Орхидея на лезвии катаны - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Светлана Тимина Extazyflame

Пролог

Ты не видишь, что она ходит по лезвию,
что ей не удержаться сейчас на краю?
Темный ангел наносит на кожу разметку кровавой руны
И глубокомысленно изрекает: а мне по ..ю.

Она бьется о стены, сдирая в кровь пальцы, -
Маленькая песчинка в плеяде безжалостных дней.
Он же наслаждается правом торжествующе улыбаться
И неспешно смахивает пыль с коллекции острых ножей.

Ее боль бьется пойманной птицей.
Ее отчаяние без неба и без дна.
Ему даже этого мало, чтобы напиться.
Он заставит ее сгореть заживо в своей обители зла.

Может, черт с ним, с их общим прошлым?
Она же никому не хотела причинять боль!
Он перезаряжает обоймы своих револьверов.
Для него путь постижения один верно правильный - свой!

Ее душа рассыпается острыми осколками.
Да сможешь ты простить и забыть или нет?
"Ты прощена и любима!" - шепчет он в приоткрытые губы,
Заряжая отравленной стрелой арбалет.

Ты понимаешь, что все давно изменилось?
Оставь ее тем, кому она больше жизни нужна!
Темный ангел наносит смертельный удар прямо в сердце,
Нежно зачитывая приговор: "Виновата лишь ты одна!"...

Нет неразрешимых проблем. Есть ситуации.

(с) народная мудрость

Я всегда знал, что рано или поздно это случится. Не буду скрывать – именно такого поворота событий я не планировал. Ты даже тогда любила повторять, с каждым разом восхищая своей мудростью, не свойственной девочкам девятнадцати лет, что у жизни вполне своеобразное чувство юмора и никогда не знаешь, куда именно тебя вынесет на очередном вираже, который проходишь, приняв неотвратимость с шальным азартом. Именно вспыхнувшая в один момент любовь к риску в итоге выносит тебя на гладкий асфальт вместо каменистой обочины. Я не был никогда таким фаталистом, крутых поворотов не стоило ожидать, полагаясь на «авось, пронесет», этот маршрут был заранее прошит, прописан, просчитан в моем GPS-навигаторе до каждой погрешности.
Когда мы встретимся снова – обратный отсчет времени уже безжалостно запущен, мигает над твоей головой невидимым таймером, - когда мы встретимся снова, ты об этом, наверное, даже не вспомнишь. Ты справедливо решишь, что это очередное препятствие, которое растает под твоими упреками в том, что для меня нет ничего святого. И ты снова будешь ошибаться. Я уже сейчас хочу, чтобы ты никогда не узнала, какие именно высшие силы дали мне право на твою жизнь, твою волю, твое тело, твое дыхание… Но не смей говорить, что я не соблюдаю прописанные свыше негласные правила, никогда!
    Ты хочешь узнать, как я жил без тебя эти долгие семь лет? Как царапал стены в попытке выбраться из созданной своими же страданиями клетки из тугоплавкой стали? Как искал в каждой из тех, кто появлялся в моей жизни, твои черты, крушил их надежды посредством воли нестандартных устремлений?
Ты этого не услышишь, потому что… этого не было! Три месяца, когда я пытался убить ток твоей крови в себе, вряд ли можно назвать «было». У меня получилось. Спросишь, как? Нет. Не виски. Не наркотики. Не русская рулетка, не парашютные прыжки. Не бои без правил, не побег в АТО. И даже не мысли о том, как однажды я сожму твою хрупкую шею своими руками и заставлю заплатить за то, что ты меня отвергла. Я просто сказал себе «хватит!» - и твоя тень отступила. Мне стало плевать на то, как ты плавишься каждую ночь в объятиях Алекса, с каким пиететом и восторгом падаешь на колени в его присутствии и как накрывает тебя счастьем принадлежности такому мужчине, когда ты просыпаешься в его руках от звона собственной цепи. Ночь принадлежит только вам, с появлением Евы (где ты откопала такое имя? Лавры Евы Браун при Гитлере не давали покоя?) вам приходится быть осторожнее, чтобы не пояснять смышленому ребенку, почему папа на ночь увешивает маму погремушками и бьет по попке за непослушание. Твой выбор, мне почти плевать на то, что рядом не я. Почти! В каждой из них не было твоей дерзости и эгоизма, поэтому я не сравнивал их с тобой. Я никого из них не пытался удержать так, как тебя в свое время. Считай это уникальностью, но это не комплимент. Просто в моей жизни были женщины, которых я хотел оберегать, не продавливая и не забирая волю. Не вяжется мой новый образ с тем, кого ты когда-либо знала? Не пошла моя жизнь по сценарию затасканного женского романа и ты этому даже не рада? Я скажу тебе больше.
Было время, когда я хотел его ненавидеть за то, что он отнял у меня тебя… Хотел, но не смог. При всем этом он остался для меня первым Мастером. Наставником. Учителем. Которого я больше не хотел превосходить ни по каким параметрам. Благодарность за то, что он во мне открыл и чем я со временем смог управлять так же, как и он, перевесила все остальное. Я даже не понимал, как он мог выбрать тебя, ты всего лишь одна из многих, которых у него было в избытке. Мне, наверное, проще было ненавидеть тебя…
Но ты для меня настолько незначительный эпизод прошлого, что не достойна даже ненависти. Ты никто. Прежних чувств во мне не осталось. Не ищи оправдания тому, что я совсем скоро сделаю с тобой и твоей жизнью. У таких, как ты, траур не длится долго, проверено на себе. Месяца тебе хватит? Вполне, можешь не отвечать. Ты спросишь, зачем?
Юля, все просто. Мне стало скучно. И пора тебе почувствовать себя фишкой в покерном раскладе, в котором ставка даже не миллионы. Так, игра, которая всего лишь призвана сделать мою жизнь веселее…
И я бы спокойно без этого обошелся, если… Может, однажды ты узнаешь причину этого «если». В том случае, если сумеешь выдержать.
…Так просто повторять это самому себе, запутавшись в сетях самообмана! Но жизнь многое расставила по своим местам. Теперь попробую заглянуть правде в глаза. Честность с самим собой не всегда имеет привкус шоколада, но я бы не смог стать тем, кем стал, если бы не нашел силы признавать собственные эмоции.
А теперь… Ты хочешь знать, как скоропалительно я угасал?
Как я готов был сносить на хрен стены, отказываясь жить без тебя?
Политика требует времени, концентрации, изворотливости, гибкости и никакого расслабления ни днем ни ночью. В такие моменты я действительно был готов поверить в то, что сказал тебе уровнем выше. Прошлое должно умереть, уйти в небытие, раствориться в тумане не самых лучших дней под уже иным грифом - без тебя. Новая жизнь не должна была стать продолжением прежней. Она подчинила себе новым ритмом игр в дипломатию на уровне высшей власти.
Если ты не сообразил с первых дней, что к чему, и сделал неправильный выбор, не рассчитывай задержаться надолго у этой соблазнительной вертикали. Максимум, что тебе светит - остаться неузнанным номером в одной из многочисленных партий Рады. Везде свои законы и свои секреты, о которых я сейчас не считаю нужным распространяться. Мне понадобилось более двух лет карьерных взлетов и падений, чтобы с уверенностью сказать: да, у меня получилось.
Б**дь, если бы ты хоть частично прочувствовала, как я рвался прочь из кожи... И если бы ты знала, что я все делал это ради тебя! С разнообразием мотивов, которые постепенно вышли на две прямые сплошные.
Ты привыкла к лучшему во всем. Я не имею права давать тебе полумеры.
Вторая полоса могла бы с гордостью носить имя трассы эгоизма.
Смотри, кем я стал без тебя! Ты же не думала, что я стану заливаться алкоголем, затягиваться коксом, бездарно прожигать жизнь, пока не прикончу в порыве страсти очередной объект своей симпатии? Так иногда происходит, но с очень немногими, а с подобными мне не происходит вовсе. И мне было плевать даже на то, что ты могла и не знать о моем чудесном воскрешении.
В день своего очередного карьерного взлета я представлял себе твои ошеломленно распахнутые глаза и приоткрытый ротик, вызывающий желание долбить его членом до потери сознания, когда ты увидишь меня по всем каналам телевидения. Я умом понимал, что в благополучной, сытой Швейцарии ты этого, скорее всего, и не видела. Именно в этот период у вас родилась дочь.
Не могу сказать, что тогда я рвал и метал... Скорее, испытал нечто сродни облегчению. Это не страшно, она уже подрастет и перестанет отнимать все твое время, когда я приду за тобой снова. В тот момент я не видел угрозы даже в Алексе, мое безумие не собиралось сдаваться и сбавлять обороты.
Брак с Ульяной и рождение сына были необходимы, в политике кулуарные правила мало чем отличимы от законов бизнеса. Слава богу, моей жене хватило мудрости это понять и не строить розовых иллюзий о красивой сказке двух одиноких сердец из высшего общества, иначе сейчас, после мирового развода, она бы пряталась по углам и поливала меня грязью на публике. Мы не ограничивали друг друга практически ни в чем, соблюдая рамки приличия ради Данилки и общественного имиджа.
Какого Ульяна так беспечно спалилась в Ницце с фронтменом немецкой рок-группы, я до конца так и не понял. Может, сам был виноват, проигнорировав проблески типично женской тоски напополам с желанием стать ближе - рождение детей меняет женщин до неузнаваемости. По сути, существуя рядом в фиктивном браке, никто из нас никогда не стремился создавать полноценную семью. Но, так или иначе, история получила широкую огласку в прессе.
Отец Ульяны - его имя не принято называть вслух - не счел нужным вмешиваться. Слияние двух политических коалиций состоялось, играть дальше свои роли в договорном браке не имело смысла. Развод прошел так же, как и бракосочетание, без особых внешних различий. Очередной договор, без судебной тяжбы, определения опеки над сыном и раздела имущества. Светская львица Ульяна продолжила беспечно прожигать свою жизнь, красиво играя на камеры.
"Этот брак был самым лучшим в моей жизни, у нас превосходный ребенок, и мы сумели сохранить дружеские отношения... Нет, измена тут ни при чем, мы довольно цивилизованные люди..." - театральная пауза, наша синхронная улыбка в объектив под умиление журналистов бульварной прессы. Играй по негласным правилам, чтобы не дать никому права как-то повредить политической карьере. В столице все на виду. Именно поэтому по истечении пяти лет я начал присматриваться к иной политической вертикали.
Это оказалось совсем не сложно. На посту мэра города я обрел куда больше власти, чем в Раде. Теперь главное - не сойти с ума перед перспективами, которые стали доступны...
В какие-то моменты я думал, что моя одержимость тобой угасла, сместилась под давлением иных приоритетов, поддалась разрушительному течению времени. Наверное, мне хотелось так думать, ведь так проще и легче. Но нет. Она никогда не засыпала до состояния летаргии. Ждала своего часа, чтобы однажды воскреснуть и взять свое. Сущность охотника неистребима.
Твою мать, Юля... Я вот сейчас анализирую прошедшие годы без тебя, эту череду потерянных дней, практически литературным языком, словно боюсь испугать тебя на расстоянии своими мыслями без прикрас. Я не то что этого не боюсь, я хочу заставить тебя трястись еще сильнее, а ведь тебе для этого много и не надо! Жизнь все же чему-то научила, я проявил благородство, носи свой траур положенные сорок дней, потому как мне не интересно получить твою обреченную покорность по щелчку. Это самое грустное, что может произойти с охотником, который ждал этого долгие семь лет. Вытягивай себя из трясины оглушающей потери, вставай с колен перед реальностью. Разминай затекшие суставы, потому что скоро тебе понадобится вся твоя выносливость - только я буду решать, встать тебе на ноги или же всю жизнь ползать на четвереньках. Твоя реальность совсем скоро будет носить мое имя. Твоя кровь будет бежать вспять, потому как вливания моего резус-фактора будут решать за твою кровеносную систему. Одно усилие воли, вторжение в твою сущность позволит мне думать за тебя, управляя остатками твоей воли. Я оставлю тебе ее ровно столько, сколько будет необходимо для поддержания игры на должном уровне, но не ради тебя, нет - мне всегда было скучно с вечно покорными игрушками.
Б**дь... Я разорву тебя по всем параллелям за каждый прожитый день, в котором не было твоего присутствия. И поверь, это будет в корне отличным от того, что у нас было раньше. Хрена с два ты сумеешь это понять и выстроить защиту, скорее, ты съедешь крышей, пытаясь рассекретить мои мотивы и поступки. Времена изменились, внесли свои поведенческие коррективы в сущность каждого из нас - то, что могло напугать тебя раньше, сейчас, скорее всего, вызовет ироничную ухмылку. У тебя (вернее, у нас) был хороший учитель. Нет, противостоять тому, что тебя ждет уже совсем скоро, он точно не научил. Ты еще даже не поняла, что лишилась абсолютной безопасности, осталась наедине с миром, от которого тебя так часто ограждали, ты настолько сильно привыкла находиться под защитой, что он может показаться тебе приветливым и добрым.
А знаешь, что самое парадоксальное? Сам мир такой и есть. Его реальность перекраивают по своему подобию деструктивные элементы, наделенные властью. Такую реальность мы зовем "особыми обстоятельствами". Так вот, моя девочка, рок у тебя такой, сопротивляться обстоятельствам. Жизнь, сама того не желая, дала такой толчок качелям противостояния, окончательно убедив тебя в том, что все будет не просто хорошо, а великолепно, что ты разучилась дышать за периметром этого иллюзорного рая.
Приветствуй новый безумный мир. Я не хочу даже говорить о том, насколько меня потрясла его смерть и последующие за ней события, чем они стали лично для меня и как определили наше дальнейшее будущее. Тебе не стоит знать, как боролись во мне в бесконечном неравном противоборстве два стремления – защитить тебя и закрыть, наплевав на прошлое, и добить, продавить, подчинить себе окончательно, не давая опомниться. Юля, ты и сама прекрасно поняла бы, что именно из этого в итоге должно было победить.
Последняя дань погибшему Мастеру - твое право на законный траур и возможность прийти в себя, возможно, пропустив несколько ударов судьбы в виде разминки. Я не буду иметь к этому ровно никакого отношения, потому как нужно время, эффект адаптации, чтобы ты окончательно не тронулась умом после нашего первого столкновения.
Это не месть, долбаная сука. Я не настолько безумен, чтобы параллелить каждый рык своего внутреннего монстра с твоей улыбкой не мне, твоими свадебными клятвами ему, твоей стопроцентной отдачи другому мужчине - я не смог этого выбить из тебя в свое время ни лаской, ни прессингом. Нет, это всего лишь мое желание сыграть беспроигрышную шахматную партию исключительно в свое удовольствие с правом выпить твою жизнь медленными глотками, распробовав на вкус с наслаждением самого придирчивого эстета. Я хочу верить, что у меня это получится, что я не растерзаю тебя при первой встрече на части, отказав себе в планомерной игре-охоте. Знала бы ты, насколько сильной стала моя одержимость... Каких усилий требует сейчас полет моей эйфории, чтобы не сорваться раньше времени. Пока что ты этого не узнаешь. У тебя было достаточно минут, недель, месяцев, лет, поэтому месяц до исполнения приговора не так уж и мало. Я никогда не врал самому себе.
Засыпай сегодня ночью тяжелым сном без сновидений, который покажется тебе кошмаром болезненного одиночества. Скоро ты будешь вспоминать их как радужные полеты сквозь звезды на контрасте со своей новой реальностью. А для меня начинается долгожданный этап предвкушения будущего поглощения. С таким приятным расслаблением и наблюдением за пока еще обманчиво- уверенными шагами своей жертвы, которая не догадывается о силках, расставленных на ее пути. С просчитанным наперед планом действий и в буквальном смысле санкцией всевышнего. Но о ней ты никогда не узнаешь.
Засыпай, игрушка. Моя будущая собственность. Пока еще мир кажется не таким пугающим. Пока еще мы не встретились лицом к лицу. Пока я не усыпил твою бдительность легким приветствием хозяина этого города. Он никогда не был твоим, ты всего лишь перепуганный зверек на чужой территории. Скоро начнется охота. Ты вряд ли оценишь мое благородство, но я смогу с уверенностью сказать: оно имело место быть. Наверное, все же сейчас во мне гораздо больше человеческого, чем было прежде. Но кто сказал, что это для тебя будет плюс?.. Поверь, исключительно с моим внутренним охотником тебе бы было гораздо легче.
Я иду за тобой. Можешь утешиться тем, что на тебя объявил охоту сам хозяин города, выкроив свободное время в своем плотном графике. Ты же привыкла получать наилучшее. Только теперь все будет наоборот. Я получу тебя. И когда с тобой закончу, ты станешь наилучшим вариантом, заточенным под мои потребности.
  Равноценный обмен.

Глава 1

За окном серый дождь уже который день размывает отражения, сбивает ритм уставшего сердца, сводит с ума монотонным стуком капель, превращая перевернувшийся мир в размытую голограмму. Из-за тяжелых низких туч кажется, что в мире воцарились вечные сумерки на грани заката и рассвета, их цель вполне может даже быть гуманной – помочь, вырвать из тебя последние рыдания огромной потери, прокричать молитвой в темные мрачные небеса в последней надежде. Что совсем чуть-чуть - и ты проснешься, привычно протянешь руку, прижимаясь к родному, теплому и близкому человеку, пройдешься по выступающим позвонкам его спины медленными нежными поцелуями, вбирая кожей тепло вашей близости и единения. Скользнешь в объятия его сильных рук, сбивчиво расскажешь, как напугал тебя этот сон, который почему-то был столь реалистичным и убедительным, что заставил тебя поверить в самое ужасное… что его больше нет!

Он прижмет тебя еще крепче, снимая губами слезы с широко распахнутых глаз, вберет твою крупную дрожь всеми рецепторами пылающей кожи, нежными успокаивающими поглаживаниями.

«Любимая, это просто страшный сон! Ты слишком много переживаешь. Но, поверь, это совершенно напрасно! Доктор Зимерман сказал, что я до сих пор дам фору двадцатилетнему, головная боль из-за переменчивой погоды, это скоро пройдет. Что? Юленька, милая моя, какое ДТП? Я за рулем с семнадцати лет! Не надо было идти у тебя на поводу и отпускать на курсы экстремального вождения, ты именно там набралась этих тревог. Ни с кем из нас такого никогда не случится!»

Послевкусие кошмарного сновидения схлынет откатом штормовой волны перед счастливым штилем самого искреннего чувства, ты приоткроешь припухшие губы навстречу утреннему поцелую, зажмурившись в предвкушении настойчивой ласки его властных теплых ладоней с порханием тысячи бабочек в откликнувшемся теле, сладостного желания слиться с ним в единое целое. Шесть лет, а сила вашего желания не померкла и не притихла, она лишь усиливается с каждым прожитым днем!

Конечно же, вам внезапно помешают насладиться долгой прелюдией горячего утреннего соития… Дверь распахнется под ударами тоненьких детских кулачков – сегодня вы забудете ее закрыть и не обратите внимания на позднее время… Счастливый смех Евы перекроет сбившиеся оправдания растерявшейся няни, когда маленькое чудо с заплетенными косичками с разбегу плюхнется на край постели и попытается стянуть одеяло, в которое вы одновременно, скрывая смех заговорщиков, вцепитесь со всей силы! Ребенок пока еще мало что понимает, но в своей привычной манере нахмурит бровки, сверкая зелеными глазами – никто так и не смог определить, чьи они, мамины или папины.

- Пусти ее! Я тоже хочу целоваться!

Ты рассмеешься от умиления. Александр же придаст своему лицу выражение бескомпромиссного воспитателя.

- Ты уже позавтракала, чтобы так неподобающе себя вести, маленькая принцесса?

- А ты тоже еще не завтракал! Включи мультики! – наверное, твоя дочь сейчас единственная женщина в мире, которой твои сведенные брови и непримиримый взгляд не страшны. Потому что ты не можешь скрыть потрясающей нежности за своей маской только к двоим из них: к Еве и ко мне, ее матери. Я просто добровольно приняла твои законы и не пытаюсь выступить против. Но если наша дочь подрастет и заинтересуется Темой – я точно знаю, что сойду с ума. Нет уж. Этого не будет. Мы окружим ее такой любовью и заботой, что мир Тьмы никогда не застит ее зеленые глаза черно-красной пеленой. У меня есть сокрушающий пример перед глазами, какие монстры вырастают у недостойных родителей.

…Еще одна сигарета за последний час. Уже непонятно, какая по счету, так и не выкуренная до конца, раздавленная в пепельнице, – в первые дни ты тушила их о сгиб собственного локтя, сотрясая рухнувшую вселенную даже не криком, нет, протяжным воем. И физическая боль от ожогов была здесь совершенно ни при чем! Ты ни черта, абсолютно ни хрена не знала о такой степени накала душевной боли! Этот чертов фатум словно поставил целью испытывать тебя на прочность шаг за шагом самыми садистскими методами из всех ныне существующих! О, он был терпелив и неумолим! Позволил тебе подняться так высоко, куда не долетают даже птицы.

Эти образы барочными жемчужинами абсолютного счастья нанизываются на тонкую нить ожерелья, сливаются в беспрерывную киноленту наших совместно прожитых мгновений. Они вспыхивают яркими фейерверками в растаявшей тьме с тех самых пор, как он забрал мою Тьму, дав взамен жизнеутверждающий Свет и право летать на крыльях никому не понятной свободы.

- Мы будем здесь жить?! Это серьезно?!

- Иди ко мне, супруга вице-консула. У меня зажигательная идея, как отметить наш первый день в Швейцарии... Потом расскажешь, отличается ли карта звездного неба в этой точке земного шара от привычной картины.

- Карта звездного неба?! Ты о чем?!

- Хочу продержать тебя в сабспейсе до тех пор, пока не испытаю рассвет собственной свободы. Может, мы увидим его вместе..."

...Просторный коридор элитной клиники залит теплым светом. Я делаю несколько шагов в сторону, словно не замечая мужа, в глазах которого ожидание вместе с нетерпением... Не выдерживаю, улыбаюсь во все тридцать два, положив ладони на слегка заметный животик, поглаживая нежными касаниями.

- Это девочка! Все, в нашем полку прибыло!

Протестующе кричу, когда он подхватывает меня на руки, закружив по пустому коридору. Интересно, сдержался ли, если бы тут были посетители или персонал? Вряд ли, это не тот случай, когда стоит скрывать свои эмоции...

Глава 2

Я потеряла счет времени в последующие за приездом Валерии часы и дни.

Моя психика по-прежнему любила меня. Просто я сама ей не позволяла отдохнуть и восстановить силы, с упорством черной мазохистки культивируя собственную душевную боль. Что именно и как сделала для меня Лера в эти дни, я так до конца и не поняла. Все это сводилось к одному простому понятию: она была рядом.

Когда я открыла глаза на следующее утро после ее приезда, почувствовала себя почти отдохнувшей. Предательские рыдания с привычной болью одиночества и потери все-таки подкрались внезапно, холодные и теплые потоки контрастного душа смывали горькие слезы с моих глаз, а я даже не ощущала перепадов температуры. Сдавленные стенания оборвались лишь тогда, когда ощутила, что замерзаю под ледяным режимом.

Лера сидела в кресле в гостиной, лениво листая журнал.

- Так, сейчас надеваешь спортивный костюм, полчаса на орбитрек, оставшееся время бассейн. Давай, в темпе! – сама она уже переоделась в шорты и футболку, подчеркивающие ее изумительно идеальную фигуру. При всем при том она проигнорировала мои заплаканные глаза и посиневшие от холода губы, невозмутимая Фемида, чье вмешательство в хаотичные колебания весов правосудия сейчас никак не могло заключаться в слезливом сочувствии. Только прессинг во благо, хоть и немного в ином проявлении, чем тот, к которому я привыкла. Формула «я буду относиться к тебе строго для твоего же блага» так часто меняла структуру и смысл, но всегда приводила к правильному результату. Я даже не удивилась, обнаружив поверх застеленной постели треники и топ, послушно натянула на себя обмундирование для занятий спортом. Голова больше не кружилась, когда я наклонилась, зашнуровав кроссовки. Сон и питание не прошли даром.

В нашем домашнем тренажерном зале Лера была непреклонна. Хоть картина за панорамными окнами лоджии не радовала – серый массив лесополосы, где мы, казалось, еще совсем недавно целовались с Алексом, утопая в ворохе желтой листвы, таял в серой полосе холодного дождя, по небу бежали низкие темные тучи, – я уверенно встала на беговую дорожку, включив щадящий режим.

- Не-а! – Лера с видом самого зверского тренера отбросила мою ладонь с пульта, прибавив скорости на несколько пунктов. – По-настоящему!

Через десять минут я выдохлась окончательно. Да уж, Валерии не хватало только латексного боди и плетки в руках. Легкие горели - последствия затянувшегося общения с сигаретами и потери выносливости. О какой спортивной нагрузке после его смерти могла идти речь? Зачем мне это нужно? Какое значение может иметь объем моей талии и отсутствие целлюлита, если он никогда больше не увидит меня… не сожмет в своих сильных руках, осыпая каждый изгиб горячими поцелуями, разжигая огонь самой бесконтрольной страсти и нежности из всех доступных? Для кого мне надо оставаться красивой и желанной теперь, когда его не стало?

- Три минуты ускоренного. Приготовься! – я едва не упала, когда скорость вращения ленты под ногами достигла максимума. – Вперед! И не забывай о правильном дыхании!

Душераздирающие воспоминания рухнули в нокаут, вытесненные инстинктом самосохранения, который вопил лишь об одном: удержаться и не разбить лоб о сенсорное табло тренажера и дышать как можно глубже, чтобы не сползти на пол от кислородного голодания. Жжение в икрах стало нестерпимым, и я застонала от облегчения, когда аккуратный ноготок Леры выключил тревожную кнопку запредельной скорости.

- Две минуты шаг, потом на второй, и снова три минуты кросс! Ты достаточно сознательна, чтобы не халтурить? Мне можно заняться тем же, что и ты, а не стоять рядом, подобно карающему ангелу?

Я не могу даже ей ответить, киваю, судорожно хватая ртом воздух.

- Я слежу за тобой! – без намека на иронию припечатывает Валери, запуская практически сразу бешеную скорость разогрева. В отличие от меня, вид у нее скучающий, дыхание ровное. Такое тело, как у нее, можно получить только ценой регулярных физических нагрузок. Что-то знакомое царапает изнутри по ребрам нетравматичным росчерком – наверное, присущее каждой дочери Евы чувство соперничества с амбициями победителя: не брызгать слюной черной зависти, а сделать все от тебя зависящее для того, чтобы сохранить в возрасте идеальную фигуру. Подзабытая вспышка азарта – я смогу и добьюсь, сейчас же! – разжигает забытое пламя в глубине сознания, которое уже волком воет от интоксикации кортизолом. Рано или поздно срабатывает защитный блок. Мне до этого еще рано, но спорт ускоряет бег крови, наполняя силой ослабевшие мышцы. Завтра буду плакать от крепатуры. Но пока ты чувствуешь боль, ты жива. Сейчас я не понимала стратегии своей умудренной жизнью подруги, как и то, что она уже пустила тонкие побеги-лианы постепенного исцеления.

- Орбитрек и трицепс-блок – затем в бассейн! – командует Валерия, с легкостью отжимая от груди штангу. – Сегодня по минимуму, а то завтра с постели не встанешь.

- Зачем все это нужно? – я пытаюсь отдышаться и игнорировать боль в боку. Это не крик подсознания… это, скорее, мои капризы.

- Ты слишком много говоришь! Давай, полтора километра от бортика к бортику. Переодевайся, быстро!

После бега у меня дрожат ноги, едва не падаю, натягивая купальник. У воды потрясающее свойство снимать негатив. Моя терапия началась и принесла первые положительные результаты. Еще не раскололись твердые метастазы внутренней боли, но депрессия сделала первый робкий шаг в небытие. В тот вечер я испытала чувство стыда за то, как поступаю с дочерью. Мне до боли захотелось услышать ее голос и сказать, как сильно я ее люблю и никогда теперь не брошу, но Лера ненавязчиво отвела от этой мысли.

Глава 3

Я смотрю на кофейно-бежевый гранит надгробия на могиле своего покойного супруга. Сегодня сквозь серые низкие тучи прорвались солнечные лучи, они даже слегка согревают, а от порывов ветра по земле бегут причудливые тени обрывистых облаков. Большая охапка из тридцати белоснежных роз на холодном камне практически уничтожила гнетущее впечатление, а может, я уже выплакала сегодняшний лимит своих слез, обнимая крест с его фотографией. На ней он улыбается. Это единственная фотография, где он такой, какой был открыт только мне одной.

Валерия не позволила хоронить его в Берне – там лишь справили панихиду. Тогда я даже не поняла, что именно она сделала для меня, но сейчас была благодарна по гроб жизни.

- Возьми, - Лера протягивает мне серебряную флягу, и я делаю глоток коньяка. Объятия с надгробием не прошли даром, продрогла насквозь. Я перевожу взгляд на ее невозмутимое, спокойное лицо. Мне не хочется молчать. Все, о чем я молчала, трансформируется в слова под изменчивым небом наступающей ранней весны.

- Однажды один человек назвал меня «черной вдовой». Так и есть. Те, кого я имела неосторожность полюбить без оглядки, сгорают подле меня. И ничего уже не исправить.

- Юля, это нормально. Ты все еще не до конца с этим смирилась, но твой комплекс вины лишен оснований. Ты вскоре сама в этом убедишься.

Кровавая пелена заслоняет от света мои глаза вместе с подступающими рыданиями. Распадающиеся на микроны эмоции царапают душу изнутри. Я сжимаю ладонь Валерии – наверняка до боли, не замечая прострела в собственном запястье. Она зря меня успокаивает, потому что не понимает, насколько это серьезно и правдиво.

- Пойдем! – тяну ее за руку к аллее, бросив тоскливый взгляд на белоснежные розы. – Ты должна сама убедиться.

- Юля, куда ты меня тащишь? Ты не в себе! Давай, пару глубоких вдохов… - я ее практически не слышу, продолжая тянуть за собой, жмурясь от солнечных просветов. В столь раннее утро здесь нет никого, кроме нас. Стук каблуков по брусчатке разносится эхом, я практически забыла, в каком направлении двигаться, но ноги сами ведут меня.

- Смотри! – слезы застят мои глаза, когда я практически вталкиваю Валери в периметр ограждения могилы. – Знаешь эту историю? Уверена, знаешь! Это всего лишь первый номер в отсчете моих потерь! Первопроходец, вашу мать!..

- Юля, - Лера осторожно освобождает свою руку, становится напротив, загораживая обзор, положив ладони на мои напряженные дрожащие плечи. – Юля, уйдем отсюда. Ты очень устала.

- Не хочешь смотреть, значит! Понимаешь, что я права!

- Юля, - в ее голосе мелькают обеспокоенные нотки. – Юля, здесь нет никого.

- Знаешь, сколько раз я себе это повторяла? Как я хотела, чтобы он остался в живых, ломая себя день за днем и понимая, что это невозможно! Я теряю всех! Это мой гребаный рок, фатум. Родовое проклятие… - до меня не сразу доходят ее слова. Я поднимаю глаза, встретившись с внимательным омутом голубых озер, по которым бежит рябь обеспокоенности. – Нет? Что ты…

Она просто отходит в сторону, предупреждающе сжимая мое запястье. Я сглатываю противный комок в саднящем горле, перед тем как посмотреть в лицо еще одной своей потере, поднимаю глаза, готовая вздрогнуть от новой атаки недопустимых воспоминаний. Кажется, уже жалею, что пришла сюда, – хотя это вовсе не я в тот момент тянула Лерку за руку и шла, не замечая пройденных шагов, словно на призрачный свет. Выходит, ради этого?

Пустота. Ровный квадрат мокрого асфальта за все той же оградой. Ее плетение я помнила наизусть, до последних деталей, до каждого кованого завитка, до обжигающего кончики пальцев холодного металла. Все эмоции, которые накрывали здесь, подле мраморного обелиска, которого больше нет, можно было воспроизвести в памяти до мельчайших подробностей – недоверие, изумление, уверенность, самообман, боль, чувство выжигающей вины и боли… непреходящая вера в то, что он жив, и в это было так легко поверить лишь потому, что я не видела его гибели собственными глазами!

- Твою мать… Это что за хрень?! – толкаю оградку, преодолев расстояние от калитки до параллельных металлических балок, в немой надежде, что сейчас споткнусь, наткнувшись на невидимую преграду, пусть даже разобью себе лоб о каменную плиту, только избавлюсь от этого безумия с неумолимым присутствием визуальной галлюцинации! – Его… перенесли? Что происходит?!

Лера остается стоять на аллее, и в ее глазах обеспокоенность сменяется сожалением. Наконец она тихо вздыхает, а я чересчур дезориентирована и шокирована, чтобы заметить секундное колебание на ее беспристрастном лице – она что-то пыталась сказать… хотя, может, именно это?

- Юля, тебе надо отдохнуть. И взять себя в руки. Ева наверняка уже проснулась и недоумевает, почему тебя нет. Давай, моя хорошая, поедем домой. – Она не трогается с места, пока я мечусь по периметру бывшей могилы Димы, подобно загнанному зверю, который не может понять, почему его мир именно сейчас сузился до периметра клетки. Могут ли быть коллективные галлюцинации? Если да, то почему я до сих пор не упала от столкновений с гранитными столбиками ограды? Усталость, в конце концов, берет свое, и я возвращаюсь вместе с Лерой к могиле Александра. Последний поцелуй фотографии на каменном изваянии, отчаянная попытка отдать несколько завершающих минут своего тепла, слова горячей молитвы, касание пальцами, которые так хотят вновь ощутить абрис его скул и волевого подбородка… этого достаточно для того, чтобы я отбросила увиденное на месте Диминого захоронения как можно дальше, в пыльный архив терзавших меня эмоций. Пусть усыхают там, припадая пылью, потому что я не хочу в этом вариться до конца своих дней. Я хочу к Еве. К последнему, что у меня осталось и что стало моим стимулом к возвращению ярких красок.

Глава 4

- Как долго, вашу мать, вы собирались держать это в тайне? Сколько, Лера? И что, скажи мне, вы собирались делать дальше? Закрасить билборды? Занести все сайты с предвыборной агитацией в черный список? Подключить африканское телевидение, где не говорят о выборах мэра? Может, перестрелять всех раздающих листовки к чертовой матери? Как давно вы играете в долбаных шпионов?!

- Юля, - почти ласково прерывает поток моей истерики Лера, - дыши поглубже, лицо пятнами пойдет.

Завтра утром мне станет стыдно за свои слова. Впрочем, словами эти вопли с претензиями назвать будет сложно. Я понимаю, что Валери вымотана переговорами с Константином, они пока еще не пришли к консенсусу, но первая леди Кравицкая не сдается, используя любую возможность. Даже выходной ей не помеха. И не скажешь, что она устала – на лице маска невозмутимости, идеальная укладка светлых волос, макияж ошеломляет своей свежестью, на темно-сапфировом деловом костюме ни одной складочки. Она лениво разглядывает на свету бокал со своим любимым белым вином и не пытается даже присесть – уже полчаса стоит, прислонившись поясницей к перилам лестницы. Непосвященному наверняка покажется, что женщина постарше смирилась и согласилась с аргументами молодой. Как бы не так! Лера выжидает и анализирует, благосклонно позволяя мне выговорить в бессознательном потоке воплей весь спектр эмоций, которые могут раздавить, останься я с ними наедине.

- Алекс знал? Лера, ответь мне!

- Сие мне не ведомо, - я не замечаю сарказма в ее голосе, - а у него уже не спросишь. А теперь давай, сделай глубокий вдох и поясни мне, что именно тебя так сильно придавило. То, что он жив, то, что почти стал мэром, что его не упекли в свое время в тюрьму и не приговорили к суду высшей инквизиции?

- «На неделе проведены четыре благотворительные акции под патронатом кандидата в мэры города Дмитрия Лаврова… «Город – детям с синдромом ДЦП»… «Новые технологии для онкоклиник Харькова»… «Отдых в санатории детям, чьи родители погибли на территории АТО»… Да бл*дь, нам спустили с небес ангела? Все идеально, не так ли? Ах да, он еще пожертвовал на строительство храма свою годовую зарплату наверное, ему на плакатах гребаного нимба не хватает! А наши уважаемые избиратели даже не догадываются, что он из себя представляет! Не те лозунги он выбрал для своей избирательной компании! Вместо «закон и порядок» вернее было написать «НКСС вам всем». Преступников не в тюрьму, а на перевоспитание в подвал к господину мэру! Этот человек рвется к власти? Вашу мать, как такое вообще возможно?

- Система не идеальна. – Валерия спускается и грациозно присаживается на диван напротив меня. – Давай ты не будешь кричать, разбудишь Еву. А теперь объясни, что именно тебя напрягает. Ты считаешь Лаврова таким дебилом? Думаешь, он загубит свою политическую карьеру в угоду своим же тараканам? Ты с утра лопатишь интернет, словно пытаешься отыскать на него компромат, но пойми, нельзя мыслить столь узколобо. Или тебя заклинило на том, что он придет к власти только с целью добраться до тебя? Ты действительно так думаешь?

- Я не останусь в городе, в котором будет распоряжаться этот восставший из ада! У меня дочь! И этот гребаный якорь в виде клуба, от которого я никак не могу избавиться, даже отдать Илье! Я не буду сидеть в Харькове и ждать, когда этот е..ный садист начнет тянуть из меня жилы!

- Ты совсем себя не слышишь, Юля. Какие жилы? Давай посмотрим правде в глаза. Твои активы – в Европе, этот бизнес не попадает под юрисдикцию законодательства Украины. Даже если на миг предположить, что подобное случится, никому до них не добраться! Твоя версия о том, что он все это устроил ради тебя, не выдерживает никакой критики. Это могло быть в сказках, которые ты читаешь Еве перед сном, но в жизни?

- Лера, ты не знаешь этого человека. Хочешь, я тебе расскажу, через что прошла в свое время в его руках? Когда у него не было еще такой власти, какая будет сейчас? Он больной на голову, и это не просто красивые слова. Такое не лечится! Да ему ничего не стоит стереть меня в порошок при желании, которое, поверь, никуда не делось! Это в его глазах на каждом долбаном плакате. Но вы все видите только улыбку и обещания счастливой жизни, чтобы замечать очевидное!

- Видишь ли, Юля… Ты, конечно, молодая и красивая. Более того, богатая и успешная, этого достаточно, чтобы каждый второй мужик в городе потерял голову, их останавливает сейчас только твой траур. Но давай ты просто придешь в себя и перестанешь выдавать желаемое за действительное. Ничего страшного нет в том, что тебе нравится позиция зажатой в угол жертвы, особенно при наличии того, кто в свое время расшатал твои эмоции до запредельного пика. Ничего зазорного нет также в том, что ты продолжаешь к нему что-то чувствовать. Да, именно, не надо на меня сейчас смотреть, как на приспешника Лаврова! И доказывать обратное. Я не ханжа, которая сейчас предаст тебя анафеме за непочтение к Сашиной памяти. Я вижу гораздо больше, чем ты пытаешься мне продемонстрировать, и ничего ужасного или кошмарного, если разобраться, в этом нет. Я не психотерапевт, но о Стокгольмском синдроме не слышал только ленивый. Когда ты в последний раз кричала и швыряла планшет по комнате? Вот, я тоже не могу вспомнить. Лет семь назад? А что сейчас происходит с тобой от одного взгляда на фото спустя столь продолжительное время?

Стальные когти чужой воли, облаченные в велюр белых перчаток, нащупали слабину в лазерном шве моей истерики. Подушечки теплых пальцев пока что гладят невидимые глазу неровности и шероховатости под броней хромированной защиты, исследуя брешь в ювелирной спайке, определяя самую слабую точку, с которой и продолжат раскройку сознания. Арийское спокойствие обладательницы этой воли передалось и мне, даже первый разрез по моему глянцевому панцирю не обжигает болью. Он точен и хирургически выверен, я его не замечаю, констатация фактов, в которых никогда себе не признаюсь, подействовала, как отвлекающий маневр.