы поразиться зрѣлищемъ, которое часто представляютъ большія семьи; сравнивая свои средства существованія, часто не превышающія его собственные потребности, съ числомъ лицъ, съ которыми пришлось-бы раздѣлить эти скудныя средства (а число это легко можетъ возрасти до 7 — 8 человѣкъ), онъ проникается справедливымъ опасеніемъ, что не въ состоянии будетъ содержать рожденныхъ имъ дѣтей. Таковы будутъ его опасенія среди общества, основаннаго на равенствѣ, если такое общество можетъ осуществиться. При настоящемъ порядкѣ вещей, ему представятся еще другія соображенія. Не рискуетъ-ли онъ утратить свое положеніе и не вынужденъ-ли будетъ отказаться отъ своихъ дорогихъ привычекъ? Какое занятіе и какое употребленіе онъ дастъ своимъ способностямъ? Не придется-ли ему отдаться болѣе изнурительному труду, или прибѣгнуть къ болѣе тяжелымъ занятіямъ, къ которымъ его не вынуждаетъ настоящее положеніе? Будетъ-ли онъ въ состояніи предоставить своимъ дѣтямъ такое-же воспитаніе, какимъ онъ самъ воспользовался? Можетъ-ли онъ питать увѣренность въ томъ, что, при постепенномъ увеличеніи семьи, его личныхъ усилій достаточно будетъ для того, чтобы избѣжать нищеты и сопутствующаго ей общественнаго презрѣнія? Не придется-ли даже, въ крайнемъ случаѣ, отказаться отъ той независимости, которою онъ такъ гордится, и не заставитъ-ли его нужда обратиться, какъ къ послѣднему средству, къ общественной благотворительности, всегда ограниченной и недостаточной?

Такія соображенія дѣлаются съ цѣлью предупредить многія супружества во всякомъ цивилизованномъ обществѣ, при чемъ они часто достигаютъ своей цѣли, — препятствуютъ заключенію многихъ раннихъ браковъ, противодѣйствуя такимъ образомъ естественнымъ влеченіямъ.

Если за этимъ не слѣдуютъ пороки, воздержаніе отъ раннихъ браковъ является наименьшимъ зломъ, вытекающимъ изъ закона народонаселенія. Воздержаніе, налагаемое на наши наиболѣе сильныя влеченія, безъ сомнѣнія вызываетъ временное тягостное чувство. Но это зло, очевидно, весьма ничтожно, сравнительно съ другими препятствіями, останавливающими возрастаніе населенія. Воздержаніе является такимъ же лишеніемъ, какъ и множество другихъ, налагаемыхъ на насъ нравственнымъ чувствомъ.

Когда вoздержaніе сопровождается пороками, проистекающее отъ этого зло поражаетъ всякаго наблюдателя. Извращеніе нравовъ, доведенное до такой степени, что оно препятствуетъ рожденію дѣтей, унижаетъ человѣческую природу и оскорбляетъ ея достоинство. Оно производить такое дѣйствіе на мущину и еще болѣе извращаетъ характеръ женщины, искажая самыя привлекательныя свойства ея природы. Къ этому необходимо прибавить, что изъ всѣхъ несчастныхъ созданій, быть можетъ, ни одно не подвергается такимъ бѣдствіямъ и не впадаетъ въ такую крайнюю нищету, какъ тѣ несчастныя жертвы проституціи, которыми изобилуютъ большіе города.

Когда испорченность становится общею и распространяется на всѣ слои общества, она неизбѣжно отравляетъ самый источиикъ семейнаго счастья, ослабляетъ тѣ узы, которыя соединяютъ супруговъ и которыми природа связала родителей съ дѣтьми, обязанными имъ своимъ существованіемъ, и, наконецъ, вредитъ воспитанію послѣднихъ. Эти послѣдствія, безъ сомнѣнія, уменьшаютъ счастіе общества и наносятъ громадный вредъ добродѣтели. Послѣдняя страдаетъ въ особенности вслѣдствіе обмана, необходимаго для веденія преступной интриги и сокрытія ея послѣдствій, ибо нѣтъ пороковъ, въ которые бы не способны были вовлечь такія тайныя, незаконный сношенія.

Разрушительныя препятствія къ размноженію населенія по своей природѣ весьма разнообразны. Къ нимъ относятся всѣ причины, стремящіяся какимъ-бы то ни было образомъ, при помощи порока или несчастія, сократить естественную продолжительность человѣческой жизни. Поэтому, къ категории этихъ препятствій необходимо отнести вредныя для здоровья занятія, тяжкий, чрезмѣрный или подвергающий вліянию непогоды трудъ, крайнюю бѣдность, дурное питаніе дѣтей, нездоровый жизненныя условія большихъ городовъ, всякаго рода излишества, болѣзни, эпидеміи, войну, чуму, голодъ.

Изслѣдуя препятствія къ размноженію населенія, раздѣленныя мною на двѣ общихъ группы подъ именемъ предупредительныхъ и разрушительныхъ, не трудно замѣтить, что они могутъ быть сведены къ слѣдующимъ тремъ видамъ: нравственному обузданию, пороку и страданіямъ.

Въ числѣ предупредительныхъ препятствій, воздержаніе отъ супружества, сопровождаемое цѣломудріемъ, составляетъ то, что я разумѣю подъ именемъ нравственнаго обузданія (moгal rеstraіnt) [15].

Распущенность, противоестественныя страсти, оскверненіе супрeжескаго ложа, ухищренія, предпринимаемыя для сокрытія послѣдствій преступной и противоестественной связи, — все это предупредительныя препятствия, очевидно, относящаяся къ разряду пороковъ[16].

Разрушительныя препятствія, являющіяся неизбѣжнымъ слѣдствиемъ законовъ природы, составляюсь исключительно ту группу, которую я обозначаю словомъ несчастіе (mіsегy). Наоборотъ тѣ, которыя зависятъ отъ насъ самихъ, какъ война, различная излишества и многія другія неизбѣжныя бѣдствія, представляются смѣшанными по своей природѣ. Ихъ порождаетъ порокъ и они влекутъ за собою несчастія.

Совокупность всѣхъ предупредительныхъ и разрушительныхъ препятствій составляетъ то, что я разумѣю подъ именемъ непосредственнаго препятствія къ размноженію населенія. Въ тѣхъ мѣстностяхъ, гдѣ населеніе не можетъ возрастать безгранично, предупредительныя и разрушительныя препятствія находятся въ обратномъ отношеніи, т. е. въ мѣстности нездоровой, или такой, въ которой населеніе по какой-либо причинѣ подвергается значительной смертности, предупредительныя препятствія будутъ имть ничтожное вліяніе и, наоборотъ, въ мѣстностяхъ здоровыхъ, гдѣ предупредительныя препятствія дѣйствуютъ съ наибольшею силою — разрушительныя препятствія слабо проявляютъ свое вліяніе и смертность оказывается незначительною.

Во всякой странѣ каждое изъ перечисленныхъ препятствий дѣйствуетъ съ большею или меньшею силою, но съ неизмѣннымъ постоянствомъ. Тѣмъ не менѣе, не смотря на постоянное дѣйствіе этихъ препятствій, найдется немного мѣстностей, въ которыхъ-бы не проявлялось непрерывнаго стремленія населенія къ размноженію, превышающему средства существованія. Это непрерывное стремленіе является причиною бѣдствій низшихъ классовъ общества и препятствіемъ къ какому-бы то ни было улучшенію положенія участи этихъ классовъ.

Способъ дѣйствія при настоящемъ состояніи общества указанныхъ выше препятствій къ размноженію населенія заслуживаетъ нѣкотораго вниманія съ нашей стороны. Представимъ себѣ страну, въ которой средства существованія находятся въ точномъ соотвѣтствіи съ количествомъ населенія. Постоянное стремленіе послѣдняго къ размноженію, проявляющееся даже среди самаго порочнаго общества, не замедлить увеличить число людей быстрѣе, чѣмъ могутъ возрасти средства существованія. Пища, которой достаточно было, напримѣръ, для 11 милліоновъ человѣкъ, должна будетъ теперь распределиться между 11 ¹/₂ милліонами, вслѣдствие чего бѣднымъ тотчасъ-же станетъ труднѣе жить, а многіе изъ нихъ будутъ терпѣть крайнюю нужду. Сверхъ того, число работниковъ возрастетъ быстрѣе, чѣмъ количество работъ, и заработная плата неминуемо понизится; а такъ какъ въ тоже время предметы потребленія вздорожаютъ, то, для сохраненія прежняго образа жизни, работникамъ придется больше работать. Во время такой нужды браки становятся такъ затруднительны и до такой степени бываетъ тяжело содержать семью, что возрастаніе населения останавливается. Въ тоже время низкая заработная плата, изобиліе работниковъ и необходимость, побуждающая ихъ работать больше прежняго, даютъ возможность земледѣльцамъ приложить къ землѣ больше труда, воздѣлать необработанные участки, удобрить и улучшить распаханныя уже земли, пока, наконецъ, средства существованія не придутъ въ сooтвѣтсвіе съ количествомъ населенія, т. е. не достигнутъ того уровня, съ котораго мы начали это разсужденіе. Тогда положеніе работниковъ становится менѣе тягостнымъ, и препятствіе, задерживающее возрастаніе населенія, вновь устраняется. Но по истеченіи незначительнаго періода времени возобновляются прежнія колебанія, то въ сторону возрастанія, то въ сторону уменьшенія населенія.

Колебанія эти, вѣроятно, не бросятся въ глаза обыкновенному наблюдателю; даже самому внимательному человѣку, быть можетъ, не легко будетъ замѣтить ихъ и разсчитать періоды ихъ повтореній. Тѣмъ не менѣе, стоитъ внимательно вникнуть въ этотъ предметъ, чтобы убѣдиться, что во всѣхъ старыхъ государствахъ проявляется нѣчто подобное такимъ смѣнамъ періодовъ довольства и нужды, хотя, правда, въ менѣе правильной формѣ, чѣмъ это изложено выше.

Одна изъ важнѣйшихъ причинъ, почему не были замѣчены такія колебанія, заключается въ томъ, что историки занимались почти исключительно жизнью высшихъ слоевъ общества; покрайней мѣрѣ въ нашемъ распоряженіи имѣется очень немного сочиненій, въ которыхъ вѣрно изображены обычаи и образъ жизни низшихъ классовъ народа. А между тѣмъ среди именно этихъ классовъ и проявляются главнымъ образомъ колебанія, о которыхъ упомянуто выше. Чтобы написать съ этой точки зрѣнія удовлетворительную исторію народа за опредѣленный періодъ, необходимимо, чтобы многіе изслѣдователи посвятили себя продолжительному и внимательному наблюденію общихъ, частныхъ и мѣстныхъ фактовъ относительно положенія низшихъ классовъ и причины ихъ благосостоянія или бѣдствій. Чтобы вывести изъ этихъ наблюденій вѣрные и приложимые къ предмету нашего изслѣдованія выводы, понадобился-бы, затѣмъ, рядъ историческихъ изысканій, охватывающихъ предметъ на протяженіи нѣсколькихъ вѣковъ. Въ нѣкоторыхъ странахъ въ послѣднее время предпринята была разработка этого отдѣла статистики [17]; такія непрерывныя изслѣдованія, безъ сомнѣнія, прольютъ современемъ свѣтъ на внутреннее строеніе общественнаго организма. Но пока необходимо признать, что эта область знаній находится въ младенческомъ состояніи и существуетъ множество важнѣйшихъ вопросовъ, относительно которыхъ мы или совершенно лишены свѣдѣній, или имѣемъ самыя несовершенныя данныя для ихъ разрѣшенія. Каково отношеніе между числомъ браковъ и возмужалыхъ лицъ? Въ какой мѣрѣ затруднительность вступленія въ бракъ способствуетъ развитію пороковъ? Какъ велика разница въ смертности дѣтей среди богатыхъ и бѣдныхъ? Попытайтесь, напримѣръ, установить колебанія дѣйствительной заработной платы, или степень довольства и счастья, которыми пользовались въ различные періоды низшіе классы общества. Составьте, наконецъ, точные списки рожденій, смертей и браковъ, свѣдѣнія о которыхъ такъ необходимы въ занимающемъ насъ вопросѣ.

Вѣрная исторія человѣческаго рода, въ которой были-бы разрѣшены такіе вопросы, могла-бы пролить много свѣта на способъ дѣйствія постоянныхъ препятствій, задерживающихъ возрастаніе населенія. Весьма вѣроятно, что такая исторія разъяснила-бы ретроградные и прогрессивные моменты въ движеніи населенія, о которыхъ было упомянуто выше, не взирая на то, что продолжительность этихъ колебаний должна быть крайне неправильна, въ зависимости отъ различныхъ причинъ. Эти причины, нарушающія правильность колебаній, весьма разнообразны: къ нимъ необходимо отнести учрежденіе или прекращеніе нѣсколькихъ фабрикъ, процвѣтаніе или упадокъ сельскохозяйственнаго промысла, урожайные или голодные годы, войны, эпидеміи, законы о бѣдныхъ, выселенія и проч. Разница между дѣйствительной и нарицательной цѣною труда представляетъ еще одну изъ причинъ, которая иногда скрываетъ эти колебанія. Заработная плата рѣдко падаетъ повсюду одновременно; извѣстно, что нерѣдко высота заработной платы остается неизмѣнной, въ то время, какъ нарицательная цѣна предметовъ потребленія постоянно повышается. Это, обыкновенно, происходить въ тѣхъ случаяхъ, когда торговля и промышленность настолько возрастаютъ, что могутъ доставить работу вновь появившимся на рынкѣ работникамъ и предупредить усиленное предложеніе, вызывающее обыкновенно пониженіе денежной величины заработной платы.[18] Но возрастаніе числа работниковъ, получающихъ въ видѣ заработной платы прежнее количество денегъ, необходимо должно вызвать повышеніе цѣны на хлѣбъ, вслѣдствіе увеличенія спроса на него. Такимъ образомъ, въ дѣйствительности понизится цѣна на трудъ. До тѣхъ поръ, пока существуетъ такое постепенное возрастаніе цѣны предметовъ потребленія, положеніе низшихъ классовъ не можетъ не ухудшаться въ такой-же постепенности, и, наоборотъ, капиталисты и производители хлѣба должны обогащаться, вслѣдствіе пониженія цѣны труда, при чемъ ихъ капиталы будутъ возрастать и дадутъ имъ возможность воспользоваться трудомъ большаго числа работниковъ. Необходимо замѣтить, что при такомъ положеніи вещей прокормленіе семьи станете болѣе затруднительнымъ, вслѣдствіе чего неминуемо произойдетъ нѣкоторая убыль населенія, и, спустя нѣкоторое время, спросъ на трудъ превыситъ его предложеніе. Тогда дѣйствительная цѣна на трудъ опять повысится, если ничто не приведетъ ее къ прежнему уровню. Такимъ образомъ дѣйствительная цѣна труда, а вмѣстѣ съ нею и благосостояніе низшихъ классовъ, будетъ подвергаться то понижению, то повышению, хотя нарицательная цѣна этого труда будетъ оставаться неизмѣнною.

Дикари, среди которыхъ нѣтъ правильной цѣны на трудъ, несомнѣнно переживаютъ такія-же колебанія. Когда возрастаніе ихъ населенія достигаетъ своего крайняго предѣла, всѣ препятствія, какъ предупреждающія, такъ и разрушающія размноженіе, начинаютъ дѣйствовать съ особенною силою: усиливаются порочныя склонности, дѣти чаще оставляются на произволъ судьбы, войны и эпидеміи становятся болѣе частыми и опустошительными. Эти причины дѣйствуютъ до тѣхъ поръ, пока населеніе не будетъ ими низведено до уровня средствъ существованія. Тогда возвращеніе относительнаго довольства вновь повлечетъ за собою возрастаніе населенія, а спустя нѣкоторое время это возрастаніе будетъ задержано тѣми-же причинами, которыя только что перечислены[19].

Я не имѣю въ виду прослѣдить въ различныхъ странахъ размѣръ описанныхъ колебаній. Для выполненія такой задачи необходимо было-бы, чтобы истoрія снабдила насъ подробными свѣдѣніями относительно такихъ вопросовъ, на которые она до сихъ поръ не обращала вниманія. Нетрудно убѣдиться, что даже успѣхи цивилизаціи естественно стремятся сдѣлать эти колебанія менѣе замѣтными. Поэтому я ограничусь установленіемъ слѣдующихъ положеній:

1) Количество народонаселеніия неизбѣжно ограничивается средствами существованія.

2) Народонаселеніе неизмѣнно возрастаетъ всюду, гдѣ возрастаютъ; средства существованія, если только оно не будетъ остановлено явными и могущественными препятствіями [20].

3) Эти особыя препятствія, точно также какъ и всѣ тѣ, которыя, останавливая силу размноженія, возвращаютъ населеніе къ уровню средствъ существованія, могутъ быть сведены къ слѣдующимъ тремъ видамъ: нравственному обузданію, пороку и несчастью.

Полагаю, что первое изъ этихъ положеній врядъ-ли нуждается въ доказательствахъ. Два другія будутъ подтверждены ниже изслдованіемъ положенія древнихъ и новыхъ народовъ.

Послѣдующія главы I-й и II-й книгъ посвящены подробному разсмотрѣнію препятствій къ размноженію населенія въ различныхъ мѣстностяхъ земного шара, а именно:

Глава IV.— Между туземными племенами Америки.

,, V.— На островахъ Южнаго моря.

,, VI. — Между древними обитателями Сѣерной Европы.

,, VII.— Между кочующими племенами.

,, VIII.— Въ Африкѣ.

,, IX. — Въ Сибири.

,, Х — Въ Турціи и Персіи.

,, XI — Въ Индіи и Тибетѣ.

,, XII. — Въ Китаѣ и Японіи

,, ХIII — Среди древннхъ грековъ.

,, XIV. — Среди древнихъ римлянъ.

Глава I. — Въ Норвегіи.

,, II. — Въ Швеціи.

,, III. — Въ Россіи.

,, IV. — Въ средней Европѣ.

,, V. — Въ Швейцаріи.

,, VI и VII. — Въ Испаніи и Франціи.

,, VI и IX. — Въ Англіи.

,, X. — Въ Шотландіи и Ирландіи.

Въ главахъ XI, XII и XIII изложены спеціальныя соображенія — о плодовитости браковъ, вліяніи повальныхъ болѣзней на регистрацію населенія и выводы изъ изслѣдованія отдѣльныхъ странъ. Эта спеціальная часть труда Мальтуса опущена въ настоящемъ изданіи.

III.

Хотя отъ вниманія писателей, изучавшихъ вопросъ объ усовершенствованіи человѣческаго общества, не ускользнуло значеніе закона народонаселения, тѣмъ не менѣе они смотрѣли на сопровождающія его бѣдствія, какъ на послѣдствія, отдаленныя отъ насъ на безконечное время. Такъ напр. Валласъ[22] полагаетъ, что эти бѣдствія могутъ наступить лишь въ-то время, когда вся площадь земного шара будетъ прекрасно обработана и невозможно будетъ далѣе разсчитывать на увеличеніе количества произведеній земли. Но если-бы прекрасный проектъ равенства, начертанный Валласомъ, былъ осуществимъ на дѣлѣ въ какомъ-бы то ни было отношеніи, я не думаю, чтобы сознаніе предстоящей опасности, хотя-бы въ отдаленномъ будущемъ, могло охладить наше стремленіе къ достиженію столь благой цѣли. Конечно, мы имѣемъ право довѣриться заботливости Провидѣнія о пріисканіи средства противъ угрожающей намъ въ отдаленномъ будущемъ опасности; но я утверждаю, что опасность эта весьма близка и неизбѣжна. Какъ-бы ни были значительны успѣхи просвѣщенія, какъ-бы ни было полно равенство среди человѣческаго общества, недостатокъ средствъ существованія будетъ ощущаться всегда, съ настоящей минуты до того времени, когда весь земной шаръ будетъ обращенъ въ цвѣтущй садъ. Дѣло не измѣнится отъ того, что постоянно будетъ возрастать количество произведеній земли: такъ какъ возрастаніе населенія будетъ происходить еще быстрѣе, то излишекъ его неминуемо будетъ сдерживаться постояниымъ или періодическимъ вліяніемъ нравственнаго обузданія, порока или несчастья.

Кондорсе, въ своемъ «Историческомъ очеркѣ успѣховъ человѣческаго разума» говорить, что сравненіе количества населенія просвѣщенныхъ европейскихъ странъ съ занимаемою ими площадью, а также условій ихъ земледѣлія, промышленности и раздѣленія труда съ размѣромъ средствъ существованія, показываетъ, что современное положеніе можетъ быть сохранено не иначе, какъ при существованіи громаднаго числа людей, удовлетворяющихъ свои потребности путемъ усиленнаго труда.

Такимъ образомъ онъ признаетъ необходимость этого класса людей. Затѣмъ, указавъ, какъ шатко положение этихъ людей, вполнѣ зависящихъ отъ воли и благосостоянія своихъ хозяевъ, Кондорсе справедливо прибавляетъ: «Такимъ образомъ существуетъ нензбѣжная причина неравенства, зависимости и даже нищеты, постоянно грозящихъ самому многочисленному и трудолюбивому классу людей, составляющихъ наше общество». Наблюденіе, сдѣланное авторомъ, совершенно правильно, но средства, предлагаемыя имъ для устраненія зла, нельзя признать удовлетворительными по слѣдующимъ соображеніямъ: Кондорсе проектируетъ для обезпеченія участи стариковъ, вдовъ и малолѣтнихъ дѣтей, учредить изъ сбереженій работниковъ капиталъ, устроить доступный кредитъ для самихъ рабочихъ, отыскать средства для установленія болѣе полнаго равенства между людьми и организовать общества на такихъ началахъ, чтобы успѣхи промышленности и торговли не находились въ такой зависимости отъ капиталистовъ, какъ въ настоящее время. Но подобныя учрежденія могутъ весьма много обѣщать въ теории, въ приложеніи-же къ дѣйствительной жизни они оказываются ребяческими мечтами. Какая причина побуждаетъ Кондорсе признать необходимость существованія класса людей, средства существованія котораго зависятъ исключительно отъ его труда? Можно допустить только одну причину: онъ понималъ, что для обезпеченія существованія многочисленнаго населенія необходимо такое количество труда, которое можетъ быть вызвано только крайнею необходимостью. Но если проектированныя Кондорсе учреждения ослабятъ въ рабочихъ побужденіе къ усиленному труду, то можно-ли ожидать, чтобы эти рабочіе развивали ту неутомимую дѣятельность, которая составляетъ основу и источникъ общественнаго благосостоянія?

Но и помимо этого возраженія противъ предлагаемыхъ учрежденій, представляется еще одно важное затрудненіе, способное ослабить ихъ благотворное вліяніе. Если всѣ люди будутъ увѣрены въ достаточномъ обезпеченіи ихъ семей, то каждый вступить въ бракъ, а такъ какъ рождающееся поколѣніе будетъ ограждено отъ бѣдствій, вызываемыхъ нищетою, то населеніе будетъ возрастать съ такою безпримѣрною быстротою, что вскорѣ никакія учрежденія не будутъ въ силахъ восполнить недостатокъ въ средствахъ существованія, производимыхъ землей.

Свои разсужденія о совершенствованіи органической природы человѣка Кондорсе оканчиваетъ замѣчаніемь, что его доказательства въ пользу безграничной возможности улучшенія общественныхъ условій, при предположеніи, что организація и способности человѣка останутся неизмѣнными, — пріобрѣтаютъ неизмѣримо большее значеніе, если принять во вниманіе, что эта организація и эти способности также могутъ усовершенствоваться. Успѣхи медицины, здоровая пища, удобныя жилища, отсутствіе чрезмѣрнаго утомленія, наслѣдственныхъ и заразительныхъ болѣзней, устраненіе главныхъ причинъ развращенія — съ одной стороны крайней нищеты, съ другой стороны чрезмѣрнаго богатства, — всѣ эти условія, по мнѣнію Кондерсе, если и не сдѣлаютъ человѣка безсмертнымъ, то во всякомъ случаѣ будутъ способствовать тому, что онъ будетъ пользоваться жизнью, естественная продолжительность которой будетъ постоянно возрастать до той мѣры, которая можетъ быть названа неопредѣленной, при чемъ подъ этимъ словомъ онъ разумѣетъ постоянное движеніе къ безграничной, хотя и никогда недосягаемой продолжительности, постоянное увеличеніе срока человѣческой жизни, достигающее въ безконечномъ ряду вѣковъ размѣра, превосходящаго всякую данную величину.

Но смыслъ этого выраженія въ примѣненіи къ продолжительности человѣческой жизни находится въ явномъ противорѣчіи съ принципами науки и не подтверждается никакими естественными законами. Средняя продолжительность человѣческой жизни, несомнѣнно, можетъ нѣсколько удлиниться подъ вліяніемъ благопріятныхъ для того условий, но также несомнѣнно и то, что въ теченіи всего періода, относительно котораго мы имѣемъ достовѣрныя историческія свидѣтельства, не произошло никакого увеличенія въ естественной продолжительности человѣческой жизни.

Намъ могутъ возразить, что человѣческій родъ существовалъ еще такъ недолго, что мы не можемъ уловить измѣненій въ средней продолжительности жизни. Но если это такъ, то наука становится невозможной, связь между дѣйствіями и ихъ причиною рушится, и книга природы закрывается для насъ, такъ какъ ея чтеніе оказывается безплоднымъ. Если это такъ, то самыя нелѣпыя и невѣроятныя предположенія пріобрѣтаютъ одинаковое значеніе съ самыми точными научными законами, основанными на многочисленныхъ и несомнѣнныхъ наблюденіяхъ и мы должны вернуться къ древнимъ философскимъ системамъ, насиловавшимъ факты для своего подтвержденія, вмѣсто того, чтобы самимъ основываться на этихъ фактахъ. Словомъ, если законы природы непостоянны и измѣнчивы, не смотря на то, что они казались намъ постоянными и неизмѣнными въ теченіи многихъ вѣковъ, то для человѣческаго разума нѣтъ больше побужденія обращаться къ плодотворнымъ изслѣдованіямъ, — онъ долженъ быть обреченъ на бездѣйствіе. Если, не имѣя ни одного признака, указывающаго на возможность какого-либо измѣненія, мы въ правѣ утверждать, что такое измѣненіе все-таки совершится, то нѣтъ положенія, на которомъ мы не могли бы настаивать, и предположеніе о томъ, что луна сольется съ землею, имѣло бы одинаковую достовѣрность съ утвержденіемъ, что завтра взойдетъ солнце.

Въ пользу предположенія объ увеличении продолжительности человѣческой жизни мы не находимъ ни одного постояннаго, достовѣрнаго признака съ момента сотворенія человѣка до настоящаго времени. Изъ наблюденій, показывавшихъ, что благопріятныя условія климата, привычекъ, образа жизни и общественныхъ нравовъ способны увеличить продолжительность жизни, сдѣлано было заключеніе о неопредѣленномъ возрастаніи послѣдней; изъ того обстоятельства, что предѣлы человѣческой жизии не могутъ быть обозначены точно, что нельзя въ конкретныхъ случаяхъ предсказать ея границы, считаютъ возможнымъ заключить, что она будетъ возрастать безгранично, до неопредѣленныхъ размѣровъ. Для разоблаченія этого софизма и обнаруженія его нелѣпости достаточно разсмотрѣть ту органическую способность къ усовершенствованію въ мірѣ растеній и животныхъ, которую Кондорсе принимаетъ за общій законъ природы.

Усовершенствованіе растенія при его переходѣ отъ дикаго къ культурному состоянію, является болѣе поразительнымъ, чѣмъ какое бы то ни было усовершенствованіе животной породы. Наиболѣе выраженнымъ признакомъ этого усоверніенствованія необходимо признать постепенное увеличеніе размѣровъ цвѣтка, подвергнутаго культурѣ. Можно ли изъ этого факта вывести заключеніе, что такое увеличеніе будетъ продолжаться до безконечности и не имѣетъ предѣловъ? Нѣтъ, такое заключеніе нелѣпо и всякій смѣло можетъ утверждать, что существуетъ предѣлъ для увеличенія размѣровъ цвѣтка, хотя точно обозначить этотъ предѣлъ нѣтъ возможности. Быть можетъ, никто не имѣетъ права сказать, что онъ видѣлъ самую большую гвоздику или самый красивый анемонъ, какіе только могутъ быть выращены, но всякій можетъ смѣло утверждать, не боясь быть опровергнутымъ фактами, что ни гвоздика, ни анемонъ не могутъ достигнуть размѣровъ крупной капусты, хотя величина ихъ можетъ превзойти всякій данный экземпляръ гвоздики и анемона. Никто не можетъ утверждать, что онъ видѣлъ самый большой колосъ пшеницы или дубъ, какіе только могутъ существовать, но всякій безъ труда и съ полною увѣренностыо можетъ обозначить размѣръ, до котораго они никогда не достигнуть. Точно также во всѣхъ подобныхъ случаяхъ необходимо тщательно отличать безграничный прогрессъ отъ того, предѣлы котораго не могутъ быть точно обозначены.

При чтеніи остроумнаго сочиненія Годвина о политической справедливости (An inquіry сonсеrnіng polіtіcal justіce), предлагаемая имъ система равенства, на первый взглядъ представляется наиболѣе увлекательной теоріей изъ всѣхъ, какія были когда-либо предложены. Улучшеніе общественнаго строя, основанное на требованіяхъ, соотвѣтствующихъ однимъ лишь разумнымъ убѣжденіямъ, будетъ, несомнѣнно, неизмѣримо прочнѣе порядка, установленнаго путемъ насилія. Всестороннее развитіе личности представляетъ принципъ, достойный уваженія и превосходящій, по моему мнѣнію, теоріи, yстaнaвливaющія рабское подчиненіе личности общественнымъ интересамъ. Замѣна эгоистическихъ стремленій любовью къ ближнему въ основѣ всѣхъ общественныхъ учрежденій — это такая достойная цѣль, къ которой должны стремиться всѣ наши желанія. Словомъ, при взглядѣ на нарисованную Годвиномъ картину будущаго общественнаго строя, нельзя удержаться отъ восхищенія и страстнаго желанія увидѣть ея осуществленіе. Но, къ сожалѣнію, это невозможно, такъ какъ прекрасная картина Годвина — только мечта, плодъ его воображенія. Это всеобщее благоденствіе, это господство истины и добродѣтели исчезаютъ при первомъ столкновеніи съ дѣйствительностью и уступаютъ мѣсто сплетенію радостей и страданій, изъ которыхъ состоитъ жизнь.

Чрезъ все сочиненіе Годвина проведена та мысль, что всѣ пороки людей и бѣдствія, поражающія человѣчество, проистекаютъ изъ несовершенства общественныхъ учрежденій. Въ этомъ заключается его главная ошибка. Еслибы мнѣніе Годвина было справедливо, мы въ правѣ были бы надѣяться на то, что бѣдствія современемъ будутъ устранены изъ человѣческаго общества и это благотворное преобразованіе будетъ достигнуто одною только силою разума. Въ дѣйствительности бѣдствія, причиняемыя даже несомнѣнно вредными общественными учрежденіями, крайне ничтожны, сравнительно съ несчастіями, пораждаемыми человѣческими страстями и естественными законами.

Чтобы составить себѣ понятіе о томъ, какъ поверхностно было знакомство Годвина съ дѣйствительнымъ состояніемъ общества, достаточно взглянуть на то, какъ онъ разрѣшаетъ затрудненія, проистекающія отъ чрезмѣрнаго размноженія населенія. «Отвѣчать на такое возраженіе, говорить онъ, значитъ заниматься вопросомъ о томъ, что произойдетъ черезъ громадное количество лѣтъ. Еще три четверти земного шара не заселены людьми, а, воздѣлываемыя земли способны къ безпредѣльному улучніенію. Населеніе можетъ возрастать еще милліоны вѣковъ, прежде чѣмъ земля откажется прокормить всѣхъ своихъ обитателей».

Я уже разоблачилъ заблужденіе людей, утверждающихъ, что даже чрезмѣрное возрастаніе населенія не можетъ причинить нищеты и бѣдствій, пока будетъ возрастать количество произведеній земли. Но, допустимъ, что годвинова система равенства осуществилась и посмотримъ не испытаетъ-ли человѣчество бѣдствій даже при столь совершенной общественной организаціи. Предположимъ, что въ Великобританіи устранены всѣ причины, пораждающія пороки и бѣдствія: — прекращены войны и нездоровый занятія, нѣтъ болѣе разврата и вредныхъ развлечений, населеніе равномѣрно распредѣлено по всему острову на фермахъ и въ деревняхъ, устранена скученность и нездоровыя условія жизни въ городахъ, наступило всеобщее равенство, изготовленіе предметовъ роскоши замѣнилось равномѣрнымъ распредѣленіемъ между всѣми неотяготительнаго земледѣльческаго труда. Предположим, что число жителей на всемъ островѣ и количество средствъ существованія то же, что въ настоящее время, и что, вслѣдствіе всеобщей взаимной любви и полной справедливости, эти средства распредѣляются по мѣрѣ потребностей каждаго члена общества. Предположимъ далѣе, что отношеніе между полами основано на безусловной свободѣ, какъ того желаетъ Годвииъ. Онъ не допускаетъ, чтобы такая свобода вызвала безпорядочную перемѣну связей, и съ этимъ можно согласиться, такъ какъ въ этомъ отношеніи склонность къ разнообразію есть стремленіе порочное и противное человѣческой природѣ, слѣдовательно, недопустимое въ обществѣ, отличающемся простотою нравовъ и добродѣтелями. Вѣроятно, каждый человѣкъ изберетъ себѣ подругу, и ихъ союзъ будетъ продолжаться до тѣхъ поръ, пока оба лица будутъ подходить одно къ другому, при чемъ воспитаніе нарождающагося поколѣнія будетъ составлять предметъ общественнаго попеченія, какъ предлагаетъ Годвинъ.

Признаюсь, я не могу себѣ представить общественнаго строя болѣе благопріятнаго для размноженія населенія. Существующая въ настоящее время нерасторгаемость брака, несомнѣнно, удерживаетъ многихъ отъ вступленія въ такой союзъ, который можетъ вызвать какія либо опасенія; наоборотъ, при осуществленіи описанныхъ выше предположеній, такимъ опасеніямъ не будетъ мѣста, и это обстоятельство, вѣроятно, вызоветъ заключеніе раннихъ союзовъ. Если принять во вниманіе еще то обстоятельство, что эти союзы не будутъ сдерживаться заботами о средствахъ для содержанія дѣтей, то весьма вѣроятно будетъ допустить, что изъ ста жешцииъ едва-ли найдется одна, которая не станетъ матерью при достиженіи двадцатитрехлѣтняго возраста.

Такія условія, несомнѣнно, должны вызвать безпримѣрно быстрое увеличеніе населенія. Я уже имѣлъ случай приводить доказательства того, что нѣкоторыя страны, при менѣе благопріятныхъ, чѣмъ описаны выше, условіяхъ, удваиваютъ свое населеніе каждыя пятнадцать лѣтъ, но чтобы придать большую убѣдительность нашимъ вычисленіямъ, допустимъ, что населеніе описываемаго идеальнаго общества будетъ удваиваться лишь черезъ каждыя двадцать пять лѣтъ.

Уравненіе имуществъ вмѣстѣ съ направленіемъ труда къ земледѣльческимъ занятаямъ, какъ мы предположили выше, несомнѣнно должно значительно увеличить количество произведеній страны; но и при этихъ условіяхъ человѣку, знакомому со свойствами почвы и степенью ея плодородія, трудно согласиться, чтобы въ 25 лѣтъ можно было удвоить количество ея произведеній. Единственнымъ для этого средствомъ являлось-бы обращеніе подъ пахоть луговъ и пастбищъ и полное почти отреченіе отъ животной пищи[23]. Но такая мѣра рѣшительно неосуществима, въ виду того, что почва Великобританіи не можетъ безъ удобренія давать достаточныхъ урожаевъ, слѣдовательно, содержаніе скота для доставленія этого удобренія безусловно необходимо.

Но, какъ-бы это ни казалось трудноосуществимымъ, допустимъ, что усиліями людей достигнуто удвоеніе произведеній земли къ концу двадцатипятилѣтняго періода. Такимъ образомъ, по истеченіи этого періода, пища, хотя преимущественно растительная, будетъ добыта въ количествѣ, достаточномъ для прокормленія населенія, также удвоившагося за это время и достигшаго 22 милліоновъ человѣкъ. Мы уже знаемъ, что въ слѣдующій двадцатипятилѣтній періoдъ населеніе вновь удвоится, а между тѣмъ, при знакомствѣ съ условіями земледѣлія, рѣшительно нельзя допустить предположенія, чтобы въ теченіи этого второго двадцатипятилѣтія производство земли могло вновь усилиться на такое количество, какъ въ первомъ періодѣ. Тѣмъ не менѣе допустить и это предположеніе, какъ-бы оно ни казалось невѣроятнымъ, въ виду того, что сила моего доказательства даетъ возможность дѣлатъ безпредѣльныя уступки. Но, не смотря на эту уступку, оказывается, что къ концу второго періода 11 милліоновъ человѣкъ останется безъ пищи, такъ какъ населеніе возрастаетъ до 44 милліоновъ, а средствъ существованія хватить лишь для 33 милліоновъ.

И такъ, во что-же обратится картина общества, члены котораго жили въ довольствѣ, не имѣя надобности тревожиться о средствахъ для . своего существованія, свободные отъ узкаго эгоизма, отдавшіеся умственнымъ интересамъ и не думавшіе о презрѣнныхъ матерьяльныхъ нуждахъ? Блестящее созданіе воображенія исчезаетъ, какъ только къ нему прикоснется свѣтъ истины! Нетрудно предвидѣть, что произойдетъ съ идеальнымъ годвиновымъ обществомъ: нужда заглушитъ чувство взаимной любви между его членами, дурныя страсти вновь обнаружатся и проснется присущій людямъ инстинктъ самосохраненія; жатва будетъ сниматься прежде, чѣмъ созрѣетъ хлѣбъ и станетъ принадлежностью того, кто успѣетъ раньше захватить ее, не заботясь о другихъ, нуждающихся въ ней. Вслѣдъ за насіліемъ и обманомъ придутъ всѣ пораждаемые ими пороки, и, наконецъ, личный интересъ станетъ опять царить среди людей, заглушая всякія другія побужденія. Во всемъ этомъ не принимаетъ участія ни одно изъ общественныхъ учрежденій, вліяніемъ которыхъ Годвинъ объясняетъ всѣ пороки испорченныхъ людей. Мы видѣли, что не эти учрежденія вызвали антагонизмъ между общественнымъ и личнымъ благомъ. Взаимная любовь руководила всѣми поступками людей и, тѣмъ не менѣе, черезъ какихъ нибудь пятьдесятъ лѣтъ, неумолимый законъ природы, безъ всякаго участія дурныхъ общественныхъ учрежденій, вызвалъ вновь насиліе, обманъ, нищету и всѣ гнусные пороки, безчестящіе современное общество.

При изложеніи этихъ соображеній нами не принята во вниманіе возможность переселеній по слѣдующей причинѣ: еслибы всѣ европейскія государства установлены были на основаніи такого-же равенства, то вліяніе закона народонаселенія выразилось-бы во всѣхъ нихъ одинаковыми, описанными выше послѣдствіями, а слѣдовательно ни одна изъ страдающихъ отъ избытка населенія странъ не могла бы приютить у себя пришлецовъ; если-же прекрасный проектъ равенства былъ-бы приведень въ исполненіе только въ Великобританіи, въ остальныхъ-же государствахъ Европы сохранился бы несовершенный общественный строй съ его дурными учрежденіями, то выселенія, направленныя въ среду этихъ дурныхъ условій, доказали-бы, что счастіе, имѣвшееся въ виду во время преобразованія Великобританіи, въ дѣйствительности оказалось ниже нашихъ ожиданій.

Хотя въ упомянутыхъ нами проектахъ улучшенія условій общественной жизни не говорится о выселеніяхъ, тѣмъ не менѣе слѣдуетъ разсмотрѣть ихъ значеніе въ дѣлѣ ослабленія бѣдствій, вызываемыхъ закономъ народонаселенія. Не подлежитъ сомнѣнію, что трудъ не могъ достигнуть одинаковаго совершенства и прилагается не съ одинаковымъ успѣхомъ во всѣхъ частяхъ земного шара, а потому, если въ болѣе культурныхъ странахъ населеніе стѣснено въ средствахъ существованія, то природа, повидимому, даетъ самое простое средство противъ такого зла, открывая пути для выселенія чрезмѣрно густого населенія и побуждая его къ перемѣщенію въ менѣе населенныя мѣстности, изобилующія незанятыми землями; а такъ какъ мѣстности эти представляютъ въ настоящее время громадныя пространства, то выселенія могутъ разсматриваться какъ средство, способное отдалить на неизмѣримо большое время всякія опасенія относительно послѣдствій чрезмѣрнаго возрастанія населенія. Но если мы обратимся къ дѣйствительности, то окажется, что это средство имѣетъ только частчное и ограниченное значеніе.

Достовѣрныя свѣдѣнія о поселеніяхъ, заведенныхъ въ новыхъ странахъ эмигрантами, показываютъ, что выселенія всегда сопровождаются гораздо большими затрудненіями и опасностями, чѣмъ тѣ которыя испытали-бы эмигранты въ покинутомъ ими отечествѣ. Одно желаніе эмигрантовъ увеличить средства существованія своихъ семей еще долго не могло-бы привести къ заселенію Америки, если-бы болѣе дѣятельныя побужденія, какъ жажда золота, страсть къ приключеніямъ и религіозныя увлеченія не привели въ нее многочисленныхъ пришлецовъ и не придали имъ устойчивости для преодолѣнія многочисленныхъ препятствій, противодѣйствовавшихъ ихъ заселенію. Это подтверждается тѣми несомнѣнными свѣдѣніями, которыя имѣются относительно исторіи заселенія Виргиніи, Новой Англіи, Барбадоскихъ колоній, французскихъ поселеній въ Гвіанѣ, англійскихъ — въ портѣ Джаксонъ и Новой Голландии, русскихъ — на восточной окраинѣ этой Имперіи, и многихъ другихъ. Затрудненія, встрѣчаемыя переселенцами, во всѣхъ странахъ одинаковы и всегда вызываются одинаковыми причинами — почвой, климатомъ, отсутствіемъ удобствъ для жизни и неподготовленностью къ новымъ условіямъ. Одинъ изъ сотрудниковъ Франклина справедливо замѣчаетъ, что главная причина неудачныхъ попытокъ образованія новыхъ колоній, попытокъ, стоившихъ огромныхъ пожертвованій со стороны могущественныхъ европейскихъ государствъ и частныхъ лицъ, заключается въ томъ, что нравственныя и мaтеріялыныя привычки эмигрантовъ, усвоенныя ими вѣками въ метрoпoліи, совершенно не соотвѣтствуютъ той новой обстановкѣ, въ которую они попадаютъ. Онъ прибавляетъ, что ни одна англійская колонія не достигала замѣтнаго благосостоянія до тѣхъ поръ, пока ея населеніе не усвоивало себѣ новыхъ привычекъ и нравовъ, пригодныхъ для окружающихъ yслoвій. Палласъ утверждаетъ то-же самое относительно слабыхъ успѣховъ, достигнутыхъ русскими поселеніями.

Къ этому необходимо еще прибавить, что въ моментъ своего учрежденія всякая колонія представляетъ изъ себя страну, населенную гуще, чѣмъ это допускается ея годичною производительностью. Естественнымъ послѣдствіемъ такого положенія вещей оказывается, что населеніе колоніи, если оно не получаетъ значительныхъ пособій отъ метрополии, должно уменьшаться до тѣхъ поръ, пока его численность не придетъ въ сooтвѣтствіе съ ограниченнымъ количествомъ имѣющихся въ его распоряженіи средствъ существованія и что оно начнетъ возрастать лишь съ того времени, когда наличное число поселенцевъ начнетъ воздѣлывать землю въ размѣрѣ, превышающемъ личное потребленіе.

Нельзя не обратить вниманія еще и на то обстоятельство, что часть населенія, оказавшаяся въ метрополіи излишней, т. е. та, для которой не хватило средствъ существованія, не можетъ собственными средствами завести новыя колоніи. Для выселенія этимъ людямъ еще недостаточно пойти за человѣкомъ, ставшимъ ихъ вожакомъ въ слѣдствіе своего болѣе высокаго положенія, увлеченія жаждой золота, страсти къ приключеніямъ, политическаго или религіознаго неудовольствія, даже въ томъ случаѣ если-бы правительство обѣщало ему свое пoсoбіе и покровительство, такъ какъ для обращенія пустыни въ пахотные участки еще недостаточно одной нужды въ средствахъ существованія.

Въ Европѣ, вѣроятно, не найдется, за исключеніемъ Россіи, ни одной страны, населеніе которой не обращалось-бы къ выселеніямъ, какъ средству для улучшенія своего мaтеріaльнaгo положенія; если принять во вниманіе, что эти страны прибѣгали къ названному средству въ слѣдствіе того, что испытывали излишекъ населенія, необходимо допустить, что онѣ не могутъ оказать другъ другу помощь посредствомъ взаимныхъ выселеній изъ одной въ другую излишка своихъ жителей, и что этотъ излишекъ направляется въ друія части земного шара. Предположить, что условія внутренняго хозяйства европейскихъ странъ таково, что часть населенія не встрѣчаетъ никакихъ препятствій къ эмиграціи и что правительство оказываетъ ей самое широкое вспомоществованіе. Если допустить при этомъ, что населеніе Европы, за исключениіемъ Россіи, простирается до ста милліоновъ и что средства существованія въ ней возрастаютъ въ большей степени, чѣмъ это можетъ быть въ дѣйствительности, то, на основаніи установленной выше геометрической прогрессіи, для возрастанія населенія черезъ каждыя 25 лѣтъ и ариөметической прогрессіи для возрастанія средствъ существованія въ тотъ-же періoдъ, населеніе Европы черезъ сто лѣтъ достигнетъ 1800 милліновъ, а средствъ существованія хватитъ лишь для 500 милліновъ, слѣдовательно, избытокъ населенія Европы составитъ 1,100 милліновъ. Это число, съ присоединеніемъ къ нему естественно увеличившагося въ тотъ-же періодъ населенія остальныхъ частей свѣта, составитъ цифру въ два раза превосходящую современное населеніе земного шара.

Вправѣ-ли мы разсчитывать на то, что наилучшіе направленныя усілія могутъ удобрить и обработать столько земель въ пустынныхъ частяхъ земного шара, чтобы ихъ хватило для прокормленія столь огромнаго населенія? Если найдется лицо, для котораго это представляется возможнымъ, мы предложимъ прибавить въ нашемъ разсчетѣ еще 25 — 30 лѣтъ и тогда уже немыслимо будетъ никакое сомнѣніе.

Если существуетъ мнѣніе, что выселеніе можетъ служить средствомъ противъ бѣдствій, порождаемыхъ чрезмѣрнымъ населеніемъ, то это объясняется тѣмъ, что отвращеніе людей къ выселеніямъ изъ родной страны, въ соединеніи съ затрудненіями, представляемыми разработкою новыхъ земель, никогда не позволяли примѣнить эту мѣру въ широкихъ размѣрахъ. Если-бы это средство могло оправдать возлагаемыя на него надежды — оно давно уже было-бы истощено: прибѣгая къ нему при всякомъ возобновленіи бѣдствій, порожденныхъ излишкомъ населенія, мы въ настоящее время замѣтили-бы, что этотъ источникъ нашихъ надеждъ уже изсякъ безвозвратно.

Такимъ образомъ необходимо признать несомнѣннымъ, что выселеніе безусловно недостаточно для устраненія бѣдствій, порождаемыхъ чрезмѣрнымъ размноженіемъ населенія. Но если смотрѣтъ на него, какъ на временную и частную мѣру, предпринятую для распространенія культуры, то выселеніе оказывается пригоднымъ и полезнымъ. Быть можетъ нельзя доказать, что правительства обязаны дѣятельно поощрять его, но не подлежитъ сомнѣнію, что запрещеніе выселеній не только несправедливая, но и крайне ошибочная мѣра. Трудно придумать что либо безосновательнѣе опасеній, что выселенія могутъ явиться причиною обезлюденія страны. Любовь къ родинѣ и привязанность къ семейному очагу такъ могущественна и крѣпка, что люди никогда не рѣшатся на выселенія, если только политическія неудовольствія или безъисходная бѣдность не принудятъ ихъ къ этому крайнему средству, а въ такомъ случаѣ для самого отечества ихъ удаленіе только полезно. Также неосновательны предположенія, что выселенія повышають заработную плату. Если она въ какой либо странѣ даетъ возможность низшимъ классамъ жить безъ крайнихъ лишеній и страданій, то можно быть увѣреннымъ, что люди этихъ классовъ не подумаютъ о выселеніи; если-же она такъ недостаточна, что порождаете лишенія и страданія, то съ нашей стороны было-бы жестоко и несправедливо противодѣйствовать выселеніямъ.

Mнoгіе удивляются тому, что, несмотря на громадныя суммы, затрачиваемыя въ Aнгліи на вспомоществованіе бѣднымъ, положеніе ихъ въ этой странѣ, повидимому, не улучшается. Одни подозрѣваютъ, что суммы, назначенныя для бѣдныхъ, употребляются на другія надобности, другіе говорятъ о растратахъ со стороны управленія, но всѣ согласны въ томъ, что учрежденія для бѣдныхъ дурно организованы. Дѣйствительно, три милліона фунтовъ стерлинговъ, взимавшихся въ пользу бѣдныхъ, даже до наступленія теперешней дороговизны предметовъ потребленія, употреблялись на нужды бѣдныхъ безъ видимаго уменьшенія этихъ нуждъ. Фактъ этотъ составляетъ предметъ всеобщаго удивленія, а между тѣмъ, если внимательно вникнуть въ дѣло, то это явленіе окажется настолько естественнымъ, что пришлось-бы скорѣе удивляться, еслибы случилось что либо противоположное.

Допустимъ, что сборы въ пользу бѣдныхъ даютъ возможность работнику получать ежедневно за свою работу 5 шиллинговъ, вмѣсто двухъ, получаемыхъ имъ въ настоящее время. На первый взглядъ можетъ показаться, что вслѣдствіе такого увеличенія заработной платы всѣ работники будутъ жить въ большомъ довольствѣ и за ихъ столомъ ежедневно появится кусокъ мяса. Къ сожалѣнію, это предположеніе не оправдается, ибо попавшіе въ распоряженіе работника добавочные три шиллинга не могутъ увеличить количество находящагося въ странѣ мяса. Въ дѣйствительности добавочные три шиллиннга только увеличатъ конкурренцію покупателей, которая, въ свою очередь, подниметъ рыночную цѣну мяса. Такимъ образомъ, имѣющееся въ странѣ количество этого продукта отнюдь не распредѣлится между большимъ количествомъ лицъ. Когда существуетъ недостатокъ въ какомъ, либо товарѣ, онъ не можетъ быть распредѣленъ между всѣми нуждающимися въ немъ, и всегда поступаетъ къ тому, кто имѣетъ возможность предложить за него высшую цѣну. Если конкурренція на мясо продолжится долго, то это можетъ побудить сельскихъ хозяевъ усилить производство скота, но такая перемѣна въ системѣ хозяйства можетъ произойти лишь въ ущербъ производству хлѣба, слѣдовательно, какъ мы уже имѣли случай выше показать, она будетъ невыгодна для страны, ибо земля не въ силахъ будетъ прокормить животною пищею наличное населеніе. Этотъ примѣръ показываетъ, что въ томъ случаѣ, когда средства потребленія не соотвѣтствуютъ количеству населенія, положеніе бѣдныхъ не можетъ измѣниться, дадимъ-ли мы имъ два или 5 шиллинговъ — въ томъ и другомъ случаяхъ имъ придется довольствоваться меньшимъ количествомъ средствъ потребленія, чѣмъ это необходимо для ихъ существованія.

Никакое пожертвованіе со стороны богатыхъ, въ особенности денежное, не можетъ устранить среди низшихъ классовъ нищету, или предотвратить ея возвращеніе на продолжительное время. Богатые могутъ превратиться въ бѣдныхъ, а нѣсколько бѣдняковъ могутъ разбогатѣть, но если только въ обществѣ отноншеніе средствъ существованія къ населенію неблагопріятно, то неизбѣжно должно случиться, что часть населенія испытаетъ затрудненія въ прокормленіи себя и своихъ семействъ, причемъ эта участь прежде всего выпадетъ на долю бѣднѣйшихъ людей. Можетъ показаться страннымъ, что посредствомъ денежныхъ пособій нельзя улучшить участь бѣдныхъ, не понижая въ такой-же мѣрѣ благосостоянія остального общества, — тѣмъ не менѣе это такъ. Если кто-либо отдѣлитъ часть запасовъ своего семейства и отдастъ ее бѣднымъ, то онъ можетъ достигнуть увеличенія довольства нѣсколькихъ бѣдныхъ, путемъ нѣкотораго уменьшенія довольства членовъ своей семьи, хотя, быть можетъ, это уменьшеніе окажется возможнымъ перенести безъ особеннаго труда. Если кто либо воздѣлаетъ новый участокъ земли и жатву съ этого участка отдастъ бѣднымъ, онъ сдѣлаетъ добро какъ этимъ бѣднымъ, такъ и всему обществу, ибо внесетъ новый продуктъ въ общій запасъ средствъ потребленія, предназначенныхъ для населенія. Но если мы дадимъ бѣдному денегъ, при условіи, что количество продовольствія въ обществѣ не измѣнится, то мы дадимъ ему право на полученіе большей части запасовъ, чѣмъ сколько онъ получалъ прежде, а между тѣмъ это можетъ быть достигнуто, лишь путемъ уменьшенія доли остальныхъ членовъ общества. Если количество товара въ какой-либо странѣ не измѣняется въ теченіе ряда лѣтъ, то онъ распредѣлится между всѣми жителями въ размѣрахъ предъявляемаго ими права на него, т. е. въ размѣрахъ той суммы денегъ, которую каждый изъ нихъ въ состоянии будетъ предложить за этотъ требуемый всѣми товаръ. Очевидно, что при этихъ условіяхъ нельзя увеличить права одного, не уменьшая въ то же время права остальныхъ. Еслибы богатые, не уменьшая количество потребляемыхъ ими продуктовъ, роздавали ежедневно полумилліону бѣдныхъ по три шиллинга, то эти бѣдные потребили-бы больше продуктовъ и, вслѣдствіе этого, меньшее количество ихъ осталось-бы для остальныхъ членовъ общества. Право каждаго изъ этихъ остальныхъ членовъ общества уменьшилось-бы въ своихъ размѣрахъ или, другими словами, на прежнее количество имѣющихся у нихъ денегъ можно было-бы купить меньше продуктовъ, рыночная цѣна которыхъ поднялась-бы во всей странѣ.

Никто такъ горячо, какъ я, не желаетъ повышенія дѣйствительной платы за трудъ, т. е. той платы, которая выражается въ количествѣ продуктовъ потребленія. Но попытка достигнуть этого принудительнымъ повышеніемъ нарицательной цѣны труда (т. е. повышеніемъ денежной заработной платы, которая можетъ сопровождаться соотвѣтственнымъ или даже большимъ повышеніемъ цѣны предметовъ потребленія), какъ это совѣтовалось многими во время послѣдняго неурожая, представляется мѣрою безсильною и неблагоразумною. Заработная плата, стоящая на своемъ естественномъ уровнѣ, представляетъ общественный барометръ, имѣющій огромное значеніе: она выражаетъ собою отношеніе между средствами существованія и требованіемъ на нихъ, между количествомъ продуктовъ потребленія и числомъ потребителей. Средняя ея величина, установленная независимо отъ случайныхъ обстоятельствъ, показываетъ кромѣ того, каковы потребности общества, сравнительно съ количествомъ населенія въ данное время: независимо отъ того, какое-бы ни приходилось число дѣтей на каждую семью для поддержанія численности населенія на данномъ уровнѣ, заработная плата можетъ быть достаточна, превосходить или оказаться недостаточной для воспитанія ихъ, смотря по тому, будутъ ли запасы, предназначенные для оплаты труда, находиться въ неподвижномъ состоянии, будутъ-ли они постепенно уменьшаться или увеличиваться. Но вмѣсто того, чтобы усвоить такую точку зрѣнія на заработную плату, ее нерѣдко разсматриваютъ, какъ цѣнность, которую можно по усмотрѣнію повышать или понижать. Когда возвышеніе цѣны предметовъ потребленія показываетъ перевѣсъ спроса надъ предложеніемъ ихъ, хотятъ поставить рабочихъ въ положеніе, въ которомъ они находились до этого повышенія и съ этою цѣлью предлагаютъ увеличить заработную плату, т. е. усилить спросъ, а потомъ удивляются, что дороговизна предметовъ потребленія продолжаетъ увеличиваться. Это почти то же самое, какъ если-бы, при падении ртути, соотвѣтствующемъ бурѣ, мы сталибы, для наступленія хорошей погоды, поднимать въ немъ ртуть механическимъ давленіемъ, а потомъ удивлялись-бы, что дурная погода не прекращается.

Ад. Смитъ доказалъ, что естественнымъ послѣдствіемъ неурожая всегда бываетъ увольненіе множества рабочихъ или пониженіе ихъ заработной платы, такъ какъ по той же цѣнѣ хозяева не могутъ держать прежнее число работниковъ. Если-бы заработная плата всюду повысилась въ томъ-же размѣрѣ, какъ увеличилась цѣна предметовъ потребленія, то, владѣльцы фабрикъ не были-бы въ состояніи держать прежнее число рабочихъ; огромному числу ихъ было-бы отказано отъ мѣста и для поддержанія своего существованія имъ не оставалось-бы иного средства, какъ обратиться къ приходамъ за вспомоществованіемъ. При естественномъ порядкѣ вещей, голодъ стремится понизить, а не повысить заработную плату. Послѣ появленія на свѣтъ замѣчательнаго сочиненія Ад. Смита, трудно понять, какъ можетъ еще существовать мнѣніе, что отъ всемогущества правительства зависитъ измѣненіе экономическихъ условии, въ которыхъ находится страна и что спросъ и предложеніе могутъ быть уравнены указомъ или постановленіемъ.

Тѣмъ не менѣе во время такого всеобщаго бѣдствія, какъ голодъ, наши личные интересы и требованія справедливости должны насъ побуждать къ тому, чтобы оказать бѣднымъ временное пoсoбіе, которое должно заключаться не въ раздачѣ денегъ или повышении заработной платы, а въ примѣненіи болѣе дешевыхъ питательныхъ веществъ, замѣняющихъ хлѣбъ, и въ различныхъ средствахъ для сбереженія продовольственныхъ запасовъ. При этомъ нѣтъ надобности сѣтовать на дороговизну хлѣба, ибо высокая цѣна усиливаетъ его ввозъ, т. е. увеличиваетъ наши средства существованія и пополняетъ наши недостаточные запасы.

Кромѣ голода, на пониженіе заработной платы вліяетъ размноженіе населенія, если оно не сопровождается соотвѣтственнымъ увеличеніемъ средствъ существованія, такъ какъ подобное размноженіе принуждаетъ раздѣлять доставляемое страною продовольствіе на меньшія доли, а это всегда влечетъ за собою поднятіе цѣны продуктовъ потребленія. Къ такимъ-же послѣдствіямъ ведетъ быстрое измѣненіе въ распредѣленіи денегъ между членами общества. Оба эти обстоятельства ухудшаютъ положеніе бѣдныхъ въ Англіи. Во первыхъ законы о бѣдныхъ поощряютъ размноженіе населенія, нисколько не увеличивая количество продуктовъ потребленія. Разсчитывая на вспомоществованія своего прихода, бѣдный человѣкъ можетъ въ Англии жениться, совсѣмъ не имѣя средствъ для прокормленія семьи, а это неизбѣжно влечетъ за собою значительное возрастаніе населенія, а, слѣдовательно, постоянное раздробленіе продуктовъ потребленія на меньшія доли. Bслѣдствіе этого на вознагражденіе за трудъ людей, не получающихъ пособія, приходится покупать все меньшее и меньшее количество пищи и въ. конечномъ результатѣ число лицъ, поступающихъ на попеченіе приходовъ, должно постоянно возрастать. Во вторыхъ количество продовольствія, потребляемаго въ приходскихъ рабочихъ домахъ призрѣваемыми, которыхъ нельзя считать полезными членами общества, настолько-же уменьшаетъ долю рабочихъ, т. е. людей наиболѣе полезныхъ для страны.

Къ счастью, въ народѣ еще существуетъ отврaщеніе къ приходскимъ вспомоществованіямъ, несмотря на то, что законы о бѣдныхъ стремятся ослабить это чувство. Если-бы эти законы оказали свое полное дѣйствіе въ этомъ отношеніи, то въ настоящее время не было-бы уже возможности, какъ это дѣлалось доселѣ, скрыть ихъ пагубное влияніе. Такое воззрѣніе можетъ быть въ отдѣльныхъ случаяхъ жестоко, но необходимо достигнуть того, чтобы полученіе вспомоществованія сопровождалось чувствомъ стыда, который явится побужденіемъ къ труду, столь необходимому для благосостоянія общества. Всякая мѣра, ослабляющая это чувство, съ какою-бы человѣколюбивою цѣлью она ни принималась, вызываетъ послѣдствія, прямо противоположныя тѣмъ, которыя имѣлись въ виду. Когда обѣщаніемъ помощи со стороны прихода способствуютъ заключенію браковъ между неимущими людьми, то этимъ не только подвергаютъ несчастью ихъ самихъ и будущихъ дѣтей, что въ высшей степени жестоко и несправедливо относительно послѣднихъ, но еще побуждаютъ этихъ людей причинять вредъ всему обществу. Законы о бѣдныхъ въ Англіи оказали влняніе на вздорожаніе всѣхъ предметовъ потребленія и на пониженіе дѣйствительной величины заработной платы; слѣдовательно, они содѣйствовали уменьшению благосостоянія тѣхъ классовъ, которые живутъ ислючительно своимъ трудомъ. Эти законы, безъ сомнѣнія, были установлены съ благою цѣлью, но также несомнѣнно и то, что они не достигли этой цѣли. Нельзя отрицать, что въ нѣкоторыхъ случаяхъ они уменьшаютъ страданія, но, говоря вообще, участь бѣдныхъ, находящихся на попеченіи приходовъ, крайніе плачевна и тягостна. Можно быть увѣреннымъ, что если-бы законны о бѣдныхъ никогда не были установлены въ Англіи, то хотя-бы число отдѣльныхъ случаевъ крайне тягостнаго положенія и нѣсколько увеличилось, тѣмъ не менѣе общая сумма счастья среди народа была-бы больше теперешней.

Точно также попытки употреблять бѣдныхъ на работы въ фабричныхъ заведеніяхъ почти никогда не имѣли успѣха. Если нѣсколькимъ приходамъ, и удалось при помощи тщательнаго присмотра достигнуть того, что матеріалы въ такихъ мастерскихъ не проматывались безъ всякой пользы, то все-таки неизбѣжнымъ слѣдствіемъ подобныхъ учрежденій являлось лишеніе заработка со стороны рабочихъ, никогда не обременявшихъ приходы. Быть можетъ, мнѣ возразятъ, что къ тѣмъ-же послѣдствіямъ приводить соперничество, вызываемое среди рабочихъ, когда учреждается новая фабрика не на благотворительныхъ основаніяхъ. Но возраженіе это нельзя признать справедливымъ, такъ какъ въ разсматриваемомъ нами случаѣ мы видимъ примѣръ не обычной конкурренціи, а поддерживаемой значительными пособіями, при содѣйствіи которыхъ соперники, значительно уступающіе въ трудолюбіи и ловкости, принуждаютъ независимаго рабочаго понизить цѣну и даже совершенно вытѣсняютъ его съ рынка, заставляя его въ то же время удѣлить часть своего заработка на пособіе для поддержанія такого соперничества.

Говоря это, я вовсе не хочу утверждать, что всякое употребленіе на работу бѣдныхъ вредно, или осуждать то, что можетъ быть сдѣлано въ ограниченныхъ размѣрахъ на пользу немущихъ, ради побужденія ихъ къ труду, но безъ поощренія ихъ къ размноженію. Хотя никогда не слѣдуетъ упускать изъ виду общихъ принциповъ, но я вовсе не настаиваю на ихъ безусловнномъ примѣненіи. Бываютъ случаи, когда дѣлаемое нами частое добро такъ велико, а порождаемое имъ общественное зло такъ ничтожно, что первому мы должны отдать предпочтеніе. Я хотѣлъ лишь доказать, что общая система законодательства о бѣдныхъ покоится на ложномъ основаніи.

Если все сказанное мною выше справедливо, то необходимо сожалѣть, что во многихъ распространенныхъ среди народа и авторитетныхъ для него сочіенніяхъ высказывается неодобреніе такому поведенію, которое одно только можетъ улучшить положеніе народа, и превозносится система, которая неизбѣжно должна повергнуть его въ нищету. Народу говорятъ, что ему незачѣмъ обуздывать свои склонности и быть благоразумнымъ относительно заключенія браковъ, ибо приходъ обязанъ заботиться обо всѣхъ рождающихся дѣтяхъ. Ему говорятъ, что незачѣмъ пріучать себя къ бережливости и откладывать въ сберегательныя кассы часть заработка, чтобы пріoбрѣсти домъ по вступлении въ бракъ, ибо приходъ обязанъ прикрыть его наготу и дать ему помѣщеніе въ рабочемъ домѣ.

Его учатъ, что внушенія со стороны богатыхъ, относительно необходимости быть благоразумнымъ и бережливымъ, вызываются однимъ только желаніемъ сберечь суммы, уплачиваемый богатыми въ видѣ налога въ пользу бѣдныхъ.

Его учатъ, что заповѣдь Создателя — плодиться и размножаться опровергаетъ всякпя опасенія относительно вступленія въ бракъ и что, наоборотъ, каждый человѣкъ обязанъ жениться въ молодыхъ годахъ, хотя-бы, вслѣдствіе недостатка средствъ существованія, его дѣти должны были умереть преждевременно, не участвуя въ размножении породы.

Его учатъ, что единственная разница между Англіей, въ которой не воздѣланы только безплодиые участки, и Сѣвероамериканскими Штатами, гдѣ можно за безцѣнокъ купить громадные участки плододородной земли, — заключается только въ налогахъ въ пользу бѣдныхъ.

Ему говорятъ, наконецъ, будто единственная причина, почему сѣвероамериканскій рабочій получаетъ въ день долларъ, а англійскій — неболѣе двухъ шиллинговъ, состоитъ въ томъ, что послѣдній платитъ въ видѣ пошлинъ большую часть этихъ двухъ шиллинговъ.

Нѣкоторыя изъ этихъ утвержденій до такой степени неосновательны, что, навѣрное, отвергаются здравымъ смысломъ самихъ рабочихъ. Они, напримѣръ, прекрасно сознаютъ, что благотворительность приходовъ не можетъ дать имъ и ихъ дѣтямъ ни счастья, ни благосостоянія и что она, въ лучшемъ случаѣ, ограничивается лишь необходимѣйшими средствами пропитанія. Они понимаютъ, что чѣмъ меньше работниковъ, тѣмъ большую долю удерживаютъ они изъ той цѣнности, которую производятъ для своихъ хозяевъ; изъ этого вытекаетъ, что благоразуміе относительно вступленія въ бракъ, являясь нравственнымъ средствомъ для предупрежденія перевѣса предложенія работы надъ спросомъ, есть въ такое время единственное средство для передачи рабочимъ большей части произведеній страны. Здравый смыслъ рабочихъ и знакомство съ библіей убѣждаетъ ихъ, что Создатель, давая разумнымъ существамъ заповѣдь продолжать родъ, не могъ желать въ тоже время повести ихъ по пути къ страданіямъ, болѣзни и смерти; ибо если въ странѣ, въ которой нельзя разсчитывать на увеличеніе средствъ существованія, каждый человѣкъ въ раннемъ возрастѣ будетъ вступать въ бракъ, то неизбѣжнымъ слѣдствіемъ этого будетъ распространеніе бѣдности, болѣзней и смертности, а не размноженіе населенія. Мало рабочихъ найдется въ Англіи, которые-бы не слыхали, что высокія цѣны труда и продуктовъ потребленія поддерживаются главнымъ образомъ налогомъ въ пользу бѣдныхъ, который хотя и поднялъ денежную цѣну труда, какъ и всѣхъ прочихъ предметовъ, тѣмъ не менѣе принесъ больше вреда, чѣмъ пользы рабочимъ, такъ какъ вздорожаніе предметовъ, на покупку которыхъ идетъ заработная плата, шло постоянно впереди. Обладая этими свѣдѣніями, всякій рабочій долженъ отвергнуть мысль, будто-бы oтсутствіе налога въ пользу бѣдныхъ, т. е. та причина, которая держитъ въ европейскихъ государствахъ денежную величину заработной платы ниже уровня, установившагося въ Англіи, могла удвоить эту плату въ Сѣвероамериканскихъ Штатахъ. Рабочій можетъ не знать дѣйствительной причины высокой денежной цѣны заработанной платы въ Америкѣ, но для него не можетъ подлежать сомнѣнію, что эта причина не можетъ заключаться въ отсутствии налога въ пользу бѣдныхъ, такъ какъ одно это обстоятельство должно вызвать явленіе совершенно противоположное.

Тѣмъ не менѣе, если постоянно будутъ говорить рабочимъ, что всѣ рождающіеся, каково-бы ни было ихъ число, имѣютъ право содержаться на счетъ страны и что поэтому нѣтъ надобности прибѣгать къ благоразумію, въ дѣлѣ заключенія браковъ и стремленіи къ удержанию числа рождающихся въ должныхъ границахъ, то, слушая подобныя рѣчи, потворствующія естественнымъ склонностямъ, рaбoчіе неизбѣжно уступятъ искушению, послідствіемъ котораго будетъ постоянно увеличивающаяся зависимость ихъ отъ приходскихъ вспомоществованій. Такимъ образомъ, нельзя быть болѣе непослѣдовательнымъ, стать въ большее противорѣчіе съ самимъ собою, какъ проповѣдывать подобныя ученія и въ тоже время жаловаться на увеличеніе числа бѣдныхъ. Проповѣдь эта неразрывно связана съ размноженіемъ нищеты и никакая перемѣна правительства не въ состояніи разорвать эту связь.

IV.

Если при настоящемъ положеніи всѣхъ изслѣдуемыхъ нами обществъ естественное возрастаніе населенія постоянно и неуклонно сдерживалось какимъ либо препятствіемъ; если ни лучшая форма правленія, ни проекты выселеній, ни благотворительныя учрежденія, ни высшая производительность или совершейнѣйшее приложеніе труда, — ничто не въ силахъ предупредить неизмѣннаго дѣйствія этихъ препятствий, тѣмъ или инымъ образомъ удерживающихъ населеніе въ опредѣленныхъ границахъ, то изъ .этого слѣдуетъ, что порядокъ этотъ есть законъ природы и что ему необходимо подчиняться; единственное обстоятельство, предоставленное въ этомъ случаѣ нашему выбору, заключается въ опредѣленіи препятствія, наименѣе вреднаго для добродѣтели и счастья.

Всѣ разсмотрѣнныя нами препятствія, какъ мы видѣли, сводятся къ слѣдующимъ тремъ видамъ: нравственному обузданію, пороку и несчастью. Если наша точка зрѣнія справедлива, то въ выборѣ между ними не можетъ быть сомнѣнія.

Если возрастаніе народонаселенія неизбѣжно должно быть сдержано какимъ либо препятствіемъ, то пусть лучше таковымъ окажется благоразумная предусмотрительность относительно затрудненій, порождаемыхъ содержаніемъ семьи, чѣмъ дѣйствіе нищеты и страданій. Мысль эта, къ развитію которой мы перейдемъ, несомнѣнно окажется соотвѣтствующею требованіямъ разсудка и природы. Мнѣнія, противоположныя этой мысли, возникли въ періодъ варварства, и если они поддерживались и распространялись въ послѣдующія эпохи, то это потому, что нашлись люди, заинтересованные въ ихъ защитѣ.

Физическія и нравственныя страданія какъ-бы являются указаніями, посредствомъ которыхъ Богъ предостерегаетъ насъ, чтобы мы въ своихъ поступкахъ избѣгали того, что противорѣчитъ нашей природѣ и что угрожаетъ нашему счастью. Невоздержанность въ пищѣ причиняетъ болѣзни; если мы отдаемся гнѣву, то онъ почти всегда влечетъ насъ къ поступку, въ совершеніи котораго мы впослѣдствіи раскаиваемся; а если мы допускаемъ чрезмѣрно быстрое возрастаніе населенія, то гибнемъ жалкимъ образомъ, становясь жертвами нищеты и заразительныхъ болѣзней. Во всѣхъ этихъ случаяхъ законы природы сходны и дѣйствуютъ однообразно. — Каждый изъ этихъ законовъ указываетъ намъ, гдѣ, уступая естественнымъ влеченіямъ, мы переходимъ границу, предписываемую какимъ либо другимъ побочнымъ, но не менѣе важнымъ закономъ. Болѣзнь, въ которую повергаетъ насъ излишество въ пищѣ, вредъ причиняемый намъ припадкомъ. гнѣва, бѣдствія, которыми угрожаетъ намъ приближеніе нищеты, — всѣ эти полезныя предостереженнія обязываютъ насъ ограничивать свои естественныя наклонности. Если мы пренебрегаемъ этими предостереженіями, то подвергаемся наказанію, какъ за совершеніе преступленія, и наши страданія служатъ, кромѣ того, урокомъ для другихъ.

Вслѣдствіе незначительнаго вниманія, удѣленнаго разсмотрѣнію гибельныхъ послѣдствій чрезмѣрно быстраго возрастанія населенія, можетъ показаться, что между этимъ явленіемъ и его послѣдствіями существуетъ, менѣе тѣсная и очевидная связь, чѣмъ та, которая наблюдается въ проступкахъ иного рода. Тѣмъ не менѣе сущность нашихъ поступковъ не измѣняется въ зависимости отъ эпохи, въ которую они подвергнуты были изученію; въ какое-бы время мы ни познали образъ дѣйствій, предписываемый намъ долгомъ, наша обязанность исполнить его остается неизмѣнной. Во многихъ случаяхъ намъ понадобился долгій и тяжелый опытъ, прежде чѣмъ мы нашли наилучшій путь къ достиженію счастья. Выборъ пищи, способъ ея приготовленія, лекарства и ихъ употребленіе, вліяніе на здоровье низкихъ болотистыхъ мѣстностей, изобрѣтеніе наиболѣе полезной и удобной одежды, наилучшее устройство жилищъ, словомъ всѣ познанія, наполняющія жизнь цивилизованныхъ народовъ наслажденіями и счастьемъ, — все это не было дѣломъ одного человѣка, или одного столѣтія, все это плодъ медленнаго опыта и размышленій, порождаемыхъ многими предшествовавшими ошибками.

На болѣзни обыкновенно смотрятъ, какъ на кару, ниспосланную Провидѣніемъ; но, быть можетъ, основательнѣе было-бы видѣть въ большинствѣ этихъ болѣзней указаніе на то, что мы нарушили какой нибудь законъ природы. Свирѣпствующая въ Константинополѣ и другихъ восточныхъ городахъ чума, является такимъ непрерывнымъ указаніемъ. Устройство человѣческаго организма не допускаетъ извѣстнаго рода неопрятности и лѣни; а такъ какъ грязная и отвратительная нищета, точно также какъ безпечность и лѣнь, чрезвычайно неблaгoпріятны для счастья и добродѣтели, то нельзя не признать мудрымъ и благодѣтельнымъ законъ природы, на основаніи котораго такое состояніе сопровождается болѣзнями и смертью. Это вѣха надъ подводнымъ камнемъ.

Такое же значеніе имѣла чума, опустошавшая Англію до 1666 г. Нѣкоторыя заботы со стороны полиціи, осушка затопленныхъ мѣстностей, проложеніе новыхъ и расширеніе прежнихъ улицъ, устройство болѣе просторныхъ и лучше вентилируемыхъ помѣщеній, — эти мѣры оказались достаточными для устраненія чумы и повышенія благосостоянія народа.

Исторія почти всѣхъ эпидемій показываетъ, что наибольшее число жертвъ приходился на тѣ низшіе классы общества, которые плохо питаются и живутъ скученно въ грязныхъ и тѣсныхъ помѣщеніяхъ. Въ этихъ случаяхъ природа какъ нельзя болѣе ясно показываетъ намъ, что нельзя безнаказанно нарушать ея заботы, размножаясь за предѣлы, обусловленные количествомъ средствъ существованія. Указывая намъ на несчастья, которыя намъ угрожаютъ, когда мы неосторожно предаемся, нашимъ склонностямъ, природа объявила намъ свой непреложный законъ, воспрещающій невоздержаніе. Если потребность ѣсть и пить представляетъ законъ природы, то и вредъ, причиняемый намъ излиществами въ пищѣ и питьѣ, долженъ быть разсматриваемъ какъ такой-же законъ природы; тоже самое необходимо сказать и о чрезмѣрномъ возрастаніи населенія.

Если-бы мы отдались всѣмъ своимъ склонностямъ и страстямъ, то впали-бы въ самыя необыкновенныя и пагубныя заблужденія. Однако же мы имѣемъ полное основаніе думать, что всѣ эти страсти необходимы для насъ и что онѣ не могли-бы быть устранены или даже ослаблены безъ существеннаго вреда для нашего благополучія. Пища, одежда, жилище, вообще все, что предохраняетъ насъ отъ страданій, причиняемыхъ голодомъ и холодомъ, составляетъ наши самыя неодолимыя и общія потребѣбности. Всѣми признано, что желаніе добыть эти средства существованія всегда было главною побудительною причиною дѣятельности человѣка, благодаря которой достигнуты безчисленныя выгоды и преимущества цивилизаціи. Погоня за этими благами и средства, употребленныя для достиженія и удовлетворенія ими нашихъ важнѣйшихъ потребностей, составляли, до возникновенія цивилизаціи и послѣ ея водворенія, главное блaгoпoлyчіе половины человѣческаго рода. Всѣмъ извѣстно, какое преимущество имѣетъ благоразумно направленное удовлетвoреніе своихъ потребностей; точно также извѣстно всѣмъ, что дурно направленное стремленіе удовлетворить свои потребности становится источникомъ бѣдствій и что общество вынуждено строго преслѣдовать того, кто въ такихъ случаяхъ прибѣгаетъ къ незаконнымъ средствамъ.

А между тѣмъ въ обоихъ случаяхъ желаніе удовлетворить свои потребности одинаково естественно и добродѣтельно. Поступокъ голоднаго человѣка, утоляющаго свой голодъ украденнымъ хлѣбомъ, лишь по своимъ послѣдствіямъ отличается отъ поступка того человѣка, который утоляетъ голодъ принадлежащимъ ему хлѣбомъ; послѣдствія-же эти заключаются въ томъ, что если не препятствовать людямъ утолять голодъ чужимъ хлѣбомъ, то количество хлѣба повсемѣстно уменьшится. Основаніе законовъ о собственности, различіе между порокомъ и добродѣтелью въ способѣ удовлетворенія желаній — все это давно добыто человѣчествомъ изъ опыта.

Еслибы удовольствіе, доставляемое удовлетвореніемъ нашихъ потребностей и естественныхъ склонностей, повсюду уменьшилось и утратило часть своей интенсивности, то, безъ сомнѣнія, въ такомъ же размѣрѣ уменьшилось-бы число проступковъ нарушенія собственности; но эта послѣдняя выгода произошла-бы на счетъ уменьшенія средствъ для нашего наслажденія. Мы замѣтили-бы, въ этомъ случаѣ, что количество предметовъ, предназначенныхъ для удовлетворенія нашихъ желаній, уменьшилось-бы быстрѣе, чѣмъ число покражъ, и, такимъ образомъ, общая для всѣхъ людей потеря благополучія оказалась-бы несравненно значительнѣе, чѣмъ прибыль его, достигнутая въ другихъ отношеніяхъ. Если принять во вниманіе безпрерывный, тяжкій трудъ, на который обречено большинство людей, то нельзя не согласиться, что человѣческое счастье было-бы существенно искажено, если-бы надежды на сытый обѣдъ, на хорошее и теплое помѣщеніе было недостаточно для того, чтобы скрасить тяжелый трудъ і лишенія.

Послѣ чувства голода, самая общая и могущественная страсть — это любовь, принимая это слово въ самомъ широкомъ смыслѣ. Добродѣтельная, облагороженная дружбою любовь, повидимому, представляетъ соединеніе самыхъ чистыхъ и глубокихъ наслажденій, соотвѣтствующихъ всѣмъ потребностямъ сердца. Она пробуждаетъ самыя доброжелательныя чувства и тѣмъ самымъ придаетъ всей жизни смыслъ и очарованіе.

«Исключите изъ половыхъ сношеній сопровождающія ихъ обстоятельства, говоритъ Годвинъ, и они станутъ презрительными». Точно также можно было-бы сказать: отнимите у дерева его вѣтви и листву, и оно лишится своей красоты.

Правильныя черты, кротость, живость, впечатлительность, чувствительность, умъ, воображеніе плѣняютъ насъ; такія качества пробуждаютъ и питаютъ чувство любви.

Было-бы весьма ошибочно предполагать, что эта страсть ограничивается одними чувственными наслажденіями. Однимъ изъ важныхъ условій счастья совершенно справедливо признается тотъ образъ жизни, который каждый намѣчаетъ себѣ, и къ достиженію котораго стремится; я увѣренъ, что въ большинствѣ такихъ плановъ любовь занимаетъ видное мѣсто, на ряду съ удовольствіями семейной жизни и радостями, доставляемыми намъ дѣтьми. Ужинъ у разведеннаго очага и удобное помѣщеніе не могутъ казаться намъ вполнѣ привлекательными, если мы не связываемъ въ своемъ воображеніи эти удобства съ дорогими существами, съ которыми мы желали-бы раздѣлить ихъ.

Существуютъ и другія основательныя причины утверждать, что страсть, о которой мы говоримь, въ значительной степени смягчаетъ и облагораживаетъ человѣческое сердце, располагая его къ нѣжнымъ побужденіямъ благоволенія и состраданія. Все, что намъ извѣстно о жизни дикихъ, убѣждаетъ насъ, что племена, среди которыхъ эта страсть мало развита, являются наиболѣе злыми и жестокими; племена эти въ тоже время наиболѣе расположены къ насилію и дурному обращенію съ женщинами. И дѣйствительно, еслибы супружеская любовь вдругъ ослабѣла, то, вѣроятно, мужчины, пользуясь превосходствомъ силы, обратили-бы женщинъ въ рабство, какъ это дѣлаютъ дикари, или, во всякомъ случаѣ, малѣйшее выраженіе нетерпѣнія со стороны женщины, ничтожное разногласіе съ нею, было-бы достаточною причиною для разрыва. Неизбѣжнымъ послѣдствіемъ такого положенія вещей было-бы ослабленіе родительскихъ чувствъ и, какъ слѣдствіе этого, уменьшеніе заботъ о воспитании дѣтей, а это не могло-бы не отразиться вредно на благоденствіи всего общества.

Необходимо замѣтить, что препятствія усиливаютъ страсть и что она тѣмъ сильнѣе дѣйствуетъ на сердце, чѣмъ труднѣе ея удовлетвореніе. Нѣжность, чувствительность, благородство характеровъ и нравовъ, которыя могутъ быть внушены одною только любовью, являются чаще всего слѣдствіемъ испытываемыхъ ею проволочекъ и затрудненій. Въ тѣхъ странахъ, гдѣ нравы въ этомъ отношеніи грубы, любовь угасаетъ или обращается въ низкое побужденіе и перестаетъ оказывать благотворное вліяніе на характеръ. Но во всѣхъ европейскихъ странахъ, благодаря тому обстоятельству, что женщины, пользуясь свободою, находятся подъ защитою стыдливости, эта страсть развивается съ наибольшею силою и почти всюду оказываетъ свое благотворное вліяніе. Можно смѣло утверждать, что всюду, гдѣ эта страсть наиболѣе сдерживается, она наивыгоднѣйшимъ образомъ измѣняетъ нравы.

Страсть эта, понимаемая въ самомъ широкомъ смыслѣ, съ присоединеніемъ къ ней взаимной любви между родителями и дѣтьми, представляетъ, несомнѣнно, одно изъ могущественнѣйшихъ условій счастья. Но, съ другой стороны, опытъ ясно доказываетъ намъ, что та-же самая страсть является источникомъ бѣдствій, если она дурно направлена. Правда, въ общемъ эти бѣдствія ничтожны, сравнительно съ благотворнымъ вліяніемъ добродѣтельной любви, но разсматриваемыя безъотносительно — бѣдствія эти все таки довольно значительны. Впрочемъ, налагаемыя правительствомъ наказанія показываютъ, что страсть, о которой идетъ рѣчь, не вызываетъ такихъ значительныхъ бѣдствій или, во всякомъ случаѣ, не причиняетъ такого непосредственнаго вреда, какъ нарушеніе правъ собственности и вообще противозаконное стремленіе къ удовлетворенію желанія обладать тѣмъ, что принадлежитъ другимъ. Тѣмъ не менѣе, если при изученіи этой страсти мы представимъ себѣ важныя пoслѣдствія ея необузданности, то почувствуемъ себя способными на болышія жертвы, чтобы уменьшить или даже совсѣмъ заглушить ее. Но это значило-бы сдѣлать человѣческую жизнь непривлекательной и безцвѣтной или предоставить ее на произволъ дикаго и неукротимаго звѣрства. Внимательное изученіе непосредственныхъ и самыхъ отдаленныхъ послѣдствій всѣхъ человѣческихъ страстей и естественныхъ законовъ доказываетъ намъ, что при настоящемъ положеніи вещей, ослабленіе дѣйствія любой изъ этихъ страстей можетъ быть достигнуто не иначе, какъ путемъ причиненія людямъ страданія несравненно болѣе значительнаго, чѣмъ то зло, которое мы желали устранить при помощи ослабленія страсти. Причина этого очевидна. Страсти представляютъ основу какъ нашихъ наслажденій, такъ и страданій, элементы, изъ которыхъ образуются людскія бѣдствія, счастье, добродѣтели и пороки. Поэтому страсти нужно направлять, а не разрушать или ослаблять.

Докторъ Палей[24] справедливо утверждаетъ, что «страсти необходимы, для нашего счастья и чаще всего по своей природѣ ведутъ насъ къ нему. Онѣ сильны и всеобщи; если-бы онѣ не были такими, то, быть можетъ, не могли бы выполнить своего назначенія. Но при нѣкоторыхъ условіяхъ та же сила и всеобщность страстей порождаетъ излишества и пороки, слѣдовательно является источникомъ бѣдствій. Здѣсь разомъ открываются — съ одной стороны причина пороковъ, съ другой — господство разума и добродѣтели».

Такимъ образомъ, наша добродѣтель должна заключаться въ томъ, чтобы извлечь наибольшую сумму счастья изъ того матерьяла, который предоставленъ Богомъ въ наше распоряженіе. Присущія намъ наклонности сами по себѣ всегда хороши, злоупотребленіе же ими распознается только въ послѣдствіяхъ, на которыя, вслѣдствіе этого, мы должны обращать постоянное вниманіе и сообразовать свои дѣйствія съ полученными выводами.

Плодовитость людей до извѣстной степени независима отъ страсти и вызываетъ соображенія другого рода. Она зависитъ скорѣе отъ естественнаго сложенія женщины, дозволяющаго ей имѣть большее или меньшее число дѣтей. Но законъ, которому подчиненъ въ этомъ отношеніи человѣкъ, тѣмъ не менѣе сходенъ съ другими, господствующими надъ его жизнью законами. Половая страсть сильна и свойственна всѣмъ людямъ; причиняемыя ею бѣдствія являются необходимымъ слѣдствіемъ ея энергіи и всеобщности. Но эти бѣдствія могутъ быть значительно смягчены и даже уменьшены противопоставляемою имъ силой и добродѣтелью. Все убѣждаетъ насъ въ томъ, что намѣреніе Творца состояло въ заселеніи земли: но эта цѣль, повидимому, могла быть достигнута лишь присвоеніемъ человѣчеству способности къ болѣе быстрому возрастанію сравнительно съ средствами существованія. И если эта способность къ размножению не заселила съ чрезмѣрною быстротою всю поверхность земного шара, то, очевидно, изъ этого нельзя выводить заключенія, что она не соотвѣтствуетъ своей цѣли. Потребность въ средствахъ существованія не была бы. достаточно настоятельна и не содѣйствовала-бы развитію человѣческихъ способностей, еслибы стремленіе людей къ быстрому и безграничному размноженію не усиливало напряженности этой потребности. Если-бы обѣ эти величины — населеніе и средства существованія — возрастали въ одинаковой степени, я не знаю, какое побужденіе могло-бы побѣдить естественную лѣность человѣка и что могло-бы заставить его распространять обработку земли. Населеніе самой обширной и плодородной территории такъ-же легко остановилось-бы на 500 жителяхъ, какъ и на 500 тысячахъ, 5 милліонахъ, 50 милліонахъ. Слѣдовательно, одинаковая степень возрастанія населенія и средствъ существованія не могла соотвѣтствовать цѣли Провидѣнія Что-же касается точнаго опредѣленія отношенія между названными величинами, при которомъ эта цѣль могла-бы быть достигнута съ возможно меньшими бѣдствіями, то мы должны признать свое безсиліе для разрѣшенія подобнаго вопроса. При настоящемъ положеніи вещей мы должны управлять громадной силой, способной въ короткое время населить пустынную область; но эта сила можетъ быть сдержана превосходящею ее силой добродѣтели въ произвольныхъ границахъ и притомъ цѣною небольшого зла, сравнительно съ выгодами, пріoбрѣтаемыми такою мудрою экономіей. Аналогія между этимъ и всѣми остальными законами природы была-бы очевидно нарушена, если-бы въ одномъ только этомъ случаѣ мы желали-бы, чтобы онъ оказался достаточнымъ для исправленія всѣхъ случайностей, пороковъ и частныхъ бѣдствій, проистекающихъ быть можетъ отъ вліянія другого общаго закона. Чтобы дѣйствіе закона было достигнуто, не вызывая за собою никакого зла, для этого было-бы необходимо, чтобы законъ размноженія способенъ былъ къ постояннымъ измѣненіямъ и чтобы онъ подчинялся всѣмъ случайнымъ обстоятельствамъ, имѣющимъ мѣсто въ различныхъ странахъ. Гораздо согласнѣе съ остальными явленіями природы, гораздо полезнѣе для насъ и болѣе соотвѣтственно условіямъ нашего совершенствованія признать, что законъ этотъ единообразенъ и причиняемыя имъ, вслѣдствіе различныхъ обстоятельствъ, бѣдствія должны быть предоставлены благоразумію людей, для того, чтобы они прилагали старанія къ ихъ смягченію и отстраненію. Такимъ путемъ люди пріучаются слѣдить за собою и предвидѣть послѣдствія своихъ поступковъ; ихъ способности развиваются и совершенствуются при помощи упражненія успѣшнѣе, чѣмъ въ томъ случаѣ, если-бы приспособленные ко всевозможнымъ обстоятельствамъ законы освобождали людей отъ бѣдствій и отъ необходимой для избѣжанія ихъ внимательности.

Еслибы страсти обуздывались безъ труда или еслибы, при возможности ихъ удовлетворенія недозволенными средствами, безбрачіе не составляло бы лишенія для людей, то стремленіе природы къ заселенію земли, вѣроятно, было-бы обойдено. Для счастья человѣчества, безъ сомнѣнія, имѣетъ громадное значеніе yслoвіе, чтобы размноженіе не совершалось слишкомъ быстро, но, съ другой стороны, для достиженія цѣли природы необходимо, чтобы склонность къ брачной жизни сохранила свое теперешнее значеніе. Долгъ всякаго человѣка состоитъ въ томъ, чтобы рѣшаться на брачную жизнь лишь тогда, когда онъ можетъ обезпечить свое потомство средствами существованія; но въ то же время необходимо, чтобы склонность къ брачной жизни сохранила всю свою силу, чтобы она могла поддержать энергію и пробудить въ безбрачномъ человѣкѣ стремленіе достигнуть трудомъ необходимой степени благосостоянія.

И такъ, мы должны заботиться о направленіи закона возрастанія народонаселенія, а не объ ослабленіи и искаженіи его. Если-же нравственное обузданіе является единственнымъ законнымъ средствомъ для избѣжанія сопровождающихъ его бѣдствій, мы столько-же обязаны исполнить эту добродѣтель, какъ и всякую другую, во всеобщей пользѣ которой мы убѣдились на опытѣ.

Не подлежать сомнѣнію, что мы должны относиться снисходительно къ нарушенію слишкомъ трудныхъ обязанностей, но, тѣмъ не менѣе, самыя обязанности должны быть всѣми признаны. Обязанность воздерживаться отъ брака до тѣхъ поръ, пока нѣтъ возможности содержать семью, представляетъ предметъ, достойный вниманія моралиста. Въ этомъ никто не станетъ сомнѣваться, если будетъ признано, что соблюденіе этой обязанности является однимъ изъ могущественныхъ средствъ къ предупрежденію несчастій и что, наоборотъ, неисполненіе ея или разрѣшеніе безразсудно слѣдовать естественнымъ побужденіямъ и вступать въ бракъ въ юномъ возрастѣ, достаточны для того, чтобы повергнуть общество въ бѣдствія, и отдать его на произволъ нищеты, болѣзней и голода, отъ которыхъ не въ силахъ спасти его никакая другая добродѣтель.

V.

Многіе не хотятъ признать, что населеніе стремится къ болѣе быстрому возрастанію, чѣмъ средства существованія, лишь потому, что они не могутъ допустить, чтобы Провидѣніе установило законы, призывающіе къ жизни организмы, существованіе которыхъ, на основаніи тѣхъ-же законовъ, невозможно. Но если мы примемъ во вниманіе, что эти законы, независимо отъ ихъ вліянія и полезнаго направленія нашей промышленной дѣятельности, при помощи случайныхъ бѣдствій указываютъ намъ наиболѣе пригодное средство для противодѣйствія чрезмѣрному возрастанію населенія, и если, подчиняясь такому порядку, предписываемому разумомъ и самою природою, подтверждаемому и освящаемому даже откровеніемъ, мы можемъ избѣжать этихъ бѣдствій, — то, по моему мнѣнію возраженіе падаетъ и божественная благость возстановляется.

Языческіе моралисты всегда разсматривали добродѣтель, какъ единственное средство для достиженія того счастья, которымъ человѣкъ можетъ пользоваться на землѣ. Среди добродѣтелей они ставили на первое мѣсто благоразуміе, къ которому нѣкоторые изъ этихъ моралистовъ даже сводили всѣ остальныя добродѣтели. Христіанская религія ставитъ наше благополучіе, какъ въ земной, такъ и въ будущей жизни, въ зависимость отъ добродѣтелей, которыя могутъ намъ открыть болѣе высокія радости, и, поэтому, еще строже требуетъ подчиненія нашихъ страстей велѣніямъ разума, что составляетъ основное правило благоразумія.

Если бы, для примѣра, мы представили себѣ картину обицества, каждый членъ котораго стремился-бы достигнуть счастья путемъ точнаго исполненія обязанностей, установленныхъ мудрѣйшими древними философами, предписываемыхъ законами природы и освяшенныхъ христианской нравственностью, — то это общество, несомнѣнно, очень мало походило-бы на современное, членами котораго мы состоимъ. Всякій поступокъ, внушаемый стремленіемъ къ немедленному наслажденію, но влекущій затѣмъ къ значительному бѣдствію, разсматривался-бы въ этомъ предполагаемомъ обществѣ какъ нарушеніе обязанностей. Поэтому, человѣкъ, добывающій средства для прокормленія лишь двоихъ дѣтей, никогда не согласился-бы стать въ такое положеніе, при которомъ ему пришлось-бы кормить четверыхъ или пятерыхъ дѣтей, какъ-бы ни были сильны его побужденія къ удовлетворению слѣпой страсти. Такая благоразумная воздержанность, если бы она всѣми соблюдалась, непремѣнно вызвала-бы повышеніе заработной платы путемъ уменьшенія предложенія труда. Время, проводимое въ лишеніяхъ, было-бы употреблено на сбереженія; пріобрѣтены были-бы привычки къ трезвости, труду и бережливости и по прошествіи нѣкотораго времени рабочій сталъ-бы въ положеніе, при которомъ онъ могъ-бы вступить въ бракъ, не опасаясь относительно его послѣдствій. Такое постоянное дѣйствіе предупреждающаго препятствія, ограничивая размноженіе населенія, сдерживая его въ предѣлахъ средствъ существованія и позволяя ему возрастать по мѣрѣ возрастанія послѣднихъ, придало-бы дѣйствительное значеніе увеличению заработной платы и сбереженіямъ, сдѣланнымъ рабочими до вступленія въ бракъ.

Такое увеличеніе дѣйствительной цѣны заработной платы значительно отличается отъ вынужденнаго повышенія ея нарицательной цѣны или отъ приходскихъ вспомоществованій,. всегда и неизбѣжно влекущихъ за собою соотвѣтственное повышеніе цѣны предметовъ потребленія. Такъ какъ заработная плата была-бы достаточна для содержанія семьи и, въ каждомъ хозяйствѣ оказалась-бы небольшая сумма прежніхъ сбереженій, то крайняя нищета была-бы изгнана, или постигла-бы небольшое число лицъ, ставшихъ жертвою такихъ случайныхъ несчастій, которыя не. могутъ быть ни предусмотрѣны, ни предупреждены никакою человѣческою мудростію.

Періoдъ возмужалости членовъ воображаемаго нами общества, вплоть до вступленія ихъ въ бракъ, проводился-бы въ строгомъ исполнении требованій цѣломудрія, ибо эти требованія не могутъ быть нарушены безъ самыхъ пагубныхъ для общества послѣдствій. Распутная жизнь, нанося вредъ народонаселенію, очевидно, влечетъ къ ослабленію благороднѣйшихъ побужденій сердца и къ искажению характера. При томъ, всякая незаконная связь содѣйствуетъ не менѣе чѣмъ бракъ возрастанію населенія (если при этой связи не прибѣгаютъ къ средствамъ, противнымъ нравственности), и представляетъ несравненно большую вѣроятность, что родившіяся дѣти попадутъ на попеченіе того общества, членами котораго они будутъ.

Эти соображенія доказываютъ, что цѣломудріе не есть, какъ это многіе предполагаютъ, насильственная добродѣтель, установленная искуственнымъ устройствомъ общества, но что она имѣетъ дѣйствительное и прочное основаніе въ законахъ природы и требованіяхъ разума; и дѣйствительно, эта добродѣтель представляетъ единственное законное средство для устраненія пороковъ и бѣдствій, сопровождающихъ законъ возрастанія населенія.

Въ предполагаемомъ нами обществѣ, быть можетъ, оказалось-бы необходимымъ, чтобы лица обоего пола проживали довольно значительное число лѣтъ въ безбрачіи, прежде чѣмъ наступить для нихъ возможность вступленія въ бракъ. Если-бы такой обычай сталъ всеобщимъ, то воздержаніе отъ браковъ въ данный моментъ повлекло-бы къ увеличенію ихъ числа въ послѣдствіи, такъ что въ общемъ выводѣ оказалось-бы меньше людей, вынужденныхъ отказаться навсегда отъ брачной жизни. Если-бы обычай вступать въ бракъ въ болѣе позднемъ возрастѣ, наконецъ, вполнѣ установился, и если бы нарушеніе требованій цѣлoмyдрія одинаково позорило мужчинъ и женщинъ, то между обоими полами могли-бы съ полною безопасностью установиться болѣе тѣсныя дружескія отношенія. Молодые друзья обоихъ половъ, несмотря на свою юность, могли-бы, подъ защитою довѣрчивости, обращаться другъ съ другомъ съ полною простотою, не вызывая этимъ никакихъ подозрѣній относительно ихъ супружескихъ намѣреній или возникшей между ними связи. Вслѣдствіе этого обѣ стороны могли-бы лучше изучить взаимныя склонности и представилось-бы больше случаевъ для возникновенія прочныхъ привязанностей, безъ которыхъ супружество приноситъ больше горестей, чѣмъ счастья. Такимъ образомъ молодые годы были-бы согрѣты цѣломудренною и чистою любовью, которая не только не погасла-бы отъ пресыщенія, но постоянно горѣла-бы яркимъ пламенемъ и оканчивалась-бы вмѣстЬ съ жизнью. На бракъ перестали-бы смотрѣть какъ на средство совершенно свободно отдаваться своимъ влеченіямъ при посредствѣ взаимнаго соглашенія; онъ являлся-бы возмездіемъ за трудолюбіе и добродѣтель, наградою за неизмѣнную и искреннюю привязанность [25].

Чувство любви вліяетъ на образованіе характера и нерѣдко побуждаетъ насъ къ благороднымъ и великодушнымъ поступкамъ; но оно ведетъ къ такимъ счастливымъ послѣдствіямъ лишь въ томъ случаѣ, когда сосредоточено на одномъ предметѣ и, обыкновенно, когда встрѣчаются препятствія, къ его удовлетворенію[26]. Никогда, быть можетъ, человѣкъ не бываетъ болѣе расположенъ къ добродѣтели, никогда онъ не бываетъ такъ цѣломудренъ и чистъ, какъ въ то время, когда онъ находится подъ вліяніемъ подобной страсти. Поздніе браки, являющіеся послѣдствіемъ такихъ привязанностей, конечно, мало походили-бы на т супружества, которыя нерѣдко совершаются на нашихъ глазахъ подъ вліяніемъ матеріальныхъ разсчетовъ и въ которыхъ съ обѣихъ сторонъ предлагаются поблекшія уже чувства. Въ современномъ обществѣ только мужчины женятся въ позднемъ возрастѣ и какъ-бы стары они ни были, они обыкновенно избираютъ себѣ очень молодыхъ женъ Бѣдная дѣвушка, едва достигнувъ двадцатипятилѣтняго возраста, уже начинаетъ опасаться, что ей придется навсегда отказаться отъ замужества; нерѣдко такъ и бываетъ, что ей приходится состариться въ одиночествѣ, несмотря на то, что ея сердце было способно на самую глубокую и неизмѣнную привязанность, а по распространенному предразсудку, столько-же несправедливому, какъ и жестокому, ея положеніе вызываетъ въ обществѣ неодобреніе. Если-бы время вступленія въ бракъ у всѣхъ наступало позднѣе, то вмѣстѣ съ тѣмъ удлинился-бы періодъ молодости и надеждъ, а, слѣдовательно, оказалось-бы меньше несбывшихся ожиданій. Нельзя сомнѣваться въ томъ, что такая перемѣна оказалась-бы весьма благотворной для наиболѣе добродѣтельной части человѣческаго рода. Если-бы отсрочка, о которой идетъ рѣчь, и вызвала нѣкоторое неyдoвoльствіе среди мужчинъ, то во всякомъ случаѣ женщины подчинились-бы ей съ готовностью; при увѣренности, что онѣ выйдутъ замужъ въ 28 или 30 лѣтъ, женщины, безъ сомнѣнія, по собственному выбору скорѣе пожелали-бы дождаться этого возраста, чѣмъ къ двадцатипяти годамъ уже быть обремененными многочисленной семьей. Нельзя съ точностью установить возрастъ, болѣе всего соотвѣтствующій вступленію въ бракъ, такъ какъ возрастъ этотъ находится въ зависимости отъ многихъ случайныхъ условій и можетъ быть опредѣленъ только опытомъ. Наибольшее стремленіе ко вступленію въ бракъ проявляется съ особенною силою едва-ли не тотчасъ-же по наступленіи возмужалости. Но во всѣхъ обществахъ, вышедшихъ изъ состоянія той нищеты и униженія, которыя не только исключаютъ всякую предусмотрительность, но даже искажаютъ самый разсудокъ, во всѣхъ такихъ обществахъ оказалось необходимымъ установить препятствія для слишкомъ раннихъ браковъ. Поэтому, если даже въ настоящее время нашли необходимымъ сдерживать слѣпые порывы инстинкта, то это ограниченіе относительно вступленія въ бракъ будетъ снято лишь въ то время, когда будетъ пріобрѣтена увѣренность, что, независимо отъ возраста супруговъ, всѣ рождающіяся дѣти будутъ вскормлены тѣми людьми, которые дали имъ жизнь.

Быть можетъ, мнѣ приведутъ въ опроверженіе трудность исполненія такой добродѣтели, какъ нравственное обузданіе? Людямъ, непризнающимъ авторитета христіанской религии, я могу привести только одинъ доводъ. Эта добродѣтель послѣ тщательнаго изслѣдованія оказывается необходимой для избѣжанія бѣдствій, которыя при отсутствіи нравственнаго обузданія, составляютъ неизбѣжное слѣдствіе законовъ природы. Мои противники должны согласиться, что, имѣя въ виду наибольшую сумму добра, достижимаго при этихъ законахъ, они въ тоже время не въ правѣ отказываться отъ своей цѣли и открывать неисчерпаемый источникъ бѣдствій путемъ подчиненія общества какимъ-то другимъ, второстепеннымъ и противорѣчивымъ законамъ. Путь добродѣтели, единственно ведущій къ счастью, всегда представлялся языческими моралистами крайне труднымъ.

Христіанину я отвѣчу, что Священное Писаніе самымъ яснымъ и положительнымъ образомъ вмѣняетъ намъ въ обязанность сдерживать наши страсти въ предѣлахъ, предписываемыхъ разумомъ. Поэтому, удовлетвореніе нашихъ страстей, когда разсудокъ намъ говорить, что это повлечетъ къ несчастью, нельзя разсматривать иначе, какъ прямое нарушеніе велѣній Священнаго Писанія. Христианинъ не въ правѣ принимать трудность нравственнаго обузданія за законное оправданіе, освобождающее его отъ исполненія обязанностей.

На каждой страницѣ Священиаго Писанія человѣкъ изображается окруженнымъ искушеніями, съ которыми ему трудно бороться; и хотя оно не предписываетъ ни одной обязанности, соблюденіе которой не принесло-бы намъ счастья въ земной жизни и блаженства въ будущей, тѣмъ не менѣе полное и постоянное подчиненіе требованіямъ религии ни разу не представлено въ немъ дѣломъ легкоисполнимымъ.

Молодость такъ расположена къ нѣжнымъ чувствамъ, что въ этомъ возрастѣ трудно отличить истинную и продолжительную страсть отъ мимолетной вспышки. Если-бы оба пола подчинялись въ молодости нравственному обузданію, дозволяющему лишь тѣ страсти, которыя не влекутъ за собою бѣдствій, при чемъ для развитія такихъ страстей представлялось-бы больше случаевъ, то можно было-бы разсчитывать на такое-же, если не большее число счастливыхъ супружествъ, чѣмъ какое происходитъ при отсутствіи препятствій къ заключенію раннихъ браковъ, даже въ томъ случаѣ, когда это отсутствіе препятствий обусловлено такими частными причинами и обстоятельствами, кагкія имѣютъ мѣсто въ Америкѣ. Если-же сравнить предположенное выше идеальное общество съ существующими въ дѣйствительности, то, не принимая даже въ разсчетъ бѣдствій, отъ которыхъ современныя общества были-бы избавлены путемъ нравственнаго обузданія, не можетъ подлежать сомнѣнію, что члены идеальнаго общества пользовались-бы несравненно большими наслажденіями, порождаемыми любовью.

Если-бы мы еще могли надѣяться на повсемѣстное распространеніе такого порядка вещей, то во взаимныхъ отношеніяхъ между различными народами произошла-бы такая-же благотворная перемѣна, какъ во внутренномъ общественномъ устройствѣ каждаго государства въ частности. Мы въ правѣ были-бы разсчитывать на значительное уменьшеніе опустошеній, производимыхъ войнами и, быть можетъ, наступило-бы даже время, когда эти гибелынія занятія совершенно прекратились-бы.

Одною изъ главнѣйшихъ причинъ войнъ между древними народами былъ недостатокъ мѣста и пропитанія; хотя въ условіяхъ существованія современныхъ народовъ и произошли нѣкоторыя перемѣны, тѣмъ не менѣе та-же причина не переставала дѣйствовать, измѣнивъ лишь степень своего напряженія. Честолюбіе правителей недоставало-бы oрyдія для разрушенія, если бы бѣдствія не побуждали низшіе классы общества становиться подъ ихъ знамена. Вербовщики мечтаютъ о плохой жатвѣ; имъ выгодно, чтобы возможно большее число рукъ оставалось безъ работы, — другими словами, имъ выгоденъ излишекъ въ народонаселеніи.

Въ болѣе раннія времена, когда война была главнымъ занятіемъ людей и когда причиняемое ею уменьшеніе населенія было несравненно больше, чѣмъ въ наши дни, законодатели и государственные люди, постоянно озабоченные изысканіемъ средствъ для нападенія и обороны, считали своею обязанностью поощрять всякими мѣрами размноженіе населенія; для этого они старались опозорить безбрaчіе и безплодіе и, наоборотъ, окружить почетомъ супружество. Народныя вѣрованія слагались подъ вліяніемъ этихъ правилъ. Во многихъ странахъ плодовитость была предметомъ поклоненія. Религія Магомета, основанная мечемъ и путемъ значительнаго истребленія своихъ правовѣрныхъ послѣдователей, установила для нихъ въ видѣ важнѣйшей обязанности, стремленіе къ нарожденію какъ можно большаго числа дѣтей, для прославленія ихъ бога. Такія правила служили могущественнымъ поощреніемъ супружествъ, а вызванное ими быстрое возрастаніе населенія являлось одновременно и слѣдствіемъ, и причиною постоянныхъ войнъ, отличающихъ этотъ періoдъ человѣчества. Мѣстности, опустошенныя предшествовавшею войною, заселялись новыми жителями, которые предназначались для образованія новыхъ армий, а быстрота, съ которою производились наборы, являлась причиною и средствомъ для новыхъ опустошений. При господствѣ такихъ предразсудковъ, трудно предвидѣть конецъ войнамъ.

Христіанская нравственность предписываетъ намъ иныя правила: въ ней проявляются черты божественной религіи, свойственной болѣе высокому состоянію человѣческихъ обществъ. Ея отношеніе къ обязанностямъ брачной жизни заслуживаетъ нашего полнаго вниманія. Не входя здѣсь въ излишнія подробности, которыя далеко отвлекли-бы насъ, мы можемъ установить, на основаніи ученія ап. Павла, слѣдующее общее правило христіанской религіи: супружество, если оно не противорѣчитъ болѣе высокимъ обязанностямъ, заслуживаетъ нашего одобренія, но если оно противорѣчитъ имъ, то достойно порицанія. Правило это совершенно совпадаетъ также съ неоспоримыми требованіями самой высокой нравственности: «Чтобы познать разумомъ волю Божью, необходимо оцѣнить значеніе поступка относительно всеобщаго блага»[27].

Между тѣмъ, найдется немного поступковъ, которые такъ непосредственно влекли-бы за собою уменьшеніе общественнаго благосостоянія, какъ вступленіе въ бракъ безъ возможности удовлетворить насущныя потребности рождающихся отъ этого брака дѣтей. Кто совершаетъ такой поступокъ, тотъ идетъ противъ воли Бога.

Онъ становится бременемъ для того общества, среди котораго живетъ. Онъ ставитъ себя и свою семью въ положеніе, наименѣе способное развивать добродѣтельныя привычки. Онъ нарушаетъ долгъ относительно своихъ ближнихъ и самого себя. Онъ повинуется побужденіямъ страсти и заглушаетъ голосъ самыхъ священныхъ обязанностей.

Въ предположенномъ выше идеальномъ обществѣ, гдѣ всѣ члены прилагали-бы старанія достигнуть счастья путемъ строгаго исполненія нравственныхъ требований, указываемыхъ разумомъ и освященныхъ откровеніемъ, подобныя супружества, очевидно, были бы невозможны. Предупреждая такимъ путемъ избытокъ населенія, люди уничтожили-бы главную причинну и важнѣйшее средство наступательной войны, а внутри государства предупредили-бы тиранію и возмущенія, т. е. политическія болѣзни, тѣмъ болѣе пагубныя, что онѣ взаимно поддерживаютъ другъ друга. Но безсильное для войны наступательной, подобное общество, въ случаѣ необходимости прибѣгнуть къ оборонѣ, представляло-бы силу, которую можно сравнить съ алмазной скалой. Тамъ, гдѣ каждая семья обладаетъ въ изобиліи всѣмъ необходимымъ для жизни и пользуется довольствомъ, тамъ не можетъ быть ни стремленія къ перемѣнамъ, ни того равнодушія и отчаянія, которыя побуждаютъ низшіе классы населенія руководствоваться правиломъ: «Что-бы ни случилось, наше положеніе не можетъ быть хуже теперешняго». Руки и сердца соединились-бы для отпора нападающему, такъ какъ каждый сознавалъ-бы, что онъ отъ этого выиграетъ и что всякая перемѣна будетъ для него равносильна потерѣ.

Такъ какъ отъ насъ самихъ зависитъ избѣгнуть бѣдствій, сопровождающихъ законъ возрастанія населенія; такъ какъ для этого достаточно примѣнять добродѣтель, внушаемую природою и освященную релиіей; такъ какъ, наконецъ, мы имѣемъ основаніе надѣяться, что исполненіе этой добродѣтели не только не нанесетъ ущерба нашему счастью, но, наоборотъ, еще увеличить его, — то мы никакъ не можемъ обвинять божественную справедливость за установленіе общихъ законовъ, дѣлающихъ эту добродѣтель необходимою. Провидѣніе справедливо наказываетъ людей за нарушеніе этой добродѣтели, посылая имъ бѣдствія, неизбѣжно сопровождающія порокъ и различныя страданія, вызываемыя болѣзнями и преждевременною смертью. Добродѣтельное общество всегда избѣгнетъ такихъ бѣдствій. Творцу угодно отвратить насъ отъ порока сопровождающими его страданіями и побудить насъ къ добродѣтели — сопровождающимъ ее благополучіемъ. Такое намѣреніе, насколько это доступно нашему пониманію, соотвѣтствуетъ Его благости. Естественные законы возрастанія населенія, очевидно, имѣютъ такое значеніе. Поэтому всякій доводъ, который мы хотѣли-бы извлечь изъ нихъ противъ божественной благости, въ такой-же мѣрѣ окажется приложимымъ къ испытываемымъ нами бѣдствіямъ.

VI.

Авторъ нравственныхъ правилъ или теории нашихъ обязанностей, какъ-бы онъ ни былъ убѣжденъ въ неизмѣнной необходимости для людей подчиниться его ученію, врядъ-ли можетъ обольщать себя безумною надеждою, что это ученіе будетъ исполняться всѣми, или даже большинствомъ людей. Но, несмотря на это, ничего нельзя возразить противъ обнародованія такого ученія, такъ какъ въ противномъ случаѣ, нельзя было-бы предложить ни одного нравственнаго правила, къ которому не примѣнялось бы такое-же точно возраженіе, а, слѣдовательно, къ порокамъ, вызываемымъ въ насъ искушеніями, присоединилось-бы еще больщее число пороковъ, порождаемыхъ невѣжествомъ.

Если нельзя сомнѣваться съ одной стороны въ бѣдствіяхъ, сопровождающихъ чрезмѣрное населеніе, съ другой стороны въ бѣдствіяхъ, вызываемыхъ развратомъ, то простой здоровый смыслъ говоритъ, что ни одинъ моралистъ, основывающій нравственность на принципѣ общей пользы, не долженъ отвергать необходимости нравственнаго обузданія до тѣхъ поръ, пока не добыты средства для содержанія семьи. Это правило, какъ мы видѣли выше подтверждается также Священнымъ Писаніемъ. Тѣмъ не менѣе я не думаю, чтобы среди моихъ читателей нашлось много лицъ, которыя-бы менѣе, чѣмъ я, предавались надеждѣ, что люди вообще измѣнятъ свой образъ дѣйствій въ этомъ отношеніи. Поэтому, при изображеніи общества, среди котораго нравственное обузданіе всѣми исполнялось-бы, мое намѣреніе состояло въ отстраненіи всякихъ сѣтованій на божественную благость указаніемъ на то, что бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, ничѣмъ не отличаются отъ всякихъ другихъ бѣдствій, противъ которыхъ не раздается подобныхъ сѣтованій; что наше невѣжество и безпечность усиливаютъ эти бѣдствія и, наоборотъ, что разумъ и добродѣтель могли-бы смягчить ихъ; что если-бы всѣ люди строго исполняли свои обязанности, то эти бѣдствія почти исчезли-бы; что такое важное преимущество произошло-бы безъ соотвѣтственнаго уменьшенія общей суммы наслажденій, доставляемыхъ намъ разумно направленными страстями, справедливо разсматриваемыми съ этой точки зрѣнія, какъ главная основа нашего счастья.

Если подобная картина можетъ уяснить изслѣдуемый вопросъ, я не вижу причины, по которой ее можно было-бы считать неудобною; точно также, по моему мнѣнію, едва-ли будетъ справедливо признавать писателя мечтателемъ за такія предположенія, если только, ради полученія практической выгоды изъ своей теоріи, онъ не настаиваетъ на всеобщемъ подчиненіи этой теории, а способенъ довольствоваться той средней и частной степенью улучшеній, на которую только и можно разсчитывать отъ наиболѣе полнаго разъясненія нашихъ обязанностей.

Но между представленной мною картиной и другими подобнаго-же рода изображеніями, существуетъ большое различіе. Предположенное мною улучшеніе можетъ происходить тѣмъ-же способомъ, какъ и вообще всѣ пріобрѣтенныя уже улучшенія, т. е. путемъ прямого объединенія общественнаго блага съ частными интересами и возрастающимъ благосостояніемъ каждаго отдѣльнаго лица. Никому не вмѣняется въ обязанность производить какиія либо дѣйствія, несогласныя съ нашими привычками или основанныя на новыхъ побужденіяхъ; отъ насъ не требуютъ, чтобы мы имѣли постоянно въ виду общественное благо, представленіе о которомъ, быть можетъ, недоступно нашему пониманію. Общественное благосостояніе должно вытекать изъ благосостоянія отдѣльныхъ лицъ, и для достиженія перваго каждый долженъ заботиться о самомъ себѣ. Въ этомъ случаѣ даже нѣтъ необходимости во взаимномъ содѣйствіи. Каждый шагъ ведетъ къ цѣли. Кто исполняетъ свой долгъ, тотъ и получаетъ вознагражденіе за это, какъ-бы ни было велико число людей, уклоняющихся отъ своихъ обязанностей. Этотъ долгъ ясенъ и доступенъ всякому пониманію — онъ сводится къ тому, чтобы не производить на свѣтъ дѣтей до тѣхъ поръ, пока не имѣешь средствъ для ихъ прокормленія и воспитанія. Это правило, освобжденное отъ неясности, которою затемнили его различныя системы общественной и частной благотворительности, не можетъ не поразить своею очевидностью, и каждый человѣкъ, несомнѣнно, пойметъ налагаемое имъ обязательство. Если онъ не можетъ прокормить своихъ дѣтей — они должны умереть съ голоду; если онъ женится, не имѣя увѣренности въ томъ, что у него будутъ средства для содержанія семьи, то принимаетъ на себя вину за бѣдствія, причиняемыя его поведеніемъ самому себѣ, своей женѣ и дѣтямъ. Очевидно, его собственный интересъ и счастье требуютъ, чтобы онъ отсрочилъ вступленіе въ бракъ до тѣхъ поръ, пока трудолюбіемъ и бережливостью онъ не пріобрѣтетъ средствъ для содержанія семьи. Поэтому, до наступленія этой поры, онъ не въ правѣ отдаваться своимъ страстямъ, не нарушая божескихъ законовъ и не причиняя вреда самому себѣ и своимъ ближнимъ. Такимъ образомъ, соображенія, вытекающія изъ личныхъ интересовъ и собственнаго блага, налагаютъ на него обязанность строгаго исполненія нравственнаго обузданія.

Какъ-бы ни была неотразима сила страстей, замѣчено, что онѣ всегда, до извѣстной степени, могутъ быть подчинены вліянію разума; поэтому, врядъ-ли можно назвать мечтателемъ человѣка, утверждающего, что разъясненіе дѣйствительной и постоянной причины бѣдности, подтверждаемое очевидными доказательствами и примѣрами, способно оказать замѣтное вліяніе на поведеніе народа. Во всякомъ случаѣ слѣдуетъ предпринять попытку къ такому разъясненію, котораго до сихъ поръ еще никто не дѣлалъ.

Почти все, что предпринималось до настоящаго времени съ цѣлью улучшить участь бѣдныхъ, стремилось, путемъ изысканной заботливости, затемнить этотъ вопросъ и скрыть отъ несчастныхъ дѣйствительную причину ихъ нищеты. Въ то время, когда заработной платы едва хватаетъ на прокормленіе двухъ дѣтей, человѣкъ женится и на его рукахъ ихъ оказывается пятеро или шестеро, въ слѣдствіе чего онъ испытываетъ безвыходную нужду. Онъ жалуется на заработную плату, которая ему кажется недостаточною для содержанія семьи; онъ обвиняетъ свое приходское попечительство въ томъ, что оно медлитъ своею помощью; онъ обвиняетъ богатыхъ въ томъ, что они отказываются подѣлиться съ нимъ своимь избыткомъ; онъ обвиняетъ общественныя учрежденія въ несправедливости и пристрастіи; онъ, быть можетъ, обвиняетъ даже само Провидѣніе, которое предназначило ему такое зависимое положеніе и жизнь, окруженную лишеніями и страданіями. Находя повсюду поводъ для своихъ жалобъ и обвиненій, онъ не догадывается обратитъ взглядъ на дѣйствительную причину своихъ бѣдствій. Себя самого онъ обвиняетъ едва-ли не послѣ всѣхъ, а между тѣмъ, въ дѣйствительности, онъ одинъ только и заслуживаетъ порицанія. Единственнымъ его оправданіемъ можетъ служить лишь то, что онъ введенъ въ заблужденіе сужденіями, распространяемыми высшими классами общества. Быть можетъ, чувствуя тяжесть своего положенія, онъ и сожалѣетъ, что женился, но ему не приходить въ голову, что, вступая въ бракъ, онъ совершилъ поступокъ, достойный осужденія. Наоборотъ, его всегда увѣряли, что, давая своему государю и странѣ новыхъ подданныхъ, онъ совершаеть похвальный поступокъ; онъ руководствовался этимъ правиломъ и въ то же время страдаетъ — неудивительно, что въ его умѣ складывается мысль о томъ, что онъ страдаетъ за правое дѣло, что со стороны государя и отечества несправедливо и жестоко оставлять его въ жалкомъ положеніи въ благодарность за благодѣяніе, оказанное имъ по ихъ-же приглашенію и вслѣдствіе ихъ неоднократныхъ заявленій о томъ, что подобныя услуги съ его стороны необходимы.

До тѣхъ поръ, пока не разсѣются подобныя ошибочныя воззрѣнія, пока разумныя и естественныя понятія относительно народонаселенія не будутъ повсюду распространены и не вытѣснятъ заблужденія и предразсудки въ этомъ вопросѣ, — до тѣхъ поръ нельзя будетъ утверждать, что сдѣланы какія либо попытки къ просвѣщенію народа. .Чтобы имѣть право обвинять народъ, нужно прежде всего просвѣтить его. Можно жаловаться на его непредусмотрительность и лѣность только въ томъ случаѣ, если онъ не измѣнитъ своихъ поступковъ даже послѣ того, какъ ему будетъ доказано, что самъ онъ виновникъ своей бѣдности; что средства противъ этой бѣдности находятся въ его собственномъ распоряженіи; что общество, котораго онъ состоитъ членомъ, и правительство ничѣмъ не могутъ помочь ему; что какъ-бы то и другое ни желали облегчить его положеніе, какія-бы усилія они ни употребляли для этой цѣли, — ихъ великодушныя желанія и опрометчивыя обѣщанія окажутся неисполнимыми; что если заработная плата недостаточна для прокормленія семьи, то это служитъ очевиднымъ признакомъ, что ни правительство, ни общество не требуютъ новыхъ членовъ, или, по крайней мѣрѣ, что они не въ силахъ прокормить ихъ; что если при такомъ положеніи вещей бѣдньій человѣкъ женится, онъ не только не исполняетъ своего долга относительно общества, но даже безполезно обременяетъ его и самъ впадаетъ въ жалкое положеніе; что поступать такимъ образомъ — значить дѣйствовать противъ божескихъ законовъ и добровольно навлекать на себя страданія и болѣзни, избѣжать которыхъ было-бы легко, если-бы народъ прислушивался къ неоднократнымъ предупрежденіямъ Провидѣнія.

Докторъ Палей въ «Нравственной Философіи» говорить, что въ странѣ, въ которой проявился недостатокъ въ средствахъ существованія, правительству надлежитъ съ удвоенною бдительностію слѣдить за общественною нравственностью, ибо въ этомъ случаѣ лишь природный инстинктъ, подчиняясь воздержанію, предписываемому цѣломудріемъ, можетъ побудить людей къ усиленному труду и къ тѣмъ жертвамъ, какія вызываются заботами о содержаніи семьи. Неоспоримо, что государство должно всегда дѣлать все зависящее отъ него для обузданія порока и поощренія добродѣтели, не отклоняясь отъ этой заботы никакими временными или случайными обстоятельствами. Поэтому нельзя не согласиться съ правиломъ и средствами, указываемыми Палеемъ. Но частный выводъ, къ которому онъ приходить, заслуживаетъ порицанія. Если понуждать населеніе къ супружеству въ ту эпоху, когда недостатокъ средствъ существованія вызываетъ опасенія, что населеніе не будетъ въ состояніи прокормить своихъ дѣтей, то это будетъ то-же, что бросать въ воду неумѣющихъ плавать людей. Въ обоихъ случаяхъ это значило-бы искушать Провидѣніе. Ни въ томъ, ни въ другомъ случаяхъ мы не имѣемъ разумнаго основанія надѣяться, что оно совершитъ чудо, чтобы избавить насъ отъ несчастья или смерти, къ которымъ влечетъ насъ собственное наше поведеніе.

Кто желаетъ дѣйствительнаго улучшенія положенія низшихъ классовъ народа, долженъ искать средства къ установленію наиболѣе выгоднаго отношенія между цѣною труда и продуктовъ потребленія, для того, чтобы дать возможность работнику покупать больше этихъ продуктовъ, необходимыхъ для жизни или способныхъ увеличить его благосостояніе. До настоящаго времени, для достиженія этой цѣли, бѣдньихъ понуждали къ браку, слѣдовательно, умножали число работниковъ и обременяли рынокъ тѣмъ самымъ товаромъ, цѣну котораго хотѣли поднять. Не нужно было, казалось-бы, особой проницательности для того, чтобы предвидѣть послѣдствія такого пріемa. Ничто не можетъ сравниться по своей убѣдительности съ опытомъ; такой опытъ производился въ различныхъ странахъ и въ теченіи многихъ вѣковъ, а успѣхъ его былъ именно такой, какой можно было предвидѣть. Безъ сомнѣнія, пора уже испробовать иныя средства.

Когда замѣчено было, что чистый кислородъ, т. е. необходимая для жизни составная часть воздуха, не только не излѣчиваетъ чахотки, какъ эта ранѣе полагали, но скорѣе усиливаетъ симптомы этой болѣзни, обратились къ воздуху, обладающему противоположными свойствами. Я предлагаю приложить къ лѣченію бѣдности тотъ-же логическій пріемъ: такъ какъ мы убѣдились, что, увеличивая число работниковъ, мы лишь усиливаемъ симптомы этой пагубной болѣзни, я желалъ-бы, чтобы попытались теперь уменьшить число ихъ.

Въ старыхъ и густонаселенныхъ государствахъ это средство является единственнымъ, отъ котораго мы благоразумно въ правѣ ожидать существеннаго и постояннаго улучшенія въ положеніи низшихъ классовъ населенія.

На первый взглядъ казалось-бы, что для поднятія средствъ существованія до уровня, опредѣляемаго числомъ потребителей, намъ необходимо обратить вниманіе на способы увеличенія количества продуктовъ потребленія; но мы вскорѣ замѣтили-бы, что такое увеличеніе вызвало-бы лишь новое возрастаніе числа потребителей и что, такимъ образомъ, предпринятыя нами мѣры нисколько не приблизили-бы насъ къ цѣли. Тогда намъ пришлось-бы отказаться отъ принятаго образа дѣйствій, который равносиленъ тому, что мы захотѣли-бы послать черепаху въ погоню за быстро убѣгающимъ зайцемъ. Убѣдившись однажды, что наши попытки противорѣчатъ законамъ природы и что намъ никогда не удастся поднять количество средствъ существованія до уровня потребностей населенія, мы, несомнѣнно, должны были-бы попытать противоположную систему и постарались-бы понизить количество населенія до уровня средствъ существованія. Если-бы мы могли отвлечь вниманіе или усыпить бѣгущаго зайца, нельзя сомнѣваться въ томъ, что черепаха, наконецъ, обогнала-бы его.

Тѣмъ не менѣе изъ этого не слѣдуетъ, что мы должны уменьшить наши заботы объ увеличеніи средствъ потребленія; къ этой заботѣ необходимо лишь присоединить постоянныя усилія къ тому, чтобы сдерживать населеніе нѣсколько ниже уровня, представляемаго количествомъ продуктовъ по требленія. При помощи такого сочетанія мы могли-бы достигнуть двухъ предположеныхъ цѣлей: значительнаго населенія и такого состоянія общества, изъ котораго жестокая нищета и рабская зависимость были-бы изгнаны въ той мѣрѣ, какая можетъ быть допущена естественнымъ порядкомъ вещей — т.е. двухъ цѣлей, не заключающихъ въ себѣ никакого противорѣчія.

Если наше желаніе достигнуть прочнаго улучшенія участи бѣдныхъ искренно, то мы не можемъ сдѣлать ничего лучшаго, какъ представить этимъ бѣднымъ ихъ положеніе въ настоящемъ свѣтѣ и объяснить имъ, что единственное средство для дѣйствительнаго поднятая заработной платы заключается въ уменьшеніи числа работниковъ, чрезмѣрное размноженіе которыхъ только они сами могутъ предупредить. Это средство для уменьшенія бѣдности представляется мнѣ до такой степени теоретически яснымъ и до такой степени подтверждаемымъ аналогіей съ yсловіями установленія цѣны всякаго другого товара, что, по моему мнѣнію, все говорить въ пользу его испытанія, если только не будетъ доказано, что это средство влечетъ за собою болѣе серьезныя бѣдствія, чѣмъ тѣ, которыя оно можетъ предупредить.

Если, съ одной стороны, мы опасаемся, чтобы проповѣдь нравственнаго обузданія не оказала поощренія: какимъ-либо порокамъ, а съ другой стороны, если бѣдствія, пораждаемыя чрезмѣрнымъ возрастаніемъ населенія, удерживаютъ насъ отъ поощренія браковъ, то мы должны придти къ заключенію, что лучше всего въ этомъ вопросѣ отказаться отъ направленія людской совѣсти и предоставить на усмотрѣніе каждаго человѣка тотъ путь, который онъ изберетъ, оставляя за собою отвѣтственность передъ Богомъ за сдѣланное имъ добро или зло. Такое разрѣшеніе вопроса совершенно совпадаетъ съ моимъ желаніемъ, но трудно разсчитывать на его осуществленіе.

Среди низшихъ классовъ населенія такой образъ дѣйствій имѣетъ наибольшее значеніе, а между тѣмъ законы о бѣдныхъ служатъ постояннымъ и систематическимъ средствомъ поощренія браковъ, такъ какъ эти законы освобождаютъ бѣдныхъ отъ отвѣтственности, налагаемой природой на каждаго человѣка, становящагося отцемъ семейства. Частная благотворительность, облегчая содержаніе семьи, уравниваетъ до извѣстной степени положеніе людей семейныхъ съ одинокими, а, слѣдовательно, оказываетъ такое-же дѣйствіе, какъ и законы о бѣдныхъ.

Высшіе классы общества побуждаются къ заключенію браковъ тѣмъ особымъ уваженіемъ и почетомъ, которымъ пользуется среди нихъ замужняя женщина. Наоборотъ, пренебреженіе, выказываемое къ женщинамъ безсемейнымъ, внушаетъ послѣднимъ отвращеніе къ своему положеніо. Изъ этого вытекаетъ, что мужчины, необладающіе пріятныьи качествами ума или наружности, и даже достигшіе преклоннаго возраста, безъ труда находятъ себѣ молодыхъ супругъ, хотя сама природа указываетъ, что они должны-бы искать себѣ подругъ среди женщинъ, болѣе подходящаго къ нимъ возраста. Не подлежитъ сомнѣнію, что многія женщины вышли замужъ только изъ боязни остаться старыми дѣвами; излишняя боязнь насмѣшекъ, порожденныхъ нелѣпыми предразсудками, заставила ихъ избрать себѣ въ мужья людей, къ которымъ онѣ питали отвращеніе или, по меньшей мѣрѣ, полнѣйшее равнодушіе. Такіе браки, съ точки зрѣнія людей, обладающихъ нѣсколько развитымъ чувствомъ, представляются ничѣмъ инымъ, какъ развратомъ, облеченнымъ въ законныя формы. Такіе браки не рѣдко обременяютъ страну дѣтьми, не принося, въ вознагражденіе за это зло, никакого увеличенія счастья тѣмъ людямъ, которые подарили дѣтямъ жизнь.

Во всѣхъ классахъ общества господствуетъ мнѣніе, что бракъ представляетъ нѣчто въ родѣ долга, и такое мнѣніе не можетъ остаться безъ вліянія. Человѣкъ, думающій, что онъ останется въ долгу передъ обществомъ, если не оставить ему вмѣсто себя дѣтей, конечно, не обратитъ вниманія на внушенія благоразумія и, безразсудно вступая въ бракъ, будетъ убѣжденъ, что имѣетъ право поручить себя и свою семью заботливости Провидѣнія.

Правда, въ цивилизованной странѣ, знакомой съ тѣми благами, которыя доставляетъ достатокъ, подобный предразсудокъ не можетъ вполнѣ уничтожить естественныя понятія, но онъ можетъ значительно помрачить ихъ. До тѣхъ поръ этотъ мракъ не будетъ разсѣянъ, пока бѣдные не поймутъ причины ихъ страданій и пока имъ не будетъ внушено, что они сами себя должны винить за испытываемыя бѣдствія, — до тѣхъ поръ мы не въ правѣ утверждать, что въ дѣлѣ супружества каждому человѣку можетъ быть предоставленъ свободный выборъ.

VII.

Изъ всего, сказаннаго выше вытекаетъ, что самъ народъ является главнѣйшимъ виновникомъ своихъ страданій. Быть можетъ, на первый вглядъ такое утвержденіе покажется неблагопріятнымъ для свободы. Мнѣ могутъ замѣтить, что это утвержденіе даетъ правительству основаніе для угнетенія подданныхъ и въ тоже время отнимаетъ у послѣднихъ право жаловаться на угнетенія, а правительству даетъ возможность сваливать пагубныя послѣдствія притѣсненія на естественные законы природы или неблагоразуміе бѣдныхъ. Однако, не слѣдуетъ судить по первому впечатлѣнію. Я увѣренъ, что при ближайшемъ знакомствѣ съ предметомъ не трудно убѣдиться, что лишь полное и всеобщее пониманіе главной причины бѣдности является самымъ вѣрнымъ средствомъ для утвержденія на прочныхъ основаніяхъ дѣйствительной и разумной свободы, и что, наоборотъ, главное препятствіе къ ея утвержденію заключается въ невѣдѣніи этой причины и въ естественныхъ пoслѣдствіяxъ, проистекающихъ отъ такого невѣдѣнія.

Бѣдствія низшихъ классовъ населенія и привычка винить въ этихъ бѣдствіяхъ правительство представляются мнѣ истинною опорою деспотизма. Эти бѣдствія и эта привычка создаютъ основаніе для злоупотребленія властью, практикуемаго якобы съ цѣлью сдерживать недовольныхъ. Вотъ почему свободному правительству нерѣдко грозитъ погибель отъ терпимости тѣхъ, кто обязанъ его поддерживать; вотъ истинная причина безплодности самыхъ великодушныхъ усилій и гибели во время революцій возникавшей свободы. Пока всякій недовольный, обладающій талантами человѣкъ будетъ имѣть возможность волновать народъ, внушая ему, что нужно винить правительство въ своихъ бѣдствіяхъ, до тѣхъ поръ всегда будутъ отыскиваться новые способы и поводы для возбужденія неудовольствія. Свергнувъ правительство, народъ, оставаясь подъ гнетомъ прежней нищеты, обращаетъ свою ненависть на тѣхъ, кто занялъ мѣсто прежнихъ правителей. Не успѣетъ онъ погубить эти новыя жертвы, какъ уже требуетъ другихъ и нельзя предвидѣть конца мятежамъ, вызываемымъ все тою-же дѣятельною причиною. Не удивительно, поэтому, что большая часть благонамѣренныхъ людей обращается къ неограниченной власти. Они убѣдились, что правительство, придерживающееся благоразумныхъ границъ, неспособно обуздать революціонныя страсти; ихъ утомили безконечныя перемѣны; они утратили вѣру въ собственныя силы и ищутъ покровителя, способнаго оградить ихъ отъ неистовствъ анархіи.

Мятежная толпа есть слѣдствіе излишка населенія. Она возбуждается испытываемыми страданіями, не зная того, что сама является виновницею этихъ страданій. Эта безумная мятежная толпа есть злѣйшій врагъ свободы; она продолжаетъ поддерживаетъ тиранію. Иногда она яростно сокрушаетъ тиранию, — но для того лишь, чтобы тот часъ-же возстановить ее въ иной формѣ. Англія, быть можетъ, не замедлитъ представить примѣръ вліянія мятежа на возникновеніе тираніи. Какъ сторонникъ свободы и противникъ многочисленныхъ постоянныхъ армій, я долженъ съ глубокимъ прискорбіемъ сознаться, что лишь благодаря этой силѣ во время послѣднихъ неурожаевъ (1800 и 1801 г.) народъ, поощряемый невѣжествомъ и безразсудствомъ высшихъ классовъ, не покусился на самыя пагубныя насилія, которыя могли повергнуть страну во всѣ ужасы голода. Если такія бѣдствія повторятся (а настоящее положеніе страны даетъ возможность это предвидѣть), то намъ предстоитъ мрачная будущность. Англійская конституція пойдетъ быстрыми шагами къ той медленной смерти, которую предсказалъ ей Юмъ, если только какое нибудь народное возмущеніе не остановить ее; но это будетъ печальное средство, способное лишь усилить нашъ ужасъ. Когда политическія неудовольствія присоединяются къ воплямъ, вызываемымъ голодомъ, когда революціи производятся народомъ изъ-за нужды и недостатка пропитанія, то слѣдуетъ ожидать постоянныхъ кровопролитій и всевозможныхъ насилій, которыя могутъ быть остановлены лишь безусловнымъ деспотизмомъ.

Трудно допустить, что-бы естественные защитники англійской свободы подчинились обнаружившимся въ послѣднее время постепеннымъ захватамъ власти, если-бы они не надѣялись избѣжать этимъ путемъ еще большихъ бѣдствій. Какъ-бы сильно ни было вліяне подкуповъ, изъ уваженія къ народнымъ представителямъ въ парламентѣ, я не могу допустить, что-бы они отказались отъ правъ, обусловливающихъ ихъ свободу, если-бы не находились подъ вліяніемъ непритворнаго страха, что со стороны народа угрожаетъ большая опасность, чѣмъ со стороны властей. Они перешли на сторону правительства, вѣроятно, подъ условіемъ, что-бы оно охраняло ихъ отъ черни; если-бы опасности не существовало въ дѣйствительности, или въ ихъ воображеніи, они никогда-бы не рѣшились-бы на такую печальную сдѣлку. Нельзя отрицать того, что подобныя опасенія искуственно преувеличивались и превысили предѣлы возможнаго; тѣмъ не менѣе я считаю несомнѣннымъ, что постоянные походы противъ несправедливыхъ общественныхъ учрежденій и лживые доводы въ защиту равенства, распространяемые среди низшихъ классовъ народа, вызывали справедливыя опасенія и заставляли предполагать, что если-бы народу въ этомъ вопросѣ былъ предоставленъ свободный голосъ, то это былъ-бы голосъ заблужденія и даже безумія.

Если-бы британская конституція окончательно выродилась въ деспотизмъ, какъ это ей пророчили, отвѣтственность за это, по моему мнѣнію, пала-бы на народныхъ представителей въ гораздо большей степени, чѣмъ на министровъ. Тѣмъ не менѣе, желая быть справедливымъ къ этимъ представителямъ, я готовъ признать, что оставленіе нѣкоторыми изъ нихъ поста защитниковъ британской свободы, было слѣдствіемъ скорѣе страха, чѣмъ подкупа и что основаніемъ для этого страха служило невѣжество народа, могущество, которое ему приписывали, и ожиданіе ужасающихъ смутъ въ томъ случаѣ, если-бы, при подобномъ состояніи умовъ, народъ захватилъ власть посредствомъ возстанія.

Полагаютъ, что лекціи Пейна о правахъ человѣка причинили много вреда среди низшихъ и среднихъ классовъ общества. Это весьма вѣроятно и не потому, чтобы человѣкъ не имѣлъ правъ или чтобы онъ не долженъ былъ знать о нихъ, а потому, что Пейнъ впалъ въ важныя заблужденія относительно основаній правительственной власти и оказался несвѣдущимъ относительно сущности общественнаго устройства. Онъ заблуждается, между прочимъ, также относительно тѣхъ нравственныхъ вліяній, которыя оказываютъ различныя физическія yслoвія Англіи и Америки. Тотъ особый видъ черни, который всюду встрѣчается въ Европѣ, не имѣетъ ничего себѣ подобнаго въ Америкѣ. Физическія условія Соединенныхъ Штатовъ не допускаютъ существованія большого числа людей, неимѣющихъ собственности, поэтому въ этой странѣ нѣтъ надобности въ столь сильномъ, какъ въ Европѣ, гражданскомъ управленіи, которое всегда имѣетъ цѣлью охраненіе собственности. Пейнъ совершенно справедливо утверждаетъ, что какова-бы ни была кажущаяся причина народныхъ возмущеній, — дѣйствительная ихъ причина всегда кроется въ бѣдствіяхъ народа. Но когда онъ прибавляетъ, что это служитъ признакомъ какого либо несовершенства правительства, когда онъ приходитъ къ заключенію, что послѣднее причиняетъ вредъ общественному благосостоянію, вмѣсто того, что-бы охранять его, — онъ впадаете въ весьма распространенное заблужденіе, возлагающее на правительство отвѣтственность за всѣ народныя бѣдствія. Нетрудно замѣтить, что бѣдствія могутъ существовать и вызывать возмущенія при отсутствіи знакомства народа съ причиною бѣдствій и безъ всякой вины со стороны правительства. Избытокъ населенія въ старыхъ государствахъ представляетъ такую причину, совершенно невѣдомую въ Америкъ. Если-бы для устраненія бѣдствій былъ установленъ, согласно предложенію Пейиа, налогъ въ пользу неимущихъ, то этимъ значительно усилилось-бы зло, и общество вскорѣ было-бы поставлено въ невозможность собрать необходимыя для такого назначенія: суммы.

Ничто не могло-бы въ такой степени ослабить вредныя послѣдствія провѣдуемыхъ Пейномъ «человѣческихъ правъ», какъ всеобщее распространеніе знакомства съ дѣйствительными правами человѣка. Я не считаю себя призваннымъ перечислять ихъ, но среди этихъ правъ есть одно, которое обыкновенно присваиваютъ человѣку, но которое, по моему глубокому убѣжденію, не принадлежитъ и никогда въ послѣдствіи не будетъ ему принадлежать. Я разумѣю воображаемое право человѣка на пропитаніе въ томъ случаѣ, когда его собственный трудъ не доставляетъ ему для этого средствъ. Англійское законодательство, дѣйствительно, какъ будто признаетъ это право и принуждаетъ общество доставлять занятія и пропитаніе тѣмъ людямъ, которые не могутъ пріoбрѣсти ихъ собственнымъ трудомъ при обыкновенныхъ условіяхъ купли-продажи; но такимъ признаніемъ законодательство возстаетъ противъ естественныхъ законовъ. Необходимо ожидать, поэтому, что предписываемыя имъ мѣры не только не увѣнчаются успѣхомъ, но даже усилять бѣдствія неимущихъ, вмѣсто того, что-бы ослабить ихъ, и такимъ образомъ послужатъ лишь къ обольщенію неимущихъ несбыточными надеждами.

Аббатъ Рейналь говорить по этому поводу слѣдующее: «до возникновенія какихъ-бы то ни было общественныхъ законовъ, человѣкъ имѣлъ право на существованіе». Онъ имѣлъ такое-же точно основаніе сказать, что до возникновенія общественныхъ законовъ человѣкъ имѣлъ право жить до ста лѣтъ. Не подлежить никакому сомнѣнію, что человѣкъ всегда пользовался и пользуется въ настоящее время этимъ правомъ; онъ имѣетъ право жить даже тысячу лѣтъ, если можетъ и если пользованіе этимъ правомъ не причиняетъ вреда ближнимъ; но въ обоихъ случаяхъ вопросъ заключается не столько въ правѣ, сколько въ возможности. Общественные законы усиливаюсь эту возможность; они доставляютъ возможность для существованія большему числу лицъ, чѣмъ то, которое могло-бы существовать безъ нихъ. Въ этомъ смыслѣ законы значительно расширяютъ право на существованіе. Но ни до установленія общественныхъ законовъ, ни послѣ этого установленія не могло пользоваться жизнью безграничное число людей; человѣкъ, не имѣвшій возможности жить, всегда былъ лишенъ права на жизнь. Если-бъ эти великія истины получили всеобщее распространеніе; если-бы низшіе классы народа сознавали, что собственность необходима для усиленія производства предметовъ потребленія и что, признавая собственность, человѣкъ, не имѣющій возможности купить или заработать себѣ пропитаніе, не можетъ требовать его по праву, если-бы, наконецъ, народъ сознавалъ, что эти истины установлены самою природою и совершенно не зависятъ отъ человѣческихъ учрежденій, — то всѣ опасныя и зловредныя ученія о несправедливости общественныхъ законовъ потеряли-бы свое значеніе и не заслуживали-бы ничьего вниманія. Нельзя допустить, чтобы всѣ неимущіе были мечтателями. Ихъ бѣдствія всегда дѣйствительны, хотя они ошибаются относительно причины, которая порождаетъ эти бѣдствія. Если-бы, поэтому, неимущимъ объяснили обстоятельство, составляющее предметъ ихъ заблужденія, если-бы имъ указали, какъ ничтожна отвѣтственность правительства за ихъ бѣдствія и, наоборотъ, какъ велико въ этомъ отношеніе вліянія причинъ, не имѣющихъ никакого отношенія къ правительству, — то недовольство и возбужденіе среди низшихъ классовъ обнаруживалось-бы несравненно рѣже, и проявлялось-бы не въ столь жестокихъ формахъ, какъ въ настоящее время, а усилія недовольныхъ и безпокойныхъ умовъ изъ среды среднихъ классовъ общества, направленныя къ возбужденію народа, потерпѣли-бы неудачу. Какъ только ніеимущіе узнали-бы, что ихъ собственная выгода заключается въ томъ, чтобы не поддаваться опаснымъ обольщеніямъ; какъ только они поняли-бы, что, поддерживая проекты всеобщей ломки общественнаго строя, они оказываютъ услугу лишь честолюбивымъ замысламъ нѣсколькихъ вожаковъ, безъ всякой выгоды и преимуществъ для самихъ себя, — такъ тотчасъ-же можно было-бы смѣло пренебречь всякими попытками безпокойныхъ людей къ возбужденію народа. Въ тоже время народные представители и земельные собственники Англіи могли-бы съ полною безопасностью вновь приняться за спасительное сопротивленіе незаконнымъ захватамъ власти; вмѣсто того, чтобы признавать себя вынужденными ежедневно приносить свободу гражданъ въ жертву общественной безопасности, они могли-бы, безъ всякихъ разумныхъ поводовъ къ опасеніямъ, не только слѣдовать по своему прежнему пути, но и настаивать на постепенныхъ улучшеніяхъ общественнаго строя, сообразно требованіямъ времени и во избѣжаніе политическихъ бурь, угрожавшихъ разрушеніемъ британскому государственному строю.

Всякія улучшенія государственнаго управленія должны исходить отъ людей, получившихъ тщательное воспитаніе, а такихъ людей естественнѣе всего искать среди класса собственниковъ. Какого-бы мы ни были мнѣнія о нѣкоторыхъ лицахъ изъ этого класса, нельзя допустить, чтобы большинство ихъ находило свою выгоду въ злоупотребленіяхъ. Они совершаютъ злоупотребленія лишь изъ опасенія, чтобы преобразованія не вызвали еще большаго зла. Если-бы это опасеніе справедливо разсѣялось, улучшенія и преобразованія совершались-бы съ такою-же легкостью, съ какою удаляются нечистоты или освѣщаются улицы. Въ жизни не рѣдко представляется необходимость мириться со зломъ для избѣжанія болѣе крупнаго бѣдствія, и обязанности всякаго благоразумнаго человѣка заключаются въ томъ, чтобы подчиняться этой необходимости добровольно. Но тоже благоразуміе предписываетъ не подчиняться злу, котораго можно избѣгнуть безъ всякой опасности. Какъ только исчезнуть опасенія насилія и заблужденій со стороны народа — незачѣмъ будетъ страшиться правительственнаго деспотизма, ибо послѣдній не будетъ имѣть ни цѣли, ни основанія, ни оправданія. Я льщу себя надеждою, что въ этой книгѣ достаточно ясно доказана та истина, что при наиболѣе совершенномъ управленіи, порученномъ наиболѣе выдающимся и безкорыстнымъ людямъ, страданія и крайняя нищета могутъ распространиться и даже сдѣлаться всеобщими среди народа, который не установилъ обыкновенія противодѣйствовать благоразумными мѣрами чрезмѣрному размноженію населенія. Но такъ какъ до сихъ поръ сущность и дѣйствіе закона народонаселенія не были поняты, и старанія общества были направлены скорѣе къ усиленію, чѣмъ къ ослабленію послѣдствій этого закона, то мы имѣемъ разумное основаніе сдѣлать заключеніе, что при всякомъ данномъ порядкѣ управленія, вліянію именно этой причины необходимо приписать большую часть бѣдствій, постигающихъ низшіе классы народа.

Такимъ образомъ, возлагаемая Пейномъ и егo, единомышленниками на правительство отвѣтственность за народныя бѣдствія, — очевидно ошибочна. Хотя свободныя государственныя учрежденія и хорошее правительство содѣйствуютъ до нѣкоторой степени уменьшенію бѣдности, тѣмъ не менѣе ихъ вліяніе въ этомъ отношеніи оказывается лишь косвеннымъ и крайне медленнымъ. По своимъ послѣдствіямъ вліяніе это нисколько не соотвѣтствуетъ тому непосредственному и быстрому облегченію, которое народъ разсчитываетъ достигнуть при посредствѣ .революцій. Эти преувеличенныя надежды и возбужденіе, вызываемое неисполненіемъ ихъ, даютъ ложное направленіе усиліямъ народа добиться свободы и препятствуютъ введенію возможныхъ преобразованій, хотя медленныхъ и постепенныхъ, но въ тоже время вѣрныхъ и несомнѣнно ведущихъ къ улучшенію участи народа.

Поэтому въ высшей степени важно упроченіе правильнаго мнѣнія о томъ, что можетъ сдѣлать правительство и что находится внѣ его власти. Если-бы былъ заданъ вопросъ: въ чемъ заключается дѣйиствительная причина, замедлившая развітіе свободы? я отвѣтилъ-бы: въ невѣдѣніи причины народныхъ бѣдствій и его неудовольствій въ связи съ возможностью злоупотреблять этимъ невѣдѣніемъ для усиленія власти. Поэтому я считаю въ высшей степени полезнымъ распространеніе мнѣнія, что возникновеніе народныхъ бѣдствій лишь косвенно зависитъ отъ правительства, которое не можетъ бороться съ ними непосредственно и что главная причина этихъ бѣдствій кроется въ образѣ дѣйствій самого народа. Распространеніе подобной истины не только не содѣйствовало-бы укрѣпленію злоупотребленій, но, наоборотъ, предупреждало-бы ихъ путемъ устраненія тѣхъ опасностей, которыя являются предлогомъ для поддержанія злоупотребленій. Такимъ образомъ эта истина послужила-бы прочной опорой для разумной свободы.

VIII.

Приведенныя выше соображенія поразительнымъ образомъ подтвердились событіями послѣднихъ двухъ-трехъ лѣтъ. Быть можетъ никогда еще низшіе классы народа не возлагали болѣе нелѣпыхъ надеждъ на послѣдствія правительственныхъ преобразованій и въ тоже время никогда еще эти надежды не обнаруживали болѣе очевиднымъ образомъ безусловное невѣдѣніе причины народныхъ бѣдствій и не вели столь непосредственно къ послѣдствіямъ, неблагопріятнымъ для свободы. Одна изъ главнѣйшихъ причинъ общаго недовольства правительствомъ заключалась въ томъ, что громадное число рабочихъ, способныхъ и готовыхъ трудиться, оставалось безъ работы, а потому безъ всякихъ средствъ существованія.

Такой порядокъ вещей, безъ сомнѣнія, представляется самымъ печальнымъ событіемъ, какое можетъ постигнуть цивилизованное общество. Изъ простого человѣколюбія необходимо признать, что подобное бѣдствіе является совершенно естественнымъ и извинительнымъ поводомъ къ всеобщему недовольству и что на высшихъ классахъ общества лежитъ обязанность употребить всѣ усилія для уменьшенія этого бѣдствія. Но оно можетъ наступить и при наиболѣе совершенномъ и бережливомъ правительствѣ. Это также несомнѣнно, какъ несомнѣнно и то, что не во власти правительства предписать возрастаніе средствъ существованія въ странѣ, когда эти средства, въ слѣдствіе какихъ нибудь неизбѣжныхъ причинъ, должны убывать. Несомнѣнно, что въ хорошо управляемой странѣ можетъ наступить періодъ благосостоянія, впродолженіе котораго ея богатство и населеніе настолько возрастутъ, что дальнѣйшія непрерывныя улучшенія въ томъ же направленіи уже окажутся невозможными. Открытіе новыхъ рынковъ для торговли, пріобрѣтеніе новыхъ колоній, возрастаніе производства при помощи вновь изобрѣтенныхъ машинъ, значительныя улучшенія въ способахъ обработки земли — все это такія условія, при которыхъ несомнѣнно произойдетъ возрастаніе богатства и населенія. И наоборотъ: закрытіе прежнихъ рынковъ въ следствіе иностраннаго соперничества или другихъ причинъ, отпаденіе колоній или сокращеніе торговаго обмѣна съ ними, застой въ торговлѣ въ слѣдствіе перепoлненія рынковъ своими и иностранными товарами, замедленіе успѣховъ земледѣлія — все это такія yсовія, которыя, безъ всякой ошибки со стороны правительства, а по естественному порядку вещей, влекутъ за собою недостатокъ въ работѣ и продовольствіи, въ особенности, когда эти неблагопріятныя условія совпадаютъ съ возрастаніемъ населенія, происходящимъ, въ слѣдствіе предшествовавшихъ благопріятныхъ къ тому обстоятельствъ. Недостатокъ въ продовольствіи не замедлитъ повергнуть рабочихъ въ безъисходную нищету, но, совершенно очевидно, что изъ этого вовсе не слѣдуетъ выводить заключенія относительно необходимости радикальныхъ перемѣнъ въ составѣ управленія. Всякая попытка въ этомъ направленіи только увеличила-бы народныя бѣдствія.

До сихъ поръ мы предполагали, что образъ дѣйствій правительства не оказывалъ никакого вліянія на возникновеніе народныхъ бѣдствій. Весьма вѣроятно, что такое предположеніе не всегда оправдывается. Правительство, несомнѣнно, можетъ причинить значительныя бѣдствія при посредствѣ войны или тяжелыхъ налоговъ,и нужна извѣстная проницательность для того, чтобы отличить вытекающее отсюда зло отъ бѣдствій, происходящихъ въ слѣдствіе указанныхъ ранѣе причинъ. Что касается Англіи, то нельзя отрицать того, что въ ней обѣ эти причины дѣйствовали одновременно, но независящія отъ правительства причины оказывали наибольшее вліяніе. Война и налоги непосредственно стремятся къ уничтоженію или замедленію возрастанія капиталовъ, производства и населенія; но во время послѣдней войны эти препятствія къ развитію благосостоянія болѣе чѣмъ уравновѣшивались такимъ стеченіемъ. обстоятельствъ, которое способствовало чрезвычайному возрастанію населенія. Конечно, не правительство вызвало тѣ благопріятныя обстоятельства, которыя вознаграждали за дѣйствіе разрушительныхъ условий. Необходимо признать, что въ продолженіе послѣднихъ двадцати пяти лѣтъ правительство не выказало ни особеннаго расположенія къ миру и свободѣ, ни особой бережливости въ расходованіи національныхъ средствъ. Оно смѣло расточало громадныя суммы для поддержанія войны и устанавливало обременительные налоги для полученія этихъ средствъ. И, несмотря на это, самые очевидные факты способны убѣдить безпристрастнаго наблюдателя, что въ 1814 году, къ концу войны, національныя средства не были истощены, что богатство и населеніе страны не только превысили тотъ размѣръ, который наблюдался до войны, но даже возрасли въ гораздо большей степени, чѣмъ въ какой-бы то ни было предшествовавшій періодъ.

Быть можетъ, это самый необычайный фактъ, представляемый намъ исторіей; онъ служить неопровержимымъ доказательствомъ того, что послѣдующія бѣдствія, испытанныя страною послѣ заключенія мира, были вызваны не столько обычными и естественными послѣдствіями войны и налоговъ, сколько внезапнымъ прекращеніемъ чрезвычайныхъ условій, благопріятствовавшихъ размноженію населенія. Вызванныя этими причинами бѣдствія, хотя и усиливались дѣйствіемъ налоговъ, тѣмъ не менѣе не порождались непосредственно ими, а, слѣдовательно, упраздненіе налоговъ не могло-бы доставить народу прямого и немедленнаго облегченія.

Нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что рабочіе классы не сознаютъ ясно важнѣйшую причину ихъ бѣдствій, а также того, что противъ этихъ бѣдствій нѣтъ никакихъ средствъ. Еще менѣе можно удивляться тому, что они благосклоннѣе выслушиваютъ тѣхъ, кто съ увѣренностью обѣщаетъ имъ немедленное облегченіе, нежели людей, предлагающихъ имъ въ утѣшеніе лишь непріятныя истины. Но нельзя не согласиться, что ораторы и народные писатели черезъ мѣру воспользовались кризисомъ, передавшимъ въ ихъ руки власть. Отчасти по невѣдѣнію, отчасти преднамѣренно, все, что могло уяснить рабочимъ ихъ действительное положеніе, все, что могло побудить ихъ къ терпѣливому перенесенію неизбѣжныхъ бѣдствій — все это отъ нихъ тщательно скрывалось или высокомѣрно порицалось; наоборотъ, все, что обольщало ихъ, усиливало и возбуждало ихъ неудовольствіе, что порождало въ нихъ безумныя надежды на облегченіе при помощи однѣхъ только реформъ, — все это тщательно выставлялось на видъ. Если-бы, при подобныхъ обстоятельствахъ, предлагавшіяся преобразованія были приведены въ исполненіе, то народъ былъ-бы жестоко обмануть въ своихъ надеждахъ. При системѣ всеобщаго голосованія .и ежегодныхъ парламентскихъ выборахъ, народъ, подъ вліяніемъ обманутыхъ ожиданій, попытался-бы, вѣроятно, сдѣлать различные опыты преобразованія правительственной системы, пока, наконецъ, перешедши всѣ фазисы революціи, онъ не былъ бы сдержанъ военнымъ деспотизмомъ. Наиболѣе горячіе друзья истинной свободы справедливо могли опасаться такихъ послѣдствій, защищать которыя не позволяло имъ чувство долга.

Если-бы даже, послѣ большихъ усилій и вопреки желаніямъ большинства, эти сторонники благоразумной свободы могли-бы надѣяться, что имъ удастся произвести умѣренныя, но болѣе достижимыя преобразованія, то и тогда они не могли-бы скрыть отъ себя, что обманутый въ своихъ ожиданіяхъ народъ приписалъ-бы свои бѣдствія этимъ преобразованіямъ, которыя казались-бы ему полумѣрами; тогда эти самые сторонники свободы были-бы поставлены въ необходимость или произвести радикальныя преобразованія, или внезапно отказаться отъ своего вліянія и популярности, прежде чѣмъ народъ получить облегченіе, прежде чѣмъ уляжется его недовольство и прежде чѣмъ онъ получить возможность сдѣлать роковой опытъ примѣненія того сказочнаго лѣкарства, на которое его принудили возлагать несбыточныя ожиданія.

Подобныя соображенія, естественно, должны были охладить попытки истинныхъ сторонниковъ свободы; вотъ почему осуществленіе благодѣтельныхъ преобразованій, признанныхъ необходимыми для исправленія ущербовъ, произведенныхъ временемъ въ общественномъ строѣ, и для такого улучшенія конституціи, на которое она способна, стало еще болѣе затруднительнымъ и маловѣроятнымъ.

Неосуществимыя ожиданія и безразсудныя требованія, внушенныя народу его вожаками, не только дали правительству легкую возможность отклонять всякія предложенія относительно введенія какихъ-бы то ни было преобразованій, но они передали въ его руки самое опасное оружіе для борьбы противъ конституціи. Подобныя внушенія всегда вызываютъ опасенія и противодѣйствуютъ введению самыхъ умѣренныхъ преобразованій. Однажды возникшія опасенія не имѣютъ гранцъ, такъ какъ вызвавшія ихъ обстоятельства легко могутъ быть преувеличены. Весьма вѣроятно, что подъ вліяніемъ именно такихъ преувеличенныхъ обстоятельствъ и излишнихъ опасеній проведено въ жизнь нѣсколько неблагопріятныхъ для свободы парламентскихъ актовъ, не вызывавшихся крайней необходимостью. Но самая возможность излишнихъ опасеній и обусловленныхъ ими парламентскихъ актовъ несомнѣнно должна быть приписана безразсуднымъ ожиданіямъ народа.

Итакъ, необходимо признать, что настоящее время представляетъ разительное подтвержденіе нашей теoріи и вполнѣ доказываетъ, что невѣдѣніе главной причины бѣдности весьма неблагопріятно для развитія свободы и что знакомство съ этой причиною должно повлечь къ противсположнымъ послѣдствіямъ.

IX. О постепенной отмѣнѣ законодательства о бѣъдныхъ.

Если приведенныя выше положенія основательны и если признана обязательность согласовать съ ними нашъ образъ дѣйствій, остается изслѣдовать какимъ путемъ можно этого достигнуть. Первое и наиболѣе важное препятствіе въ этомъ отношении представляютъ антлійскіе законы о бѣдныхъ[29]. Систему этихъ законовъ совершенно справедливо признавали болѣе вредной и убыточной, чѣмъ государственный долгъ[30]. Наблюдаемое въ послѣднее время быстрое увеличеніе налоговъ въ пользу бѣдныхъ доказываетъ такое чрезвычайное возрастаніе числа нищихъ, что это даже трудно представить себѣ среди благоденствующей и хорошо управляемой нации[31].

Какъ-бы ни было тягостно чувство, вызываемое этою мыслью, какъ-бы горячо ни было наше желаніе устранить великое зло, необходимо признать, что оно пустило слишкомъ глубокіе корни и что выдаваемыя бѣднымъ вспомоществованія возрасли, настолько что чувство человѣколюбія не можетъ примириться съ немедленною ихъ отмѣной. Пытались отыскать средство для предупрежденія ихъ возрастанія, для чего предложено было установить предѣльный размѣръ налога въ пользу бѣдныхъ. Но противъ такого предложенія можно возразить, что и при этомъ условіи собираемая сумма будетъ весьма значительна, а потому бѣдные не замѣтятъ происшедшей перемѣны и каждый изъ нихъ попрежнему будетъ увѣренъ, что, терпя нужду, онъ имѣетъ такое-же право на вспомоществованіе, какъ и другіе, а не получивъ помощи, которою другіе пользовались, онъ будетъ думать, что съ нимъ поступили жестоко и несправедливо. Если же собранный налогъ распредѣлить небольшими суммами между всѣми нуждающимися, какъ-бы ни было велико ихъ число, то хотя-бы этимъ и можно было избѣжать упрековъ со стороны лицъ, обращающихся за вспомоществованіемъ послѣ установленія предѣла для налога, тѣмъ не менѣе новое распредѣленіе поставило-бы въ тягостное положеніе тѣхъ бѣдныхъ, которые раньше пользовались болѣе значительною помощью и которые ничѣмъ не заслужили такого наказанія, какъ уменьшеніе вспомоществованія. Въ обоихъ случаяхъ общество совершить несправедливость, ибо, признавая себя обязаннымъ кормить своихъ бѣдныхъ, оно окажетъ имъ такое незначительное вспомоществованіе, что они погибнуть отъ голода ии нищеты.

Я много размышлялъ по поводу англійскихъ законовъ о бѣдныхъ, а потому рѣшаюсь предложить планъ постепенной ихъ отмѣны, противъ котораго не вижу существенныхъ возраженій. Я почти увѣренъ даже, что если-бы когда-либо было признано, что существующіе законы о бѣдныхъ являются одновременно источникомъ злоупотребленій и постоянною, причиною вырожденія, лѣности и несчастія, и если-бы, поэтому, серьезно захотѣли избавиться отъ этого отравленнаго источника и уничтожить эту постоянную причину нищеты, то изъ чувства справедливости слѣдовало-бы принять, если не предлагаемый мною планъ, то хотя-бы принципъ, служащій ему основаніемъ. Избавиться отъ современной системы широкаго вспомоществованія, не нарушая въ то же время чувства человѣколюбія, можно только путемъ прямого воздѣйствія на самую причину, породившую систему; эта, успѣвшая пустить глубокіе корни, причина содѣйствуетъ быстрому распространенію соотвѣтственныхъ учрежденій, которыя все-же недостаточны для достиженія имѣющейся въ виду цѣли. Поэтому необходимо сдѣлать одинъ, по моему мнѣнію неизбѣжный, шагъ, прежде чѣмъ предпринимать какія-либо важныя измѣненія въ существующей системѣ, будетъ-ли касаться вопросъ уменьшенія вспомоществованій или совершенной ихъ отмѣны. Этого требуетъ честь и справедливость. Необходимо открыто отказаться отъ признанія за бѣдными воображаемаго права содержаться на общественный счетъ.

Для достиженія этой цѣли я предложилъ-бы издать законъ, по которому приходскія попечительства отказываютъ въ пособіяхъ дѣтямъ, рожденнымъ отъ браковъ, заключенныхъ черезъ годъ послѣ обнародованія закона и всѣмъ незаконнорожденнымъ, появившимся на свѣтъ черезъ два года послѣ его обнародованія. Для того, чтобы законъ сталъ всѣмъ извѣстенъ и глубоко запечатлѣлся въ сознаніи народа, я предложилъ-бы вменить, въ обязанность священникамъ, непосредственно вслѣдъ за оглашеніемъ предстоящаго брака, произносить краткое внушеніе, въ которомъ настойчиво указывалась-бы несложная обязанность каждаго человѣка заботиться о существованіи своихъ дѣтей, и напоминалось-бы о безразсудствѣ и безнравственности тѣхъ, которые вступаютъ въ бракъ, не имѣя надежды выполнить эту священную обязанность, о бѣдствіяхъ, которымъ подвергались неимущіе каждый разъ, когда стремились къ безплодной попыткѣ замѣнить попеченія, возложенныя природою на родителей, заботами общественныхъ учрежденій, и, наконецъ, о настойчивой необходимости отказаться отъ этихъ попытокъ, приведшихъ къ послѣдствіямъ, совершенно обратнымъ тѣмъ, которыя отъ нихъ ожидались.

Предложенная мною и выполненная указаннымъ образомъ мѣра ясно и открыто ознакомила-бы народъ съ его естественными обязанностями. Никого не оскорбляя, она поставила-бы нарождающееся поколѣніе въ меньшую зависимость отъ правительства и богатыхъ людей, а физическія и нравственныя послѣдствія такой независимости, несомнѣнно, имѣли-бы большое значеніе.

Если-бы послѣ обнародованія предложенной мѣры во всеобщее свѣдѣніе и послѣ упраздненія существующихъ теперь законовъ о бѣдныхъ, нашелся человѣкъ, пожелавшій вступить въ бракъ, не имѣя надежды прокормить свою семью, — по моему мнѣнію, ему слѣдовало бы предоставить полную свободу дѣйствовать въ этомъ отношеніи по собственному усмотрѣнію. Хотя подобный бракъ представляетъ очевидно безнравственный поступокъ, тѣмъ не менѣе онъ не принадлежитъ къ числу тѣхъ, наказывать или непосредственно пресѣкать которые лежитъ на обязанности общества, ибо наказаніе, сопровождающее по законамъ природы такой поступокъ и обрушивающееся всегда на самого виновнаго, и безъ того жестоко, обществу-же этимъ наносится лишь косвенный и притомъ слабый и отдаленный вредъ. Когда сама природа принимаетъ на себя направленіе человѣческой дѣятельности и наказаніе за нарушенія, то желаніе замѣнить ее и принять на себя отвратительную заботу о наказаніяхъ, было-бы безуміемъ съ нашей стороны. Предоставимъ-же виновнаго наказанію, присужденному самою природою. Онъ поступилъ вопреки голосу разсудка, а потому не можетъ никого винить и долженъ жаловаться на самого себя, если его поступокъ сопровождается прискорбными для него послѣдствіями. Доступъ въ приходскія попечительства долженъ быть для него закрыть, а если частная благотворительность окажетъ ему какую нибудь помощь, то интересъ человѣколюбія настойчиво требуетъ, чтобы она не была чрезмѣрно щедрою. Необходимо чтобы виновный зналъ, что естественные, установленные самимъ Богомъ, законы обрекли его на лишенія, въ наказаніе за нарушеніе этихъ законовъ, что онъ не имѣетъ ни малѣйшаго права требовать отъ общества иного пропитанія, сверхъ того, которое соотвѣтствуетъ его личному труду, и что если онъ и его семья ограждены отъ мученій голода, то лишь благодаря состраданію благотворителей, которымъ онъ обязанъ за это своею признательностью.

При неуклонномъ исполненіи предложенной системы можно было-бы оставить опасенія, будто возрастаніе неимущихъ превзойдетъ предѣлы, удовлетворяемые благотворительною помощью. Наоборотъ, я убѣжденъ, что область частной благотворительности сузилась-бы, сравнительно съ теперешнимъ ея размѣромъ. Единственное затрудненіе, которое предстояло-бы побороть, вытекаетъ изъ нашей неразборчивости въ дѣлѣ благотворенія, ибо, раздавая помощь безъ всякаго разбора, мы поощряемъ безпечность и лѣность. Послѣ обнародованія предложеннаго закона незаконнорожденные дѣти должны быть лишены помощи со стороны приходскихъ попечительствъ и предоставлены частной благотворительности. Отказываясь отъ своихъ дѣтей, родители совершаютъ преступленіе, отвѣтственность за которое падаетъ на нихъ самихъ, общество-же несетъ въ этомъ случаѣ сравнительно небольшую потерю, ибо для него одинъ ребенокъ легко замѣняется другимъ. Если дѣти намъ дороги, то это въ слѣдствіе присущей намъ симпатичной страсти, именуемой родительской любовью. Когда находятся люди, отказывающіеся отъ посылаемаго имъ самимъ небомъ дара, то общество вовсе не обязано занимать ихъ мѣсто. Его дѣло ограничивается наложеніемъ наказанія за преступленія родителей, попирающихъ свои священнѣйшія обязанности, отказывающихся отъ попеченія о своихъ дѣтяхъ, или жестоко обращающихся съ ними.

Въ настоящее время незаконнорожденный ребенокъ отдается на попеченіе прихода и въ теченіи года обыкновенно умираетъ. Такъ, покрайней мѣрѣ, происходить въ Лондонѣ. Общество въ этомъ случае несетъ отвѣтствениость за такую потерю, но тяжесть преступленія какъ будто ослабляется въ слѣдствіе того, что въ совершеніи его участвовало множество лицъ. Смерть этихъ несчастныхъ созданій обыкновенно приписывается волѣ Божьей, при чемъ забывается, что ее необходимо разсматривать, какъ неизбѣжное слѣдствіе поистинѣ звѣрскаго поведенія родителей, за которое они должны дать отчетъ предъ Богомъ и людьми.

Необходимо признать, что рѣдко случается, чтобы дитя было покинуто одновременно обоими родителями. Когда у рабочаго или служителя родится ребенокъ отъ незаконной связи, онъ обыкновенно скрывается. Нерѣдко, случается, что и женатый человѣкъ переселяется въ отдаленное мѣсто, оставляя жену и дѣтей на попеченіе прихода[32]. Возможность такихъ поступковъ должна вызвать въ иностранцѣ весьма неблагопріятное мнѣніе о характерѣ англічанъ; но, вглядѣвшись въ предметъ ближе, безпристрастный наблюдатель долженъ объяснить это преступленіе не столько характеромъ англічанъ, сколько существующими у нихъ учрежденіями.

Законы природы установили, что ребенокъ находится на исключительномъ попеченіи родителей, а мать ребенка — на такомъ-же попеченіи мужа. Если-бы эти обязанности не извращались и законы природы проявлялись во всей своей непосредственности, если-бы человѣкъ всегда помнилъ, что отъ него одного зависитъ участь жены и рожденнаго отъ него ребенка, я увѣренъ, что безсердечное оставленіе жены и дѣтей оказалось-бы невозможным, и врядъ-ли нашлось десять отцовъ, способныхъ на такой звѣрскій поступокъ. Къ сожалѣнію англійскіе законы, вопреки законамъ природы, провозгласили, что если родители оставятъ принадлежащаго имъ ребенка, то общество обязано занять ихъ мѣсто, и что жена, покинутая мужемъ, можетъ найти покровительство со стороны другихъ людей. Такимъ образомъ употреблены были всѣ средства для ослабленія и искорененія естественныхъ побужденій и извращенія естественныхъ законовъ, а пoслѣдствія этого были приписаны природѣ, въ то время, какъ отвѣтственность за послѣдствія въ этомъ случаѣ всецѣло падаетъ на общественныя учрежденія и политическое устройство, которыя создали законы, порождающіе подобныя явленія и предлагающіе награду тому, кто попираетъ наиболѣе полезныя и заслуживающиія уваженія чувства.

Когда отецъ незаконнорожденнаго ребенка извѣстенъ, во многихъ приходахъ принято за правило угрожать ему заключеніемъ въ тюрьму и употреблять всевозможныя мѣры къ тому, чтобы заставить его жениться на матери ребенка. Это правило заслуживаеть всевозможнаго порицанія. Преслѣдованіе со стороны приходскаго попечительства прежде всего неразумно, ибо, при достиженіи своей цѣли, оно, вмѣсто одного призрѣваемаго, вызываетъ трехъ или четырехъ дѣтей, которыя въ послѣдствіи будутъ обременять приходъ; кромѣ того оно безнравственно и оскорбительно по отношенію къ таинству брака. Воображать, что путемъ вынужденія и преслѣдованія можно спасти честь женщины и вернуть на путь добродѣтели человѣка, — это значить имѣть неправильныя представленія о нравственномъ долгѣ и чести. Человѣкъ, обольстившій женщину невыполненнымъ обѣщаніемъ жениться на ней, совершаетъ гнусный обманъ и заслуживаетъ строгаго осужденія, но я не думаю, чтобы его слѣдовало вынуждать ко второму обману, послѣдствіемъ котораго будетъ крайне печальная участь женщины, связанной съ нимъ неразрывными узами, и обремененіе общества новымъ нищенскимъ семействомъ.

Обязанность каждаго человѣка заботиться о своихъ дѣтяхъ, безразлично законныхъ или незаконнорожденныхъ, до такой степени очевидна и важна, что справедливость требуеть, чтобы общество было вооружено всѣми возможными средствами для ея укрѣпленія. Но я увѣренъ, что для достиженія этой цѣли нѣтъ болѣе пригоднаго средства, какъ обнародованіе закона о томъ, что впредь попеченіе о дѣтяхъ возлагается исключительно на ихъ родителей, а если они пренебрегутъ своею естественною обязанностью и покинутъ своихъ дѣтей, то должны разсчитывать на то, что попеченіе объ этихъ дѣтяхъ будетъ зависѣть лишь отъ случайной помощи со стороны частной благотворительности.

Отвѣтственность покинутыхъ матери и дѣтей, неповинныхъ въ дурномъ поведеніи главы семейства, можетъ показаться слишкомъ жестокой. Но что дѣлать — это также законъ природы, надъ правомъ противодѣйствія которому нужно задуматься. Мнѣ не разъ приходилось слышать, что милoсердіе Божіе не согласуется съ тѣми мѣстами Библии, въ которыхъ говорится о наказании дѣтей за преступленія родителей. Это прoтивoрѣчіе требуетъ разъясненія. Если дѣло идетъ не о коренномъ измѣненіи человѣческой природы, не о такомъ ея улучшеніи, которое сдѣлало-бы людей совершенно иными существами, то ихъ невозможно освободить отъ вліянія закона, вызывающего жалобы. Для того, чтобы на дѣтей не оказало общественнаго или нравственнаго вліянія поведеніе родителей, необходимо чудо. Существуетъ-ли хоть одинъ человѣкъ, который, получивъ въ своей семьѣ воспитаніе, не несъ на себѣ отпечатка добродѣтелей и пороковъ своихъ родителей, на характерѣ котораго не отразились-бы ихъ счастливыя свойства — благоразуміе, добродѣтель, справедливость, воздержанность и, наоборотъ, ихъ противоположныя качества? Существуетъ-ли человѣкъ, положеніе котораго въ обществѣ не обусловливалось отчасти ихъ доброй славою, какъ людей предусмотрительныхъ, трудолюбивыхъ, обезпеченныхъ, или не унижалось ихъ неблагоразуміемъ и лѣностью? Мы знаемъ, до какой степени укрѣпляется добродѣтель и поддерживаются силы отца надеждою дать своимъ дѣтямъ хорошее воспитаніе, внушить добрыя правила и передать имъ свое благосостояніе. Если-бы можно было покинуть дѣтей, не подвергая ихъ никакой опасности, то какое громадное число лицъ, утомленныхъ супружескими узами или не питающихъ привязанности къ женамъ, отказались-бы отъ заботъ и затрудненій, связанныхъ съ содержаніемъ семьи и вновь обратились-бы къ холостой жизни! Но сознаніе, что дѣти несутъ наказаніе за проступки родителей, оказываетъ вліяніе даже на порочныхъ людей. Найдется не мало людей, не заботящихся о томъ, какое вліяніе на ихъ жизнь окажутъ ихъ поступки, и въ тоже время боящихся, какъ-бы эти поступки не оказали вреднаго вліянія на жизнь дѣтей. И такъ управляющіе мірoмъ нравственные законы требуютъ, чтобы за проступки родителей наказывались дѣти, и если мы, въ слѣдствіе нашей гордости и самонадѣянности, думаемъ, что систематическое противодѣйствіе этимъ законамъ принесетъ лучшія послѣдствія, то проявляемъ стремленіе къ достиженію безумнаго дѣла.

Если-бы былъ принять предложенный мною проектъ, то чрезъ нѣсколько лѣтъ налогъ въ пользу бѣдныхъ сталъ-бы быстро уменьшаться и вскорѣ оказался-бы совершенно излишнимъ. Въ тоже время никто не былъ-бы обмануть, никому не было-бы нанесено вреда, а, слѣдовательно, никто не имѣлъ-бы права жаловаться.

Тѣмъ не менѣе одного упраздненія законовъ о бѣдныхъ еще недостаточно для улучшенія ихъ участи. Если-бы мы придавали этой мѣрѣ исключительное значеніе, намъ могли-бы указать на положеніе бѣдныхъ въ тѣхъ странахъ, гдѣ не существуютъ подобные законы. Но такое сравненіе потребовало-бы внимательнаго разсмотрѣнія многихъ обстоятельствъ и, во всякомъ случаѣ, не могло-бы послужить основаніемъ для признанія полезности существующихъ законовъ о бѣдности.

X.

Для улучшенія участи людей недостаточно одной отмѣны всѣхъ учрежденій, поощряющихъ размноженіе населенія; необходимо кромѣ. того стараться объ исправленіи господствующихъ мнѣній, производящихъ такое-же, и даже нерѣдко сильнѣйшее дѣйствіе. Это можетъ быть дѣломъ одного только времени, единственное-же средство для достиженія такой цѣли заключается въ распространеніи здравыхъ понятій путемъ печати и устныхъ бесѣдъ. Въ особенности необходимо настаивать на распространеніи той истины, что долгъ человѣка состоитъ не въ размноженіи породы, а въ распространеніи всѣми возможными способами счастья и добродѣтели, и что если человѣкъ не имѣетъ основательной надежды на достиженіе этой цѣли, то природа вовсе не предписываетъ ему оставлять послѣ себя потомковъ.

Среди высшихъ классовъ общества нѣтъ основанія опасаться заключенія чрезмѣрнаго числа браковъ. Распространеніе здравыхъ понятій въ этомъ вопросѣ, конечно, могло-бы и этому классу оказать пользу и предупредить значительное число несчастныхъ супружествъ; но будемъ ли мы стараться объ этомъ или нѣтъ, болѣе возвышенные чувства, внушаемыя въ этомъ классѣ положеніемъ и воспитаниемъ, всегда будутъ служить значительнымъ препятствіемъ къ заключенно браковъ, хотя-бы въ слѣдствіе внушаемой ими осторожности. Общество вправѣ предписать своимъ членамъ одно лишь правило, налагаемое на нихъ въ видѣ положительной обязанности — это, чтобы никто не заводилъ семьи, не имѣя средствъ для ея содержанія. Всякое дальнѣйшее стѣсненіе должно быть предоставлено выбору и усмотрѣнію того, кто налагаетъ его на себя. Что-же касается высшихъ классовъ общества, то остается желать, чтобы въ ихъ средѣ оказывалось больше уваженія и предоставлялось больше свободы незамужнимъ дѣвушкамъ, которымъ необходимо въ тоже время предоставить такія же права, какъ и женщинамъ замужнимъ. Это было-бы дѣломъ столь же благоразумнымъ, какъ и согласнымъ съ основными требованіями справедливости и равноправности.

Но если среди высшихъ классовъ такъ легко достижима степень благоразумія, необходимая для удержанія въ должныхъ границахъ числа браковъ, то, желая получить тѣ же результаты среди низшихъ классовъ общества, необходимо распространять между ними то просвѣщеніе и ту предусмотрительность, которыми отличаются первые. Я полагаю, что лучшимъ для этого средствомъ могло-бы быть введеніе той системы приходскаго образованія, которую предложилъ Адамъ Смитъ[33]. Кромѣ обычныхъ предметовъ образованія и тѣхъ, которые присоединяетъ къ нимъ Смитъ, я хотѣлъ-бы, чтобы въ этихъ школахъ возможно чаще разъяснялось положеніе низшихъ классовъ общества относительно закона народонаселенія и вліяніе, которое они могутъ оказать на возрастаніе собственнаго благополучія. При этомъ я не имѣю въ виду, чтобы въ этихъ разъясненіяхъ въ какомъ-бы то ни было отношеніи умалялось значеніе брака или чтобы онъ изображался въ менѣе привлекательномъ видѣ, чѣмъ это есть въ дѣйствительности. Напротивъ, его слѣдуетъ представлять, согласно съ истиной, какъ состояніе, преимущественно свойственное человѣческой природѣ, способное водворить счастье и предохранить отъ порока. Но при этомъ должно быть разъяснено, что преимуществами брака, также какъ богатства и другихъ благъ, необходимо пользоваться лишь подъ извѣстными условіями. Твердое убѣжденіе, что супружество весьма желательно, но что для достиженія его необходимо имѣть средства для содержанія семьи, послужитъ всякому молодому человѣку наиболѣе сильнымъ побужденіемъ къ труду и благоразумной бережливости, до той поры, пока онъ не осуществить своихъ намѣреній относительно вступленія въ бракъ. Ничто иное неспособно въ большей степени побудить къ сбереженію небольшихъ излишковъ, всегда имѣющихся въ распоряженіи холостыхъ работниковъ, и къ разумному употребленію этихъ сбереженій на созиданіе будущаго благополучія, вмѣсто того, чтобы растрачивать ихъ въ праздности и порокахъ.

Если-бы въ послѣдствіи оказалось возможнымъ въ этихъ школахъ къ различнымъ предметамъ преподаванія присоединить еще нѣкоторыя простѣйшія основанія политической экономии, то этимъ обществу была-бы оказана неисчислимая выгода[34]. Но, необходимо признаться, что нѣсколько бесѣдъ, которыя мнѣ случилось вести во время послѣднихъ неурожаевъ (1800—1801 гг.) съ лицами, принадлежащими къ рабочему классу, значительно разочаровали меня. Я былъ до того пораженъ упорствомъ ихъ предразсудковъ относительно хлѣботорговцевъ и скупщиковъ зерна, что мнѣ показалось рѣшительно невозможнымъ согласовать подобное невѣжество съ истинно свободнымъ правительствомъ. Я убѣдился, что среди народа сложились въ этомъ отношеніи такія заблужденія, что если-бы дѣло коснулось приложенія къ жизни его мнѣній, то пришлось-бы неизбѣжно и во чтобы то ни стало противодѣйствовать этому вооруженною силою. Но весьма трудно предоставить правительству необходимую для этой цѣли силу, не подвергая въ тоже время опасности свободу.

Въ Англіи на вспомоществованія истрачены были громадныя суммы, а между тѣмъ есть основаніе предполагать, что онѣ послужили лишь къ усиленію бѣдствій тѣхъ самыхъ лицъ, которыя воспользовались ими. Въ тоже время было слишкомъ мало сдѣлано для образованія народа. Его не позаботились ознакомить съ нѣкоторыми политическими истинами, имѣющими близкое отношеніе къ его благосостоянію, представляющими, быть можетъ, единственное средство, при помощи котораго онъ могъ-бы улучшить свое положеніе, способными превратить людей этого класса общества, въ мирныхъ гражданъ и значительно увеличить ихъ счастье. Къ стыду Англіи необходимо отнести то обстоятельство, что образованіе народа въ ней производится при посредствѣ лишь нѣсколькихъ воскресныхъ школъ, содержимыхъ на счетъ частныхъ пожертвованій и открытыхъ при томъ лишь въ самое послѣднее время[35].

Оправданія, которыми успокоиваютъ себя тѣ, на комъ лежитъ забота о народномъ образованіи, представляются мнѣ не только несоотвѣтствующими свободѣ, но и крайне неосновательными, а между тѣмъ, лишая народъ способовъ къ улучшению своего положенія, нужно было-бы руководствоваться неопровержимыми соображеніями, основанными на очевидной необходимости. Даже тотъ, кто не желаетъ видѣть, что его доводы опровергаются самыми простыми соображеніями, не рѣшится, я думаю, отвергать свидѣтельство опыта; поэтому я спрошу: замѣчено-ли, чтобы преимущества, доставляемыя шотландскому народу образованіемъ, располагали его къ мятежу или неудовольствіямъ? При этомъ необходимо замѣтить, что нужда въ этой странѣ даетъ себя чувствовать постоянно, что неурожаи бываютъ въ ней чаще и что, благодаря менѣе блaгoпріятноьу климату и худшей почвѣ, она испытываетъ больше лишеній, чѣмъ Англія. Конечно, просвѣщеніе низшихъ классовъ шотландскаго народа еще не столь значительно, чтобы оно могло улучшить положеніе бѣдныхъ, путемъ распространенія между ними необходимаго благоразумія и предусмотрительности; но и это незначительное прoсвѣіщеніе побуждаетъ шотландскій народъ къ терпѣливому перенесенію многихъ бѣдствій изъ за сознанія, что возмущеніе способно лишь усилить ихъ. Сравнивъ миролюбивые нравы шотландскихъ крестьянъ, получающихъ кое-какое образованіе, съ буйствомъ невѣжественнаго населенія Ирландіи, всякій безпристрастный человѣкъ долженъ будетъ признать благотворное вліяніе просвѣщенія и народнаго образованія.

Главный аргументъ, приводимый противъ введенія въ Англіи системы народнаго образованія, заключается въ томъ, что образованіе дастъ возможность народу читать сочиненія въ родѣ книги Пейна, а это могло-бы имѣть гибельныя послѣдствія для правительства. Но я вполнѣ раздѣляю высказанное по этому поводу Ад. Смитомъ мнѣніе, что образованный и хорошо воспитанный народъ труднѣе обольстить возмутительными сочиненіями, такъ какъ онъ лучше можетъ разпознать и оцѣнить вздорное краснорѣчіе демагоговъ, увлекаемыхъ честолюбіемъ или личными выгодами. Для возмущенія цѣлаго прихода достаточно одного или двухъ грамотныхъ людей; если-же они подкуплены партіей демагоговъ, то, выбирая подходящія мѣста изъ этихъ сочиненій, могутъ принести гораздо больше вреда, сравнительно съ тѣмъ, который произошелъ-бы въ томъ случаѣ, если-бы всякій членъ прихода прочелъ въ свободную минуту все сочиненіе и взвѣсилъ противоположные доводы.

Но и помимо этихъ соображеній, замѣчаніе Смита получило-бы еще большее значеніе, если-бы предлагаемыя имъ школы знакомили народъ съ его истиннымъ положеніемъ и если-бы ему чаще разъясняли, что его участь не можетъ быть замѣтно улучшена перемѣною правительства, такъ какъ это улучшеніе зависитъ отъ его собственнаго трудолюбія и благоразумія; что если нѣкоторыя желанія народа и могутъ быть удовлетворены, то все-же въ такомъ вопросѣ, какъ содержаніе семействъ, большинство населенія не можетъ разсчитывать на какое нибудь облегченіе; что никакое возмущеніе не можетъ измѣнить въ пользу народа отношеніе между спросомъ и предложеніемъ труда или между количествомъ пищи и числомъ потребителей; что если предложеніе труда пересиливаетъ спросъ, а требованіе пищи превышаетъ ея предложеніе, то народъ не можетъ избѣжать страданій, причиняемыхъ нуждой, даже при самомъ либеральномъ и совершенномъ правительствѣ.

Ознакомленіе съ подобными истинами такъ очевидно должно способствовать поддержанію мира и спокойствія, ослабленію значенія возмутительныхъ сочиненій и предупрежденію легкомысленнаго сопротивленія конституціоннымъ учрежденіямъ, что невольно приходится заподозрить поборниковъ народнаго невѣжества въ какихъ-то своекорыстныхъ видахъ.

Приходскія школы не только могли-бы содѣйствовать разъясненію низшимъ классамъ населенія ихъ дѣйствительнаго положенія, а также того, что отъ нихъ самихъ зависитъ ихъ благосостояніе или нищета, эти школы могли-бы еще, при посредствѣ преподаванія, начатаго съ раннихъ лѣтъ, и разумно распредѣляемыхъ наградъ, развить въ подрастающемъ поколѣніи привычку къ трезвости, трудолюбію, независимости, благоразумію и внушить ему исполненіе обязанностей, предписываемыхъ религіею. Такимъ образомъ приходскія школы явились-бы дѣйствительнымъ средствомъ для развитія низшихъ классовъ народа и поднятія ихъ до уровня средняго сословія, склонности котораго имѣютъ значительное преимущество.

Почти во всѣхъ странахъ для низшаго класса народа существуетъ предѣлъ нищеты, за которымъ прекращаются браки и продолженіе рода. Этотъ предѣлъ крайней нищеты въ различныхъ странахъ весьма неодинаковъ и зависитъ отъ различныхъ условій, какъ напр.: почвы, климата, образа правленія, распространенія просвѣщенія, степени цивилизации и пр. Главнѣйшими yслoвіями, повышающими этотъ предѣлъ и уменьшающими нищету наиболѣе нуждающихся классовъ населенія, являются — свобода, обезпеченіе собственности, распространеніе среди народа знаній, стремленіе къ пріобрѣтенію преимуществъ и наслажденій, доставляемыхъ довольствомъ. Деспотизмъ и невѣжество, наоборотъ, понижаютъ этотъ предѣлъ.

При всякихъ попыткахъ, предпринимаемыхъ для улучшенія положенія низшихъ классовъ населенія, необходимо неизмѣнно стремиться къ поднятію возможно выше этого предѣла нищеты, или, другими словами, стремиться къ тому, чтобы нужда, признаваемая въ данной странѣ въ крайней степени бѣдственной, все-же была-бы еще сносной. Достигнуть этого можно, развивая въ народѣ стремленіе къ независимости, чувство собственнаго достоинства, привычку къ довольству и обладанію собственностью. Я уже имѣлъ случай указать, какое вліяніе оказываетъ хорошее управленіе на развитіе въ народѣ привычекъ къ благоразумію, а также на воспитаніе въ немъ самоуваженія. Но это вліяніе никогда не будетъ достаточно безъ содѣйствія хорошей системы народнаго образованія. Въ этомъ смыслѣ можно утверждать, что правительство, незаботящееся о народномъ образованіи, еще очень далеко отъ совершенства. Благодѣяніями, доставляемыми хорошимъ образованіемъ, всѣ могутъ пользоваться, а такъ какъ отъ правительства зависитъ сдѣлать образованіе общедоступнымъ, то, внѣ всякаго сомнѣнія, оно и обязано это сдѣлать.

XI.

Намъ остается разсмотрѣть, какимъ образомъ можно направить нашу благотворительность, чтобы она не причиняла вреда тѣмъ самымъ лицамъ, для облегченія участи которыхъ предпринята, и предупреждала излишекъ населенія, превышающій средства существованія и ложащйся тяжелымъ бременемъ на низшіе классы народа.

Чувство состраданія, побуждающее насъ помогать ближнимъ, когда они испытываютъ страданія, сходно со всякими другими волнующими насъ страстями: оно до извѣстной степени слѣпо и безотчетно. Состраданіе иногда можетъ быть сильнѣе возбуждено патетическимъ театральнымъ дѣйствіемъ или изображеніемъ въ романѣ, чѣмъ какимъ-бы то ни-было дѣйствительнымъ происшествіемъ. Если-бы мы отдались первому впечатлѣнію безъ всякихъ дальнѣйшихъ соображеній, то изъ числа многихъ лицъ, просящихъ о помощи, мы, несомнѣнно, избрали бы тѣхъ, которыя лучше умѣютъ разыграть свою роль. Очевидно, что склонность къ благоготворительности, такъ-же какъ и друія побужденія — любовь, гнѣвъ, честолюбіе, голодъ, жажда, — должна управляться указаніями опыта и, наравнѣ съ прочими страстями, подчиняться требованіямъ общей пользы, ибо иначе она не удовлетворить тому назначенію, для котораго помѣщена въ нашемъ сердцѣ.

Назначеніе страсти, соединяющей оба пола, заключается въ продолженіи рода и установленіи между мужемъ и женою общихъ воззрѣній и интересовъ, т. е. такой связи, которая для нихъ самихъ является наиболѣе вѣрнымъ средствомъ къ достижению счастья, а для ихъ дѣтей — залогомъ неусыпнаго попеченія въ раннемъ возрастѣ н заботливаго образованія въ позднѣйшемъ. Но если-бы всякій считалъ себя въ правѣ постоянно слѣдовать своимъ инстиктивнымъ побужденіямъ, не заботясь о послѣдствіяхъ, то существенное назначеніе этой страсти не было-бы достигнуто и даже продолженіе рода не было бы вполнѣ обезпечено.

Очевидная цѣль вложеннаго природою въ человѣческое сердце инстинкта милосердія заключается въ установленіи близкой связи между людьми, въ особенности принадлежащими къ одному роду или семейству. Вызывая въ насъ участіе къ довольству и нуждамъ ближнихъ, этотъ инстинктъ побуждаетъ насъ помогать людямъ въ ихъ частныхъ бѣдствіяхъ, составляющихъ результатъ общихъ законовъ; такимъ образомъ онъ способствуетъ увеличенію всей суммы человѣческаго счастья. Но если чувство милосердія безотчетно, если степень кажущагося несчастья будетъ единственнымъ мѣриломъ нашей благотворительности, то она, очевидно, будетъ примѣняться исключительно къ профессіоналънымъ нищимъ, между тѣмъ какъ скромное несчастье, борющееся съ непобѣдимыми трудностями, но и въ нищетѣ сохранившее любовь къ опрятности и благопристойному виду, будетъ оставлено въ пренебреженіи. Такимъ образомъ, мы окажемъ помощь тому, кто менѣе всего заслуживаетъ ея, мы станемъ поощрять тунеядство и дадимъ погибнуть человѣку дѣятельному и трудолюбивому, словомъ, мы пойдемъ совершенно наперекоръ стремлению природы и уменьшимъ сумму человѣческаго счастья. Впрочемъ, необходимо признать, что инстинктивное стремленіе къ благодѣянію проявляется съ меньшею силою, чѣмъ страсть, соединяющая оба пола; опытъ показываетъ, что вообще гораздо менѣе опасно отдаваться первому изъ этихъ побужденій, чѣмъ второму. Но, дѣлая общій выводъ изъ указаній опыта и выведенныхъ изъ нихъ нравственныхъ правилъ, трудно сказать что нибудь въ пользу того, кто безгранично предается одному изъ этихъ стремленій, чего нельзя было бы также сказать въ пользу того, кто отдается другому. Обѣ эти страсти одинаково естественны, каждая изъ нихъ возбуждается соотвѣтственнымъ образомъ, и насъ одинаково неодолимо влечегъ къ удовлетворенію той и другой. Разсматривая одну только нашу животную природу или допуская предположеніе, что послѣдствня нашихъ поступковъ, вытекающія изъ обоихъ побужденій, не могутъ быть предусмотрѣны, — намъ, конечно, ничего больше не остается, какъ слѣпо повиноваться инстинкту. Но, принявъ въ соображеніе то обстоятельство, что мы одарены разумомъ, мы тѣмъ самымъ устанавливаемъ для себя обязазанность предусматривать послѣдствія нашихъ поступковъ; а такъ какъ мы знаемъ, что эти послѣдствія иногда бываютъ гибельны для насъ или для нашихъ ближнихъ, то мы должны быть увѣрены, что слѣпое повиновеніе инстинкту недостойно насъ, или, другими словами, несогласно съ волею Бога. Въ качествѣ нравственныхъ существъ мы обязаны подавлять наши страсти, насколько это необходимо для того, чтобы онѣ не приняли порочнаго направленія, а также тщательно взвѣшивать послѣдствія нашихъ естественныхъ склоностей и постоянно подчинять ихъ великому закону всеобщей пользы для того, чтобы незамѣтно пріобрѣсти привычку удовлетворять эти склонности, никому не причиняя вреда. Въ этомъ, очевидно, заключается средство для увеличенія суммы человѣческаго счастья, а, слѣдовательно, для исполненія воли Творца, по скольку это зависитъ отъ насъ.

И такъ, хотя польза и не можетъ вполнѣ сдѣлаться побудительною причиною нашихъ поступковъ въ то время, когда мы находимся подъ вліяніемъ страсти, тѣмъ не менѣе она является единственнымъ средствомъ для разумнаго пониманія вещей. Она одна устанавливаетъ правильное отношеніе между нашими обязанностями и законами природы, а потому мы должны подчиняться ея внушеніямъ. Всѣ моралисты, требовавшіе подчиненія страстей разуму, основывали это требованіе на изложенныхъ мною принципахъ, независимо отъ того, въ какой степени эти принципы были имъ извѣстны и ясны. Я напоминаю эти истины для того, чтобы приложить ихъ къ направленію нашей обычной благотворительности. Если мы всегда будемъ имѣть въ виду великій законъ общей пользы, то наша благотворительность получить широкое приложеніе, нисколько не вредя той главной цѣли, которую мы должны преслѣдовать.

Одно изъ полезнѣйшихъ дѣйствій благотворительности заключается въ ея полезномъ вліяніи на самого благотворителя. Гораздо пріятнѣе дѣлать добро, чѣмъ получать его. Если-бы мы даже замѣтили, что благотворительность не приносить пользы тѣмъ лицамъ, которымъ мы ее оказываемъ, то тогда мы не могли-бы оправдать усилій, направляемыхъ къ тому, чтобы освободить наше сердце отъ чувства, которое побуждаетъ насъ оказывать благодѣяніе. Это чувство очищаетъ и возвышаетъ нашу собственную душу. Приложивъ-же въ настоящемъ случаѣ законъ полезности, мы съ yдoвoльствіемъ замѣтимъ, что самый выгодный для бѣдныхъ способъ благотворительности есть именно тотъ, который болѣе всего способенъ усовершенствовать характеръ благотворителя.

О благотворительности, точно также какъ и о состраданіи, можно сказать, что она распространяется по землѣ, какъ благодатная роса[36]. Совершенно несправедливо называють благотворительностью раздачу тѣхъ громадныхъ суммъ, которыя собираются въ Англіи при посредствѣ спеціальнаго налога, ибо этой раздачѣ недостаетъ отличительной черты истинной благотворительности. Такъ какъ въ этомъ случаѣ происходитъ принужденіе къ такимъ дѣйствіямъ, которыя по своей сущности должны быть свободны, то это смѣшеніе понятій неминуемо должно унизить какъ тѣхъ, съ кого налогъ собирается, такъ и тѣхъ, для кого онъ назначается. Вмѣсто дѣйствительнаго облегченія этотъ способъ распредѣленія налога съ одной стороны усиливаетъ и распространяетъ нищету, а съ другой стороны, взамѣнъ пріятнаго ощущенія, доставляемаго истинною благотворительностью, онъ вызываетъ, только неудовольствіе и постоянное негодованіе.

Среди благотворительныхъ учрежденій, содержимыхъ на счетъ добровольныхъ приношеній, существуютъ прямо предосудительныя; мало того, самыя пожертвованія, вѣроятно, даются иногда нехотя и не столько изъ искренняго побужденія къ благотворительности, сколько изъ необходимости сдѣлать то, къ чему обязываютъ извѣстное общественное положеніе или богатство. Большинство жертвователей не вмѣшивается въ распредѣленіе пособій и не безпокоится о судьбѣ тѣхъ, кому они раздаются. Поэтому-то нельзя разсчитывать на то, чтобы подобные способы благотворительности оказали то полезное вліяніе на жертвователей, какое обыкновенно приписывается этой добродѣтели и которое при другихъ условіяхъ проявляется такимъ очевиднымъ образомъ.

Необходимо признаться, что даже въ самомъ способѣ раздачи милостыни профессіональнымъ нищимъ мы проявляемъ скорѣе желаніе отвязаться отъ ихъ назойливости и избавиться отъ непріятнаго зрѣлища, чѣмъ стремленіе къ облегченію страданія несчастнаго существа. Вмѣсто того, чтобы радоваться тому, что намъ представляется случай помочь ближнему, мы чаще предпочли-бы совсѣмъ не встрѣчать людей, вызывающихъ состраданіе. Ихъ нищета поражаетъ насъ и вызываетъ тягостное ощущеніе, а между тѣмъ мы сознаемъ, что подаваемая имъ ничтожная помощь недостаточна для облегченія ихъ страданій. Мы вполнѣ понимаемъ, что милостыня совершенно не соотвѣтствуетъ ихъ нуждамъ. Мало того, мы увѣрены, что на слѣдующемъ поворотѣ улицы услышимъ точно такія-же просьбы о помощи и, быть можетъ, будемъ даже обмануты. Мы спѣшимъ избѣгнуть встрѣчи съ неимущими и нерѣдко стараемся не слышать ихъ назойливыхъ выпрашиваній. Мы подаемъ милостыню лишь въ томъ случаѣ, когда ее, такъ сказать, вырываютъ у насъ насильственно, помимо нашей воли, и эта вынужденная благотворительность не оставляетъ въ нашей душѣ никакого пріятнаго воспоминанія, никакого возвышающаго душу ощущенія.

Такой способъ оказанія помощи совершенно противоположенъ добровольной и истинной благотворительности, стремящейся близко познакомиться съ нуждами тѣхъ несчастныхъ, которые требуютъ ея помощи. Люди, побуждаемые къ такой благотворительности, чувствуютъ какими тѣсными узами связанъ богатый съ бѣднымъ и гордятся этими узами; они посѣщаютъ неимущаго въ его лачугѣ и разузнаютъ не только объ его нуждахъ, но и объ его привычкахъ и нравственныхъ наклонностяхъ. Отъ такой благотворительности уклоняется безстыдный попрошайка, старающійся обратить на себя вниманіе своими рубищами и, наоборотъ, она ободряетъ, поддерживаетъ и утѣшаетъ того, кто молча переносить незаслуженныя страданія. Для того, чтобы болѣе наглядно выставить преимущества такого способа благотворительности и его противоположность способу раздачи вспомоществованій въ приходскихъ попечительствахъ, я не могу сдѣлать ничего лучше, какъ привести слова Тоунзенда, которыми онъ заключаетъ свой прекрасный трактатъ по поводу закона о бѣдныхъ: «Нельзя себѣ представить что либо отвратительнѣе стола, за которымъ производится раздача пособій въ приходскихъ попечительствахъ. Здѣсь не рѣдко можно встрѣтить въ одномъ лицѣ соединеніе всего, что дѣлаетъ нищету отталкивающею: табакъ, водка, лохмотья, насѣкомыя, грубость и нахальство. Наоборотъ, ничего не можетъ быть благороднѣе и трогательнѣе благотворительности, посѣщающей лачугу неимущаго,съ цѣлью ободрить трудолюбіе и добродѣтель, протягивающей руку помощи голодному, и облегчающей участь вдовъ и сиротъ. Что можетъ быть прекраснѣе и трогательнѣе отрадныхъ слезъ благодарности, блистающихъ чистою радостью очей, поднятыхъ къ небу рукъ, безхитростнаго выраженія чувствъ, порождаемыхъ неожиданнымъ, но разборчивымъ благодѣяніемъ? Мы часто были-бы свидетелями подобныхъ трогательныхъ сценъ, если-бы люди могли вполнѣ располагать собою и правомъ, принадлежащимъ имъ въ дѣлѣ благотворительности».

Я думаю, что невозмножно быть часто дѣйствующимъ лицомъ въ подобныхъ сценахъ и не совершенствоваться ежедневно въ добродѣтели. Подобные случаи не только удовлетворяютъ врожденное чувство милосердія, но и наиболѣе дѣйствительнымъ образомъ способствуютъ улучшенію нашего сердца. Это, несомнѣнно, единственный видъ милосердія, относительно котораго можно сказать, что онъ доставляетъ счастье и тому, кто его оказываетъ, и тому, кто имъ пользуется. Во всякомъ случаѣ, навѣрное не легко было бы найти какой-либо иной способъ благотворенія, который, распредѣляя столь громадныя суммы, не угрожалъ бы причинить больше вреда, чѣмъ пользы.

Предоставленная въ извѣстныхъ границахъ мировымъ судьямъ и приходскому начальству произвольная власть въ дѣлѣ назначенія пособій и отказа въ нихъ, по своему существу и послѣдствіямъ весьма отличается отъ разборчивости и осмотрительности, съ которою распредѣляетъ свою помощь добровольная благотворительность.

Въ Англіи всякое лицо, находящееся въ извѣстныхъ, опредѣленныхъ закономъ условіяхъ, имѣетъ право требовать пособія отъ своего прихода, а если его лишатъ этого права безъ достаточныхъ къ тому основаній, онъ можетъ подать жалобу. Необходимыя для разъясненія подобныхъ жалобъ справки весьма часто побуждаютъ просителей извращать истину и всетаки огромное число лицъ, просящихъ о пособіи, обвиняетъ приходскія власти въ пристрастіи и жестокосердіи. Выданное пособіе принимается какъ должное, безъ всякой признательности, а отказъ признается несправедливостью и всегда вызываетъ негодованіе и озлобленіе.

Ничего подобнаго не можетъ быть при раздачѣ добровольныхъ пожертвованій. Получающій ихъ предается теплому чувству признательности, а тотъ, которому они не достались, не жалуется на несправедливость. Всякій человѣкъ имѣетъ право дать своему имуществу то употребленіе, какое ему заблагоразсудится, слѣдовательно, не нарушая справедливости, у него нельзя требовать отчета относительно его побужденій, по которымъ онъ оказываетъ въ одномъ случаѣ помощь, а въ другомъ — не желаетъ этого сдѣлать. Это безграничное право выбора, составляющее отличительное свойство добровольной благотворительности, даетъ ей возможность обращать свою помощь на облегченіе лишь той нужды, которая заслуживаетъ этого, не вызывая при этомъ прискорбныхъ послѣдствій. Къ тому-же, эта форма благотворительности обладаетъ тѣмъ преимуществомъ, что она сохраняетъ въ тайнѣ расточаемыя благодѣянія. Для самихъ неимущихъ весьма важно, чтобы на благотворительность не смотрѣли, какъ на источникъ, на который всякій имѣетъ право разсчитывать. Бѣдный долженъ научиться пользованію собственными силами, долженъ развивать свою энергію и предусмотрительность и разсчитывать только на свои добродѣтели, а если всего этого окажется недостаточно, то на постороннія пособія онъ долженъ смотрѣть, какъ на надежду, а не какъ на право, не забывая при этомъ, что осуществленіе этой надежды обусловливается его добрымъ поведеніемъ и собственнымъ сознаніемъ, что нищета его не есть слѣдствіе безпечности и неблагоразумія. Не должно подлежать ни малѣйшему сомнѣнію, что при распредѣленіи пособій мы обязаны разъяснять бѣднымъ эти истины. Если-бы всѣ страданія могли быть облегчены, если-бы бѣдность могла быть искоренена цѣною пожертвованія хотя-бы трехъ четвертей имущества богатыхъ, я послѣдній воспротивился-бы такой мѣрѣ и не продолжалъ-бы настаивать на томъ, что необходимо установить границы для нашей щедрости. Но такъ какъ опытъ показалъ, что несчастья и нищета всегда и безъ исключенія соотвѣтствуютъ количеству раздаваемаго безъ разбора подаянія, то, примѣняясь къ пріемамъ, употребляемымъ при изслѣдованіи естественныхъ законовъ, мы должны заключить, что эти подаянія не составляютъ истинной благотворительности и не заслуживаюсь названія добродѣтели.

Законы природы говорятъ намъ то-же, что сказано было ап. Павломъ:— если человѣкъ не желаетъ трудиться, онъ не имѣетъ права на пропитаніе. Они-же говорятъ намъ, что не слѣдуетъ дерзко отдавать себя на попеченіе Провидѣнія и что человѣкъ, вступающій въ бракъ, не имѣя средствъ для содержанія семьи, долженъ разсчитывать на бѣдственное положеніе. Эти предостереженія со стороны природы необходимы и имѣютъ очевидную цѣль оказать на насъ полезное и благотворное вліяніе. Если частная и общественная благотворительность получитъ такое направленіе, благодаря которому бездѣльникъ не потеряетъ права требовать вспомоществованія, а человѣку, вступившему въ бракъ безъ всякихъ средствъ для содержанія семьи, постоянно будетъ оказываться помощь, то подобными мѣрами мы будемъ постоянно и систематически противодѣйствовать той благой цѣли, ради которой установлены указанные выше законы. Нельзя допустить, чтобы Творецъ, даруя намъ одушевляющія насъ чувства, имѣлъ въ виду подобное противодѣйствіе естественнымъ законамъ.

Среди условій человѣческой жизни, разсматриваемыхъ даже съ самой благопріятной точки зрѣнія, нерѣдко бываетъ, что наши самыя справедливыя надежды оказываются обманутыми: трyдoлюбіе, благоразуміе, добродѣтели не только остаются безъ заслуженной награды, но даже иногда сопровождаются неожиданными бѣдствіями. Вотъ именно тѣ, которые находятся въ такомъ бѣдственномъ положеніи, несмотря на усилія выйти изъ него, тѣ, которые изнемогаютъ подъ тяжестью незаслуженнаго бремени — должны разсматриваться, какъ истинный объектъ нашей благотворительности. Облегченіемъ ихъ страданій мы исполняемъ самый священный долгъ милосердія. Долгъ этотъ заключается въ смягченіи частнаго зла, порождаемаго общими законами. Давъ ему такое благотворное направленіе, мы не должны опасаться дурныхъ послѣдствій. Несчастные, справедливо вызывающіе наше состраданіе, вполнѣ заслуживаютъ нашей наибольшей поддержки и столь значительной щедрости, которая способна была-бы совершенно освободить ихъ отъ гнетущей нужды, если-бы для этого даже пришлось предоставить собственной участи тѣхъ, которые не имѣютъ права ни на наше уваженіе, ни на нашу помощь.

Когда исполнены эти важнѣйшія обязанности въ дѣлѣ милосердія, ничто не возбраняетъ намъ взглянуть съ состраданіемъ также на лѣниваго и безпечнаго человѣка; но и въ этомъ даже случаѣ общее благо требуетъ, чтобы наша помощь расточалась бережливо. Мы можемъ принять на себя заботу о благоразумномъ смягченіи наказанія, налагаемаго природой за нарушеніе ея законовъ, но при этомъ мы должны остерегаться того, чтобы наказаніе не стало совсѣмъ невѣдомо виновному. Тотъ. кто подвергся ему, совершенно справедливо низводится на послѣднюю ступень общественнаго положенія; намѣреваясь поставить его на болѣе высокую ступень, мы нарушаемъ требованія благотворительности и совершаемъ несправедливость по отношенію къ тѣмъ, которые окажутся ниже его. Необходимо, чтобы при распредѣленіи предметовъ первой необходимости, онъ ни въ какомъ случаѣ не воспользовался одинаковою долею съ трудолюбивымъ работникомъ.

Эти сooбрaженія не должны прилагаться къ тѣмъ случаямъ крайней нужды, которые произошли не вслѣдствіе безпечности или лѣни, а по какому-либо неблагопріятному стеченію обстоятельствъ. Если человѣкъ переломить себѣ руку или ногу, то мы обязаны немедленно помочь ему, а не наводить справки о томъ, заслуживаеть-ли онъ нашей помощи. Это совершенно согласуется съ требованіями общей пользы. Подавая въ подобныхъ случаяхъ безъ разбора нашу великодушную помощь, мы можемъ не предаваться опасеніямъ, что нашъ поступокъ поощрить людей ломать себѣ руки, съ цѣлью воспользоваться помощью. На основаніи неизмѣннаго принципа общей пользы, одобреніе, выраженное Христомъ поступку Самаритянина, нисколько не противорѣчитъ правилу ап. Павла: — кто не хочетъ трудиться, тотъ не имѣетъ права на пропитаніе,

Тѣмъ не менѣе, мы никогда не должны упускать случая сдѣлать доброе дѣло, на основаніи предположенія, что встрѣтимъ другой случай, болѣе заслуживающій нашихъ благодѣяній. При всякомъ сомнѣніи необходимо принять за правило, что мы обязаны повиноваться инстинктивному чувству состраданія. Но если мы можемъ выполнить налагаемую на насъ разумомъ обязанность тщательно взвѣшивать послѣдствія нашихъ поступковъ, если собственный нашъ опытъ и опытъ другихъ людей указываетъ для нашей благотворительности два пути, изъ которыхъ одинъ достигаетъ лучшихъ результатовъ, то, въ качествѣ нравственныхъ существъ, мы обязаны направлять наши склонности по лучшему пути, для того, чтобы воспитать въ себѣ привычку къ такимъ поступкамъ, которые мы признаемъ болѣе полезными, какъ для нашихъ ближнихъ, такъ и для насъ самихъ.

XII.

Предпринимая какія-либо мѣры для улучшенія положенія низшихъ классовъ населенія, необходимо обращать особенное вниманіе на слѣдующее правило, тѣсно связанное съ установленными въ этомъ сочиненіи положеніями: никакое побужденіе не можетъ оправдать прямого поощренія брака или сознательнаго, систематическаго отстраненія различія, существующаго между женатымъ и холостымъ человѣкомъ относительно средствъ къ жизни. Это различіе непремѣнно и постоянно должно поддерживаться. Писатели, не исключая даже тѣхъ, которые лучше другихъ понимали значеніе и вліяніе закона народонаселенія, проявили въ этомъ отношении ошибочныя воззрѣнія.

Такъ, напримѣръ, Тоунзендъ, изслѣдовавшій законъ народонаселенія съ необыкновенною глубиною и ясностью, оканчиваетъ свое разсужденіе о законодательствѣ по отношенію къ бѣднымъ предложеніемъ, которое, по моему мнѣнію, противорѣчитъ такъ удачно развитымъ принципамъ. Онъ предлагаетъ обратить существующія свободныя частныя благотворительныя учрежденія каждаго прихода въ обязательныя и вынужденныя и совѣтуетъ издать законъ, вмѣняющій взыскивать въ пользу бѣдныхъ съ каждаго холостого человѣка четвертую часть его заработка, а съ женатаго, имѣющаго четырехъ дѣтей — лишь одну тридцатую часть[38].

Я думаю, что если добровольныя пожертвованія будутъ обращены въ обязательныя, то они тотчасъ пріобрѣтутъ значеніе налога на трудъ, а такой налогъ, какъ это ясно доказалъ Ад. Смить, неизбѣжно упадетъ на потребителей и притомъ взиманіе его будетъ сопряжено съ большими трудностями и расходами. Изъ этого необходимо заключить, что предложенная Тоунзендомъ мѣра не доставить никакого облегченія земельнымъ собственникамъ, какъ онъ того желалъ. Земельные собственники будутъ платить столько-же, какъ и теперь, съ тѣмъ лишь рaзлічіемъ, что вмѣсто прямой передачи въ приходъ слѣдуемаго съ нихъ налога въ пользу бѣдныхъ, они выплатять эту сумму въ видѣ повышенной заработанной: платы и цѣны всѣхъ пріобрѣтаемыхъ товаровъ. Слѣдовательно предложенные обязательные сборы въ пользу бѣдныхъ сохранять всѣ дурные стороны существующей системы; измѣнится лишь названіе, сущность-же всего учрежденія останется та-же.

Взимая съ холостыхъ четвертую часть ихъ заработка, а съ людей, обременныхъ семьего, только тридцатую, мы, въ сущности, наложили-бы на первыхъ большой штрафъ за безбрачіе, а вторымъ выдали-бы премію, за рожденіе дѣтей. Такой результатъ совершенно противорѣчитъ цѣли, съ которою Тоунзендъ писалъ свое превосходное сочиненіе. Онъ самъ устанавливаетъ положеніе, что законы въ пользу бѣдныхъ могутъ быть признаны удовлетворительными лишь въ томъ случаѣ, когда они управляютъ размноженіемъ населенія соотвѣтсвенно спросу на трудъ, а между тѣмъ предлагаемый имъ законъ поощряетъ размноженіе населенія совершенно независимо отъ этого спроса. Онъ наказываетъ молодого человѣка за его благоразумное воздержаніе отъ вступленія въ бракъ, быть можетъ, именно въ то самое время, когда спросъ на трудъ, а слѣдовательно и заработная плата такъ низка, что ее не достало-бы на содержаніе семьи. Если при этомъ имѣлось въ виду, что холостые люди должны дѣлать взносы для того, чтобы пріобрѣсти право на пoсoбіе, когда они женятся, то справедливость требуетъ, чтобы это пoсoбіе соразмѣрялось со сдѣланными ранѣе взносами, чтобы человѣкъ, вносившій четвертую часть своего заработка вь теченіе одного только года, не пользовался одинаковыми правами съ тѣмъ, который вносилъ ту же часть въ продолжении десяти лѣтъ.

Артуръ Юнгъ въ своихъ сочиненіяхъ также обнаружилъ знакомство съ закономъ народонаселенія; онъ обладалъ вѣрнымъ взглядомъ на бѣдствія, причиняемыія чрезмѣрнымъ размноженіемъ населенія, переходящимъ границы, обусловливаемыя спросомъ на трудъ и достаточными средствами существованія. Такъ, въ своемъ «Путешествіи во Францію», онъ указываетъ на пагубныя послѣдствія чрезмѣрнаго населенія, вызваннаго раздробленіемъ земельной собственности и при этомъ прибавляетъ: «Люди женятся и рождаютъ дѣтей въ надеждѣ воспитать ихъ, но безъ всякаго разумнаго основанія для этой надежды. Такимъ образомъ они размножаются сверхъ того, что требуется городами и фабриками, а послѣдствіемъ этого является крайняя нищета и смертность огромнаго числа людей, погибающихъ отъ болѣзней, причиняемыхъ дурною и недостаточною пищей». Въ другомъ мѣстѣ того-же сочиненія по поводу поощренія браковъ онъ говоритъ: «Главное несчастіе Франціи заключается въ томъ, что она обладаетъ слишкомъ многочисленнымъ населеніемъ, которое она не можетъ ни употребить въ дѣло, ни прокормить. Но, для чего-же въ такомъ случаѣ поощрять браки? Неужели Франція желаетъ умножить свое населеніе именно потому, что она и теперь не можетъ употребить въ дѣло излишекъ своего населенія? Соперничество изъ за необходимыхъ средствъ существованія и теперь уже таково, что вашъ народъ умираетъ съ голоду, а вы поощряете размноженіе людей, которое еще болѣе усилитъ это соперничество! Мы имѣемъ законное основаніе спросить — не полезнѣе-ли было-бы дать совершенно противоположное направленіе законодательству, не лучше-ли было-бы запретить вступленіе въ бракъ тѣмъ лицамъ, которыя не докажутъ, что обладаютъ средствами для содережанія семьи? Къ чему поощрять заключеніе браковъ, когда и безъ всякаго поощренія они будутъ несомнѣнно заключены всюду, гдѣ только это окажется возможным? Нѣтъ ни одного примѣра, чтобы страна, въ которой замѣчается значительный спросъ на. трудъ, не представляла въ тоже время полной возможности для заключенія браковъ; поэтому всѣ заботы объ ихъ поощреніи безполезны и способны лишь причинить вредъ». Но если Юнгъ доказалъ свое пониманіе закона народонаселенія и высказалъ по этому вопросу столь вѣрныя замѣчанія, то тѣмъ большее удивленіе вызываюсь его мысли, высказанныя въ сочиненіи «Положеніе вопроса о неурожаѣ и изслѣдованіе средствъ для облегченія этого бѣдствйя».

«Лучшимъ средствомъ, говорить Юнгъ, для предупрежденія періодическаго возвращенія неурожаевъ, столь гибельныхъ для неимущихъ, было-бы надѣленіе каждаго работника, имѣющаго свыше двухъ дѣтей, однимъ акромъ земли для посѣва картофеля и пастбищемъ для одной или двухъ коровъ. Если-бы каждый изъ такихъ работниковъ владѣлъ картофельнымъ полемъ и коровой, то онъ также мало заботился-бы о цѣнѣ хлѣба, какъ ирландскіе работники. Всѣ одобряютъ эту систему, но затрудненіе заключается лишь въ томъ, какими средствами провести ее въ исполненіе». Я сомнѣваюсь, чтобы эта система всѣми одобрялась. Во всякомъ случаѣ, лично я несогласень съ нею и не желалъ-бы, чтобы меня также причислили къ разряду всѣхъ. Я думаю, что эта система способна нанести благосостоянию низшихъ классовъ населенія самый роковой и непоправимый ущербъ.

Не подлежитъ сомнѣнію, что мѣра, предлагаемая Юнгомъ, поощрила-бы размноженіе населенія, превышающее спросъ на трудъ въ гораздо большей степени, нежели существующіе теперь законы о бѣдныхъ. Въ настоящее время неимущіе отказываются отъ супружества, предвидя, что имъ неизбѣжно придется прибѣгнуть къ приходскимъ вспомоществованіямъ. Они испытываютъ отвращеніе при мысли о необходимости явиться за подаяніемъ, не только изъ присущаго имъ благороднаго чувства независимости, но и въ слѣдствіе оскорбительной формы, въ которую облекается выдача пособій. Совсѣмъ иное произошло-бы, если-бы въ умѣ молодого работника, задумавшаго жениться, вмѣсто тягостнаго представленія о рабочемъ домѣ и приходскихъ властяхъ, явились обаятельныя мечтанія о клочкѣ земли и пасущейся на немъ коровѣ. Юнгъ много разъ повторяетъ, что одного желанія быть собственникомъ достаточно, для того, чтобы побудить человѣка къ дѣятельному достиженію этого желанія. Было-бы странно, если-бы такого желанія оказалось недостаточно для вступленія въ супружество, т. е. для такого предпріятія, къ которому, какъ показываетъ опытъ, люди не имѣютъ ни малѣйшаго отвращенія.

Вызванное усиленными браками населеніе поддерживало-бы свою численность болѣе значительнымъ воздѣлываніемъ картофеля, а потому продолжало-бы возрастать независимо отъ спроса на трудъ. Не смотря на современное процвѣтаніе фабрикъ въ Англіи и на многочисленныя препятствія для размноженія ея населенія, нѣтъ болѣе труднаго дѣла, какъ пріисканіе занятій для англійскихъ бѣдныхъ; при осуществленіи-же проекта Юнга, это затрудненіе было-бы неизмѣримо больше.

Всюду, гдѣ, какъ въ Ирландіи, картофель сoставляетъ главную пищу народа и гдѣ каждый, желающій вступить въ бракъ, надѣляется небольшимъ полемъ, засѣявъ которое картофелемъ, онъ въ силахъ уже прокормить семью, во всѣхъ такихъ странахъ можно безплодно истратить все государственное достояніе на преміи за указаніе лучшаго способа для доставленія бѣднымъ работы: пока какое либо могущественное препятствіе не остановитъ быстраго размноженія населенія, вызываемаго указаннымъ порядкомъ вещей, можно быть увѣреннымъ, что физически невозможная разгадка не будетъ найдена.

Юнгъ полагаетъ, что при питаніи картофелемъ и молокомъ населеніе будетъ менѣе страдать отъ неурожаевъ. Я не понимаю, на чемъ основано такое мнѣніе. Конечно, люди, питающіеся исключительно картофелемъ, не могутъ страдать отъ неурожая хлѣба; но развѣ существуетъ какая нибудь несообразность въ предположеніи неурожая картофеля? Картофельное поле даетъ большее количество питательныхъ веществъ, чѣмъ всякое другое, поэтому, если картофель вдругъ сдѣлается преимущественною пищей народа, то въ первое время его производство будетъ превышать потребленіе и народъ будетъ имѣть этотъ продуктъ въ изобиліи. Но когда всѣ общинныя земли будутъ розданы, распространившійся обычай вступать въ бракъ въ молодыхъ годахъ вызоветъ самыя тягостныя и сложныя бѣдствія. Тогда, вслѣдствіе чрезмѣрнаго размноженія населенія и истощенія источниковъ, доставляющихъ пропитаніе, среднее производство картофеля уже не будетъ превышать средній размѣръ потребленія и неурожай картофеля будетъ также возможенъ, какъ современный неурожай хлѣба. Но если онъ проявится, то причинить неизмѣримо большее бѣдствіе. Въ тѣхъ странахъ, гдѣ, подобно Англіи, народъ питается преимущественно такимъ цѣннымъ продуктомъ, какъ пшеница, въ случаѣ неурожая можно найти значительное подспорье въ другихъ продуктахъ. Ячмень, овесъ, рисъ, овощи и картофель въ такихъ случаяхъ оказываются менѣе дорогими, но все-же весьма здоровыми продуктами. Но когда народъ питается самыми дешевыми продуктами, то, въ случаѣ неурожая, ему остается одно только средство — питаться древесною корою, при чемъ огромное число людей, доведенныхъ до такой крайности, несомнѣнно, погибаетъ отъ голода и болѣзней.

Размѣръ заработной платы всегда будетъ управляться отношеніемъ между спросомъ и предложеніемъ труда. Во время преобладанія картофельной пищи предложеніе рабочихъ рукъ вскорѣ превысить спросъ на нихъ, а цѣна труда значительно понизится, въ слѣдствіе дешевизны продовольствія, которымъ онъ содержится. Въ результатѣ получится лишь то, что обычный размѣръ заработной платы будетъ опредѣляться цѣною картофеля, вмѣсто цѣны пшеницы, которою онъ опредѣляется теперь, и страна покроется ирландскими лачугами и рубищами.

Когда спросъ на трудъ временно превосходить его предложеніе и когда заработная плата опредѣляется цѣною самаго дорогого питательнаго продукта, то, за удовлетвореніемъ необходимыхъ потребностей, у рабочихъ остается нѣкоторый излишекъ, который даетъ имъ возможность пріобрѣсти приличныя помѣщенія и лучшую одежду. При измѣненіи-же этихъ условій въ томъ смыслѣ, что главною пищею населенія станетъ молоко и картофель, предложеніе труда постоянно будетъ превышать спросъ на него, а заработная плата будетъ определяться цѣною этой дешевой пищи и всѣ преимущества, которыми раньше пользовались рабочіе, будутъ навсегда утрачены. Тогда нікакія усилія благотворительности не въ силахъ уже будутъ предотвратить самой крайней, всеобщей нищеты.

И такъ, благо народа требуетъ, чтобы его обычная пища была, дорогая и чтобы ею опредѣлялся размѣръ заработной платы, а на случай неурожая, чтобы онъ имѣлъ возможность замѣнить свою обычную пищу менѣе дорогімъ, но вполнѣ здоровымь продуктомъ. Для облегченія перехода отъ одной пищи къ другой, а также для отличія тѣхъ, которые прибѣгаютъ къ общественной благотворительности, по моему мнѣнію, было-бы весьма полезно примѣнить одну изъ предлагаемыхъ Юнгомъ мѣръ. Онъ совѣтуетъ «издать законъ, запрещающій выдавать въ пoсoбіе иную пищу, кромѣ картофеля, рису и похлебки, при чемъ законъ этотъ объявить въ видѣ постоянной, а не временной мѣры». Я не думаю, чтобы подобный законъ могъ обратить перечисленные продукты въ обычную пищу всей массы низшихъ классовъ народа. Но если-бы такой законъ облегчилъ, въ случаѣ неурожая, замѣну одного продукта другимъ, въ особенности-же, если-бы онъ способствовалъ установлению различія между вспомоществуемымъ и самостоятельнымъ работниками, полезное значеніе его не подлежало-бы сомнѣнію.

Такъ какъ употребленіе молока, картофеля и похлебки, какъ главной пищи народа, вызоветъ пониженіе заработной платы, то, быть можетъ, найдется такой безсердечный политикъ, который посовѣтуетъ принять подобную мѣру для того, чтобы имѣть возможность производить въ Англіи и поставлять на европейскіе рынки товары по самой низкой, не допускающей конкуренции, цѣнѣ. Я не могу одобрить подобныхъ побужденій. Въ самомъ дѣлѣ, трудно представить себѣ болѣе отвратительнаго поступка, какъ осужденіе рабочихъ классовъ своего отечества на крайнюю нищету изъ за желанія болѣе выгодно продать партію сукна и бумажныхъ матерій. Богатство и могущество націи имѣютъ какое либо значеніе лишь въ томъ случаѣ, если они содѣйствуютъ умноженію счастья всѣхъ людей, составляющихъ эту націю. Говоря это, я не имѣю въ виду уменьшить ихъ значеніе; напротивъ, я смотрю на нихъ, какъ на необходиимое средство для достиженія такой цѣли. Но если-бы въ какомъ нибудь частномъ случаѣ подобная цѣль и подобныя средства для ея достиженія оказались въ совершенномъ противорѣчіи, то разумъ не допускаетъ сомнѣнія въ томъ, какой выборъ необходимо сдѣлать[39].

Изъ всѣхъ предложенныхъ и извѣстныхъ мнѣ проектовъ, сберегательныя кассы, въ тѣхъ размѣрахъ, которые для нихъ возможны, достигаюсь, по моему мнѣнію, лучше всего упроченія благосостоянія низшихъ классовъ населенія, ибо отъ такого рода учрежденій, если они когда нибудь распространятся во всей странѣ, мы въ правѣ ожидать дѣйствительнаго улучшенія положенія этихъ классовъ. Давая возможность каждому воспользоваться выгодами, вытекающими изъ его благоразумія и трудолюбія, эти учрежденія придаютъ особенное значеніе указаніямъ природы. Молодой человѣкъ, съ четырнадцати или пятнадцати лѣтъ сберегавшій часть своего заработка, въ надеждѣ жениться въ двадцать четыре года, несомнѣнно согласится отложить исполненіе своего намѣренія еще на два или на три года, въ томъ случаѣ, если этого потребуюсь обстоятельства — если хлѣбъ будетъ дорогъ, заработная плата низка или, наконецъ, если, на основаніи опыта, сбереженная имъ сумма будетъ представлять недостаточное обезпеченіе противъ нужды. Усвоеніе привычки къ сбереженію части заработка почти всегда сопровождается привычкою къ благоразумію и предусмотрительности.

Если-бы въ то-же время благотворительныя учрежденія, дающія возможность наивыгоднѣйшимъ образомъ употребить эти сбереженія, оказали содѣйствіе усвоеннымъ населеніемъ привычкамъ, то мы въ правѣ были-бы надѣяться, что среди колебаній, испытываемыхъ страною относительно снабженія предметами потребленія, населеніе ея стало-бы согласоваться съ дѣйствительнымъ спросомъ на трудъ, что повлекло-бы къ уменьшенію страданій и бѣдности. Поэтому, средство это дѣйствуетъ на самый корень бѣдствій, конечно, соразмѣрно со степенью его распространенія.

Сберегательные кассы, доставляя бѣднымъ возможность обходиться собственными силами въ случаѣ неблагопріятныхъ обстоятельствъ,. имѣютъ цѣлью предупрежденіе нищеты и зависимости. Эти учрежденія, въ связи съ хорошо направленной благотворительностью, при обычныхъ условіяхъ, вѣроятно, доставили-бы возможность достигнуть значительныхъ улучшеній. Но тамъ, гдѣ, какъ въ Англіи, существуетъ громадное число бѣдныхъ, находящихся въ зависимости отъ одной лишь общественной благотворительности, — на сберегательныя кассы нельзя смотрѣть, какъ на учрежденія, могущія замѣнить налогъ въ пользу бѣдныхъ. Эти учрежденія безсильны разрѣшить задачу: какимъ образомъ поддерживать существованіе неимущихъ, не увеличивая постоянно отношенія ихъ числа ко всему населенію. Но если бы имѣлось въ виду совершенно отмѣнить или постепенно уменьшить налогъ въ. пользу бѣдныхъ и другіе подобные сборы, то сберегательныя кассы оказали-бы такому предпріятию существенное содѣйствіе и, въ свою очередь, сами получили-бы отъ него толчекъ къ дальнѣйшему развитію.

Учрежденія эти возникли въ эпоху всеобщихъ бѣдствій и самыхъ широкихъ приходскихъ вспомоществованій, слѣдовательно имъ пришлось бороться съ весьма неблагопріятными условіями. Но несмотря на эти препятствія, достигнутый ими успѣхъ можетъ служить достаточнымъ доказательствомъ того, что въ эпоху большого благосостоянія и высокой заработной платы, а также при содѣйствій сокращенія приходскихъ вспомоществованій, они должны значительно распространиться и оказать благотворное вліяніе на привычки населенія.

Для поощренія этихъ учрежденій недавно изданъ былъ парламентскій актъ, которымъ разрѣшается выдача приходскаго пособія даже лицамъ, имѣющимъ вклады въ сберегательную кассу, если вклады эти не превышаютъ опредѣленной суммы и если на выдачу пособія послѣдуетъ согласіе мирового судьи. Этотъ законъ является плодомъ крайне узкой политики; временнымъ и ничтожнымъ выгодамъ онъ приносить въ жертву самый принципъ, служащій основаніемъ при учрежденіи сберегательныхъ кассъ. Мы хотимъ пріучить работника полагаться исключительно на собственныя силы и средства въ случаѣ нужды и въ тоже время мы награждаемъ его за сбереженія и ставимъ въ зависимость отъ пособій, прекратить которыя мы не можемъ рѣшиться. Подъ вліяніемъ названнаго закона успѣхъ сберегательныхъ кассъ служитъ только сомнительнымъ признакомъ доставляемой ими пользы; безъ него — каждый вкладъ въ эти учрежденія служилъ-бы доказательствомъ возрастающаго стремленія со стороны населенія выйти изъ подъ зависимости приходскихъ попечительствъ.

XIII.

Юмъ замѣтилъ, что въ политикѣ, болѣе чѣмъ въ какой-либо иной наукѣ, внѣшніе признаки являются наиболѣе обманчивыми. Это въ особенности справедливо относительно той части политики, которая занимается улучшеніемъ участи низшихъ классовъ населенія.

Намъ прожужжали уши пустыми обвиненіями противъ теорій и ихъ авторовъ. Люди, ратующіе противъ теорій, кичатся своею приверженностью къ практикѣ и опыту. Необходимо согласиться, что плохая теорія — очень нехорошая вещь и что авторы такихъ теорій не только не приносятъ пользы, но нерѣдко даже причиняюсь обществу вредъ. Тѣмъ не менѣе крайніе защитники практическихъ методовъ не замѣчаютъ, что сами попадаютъ въ ловушку, оть которой стараются предостеречь другихъ и большинство ихъ можетъ быть причислено къ авторамъ самыхъ зловредныхъ теорій. Когда человѣкъ передаетъ то, что онъ имѣлъ случай наблюдать, онъ тѣмъ самымъ увеличиваетъ общую массу свѣдѣній и приноситъ пользу обществу. Но когда онъ дѣлаетъ общіе выводы или строитъ теорію на основаніи ограниченнаго наблюденія надъ фактами, имѣвшими мѣсто на его фермѣ или въ его мастерской, то онъ оказывается тѣмъ болѣе опаснымъ теоретикомъ, что опирается на наблюденіе, такъ какъ въ такихъ случаяхъ часто упускается изъ виду, что разумная теорія должна основываться на общихъ,. а не на частныхъ фактахъ.

Быть можетъ, мало найдется вопросовъ, надъ разрѣшеніемъ которыхъ такъ много трудились, какъ надъ вопросомъ о средствахъ для улучшенія участи бѣдныхъ, и навѣрное не найдется ни одного, рѣшеніе котораго было-бы столь-же неудачно. Разногласіе между теоретиками, именующими себя практиками и истинными теоретиками, заключается въ слѣдующихъ вопросахъ: для успѣшнаго разрѣшенія нашей задачи должно-ли ограничиться мелочнымъ надзоромъ за рабочими домами, наблюденіемъ за приходскими властями, строгимъ взысканіемъ за ихъ нерадѣніе, увеличеніемъ числа раздаваемыхъ порцій похлебки и картофеля? Или слѣдуетъ обратиться къ общимъ принципамъ, которые указали-бы намъ причины, почему всѣ наши попытки до сихъ поръ оказывались безуспѣшными и убѣдили-бы насъ, что вся принятая нами система въ самомъ своемъ основаніи ложна. Нѣтъ другого вопроса, къ которому-бы также рѣдко прилагались общіе принципы, а между тѣмъ сомнительно, чтобы нашелся другой, въ которомъ было-бы опаснѣе упустить ихъ изъ виду. Мое мнѣніе основывается на томъ, что нерѣдко частное. и непосредственное слѣдствіе какой нибудь благотворительной мѣры находится въ противорѣчіи съ общимъ и постояннымъ ея дѣйствіемъ.

Въ нѣсколькихъ отдѣльныхъ округахъ сельскіе работники владѣютъ небольшими участками земли и имѣютъ обыкновеніе держать коровъ; замѣчено было, что во время послѣднихъ неурожаевъ нѣкоторые изъ этихъ работниковъ обошлись безъ приходскихъ вспомоществованій, а другіе получили ихъ въ меньшемъ размѣрѣ, чѣмъ это нужно было ожидать. Согласно установившемуся обыкновенію разсматривать такіе вопросы съ узкой точки зрѣнія, изъ этого частнаго факта выведено было общее заключеніе, что если поставить всѣхъ работниковъ въ такія-же условія, они будутъ также благоденствовать и обойдутся безъ помощи со стороны своихъ приходовъ. Но такое заключеніе неправильно. Выгода, которую доставляють теперь нѣсколькимъ работникамъ содержаніе коровъ, зависитъ главнымъ образомъ именно отъ того, что этотъ обычай установился лишь въ нѣкоторыхъ округахъ, а какъ только онъ распространился-бы повсюду, такъ тотчасъ-же изчезла-бы обусловленная имъ выгода.

Положимъ, что фермеръ или землевладѣлецъ имѣетъ на своемъ участкѣ нѣсколько домовъ для рабочихъ. Если это человѣкъ добрый, любящій видѣть вокругъ себя счастливыхъ людей, онъ отведетъ для каждаго дома клочекъ земли, достаточный для содержанія одной или двухъ коровъ и станетъ платить своимъ работникамъ высокую заработную плату. Въ слѣдствіе этого его работники будутъ жить въ довольствѣ и получатъ возможность воспитывать многочисленныя семейства. Но можетъ случиться, что участокъ этого землевладѣльца не требуетъ столь значительнаго количества работниковъ. Если-бы этотъ великодушный человѣкъ даже находилъ удовольствіе въ томъ, чтобы щедро вознаграждать своихъ работниковъ, тѣмъ не менѣе онъ, вѣроятно, остерегся-бы содержать большее число ихъ, противъ того, сколько ему необходимо. Поэтому онъ не построилъ-бы домовъ для новаго поколѣнія рабочихъ, которые вынуждены были-бы оставить ферму и поселиться въ другомъ мѣстѣ. Пока это будетъ касаться лишь нѣсколькихъ семействъ, они легко найдутъ себѣ работу на сторонѣ, а оставшіеся на фермѣ работники будутъ находиться въ такомъ завидномъ положеніи, въ которомъ каждый желалъ-бы видѣть все населеніе страны. Но слишкомъ очевидно, что положеніе это не могло-бы сохранить своихъ выгодныхъ сторонъ, если-бы оно стало всеобщимъ, ибо въ такомъ случаѣ выселившіяся дѣти этихъ благоденствующихъ работниковъ нигдѣ не нашли-бы себѣ пріюта. Населеніе, очевидно, возрасло-бы свыше того количества, которое требуется городами и фабриками, а заработная плата всюду понизилась-бы. Необходимо обратить вниманіе еще на одно обстоятельство, содѣйствующее благосостоянію тѣхъ работниковъ, которые теперь содержать коровъ; это — выгоды, пріобрѣтаемыя ими продажею остающагося отъ собственнаго потребленія молока. Ясно, что эти выгоды значительно сократятся, если у всѣхъ работниковъ будутъ свои коровы. Хотя во время послѣднихъ неурожаевъ владѣльцы коровъ могли бороться съ нуждой при меньшемъ пособіи со стороны своихъ сосѣдей, такъ какъ ихъ средства пропитанія не зависѣли отъ урожая хлѣба, но нѣтъ основанія думать, что, при всеобщемъ распространеніи подобной системы, неурожай кормовыхъ средствъ для скота или эпизоотія[40], не привели-бы ихъ въ такое-же бѣдственное положеніе, какое испытали ихъ сосѣди отъ неурожая хлѣба. Это показываетъ съ какою осторожностью необходимо относиться къ подобнаго рода внѣшнимъ условіямъ и какъ нужно избѣгать въ подобныхъ вопросахъ общихъ заключеній изъ частныхъ наблюденій.

Существуетъ общество, имѣющее цѣлью вспомоществованіе бѣднымъ и улучшеніе ихъ положенія. Принятый въ основаніе его дѣятельности принципъ, несомнѣнно, превосходенъ. Пробуждать стремленіе къ улучніенію своего положенія (стремленіе, которое является главнымъ стимуломъ промышленности), — это безспорно вѣрнѣйшій путь для улучшенія участи низшихъ классовъ населенія. Нельзя не согласиться съ Бернардомъ, доказывающим, что все, что создаетъ и укрѣпляетъ среди бѣдныхъ привычку къ трудолюбію, благоразумію, предусмотрительности, добродѣтели, чистоплотности, — полезно, какъ для нихъ самихъ, такъ и для всей страны, и, наоборотъ, все, что ослабляетъ эти склонности, одинаково вредно, какъ для общества, такъ и для частнаго лица.

Бернардъ вообще, кажется, вполнѣ сознаетъ затрудненія, которыя общество призвано побѣдить, и, однако-же, онъ, повидимому, не могъ остеречься отъ общей опасности и сдѣлалъ общій выводъ изъ частныхъ и недостаточныхъ наблюденій. Я не буду останавливаться на разсмотрѣніи различныхъ проектовъ, въ которыхъ предложены были продажа по дешевымъ цѣнамъ съѣстныхъ припасовъ, устройство приходскихъ магазиновъ, учрежденіе мастерскихъ. Успѣхъ подобныхъ предпріятій обусловливается тѣмъ, что они являются частными явленіями, кругъ дѣйствій которыхъ ограничивается нѣсколькими семьями или нѣсколькими приходами. Но какъ только эти предпріятія получили-бы всеобщее распространеніе, такъ тотчасъ-же доставляемыя ими выгоды исчезли-бы, такъ какъ они вызвали-бы пониженіе заработной платы. Я ограничусь однимъ только замѣчаніемъ, имѣющимъ болѣе широкое значеніе. На основаніи опыта утверждаютъ, что наиболѣе вѣрное средство улучшить положеніе бѣдныхъ, это — доставить имъ помощь на дому и взять отъ родителей дѣтей, чтобы какъ можно ранѣе отдать ихъ въ обученіе, или вообще доставить имъ какое нибудь подходящее занятіе. Я думаю, что это, дѣйствительно, лучшая мѣра и вѣрнѣйшее средство оказать помощь надлежащую и согласную съ требованіями обстоятельствъ. Но не трудно замѣтить, что эта мѣра требуетъ особеннаго блaгoрaзyмія, которое не можетъ быть общимъ правиломъ и не можетъ служить основаніемъ всякой дѣятельности. Кромѣ того она вызываетъ тоже возраженіе, какое мы сдѣлали по поводу системы снабженія коровами и постановленія 43 года царствованія Елисаветы, предписывающаго приходамъ доставлять занятіе дѣтямъ бѣдныхъ и заботиться объ ихъ нуждахъ. Отдѣльный приходъ, въ которомъ всѣ дѣти будутъ взяты отъ родителей и устроены подходящимъ для ихъ возраста образомъ, воспользуется благосостояніемъ; но если-бы подобная мѣра стала всеобщей, и всѣ бѣдные получили-бы право разсчитывать на нее, то вскорѣ всѣ роды дѣятельности были-бы заняты дѣтьми и осаждались-бы вновь пришедшими. Нѣтъ надобности указывать неизбѣжныя послѣдствія такого порядка вещей.

Очевидно, что при содѣйствіи денегъ и великодушныхъ усилій со стороны богатыхъ, можно достигнуть существеннаго улучшенія положенія всѣхъ семей прихода, даже отдѣльнаго округа. Но стоить вдуматься, чтобы убѣдиться, что средство это окажется безсильнымъ, когда мы захотимъ приложить его ко всей странѣ, если при этомъ не будетъ учреждено правильное выселеніе избытка населенія, или если не разсчитывать встрѣтить среди бѣдныхъ особую добродѣтель, которая обыкновенно уничтожается имению такими пособіями. О технической предпріимчивости и ловкости можно сказать почти тоже, что и о деньгахъ. Человѣкъ, обладающій этими качествами въ большей степени, чѣмъ окружающіе его люди, обезпеченъ въ средствахъ существованія; но если-бы всѣ развили эти качества въ такой-же степени, какъ онъ, то его преимущество утратилось-бы, и онъ уже не былъ-бы предохраненъ отъ нужды. Юмъ впадаетъ въ крупную ошибку, утверждая, что «почти всѣ физическія и нравственныя бѣдствія человѣческой жизни порождаются лѣностью», и что для облегченія этихъ бѣдствій было-бы достаточно, если-бы всѣ люди были одарены тою степенью техническаго мастерства, которая пріобрѣтена нѣкоторыми изъ нихъ путемъ упражненія и размышленія[41]. Такая высокая степень мастерства и предпріимчивости, если-бы она была удѣломъ всего человѣческаго рода, но не была-бы соединена съ другою добродѣтелью, о которой Юмъ и не упоминаетъ, не могла-бы освободить общество отъ гнетущей его бѣдности и тягостнаго чувства нужды. Въ числѣ всѣхъ физическихъ н нравственныхъ бѣдствій, едва-ли отыскалось-бы хоть одно, которое могло-бы быть отстранено тѣмъ новымъ даромъ, который Юмъ желалъ-бы присвоить людямъ.

Я понимаю, что противъ моихъ разсужденій можно привести возраженіе, подкупающее своею кажущеюся справедливостью. Мнѣ могутъ сказать, что подобныя разсужденія являются нападкомъ вообще на всѣ виды благотворительности, ибо, по самой сущности вещей, нельзя оказать частнаго вспомоществованія нѣсколькимъ неимущимъ, не измѣняя въ тоже время ихъ относительнаго положенія въ обществѣ, т. е. не унижая настолько-же другихъ. Мнѣ могутъ сказать, далѣе, что наибольшую бѣдность совершенно естественно можно встрѣтить среди людей, обременныхъ семействомъ; а такъ какъ мы должны помогать не богатымъ, а находящимся въ нуждѣ людямъ, то, желая исполнить обязанности милосердія, мы естественно будемъ помогать людямъ, обремененнымъ семействами и тѣмъ самымъ станемъ поощрять браки и размноженіе населенія.

Я уже имѣлъ случай замѣтить и вынужденъ вновь повторить, что въ такого рода вопросахъ общіе принципы не должны вести за предѣлы, указываемые благоразуміемъ, хотя эти предѣлы никогда не слѣдуетъ упускать изъ виду. Нерѣдко можетъ случиться, что польза, проистекающая отъ достигнутаго нами облегченія положенія бѣднаго, превышаетъ то зло, которое можетъ быть вызвано въ послѣдствіи нашимъ поступкомъ. Сюда, очевидно, относится и тотъ случай, когда бѣдствія, испытываемыя человѣкомъ, которому мы оказываемъ помощь, произошли не въ слѣдствіе его лѣности или непредусмотрительности. Вообще существуетъ одинъ только видъ благотворительности, относительно котораго необходимо сказать, что онъ до такой степени нарушаетъ общіе принципы, что вызываемыя имъ послѣдствія приносятъ еще бoльшій вредъ, чѣмъ частное зло, устраненіе котораго имлось въ виду. Такую искаженную благотворительность, несомнѣнно, представляютъ вспомоществованія, выдаваемыя систематически и въ опредѣленныхъ размѣрахъ, на которыя всякій бѣдный, каково-бы ни было его поведеніе, имѣетъ право разсчитывать.

Я уже имѣлъ случай упоминать, что помимо благотворнаго вліянія неожиданнаго, благоразумнаго вспомоществованія, можно принести значительную помощь введеніемъ системы общаго образованія; я особенно настаиваю на этой мысли и намѣренъ постоянно подтверждать ее, ибо все, что будетъ сдѣлано въ этомъ направленіи, принесетъ громадную пользу. Образованіе принадлежитъ къ, числу тѣхъ благъ, которыми можетъ пользоваться каждый, не только не причиняя этимъ вреда другимъ, но, наоборотъ, доставляя имъ пользу. Я полагаю, что путемъ образованія человѣкъ пріoбрѣтаетъ ту благородную гордость, тотъ здравый смыслъ и честный образъ мыслей, которые способны удержать его отъ обремененія общества семьей, если нѣтъ средствъ для ея прокормленія; поведеніе такого человѣка служить примѣромъ для всѣхъ окружающихъ и содѣйствуетъ улучшенію ихъ положенія, на сколько это достижимо при посредствѣ индивидуальнаго воздѣйствія. Противоположное поведеніе, обусловливаемое дурнымъ воспитаніемъ и невѣжествомъ, оказываетъ обратное дѣйствйе.

Возвращаясь къ разсмотрѣнію различныхъ проектовъ, предложенныхъ съ цѣлью улучшенія участи бѣдныхъ, я не могу представить себѣ, чтобы можно было этого достигнуть путемъ заведенія для неимущихъ особыхъ помѣщеній или котэджей. Во всякомъ случаѣ желательно, чтобы эти помѣщенія не превышали по своимъ размѣрамъ потребностей одной лишь семьи, а по числу — требующагося въ данный моментъ количества работниковъ. Одно изъ благодѣтельныхъ и менѣе всего вредныхъ препятствій къ заключенію раннихъ браковъ въ Англіи, состоитъ въ затрудненіяхъ пріобрѣсти себѣ котэджъ, а также въ похвальной привычкѣ работниковъ. воздерживаться нсколько лѣтъ отъ браковъ и ожидать пока не освободится такой котэджъ, вмѣсто того, чтобы удовлетворяться грязной землянкой, какъ это дѣлаютъ ирландцы[42].

Противъ системы надѣленія бѣдныхъ коровами въ сущности нельзя было-бы ничего возразить, если-бы она примѣнялась въ ограниченныхъ размѣрахъ. Но если ею желаютъ замѣнить налогъ въ пользу бѣдныхъ, если хотятъ, чтобы каждый работникъ пользовался правомъ на полученіе такого количества земли и коровъ, которое соотвѣтствовало-бы численности его семейства, или если намѣреваются при помощи этой системы отклонить населеніе отъ потребленія пшеницы и заставить его замѣнить этотъ продуктъ молокомъ и картофелемъ, — то я нахожу, что эта система противорѣчитъ цѣли, для которой она предназначается. Если-бы она имѣла въ виду ограниченную цѣль — улучшить положеніе наиболѣе трудолюбивыхъ и честныхъ работниковъ, или удовлетворить такія неотложныя требованія неимущихъ, какъ снабженіе дѣтей молокомъ, то она могла-бы оказать несомнѣнную пользу и явиться могущественнымъ средствомъ для поощренія трудолюбія, бережливости и благоразумія. Но для достиженія столь благотворной цѣли, подобное вспомоществованіе должно примѣняться лишь къ опредѣленному числу бѣдныхъ, избранныхъ изъ различныхъ приходовъ, при чемъ самый выборъ долженъ производиться соотвѣтственно доброму поведенію, а не исключительно во вниманіе къ бѣдственному положенію или большому числу дѣтей. Кромѣ того желательно установить правило, по которому бережливый работникъ, съумѣвшій пріобрѣсти корову на собственныя средства, пользовался-бы преимуществами передъ тѣмъ, который получилъ ее безвозмездно отъ прихода.

Желаніе обладать участкомъ земли представляется такимъ побужденіемъ къ трудолюбію и бережливости, что мы были-бы неправы, если-бы не воспользовались имъ, на сколько это возможно. Но не слѣдуетъ при этомъ забывать, что полезное дѣйствіе этого побужденія зависитъ главнымъ образомъ отъ усилій, употребленныхъ для пріобрѣтенія и сохраненія подобной собственности. При отсутствіи усилій и самое дѣйствіе уже не столь благотворно. Если-бы всякій лѣнивый, обремененный семьею человѣкъ, былъ увѣренъ, что по первому требованію получитъ корову и участокъ земли, то я увѣренъ, что къ подобной; собственности относились-бы съ крайнимъ пренебреженіемъ.

Утверждаютъ, что сельскіе работники, имѣющіе коровъ, болѣе трудолюбивы и ведутъ болѣе правильную жизнь, чѣмъ тѣ, которые не имѣютъ ихъ. Это весьма вѣроятно и соотвѣтствуетъ справедливым ожиданіямъ. Но дѣлаемое изъ этого заключеніе, что надѣленіе работниковъ коровами является лучшимъ средствомъ сдѣлать ихъ трудолюбивыми, далеко не обладаетъ тою-же вѣроятностью. Большинство работниковъ, владѣющихъ въ настоящее время коровами, пріобрѣло ихъ цѣною своего трудолюбія. Справедливѣе поэтому сказать, что трудолюбіе доставило имъ коровъ, чѣмъ утверждать обратное — что коровы развили въ нихъ стремленіе къ трудолюбію. Впрочемъ, дѣлая это замѣчаніе, я вовсе не желаю отрицать того обстоятельства, что внезапное надѣленіе земельною собственностью способно иногда пробудить наклонности къ трудолюбію.

Благотворные результаты усвоенной нѣкоторыми работниками привычки держать коровъ, въ дѣйствительности вызваны ограниченнымъ распространеніемъ этой привычки. Даже въ тѣхъ округахъ, гдѣ больше всего такихъ работниковъ, число ихъ все-же незначительно, сравнительно съ общимъ населеніемъ каждаго прихода. Чаще всего это — лучшіе работники, имѣвшіе возможность пріобрѣсти коровъ на собственныя деньги. Къ тому-же выгоды ихъ положенія скорѣе относительны, чѣмъ положительны. Поэтому, замѣченное среди нихъ трудолюбіе и нѣкоторое довольство не дастъ еще основанія для поспѣшнаго вывода, что мы можемъ внушить такое-же трудолюбіе и довольство всему населению, путемъ надѣленія его коровами. Ничто такъ не способствуетъ распространенію заблужденій, какъ привычка смѣшивать относительное съ безусловнымъ или принимать слѣдствіе за причину.

Быть можетъ, мнѣ возразятъ, что всякая мѣра, направленная къ улучшенію положенія бѣдныхъ сельскихъ работниковъ, всякая попытка поставить ихъ въ возможность держать коровъ, не замедлить дать имъ средства для содержанія большаго числа дѣтей и что, слѣдовательно, эти мѣры окажутъ поощреніе размноженію населенія, или, иными словами, нарушать тотъ самый принципъ, который мы старались установить.

Но, если мнѣ удалось разъяснить моимъ читателямъ главную цѣль этого сочиненія, они безъ труда поймутъ, что, совѣтуя не рождать большаго числа дѣтей, чѣмъ какое можетъ быть прокормлено страною, я желаю достигнуть именно того, чтобы всѣ рождающіяся дѣти были накормлены и воспитаны. По самой сущности вещей невозможно оказать бѣднымъ какое-бы то ни было вспомоществованіе, не поставивъ ихъ тѣмъ самымъ въ возможность сохранить лучше своихъ дѣтей и большее ихъ число довести до зрѣлаго возраста. Но это-то именно и желательно болѣе всего, какъ для всего общества, такъ и для отдѣльныхъ людей. Потеря ребенка, въ слѣдствіе нищеты, неизбѣжно сопровождается глубокими страданіями родителей. Разсматривая-же вопросъ съ точки зрѣнія общественнаго интереса, необходимо признать, что всякій ребенокъ, умирающій ранѣе десятилѣтняго возраста, причиняетъ обществу потерю всего потребленнаго имъ продовольствія. Поэтому наша главная цѣль во всякомъ случаѣ должна заключаться въ уменьніении смертности во всѣхъ возрастахъ, а достиженіе подобной цѣли невозможно безъ увеличенія нaселенія путемъ доведенія до зрѣлаго возраста тѣхъ дѣтей, которые прежде погибали, не достигнувъ его. Съ этою цѣлью мы прежде всего должны глубоко запечатлѣть въ памяти нарождающагося поколѣнія слѣдующее правило: если оно желаетъ воспользоваться тѣми-же удобствами, которыми пользовались его родители, оно обязано отложить время своего вступленія въ бракъ до той поры, пока не приобрѣтетъ возможность содержать семью. Если-же намъ не удается достигнуть этого, то нужно сознаться, что всякія другія усилія наши въ этомъ направлении будутъ напрасною потерею времени. Было-бы противно законамъ природы, если-бы происходило общее и непрерывное улучшеніе положенія бѣдныхъ, безъ того, чтобы предупредительныя препятствія для размноженія населенія не пріобрѣли большей противъ прежняго силы. До тѣхъ поръ, пока это препятствіе не станетъ дѣйствовать съ большей силою, всѣ наши великодушныя усилія въ пользу бѣдныхъ не будутъ въ состояніи принести имъ ничего иного, кромѣ частнаго и временнаго облегченія. Уменьшеніе смертности въ данную минуту будетъ искуплено возрастаніемъ смертности въ будущемъ; улучшеніе положенія бѣдныхъ въ одномъ мѣстѣ будетъ сопровождаться соотвѣтственнымъ ухудшеніемъ въ другомъ. Эта важная, но плохо усвоенная истинна, требуетъ безпрестаннаго повторенія.

Докторъ Палей, говоря въ своей «Нравственной Философии» о народонаселеніи и продовольствіи, замѣчаетъ, что самое благопріятное условіе для размноженія населенія страны, и въ тоже время для увеличенія его благосостоянія, состоитъ въ томъ, «чтобы бережливый и трудолюбивый народъ посвящалъ свою дѣятельность на удовлетвореніе требованій богатаго и пристрастнаго къ роскоши народа»[43]. Такое положеніе народа, нужно сознаться, не представляетъ ничего привлекательнаго. Если существуетъ подобный порядокъ вещей, то только безусловная необходимость можетъ принудить переносить его. Десять милліоновъ людей, обреченныхъ на безустанный трудъ и лишеніе всего, что переходитъ предѣлъ крайней необходимости, ради доставленія миллиону другихъ людей всѣхъ излишествъ роскоши — какая поистинѣ печальная картина совершенствованія, котораго можетъ достигнуть человѣческое общество! Къ счастью такая будущность ему не предназначена. Нѣтъ никакой необходимости въ томъ, чтобы богатые предавались чрезмѣрной роскоши для поддержанія фабрикъ и чтобы бѣдные лишали себя всякихъ удобствъ для поддержанія населенія. Наиболѣе полезныя во всѣхъ отношеніяхъ фабрики, это тѣ, которыя служатъ для удовлетворенія потребностей всей массы населенія. Наоборотъ, тѣ, которыя удовлетворяютъ потребности богатыхъ, не только имѣютъ меньшее значеніе, въ слѣдствіе ограниченнаго спроса ихъ издѣлій, но представляютъ еще то неудобство, что часто обусловливаютъ большія бѣдствія, благодаря измѣнчивости моды, которою онѣ управляются. Умѣренная роскошь, равномѣрно распространенная между всѣми классами общества, а не чрезмѣрная роскошь небольшой группы людей, необходима для счастья и благоденствія народа. То, что докторъ Палей принимаетъ за настоящее зло, порождаемое роскошью, за дѣйствительную опасность, которою она грозить, то именно я считаю доставляемымъ роскошью благомъ и особенными, связанными съ нею выгодами. Если согласиться, что во всякомъ обществѣ, ненаходящемся въ положеніи новой колоніи, населеніе неизбѣжно должно сдерживаться какимъ нибудь могущественнымъ препятствіемъ; если, съ другой стороны, наблюденіе намъ показало, что стремленіе къ довольству и жизненнымъ удобствамъ удерживаетъ многихъ людей отъ брака, изъ опасенія лишиться этихъ удобствъ, то необходимо признать, что повсемѣстное распространеніе такого стремленія къ жизненнымъ удобствамъ, является менѣе всего предосудительнымъ для счастья и добродѣтели препятствіемъ къ заключенію браковъ. Поэтому всеобщее распространеніе умѣренной роскоши весьма желательно, какъ лучшее средство для ограниченія бѣдствій и нищеты, о которыхъ упоминалось ранѣе.

Вообще замѣчено, что среднее положеніе въ обществѣ наиболѣе блaгoпріятнo для развитія добродѣтели, промышленности и всякаго рода дарованій. Но, очевидно, всѣ люди не могутъ принадлежать къ среднему классу. Высшіе и низшіе классы неизбѣжны и притомъ весьма полезны. Если-бы въ обществѣ не было надежды на повышеніе и опасенія понизиться, если-бы за трудолюбіемъ не слѣдовало вознагражденіе, а за лѣностью — наказаніе, то не было-бы той дѣятельности и усердія, которыя побуждаюсь каждаго человѣка къ улучшенію своего положенія и которыя являются главнымъ двигателемъ общественнаго благополучія. Но, разсматривая положеніе европейскихъ государствъ, мы найдемъ въ нихъ значительное различія въ относительной численности высшихъ, среднихъ и низшихъ классовъ общества; а если судить по послѣдствіямъ, вытекающимъ изъ этого различія, то мы увидимъ, что благосостояніе ихъ усиливается по мѣрѣ увеличенія численности средняго класса. Если-бы низшіе классы населенія пріобрѣли привычку соразмѣрять количество труда, предлагаемаго ими въ то время, когда заработная плата остается неподвижной или даже понижается, не вызывая, какъ теперь, увеличенія нищеты и смертности, то можно было-бы надѣяться, что въ будущемъ техническія усоверніенствованія, послужившія къ сбереженію труда и уже сдѣлавшія такіе быстрые успѣхи, могли-бы удовлетворить потребностямъ самаго благоденствующаго общества, и при томъ, при меньшихъ усиліяхъ личнаго труда, чѣмъ какія необходимы въ настоящее время для достиженія той-же цѣли; и если работникъ не будетъ и тогда вполнѣ освобожденъ отъ тяжелаго труда, на который онъ обреченъ теперь, то, по крайней мѣрѣ, число людей, обремененныхъ такимъ трудомъ, будетъ меньше. При такомъ замѣщеніи низшихъ классовъ средними, всякій работникъ имѣлъ-бы право надѣяться на улучшеніе своего положенія собственными силами и прилежаніемъ. Трудолюбіе и добродѣтель чаще получали-бы вознагражденіе. Въ громадной общественной лотереѣ оказалосъ-бы больше выигрышей и меньше пустыхъ билетовъ. Словомъ, общая сумма счастья, очевидно, возрасла-бы.

Однако-же, для того, чтобы надежды эти не оказались напрасными, чтобы бѣдствія, обыкновенно сопровождающія неподвижный или уменьшающійся спросъ на трудъ, не разбили нашихъ ожиданій, необходимо, чтобы бѣдный обладалъ благоразуміемъ, которое удерживало-бы его отъ вступленія въ бракъ до той поры, пока заработная плата, вмѣстѣ съ его сбереженіями, не даетъ ему возможности содержать жену и шестерыхъ дѣтей, не прибѣгая для этого къ вспомоществованіямъ. Такое благоразуміе оказалось-бы во всѣхъ отношеніяхъ благотворнымъ и самымъ поразительнымъ образомъ улучшило-бы положеніе низшихъ классовъ народа.

Мнѣ могутъ возразить, что все это блaгoрaзyміе можетъ оказаться безполезнымъ, такъ какъ вступающій въ бракъ не можетъ предвидѣть, сколько у него будетъ дѣтей и не будетъ-ли ихъ больше шести. Это справедливо и въ такомъ случаѣ, я полагаю, не было-бы никакого неудобства въ томъ, чтобы выдавать пoсoбіе на каждаго ребенка сверхъ этого числа, но не въ видѣ вознагражденія за многочисленное семейство, а для облегченія бремени, которое онъ не могъ предвидѣть при своемъ вступлении въ бракъ. Слѣдовательно, и размѣръ пособія долженъ быть таковъ, чтобы поставить его въ одинаковое положеніе съ тѣмъ, который имѣетъ шесть человѣкъ дѣтей. По поводу указа Людовика XIV, предоставлявшаго нѣкоторыя преимущества тѣмъ, у кого будетъ десять или двѣнадцать дѣтей, Монтескье замѣчаетъ, что подобныя постановленія безсильны поощрить возрастаніе населенія. Та самая причина, которая заставляетъ его порицать законъ Людовика XIV, побуждаетъ меня утверждать, что его можно было-бы принять безъ всякой опасности. Вѣроятно, этотъ законъ помогъ нѣсколькимъ лицамъ, заслуживающимъ поддержки, но и въ тоже время несомнѣнно, что онъ никоимъ образомъ не могъ поощрить браки.

Если въ отдаленномъ будущемъ бѣдные пріoбрѣтутъ привычку благоразумно относиться къ вопросу о бракѣ, что оказывается единственнымъ средствомъ для общаго и непрерывнаго улучшенія ихъ участи, я не думаю, чтобы даже самый ограниченный политикъ нашелъ поводъ бить тревогу о томъ, что, благодаря высокой заработной платѣ, наши соперники будутъ производить товары дешевле насъ и могутъ вытѣснить насъ съ заграничныхъ рынковъ. Четыре обстоятельства предупредили-бы, или уравновѣсили бы такое послѣдствіе: 1) болѣе низкая и равномѣрная цѣна прoдoвoльствія, спросъ на которое рѣже превышалъ-бы предложеніе; 2) уничтоженіе налога въ пользу бѣдныхъ освободило-бы земледѣліе отъ бремени, а заработную плату отъ безполезной прибавки; 3) общество сберегло-бы громадныя суммы, безполезно расходуемыя на дѣтей, умирающихъ преждевременною смертью отъ нищеты, и 4) всеобщее распространеніе привычки къ труду и бережливости, въ особенности между холостыми людьми, предупредило-бы лѣность, пьянство и расточительность, которыя въ настоящее время нерѣдко являются послѣдствіемъ высокой заработной платы.

XIV.

Желая бросить послѣдній общій взглядъ на будущее и опредѣлить наши надежды относительно уменьшенія страданій, порождаемыхъ закономъ народонасенія, намъ прежде всего предстоитъ остановиться на слѣдующемъ соображеніи: хотя размноженіе населенія въ геометрической прогрессіи представляетъ неоспоримый законъ, хотя періодъ удвоенія, обусловливаемый такимъ размноженіемъ, въ случаѣ, если ничто не препятствуетъ ему, принять въ этомъ сочиненіи весьма умѣренный, необходимо признать, что возрастаніе населенія задерживалось успѣхами цивилизаціи. Число городовъ и фабрикъ возрастаетъ, а на измѣненіе условій существованія въ нихъ, трудно разсчитывать. Конечно, мы обязаны стараться, насколько это отъ насъ зависитъ, чтобы они не сокращали продолжительности жизни, но врядъ-ли мы будемъ въ состоянии достигнуть когда нибудь того, чтобы пребываніе въ городахъ и работа на фабрикахъ были такъ-же здоровы, какъ жизнь въ деревняхъ и сельскія занятія. Дѣйствуя, какъ силы разрушительныя, города и фабрики, тѣмъ самымъ уменьшаютъ необходимость препятствій, предупреждающихъ размноженіе населенія. Во всѣхъ старыхъ государствахъ значительное число возмужалыхъ лицъ проводитъ нѣсколько лѣтъ внѣ брачной жизни. Обязанность подчиняться въ теченіи этого времени общественнымъ законамъ нравственности никогда не оспаривалась, хотя на практикѣ она нерѣдко нарушалась. Въ этомъ сочиненіи мнѣ почти не представлялось случая настаивать на этой именно части той обязанности, которую я назвалъ нравственнымъ oбyздaніемъ и на которую старался обратить вниманіе. Въ этомъ отношеніи основанія этой обязанностии тѣ-же, какія были раньше, — я ничего не прибавилъ къ ней и ничѣмъ ее не ослабилъ. Зная, какъ мало она обращала до сихъ поръ на себя вниманіе, я заслуживалъ-бы названіе мечтателя, если-бы надѣялся въ этомъ отношеніи на какое нибудь значительное yлyчшеніе.

Часть обязанностей, налагаемыхъ нравственнымъ обузданіемъ, которая составляла главный предметъ нашихъ предыдущихъ рaзсyжденій, не имѣетъ отношенія къ нашему поведенію во время внѣбрачной жизни; мы говорили лишь о продолжительности внѣбрачной жизни и настаивали на томъ, что послѣдняя должна быть каждымъ продлена до той поры, пока не явится полная возможность содержать семью. Нимало не увлекаясь, мы въ правѣ высказать надежду на нѣкоторое yлyчшеніе въ этомъ отношеніи человѣческаго общества, ибо опытъ показываетъ, что благоразуміе, предписываемое подъ именемъ нравственнаго обузданія, болѣе или менѣе соблюдалось въ различныхъ странахъ, измѣняясь сообразно времени и обстоятельствамъ.

Въ Европѣ и въ особенности въ сѣверныхъ ея государствахъ, въ этомъ отношеніи, несомнѣнно, произошла замѣтная перемѣна съ тѣхъ поръ, какъ въ нихъ прекратились выселенія, воинственныя наклонности и духъ предпріимчивости, которымъ они были охвачены. Постепенное ослабленіе, можно сказать даже совершенное прекращеніе чумы, такъ часто посѣщавшей Европу въ продолженіе семнадцатаго и въ началѣ восемнадцатаго вѣка, произвело такую-же перемѣну. Въ Англіи отношеніе браковъ къ количеству населенія несомнѣнно уменьшилось съ тѣхъ поръ, какъ улучшились города, эпидеміи стали менѣе часты, и привычка къ чистоплотности сдѣлаласъ всеобщею. Во время послѣднихъ неурожаевъ, испытанныхъ этою страною въ 1800 и 1801 гг., заключено было наименшее число браковъ. Тѣ-же причины, которыя удерживали въ эти годы многихъ людей отъ вступленія въ бракъ, могутъ оказать такое-же дѣйствіе въ будущемъ, если, благодаря оспопрививанію, число дѣтей, достигающихъ зрѣлаго возраста, увеличится настолько, что вполнѣ удовлетворитъ требованія производства, понизитъ заработную плату и затруднитъ содержаніе семьи. Говоря вообще, поведеніе людей въ вопросѣ о бракѣ всегда было лучше ихъ теорій. Не смотря на то, что много говорилось въ пользу мнимой обязанности жениться, и что на обычай вступать въ бракъ въ раннемъ возрастѣ часто указывали, какъ на средство для предупрежденія порока и по этой причинѣ считали этотъ обычай полезнымъ, — каждый человѣкъ, тѣмъ не менѣе, признавалъ для себя необходимымъ, прежде чѣмъ рѣшиться на этотъ важный шагъ, подумать о томъ, будетъ-ли онъ имѣть достаточно средствъ для прокормленія своего будущаго семейства.

Жизненная сила (vіs mеdісatгіx reipubliсa) одушевляющая и поддерживающая здоровье всего государственнаго организма, или, другими словами, стремленіе улучшить свою судьбу и опасеніе ухудшить ее, не переставали направлять людей по вѣрному пути, указываемому природою, вопреки пустымъ разглагольствованіямъ тѣхъ, которые пытались сбить людей съ этого вѣрнаго пути. Могущественное начало политической силы и здоровья, которое представляетъ собою ничто иное, какъ безсознательное предчyвствіе законовъ природы и послѣдствій ихъ нарушенія, имѣло во всей Европѣ большое вліяніе на усиленіе побужденій, противопоставляемыхъ благоразуміемъ браку. Нѣтъ разумныхъ основаній не вѣрить тому, что это вліяніе будетъ возрастать и распространяться, а если при этомъ оно не усилить пороковъ, нарушающихъ цѣломудріе, то въ результатѣ получится возрастаніе всеобщаго счастья. Что-же касается опасеній, чтобы эти пороки не усилились, то въ этомъ отношеніи мы можемъ утѣшать себя мыслью, что европейскія страны, въ которыхъ браки наименѣе часты, въ тоже самое время не отличаются большею порочностью. Норвегія, Швейцарія, Англія и Шотландія, насколько мнѣ извѣстно, принадлежать къ числу странъ, въ которыхъ предупредительныя препятствія дѣйствуютъ съ особенной силою. Не настаивая на особенно добродѣтельныхъ нравахъ этихъ странъ, я сомнѣваюсь, чтобы кто нибудь сталъ приводить ихъ въ примѣръ исключительной порочности. На основаніи моихъ немногочисленныхъ свѣденій о континентѣ, я скорѣе готовъ признать эти страны примѣромъ противнаго и предположить, что женщины въ нихъ обладаютъ большимъ самоуваженіемъ, а потому мужчины менѣе порочны. Опытъ доказываетъ, что физическія и нравственыя причины сглаживаютъ пагубное дѣйствіе, которое мы естественно готовы ожидать отъ препятствій, противопоставляемыхъ благоразуміемъ браку. Но, допуская даже существованіе такого пагубнаго дѣйствія, какъ это, вѣроятно, и есть въ дѣйствительности, мы все-таки готовы повторить, что уменьшеніе пороковъ, порождаемыхъ нищетою, явится достаточнымъ вознагражденіемъ за зло, которое мы имѣли основаніе предвидѣть. Въ этомъ случаѣ выгоды, доставляемыя наименьшею смертностью и наибольшимъ всеобщимъ довольствомъ (которыя явятся неизбѣжннымъ слѣдствіемъ возрастающаго дѣйствія предупредительныхъ препятствій), будутъ чистымъ пріобрѣтеніемъ для счастья и добродѣтели.

Цѣль настоящего сочиненія заключается не столько въ предложеніи проектовъ улучшенія, сколько въ томъ, чтобы указать необходимость довольствоваться способомъ улучшенія, предписываемымъ намъ природою, и не противодѣйствовать успѣхамъ которые явятся слѣдствіемъ этого способа, если ничто не будетъ препятствовать его дѣйствію.

Безъ сомнѣнія, было-бы весьма полезно, чтобы всѣ наши учрежденія и нашъ образъ дѣйствій относительно неимущихъ соотвѣтствовали урокамъ блaгoрaзyмія, внушаемымъ каждому изъ насъ обыкновеннымъ ходомъ вещей. Поэтому, если съ одной стороны мы иногда принимаемъ на себя обязанность облегчать страданія, назначенныя природою въ видѣ наказанія за неблaгoрaзyміе, то, для установленія справедливаго равновѣсія, намъ слѣдовало-бы, съ другой стороны, усиливать вознагражденіе, посылаемое ею тѣмъ, которые руководствуются въ своихъ поступкахъ благоразуміемъ. Мы много сдѣлали-бы въ этомъ отношеніи, если-бы приступили къ постепенному измѣненію учрежденій, прямо поощряющихъ браки и воздержались отъ распространенія ученій, находящихся въ прямомъ противорѣчіи съ указаніями природы. Небольшая польза, которую мы можемъ принести, нерѣдко пропадаетъ напрасно, въ слѣдствіе нашихъ честолюбивыхъ желаній оказать большее благо и въ слѣдствіе нашего пристрастія къ какому нибудь плану, который мы считаемъ необходимымъ для достиженія хотя-бы частнаго успѣха. Я льщу себя надеждой, что въ своихъ предложеніяхъ относительно практическаго примѣненія заключающихся въ этомъ сочиненіи разсужденій, я избѣжалъ такой ошибки. Я долженъ напомнить, что, хотя я представилъ только старые факты, освѣтивъ ихъ лишь съ новой точки зрѣнія, хотя я и высказалъ нѣкоторыя надежды на возможное улучшеніе, тѣмъ не менѣе я тщательно держался въ сторонѣ отъ вѣроятных улучшеній и способовъ ихъ достиженія.

Уже много разъ въ Англіи предлагалось постепенно отмѣнить существующіе законы о бѣдныхъ, въ слѣдствіе вызываемыхъ ими бѣдствій и боязни чрезъ мѣру обременить ими поземельныхъ собственниковъ. Мысль объ учрежденіи всеобщаго народнаго образованія далеко не нова. Шотландія давно уже испытываетъ благодѣтельныя послѣдствія заботливаго образованія. Компетентныя лица согласны въ томъ, что образованіе представляетъ могущественное средство для предупрежденія преступленій[44], усовершенствованія производительной промышленности, улучшенія нравовъ и пріyченія людей къ благоразумному и порядочному поведенію. Вотъ единственная мѣра, которую я рѣшился предложить, и я полагаю, что если-бы она была принята въ указанномъ мною видѣ, то принесла-бы бѣднымъ большую пользу. Но если-бы даже ничего подобнаго и не было сдѣлано, то я все-таки не потерялъ-бы надежды на нѣкоторыя частныя улучшенія, которыя явились-бы послѣдствіемъ одного только распространенія здравыхъ понятій по этому вопросу. Если защищаемыя мною воззрѣнія ошибочны, то я искренно желалъ-бы, чтобы они были вполнѣ отвергнуты; но если они справедливы — ихъ значеніе такъ велико, они такъ близко затрогиваютъ счастье всего человѣческаго рода, что невозможно, чтобы рано или поздно они не пробились на свѣтъ, и не получили всеобщаго преобладанія, независимо отъ того, будутъ-ли приложены усилія къ ихъ распространенію.

Среди высшихъ и среднихъ классовъ вліяніе этихъ воззрѣній, я надѣюсь, выразится въ направленіи по вѣрному пути ихъ неослабныхъ усилій къ улучшенію участи неимущихъ и въ указании того, что могутъ они сдѣлать и что находится внѣ ихъ власти. Тѣ-же воззрѣнія убѣдятъ высшіе и средніе классы въ томъ, что можно принести много добра, путемъ распространенія здравыхъ понятій, прочнаго образованія и привычекъ къ порядочности, путемъ случайныхъ, разборчивыхъ вспомоществованій, словомъ, путемъ всѣхъ тѣхъ благотворительныхъ мѣръ, которыя блaгoпріятствуютъ усиленію предупредительныхъ препятствій; но безъ этого послѣдняго yслoвія, всякая надежда принести пользу окажется напрасною и всѣ усилія къ тому будутъ безплодны. Въ старыхъ и густонаселенныхъ государствахъ физически невозможно оказать бѣднымъ такое вспомоществованіе, чтобы они могли вступать въ бракъ, когда имъ вздумается, и содержать безбѣдно громадныя семьи. Знакомство съ этими истинами удержитъ богатыхъ людей отъ разрушенія благихъ разультатовъ собственныхъ усилій и отъ направленія своей дѣятельности къ безусловно недоступной цѣли; этимъ путемъ оно привлечетъ все ихъ вниманіе къ предметамъ, наиболѣе достойнымъ ихъ милосердія и дастъ имъ возможность принести наибольшую пользу.

Среди бѣдныхъ эти истины окажутъ еще болѣе благотворное вліяніе. Главная и постоянная причина бдности мало или вовсе не зависитъ oтъ образа правленія или oтъ неравномѣрнаго распредѣленія имущества; не во власти богатыхъ доставить бѣднымъ работу и пропитаніе, поэтому бѣдные, по самой сущности вещей, не имѣютъ права требовать oтъ нихъ того и другого. Эти важныя истины вытекаютъ изъ закона народонаселенія, который, при ясномъ изложеніи, доступенъ самому слабому пониманію. Поэтому, разъ убѣдившись въ нихъ, низшіе классы выказывали-бы больше терпѣнія въ перенесеніи тягостнаго положенія, въ которомъ они могутъ оказаться. Нужда не вызывала-бы въ нихъ такого негодованія противъ правительства и богатыхъ людей; они не выражали-бы постоянной готовности къ неповиновенію и мятежу, а, получая вспомоществованіе отъ общественнаго учрежденія или частнаго лица, они чувствовали-бы больше признательности и лучше цѣнили-бы его.

Если эти истины современемъ получать всеобщее распространеніе, что вовсе не представляется невѣроятнымъ — низшіе классы народа станутъ болѣе миролюбивы и склонны къ порядку; они не такъ легко будутъ готовы на возмущеніе въ неурожайные годы; ихъ труднѣе будетъ волновать возмутительными книженками, ибо они будутъ понимать, какъ мало зависятъ отъ революціи высота заработной платы и средства для содержанія семьи. Простое знакомство съ этими истинами, хотя-бы онѣ не измѣнили привычки бѣдныхъ рано вступать въ бракъ, можетъ оказать благотворныя послѣдствія также съ политической точки зрѣнія. Однимъ изъ нихъ будетъ то, что высшіе и средніе классы получать возможность постепенно улучшать порядокъ управленія, не боясь больше тѣхъ революціонныхъ насилій, опасеніе которыхъ въ настоящее время грозить лишить Европу даже той степени свободы, которая по опыту оказалась возможной и которая давно уже проявляетъ свое благотворное дѣйствіе.

Оглядываясь на положеніе общества въ предшествовавшія намъ эпохи, я съ увѣренностью могу утверждать, что бѣдствія, причиняемыя закономъ народонаселенія, скорѣе уменьшаются, чѣмъ увеличиваются, хотя причина этихъ бѣдствій и не была всѣмъ извѣстна. Слѣдовательно, если мы предаемся надеждѣ, что причина эта разъяснится, то мы въ правѣ ожидать, что и порождаемыя ею бѣдствія станутъ все болѣе и болѣе уменьшаться. Возрастаніе населенія, которое будетъ вызвано улучшеніемъ общественныхъ условій, не окажетъ угнетающаго вліянія на прогрессъ, ибо вліяніе это опредѣляется отношеніемъ между численностью населенія и средствами существованія, а никакъ не абсолютнымъ числомъ людей. Мы имѣли уже случай упоминать въ первой части этого сочиненія, что нерѣдко менѣе всего населенныя страны оказываются болѣе всего обремененными своимъ населеніемъ и болѣе всего страдаютъ отъ вліянія закона народонаселенія. Весьма вѣроятно, что въ продолженіе послѣдняго столѣія Европа испытала менѣе голодныхъ годовъ и болѣзней, вызываемыхъ нуждой и нищетой, чѣмъ въ предшествующіе вѣка. Вообще, если относительно бѣдствій, производимыхъ закономъ народонаселенія, будущее и не представляется намъ столь блестящимъ, какъ мы того желали-бы, все-же оно не настолько печально и безотрадно, чтобы намъ не оставалось уже никакой надежды на медленныя и постепенныя улучшенія; такая надежда намъ казалась благоразумною до послѣдняго времени, когда неосновательныя преувеличенія стали представлять намъ будущее въ иномъ свѣтѣ. Благодаря законамъ, установившимъ право собственности и управляющимъ всѣмъ, что имѣетъ отношеніе къ браку, а также чувству эгоизма, съ виду столь узкому, проявляются стремленія людей къ улучшенію своего положенія и всѣ тѣ благородные успѣхи человѣческой мысли, которые отличаютъ цивилизованную жизнь отъ дикаго состоянія. Точное изслѣдованіе закона народонаселенія убѣждаетъ насъ въ томъ, что мы никогда не минуемъ тѣхъ ступеней, которыя привели насъ къ столь высокому положенію; но тоже изслѣдованіе не доказываетъ, чтобы при помощи тѣхъ-же средствъ мы не могли подняться еще выше. Весьма вѣроятно, что общія основанія общественнаго зданія останутся неизмѣнными. Мы имѣемъ основаніе полагать, что всегда будутъ существовать крупные собственники и рaбoчіе; но положеніе каждаго изъ этихъ классовъ и ихъ взаимныя отношенія могутъ быть измѣнены такимъ образомъ, чтобы увеличить гармонію и красоту цѣлаго. Безъ сомнѣнія, было-бы печально, если-бы, въ то время какъ естественныя науки ежедневно раздвигаютъ свои границы, нравственная и политическая философія была обречена на неподвижность или сохранила только слабое вліяніе, неспособное бороться съ препятствіями, порождаемыми единственнымъ враждебнымъ для человѣческаго счастья условіемъ. Какъ-бы ни были громадны препятствія, дѣйствія которыхъ я не старался скрыть, все-же я смѣю думать, что результатъ нашихъ изслѣдованій не даетъ намъ основанія безнадеждно покинуть всѣ попытки къ улучшенію; Частное благо, котораго мы можемъ достигнуть, вполнѣ заслуживаетъ нашихъ усилій и достаточно для того, чтобы воодушевить насъ къ наиболѣе полезному направленію нашей дѣятельности. Мы не должны, правда, обольщать себя надеждою, что прогрессъ счастья и добродѣтели будетъ идти такими-же быстрыми шагами, какъ естественныя науки, успѣхъ которыхъ постоянно возрастаетъ, покрывая блескомъ нашу эпоху. Но мы смѣло можемъ надѣяться, что эти науки прольютъ свой свѣтъ на другія области знаній и окажутъ содѣствіе тѣмъ улучшеніямъ, которыя составляютъ предметъ нашихъ желаній, если только мы сами не будемъ препятствовать такому исходу.

XV.

Въ предисловіи ко второму изданію этого сочиненія я выразилъ надежду, что изложенныя мною подробности вызовутъ возраженія, которыя будутъ способствовать полезному разъясненію предмета. Но, несмотря на то, что мой трудъ обратилъ на себя общественное вниманіе, печатно на него мало возражали, а сдѣланныя нападки представляются не столько опроверженіями, сколько безплоднымъ краснорѣчіемъ и бранью, незаслуживающею никакого отвѣта. Поэтому, мнѣ приходится указать здѣсь на возраженія, которыя были сдѣланы мнѣ въ частныхъ бесѣдахъ. Я пользуюсь этимъ случаемъ, чтобы указать нѣкоторымъ лицамъ ихъ ошибочное пониманіе сущности моихъ мнѣній и прошу людей, не имѣющихъ времени прочитать все сочиненіе, просмотрѣть покрайней мѣрѣ это короткое его изложеніе, а не судить обо мнѣ лишь на основаніи того, что приписываютъ мнѣ другіе.

Первое важное возраженіе, сдѣланное противъ моего ученія, заключается въ томъ, что ученіе это противорѣчитъ первоначальному велѣнію Творца — плодиться, размножаться и населять землю. Тѣ, которые дѣлаютъ мнѣ такое возраженіе, не читали моего сочиненія, или обратили вниманіе лишь на отдѣльныя его мѣста, не уловивъ самой сущности. Я вполнѣ убѣжденъ, что человѣкъ обязанъ повиноваться этому велѣнію Творца и не думаю, чтобы въ моемъ сочиненіи нашелся хотя-бы одинъ періодъ, изъ котораго можно было-бы вывести противоположное заключеніе, если прочитать его внимательно и въ связи съ прочимъ.

Всѣ положительный заповѣди Творца, подчинены естественнымъ законамъ созданной Имъ природы. Религія и здравый смыслъ не даютъ намъ повода надѣяться на то, что эти законы могутъ быть измѣнены ради облегченія выполненія какой нибудь отдѣльной заповѣди. Если-бы, въ слѣдствіе какого нибудь чуда, человѣкъ могъ существовать безъ пищи, не подлежитъ сомнѣнію, что земля очень скоро была-бы заселена. Но такъ какъ мы не имѣемъ никакого основанія разсчитывать на такое чудо, то, въ качествѣ разумныхъ существъ, обязанныхъ повиноваться велѣніямъ Творца, мы должны изслѣдовать законы, установленные Имъ относительно размноженія человѣческаго рода. Разсмотрѣніе этихъ законовъ и свидѣтельство нашихъ чувствъ убѣждаетъ насъ въ томъ, что человѣкъ не можетъ существовать безъ пищи, слѣдовательно, если-бы мы вздумали исполнять заповѣдь Творца, не имѣя средствъ для прокормленія людей, то поступили бы подобно сѣятелю, разбрасывающему сѣмена по дорогамъ, межамъ и такимъ мѣстамъ, на которыхъ, по его мнѣнію, они рости не могутъ. Кто лучше выполняетъ благія намѣренія Творца: — тотъ-ли, кто заботливо воздѣлываетъ почву и сѣетъ лишь то, что можетъ созрѣть, или тотъ, кто расточительно разбрасываетъ зерна по невоздѣланной землѣ?

Нужно совершенно не понимать моего ученія для того, чтобы считать меня врагомъ размноженія населенія. Враги, съ которыми я борюсь — это порокъ и нищета. Для того, чтобы ослабить дѣйствхе этихъ грозныхъ противниковъ, я предлагаю установить между населеніемъ и средствами существованія такое отношеніе, которое не вызывало-бы борьбы между ними. Къ тому-же, это отношеніе не зависитъ отъ абсолютной численности населенія и даже, вообще, болѣе неблагопріятно въ мало населенныхъ странахъ. Слѣдующее сравненіе можетъ пролить свѣтъ на этотъ вопросъ. Допустимъ, что мы посовѣтовали арендатору луговъ развести скотъ, такъ какъ это даетъ ему возможность увеличить свой доходъ; всякій согласится, что мы дали ему хорошій совѣтъ. Но если фермеръ, слѣдуя нашему совѣту, увеличитъ количество своего скота до такой степени, что ему нечѣмъ будетъ кормить его, въ слѣдствіе чего скотъ отощаетъ, то фермеръ, разумѣется, поступить неправильно и долженъ будетъ винить самого себя. Совѣтуя ему развести скотъ, мы, очевидно, говорили о сытыхъ и здоровыхъ животныхъ, а не о большомъ числѣ больныхъ животныхъ, на которыхъ не найдется покупателя. Въ нашемъ совѣтѣ не было указанія на опредѣленное число; снабдить ферму скотомъ, значить завести такое его количество, которое соотвѣтствуетъ размѣру данной фермы и плодородіе ея почвы, т. е. двумъ ограниченнымъ величинамъ. Фермеръ въ правѣ желать, что-бы абсолютное количество его скота возрастало и къ этому должны быть направлены его усилія. Но нельзя назвать противникомъ размноженія скота того человѣка, который станетъ доказывать фермерамъ, что ихъ усилія будутъ напрасны и даже убыточны, если они начнутъ увеличивать количество своего скота, прежде чѣмъ приведутъ свои земли въ такое состояніе, чтобы онѣ могли прокормить его.

Мои разсужденія соверніению тождественны. Я вѣрю, что цѣль Творца заключается въ томъ, что-бы земля была населена; но я думаю, что Онъ желаетъ, чтобы она заселилась породой здоровой, добродѣтельной и счастливой, а не больной, порочной и несчастной. Если, подъ предлогомъ повиновенія велѣнію плодиться и размножаться, мы населимъ землю послѣднею породой и такимъ образомъ добровольно подвергнемся всевозможнымъ бѣдствіямъ, то лишимся права обвинять въ несправедливости божественную заповѣдь и должны будемъ объяснять свои страданія безрасуднымъ исполненіемъ священнаго закона.

Въ оцѣнкѣ важнаго значенія многочисленнаго и сильнаго населенія, я ничѣмъ не отличаюсь отъ самыхъ горячихъ его защитниковъ. Я готовъ признать, вмѣстѣ съ древними писателями, что могущество государства должно измѣряться не размѣромъ его территоріи, а численностью населенія. Я расхожусь съ этими писателям лишь въ вопросѣ о томъ, какъ получить многочисленное, и притомъ сильное и здоровое населеніе. Поддерживаемое мною въ этомъ отношеніи мнѣние, отличающее меня отъ этихъ писателей, мнѣ кажется, вполнѣ подтверждается свидѣтельствомъ опыта, который представляетъ лучшее испытаніе всякой теории.

Дѣйствительно, относительное число браковъ и рожденій въ какой либо странѣ можетъ быть велико, не вызывая этимъ быстраго возрастанія населенія; наоборотъ, нерѣдко случается даже, что населеніе въ ней неподвижно, или возрастаетъ съ крайней медленностью. Въ странѣ, гдѣ это происходитъ, населеніе слабо не только въ слѣдствіе нищеты, но и потому еще, что относительное число взрослыхъ людей меньше въ ней, чѣмъ въ странѣ съ быстро-возрастающимъ населеніемъ.

Во многихъ мѣстахъ этого сочиненія я указывалъ на выгодное положеніе страны, получающей необходимое населеніе путемъ возможно меньшаго числа рожденій. Моя главная цѣль заключается въ уменьшеніи смертности для всѣхъ возрастовъ. Я настаиваю на томъ, что для составленія понятія о счастьѣ народа и совершенствѣ его правительства необходимо обращать вниманіе на число умирающихъ до достиженія зрѣлаго возраста, а не на относительное число рождающихся, какъ это обыкновенно дѣлается.

Увѣренный въ томъ, что я ни разу не отступилъ отъ этихъ принциповъ, я не безъ удивленія узналъ, что меня признаютъ противникомъ оспопрививанія, производящаго именно то дѣйствіе, которое я постоянно имѣлъ въ виду. Правда, я утверждалъ, и продолжаю этому вѣрить теперь, что если средства существованія страны не допускаютъ быстраго возрастанія населенія (а это не находится въ зависимости отъ оспопрививанія)[45], то неизбѣжно должно произойти одно изъ двухъ: или увеличеніе смертности отъ какой либо иной причины, или уменьшеніе относительнаго числа рожденій. Но я въ то-же время выразилъ желаніе, чтобы произошло послѣднее; поэтому, на основаніи принциповъ, которые я всегда провозглашалъ, меня, нужно признавать, какъ это и есть въ дѣйствительности, ревностнѣйшимъ сторонникомъ оспопрививанія. Дѣлая все, что отъ меня зависитъ для улучшенія благосостоянія неимущихъ и уменьшенія среди нихъ смертности, я поступаю совершенно согласно со своими принципами. Тѣмъ, которые полагаютъ, что преслѣдуютъ ту-же цѣль и въ то-же время признаютъ число рожденій и браковъ мѣриломъ народнаго благосостоянія — этимъ людямъ слѣдовало-бы также подумать, не находятся-ли они въ противорѣчіи съ самими собою.

Нѣкоторыя лица утверждаютъ, что естественныя препятствія къ размноженію населенія совершенно достаточны для того, чтобы всегда сдерживать. его въ необходимыхъ границахъ, а потому нѣтъ надобности въ установленіи еще иныхъ препятствій. Одинъ остроумный писатель утверждаетъ даже, что я не представилъ ни одного факта, ни одного доказательства въ подтвержденіе недостаточности тѣхъ препятствій, которые дѣйствуютъ въ настоящее время[46]. Разумѣется, я не могу ничего возразить противъ такихъ утвержденій. Это такія-же истины, какъ то, что нельзя существовать безъ пищи, ибо, до тѣхъ поръ, пока будетъ дѣйствовать этотъ законъ природы, препятствія, именуемыя естественными, не перестанутъ оказывать своего вліянія. Лица, дѣлаюшія мнѣ указанное выше возраженіе, безполезно повторяютъ очевидныя истины. Они полагаютъ, кромѣ того, что конечная цѣль моего сочиненія заключается въ томъ, чтобы остановить размноженіе населенія, между тѣмъ, какъ, по моему мнѣнію, нѣтъ ничего желательнѣе быстраго его возрастанія, если только это возрастаніе не влечетъ за собою пороковъ и бѣдствій. Такимъ образомъ, уменьшеніе пороковъ и бѣдствій является конечною цѣлью моихъ стремленй, а указанныя мною препятствія къ размноженію должны быть разсматриваемы, какъ средства для достиженія такой цѣли. Въ глазахъ разсудительнаго человѣка, препятствіе, находящееся въ зависимости отъ благоразумія, не менѣе естественно, чѣмъ нищета или преждевременная смерть, которымъ мои противники, невидимому, отдаютъ предпочтеніе. Разумный читатель легко пойметъ и безъ дальнѣйшихъ разъясненій, что можно противопоставить одно препятствіе другому, не только не уменьшая населенія, но даже вызывая непрерывное его возрастаніе[47].

Весьма вѣроятно, что я выразился съ большею надеждою, чѣмъ это допускается опытомъ, относительно возможнаго возрастанія населенія. Я сказалъ, что въ теченіи нѣсколькихъ вѣковъ Англія можетъ въ два или три раза увеличить свое теперешнее населеніе, и тѣмъ не менѣе оно будетъ пользоваться лучшей, чѣмъ въ настоящее время, пищей и одеждой. А въ началѣ этого сочиненія, сравнивая степени возрастанія населенія и средствъ существованія, я предположилъ, ради предупрежденія спора о фактахъ, что произведенія земли могутъ возрастать безгранично, что, конечно, не согласно съ дѣйствительностью. Не странно-ли послѣ этого дѣлаемое мнѣ возраженіе, что Англія способна удвоить и даже утроить свое населеніе? Не страннѣе-ли еще, что люди, соглашающіеся съ различной степенью возрастанія, на которой основаны всѣ мои выводы, тѣмъ не менѣе утверждаютъ, что возрастаніе населенія не можетъ повести къ пагубнымъ послѣдствіямъ до тѣхъ поръ, пока земля не откажется отъ дальнѣйшаго произрастанія? Я не знаю, можно-ли найти примѣръ болѣе поразительнаго отсутствія здраваго смысла. Это тоже самое, какъ если-бы фермеръ сказалъ: при хорошей обработкѣ мой участокъ позволяетъ мнѣ ежегодно прибавлять къ моему стаду по четыре головы скота, а потому я не вижу ничего неудобнаго въ томъ, чтобы прибавлять ежегодно по сорока головъ.

Производительная способность земли, конечно, не безпредѣльна, но она, въ точномъ смыслѣ этого слова, неопредѣленна, т. е. не имѣетъ извѣстныхъ намъ и точныхъ границъ. Весьма вѣроятно, что никогда не наступитъ то время, когда труды техническихъ изобрѣтеній станутъ совершенно безсильны увеличить произведенія земли. Но возможность получить нѣкоторый излишекъ пищи, при посредствѣ разумно направленнаго труда, совсѣмъ не тоже самое, что возможность получить все то количество пищи, которое необходимо для прокормленія постоянно и безпрепятственно возрастающаго населенія. Познанія и техническія усовершенствованія, которыя дали-бы возможность населенію. Новой Голандіи воспользоваться всѣми средствами страны, еслибы она была хорошо воздѣлана, по природѣ своей могутъ быть пріобрѣтены лишь исподоволь, медленнымъ и постепеннымъ путемъ. Но, предположивъ даже, что эти познанія и усовершенствованія пріобрѣтены, нельзя не согласиться, что они окажутся рѣшительно недостаточными для прокормленія безгранично размножающагося населенія, какъ я это подробно разъяснить въ этомъ сочиненіи. Между тѣмъ страсти, отъ которыхъ зависитъ размноженіе населенія, дѣйствуютъ съ полною силою всюду, не исключая мѣстностей, погруженныхъ въ глубокій мракъ невѣжества и варварства. Нетрудно согласиться, что Новая Голандія населена не столь густо, какъ Китай лишь потому, что ей недостаетъ благодѣтельныхъ учрежденій, оберегающихъ собственность и поощряющихъ промышленность. Но порокъ и нищета одинаково царствуютъ въ обѣихъ странахъ и это происходить въ слѣдствіе слишкомъ быстраго размноженія населенія, за которымъ не могутъ поспѣть средства существованія. Впрочемъ, я воздерживаюсь отъ повторенія того, что уже было доказано мною съ достаточною полнотою.

XVI.

Второе важное возраженіе противъ моихъ принциповъ, вызвано было тѣмъ обстоятельствомъ, что я отрицаю право бѣдныхъ содержаться на общественный счетъ.

Люди, дѣлающіе мнѣ это возраженіе, должны доказать, что обѣ установленныя мною прегрессіи или различныя степени возрастанія населенія и средствъ существованія, ошибочны, ибо, если онѣ справедливы, то выводъ, на который они нападаютъ, неоспоримъ. Если признать обѣ прогрессіи правильными, то изъ нихъ вытекаетъ, что, если каждый вступитъ въ бракъ, когда ему вздумается, то человѣческаго труда не хватить для прокормленія всѣхъ рождающихся. А изъ этого, въ свою очередь, неминуемо вытекаетъ, что право на прокормленіе не можетъ принадлежать всѣмъ людямъ. Допустимъ на время, что въ какой либо странѣ поземельная собственность распредѣлена поровну между всѣми жителями. Если при этомъ условіи одна половина населенія, побуждаемая благоразуміемъ, станетъ избѣгать въ своей средѣ размноженія, превышающаго доставляемыя землею средства существованія, то она постоянно будетъ пользоваться тѣмъ-же довольствомъ, которымъ пользовалась при началѣ раздѣла. Если, наоборотъ, другая половина населенія усвоитъ привычку вступать въ бракъ тотчасъ по выходѣ изъ юношескаго возраста, когда возникаютъ и сильнѣе всего дѣйствуютъ страсти, то, очевидно, что эта половина населенія впадетъ въ самую безъисходную нищету. Спрашивается: на какомъ законномъ или справедливомъ основаніи можетъ эта половина установить свое право разсчитывать на малѣйшую часть принадлежащей другой половинѣ населенія собственности, которая была пріобрѣтена благоразумнымъ воздержаніемъ? Испытываемая этими безразсудными людьми нужда есть слѣдствіе ихъ собственнаго легкомыслія и невѣжества. Самый путь, который привелъ ихъ къ нуждѣ, показываетъ, что, если признать ихъ притязанія и сложить съ нихъ часть заслуженныхъ ими бѣдствій, то вскорѣ все общество будетъ вовлечено въ такую-же погибель. Добровольныя и случайныя вспомоществованія со стороны богатыхъ людей не мѣшаютъ бѣднымъ пользоваться суровыми уроками природы, когда такая помощь дается съ разборомъ. Что-же касается права, то защищать его не представляется возможнымъ до тѣхъ поръ, пока не будетъ доказано, что размноженіе населенія въ Америкѣ представляетъ сверхъестественное явленіе, независящее отъ легкости, съ которою можно добыть въ ней средства существованія[48]. Въ дѣйствительности, что-бы ни было по этому вопросу выставлено безплоднымъ краснорѣчіемъ, наше поведеніе, въ сущности, всегда доказываетъ, что этого воображаемаго права вовсе не существуетъ. Если-бы бѣдные имѣли право содержаться на счетъ общества, ни одинъ человѣкъ не могъ-бы безъ нарушенія справедливости носить платье изъ хорошаго сукна и удовлетворять свой голодъ мясомъ. Тѣ, которые защищаютъ это право и въ тоже время ѣздятъ въ экипажахъ, живутъ въ изобиліи, даже кормятъ лошадей на землѣ, которая могла-бы служить для прокормленія людей,.— по моему мнѣнію находятся въ противорѣчіи съ собственными принципами. Возьмемъ какой нибудь примѣръ, не заботясь о послѣдствіяхъ, которыя могутъ отсюда проистечь, и мы увидимъ, что Годвинъ разсуждаетъ съ гораздо большею послѣдовательностью. Не полезнѣе-ли отдать кусокъ баранины, предназначенный для моего обѣда, бѣдному рабочему, который въ теченіи цѣлой недѣли не ѣлъ мяса? Не лучше-ли отдать его семьѣ, не имѣющей чѣмъ утолить свой голодъ? Если-бы эти потребности, по природѣ своей, не возникали, по мѣрѣ ихъ удовлетворенія, то, безъ сомнѣнія, было-бы весьма полезно удовлетворить ихъ, и я не колеблясь призналъ-бы право тѣхъ, которые испытываютъ эти потребности. Но такъ какъ опытъ и умозрѣніе неотразимо доказываютъ, что признаніе права увеличило-бы потребности до такой степени, что не было-бы возможности ихъ удовлетворить, и такъ какъ попытка осуществить такой образъ дѣйствій неизбѣжно повергла-бы родъ человѣческій въ самую ужасающую нищету, то очевидно, что наше поведеніе, безмолвно отрицающее подобное право, болѣе согласно съ законами нашей природы, чѣмъ безплодное краснорѣчіе, отстаивающее его существованіе.

Творецъ мира, по чрезвычайной своей мудрости, проявляющейся во всѣхъ Его твореніяхъ, не хотѣлъ, чтобы такой важный законъ быль подчиненъ холоднымъ заключеніямъ систематическаго и умозрительнаго мышленія; поэтому Онъ вложилъ въ насъ страсть сильнѣйшую, чѣмъ простое благоволеніе. Любовь къ себѣ самому властно и неотразимо предписываетъ каждому изъ насъ образъ дѣйствій, котораго мы должны держаться и который одинъ только способенъ обезпечить сохраненіе и благоденствіе породы. Если-бы существованіе всего рождающагося было всегда обезпечено, то всеблагой Творецъ, несомнѣнно, внушилъ-бы намъ такое-же сильное стремленіе помогать ближнимъ, съ какимъ мы заботимся о собственномъ существованіи. Но наше положеніе требуетъ, чтобы мы заботились преимущественно объ удовлетвореніи собственныхъ нуждъ. Достойно вниманія, что стремленіе удовлетворить потребности другихъ людей становится дѣятельнѣе, по мѣрѣ съуженія той сферы, которой мы являемся средоточіемъ, т. – е. по мѣрѣ того, какъ наша помощь можетъ быть лучше приложена. Такъ, напримѣръ, любовь родителей къ дѣтямъ почти граничить съ ихъ любовью къ самимъ себѣ; за исключеніемъ немногихъ, рѣдкихъ случаевъ, послѣдній кусокъ хлѣба дѣлится поровну между всѣми членами семьи.

Этотъ благодѣтельный инстинктъ побуждаетъ самыхъ невѣжественныхъ людей трудиться для общей пользы, — обстоятельство, которое не могло-бы имѣть мѣста, если-бы главною побудительною причиною ихъ поступковъ было благотвореніе. Чтобы оно могло быть сильной и постоянной побудительной причиною нашихъ поступковъ и неизмѣнной основой нашего поведенія, для этого необходимо было-бы, чтобы мы были вполнѣ знакомы со всѣми причинами и ихъ слѣдствіями, а такое знакомство свойственно лишь Божеству. Руководствуясь однимъ лишь чувствомъ благотворенія, такое ограниченное существо, какъ человѣкъ, неминуемо впало-бы въ ошибки и возмутило-бы окружающій его порядокъ: изобиліе уступило-бы мѣсто нуждѣ, а воздѣланныя, плодородныя земли — безплоднымъ пустынямъ.

Но если при современномъ положеніи вещей благотвореніе не можетъ служить главной побудительной причиною нашихъ поступковъ, оно тѣмъ не менѣе крайне необходимо для нашего благополучія, какъ средство для смягченія бѣдствій, причиняемыхъ болѣе сильной страстью. Благотворительность служить утѣшеніемъ и очарованіемъ жизни, источникомъ самыхъ возвышенныхъ стремленій къ добродѣтели, и самымъ чистымъ, пріятнѣйшимъ наслажденіемъ. Въ той системѣ общихъ законовъ, которой, повидимому, слѣдовалъ Творецъ, такая всеобщая и сильная страсть, какъ любовь къ себѣ, должна была-бы вызвать множество частныхъ бѣдствій. Назначеніе чувства благоволенія къ людямъ заключается въ томъ, чтобы воспрепятствовать этой страсти выродиться въ эгоизмъ[49], въ пробужденіи въ насъ такого сочувствія къ страданіямъ и удовольствіямъ нашихъ ближнихъ, при которомъ мы могли-бы перечувствовать, хотя-бы въ слабѣйшей степени, эти страданія и удовольствія; въ способности представить себя въ положеніи другихъ людей, понять ихъ нужды и приложить старанія къ тому, чтобы удовлетворить эти нужды; наконецъ, въ постоянномъ напоминаніи намъ, что мы обязаны стремиться къ изобилію не только ради личной выгоды, но и для достиженія общаго благосостоянія. При всякомъ общественномъ положеніи, этой добродѣтели открыто широкое поприще. Чѣмъ выше общественное положеніе человѣка, чѣмъ болѣе онъ усовершенствовалъ свои познанія и добродѣтель, тѣмъ шире становится его способность творить добро и тѣмъ ограниченнѣе дѣлаются его собственныя потребности. На самыхъ высокихъ ступеняхъ, соединенныхъ съ наибольшимъ вліяніемъ, это благородное чувство должно получить наибольшую силу, должно сдѣлаться главнымъ двигателемъ всѣхъ общественныхъ учрежденій. Хотя иногда приходится сомнѣваться въ томъ, приняла-ли благотворительность лучшій путь для доставленія обществу пользы, но никогда не можетъ возникнуть опасенія по поводу распространенія этой добродѣтели. Самосохраненіе такъ глубоко вкоренено въ насъ, что не можетъ быть ослаблено никакими ученіями. Поэтому проповѣдь въ пользу укрѣпленія болѣе слабаго чувства должна бытъ признана полезною, въ особенности, если мы остережемся возможныхъ въ этомъ случаѣ злоупотребленій.

Англійскій законъ, устанавливающій право бѣдныхъ на пропитаніе, конечно, не составляетъ еще полнаго признанія естественнаго права. Это отличіе, въ связи со многими другими причинами, зависящими отъ способа примѣіенія закона, отчасти, предохранили общество отъ его вредныхъ послѣдствій. Тѣмъ не менѣе онъ представляетъ до извѣстной степени признаніе этого права и съ этой точки зрѣнія онъ принесъ вредъ, усвоивъ бѣднымъ извѣстныя привычки и, вообще, повліявъ на ихъ характеръ. На этомъ основаніи я предложилъ пректъ постепенной отмѣны налога въ пользу бѣдныхъ. Этотъ проектъ, какъ и слѣдовало ожидать, не всѣми былъ принятъ съ одинаковою благосклонностью. Я понимаю сдѣланное мнѣ возраженіе, что право бѣдныхъ на прокормленіе было признаваемо долгое время, а потому отмѣна налога могла-бы вызватъ сильное неудовольствіе.

Поэтому я присоединяюсь къ мнѣнію, что необходима крайняя осторожность, дабы отстранить, это неудобство и не возбуждать общественнаго мнѣнія. Но я рѣшительно не понимаю такъ часто приводимаго замѣчанія, что бѣдные станутъ болѣе недовольны и мятежны, какъ только убѣдятся, что не имѣютъ никакого права на пособіе. Я могу составить себѣ понятіе объ ихъ чувствахъ, лишь, поставивъ себя мысленно на ихъ мѣсто и вообразивъ то, что самъ я испыталъ-бы при такихъ условіяхъ. Если-бы мнѣ сказали, что по естественнымъ законамъ, а также по законамъ, установленнымъ въ той странѣ, гдѣ я живу, богатые обязаны кормить меня, то во первыхъ, я не почувствовалъ-бы особенной благодарности за оказываемое мнѣ благодѣяніе, а во вторыхъ, если-бы меня, безъ всякой, на мой взглядъ, необходимости, стали кормить худшей пищей, чѣмъ та, къ которой я привыкъ, то я считалъ-бы себя въ правѣ жаловаться. Такъ какъ нельзя предположить, что я согласился-бы съ тѣмъ, что ухудшеніе моего содержанія вызывается необходимостью, то я, вѣроятно, подумалъ-бы, что законъ относительно меня нарушенъ, что со мною поступаютъ несправедливо и что мое право попрано. Меня, разумѣется, станутъ держать въ повиновеніи и силой воспрепятствуютъ проявленію моей злобы и открытому сопротивленію; но я всегда оправдаю подобные поступки, если проявленіе ихъ окажется возможнымъ; причиненная-же мнѣ обида поставить меня въ самыя непріязненныя отношенія къ высшимъ классамъ общества. И дѣйствительно, я не знаю ничего, что могло-бы до такой степени раздражить сердце человѣка, какъ нужда, въ которой онъ винитъ не себя самого, не естественные законы, а скупость и несправедливость людей, занимающихъ высокое общественное положеніе. Всякому извѣстно, что законы о бѣдныхъ и щедрая благотворительность не мѣшаютъ Англіи испытывать нерѣдко самую тяжелую нужду.

Наоборотъ, если я глубоко убѣжденъ, что законы природы, или, иными словами, божескіе законы, не даютъ мнѣ никакого права на полученіе вспомоществованія, то я буду всегда чувствовать необходимость вести умѣренную и трудолюбивую жизнь. Но если, не взирая на мое благоразуміе, меня постигнетъ нужда, я буду относиться къ этому несчастью такъ, какъ обыкновенно относятся къ болѣзни, т. е. какъ къ слѣдствію естественнаго порядка вещей, къ испытанію, которое я обязанъ переносить съ твердостью, если я не въ силахъ былъ избѣгнуть его. Я буду сознавать, что лучшимъ оправданіемъ передъ милосердными и добрыми людьми послужить для меня то обстоятельство, что я не заслужить своей участи лѣностью или безразсудствомъ. При этихъ условіяхъ, оказанныя мнѣ благодѣянія внушатъ мнѣ самыя признательныя чувства къ высшимъ классамъ общества. И если даже полученныя вспомоществованія не доставятъ мнѣ того довольства, къ которому я привыкъ, я не буду думать, что со мною поступили несправедливо, но, напротивъ, буду питать признательность къ давшимъ это вспомоществованіе. Сознавая, что въ этомъ отношеніи я не могу предъявить никакого права, я ничѣмъ не смогу оправдать сопротивленія, развѣ только страхомъ голодной смерти, которая опрокидываетъ всѣ препятствія и отрицаетъ всѣ принципы.

Если-бы неимущіе въ Англіи убѣдились вполнѣ, что не имѣютъ никакого права требовать отъ общества для себя пропитанія, то, въ томъ случаѣ, когда, въ слѣдсвіе неурожая или чрезвычайной нужды, имъ была-бы оказана великодушная помощь (а я увѣренъ, что это непремѣнно случилось-бы), это послужило-бы къ установленію болѣе тѣсной, чѣмъ въ настоящее время, связи между богатыми и бѣдными, и низшіе классы общества, имѣя меньше дѣйствительныхъ поводовъ къ негодованію и неудовольствію, предавались-бы рѣже вреднымъ и тягостнымъ волненіямъ.

Юнгъ, возставая противъ моего мнѣнія о мнимомъ правѣ, бѣдныхъ на пропитаніе и содержаніе, называетъ мой проектъ отмѣны законодательства о бѣдныхъ — ужасною мѣрою. Онъ противопоставляетъ этому проекту свой собственный, заключающійся въ опредѣленіи разъ навсегда неизмѣнной суммы, собираемой налогомъ въ пользу бѣдныхъ. Такимъ образомъ, при осуществленіи предложенной имъ мѣры, если нужда бѣдныхъ усилится въ десять разъ, въ слѣдствіе-ли ихъ размноженія или въ слѣдствіе частыхъ неурожаевъ, для облегченія ихъ положенія будетъ употреблена таже самая сумма, которая будетъ установлена въ настоящее время, слѣдовательно къ жестокости современнаго законодательства о бѣдныхъ, оставляющаго ихъ на произволъ голодной смерти, прибавится еще лицемѣрное признаніе обязанности ихъ содержать. Достойно вниманія, что Юнгъ разоблачилъ такую-же ошибку, сдѣланную во Франціи[50].

Юнгъ признаетъ, что его проектъ примѣнимъ только къ извѣстному числу семействъ и безсиленъ при ихъ значительномъ размноженіи. Но такое заявленіе равносильно признанію, что проектъ не разрѣшаетъ вопроса объ улучшеніи положенія бѣдныхъ. Что-же касается упрека въ томъ, что я не признаю права бѣдныхъ на пропитаніе, то Юнгъ впослѣдствіи приходитъ къ такому-же заключенію и сознается, «что блaгoрaзyміе требовало-бы смотрѣть на бѣдность, причиняемую возрастающимъ населеніемъ, какъ на бѣдствіе, предупредить которое нѣтъ никакой физической возможности». Но вѣдь единственная причина, на основаніи которой я отрицаю право бѣдныхъ на содержаніе, заключается именно въ невозможности удовлетворить потребности возрастающаго населенія.

Хотя облегченіе страданій ограниченнаго числа неимущихъ не составляетъ разрѣшенія общаго вопроса, тмъ не менѣе я ни разу въ этомъ сочиненіи не упомянулъ, чтобы наша обязанность не состояла въ облегченіи этихъ страданій, всѣми зависящими отъ насъ средствами. Но наша ограниченная возможность помочь нѣсколькимъ людямъ никоимъ образомъ не можетъ установить всеобщаго права. Если бѣднымъ дѣйствительно принадлежитъ естественное право содержаться на общественный счетъ и если современные законы лишь подтверждаютъ это право, то оно должно, безъ всякаго ограниченія, простираться на всхъ нуждающихся. Такимъ образомъ осуществленіе проекта Юнга было-бы явною несправедливостью.

Я особенно настаиваю на безусловной справедливости слѣдующаго положенія: въ странѣ, средства которой не позволяютъ населенію непрерывно возрастать быстрѣе, чѣмъ оно возрастаетъ въ настоящее время, нельзя достигнуть такого улучшенія, какъ уменьшеніе смертности, не уменьшая въ тоже время числа рожденій. Я говорю это въ томъ предположеніи, что эмиграція изъ страны не увеличивается въ слѣдствіе какого нибудь особеннаго обстоятельства[51]. Если это положеніе справедливо, то неизбѣжный выводъ изъ него таковъ: такъ какъ проектъ Юнга имѣетъ цѣлью улучшить положеніе бѣдныхъ, которые при этомъ получать возможность воспитывать больше, чѣмъ въ настоящее время, дѣтей, то, очевидно, свободныя вспомоществованія будутъ рѣдки, сравнительно съ числомъ соискателей, а потому вступленіе въ бракъ неминуемо должно будетъ отсрочиваться возможно дольше.

Говоря о брачномъ возрастѣ, я вовсе не имѣю въ виду назначать опредѣленные годы, ибо это вещь относительная. Во Франціи вступаютъ въ бракъ раньше, чѣмъ въ современной Англіи, а въ послѣдней позже, чѣмъ это дѣлалось до революціи (1688 г.). Я увѣренъ, что достигнутое увеличеніе продолжительности жизни произошло именно вь слѣдствіе этихъ болѣе позднихъ браковъ. Тѣмъ не менѣе, я не считаю возможнымъ опредѣлять нормальный возрастъ для вступленія въ бракъ. Единственное ясное, вѣрное и общепонятное правило, на которомъ необходимо настаивать, состоитъ въ томъ, чтобы человѣкъ, вступающій въ бракъ, питалъ увѣренность, что будетъ имѣть возможность содержать семью. Если обладаніе котэджемъ, по проекту Юнга, будетъ достаточнымъ для этой цѣли, то работникъ хорошо поступить, если женится, какъ только получить такой котэджъ. Но если онъ думаетъ иначе, или если его заработокъ не позволяетъ ему содержать больше двухъ дѣтей, какимъ образомъ Юнгъ рѣшится посовѣтовать ему вступить въ бракъ?

Юнгъ говорить, что необходимымъ условіемъ успѣха моего проекта является безусловное цѣломyдріе холостыхъ людей. Но онъ неправильно истолковываетъ мою мысль. Безусловная добродѣтель, конечно, необходима для устраненія всѣхъ бѣдствій, какъ физическихъ, такъ и нравственныхъ. Но кто-же можетъ надѣяться на водвореніе въ этой жизни совершенной добродѣтели? Я утверждаю, что мы обязаны воздерживаться отъ брака, до пріиобрѣтенія извѣстнаго достатка и точно также обязаны избѣгать порочныхъ страстей. Но я ни разу не высказалъ надежды на то, что обѣ эти обязанности будутъ строго выполнены, а тѣмъ болѣе, что обѣ онѣ будутъ выполнены одновременно. Здѣсь, какъ и во многихъ другихъ случаяхъ, можетъ произойти, что нарушеніе одной обязанности облегчить соблюденіе другой. Но если мы можемъ исполнить обѣ предписанныя намъ обязанности, не принося одну въ жертву другой, то я не знаю, что можетъ оправдать насъ, въ случаѣ ихъ нарушенія. Право это принадлежитъ одному Богу; въ своей мудрости онъ взвѣситъ искушеніе и грѣхъ и смягчитъ свой справедливый приговоръ безконечнымъ милoсердіемъ. Моралисту надлежитъ указать обѣ обязанности, но каждому человѣку должна быть предоставлена свобода поступать сообразно дѣйствующимъ на него искушеніямъ и внушеніямъ собственной совѣсти. Я постоянно имѣлъ въ виду человѣка, каковъ онъ есть, со всѣми его слабостями. Съ этой точки зрѣнія, а также считая несомнѣннымъ, что размноженіе населенія должно сдерживаться какимъ либо противодѣйствующимъ препятствіемъ, я, безъ колебаній, утверждаю, что благоразумное воздержаніе oтъ легкомысленныхъ браковъ представляетъ препятствіе къ размноженію, заслуживающее предпочтенія предъ преждевременною смертью.

Дѣйствительно, всякій разъ, какъ нравственныя мѣропріятія способствовали развитію въ населеніи большей предусмотрительности, трудолюбія и самоуваженія, — отношеніе числа браковъ къ населению постоянно уменьшалось, а это доказываешь, что улучшеніе нравственности не находится въ зависимости отъ увеличенія искушеній со стороны какого либо опредѣленнаго порока. Приведенные ранѣе примѣры Норвегіи, Швейцаріи, Англіи и Шотландіи, въ свою очередь, доказываютъ, что порокъ, о которомъ идетъ рѣчь, отнюдь не болѣе распростраіенъ тамъ, гдѣ меньше относительное число браковъ и рожденій ко всему населенію. Этимъ правиломъ долженъ руководствоваться законодатель, ибо, не имѣя точныхъ свѣдѣній о томъ, въ какой мѣрѣ соблюдается холостыми людьми цѣломудріе, ему приходится основывать свои сужденія на общихъ результатахъ.

Единственное, дѣйствительно сильное и общее возраженіе, которое по моему мнѣнію можно мнѣ сдѣлать, должно быть направлено не противъ изложенныхъ мною принциповъ, а противъ ихъ приложенія. Всѣ мои соображенія и представленные факты доказываютъ, что для улучшенія положенія бѣдныхъ, необходимо уменьшеніе относительнаго числа рожденій. Но такое уменьшеніе достижимо лишь при болѣе совершенномъ порядкѣ управленія и соотвѣтственныхъ привычкахъ населенія. Поэтому, для достиженія моей похвальной и желательной цѣли, нѣтъ необходимости въ распространеніи новыхъ воззрѣній, противорѣчащихъ предразсудкамъ бѣдныхъ классовъ, тѣмъ болѣе, что нѣтъ возможности опредѣлить съ точностью послѣдствія этихъ воззрѣній. Та-же цѣль можетъ быть достигнута улучшеніемъ основъ гражданскаго управленія, всеобщимъ распространеніемъ благодѣяній просвѣщенія и уравіеніемъ тѣхъ преимуществъ, которыми всѣ могутъ и должны пользоваться. Достигнувъ этого, можно быть увѣреннымъ, что имѣвшіеся въ виду результаты не замедлятъ проявиться, т. е. произойдетъ уменьшеніе числа рожденій, которое одно только можетъ укрѣпить пріобрѣтенныя выгоды и дать имъ непрерывное существованіе.

Я признаю силу и значеніе этого возраженія, на которое могу дать одинъ только отвѣтъ. Трудно предположить, чтобы наше движеніе къ предположенной цѣли не могло быть ускорено всеобщимъ ознакомленіемъ съ тѣми условіями, которыя препятствуютъ ея достиженію. Лично я надѣюсь, что, хорошо ознакомившись съ дѣйствительнымъ своимъ положеніемъ, низшіе классы станутъ согласовать съ нимъ свои привычки. Если, притомъ, эта перемѣна совершится медленно и постепенно, подъ непрерывнымъ вліяніемъ хорошаго нравственнаго и религіознаго воспитанія, я не думаю, чтобы она могла вызвать какія либо опасенія. Я отказываюсь вѣрить, чтобы всеобщее распространеніе истины могло быть предосудительно. Конечно, можно себѣ представить нѣкоторые случаи, когда такія опасенія имѣютъ мѣсто, но случаи эти весьма рѣдки и признавать ихъ должно съ крайнею осторожностью. При существованіи сомнѣнія въ томъ, что всякое распространеніе истины полезно, люди не стали-бы страстно преслѣдовать ее, а это причинило-бы вредъ интересамъ науки и добродѣтели.

Эти чувства одушевляли меня въ моемъ стремленіи изложить откровенно мои мысли но этому поводу. Я настолько убѣжденъ въ справедливости изложенныхъ въ этомъ трудѣ принциповъ, что, пoкa мнѣ не приведутъ иныхъ возраженій, кромѣ выставляемыхъ до настоящаго времени, я буду считать эти принципы вполнѣе доказанными.

Что-же касается приложенія ихъ,. то въ этомъ отношеніи мнѣнія могутъ расходиться, такъ какъ съ различныхъ точекъ зрѣнія могутъ представиться опасенія, которыя каждый можетъ истолковать по своему. Но каково-бы ни было мнѣніе относительно пользы или неудобства распространенія истинъ, касающихся участи бѣдныхъ, нельзя отрицать того обстоятельства, что въ высшей степени полезно ознакомиться съ этими истинами тѣмъ людямъ, которые устанавливаютъ законы и оказываютъ вліяніе на общественныя учрежденія. Весьма вѣроятно, что было-бы неудобно разъяснять всѣмъ солдатамъ армии подробности ихъ положенія; но я не думаю, чтобы было полезно оставлять въ такомъ-же невѣдѣніи на этотъ счетъ также ихъ генераловъ.

Если вполнѣ доказано, что yменьшеніе относительнаго числа рожденій[52] является, единственнымъ способомъ для постояннаго улучшенія, здоровья и благосостоянія всей массы населенія; если это уменьшеніе въ тоже время представляется единственнымъ способомъ для поддержанія той части населенія, которая состоить изъ взрослыхъ и, обѣщаетъ во всѣхъ отношеніяхъ больше пользы для общества; если, поэтому, это уменьшеніе есть единственное средство вызвать постоянное возрастаніе дѣйствительно полезнаго населенія, — то, безъ сомнѣнія, въ высшей степени важно, чтобы такія истины стали всѣмъ извѣстны, хотя-бы для того, чтобы мы не препятствовали этому уменьшенію, если мы не можемъ оказать ему непосредственнаго содѣйствія[53]. Если нельзя надѣяться на отмѣну англійскихъ законовъ о бѣдныхъ, то не нужно, по крайней мѣрѣ, сомнѣваться въ томъ, что было-бы весьма полезно ознакомить всѣхъ съ общими принципами, уничтожившими усилія тѣхъ, которые изъ чувства человѣколюбія ввели эти законы, ибо знакомство съ этими принципами способно указать полезныя измѣіенія въ законодательствѣ о бѣдныхъ и лучшіе способы для осуществленія этихъ измненій.

Мнѣ предстоить устранить еще одно затрудненіе. Правда, въ этомъ случаѣ дѣло идетъ не столько объ опроверженіи разсужденія, сколько о предупрежденіи чувства. Многія лица, изъ числа тѣхъ, которыя не считаютъ нужнымъ приводить въ соотвѣтствіе свои мнѣнія и вкусы, утверждаютъ, что изложенные въ этомъ сочиненіи принципы кажутся имъ неопровержимыми, но это именно печалить ихъ. Имъ представляется, что мое ученіе разстилаетъ надъ природою мрачное покрывало и не оставляешь мѣста тѣмъ надеждамъ на улучшеніе и усовершенствованіе, которыя скрашиваютъ человѣческую жизнь. Я не могу раздѣлять подобныхъ чувствъ. Если-бы картина прошлаго давала мнѣ право надѣяться, что существенное улучшеніе общественнаго строя не только возможно, но хотя-бы вѣроятно, то разрушеніе этихъ надеждъ, безъ сомнѣнія, опечалило-бы меня. Но если, напротивъ, опытъ прошлаго не позволяетъ мнѣ разсчитывать на такое улучшеніе, то я безъ всякой печали взгляну на неразрывно связанное съ нашей природою затрудіеніе, съ которымъ приходится вести постоянную борьбу, такъ какъ эта борьба возбуждаетъ энергію человѣка, развиваетъ его способности, закаляетъ душу, улучшаетъ его во многіхъ отнощеніяхъ, словомъ, является въ высшей степени пригодной для его испытанія. Гораздо лучше установить такой взглядъ на положеніе общества, чѣмъ увѣрять себя, что всѣ бѣдствія легко могли-бы быть устранены изъ нашей жизни, если-бъ испорченность людей, вліяющихъ на общественныя yчрежденія, не искажала всякія полезныя начинанія.

Люди, придерживающіеся послѣдняго мнѣнія, неизбѣжно должны ощущать чувство постояннаго недовольства и негодованія, такъ какъ при всякомъ столкновеніи съ дѣйствительною жизнью имъ приходится испытывать горькое разочарованіе. Даже при самыхъ благопріятныхъ условіяхъ, правильный прогрессъ общества будетъ имъ казаться медленнымъ и недостаточнымъ, ибо ихъ предубѣжденные глаза увидятъ въ этомъ прогрессѣ лишь ретроградное движеніе и безвыходное несчастье; перемѣны, которыхъ они прежде добивались, покажутся имъ связанными со множествомъ бѣдствій; среди постоянныхъ разочарованій они увидятъ во всемъ лишь преступныя побужденія и, быть можетъ, окончательно потеряютъ вѣру въ какія-бы то ни было улучшенія.

Человѣкъ, придерживающйся противоположнаго мнѣнія, не испытываетъ разочарованія, потому что не предается напраснымъ надеждамъ. Сравненіе различныхъ состояній общества показываетъ ему, что самыя лучшія изъ нихъ способны къ улучшенію, и это пробуждаетъ въ немъ бодрость. Но онъ предвидитъ и затрудненія. Онъ знаетъ, что стремленіе къ улучшенію часто сопровождается какой-нибудь потерей въ другомъ отношеніи, и что прогрессъ не всегда охватываетъ всѣ стороны общественной жизни, — поэтому онъ всегда приготовленъ къ тому, что лучшія его ожиданія рушатся. Въ этомъ случаѣ онъ не только не впадаетъ въ отчаяніе, но старается воспользоваться своею неудачею, какъ полезнымъ опытомъ; такимъ образомъ его энергія не ослабѣваетъ, но принимаетъ лучшее направленіе. Онъ до конца жизни вѣритъ какъ въ могущество добродѣтели, такъ и въ существованіе порока и не покидаетъ надежды на будущія общественныя улучшенія. Эта надежда внушена ему истoріей прошедшихъ временъ, несмотря на то, что она такъ часто была смѣшеніемъ печальныхъ событій.

Если невѣжество есть благо, то нѣтъ надобности въ просвѣщеніи. Но если оно, какъ въ данномъ случаѣ, опасно, если ложныя воззрѣнія на общественный порядокъ не только задерживаютъ прогрессъ, но еще жестоко обманываютъ наши надежды, — то мнѣ кажется, что чувства и ожиданія, внушаемыя здравымъ взглядомъ на будущее, являются источникомъ утѣшенія и что люди, обладающіе этимъ здравымъ взглядомъ, болѣе счастливы и болѣе участвуютъ въ усовершенствованіи и упроченіи благосостоянія общества, чѣмъ если-бъ они отвернулись отъ истины.

ХVII.

Со времени обнародованія послѣдняго изданія моей книги въ 1807 г., появилось сочиненіе Вейланда «Законы народонаселенія и производства», написанное съ цѣлью опроверженія моихъ принциповъ. Я съ удовольствіемъ предоставилъ-бы рѣшеніе затронутаго мною вопроса самимъ читателямъ и воздержался-бы отъ личнаго участія въ преніяхъ; но такъ какъ я заявилъ, что готовъ отвѣчать на всякое серьезное и искреннее возраженіе, то считаю своимъ долгомъ разсмотрѣть названное сочиненіе.

Трудъ Вейланда имѣетъ въ виду строго обозначенную цѣль. Хотя въ подробностяхъ авторъ поставленъ иногда въ необходимость соглашаться съ моими воззрѣніями на препятствія, поддерживающія численность населенія на уровнѣ средствъ существованія, и хотя всѣ приведенныя имъ причины, объясняющія медленное возрастаніе населенія цивилизованныхъ обществъ, вполнѣ подходятъ подъ одно изъ трехъ указанныхъ мною главныхъ препятствій, тѣмъ не менѣе онъ начинаетъ съ отрицанія моихъ принциповъ и кончаетъ выводами, прямо противоположными моимъ заключеніямъ. Изложивъ совершенно правильно мои главныя основанія и дѣлаемые изъ нихъ выводы, онъ говоритъ: «принявъ посылки, очевидно, нельзя отрицать вытекающія изъ нихъ слѣдствія». Я ничего иного не въ правѣ требовать. Если мнѣ будетъ доказано, что мои посылки не опираются на прочныя основанія, я готовъ отказаться отъ слѣдствій, которыя я вывелъ изъ нихъ.

Вейландъ говорить: «заблужденія и ошибочныя воззрѣнія на законъ народонаселенія, повидимому, произошли въ слѣдствіе того, что за естественное, или даже вообще возможное, размноженіе населенія принято самое быстрое, какое только можетъ случиться при нѣкоторыхъ исключительныхъ условіяхъ, а всякое замедленіе такого размноженія разсматривается, какъ слѣдствіе препятствія, останавливающего естественный ростъ населенія. Это все равно, какъ если-бы для опредѣленія нормальнаго роста людей мы приняли ростъ великана, и называли-бы препятствіями тѣ условія, которыя не дозволяютъ всѣмъ людямъ достигнуть такой величины».

Этотъ примѣръ неудаченъ. Желая изобразить степени размноженія населенія въ видѣ различныхъ величинъ человѣческаго роста, Вейланду нужно было построить сравненіе слѣдующимъ образомъ: замечено, что въ какой нибудь странѣ большинство людей усвоило привычку постоянно носить на головѣ тяжесть. При этомъ замѣчено, что ростъ этихъ людей находится въ зависимости отъ размѣра тяжести: съ уменьшеніемъ тяжести увеличивается ростъ, а немногія лица, совсѣмъ не носящія на головѣ тяжести, превосходятъ всѣхъ остальныхъ своимъ ростомъ. Не въ правѣ-ли мы сдѣлать изъ этого наблюденія тотъ выводъ, что тяжесть была причиною небольшого роста людей, носившихъ ее, и что высокій ростъ людей, неносивишхъ никакой тяжести на головѣ, представляетъ истинную мѣру того естественнаго роста, котораго могли-бы достигнуть и всѣ остальные люди, если-бы ничто не препятствовало этому?

Что поражаеть насъ въ наблюдаемомъ въ различныхъ странахъ размноженіи населенія? Не находимъ-ли мы, что всюду естественное стремленіе къ размноженію останавливается однимъ изъ трехъ препятствій: самообузданіемъ, порокомъ или нищетою, и что размноженіе совершается быстрѣе или медленнѣе, смотря по возрастающему или убывающему вліянію этихъ препятствій? Что именно этою причиною объясняется различная быстрота размноженія въ Испании, Франции, Англіи, Ирландіи, Россіи, въ американскихъ владѣніяхъ Испаніи, Сѣверо-американскихъ Штатахъ? Не видимъ-ли мы, что неподвижное или слабовозрастающее населеніе начинаеть вдругъ быстро размножаться, какъ только внезапный спросъ на трудъ даетъ возможность низшимъ классамъ населенія получить необходимыя средства къ существованію съ меньшими затрудненіями? Не видимъ-ли мы, наконецъ, что въ нѣкоторыхъ странахъ или отдѣльныхъ мѣстностяхъ, гдѣ средства къ жизни дешевы, гдѣ можно безъ особенныхъ затрудненій содержать семью, а, слѣдовательно, безъ опасеній вступать въ браки, — размноженіе населенія идетъ наиболѣе быстрыми шагами, обгоняя прoчія мѣстности, не находящіяся въ такихъ благопріятныхъ условіяхъ?

Къ этимъ поразительнымъ и многочисленнымъ фактамъ необходимо еще прибавить, что ни теoрія, ни опытъ не показываютъ ослабленія или искаженія плoдoрoдія вмѣстѣ съ развитіемъ общества и что въ такой странѣ, какъ Сѣверная Америка, не отличающейся особенно здоровымъ климатомъ, населеніе возрастаетъ быстрѣе, чѣмъ въ другихъ странахъ, а средства существованія распредѣляются съ большею равномѣрностыо. Послѣ всего этого не въ правѣ-ли мы заключить, что затрудненія, вызываемыя содержаніемъ семьи и послѣдствія этихъ затрудненій — самообузданіе, порокъ и нищета, — являются истинными причинами неодинаковаго размноженія населенія въ различныхъ странахъ? Не въ правѣ-ли мы по аналогіи предположить, что размноженіе населенія въ Сѣверо-американскихъ Штатахъ не только не представляется необьнкновеннымъ и неестественнымъ по своимъ размѣрамъ, но, наоборотъ, во всей Европѣ, быть можетъ, не найдется ни одной страны, въ которой населеніе не могло-бы точно также, и даже быстрѣе возрастать, если-бы въ ней браки заключались въ столь-же раннемъ возрастѣ и если-бы средства для содержанія семьи были столь-же обильны, а занятія рабочихъ классовъ — столь-же здоровы?

Вейландъ прибѣгаетъ и къ другимъ сравненіямъ. Онъ утверждаетъ, что физическое стремленіе цивилизованнаго народа къ удваиванію своего населенія въ двадцатипятилѣтній періодъ исчезаетъ также несомнѣнно, какъ «исчезаетъ способность боба подымать свой стебель, когда ростъ его прекратился»; что основываться на продолжительности и силѣ такого стремленія, это тоже самое, что принять пустой призракъ за основаніе для теоріи, «которая не можетъ быть подтверждена наблюденіемъ и находится въ противорѣчіи съ фактами. Подобной теоріи можно довѣрять въ такой-же мѣрѣ, какъ разсчету генерала, который, основываясь на одной лишь возможности существованія пушки съ дальностью боя, въ двое превышающей разстояніе, на которое способны стрѣлять его собственныя орудія, надѣялся-бы уничтожить непріятеля съ недоступнаго разстоянія».

Я не знаю, кто изъ насъ двоихъ ошибся на счетъ дальности пушечнаго выстрѣла, т. е на счетъ дѣйствительнаго возрастанія населенія въ различныхъ странахъ и какимъ образомъ можно примѣнить ко мнѣ ошибку генерала. Употребляя сравненіе Вейланда, мои разсужденія представляются въ слѣдующемъ видѣ: наблюдая за дальностью полета ядеръ, выпущенныхъ изъ пушекъ одинаковаго колибра и при одинаковомъ зарядѣ, и найдя въ этой дальности большое различіе, я сталъ отыскивать причину такого явленія; замѣтивъ на пути полета препятствія, и найдя, что дальность была тѣмъ больше, чѣмъ слабѣе были препятствія, я счелъ себя въ правѣ сдѣлать на основаніи умозрѣнія и опыта заключеніе, что естественное стремленіе ядеръ одинаково, но дальность полета измѣняется въ зависимости отъ препятствія. Такое заключеніе представляется мнѣ болѣе правильнымъ, чѣмъ попытка приписать колебанія въ дальности полета ядеръ какому-то таинственному измѣненію въ силѣ, когда орудія одинаковы во всѣхъ остальныхъ отношеніяхъ.

Не останавливаясь болѣе на этихъ сравненіяхъ, приводимыхъ для разъясненія различной величины возрастанія населенія въ различныхъ странахъ, замѣтимъ лишь, что пока человѣку для существованія будетъ необходима пища, до тѣхъ поръ неминуемо будутъ проявляться эти различія, обусловленныя истощеніемъ средствъ существованія. Дѣлать изъ различной степени размноженія тотъ выводъ, что «населеніе имѣетъ естественное стремленіе удерживать себя на уровнѣ средствъ существованія, доставляемыхъ землею во всякую эпоху его существованія», — это то же, что сказать о человѣкѣ, заключенномъ въ темницу, будто онъ обладаеть естественнымъ стремленіемъ къ тюремной жизни, или что стѣсненныя со всѣхъ сторонъ сосны въ густыхъ лѣсахъ Норвегіи не имѣютъ естественнаго стремленія пускать вѣтвей. Тѣмъ не менѣе таково именно главное положеніе Вейланда, на которое опирается все его сочиненіе.

Хотя Вейландъ не доказалъ, что существуютъ границы для естественнаго стремленія населенія къ размноженію, и не представилъ ни одного аргумента для подтвержденія вѣроятности, что, при отсутствіи вліянія самообузданія, порока и нищеты, населеніе въ тысячу милліоновъ можетъ также легко удвоиться въ теченіи двадцатипяти лѣтъ, какъ и населеніе въ тысячу человѣкъ, — тѣмъ не меннѣе, необходимо согласиться, что часть приведеннаго имъ противъ меня возраженія могла-бы имѣть значеніе при извѣстныхъ условіяхъ, а потому, не опровергая моихъ воззрѣній, могла-бы измѣнить дѣлаемыя изъ нихъ заключенія.

Возраженіе это формулируется слѣдующими словами: раздѣленіе труда, являющееся слѣдствіемъ успѣховъ цивилизаціи, въ особенности въ странахъ, отличающихся плодородной почвой и высокимъ развитіемъ, земледѣльческой техники, можетъ направить въ города къ нездоровымъ занятіямъ такую значительную часть населенія. что препятствія къ его размноженію окажутся слишкомъ сильными, и ихъ нельзя будетъ парализовать изобиліемъ продовольствія. Такой случай, дѣйствительно, возможенъ, а потому практическій вопросъ, заслуживающій вниманія въ моемъ спорѣ съ Вейландомъ, состоитъ въ слѣдующемъ: нужно-ли смотрѣть, подобно мнѣ, на эти случаи, какъ на рѣдкое исключеніе, или, соглашаясь съ Вейландомъ, можно принять ихъ за нормальный порядокъ, вещей, свойственный всѣмъ послѣдовательнымъ періодамъ существованія человѣческихъ обществъ? При обоихъ предположеніяхъ нaселеніе будетъ сдержано однимъ изъ указанныхъ мною трехъ препятствій, но нравственное и общественное значеніе нѣкоторыхъ изъ нихъ будетъ различно: при первомъ предположеніи, нравственное самообузданіе будетъ полезною и болѣе всего необходимою добродѣтелью, при второмъ — оно, наоборотъ, будетъ менѣе всего полезно и необходимо.

Этотъ вопросъ можетъ быть рѣшенъ прошедшимъ опытомъ, Вейландъ, повидимому, основываетъ свое мнѣніе на разсмотрѣніи общественныхъ условій одной только Англіи и этого одного обстоятельства достаточно для опроверженія его теоріи. Онъ приводитъ множество цифръ для доказательства того, что рожденія съ трудомъ удовлетворяють требованіямъ городовъ и фабрикъ. У того, кто сталъ-бы руководствоваться этими вычисленіями, могла-бы явиться тревога и опасеніе относительно предстоящаго быстраго обезлюденія страны и во всякомъ случаѣ, сложилась-бы увѣренность, что мы находимся на границѣ того непроизрожденія, которое, по мнѣнію Вейланда, разомъ останавливаетъ естественное возрастаніе населенія, еще до наступленія времени, когда прекратилось-бы возрастаніе средствъ существованія.

Эти вычисленія сдѣланы на основаніи наблюденій надъ довольно отдаленной отъ насъ эпохою, а потому они были примѣнимы двадцать лѣтъ тому назадъ въ такой-же мѣрѣ, какъ и теперь. Что-же, однако, произошло въ теченіи этихъ двадцати лѣтъ? Несмотря на увеличеніе городовъ, чрезвычайное развитіе фабрикъ и относительнаго количества занятыхъ на нихъ рабочихъ, несмотря на необыкновенное требованіе людей для пополненія армии и флота, словомъ, несмотря на осуществленіе такого порядка вещей, который, по теоріи Вейланда, давно уже долженъ былъ вызвать въ Англіи непроизрожденіе, ея населеніе возрастало въ болѣе сильной степени, чѣмъ когда-бы то ни было. Въ десятилѣтіе съ 1800 по 1811 годъ населеніе Англіи увеличивалось въ такой прогрессіи, которая обусловливаетъ удвоеніе въ двадцатипятилѣтній періодъ.

Мнѣ кажется, что этотъ фактъ служитъ явнымъ опроверженіемъ теоріи, будто, по мѣрѣ развитія общества, отвращеніе къ браку и смертность въ городахъ и на фабрикахъ возрастаютъ въ такой степени, что оказывають постоянное преобладаніе надъ силой, стремящейся увеличить населеніе, или, говоря словами Вейланда, что «населеніе не только не отличается пагубнымъ стремленіемъ достигать до уровня средствъ существованія, но, наобороть, приближается къ нему съ чрезвычайной медленностью.»

При неоспоримомъ существованіи приведеныхъ выше фактовъ, а также того, что даже въ періодъ такого возрастанія населенія, множество людей въ городахъ и селахъ вынуждено было замедлить вступленніе въ бракъ изъ-за неимѣнія средствъ для содержанія семей, помимо приходскихъ вспомоществованій, — при существованіи подобныхъ фактовъ трудно понять, какъ можетъ здравомыслящій человѣкъ запутаться въ лабиринтѣ, ошибочныхъ вычисленій и придти къ заключенію, которое такъ явно противорѣчитъ наблюденію.

Приведенные факты, въ приложеніи даже къ самымъ цивилизованнымъ европейскимъ обществамъ, доказываютъ, что препятствія для размноженія населенія вытекаютъ главнымъ образомъ изъ недостаточности средствъ существованія и что препятствія эти ослабѣваютъ при возрастании средствъ существованія, несмотря на увеличеніе городовъ и числа фабрикъ. Такой доводъ несомнѣнно и безповоротно рѣшаеть спорный предметъ, но, разсматривая столь общій и обширный; предметъ, какъ законъ народонаселенія, не слѣдуетъ ограничиваться примѣрами одной только страны.

Если мы взглянемъ на примѣръ другихъ странъ, то мнѣніе Вейланда окажется еще болѣе шаткимъ. Развѣ города и фабрики Швейцаріи, Норвегии, Швеціи являются могилами человѣческаго рода и предупреждаютъ всякую возможность избыточнаго населенія? Въ Швеціи сельское населеніе относится къ городскому, какъ 13:1, а въ Англіи, какъ 2:1 и тѣмъ не менѣе населеніе возрастаетъ быстрѣе въ послѣдіей. Какъ-же согласить подобный фактъ съ утвержденіемъ, что успѣхи цивилизаціи постоянно сопровождаются соотвѣтственнымъ ослабленіемъ естественнаго стремленія къ размноженію? Норвегія, Швеція и Швейцарія управлялись довольно удовлетворительно, а между тѣмъ мы не замѣчаемъ въ нихъ тѣхъ «предупредительныхъ измѣненій», которыя, по словамъ Вейланда, обнаруживаются въ каждомъ обществѣе, по мѣрѣ истощенія почвы, и которыя «отвращаютъ многихъ людей отъ брака и дѣлаютъ все большее число людей неспособными къ пополнению убывающего населенія». Что-же отвращаетъ въ этихъ странахъ отъ вступленія въ бракъ, какъ не отсутствіе средствъ для содержанія семьи? Что дѣлаетъ людей, вступившихъ въ бракъ, неспособными къ пополненію убывающаго населенія, какъ не болѣзни, происходящія отъ бѣдности и недостатка средствъ существованія? Если размышленіе надъ состояніемъ этихъ, и многихъ другихъ странъ доказываетъ, что свободное заключеніе раннихъ браковъ неминуемо влечетъ за собою увеличеніе смертности, являющейся слѣдствемъ нищеты, то въ правѣ-ли мы утверждать, что нѣтъ никакого нравственнаго основанія сдерживать такіе ранніе браки? Когда намъ извѣстно, что во многихъ, а можетъ быть даже во всѣхъ, европейскихъ странахъ заработная плата недостаточна для содержанія многочисленнаго семейства въ здоровомъ состояніи, то какъ можемъ мы утверждать, что населеніе не достигло еще крайнихъ предѣловъ и что «бѣдствія, порождаемыя избыточнымъ населеніемъ, могутъ проявиться только въ странѣ, населенной до той крайней степени, выше которой не могутъ уже возрасти ея средства существованія»?

Можно подумать, что Вейландъ диктовалъ свое сочиненіе, закрывъ глаза и заткнувъ уши. Я питаю глубокое уваженіе къ его намѣреніямъ и личности, но долженъ сознаться, что никогда еще мнѣ не приходилось встрѣтить теoрію, въ такой мѣрѣ расходящуюся съ наблюденіемъ.

Одного бѣглаго взгляда на состояніе различныхъ европейскихъ странъ достаточно, чтобы при всевозможныхъ практическихъ примѣненіяхъ не забывать того, что естественное стремленіе населенія къ размноженію представляетъ неизмѣнную величину, а дѣйствительное размноженіе опредѣляется перемѣнными условіями и средствами каждой страны для содержанія труда, независимо отъ того, какой бы степени развитія эта страна ни достигла, признается ли она земледѣльческой или промышленной, много-ли въ ней городовъ или нѣтъ. Это дѣйствительное размноженіе, т. е. истинныя границы населенія, должно постоянно находиться гораздо ниже наибольшаго предѣла производительной силы земли, дающей средства для продовольствія. Это послѣднее условіе вытекаетъ во первыхъ изъ того, что мы не въ правѣ предположить, чтобы искусство и трудолюбіе людей въ современномъ обществѣ могли получить возможно лучшее примѣненіе для увеличенія этой производительности; во вторыхъ изъ того, что наибольшее производство питательныхъ веществъ не можетъ быть достигнуто при системѣ частной собственности, какъ я это объяснилъ ранѣе. Очевидно, что эти условія оказываютъ вліяніе лишь на дѣйствительное количество добываемой пищи и на дѣйствительное число людей и не имѣютъ никакого, даже отдаленнаго отношенія къ естественному стремленію населенія, превышающему способность земли доставить необходимое пропитаніе.

Что касается приводимыхъ Вейландомъ и многими другими писателями примѣровъ, что въ дѣйствительности возрастаніе населенія предшествуетъ увеличенію продовольствія, то они, по моему мнѣнію, подтвержаютъ то ученіе, противъ котораго направлены. Опасеніе, чтобы возрастающее населеніе не умерло голодной смертью[55], въ томъ случаѣ, когда ему не предшествовало увеличеніе количества пищи, было многими подвергнуто осмѣянію, при чемъ его сравнивали съ опасеніемъ, какъ-бы люди не остались нагими, если не будетъ заготовлена одежда, до появленія ихъ на свѣтъ. Если еще можно спорить противъ опасенія въ первомъ случаѣ, то во второмъ — основательность его не можетъ быть подвергнута сомнѣнію; по крайней мѣрѣ люди всегда поступали согласно съ этимъ мнѣніемъ. Въ предстоящіе 24 часа въ Англіи и кніяжествѣ Валійскомъ родится около 800 дѣтей; смѣю увѣрить моихъ противииковъ, что изъ числа этихъ, имѣющихъ появиться на свѣтъ дѣтей, едва-ли только одному изъ десяти не заготовлена одежда до его рожденія. Если опасно брать въ руки оружіе, не умѣя владѣть имъ, то не менѣе опасно прибѣгать къ примѣрамъ, не умѣя ихъ примѣнить. Въ такихъ случаяхъ примѣры чаще всего доказываютъ противоположное тому, что желаешь доказать.

XVIII.

Въ двухъ главахъ, o нравственномъ обузданіи и о вліяніи его на общество, я имѣлъ въ виду показать, что бѣдствія, причиняемыя закономъ народонаселенія, но своей природѣ совершенно сходны съ бѣдствіями, порождаемыми излишествами во всѣхъ другихъ страстяхъ, и что изъ существованія этихъ бѣдствій мы имѣемъ не больше основаній заключить, что законъ народонаселенія противорѣчитъ намѣреніямъ Творца, чѣмъ если-бы изъ существованія пороковъ, порождаемыхъ человѣческими страстями, мы вывели необходимость искорененія страстей, вмѣсто того, чтобы поучиться возможно лучше управлять ими.

Если эта точка зрѣниія справедлива, то изъ нее вытекаетъ, что, несмотря на признанныя бѣдствія, порождаемыя закономъ народонаселенія, онъ и при настоящемъ нашемъ положеніи долженъ приносить больше пользы, чѣмъ вреда.

Въ этихъ главахъ я вкратцѣ очертилъ эти выгоды, насколько позволялъ планъ моего сочиненія. Тотъ-же вопросъ въ послѣднее время былъ искусно развитъ въ прекрасномъ сочинении Сумнера; я счастливъ, что могу рекомендовать тѣмъ изъ моихъ читателей, которые захотятъ ближе познакомиться съ предметомъ, едва намѣченнымъ мною, обратиться къ этому подробному и отлично изложенному сочиненію.

Я вполнѣ раздѣляю мнѣніе Сумнера о выгодахъ, представляемыхъ закономъ народонаселенія; я также глубоко убѣжденъ въ томъ, что естественное стремленіе людей размножаться быстрѣе, чѣмъ могутъ возрастать средства существованія, не можетъ быть ни искоренено, ни значительно ослаблено, безъ одновременная искорененія нашей надежды на возвышеніе и страха передъ униженіемъ, т. е. такихъ чувствъ, которыя болѣе всего необходимы для развитія человѣческихъ способностей и увеличенія общественнаго благополучія. Но, питая это убѣжденіе, я отнюдь не имѣю намѣренія измѣнить свои воззрѣнія на причиняемыя закономъ народонаселенія бѣдствія. Для того, чтобы быть вознагражденными добромъ, этимъ бѣдствіямъ не зачѣмъ мѣнять ни своего названія, ни своей сущности. Смотрѣть на нихъ иначе и не называть ихъ бѣдствіями было-бы столь-же неблагоразумно, какъ бояться наименовать порочнымъ чрезмѣрное излишество во всякой другой страсти или думать, что, если слѣдствіемъ такого излишества является несчастье, такъ это происходить именно потому, что сама страсть составляетъ источникъ счастья и добродѣтели.

Я всегда думалъ, что законъ народонаселенія, болѣе всякаго другого, пригоденъ для нашего исправленія и испытанія. И дѣйствительно, изъ всѣхъ извѣстныхъ намъ законовъ природы, онъ полнѣе другихъ подтверждаеть изображенное въ Священномъ Писаніи воззрѣніе на назначеніе нашей земной жизни. Такъ какъ, слѣдуя путемъ добродѣтели и внушеніямъ разума, человѣкъ можетъ избѣгнуть вредныхъ для него и для общества послѣдствій закона народонаселенія, то необходимо признать, что въ этомъ великомъ законѣ природы вполнѣ осуществились намѣренія Творца.

Поэтому я былъ удивленъ и огорченъ тѣмъ, что большинство возраженій противъ моего сочиненія исходило отъ лицъ, нравственный и религіозный характеръ которыхъ постоянно вызывалъ чувство моего глубочайшаго уваженія и сoчyвствіе которыхъ мнѣ было-бы особенно дорого. Это отношеніе къ моему сочиненію было вызвано нѣкоторыми моими выраженіями, казавшимися слишкомъ жесткими и не снисходительными къ нашимъ естественнымъ слабостямъ и къ чувствамъ, связаннымъ съ христіанскимъ милосердіемъ.

Весьма возможно, что, найдя лукъ слишкомъ согнутымъ въ одну сторону, я чрезмѣрно перегнулъ его въ другую, изъ желанія выпрямить его. Но я всегда готовъ исключить изъ моего сочиненія все то, что, по мнѣнію свѣдущихъ цѣнителей, противорѣчитъ моей цѣли или мѣшаетъ распространенію истины. Изъ уваженія къ этимъ лицамъ я уже исключилъ нѣкоторыя мѣста, наиболѣе дaвaвшія поводъ къ возраженіямъ; такія исправленія въ особенности коснулись настоящаго изданія. Я льщу себя надеждой, что эти измѣненія улучшили мое сочиненіе, не измѣнивъ его основаній. Но, до этихъ йзмѣненій, какъ и послѣ нихъ, я полагаю, всякій, безпристрасный читатель долженъ признать, что, несмотря на возможныя ошибки, практическая цѣлъ, которую преслѣдовалъ авторъ этого сочиненія, состояла въ улучшеніи участи и увеличеніи счастья низшихъ классовъ общества.