Организм 2.0

Глава 1

Резко открыв глаза, Швец уставился в серые гипрочные плиты навесного потолка, прорезанные куполообразными плафонами ламп. Заворочавшись под простыней, Ярослав попытался приподнять голову — никак, она будто из чугуна. Хотя тело такое легкое, почти невесомое. Но несмотря на ощущение легкости руки и ноги едва шевелятся.

Швец дернул уголком рта. Привязан? Нет, непохоже. Скорее всего, толком не пошевелиться из-за сопровождающей общий наркоз слабости. Туман в башке и дикий сушняк во рту также из-за него.

Но что это за место? Скрытые полу-сферическими плафонами лампочки светятся, потолок похож на потолки больничных палат небоскребов, довольно тепло… неужели еще в убежище?

Облизав пересохшие губы, Швец повернул голову влево: прикроватная бежевая тумбочка и обитая белым кафелем стена. Он повернулся вправо: пара застеленных коек, на ближайшей с книгой в руках сидит женщина лет тридцати пяти. Темноволосая, симпатичная, со строгим лицом, очками на носу и в салатового цвета медицинской спецодежде — брюки и рубашка без рукавов. Рядом с ней столик на колесиках, накрытый тряпкой, под которой угадывались очертания ампул и шприцев. Рядом стоял графин с водой и стакан.

С усилием приподняв голову, Швец скосил глаза на свое плечо и с облегчением, смешанным с недоверием, обнаружил, что рука на месте. Все тело в бинтах, раненная рука примотана к корпусу, но пальцы слушаются, локоть сгибается.

Высунув из-под одеяла здоровую руку, Швец попытался дотянуться до графина. Дрожащие пальцы зависли с сантиметрах от края столика, ухватились за край полотенца. Не в силах удержать вес собственной руки, Швец уронил ее, содрав полотенце.

Вздрогнув, женщина оторвалась от книги. Движения ее были неторопливы, размеренны. Под глазами набухли мешки, лицо — осунувшееся от усталости.

— Воды, — прохрипел Швец.

Отложив книгу, женщина налила стакан воды, нашарив под матрацем раненного пульт, нажала на кнопку, и верхняя часть кровати начала приподниматься.

Поднеся стакан ко рту Швеца, женщина помогла ему напиться, только затем представилась:

— Меня зовут Ирина Никитина. Вы Ярослав, правильно?

— Где я? — окрепшим голосом спросил Швец. Припомнив события последних перед потерей сознания минут, начал сыпать вопросами: — В небоскребе? Что случилось с центральной башней? Какие потери? Что с Хряком? Где Долин и его группа?

— Успокойтесь Ярослав, — низким грудным голосом попросила Никитина. Положив пульт, она попыталась поудобнее подоткнуть подушку под спину Швеца. — Постарайтесь не делать резких движений.

Схватив ладонь Никитиной, Швец сдавил ее пальцы.

— Где я? Отвечай.

— Отпустите, Ярослав. — Никтина дернула рукой, но вырвать ее из хватки мужчины не смогла.

— Отвечай на мои вопросы, сестричка, — с нажимом приказал Швец. — По порядку. Сначала скажи, где я.

Обреченно вздохнув, Никитина сказала:

— Нет, вы не в вашем убежище. В данный момент вы находитесь в автоматизированном лабораторном комплексе, принадлежащем Министерству здравоохранения. И не смейте называть меня «сестричкой». Я, между прочим, кандидат биологических наук с сфере вирусологии.

— Не отвлекайся. — Швец посильнее сдавил пальцы женщины. — Поконкретнее. Что за лабораторный комплекс? Где находится?

— В одном из бомбоубежищ города Москвы.

Швец стиснул пальцы. Поморщившись, Никтина уточнила:

— Мы рядом с ВДНХ.

— Сколько вас?

— Пять человек. Не считая вас и ваших спутников.

— Откуда электричество?

— Ядерный генератор. Такой, как на подводных лодках.

— В центре Москвы? — иронично переспросил Швец. — Серьезно?

— Когда появились сообщения о первых случаях заражения в Китае, власти приняли решение подготовить лабораторию к условиям полноценной работы в условиях продолжительной изоляции от внешнего мира.

Швец прищурился.

— И с чего бы вам оказали такую честь?

Поколебавшись, Никитана смущенно призналась:

— Это лаборатории — почти точная копия той, где был создан токсоплазмоз. Однако в отличии от хабаровского комплекса мы не работали с опасными возбудителями. Мы всего лишь обеспечивали главный комплекс материалами для их исследований. — Ирина дернула рукой, попытавшись вырвать ее из хватки Швеца. — Да отпусти же меня, солдафон. Больно ведь!

Пальцы Швеца разжались. Выдернув ладонь, Никита принялась массировать ее.

— Понятно, — протянул Швец. Подавив желание высказать этой женщине в грубой форме все, что он думает про нее и ее коллег, Ярослав поинтересовался: — Пять человек? А не маловато вас для спасения человечества, а, сестричка?

— Изначально в комплексе работало около сотни ученых.

— И куда делись другие девяносто пять?

Никитина поправила очки. Отведя взгляд, нерешительно выдавила из себя:

— Понимаете, нашу вакцину нужно было испытать… Мы были уверены, что она подействует на человека так же, как на шимпанзе. Но… но… теперь они… — Прикрыв лицо ладонями, Никитина всхлипнула.

— Понятно, — снова протянул Швец. Собравшись, встряхнул головой, свесил с кровати босые ноги. — Мне нужна одежда, оружие и план комплекса. Нужно проверить периметр.

Никитина замотала головой:

— Вам нельзя перенапрягаться, Ярослав, успокойтесь. Ваш спутник, Алексей, уже осмотрел комплекс и убедился, что мы в безопасности. Все зараженные изолированы на нижних уровнях.

— Успокоюсь, когда сам проверю. — Морщась, Швец стянул через голову халат-пижаму. Аккуратно потыкал пальцем в свое плечо. — Странно, что рука на месте.

— Вам повезло, что вы попали к нам. Наш комплекс оснащен новейшим оборудованием, у нас есть замечательный хирург. Он собирал вашу руку по частям. Поэтому прошу вас, не перенапрягайтесь. Имейте уважение к чужим трудам.

— Ладно, буду поосторожней, — пообещал Швец. И тут же попробовал пошевелить плечом. Было немного больно, плечо — словно чужое, почти не шевелится.

— Ярослав! — с укором вскрикнула Ирина. — Рубцы же разойдутся!

— Понял-понял. Спасибо вашему хирургу.

— Подвижность руки в плече восстановится примерно на пятьдесят процентов, — сообщила Никитина. — Если не уделите должного внимания реабилитации, прогноз может ухудшиться.

— То есть я теперь калека, — констатировал Швец.

— Ну что вы, какой калека? Ложкой-вилкой пользоваться сможете. Но тяжести поднимать больше не получится. Скорость и координация тоже ухудшатся.

— Я и говорю, что калека, — пробормотал Швец. — Пользы от ложки-вилки? Как мне теперь удерживать и целиться из автомата? Одной правой?

— Надеюсь, вам больше не понадобится ваш автомат. Особенно здесь.

— Ага, вакцина… — догадался Швец. — Она работает?

Никитина стыдливо опустила взгляд.

— Работает. Правда, довольно своеобразно. На собрании мы как раз будем обсуждать вакцину. Пока что мы не успели как следует пообщаться с вашими друзьями, все занимались вами.

— Доставил вам проблем, да? — ухмыльнулся Швец.

— Операция длилась почти двадцать часов.

— Долго я уже здесь?

— Вы прибыли двое суток назад.

Швец присвистнул.

— Неслабо я поспал. — Он похлопал себя по животу. — Кстати, пожевать бы чего.

— Я принесу, — кивнула Никитина. Сорвав со столика полотенце, под которым лежали ампулы и шприцы числом с десяток, она мстительным тоном известила: — Но сначала уколы. Ложитесь на живот, Ярослав…

Сидя за столом в комнате охраны, Долин всматривался в окружающие его мониторы, пестреющие картинками с камер видеонаблюдения, коими были утыканы все три этажа подземного комплекса. Часть камер давно вышла из строя, и на мониторы выводились лишь изображения черных квадратиков, но оставшиеся давали полное впечатление о том, что творится в лабораториях. И информация с них поступала безрадостная — коридоры и помещения комплекса двух нижних этажей были заполонены протистами. Собравшись группами до восемь-десять особей, они дежурили у выходов с этажа, и никто из них не пытался проломить противопожарные перегородки. Все протисты прекрасно понимали, что в попытках силой пробиться сквозь стальную преграду они просто покалечат себя, ибо все они принадлежали ко второму типу.

Впрочем, за два дня, проведенных у мониторов, Долин не раз видел, как инстинкты зараженных брали вверх и заставляли их кидаться на неприступную преграду. Однако после нескольких ударов мертвец сдавался и отступал. Поначалу казалось, что протист самостоятельно принимал решение оставить преграду в покое. Спустя несколько часов наблюдений стало понятно, что в каждой группе мертвецов имелся свой лидер, который не позволял остальным покалечиться о перегородку.

За неимением лучшего занятия Долин вычленил из толп мертвецов и запомнил всех лидеров. Понаблюдал и составил представление о характере каждого из них, об особенностях их поведения. Опираясь на доминирующую черту характера, дал каждому кличку. Получилось три «осторожных», два «наблюдательных» и по одному «властному», «энергичному» и «независимому». Всего восемь ярко-выраженных лидеров.

Подсчитав общее число зараженных, Долин осознал, что несколько поторопился с окончательными выводами — во-первых, лидеров протистов было не восемь, а девять, во-вторых, вся восьмерка явно подчинялась девятому. Вот только за два дня наблюдений этот девятый ни разу не попал в прицел объектива видеокамер, и догадаться о его присутствии удалось лишь по косвенным признакам.

Сначала насторожило количество зараженных — девяносто четыре. Хотя по заверениям сотрудников лаборатории, мертвецов должно было быть на одного больше. Следующим звоночкам стало то, что перед тем, как остановить бросающегося на дверь мертвеца, их вожаки зачем-то оглядывались. Причем, судя по направлениям взглядов, они поворачивались к одной точке пространства — сердцу комплекса, экспериментальной лаборатории молекулярной генетики микроорганизмов, расположенной на третьем подземном этаже.

Сверившись с планом комплекса и схемой расположения камер, Долин отыскал на мониторе нужный сектор и скривился от досады — вместо нормальной картинки черный квадрат и надпись «no signal». Взгляд на соседнюю, контролирующую коридор камеру, также не принес ничего нового — белоснежный кафель на стенах и полу, забрызганный кляксами крови, несколько распахнутых настежь или просто выломанных дверей. Одна из них, стальная, с резиновой герметичной окантовкой, чуть приоткрытая, вела в лабораторию молекулярной генетики.

Долин в сотый раз обругал ученых. Если бы они озаботились сохранением видеофайлов с камеры, сейчас бы не пришлось ломать голову, что за тварь скрывается в экспериментальной лаборатории. Однако следуя алгоритму программы все файлы с камер давно оказались перезаписаны новой информацией. А сами ученые даже не подозревали, что два года назад парой этажей ниже творилось что-то весьма странное и жуткое и что в лаборатории сидел не самый ординарный протист, раз это существо намерено избегало камеры и держалось подальше от выходов. Хотя винить выживших сотрудников комплекса было не в чем — их больше заботили свои колбочки, склянки и микроскопы, нежели охранные камеры. Да и когда принявший вакцину доброволец начал нападать и заражать сотрудников комплекса, ученым также было не до систем видеонаблюдения. Отдыхавшей после ночного дежурства пятерке сотрудников крупно повезло, что кто-то снизу успел включить сигнал тревоги, и дал им время заблокировать захваченные зараженными уровни, активировав один из элементов сложной противопожарной системы комплекса.

Правда, вместе с двумя этажами уцелевшие сотрудники утратили доступ к оборудованию и образцам. Но самой серьезной потерей стала гибель почти сотни человек вместе с их бесценными знаниями и опытом. Их утрата оказалась невосполнимой. Когда ведущие мировые вирусологи, микробиологи и генетики превратились в кровожадных, кидающихся на живых тварей, уцелевшие поняли, что больше никто и никогда не сможет остановить пандемию нового вида токсоплазмоза. Потому что некому. Потому что нет всего необходимого оборудования. Потому что человеческое тело не способно выработать иммунитет против столь хитрого паразита. Потому что люди слишком слабы, практически беспомощны перед своим собственным творением. Потому что человечество проиграло и вынуждено исчезнуть, уступить место другому, более приспособленному к выживанию в окружающей среде организму. Homu sapiens novus, или человек новый, как окрестил этот организм Дай Чуань, когда селекционная работа и эксперименты с генетикой сохранившихся образцов завершились созданием штамма токсоплазмы, не столь агрессивного к когнитивным функциям мозга, как исходный. Более того, щадящее действие «вакцины» на человеческий интеллект было подтверждено не только теоретическими компьютерными моделями — в одной из комнат третьего этажа находился протист, еще несколько месяцев назад бывший живым человеком. Однако неоперабельная раковая опухоль поставила его перед выбором — погибнуть за так или испытать на себе вакцину Чуаня. Он выбрал второе, выжил и сильно изменился. Утратив право зваться человек разумный, свои воспоминания и личность, доброволец стал тем, в кого его хотел превратить Чуань, — человеком новым.

Сцепив пальцы на затылке в замок, Долин откинулся на спинку стула и покосился на стоящую на соседнем столе радиостанцию. Стремясь обеспечить ученых достойной связью, военные притащили в комплекс какого-то монстра советского периода и не прогадали. Только этот музейный экспонат генерировал достаточно мощный сигнал, чтобы пробить слой густой облачности и достать до МКС. А переговоры командования московского убежища, перешедших обратно на аналоговые радиостанции, коих в отличии от цифровых у них имелось немеряно, были слышны как из соседней комнаты. Всего день назад в голосах людей сквозила растерянность и непонимание, как им жить дальше после гибели майора и Салищева, но сегодня эфир донес пока еще робкие приказы нового главы о собрании капитанов, старших комендантов и всех руководителей отделов и отдал распоряжения раздать людям все имеющееся в небоскребах оружие. Мало-помалу, но московское убежище оправлялось от шока и готовилось продолжить борьбу с окружившим их врагом. Штурмовики собирались делать то, что у них получалось лучше всего, — истреблять зараженных. И им было плевать, что их борьба длинной в бесконечность, ибо их истинный враг — целый мир и сама жизнь, наделившая микроорганизм токсоплазмы способностью эволюционировать. А против такого противника не выстоять никому. С таким противником можно сражаться, но победить — никогда. Тысячелетия борьбы с заболеваниями подтвердили, что человечество всегда будет на шаг позади атакующих его вирусов и патогенных бактерий.

Подавив зевок, Долин покосился на монитор, куда стекались картинки с камер на жилом этаже. Почти полдень, но ученые только-только начали просыпаться. Тогда как все гости уже давно на ногах — Кнопа хлопотала на кухне, Савельев в комнате отдыха, с траурной физиономией копался в планшете. Очнулся даже Швец, который схватил за руку и никуда не пускал приставленную смотреть за ним Никитину. Ну, а обитавший на третьем протист никогда не спал — он стоял в центре комнаты, больше похожей на широкий шкаф, и пялился в объектив видеокамеры. Причем с момента, как Долин впервые увидел этого «человека нового», зараженный ни разу не шевельнулся. Даже не моргнул.

Долин мрачно усмехнулся. Уж как бы Чуань ни разливался про сохранение когнитивных функций, про новое звено эволюции, про новый вид «гомо», очевидно было одно — зараженный никак не относится к роду людей, семейству гоминид или хотя бы отряду приматов. После всех изменений, внесенных токсоплазмой в его организм, зараженного вряд ли можно отнести даже к классу млекопитающих. Он стал чем-то совсем иным, чуждым обычной природе.

Потянувшись, Долин вместе со стулом отодвинулся от стола. Нужно навестить Швеца, вдобавок вскоре пора начинать собрание. На котором должна определиться судьба всего человечества — пытаться и дальше остаться людьми и почти наверняка исчезнуть или прибегнуть к вакцине Чуаня, измениться, но выжить. Причем, чувствовал Долин, принимать решение за весь мир придется ему одному. Вот только радости от такой ответственности он не испытывал. Скорее, напротив, она угнетала, из-за чего Долин как мог откладывал серьезную и обстоятельную беседу с Чуанем.

Долин снова потянулся, схватил со стола карточку мастер-ключа, привстал со стула — и мир перед глазами взорвался снопом разноцветных искр…

Очнулся он уже на полу, в позе эмбриона. Грудь сдавливало тисками, за каждый глоток воздуха приходилось бороться. Лицо покрыто капельками пота, губы дрожали, все двоилось и расплывалось.

Сев, восстановив дыхание, Долин смерил свой пульс — пока в норме. Но по сравнению со вчерашним, самым первым приступом, этот значительно хуже. Вчера хотя бы не падал в обморок. Да и нога еще сгибалась. Но всего за ночь опухоль распространилась от колена до паховой области. Такими темпами дня через два она достигнет кишечника и внутренних органов, после чего отказ всех систем организма вопрос нескольких часов.

Впрочем, вполне возможно, превращение произойдет гораздо раньше — обмороки свидетельствуют, что паразит уже преодолел гематоэнцефалический барьер и проник в нервную систему. А значит, после разговора с Чуанем придется либо застрелиться, либо использовать вакцину на себе. И третьего варианта не дано…

Глава 2

Собрание было решено провести в комнате отдыха. Хоть она так и называлась, тесная каморка мало чем напоминала обычное рекреационное помещение. Пара продавленных диванов и кресел, журнальный столик, несколько кадок с растениями, панельный телевизор на стене и куча вышедшего из строя оборудования, сваленного в углу, — все, что включало в себя убранство комнаты отдыха. Что неудивительно — комплекс изначально не был рассчитан на постоянное и комфортное пребывание большого количества людей. Комнат для персонала, где можно переночевать, не больше десятка, остальные помещения — операционная, пара палат, несколько лабораторий первичных, «грязных», исследований, подсобные помещения, помещения-вольеры для подопытных животных и лишь один застекленный бокс для работы в асептических условиях.

Когда комплекс начали в срочном порядке готовить к изоляции, часть помещений пришлось перестроить и серьезно сократить их площадь, дабы разместить всех ученых. Естественно, в стремлении обеспечить условия для работы о комфорте людей почти забыли, так что большинство переделок пришлись на жилые помещения, которые стали походить на одиночные камеры — наподобие той, где обитал «человек новый». Три года на третьем этаже было не протолкнуться, однако потом все изменилось, и комплекс практически обезлюдил. Некому стало заниматься обслуживанием систем и техники, если случались неполадки, на их устранение тратились дни и недели. За некоторый ремонт ученые даже и не пытались браться — биологи слишком далеки от радиоэлектроники и механики. Когда что-то ломалось — из оборудования или систем комплекса, — они просто шли на склад и искали замену. Если не находили, от ремонта приходилось отказываться.

В общем, комплекс хоть и блистал стерильной чистотой (спасибо сердобольной Никитиной), но дышал на ладан. Важные узлы еще как-то держались, некритичные для поддержания жизни ученых выходили из строя один за другим. Даже ворота, ведущие в грузовой лифт из подземной стоянки принадлежавшего государству здания НИИ, смогли подняться лишь после сотен команд на открытие. Не в лучшем состоянии был и грузовой лифт, который едва выдержал вес заехавшей в него БМП-3, и по пути вниз пару раз замирал. Причем однажды надолго.

С научным оборудованием положение было не лучше. Большая часть действительно ценных, часто выпущенных в единственном экземпляре приборов осталась на нижних уровнях. А находившихся на третьем этаже едва хватало, чтобы проводить полноценные исследования. Люди работали практически на ощупь, подобно ученым средних веков, пытаясь ослабить или найти средство против токсоплазмы методом научного тыка. Однако прогнозируемая и скорая поломка масс-спектрометра, анализатора и молекулярного микроскопа положат конец всяким исследованиям. И заменить эти жизненно-необходимые приборы нечем. С их поломкой работа ученых встанет окончательно, и комплекс из современнейшей лаборатории превратится в просто очень комфортное бомбоубежище — закопанную на сотню метров бетонную коробку с ядерной силовой установкой, системой рециркуляции воды и воздуха и запасом еды от силы еще лет на пять. Впрочем, системы рециркуляции, по прогнозам Савельева, сломаются намного раньше, чем кончится запас еды. И когда они сдохнут, всем придется выбираться на поверхность. Где их также будет ждать лишь смерть.

Войдя в комнату, Долин застал в ней Кнопу, Савельева, Швеца и четверку ученых. Дай Чуань еще не явился. Мебель была отодвинута к стенам, комната пополнилась притащенными кем-то стульями. Ученые в салатового цвета униформе заняли один ряд, гости разместились напротив. Утративший всякое жизнелюбие Савельев, корящий себя за свое трусливое поведение в подвале башни, все еще изучал план-схему комплекса на планшете, Швец в накинутой поверх голого торса куртки ощупывал бинты на плече, Кнопа о чем-то переговаривалось с Никитиной.

Усевшись на свободный стул между девушкой и штурмовиком, Долин закинул нога на ногу, сцепил на колене пальцы. С Никитиной он успел пообщаться, вторым знакомым лицом был хирург — предпенсионного возврата седовласый, интеллигентный мужчина Андрей Варай с очками на носу. С двумя другими — молодым лаборантом Никитиной и вечно всем недовольным, бородатым нейрологом по фамилии Гаргаридзе — Долин пока не перекинулся и парой слов.

С появлением Долина, которого все ученые считали старшим в группе, атмосфера в комнате изменилась с непринужденной на напряженную.

— Здоров, Леша, — кинул Швец. С тревогой вгляделся в бледное лицо Алексея. — Выглядишь не очень.

— Небольшая температура, — почти честно признался Долин, соврав лишь о том, что с самого утра температура была отнюдь не небольшой.

— Могу предложить вам таблетку парацетамола, — тихим, мягким голосом предложил Варай.

— Спасибо, не надо, — покачал головой Долин. — Я поставил себе инъекцию литической смеси. Кажется, помогло.

— О как! — всплеснула руками Никитина. — Зачем сразу литическую смесь? Есть более щадящие средства.

— Анестетический эффект. — Долин коснулся верха живота, замотанного под свитером бинтом, и с усилием согнул схваченный фиксатором локоть, который чуть не раздробил Боштан. — Боюсь, что без сильных медикаментов могу развалиться.

— Тогда одобряю, — кивнул Варай. — Если желаете, Алексей, могу исследовать вас на предмет различных заболеваний и травм. А то мне здесь, сами понимаете, с моей специальностью трасплантолога заняться совсем нечем.

Долин кивнул на Швеца.

— Исследуйте лучше его. Я в состоянии позаботиться о себе сам.

— С Ярославом я, к сожалению, уже закончил, — уныло признался Варай. — Пока он соблюдает режим и предписанные рекомендации, с ним все будет в порядке. Полагаю, мне больше не доведется коснуться его.

— Ну-ну, док, — попытался приободрить скучающего старика Швец. — Еще успеете помучить меня. Кому-то ведь надо снимать швы.

— Какие швы, юноша? — иронично приподнял бровь Варай. — Лазерный скальпель умеет прекрасно сшивать раны без ниток и по всей плоскости надреза. Когда рубцы схватятся, а это случится дня через три-четыре, я сниму бинты, и мы сразу сможем сыграть партию в настольный теннис.

— Так быстро? — восхитился Швец. — Ничего себе. Да вы настоящий ас, док. Я вообще распрощался с рукой, а вы взяли и пришили ее обратно.

Карие глаза Варая, обрамленные паутинкой морщин, хитро блеснули.

— Благодарите не меня, а Снежинку. Ваше спасение, по большей части, ее заслуга.

— Что за Снежинка? — принялся непонимающе вертеть головой Швец.

— Шимпанзе-бонобо, карликовое шимпанзе — пояснил Долин. — Одно из подопытных животных.

Швец моргнул.

— И причем здесь шимпанзе?

— Оно стало твоим донором, — ответил Долин. Не пытаясь смягчать выражения, он сообщил: — Когда мы добрались сюда, ты был практически трупом. Пришлось делать срочное переливание крови. Только возникла проблемка — у тебя редкая группа. Было некогда чистить нашу кровь от антител, но тебе крупно повезло — у Снежинки оказалась та же группа, что и у тебя.

И без того бледный Швец стал белым как полотно.

— То есть, получается… вы что, закачали в меня кровь обезьяны?!

Никитина улыбнулась.

— Также мы использовали части ее мышечной ткани, сосуды и сухожилия, чтобы восстановить вам руку. Иначе пришлось бы ампутировать. Сшивать было просто нечего.

Пока Швец не ляпнул чего лишнего, Долин хлопнул его по колену и объяснил:

— Расслабься. Здесь никто не ставил над тобой экспериментов. Генетическая база шимпанзе совпадает с человеческой на девяносто девять процентов. В экстренной ситуации можно смело переливать кровь человеку от шимпанзе, если она одинаковой группы. Их ткани также подходят для трансплантации. — Алексей ухмыльнулся. — Поэтому считай, тебе повезло, что для тебя нашелся донор. Пусть и немного волосатый.

— Черт… — прошептал Швец. — Обезьянка-то хоть в порядке?

— Шимпанзе карликовое. Пришлось использовать всю ее кровь.

— Черт… во дела…

Откинув сползшую на глаза челку, Варай с любопытством уставился на Долина.

— Интересно… Очень интересно. Редко можно встретить человека, который бы так спокойно относился к настолько щекотливым в этическом плане вопросам, как пересадка тканей и переливание крови от животному человеку. Обычно люди воспринимают свое тело как какую-нибудь святыню. Даже многие врачи стараются избегать приема таблеток.

— Я тоже считал свое тело чем-то драгоценным и неприкосновенным, — признался Долин. — Потом я поступил в Ветеринарку и на третьем курсе поучаствовал во вскрытии. — Он пожал плечами. — Трудно относиться к телу как храму, когда знаешь и видел, что у тебя внутри. Трудно считать себя кем-то особенным, когда ты понимаешь, что под кожей ты мало чем отличаешься от обычной лягушки. Еще до пандемии я привык видеть смерть, я привык убивать, я привык к крови, поэтому воспринимаю любое тело лишь как… — он щелкнул пальцами, — сложный механизм.

— Очень рациональный подход, — кивнул Варай. — Но такой рационализм может быть опасен. Кое-кого он сподвиг творить ужасные вещи.

— Не волнуйтесь, я отделяю этику и мораль от физиологии. Я бы ни в коем случае не стал одобрять эксперименты некоторых врачей прошлого. Также я имею понятие о ценности жизни и стараюсь не убивать без веской причины. Даже протистов. Как ни взгляни, но они тоже живые.

Вежливый кашель заставил всех обернуться: в дверях замер Дай Чуань. Невысокий, худой китаец выглядел не старше тридцати, однако по непроницаемому восточному лицу было трудно определить его истинный возраст. Впрочем, ученик создателя модифицированной токсоплазмы действительно был самым молодым из пятерки ученых. Специализация в паразитологии и многолетний опыт работы под присмотром профессора Чи Квона невольно сделали его авторитетом в вопросах борьбы с токсоплазмой и обеспечили ему билет в подземный комплекс.

— Извините, я немного подслушал ваш разговор, — учтивым тоном произнес на идеальном русском китаец. Шаркая по полу тапочками, он прошел к коллегам и занял свободный стул, оказавшись аккурат напротив Долина. — Продолжайте. Мне очень интересно.

— Нам тоже, — буркнул Швец. Прищурившись, с угрозой уставился на китайца. Никитина, поведавшая штурмовику и про вакцину, и про Чи Квона, вспыхнула, попыталась взглядом утихомирить Ярослава, но того уже было не остановить. — Ну-ка, дружок, расскажи-ка, как это ты додумался превращает людей в зомбаков? Что, решил закончить, что не получилось у твоего шефа, да?

— Я бы предпочел избегать название «зомбак», — не выказав никаких эмоций, произнес Чуань. — Мы пользуемся термином «протист» или зараженный. Это более подходящие определения для инфицированных. Также подходит термин «гому сапиенс новус».

— Не передергивай. Я задал вопрос.

— Слово «зомби», — как ни в чем не бывало продолжил Чуань, — как бы это сказать… былинное. Оно описывает восставших из могил мертвецов, но будет неправильно называть зараженных мертвецами. Фактически, как заметил Алексей, зараженные все еще живы. Клетки организма, в которых не налажены процессы энергообмена и которые не способны делиться, неминуемо подвергаются гниению. Будь бедой нашего мира ходячие мертвецы, поедающие мозги, мы бы сейчас здесь не сидели. Мертвый организм уже давно разложился бы до состояние скелета, и наша общая проблема решилась бы сама собой. Однако одна из мутаций, которой подверг мой учитель исходный штамм токсоплазмы, оказалась, с точки зрения биологии, очень удачной. — Ученый подался всем телом вперед, его черные глаза заблестели. На секунду показалось, что от разговора про творение своего учителя Чуань испытает воодушевление. — Результат получился ужасающим, но при этом очень интересным. Фактически, модифицированный токсоплазмоз абсолютно самодостаточен, так как наш паразит из консумента превратился в продуцента или автотрофа. То есть он сам может производить для себя питательные вещества из неорганических веществ, таких как, например, углекислый газ, концентрация коего в нашем мире существенно повышена. Также они потребляют и перерабатывают сероводород, метан и прочие газы, выделяющиеся в результате вулканической активности. Хотя в этом нет ничего удивительного — впервые жизнь зародилась именно благодаря активности вулканов, либо схожим геологическим процессам. Есть даже бактерии питающиеся серой. Смесь газов, попадающая из атмосферы в тела зараженных и смешивающаяся с растворенными в крови микроэлементами, является идеальным и практически бесконечным источником пищи для токсоплазмы. Но наш модифицированный штамм не был бы столь опасен для людей, не отличайся токсоплазма способностью обеспечивать клетки носителя энергией. Поглощая смесь газов и микроэлементов и перерабатывая погибшие организмы, токсоплазма производит достаточное количество глюкозы и аденозинтрифосфорной кислоты, чтобы иметь возможность делиться ею с клетками своих носителей. Это абсолютно идеальный союз человека и простейшего. И носитель, и его паразит поддерживают жизнь и подпитывают друг друга. А размножаясь внутри клеток носителя и разрушая их, микроорганизм стимулирует соседние клетки к делению. — Окончательно увлекшись лекцией и утратив контроль за своим поведением, Чуань расплылся в нежной улыбке, от которой покоробило всех присутствующих. — Наши маленькие простейшие оказались способны побудить делиться даже нервные клетки, которые, как считалось, не восстанавливаются. Конечно, я понимаю, внешне зараженные выглядят крайне неприглядно, так как токсоплазма поражает глубинные слои мышц и почти не затрагивает эпидермис, не позволяя ему полноценно восстановиться, но внутри зараженных происходят очень бурные процессы — за минуты сменяются огромные количества поколений микроорганизма, умирают и обновляются сотни миллиардов клеток носителя. В нас буквально бурлит жизнь. Зараженные становятся подобием практически замкнутой экосистемы, которой для своего существования не требуется поглощать органику из окружающей среды.

Долин склонил голову набок, ехидно заметил:

— Блоха с собакой тоже образуют свою экосистему.

— Это не самое удачное сравнение, — с обидой в голосе возразил Чуань. — Собаке нет никакой пользы от блохи.

— По-вашему, токсоплазма для людей намного полезнее, так?

— Нет, нисколько. Однако токсоплазма открывает такие возможности тела человека, о которых мы не могли и подозревать. Как вам должно быть известно, Алексей, ни одному вирусу, ни одному штамму возбудителя болезни невыгодно убивать своего хозяина, в котором они живут и размножаются. Смертельный исход в случае заболевания, скорее, исключение, чем правило. Сами подумайте, где будут жить и чем питаться вирусы, если они истребят всех людей? Правильно, негде и нечем. Поэтому избрав своим домом человеческое тело, токсоплазма не убивает его, а перестраивает таким образом, чтобы обеспечить своему носителю максимальную продолжительность жизни. Это требует долгих лет исследований, но динамика наблюдений за пораженными токсоплазмой тканями показывает, что зараженные, вероятно, бессмертны. Они никогда не умрут от старости, от ошибок в генах, накопившихся после миллиардов циклов делений, от травм и увечий. Уничтожить носителя может лишь кардинальный сбой в системах организма хозяина. Если дать зараженному время на реабилитацию — лет так десять, — он сможет восстановиться даже если у него останется всего одна верхняя половина тела. Ноги, конечно, не отрастут, но зараженный научится успешно существовать и без них.

Припомнив протиста из подвала небоскреба, Долин засомневался в утверждении ученого и том, насколько полной он владеет информацией. Но занимал его иной вопрос:

— Ладно, предположим, что зараженные действительно бессмертны. Тогда возникает одна проблема — бессмертие нарушает логику самой жизни, смерть и постоянное возрождение. Умирая и передавая дальше свой набор генов любой организм любого вида развивается. Гибель одного вида всегда освобождает место для другого, более молодого и потенциально более успешного. Который также однажды исчезнет и уступит свое место следующему. Развитие, конкуренция с себе подобными за пищу, за территорию, за право передать свой набор генов дальше — все это служит на благо эволюции. Без смерти и перерождения не будет и самой эволюции. Логика жизни предполагает постоянное развитие. Если жизнь не будет распространяться, если сильные виды не будут пожирать слабых, эволюция остановится. Не развиваясь, жизнь захиреет и рано или поздно исчезнет. Но кроме того, что зараженные, по вашим словам, бессмертны, они еще и неспособны размножаться. Выходит, с точки зрения природы, союз человека и токсоплазмы является тупиком.

— Не обязательно, — покачал головой Чуань. — Давайте вспомним про идеальную культуру. И греческая, восточная, древнеримская и другие культуры отнюдь не являются идеальными. Потому что они исчезли. Все, их больше нет. Но возьмем, к примеру, чукотских эскимосов. Они поселились на своих землях около четырех тысяч лет до нашей эры и до сих пор успешно живут на них. Как они охотились и разводили оленей, так до сих пор охотятся и разводят, сохраняя в неприкосновенности свой язык, чистоту генома и свою культуру. Но вспомните, сколько цивилизаций, государств, империй, религий, языков и культур было создано и рухнуло за эти шесть тысяч лет. Сотни, если не тысячи! Но для чукотских эскимосов за эти шесть тысяч лет не изменилось абсолютно ничего. Они живут в идеальной гармонии с природой вот уже шесть тысяч лет, и уклад их жизни не изменился. И, думаю, не изменится. Вероятно, прямо сейчас кучки изолированных народностей, подобных эскимосам, лишь подозревают, что с миром творится что-то страшное, раз небо посерело. Я уверен, что если они нашли для себя источник пищи, эти народности будут успешно жить на земле, пока не погаснет солнце. Они являются идеальной частью экосистемы нашего мира, именно такое взаимодействие с миром называется идеальной культурой. Наличие подобных культур доказывает, что жизни, чтобы существовать, не обязательно развиваться и убивать своих созданий. Причем помимо упомянутых мной народностей в идеальном равновесии с окружающей средой живут еще миллионы видов животных, простейших, растений и грибов. Вспомните хотя бы акул. Они возникли почти пятьсот миллионов лет назад, еще до возникновения динозавров, и с тех пор практически не изменились. Вся их эволюция свелась к изменению внешности и рациона, но внутри они остались практически такими же, какими были полмиллиарда лет назад. Они не эволюционируют. Им это не надо, так как они уже совершенны. И это доказывает, что чтобы существовать, жизни не обязательно развиваться. Тогда как мы, люди, сумели встать с четверенек на задние лапы не больше четырех миллионов лет назад. И посмотрите, насколько сильно мы изменились с тех пор. Наша стремительная эволюция доказывает наше несовершенство, нашу неприспособленность к существующей в мире среде. И мы продолжаем эволюционировать и меняться. И я еще молчу про наше поведение. Со своим стремлением к познанию и неуемной жаждой деятельности мы оказываем на природу, по большей части, исключительно деструктивное воздействие. — Дай Чуань прищурился. — В связи с этим возникает закономерный вопрос: а не является ли наш разум, побуждающий нас к чересчур бурной деятельности и бесконечному развитию, всего лишь ошибкой природы? Может быть, это мы, люди, тупиковая ветвь эволюции? Может, эскимосы совершенно правы, что отказались от благ цивилизаций и выбрали жизнь в гармонии с окружающей средой. Еще издревле люди подозревали и опасались, что пойдя по пути развития, человечество может уничтожить само себя, и их опасения сбылись. Мы проиграли. — Переведя дух после своей страстной речи, Дай Чуань слегка погрустнел. — Да, мы проиграли в борьбе за выживание… Поэтому мы должны уйти и освободить место для другого вида. Но если пустить все на самотек, зараженные сотрут с лица земли все следы человечества. Только поэтому три года назад я не пустил себе пулю в лоб и продолжил работать над способом спасти все достижения и знания людей, накопленные за тысячи лет. Токсоплазму не уничтожить — только идиот будет пытаться уничтожить микроба. От зараженных не скрыться — рано или поздно они доберутся до всех живых. Так почему бы не проконтролировать процесс передачи этого мира от нас к созданным нами созданиям, раз он все равно неизбежен? Мы можем уступить этот мир зараженным, и однажды они разовьют в себе разум. Но можем немного ускорить процесс, и измениться, но при этом сохранить наши знания, наши языки, нашу историю. Мы никуда не исчезнем. Просто мы поднимемся на новую ступень эволюции. Из гомо сапиенс сапиенс мы станем гомо сапиенс новус. Бессмертным, лишенным недостатков видом, живущим в полной гармонии с природой. Ведь человек новый — это идеальный симбионт высокоразвитого и сложно-организованного организма с простейшим.

Умолкнув, Чуань принялся с надеждой, ища продержки, вглядываться в лица коллег — Никитина смущенно разглядывали плитки пола, Варай хмурился, остальные двое явно испытали отвращение, но согласно кивали. Только гостям комплекса слова ученого и его способ спасти мир казались чем-то диким и противоестественным.

Откинувшись на спинку стула, Щвец щелкнул зажигалкой и закурил, Кнопа, поджав губы, глядела на Долина, из ступора вышел даже Савельев.

— Знал бы я, что предлагает этот узкоглазый, — выпустив струйку дыма, наконец произнес Швец, — я бы по-любому, хоть ползком, добрался сюда с мешком взрывчатки и похоронил бы этот гребаный комплекс.

Его никто не услышал — все ждали ответа Долин.

С трудом веря самому себе, Алексей пробормотал:

— Люди еще не поиграли.

— Ой, да будет вам, — немного надменно произнес китаец. Загибая пальцы, принялся перечислять: — Протисты практически бессмертны — раз. Они превосходят нас числом в сотни тысяч раз — два. Им не нужна одежда, еда, вода, чистый воздух — три. Они могут учиться, и делают это намного быстрей некоторых людей — четыре. Наша иммунная система беззащитна против модифицированной токсоплазмы — пять. После всех ошибок, что мы совершили, стараясь остановить пандемию, от нас отвернулся даже сам мир. Взгляните в глаза правде, Алексей, — у человечества нет ни единого шанса.

— Не факт, — пробормотал Долин. — Только природа вправе решать, жить нам дальше или исчезнуть.

— Смотрю, вы не сторонник активных действий, Алексей.

— Потому что я верю, что сама жизнь намного умнее нас. И, кстати, вы ошибаетесь насчет иммунитета. Вспомните хотя бы ВИЧ. У примерно одного процента людей северных народностей есть к нему иммунитет. Они просто не в состоянии подцепить вирус иммунодефицита, как бы сильно они не старались заразиться им. Природа жестока и убивает своих детей миллионами. Может показаться, что она безжалостна, но еще она и очень мудра и щедра. Она дает своим созданиям все, чтобы они смогли выжить и стать успешными. Если бы ВИЧ вдруг мутировал в подобие гриппа и стал распространяться посредством обычного чиха, этот один процент невосприимчивых к вирусу пережил бы пандемию и смог бы успешно восстановить популяцию. Так же с токсоплазмой. Я уверен, что где-то в этом мире шляется человек, который может жрать вашего модифицированного простейшего ведрами. И от такого рациона он не испытает даже несварения.

Чуань кивнул.

— Вероятно, вы правы. Только полагаю, этого человека уже давно съели сами зараженные токсоплазмой. Они ведь будут грызть добычу, пока не почувствует, что начался процесс превращения.

— Да, это проблема, — согласился Долин. — И большая.

— Вот видите, вы сами признаете, что человечеству, чтобы выжить, необходимо измениться и отказаться от своего природного естества. Стать гомо сапиенс новус — это единственный шанс сохранить нашу историю и разум.

— Только не пытайтесь убедить меня, что ваш бывший коллега, — махнув рукой, Долин указал на стену, за которой находился принявший вакцину ученый, — имеет хоть какое-то отношение к виду «гомо». За два дня, что я наблюдал за ним, он ни разу не шелохнулся.

Поерзав на стуле, Дай Чуань нехотя произнес:

— В последнее время наш подопытный действительно не особо активен. Хотя поначалу он проявлял стремление к познанию себя и окружающей реальности. Также он охотно вступал с нами в диалог и с радостью прошел все психологические тесты и тесты на уровень интеллекта. Естественно, от прежней личности объекта не осталось и следа, произошли изменения в его мотивации и ответных реакциях на раздражители, большая часть воспоминаний оказалась утрачена, однако уровень ай-кью снизился не слишком сильно. Объект утратил эмоции, но с логикой у него все в полном порядке. Я могу предоставить вам записи наших бесед и тестов. Можете лично убедиться, что моя вакцина действует. Естественно, когда будете смотреть их, вы должны учитывать, что объект на записи больше не человек. Соответственно, обычные людские мерки к нему неприменимы, так как объект уже принадлежит иной расе и роду.

Долин кивнул.

— Обязательно посмотрю.

Воодушевившись, Дай Чуань продолжил сыпать доводами в пользу своего плана:

— Кроме того, вам следует учитывать, что симбиоз бактерии и человека не является чем-то противоестественным. Например, кишечная палочка или лактобактерии. Без них человек не смог бы усваивать лактозу из коровьего молока. А как вам должно быть известно, именно переход на молочное питание способствовал выживание и успешному распространению по Европейскому континенту людей, которые впоследствии образовали европейские народности. Не подхвати наши, — осекшись, китаец исправился, — точнее, ваши предки кишечную палочку и лактобактерии, они бы не смогли расселиться по северу Европы, и к моменту начала пандемии плотность населения Европы вряд ли превышала бы плотность населения какой-нибудь Гренландии. Да что там, не было бы и самих европейцев! Внутри вас и на вас прямо сейчас обитает порядка десяти тысяч разных видов бактерий. Около полутора-двух килограмм вашего веса составляют именно чужеродные микроорганизмы. Исчезни они, и человек погибнет. Без прочной, складывавшейся тысячелетиями связи человека и микроорганизмов, нас бы просто не существовало в том виде, в котором мы есть сейчас. Своими жизнями вы обязаны именно бактериям, простейшим и вирусам.

— Я в курсе, — протянул Долин. — Только живущие во мне бактерии не причиняют вреда ни мне, ни окружающим. В отличии от токсоплазмы. Изменения, которые вносит модифицированная токсоплазма в наши тела, слишком экстремальны. Нужно время, чтобы решиться на заражение ею.

Поперхнувшись дымом, Швец просипел:

— Эй-эй, Леш, ты ж не всерьез? Какая вакцина, какой симбиоз, какой человек новый — ты чего? Лучше дальше прятаться и ждать, когда зомбаков станет поменьше. Кто знает, может быть, однажды, мы сможем перебить их всех.

Проигнорировав слова штурмовика, Долин как бы невзначай поинтересовался:

— Что случится с зараженным, если ввести ему ваш штамм токсоплазмы?

— В этом случае действует принцип «кто первый, тот и победил», — ответил Чуань. — Какой штамм первым доберется и займет отделы головного мозга, тот и становится доминирующим. К сожалению, мой симбионт не способен вернуть рассудок зараженным иными штаммами, иначе мы бы давно распрыскали его на зараженных внизу и выпустили их наружу. Дальше они бы самостоятельно разнесли штамм симбионта по всей планете.

Прищурившись, Швец прошипел:

— Вот с-с-сучонок. Заливал про спасение людей, про вакцину, а сам хотел нашими руками добить всех живых. — Обычно всегда спокойный штурмовик завелся не на шутку. Его ладонь нырнула за спину, за пояс. Короткое, плавное движение, и в лоб Чуаня уставился ствол «макарова».

Вскинув перед собой руки, с мгновенно проявившимся акцентом китаец запричитал:

— Что вы делать?! Что вы делать?! Я дружить с вами, я живой! Я не враг быть!

Покосившись на задумчивого Долина, Швец уточнил:

— Кончить его?

— Опусти ствол, — попросил Долин.

Поколебавшись, Швец положил пистолет на колени. Скривившись, процедил:

— Ладно, сучонок, живи. Пока…

Проведя ладонями по лицу, Долин усталым тоном произнес:

— Хватит угроз, Слава. Чуань честно рассказал все про свою так называемую вакцину. А ведь мог обмануть, всучить нам ее под видом действительно работающего препарата.

— Он уже развел вас! Хрен бы вы сюда приперлись, если бы знали, что он задумал! Хрен бы я вообще стал суетиться и вытаскивать из торгового центра. Лучше бы просто смотрел, как зомбаки рвут вас на куски.

— И погиб бы вместе с остальными в башне, — заметила Кнопа.

Швец открыл рот, чтобы возразить, но тут же закрыл его. Он не мог не признать, что был обязан жизнью спасенным им ранее северянам. Пробурчав что-то невнятное, штурмовик принялся исподлобья сверлить Чуаня сумрачным взглядом.

Китаец виновато склонил голову.

— Простите. Я был обязан соврать. Если бы у меня был способ добраться до любой общины живых, я бы никогда не стал обманом искать чужой помощи. Я поступил недостойно и очень раскаиваюсь. Вы вправе злиться на меня, но, — он поднял сверкающие надежды глаза на Долина, — прошу вас, не отвергайте моего симбионта только потому, что он кажется вам слишком… чужеродным для человеческого естества. Не принимайте решения под действием эмоций. Когда вы все взвесите, вы поймете, что мой способ борьбы с пандемией — единственный, который гарантировано обеспечит сохранение разума и всех достижений наших культур.

— Я понимаю, — кивнул Долин. — Я хочу посмотреть на записи и тесты вашего гому новуса. Также мне нужны все материалы по исследованиям токсполазмы.

— Непременно, — засиял китаец. — Спасибо вам, Алексей, что выслушали меня. Еще во время нашей первой беседы я понял, что вы очень благоразумный человек. Я уверен, вы сможете принять правильное решение.

— Не я, — пробормотал Долин. Отвечая на немые вопросы, пояснил: — Окончательный ответ за моими друзьями. Но сначала им придется увидеть, насколько сильно симбионт повлияет на мою личность.

Вздрогнув, Кнопа затрясла головой в немой попытке отговорить любимого человека от его решения. Из ослабших пальцев Савельева выпал планшет.

— Что? — прохрипел инженер. — Долин, какого?..

Алексей поднялся. Больше не стараясь скрывать хромоту, направился к выходу. Перед тем, как переступить через порог, он кинул ошарашенному Чуаню:

— Занеси в мою комнату все записи и материалы исследований. К вечеру подготовишь помещение с видеонаблюдением, замками попрочнее и дыркой в двери. В которую можно просунуть ствол…

Глава 3

Получив от Чуаня планшет со всеми материалами, Долин захлопнул дверь прямо перед носом попытавшейся проскользнуть к нему Кнопы. Пока китаец скачивал все материалы, девушка не оставляла попыток достучаться до Долина, но тому было не до нее. Симптомы болезни прогрессировали так быстро, что начало ныть все тело, вновь вернулась лихорадка, появились головные боли и удушье. Разговор с девушкой, которая обязательно будет пытаться отговорить его от инъекции симбионтов, вполне мог закончиться драмой и слезами, что для полу-мертвого парня было уж слишком. Алексей понимал, что поступает подло, избегая Кнопу, но и знал, что она все переживет и примет его решение. К расставанию со своим любимым она начала готовиться еще три дня назад, после разговора в ванной.

Запершись, Долин улегся на нижний ярус двухъярусной койки. Из-за двери какое-то время еще доносился голос девушки. Сначала громкий и раздраженный, потом тихий и печальный. Так и не дождавшись ответа, она ушла. О чем она говорила и что просила, Долин так и не узнал — голова раскалывалась, и все звуки сливались в монотонный гул.

С усилием собравшись, Долин дотянулся до рюкзака под кроватью, достал аптечку. Литиевая смесь, пенициллин и физраствор были приготовлены заранее, по двойной дозе. Сняв колпачок, Долин прямо сквозь брюки всадил в бедро иголку. Рука дрожала, и игла зашла глубже требуемого, на половину длинны. Но боли не было. После второго и третьего укола он тоже не почувствовал ничего, кроме легкого дискомфорта.

Инъекции помогли, и симптомы отступили.

Полежав и придя в себя, Долин сел и принялся копаться в планшете. Файлов было два — один видео, второй текстовый, под названием организм 2.0.

Долин решил начать с докладов и отчетов. Открыв файл и присвистнув при виде количества страниц — больше пяти тысяч! — он начал вчитываться в расплывающиеся буквы. Уже после первой страницы стало ясно, что не удастся осилить и малой части документа, который представлял из себя педантичные описания манипуляций, проводимых с токсоплазмой. Вдобавок документ пестрил множеством терминов, давно забытых после окончания академии или вообще незнакомыми. А понимание всех операций требовало глубоких знаний молекулярной химии и принципов работы генной инженерии. Обычному врачу, вдобавок ветеринарному и забросившему практику на пять лет, разобраться с таким было не под силу.

Впрочем, после описания каждого эксперимента в конце имелись сухие, написанные обычным человеческим языком резюме.

«К нам…»

Встрепенувшись, Долин завертел головой. Никого, за дверью лишь звук надрывающейся дрели. Видимо, послышалось. Или начались слуховые галлюцинации…

На всякий случай приведя пистолет в боевое положение и положив его рядом с собой, Долин углубился в чтение, пролистывая десятки страниц и задерживаясь на резюме после исследований и экспериментов.

Охватывая период в пять лет, они описывали попытки найти лекарство против пандемии, которые раз за разом терпели неудачу. Перечисление голых фактов и лишенные эмоциональной окраски строки научного отчета звучали как приговор.

Ухмыльнувшись, Долин закрыл файл отчета. Чуань не скрывал абсолютно ничего. Опасаясь навести гостей на подозрение датой изменения документа, он даже не стал править или тереть последнюю запись. Похвальная откровенность…

Голову пронзило игрой боли. Поморщившись, Долин с нажимом провел ладонями по лицу. Задрав рукав, взглянул на наручные часы: прошло почти три часа. Что ж, чтиво оказалось довольно занимательным. Пусть отчет состоит из описания сплошных неудач, зато удалось наконец найти объяснение своей феноменальной живучести. ГЭБ и болезни центральной нервной системы… он подозревал это и раньше, но теперь отпали последние сомнения. Все оказалось до боли банальным. Еще в свою бытность студентом и начинающим ветеринаром ему приходилось периодически прививаться от бешенства и энцефалита, имеющих схожий с токсоплазмой механизм заражения. Именно эти прививки и позволили продержаться пять суток после укуса. Однако организм уже готов сдаться, больше он не может сопротивляться атакующим его простейшим.

Долин нажал на пиктограмму видео-файла, и перед ним открылось окно плеера. Ракурс был тем же самым, что и на картинке с камеры слежения. Изображение на экране планшета полностью повторяло уже виденное на мониторах охранной системы — протист все так же стоял посреди комнаты и не шевелился. Хотя видео датировалось двадцатым октября прошлого года. Похоже, с момента, как за ним начали вестись записи, протист так и не сдвинулся с места.

Из интеркома на стене донесся голос Гаридзе. Мягкий, увещевающий, таким говорят с детьми.

— Андрей, здравствуйте.

— Что значит Андрей? — тягучим, глухим голосом переспросил протист.

— Это ваше имя.

— Что такое имя? Зачем оно нам?

Долин перемотал запись, дата на экране сменилась, но протист лишь слега сместился в сторону.

— Вы знаете числа? — зазвучал из-за кадра голос Гаридзе.

— Числа?

— Вы можете назвать количество пальцев на вашей руке.

— Один… Два… Три… Четыре… Пять…

— Хорошо, вы умеете складывать и вычитать?

— Не понимаю.

— Я сейчас положу в бокс-приемник палочки и несколько рисунков. Давайте немного поиграем.

— Зачем?

— Разве вам не скучно? Разве вы не испытываете желание чем-нибудь заняться?

— Желание?.. Мы хотим выйти отсюда.

— Это исключено. Вы можете быть опасны.

— Больше у нас нет желаний.

— Хорошо… насчет скуки. Как вы считаете, сколько времени прошло с момента нашего последнего разговора. Оцените в понятиях «много-мало».

— Мало.

— Но мы не общались больше суток.

— Неважно. Мало.

— Нужно уточнить, что вы имеете ввиду под словом мало. Например поднимите перед собой руку, затем опустите ее, — велел Гаридзе. Протист послушно махнул рукой. — Отлично, допустим, этим движением вы описали период времени в секунду. А теперь я ненадолго замолчу. — Голос нейропсихолога затих. Раздался он вновь спустя минуту. — А теперь ответьте мне, сколько бы раз вы сможете поднять и опустить руку, пока я молчал.

Протист не шевельнулся.

— Вы понимаете, о чем я? — спросил озадаченный Гаридзе. — Возможно, я выбрал не самый удачный метод. Давайте откажемся от сослагательных наклонений и абстрактных понятий и…

— Мы понимаем, — откликнулся протист. — Нисколько.

— Что нисколько?

— Пока было тихо, мы нисколько раз не поднимали и не опускали руку.

— То есть вы полагаете, что за одну минуту вы ни разу не успели бы поднять и опустить руку?

— Успели. Много раз. Пока было тихо, не подняли бы ни разу.

— Ничего себе! — раздался восторженный голос Чуаня. — Для него минута длилась не дольше мига! У него нет ощущения времени. А значит, он не осознает, что такое прошлое и будущее.

— Чуань, потише, — строгим тоном попросил Гаридзе. — Так, Андрей, а теперь возьмите из бокса палочки и рисунки. Я хочу научить вас арифметике. После проведем несколько тестов.

— Андрей, — снова влез Чуань, — а почему вы называете себя «мы»? Вы осознаете себя как личность?

Казалось, протист ненадолго задумался. После ответил:

— Нас много…

— А кто для вас люди, живые? Такие, как мы.

— Ресурс, — без колебаний ответил протист.

Долин промотал видео вперед, понаблюдал, как протист на лету учится складывать и вычитать, делить и умножать. Вернее, даже не учится, а вспоминает заранее известные ему навыки. Однако сколько бы раз ему не подсовывали фотографии его самого и его коллег, сколько бы раз ему не напоминали о памятных ему событиях, мертвец так и не узнал ни себя, ни вспомнил, кем был раньше.

Промотав видео и бегло глянув на несколько сцен, Долин закрыл файл. Он знал, что не увидит ничего нового. Он уже видел подобное существо и лично беседовал с ним — ночью у костра в разрушенном Петербурге.

Зато после просмотра удалось оставить более полное впечатление о Дай Чуане. За сухими строками текста это было почти незаметно, но после просмотра видео стало ясно, что китаец испытывает восторг от ужасного творения своего учителя. Он явно восхищается этим «новым человеком».

Отложив планшет, Долин уткнулся головой в колени, его плечи затряслись от беззвучного горького хохота. Несколько дней в пути, позади остались десятки убитых протистов, он стал свидетелем тысяч смертей живых… и для чего? Чтобы узнать, что чудодейственная вакцина — ложь, а Дай Чуань исповедует ту же философию выживания, что и он сам. Только китаец пошел дальше и развил ее до предела.

Все, чем он занимался последние пять лет на Валааме, — это учился жить в мире протистов. С его подачи валаамская община выбрала путь бегства и пассивной адаптации. Люди ушли подальше от врага и начали приспосабливаться к условиям окружающего мира. Даже научились более-менее успешно жить под затянутым облаками небом нового мира. Однако потерпели крах — протисты начали исследовать мир в поисках добычи и наконец нашли ее. Естественно, ведь поиск пищи один из движущих факторов эволюции.

Местные из небоскребов избрали для себя путь борьбы. Научились добывать еду и топливо, устраивали небезуспешные вылазки за ресурсами и вполне эффективно истребляли окружавших их убежище врагов. Однако местные мертвецы также не стояли на месте, и в их серой массе родилось существо, способное противостоять оружию живых. Всего один подстреленный недобиток с подходящим штаммом токсоплазмы начал мутировать и обрастать новой кожей, взамен уничтоженной старой. Уж неизвестно, что дало старт его мутации — перемололи ли его гусеницами транспортера, жгли из огнемета или просто неоднократно расстреливали, неизвестно, сколько месяцев или лет менялось его тело, но в конце концов он стал тем, кто оказался способен прорвать оборону убежища. Причем без особого труда.

Затеяв с мертвецами войну, местные невольно побудили врага измениться и выработать средства защиты против их автоматов и винтовок. И какие бы методы борьбы еще не разработали бы в убежище, какие бы газы не придумали, судя по скорости изменения мертвецов, местные неминуемо проиграют врагу в их гонке вооружений.

Ученые же подошли к вопросу выживания человечества со свойственным им рационализмом. Они хладнокровно оценили шансы людей на выживание и также избрали путь адаптации, только ведомые своей холодной логикой дошли до крайности — они решили слиться с врагом, ассимилироваться с ним. Для них этот путь был приемлем и наиболее разумен. Слова этика, мораль, психология и душа для них лишь абстрактными понятиями. Жизнь и разум важнее. Тело способно успешно существовать и без воспоминаний о прежней личности. Изменения, которые внесут паразиты в их личность, они воспринимали лишь как добровольную амнезию и небольшие когнитивные изменения, которые случаются у больных шизофренией.

Вот только для абсолютного большинства обычных людей избранный учеными способ выживания значил одно — сдаться врагу. Подобный путь, не мог не признать Долин, был вполне разумен, он точно гарантировал выживание и давал слабую надежду, что однажды воспоминания и прежняя личность вернуться. Долин прекрасно понимал китайца, однако согласиться с его методом выживания не мог. Пока в этом суровом мире есть островки живых, пока дышат хотя бы несколько человек, всегда есть надежда, что человечество сумеет пережить пандемию и восстановить свой мир. Но отказаться от борьбы и сдаться значит лишь одно — обязательно проиграть.

Разум, который и стал причиной гибели цивилизации, который так часто совершает ошибки, требовал согласиться и поддержать китайца, однако инстинкты громогласно вопили «нет»! И последние пять лет Долин доверял исключительно им.

Хлопнув себя по коленям, Алексей твердо произнес:

— Не будет никаких новых людей.

Поднявшись, Долин направился к двери, чтобы сообщить остальным своей решение. Сделав пару шагов, протянул руку к дверной ручке, провернул ее, как вдруг заметил вокруг своих пальцев тусклое свечение. Несомненно, это тепло тела. Значит, вот каким видят этот мир зараженные, ухмыльнулся Долин. Интересно, очень интересно…

В следующий миг в голове будто что-то взорвалось, и картинка мира разлетелась тысячей разноцветных осколков, звенящих оглушительно громко, на одной высокой писклявой ноте. Ноги стали ватными, Долин рухнул на колени, с досадой понимая, что превращение уже началось. Только слишком неожиданно, уже никак не успеть рассказать своим друзьям ни про свое решение, ни предупредить их о грозящей им опасности.

С усилием собрав осколки мира в одну мутную картинку, Долин развернулся и потянулся к лежащему на койке пистолету. Дрожащие пальцы замерли в сантиметрах от рукояти оружия, а после рука безвольно повисла вдоль тела. Последнее, что увидел Долин, это стремительно приближающиеся кафельные плитки пола. Очень жесткие, в момент касания успел подумать он, а затем мир погрузился во тьму.

Мышцы свершавшегося в калачик тела начали подергиваться, спустя несколько секунд оно поднялось и обвело комнату белесыми, словно затянутыми бельмом глазами. Существо, бывшее секунды назад живым человеком, втянуло ноздрями воздух, развернулось к чуть приоткрытой двери и ступая мягко, прижимая к бедру ножны с мачете, вышло в коридор…

Глава 4

Выдавив в рот пасту из тюбика, Савельев покатал во рту вязкую, пресную массу, с усилием проглотил ее и скривился:

— Фу, что за гадость. И вы жрете это уже пять лет?

— Ничего, привыкнешь, — кинула ему Никитина. Выдавив из своего тюбика пасту на пластиковую тарелку, она вилкой принялась перемешивать ее с консервированным горошком. — Главное, не вкус, а количество калорий, баланс белков и углеводов и содержание микроэлементов. В этой пасте есть все, включая витамины.

Савельев исподлобья глянул на женщину. Закончив обустраивать и укреплять комнату-вольер, все, за исключением Долина, собрались на кухне. Однако обстановка за то ли поздним обедом, то ли ранним ужином была далека от дружеской и непринужденной — гости сторонились ученых, даже за столом уселись напротив них. А Швец так и вообще положил рядом со своей тарелкой «макаров» и пристально пялился на Дай Чуаня, чем сильно смущал китайца. Впрочем, штурмовик и ранее старался не отходить от ученого и всегда держался неподалеку. Он не доверял китайцу, все, кто положительно отзывался о мертвецах, были для него если не врагами, то очень подозрительными личностями, за которыми стоит приглядывать.

Выдавив в рот очередную порцию пасты, сдерживая рвотные позывы, Савельев проглотил ее и проворчал:

— А я-то думал, что нет ничего хуже жрачки на Валааме. Но это… вкус, как у паленого пластика. — Он покосился на проштампованные на тюбике цифры даты. — Что за циферки? Срок годности?

— Он самый, — кивнул Варай.

— Он подошел к концу еще год назад, — как бы невзначай заметил Савельев.

— Ну уж извините, юноша, чем богаты, — с ехидной ухмылкой сказал Варай. — У нас не нашлось места под банки с консервированными ананасами. Пришлось запасаться едой… покомпактней. Чтобы точно хватило на всех и надолго.

— А то, что ваша жрачка просрочена, это нормально?

— Паста всего лишь немного потеряла в питательных свойствах. Разрушились некоторые из микроэлементов и витаминов. Но сама паста вполне пригодна в пищу.

— Ну ладно… — Савельев с сомнением покосился на тюбик и, сделав над собой усилие, выдавил в рот остатки пасты.

— Эм, Ярослав, — нерешительно, копаясь вилкой в массе из пасты и горошка, произнес Чуань, — а можно вас попросить не смотреть на меня?

— Нет, — грубо кинул Швец, сверля китайца взглядом.

— Что нет?

Чеканя каждое слово, Швец пояснил:

— Тебе нельзя меня ни о чем просить.

Перейдя на китайский, Чуань пробормотал что-то явно нецензурное и уставился в свою тарелку.

Поднеся тарелку к лицу, запрокинув ее, Кнопа ссыпала в рот весь горошек. Пережевав его, парой больших и громких глотков осушила стакан с компотом, выбралась из-за стола, поправила ремень висящей на спине «Сайги».

Никитина, неодобрительно наблюдавшая за не слишком женственным поведением гостьи, проворчала:

— Катерина, убрала бы ружье. Вечно ты таскаешь эту бандуру. Зачем она тебе за столом?

— С ним безопасней, — буркнула Кнопа, собирая на поднос тарелку и стакан.

— Здесь тебе нечего бояться, деточка, — низким, грудным голосом произнесла Никитина. — Можешь расслабиться и снова почувствовать себя женщиной. Но ты все равно ведешь себя как кокой-нибудь мужлан. Хотя бы улыбнулась разок. С нами рядом много сильных мужчин, они смогут защитить нас.

Кнопа вздохнула, и ее губы растянулись в яркой, обворожительной улыбке, от которой все мужчины на миг забыли про все на свете, а Никитина ощутила укол зависти.

— Так нормально? — грубым, не вяжущимся с очаровательной улыбкой тоном спросила Кнопа.

Удивленно моргнув, Никитина произнесла:

— Еще бы немного косметики.

— В ней много животных феромонов и гормонов. Знаешь, с какого расстояния мертвец может почуять их запах? — Никитина покачала головой, и Кнопа снисходительно пояснила: — Примерно с сотни метров. — Ее губы сжались в тонкую полоску, она вновь стала серьезной и собранной. — В наше время нельзя быть слишком женственной, слабой и полагаться на других. Как-нибудь сама смогу защитить себя.

Отнеся поднос к стойке и поставив его, Кнопа взяла другой, с порцией Долина.

— Я к Леше. Нужно проведать…

Моргнув, свет погас. Во тьме послышался звук упавшего на пол подноса, спустя миг завыла сирена.

Когда лампочки вновь вспыхнули, Кнопа уже держала наизготовку ружье.

Из ослабших пальцев Чуаня выпала вилка, его смуглое лицо побелело.

Вертя башкой, Швец схватил пистолет, деловито спросил:

— Что это?

— П-пожарная сигнализация, — дрожащими губами произнес Варай. — Сигнал отмены тревоги… А это значит, что… система разблокировала один из нижних уровней! — Он схватился за голову. — Как это возможно?!

— У Долина есть мастер-ключ! — с прорезавшимся акцентом заорал Чуань. — Он выпустить мертвых! — Опрокинув стул, китаец вскочил на ноги. — Бежим к склад и грузовой лифт! Быстро!

— Вашу маму… — пробормотал Швец. Мгновенно собравшись, выскользнув из-за стола, рявкнул: — Савельев, тащи из моей комнаты автомат и все патроны! Катя, к лестнице!

Пинком открыв дверь, Кнопа вывалилась в коридор и вместе со штурмовиком побежала по узким, извилистым проходам к лестнице на нижние уровни. Выскочив вслед за ними из столовой, зажимая под мышкой планшет, инженер пробежал немного по коридору и свернул к жилым комнатам.

Не успела за инженерам закрыться дверь, как в коридор выбежал Дай Чуань. Проводив взглядом скрывшихся за поворотам Кнопу и Швеца, он побежал в противоположную от них сторону, к комнате охраны и складу, где в грузовом лифте стоял БМП.

Замерев перед комнатой охраны, Чуань обернулся к замершим позади него и оглядывающимся назад коллегам. Тихим шепотом спросил у лаборанта Никитиной:

— Сергей, все взял?

Задрав рубашку, тот продемонстрировал обмотанные вокруг пояса ремни с небольшими сумочками.

— Здесь примерно десять тысяч доз. Больше не достал. Этот вояка мог заметить, что ампул в холодильнике стало меньше.

— Гаридзе? — взглянул на нейропсихолога Чуань.

— Швец приказал инженеру перетащить и запереть в машинном все топливо с БМП. Осторожный, зараза…

— Так что с горючим?! — зашипел на него китаец.

— Есть. Я слил соляру из аварийного генератора и спрятал канистру на складе. Должно хватить, чтобы доехать до Москва-сити. — Гаридзе пожевал губы. — Но если Салищев жив…

— Он мертв, я сам слышал переговоры командования убежища, — заявил Чуань. Толкнув дверь в комнату охраны, китаец добежал до рации, сорвал провод внешней антенны и, схватив стул, со всей силы опустил его на рацию, разломав прибор на части.

— Эй-эй, что вы задумали? — нервно спросил не посвященный в детали плана коллег Варай.

— Гаридзе, заправляй машину! Сергей, помоги ему!

Кивнув, Гаридзе и лаборант направились к последней двери коридора, ведущей на склад. Вытащив карточку мастер-ключа, нейропсихолог коснулся панели сенсора. Огонек на ней сменился с красного на зеленый. Провернув ручку, Гаридзе вместе с лаборантом скрылись на складе.

— Чуань, ты что творишь?! — потребовала ответа Никитина.

Не обращая внимания на коллег, ученый выскочил из комнаты охраны и кинулся к соседнему помещению, тесной, заставленной стойками с компьютерным железом серверной. Вытащив из ближайшей стоки панель с клавиатурой и терминал, он поднял экран, который засветился строчками командного кода. Достав из кармана брюк бумажку, поглядывая на записи, китаец принялся набивать на клавиатуре команды.

Протиснувшись в комнатку, Варай схватил китайца за рукав.

— Объяснись! Немедленно!

Махнув рукой, избавившись от хватки хирурга, китаец продолжил набивать команды. Не отрываясь от терминала, произнес:

— Вы понимать, Андрей. Мы решить бежать из комплекса в небоскребы.

— Но Долин… наши гости… — растерянно забормотала Никитина.

— Что гости?! — огрызнулся китаец. — Они никогда не позволить нам использовать нашу вакцину! Долин еще мочь согласиться, он другой, не как его соратники. Но они обычные. Ты видел, как на меня смотреть этот Швец?! Он ненавидеть и презирать нас! Он обязательно уничтожить нашу работу. Нельзя рисковать. Мы обязаны доставить наш препарат в небоскребы. Людям Салищева никогда не понять настоящий механизм действия вакцина. Ее эффект проявляться не сразу, а спустя много дней. Мы смочь убедить их распространить ее среди людей, уже привитых давно против бешенства или энцефалита. Они будут думать, что вырабатывать иммунитет, потому что так будут показывать анализы. Когда привитые превратятся в новых людей, они сами продолжить заражать нашим штаммом других и разнести его по всему миру!

— Так ты планировал это с самого начала?! — содрогнувшись от коварства китайца, возмутился Варай. — Ты просто хотел, чтобы кто-нибудь обеспечил нас транспортом до небоскребов! Почему не сказал мне и Ире?!

— Потому что вы мочь проболтаться! — Перевернув листок, Чуань принялся набирать команды написанные на его обратной стороне. — Да, я солгать и заманить их сюда обманом, и что?! Я знать, что гости поступать так же, как Салищев, если узнать правду про вакцину. Потому мне нужны быть не они сами, а их транспорт! Теперь он у нас есть, мы мочь сами добраться до живых. И Швец больше не следить за нами. Нам везти, что Долин отвлечь его. Теперь мне даже не приходиться усыплять их снотворным.

Сглотнув, Никитина спросила:

— А… как же они?

— Бросим их здесь, — без колебаний ответил Чуань.

— Но они же умрут! — воскликнула Никитина.

— Это необходимо. Иначе они помешать нам. К тому же они сами выпустить зараженных. Я сначала хотеть просто запереть их здесь без связи. Я не хотел, чтобы они умирать, но…

Нажав на клавишу «ввода», Чуань скомкал и бросил листок на пол. Протиснувшись мимо стойкой и Вараем, вышел в коридор.

— Что ты сделал? — озабоченно спросил хирург, выходя следом. — Надеюсь, это не реактор?

— У меня нет таких полномочий в системе. Я просто поставить таймер и объявить тревогу бактериологической угрозы высшего уровня. Через десять минут комплекс будет полностью изолирован. Мы должны успеть подняться наверх. — Повернув ручку, Чуань приоткрыл дверь на склад. Достал из кармана брюк перочинный ножик и, раскрыв его, поддев лезвием пластину сенсора, сковырнул ее. После всадил ножик в микросхему под сплетением проводков, да так и оставил его торчать из стены. Кинув взгляд за спины коллег, китаец нервно спросил: — Итак, вы с нами? Или будете ждать зараженных?

Варай и Никитина переглянулись. План коллеги казался им отвратительным, они были возмущены, что тот не посвятил их в него, но оставаться в обреченном комплексе с чужаками, доверить незнакомцам свои жизни… Естественно, ученые выбрали бегство вместе со своими друзьями.

Открыв дверь пошире, Чуань впустил коллег внутрь просторного, почти пустого помещения и прикрыл за собой дверь. Язычки замка со щелчком встали в гнезда, огонек на сенсоре внутри помещения загорелся красным. Дверь была заблокирована. За полчаса никак не успеть ни починить сенсор в коридоре, ни вынести саму дверь. Даже мертвецам придется потрудиться, чтобы проникнуть внутрь склада. Но когда они наконец вынесут дверь, здесь уже никого не будет. А цифровые системы комплекса заблокируют и лифты, и дверь на единственную ведущую наверх лестницу.

Сложив ладони перед лицом, опустив голову, Чуань пробормотал извинения оставшимся за дверью людям и развернулся к грузовому лифту, в который целиком уместилась БМП-3. Возблагодарив богов за то, что военным пришлось соорудить лифт, который смог бы выдержать массу ядерного реактора и подходил к нему по габаритам, ученый направился к транспорту, рядом с которым суетились Гаридзе с лаборантом.

Угрызения совести не мучили его. Он верил, что поступает правильно…

Швец с Кнопой продвигались быстро, но осторожно. Завывающая под потолком сирена мешала как следует расслышать звуки за поворотами извилистого коридора, но, к счастью, она была не настолько громкой, чтобы заглушить абсолютно все.

Замерев перед очередным поворотом, на секунду прислушавшись, Кнопа выскользнула из-за угла, вскинула перед собой ружье. До следующего поворота еще шагов десять, по обе стороны коридора по три закрытых двери. Топота несущихся по коридору мертвецов не слышно, хотя, помнила девушка, до выхода на лестницу осталось повернуть еще дважды.

Держа «Сайгу» у бедра, девушка быстрым шагом двинулась дальше.

Поведя плечами, Швец сбросил куртку, оставшись в одних брюках и обмотанных вокруг груди бинтах. Похлопал по карманам, проверив, на месте ли пара последних обойм. Чтобы случайно не потревожить раненное плечо, мужчина ослабил ремень на брюках и просунул под него руку.

— Я первым, мне удобней, — кинул Швец и опередил девушку.

— Давай, — кивнула Кнопа, опуская ствол ружья в пол.

— Сколько у тебя патронов?

— Сорок две штуки. Половина в обоймах, остальные нужно заряжать.

— Плохо.

— Ну уж извини. Мне пришлось пострелять, чтобы расчистить гараж от мертвяков.

Замерев перед поворотом, Швец кинул взгляд назад.

— Да где застрял Савельев?

— Скоро догонит, — уловив негромкие шлепки подошв по полу, сообщила Кнопа. — Для калаша патронов тоже в обрез. Два рожка.

— Я в курсе, — скривился Швец и, задержав дыхание, держа пистолет на уровне глаз, выскочил из-за угла. — Чисто. Только э-э-э…

Выйдя из-за угла, Кнопа сразу увидела, что смутило штурмовика. Дверь в комнату, где держали протиста, некогда носившего имя Андрей Ларионов, была распахнута настежь и перегораживала половину коридора.

Крадучись пройдя к комнате, Швец заглянул внутрь. От увиденного его лицо вытянулось.

Поднявшись на цыпочки, Кнопа взглянула внутрь над плечом мужчины. Протист, новый человек, не вырвался наружу, как им показалось сначала, он все еще находился внутри — его голова закатилась под койку, тело лежало в луже натекшей из ран крови черного цвета. Один колющий удар пришелся в сердце, второй в печень с поворотом лезвия в ране, третий в поясничное сплетение нервов. Долин убил мертвеца так, как привык это делать — наверняка, чтобы сразу уничтожить основные очаги скопления паразитов и вырвать остатки жизни из обезглавленного тела.

— И как это понимать? — озадаченно пробормотал Швец, после, хмыкнув, направился к последнему повороту коридора.

Прижимая к груди автомат и планшет, из-за угла позади выскочил Савельев. Скользя по гладким плиткам пола, он пробежал мимо распахнутой двери и замер позади Кнопы.

— Вот… — с придыханием выдавил из себя инженер, протягивая автомат штурмовику, — принес.

— Отлично, он пока твой, — сказал Швец.

— Но… — Савельев с сомнением покосился на оружие. — Стрелок из меня так себе.

— Из меня не лучше, — кинул штурмовик, покосившись на свое плечо. — У меня для автомата пока маловато рук. Главное, Вася, не пали, пока не скажу. А лучше вообще не стреляй. Просто держись сзади.

Задержав дыхание, Швец свернул за угол.

И снова никого. Пара запертых комнат по обе стороны короткого отрезка коридора, за ними — распахнутая внутрь противоударная дверь, ведущая на погруженную в полу-мрак лестничную клетку.

Подбежав к выходу из коридора, Швец выглянул на лестницу. Осторожно переступил через порог, перегнувшись через перилла, посмотрел вниз. Площадка перед входом на второй уровень была освещена бьющим из коридора тусклым светом, начертившем на бетонном полу подобие прямоугольника. Значит, дверь внизу открыта и противопожарная перегородка опущена. Тогда где враг? Почему полсотни запертых на этаже мертвецов не ломятся толпой вверх? И куда делся Долин?

Сбежав по ступенькам вниз, Швец замер на площадке перед входом на этаж. Вдаль тянулся пустой коридор, через несколько шагов от входа от него влево и вправо отделялись рукава проходов. Большинство лампочек на этаже давно перегорели, было довольно темно и мрачно, но оставшихся хватало, чтобы разглядеть силуэты перевернутой, разломанной мебели — тумбочек, стулов, стеллажей, чуть приоткрытые двери в лаборатории и какие-то темные пятна на стенах и полу.

— Я сейчас! — сдавленно прошептал Савельев и, закидывая автомат за спину, унесся вниз по ступенькам. Сбежав на этаж ниже, он нырнул под лестницу, под которой пряталась дверь в машинное отделение. Провернув торчащий из замочной скважины ключ, инженер вбежал внутрь темного, заставленного гудящими машинами помещения. Сразу за порогом у стены в один ряд стояло с десяток канистр с захваченным из небоскребов и слитым с БМП топливом. Пошарив за канистрами, Савельев нащупал рукоять мощного ручного фонаря и поскакал вверх по лестнице к своим товарищам.

Тем временем Швец, переступив через порог, острожно двинулся вглубь коридора. Раздвигая обломки мебели на полу, держа на мушке один из двух ответвлений коридора, он почти успел дойти до прохода, как его нога наступила на что-то мягкое. Глянув вниз, он обнаружил под ногами лужу густой, почти черной жидкости, и что-то похожее на толстую палку колбасы. Точнее не разглядеть, слишком темно. Несомненно, лужа — кровь, а кусок непонятно чего… Швец осторожно потыкал его носком ботинка — предмет мягкий, как будто действительно колбаса.

Забежав в коридор, Савельев врубил фонарь, направил мощный луч света под ноги штурмовика. От увиденного инженер едва не выронил прижимаемый к груди планшет — по полу растеклась огромная лужа крови, все стены также были забрызганы ею. И в луже среди обломков мебели плавали части человеческих тел — пальцы, отсеченные руки и ноги, принадлежавшие как минимум пяти протистам. Тел, однако, не было.

Под одну из дверей тянулась дорожка размазанной по полу крови. Толкнув ее, Швец обнаружил на полу среди медицинского оборудования и тела, которым принадлежали отрубленные конечности. Семь обезглавленных протистов аккуратно лежали в один ряд, их головы валялись неподалеку от покалеченных тел.

Восстановить картинку случившегося было проще простого — ворвавшись на этаж, Долин обездвижил шестерых врагов, после чего, чтобы не мешались в проходе, перетащил их тела в комнату, где и добил. Так же, как мертвеца наверху — тремя точными ударами во все жизненно-важные точки тел мертвецов.

Облизав губы, Швец прошептал:

— Леша что, спятил?

— Здесь еще несколько тел, — заглянув в комнату напротив, сообщила Кнопа. Нахмурившись, вскинула «Сайгу».

Мгновенно забыв про обезглавленные тела, Швец выскочил из комнаты. Мертвецов на этаже еще немало, нельзя расслабляться и отвлекаться на посторонние мысли. Как бы силен и искусен не был Долин, но человеку не справиться с полусотней мертвецов. Причем, судя по отсутствию пулевых отверстий в отрезанных головах, Долин орудовал исключительно мачете. Пока ему везло, что мертвецы рассеяны по этажу, разделены на группы и находятся в узких коридорах, где им не накинуться на жертву всем скопом, но, понимал Швец, вечно так продолжаться не может. Самоубийственная атака Долина рано или поздно закончится укусом и заражением или смертью.

Прислушавшись к встревожившим Кнопу звукам, Швец различил вдалеке чавкающие звуки. Но еще отчетливей звучали доносившиеся откуда-то неподалеку тихие быстрые шаги.

Прицелившись в левое ответвление коридора, Швец задержал дыхание.

— Леша, — тихо позвала Кнопа, беря на мушку второе проход вбок, — это ты?

Из-за угла, шелестя полами изодранного, окровавленного медицинского халата, прямо на свет фонаря выскочил протист. Чуть сместив дуло пистолета, подпустив врага поближе, Швец дважды нажал на курок. Первая пуля пробила протисту череп точно между глаз, мертвец начал заваливаться. Спустя долю секунды вторая пуля проделала дырочку у него под глазом. Шлепнувшись лицом в пол, утратив контроль над своим телом, протист начал хаотично подергивать руками и ногами.

— Слава, — с укором произнесла девушка.

— Извини. Привык стрелять дважды. Чтоб наверняка. — Почесав мушкой пистолета покрытую щетиной щеку, Швец смущенно спросил: — Добьешь? Или сделать мне?

— Справлюсь, — вынимая из ножен на поясе широкий охотничий нож, ответила Кнопа. — Ты прикрывай.

Прижав коленом голову протиста к полу, девушка один точным ударом вогнала лезвие ножа чуть ниже затылка, отделив позвоночник от мозга. Подрагивающие руки и ноги мертвеца тут же замерли.

Вытерев нож об одежду протиста, Кнопа убрала его в ножны.

С содроганием увидев, как его подруга хладнокровно добила мертвеца, Савельев сглотнул тугой комок в горле и с надеждой спросил:

— Может, вернемся и блокируем этаж?

— Идем дальше, — велел Швец. — Нужно найти Долина.

— А, ну да… — погрустнел инженер.

Выйдя к перекресту коридоров, Швец прислушался. Чавкающие звуки все еще доносились до слуха, к ним примешивались звуки возни, что-то глухо падало, трещала рвущаяся ткань одежды. Но самое жуткое, звуки борьбы не сопровождались ни криками, ни тяжелым дыханием и сопением.

— Ходу, — кинул Швец спутникам и заторопился к следующему повороту коридора. Замерев в паре шагов от него, он глубоко вдохнул и, задержав дыхание, свернул за угол. Через десяток метров коридор выходил в просторный зал. Внутри темно, свет в зал лился лишь из коридоров. В полу-мраке удалось разглядеть несколько человеческих силуэтов, метавшихся по залу и пытающихся поймать ускользающую от них добычу. Но разобрать кто есть кто было невозможно. В потемках и общей свалке было трудно определить даже число протистов, не то что отыскать среди них Долина.

Попытавшись разглядеть мачете в руке одного из дерущихся, Швец обнаружил его торчащим из спины валяющегося на полу мертвеца.

— Леша! — переводя ствол дробовика с одного силуэта на другой, крикнула Кнопа. — Сюда!

Никто не отозвался.

— Свет! Быстро! — шепотом велел Швец.

Подняв фонарь, Савельев направил луч света в зал. И наконец сумев разглядеть во всех деталях, что твориться и творилось в зале, все почувствовали, как их коснулись холодные, липкие пальцы ужаса.

Бойня… по другому и не скажешь. С пару десятков тел с отрубленными конечностями и головами уже усеивало зал. Плавая в луже крови, под которой было не видно пола, протисты еще шевелились, но нанесенные им повреждения были критическими. Они больше не представляли угрозы.

На ногах оставалось еще четверо. Все в с головы до ног измазаны кровью — видно, что не раз падали. Все двигались легко и шустро, абсолютно беззвучно. Они постоянно менялись местами, сталкивались, отскакивали друг от друга, толкались. Кто за кем охотится — сразу и не понять. Потребовалось несколько секунд, чтобы по передвижениям мертвецов определить их цель. А когда это наконец удалось, схватка практически подошла к концу.

Один из мертвецов бросился к своей добыче. Короткий удар ладонью снизу под подбородок, хруст ломающихся позвонков, и голова протиста повисла за его спиной. Сделав еще пару шагов, тело рухнуло и растянулось в луже крови.

Следующий кинулся на добычу почти одновременно с первым. Долин сместился в сторону столь быстро, что человеческий глаз не смог уловить его движение. Просто он вдруг оказался за спиной проскочившего мимо него мертвеца, сгреб его волосы на затылке и рванул его голову на себя и вниз. Нижняя часть туловища мертвеца по инерции продолжила двигаться вперед, тогда как верхняя получила импульс к ускорению назад. Удар о пол упавшего на него плашмя мертвеца был столь силен, что звук шлепка заглушил вой сирены. Продолжая удерживать голову мертвеца, Долин сгреб на бедре ткань его брюк и, разогнувшись, с пола швырнул протиста на приближающегося третьего. С силой, не свойственной людям комплекции Долина…

Оба мертвеца рухнули на пол, скользя в крови, начали подниматься на ноги. Не позволяя им встать, Долин с места один длинным, метра на четыре, прыжком подскочил к мертвецам. Пинок удалось заметить лишь в конечной фазе движения, когда носок ботинка уже врезался в висок мертвеца. Отброшенный мощным ударом мертвец пару раз перекатился по полу и замер рядом с протистом, разрубленным от плеча до пояса.

Нагнувшись, Долин ухватился за волосы и ремень брюк последнего врага — и без видимых усилий вскинул сучащего ногами и руками довольно массивного мужчину над своей головой. Поднявшись на цыпочки и резко опустившись, Алексей со всей дури швырнул мертвеца на пол. По кафельным плиткам побежала паутина трещин, донесся хруст ломающихся костей. Вновь схватив мертвеца и подняв его над головой, Долин опять со всей силы впечатал его в пол. Добить врага не смог даже второй бросок — протист все еще пытался подняться, но со сломанными руками сделать это было не так-то просто.

Замерев над покалеченным врагом, Долин сверху вниз уставился на него.

Протист попытался отжаться от пола. Под весом его тела кости рук сложились, острые края сломов, прорезав мышцы и кожу, выскочили из предплечий. Держать вес тела стало не на чем, и протист снова шлепнулся лицом в пол. Перекатился на спину, резко сел. Принялся елозить ногами по склизкому полу, пытаясь найти точку опоры.

Понаблюдав за бесплотными попытками мертвеца подняться, Долин вытянул руку, сгреб его волосы на макушке и, развернувшись, поволок протиста к телу, из которого торчало мачете. Поставив ногу рядом с лезвием, Долин сжал рукоять оружие и, дернув пару раз, вырвал застрявшее в костях оружие из тела. После легко, одной рукой, продолжая держаться за его волосы, вздернул протиста на ноги. Рука Долина двинулась еще выше, и подошвы ботинок мертвеца оторвались от пола!

Замахнувшись, одним неуловимым движением Долин отсек протисту голову. Обезглавленное тело мешком рухнуло на пол, отброшенная голова полетела в угол зала. Обернувшись к замершим в коридоре людям, Алексей бросил на них взгляд белесых, принадлежавших зараженным глаз. Мгновенно утратив к живым интерес, нагнулся, схватил за волосы голову пялящегося на него с пола, но неспособного пошевелиться мертвеца, приподнял его и одним ударом обезглавил. После занялся его телом. Удар в сердце, в печень с поворотом лезвия в ране, в поясничный отдел. Закончив с одним протистом, Долин переключился на следующего.

Фонарь в руках Савельева задрожал, луч света заметался с потолка к полу и обратно.

— Он-он… Леша… — Инженер истерично хохотнул. Его губы дрожали, на глаза навернулись слезы. — Даже после смерти делает то, чем занимался всегда. Он защищает нас от этих тварей.

— М-да, это неожиданно, — пробормотал Швец. Закусив губу, он вскинул пистолет и поймал в мушку затылок Долина.

Махнув рукой, Кнопа сбила пистолет вверх.

— Не смей, — с угрозой произнесла девушка.

— Ты это чего? — удивился Швец.

— Не смей. Он не враг.

— Катя — это зомбак.

Упрямо пригнув голову, глядя на штурмовика исподлобья, девушка недвусмысленно повела дулом дробовика в сторону Ярослава и твердо повторила:

— Не смей.

— Ты видела его глаза? Все, нет больше прежнего Долина! Он зомбак, да еще из вторых. Его нужно убить.

— Он все еще Леша.

— Какой Леша?! Присмотрись! — Швец кивком указал на разделывающего мертвецов Алексея. — Он уже даже не дышит!

— Выстрелишь в него, клянусь, что убью тебя, — пообещала Кнопа.

Повнимательней присмотревшись к девушке, Швец мгновенно понял, что она не врет.

— Вот дура.

— Может быть, — согласилась Кнопа. — Пока Леша не напал на нас, он не враг. Если нападет, — она сглотнула, — я сама сделаю это.

Пожевав губы, Швец вспомнил, что обязан девушке жизнью, и решил уступить:

— Ладно, оставим Долина здесь. Пусть резвится и крошит своих. — Он развернулся в сторону выхода. Его глаза блеснули недобрым огоньком. — Уходим. Нужно побеседовать с китаезой.

— Что задумал? — напряглась Кнопа.

— Этот скот каким-то образом заразил Долина. Знал же, что ему нельзя верить. Пожалуй, я его убью.

— Чуань не виноват, — помотала головой Кнопа. — Леша… заразился еще на Валааме.

— Хм, все интересней и интересней, — ухмыльнулся Швец. — В любом случае нужно сваливать. По этажу еще бродит куча зомбаков…

— Эй-эй-эй! — окликнул их встревоженный Савельев. — Народ!!!

Резко обернувшись, Швец с Кнопой увидели, что к ним приближается Долин. Неспешно, помахивая окровавленным мачете, не сводя с них хищного взгляда. Один из недобитых протистов, коих в зале оставалось порядком, вытянул единственную целую руку и попытался ухватиться за лодыжку Долина. Вильнув в сторону, тот просто уклонился от тянущихся к нему пальцев. Покалеченные, но еще способные хоть как-то шевелиться мертвецы стали ему неинтересны.

Вскинув пистолет, Швец поймал в прорези целика лоб Долина. На приближающегося протиста навела ствол ружья даже Кнопа.

— Отходим, — прошептал Швец.

Повторять не пришлось. Держа на прицеле Долина, вся группа начала пятиться назад. И девушка, и штурмовик были готовы в любой момент потянуть за спусковой крючок и пристрелить врага, однако тот пока не давал им повода. Долин просто спокойно шел к ним, не выказывая явных намерений перейти с шага на бег и атаковать бывших товарищей.

Держась в нескольких шагах от выдавливающего их к выходу протиста, освещая его фонарем, группа достигла погруженного в тень поворота, когда отступающий первым Савельев, глянув в сторону, во тьму продолжения коридора, вдруг просипел:

— Народ…

Его окрик остался без внимания, занятые наблюдением за Долиным спутники даже не удосужились обернуться.

— Народ, у нас проблемы, — погромче повторил Савельев и перевел луч фонаря с Долина в боковой рукав коридора, осветив столпившихся неподалеку протистов. Выстроившись в несколько рядов, десятка два особей полностью перегораживали коридор, отрезав людей от выхода. Стараясь не выдать своего присутствия, никто из них не двигался. Они просто стояли, будто бы дожидаясь команды или разрешения начать охоту.

Кашлянув, окрепшим голосом инженер повторил:

— У нас проблемы! Большие!

Наконец оглянувшись, Кнопа кинула взгляд на освещенных фонарем мертвецов, которые, увидев живых, зашевелились. Стоявшие в передних рядах оскалились, один попытался рвануться вперед, но его вожак, шагнув вперед, перегородил ему дорогу и, коротко рыкнув, заставил вернуться в строй. Мертвец подчинился — так же, как лидер группы, он был второго типа. Всем зараженным комплекса достался ослабленный штамм токсоплазмы, не столь губительный для интеллекта, как «дикий». Все мертвецы в комплексе были сообразительней и хитрей обитавших во внешнем мире собратьев. Зараженные точно что-то планировали, но вот понять, что именно на уме у протистов, — невозможно.

— Дерьмо… — пробормотал Швец. Кивком указал на продолжение коридора, ведущее их дальше от выхода, вглубь комплекса. — Отходим туда!

Вывалившись из прохода на развилку коридора, вся группа продолжила пятиться назад. Как можно спокойнее, не делая резких движений, чтобы ненароком и раньше времени не спровоцировать мертвецов на агрессию. Своим поведением мертвецы дали им время на размышления, нельзя было упускать такой шанс.

Они успели отойти от развилки всего на несколько шагов, когда Долин начал действовать. Разбежавшись и набрав полный ход, он выскочил на спринтерской скорости на развилку. Не пытаясь затормозить на скользком полу, он просто выставил перед собой руку, оттолкнувшись от стены, мгновенно сменил вектор движения и понесся на протистов. А те всем скопом рванули ему навстречу. Живых, которых они могли задавить числом, которые просто не успели бы расстрелять всех несущихся на них врагов, мертвецы проигнорировали. Своей целью они почему-то избрали одного из своих — Долина…

— Да что за хрень здесь твориться? — успел пробормотать Швец, а сразу после думать и удивляться стало некогда — взвившись в высоком, длинном прыжке, Долин приземлился коленями на плечи мертвеца во втором ряду и, подмяв его под себя, исчез посреди скопления врагов. Донеслось чавканье вгрызающегося в плоть железа, скрежет разрезающего кость лезвия, на стены брызнула кровь. Над головами окруживших свою цель протистов взметнулось и сразу опустилось мачете, из гущи толкающихся в тесном коридоре тел вывалился мертвец со срезанной макушкой черепа. Часть скальпа с волосами свисала на его лицо, закрывая оба глаза, была заметна задетая ударом мякоть мозга. Однако его повреждения были не столь серьезны, чтобы мертвец утратил способность двигаться. Неуклюже подергиваясь, словно дергаемая за нитки марионетка, протист попытался раздвинуть своих и добраться до врага — не получилось. Сместившись в сторону, протист на ощупь начал искать щель, в которую можно было бы протиснуться.

Бурлящая толпа выпихнула наружу еще одного мертвеца, с отсеченными кистями рук. Спустя секунду из-под ног протистов выкатился следующий. Вскочив на ноги, повертев порезанным лицом со стекающей по щекам глазной жидкостью, мертвец вцепился в одежду одного из своих и, вырвав его из толпы, явно спутав с Долиным, кинул его на стену. Врезавшись в случайную жертву плечом, придавив его, протист сомкнул вокруг горла мертвеца пальцы и принялся снимать его плоть. Он понимал, что кусать врага бессмысленно, и стремился сломать ему шею.

У самой стены над окружившими его мертвецами выросла голова Долина, после появились его плечи. Снизу в них тут же вцепилось несколько рук. Без остановки поднимая и опуская мачете, отталкиваясь ногами от вжимающих его в стену врагов, Долин выбрался еще выше. Обернулся к замершим неподалеку людям. Губы Алексея шевельнулись, из рта донесся тягучий, утробный рев, который не мог принадлежать человеку:

— Уходите-е!!!

Воспользовавшись тем, что Долин отвлекся, один из протистов вцепился и прижал к стене руку с мачете. Другой ухватился за лезвие и рывком вырвал оружие из скользкой, окровавленной ладони Алексея. Остальные утянули Долина вниз.

Швец с Кнопой переглянулись. Они отлично понимали, что Долину не уцелеть. Выбрав местом схватки тесный коридор, где нельзя маневрировать, тот обрек себя на поражение. Вот только людей не покидало чувство, что поступок Долина был не просчетом и что на решение принять бой в столь неудобном для себя месте повлияло желание дать пришедшим за ним друзьям время выбраться с этажа.

Первой к толпе протистов шагнула Кнопа. Сразу следом двинулся Швец.

— Савельев, свет! — рявкнул штурмовик. Подбежав к спутникам, инженер направил фонарь на бурлящую толпу мертвецов, навалившихся на погребенного под ними Долина.

Прижав приклад к плечу, Кнопа прицелилась в затылок ближайшего мертвеца. Грохнул выстрел, крупнокалиберная пуля вырвала из плеча протиста кусок плоти.

Выругавшись, прищурившись, девушка снова поймала в перекрестье прицела затылок мертвеца. Цель постоянно двигалась и дергалась, попасть точно в уязвимое место было проблематично. Выждав, когда мертвец замрет, она плавно потянула за спусковой крючок. Второе попадание оказалось точно — пуля разворотила затылок мертвеца, и тот рухнул.

Рядом с секундной паузой хлопнули два пистолетных выстрела, упал еще один протист. Прицелившись в следующего, Швец снова дважды нажал на курок. Первая пуля продырявила мертвецу ухо, вторая попала в затылок. Сместив пистолет в сторону, Швец пристрелил третьего, со срезанным черепом, последней пулей добил его несостоявшуюся жертву, голова которой уже была свернута набок.

Выщелкнув магазин, зажав пистолет в зубах, Швец достали из кармана обойму, одним четким движением вогнал ее в рукоять пистолета и принялся целиться в очередного протиста.

Завалив протиста с отрезанными руками, Кнопа со второго выстрела срезала метавшегося и пытавшегося пролезть к добыче мертвеца, достала из кармана новую обойму.

Приблизившись, девушка и штурмовик практически в упор начали расстреливать оставшихся протистов. Их было особей двенадцать-пятнадцать, и все они образовали невысокую, живущую какой-то своей жизнью кучу из тел, которая вздымалась и опускалась, из под которой то и дело выныривали руки и ноги.

Когда Швец с Кнопой снова перезарядились, большинство зараженных уже не двигалось. Часть из них скатилась на пол, часть все еще находилась в куче. Под их телами продолжалась борьба.

Стащив несколько обездвиженных мертвецов, немного разобрав завал, люди наконец смогли разглядеть под телами Долина. На нем, вцепившись в его руки и ноги, еще лежало с пол-дюжины протистов. Один из мертвецов, оказавшись под Долиным, погрузив пальцы под челюсть и проткнув ногтями кожу, выкручивал голову своего противника. Протисты добились своего — они сумели обездвижить строптивую, потрепавшую их цель, от окончательной победы их отделяли секунды. Однако им помешали.

Прицелившись в убивающего Долина мертвеца, Кнопа почти в упор всадила ему в лоб пулю. Хладнокровно расстреляв остальных, она достала из кармана последнюю обойму.

— Сзади!!! — заорал, пятясь, Савельев.

Запнувшись о вытянутую ногу мертвеца, инженер грохнулся на задницу в лужу крови. Выпав из его рук, фонарь, вращаясь, заскользил по полу, подобно проблесковому маячку, разбрасывая вокруг себя вспышки света.

Загоняя обойму в гнездо, Кнопа крутанулась на пятках.

Мертвецов было всего пятеро, но они успели подобраться совсем близко. С каждой секундой их быстрые, заглушаемые воем сирены шаги скрадывали по несколько метров дистанции. До контакта оставалось всего ничего — шагов десять.

Передернув затвор, Кнопа навскидку пальнула в голову ближайшего. Мимо. Ее палец сдвинул рычажок режима огня с одиночного на автоматический.

Вскинув пистолет, Швец дважды пальнул во врага. Первая пуля чиркнула по щеке мертвеца, со второй он упал. Направив пистолет на второго протиста, Швец только-только потянул за курок, как ссутулившаяся цель вдруг распрямилась и резко вильнула в строну. Пуля попала в плечо. Задержав дыхание, Швец прицелился в уже прыгнувшего на его мертвеца и плавно потянул за спусковой крючок. Пуля проделала дырку над глазом протиста, и тот, шлепнувшись на пол плашмя, заскользил к ногам штурмовика.

Отшвырнув разряженный пистолет, Швец рявкнул:

— Автомат мне!!!

Отмерев, инженер нащупал за плечом ствол оружия. Вытащив калаш из-за спины, прикладом вперед протянул его штурмовику.

Доскользивший до Ярослава, как казалось, обездвиженный протист схватился за лодыжки отвлекшегося человека и дернул его ноги на себя. Тянущийся к автомату Швец даже не успел сообразить, что случилось, как оказался растянутым на спине на полу. Лишь когда перед ним возникла оскалившаяся, приближающаяся морда мертвеца, он осознал какую допустил ошибку, посчитав, что сумел последним выстрелом задеть мозг мертвеца.

Краем глаза заметив навалившегося на Швеца протиста, Кнопа прижала к плечу приклад, подалась всем телом вперед и навела оружие на бегущего мертвеца. Помочь штурмовику она не могла. Стоит отвлечься хоть на миг, как оставшаяся троица успеет добраться и свалить ее. Тогда Швец точно обречен.

Срезав короткой очередью ближайшего протиста, Кнопа пальнула во второго. Наискось прошив его грудь и горло, последняя выпущенная пуля превратила лицо мертвеца в кровавое месиво. Молясь, чтобы в магазине остался еще хотя бы один патрон, девушка прицелилась в последнего, прикрывшего голову руками.

Стиснув зубы, вытащив из-за пояса раненную руку, Швец схватился за горло навалившегося на него мертвеца, стараясь не позволить ему укусить себя. Легко преодолев сопротивление не самого слабого человека, протист сомкнул челюсти в сантиметре от подбородка мужчины. На лицо Ярослава закапала слюна, повязка на плече окрасилась красным. Зарычав, еще сильнее стиснув зубы, Швец попытался отжать голову врага от себя. Помогло это слабо — щелкающие зубы мертвеца не отдалились и на сантиметр. Впрочем, упертые в пол локти не позволили врагу и приблизиться к вожделенной добыче.

Вытянув шею, мертвец снова попытался вцепиться в подбородок Ярослава. Швец почувствовал, как холодные губы протиста коснулись его кожи, но дотянуться до него зубами тот не смог.

— Вася! — прошипел Швец. — Помоги!..

Сидя на полу раздвинув ноги, инженер прижал приклад к плечу и выстрелил. Пуля впилась в плечо мертвеца, отдача едва не вырвала автомат из трясущихся рук парня. Второй выстрел оказался не лучше — пуля пробила дырку в стене за сцепившимися человеком и мертвецом. Перенервничав, инженер совсем забыл, что кроме целика в автомате есть еще и мушка, на линии с которыми следует совмещать цель, и целился через один целик.

Срезав последнего оставшегося на ногах протиста, Кнопа крутанулась к штурмовику, упала на одно колено и, переключившись на огонь одиночными, нажала на спусковой крючок. Сухой щелчок бойка ознаменовал, что боеприпасы подошли к концу. Запустив руку в подсумок, девушка принялась шарить в поиске рассыпанных на дне патронов.

Наконец сообразив, что не дает ему добраться до добычи, мертвец без усилий оторвал руки Швеца от своего горла. Оскалился, выделяя побольше слюны, раскрыл челюсти и опустился к лицу Швеца, сверлящему его яростным взглядом.

Метнувшаяся сбоку ладонь вклинилась между смыкающимися зубами протиста, схватилась за нижнюю челюсть, дернула его голову на себя. Не пожелав отпустить добычу, протист уперся. Мощный рывок с поворотом кисти, и нижняя челюсть мертвеца отделилась от его лица. Отбросив ее прочь, вытянувшийся на животе, погребенный под врагами Долин спихнул с себя тела протистов и начал подниматься на ноги.

Вложив патрон в патронник, Кнопа один точным выстрелом продырявила голову все еще пытавшегося укусить свою добычу мертвеца.

Выбравшись из под тела врага, Швец сел, стер с лица слюну и с опаской уставился на возвышающегося над ним Долина. Если Алексей пожелает, понимал Швец, в этот момент он без труда способен убить или заразить всех троих. Его ничто не остановит. Пока девушка ищет в подсумке патроны, пока он сам, Швец, будет пытаться дотянуться до автомата, они все абсолютно беззащитны перед превосходящим их в силе зараженным.

Обведя белыми глазами картину бойни в коридоре, Долин скривился, схватился за голову.

— А-а-а-а! Убирайся из моей башки, урод! — прошипел Алексей. И голос его был уже не тот, каким он обращался к спустившейся за ним троице. Он был нормальным, человеческим.

Тряхнув головой, Долин моргнул — и его глаза стали нормальными. Оглядев себя, свою окровавленную одежду и шокированных всем происходящим спутников, Долин спросил:

— Что здесь происходит?

Кате хотелось кричать, хотелось кинуться и обнять любимого человека, но она не позволила себе иных проявлений чувство, кроме одной широкой и яркой улыбки. Продолжая снаряжать обойму, она с облегчением произнесла:

— Ты вернулся!

— Не понимаю, — пробормотал, поднимаясь Швец. — Вообще ничего не понимаю… — Немного оправившись от потрясения, давая выход напряжению, он принялся пинать чуть не убившего его протиста. — Тварь-тварь-тварь! Кусок дерьма! Сожрать меня хотел, да?! Ну, как тебе без зубов?! — Оставив мертвеца в покое, Ярослав попросил: — Дайте нож.

Кивнув на начавших пошевеливаться протистов, Долин сказал:

— Некогда. Надо убираться. Они придут в себя через пару минут.

— Этот гад может стать большой проблемой. — Швец снова пнул мертвеца. — Уродец вместе со своими где-то сныкался, чтобы напасть на нас со спины.

— Это было не его личное решение. И у нас есть проблема посерьезней. Причем намного. — Нагнувшись, Долин вытащил из-под протиста мачете. — Она сидит под нами и оттуда управляет всеми зараженными в комплексе.

— Ты о чем? — насторожилась Кнопа.

— Новый человек Чуаня, — пояснил Долин. — Настоящий. Тот зараженный, Ларионов, который заперт на жилом уровне, всего лишь протист второго типа. Единственный и истинный симбионт — это глава комплекса Затицкий, первый человек, принявший свою вакцину. Именно он общался с Чуанем через Ларионова, он дурил китайца, чтобы у того возникла иллюзия, что новые люди будут хоть в чем-то схожи с гомо сапиенс. — Присев на корточки, Долин вытер мачете об одежду мертвеца. Когда он поднялся, на его губах играла мрачная ухмылка. — О, этот новый человек уже давно мог бы выбраться наружу, просто не хотел этого. Ему был нужен Чуань и его знания. Он позволил китайцу доработать свою вакцину, он заставил его поверить, что она работает как надо, что она действительно способна создать новую расу людей. Чтобы Чуань сам же и распространил ее среди выживших. Только китаец даже не догадывается, что его вакцина сделает с принявшими ее людьми. Чтобы понять это, ему пришлось бы самому стать протистом и коснуться разума запертой под нами твари.

— Так в чем прикол с вакциной? — спросил Швец.

— Чуань думает, что создаст новую расу бессмертных индивидов, самостоятельных личностей. Он ошибается. В мире простейших микроорганизмов не существует понятие индивидуальности, большинство простейших стремится жить в колониях. Токсполазма не исключение. Не будет никаких гомо сапиенс новус. Все зараженные, принявшие вакцину, разработанную на основе штамма токсоплазмы, которым заражен симбионт, просто сольются в один огромный колониальный организм, наподобие пчелиного улья, каждый отдельный представитель которого будет выполнять свою определенную функцию. Один сохранивший разум организм, — Долин потыкал пальцем вниз, — станет править. Остальные, безмозглые трутни, будут служить ему руками, ногами и глазами. Они станут его свитой, солдатами, которые обеспечат королю и всему виду выживание. Для чего они первым делом истребят своих врагов — людей.

Швец поежился.

— Во дела. Ну, теперь китайцу точно конец.

С тревогой покосившись на ставших более активными мертвецов, Савельев пробормотал:

— М-да, веселенькое могло получится будущее. Нам повезло, что ученые не смогли выбраться из комплекса. Иначе…

Закончить Савельев не успел — завывающая сирена вдруг утихла. По коридорам разнесся бесстрастный, усиленный динамиками женский голос:

— Внимание, обнаружена эпидемиологическая угроза высшего уровня. Всему персоналу станции немедленно использовать средства индивидуальной защиты.

Завертев головой, Швец с недоумением спросил:

— Это еще что такое?

Первым, кто сообразил что происходит, был Савельев. Собственно, он был единственным, кто удосужился изучить техническую документацию лабораторного комплекса, и понимал, что сулят слова «угроза высшего уровня», кто мог объявить тревогу и какие действия предпримут и уже начали предпринимать автоматические системы комплекса.

Сглотнув, инженер констатировал:

— По-ходу, нас решили кинуть. — В следующий миг, мгновенно определившись с дальнейшими действиями, Савельев пришел в движение — автомат полетел к Швецу, вытащив из карманов пальто пару запасных обойм, инженер вручил их Долину, а сам, зажав под мышкой планшет, покрепче стиснув рукоять фонаря, бросился бежать по коридору к выходу, скомандовав: — За мной! Быстро!

— Что? Куда?.. — вертя башкой, попытался было спросить Швец.

— Выполняй! — прервал штурмовика Долин и толкнул мужчину в спину.

Повесив автомат на плечо, Швец бросился вдогонку за уже набравшими ход спутниками.

Пробежав по извилистым коридорам этажа, люди выскочили на прямой участок, заканчивающимся выходом на лестницу. Припустив еще быстрее, Савельев кинул:

— Запритесь в асептическом боксе на третьем этаже и ждите!

— А ты куда?! — крикнул Долин.

— В машинное! Сделаю нам выход!

— Мы поможем!

— В бокс на третий этаж! — с нажимом повторил Савельев. — Некогда объяснять! Система уже разблокировала уровень под нами!

Больше никто ни о чем не спрашивал и ничего не предлагал. В условиях, когда вот-вот на лестницу хлынут пол-сотни запертых уровнем ниже мертвецов, на отражение атаки которых просто не хватит боеприпасов, было не до разговоров и вопросов. Всем оставалось лишь слепо довериться задумавшему что-то инженеру.

Выскочив первым на лестницу, Савельев понесся вниз.

Перегнувшись через перилла, Кнопа протянула вниз рацию:

— Держи!

— У меня есть! — крикнул инженер. — Буду на втором канале!

Свернув на последний пролет лестницы, перепрыгивая сразу через две-три ступени, инженер буквально скатился вниз. Хлипкая деревянная дверь на этаж к исследовательским помещениям уже ходила ходуном — система подняла противопожарные перегородки, и от живых протистов отделяла одна последняя преграда. Для мертвецов вынести ее — вопрос нескольких секунд.

Удар — и дверь, треснув пополам, выгнулась в лестничную клетку. Под треск ломающегося дерева трещина начала увеличиваться, из нее высунулась рука. Пальцы мертвеца сомкнулись в паре сантиметров от воротника пробежавшего мимо инженера.

Последовал еще один удар, трещина стала шире. Вслед за тянущейся к инженеру рукой появилось плечо и голова продирающегося на лестницу мертвеца.

Рванув на себя дверь машинного, Савельев запрыгнул внутрь помещения, потянул дверь за собой.

Выбравшийся на лестницу мертвец, рванувшись за добычей, всем телом врезался в захлопывающуюся перед его носом дверь, придав ей немалое ускорение и едва не опрокинув инженера. До боли стиснув пальцы на ручке, Савельев удержал себя от падения на пол и, бросив фонарь, задвинул засов.

В следующую секунду удары на дверь посыпались один за другим, наполнив помещение металлическим звоном, почти заглушающим гул механизмов.

Отложив планшет на канистры с горючкой, Савельев согнулся, уперся ладонями в дрожащие колени и с облегчением выдохнул:

— Фу, успел…

Уняв дрожь, он с опаской покосился на дверь. Стальная, противоударная, открывается наружу. Должна выдержать натиск протистов. Впрочем, после своего путешествия Савельев начал сомневаться, что от мертвецов есть хоть какое-нибудь надежное укрытие. Зараженные упорны, методичны и терпеливы. У них в запасе целая вечность. Когда они чувствуют, что способны пробиться через сдерживающее их препятствие, они не отступят и будут ломать его, пока не добьются успеха. И судя по тому, что они кидаются на дверь в машинное, она не кажется им непреодолимой преградой.

Рано или поздно зараженные проникнут в машинное, и этого никак не избежать. Остается либо погибнуть, либо принять бой и полностью уничтожить врага. И Савельев собирался сражаться — не руками, не автоматом, которого у него не было и которым он не умел пользоваться. Он намеревался прибегнуть к своему единственному надежному оружию и биться с мертвецами так, как умел — используя свой интеллект и знания.

Пробежавшись взглядом по помещению, Савельев отыскал бак противопожарного водопровода и, подхватив первую канистру с топливом, потащил ее к нему. Почти двести литров горючки вполне хватит, чтобы превратить три этажа комплекса в настоящий ад и спалить всех мертвецов. Главное, успеть до того, как они проникнут в машинное. Или выбраться из комплекса и перехватить ученых на пути к небоскребам будет уже некому…

Глава 5

Асептический бокс располагался в центре небольшого зала. Коробка из закаленного, армированного стекла с торчащими из нее гофрированными трубами вытяжек и так была небольшой — три на четыре метра, но из-за стеллажей с биологическими образцами, и парой столов с компьютером, микроскопом, анализатором и прочим оборудованием места внутри оставалось всего ничего — максимум, на одного человека. Однако троице людей пришлось потесниться и смириться с неудобствами. Тем более, что на всем этаже только стены бокса могли обеспечить хоть какую-то защиту против окруживших его протистов. Которые почти все, за исключением нескольких особей, пытавшихся добраться до запершегося в машинном инженера, собрались в зале. Большинство мертвецов явилось с третьего нижнего уровня, часть, адаптировавшись к ранениям, нанесенным им Швецом, Кнопой и Долиным, поднялась со второго.

Протисты уже успели испытать стекло бокса на прочность и, убедившись в его надежности, отступили. Несколько зараженных продолжали исследовать бокс, пытаясь обнаружить его слабое место, снаружи на стекло периодически сыпались глухие удары, пара мертвецов копошились на крыше бокса, выдирая трубы вытяжек, но остальные просто ждали. Они словно бы понимали, что людям от них никуда не деться — либо выйдут сами, либо сдохнут от обезвоживания. Или же, что вероятней, жажда заставит добычу открыть дверь и пойти в прорыв. Который с оставшимися на руках патронами обречен на провал. Мертвецами точно кто-то руководил, и это существо никуда не торопилось. Оно уже добилось своего — люди, способные помешать Чуаню добраться до небоскребов и распространить свою вакцину, оказались загнаны в клетку без возможности связаться с местным убежищем.

Вот только это существо не учло одного — Савельева. Если бы не сообразительность инженера, его способность мгновенно оценить ситуацию и неуемная жажда знаний, спастись от зараженных не удалось бы никому. Даже Долин, подбегая к боксу, всерьез усомнился в надежности подобного укрытия, однако спустя несколько секунд настигшие их мертвецы развеяли все его опасения. Не осталось у Долина сомнений и относительно ученых — торчащий из кодового замка ножик подтвердил, что тревога включилась не случайно. Их бросили, оставили умирать, ибо Чуань не мог не знать, что после объявления тревоги система комплекса заблокирует все лифты, перекроет ведущую наружу лестницу и, закончив выполнять ранние команды безопасности, поднимет противопожарные перегородки. Но вот чего мог и не знать Чуань, это что из комплекса все же останется один выход.

Естественно, как сказал по рации, объясняя свой план, Савельев, конструкторы просто не имели права не оставить какую-нибудь лазейку. Не учти они возможность аварийного входа и выхода, и в случае тревоги под землей оказалась бы закопана современнейшая научная станция, стоимостью с атомную подводную лодку, вместе с замурованными в ней учеными. А мало какое государство может позволить себе разбрасываться столь дорогими игрушками и ведущими специалистами в не самых простых областях науки. И Савельев, копаясь в технической документации комплекса, давно нашел эту лазейку — вход для спасателей, попасть на который можно было с третьего нижнего уровня. Дальше оставалось лишь избавиться от протистов. Но и решение этой неподъемной задачи инженер полностью взял на себя.

Разбрызгать через систему пожаротушения топливо, подпалить его, разом избавиться от всех протистов, а затем, выкачав весь воздух, потушить огонь и беспрепятственно выбраться наружу… задумка Савельева казалась рисковой до безумия, но в сложившейся ситуации это был единственный выход. Оставалось лишь подивиться, как не самый храбрый и довольно легкомысленный парень умудрился за несколько секунд оценить обстановку и придумать настолько сложный, но вместе с тем надежный и убийственный план. Поразился его смекалке даже Швец, который раньше искренне недоумевал, зачем гости с севера таскали за собой столь никчемного и ненадежного человека и почему после объявления тревоги Долин решил слепо довериться этому человеку. Однако выслушав инженера, Швец мгновенно его зауважал. И даже ничуть не возмутился тем, что Савельев загнал их в бокс, чтобы люди исполнили роль приманки для большинства протистов, а у самого него появился бы запас времени на осуществление своего замысла.

Сидя на краю стола, Швец к опаской покосился на мертвеца, прижавшегося лицом к стеклу и сверлящего его пристальным взглядом. За все пятнадцать минут, что они сидели взаперти, протист так ни разу и не отвел от него глаз, чем сильно нервировал мужчину. Впрочем, намного более неуютно Швец чувствовал себя из-за присутствия Долина. Толпа протистов угроза, но они за стеклом, тогда как Алексей совсем рядом, в паре шагов, копается в ящиках стола. И неизвестно, когда его снова накроет приступ и что он может выкинуть на этот раз. Даже Кнопа то и дело вздрагивала, когда скинувший окровавленную верхнюю одежду Долин случайно касался ее кожи обнаженным предплечьем. Он был слишком холодным, чтобы его можно было назвать живым, но недостаточно холодным, чтобы посчитать его мертвецом. В этот момент Долин и сам не знал, кто он такой — протист или все еще человек. Ясный разум, четкая мотивация, когнитивные функции мозга и прежние, ничуть не ослабшие воспоминания доказывали, что его личность не изменилась. Это подтвердила и знавшая его лучше него самого девушка. Однако понизившаяся до двадцати восьми градусов температура тела, значительно замедлившееся сердцебиение и отсутствие боли в надорванных после схватки с протистами связках и мышцах, из-за которых обычный человек не смог бы шевельнуть даже пальцем, уже не давали ему право называться живым.

Решив воспользоваться передышкой и медицинским оборудованием, Долин намеревался выяснить, кто он такой и что творится с его телом. Он помнил, как начало меняться его восприятие мира, помнил, как коснулся чужого, холодного, совсем нечеловеческого разума, велевшего ему подчиниться своей воле, но дальше как отрезало. О его похождениях этажом ниже ему поведала девушка, сам он помнил лишь то, как очнулся под горой тел со ставшим обычным зрением и утратив способность чувствовать симбионта. Уверен он был в одном — пока его сознание находилось в отключке, его тело, ведомое подсознанием и инстинктами, начало действовать и бороться с врагом, который собирался и был способен подчинить его себе, — с симбионтом. Для чего оно начало истреблять контролируемых врагом мертвецов. Истреблять наверняка, чтобы не уцелела ни одна часть многоликого колониального организма, которая после гибели первого носителя разума, Затицкого, могла взять на себя роль нервного центра врага и вновь стать правителем колонии.

Отыскав наконец шприцы и стекляшки, Долин уселся на единственный стул и принялся зубами разрывать упаковки.

Почесав антенкой рации окрасившиеся красным бинты на плече, Швец поднес ее к губам.

— Чуань, прием, — наверное, уже в сотый раз повторил Ярослав. Штурмовик буквально кипел от ярости, но его голос звучал спокойно, увещевающе. — Чуань, я знаю, ты меня слышишь. Вы не могли уехать слишком далеко. Давай, отвечай. Нужно поговорить. — Отжав кнопку, он принялся ждать ответа. Но как и раньше его не последовало. Швец снова вдавил кнопку передатчика. — Чуань, кончай дурить. Я рассказал, что сделает с людьми твоя вакцина. Ты должен уничтожить ее. — Он отпустил кнопку. Вновь не дождавшись ответа, Швец внезапно сорвался на крик: — Слышь ты, гнида, уже разобрался с управлением броника?! Что, уже дошло, что БМП — это не жигули? Кнопочек и ручек в нем будет побольше, чем в обычной машине. Далеко-то хоть уехали? Или все еще стоите в лифте?

Отжав кнопку, Швец убрал ото рта рацию и, глянув на спутников, озадаченных его чересчур эмоциональной реакцией, повел здоровым плечом.

— Я в норме. Просто пытаюсь вытащить его на диалог. — Выждав несколько секунд, Швец меланхолично произнес в молчащую рацию: — Значит так, до этого момента я еще думал, кончить вас всех или только китаезу. Я решил — сдохните все. Конец связи.

Пнув ногой стекло двери, но не заставив прижавшегося к нему мертвеца даже шелохнуться, Швец принялся менять частоту рации. Судя по тому, каким спокойным голосом он озвучил будущее ученых, его слова не были пустой угрозой. Штурмовик редко задавался вопросами морали и этики и ценностью человеческой жизни. Несмотря на кажущуюся расслабленность и приветливость, Швец был предельно хладнокровным и довольно жестким человеком. В его мире все было предельно просто — ученые подставили их и собирались уничтожить его дом, его друзей и знакомых. И какими бы благими намерениями они не руководствовались, как бы сильно не заблуждались насчет своей вакцины, они заслуживали смерть. Все пятеро, включая спасшего его Варая и выходившую его Никитину. Им был дан шанс одуматься, и не один, ученые им пренебрегли.

Сменив канал, Швец спросил:

— Вася, прием? Как успехи?

Ответ последовал через несколько долгих томительных секунд. И первое, что услышали люди, это металлический звон сотрясаемой ударами двери машинного. Перекрикивая грохот, бодрый, запыхавшийся голос Савельева известил:

— Слил воду из бака. Начал заливать горючку.

— И все?! — удивился Швец. — Давай активнее!

— Ну уж извини. Триста литров воды не слить за пять секунд.

— Ты это, поторопись.

— Тороплюсь-тороплюсь, — пробормотал инженер. Оглушающий звон на миг заглушил его голос. — … через пятнадцать все будет готово. Может, через двадцать. Быстрее никак.

— Как дверь в машинное? Выдержит?

После паузы Савельев уверенно сообщил:

— Выдержит. Мертвяки погнули ее и немного расшатали косяк, но полчаса я точно продержусь.

Швец нахмурился.

— Уверен?

— А то. Я везучий. Очень везучий. — Крякнув, инженер на миг умолк, затем к звукам ударов в дверь прибавилось бульканье вытекающей через узкое горлышко канистры жидкости. — Знаете, я никому еще не рассказывал, но мне всегда везло. Я ведь в первый раз увидел протиста всего несколько дней назад, на Валааме. До этого видел их только по телеку или в сети. Когда они начали появляться в Китае. Я, наверное, единственный человек с Питера, которому не пришлось спасаться бегством от этих тварей. Я даже не видел, что они сделали с моим домом. В тот день мне снова повезло — я в первый раз в жизни решил отправиться на рыбалку. Догадываетесь куда?.. Правильно, на Ладожское озеро. И когда мне пришлось перебраться на Валаам, я как-то сразу вписался в общину и нашел себе непыльную работенку. Потом я познакомиться с Лешей. Если бы не его совет откладывать часть пайки на зиму, я бы загнулся с первыми морозами. А еще он научил меня, что можно питаться червяками, корой и корнями лопухов. И даже сам показал, как их готовить и правильно употреблять. Фу, какая это была гадость… Зато я смог продержаться до первого лета. Мне даже не пришлось опускаться до того, чтобы поедать человечину. Хотя… я вряд ли бы смог… Такие вот дела, народ. Я все пережил и из всего выпутался. Все, кого я знал и знаю, по-полной искупались в дерьме, а мне все равно, все самое скверное, гнусное и мерзкое, что творилось в мире и на острове, прошло мимо меня. Поэтому сейчас все тоже будет в порядке. Я пожгу мертвяков, и мы свалим отсюда. Можете положиться на мое везение. — Хохотнув, Савельев деловитым тоном произнес: — Все, отбой. Мне тяжеловато заливать в бак горючку и болтать с вами. У меня всего две руки. Когда закончу, сообщу.

— Принял, — сухо сообщил в рацию Швец. — Удачи…

Вновь пнув стекло двери, но не дождавшись от мертвеца никакой реакции, Швец положил рацию рядом с собой. К этому моменту Долин уже закончил приготовления — перед ним на столе лежало несколько шприцев, на один из которых была надета длиннющая и тонкая, диаметром с волос, игла, стояли склянки, баночки со спиртом и ватными палочками. Отдель лежало зеркальце на ручке.

— Зачем тебе такой здоровенный шприц? — удивилась девушка. — Что ты собрался им делать?

— Я? — ухмыльнулся Долин. — Ничего. Он для тебя.

Девушка вопросительно склонила голову. Долин пояснил:

— Я никак не смогу выяснить, что со мной, почему я пришел в себя и будет ли следующий приступ, если не исследовать спинно-мозговую жидкость. Прокол нужно делать в пояснице, поэтому тебе, Катя, придется мне помочь. Процедура опасная, можно повредить спинной мозг, но я думаю, все обойдется без последствий. Мое тело стало… несколько необычным. Час назад из-за опухоли я не мог сгибать ногу, сейчас опухоль полностью спала. Полчаса назад я даже не дышал, сейчас мне никак не обойтись без воздуха. — Алексей вытянул руку, продемонстрировав вздутия и посинения в местах сочленений суставов. — Тело не выдержало всех нагрузок. У меня надорвана каждая мышца, повреждена каждая связка. Вероятно, есть переломы и вывихи. И их тоже немало. У меня наверняка отбиты все внутренние органы. По-идее, я должен загибаться от болевого шока, но мне сейчас просто немного некомфортно, как будто я под мощным обезболивающим. Я проверил, я больше не могу развить силу и скорость протистов — предохранители в голове не позволят, зато у меня полностью атрофировалось чувство боли. И люди не живут с температурой тела в двадцать восемь градусов. Пока есть такая возможность, я обязан выяснить, что я такое.

Кнопа не колебалась ни мгновения:

— Ты — человек. Ты все еще прежний Леша. Даже не сомневайся.

Долин мрачно ухмыльнулся.

— Мне бы твою уверенность…

Двадцатью метрами выше пятеро ученых столкнулись с непредвиденной проблемой.

После десятка бесплодных попыток Чуаню, занявшему место водителя, удалось завести БМП и даже немного разобраться с управлением. Царапая стены лифта и сминая створки дверей, броневик рывками выехал с подъемника в подземный гараж, но дальше этого дело не пошло. Прибыв к комплексу, гости привели за собой сотни мертвецов, часть из которых проникла в гараж. Опытным стрелкам, Долину и Кнопе, не составило труда перебить из бойниц транспортера пару десятков мертвецов, спокойно въехать в лифт и спуститься в комплекс без повисшего на корпусе лишнего груза, у ученых с этим возникли трудности.

Во-первых, у них не было Савельева, который видел, как управлять бронетранспортером. Во-вторых, все подстреленные гостями мертвецы давно пришли в себя и при виде БМП мгновенно облепили его броню, почуяв внутри живых. В-третьих, у ученых не было оружия, с помощью которого можно было бы избавиться от повисших на корпусе мертвецов. И хоть протисты не могли проникнуть внутрь и не представляли большой опасности, но они полностью закрыли обзор и водителю, и забравшемуся на место командира экипажа Гаридзе.

За все двадцать минут, как БМП завелся и выехал из лифта, машина не продвинусь к воротам гаража и на десять метров. Лишенным обзора людям не оставалось ничего иного, кроме как сидеть в почти полной тьме, выслушивать доносящийся из рации голос Швеца и вздрагивать от звуков ударов по люку и скрежету ногтей по броне.

— Ничего не видать, — пробормотал с места командира экипажа Гаридзе. Перед ним светился мягким темным цветом монитор. Иногда тьма чуть шевелилась, но большую часть времени картинка была неподвижна. — Не хочет уходить, гад. Хоть бы подвинулся немного…

— Он не уйдет, — «обнадежил» всех Чуань. Снова всмотрелся в свой монитор: между шевелящейся на нем серой плотью, изрезанной паутиной синих жилок, и верхом экрана серела узкая полоска свободного пространства. Но сколько бы ученый не вглядывался, разобрать, где находятся ворота гаража, ему не удалось. — Они будут сидеть на броне, пока мы здесь не сдохнем.

Снова ожила рация. Выслушав сначала насмешки штурмовика, а потом его спокойные угрозы убить всех пятерых, Никитина, сглотнув, нервно спросила:

— Может, все-таки вернемся в комплекс?

— Думаете, внизу сейчас намного безопасней, чем здесь? — насмешливо спросил Чуань. — Я не понимаю, почему они еще живы, но долго им не протянуть. Судя по тому, что этот солдафон, Швец, не стал сразу грозиться расправой, а попытался убедить нас вернуться, у них там тоже большие проблемы.

Поправив очки, Варай грустно улыбнулся:

— Если не доберемся убежища и людей, которые снимут с танка наших холодных друзей, мы ненадолго переживем этого, как вы выразились Чуань, солдафона. Как только у нас закончится топливо, нам конец.

— Я понимаю, — кивнул китаец. Покрепче стиснул штурвал. — Пристегнитесь и держитесь. Покрепче. Попробую стряхнуть зараженных.

— Что задумал? — поинтересовался Варай.

— Будем таранить стену…

Опасения Долина насчет процедуры забора ликвора сбылись. Несмотря на то, что он, лежа в позе эмбриона на столе и поглядывая в зеркальце, лично руководил берущей анализ Кнопой, неопытному новичку почти невозможно попасть иглой в нужную точку между позвонками и не задеть при этом спинной мозг. Не получилось это и у Кнопы. В результате неосторожных манипуляций полностью онемела нога. К счастью, чувствительность и все двигательные функции начала восстанавливаться почти сразу, однако будь на его месте любой другой человек, подозревал Долин, нанесенные иглой повреждения, вероятно, привели бы к полному и необратимому параличу конечности.

Пришелся кстати и значительно снизившийся болевой порог. Не сумев отыскать ни шприц, ни иглу для процедуры биопсии, Долин поступил проще — размотав бинты вокруг укуса на ноге, распоров и углубив его скальпелем, он взял образец мышечной ткани прямо из раны. Зашивая надрез, Алексей отметил, что следы опухоли остались лишь вокруг раны и что затягивается она быстрее обычного.

Впрочем, все неудобства и риски окупились сполна — добыв необходимые образцы, кровь, ликвор, слюну и кусочек мышечной ткани, Долин наконец смог приступить к полноценному исследованию.

Абстрагировавшись от всего окружающего, постаравшись забыть про обступивших бокс мертвецов, Алексей капнул на стекляшки исследуемые жидкости, накрыл их покровными стеклышками, включил микроскоп, сунул под объектив образец крови и впился глазом в окуляр.

Результаты… удручили, шокировали и озадачили. Причем одновременно.

Токсоплазму Долин узнал моментально. В серой жидкости среди склеенных с друг другом комков эритроцитов плавало огромное множество продолговатых чужеродных микроорганизмов. Часть из них следовала к ближайшим эритроцитам, часть была мертва и неподвижна, но большинство находилось внутри кровяных клеток и наружу торчали лишь их хвостики. Жизнь в микромире буквально кипела — каждую секунду несколько сотен эритроцитов распадалось, выпуская наружу вместо одного проникшего в них протиста сразу несколько, между клетками и паразитами туда сюда сновали прозрачные, поглотившие десятки чужеродных микроорганизмов макрофаги и лейкоциты. Однако справиться со стремительно увеличивающимся числом протистов им было не под силу. Более того, поедая вторгшихся на их территорию чужаков, стражи иммунной системы сами же и становились пищей для своих врагов.

Долину даже не пытался прикинуть примерное количество паразитов. Подобная картинка была ему знакома — за несколько лет он не раз видел ее еще на Валааме, когда вместе с Доком исследовал образцы крови мертвецов. В их телах творилось то же самое, и число содержащихся в крови паразитов было схожим.

Постаравшись не задумываться, почему он еще дышит, Долин подготовил в микротоме тончайший срез со своего образца мышечной ткани и засунул его под микроскоп. Увиденное заставило его задуматься — мышечные клетки были свободны от паразитов. Внутри не удалось обнаружить ни одного. По какой-то причине токсоплазма не стала распространяться по всему телу…

Окончательно озадаченный Долин отправил на подставку стекляшки со слюной, и впервые за последние несколько дней его сердце учащенно забилось. В зеленоватой, чуть флюоресцирующий жидкости плавали десятки черных точек живущих в ротовой полости бактерий — и ни одной цисты токсоплазмы!

Оторвавшись от окуляров, Долин глянул на стоящих за его спиной товарищей.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросила Кнопа.

Пожав плечами, Долин засунул под объективы последний образец — спинно-мозговую жидкость. И все кусочки головоломки моментально встали на свои места.

Бактериофаги — вирусы, питающиеся исключительно бактериями, — он узнал с первого взгляда. И кроме них и мертвых или пораженных ими микроорганизмов в ликворе не было больше ничего.

Наблюдая за тем, как микроорганизм с шестиугольной головкой, толстым хвостиком в белковой оболочке, заканчивающийся шипами, преследует продолговатую, овальной формы частицу, Долин улыбнулся. И все-таки реальная жизнь в миллионы раз удивительней всякого вымысла. Природа преподнесла очередной сюрприз. Она дала своим разумным детям шанс выжить, правда, поступила как всегда жутко, но очень элегантно.

Бактериофага, которому был бы интересен токсоплазмоз, не существовало. До того момента, пока в ход эволюции не вмешался человек и не изменил токсоплазму настолько, что она начала играть в мире слишком заметную роль. Отняв у вирусов их дом, их источник пищи — теплое человеческое тело, — модифицированный паразит сам нарисовал на себе мишень. И против него ополчились не мнящие себя хозяевами Земли прямоходящие обезьяны, против него выступила сама жизнь в лице ее древнейших и самых многочисленных представителей.

Кто-то всегда является пищей для кого-то другого. Даже могучего льва рано или поздно съедят падальщики, а остатки гниющего мяса с костей доглодают черви. Даже высокоразвитого человека здесь и сейчас поедают миллиарды бактерий. И избавиться от них нет никакой возможности. С их присутствием остается лишь смириться.

Быть для кого-то другого едой — это участь каждого живого организма. Это аксиома, это никогда не изменится. И чем ты заметнее, чем ты больше, чем таких, как ты, больше, тем ты привлекательней для окружающих тебя убийц.

Токспоплазма обрекла себя на поражение в тот самый миг, когда вырвалась за стены лабораторного комплекса. Вытеснив вирусы, отняв у них еду и дом, паразит заставил их приспосабливаться и меняться. Часть сугубо человеческих вирусов ушла к животным, часть затаилась в грунтовых водах почвы, но некоторые обратили свой взор на новый крайне привлекательный и очень распространенный источник пищи, ради которого даже не надо покидать облюбованный миллионы лет назад дом — людское тело. И вирусы переключились с поедания клеток человеческого организма на протистов, в изобилии присутствующих в почти каждом человеческом организме.

Природа начала сражаться с чуждым, не желающим жить по ее законам созданием пять лет назад. Столько времени у нее ушло на разработку своего собственного оружия. Самого эффективного из возможных. Если не сказать, единственного эффективного. И помощником, благодаря которому природа смогла полностью завершить создание этого оружия, стал всего один человек.

Откинувшись на спинку стула, Долин расхохотался. Ирония судьбы — вакцина всегда находилась ближе, чем он мог представить. Чтобы получить ее, не требовалось отправляться в столицу. Его собственный организм прекрасно подходил на роль биофабрики, ему достаточно было просто заразиться токсоплазмой вместе с бактериофагом. А дальше оставалось продержаться несколько дней.

У него получилось продержаться. И прежде слабый бактериофаг, попав в благоприятную среду внутри живого и теплого тела, окреп и начал стремительно размножаться. Через несколько дней количество вирусов достигло числа, которого оказалось достаточно, чтобы сдержать токсоплазму. Бактериофаги успели вовремя, они полностью остановили процесс заражения и обратили его в обратную сторону. Пока он сам, Долин, сражался и спасался от мертвецов, внутри его тела велась не менее свирепая схватка, исход которой определял судьбу всего мира. И схватка завершилась в пользу человечества.

Природа разработала эффективное средство против токсоплазмы, человек его обнаружил. Дальше нужно лишь разработать на основе бактериофага вакцину и распространить ее по миру. Но это — Долин покосился на мертвецов за стеклом — будет едва ли не самой сложной частью. Вакцина, вернее, ключик, ведущий к созданию вакцины, найден, но толку-то? Если не получится благополучно добраться до людей, никто так и не узнает, что средство против токсоплазмы найдено и что оно вполне эффективно. Едва вспыхнув, огонек надежды еще может погаснуть. И в этом мире, в этих условиях, с таким врагом он вряд ли загорится во второй раз.

Ткнув Долина в плечо, Кнопа спросила:

— Чего ржешь?

Обернувшись, Алексей сообщил:

— Я только что нашел средство против токсоплазмы.

— И что? — протянул Швец. Осознав смысл сказанного, штурмовик задумался, после осторожно, словно боясь спугнуть наваждение, спросил: — Подожди-подожди… что именно ты сказал? Вакцина?

— Не, не сама вакцина. Всего лишь бактериофаг.

— Думаешь, мы в курсе, что это такое? — пробормотала Кнопа.

— Вирус, источником пищи которого является токсоплазма. И я его носитель.

Кнопа с надеждой уточнила:

— Значит, ты поправишься?

— Пока что все идет к этому, — кивнул Долин.

— Во дела… — пробормотал Швец. Потянулся к лежащей на столе рации. — Надо сказать Савельеву…

Едва Швец дотронулся до рации, как та сама, тренькнув, голосом запыхавшегося инженера известила:

— Народ, у меня все готово. Сейчас врублю систему пожаротушения. Три… два…

На счет «раз» разбрызгиватели под потолками всего комплекса открылись, орошая стены, полы и протистов каплями горючей жидкости…

Набрав на планшете, подсоединенному к системам комплекса, команду, Савельев вырубил систему пожаротушения. Все прошло, как надо. Все двести литров горючего теперь устилали полы практически по всей станции. Не попало топливо всего в несколько помещений с чувствительной к влаге аппаратурой и машинный зал.

Выслушивая по рации, висящей на кране водопроводной трубы, вещающего про вакцину Швеца, Савельев вызвал на экране планшета окно интерфейса управляющей программы станции. Отыскав систему регенерации воздуха, он подключился к ней и перехватил управление компрессором. Удостоверившись, что его мощности хватит, чтобы менее, чем за минуту, откачать весь воздух, инженер с тревогой глянул на ходящую ходуном дверь. Она держалась на честном слове — из-за расшатанных косяков сыпалась бетонная крошка, сама дверь вогнута внутрь, удерживающие засов скобы треснули и начали отгибаться. В запасе не больше десяти минут, но их хватит сполна.

Подхватив полупустую канистру и рацию, Савельев направился к двери. Из-под нее внутрь зала с лестницы просочились струйки топлива.

Отвинтив крышку канистры, нагнув канистру, Савельев начал пятиться назад, оставляя за собой ручеек топлива. Отойдя от двери на десяток метров, он осмотрелся в поисках укрытия и остановил свой выбор на кармане в стене между аварийным генератором и цистерной системы очистки воды.

Поставив почти пустую канистру, инженер достал из кармана зажигалку. Пока он готовился, большая часть топлива уже должна была испариться, наполнив коридоры станции взрывоопасными летучими газами. Взрыв разметает протистов, а огонь закончит начатое и уничтожит сумевших уцелеть мертвяков.

Поднеся ко рту рацию, Савельев произнес:

— Я готов. Поджигаю.

— Удачи, — напутствовал его Швец. — Скоро спустимся за тобой.

— Ага, давайте. А то меня немного напрягает сидеть здесь в одиночку.

Убрав рацию в карман, Савельев присел на корточки и, поднеся зажигалку к началу ручейка топлива, чиркнул колесиком. Горючее занялось мгновенно, от первой же искры, опалив ладонь инженера. Вспыхнув, пламя побежало тянущейся по полу дорожке горючего к двери.

Подхватив канистру, унося ее подальше от огня, Савельев кинулся, прижимая к груди планшет, к укрытию. Едва он, пробравшись между машинами, вжался в стену, оглушительный взрыв сорвал дверь с петель, внутрь посещения ворвалось раскаленное облако огня. Вылетев из него, дверь торцом вонзилась в бак.

В следующую секунду свет во всем комплексе погас…

Существо, занявшее лабораторию молекулярной генетики, никогда не покидало пределов своего жилища. Ему это было не нужно. Время для него текло иначе, нежели для людей. Для него, почти бессмертного создания, вообще не существовало такого понятия. С тех пор, как мужчина, некогда носивший имя Затицкий, изменился, о прежнем нем больше не напоминало ничего — даже его внешность. Он перестал быть человеком два с половиной года назад. С тех пор, как он выбрался из своей камеры и переместился в лабораторию, где за ним не могли бы следить его бывшие коллеги, он больше ни разу не сдвинулся с места. Однако сидя в четырех стенах в добровольном заточении, существо было свободнее кого бы то ни было в этом мире. Ибо в самой лаборатории находилась только его физическая оболочка, тогда как сознание, его «я» не было ограничено жалким человеческим телом.

Существу не составило бы никаких усилий переместиться в тело любой особи из своей стаи, и оно не раз проделывало подобный трюк. Изучив память носителей, познакомившись с человеческой природой и мотивами поведения людей, существо попыталось дотянуться до зараженных за пределами комплекса.

У него это получилось. И хоть связь между разными колониями токсоплазмы была неустойчива и оно не могло воплотиться и перехватить контроль над телом мертвеца, зараженного иным, нежели оно, штаммом, существо было способно воспринимать мир глазами протистов снаружи. Оно знало о творящемся за пределами научной станции. Сидя в своем жилище, вместе с исследующими мир мертвецами оно обошло всю столицу и давно узнало про убежище в живых. Которые благодаря Чуаню скоро также станут частью его огромного колониального организма.

Существо никуда не торопилось. Оно решило позволить Чуаню закончить его работу и разнести споры себя по миру. Так проще, удобнее и безопасней. Люди слабы, однако их оружие… оно представляет некоторую угрозу. И пока китаец корпел над вакциной, существо занялось совершенствованием своей физической оболочки. Несколько намеренных ошибок в цепочке ДНК при копировании клеток, приказ микроорганизмам побудить клетки тела делиться, закрепивший эти ошибки, — и через пару лет шансы физической оболочки уцелеть при любом катаклизме выросли в десятки раз.

Все складывалось удачно… до появления четырех чужаков. Один из них представлял угрозу, этот живой уже начал меняться и получил способность чувствовать электромагнитное излучение мозга, а следовательно, мог почувствовать и его самого, симбионта. Попытка проникнуть в разум человека оказалась ошибкой. Живой получил представление о том, что на самом деле сотворит с людьми вакцина, узнал про скрывавшегося на нижнем уровне врага и начал действовать. Более того, процесс изменения тела этого человека остановился и обратился вспять.

Но самое скверное — эти люди не желали сдаваться. Они планировали остановить Чуаня и, вероятно, у них это получится. Ибо после взрыва колониальный организм лишился большей части себя, а уцелевшие особи сигнализировали о серьезных повреждениях.

Покопавшись в памяти носителя, существо вызвало в сознании план комплекса и, клацая по плиткам пола когтями, увенчивающими босые, узловатые стопы, направилось к двери. Оно больше не могло оставаться в тени, люди вынудили его действовать. И первым делом оно планировало навестить человека, нанесшему его колонии столь серьезный урон…

Долин готовился к взрыву, но его масштабы и мощь все равно застали врасплох.

Первым пришел звук. Выбивая двери, разнося в щепки мебель и круша оборудование, рокочущая ударная волна, отражаясь от стен замкнутых помещений и становясь мощнее и мощней с каждым пройденным метром пространства, прокатилась по коридорам комплекса. Сметая и разбрасывая мертвецов, волна воздуха с оглушительным щелчком обрушилась на стены бокса, и те, задрожав, покрылись паутиной трещин.

Спустя секунду звук нагнала стена бурлящего пламени. Мчась по коридору, надвигаясь с каждым мгновением, подобно скоростному экспрессу, пламя поглотило и полностью окутало бокс.

Не выдержав скакнувшего в сети напряжения, лампочки под потолком взорвались снопом искр, осыпавшихся на головы схватившихся кто за что успел людей. Темнее, однако, не стало. Света снаружи было столько, что в его потоке растворялись контуры предметов и силуэты засевших в боксе людей.

Стекло раскалилось моментально, воздух внутри стал настолько сухим и горячим, что ожег трахею и легкие. Потянуло вонью опаленных волос, кожу будто бы ошпарило кипятком.

Краткий миг ужаса и неуверенности, выдержит ли закаленное стекло силу взрыва, и все улеглось. Давящий на сетчатку глаз поток света потускнел, бурлящее пламя, пожрав весь кислород и задушив себя, рассыпалось на очаги отдельных костров, доедающих предметы мебели и ошметки плоти разорванных взрывом мертвецов. Коридоры начали заполняться ядовитым черным дымом. Окрасив все густым красным цветом, под потолками вспыхнули лампочки аварийного освещения.

— Ну ничего себе! — проорал, вылезая из-под стола, полу-оглушенный Швец. — Думал, нам конец!

Дисплей валяющейся у него под ногами рации загорелся зеленым, из динамика донесся голос Савельева:

— Врубаю компрессор! Через минуту включится подача воздуха. Сможете выйти…

Бросив рацию болтаться на ремешке на кисти руки, Савельев нажал на экране планшета пиктограмму включения компрессора и, присев на корточки, глянул в щель между стеной и корпусом генератора: из дверного проема внутрь машинного вваливались клубы черного дыма, однако они больше не растекались под потолком, а стягивались к паре точек — невидимых за дымом вентиляционным решеткам.

Усевшись, прислонившись спиной к стене, инженер подтянул к груди колени и принялся вдыхать и выдыхать, насыщая кровь кислородом. Нужно продержаться совсем немного. С откачкой воздуха все очаги возгораний потухнут, а ядовитый воздух будет откачен. Правда, при этом упадет атмосферное давление — для человека это смертельно, но не сразу. Лучше подвергнуть свой организм шоку, чем рисковать задохнуться ядовитым угарным газом. А как справиться с недостатком атмосферного давления авианженер прекрасно знал из курса лекций по безопасности. Если человек может продержаться почти полминуты в открытом космосе, то всего одна минута в импровизированной барокамере, возможно, вообще не повлечет за собой никаких последствий для здоровья.

Подтянув к груди колени, Савельев обхватил их одной рукой, как можно крепче прижал их к себе и напряг мышцы тела — это не позволит закипающей и увеличивающейся в объеме крови расширить сосуды и вены и удержит давление крови в пределах нормы.

Выдохнув, инженер выпустил из легких весь воздух — теперь он не расширится и не сможет порвать мешок легких.

Следующий пункт — глаза. Чтобы испаряющаяся с них влага не обожгла сетчатку и не ослепила его, инженер зажмурился.

А дальше… дальше оставалось ждать и считать про себя.

На счет двадцать инженер впервые почувствовал в груди жжение. Появилось непреодолимое желание сделать вдох. Со щелчками в ушных раковинах выгнулись барабанные перепонки. Все звуки гудящих машин стали доноситься как сквозь вату.

Через полминуты желание вдохнуть стало всепоглощающим. Заныли мышцы, инженер ощутил вибрацию каждой жилки своего тела.

На счет «сорок» Савельев отчетливо понял, что больше не продержаться. А потеря сознания — это смерть не только для него, но и для запершихся в боксе друзей. Приоткрыв один глаз, он дотянулся до расплывающегося, словно в тумане, планшета и только с третьей попытки попал по кнопке включения компрессора на подачу.

Следующие несколько секунд, слившиеся в вечность, стали для Савельева настоящим адом. Он попытался вдохнуть — нечего. Непроизвольно открыл глаза — их начало выдавливать из глазниц наружу, пришлось опустить веки. Схватившись за горло, инженер захрипел, но из его рта не вырвалось ни звука — без воздуха нет среды для его передачи.

Просто сидеть стало невозможным. Готовое взорваться от напряжения тело требовало действовать, оно жаждало глоток кислорода, и Савельев принялся кататься по полу. Могло показаться, что он бьется в агонии. Впрочем, почти так оно и было — инженер умирал…

— Ы-ы-ы… — с усилием втянул в себя разреженный воздух Савельев и в легкие наконец проникло немного живительного газа.

Второй вдох дался значительно легче, желание поскорей, любым способом закончить эту пытку ослабло. Сев, инженер уткнулся лбом в колени и принялся дышать часто-часто, дожидаясь, когда бухающее в груди сердце чуть замедлится.

Немного отдышавшись, Савельев вытер со лба пот, поднял лицо, открыл глаза. Если бы у него еще оставались силы, он бы заорал. От отчаяния и досады, что после всех мучений, поставив на кон свою жизнь, он так и не сумел истребить всех мертвецов.

Существо, перегородившие выход из его закутка, нагнувшись, прошло под воткнувшейся в цистерну дверью, разогнулось и сверху вниз уставилось на сидящего у его ног человека — и волосы на затылке Савельева зашевелились. Протист не был огромен или уродлив, однако от человека в нем осталось намного меньше, чем у скрывавшегося в подвале небоскреба чудовища. Внешне он еще походил на себя прежнего, но взгляд его иссиня черных, без единого признака белков глаз… от него бросало в дрожь. Млекопитающим и даже рептилиям не свойственен настолько холодный и равнодушный взгляд. Глаза для них средство коммуникации. Но у этого существа они просто еще один сенсорный орган. Как у насекомых.

Кроме глаз, изменилось и его тело, все еще покрытое остатками одежды, давно превратившейся в лохмотья. Силуэт — человеческий, но руки вытянулись, ногти превратились в когти. Само тело поджарое, с узлами мышц под землянисто-серой кожей, лоснящейся от покрывающих ее слизистых выделений. Засаленные темные волосы пучками торчали во все стороны, под ними были заметны какие-то наросты.

Елозя ногами по растекшемуся из опрокинутой канистры топливо, Савельев попытался вжаться в стену. Запустив руку под пальто, принялся нашаривать пистолет.

Протист склонил голову набок и стал наблюдать за действиями человека.

— Мы спускаемся, — голосом Швеца известила рация.

Мертвец не двигался, и это давало шанс.

Выхватив из-под одежды пистолет, сняв его с предохранителя, Савельев вскинул руку и прицелился в лицо замершего в паре шагов врага.

Мертвец даже не шелохнулся, когда инженер потянул за курок. Оцарапав ему щеку, пуля со звоном ударилась о торчащую позади него дверь.

Савельев выстрелил во второй раз. Со щелчком бойка по капселю протист дернул головой, и пуля прошла мимо.

Снова грохнул выстрел. За миг до того, как из ствола вырвались пороховые газы, протист неуловимым для глаза движением убрал с траектории полета пули голову. Его скорость восприятия мира в разы превосходила человеческую. Все действия инженера казались ему тягучими, замедленными.

Выстелить в четвертый раз Савельев уже не успел. Плавным шажком сократив дистанцию, мертвец выкинул руку и сбил ствол пистолета в сторону. После сомкнул вокруг горла инженера пальцы, без усилий вздернул его, оторвал от пола и прижал к стене.

Захрипев, Савельев схватился за душащую его руку, попытался поднять и приставить к голове мертвеца пистолет. Выбросив вперед свободную руку, протист вонзил когти в плечо инженера. Нанесенный с хирургической точностью удар перебил связки, и рука с оружием обвисла.

— Что за стрельба? — встревоженным тоном осведомился из рации Швец. — Вася, доложи!

Распрямив ладонь, протист от бедра всадил когти под ребра инженера. Надавив на рану, просунул в нее первые фаланги пальцев. Захрипев от дикой боли, Савельев ощутил, как острый коготь коснулся его сердца.

Чуть ослабив хватку, мертвец позволил инженеру сделать глоток воздуха, а после снова сдавил его горло.

Приблизив к лицу инженера свое лицо, протист шипящим голосом произнес:

— Хочешь стать таким, как я? Или умрешь? Выбирай.

Отпустив душащую его руку, Савельев выбросил пальцы в глаза мертвеца. В тот же самый миг когти мертвеца пронзили сердце, и летящая к лицу симбионта рука инженера упала.

— Ты выбрал, — констатировал протист. Разжав пальцы, он позволил человеку сползти по стене на пол. Упав на колени, навалившись плечом на стену, Савельев из последних сил поднял голову и сфокусировал зрение на возвышающемся над ним мертвецом.

— Продержись пол-минуты! — орала висящая на ремешке рация. — Бежим к тебе! Главное, держись!

Балансирую на грани блаженного забытья, Савельев улыбнулся окровавленными губами. Он знал, что жить ему оставалось считанные секунды, и ему было все равно. Он больше не боялся. Пусть схватка уже проиграна, сражение еще не окончено. Пока этот монстр еще способен передвигаться, нельзя сдаваться и отрубаться. Иначе все усилия будут зазря…

Рука не двигалась ни в плече, ни в локте. Но вот кисть еще не потеряла чувствительность, пальцы могли шевелиться. Сдвинув дуло лежавшего на полу пистолета к луже разлитого топлива, Савельев нажал на курок.

Вместе с пулей и пороховыми газами из дула вылетели раскаленные докрасна микроскопические частички пули. Топливо занялось мгновенно. Охватив пропитанные горючим брюки инженера, оно стремительно поползло вверх по его пальто, превратив человека в пылающий факел. Перед тем, как позволить сознанию навечно раствориться в блаженной тьме, Савельев с удовлетворением отметил, что протист загорелся.

Улыбнувшись в последний раз, инженер умер. И он уже не видел, как мертвец вытаскивает его тело из узкого, пылающего закутка между машинами, он не видел, как охватившее мертвеца пламя начинает гаснуть и как тот парой точных ударов вскрывает его уже мертвое тело…

Трудно было поверить, что кто-то из мертвецов сумел уцелеть в сотворенном Савельевым огненном аду — от окружавших бокс мертвецов остались лишь обугленные останки. Большинство без конечностей, с белеющими костями. Те, кого не накрыло ударной волной, еще могли шевелиться, однако нанесенные им огнем повреждения сделали их неопасными. У них просто не осталось мышц, чтобы привести в движение скелеты тел.

Выбравшись из бокса, Долин осмотрелся: некогда белоснежные стены коридоров покрылись копотью, плитки треснули, всюду витал запах тошнотворный запах жженой плоти и пластика.

Стараясь дышать ртом, Долин направился к лестнице, когда эхо донесло до него хлопок выстрела. Спустя мгновение прозвучало еще два.

Шедший замыкающим Швец поправил болтающийся на ремне автомат и поднес ко рту рацию.

— Что за стрельба? Вася, доложи.

В ответ — тишина.

— Ходу! — крикнул Долин и, вытаскивая на ходу мачете, первым рванул вперед по коридорам.

Перепрыгивая через валяющиеся на полу тела и завалы сметенной взрывом мебели, он первым достиг выхода на лестницу. Позади, не отставая, следовала Кнопа. На ее спине болтался рюкзак с биологическими образцами и помещенным в питательную органическую среду бактериофагом. Швец все еще пытался связаться с инженером и молил его продержаться хоть немного.

Нагнувшись, Долин нырнул под низким дверным проемом, выбежал на освещенную аварийным освещением лестницу. Пинком откинув руку тянущегося к нему, обожженного до неузнаваемости, безногого протиста, ползущего вверх по ступенькам, Алексей перепрыгнул через него и поскакал вниз по ступенькам.

Спустившись на второй этаж, Долин свернул на пролет вниз, сделал пару шагов и, напрягшись замер. Сзади в него врезалась Кнопа.

— Что?.. — попытался было спросить Швец, но, осекшись, умолк.

Не успели, четко осознал Долин. Пока они бежали к лестнице, внизу уже все закончилось — об этом свидетельствовали клубы черного дыма, поднимавшиеся сквозь щель между лестничными пролетами, и тихие размеренные шаги поднимающегося вверх… кого? Вряд ли человека. Клац-клац-клац — доносились звуки царапающих по бетону когтей. В этом Долин не сомневался. Именно такой шум производят спускающиеся и поднимающиеся по ступенькам собаки. Вот только частота шагов четвероногих намного чаще.

Долин попятился назад, на площадку перед входом на этаж. Клац-клац-клац — все громче и громче звучали шаги. Показалась безволосая макушка черепа человека с обожженной серой кожей, покрытой какой-то слизью. Донеслось чавканье вгрызающихся в сочную плоть зубов.

Даже не оборачиваясь на замерших наверху людей, мертвец продолжил подниматься по ступенькам, достиг межличностной площадки, повернул на следующий пролет и только тогда соизволил наконец остановиться и глянуть вверх.

Долин узнал его мгновенно. Хоть он порядком изменился и обгорел, однако чертами лица существо еще напоминало главу комплекса Затицкого. Поднеся ко рту обрызганный кусок мяса, мертвец, отхватил от него приличный шмат. Челюсти пару раз двинулись вверх-вниз, задрав голову, он разом проглотил откушенный, едва ли пережеванный кусок. По его подбородку потекли ручейки жидкости. Почти черной в свете красных ламп. Однако ни у кого не возникло сомнений, что жидкость — кровь.

Оскалившись, симбионт уставился на людей иссиня черными глазами. Он явно не собирался действовать первым. Ему было интересно, что предпримут люди.

— Что за урод? — шепотом спросил Швец. Убрав рацию в карман, он неуклюже, одной рукой, зажав приклад под подмышкой, поднял автомат. Но стрелять не стал — зараженный мало чем напоминал обычного мертвеца, и Швец ждал решения Долина.

— То, во что хочет превратить людей Чуань, — ответил Алексей.

— Верно, — шипящим, с придыханием голосом произнес симбионт.

— Ты можешь говорить? — вздрогнула Кнопа.

— Мы можем повторить все, на что способно это тело. И даже больше. — Подняв пред собой руку с куском мяса, мертвец спросил: — Вы пришли за ним? Забирайте. Мы усвоили достаточно материала, чтобы восстановить повреждения физической оболочки.

Не размахиваясь, одной кистью, мертвец швырнул свою добычу вверх. Пролетев со скоростью пущенного из пращи камня, кусок мяса шмякнулся о стену рядом с Долиным и, оставив влажный отпечаток, упал на пол. При первом же взгляде на него все мгновенно узнали полу-обглоданное человеческое сердце. Ни у кого не возникло сомнений, кому оно принадлежало.

Прищурившись, Швец от берда пальнул в голову мертвеца. Едва он нажал на куроку, протист неуловимым для глаза шажком сместился в сторону, и пуля высекла бетонную крошку из стены за его спиной. Швец пальнул снова, однако там, где миг назад находился протист, снова никого не оказалось. Переключившись на стрельбу очередями, Швец принялся поливать мертвеца градом пуль. Две секунды оглушительного автоматного треска, и десятки пуль буквально изрешетили стену позади протиста. Который за все это время, находясь под шквальным огнем, шевельнулся лишь пару раз.

Когда грохот стих, а пыль начала оседать, мертвец глянул на изрешеченную пулями грудь, поднес к лицу ладонь и, засунув когти в дырочку на скуле, вытащил сплющенную пулю. Бросив ее на пол, он поковырялся во рту языком и сплюнул еще одну.

— Какого?.. — только и смог спросить потрясенный результатом Швец. Выщелкнув магазин, морщась от дикой болим, он запустил в карман раненную руку и вытащил последний магазин.

Долин напрягся. Еще когда мертвец швырнул сердце, стало ясно, что с его телом что-то не так. Теперь подозрения подтвердились — по своим физическим данным симбионт на порядок превосходил как людей, так и зараженных.

— Как интересно, — произнес мертвец. Поднял перед собой руку, повертел, разглядывая ладонь. — Ваши тела такие слабые, но при этом возможности для их изменения практически безграничны. Спящие гены — в них скрыты огромные возможности. Если заставить организм усваивать кальций в повышенных дозах, кости могут стать прочнее металлов. Если стимулировать гипофиз, можно значительно увеличить мышечную силу. Стоит ограничить функции надпочечников и печени, и можно значительно замедлить метаболизм. Стоит увеличить количество нейромедиаоторов, и можно значительно увеличить скорость передачи нервных испульсов от мозга до мышц. Поддается контролю даже скорость обработки информации, поступающей в мозг через органы сигнальной системы. Вы воспринимаете мир с частотой двадцать четыре кадра в секунду. Мы — втрое быстрей. — Протист опустил руку, поставил ногу на первую ступень. — С этой оболочкой и знаниями этого человека мы смогли развиться настолько, что теперь намного превосходим вас, людей. Мы совершенны.

— Ублюдок, — процедила Кнопа и, вскинув ружье, пальнула в голову мертвеца. Результат был прежним — за миг до выстрела симбионт просто сместился в сторону, уйдя с линии огня.

Передернув затвор, Швец начал вскидывать автомат.

Прикрыв глаза, Долин прошептал: «Я листик». И информация извне потекла в его мозг минуя надстройку сознания.

Почуяв изменения, произошедшие в человеке, симбионт начал действовать. Рука метнулась в сторону, сомкнулась вокруг прута лестничных перил. Рывок — и симбионт без каких-либо видимых усилий вырвал прут из ступеньки и периллы. От бедра швырнул его в людей, и тот полетел вверх подобно копью.

Долин не мог видеть, в кого метил протист. Он успел лишь заметить, как, приближаясь к нему, мелькнуло что-то черное.

Тело отреагировало само. Шаг в сторону, взмах мачете снизу вверх. Раздался металлический звон, и изменивший траекторию полета прут насквозь пробил здоровое плечо уже жмущего на курок Швеца. Заорав, штурмовик выронил автомат, и тот покатился по ступенькам к протисту.

Выстрелила Кнопа. Пуля порвала съежившееся от огня ухо симбионта. От второй он ушел, нагнувшись и подхватив автомат. Из-за плеча, разгибаясь и бросаясь вверх, швырнул его в девушку. Вращаясь в полете, увесистая железяка заехала прикладом по лицу девушки. Лишившись сознания, она мешком осела на бетонный пол, из широкой рваной раны начала сочиться кровь.

Но Долин уже не видел, что случилось с его спутницей. Едва пальцы протиста разжались и автомат отправился в полет, Алексей кинулся вниз по лестнице, навстречу рвущемуся вверх врагу. Разница в физических возможностях подавляющая, однако Алексей и не собирался мерится с мертвецом силой. Он понимал, что если враг дотянется до него, ему конец. Слепо полагаться на скорость также нельзя, но вот если действовать на упреждение и заставить симбионта реагировать, догонять и отвечать, то, возможно, удастся сравняться с ним в скорости. Преимущество всегда на стороне того, кто делает ход первым.

Они сошлись посередине лестничного пролета. Махнув мачете, Долин упредил удар симбионта, выбросившего ему навстречу руки, заставил его отдернуть их назад и сиганул через перила на пролет ниже. Приземлившись, отскочил назад, и на место, где он только что стоял, рухнул симбионт.

Спрыгнув среди десятка обгоревших мертвецов на площадку с двумя распахнутыми дверьми — одна в машинное, другая на этаж с лабораториями, — Долин пригнулся и, разворачиваясь, вильнул в сторону. Над головой пролетела когтистая ладонь успевшего нагнать его симбионта. Закончив оборот, выбросив по инерции руку, Долин рубанул по голени врага. Прорубив плоть, лезвие уперлось в кость.

Утянув за собой оружие, вырывая его из раны, Долин бросился в машинное и растворился в клубах валящего изнутри черного дыма. Протист двинулся за ним.

Вылетев из дыма, мачете вошло аккурат между ребер мертвеца, достав до его сердца. Выбежав вслед за мачете, Долин врезался во врага плечом, откинул симбионта на пару шагов назад и выбил из-под него ноги. Заваливаясь назад, соскальзывая с мачете, симбионт вогнал когти под ребра Долина, но тот почувствовал лишь тупой толчок в бок да тепло потекшей из раны крови.

Уронив врага, Долин снизу вверх рубанул по его голове. Ударившись о кости лба, лезвие соскользнуло в сторону, срезая половину лица мертвеца. Одновременно с ударом человека симбионт, махнув рукой, распорол брюки и мышцы бедра Долина.

Алексей отскочил назад, глянул на свою ногу. Рана не глубокая, но умей он чувствовать боль, он бы утратил способность передвигаться. Дарованная токсоплазмой способность пришлась как нельзя кстати.

Симбионт тоже пострадал — из-за подрезанной ноги лишился маневренности, а свешивающаяся на лицо кожа закрыла ему один глаз — больше ему не удастся точно оценить расстояние до цели. Однако дальше так продолжаться не может. В соревновании на выносливость победа точно останется за ним, он намного более живуч. Тогда как кровопотеря вскоре отнимет все силы. Все нужно закончить одним ударом. На который придется поставить будущего всего людского рода.

Отступив на шаг назад, Долин выдохнул, его плечи опустились. Оставалось только довериться инстинктам и положиться на свои рефлексы.

Симбионт начал подниматься. Сел, подтянул под себя ноги, встал на корточки — и с пола прыгнул на Долина. Он мгновенно развил настолько огромную скорость, что буквально пропал из вида. Но еще раньше, едва вздулись, напрягаясь, мышцы ног противника, Долин сделал шаг в сторону. Расплывающийся человеческий силуэт мелькнул мимо Долина, когти распороли бок.

Не имея возможности остановиться, симбионт всем телом врезался в стену за Алексеем. Начал разворачиваться. Перехватив рукоять двумя руками, Долин, прикладывая к удару инерцию поворота тела, заехал клинком по шее симбионта ниже затылка. Со скрежетом лезвие наполовину вошло в кость, попав аккурат между позвонками. Долин ощутил, как от мощного удара завибрировал клинок, как рукоять ударила его по ладоням. Ноги симбионта подкосились, он упал на колени — часть спинного мозга оказалась перебита.

Долин рванул на себя мачете, но то застряло в шее наполовину парализованного мертвеца. Дернув рукой назад, симбионт локтем отбросил от себя человека.

Опираясь на руки, протист развернулся, подволакивая отказавшие конечности, довольно шустро пополз на безоружного человека. Он все еще был крайне опасен, тогда как Долин лишился оружия, а его глаза начал застилать туман.

— Отойди! — крикнула, сбегая вниз по ступенькам, Кнопа. Ее щека была разобрана от виска до подбородка, скула смещена, отсутствовало несколько зубов. Но в остальном девушка была в порядке и горела желанием уничтожить изуродовавшего ее врага.

Долин послушно отступил в коридор. Спустившись на нижнюю ступень, девушка вскинула дробовик и принялась методично посылать в голову ползущего к ней симбионта пулю за пулей. Четыре выстрела не причинили протисту никакого вреда, только содрали кожу и слегка деформировали череп. Оттолкнувшись от пола, мертвец кинулся к девушке, вытянул руку, пытаясь достать до ее ноги.

Поднявшись на ступень выше, Кнопа выстрелила. Пятый выстрел наконец возымел эффект — попав в трещину в черепе, пуля пробилась сквозь кость и достигла мозга. Тянущаяся к ноге девушке когтистая ладонь безвольно упала на ступеньку.

Полностью расстреляв обойму и превратив голову симбионта в кашу из костей и плоти, девушка опустила ружье, потянулась за новой обоймой.

— Хватит, Катя! — крикнул Долин. Подойдя, ткнул симбионта носком ботинка. — Все, он готов. — Вдохнув дым, Алексей закашлялся. — Валим отсюда, скоро здесь все сгорит…

Как и говорил Савельев, выход удалось отыскать в подсобке за шкафчиками. Захватив из лаборатории, где сидел симбионт, бинты и медикаменты, наскоро перевязав себя и Швеца, Долин отколупал гипсокартонную панель, за которой скрывалась бронированная дверь. Провернув штурвал запора, он обнаружил темную лестницу, убегающую под крутым углом вверх.

Освещая фонариком ступени, троица направилась вверх.

— Оставите меня здесь, — заявил плетущийся последним Швец. Мрачно ухмыльнулся почти белыми из-за кровопотери губами. — С таким грузом, как я, далеко не уйдете. У меня теперь ваще ни одна рука не шевелится. Рация у кого?

— У меня, — ответил Долин.

— Хорошо. Значит смотри. Через несколько улиц будет квартал высоток. Заберешься на какую-нибудь, и оттуда сможешь связаться с убежищем. Мощности рации должно хватить. Главное, останови этого китаезу.

— Непременно, — пообещал Долин.

— Я останусь со Славой, — решила Кнопа. Прикоснулась к заклеенной десяткой кусочков пластыря щеке. — Без меня ты будешь двигаться быстрее. И точно сможешь добраться до убежища.

— Уверена? — уточнил Долин.

— Да. Нельзя рисковать. Ты обязан доставить вирус в небоскребы. Если не получится у тебя, буду пробовать я. — Она поправила лямку рюкзака. — А мы пока спрячемся. Когда доберешься до убежища, пришлешь за нами транспорт. Мы продержимся, обещаю.

Долин оглянулся. Кнопа говорила дело — чем меньше народу, тем больше шансов проскользнуть мимо протистов незамеченным. Только вот оставлять девушку одну…

— Решим, как поступить, когда поднимемся, — заявил Долин. — Мы даже не знаем, где именно выйдем. Когда ехали сюда, я не заметил подходящих укрытий.

Кажущаяся бесконечной лестница после пяти минут подъема наконец уткнулась в хлипкую на вид дверь. Отжав ее, Долин вышел в подсобку без окон, заставленную дворницкими принадлежностями, тряпками. Имелась даже кровать и шкаф.

Издалека доносился гул двигателя БМП. Похоже, у ученых возникли некоторые трудности. Всем людям свойственно переоценивать себя, и эти пятеро не стали исключением. Вряд ли они полагали, что у них возникнут трудности с управлением броневиком, и уж они точно не догадывались, что гусеничный транспорт не способен проехать где угодно. А местность и дороги стали труднопроходимы еще пять лет назад.

Впрочем, судя по звуку, ученые успели отъехать достаточно далеко и вскоре найдут расчищенную штурмовиками дорогу, по которой военные катались за припасами. Тогда дело пойдет веселее, и ученые смогут добраться до небоскребов не больше, чем за полчаса.

Долин замер перед дверью, из-под которой пробивался тусклый свет. Выключил фонарик, передал его Кнопе и спросил:

— Сколько у вас боеприпасов?

— Пятнадцать, — буркнула девушка.

— Один полный рожок для калаша, — откликнулся Швец.

— Плохо, — констатировал Долин. Потянулся было к кобуре, но, не обнаружив пистолета, вспомнил, что тот остался наверху в комнате, а захватить его было некогда. Подняв оглядел свое мачете: лезвие затупилось, было испещрено множеством сколов. Сломается оно вряд ли, но теперь оружие стало немногим эффективней обычной дубинки. — Ладно, пошли…

Провернув ручку, Долин толкнул дверь и, зажмурившись от хоть и тусклого, но все равно непривычно яркого после темноты комплекса дневного света, вышел на улицу. Все оказалось намного хуже, чем он рассчитывал. И был конец.

Подсобка-пристройка примыкала к стене здания НИИ и выходила прямиком в парк с высохшими деревьями. Между ними, топчась по ковру вулканической пыли, стояли протисты. Числом не меньше сотни, они полукругом окружили подсобку, замерев от нее шагах в пятидесяти.

Выйти из спячки их мог заставить гул двигателя БМП, но вот что их привлекло именно к этому месту? Видимой причины нет. Значит, понял Долин, эта толпа — прощальный подарок симбионта. Только он мог заставить собраться здесь столько мертвецов.

Долин глянул по сторонам — всюду открытое пространство, укрытия нет. И назад не вернуться. Комплекс в огне, отход на узкую лестницу сможет продлить жизнь не больше, чем на минуту. В лучшем случае.

Завидев людей, протисты шевельнулись. Один открыл рот и издал утробный рев, зазывая еще больше мертвецов.

— Вот засада, — пробормотал Швец. Морщась, стараясь не двигать плечами, потянулся к рукояти автомата. Он тоже понял, что им троим конец.

— Попробуйте убежать, — велел спутникам Долин, шагнув вперед. — Может, сможете спрятаться.

— Что задумал? — вздрогнула Кнопа.

Мертвецы двинулись вперед. Сначала шагом, после перешли на бег, постепенно ускоряясь.

— Убью их всех, — криво ухмыльнулся Долин и, опустив веки, погрузил сознание в сон.

Отвлечь мертвецов на себя и дать спутникам шанс уйти… сработает вряд ли, но просто убегать абсолютно бессмысленно. Он ослаб от ран достаточно сильно, чтобы его могла нагнать даже черепаха. Но Кнопа еще может побороться, и у нее в рюкзаке хранится надежда всего человечества…

— Леша! — вскрикнула Кнопа. Изумленным и встревоженным тоном.

Долин открыл глаза. Пришлось приложить усилия, чтобы не выпасть из транса. Увиденное озадачило его до глубины души — мертвецы остановились, не добежав до него шагов десять. Более того, они пятились назад! Как будто боялись человека с его ставшим бесполезным оружием.

Долин шагнул вперед — и протисты отшатнулись.

— Что происходит? — спросил озадаченный до глубины души Швец.

— Ну, чего тянете? — обращаясь к мертвецам, спросил Долин. — Давайте, нападайте, твари.

Сплюнув, он дернулся вперед — мертвецы отошли. Один, зайдя сбоку, попытался было кинуться на стоящих за спиной Алексея людей. Долин с угрозой глянул на него, и протист ретировался к своим.

Трудно было в это поверить, но разумное объяснение поведению мертвецов было всего одно — они почуяли в нем своего. И приняли его не просто за зараженного, мертвецы признали в нем вожака. Они были готовы подчиниться.

— Пошли прочь! — прошипел Долин. — Валите!

Протисты зашевелились, нехотя попятились назад.

— Ну! — крикнул Долин.

Повинуясь приказу, мертвецы начали отступать. Десять шагов, двадцать — и вся толпа замерла. Они не желали уходить, но в их движениях, позах больше не чувствовалось агрессии, они смирились и полностью подчинились воле человека. Они были последовать за ним куда угодно.

Задрав голову, Долин расхохотался. С горечью и облегчением. Спасены… все кончено. Больше не надо убегать и прятаться, больше не надо бояться и всегда быть начеку. Хоть и ненадолго, пока бактериофаг не истребит всю токсоплазму в крови, но наконец можно расслабиться. Впервые за пять лет…

Пальцы Долина разжались, и мачете упало на землю, зарывшись в пыль. Он ссутулился под тяжестью навалившейся на него усталости. Попытался было нагнуться и подобрать мачете, но не смог, настолько сильно измотали его все раны полученные за последние дни.

Подойдя, Кнопа присела на корточки, подобрала оружие и вогнала его в ножны на поясе Долина.

— Да что за хрень здесь творится?! — не выдержал и сорвался на крик Швец. Морщась от боли, перетянул из-за спины автомат, кое-как, от бедра, прицелился в ближайшего мертвеца и вопросительно уставился на Долина.

— Не надо, — покачал головой Алексей. — Они не нападут. Я не позволю. — Он кивнул на растворяющиеся словно в тумане башни небоскребов, возвышающиеся вдали. — Пойдем к людям.

Швец послушно опустил автомат. Подойдя к Долину, пробормотал:

— Надеюсь, новое руководство позволит нам войти в убежище.

— Позволит, куда они денутся? У нас вакцина, — уверенно заявил Долин. — А если начнут упираться, — он покосился на мертвецов, — я заставлю их впустить нас.

— Пойдем или поедем? — уточнил Швец.

— Поедем.

Швец поморщился.

— Ладно, думаю, эти головастики еще пригодятся.

— Только постарайся не убить никого из них.

— Насчет китаезы не могу ничего гарантировать, — процедил Швец и двинулся вперед.

Вдохнув полной грудью, Долин двинулся за ним. Сделав пару шагов, он замер и обернулся: Кнопа не двигалась с места и с унылым выражением ощупывала свое лицо.

— Шрам останется. И очень уродливый, — с грустью произнесла девушка. — И половины зубов нет. Леш, я сильно страшная?

— Есть немного, — признался Долин. Протянул девушке раскрытую ладонь. — Идем?

Колеблясь, девушка уставилась на его руку.

— Но… я теперь некрасивая…

— И что? — пожал плечами Долин. Видя, что она никак не может решиться, он подошел, схватил ее за руку и повел за собой. К новой жизни…