Орлы над пропастью

Это только пантомима

Стол, цветы, питье, еда.

Догорающие свечи, наползающая тьма.

Хохот здесь, там чьи то слезы,

Поцелуя звук в углу.

Лиц усталость, блеклость позы,

Речь, причудливость в бреду.

Блеск очей, уста желаний,

Сердце хмельно как вино.

– Пью за высший смысл страданий,

А за счастье ничего!

– Трах! Что? Сердце раскололось!

Ха, я думал что беда.

Раны в наше время злое

Неизбежная судьба

– Сонка, слушай, я с тобою,

Я навек хочу тебя!

– Сказка с прожитой весною

Не вернется никогда.

– Господа моя идея –

В жизни правда только сны,

Остальное – умаленье

Алой скорби красоты!

– Ваши руки так холодны,

Ваши пальцы так тонки,

Так изящно благородны

Очертания ноги!

– Влюблены?!

Не целуйте, я чужая,

Целовать меня нельзя.

– Можно, можно, пусть слепая

Заплетает нас судьба!

– Кто танцует Синий танец,

Кто улыбка кто змея?

Кто тоской бесстыдна станет,

Будет луч, язык огня?

– Я!!!

Тихо, медленная встала

И с больной улыбкой грез

Гребень вынула, упала

В волнах черных гущь волос.

С нестерпимой тишиною, Озаренной наготою

Бросив вызов красоте

Спали с тела ткань, шелки…

Вся в блуждающей улыбке,

В напряженно знойно зыбкой

Муке веки опустила

И ждала…

Побледнели страстью лица,

Стали белыми уста,

И томительней зарницы

Ожиданья и тоска.

Что?! Я слышу здесь рыданья!

Кто здесь плачет? Ха-ха-ха!

Это мальчик! В наказанье

Этой ночью я твоя!

Ты узнаешь все мученья,

В Синий танец мой войдешь.

Все безжалостное мщенье

Невозможного поймешь.

Весь отравишься виденьем

Станешь час тот проклинать,

С дикой болью наслажденья

Снова в вечности искать!

Знай! Я для тебя танцую!

Я твоя и не твоя!

Мне тоска! Тебя целую,

Потому что ночь страшна.

Слышишь, ночь страшна! А слезы?

Выжгу лаской, брошу розы.

Опьяню, сама пьяна.

Гей, сюда бокал вина,

Тот, что нестерпимо ал,

Так, чтоб сразу…

– Дзинь!

– Упал?

. . . . . . . . . .

Неуютно, тускло, бледно,

Брежжит день. Петух скаредно

Будит утра глаз слепой:

– Гинет, гинет, только мука,

Только мука жизни скука

Поплетутся за тобой!

Остальное ведь одни

Сновидения тоски,

Все что было, до конца

Пантомима, господа.