Орден во всю спину 4

Глава 5

Лев Станиславович Ланский и понятия не имел, что Владимир Ланский уже выслал людей на его поиски, и уж тем более не знал о том, как Совет директоров Консорциума сцепился с самим Владимиром. Все эти интриги оставались где-то далеко, а здесь, посреди пустоши, его внимание привлекало только одно – упоительный запах печёного сладкого картофеля, доносившийся с того места, где лагерем расположились беглецы. Тёплый аромат, сладковатый и чуть дымный, пробирал насквозь, щекотал ноздри, заставлял желудок сводить от тоски.

Лев Станиславович повернул голову к своему ближайшему помощнику и тихо сказал:

– Ладно… Антон, сходи, проверь. Может, на поле остались ещё клубни, которые они не успели выкопать.

Антон нахмурился, почесал затылок и неуверенно предложил:

– А чего тут думать? Давай просто отберём у них немного. Нам же нужнее.

– Ты совсем спятил? – вскинулся Лев Станиславович, голос его зазвенел от злости. – Думаешь, я похож на того, кто будет отнимать последнюю корку у голодных? Если Консорциум прикажет мне пристрелить десяток людей из компании Дерипаски – сделаю это, глазом не моргнув. Но если узнают, что я мародёрствую, отнимаю еду у беглых – как на меня посмотрят? Какая репутация останется?

Антон неловко замялся, понизил голос:

– Но ведь всё поле они уже переворошили. Не оставили ни единого корешка…

И правда – внизу, где толпилось больше трёх тысяч беглецов, земля была перекопана, словно после нашествия саранчи. Сладкий картофель здесь не выращивали специально – он сам когда-то пустил побеги, расползся по склону и десятилетиями множился, скрытый в земле. И вот теперь, когда отчаявшиеся люди, много дней не видевшие еды, наткнулись на этот дар, они не щадили ни клочка – вырывали всё до последнего, чтобы унести с собой. Пусть не съедят сразу – зато хоть в дорогу возьмут, хоть надежда на то, что следующие несколько дней удастся пройти без мучительного голода.

Только те, кто хоть раз в жизни голодал, могли по-настоящему понять, что значит пустота в животе. С момента побега прошло всего несколько дней, а люди уже заметно осунулись, лица вытянулись, скулы заострились. Казалось, сам ветер выдувает силы из их тел. Лишь Косой со товарищи выглядели так, будто беда их не коснулась – крепкие, собранные, не сморщенные изнутри мучительным голодом.

Лев Станиславович Ланский хмурился, обдумывая ситуацию, и наконец заговорил:

– Те, у кого есть хоть какие-то деньги, идите, попробуйте купить у них картошку.

У него самого во время панического бегства не оказалось ни минуты, чтобы схватить что-то ценное. Он даже штаны толком не успел надеть, не то что сунуть в карман кошелёк. Та же участь постигла и солдат боевой бригады: землетрясение грянуло слишком внезапно. Те немногие, кто сообразил прихватить деньги, оказались погребены под обломками своих домов.

Солдаты переглядывались, тяжело вздыхали, рылись по карманам. Шуршали измятые купюры, звякали монеты. В итоге удалось наскрести двадцать тысяч рублей – та мелочь, что обычно носили с собой.

Глаза Ланского блеснули:

– Антон, бери людей и купите еды. Но без глупостей – никаких стычек, никаких угроз.

– Есть! – отрапортовал тот и увёл взвод. Уцелевшие бойцы были спешно сведены в новые подразделения. Хоть многие были ранены и не годились в бой, но две трети из двух сотен солдат ещё держали оружие крепко.

Ланский окликнул их вслед:

– Назначайте цену в пятьдесят раз выше обычной. Мы не пользуемся чужой бедой, но и позорить Консорциум Потанина не станем.

В такие времена еда ценнее любого золота, но стоит ли так щедро бросать деньги – вопрос был спорный.

Ланский всё же надеялся, что через три дня они доберутся до Крепости 289, если будут идти без остановки. Там деньги ещё могли пригодиться: у Консорциума Потанина оставались предприятия и кое-какие активы, даже несмотря на напряжённые отношения с Консорциумом Сечина. Бумаги Потанина всё ещё имели вес, и тратить их бездумно было опасно.

Мир консорциумов был похож на тугой узел: влияние одного тянуло за собой десятки других. Каждая крепость жила на своих ресурсах, и именно это заставляло всех торговать и зависеть друг от друга.

Потанинский консорциум сидел на богатых залежах – титаномагнетит, галит, мирабилит, десклоизит, сера, железо, асбест, слюда, золото, уголь, фосфор, газ и известняк – словно сама земля под ногами держала их на плаву. А юг, где крепко стоял Консорциум Сечина, славился цветными металлами, угольными шахтами и табачными плантациями.

Но главным преимуществом Потанина был чистый, плодородный бассейн. Здесь кормили людей: рис, пшеница, кукуруза, соя, чай. Сечину приходилось покупать у них еду, иначе не прокормить население. Земля не везде щедра, сколько ни приказывай ей плодоносить.

Не прошло и часа, как Антон вернулся. Солдаты несли охапки сладкого картофеля, тяжёлые, землистые, ещё пахнущие сырой почвой. Те, у кого они покупали, не осмелились отказать людям с оружием, да ещё и при такой цене. Тем более что никто их не принуждал – торговля была честной.

Ланский оживился, велел бросать клубни прямо в огонь. Они шипели, потрескивали, разносился густой запах запекающейся кожуры. Голодные люди сгрудились у костра, глотали слюну, ожидая своей доли.

Подсчитав количество картофелин и людей, Ланский тяжело вздохнул:

– Каждому – по половине. Никто не смеет урвать больше. Раненым – целый клубень.

Его слова прозвучали сурово, но справедливо. Люди покорно кивнули – теперь даже половинка картофелины казалась роскошью.

Когда сладкий картофель, обугленный и пахнущий жареной корочкой, был наконец готов, Антон нашёл палку и ловко подцепил клубень из костра для Льва Станиславовича Ланского.

– Вот, босс, держи, – сказал он, протягивая дымящийся картофель.

Ланский осторожно принял его, обжёг пальцы, но только фыркнул. Разломив клубень пополам, он одну часть протянул тому:

– У каждого из нас будет только половина.

– Босс, тебе не стоит делиться… – Антон замялся, глядя на него. – Ты ведь тоже возьмёшь всего лишь половинку?

– Хватит ерунду молоть! – Ланский поморщился от жара, картофель обжигал ладони. – Мне не до споров. Вот дойдём до Крепости 289 – я вас по местам хорошим проведу. Хе-хе… после такой катастрофы нам, чёрт возьми, обязательно должно повезти!

Бойцы боевой бригады ели молча, сосредоточенно. Хрустела под зубами запечённая кожура, сладковатый вкус разливался по рту, и на секунду казалось, что мир перестал быть таким безжалостным.

Косой наблюдал за солдатами Потанина, когда вдруг чей-то крик прорезал гул костра. Послышался звонкий шлепок по щеке.

Все головы повернулись на шум. Мужчина лет сорока пяти с перекошенным лицом яростно спорил с женщиной. Его голос был хриплым, злым:

– Ещё строишь из себя праведницу, после того как сожрала картошку, что я выкопал? Твой муж в крепости под завалами остался! Если бы не я, думаешь, ты бы сейчас здесь жива стояла?!

Женщина, бледная, с заплаканными глазами, прошипела сквозь зубы:

– Я сказала, заплачу, когда доберёмся до Крепости 289!

– Заплатишь? – расхохотался он, толкнув её. – Чем? Там все без гроша будут!

Ярослав нахмурился. Взгляд зацепился за синяк на её щеке. Мужик явно пытался сорвать с неё не только картошку – и, судя по всему, за это его и ударили. Теперь он, в ярости и унижении, тащил женщину куда-то в сторону пустошей. Она рыдала, упиралась, но вырваться не могла. А остальные… отворачивались. Смотрели равнодушно, будто это их не касалось.

И тут, прямо рядом с Ярославом, раздался громовой окрик, от которого зазвенело в ушах:

– Стой! Какого чёрта этот Король Южных гор опять смуту тут сеет?!

Ярослав ошеломлённо оглянулся. Это Чудило, глаза горят, а в руках – его жезл с золотыми кольцами.

Мужчина не успел ничего понять, как Чудило с разбегу врезал ему по рёбрам. Тот рухнул на землю с хрипом, перекатился и затих. Удар был такой силы, что если бы Чудило не сдержался, мужик уже не дышал бы.

Толпа ахнула. Женщина, только что рыдавшая, вдруг сверкнула глазами и закричала на спасителя:

– Зачем ты его ударил?! Убирайся!

Чудило оторопел, опустил жезл и, понурив голову, вернулся к Ярославу, словно побитый щенок.

Все вокруг переглядывались, не понимая, что только что произошло. Только Ярослав чувствовал подвох. Он читал "Путешествие на Запад" и слишком хорошо знал, что Король Южных гор в той истории был демоном, похитившим жену крестьянина.

А Чудило – он ведь всегда так: стоило ему собраться врезать кому-нибудь, он немедленно вешал на противника ярлык демона – хоть Царь Южных гор, хоть ещё кто. Для него это было оправдание, причина. Когда же он не собирался бить – люди оставались людьми.

Это была какая-то странная логика, детская, безумная. Он ведь считал себя Великим Мудрецом, Равным Небесам – и потому обязан был сражаться только с демонами.

Ярослав уставился на него с растерянной усмешкой. Потом, чуть подумав, язвительно бросил:

– Ну что, ученик, а если у тебя демоны закончатся? Что будешь делать, когда врагов станет больше, чем у тебя имён для них?

Ведь в книге демонов было конечное число. И стоило Чудилу "победить" всех – сражаться ему будет больше не с кем.

Чудило уставился в пустоту, нахмурил лоб, будто перед ним стояла действительно важная задача. Секунды тянулись, и казалось, он вот-вот сломает себе голову этим раздумьем. Но потом его лицо прояснилось, словно он нашёл выход из вселенской загадки. Он кивнул самому себе и с серьёзным видом произнёс:

– Всё нормально… я просто начну придумывать демонам новые имена.

Косой застыл с открытым ртом.

То ли Чудило был на самом деле безнадёжно туп, то ли это он так умело притворялся – было непонятно. Только что он с пафосом твердил о том, что его "принципы нерушимы", и вот теперь готов одним махом наполнить новыми именами целый демонологический справочник.

Ярослав вздохнул и только покачал головой.

У костра потрескивали поленья, выбрасывая вверх искры, которые тут же гасли в холодном ночном воздухе. Запах дыма въедался в одежду и волосы, делая всю компанию одинаково закопчённой и усталой.

Чудило опустился на корточки рядом с огнём и какое-то время молча смотрел на огонь, пока жар не начал щипать ему лицо. Потом он нахмурился, поднял глаза на Косого и с обидой в голосе спросил:

– Учитель… Я только что победил этого Короля Южных гор, так почему женщина сказала мне исчезнуть?

Ярослав замолчал. На языке уже вертелось объяснение: "люди не такие простые, не все хотят быть спасёнными, а неблагодарность – тоже часть человеческой натуры". Но он прикусил губу. Если сейчас всё это вывалить на Чудило, то его наивность и детская вера в справедливость рухнут в один миг. А стоит ли лишать его этой невинности?

Ярослав поймал себя на странной мысли: а если бы в самом деле появился в эти лихие времена Великий Мудрец, настоящий, из легенд… и ему удалось бы убедить его отказаться от роли небожителя и стать простым смертным – было бы это благом или грехом? Вопрос оставался без ответа.

В этот момент рядом кашлянул и усмехнулся старик Ван. Его морщинистое лицо в пляшущем свете костра выглядело почти лукавым.

– Слишком ты любишь нос совать, куда не просят, – сказал он, понижая голос. – Знаешь, меньше хлопот было бы в жизни, если бы усвоил простую мудрость: "не твоё дело – и ладно", "мимо проходит – пусть проходит".

Чудило поднял голову, глядя на старика круглыми глазами, будто услышал откровение.

– А что ты имеешь в виду? – спросил он с искренним недоумением.

Старик Ван наклонился вперёд, его глаза блеснули отражением огня.

– Слушай внимательно. Почему не стоит соваться туда, где тебя не ждут? Потому что, если ты не вмешиваешься…

– Это не твоё дело, – оборвал его Чудило с совершенно серьёзным видом.

У старика Вана челюсть отвисла, слова застряли в горле. Он только развёл руками, бессильно уставившись на этого странного, упрямого, будто с другого света человека.

Хохот стоял такой, что костёр будто вторил ему треском сухих сучьев. Косой, Лёшка и Лариска держались за животы, корчась от смеха. Уж больно удачно Чудило применил свою новую коронную фразу – "не твоё дело".

Ярослав, утирая слёзы с глаз, подумал: а вот выучит ли он ещё и "это меня не касается"? Всё будет зависеть только от него самого.

Утро встретило холодным воздухом и запахом влажной земли. Они поднялись раньше всех, и Ярослав вместе с товарищами принялся жарить на углях сладкий картофель. Тёплый, ароматный пар смешивался с дымом, пробираясь в нос и вызывая щемящую радость – еда в этом мире значила слишком много. Большинство беглецов предпочитали доспать свой короткий сон, лишь бы не вставать к завтраку. Но тот, кто не ел утром, весь день оставался продрогшим и вялым.

Ярослав заметил, что люди из Консорциума Потанина тоже поднялись. Воины, в отличие от беглецов, жили по строгому распорядку, и их дисциплина чувствовалась даже в мелочах.

Толпа беженцев выглядела бодрее, чем вчера. Конечно, кое-кто всё ещё лежал в лихорадке, но таких становилось меньше. Когда отряд Консорциума тронулся в путь, беглецы молча потянулись следом, боясь отстать и потеряться.

Ярослав оглядел поле и увидел страшную картину: "Король Южных гор", избитый Чудилом накануне, валялся на земле, хрипя и цепляясь за жизнь. Женщина, что была с ним, уже растворилась в толпе – шагала рядом с другими, будто и не знала его.

Ещё вчера, по его словам, она должна была заботиться о нём, и только с его помощью они вместе смогли бы вырваться из крепости. Но стоило беде стукнуть в дверь – и она бросила его, даже не обернувшись.

В этом мире было невозможно однозначно сказать, кто достоин смерти больше.

Ярослав перевёл взгляд на колонну Консорциума. Две оставшиеся машины шли медленно, так что пешие могли держать темп. В кузове грузовика виднелись связки оружия, ящики с патронами и перевязанный солдат, бледный, но живой.

И тут Ярослав заметил то, что поразило его сильнее всего: Лев Станиславович Ланский, глава отряда, шёл пешком, рядом с солдатами. Его место вполне могло быть в машине, ведь он был слишком ценен. Но он шагал наравне со всеми, стиснув зубы, будто это было делом чести.

"Неужели он так избавляется от лишнего веса?" – с сомнением подумал Ярослав. Но быстро понял – дело не в этом.

Солдаты, даже раненые, которых едва держали ноги, не выглядели ни подавленными, ни обозлёнными. Напротив, они разговаривали, смеялись, будто обычный поход. В их глазах светилось что-то такое, что внушало уважение.

Ярослав был уверен: Ланский, окажись он в одиночестве, рванул бы прямо к крепости 289 и не оглянулся. Но реальность оказалась иной – он шёл рядом с ними, шаг за шагом, не позволяя себе лишней привилегии.

Только теперь Ярослав начал понимать, почему за Владимиром Ланским сверх был готов пойти хоть на смерть. Тот, кто вчера ещё был простым солдатом в рядах боевой бригады, пробудив в себе силу, остался рядом и не изменил своему командиру. Верность, скреплённая кровью и общим испытанием, оказалась сильнее любых клятв.

И Ярослав впервые ощутил лёгкий холодок по спине – потому что понял: рядом с такими людьми даже сверхъестественные силы склоняли головы.

Ночь выдалась тревожной. Косой не находил себе места: сердце сжималось, будто предчувствуя беду. Даже Лариска, что обычно не обращала внимания на его мрачные взгляды, на этот раз настороженно спросила:

– Ярослав, что с тобой? Ты какой-то дерганый.

– Да так…, – он уставился в пляшущие языки костра и устало качнул головой. – Чувствую, будто что-то совсем не так.

Но объяснить, что именно его тревожило, он не мог. В груди шевелилось то же липкое ощущение, что когда-то, в уральских горах: шаг в сторону – и смерть поджидает.

Небо заволокло глухим сукном, и ночь будто сомкнула над ними решётку – чернее, чем в тюремной камере.

– Встаём, – решительно сказал Ярослав и погасил костёр ударом сапога. Угли зашипели, от них потянуло едким дымком. – Здесь больше оставаться нельзя.

Он всегда доверял своей интуиции – та не раз вытаскивала его с того света. Учитель ещё до Катаклизма любил повторять: учёные доказали, что шестое чувство существует, и смеялись над ним только глупцы.

Когда Ярослав поднялся, отряхнул ладони от пепла и затоптал последний уголёк, беглецы вокруг уставились на него в недоумении. Что за блажь – среди ночи идти в темень? Но Ульяна, словно по наитию, первой метнулась к нему и зашептала своим людям: "Давайте за ним, живо!" Она и сама не знала, зачем, но нутро подсказывало – с Косым надежнее.

– Он что, с ума сошёл? – пробурчал кто-то в толпе.

– Да хрен его знает….

– А куда идём-то? – спросил, задыхаясь, Лёшка.

– Не знаю, – коротко бросил Ярослав. – Разберёмся потом. Сейчас главное – ноги в руки.

Они уже отделились от толпы и собирались обогнуть лагерь Потанина, когда сзади послышалось… бряцанье. Скрежет цепей, волочащихся по земле, будто их тащил кто-то огромный. Металлический звон с каждой секундой приближался.

– Бегите! – шипящим криком скомандовал Ярослав. Голос его срывался, но в нём не было ни капли сомнения. Он единственный здесь знал, что за тварь крадётся за ними.

Звуки были слишком знакомы. Перед глазами всплыла та проклятая ночь в горах Урала, когда на него вывалился целый рой Подопытных – чудовищ, бежавших на четырёх конечностях, как огромные пауки. Тогда он не думал ни секунды, разве что инстинктивно рванул прочь, даже понимая, что тем самым бросается прямо в руки Консорциума. И это решение спасло ему жизнь.

Теперь же звуки множились, наливались силой. Значит, их не один и не два. Ярославу стало ясно: если замешкаться – конец.

Последние дни он всё боялся: то стая волков, то Подопытные, что не давали ему покоя в мыслях. Он утешал себя мыслью, что разрушенная крепость 289 отвлечёт их, стянет к себе, как падаль мух. Но надежда рухнула. Зверьё шло именно за ними.

"Почему они сейчас, а не на границе леса? – мелькнуло в голове. – Что их выгнало наружу?.."

Но думать было некогда. Старик Ван и прочие не спрашивали лишнего: привыкли уже – если Косой сказал бежать, значит, так и надо.

– А сладкий картофель?! – вдруг взвыл Даун, прижимая к груди пару клубней.

Ван, не оборачиваясь, всыпал ему по плечу и с размаху швырнул один клубень в сторону.

– Жрать собрался, когда смерть за шиворот дышит?! Живо за Косым!

Цепи позади загремели громче. Металл скрежетал о камни, и от этого звука мороз бежал по коже. Когда беглецы рискнули оглянуться, они застыли от ужаса: из темноты вывалились Подопытные. Они не бежали – скользили на конечностях, изгибаясь, словно пауки. Искажённые лица, пустые глазницы, движения дёрганые, нечеловеческие. Настоящие демоны из кошмаров.

Крики ужаса взорвали тьму. Толпа рванула вперёд, спотыкаясь и сбивая друг друга с ног, пытаясь только одно – уйти живыми.

Но толпа была слишком велика и неуклюжа. Те, кто шёл впереди, ещё ничего не подозревали – шагали медленно, сонно, зевая в кулак. А вот задние ряды уже почуяли смертельную угрозу и рванули со всех ног, сбивая друг друга. Люди сталкивались, падали, визжали; под ноги валились мешки, трещали ломаемые кости. В миг всё превратилось в давку – живое месиво тел.

С дальнего края колонны раздались пронзительные, надрывные крики. Сотни Подопытных ворвались в толпу, словно волчья стая в овчарню. Их движения были резкими, быстрыми, неестественными. Когти и зубы впивались в плоть. Человеческие вопли смешивались с глухим чавканьем и сухим хрустом ломающихся рёбер.

Их не останавливало ничто. Стоило одному из беглецов упасть – и на него набрасывались сразу трое, рвали на куски, а затем, не задерживаясь, переключались на следующую жертву. Казалось, они стремились перебить всех, подчистую, чтобы ни один человек не ушёл живым.

Косой, обернувшись на миг, заметил странное: позади основной массы этих безумных тварей двигался ещё один. Он не кидался на людей, не срывался в бешеный бег. Его шаг был размеренным, тяжёлым, а взгляд – холодным, как лёд. Он словно наблюдал за резнёй, которую творили его собратья.

В тот миг Ярослав понял: это не просто стая, вырвавшаяся из-под контроля. Кто-то или что-то управляло ими. Подопытные не потеряли разум окончательно. И тот, кто шёл в хвосте, был не просто тварью – он был хозяином.