Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

Себя от напасти ужасной спаси,

Послушайся лучше совета:

Слюнявь что угодно, кусай и соси,

Но в рот не бери сигарету!

Она только с виду ничтожно мала, -

В ней кроется страшная сила.

Как много людей эта гадость смогла

Уже довести до могилы!

Когда-то и я сигареты курил,

Носил зажигалки и спички.

Себя я угробил, едва не убил.

Спасибо дурацкой привычке!

Я молод, но выгляжу словно старик:

Большие круги под глазами,

На лысине крепится клеем парик.

Гнилыми воняю зубами.

А что до любовных, простите, утех,

Я должен сказать откровенно, -

Когда-то имел я у женщин успех,

Теперь же ослаб совершенно.

Всё это обдумав, я бросил курить

И год не курил абсолютно.

Стал лучше питаться, по-новому жить.

Мне стало легко и уютно.

Вонючий пропал запашок изо рта,

Исчезла куда-то одышка.

И всё бы путём, но моя красота

Подпортилась веса излишком.

Я за год животик приличный отъел

И мощный двойной подбородок.

Хотел стать моложе, да вот не сумел.

Никак не обманешь природу!

Исчезла надежда, луч света погас.

Проходят все барышни мимо.

Хочу остеречь я любого из вас

От едкого запаха дыма.

Всё просто, о чём тут ещё говорить?

О будущем не зарекайся.

Дай Бог никому никогда не курить,

А куришь - бросать не пытайся!

На пляж нудистский я попал случайно, -

Писал стихи, в задумчивости брёл.

Но вдруг увидел то, что аморально:

Там голые играли в баскетбол.

Они резвились и, забыв про совесть,

Свой срам богопротивный обнажив,

Сказали мне: «К чему такая скромность?

Не комплексуй, ты молод и красив.

Зачем носить дурацкие одежды,

Когда так солнце светит и печёт?

Их носят скудоумные невежды.

Снимай трусы и ждёт тебя почёт!»

От этих слов мне стало очень гадко.

Я плюнул в них и закричал: «Позор!»

Но тут по морде кто-то дал мне пяткой

И потускнел от этого мой взор.

Я жертвой пал толпы бесстыжих женщин

И бесноватых голых мужиков.

Я получил сто сорок подзатрещин,

Отведал в изобилии пинков.

Теперь лежу в больничном помещеньи,

Зализываю раны языком.

Мечтаю постоянно об отмщеньи,

Любуясь пожелтевшим потолком.

Вот оклемаюсь, выйду из больницы, -

На пляж нудистский втихаря приду,

Увижу там знакомые я лица,

Одежду их под деревом найду.

Трусы и майки клеем я измажу, -

Надёжной эпоксидною смолой

И, подложив врагам такую лажу,

Я смоюсь незамеченным домой.

Одежду на себя одев, нудисты

Приклеются к ней, станут верещать.

И будут прыгать как эквилибристы,

Пытаясь оную с себя сорвать.

Но тщетно – клей мой крепок и надёжен,

Им не удастся обнажить свой срам.

Отныне грех их станет невозможен,

За это твёрдо я ручаюсь вам!

Я ужасный Робин Бэд.

Причиняю людям вред.

Ненавижу бедняков,

Вдов, сирот и стариков.

У меня характер злой,-

Бью убогих кочергой.

Заставляю падать ниц

Беззащитных рожениц.

Попрошаек и калек

Не пускаю на ночлег.

Им на струпья сыплю соль,

Вызывая злую боль.

Если я бываю пьян,

Принимаюсь за крестьян.

Жалких их ловлю детей

И велю им дать плетей.

Не случайно и не вдруг

Злой щериф мой старый друг.

Мне известны имена

Укрывателей зерна.

На священников плюю,

В храмах гажу и блюю.

Позолоту с алтарей

Обдираю как трофей.

Я тиран и самодур

Агрессивный чересчур.

От безделья и тоски

Лью свинец на языки.

На балу у Сатаны

Я пропил свои штаны.

Мне всегда ласкают слух

Вопли демонов и шлюх.

И ещё один нюанс, -

Я гроза народных масс,

Избежать не сможет пут

Славный парень Робин Гуд!

Косматый «нефор» в грязном баре

Играл на долбанной гитаре.

Стучали звонко кастаньеты,

Но наша песня не про это.

Тогда про что, про честь и совесть?

Об этом есть роман и повесть,

Где кто-то честно, без утайки

Уже поведал эти байки.

Быть может спеть о голых бабах,

О русских сёлах и ухабах?

О том как водка губит печень

И как при этом я беспечен?

Да нет! Об этом уже пели.

И что такое, в самом деле?

Неужто темы не осталось?

Не может быть! Какая жалость!

А впрочем, есть. Нашёл я, вроде, -

Не пел я песен о народе,

О тяжкой беспросветной доле

И скотстве русском поневоле.

Пожалуй, это спеть и надо -

Перед толпой, на баррикадах.

Вот только за такое пенье

Сошлют в Сибирь на поселенье.

Оставлю дерзкую затею,

Не то погибну за идею.

Сыграю лучше на гитаре

Для алкашей в вонючем баре…

Мне б машину иномарку

И немецкую овчарку,

Ароматной браги чарку

И смазливую кухарку!

Я б тогда на иномарке

Стал гонять под лай овчарки,

Пить из драгоценной чарки

И щипать за зад кухарку.

Жаль, что нету иномарки

И не слышен лай овчарки,

Нет в руке заветной чарки

И приветливой кухарки.

Много стоят иномарки,

В зоопарке все овчарки,

Не даёт никто мне чарки

И живу я без кухарки.

Обойдусь без иномарки,

Кину камень в глаз овчарке

И, презрев навечно чарку,

Я забуду про кухарку.

И зачем мне иномарка,

Эта глупая овчарка,

Надоедливая чарка

И дурацкая кухарка?

Лучше жить в цветущем парке

Возле триумфальной арки,

Делать девушкам подарки

И плевать на иномарки…

Не стареет душой ветеран.

За стаканом он хлещет стакан.

Омерзительно глотку дерёт

И советские песни орёт.

А бывали другие деньки.

Выходил он на берег реки.

Под гармошку плясал гопака,

Но работал танцор в ГУБ ЧКа.

Убивал он идейных врагов, -

Кулаков, анархистов, попов.

И дворян беспощадно стрелял,

Гордость нации в прах истреблял.

Вечерами домой приходил

И на печку валился без сил.

На весь дом громогласно храпел,

А на завтрак яичницу ел.

Он в глаза не смотрел никому,

Что не трудно понять почему, -

Было чувство глубокой вины

У героя советской страны.

Но он верил великим вождям.

И взрывал то часовню, то храм.

Против веры с винтовкой стоял

И на лики святые плевал.

Пролетели лихие года.

Вспоминает он их иногда.

Но в душе у него пустота, -

Коммунизм – это только мечта.

Его руки по локоть в крови

Что поделаешь тут, се ля ви,

Он убил очень много людей.

Не герой, а какой-то злодей!

Горько плачет и пьёт ветеран.

Сколько в сердце оставлено ран!

Он про Сталина песни орёт,

Про войну и советский народ.

И не нужно его осуждать.

Он себя проклинает опять.

Но почётно, с другой стороны,

Быть героем советской страны…

В какой-то далёкой волшебной стране

В горах дивный сад пышно цвёл по весне.

И левой ногой прицепившись к ветвям,

Старухи росли, словно яблоки там.

Созрев, они падали наземь плашмя,

В грязи копошились сырой голышмя.

Затем, отрехнувшись и злобно ворча,

Давали из сада они стрекоча.

По свету большой разбегались толпой,

Везде затевая грабёж и разбой.

Людей они били ногами под дых.

Все люди боялись разбойниц седых.

Но жил-был на свете отважный герой.

Решил он: «Пойду на старух я войной!

Избавлю от вечного страха людей,

Счастливое детство верну для детей.

Агрессорам злым преподам я урок.

Старух уничтожу в положенный срок.

Но нужно проклятый их вырубить сад,

Где эти собаки на ветках висят.

Иначе восполнится племя греха

И злые старухи мне скажут: «Ха! Ха!

Тебе никогда не осилить старух.

На месте убитой увидишь ты двух!» -

Подумал герой и вскочил на коня,

Надежду на лучшее в сердце храня.

Он в корне задумал старух истребить,

Их сад уничтожить. Победу добыть.

А звали героя Чучак удалой.

Он был с благородной и честной душой.

Старался он искренне людям помочь

И подлых старух, одолев, превозмочь.

И вот он в опасный отправился путь.

Но кто-то воскликнул: «Пилу не забудь!»

Герой на лету подхватил инструмент

И перекрестился в последний момент.

Он ехал лесами. В болотах плутал.

В трясине глубокой коня потерял.

Но что остановит героя в пути?

Он должен людей от разбоя спасти.

И вот наконец-то, с грехом пополам,

Герой подошёл к тем заветным горам,

В которых цвёл сад сумасбродных старух,

Разбойниц, торговок и злых потаскух.

Увидел Чучак у подножия храм

И жертву принёс в этом храме ветрам.

Приветливый жрец, получив огурец,

Чучаке сказал: «Ты великий храбрец!

Никто на старух не решался пойти.

В горах чрезвычайно опасны пути.

Ведь криком старухи чинят камнепад.

Погибнешь зазря. Возвращайся назад!»

Но был не из робких наш славный Чучак

И гордо ответил священнику так:

«Старухи коварны, но мне не страшны.

Их подлые дни на земле сочтены!

До них доберусь. Уничтожу их сад,

Где эти мерзавки на ветках висят.

Узнают мой гнев и утонут в крови.

Героя, священник, назад не зови!»

И грозно махая огромной пилой,

Чучак был готов тут же ринуться в бой.

Но жрец задержал храбреца у крыльца

И ласковым словом почтил молодца:

«Коль дело исполнить ты твёрдо решил,

Тебя не сдержу я – не хватит мне сил.

Но добрый совет я хочу тебе дать.

Ты должен великую тайну узнать, -

Старух охраняет злой сторож Нинмах.

Пароль ты сказать ему должен: «Каувах!»

Услышав пароль, он тебя не убьёт,

А встретит как друга и в сад отведёт.

И знай ещё – любит он выпить весьма,

А выпив, дуреет и сходит с ума.

Себя кулаками колотит он в грудь.

Ступай же, Чучак, и пароль не забудь!»

И вот наш герой очутился в горах.

Он видит обрывы и чувствует страх.

Но что остановит героя в пути?

Он должен людей от разбоя спасти.

Чучак оказался крутой альпинист, -

На скалах сплясал он чечётку и твист.

Опасность презрев, наш отважный герой

Подъём совершил вместе с верной пилой.

И видит сторожку, в которой живёт

Злой сторож Нинмах – душегуб и проглот.

Он вида свирепого, дик и лохмат.

Из уст его льётся отборнейший мат.

Но знает герой драгоценный пароль.

К тому же с собой он принёс алкоголь.

Всё это поможет попасть ему в сад,

Где злые старухи на ветках висят.

И вот уже сторож братается с ним.

Ему говорит: «Гостем будь дорогим!

Пароль ты чудесный сейчас произнёс

И водки прелестной для друга принёс.

Тебе покажу я волшебный наш сад,

Возникший пятнадцать столетий назад.

Но прежде мы выпьем за встречу с тобой,

Чучак благородный, мой друг дорогой!»

Бутылку прикончили быстро они.

Стояли морозные зимние дни.

Нинмах показал где старухи растут

И стал куралесить, мошенник и плут.

Стал бить себя в грудь и ужасно кричать,

Зубами огромными зло скрежетать.

Но вскоре затих и лениво зевнул,

В сторожке улёгся и крепко уснул.

Чучак же не медлил – пилу навострил

И сад ненавистный под корень спилил.

Старух керосином облил и поджёг.

(При этом растаял февральский снежок).

Старухи кричали: «Увы нам, увы!

Враг хочет пролить море нашей крови!

Не дал он созреть нам, дожить до весны.

Прервал наши сладкие зимние сны.

А снилась нам нынче поганая блажь, -

Как будто мы мир захватили. Он наш!

И всюду старухи чинят произвол,

Людей убивают, сажают на кол!

Но сон был не вещий, мы гибнем в огне!

И нам не созреть на ветвях по весне.

Будь проклят навек, благородный Чучак,

Старухам косматым злой недруг и враг!»

Вот так и погибли позорно они.

Сгоревшие трупы их были страшны.

Чучак растоптал и развеял их прах,

Его разбросал по ущельям в горах.

И мирная жизнь расцвела над землёй.

Старух усмирил наш Чучак удалой.

Мерзавки притихли, теперь не шумят.

Разрушен героем поганый их сад.

Все честные люди спокойно живут.

Чучак по контракту слинял в Голливуд.

Снимается в фильмах . Он супер-герой.

На этом рассказ завершается мой…

В тридцатых годах жил в Чикаго

Свирепый и злобный бандит.

Считал душегубство он благом,

Жестокостью был знаменит.

А звали его Аль Капоне.

Являлся он крупным дельцом.

Плевал на любые законы.

Был мафии крёстным отцом.

Ограбил он банков немало.

Лишил экспозиции Лувр.

И твёрдо стоял у штурвала

Своих мафиозных структур.

В подпольном был бизнесе шишкой,

Наркотики лихо сбывал.

Партнёров, зазнавшихся слишком,

Как бешеных псов убивал.

И вот, он задумал афёру,

Которой не видывал свет:

Решил выкрасть крейсер «Аврору»,

Советской страны амулет.

Хотел из народной святыни

Он яхту себе смастерить,

Её перекрасить и имя

У славного судна сменить.

На нём разместить рестораны,

Гостиницы и казино.

Устроить турецкие бани

И с шлюхами пить там вино.

Но наша разведка крутая

Была на чеку, как всегда;

Не знал мафиози какая

Случиться с ним вскоре беда.

Воткнув себе в зубы сигару,

Приехал он в аэропорт,

Где съел в ресторане омара,

Вспоров ему вилкой живот.

Собрался лететь он в Россию,

Чтоб там на «Аврору» взглянуть,

Украсть, поступить некрасиво,

Взять в долг, а потом не вернуть.

Сидел в ресторане мерзавец

И ждал с нетерпением рейс,

Насиловал взглядом красавиц,

Залётных дурёх стюардесс.

За столик подсел к нему некто

И горький «Казбек» закурил.

«Какой-то придурок из секты!» -

В сердцах Аль Капоне съязвил.

Руками большое ведёрко

Со сливой пришелец держал.

Огурчик и хлебную корку

Он к водке себе заказал.

Бандит же сидел очень важно,

Гаванской сигарой пыхтел.

Но вскоре, почувствовав жажду,

Свой рот освежить захотел.

Решил себя бюргерским пивом

Потешить коварный злодей.

Сосед угостил его сливой

И смылся куда-то скорей.

Он был подозрительным очень:

С антенной и в чёрных очках.

В советских лаптях. (Между прочим,

На длинных костлявых ногах).

И слива какой-то невкусной

Его почему-то была,

Собой, словно ядом искусным,

Гортань Аль Капоне сожгла.

«Мне плохо! – кричал мафиози, -

Меня отравили! Кошмар!»

Но было уже слишком поздно,

Он сильный почувствовал жар.

В конвульсиях страшных забился,

Концы отдавая, злой гад.

Все поняли – он отравился

И в смерти своей виноват.

Погиб паразит. Ну и ладно!

Остался во прахе лежать.

Чтоб было врагам неповадно

Диверсии впредь замышлять.

Тем временем Сталин великий

Чекиста в Кремле принимал,

Кормил его сладкой клубникой

И выпить вина предлагал.

Чекист улыбался учтиво

И смело хвалился храбрец:

«Отравой намазал я сливу

И ей отравился подлец.

Разрушил я гнусные планы.

«Аврору» не отдал врагу,

Убил мафиози-буяна

И этим гордиться могу!»

Так славно закончилось дело.

Доволен был Сталин весьма.

Душа его радостно пела,

Звенела и пышно цвела.

Пусть знают враги коммунизма,

Что Сталин не любит шутить!

И если им дороги жизни,

То честно должны они жить.

Иначе везде их достанет

Рабоче-крестьянская длань.

И жизнь их поганая станет

Ценою в китайский юань!

Как хорошо в уютной ванне

Цедить холодное пивко,

Лежать с газеткой на диване

И беззаботно, и легко!

Сидеть на солнечной веранде,

Курить сигару, пить вино,

И находясь в преступной банде,

Быть с корешами заодно.

На «Volvo» ездить на работу,

С ларьков «налоги» собирать

И шантажировать кого-то,

И где-то что-то вымогать.

Творить жестокую расправу,

Пытать торговцев утюгом

И должников своих бесправных

Пинать по морде сапогом.

Гораздо хуже побирушкой

Сидеть на паперти весь день,

Просить копейки на ватрушку

И нарываться на кистень.

Быть членом шелудивой шайки

Убогих, нищих и калек,

Среди людей слыть попрашайкой

И знать, что ты не человек.

Таскать продукты на базаре,

В сырых ночлежках ночевать

И сигареты в грязном баре

Украдкой с пола собирать.

Ширяться и глотать колёса,

Отходы на помойке есть.

Вот два решения вопроса.

Решай кем будешь! Выбор есть!

О горе, горе мне Циклопу!

Злой Одиссей уплыл в Европу,

Радушный берег мой покинул

И растворившись в дымке, сгинул.

Лишил меня злодейски глаза,

Урод! Осколок унитаза!

Напал на спящего цинично.

И вот, теперь я на больничном.

Лежу в халате на кровати.

Кто за лечение заплатит?

Мой глаз проколотый гноится,

А уголовник веселится.

Жену ласкает Пенелопу,

Ей байки травит про Циклопа.

Пьёт вина и вкушает пищу,

Целует голую бабищу.

Преступным подвигом гордится.

Куда же это всё годится?

За что я так судьбой обижен

И покалечен, и унижен?

О, если б зрение вернулось

И мне удача улыбнулась:

Однажды утром на рассвете

Я Одиссея снова встретил!

Его бы разорвал на части;

Пережевал в огромной пасти.

Покончил с этим паразитом,

Отправив в пищевод транзитом…

Я прочитал немало книжек.

Я много знаний приобрёл.

Теперь я книги ненавижу

И на писателей я зол.

Ведь в голове моей мудрёной

От информации бардак

И перепуталось всё в оной, -

Не разобраться мне никак.

Слова какие-то всплывают,

Что я когда-то зазубрил.

Я их значение не знаю,

Я их значение забыл.

На голове деру волосья

И от досады верещу.

Переполняясь дикой злостью,

Ответы в памяти ищу.

Но будто локоть свой кусаю

Безрезультатно вновь и вновь.

И лишь вернее забываю

Значенье вызубренных слов…

Хитрый слишком воробьишко

Скачет, семечек прося.

Ну а я читаю книжку,

От восторга голося

«Замечательная книжка

Всякой мудрости полна!

Прочь, коварный воробьишко,

Сгинь, изыди, Сатана

Только хитрый воробьишко

В ус не дует, верещит:

«Дай мне семечек, парнишка,

Ибо голод мне претит!»

Взял я семечек излишки

И поесть плутишке дал.

Пообедал воробьишко

И на небо упорхал

После тёмное делишко

Он затеял и в момент

Сбросил подлый воробьишко

На меня свой экскремент

Хорошо ещё барашки

Не летают в небесах,

А не то бы их какашки

Застревали в волосах…

Непрерывная цепь обстоятельств

Не даёт мне себя изменить.

Я устал от своих обязательств,

Что не в с силах я в жизнь воплотить

Всякий раз находя оправданье,

Я опять опускаюсь в Тартар.

Муки совести и покаянья

Хуже самых чудовищных кар

Виноградные сочные гроздья,

Превращаясь в пьянящий поток,

В крышку гроба вбивают мне гвозди,

Как не смог бы забить молоток

Просыпаясь в похмельном угаре,

Я жалею о прожитом дне.

И кричу, как еврей на пожаре,

У которого деньги в огне

Будь ты проклята, тяжкая доля!

Сколько дел я бы мог совершить!

Но гранённый стакан с алкоголем

Обрывает надежду, как нить

Я бы мог основать государство,

Я бы мог написать много книг,

Стать учёным, придумать лекарство, -

Я бы столького в жизни достиг!

Но опять виноградные гроздья,

Превращаясь в пьянящий поток,

В крышку гроба вбивают мне гвозди,

Как не смог бы забить молоток…

Двойной подбородок, лавровый венок,

Известность, богатство, почёт.

А был я когда-то простой паренёк,

Любивший смотреть в небосвод

Я был беззаботен, наивен и юн.

Я верил в людей и любовь.

Мамзели меня называли «шалун»,

К себе зазывая в альков

Но стал я циничным, коварным и злым

И денег больших захотел.

Наивность моя улетела, как дым,

Едва я чуть-чуть повзрослел.

Встречался я с девками не по любви,

А лишь по расчёту теперь.

Я деньги их брал, говорил: «Се ля ви!»

И хлопал с презрением дверь

Стихи куртуазные начал писать,

Бабло потекло в мой карман.

Купил особняк, начал рябчиков жрать

Под пьяные песни цыган.

Богатство огромное я захотел

Теперь выставлять напоказ.

Солидное пузо и репу отъел,

В грехах и пороках погряз

Обильной колодой зелёных купюр

Набит мой теперь кошелёк.

Костюмы пошил я себе от кутюр

И в море купил островок.

Гигантский мой бюст Церители ваял.

Я с Путиным близко знаком.

Однако, я всё бы на свете отдал,

Чтоб снова стать тем пареньком..

«Ах оставьте! Немного оставьте!» -

Вырывая бутылку из рук,

Вы кричали истошно, представьте,

И кидались тарелками в слуг.

Изумлённые гости во фраках

И священник, бежавший от нас, -

Эта пышная свадьба в Монако

Превратилась в скандал из-за Вас!

Как я мог на обычной служанке

Задержать благородный свой взор,

Предложить своё сердце вакханке,

Что устроила этот позор?

Говорила мне матушка строго:

«Не якшайся ты с чернью, сынок!»

Но тянуло меня на убогих,

Возбуждал запах грязных чулок.

И забыв о сословных различьях,

По лачугам я тайно бродил.

Там кухарок в обносках тряпичных

Для забавы себе находил

Этих грязных беззубых кокеток

Целовал и ласкал под луной,

Всякий раз благородных нимфеток

Обходя за версту стороной

Что ж, теперь я публично унижен.

Спит невеста, напившись, в ногах.

Как с такой появиться в Париже?

Как пить дать - засмеют на балах

Впрочем, к чёрту балы, маскарады.

Я с тобой. Обо всём позабудь.

Тихо спи за дворцовой оградой.

Денег хватит всем глотки заткнуть…

Вчера соседа выносили.

Он умер пару дней назад.

Жена и дети голосили,

Но я ни в чём не виноват

Я не хотел, так получилось.

Затеял первым он дебош.

В горячей схватке мы сцепились

И тут сверкнул проклятый нож

Я спас себя от избиенья, -

Он мне хотел накостылять.

И вот уже через мгновенье

Мой враг лежал, не в силах встать

За что набросился придурок?

Вино мы пили в гараже.

Он добивал сырой окурок

И уходить хотел уже

Его жену назвал я шлюхой,

Но правда колет всем глаза.

И он меня ударил в ухо,

А так вести себя нельзя

И вот, лежал он умирая,

Кровищей вымазав тулуп.

А я стоял при нём, не зная, -

Куда мне спрятать свежий труп

Но тут меня вдруг осенило, -

Я в руки острый взял топор

И стал рубить, что было силы,

Врага. Мне жутко до сих пор.

Покончив с этим мокрым делом,

Я мясо снёс домой тайком

И распродал его умело

На нашем рынке городском

Лишь голову жене соседа

Под дверь гуманно подложил.

Её и хоронили в среду,

А местный мент предположил

«Убийство это по расчёту.

Работал профессионал.

Убитый заплатил по счёту.

Какой трагический финал!»

Это было в деревне Ольховке

На большой первомайской тусовке.

Отдыхая от разных забот

На маёвку собрался народ

Председатель, оратор неважный,

На трибуну взобрался отважно.

Стал про битву кричать с урожаем

И про то, как картофель сажаем

А потом выступал заместитель,

Агроном и товарищ учитель.

Говорили про свет коммунизма

И гниение капитализма.

Выступали ораторы пылко, -

На трибуне стояла бутылка.

Завели они публику речью

И чудесной словесной картечью

Стали бабки кричать: «Бей буржуев!

И стреляй их сынков соплежуев!

Сколько можно терпеть злые козни?

Разорим их уютные гнёзда!

«Успокойтесь!» - вопил председатель.

Он стучал молотком, словно дятел.

Наведя тишину и порядок,

Стал бубнить и при этом был гадок:

«В нашем славном Советском Союзе

Уничтожены рабские узы!

Все буржуи сидят за решёткой

Под замком, да к тому же в колодках

Так что вовсе не нужно расправы.

Вы, старухи, здесь в корне не правы.

Успокойтесь, прошу. Не буяньте!

И концерт первомайский наш гляньте!»

Все старухи уселись на кресла,

Почесав свои старые чресла.

И очки на носы нацепивши,

Загалдели: «Певица красивша!»

А певица была городская,

Пела песню про первое мая.

Только как эту звали певицу

Не узнали – свалила в столицу

Веселился народ деревенский.

Им стихи прочитал Вознесенский.

И Плисецкая лихо сплясала,

Съев ломоть деревенского сала

Допоздна развлекались старухи,

Хоть кусали их злобные мухи.

Так народ отдыхает советский

И не нужен нам берег турецкий!

Какой художник и не пьёт?

Какой поэт не выпивает?

Ведь Муза, свой прервав полёт,

На запах спирта прилетает.

И в этом прелесть есть своя, -

Союз приятного с полезным.

Покуда вертится Земля,

В стихах нам не поможет трезвость.

Она мешает. Это факт.

Томит реальностью и скукой.

Поэтам делает антракт,

Их грузит жизненной наукой

Уводит в нудный прагматизм,

К заботам о банальной пище.

А на дворе капитализм

И ветер на помойках свищет

А посему любой из нас,

В ком Муза рифмы пробуждает,

Не минералку и не квас,

Вино в бокалы наливает

В другой реальности живёт,

Находит новые сюжеты,

Творит и снова что-то пьёт,

Встречая пьяные рассветы…

Я в морге работаю – трупы ношу.

Торжественным слогом сонеты пишу.

Пью водку. Так легче, иначе тошнит.

Противен покойников вид

Люблю я покойниц – косматых старух,

Погибших на рынке от злых оплеух.

Они беззащитны, они так слабы!

Холодные ждут их гробы

Обычно я литр беру «Absolut»,

Его выпиваю за тридцать минут.

Глаза врассыпную, мозги набекрень.

Тупым становлюсь, словно пень.

Старух начинаю по моргу гонять,

Ругать и ногами жестоко пинать.

В их глотки пытаюсь я водки налить,

Заставить с собой говорить

И вижу – старухи пускаются в пляс.

Пусть это не очень шокирует вас.

Ведь это всего лишь видение, глюк,

Обман и оптический трюк.

На самом то деле старухи лежат,

Но вижу я пляски и слышу их мат.

И сердце трепещет, ведь радуют слух

Мне оргии пьяных старух.

В стране восходящего солнца

Живут, как известно, японцы.

Работать усердно умеют

И деньги большие имеют.

Друг друга гоняя пинками,

Дерутся они на татами.

И любят играть с «тамагочи»,

(Впадая в маразм, между прочим)

Но всё им чего-то неймётся

В стране восходящего солнца.

И лезут в моря они наши,

От рисовой каши уставши

Хотят они жаренной рыбки.

И вот, совершают ошибки, -

В российских морях браконьерят,

В свою безнаказанность верят

И ловят тунцов и селёдок

С дурацких бамбуковых лодок.

Плюют на Россию бесстыдно,

А нам за державу обидно

Как рыбу сберечь от напасти?

Наглеют японские власти.

Нам рыбу вернуть не желают

И в грязные игры играют.

Ведут себя гадко и мерзко,

Хамят морякам нашим дерзко.

Бранят их плохими словами, -

Мол, русские пьяни. А сами

Довольно терпеть оскорбленья!

Пора дать японцам сраженье,

Врагам отплатить за Цусиму

И бомбу метнуть в Хиросиму!

Когда настал великий час,

Приехал в гости к нам Чубайс.

Он нас приветствовал: «Шалом!

Вложите ваучер в «Газпром»

Когда играл блатной музон,

Приехал в гости к нам Кобзон.

Он нас приветствовал: «Шалом!

В святой земле теперь облом.

Когда был в Думе балаган,

Приехал в гости к нам Зюган.

Он нас приветствовал: «Шалом!

Пойдём к победе напролом!»

Когда гудел хмельной угар,

Приехал в гости к нам Гайдар.

Он нас приветствовал: «Шалом!

В России мрак и бурелом.

Когда народ вопил и пил,

Приехал в гости к нам Ампил.

Он нас приветствовал: «Шалом!

Всех демократов перебьём!

С тех пор не ездят гости к нам,

Все в телогрейках строят БАМ.

И слово чудное «Шалом»

Навек покинуло наш дом.

Увидев труп в кровавой луже,

Я от восторга завопил.

Я знал покойника, к тому же,

Он мне при жизни насолил

Давным-давно украл я где-то

Валютный чек на миллион.

А он меня судил за это, -

Судьёй тогда работал он

Ничто не пахнет так прелестно,

Как труп заклятого врага.

Особенно отрадно если

Уже гниёт его нога

Стервятники на пир явились,

Терзают клювами брюшко,

Глаза куда-то закатились

И провалились глубоко,

В косматых кудрях бродят блохи,

Ползут мокрицы по лицу,

Опарыш доедает крохи,

Щекочет рёбра мертвецу,

Из носа выросла крапива,

Чернеют дырами бока.

О Боже, до чего красива

Картина гибели врага!

Бывает так, что выпив утром

Ядрёный русский самогон,

Я вдруг дурею. Почему-то

Со мной случается загон

Я бью назойливые рожи

И просыпаюсь в трезвяке.

Моё лицо разбито тоже

И жизнь висит на волоске

Кругом бомжи на ржавых койках.

Я слышу их похмельный бред.

Они кричат и спорят бойко,

Не поделив казённый плед.

Какой-то гопник долговязый

Блюёт на стену, паразит.

Испортил воздух он, зараза,

А я брезглив. Меня тошнит.

Бесцеремонное коварство

Людей достойных забирать.

О, как жестоко государство!

Ему поэта не понять.

Сижу на койке, как на нарах.

Не спится, холодно, дрожу.

Да! Вытрезвитель это кара.

Ещё какая, вам скажу!

«Спасибо» в карман не положишь.

«Спасибо» в стакан не нальёшь.

И выпить «спасибо» не сможешь,

И песню потом не споёшь

Нет выгоды в слове «спасибо»,

Но как оно радует нас

И трогает за душу, ибо

Встречается редко сейчас

Мы стали угрюмыми, злыми,

Скандальными до хрипоты.

А кто нам помог стать такими?

Бомжи, контролёры, менты

Врачи, продавцы, бюрократы,

Водители и слесаря,

Что с нами общаются матом,

(В такую-то мать костеря).

Мне сейчас щекотно лоб,

По нему гуляет клоп.

Он пришёл издалека.

Не убью его пока.

Как ни как он всё же гость.

Затаю на время злость.

Стану гада ублажать

И за стол его сажать

Дам попробовать вина,

Восклицая: «Пей до дна!»

Накормлю его сырком

И медком, и крендельком.

А когда мой гость уснёт,

Съев последний бутерброд,

Я скажу хватая нож:

«От меня ты не уйдёшь!

Нападенье совершу.

В нос злодея укушу.

И проклятому врагу

Стать калекой помогу

Дам по морде кирпичом,

Чтобы помнил что по чём.

До крови поколочу

И в бараний рог скручу.

Однажды пил я в парке пиво.

Минуты медленно текли.

А два бомжа нетерпеливо

Мою бутылку стерегли.

Они неброско примостились

Вблизи от лавочки моей

И меж собою матерились,

Ожесточаясь всё сильней

Я даже сразу не заметил,

Что стал объектом дележа.

Был сердцем чист, душою светел

И не предвидел грабежа

А пиво медленно кончалось,

(Всему на свете есть предел).

Минута скорби приближалась.

Холодный ветер налетел.

И вот, когда я собирался

Глоток последний совершить,

Зловещий крик в тиши раздался,

Меня сумев ошеломить

В мою бутылку моментально

Вцепились руки двух бомжей.

Я пивом был облит нахально

От подбородка до ушей.

Мне стало грустно и тоскливо.

Я был разбоем удручён.

По мне моё стекало пиво,

Как будто с ложки суп «харчо»

Враги у ног моих катались,

Трофей не в силах поделить.

Друг друга били, матюкались.

А впрочем, что там говорить

Они сподобились животным,

В грязи холодной копошась.

Я мог бы, и при том охотно,

Отколошматить эту мразь

Но только плюнул в них с презреньем

И, отпустив бомжей без травм,

Я написал стихотворенье,

Которое читаю вам…

Чем дольше дождь – тем больше грязи.

Туман и морось, скукота.

Ложатся тихо листья наземь.

Душа в сознаньи заперта.

Как будто что-то её давит,

Мешает чувствовать, дышать.

Кто от тоски меня избавит?

Быть может выпивка? Как знать

На небе тучи словно тряпки

Летят сплошною чередой.

По мостовой шагают бабки,

Несут в руках кули с едой

Укрывшись хитро под зонтами,

Они по лужам так и прут.

А между ними временами

Собаки вшивые снуют

Я на балконе с папиросой

Холодным воздухом дышу.

Пускаю мысли под откосы,

Стихи различные пишу

Витает всюду запах злобы.

В глазах прохожих суицид,

Афганистан, ГУЛАГ, Чернобыль,

Холера, Сифилис и «СПИД».

Растут озоновые дыры.

Вот-вот растают ледники.

Кто поумней – сидит в трактире,

Все остальные дураки

Поп-дива снова на концерте

Прелюдно обнажает зад

И эротично оным вертит,

Пропагандируя разврат

Юнцы пахабные журналы

Листают тайно по ночам.

Идут из космоса сигналы,

В мозги внедряясь невзначай.

Всё как-то глупо, несуразно, -

Тяжёлый сон больной души.

Осенний дождь. В России грязно.

Горланят песни алкаши…

У Ивана Кузьмича

Рожа просит кирпича.

Дайте, дайте мне кирпич

И умрёт Иван Кузьмич

Он поганый активист,

Ветеран и коммунист.

На работе паразит

Штангенциркулем грозит

«Государству план давай!

Пятилетку выполняй!

На станке точи бруски,

Песню пой, не знай тоски!

А не то в стране родной

Будешь жить ты, как изгой.

Не получишь разных благ

И отправишься в ГУЛАГ!

Так гундосит наш Кузьмич.

Надоел мне этот спич.

Я ему не механизм,

Чтобы строить коммунизм.

На заводе всё как в старь:

Стружка, копоть, шум и гарь.

Нет условий для труда

И не будет никогда

Дома злая брань жены:

«Падла! Где порвал штаны?»

Выпуск лживых новостей,

Да холодная постель

Много трудовых похвал

Я по жизни схлопотал.

Мне крутые ордена

Предоставила страна

Но устал давать я план.

Что ж ты, бабушка Каплан,

Не смогла добить козла,

Что принёс так много зла?

Жизнь пахабна и грешна,

Безотрадна и скучна.

Если был бы я еврей,

За кордон свалил скорей…

Один хороший мой приятель

В кафе известном «Аромате»

С друзьями как-то выпил пиво

И шёл домой миролюбиво

Он был художник по натуре.

Болел душою о культуре.

Лепил из глины статуэтки,

Что в наше время очень редко

Имел талантов он немало.

Был убеждённым неформалом.

Ни в чём не знал разумной квоты

И если пил, то до икоты

Так и теперь, заполнив баки,

(Четыре литра выпив с гаком),

Он по ночным шагал кварталам,

А между тем, похолодало

Сгустились сумерки и звёзды

Горели ярко. Было поздно.

Давным-давно трамваи встали

И контролёры крепко спали

«Что делать? – думал мой приятель, -

Я по нужде хочу некстати.

Терпеть уж больше нету мочи.

Придётся гадить среди ночи

Луна сегодня тускло светит.

Авось никто и не заметит.

Отдам природное природе,

Пока никто не видит, вроде!»

И вот решил нужду он справить,

Чтоб организм от мук избавить.

Стянул штаны и тёплой влагой

Стал поливать газон, бедняга.

Не мог предвидеть он, что вскоре

Случится с ним большое горе.

И руки длинные закона

В защиту выступят газона

К его несчастью мент поганый

Шагал по улице с наганом.

И думал, мерзко усмехаясь:

«Кого увижу – докопаюсь!

Как вдруг увидел неформала,

Который гадил где попало,

Цветы беспечно орошая

И честным людям не мешая

Увидев в этом преступленье,

Мент завопил без промедленья:

«Увы тебе! Не жди пощады!

И не пытайся врать, не надо!

Я видел всё сейчас отлично.

Задержан мною ты с поличным.

Молись! Близка твоя расплата!

Тебя я сделаю кастратом

Позорно даже людям старым

Справлять нужду таким макаром.

Ты опустился очень низко.

Шагай в участок! Это близко!

Так угодил мой друг к легавым

И стал объектом для забавы.

Менты ему без проволочки

Отрегулировали почки

В холодный карцер затолкали

И до утра не выпускали.

Грозили всяческой расправой,

Хотя и знали, что не правы.

Чтоб не держать пустых стаканов,

Забрали деньги из карманов.

Ну а потом всю ночь гудели,

Закрывшись в местном райотделе

А в это время на свободе

Гуляли разные отродья.

И как в каком-нибудь Нью-Йорке

Чинили грязные разборки

Ментов поганых не боялись

И над законом надругались,

Поскольку знали – нет угрозы,

Менты сегодня под наркозом.

Вот так в России и бывает, -

Кто невиновен, тот страдает.

А кто заслуживает порки

Живёт на Пальма де Майорке…

Ночь прошла, забрезжил свет.

А меня как будто нет.

Где я прячусь? Кто бы знал.

Вновь невидимым я стал

Пробиваясь из-за туч,

Сквозь меня проходит луч.

Я прозрачен, как стекло.

В жизни мне не повезло

Стал невидим я с тех пор,

Как взорвался мой прибор.

Был я физик-лаборант

И имел большой талант

По ночам статьи писал,

Плеш линейкою чесал.

Много опытов провёл,

Кислотой обуглил стол

Мне учёные мужи

Говорили: «Подскажи!»

Был я светочем наук,

Но скосил меня недуг

Взрыв внезапно поразил

И меня преобразил.

Невидимка я теперь.

Захожу в любую дверь

Всех пугает мой визит.

Но ничем он не грозит.

Я не вор и не маньяк,

В чай не сыплю я мышьяк

Голым круглый год хожу

И от холода дрожу.

Потому и лезу в дом,

Если нет хозяев в нём

Говорят, что я злодей,

Убиваю я людей.

Вынимаю потроха.

Только это чепуха

Я хороший, я не злой.

Я совсем, совсем другой!

Зря молва меня бранит.

Я несчастный инвалид

От науки пострадал.

Лучше б я рабочим стал.

Получал свои гроши,

Ел похлёбку из лапши

Я же в физику полез.

Чёрт возьми! Попутал бес!

Говорили люди: «Брось!»

И чего мне не жилось?

Стоит пора ночная.

И я к тебе, родная,

С букетом роз чудесных тороплюсь.

Во гневе пребывая,

Скулит собака злая,

А этих тварей с детства я боюсь

Ведь знаю я прекрасно:

Они весьма опасны.

Кусать за ляжки любят эти псы.

Не буду злить напрасно,

Ведь злоба их ужасна,

Для них что я, что палка колбасы

Мерцают тускло звёзды.

Родная, Happy Birthday!

Сегодня день рожденья твоего.

Я знаю – ты стервозна,

Но никогда не поздно

Стать мягче нравом, изменить его

Прости, что на пирушку

Я не пришёл, старушка.

Был на работе занят, чёрт возьми!

Не ел салат с петрушкой

И чай не пил с ватрушкой.

Меня, прошу, за это не казни

На паперти в фуфайке

Сидел я попрошайкой.

Народа было много – пруд пруди.

Кружили низко чайки,

Попы травили байки

Про судный день, что ждёт нас впереди.

Не мог оставить место,

Мне было интересно.

К тому же, в кепку падали рубли.

Им становилось тесно,

А почему – известно:

Обильною рекой они текли

Под вечер, став богатым,

Набив карманы златом,

Я плюнул на церковный парапет.

И выругавшись матом,

Отправился к Арбату,

Чтобы купить тебе цветов букет

Теперь же на помойку

Иду, минуя стройку.

Ты там живёшь, пороков не тая.

Быть может, на попойку

Я попаду и в койку

К тебе, любвеобильная моя…

На днях мне случай рассказали.

С тех пор в глубокой я печали.

В моей душе теперь осадок.

Он неприятен, мерзок, гадок

В чём дело – спросите? Ну что же,

Я расскажу, а Бог поможет

Мне изложить всё по порядку

И рифмы выписать в тетрадку

Случилось это в воскресенье,

В день замечательный, весенний,

Когда сияло солнце ярко

И в зимних шубах было жарко

Так вот, один дебильный гоблин,

Под пиво съев десяток воблин,

Шагал, табачный дым пуская

И бритой лысиной сверкая

Он думал: «Я пацан, что надо!

Могу пришить любого гада.

С ментами я играю в жмурки.

Меня боятся даже урки

С утра до вечера бабищи

Со мной знакомства только ищут.

Волыны, тёлки и парчухи

Окрест меня кружат, как мухи!

Вот так, в уме своём несложном

Хвалился гоблин всевозможно.

И был собой доволен очень,

Идя по улице Рабочей

Он позолочен был местами,

Сверкал цепями и крестами.

Смотрел на всех с большим презреньем

И был в хорошем настроеньи.

А в это время два ребёнка

Смеялись на балконе звонко.

Они в людей кидали яйца.

Ну что поделать? Два засранца

Увидев под собой бандита,

Чьё имя было знаменито,

Они мозгами не смекнули

И свой снаряд в него метнули

И надо ж было так случиться,

Яйцу об лысину разбиться,

Которой гоблин злой гордился.

Представьте, как он рассердился

Вначале, правда, растерялся,

За жизнь свою перепугался.

Решил, что это покушенье

И стал рыдать без утешенья.

Но после, выяснив в чём дело,

Он материться начал смело,

Глазами шарить по балконам

И щеголять блатным жаргоном

Заметив, где враги таятся,

Решил он с ними разобраться.

Да так, чтоб много не базарить,

А изловить и закошмарить

Позвал братву лихую свистом.

К нему она явилась быстро,

Поскольку был он именитым

И уважаемым бандитом.

Две тачки мигом подкатили.

Из них не вышли, повалили

Толпой базарные придурки

В турецких кожаных тужурках

Все были бриты под арбузы,

Носили кепки и рейтузы.

На чьей-то свадьбе выпив даром,

Благоухали перегаром

Как бабуины громко ржали

И пальцы веером держали.

Своими мерзкими ноздрями

Пускали сопли пузырями.

Узнав в чём дело. Эти звери

В квартиру выломали двери.

Детей жестоко застращали

И отомстить пообещали

Погром злодейский учинили

И безнаказанно свалили.

Ни в чём не встретили преграды,

Чему и были страшно рады

И хоть бы кто сказал им слово!

Героя не нашлось такого.

Закон не наказал сердито

За преступление бандитов

Вот то, что я узнал намедни.

И это не пустые бредни.

В моей душе теперь осадок.

Он неприятен, мерзок, гадок…

Живёт на мясокомбинате

Мумыка – баба хоть куда.

Не помышляя о зарплате,

Она работает всегда.

Все говорят: «Она больная,

Случилось что-то с головой.»

Что точно, этого не знаю.

Мумыка, тайну мне открой

Зачем ты ходишь на рассвете

Встречать машину с молоком?

Зачем тебе загоны эти?

Итак немало дур кругом!

Когда машина подъезжает,

Мумыка пляшет и поёт.

И всем прохожим сообщает,

Что молоко разлива ждёт

Кричит Мумыка громогласно:

«Купите люди молока!»

И спорить с ней весьма опасно, -

У ней тяжёлая рука.

Рекламу делает бесплатно.

Мумыке деньги не нужны.

Вы скажете: «Невероятно!»

Но мне поверить вы должны

Ведь знаю эту я Мумыку,

Как говорится с детских лет.

Я собирал с ней землянику

И разделял всегда обед

Люблю её я очень долго.

Она прекрасна, как берил.

К тому же ей машину «Волгу»

Отец когда-то подарил

Хочу с Мумыкой я встречаться,

Её до дома провожать.

А в перспективе – повенчаться

И робко в нос поцеловать.

Но не пускают из психушки

Меня к Мумыке под венец.

И я тоскую по подружке,

В душе оставившей рубец…

Послушайте песню мою, чуваки!

Избавлю я вас от печали – тоски.

И души у вас развернутся,

И мёртвые, вздрогнув, проснутся

Итак, начиная свой честный рассказ,

Хочу о себе вам поведать сейчас.

Жила я в рабочем посёлке,

В удачу не веря нисколько

Пила я вино и курила табак.

Встречался со мной сексуальный маньяк,

Водил на чердак меня ночью

И рвал одеяния в клочья

Но вот повстречала продюсера я.

И мне улыбнулась удача моя.

Запела я всякие песни

И стало мне жить интересней

Мне все говорили: «Ты гонишь пургу!»

А я отвечала: «Пою как могу!

И пусть надо мною смеются,

Альбомы мои продаются!

Теперь я достаток имею большой,

Живётся мне весело и хорошо.

Наелась я манны небесной

И стала певицей известной

Снимаю я клипы, в десятку вхожу.

С кем надо в постели всё время лежу.

От вас, чуваки. Я не скрою,

Как это полезно порою

Я в модной тусовке. Я нынче в цене.

В газетах мелькают статьи обо мне.

И всё то, о чём я мечтала

Сегодня реальностью стало

Меня узнают – как ни как я звезда!

Гастроли, автографы и поезда,

Гостиницы, встречи, банкеты, -

Теперь мне знакомо всё это

Мне все говорили: «Ты гонишь пургу!»

А я отвечала: «Пою как могу!

И пусть надо мною смеются,

Альбомы мои продаются!

Я задом своим на эстраде верчу.

В какой-нибудь город с концертом лечу.

И стонут джигиты в экстазе,

Когда я пою на Кавказе

Люблю на гастролях я там побывать.

Там солнце и горы, вино и кровать.

И горцы, пылая от страсти,

Хватают меня за запястья

Одно только мучает, спать не даёт, -

Что будет со мной, если время придёт

И я, не дай Бог, постарею?

От мысли такой соловею

Ведь если покинет меня красота,

Ко мне пропадёт интерес и тогда

Карьера моя пострадает,

Забвенье меня ожидает!

Мне все говорили: «Ты гонишь пургу!»

А я отвечала: «Пою как могу!

И пусть надо мною смеются,

Альбомы мои продаются!»

В колхозе «Ленинский завет»

Я пастухом был много лет.

Кнутом скотину погонял

И труд свой честно выполнял

Цитаты Ленина зубрил.

Не пил и даже не курил,

Растил детей, хозяйство вёл.

Гордился мною комсомол

Но вот однажды, как назло,

Ужасно мне не повезло.

Попал случайно я впросак,

А вкратце, дело было так

Был летний солнечный денёк.

Я на часок вздремнуть прилёг.

И закемарил под кустом,

Но вскоре пожалел о том

Паслись коровы на лугу.

Всё было тихо, я не лгу!

Внезапно в наш родной колхоз

Пропагандиста чёрт принёс

Иван Сергеич коммунист

Вёл пропаганду, был речист.

В руках держал он красный флаг

И им размахивал, дурак

Быки не любят красный цвет,

Для них противней цвета нет.

В любой стране, во все века

Их злоба очень велика

Они звереют, как Махно

И на уме у них одно:

Рога крутые навострить

И кровь невинную пролить

Погиб Сергеич, как герой, -

Не бросил флаг он красный свой.

Меня судили. Я в тюрьме

Теперь сижу на Колыме

Судья сказал: «Ты диверсант!

Заданье дал тебе «Мосад».

Быка ты гнусно подучил

И он героя замочил!

Нет справедливости у нас.

Как жаль, что я не свинопас, -

Не ищут в их среде врагов,

Ведь свиньи ходят без рогов…

Я по городу скакал на собаке,

А за мной гнались хохлы и поляки,

С топорами догоняли евреи,

Разодетые в цветные ливреи

Я по городу скакал на собаке

И в руках держал прекрасные маки,

А за мной гнались с ножами узбеки

И развратные античные греки

Я по городу скакал на собаке,

Не встревая в потасовки и драки,

А за мной гнались свирепые турки

И в зубах у них дымились окурки

Я по городу скакал на собаке,

Игнорируя дорожные знаки,

А за мной гнались галопом зулусы

И пытались нанести мне укусы

Я по городу скакал на собаке,

А за мной гнались прибалты в атаке,

Злые чукчи на оленьих упряжках

И китайцы в полосатых тельняшках

Я по городу скакал на собаке,

Оставляя за спиною бараки.

Из бараков выбегали таджики

И кричали: «Мы объелись аджики!

Я по городу скакал на собаке.

Не могли меня догнать забияки.

Избежал я нападения ловко,

Тренировка помогла и сноровка…

В небе чудесные хляби небесные,

Очень отвесные, тесные.

Хляби волшебные и благовестные,

Влажные, тёплые, пресные

Хляби откроются – влагой наполнятся,

Люди с надеждой помолятся.

После молитвы, когда все опомнятся, -

Выйдут под дождь и помоются

Смоют с телес своих грязь они липкую,

Счастье почувствуют зыбкое.

Душу согреют гитарой и скрипкою,

В небо посмотрят с улыбкою

Я им скажу: «Восхваляйте чудесные

Дивные хляби небесные,

Хляби волшебные и благовестные,

Влажные, тёплые, пресные!

Друзья! Желудок очень часто

Ведёт нас, как за поводок,

С неистребляемым коварством

Опустошая кошелёк

К примеру, я в своих именьях

Привык к изысканным пирам.

И мне приносит вдохновенье

Обильный завтрак по утрам

Ничто меня так не волнует,

Как это делает еда.

Ни по чему так не тоскует

Душа поэта. Вот беда!

Ничто доставить так не может

Мне удовольствие порой,

Ничто так сердце не тревожит,

Как плюшка с черною икрой

Ничто не радует сильнее,

Чем свежих фруктов аромат,

А также запах бакалеи,

Где яства разные висят.

Ничто так не возносит душу,

Как чарка полная вина

И ножка жаренная Буша,

Вернее две, а не одна.

Печёный гусь, овсянка, куры, -

Конечно, это любят все.

И всё же, я дары Амура

Предпочитаю колбасе…

Я летел со свистом вниз,

Думал о тебе.

В небо уходил карниз.

Было грустно мне

У открытого окна,

Груди обнажив,

Ты смотрела на меня.

Был едва я жив

Ветер волосы трепал

И в ушах свистел.

Я тебя не проклинал,

Я тебя хотел

А когда влетел я в люк,

Грохот учиня,

Я почувствовал – каюк

Это смерть меня!

На закате обычно сижу на балконе

И смотрю, как темнеет лазурная даль.

Ты стоишь предо мной в грациозном поклоне

И из сердца уходит тоска и печаль.

Опускается солнце в морскую пучину.

Над уснувшим заливом восходит Луна,

Освещает седины мои и морщины.

Я прошу принести нам бутылку вина

А затем я касаюсь рукой твоей кожи.

И меня изумляет твой преданный взор.

«Эта ночь будет нашей. Она нам поможет,» -

Начинаю я долгий ночной разговор

А под утро в халат облачившись турецкий,

Выпив чашечку кофе, иду на балкон.

Подаёт сигарету мне сонный дворецкий.

Я читаю газеты, звоню в Лиссабон.

Но когда ты проснёшься, возьмёшь бриллианты

И роскошным нарядом украсишь себя,

Ты во мне убиваешь любые таланты,

Ты меня раздражаешь в течении дня

Как ты выглядишь глупо в шелков опереньи.

Да и золото, кстати, тебе не к лицу.

Я тебе подарил дорогие именья,

Подарил островок твоему я отцу

Ты имеешь на юге шикарные виллы,

Твои братья купают в шампанском коней,

На груди твоей нежной жемчужина Нила,

А на пальцах алмазы индийских перстней.

У тебя унитаз из червонного злата,

Золотой умывальник с душистой водой.

Ах, зачем полюбил я тебя и закаты?

Ах, зачем потерял я душевный покой

Сколько можно терпеть расточительность эту?

Я тебя, дорогая, порой не пойму.

Ты сменила наш новый «Ролс Ройс» на карету.

Объясни – для чего? Объясни – почему

Вот и снова – ты просишь купить галерею,

Там картины Ван Гога, холсты Пикассо,

Пригласить на работу красавца еврея,

Чтобы он по утрам приносил тебе сок

От дурацких капризов душа моя стонет.

Я озлоблен, я снова готовлю вражду.

Но лишь только диск солнца в заливе утонет,

Вновь тебя, моя радость, с волнением жду…

Цыганка мне судьбу гадала

И нагадала, твою мать,

Что будет в жизни счастья мало,

Что мне удачи не видать

Зачем пошёл я к этой стерве,

Зачем ей денег заплатил?

Теперь мои в расстройстве нервы,

Теперь мне белый свет не мил

Витает надо мной проклятье,

Как чёрный ворон над плечом.

Целую каждый день распятье,

Хотя от церкви отлучён

Но даже это не спасает.

Всего на свете я боюсь.

Когда на речке лёд растает, -

Пойду туда и утоплюсь

Не станут и за деньги дьяки

Самоубийцу отпевать,

Но будут всяческие раки

Меня клешнями ковырять

Зато поганая гадалка,

Отведав рака из реки,

Мной поперхнётся в коммуналке

И в тот же миг отдаст коньки…

«Кто же это? Кто такая?

Не иначе Навсикая! –

Думал с дрожью Одиссей, -

Не идёт, летит порхая!

Да, другой такой, я знаю,

Не найдёшь в Элладе всей!

На лазурном побережье,

Сбросив мокрые одежды,

Он стоял, топча песок.

Солнце золотило нежно

Его мускулы медвежьи,

Ну и фиговый листок

А навстречу словно фея,

Абсолютно не робея,

Лишних слов не говоря,

От желаний тайных млея

Шла в объятья Одиссея

Дочь феакского царя

Навсикая улыбалась,

Её платье развивалось,

Задираясь ветерком.

Одиссею показалось,

Будто у него поднялось

Что-то прямо под листком.

Наш герой с лицом Ареса,

С чрезвычайным интересом

К деве юной побежал.

И поскольку был повеса,

То любовного процесса,

(Как потом писала пресса),

Он, увы, не избежал…

Русская задница - две ягодицы,

Всё повидала: и пряник, и кнут.

В жизни она ничего не боится,

Даже когда в неё что-то суют

Любит штаны протирать на работе.

Любит себя выставлять напоказ.

В клубах ночных она нынче в почёте,

В центре внимания множества глаз.

Все ей дороги открыты, к примеру,

Встав в позу рака часок на другой,

Может она себе сделать карьеру

Или презент получить дорогой

В брюки бандитов, попов и военных

Рядится задница, но без труда

Тот, кто заплатит её непременно

Может увидеть везде и всегда.

Немудрено, ведь она возбуждает;

И симпатичный простой паренёк

Лысому дяде её подставляет,

Жадно косясь на его кошелёк

Многим она светит ярче, чем солнце,

Кормит и делает лучше житьё.

Да без неё вся держава загнётся,

Мы же всё делаем через неё

Жаль только мало у ней интересов,

Книг не читает, всё больше пердит,

И постоянно свободною прессой

Вытереть дырку свою норовит.

Но всё равно надлежит нам гордиться

Тем, что скрываем, напялив штаны.

Русская задница - две ягодицы, -

Символ загадочной нашей страны..

Задница немца не знает покоя.

Задница немца всё время в делах.

Может придумать и сделать такое,

Что позволяет ей быть при деньгах.

Задница немца привыкла к комфорту,

Ей неудобство любое претит.

Любит таскаться по разным курортам

Или в джакузи себя кипятит

Задница немца сидит в «Мерседесе»,

Задница немца пердит за столом,

И от обжорства чудовищно весит,

И постоянно идёт на пролом

Задница немца с арийской осанкой

Любит парады и звуки фанфар.

Но если лезет в фашистские танки,

То получает ответный удар

Задницу русскую как-то обидев,

Подло нагадив в её унитаз,

Задница немца, опасность не видя,

Вляпалась в гущу фекалевых масс

Задница немца весьма похотлива,

Для извращений не видит помех.

Варит при этом отличное пиво,

Что принесло ей всемирный успех

Задница немца всегда пунктуальна,

Трудолюбива, усидчива, но

Как ни звучат эти строки банально,

Задницей первой ей стать не дано.

Задницы есть, что её расторопней,

С пейсами ходят они испокон,

И ей вовек не удастся, хоть лопни,

С ними сравниться своим кошельком..

Задница янки с рождения любит

Думать о том, что она лучше всех.

Это её непременно погубит,

Ибо гордыня воистину грех

Дырку свою она центром вселенной

Часто считает, хоть это не так,

Что демонстрирует всем откровенно,

«Храбро» напав на несчастный Ирак

Задница янки всё время и всюду

Делает деньги, имеет доход,

И, несмотря на «японское чудо»,

Самой богатой из задниц слывёт

Задница янки следит за фигурой,

Грезит о том, чтоб попасть в Голливуд.

Только толстеет как полная дура,

Так как заходит в любимый fast food.

Больше всего она в жизни боится

Что-нибудь съесть организму во вред,

И наотрез не желает травиться

Тем, что в России дают на обед

Задница янки придумала много:

Памперс, Макдоналдс, хип-хоп, рок-н-ролл,

Пляски во славу распятого Бога

И ненормальный какой-то футбол

Миру она подарила компьютер,

Кажется, даже была на Луне.

Но все народы долгами опутав,

Лезет с советами к каждой стране.

Любит мечтать с грандиозным размахом, -

Марс заселить помышляет всерьёз.

Только Бен Ладен во имя Аллаха

Ей утирает по прежнему нос...

Взглянем, давайте, теперь на японца!

Если свои он опустит трусы, -

Жёлтая задница нам улыбнётся

И убежит, посмотрев на часы.

Времени ей никогда не хватает,

За день ведь нужно так много успеть:

По телефону связаться с Китаем

Или в Нью-Йорк по делам улететь

Выдумать робота, сделать машину,

Миниатюрный создать пылесос,

Из проводочков спаять чертовщину

И конкурентов пустить под откос

Раньше она не была такой ловкой,

Жизнь неприметную скромно вела.

Но проявила в учёбе сноровку

И европейцев во всём обошла.

Нынче она кредитует пол-мира.

Это сегодня свершившийся факт.

Задницы многих дельцов и банкиров

Из-за неё получают инфаркт

Стала она состоятельной очень,

В руки попал к ней огромный бюджет.

Мир завалила своим «тамагочи»

И «покемонами» грузит весь свет

После работы сакэ потребляет,

Не напиваясь, однако, с умом.

А дурака на татами валяет,

Что по-японски зовётся «сумо»

В целом, пожалуй, она симпатична.

Только одно не могу ей простить, -

Слишком настойчиво и энергично

Хочет Курилы она получить..

К заднице новой, пожалуй, приступим,

К той, что в Париже танцует канкан.

Думаю, мы справедливо поступим,

Если признаем за нею изъян, -

Каждый француз эротично ей вертит

И намекает всегда на интим.

Только вы заднице этой не верьте, -

Вас остеречь от ошибки хотим.

Секс для неё, что поэзии вспышка,

Может на время её захлестнуть,

Ну а потом отношениям крышка.

Вам их уже никогда не вернуть

Нужно отметить - она романтична,

Носит изящно пошитый костюм,

Дарит цветы, пахнет просто отлично,

Так как использует лучший парфюм

Непревзойдённые делает вина,

Мочит в них тонко подстриженный ус,

Лепит скульптуры, рисует картины.

Словом, у ней восхитительный вкус.

Кроме того, и научной работой

В мире она заслужила престиж, -

Кинематограф и первое фото

Нам подарил просвещённый Париж.

Правда, бывает порой агрессивной,

И иностранный набрав легион,

Негров использует в роли пассивной,

Не экономя гранат и патрон

При Бонапарте она угрожала

Всех в позу рака загнуть пред собой.

Но, как известно, в кусты убежала,

Ляжки свои простудив под Москвой...

У итальянца есть задница тоже.

Это довольно легко доказать, -

Каждый потрогать рукой её может

Или слегка языком облизать.

Задница эта смугла, волосата.

В прошлом имела воинственный нрав.

Множество задниц пленила когда-то,

В крепкие цепи их всех заковав

Долго с рабами резвилась вонючка,

Их унижая, натешилась всласть.

Но получила от варваров взбучку

И уступила другим свою власть

Нынче она не буянит, как прежде, -

Мирно латает свой старый сапог.

И не питает, похоже, надежды

Мир поделить , как капустный пирог

В городе Риме красивом и старом

Делает вид, что ей всё нипочём.

Любит гонять на роскошных «Феррари»

Или по полю с футбольным мячом.

Пьёт вечерами холодный «Мартини»,

Лёгкие травит - сосёт никотин.

На дискотеках танцует «Латино»

И соблазняет приезжих мужчин

Ест макароны и делает пиццу.

Часто торгует последней вразнос.

Но по ночам ей всё чаще не спится, -

С ней приключился кровавый понос.

Задница та, что с Сицилии родом,

Гнусные сети умело плетёт,

И получая большие доходы,

Ей доставляет немало хлопот...

В замках английских живёт по старинке

Задница гордых британских кровей.

Ходит во фраках на все вечеринки

И у камина смакует глинтвейн.

Чтобы на время забыть о заботах,

Любит устроить шикарный приём.

Кроме того, она любит охоту,

Скачки и в гольф поиграть вечерком

Раньше она угнетала народы.

Да и сегодня оружьем гремит.

Даром, что слишком бледна от природы,

Вечно болеет и в нос говорит

Задницу янки она поддержала,

Смело напала на бедный Ирак.

Но только честь там свою потеряла

И вазелин не отыщет никак.

Ходит теперь с петушиной осанкой,

Чтоб благородство своё показать.

Но, если встретит в столовой овсянку,

Чавкает так, что её не понять

Кстати, кто знает - зачем её тачки

Руль все имеют не с той стороны?

И почему, чтобы честь не запачкать

В Англии парни жениться должны?

Трудно менять ей привычки и взгляды,

Консерватизм агрессивный в мозгах.

И потому лесбиянок парады

Непопулярны в её городах.

Впрочем, «Татушек» она принимала

И на концерты ломилась гурьбой.

Так что, пожалуй, сейчас она стала

Всё таки в чём-то немного другой...

Задница негра всегда в паутине, -

Голод терзает её испокон.

Косят болезни, лягает скотина

И норовит укусить скорпион

Множество бедствий на чёрную сраку

Сыпятся градом и ляжки секут.

То португальцы придут забияки,

То англичане вдруг раком загнут

Нет на земле ей покоя от века,

Каждый обидеть её норовит.

Кто-то в ней даже, увы, человека

Не признаёт и зверинцем грозит.

Остервенели вконец, изуверы!

Да посмотрите, оденьте очки, -

Негры похожи на нас, вот к примеру,

Больше всего идентичны зрачки.

Пусть у них задница пахнет противно,

Пусть задолбал нас банановый рэп,

Следует нам поступить прогрессивно:

Выслать им водку, запивку и хлеб

В Штатах, заметьте, все негры в почёте.

Трудятся мирно на благо страны.

Задницу негра терпеть на работе

Задницы все остальные должны.

Только попробуй - скажи: «черномазый», -

Мигом окажешься ты на губе,

Будешь очко вазелином там мазать,

Чтобы его не порвали тебе

Вот бы везде так расистов карали

И, как у янки, всегда при деньгах,

Задница негра, не зная печали,

Нам бы служила прислугой в домах..

Вот у индуса другие замашки, -

Задницей любит он всех удивлять:

Снимет портки, обнажит свои ляжки

И начинает по углям скакать

Задницу он закалил тренировкой.

Может любой показать она трюк, -

Спицы вгоняет в себя очень ловко

Или садится верхом на змиюк

В этом её превзойти невозможно,

Видимо знает какой-то секрет.

Только на улицах гадит безбожно,

И не пытаясь найти туалет.

Задниц других это часто смущает,

Ведь забывают они об одном, -

Задницу Будды она почитает,

Ей же наш мир безразличен давно

Он лишь иллюзия. Он нереален.

Так что следить за его чистотой

Следует, милый читатель едвали.

Лучше в грязи копошиться святой.

Вот и живёт в этом мире вонючем,

Не покупая зубной порошок,

Задница жителя джунглей дремучих

И вызывает у странников шок

Ей наплевать на большое богатство,

Ценит она лишь богатство души.

И не желает в говно напиваться,

Что так умеют у нас алкаши.

Но, соблюдая святые заветы,

Часто уходит молиться в леса.

В грязных лохмотьях встречает рассветы

И демонстрирует всем чудеса..

Каждая пятая задница в мире, -

Это китайская, как ни крути.

Даже в российском вонючем сортире

Можешь ты встретить её на пути

Нам принесла она многие блага.

Вкратце я здесь их сейчас опишу:

Задница эта дала нам бумагу,

Шёлк, гороскоп и приёмы «ушу»

Порох придумала ради забавы,

Но иностранцы узнали секрет

И европейские злые державы

Вставили в анус её пистолет.

Годы прошли и теперь с фанатизмом

Стала на Запад она напирать.

Вроде, стремится идти к коммунизму,

Только по Марксу её не понять,

Строит везде казино, рестораны,

Травит виверами добрых людей.

Змей ядовитых пожарив в сметане,

Нам выдаёт за китайских угрей

Денег она получает немало.

Бабки лопатой безбожно гребёт.

Делает вещи всегда как попало

И на базарах затем продаёт

Чтобы не мучили нервные тики,

Чтобы ничто не кололо в груди,

Лучше купи себе шмотки в бутике

И на базар никогда не ходи

Пусть не туманит твой разум халява.

Не соблазняйся дешёвой ценой,

Или дерьмо тебе всучат лукаво,

Что за китайской слепили стеной..

Задница, что обитает на Кубе,

Часто имеет проблемы с едой,

Так как марксизм на беду свою любит

И почитает вождя с бородой

С пальм каждый день собирает бананы,

Гонит дешёвый из них самогон.

А на закуску идут обезьяны.

Скуден и жалок её рацион

В капитализме лишь гадости видит.

Этим себе она только вредит.

Задницу янки давно ненавидит

И в её сторону часто пердит

В прошлом такое её поведенье

Ей неплохие давало плоды, -

Русские янкам грозя нападеньем,

С нею делились запасом еды

Ну а взамен размещали ракеты,

Остров её превратив в арсенал.

Как поступить с неприятностью этой

В Штатах тогда даже Рейган не знал

Что там Ван Дамм супротив нашей мощи?

Пёрнуть не сможет как ядерный взрыв.

Позже бюджет у Кремля стал потоньше,

С капитализмом его примирив

Ведь, всё раздав племенам и народам,

Русские сами теперь без порток.

И прокормить нынче «остров свободы»

Не позволяет Москве кошелёк

Только на Кубе всё так, как и раньше, -

Мумию в форме по-прежнему чтут,

И перед ней ходят задницы маршем,

Маркса читают и лапу сосут...

Сто тысяч стопарей тому назад

Я встретил Музу в местном кабаке.

На ней кокошник был, цветной халат

И туфли на высоком каблуке

Она курила “Kent” через мундштук

И куталась в пушистое боа.

Я подмигнул красавице и вдруг

В мозгах родились рифмы и слова.

Я угостил плутовку коньяком,

И в голову пришёл мой первый стих.

От радости я писал кипятком, -

Я сроду не писал стихов таких

А стих тот назывался “Robin Bad”,

Его я на салфетке записал.

Когда его мой прочитал сосед,

Он как дебил полночи хохотал

Блаженный, он не понял ничего.

Серьёзный стих, трагический такой…

Да Бог ему судья, да ну его!

Вернёмся к Музе, к встрече нашей той.

Я, выпив, Музу целовал в уста

(Мы пили с ней всю ночь на брудершафт).

А утром я едва с кровати встал,

Купил мундштук и белоснежный шарф.

Нахмурив брови, в зеркало взглянул,

Прошёл по комнате, за стол изящно сел.

Две строчки на бумаге черканул,

На люстру исподлобья посмотрел

И понял, что отныне я поэт,

Не даром Музу я всю ночь любил!

Вот только по ночам дурной сосед

С тех самых пор смеётся как дебил…

Попала в глаз соринка

И началась икота.

Вдруг зачесалась спинка,

Плюс тошнота и рвота

Конвульсии, мурашки

И все напасти сразу.

Я выпил простоквашки, -

Не помогла, зараза

Опухла носоглотка,

Мне боль виски сдавила.

Но вот я выпил водки

И сразу отпустило...

В царство вечного сна не приходит весна,

Песен тут не поют соловьи.

Чёрный мрамор могил, да костей белизна

На обломках ушедшей любви

Всё здесь как-то не так, днём таинственный мрак,

Что, как смерть, бесконечен и пуст.

Скрежет чьих-то зубов, очевидно, собак

На обломках обманутых чувств

На крестах сорняки, на глазах медяки.

Синий бархат истлевших одежд.

Наступают пески и аллеют венки

На обломках погибших надежд.

Вой голодных шакалов, похожий на стон,

Предвещает мне близкий конец.

Стаи хищных ворон, шелестение крон

В этом царстве разбитых сердец

Увядают цветы и сгорают мосты.

Мне обратно не будет пути.

Словно призрак в ночи появляешься ты

И роняешь чуть слышно: "Прости"

Ты уходишь в туман, а на небе луна.

Её свет мне тепла не даёт.

В царство вечного сна не приходит весна

И ко мне никогда не придёт...

Менты нужны стране всегда,

Но я ментом не буду,

Хотя бываю иногда

Отнюдь не Робин Гудом

Но чтоб сограждан обижать,

Их тыкать мордой в землю

И в «обезьяннике» держать, -

Я это не приемлю!

Медвяная роса течёт в уста.

Я пью вино – портвейн «Узбекистан».

Конечно, это гадость. Ну так, что же?

И уксус на халяву сладок тоже!

Надо мною лазурное небо,

А в глазах моих солнечный свет.

Я не горький пропойца, но мне бы

Алкоголь не испортил обед

Говорят, это даже полезно,

Коль в России нам жить довелось.

Я согласен, ведь это чудесно

Хлопнуть стопочку в лютый мороз

Не подумайте, что алкоголик

Пишет Вам эти строки сейчас.

Я отличник, учусь в средней школе

И хочу информировать вас

В нашей школе все пьют непрестанно, -

Пьёт директор, историк, физрук.

Спирт врачует душевные раны.

Без ста грамм не осилишь наук

Что поделать? Мы русские люди,

Русским духом пропахли насквозь.

Никогда мы другими не будем,

Мой читатель, сомнения брось

Пей вино, весели свою душу.

Это важно, ведь жизнь коротка.

И зануд всевозможных не слушай,

А не то одолеет тоска

В урочный час мой мутный глаз

Увидел Вас, мадам.

Я пил давно и пил не квас.

Я пил не по годам

Вы мне сказали: «Я хочу

Услышать комплимент!»

Но я решил, что промолчу, -

Ещё не тот момент

Вы удивились: «Как же так

Я вас боготворю!»

И заказали мне коньяк,

За что благодарю.

Я пил, не разбирая вкус,

За королевский флот.

Затем произошёл конфуз, -

Я закурил и вот

Внезапно вырвало меня

И я попал на Вас.

В том не была моя вина, -

Я пил коньяк, не квас

Вы неожиданно ушли,

Мне высказав упрёк.

А я подумал: «Злые Вы!»

И плюнул в потолок…

Мересьев в лесу беспокойно плутал,

Бежал от медведя, по кочкам скакал.

Разбился фанерный его самолёт

И голод терзал по утру пищевод

Снежинки слепили хмельные глаза.

Медведь догоняет, и медлить нельзя.

С морозного неба посыпался град.

Мересьев по снегу бежит наугад

Опасность большая – медведь ядовит,

Он может слюной передать ему «СПИД».

В кабине Мересьев забыл пистолет.

Спасенья не видно, спасения нет

Все ближе погибель. Злорадствует враг.

Загнал он пилота в глубокий овраг.

К нему приближается, грозно рычит.

Мересьев в истерике слёзно кричит

Но тут он придумал манёвр боевой

И крик свой сменил на пронзительный вой.

Засыпав глаза негодяю песком,

Мересьев удрал, прикрываясь леском

Медведю на сердце упала тоска.

Глаза воспалились его от песка.

Он хочет их когтем своим почесать,

Чтоб зренье вернуть и врага увидать

Песок из глаз вынут, медведь на пути.

И, видно, пилоту уже не уйти.

Ему не отбиться, никак не спастись.

На дерево злобно мурлыкает рысь

Сосновые шишки – лесная краса!

Вороны гундосят на все голоса.

Халявщики стонут и ведьмы снуют.

Слюна в изобилии капает с губ

Но вот на тропинку выходит лесник,

Седой и косматый, беззубый старик.

В руках он сжимает огромный топор.

В глазах его радость и юный задор

«Ужо порезвлюся!» - подумал старик.

Увидев его, Мересьев поник.

«За что меня хочешь, дедуля, кончать?» -

Спросил он, захныкал и стал причитать

«Твой труп мне не нужен. Мне нужен медведь.

Его ожидает ужасная смерть!

Я слышу его на полянке шаги.

А ты не мешай мне и лучше беги!»

Ответил лесник и топор навострил.

Мересьев молитву тревожно бубнил.

И вновь побежал в ледяную пургу,

Доверив медведя тому старику

Спасти свою шкуру Мересьев желал.

Сквозь слёзы и сопли он всё проклинал.

Бежал он ретиво, летел, как орёл!

И был на медведя проклятого зол.

Тем временем битва великая шла,

Дрожала от мощных ударов земля.

Припомнив «Кунг-Фу» и китайский Восток,

Медведь отбивался от деда, как мог

Но злобный старик на него наседал.

Медведю поставил он красный фингал.

Махал топором и кряхтел сгоряча,

Медведя рубил он наотмашь, с плеча

От страшных ударов погнулся топор

И вмиг прекратился жестокий раздор.

Медведь заломал без труда лесника

И мясом его пообедал слегка

Мересьев же видел вдали огонёк.

К нему он летел, как к костру мотылёк.

Сшибая дорогой дубы и коряги,

Бежал без оглядки, минуя овраги

Огонь оказался окошком избы.

Вокруг той избы громоздились гробы.

Мересьев подумал: «Какая напасть!

Здесь можно погибнуть, здесь можно пропасть!

На ставнях дубовых торчат черепа.

В избушку колдуньи приводит тропа.

Мересьев сбавляет свой яростный бег,

С себя отряхает сосульки и снег

И входит он робко в лесную избушку,

А там у печурки присела старушка.

И задом к нему повернувшись, сидит,

Винцо попивает, слова говорит:

«Будь гостем, родимый! Садись – обогрейся,

Умойся, подмойся и гладко побрейся.

С тобой я любовью желаю заняться,

Косматой старухи не нужно бояться!

«Костлявая рухлядь! Гнилая поганка!

Фашистка, трактирщица и наркоманка!

Беззубую челюсть скорее закрой

И зад свой морщинистый тазом прикрой

Засунь себе в анус бутылку с вином,

Тебя я измажу коровьим дерьмом.

Тебя изрублю я сейчас на куски.

Избушку твою похоронят пески!»

Сказал наш герой и достал меч из ножен.

Но тут получил самоваром по роже.

Старуха, визжа, ускользнула в трубу

И лихо промчалась над лесом в гробу

Медведь в это время к избушке стремился.

Был рёв его страшен. Пилот помолился

И заперся в старой избушке надёжно,

Насколько в условиях этих возможно

Но вот появился у двери медведь,

Он дверь замышляет когтём отпереть.

Мересьев вопит и бежит на чердак.

Там кости, котлы и ужасный бардак

Дубовые доски дверные трещат.

Медведь напирает, добыче он рад.

Но вдруг в сизой дымке вонючих болот

Над лесом к избушке летит самолёт

В нём красные! Наши! Подмога пришла!

Мересьев им машет рукой из окна.

Его увидали. Медведю конец.

Ему не сбежать. Он уже не жилец

Его раскусили – он подлый троцкист.

Он служит в гестапо, проклятый фашист!

Медведь диверсант, он немецкий шпион.

Его окружает штрафной батальон.

Низложен преступник. Свершён приговор:

На шею его опустился топор.

Мересьеву Сталин медальку вручил

И стих вдохновенный писать поручил.

Неделю спустя был Мересьев в Кремле.

Он стих зачитал о любимой стране.

И был до того замечателен стих.

Что шумный банкет на минуту утих

«Каждый зверски замученный поп, -

Это бомба в фашистский окоп,

Это контрреволюции гроб

И над вражьей могилой сугроб

Каждый пальцем раздавленный клоп, -

Это зверски замученный поп,

Это пуля в бендеровский лоб

И граната в фашистский окоп!»

На курантах двенадцать часов.

Мавзолей осветила Луна.

Отражается свет от гранитных столбов.

Спит охрана, уснула страна

На зловредный и гнусный шабаш

Собирается нечисть к вождю.

У кремлёвской стены какой-то алкаш

Беспардонно справляет нужду

Я скрываюсь искусно в тени

И в руках у меня помело.

Коммунист я, участник гражданской войны.

Что сюда меня в ночь привело

Привела меня совесть моя

И, конечно, партийная честь.

Информация верная есть у меня,

Что опасность для Ленина есть

Притворившись собакой хромой,

Я миную охрану и вот, -

В электрическом свете гранитный покой

Предо мной, как мираж, предстаёт.

А над гробом сидит вурдалак,

Замышляя кровавый террор.

По нему горько плачет тюрьма и «ГУЛАГ».

Он кулак, дезертир, мародёр

Злой вампир истекает слюной,

Кулаками по гробу стучит.

Я решаюсь вступить с неприятелем в бой,

Хоть и знаю, что он ядовит

Вот разбил он ударом стекло,

В саркофаг своей мордой залез.

Хочет Ленина съесть честным людям назло,

Враг народа, мерзавец, подлец!

Понимаю, что время пришло

Защитить, отстоять Ильича.

Поднимаю как меч я своё помело

И к врагу приближаюсь крича

«Помоги мне, мой светлый кумир,

Помоги мне в бою, Мавзолей!

Пусть побит будет мною ужасный вампир

И умрёт в страшных корчах скорей!

Подошёл я вплотную к врагу

И ударил его помелом.

Он завыл: «Униженья стерпеть не могу!

Я повержен. Какой мне облом!

И с позором на подлом лице

Он исчез, растворившись во мгле.

Его вопль сообщил о счастливом конце,

О победе добра на земле

Ну а я поклонился вождю.

Он мне ленточку красную дал.

Я подумал, что всё это, верно, к дождю.

А потом я проснулся и встал

За окном занималась заря,

Облака розовели в лучах.

Мне жена принесла мои брюки, ворча,

И побита была сгоряча…

Мне не нужно чинов и наград.

Мне приятнее пьяный разврат.

Во грехе я морально погиб -

Аморальноустойчивый тип...

Я сижу за столом,

А вокруг всё вверх дном,

Как в штурмуемом блиндаже,

И осколки разбитой посуды

Аккуратно разбросаны всюду.

Рядом девка сидит в неглиже

Кто-то тост говорит, выпивает,

Кто-то рюмку в рукав выливает,

А кому-то уже наплевать.

Я сижу за разбитым столом

И мечтаю я только о том,

Чтоб скорее свалиться в кровать

Пред глазами мелькают картины.

В горле запах горелой резины.

Я дурею, мне плохо и грустно.

Кто-то мне говорит: "Надо выпить!"

А мне хочется зуб ему выбить.

Но... пикирую носом в капусту.

Исчез Париж в вечернем смоге.

Мы на авто с тобой неслись

В лучах заката по дороге

В уютный городок Санлис

Я за рулём дымил сигарой,

Ты куталась в зелёный шарф.

Мелькали замки, тротуары

Под песню старую Пиаф

Пускай твоим я не был мужем,

А ты супругою моей,

Нас ждал великолепный ужин

В столице франкских королей

Санлис теперь почти деревня,

Каким он был, не станет впредь.

Возле развалин есть харчевня,

Там можно вкусно посидеть

Остановив свой “Lamborgini”,

Я предложил перекусить.

И ты, поправив юбку-мини,

Глазами мне сказала: «Си!

Харчевщик нервно улыбнулся,

Когда мою увидел трость,

И с барменом переглянулся.

Ему знаком был поздний гость.

Французский сыр и буженина, -

Отличный ужин на двоих!

Я заказал почти все вина,

Что в погребах нашлись у них

С тобой мы пили за знакомство

На брудершафт и просто так,

За «Камасутру» и потомство,

За будущий счастливый брак.

Твои глаза пылали страстью,

Я «перлы» свежие читал.

Ты находилась в моей власти.

Кровавый близился финал.

Я знал, что организм девицы

Плачевно слаб на алкоголь.

Ты умудрилась так напиться,

Что потеряла фейс-контроль

И вот пьянющее созданье,

Держа за локоть, я веду

К развалинам в пустое зданье,

Стихи читая на ходу

Ты восхищаешься, хохочешь,

Едва держась на каблуках;

И пьяною рукою хочешь

Схватить рычаг в моих штанах

«Давайте выпьем! Вас поэтов, -

Сказала ты – я не пойму».

Но продолжение банкета

Досталось мне лишь одному.

Клыками впившись в твоё тело,

Тебя я выпил, как других.

Ты хрипло закричать успела,

Но в темноте тот крик утих

Твой свежий труп я пнул ногою,

Затем в харчевню зашагал, -

Там оставались ещё двое

И каждый слишком много знал…

Я испил сосуд желаний,

Упоительно забылся,

Спал на лоне мирозданья,

А проснулся – удивился.

Был изъеден я червями,

Копошились они в брюхе.

Я лежал в помойной яме

И паук гнездился в ухе.

Псы меня на части рвали,

Утоляя смертный голод.

Было двадцать мне едва ли,

Двадцать лет, я был так молод

Насмотревшись этих глюков,

Вышел я из-под наркоза.

Будет мне теперь наукой

ЛСД в огромных дозах

Вот такая сказка, детки!

Вот такое на фиг чудо!

Больше эти я таблетки

Никогда глотать не буду.

Наполеону Бонапарту

Несут графин, очки и карту.

Он намечает план сраженья.

Враг обречён на пораженье

Уже расставлены ловушки:

В резерве люди, кони, пушки.

Солдаты к бою ждут сигнала

И беспокоятся немало.

Стратегу выпить захотелось.

Вино даёт героям смелость!

Всё утро квасит император,

Как дезертир и провокатор

Но вот он на коня садится

И чешет плёткой ягодицу,

Кричит: «Друзья! Приступим к бою!»

Но не владеет сам собою

Дурная кровь в башке играет,

Кипит, клокочет, возбуждает.

Он пил дешёвую «Анапу»

И с головы роняет шляпу

Он машет шпагой хаотично, -

«Столичной» выпито прилично.

Её он хряпнул спозоранки,

А также пиво пил из банки

Стратег бранится и плюётся,

Его триумф не удаётся.

Напился Бонапарт безбожно

И победить здесь невозможно.

Разбиты гордые французы,

На них оковы, путы, узы.

Наполеон в плену с похмелья.

Британцам повод для веселья

Делёж награбленной добычи, -

Старинный варварский обычай,

Гулянки, пьянки, маскарады

И триумфальные парады

Париж разграблен пруссаками,

Захвачен русскими войсками.

А Бонапарт вскрывает вены

На острове Святой Елены…

Я очнулся в ночи

У индийской реки.

Плавно волны плескались в лазури.

Очутился я в джунглях,

Кричи - не кричи.

В бесконечности звуки тонули

Я не видел огня.

Я был так одинок

В этом мире покоя и тиши.

Я забыл города,

Пыль асфальтных дорог,

Стены зданий и плоские крыши

Я стоял в тишине,

Был один на один

Пред законом великого леса.

А за мною следил

Под водой крокодил

Колоссального роста и веса

Я увидел его.

Он мне лапу подал.

Я пожал, он оскалил зубища.

А когда он заплакал,

Ему я сказал:

«Не горюй, мой зелёный дружище

Не пеняй на судьбу

И не лезь на рожон.

Люди злы, на земле стало тесно.

Ты – зелёный урод,

Я – судьбою сражён.

Горя много. Оно повсеместно

Не горюй и не плачь.

Не завидуй другим,

Тем, кто курит кальян по соседству.

Не реви, крокодил,

И давай помолчим.

Это самое лучшее средство»

Я закончил и смолк.

Он с надеждой смотрел

В небо звёздное, в чистые дали.

Через час ярким пламенем

Вспыхнул восток

И видения эти пропали

Я очнулся в постели,

Увидев в окно

Сонный город из камня и стали.

Люди спали,

Ведь ночью смотрели кино,

Где кого-то опять убивали…

Посмотри на багровый закат.

Это кровь безответной любви,

Это мой угасающий взгляд

От тебя в бесконечной дали.

Поприветствуй ночную грозу.

Без зонта если выйдешь под дождь,

То мою непременно слезу

Среди тысячи капель найдёшь

Улыбнись одинокой звезде.

Это сердце моё в небесах.

Оно будет с тобою везде

И, как я, не рассыплется в прах

Не спеша, поднимись на утёс.

Тронет кудри твои ветерок.

Он мой выдох последний принёс,

Значит - сам я проститься не смог

Не грусти над могилой моей.

Я дождусь воскрешения тел.

А пока пусть поёт соловей

Мою песню, что я не допел…

Есть тяжёлые моменты

В жизни творческих людей:

Кольца, свадебные ленты,

Тройка резвых лошадей

Крики «Горько!», звон бокалов,

Пьяный поп и образа, -

Как же это всё достало,

Просто капает слеза

Снова глупая невеста,

Агрессивная родня;

За столом, как под арестом,

Стерегут они меня.

Не тревожьтесь, идиоты,-

Я не стану убегать,

Хоть тошнит меня до рвоты,

К свадьбам мне не привыкать

Вашу глупую Матрёшку

Я могу пожеребить.

Дам ей счастия немножко,

Я согласен, так и быть

Честь семьи я не затрону, -

Совратил, теперь женюсь.

Эй, плесните мне «Бурбона»!

Я сегодня оторвусь

Благо - барышня богата,

(А я денежки люблю),

Я устрою ночь разврата

И вконец её растлю

А когда уснут все слуги

И жену сморит Морфей,

Ключ заветный у супруги

Я достану из грудей

Сейф фамильный тихо вскрою

И, сокровище схватив,

Уходя, в дверях открою

За неё аперитив…

«Минздрав» с рожденья нас предупреждает:

«Курить опасно, выпивка вредна!»

И каждый человек на свете знает,

Что печень погибает от вина

А я иначе это представляю, -

Вино сосуды очищает мне,

Поэтому на пьянках повторяю:

««Минздрав» мне друг, но истина в вине!»

Когда я старый паралитик

Мочиться буду на постель,

Ко мне придёт мой главный критик,

Меня боявшийся досель.

Он развернёт свои тетрадки,

Пенсне наденет, сморщив нос;

И голосом картаво-гадким

Устроит полный мне разнос

Не обладая чувством такта,

Он станет нагло мне дерзить.

И я скончаюсь от инфаркта,

Не в силах что-то возразить

Вот так закончу я нелепо

Свой на земле тернистый путь.

И роз букет к ограде склепа

Мне тихо бросит кто-нибудь.

Но до тех пор, пока здоров я,

Пусть лучше критик помолчит

И не крадётся к изголовью,

Иначе будет мной избит

Не пожалею подзатрещин

Для негодяя и пинков.

Он будет мною изувечен

И посрамлён без лишних слов

Зачем трепаться с недостойным?

Уж лучше трёпку учинить,

Ну а потом творить спокойно,

Уняв писак продажных прыть!

Вот конфета лежит в декольте,

Рядом – кто-то, похожий на плюшку.

Это просто звезда варьете

Жмётся к лысому дяденьке с брюшком

Он в наколках лежит без трусов,

И конфету хватает за груди.

Кто подумал, что это любовь,

Недалёкие, видимо, люди

Так бывает - живёт красота

За подарки с богатым бандитом,

Ну а если кредитка пуста,

Неприступна она и сердита

Потому что прекрасный цветок

Нужно ставить в роскошную вазу.

Не к лицу ей дырявый горшок,

Ей к лицу острова и алмазы

Дорогие духи, жемчуга,

От кутюр эксклюзивные платья.

Ей морские нужны берега,

Бутики и обеды со знатью

Словом, если ты сир и убог,

Но мечтаешь о сказочной фее,

Должен мой ты запомнить урок:

Деньги это всего лишь идея

Денег много. Помимо рублей

Есть юани, есть евры и баксы.

Научись зашибать их скорей,

Управляй своей денежной массой

Стань успешным, расти капитал,

Будь крутым, позабудь свои страхи,

Пусть тебя не пугает провал, -

Вот что скажут тебе олигархи!

А как сядешь ты в кабриолет,

Да промчишься по городу Ницца,

От божественно-сладких конфет

Ты уже не сумеешь отбиться!

Для тех, кто не верит в пророчества,

Кому гороскоп не указ,

Поведать сегодня мне хочется

Правдивый до боли рассказ.

О Марфе – великой провидице

Шептался с почтеньем народ, -

Мол, тот, кто с колдуньей увидится,

Узнает всю жизнь наперёд

Старуха лечила кореньями,

Могла также сны толковать.

Ходили к ней целыми семьями

Судьбу за монетку узнать

Но вдруг приключилось событие:

Приснилась ей куча дерьма,

И утром, прервав чаепитие,

Задумалась бабка весьма

«Дерьмо снится к деньгам, мне помниться.

Какой замечательный знак!

Эх, ежели это исполниться,

Тогда я куплю особняк

Устрою в нём частную клинику

Под сенью астральных наук.

И буду я брать по полтиннику

С профанов за снятый недуг

Конечно, я бабка богатая,

Но нужно ещё подкопить!» -

Так думала ведьма горбатая,

Направившись, зелье варить.

При этом, не знала сердешная,

Что вскоре отбросит коньки

И кто-то на очи ей грешные

Решит положить пятаки,

Монетки дешёвые, медные,

Но деньги, едрит твою мать!

Вот так эта женщина бедная

Свой сон не смогла разгадать…

Свинцовое небо. В Саратове осень.

Коробки домов и трамвайные рельсы,

По ним громыхают стальные колёса.

Погода – как будто в туманном Уэльсе

Шуршит под ногами листва золотая,

Обрывки газет, кожура и окурки,

Гандоны и тара от пива пустая.

В Уэльсе почище, там меньше придурков.

Унылые виды, угрюмые лица,

Дымят сигареты в зубах у прохожих.

Ну, как в этом городе мне не напиться?

Его разложенье я чувствую кожей

Шагаю понуро по старым бульварам

И грязью осенней мараю кроссовки.

С опухшим лицом и, дыша перегаром,

Влезаю в трамвай на своей остановке

И тут начинается – юркие бабки,

Бранясь и толкаясь, стремятся к сиденьям,

Копытами мне наступают на пятки

И лупят «авоськами» с остервененьем

В Европе людей за такое нахальство

Сажают и держат бесплатно в психушках,

А тут экономит на всём государство:

На детях, больных и безумных старушках

Картины Уэльса встают пред глазами, -

Дождливо, но чисто в уютных селеньях

И в кэбах за место не бьют кулаками,

Не портят другим и себе настроенье

У нас всё иначе – при той же погоде,

Повсюду помойка, кругом экстремисты.

А кто воспитал эту злобу в народе?

Кто всё здесь загадить сумел? Коммунисты

…Болит голова. Вот приеду на службу,

Зарплату дадут – я отправлюсь пить пиво.

И к чёрту Уэльс! Нахлобучиться нужно,

А то на душе почему-то тоскливо…

Дружной компанией по переулкам

Мы с пацанами идём на прогулку.

Птицы поют, замечательный вечер!

В парке у нас намечается встреча

Всё, как положено: пиво и тёлки,

Пирсинг на сиськах, джинсы, футболки.

Солнце сияет, в небе ни тучи,

Крепкое пиво хлабучит и пучит

В организме играет весна,

На скамейке сидит молодёжь.

Перестань лучше, парень, пускать шептуна,

А не то нам девчонок спугнёшь

Пошлые шутки. Тёлки смеются.

Вроде не против, но не даются.

Нужно, пожалуй, догнаться портвейном,

Будет тогда уж чих-пых непременно

Первые радости. Вешние воды.

Вот он – инстинкт продолжения рода!

Кто-то сегодня клубничку получит.

Крепкое пиво хлабучит и пучит

В организме играет весна,

На скамейке сидит молодёжь.

Перестань лучше, парень, пускать шептуна,

А не то нам девчонок спугнёшь!

Пиво, портвейн, сигареты, улыбки, -

В юности все совершают ошибки.

Мы уж не дети – нам по шестнадцать,

С тёлками нам не впервой целоваться.

Есть, если что, под рукой и резинки,

Мы не приемлем секс по старинке.

Нас телевизор чему-то да учит.

Крепкое пиво хлабучит и пучит

В организме играет весна,

На скамейке сидит молодёжь.

Перестань лучше, парень, пускать шептуна,

А не то нам девчонок спугнёшь!

Платье цвета вечернего солнца

Я в Париже тебе подарил.

И какого-то в перьях гасконца

На дуэли случайно убил

Он затеять хотел со мной драку,

На тебя предъявляя права.

Я его пристрелил, как собаку,

Свою шпагу он вынул едва

Ты со мной в этом платье багровом,

А гасконец тот мёртв до сих пор,

Но приходит во сне ко мне снова

Бывший твой ухажёр-мушкетёр

На меня он взирает с укором,

Говорит: «А ведь я чей-то сын!

Моей смертью нелепой и скорой

Ты добавил кому-то морщин»

Я гасконцу во сне отвечаю:

«Сын свиньи, не мешай людям спать!»

Но, проснувшись, опять замечаю,

Что от страха обделал кровать

И теперь для меня твоё платье

Словно красный лоскут для быка.

Стал частенько тебя обижать я, -

Так и чешется врезать рука.

Потому что я сплю беспокойно,

Муки совести душу грызут.

Будьте прокляты, вечные войны,

Что за женщин мужчины ведут!

Сношаться с этим крокодилом

Без денег было бы смешно.

Старуха лепетала: «Милый!»

И подливала мне вино.

Оно, конечно, было кстати,

Иначе б мой дружок не встал.

На металлической кровати

О, как же я скрипеть устал

И всё же кончил это дело.

Ура! Свободен и богат!

Старуха сквозь пенсне глядела

На мой разгорячённый зад

Да, деньги – это вам не шутка!

Их не хватает никогда.

Поэтому я проститутка.

Но это, в общем, не беда.

Задачу выполнить несложно.

Чего уж там греха таить, -

Немного выпивки и можно

Любых уродин ублажить

Вот и теперь была уродка

Седая и в морщинах вся,

С двойным ужасным подбородком

Лежала эта порося.

В моих трусах торчали баксы.

Я одевался впопыхах.

«Ты обещал – до встречи в ЗАГСе!» -

Сказала гарпия в дверях.

«Да чтоб тебя трамваем сбило!» -

Мелькнуло у меня в мозгу.

Но на прощанье крокодила

Я всё же чмокнул на бегу…

Нелёгкий труд насиловать мужчин.

Он закаляет душу парижанки.

С Инессой мы подружки-лесбиянки,

Объединяет нас секрет один

Мы любим в гости заманить юнца

На сиську и на ласковое слово

И, напоив до чёртиков самца,

Внезапно заковать его в оковы

Зачем нам нужен пленник? А затем,

Что мы самцов на дух не переносим

И, заковав, чтоб не было проблем,

Их унижаем, лупим и поносим

Мужчина тварь, развратная к тому ж,

Но в кандалах его доступно тело.

Всю ненависть лесбийских наших душ

Излить на эту мразь – святое дело

Заткнувши кляпом нежный рот юнца,

Елдак резиновый ему в очко вставляем,

Шершавым членом ловко управляем

И опускаем грубо подлеца.

Пусть ощутит, узнает почему

Глаза у дев становятся печальны,

Когда по пьяни, видишь ли, ему

Заняться сексом хочется анальным!

Открою форточку и воздухом морозным

Своё дыханье я переведу.

Что я наделал? До чего ж серьёзно

На этот раз я угодил в беду!

Она мертва… Она совсем не дышит!

Сошёл румянец с этих дивных щёк.

Любимая! Любимая! - не слышит.

Недвижно тело. Я повержен в шок

Что дальше? Суд, тюрьма, барак вонючий,

Краюха хлеба с кашей на обед.

Нет! Я умру за проволкой колючей.

За что мне это, Господи? О, нет

Я хрупкое и нежное созданье,

Служитель Муз, эстет, аристократ.

Несправедливым будет наказанье.

К тому же, я ни в чём не виноват

Ну, дал по пьяни девке табуреткой,

Она сама подставила висок.

Случается со мной такое редко, -

Обычно попадаю между ног

Любимая! Любимая! Зараза…

Некстати ты отбросила коньки.

И как назло, блин, некому отмазать, -

Слиняли из милиции дружки,

С которыми насиловали тёлок

На даче прокурорской мы не раз.

Не избежать теперь мне протокола,

Любимая, на кой ты мне сдалась

Что, мало баб доступных на планете?

Мне ж целку-недавашку подавай!

Придётся труп твой вынести в пакете

И в мусорке оставить невзначай…

В метро всегда хорошая погода,

Нет снега, града, слякоти, дождя.

Здесь столько бесприютного народа

Блаженствует на станциях, смердя

В метро всегда тепло и безопасно,

За исключеньем, разве, патрулей.

Но если ты пропах мочой – прекрасно, –

Не подойдут к скамеечке твоей

Тебя менты как будто не заметят,

Поморщат нос и удалятся прочь.

В метро всегда светло, здесь лампы светят,

Как говорят в народе, день и ночь.

В метро бывает, чем и поживиться:

Бутылки, банки, мелочь. А порой

Обронит в жопу пьяная девица

Свой кошелёк и будет пир горой,

Сивуха, папиросы, чебуреки,

Сосиски в тесте, пиво, беляши.

В метро приходит счастье к человеку,

Здесь можно оторваться от души

Где на земле найдёшь ты столько плюсов?

Я подскажу тебе, мой друг: нигде!

В метро приятно негру и индусу

И русскому с соплёй на бороде

Рекламный шит висит у перехода,

Я суть его душой своей постиг:

«В метро всегда хорошая погода»,

Ребята, собирайтесь на пикник!

В моей душе мильон терзаний

И острой болью режет сердце:

Национальным достояньем

Владеет кучка иноверцев

В «Газпроме» Миллеры засели,

В РАО ЕЭС Чубайсы правят.

Они Россией завладели

И недра русские буравя

Затем, чтоб после за границу

Везти на рынки нефть и злато,

И покупать кварталы в Ницце

И в Думу русскую мандаты

Заполучив же чин «калашный»,

Электорат, прельстив дарами,

Воруют так, что просто страшно, -

Что будет с Родиной и с нами

Вывозят бабки безвозвратно

И прячут их в горах Альпийских,

Что, разумеется, понятно:

В Швейцарских банках мало рисков

За деньги грязные трясутся

И жидким стулом ходят в страхе

Перед угрозой революций

Преступники и олигархи!

Вот Абрамович, скажем прямо,

Когда футболом загорелся,

То не в «Спартак» и не в «Динамо»,

Вложил бабло в далёкий «Челси»

Чтоб клуб любимый не отняли.

Как революция начнётся,

Его мы только и видали, -

Он к «Челси» в Англию метнётся

Один есть только из богатых,

Чьё русское все славят имя.

Скупает он у супостатов

И возвращает нам святыни

У Вексельберга всё красиво,

Душа лежит к родной культуре.

Вернул на Родину в Россию

Он яйца Фаберже, в натуре

Подав пример всем олигархам,

Поэтов русских поощряет.

Мои стихи с большим размахом

Издать мне Вексель обещает

Так пусть же Виктор богатеет,

Ему мильоны пригодятся,

Его рука не оскудеет, -

Всегда в ней будут чьи-то яйца!

За что Ходорковский в тюрьму угодил?

Он парень-то, вроде, хороший.

Кому он напакостил и навредил,

Кого обокрал, облапошил

Что было такого содеяно им?

За что засосала трясина?

Он нравился женщинам и голубым, -

Такой симпатичный мужчина

В престижных журналах с обложек смотрел

На нас он, как символ успеха.

А нынче остался совсем не у дел,

В Сибирь по этапу уехал

За что? Не понятно. К примеру, Чубайс,

Мне кажется, грешен поболе.

Но Путин ему не устроил сюрпрайс

И Толик гуляет на воле

Вы помните ваучер? В нашей стране

На рыжих котов все плюются.

И пенсионеры нередко во сне

С дубьём за Чубайсом несутся

Ему же плевать, он спокойно живёт,

А Мишку в тюрьму посадили,

Хоть он не обманывал русский народ.

За что же его осудили

Я думал и понял – он был, господа,

Секс-символом нашим по сути.

И вот с ним случилась большая беда, -

Ему позавидовал Путин

Он тоже российским секс-символом был,

Везде свои вешал портреты.

Ну что ж тут поделать, раз Вовка любил

Собой украшать кабинеты

Хотел он единым секс-символом стать,

А тут вдруг какой-то мальчишка,

Скупивший продажную нашу печать

И нефть приносящие вышки

Соперника Путин терпеть не хотел.

И впал Ходорковский в немилость.

Спасибо ещё запретили расстрел.

Вот как оно всё получилось!

В «Билингве» как-то ночью я резвился, -

Такой в столице есть весёлый клуб.

Там Степанцов со сцены матерился.

Все хохотали, надрывая пуп

Замечу – выступления Магистра

Обычно привлекают юных дев.

Чтоб не робеть и охмурить их быстро,

Я пил коньяк, изрядно захмелев

Потом была «Текила» и «Мартини»,

Водяра, пиво, дорогой коктейль.

Прелестные красавицы в бикини

Сулили мне надежду на постель

Я распалился и разволновался,

Хотел уже за сиськи всех щипать.

А Степанцов всё крепче матюкался.

Но между ног я начал ощущат

Свой мочевой пузырь – мне захотелось

Излишней влагой брызнуть в унитаз.

И я рванул в сортир как угорелый,

Но испытать не дали мне экстаз,

У пьяных женщин гадкие повадки,

Стыда у них давно в помине нет:

Напудрить нос и поменять прокладки

Они в мужской залезли туалет

Поскольку в женском кто-то уже пудрил,

Нет не мозги, скорей всё тот же нос.

Я был готов повыдирать им кудри,

Но стать злодеем мне не довелось,

Пузырь мой мочевой, едва не лопнув,

Предательски расслабился в штаны,

И я одну из баб по жопе хлопнув,

Побрёл домой, не чувствуя вины…

Я тут подумал и решил:

Без денег грустно жить.

Вернуть бы всё, что я пропил

И заново пропить

Как я в провинции гулял!

Здесь будет поскромней, -

Что там годами пропивал,

В Москве за пару дней…

Все бабы с Марса иль с Венеры,

Совсем не то, что мужики.

Их необычные манеры

От наших очень далеки.

Поступки их невероятны.

У них на всё готов ответ.

Их логика нам непонятна,

Её скорее просто нет

Судите сами – есть стервозы,

Что пилят любящих мужей.

Мужья несут им деньги, розы,

Но это мало им уже.

Они найдут к чему придраться,

Супругов со свету сживут.

И вот супруги напиваться

В кабак украдкою бегут

Бывают женщины шалавы.

Безвольный нужен им дурак.

Они хотят всё на халяву,

Ну, то есть, всё за просто так

Бывают также идиотки,

Что смотрят телесериал

И за французские колготки

Пойти готовы на анал

А те, что ездят на машинах,

Опасней атомной войны.

Они считают, что мужчины

Всегда им уступать должны

Есть женщины, которых в баре

Мужчинам трудно перепить.

Такие могут дать по харе,

Нет, с ними лучше не шутить

Мы, разумеется их любим

И ценим – это не вопрос!

Когда везёт – целуем в губы,

Но чаще получаем в нос

Короче, нужно их бояться.

Они устроили бедлам

И над мужчинами глумятся,

Срок жизни, сокращая нам

Послали их нам в наказанье,

Покоя прежнего взамен.

Но к этим неземным созданьям

Как не попасть, скажите, в плен?

Взяв наручники у друга

В жопу пьяного мента,

Я подумал на досуге,

Что страна уже не та

Не осталось комсомолок,

Пионеров больше нет.

Девки превратились в тёлок,

Сняли с гомиков запрет.

Всюду бомжи, проститутки,

Прежних скромниц не найти.

Рассердившись не на шутку,

Я решил гулять пойти

Вышел к скверу, где под вечер,

Грудь призывно теребя,

Проститутки ищут встречи.

И увидел там тебя

На ногах колготки в сетку,

Мушка прямо над губой.

Я сказал: «Давай-ка, детка,

Познакомимся с тобой!

Ты ответила с издевкой,

Показав фривольный жест:

«Я не уличная девка!

Платишь – так пойдём в подъезд!

Вынув всю свою зарплату,

Говорю: «Ну что ж, пойдём!

Вот тебе, держи, задаток,

Остальное дам потом»

Тут же алчная девчонка,

Подскочив на каблуках,

Забрала мои деньжонки

И упрятала в грудях

У подъезда оглянулась,

Чтоб никто нас не засёк.

Дверь со скрипом распахнулась.

Мы шагнули за порог

Тускло лампочка мерцала.

На стене виднелся мат.

Ты во рту своём держала

Мой шершавый агрегат

Вдруг завыла от испуга, -

Завладев тобой в борьбе,

Я наручниками друга

Приковал тебя к трубе.

Применив к мерзавке силу,

Платье в клочья разорвал.

Ну а чтоб не голосила,

В рот гандонов напихал.

Из грудей достал зарплату,

Расчесал свои усы,

И сказав: «Не быть разврату!»,

Я стянул с тебя трусы.

Почитал тебе нотаций

И, откланявшись, ушёл.

Будешь знать, как заниматься

Проституцией ещё!

Ваш рот сияет золотом от множества коронок,

Вы криво улыбаетесь, как видно, напоказ.

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас

Ваш кошелёк с купюрами, замечу Вам, не тонок

И на кредитной карточке имеется запас.

А в Африке, а в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас

Вы хорошо питаетесь с рождения, с пелёнок,

Вы рябчика с икорочкой отведали сейчас.

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас

Залили дорогущего бензина Вы в бочонок

Машины фешенебельной с завода «АвтоВАЗ».

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас

Вином Вы угощаете улыбчивых девчонок

И денег Вам на них не жаль, Вы редкий ловелас.

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас

Наркотики у дилера скупает Ваш ребёнок

На денежки карманные, добытые у Вас.

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас.

Вы взятку принимаете, поскольку Вы подонок,

Вы шишка министерская, закон Вам не указ.

А в это время в Африке скончался негритёнок,

Скончался он от голода, никто его не спас.

В аду Вас дожидается с поленьями чертёнок,

Он сковородку медную для Вас давно припас.

А в доброй старой Африке скончался негритёнок.

На этом завершается печальный мой рассказ…

По оценкам Госкомстата

Ежегодно рак простаты

Без ножа и автомата

Убивает нас, ребята.

Что такое рак простаты? –

Хуже нету компромата.

Для мужчин от века свята

Драгоценная простата

Вот кому-то херовато.

Сразу видно – рак простаты.

На лекарства всю зарплату

Укакошит рак простаты

Но горчичники и вата

Не прогонят рак простаты.

И больничные палаты

Наполняет рак простаты

Генералы и солдаты

Берегут свои простаты.

Президент и депутаты

Нервно трут свои простаты

Но Чубайс и Хасбулатов

Не спасут свои простаты

Ловеласы и кастраты, -

Всех накажет рак простаты

Облысевших и косматых

Убивает рак простаты.

Худосочных и пузатых

Так и косит рак простаты

Трезвенников и поддатых

Поражает рак простаты.

Очень горькие утраты

Нам приносит рак простаты

Гондольеры и пираты,

Киллеры и дипломаты,

Гении, дегенераты, -

Беззащитны их простаты.

Люди в чёрном и в халатах,

Силачи и акробаты,

Чукчи, негры и приматы, -

Всех пугает рак простаты

И рогатых, и пернатых, -

Всех бичует рак простаты.

Носороги и вомбаты, -

Всех угробит рак простаты

Если грешен – жди расплаты, -

Приключится рак простаты.

Взятки Богу и откаты

Не спасут твоей простаты

Всех служителей разврата

Уничтожит рак простаты,

По закону Шариата,

Бич народов – рак простаты

Словом, лучше быть горбатым,

Не имея рак простаты,

Чем красивым и богатым,

Но с гниющею простатой

Только храбрый терминатор

Не грустит в далёких Штатах,

Он железный губернатор

С металлической простатой!

Словарный запас моей брани

Довольно обширен, но он

Изнеженных душ не поранит

Закравшимся в текст матюком

Я мог бы в стихах материться,

Бичуя пороки людей,

И лить матюки на страницы,

Чтоб стать знаменитым скорей

Сословие крупных поэтов

Не брезгует матом давно.

Никто их не судит за это,

Как будто так быть и должно

Чего там скрывать? Стал читатель

Ленив. Чтоб его удивить

Обязан солидный писатель

Кого-то в стихах материть

Он должен писать об уродах,

О шлюхах и геях, тогда

Он станет любимцем народа

И будет читаем всегда

Чтоб люди послушать спешили

Стихи из под вашей руки

Им нужно, чтоб вы их смешили,

А их веселят матюки

Да, этот приём эффективный

Приносит сегодня успех.

Но мне почему-то противно

Вот так материться при всех.

Я скользкие очень сюжеты

Без мата люблю обыграть,

Хоть знаю – другие поэты

Словечки бы стали вставлять

Конечно, браниться я вправе

И делал бы это легко,

Но мне матюки не по нраву,

Хоть я не ханжа далеко

Дурное моё воспитанье,

Что дал мне когда-то «Совок»

Мешает добиться признанья

Такого, какого бы мог

На модных тусовках в столице

Давно уже зритель решил, -

Коль автор в стихах матерится,

Он в них свою душу вложил!

Человек я, блин, хороший. Сам себе я удивляюсь:

Никого не обижаю, не насилую, не бью.

Не курю заморской дури, местной тоже не ширяюсь.

Не смотрю совсем порнуху, да и «горькую» не пью

Солнце светит – я танцую, божьим птахам подпеваю

И сестре не предлагаю (хоть и хочется) инцест.

На своей стальной кровати в одиночку отдыхаю,

Не завидуя соседу, что в «Му-Му» котлеты ест

Он богач, его машина – не поганая «семёрка»,

Как у Васи-инвалида из соседнего двора.

Говорят, ему пригнали её прямо из Нью-Йорка.

В общем, проколоть колёса ей давно уже пора

Только я сижу в квартире, шило острое пылится,

Ведь завидовать соседу - может, худшее из зол.

За его гнилую душу лучше буду я молиться.

Сам он молится едва ли, потому что он козёл

Да, порой бывает грустно, если тучки набегают,

Если солнышко не светит, птички песен не поют.

На душе скребутся кошки, выпить так и подмывает,

Но ужасные болезни сделать это не дают.

У меня гастрит и язва, полжелудка удалили.

Для меня спиртное - гибель. Да ещё туберкулёз.

«Не кури, а то подохнешь!» - доктора предупредили

И по их суровым мордам понял я – они всерьёз

Ни курнуть, ни напороться, ни с сестрою приколоться –

(Новость мигом разнесётся, будут люди осуждать).

А сосед с какой-то бабой за моей стеной смеётся.

Мне же только остаётся снова Библию читать

В ней хорошие законы, что даны когда-то Богом:

«Не воруй» и «не завидуй», «маму с папой почитай».

Только написать забыли почему-то там о многом, -

Нет законов «не ширяйся» и «с бомжами не бухай»

Был когда-то я безбожным, пошлым злым и невозможным,

На базаре бедных чурок постоянно обижал.

И однажды я узбекам заявил неосторожно,

Что пора им собираться, что пора им на вокзал

Показали мне узбеки ребятишек своих грязных,

Их голодные гляделки и чумазые носы.

Стало стыдно мне, ребята. Стал я добрым, безотказным.

Разрешил я им остаться и купил всем колбасы

Зря. Теперь их стало столько, что на рынках я не слышу

Наш родной и трёхэтажный милый сердцу русский мат.

Говорят, занять стремится всё живое свою нишу,

На базарах это чурки. Тут никто не виноват

Наказали меня, братцы, эти самые узбеки.

Доброту мою забыли, обсчитав на полрубля.

Сколько может уместиться экскрементов в человеке?

Как, скажите, только носит чурок русская земля?

Надоело быть хорошим! Я больной и скоро сдохну.

Всюду сволочи и гниды веселятся от души.

Ну а я в своей каморке без любви и ласки сохну.

У соседа деньги, бабы. У меня гроши и вши.

Где там шило завалялось? Вот оно. Пиджак наброшу, -

На дворе уже не лето. Что-то стало холодать.

Если чурка по дороге подвернётся, укакошу.

А сестре сегодня ночью мне придётся всё же дать…

Об одном я сожалею, -

Жизнь тоскливая пошла:

Если лечишь гонорею,

Отвыкаешь от бухла!

По телеку я вижу

И матерюсь в досаде, -

Ну, до чего бесстыжа

Блондинка в шоколаде!

По воле злого рока

Проникло в телеящик

Исчадие порока

И глупости образчик

Уткнув в TV хлебало,

Глупцы сидят, смакуют.

Мужское их начало

Над мозгом торжествует

«Гляди – какие пряди!»

«Гляди – какие груди!»

Блондинка в шоколаде

Желания в них будит

Пока идут субтитры

И музыка играет,

Они своей макитрой

Едва соображают.

Им невдомек тупицам,

Им не понять несчастным,

Что это за девица

И сколь она ужасна

Но развенчаем быстро

Мы идол этот гадкий.

Известны маньеристам

Все тайны и загадки

Блондинка в шоколаде

Себя так называет

Поскольку Хакамаде

В постели позволяет

Себя украсить калом,

От этого балдея,

Как Ющенко от сала,

Как мазо от злодея

Она дерьмом проворно

Соски в восторге мажет.

Но никому притворно

Об этом не расскажет

Маньяки по секрету

Нам правду рассказали.

Они всю гадость эту

В бинокли наблюдали

Такие вот повадки

У копротеледивы.

Кому-то стало гадко?

Да, это некрасиво

Пусть все узнают люди,

Чем пахнут телебляди.

Нет, мы смотреть не будем

«Блондинку в шоколаде»!

Помню - отец говорил,

В памяти это храню:

"Чем я тебя породил,

Тем я тебя и убью!

Что он хотел мне сказать?

Чем он меня породил?

Впрочем, зачем это знать?

Главное, что не убил!

Вот Горбатая Гора.

В ней Горбатая Нора.

В той норе во тьме кромешной

Член качается неспешно.

Если девица войдёт, -

Член мгновенно опадёт.

Если молодец румяный, -

Член подпрыгнет, окаянный,

Цель заветную найдёт.

Бац! И «Оскара» возьмёт…

Мысль на днях посетила меня,

Взволновав и расстроив поэта:

Всё за чем я гоняюсь – фигня,

И по правде, не нужно мне это

Деньги, дружба, известность, любовь, -

Это всё недостойные цели

И приманка для тех чудаков,

Что, увы, до сих пор не прозрели.

Деньги зло. Чтобы их получить

Каждый день надо бегать на службу.

Только счастья на них не купить,

А без счастья, зачем это нужно

Яхты, дачи, машины, дома, -

Это только игрушки. И всё же

Нас они привлекают весьма,

Отказаться от них мы не можем

Посмотрите – рабами вещей

Мы по собственной воле все стали.

Деньги – это ярмо, и вообще, -

Продавцы и банкиры достали

Что до дружбы, то это мираж.

Друг, не надо твердить мне о дружбе!

Будет выгода – ты же предашь.

Что, скажи, от меня тебе нужно?

Дружба где хороша? На войне,

В альпинизме, в тюремном бараке,

Может, в море ещё, ну а мне

Дружба как «Китикет» для собаки

Да, её я когда-то хотел,

Только вышло мне это всё боком.

Одиночество – вот мой удел.

Все поэты, увы, одиноки

Слава, в общем-то, тоже херня, -

Пошумит на газетных страницах,

Но потом все забудут меня,

А от этого можно и спиться

Да к тому же цена за неё, -

Постоянный пиар и скандалы,

Чтобы славили имя моё

Все журналы и телеканалы

Ну а если уж ты суперстар,

С личной жизнью придётся расстаться,

Ведь она превратится в кошмар:

Заберутся в постель папараци.

И какая тут к чёрту любовь?

Да и с кем, если всюду измена?

Если любишь – себя приготовь

Оказаться в дерьме по колено

Знай – прогулки в театр и кино

Тайный смысл непременно имеют:

Девкам нужно всегда лишь одно, -

Затащить тебя в «ЗАГС» поскорее

Поначалу любовь – это страсть,

Но она испарится и вскоре

Ты почувствуешь женщины власть,

Кошелёк ей доверив на горе

Так к чему мне стремиться, Господь,

Осознав всех стремлений ничтожность?

Не желает уставшая плоть

Верить в Рай и впадает в безбожность

Чем увлечься, чего пожелать?

Ко всему моё сердце остыло.

Лишь поэзия может опять

Мне вернуть настроенье и силы

Если стану я лыс и плешив,

Только Муза меня не покинет,

Мне остаться слугой разрешив

Этой самой прекрасной богини.

Пусть меня предадут все подряд,

Пусть я стану объектом злословья,

Но потомки отблагодарят

Вечной памятью, вечной любовью…

Ты любишь меня целовать по-французски,

Язык похотливый пихая мне в рот.

Но я не француз, чистокровный я русский,

А русские благопристойный народ

Твои поцелуи противны мне очень.

Зачем ты суёшь в меня мокрый язык?

Зачем ты мой рот превращаешь в рабочий?

К таким безобразиям я не привык

Своим языком эротично ты водишь,

Глаза закатив, забываешь про стыд.

И что ты приятного в этом находишь?

Меня, например, от такого тошнит

Прошу – отцепись, а не то будет худо, -

Могу на язык я тебе наблевать.

С тобой целоваться я больше не буду.

И даже не думай ко мне приставать!

Ночами я пугаюсь,

Как коммунист в гестапо

И часто просыпаюсь

От бешеного храпа.

Бывает, от испуга

Я шептуна пускаю.

Моя жена храпуга.

Что делать с ней не знаю

Она храпит, клокочет.

Дрожат от храпа стены.

Я часто среди ночи

Готов порезать вены

Да не себе – супруге,

Дебильной толстой дуре.

Никто во всей округе

Так не храпит, в натуре

Вставлял я вату в уши,

А ей – носки в хлебало.

Но через вату слушал

Как их она жевала

И проглотив цинично,

Потом опять храпела.

Нет, мне категорично

Всё это надоело

Однажды сидя ночью

Привычно на измене,

Решил заклеить скотчем

Я рот своей сирене

Но злобно был покусан,

Перепугав мегеру.

И в Господа Иисуса

Навек утратил веру

За что, скажите, маюсь

Я этой глупой мукой?

Зачем я унижаюсь

Перед какой-то сукой?

Пора поставить точку.

Ей богу, задолбала!

Налью ей кипяточка

В раскрытое хлебало…

Я напился, как сволочь последняя,

И пытаюсь домой доползти,

Где жена моя злая и вредная

Будет вновь ахинею нести

Скажет мне, что я пьянь беспросветная.

На меня, словно зверь, зарычит.

И, припомнив грехи мои смертные,

В некрасивых делах уличит.

Будто зла я принёс ей немерено,

Не дарил ни духов, ни шмотья.

И, меня обшманав злонамеренно,

Скажет: «Снова всё пропил, свинья!

Мне припомнит все выходки пьяные, -

Как крушил я английский сервиз,

Как блевал на ковры златотканые,

И в подъезде устроил стриптиз

С перегаром и рожей небритою

Как навязчиво к ней приставал,

А потом не козой, а Лолитою

Почему-то во сне называл

В общем, всё мне припомнит и скалкою

Со всей дури мне даст по спине.

Как живу я с такою нахалкою,

Что лишь гадости видит во мне

Почему с этой алчною самкою

Я делю свои деньги и кров,

И с тоской между ног себя жамкаю,

Вспоминая Лолиты любовь?

Девятого марта я шёл на работу,

Мечтая продать антифриза вагон.

Но стало мне грустно, друзья, отчего-то,

Когда я увидел дырявый гандон,

Висевший на дереве так сиротливо.

Его кто-то бросил туда из окна…

Да, праздник закончился. Это паршиво.

В рабочие будни вернулась страна…

Доволен жизнью я едва ли,

Сижу угрюмый и смурной.

Мою жену завербовали

Недавно в бизнес сетевой

Пришла какая-то подружка

К моей жене и говорит:

«Живёшь ты, Катя, как лохушка

И у тебя ужасный вид

Попробуй чудные добавки

Попить с экстрактом чебреца,

И эту мазь от бородавки,

И эту маску для лица!

А в довершенье разговора

Ей подарила каталог.

И я, друзья, довольно скоро

Спокойно жить уже не мог

Ещё бы! Катенька сдурела,

Меня замучила совсем:

Мою зарплату тратит смело

По каталогу «Орифлейм».

В квартире тюбики и банки

Повсюду начали лежать.

Я сам теперь стираю сранки,

Жене ведь некогда стирать

Она на тренингах каких-то.

Приходит поздно и в постель.

Во сне кричит: « С экстрактом пихты

Возьмите этот чудо-гель!

Сварил я как-то борщ чудесный,

И стал его употреблять.

Но вкус, почуяв, неизвестный

Внезапно побежал блевать

Жена какую-то приправу

В кастрюлю всыпала тайком.

Я обозвал её шалавой

И пригрозил ей кулаком.

В ответ на это я услышал,

Что я дремуч и бестолков,

И из себя, конечно, вышел,

Жене навесив тумаков

Другой был инцидент – на даче

Хотел супругу я чих-пых.

Но был в постели озадачен

Её словами и затих

Сказала Катя: «Милый, нужно

Использовать иланг-иланг.

Возьми-ка крем для члена, ну же!

Вотри и станешь как мустанг!

Я втёр, но не достиг эффекта.

От боли начал верещать,

И в состоянии аффекта

Покинул с воплями кровать

Придя в себя, я дал по морде

Жене заботливой моей.

Теперь мы с Катенькой в разводе…

Спасибо фирме «Орифлейм»!

Ты вела себя бесперспективно,

И меня пыталась обмануть,

Поступая чисто инстинктивно,

Каждому давала щупать грудь

Я всё видел. Мой телохранитель

Криво улыбался, негодяй.

Я доел, не торопясь, свой шницель

И гарсону отстегнул на чай

Дал телохранителю по харе,

И тебя в свой «Bentley» затолкал.

В это время на Цветном бульваре

Соловей призывно щебетал

На минуту мне слегка взгрустнулось, -

Вспомнилась та первая весна.

Ах, зачем тогда так приглянулась

Мне твоя белесая копна

И зачем в гостинице «Россия»

Мы встречались столько лет подряд?

Почему блондинки все такие?

Почему они всегда тупят

Впрочем, ладно – хватит сантиментов.

Ты за всё заплатишь мне, гюрза!

В жизни много непростых моментов.

«Вася, надави на тормоза!

Ночь, пустырь, совковая лопата.

На тебе уже намотан скотч.

Говоришь ни в чём не виновата?

Не могу ничем тебе помочь

Под землёй тебя покинут силы

И не станет девочки моей.

Лишь в кустах сирени у могилы

Будет петь безмозглый соловей…

«Развод Абрамовича! Вот погуляем!

Тебя пригласили, приятель?» «А то!

Сегодня Роман всех в кабак приглашает.

Там будет немало красоток в манто

Там будут такие известные гости, -

Олег Дерипаска и Дима Билан,

Роман Трахтенберг, да и Дзю будет Костя.

Короче, там весело будет, братан!

С приятелем мы свои фраки одели,

На Новый Арбат нас примчал “Mercedes”.

Мигалки спасли, слава богу успели.

В фойе мы увидели столько принцесс

Рената Литвинова рядом с Земфирой

О чём то воркуют, глотая коктейль.

Вот Ксюша Собчак и Аллегрова Ира,

Лолита с Катюхой по прозвищу Лель.

Вот Алла Борисовна, кажется, тоже.

Она примадонна, она не для нас.

С ней Галкин, Киркоров и Зверев Серёжа,

Который ведёт себя как пидарас

Но нам пидарасы и старые девы

Зачем? Мы реальные парни с Витьком.

Нас ждут на танцполе уже королевы.

Мы с ними сегодня по полной зажгём

К Ренате я клинья свои подбиваю,

Земфиру приятель мой хочет увлечь.

Я вкусный Ренате коктейль подливаю,

Но как-то у нас с ней не клеится речь

Рената мне в лоб говорит, что лесбуха.

«Земфиру люблю, -говорит – отвали!»

И слабой рукой мне даёт оплеуху.

И шепчет: « Ты только меня не пали!»

Вот хрень то какая! Витёк вижу тоже

По репе своей, как и я, получил.

Лесбухи вы значит. Ну, ладно. Ну, что же?

Здесь много других натуральных светил

Иду я к Собчак, друг к Борисовой Дане.

Но всё повторилось – пылает щека.

Да что это? В этом, пардон, ресторане

Есть женщины, что не лесбухи пока?

Нет. Все оказались они розоваты.

С Витьком мы понуро отправились в бар.

Там Басков угрюмый сидел и поддатый.

Решили с Коляном мы выпустить пар

«Сплошные лесбухи! – я жалабно начал, -

Колян, поддержи нас реальных парней!

Бармен, вот тебе сотня баксов без сдачи,

Артисту текилы скорее налей!»

Но Коля на нас посмотрел как-то странно

И начал по ляжке мне пальцем водить.

Я понял – из этого нам ресторана

Как можно скорее пора уходить…

Заглянем в будущее, братцы!

Представим, что прошло сто лет.

Всё может круто поменяться,

О чём расскажет вам поэт:

Итак, большие измененья

За сотню лет произошли.

Случились войны, наводненья

И потепление Земли.

Вулканы древние проснулись,

Иссякли уголь, нефть и газ.

Иран с Америкой схлестнулись,

Случился ядерный коллапс

Иран уделал супостата,

Надменных янок зачмырил,

А после даже мирный атом

Использовать им запретил

И стала их страна убогой, -

Одной из самых бедных стран.

За счёт высоких технологий

Зато поднялся Пакистан

Американские вояки

Сидят под следствием теперь.

За преступления в Ираке

Повешен Буш-пенсионер

А на Земле опустошенье,

Из трупов целые холмы.

Но вот с глобальным потепленьем

Не стало ядерной зимы

Как раньше, светит солнце ясно,

Сияет чистый небосвод.

Всё замечательно, прекрасно.

Мир перешёл на водород

На нём работают машины,

Мобильники и поезда,

И водородные турбины

Снабжают током города

Повсюду роботы гуляют.

В Японии – так просто мрак:

Страной машины управляют,

Людишек, поместив в «ГУЛАГ»

В Европе тоже как-то кисло,

Её в конвульсиях трясёт,

Повсюду базы террористов,

А Березовский их оплот

Не дали нам его когда-то

В тюрьме российской опустить.

Теперь не жалуйтесь, ребята!

Теперь вам некого винить

А что с Россией приключилось,

Что стало с Родиной моей?

Она в Москву переселилась,

Ведь жить в столице веселей

Народ повымер. Русских стало

Поменьше – ровно в десять раз.

Зато надолго перестала

С жильём проблема мучить нас

Сибирь захапали китайцы,

Урал, Поволжье, Сахалин,

И чтобы здесь навек остаться,

В тайгу перенесли Пекин

Но справедливость есть у Бога,

И наказанье тоже есть:

Китайцев стало слишком много,

Они друг друга стали есть

И этим увлеклись настолько,

Что было их не оторвать.

Теперь китайцев нет нисколько,

Ни одного не отыскать

Но в целом на Земле заметен

Демографический рывок:

Жить тесно, по талонам дети,

Все видят в женщине порок

Традиционным парам сложно, -

Грозит им общество тюрьмой.

Стать новобрачным всё же можно,

Но если брак твой "голубой"

Зато наука процветает, -

Клонирован Исаак Ньютон,

И в мутной колбе дозревает

Киноактриса Шэрон Стоун.

Но стал Исаак вдруг наркоманом,

На физику забил свой болт,

Увлёкся чтением Корана

И суры наизусть поёт

Наш русский мат стал, как известно,

Международным языком.

Теперь его мы повсеместно

За деньги всем преподаём

Тем и живём. Тому и рады,

Ведь нашей маленькой стране

Приносит это миллиарды,

(И миллионы лично мне).

Взяв органы из тел мутантов,

Ещё способный на оргазм,

Я состою из имплантатов,

Впадая в старческий маразм.

Пою «Калинку» в караоке,

А в это время злой эмир

В суппер-державе на Востоке

Монополярный строит мир…

Даже если в кармане дыра,

Даже если разрушился брак, -

Умирать далеко не пора,

И не думай об этом, дурак

Залатай на кармане дыру,

Сайт знакомств поскорей посети,

Помечи напоследок икру,

Может, встретишь кого-то в сети

Что ты сопли жуёшь, идиот?

Хватит ныть, ты меня задолбал!

Может, в чатах тебе повезёт,

И найдёшь ты там свой идеал

Что ты голый сидишь без штанов?

А, понятно – латаешь дыру.

Может, ты ещё встретишь любовь,

Абрамовича, скажем, сестру

Абрамовича эта сестра,

Все проблемы твои разрешит.

На столе твоём будет икра,

За окном замечательный вид

Только это навряд ли, дружок.

В интернете, как в жизни, обман.

Там тебе не дадут пирожок,

Ни клубнички, ни даже банан.

Будут долго общаться с тобой,

Обсуждать твою внешность и член.

Ты прервёшь свой недельный запой

В ожиданьи больших перемен

Только жертва напрасна твоя,

Фотографиям лучше не верь, -

Та красотка на деле свинья,

И она не пролазает в дверь

Она скажет: «Послушай, муфлон,

Надоело тебе мне писать!

Так что лучше иди-ка ты вон,

Ну а я буду мужу сосать!

Ты сорвёшься, устроишь запой.

Всё пропьёшь, станешь грязным бомжом.

Вот тогда и пора на покой.

Но обсудим мы это потом.

Болит моя душа, тревожно сердце бьётся.

В имение моё опять пришла беда.

Ну, почему судьба так надо мной смеётся?

Я снова разорён кокоткой, господа

Опишут особняк, леса, луга и пашни.

Лишусь я деревень, конюшен и собак.

Зачем я заводил с мегерой этой шашни?

Какой же я, увы, доверчивый дурак

Цыгане, фейерверк, катание на лодке,

Банкеты при свечах, прогулки при луне,

И порка крепостных – я всё давал кокотке.

Но вот теперь итог – я по уши в дерьме

Прелестница меня совсем околдовала,

Я был готов отдать ей всё за поцелуй.

Однако мне она всё лето не давала.

Под юбку к ней я лез, но слышал: «Не балуй!

Когда же милый лес фамильного именья

Смутился, покраснев листвою сентября,

Пообещала мне доставить наслажденье

За маленькую мзду коварная змея

Бумаги подписал я тут же, и не глядя.

Пошёл подмышки брить, шампанского принёс.

Но след уже простыл богопротивной бляди.

Я выронил из рук серебряный поднос

В окно увидел я ужасную картину, -

Безумно хохоча, бежала эта мразь.

И прыгнув в экипаж, к какому-то мужчине,

С бумагами в руках куда-то унеслась

А после я узнал, что всё своё именье

Я лично записал за этою гюрзой,

И ждёт меня теперь такое разоренье,

Что приставы должны пожаловать за мной

Именьем завладев, мерзавка улыбнётся.

Я ей хочу сказать: «Прощай, моя звезда!

Ты чёрная дыра, померкнувшее Солнце.

Я выбросил тебя из сердца навсегда!»

Интимные места терзают кандиломы

И герпес на губах подпортил общий вид.

Сударыня, а мы случайно не знакомы?

Вам имя Олег Арх о чём то говорит

Тот самый. Да, да, да! Не верите? Как мило.

Вот Вам мои стихи, с автографом притом.

Как видите, меня природа наделила

Талантом, красотой, а главное умом

Я знатен и богат. Я очень популярен

У всяких там царей, народа и господ.

И я своей судьбе премного благодарен

За то, что мне в любви чудовищно везёт

Присядем у воды. Напомните мне имя.

Татьяна... Где же я Вас видел, ангел мой?

Да что Вы, я не мог Вас ущипнуть за вымя,

К тому же на балу! Я вовсе не такой

Давайте я прочту свои стихотворенья.

Понравилось? Да Вы умны, как погляжу.

Не стоит целовать мне руки с восхищеньем, -

Чесотка у меня. Простите - заражу.

Французского вина желаете? Смелее!

Давайте Ваш бокал и не хватайте мой.

Не пейте из него. Я всё таки болею

И герпес передать могу Вам со слюной.

А как Вам мой костюм изящного покроя?

Вы правы - мне идёт этот зелёный цвет.

Да, я столичный франт и, знаете, не скрою,

Что в лучших ателье с иголочки одет

Хотите в номера? Хотите мне отдаться?

Так скоро? Боже мой, какой галантный век!

Голубушка моя, я должен отказаться,

Поскольку я больной и старый человек...

На лечение в Штаты летят депутаты,

У врачей президента хороший оклад,

А врачи в поликлинике с низкой зарплатой

Нас в гробу всех увидеть скорее хотят

Люди в белых халатах лютуют в палатах, -

Не престижно сегодня работать врачом.

Но скажите – больные то в чём виноваты?

Может быть, я не прав, но они ни при чём

Как известно, у нас все бюджетники злые,

Ведь они на обед чупа-чупсы сосут.

Но что будет, случись, не дай Бог, пандемия?

Нацпроекты страну от неё не спасут

Люди в белых халатах поступят халатно,

Забастовку объявят и скажут: «Привет!»

И, поверьте, что станет нам всем неприятно

В молодые-то годы идти на тот свет

Всем нам хочется жить. Ну, при чём тут халява?

Мы налоги платили зачем, господа?

И не наша вина, что министр из Минздрава

На те деньги купил особняк у пруда

Пусть трепещет Россия, рыдает Россия!

Скоро русских не станет на этой земле.

Разразится вот-вот над страной пандемия,

А врачи будут думать о длинном рубле…

Откуда приходят стихи,

Что ночью уснуть не дают?

И мне за какие грехи

Ниспослан мой творческий зуд

Ведь он не приносит доход.

Казалось бы – я знаменит,

Меня почитает народ,

Но денег давать не спешит

Меня в Интернете давно

Качает уже полстраны.

А я не могу всё равно

Купить дорогие штаны

Работать приходиться мне

Затем, чтоб себя пропитать.

Бывает, что времени нет

Порою стихи написать

В гостиницах и поездах,

Встречая с блокнотом зарю,

Пишу я стихи впопыхах,

Урывками, словом, творю.

А сколько б я мог сочинить,

Как много успел бы сказать!

Но должен на службу ходить

И Музу динамить опять

Мне нужно бабёнку найти,

А может быть и мужика,

Что будет мне деньги платить.

Прославлю его на века!

Жить в Москве опасно стало.

Да чего там говорить? –

Голубых от натуралов

Невозможно отличить.

Я однажды обнаружил,

Что нередко мужики

Носят трусики наружу

И педовские очки

Красят волосы, как шлюхи,

И в солярии идут,

Носят серьги в правом ухе,

Колют пирсинг там и тут

Безрукавки надевают

С приоткрытым животом.

Мерзко бёдрами виляют

В узких джинсиках притом

Носят сумочки на сраке

И гламурные ремни.

Эти позывные знаки

Только шлют кому они

Если хочет подружиться

С натуралом натурал,

Как же тут не ошибиться,

Не нарваться на анал

Ну, а если ты педовка,

Чей-то член схватил рукой,

Будет, знаете, неловко

При ошибке роковой

Можешь ты тогда нарваться

На побои и скандал.

Как в столице разобраться

Кто тут гей, кто натурал?

Иной умеет в стих красиво

Словечки разные ввернуть,

Но, проглотив бутылку пива,

Банальность пишет он и муть

Натырив темы у кого-то,

Он пишет как-то без огня.

В его твореньях нет чего-то,

Что можно встретить у меня.

Причуды жизни, блеск и мерзость

Он обойдёт в который раз,

И не позволит себе дерзость

Писать о жизни без прикрас.

Но в сотый раз одно и то же

Нам будет мямлить его стих.

Писать иначе он не может, -

Ведь он учился у других

И вот такие-то писаки

Есть наша главная беда.

Раз ты учился на филфаке, -

Строчи рецензии тогда

Но коль ты ветреный мальчишка, -

Влюбляйся, мучайся, пиши!

Стихи не пишутся по книжкам,

Они есть нерв твоей души!

Молодость стремится к размножению,

Старость, извините, к разложению.

А к чему стремиться в тридцать два,

Отрезвев от юности едва?

Мой друг поэт, бывает, пьёт,

Но трезвым тоже он бывает,

Стихи писать не устаёт,

А, написав, их забывает

Он никогда не брал пера

И не держал в руках бумагу.

Всё, что придумал до утра,

Он, как всегда, забыл, бедняга

А жаль. Красивые слова

Ему порою удаются.

Я написал бы так едва,

Мне до него не дотянуться

Чудесный мир, где он живёт,

Наполнен музыкой и светом.

Он пишет песни и поёт

Свои волшебные сонеты.

И забывает навсегда

Их, как стихи, под утро тоже,

Ведь нот не знал он никогда,

И песню записать не может

Но он об этом не грустит,

Он – это я во сне. Признаюсь, -

Когда я сплю – он там творит,

А как уснёт – я просыпаюсь…

Когда мне будет десять лет,

Мне купят гоночный мопед,

Я буду радостью согрет,

Что мне завидует сосед

Когда мне будет двадцать лет,

Все будут делать мне минет,

Я буду радостью согрет,

Что мне в постели равных нет

Когда мне будет тридцать лет,

Куплю себе кабриолет,

Я буду радостью согрет

От своих жизненных побед

Когда мне будет сорок лет,

Мне выдаст Путин партбилет,

Я буду радостью согрет,

Что президента я полпред

А что на деле, господа?

Случилась, право, ерунда, -

Промчались быстрые года,

И я сгораю от стыда

Когда мне было десять лет,

Сосед похитил мой мопед,

Я за живое был задет

И ненавидел целый свет

Когда мне было двадцать лет,

Мне в рожу бросили букет,

Я за живое был задет,

Когда прервался тет-а-тет

Когда мне было тридцать лет,

Я въехал в чей-то драндулет,

И за живое был задет,

А тут ещё поганый мент

Когда мне было сорок лет,

Забрал мой «Юкос» президент,

Я за живое был задет,

Глотая в камере обед.

И вот уже я старый дед,

В лохмотья жуткие одет.

Теперь мне очень много лет,

А счастья не было и нет…

Бог читает наши книги, и смеётся небожитель,-

Забавляют Его очень философские труды,

И научные трактаты, где какой-нибудь мыслитель

Накарябал слишком много гениальной ерунды

Говорит Творец Вселенной: «Да, не зря я потрудился,

И придумал человека. Он смешнее гамадрил!

Без его забавных книжек я бы так не веселился.

В этих книгах он такое про меня наговорил

То решит, что я развратник, на Олимпе зажигаю,

И валю всех без разбору: девок, коз и пацанов,

Их насилую свирепо, а потом вино бухаю,

И, подобно древним грекам, щеголяю без штанов

То, напротив, заявляет, что я строгий полицейский,

За невинные забавы всех караю и казню,

Будто я Содом с Гоморрой без суда спалил злодейски,

И в Египте фараонов учинил детей резню

Сокрушаю небоскрёбы, я как в древнем Вавилоне,

Запрещаю есть свинину и коров под зад пинать,

А для мальчиков еврейских обрезанье узаконил.

На фига мне это надо – не могу никак понять.

А недавно появились и того смешнее книжки, -

В них серьёзно говорится, что меня так вовсе нет!

Прочитав такую ересь, я смеялся до одышки.

Никогда ещё не слышал я нигде подобный бред

Только книги маньеристов я читаю с уваженьем,

Потому что маньеристы пишут правду обо мне,

То есть, о Любви, конечно, в самых разных проявленьях

Пишут весело и складно исключительно оне…»

Один беспечный иностранец гулял по берегу Невы,

И на руке его холёной болтался “ROLEX” золотой.

Достал он евро-цент дурацкий и в реку бросил, но, увы,-

Часы с руки его сорвались и быстро скрылись под водой

Перепугался иностранец, метаться начал и орать,

Поскольку стоил его “ROLEX” как шестисотый “Mersedes”,

Примчались тут же папарацци и стали это освещать,

Ведь им сенсация потребна, как говорится, позарез

Решил наивный иностранец аквалангистов подкупить,

За золотую побрякушку пообещал награду дать.

И алкаши, надевши ласты, мгновенно перестали пить,

А побежали за награду в Неву холодную нырять

Но, разумеется, русалки проворней были алкашей,

А может быть, и не русалки, но кто-то часики увёл,

И хоть ныряли водолазы на дно Невы пятнадцать дней,

Никто из них в говне и хламе заветный “ROLEX” не нашёл

Ни с чем уехал иностранец, и в Амстердаме получил

Изящным веером по морде и косметичкой прямо в глаз,

За то, что потерял подарок, что на свиданье подарил

Ему с колечком обручальным его любовник как-то раз

Русалки получили прибыль, а иностранец по мордам.

Его от горя не спасает квартал доступной анаши.

Мораль же будет здесь такая: коль ты покинул Амстердам,

И к нам приехал, то руками в местах культурных не маши

Да изучи вначале сказки, что русский написал народ,

Для дураков и иностранцев он там правдиво рассказал

Про обитателей проворных российских наших мутных вод,

Что не упустят своей пользы, когда ты что-то прозевал!

Я не был никогда подонком.

Лишь так, слегка озоровал,-

Склонял к сожительству ребёнка.

Зато конфет ему давал

Я покупал ему игрушки.

Не ставил в угол и не бил.

Пел непристойные частушки,

Что для него же сочинил

Принёс ему я даже мышку,

Чтоб мог он с нею поиграть.

И интереснейшую книжку

Про маньяков давал читать

Я был предельно благородным,-

К нему почти не приставал.

А этот маленький негодник

Мне прямо в душу наплевал

Я был заботливым и нежным,

Ведь я же добрый человек.

А он любовь мою небрежно

С садизмом редкостным отверг.

Сказал: «Когда придёт мой папа,

Тебя он станет убивать!

Не смей меня, подонок, лапать!

Не смей к ребёнку приставать!

И бросил в морду мне конфеты,

За ними полетела мышь.

А счастье рядом было где-то…

Ну, что наделал ты, малыш

Я горько плакал в туалете,

Чтоб не смотреть ему в глаза.

И понял, как жестоки дети,

И понял – верить им нельзя

Но я не тряпка, я мужчина!

Ребёнок не заметил слёз…

Я затолкал его в машину

И в лес, не мешкая, отвёз

Его оставил на опушке.

Пусть лучше волки при луне

Ему несут свои игрушки.

Забудь, негодник, обо мне!

Коль ты не хочешь многословья

От дамы сердца получить,

Но хочешь трепетно, с любовью

Её в постельку уложить,

А дама сердца без умолку

Похмельный бред тебе несёт,

О том, что в жизни нету толку,

И ей с парнями не везёт,

Что все мужчины пьют без меры,

А, выпив, лезут приставать,

Но все, измазав липкой спермой,

Спешат мерзавцы убежать

Что мужики ужасно грубы,

Да и вообще все кобели,

Ты пальцем ей нажми на губы

И властно замолчать вели

А после согласись с красоткой,

Что мужики, увы, отстой,

И угостив красотку водкой,

Скажи ей, что ты голубой

Что сам страдаешь ежечасно

От грубых выходок мужчин,

Что знаешь всю их гнусь прекрасно,

И потому то ты один

Что сам себя винишь жестоко

За то, что с членом ты живёшь,

И что ещё совсем немного,-

Его себе ты оторвёшь

К тебе проникшись состраданьем,

Красотка прыгнет на кровать,

И воспылав к тебе желаньем,

Сама полезет приставать

Тебя, насилуя в кровати,

Она как кошка завопит.

А ты кричи притворно: «Хватит!»

Её лишь это возбудит

Ведь бабы потому загадки,

Что скучно с парнем им простым,

И с ним они играют в прятки,

При этом лезут к голубым…

Царь зверей Саакашвили с нашим фюрером в разладе,

И, как следствие, так часто бьют в России грузиняк.

Да и русских на Кавказе лупят при таком раскладе,

Вот поэтому приехать не решусь туда никак

Позабыта напрочь дружба, что у нас была когда-то.

Нет Советского Союза, общих целей и идей.

Грузия и Украина просятся к пиндосам в НАТО,

Накаляя обстановку с каждым годом всё сильней

У меня в Тбилиси баба, ждёт меня с вином и чачей,

Каждый месяц нервно щиплет свои редкие усы.

Только я никак не еду, водку пью и горько плачу.

Я боюсь, что не увидеть мне уже её красы

Опасаюсь я расправы, не поймут меня грузины.

Если в Грузию приеду, буду я в Тбилиси бит.

Приласкают мою харю сучковатою дубиной,

Сразу видно, что я русский – весь прокурен и пропит

Был бы хоть я горбоносым, закасил под грузиняку.

Только это ведь опасно – если вскроется обман,

Все джигиты возмутятся, и, воскликнув «Маза фака!»,

Сунут русского подонка головой в помойный чан

Потому я и не еду, хоть и надо бы поэту

На Кавказ разок смотаться, чтобы статус подтвердить.

Но пока грузинский лидер топчет Путина портреты,

Будет мне небезопасно по стране его ходить.

Шёл бы тот Саакашвили и избрался в президенты

Ну, к примеру, в Ашхабаде или, скажем, в Астане.

Это сразу бы решило негативные моменты.

Нет же – он сидит в Тбилиси, и интим ломает мне!

Когда фараону хотелось

Продолжить божественный род,

Сестру он имел свою смело,

И ждал с нетерпеньем приплод

В итоге сестрёнка рожала

Девчонку, а может, мальца.

Тем самым она утверждала

Детей на престоле отца.

Никто не смотрел на них косо,

Никто не грозил им судом.

Народ не роптал, не гундосил,

Считая инцест этот злом.

Напротив, страна ликовала.

И вот уже богу-царю

Родная дочурка давала

Невинность нарушить свою

Он мог отыметь свою бабку,

Племянницу, внучку и мать.

Он мог их собрать всех в охапку,

И скопом, как шлюх, отодрать

Так тридцать веков продолжалось.

А что мы имеем сейчас?

С сестрой за невинную шалость

Все смотрят с презреньем на нас

А если полезешь ты к дочке,-

Лишат и родительских прав,

И бросят тебя в «одиночку»,

В тебе извращенца признав

Вот так изменяются нравы,

Как видим, с теченьем веков.

Так мы или древние правы?

Я твёрдо сказать не готов…

Как то раз я заметил по пьянке:

«Вы поймите меня, мужики,-

Взяв однажды высокую планку,

Графоманить уже не с руки

Мой читатель достаточно строгий,

Воспринять он херню не готов.

Да хранят меня музы и боги

От писанья бездарных стихов!»

Одиночество – это тоска,

Это муха в гранёном стакане,

Это холод ствола у виска,

Неоплаченный счёт в ресторане

Это пьяный в трактире дебош,

Это чьи-то набитые морды,

И под сердце засунутый нож,

Тем не менее, принятый гордо

Одиночество – это острог,

Где постель превращается в нары,

Это в душу поэта плевок,

И при Солнце ночные кошмары

Одиночество – это война,

Это казни, насилие, пытки,

Это долгие ночи без сна,

И на ране прогнившие нитки

Разговоры о вечном с бомжом,

И холодные ласки путаны,

Это вкус сигареты с дождём,

И безумные сны наркомана

Одиночество – это болезнь,

Рак души, разложение духа,

И видений гремучая смесь,

И земля, что становится пухом…

День рождения не был на праздник похож.

Мы курили и слушали Баха.

Я уныло вливал в себя кружками ёрш,

И зевал в ожидании краха

Именинник о Борхесе начал гундеть,

А потом перешёл на Коэльо.

Было тошно на это, на всё мне глядеть.

Я налёг на противное зелье.

Но когда разговор перешёл на Босё

И о женском оргазме вопросы,

Я, упившись в дымину, подумал: «Ну, всё!

Я сейчас вам устрою, гундосы!»

Из пакетика свой я подарок достал,-

Репродукции Орби Бёрдслея,

И порнуху забавную всем показал.

Сразу стало бухать веселее!

Ну, а чтобы энергию выплеснуть в пляс,

Я поставил альбом Степанцова.

Настроение вмиг подскочило у нас

Под его нецензурное слово

В своих песнях Вадим, как обычно, пошлил,

Остроумно шутил и стебался.

«Замороженной сиськой» он всех рассмешил.

Именинник один не смеялся

Я к нему подошёл и промолвил: «Не ссать!»

Он послушался беспрекословно.

И все дамы со мною пустились плясать,

А потом отдались поголовно…

Своей секретарше, не скрою,

Сказал я в похмельном бреду:

"У Вас резюме неплохое.

Я буду иметь Вас! Введу!"

Был я беден и развратен,

А теперь я стал богат.

В позолоченной кровати

Согреваю старый зад

Раньше не было копейки

На дешёвый пузырёк,

И в дырявой телогрейке

Я скитался вдоль дорог

Но, глотнув стакан «Агдама»,

Я стихи свои читал,

И, клянусь, любую даму

Без напряга соблазнял

Только вдруг случись такое:

Как-то ночью под Москвой

Я увидел – прячут двое

Чемодан, укрыв листвой

Из кустов слежу за ними,

Как разведчик, притаясь.

Слышу депутата имя

Произносят, матерясь

И бегут. Их догоняет

Белоснежный «Кадиллак».

Из машины вылезает

С телевизора чувак

С ним солидная охрана.

Беглецам не повезло, -

Стали их дубасить рьяно,

Вопрошая: «Где бабло?

Те бормочут что-то вроде:

«Мы простые грибники.

Отдыхаем на природе.

Не губите, мужики!

Но закончилось всё скверно, -

Двух испуганных парней,

Не поверив им, наверно,

Расстреляли, как свиней

Тут менты на вертолётах,

С автоматами спецназ.

«Бросьте пушки!» - крикнул кто-то.

Перестрелка началась

И пока чувак с охраной

Отбивался от ментов,

Я пробрался к чемодану,

Взял его и был таков

В чемодане денег много

Мне оставил олигарх.

Был я бомжиком убогим.

Но теперь я при деньгах

А ходил бы я на службу,

Да не шлялся по кустам,

Никогда б не обнаружил

Чемоданчика я там…

Раз Америка дрючит любую страну,

Мировым управляя процессом,

И чуть что, затевает грабёж и войну. –

Это в сфере её интересов

Ей давно наплевать, что там скажет ООН,

И напишет свободная пресса.

Раз себя так всё время ведёт Вашингтон, -

Это в сфере его интересов!

Почему же тогда я спокойный такой?

У меня интересы есть тоже!

Например, я пленяюсь чужой красотой.

Только бабы стучат мне по роже

Я по пьяни в метро ухвачу чью-то сись,

А потом, как дурак, извиняюсь.

Был бы я Вашингтон, я сказал бы: «Держись!

Я сейчас над тобой надругаюсь!»

А старухам, что рядом, промолвил бы: «Вон!

Не мешайте! Я буду резвиться!

Я не пьяный дурак, я сейчас Вашингтон,

И введу вам в проливы эсминцы!

Станут глупые бабки истошно визжать,

К эскалатору все ломанутся.

Только я им не дам далеко убежать, -

Вдруг у них телефоны найдутся

И придётся тогда мне ментам объяснять

В протоколе детали эксцесса.

А ведь им не понять, что за сиськи хватать, -

Это в сфере моих интересов…

Когда в кармане есть бабло, -

Тебе открыты сто дорог.

Твоё свинячее мурло

Никто не гонит за порог

И даже если ты в гостях

Напитков крепких перебрал,

Разбил сервиз. Послал всех нах,

И на хозяев наблевал, -

Тебя оставят ночевать,

И не посмотрят, что ты пьян.

Пусть сами на пол лягут спать, -

Тебя положат на диван

А утром кофе принесут,

Не вспоминая о былом.

И ты почувствуешь, что крут,

Являясь в сущности скотом

Никто не скажет: «Олег Арх?

Да он мудак и порося!»

И числиться в твоих друзьях

Стремиться будут все и вся

С тобою будут все дружить,

Лезть в твою душу и кровать.

Начнут стихи твои хвалить,

И дифирамбы воспевать

С утра тебя на юбилей

Поздравят те, кого не знал.

Подарят множество вещей,

И возведут на пьедестал

Предложат творческий союз,

Наград и грамот посулят.

И скажут: «Вы служитель Муз,

Нас ослепляет Ваш талант!

Чтоб голос правды не умолк,

Не обижай и ты друзей, -

Всегда давай им денег в долг,

И забывай о них скорей….

Был чудесный обычай у древних племён, -

Если вождь потерял свою силу,

И не мог ублажить многочисленных жён,

То его ожидала могила

Ведь правитель считался тогда колдуном,

Он влиял на полей плодородье,

Плодовитость скота (и людей заодно),

На охоту и рек половодье

Если ж силу свою он мужскую терял, -

Это было ужасной напастью.

Так как племени голод и мор угрожал,

Вождь лишался и жизни и власти

Молодому вождю, что убил старика,

Трон и власть отдавались на время,

И служили ему, словно богу, пока

Не поступит сигнал из гарема

Этот славный обычай смещать стариков,

Может быть, не влиял на природу,

Но во власть он толковых всегда мужиков

Приводил (что полезно народу)

В наше время прекрасный обычай забыт,

И живём мы по глупым законам:

Где-то старый пердун на престоле сидит.

Представляете, сколько там вони

Взять, к примеру, Фиделя – кода он умрёт

Даже в Штатах спецслужбы не знают.

Он в больнице лежит, а кубинский народ

Хрен без масла давно доедает.

Ну, про Брежнева с Ельциным мы умолчим,

К мертвецам больше нету вопросов.

Мы внимание лучше своё заострим

На порочной системе пиндосов

Был у них президент, что бабёнку одну

В Белом доме насиловал страстно.

Так вменили ему это дело в вину,

И хотели лишить его власти

А теперь посмотрите – у них президент

Бестолковый, тупой, непрактичный.

И вообще, как мне кажется, он импотент!

Эх, вернуть бы старинный обычай

Чтобы доллар не падал, Ирак не страдал,

Чтобы в Косово было спокойно,

Нужно чтобы обычай, как раньше карал

Импотентов, затеявших войны

Самых страшных из баб Бушу пусть приведут!

Если их ублажить он не сможет, -

Пусть объявит Конгресс, что падонку капут,

И его ФБР уничтожит!

Вечерами в этом месте

Я посиживать привык,

Регулярно граммов двести

Заложив за воротник.

Всё дурное отступает, -

Боль, раскаянье, тоска.

И гарсон мне предлагает

Вновь отведать шашлыка.

Когда иду я в кабачок,

Беру горячий шашлычок.

Под рюмку очень кстати

Свининка и лучок!

На углях творится чудо.

С мяса капает жирок.

С нетерпеньем жду я блюда, -

Мой любимый шашлычок.

В настроении отличном

Пребываю я сейчас.

Заказать графин «Столичной»

Под закуску в самый раз!

Когда иду я в кабачок,

Беру горячий шашлычок.

Под рюмку очень кстати

Свининка и лучок!

Вот душа моя со скрипкой

Заиграли в унисон.

Вспомню юности ошибки,

Как давно забытый сон.

Над столом моим как птица

Закружит табачный дым.

Приглашу за стол девицу,

Снова стану молодым!

Когда иду я в кабачок,

Веду себя как дурачок.

Под рюмку очень кстати

Румянец женских щёк!