Орнамент с черепами [СИ]

Глава десятая

Довольно часто у человека возникают проблемы из-за его собственной болтливости, гораздо реже — из-за скрытности. Причем у Эситеи как раз редко возникали такие же проблемы, как у большинства людей, ее окружающих. Короче, если бы она хоть раз проговорилась Астайнару Эр'Солеаду, кем был ее отец, то, конечно же, сообразительный начальник гарнизона предупредил бы несчастную девушку о том, что ее ждет. Но, поскольку она молчала, то потрясение неожиданно накрыло ее высокой штормовой волной и закрутило о камни. Группу высокопоставленных дартанаев, прибывших с другого берега реки Литтавы для изучения положения дел в Меарах возглавлял господин Суаран. А на шаг позади него в непринужденной позе разместился Ронтар Кейстен. Больше никого Эситея узнать не успела. Она скользнула глазами по, казалось бы, забытым чертам Ронтара, увидела его небрежно сколотые светлые волосы, подстриженные короче, чем у других дартанаев, его глубокие темно-серые глаза, и дыхание перехватило. Опускаясь на колено в традиционном для дартанаев приветственном поклоне, девушка поняла, что это конец. В ушах звенело, смысл происходящего ускользал от сознания, да и само сознание собралось ускользнуть.

«Нет, только не обморок!»

— А! Ты подросла и потолстела, дочурка, — густым басом обозначил их тесное родство господин Суаран. Сделал шаг вперед и крепко сжал дочку в объятиях. Теперь Эситея могла бы смело провалиться в обморок. Невозможность вдохнуть воздух в медвежьих объятиях отца делала потерю сознания вполне объяснимой. Но, как назло, сознание передумало ускользать. Как в тумане девушка почувствовала, как замер рядом с ней приведший дикеофору Меар на важную встречу с дартанаями начальник гарнизона Нового города Астайнар Эр'Солеад. Сердце колотилось. Гулким набатом прозвучал в тумане знакомый голос.

— Ваш отец хотел сказать, что вы превратились в настоящую красавицу за эти годы. Ваши брови точно крылья птиц, парящих высоко в небе, а глаза глубоки точно колодцы.

Эситея явилась на встречу с дартанаями нарядно одетая на дартанайский манер, без своего широкого меотийского плаща дикеофоры с капюшоном, надежно скрывающего ее внешность от нескромных взглядов.

Еще один низкий поклон, теперь уже подошедшему совсем близко Кейстену. Поднять глаза она не смогла. Еще и предательская краска залила щеки. Кейстен замолчал. Заговорили какие-то другие люди, разговор стал общим.

Сквозь шум в ушах, глядя исключительно в пол, девушка слушала обсуждение происходящих в Меарах событий, не в силах уловить смысл большинства фраз, произнесенных теми, кто стоял рядом с ней.

В какой-то момент пытка закончилась, Эситее удалось выскользнуть в боковую комнату, а там оказался выход на улицу. Она бессильно прислонилась к стене, пытаясь взять себя в руки.

— Пойдем со мной, нам нужно поговорить, — тихим, но повелительным голосом сказал Астайнар совсем рядом и взял ее за руку. Эситея, не сопротивляясь, пошла туда, куда он ее потянул. Дартанай завел свою спутницу в небольшую изолированную комнату, осторожно усадил в кресло. Та, по-прежнему глядя в пол, отметила, что начальник дартанаев города бесшумно обошел комнату по периметру, затем снова подошел к ней.

— Так вы и есть та самая Эссиль Суаран, — утвердительно произнес он, опускаясь перед креслом с обмякшей в нем девушкой на одно колено.

Эситея промолчала.

— И вам неинтересно, где раньше я слышал ваше имя? — после длинной паузы снова заговорил Астайнар.

Эситея снова промолчала.

Ронтар Кейстен долгое время пытался поспорить с кем-нибудь из сослуживцев из личной охраны короля, что влюбленная в него юная Эссиль скоро будет ему принадлежать, — ледяным тоном отчеканил дартанай. — Никто не хотел с ним спорить. Потому что никто не сомневался в победе Кейстена. Единственным, кто все же соизволил принять условия спора, стал сам король, — Эр'Солеад помолчал и добавил чуть мягче. — Его величество выиграл спор.

— Мой отец наверняка все знал, — прошептала Эситея, закрывая лицо руками, — потому и не стал возражать против моего побега в Меары.

— Конечно же, он знал, — беспощадно сказал Астайнар.

Дартанаи до брака могли встречаться с кем хотели, девственность от невесты не особенно требовалась, это уже дав клятву верности при вступлении в брак, они ее держали. Должны были держать…

Но Эситея была куда больше меотийкой, чем дартанайкой, что она и осознала, изо всех сил прижимая ладони к лицу, чувствуя, как заболело сердце.

— Как вы думаете, зачем я вам это рассказал, Эситея? — тихо спросил Астайнар.

Девушка ответила не сразу. Она уронила ладони на колени и слепо смотрела в глаза дартаная.

— Не знаю.

— Своей болтовней Кейстен предал ваше доверие. В своих планах он собирался изменить жене. Неверный в прошлом, Кейстен может предать и в будущем. А вы слишком многое знаете, Эситея. Вы слишком слабы вблизи этого человека, — холодным тоном сказал Эр'Солеад. — Я должен быть уверен, что вы не предадите ему меня.

— Вы можете быть в этом уверены, — собравшись с силами, сказала Эссиль Суаран. — Клянусь.

И вновь в маленькой комнатке воцарилось молчание.

— Пойдемте, Эситея, — мягко сказал, наконец, Астайнар, вставая с колена. — Я провожу вас домой. Можете там даже напиться. Причина серьезная.

— Да, я пойду домой, — безжизненно ответила девушка, опираясь на его руку, чтобы подняться с кресла. — Мне нужно переодеться, взять корзину с лекарствами и посетить нескольких больных. До ночи еще далеко.

Астайнар промолчал, а Эситея почувствовала себя лучше, сообразив, что нужно потерпеть душевную боль не так уж долго. У постели первого же больного ей, конечно же, станет легче.

На выходе из Нового города Астайнар, поддержав споткнувшуюся спутницу, тихо спросил.

— Вы уверены, Эситея, что сможете в таком состоянии отличить семена укропа от семян цикуты? Может, лучше напьетесь, как обычно? Я могу даже посидеть рядом и проследить, чтобы вы, не расшибившись, добрались до спальни. Мне не впервой…

Невнятный, но потрясенный возглас и резкий выдох не дал дартанаю договорить. Эситея, все еще держа его за руку, обернулась. Резко отпустила руку и густо покраснела. Сзади нее стоял господин Элессин, дикеофор высшей степени посвящения, один из негласных руководителей Древней Меотии, тот, кто посвятил Эссиль Суаран в дикеофору Меар. Тот, к кому начинающая дикеофора должна была постоянно являться с отчетом, тем более что господин Тиндар Элессин часто жил в городе Риссе, на противоположном от Меар берегу Литтавы. Эситея пару раз за эти несколько лет даже и посещала своего предполагаемого наставника. Он, видимо, прибыл в Меары с группой высокопоставленных дартанаев, а дикеофора города, пребывая в расстроенных чувствах, его даже и не заметила.

— Приветствую вас, господин Элессин, — выдавила из себя пунцовая от стыда Эситея и низко поклонилась.

Тиндар Элессин был уже немолод, но его темные волосы только слегка тронула седина, впрочем, коротко подстриженная бородка была полностью седой. О внешности этого высокого худощавого человека было трудно судить, потому что все внимание сразу привлекали глаза дикеофора. Темные глаза мудрого, все понимающего и, в то же время, юного человека.

Выпрямившись и встретив взгляд, в котором, казалось, отражалась давно прошедшая юность вселенной, Эситея замерла.

— Мне нужно с вами поговорить, госпожа дикеофора, — серьезным тоном сказал господин Элессин.

Госпожа дикеофора растерянно сконцентрировала взгляд на его седой бородке, потому что в глаза смотреть стеснялась.

— Мне и вправду нужно посетить нескольких больных сегодня. Обязательно, — еле выговорила она.

— Называйте адреса и говорите, как нужно помочь, — мягко сказал господин Элессин. — Я сам схожу. Вам действительно сегодня не стоит.

— Вы?!

Дикеофор высшей степени посвящения грустно улыбнулся.

— Эситея, за свою жизнь я множество раз оказывался в ситуации, когда ничем не мог помочь. Мне в радость суметь помочь хоть кому-нибудь.

Он оглянулся. Почувствовав взгляд дикеофора, несколько мальчиков, суетившихся среди торговцев в рядах Большого рынка, бегом устремились к нему.

— Мальчики меня проводят. Называйте адреса, Эситея.

Девушка медлила с ответом, хотя в отличие от господина Элессина, очень часто не испытывала ни малейшей радости, помогая горожанам по долгу дикеофоры.

— Можно, я одну женщину навещу сама, — взмолилась она, представив, как в одиночестве будет ждать высшего дикеофора у себя дома. С такой-то душевной болью, — Там легкая послеродовая лихорадка. Ничего сложного. И идти недалеко.

— Договорились, госпожа дикеофора, — серьезно ответил Тиндар Элессин. — Ждите меня после посещения в своем доме.

По дороге домой Эситея споткнулась еще несколько раз. Не проронив ни слова, Астайнар удержал ее от падения в многодневную зеленую лужу, от кувыркания вниз по мокрой лестнице. Больно ушибившись о низкую ограду палисадника девушка, наконец, расплакалась. Ее спутник молча протянул ей платок. После чего Эситея немного успокоилась и больше уже не спотыкалась.

— Благодарю вас, Астайнар, — сказала она на пороге своего дома. — Дальше я справлюсь сама.

— Благодарите? — Эр'Солеад внимательно посмотрел в заплаканные серые глаза. — Вы удивительная девушка, Эссиль Суаран, похожая на здешние старинные музыкальные инструменты. Из них можно извлечь прекраснейшие звуки, но уму непостижимо, какие особенности конструкции корпуса делают звук настолько глубоким и чистым. Я не сомневаюсь, что вы справитесь сами. Но помните, что я всегда готов вам помочь.

Тиндар Элессин постучался в дверь дома дикеофоры Меар, когда та уже вернулась от больной, успокоенная настолько, что сумела подготовиться к разговору со своим наставником. Темный тонизирующий напиток, смешанный с медом и вином, был подогрет, перелит в серебряный кувшинчик и помещен на старинной медной жаровне. Сдобное творожное печение, орешки и цукаты хозяйка разложила по вазочкам на низком столике. Вежливо поклонившись в знак благодарности за угощение, дикеофор опустился в кресло в гостевой комнате домика Эситеи, в одной из двух жилых комнат ее дома; второй была спальня. Эситея, устроившись в кресле напротив, разлила местный тонизирующий напиток, называемый жителями Меар айнаром, по чашечкам, поднесла свою чашечку к губам, ожидая начала разговора.

— Я пришел в основном для того, чтобы расширить ваш кругозор, Эситея, — неожиданно сказал ее собеседник, откидываясь в кресле. Он сделал глоток из чашечки, одобрительно кивнул и продолжил, опустив глаза.

— Я действительно пришел для этого, но не могу не упомянуть, что меня настойчиво просил посетить Меары Пелей Леждин. Он заверял меня, что в том э-э-э… критическом положении, в котором находятся сейчас Меары, городу нужен опытный дикеофор, а не юная дикеофора.

Эситея тоже откинулась в кресле, опустив свою чашечку с горячим напитком на стол. Пелей Леждин. Организатор гражданской обороны города, избранный подавляющим большинством горожан пятым отцом города вместо загадочно погибшего Вателла. Леждин приходил и к Эситее, молодой, активный, уверенный в своей неотразимости. Уселся в кресле в своей излюбленной позе, одна нога поверх другой так, что левая ступня оказалась на правом бедре. Ухватился за ступню, подавшись всем телом вперед, уставился темными глазами прямо в глаза дикеофоре.

— Я требую, чтобы вы перестали подчиняться пришельцу Эр'Солеаду, и перешли в мое распоряжение.

— Да ни за что! — вспылила Эситея.

— Придется, — командным тоном припечатал наглый Леждин.

Разозлившаяся дикеофора чуть было не послала его вон из своего дома, но в памяти неожиданно всплыли слова матери, обращенные к младшей сестре: «фи, Ниоба, ты споришь с братом? Это так неженственно». Ниоба не только спорила, но и дралась с братом, правда, мама так никогда об этом не узнала. Брат не выдал. А вот Эситею никто не мог раньше упрекнуть в настолько неженственном поведении, как прямое столкновение позиций в общении с мужчиной, предполагающее выяснение, кто сильнее. И как это Леждину удалось?

Девушка немного порозовела от досады на саму себя.

— Простите меня, господин Леждин. В качестве дикеофоры я никому не подчиняюсь. Но поскольку наши задачи в деле защиты города совпадают, я сделаю все, что в моих силах, чтобы вам помочь, — она вежливо улыбнулась.

Оказалось, что господина градоначальника и такой вариант не устроил.

— Я обдумал просьбу Пелея Леждина, — неторопливо продолжил говорить Элессин, — и решил, что было бы неблагоразумным ее удовлетворить, — дикеофор крутил чашечку длинными узловатыми пальцами и, казалось, внимательно изучал ее содержимое. — Тебя, Эситея, принял город. И было бы неправильным заменять знакомую людям дикеофору на чужака. На какое-то время я останусь в Меарах, но ненадолго, — он поставил чашечку с остывающим айраном на стол, резко поднял взгляд на замершую слушательницу. — Однако помни, что Леждин не способен воспринять женщину как равную себе. Он, конечно, изменился к лучшему, но все же не настолько, чтобы уважать кого-либо женского пола. Человеку э-э-э… преимущественно с опытом постельных побед такая смена мировоззрения исключительно тяжела. — Элессин с грустью улыбнулся девушке. — Мне даже любопытно, что с ним будет, если он встретит ту, которую сможет уважать, я уж не говорю, чтобы восхищаться.

Он замолчал, снова глотнул темный напиток, поставил чашечку на столик, неторопливо взял печенье.

— Но я пришел говорить с тобой не о Леждине. Я должен рассказать тебе об Астайнаре Эр'Солеаде. Как дикеофора Меар ты должна знать о том, что произошло в столице.

И снова наступило молчание. Элессин подбирал слова, его слушательница затаила дыхание.

— Фактический ряд событий таков. Личные охранники короля решили отпраздновать день рождения одного из них. Король принял участие в небольшой… э-э-э… попойке по поводу праздника, которая происходила в зале перед покоями его величества. После чего он удалился к себе и тут же заснул. Неожиданно заснули и его охранники в караульной. И в это время в покои короля через караульный зал вбежала Герейна Верриль, дежурившая в тот день в свите маленькой принцессы. Когда король вдруг проснулся от сильного шума в своих покоях, Герейна вся в крови лежала на пороге его спальни у ног Астайнара, в тот день принимавшего активное участие в праздновании дня рождения соратника. Король, схватив меч, проскочил мимо Эр'Солеада, открыл дверь в караульный зал. Полусонная охрана медленно приходила в себя. В этот момент Герейна открыла глаза и с видимым ужасом прошептала склонившемуся к ней королю, что Астайнар ворвался в спальню и хотел, будто бы, заколоть спящего монарха. Она, Герейна, дескать, этому помешала.

Элессин снова замолчал. Эситея хотела было сказать, что за всю свою жизнь более глупой истории она не слышала, но не сказала ни слова.

— Его величество выпрямился, по-прежнему не выпуская меч, и, убедившись в несерьезности ранений фрейлины, помог ей сесть в кресло и начал выспрашивать подробности. Для начала он выяснил у Герейны, для чего она вообще заявилась в его спальню. Та сказала, что, почувствовав неизъяснимую тревогу, поняла, что король в опасности и бросилась в его караульную. Увидела усыпленную охрану. Тогда фрейлина принцессы без колебаний вбежала в покои короля. Его величество спал. Следом за ней вбежал мужчина в маске и попытался прорваться собственно в спальню, к королевской постели, отодвинув женщину от прохода в комнату. Та выхватила кинжал, завязалась короткая схватка, в результате которой дартанайка потеряла сознание, но король успел проснуться. Когда же Герейна пришла в себя, то первым, кого она увидела, был Астайнар стоявший рядом с ней уже без маски.

Услышав эту историю, его величество усмехнулся и потребовал показать ему, какими приемами Герейне удалось остановить Астайнара, рвущегося к его королевской постели. Порезы на молодой женщине опасными не выглядели. Она встала с кресла и подняла кинжал, по-видимому, собираясь выполнить требование короля. Дартанайки, как ты знаешь, Эситея, в какой-то мере оружием владеют. Но ее жених хмуро отказался поднимать меч.

— Ты еще скажи, Астин, что влетел за Герейной в мои покои из ревности, — усмехнувшись, сказал король.

— Не буду с тобой спорить, — ответил молодой Эр'Солеад и больше не сказал ни слова по поводу произошедшего. Тогда его величество выставил Астайнара из своей спальни, а Герейну отослал к своему личному лекарю. Она была все же вся в крови.

Элессин помолчал, глядя на удивленную Эситею.

— Я в тот день случайно оказался во дворце и услышал эту историю. Она казалась на первый взгляд даже забавной. Невесте Эр'Солеада Герейне Верриль захотелось покорить самого короля. Она подсыпала легкий снотворный порошок всем участникам празднования дня рождения, воспользовалась временным оцепенением, чтобы оказаться в спальне его величества. Там она поцарапала сама себя, чтобы придать своему появлению большую достоверность, и собиралась рассказать историю о злоумышленнике в маске. Все вокруг должны были спать, и злоумышленник вполне мог бы, как прибежать, так и убежать из покоев незамеченным. Но Астайнар с ранней юности не пьет красного вина, он не был усыплен и, подождав какое-то время, из ревности проследовал за своей невестой, где с удивлением увидел ее, лежащей в крови на пороге спальни, и выслушал глупейшее обвинение из ее уст. После чего оскорбленный жених порвал отношения с невестой, во-первых, и с самим королем в грубой форме, во-вторых. В любом случае, не стоило прилюдно заявлять его величеству, что он утратил к нему всякое доверие.

И вот тут я, подчиняясь тревожному чувству, иногда посещающему дикеофоров, решил поговорить с королевским лекарем, осмотревшим Герейну. И лекарь мне сказал, — Элессин побарабанил пальцами по столику, — что раны на теле дартанайки, безусловно, несерьезные, но сама она их себе нанести не могла.

Снова повисла тишина. Задумавшаяся Эситея представляла себе рассказанные события с разных точек зрения.

— Если бы у Герейны был противник или сообщник, — сказала она, наконец, он не смог бы пройти мимо Астайнара незамеченным. В этом случае Эр'Солеад молчать бы не стал. Наличие сообщника — реальная опасность королю. Если он промолчал, значит, решил, что все произошедшее — выдумка тщеславной женщины.

— Да, конечно, так решил дартанай, — тихо сказал дикеофор, — но мы, меотийцы, знаем, что во всех меотийских домах, а, тем более, во дворцах есть системы потайных ходов. Даже в твоем доме, Эситея, думаю, есть нечто подобное, а уж во дворце в Аэтлуминуре меотийской постройки потайные ходы есть наверняка.

— Никогда ни о чем подобном не слышала, — потрясенно сказала Эситея.

— Я тоже не слышал. За столетия деградации эти знания были меотийцами утеряны. Мы догадываемся, что тайные ходы должны существовать, но где их искать — не знаем. Тем более о подобном никогда не слышали пришельцы дартанаи. Так если принять за истину предположение о том, что Герейна рассказала правду о человеке в маске, то у кого могли сохраниться древние планы тайных ходов в меотийских дворцах?

— Эсфийские соглядатаи, — прошептала дикеофора. Ее наставник молча кивнул и залпом выпил остывший напиток.

— Я поделился своими мыслями с королем, — продолжил он после паузы, за время которой Эситея снова наполнила его чашечку горячим айнаром, из серебряного кувшинчика, стоявшего на медной жаровне. Ее гость благодарно кивнул. — Его величество отправил Эр'Солеада в ссылку в основном для создания видимости того, что он поверил, что человеком в маске был Астайнар. Во всей этой истории слишком много неясного. Кое-что мог бы прояснить сам Эр'Солеад. Но он молчит. Многое могла бы рассказать Герейна, но она меня избегает. В конце концов, даже предположение о том, что в спальне короля был эсфиец — всего лишь предположение. Вполне возможно, что кто-нибудь случайно открыл потайной ход. Я не смог, хотя и тщательно искал, но такую вероятность исключить пока нельзя.

Элессин поднес чашечку к губам, неторопливо отпил, не спеша поставил ее на столик и поднял внимательный взгляд на Эситею.

— Сейчас я немного отвлекусь от основного повествования. Давай поговорим о любви.

Эситея, как раз сделавшая глоток из собственной чашечки, поперхнулась и закашлялась. Дикеофор, чуть улыбнувшись, дождался, пока она успокоится.

— Без любви, настоящей сердечной любви к чему-то или к кому-то, человек бессилен. Его мотает течением жизни, куда-то прибивает, куда-то несет дальше, а он безволен и почти полностью пассивен.

— Точно, — тихо сказала дикеофора. — Это о жителях Меар.

— Но я хотел бы поговорить о тебе.

— Да, — сказала Эситея, напрягаясь.

— Представь себе, что ты любила бы богослужение в храме, от всего сердца любила. И вот ты оказываешься единственной дикеофорой в городе, в котором разрушен единственный храм. Твоя любовь заставила бы тебя недосыпать ночами, терпеть упреки горожан, угрозы и клевету, тяжесть путешествий в столицу за поддержкой. Ты бы уставала и обещала сама себе, что бросишь такое неблагодарное занятие, как восстановление храма. Но отдохнув, снова бралась бы за прежнее, сама толком не понимая, зачем ты это делаешь. И к настоящему моменту храм был бы восстановлен. Частично, конечно, полностью ты бы не успела. Но богослужение в нем можно было бы проводить.

— Жителям Меар храм не нужен.

— Он им жизненно необходим. Они слепы, этого не осознают. Но если бы ты, Эситея, действительно любила храм, тебя такие мелочи, как пассивность горожан не остановила бы. А какое поведение выбрала ты?

Снова наступило молчание. Порозовевшая дикеофора, вспомнившая о бутылочках с наливкой, стоявшими в рядочек в кухонном шкафу, с тревогой ждала продолжения.

— Только не подумай, что я тебя упрекаю. Ты ведешь себя так… по-человечески. В конце концов, дикеофоры Меар от века были лекарками. Ты выбрала традиционную, наименее энергозатратную форму существования. Мои слова — не упрек, а пища тебе для размышлений. Более того, если бы ты стала вести себя так, как я описал, я бы встревожился. Почему? Потому что точно такое же поведение может быть характерно для человека, который, например, хочет прославиться среди людей. Он будет восстанавливать храм, но не под властью духа сердечной любви к Богу, а под властью духа сердечной любви к человеческой славе. И последнее происходит гораздо, гораздо чаще. В любом случае обрати внимание на мои слова, дорогая дикеофора.

Для того чтобы человек смог преодолеть свою пассивность и стремление плыть по течению человеческих установлений, некоторое духовное начало должно увлечь его сердце. И когда такое происходит, то в процессе служения этом духу, меняются свойства личности человека. Именно по характеру изменений личности мы, дикеофоры, и определяем, что за дух дает силы для изменения реальности тому или иному человеку. Для нас, дикеофоров, четкое и трезвое опознание влияющих на душу духов жизненно важно, как ты понимаешь. Слишком часто мы сами становимся вместилищем высшей силы. Мы всегда должны отдавать себе отчет, что за сила нас использует. Иначе мы погибнем.

Еще раз обращу твое внимание на свои слова. Без любви, без привязанности, вызванной увлекшим человеческое сердце неким духовным началом, реальность изменить невозможно.

Дикеофор высшей степени посвящения снова замолчал. В наступившей тишине Эситея мысленно повторяла его слова. Пока только повторяла, чтобы лучше запомнить. Обдумает она потом.

— Ну так вот, Эситея, теперь я снова возвращаю твое внимание к Герейне Верриль, — Элессин неторопливо взял печенье, покрутил его в пальцах, откусил кусочек. — Я знал ее во времена ее юности. Энергичная дочка небогатого дартаная, сумевшая открыть собственную таверну на пути из столицы в Тирасп. Очаровательная хозяйка таверны, покорявшая сердца проезжавших мимо путников. В ней было настолько мало честолюбия, что увлеченный прекрасной Герейной родственник самого короля Эр'Солеад несколько лет уговаривал ее стать его невестой и сменить свою таверну на королевский дворец. Она не хотела рисковать, — дикеофор не спеша доел печенье, допил остывший айнар. — Тревожит, что теперь Герейна сменила стиль поведения. Рискованное проникновение в спальню короля, отставка своего знатного жениха и попытка привлечь внимание еще более знатного совсем не в духе по-своему расчетливой, но не тщеславной хозяйки таверны.

— Попытка привлечь внимание еще более знатного? — уточнила Эситея непонятный для нее намек.

— Король же вдовец. После смерти той, кто родила ему сына, он так и не дал клятвы верности другой женщине. Ты не знала?

— Нет. И он ведь… старый.

— Это ты слишком юная. Королю немного за сорок. Герейна старше тебя. Мне трудно сказать, на что она рассчитывала. Его величество женщину к себе не приблизил. Не в его духе было нанести такое оскорбление ее бывшему жениху. К тому же я рассказал ему о заключении лекаря и о системе потайных ходов. Ронтар Кейстен? Не знаю…

— Не знаете?!

— Будь осторожна, Эситея. От меня эта дартанайка держится как можно дальше. Я не могу выяснить, что стоит за изменением ее поведения. Любовь ли к кому-то, мстительная неприязнь ли к Астайнару, или сердцем очаровательной фрейлины завладел более страшный дух? Но тебе предстоит с ней встретиться, и не один раз. Тебя, Эссиль Суаран, она не опасается.

— Герейна Верриль была в свите моего отца? — медленно протянула Эситея, еще раз с тревогой осознав, сколь многого она не заметила в своем потрясении.

— Была. И есть.

Девушка тихо застонала.

Тебе придется справиться, дорогая дикеофора Меар. Ты не знала, но я бы не разрешил посвящать тебя в дикеофоры, если бы ты не была дочкой и внучкой дикеофор. Ты совсем не подходила для этого служения. Ты казалась домашним ребенком, послушной дочкой, будущей идеальной женой, но никак не дикеофорой. Внезапно сильное потрясение выбило тебя из привычного течения дней. Ты пыталась, инстинктивно пыталась вновь вернуться в привычное русло, став обычной лекаркой. И в ответ — следующая череда потрясений, завершающая изменение свойств твоей личности. Это твоя судьба, Эситея, нелегкая судьба дикеофоры. Еще раз повторюсь, что если бы ты с детства не видела, что ждет таких, как мы с тобой, я бы не разрешил тебе вступить на этот путь. Посчитал бы слишком жестоким.

Тиндар Элессин поставил пустую чашечку на столик и встал. Эситея встала следом за ним.

— Благодарю тебя за угощение. Обдумай мои слова. Некоторое время я еще поживу в Меарах. Всегда тебя жду. Как обычно, всегда тебя жду с вопросами. Да и еще, — дикеофор развернулся к выходу из комнаты, продолжая говорить, не глядя на замершую сзади девушку. — Я надеюсь, мне не придется унижать тебя, изымая пресловутые бутылочки с твоими настойками.

— Не придется, — еле слышно подтвердила Эситея. Элессин кивнул и направился к выходу.

Глава одиннадцатая

На следующий день Эситея отправилась в Новый город, поговорить со своим отцом. Он, пожалуй, мог простить дочери неожиданное исчезновение с важной встречи один раз. Но успокоившись, она должна была явиться к нему, если не хотела себе дополнительных проблем. А она не хотела. Господин Суаран занимал должность протектора юга страны, то есть был прямым начальником Эр'Солеада, был военачальником, отвечающим за оборону южной границы страны.

— Ставлю своего лучшего коня против хвоста дохлой собаки, что ты считала себя отрезанным ломтем, дочурка, — добродушно сообщил господин протектор, после того, как выпустил дочку из своих крепких объятий. — Но за тобой следили по моему приказу. Я постоянно получал донесения и все знаю о твоих похождениях.

Он усмехнулся, а Эситея потерла виски, задумавшись.

— Рыжий господин аптекарь с торчащей вперед густой, рыжей, естественно, бороденкой? — поинтересовалась она через несколько минут размышлений.

— Ага, мозги у тебя есть, — радостно сказал ей отец, падая в кресло. Кресло надсадно скрипнул, но выдержало. — И наблюдательность в порядке. А то уж я, читая донесения, в этом усомнился.

Эситея аккуратно устроилась в кресле напротив. Аккуратность ей пришлось соблюдать, потому что на деревянном сидении массивного деревянного кресла лежало множество подушек и подушечек. Подушечки на массивной деревянной мебели являлись следствием взаимодействия двух культур, меотийской и дартанайской. Только, если комплект подушек, изготовленных меотийскими мастерами, был идеально приспособлен к меотийской же мебели, то на дартанайские подушки нужно было сесть так, чтобы они не посыпались на пол. Отец как раз решил ту же проблему тем, что с размаху грохнулся сверху.

Ни о чем из ее личной жизни отец Эситею не расспрашивал, видимо, посчитал донесения господина аптекаря достаточно полными. Они говорили о положении дел в Древнем городе.

— А как Астайнар Эр'Солеад? — неожиданно спросил протектор юга, посмотрев в лицо расслабившейся было дочери. — Он тебе нравится?

Эситея чуть вздрогнула и задумалась, в основном на тему, что сказать отцу.

— Ставлю правую руку против вот этой мелкой подушки, которая мне особенно мешает, что нравится, — усмехнулся господин Суаран. — Я было поверил, что он по легкомысленности вляпался в какую-то дрянь, но тогда бы ему никогда не повезло, получить полную поддержку дикеофоры города. Я, знаешь ли, дочка, прожив столько лет со своей дикеофорой, усвоил, что не бывает случайностей, когда дело касается вас. Если бы Астайнар действительно был виновен, он бы тебя и близко не увидел, не говоря уж о том, чтобы спасти тебе жизнь и выходить в тяжелой болезни… Нет, его оклеветали, а он промолчал. Странное дело, конечно, но с Эр'Солеада лично я обвинения снял.

Эситея сильно покраснела, представив, что мог написать ее отцу господин аптекарь. Отец, отметив ее смущение, только хмыкнул.

— Ладно, ладно, я понял, — пробурчал он. — Не лезу грубыми лапами солдата в тонкую девичью душу… Мать без тебя скучает. Сестра занята первенцем, ей не до чего. Брат скоро женится. Разберемся со степняками, отвезу тебя домой.

На обратном пути из Нового города в Древний тонкую девичью душу Эситеи ждало еще одно испытание.

— Эссиль, постойте!

Девушка медленно обернулась, узнав бархатный низкий голос Ронтара Кейстена.

«Он спорил с сослуживцами о том, что соблазнит меня!»

Высокий, хорошо знакомый Кейстен с прямыми светлыми волосами до подбородка, так же отлетающими назад, как и раньше, подошел совсем близко. Эситея сосредоточенно глядя ему в подбородок с ямочкой, не выше, согнула колено в приветственном поклоне дартанаев.

— Вы изменились, Эссиль, — Кейстен поднял руки, чтобы, взяв склоненную перед ним девушку за обе ладони, помочь ей выпрямиться.

И не выпустил ее пальцы по завершении поклона.

— Куда подевалась та юная, порывистая девушка, которую я так и не смог забыть?

Эситея с ужасом подумала, что никуда не подевалась, и сейчас Кейстен в этом убедится. Пальцы дрожали. Сил, чтобы высвободить ладони из его захвата у нее не было.

— У вас ведь есть невеста, — беспомощно прошептала она.

— Невеста — еще не жена, — он властно подтянул девушку поближе к себе, чтобы заглянуть ей в глаза. Всего одно пронзившее душу мгновение. Эситея опустила ресницы. — Я не знал, куда вы тогда исчезли из столицы. Я не ожидал встретить вас в Меарах. Но встретил. Увидев вас, я в ту же минуту понял, как мне повезло, что на этот раз я не женат.

— Отпустите меня. Я должна быть в другом месте.

— А вы действительно изменились. Вы не хотите выслушать меня. Нет, вы даже не хотите ни в чем меня обвинить, чтобы я мог или оправдаться, или вымолить у вас прощение.

— Отпустите!

Эситея опустила голову, чтобы скрыть набежавшие слезы. Рядом с этим человеком она по-прежнему теряет голову.

— Ну что же, идите, моя милая Эссиль, раз вы хотите именно этого.

Он разжал пальцы. Девушка, не оборачиваясь, бросилась бежать, чтобы не разрыдаться рядом с Кейстеном. Чтобы не дать ему возможности обнять ее, ласково утешая.

Потому что Кейстен, кажется, собирался воплотить в жизнь ее многолетнюю мечту. Попросить стать его женой, а потом, увидев в ее глазах согласие, услышав тихое «да», долго и горячо целовать. Так, чтобы она обо всем на свете забыла в его нежных объятиях.

Но тихий голос в душе, спутник Эситеи с момента посвящения в дикеофору, настойчиво твердил, что такого поворота событий допустить нельзя.

И потому дикеофора Древнего города быстро шла по широкой прямой улице Нового города к выходу, стараясь держаться в тени балкончиков, укрепленных на фасадах домов на изящно-выгнутых опорах, прижав руки к лицу, стараясь хотя бы не всхлипывать.

В поле зрения неожиданно возникли длинные кожаные сапоги идущего навстречу человека.

— Жалостное зрелище, — ехидно сообщил совершенно безжалостный Астайнар, загородив Эситее дорогу.

— Пропустите, я спешу.

— И куда же, позвольте узнать?

— На поминки. У Вателла — сороковой день, как он умер.

Астайнар присвистнул. Слов у него не нашлось. Дикеофора сообразила, что она вроде как разговаривает с организатором Вателловой смерти, и желание всхлипывать от жалости к себе у нее пропало. Девушка отняла руки от лица, подняла голову.

— Ну-ну, — протянул Эр'Солеад, глядя в синее небо над головой. — Вот ведь не повезло Кейстену. Идите, Эситея, — и он посторонился. Не в силах разговаривать с ним о Ронтаре Кейстене, Эситея молча проскочила мимо начальника гарнизона и продолжила быстрый путь к выходу. На поминки она и вправду опаздывала.

Похороны Алтея Вателла пришлись на момент болезни Эситеи, она, естественно, на них не присутствовала. Но на торжественное поминовение усопшего в сороковой день после его кончины, собравшее всех родственников из разных концов Меотии, дикеофора города была приглашена. Поминки проходили в загородном имени Вателла. На одной из террас, представлявшей собой большой луг с мягкой, низко скошенной травой, между дающими густую тень смоковницами, стояли столы со всевозможными яствами. Изящная мраморная лестница с резными, мраморными же перилами вела на верхнюю террасу с жилыми помещениями.

Дикеофору города, как почетную гостью, провели к одному из центральных столов. Эситея села на деревянную скамью, взяла поминальный круглый блин, стараясь не делать того, ради чего она, по идее, и была сюда приглашена, то есть, не вспоминать Вателла. Темный взгляд его влажных глаз иногда виделся ей в ночных кошмарах, слышались тяжелые шаги, после чего она со страхом просыпалась. По счастью, устроители поминок оказались достаточно деликатными, чтобы не требовать от дикеофоры хвалебных речей в честь усопшего. Обстоятельства ее похищения и последующей смерти Вателла были памятны всем горожанам. Достаточно было и того, что дикеофора просто посетила поминальное торжество в знак того, что она не держит зла на покойника.

С торжественными хвалебными речами жители Меар справлялись сами и без Эситеи. Той даже показалось, что она ошиблась адресом, такого прекрасного человека здесь поминали. Защитника сирот и обиженных, правителя, денно и нощно радевшего о благе народа в родном городе, отца семейства, о котором бесконечно скорбят родные и близкие. Да. Искусство произнесения поминальных речей в Меотии насчитывало несколько столетий. Ораторы, полностью использовавшие возможность показать горожанам свое мастерство, выступали один за другим. Поминальные закуски отличались разнообразием и тонким вкусом. На девушку в лиловом плаще дикеофоры никто не обращал внимания. Рассеянно кусая поминальный блин с завернутым в нем изюмом, Эситея погрузилась в размышления о том, что ей накануне говорил Тиндар Элессин. В основном, вспоминалось то, что он говорил о ней самой. И о любви, как о той силе, которая может вырвать человека из круга его обычных дел. Именно влюбленность в Ронтара Кейстена привела к тому, что Эситея, все бросив, стала дикеофорой. Иначе ее жизнь тянулась бы размеренно, в определенном другими людьми порядке. Но теперь, что же ей делать теперь?

Хорошо, что капюшон плаща дикеофоры бросал тень на лицо девушки, и никто не мог заметить ее сильно порозовевших щек. Внезапно ощущение чужого пристального взгляда вырвало дикеофору из потока размышлений. Она невольно оглянулась. Того, кто так пристально смотрел на нее, не заметила, но зато ей на глаза попалась прекрасная молодая вдова Вателла Шушанэ. А также сидящий рядом с красавицей вдовой старший сын усопшего от его второй жены Мелеи Костас Вателл, законный наследник большей части имущества погибшего отца города. Завещания Алтей Вателл составить не успел, и, после его смерти, вступили в силу традиционные законы Меотии.

Молодой наследник выглядел попавшимся в женские сети. Покрасневший, он беспрестанно вытирал пот со лба, несколько раз с ненавистью поглядел на молодую мачеху. Но та, увидев, что ее чары все же властны над парнем рядом с ней, только изменила позу с одной соблазнительной на другую, приняв теперь облик жертвы, готовой пережить нападение обозленного хищника. Костас втянул воздух сквозь зубы и оглянулся, взглядом умоляя о помощи. Прекрасно воспитанный меотиец сознавал, что его соблазняют на бессовестный поступок, но противиться соблазну уже не мог. И попросту встать и уйти, привлекая к себе внимание, молодой гордый парень решиться не мог. Он выглядел довольно по-дурацки, на взгляд Эситеи, но той вдруг стало его жаль.

Никто из сидящих за соседними столами людей не откликнулся на молчаливый призыв о помощи.

Дикеофора осторожно соскользнула со скамьи, почувствовала настороженный взгляд Шушанэ и поняла, что действовать напрямую нельзя. Прекрасная степнячка может ее опередить. Она увлечет вполне уже безвольного Костаса куда-нибудь за собой до того, как Эситея до них доберется. Девушка обернулась, оценивая обстановку. Вроде бы и не за почетным столом, но рядом с ней обрелся Неарх Фелитин.

— Неарх, — тихо обратилась она к густобровому торговцу, — помог бы ты молодому Вателлу, а? Я подойти не могу. За мной Шушанэ наблюдает.

— А надо? — так же тихо уточнил Неарх, критическим взглядом окидывая обсуждаемого парня.

— Надо. Только я не могу придумать, как бы это тебе деликатно проделать.

— Если я подкрадусь, а потом врежу со словами: идиот, что ты себе позволяешь, это будет деликатно?

— Вполне, — ответила Эситея. — Главное, что бы его Шушанэ за ширмочки не утащила. Будет потом шантажировать молодого наследника.

— Оу, понял.

И Неарх, выбравшись из-за стола, кружным путем добрался до Костаса Вателла. Видимо, выкрикнул ему одобренную дикеофорой фразу и действительно врезал. Возмущенный наследник мгновенно соскочил со своего места, Неарх еле увернулся от ответного удара.

Гости, как ни в чем не бывало, остались за поминальными столами.

Эситея направилась к кустам мирта, за которые укатились сцепившиеся парни. И снова почувствовала на себе чужой пристальный взгляд. Обернулась. Вальяжно рассевшийся Пелей Леждин усмехнулся и отсалютовал ей бокалом с вином. Но тревожащий взгляд принадлежал не ему. Недалеко от Леждина сидел чужак, сероглазый, мрачный темноволосый мужчина с тонкими губами и носом с горбинкой, не спускавший глаза с дикеофоры города.

За кустами мирта обнаружились два парня, сидящие на траве.

— Здорово ты меня, — заявил Костас, потирая подбитый глаз. — Что это был за удар, который я пропустил?

— Мы, купцы, умеем. Знаешь, с караванами ходить — всему научишься.

— Покажешь? Я тоже обучен подраться, но в основном, на мечах.

— Покажу. Прямо вот сейчас и покажу. Давай только с праздничной террасы спустимся. Неудобно как-то на поминальной трапезе…

Костас легко вскочил.

— Спускаемся. Мне эта, чтоб ее, трапеза давно поперек горла. Пошли, покажу, где можно размяться.

И парни направились к лестнице на нижний, хозяйственный уровень поместья. Эситея последовала за ними. Ей тоже поминальное торжество уже порядком надоело.

Мраморная лестница, теряясь в красиво подстриженных цветущих кустах, уступами вела вниз. Дикеофора отстала от Костаса с Неархом, потеряла их из вида среди цветущей зелени и, увидев дорожку, отходящую от лестницы, пошла по ней, решив, что выйдет таким путем из поместья Вателла. Но дорожка привела ее в огромный хозяйственный зал, в котором что-то кипело, варилось, жарилось. Десяток служанок раскладывали яства на блюдах, одни слуги относили блюда наверх, другие приносили их сверху уже пустыми. Несколько поденщиц мыли посуду в огромных чанах немного в стороне. Одну из них, недавно появившуюся в Меарах женщину, уже немолодую, Эситея узнала. Та никому ничего не рассказывала о своем прошлом, но с первой же встречи, после нескольких минут общения дикеофора угадала в неизвестной пришелице со странным именем Тениза натуру глубоко и тонко чувствующую, наблюдательную и умеющую думать. Ниточка симпатии связала двух женщин с первого знакомства. Эситея никогда не проходила мимо, если где-нибудь встречала загадочную пришелицу. И сейчас она осторожно сняла свой заметный плащ дикеофоры, аккуратно пристроила его в сторонке и подошла к группе посудомоек-поденщиц.

— Бабоньки, вам помочь? Здравствуйте, Тениза.

— Помогите, если хочется, — Тениза утерла пот с лица и заправила выбившиеся темные волосы с проседью под повязку. — Зашиваемся.

Когда-то она была красива, когда-то, пока морщины не избороздили ей гладкую кожу, шрам не изуродовал щеку.

Эситея закатала рукава и принялась чистить какой-то медный котел.

— Как там поминки наверху? — поинтересовалась Тениза минут через пять.

— Тоска. Фальшивые застольные речи. Тошнит на десятой минуте.

— На поминках всегда так.

— Нет. Иногда есть те, кто искренне любил усопшего. Немного, но несколько человек находятся. А здесь уровень фальши запредельный.

— По человеку и поминки. Вы-то Эситея тоже, небось, не скорбели о его смерти. После того, как он вас выкрал.

— Нет, конечно, не скорбела.

Через полчаса Эситея узнала и о том, как мало получит в наследство Шушанэ, если не скрутит молодого наследника, и о том, что ей поделом, потому что баба злая. И о том, то поделом Вателла, связавшегося со степнячкой, не похоронили по-человечески в земле, а увезли в какую-то их варварскую пещеру, где трупы будто бы сохраняются особенно; типа, вялятся. Хотя уж куда покойнику вялиться. Крупный же был мужчина.

За эти полчаса Эситея вычистила два огромных чана, а ее собеседница перемыла гору мелких блюд.

И тут одна из работающих рядом поденщиц охнула, схватилась за сердце и медленно осела на пол. Дикеофора подскочила к ней, пощупала пульс. Женщине надо было срочно отдохнуть.

— Полежите в сторонке. Все равно я здесь вроде как лишняя поденщица.

Больная благодарно улыбнулась и обессилено улеглась на подстилку.

— У нее недавно муж умер, маленькие дети остались, — прошептала Тениза. — Не может позволить себе болеть.

Эситея только было вернулась к чистке следующего чана, как в зал вошло несколько человек. Одного из них дикеофора знала. Это был один из главных городских лекарей, и до этого дня девушка считала его более-менее порядочным человеком.

— Вон тот, низенький, толстенький — управляющий Вателловым поместьем, — еле слышно прошептала Тениза, ускоряя темп работы.

— Вот, господин лекарь, выбирайте, — подобострастно сказал управляющий. — Любое масло, любое вино. Только составьте ваше снадобье побыстрее. Плохо, что господина Музофата прихватило в нашем поместье, а?

Опытный лекарь быстро выбрал нужные ингредиенты, и вся группа направилась к выходу. И тут взгляд одного из сопровождающих низенького управляющего упал на лежащую на подстилке больную поденщицу.

— Так! А это что? — гаркнул он. — Тебе, бесстыжая, за что деньги платят? За то, чтобы ты тут вылеживалась?!

Больная из последних сил встала и направилась к чану с грязной посудой, видимо, хорошо зная, что вопрос ей задали совсем не для того, чтобы выслушать ответ. Оправдываться было бесполезно.

— Нет уж, — вмешался сам управляющий, — за сегодняшний день ты плату не получишь. Не имею обыкновения поощрять лентяев. Видите, господин лекарь, как распускаются люди без твердой руки.

Господин лекарь окинул поденщицу рассеянным взглядом.

— Нелегко вам приходится, господин мой, — сказал он управляющему сочувственно. — Все норовят увильнуть от своих обязанностей, а деньги берут в полной мере. Глаз да глаз за ними нужен.

— Неужели вы не видите, что женщина больна? — возмутилась Эситея. — У нее уже губы синие и ногти, посмотрите, посерели.

— А это что за скандалистка? — с ледяной злостью спросил управляющий у своего помощника.

— Поденщица какая-то. Что с них взять, — ответил тот, пожимая плечами.

— Ей тоже не плати за сегодняшний день. Обнаглели. Пойдемте, господин лекарь. Нам нужно спешить к нашему больному.

И они вышли из зала.

— Зря вы вмешались, Эситея, — грустно сказала Тениза потрясенной дикеофоре. — Нас тут никто за людей не считает. Больные мы или здоровые всем как до сгоревшей свечечки.

А в зале, между тем, усилился гул голосов. Люди возмущенно обсуждали произошедшее.

«Да мы тут на них горбатимся, а они с нами, как со скотом!»

«Сами с жиру бесятся, а простому народу каждую монетку жалеют!»

— О чем только наши власти думают?! — наконец, обретя дар речи, сказала дикеофора. — Разве можно так раздражать людей накануне нашествия врагов? — она резко замолчала. Не стала говорить вслух, что именно среди меотийцев, веками считавшими, что все они равны перед Богом, такое обращение с простыми людьми особенно недопустимо. Какие-нибудь степняки посчитали бы подобное пренебрежение нормальным, меотийцы так не посчитают.

— Вы даже не представляете, как вы правы, Эситея, — еле слышно сказала Тениза. — Все запросто может кончиться резней в тылу у защитников города.

— Ладно, — решительно сообщила дикеофора, беря под руку больную поденщицу. — Одно я вижу во всем этом хорошее. Вы пойдете со мной, я вам помогу, как смогу. Не стоит вам здесь сегодня находиться. Вашим детям, верите? нужнее всего живая мать.

Глава двенадцатая

На следующий день ответственная дикеофора отправилась в Новый город. Следовало все же довести до сведения Астайнара умозаключения Тиндара Элессина. Делать этого не хотелось. Эситея сомневалась, что недавний жених Герейны Верриль выслушает до конца хотя бы одну фразу о своей бывшей возлюбленной. Но действительность превзошла все ее ожидания.

Отыскать Астайнара удалось быстро, он сам заметил Эситею на центральной улице Нового города и подошел ее поприветствовать. Дикеофора с неясной тревогой отметила какой-то исследовательский интерес во взгляде его синих глаз.

— Приветствую вас, господин Астайнар.

Она только было подняла руки и согнула колено, церемонно приседая в традиционном приветствии, как тот перехватил ее ладонь и крутанул так, что девушка, не удержав равновесие, пошатнулась и упала спиной на поддержавшего ее дартаная. Он тут же крепко прижал к ее к себе одной рукой и быстро внес в полуоткрытую дверь. Другой рукой Астайнар предусмотрительно закрыл Эситее рот. Она, не подумав, забилась, пытаясь вырваться, но из захвата такой силы вырваться было невозможно. Пришлось затихнуть, решив для себя, что если еще хоть раз она увидит в глазах Астайнара такой же исследовательский интерес, как две минуты назад, то, не приветствуя его, побежит прочь как можно быстрее.

Они стояли в полутемном помещении. Из-за плотной занавеси раздавались голоса.

— Все девушки смотрели на меня. И тогда я великолепным движением выхватил меч, — рассказывал Ронтар Кейстен. — У меня исключительный меч. В свое время я посоветовал Равлину разбить полученную мной в наследство старинную статуэтку из чугуна в мелкую крошку и использовать ее для ковки…

— Ох, не бреши, Ронт, чтобы такой оружейник как Равлин не знал о крошке из чугуна! А ты ему посоветовал! Брось. Рассказывай лучше о дочке протектора. У тебя о бабах как-то красочнее получается.

— Ты можешь не верить, но многие испытали на своей шкуре исключительные качества моего меча.

— Не кипятись ты, Ронт. Естественно, Равлин плохой меч не выкует. Тем более если ты не пожалел старинной чугунной статуэтки.

— У меча еще заточка особенная, если хочешь знать. Посмотри. Видишь с одной стороны край не прямой, а выгнутый.

Послышался характерный край извлекаемого из ножен меча. Астайнар тоже невольно заинтересовался, даже немного ослабил захват, которым удерживал Эситею.

— Смотрите, парни. У Ронта действительно меч по-особенному заточен. Ух, какая сталь.

— Да кто же спорит, что меч славный. Просто нечего брехать, что обучал Равлина ковать.

— Не обучал, не надо передергивать. Однако Равлин, в отличие от вас, неучей и завистников, всегда прислушивается к моим великолепным советам и…

Но дружный хохот прервал холодную отповедь Кейстена. Астайнар тоже хмыкнул, все равно, в реве, от которого качнулась занавеска, хмыканье начальника гарнизона никто бы не расслышал. А Эситее было не смешно. Она стояла и злилась сама на себя, на ту, юную девушку, которая глупо и слепо влюбилась в Ронтара. А теперь стоит тут и мучается от боли, потому что сердцу, видите ли, не прикажешь.

— Ох, и умеешь же ты, Ронт, народ развеселить, даже до слез проняло. Рассказывай теперь о своих бабах.

Астайнар перестал веселиться и снова крепко прижал к себе девушку, зажимая ей рот.

— Чего тут рассказывать? Ждем. Но готовьте, парни, монеты. Я на Герейне не женюсь.

— А на дочке протектора? Будем биться об заклад на что-нибудь?

Наступила тишина. Дочка протектора замерла за занавесом, начиная медленно, но верно ненавидеть удерживающего ее в этом месте Астайнара.

— На Эссиль? — тихо переспросил Кейстен. — Девушек надо понимать, парни. Я не буду настойчивым, не буду спешить. Пусть она сравнит всех, кого знает, со мной…

— Ты хотел сказать, Ронт, с «великолепным мной»…

И снова от дружного хохота качнулась занавеска.

— Вы слышали, там жрать дают! Или вы не слышали?!

Голоса быстро затихли вдали. Астайнар ослабил хватку. Эситея почувствовала, что в ее душе разбилось что-то очень важное. И, злясь на спровоцировавшего болезненное прозрение дартаная, она обернулась к нему лицом. Схватила за плечи, дотянулась до уха и, уже не заботясь о последствиях, прошептала.

— Лекарь, осмотревший Герейну после памятного вам посещения спальни короля, сказал, что те порезы она не могла нанести сама себе.

Стальную хватку пальцев Эр'Солеада девушка почувствовала, еще не договорив фразу до конца. Она зашипела от боли, но со злостью закончила.

— Во всех древних зданиях меотийцев есть тайные ходы.

Астайнар сжал пальцы еще сильнее.

«Сейчас хрустнут кости», — отрешенно подумала дикеофора. Несмотря на злость, Астина стало жаль. Он молчал. В темноте выражения глаз разглядеть не удавалось.

— Отпустите, — наконец, взмолилась Эситея.

Пальцы сразу разжались. Дартанай, уронив руки, прислонился к стене.

— Эссиль, подождите, — после нескольких долгих минут молчания тихо и потрясенно сказал он на своем родном языке. — Вы хотите сказать, что в спальне был еще кто-то, кроме короля и …нее?

— Да.

Эр'Солеад еще помолчал, глядя себе под ноги, все так же прислонясь плечом к стене. Потом резко вскинул голову.

— Просто песня! А почему меотийцы нам не передали плана тайных ходов королевского дворца? Это подло!

— Ничего не подло. Мы такого плана не имеем. Он утерян лет триста назад, а то и больше.

После ее слов Астайнар шумно вздохнул, поднес руку к щеке, и так и замер снова.

— Вы пойдете со мной сейчас, Эссиль, — сказал он, наконец, полувопросительно-полуповелительно. — Это очень важно.

— Пойду. Придется пойти.

Астайнар открыл дверь, и они вышли из полутьмы дома на дневной свет широкой улицы. Эситея сразу демонстративно осмотрела оба своих запястья. Они уже опухли.

«Синяки будут».

— Не везет вам со мной, Эситея — извиняющимся голосом и на меотийском языке вновь заговорил ее спутник. — То синяки на шее, то на запястьях.

Все еще злая Эситея притворилась, что не слышит.

Элвен Дархэлл, в покои которого Астайнар вошел без стука и предупреждения, встал из-за стола, за которым разбирал какие-то бумаги, и сделал несколько шагов навстречу посетителям. Кроме массивного стола в небольшой прямоугольной комнате находились только кресло и огромный сундук, он же кровать. Но стены из желтого песчаника были увешаны завораживающе-красивыми картинами. Эситея как увидела ближайшую, изображающую поле с маками, пригибающимися от ветра из-под приближающейся грозовой тучи, так даже пропустила мимо ушей начало разговора.

— Да, Астин, эсфийские соглядатаи всегда интересовались тайными ходами меотийских строений, — флегматично протянул Дархэлл, и эти слова отвлекли Эситею от качающихся алых маков на картине. Астайнар сжал руки в кулаки.

— Есть даже такая эсфийская пословица, — по-прежнему спокойно продолжал начальник лазутчиков. — Если на плане древнего меотийского здания не обозначены тайные ходы, значит, либо план неточный, либо здание не меотийское.

— Но почему ты раньше мне этого не говорил?!

— Существует множество вещей, дорогой Астин, о которых я тебе не говорил. И это — одна из них. Что случилось?

— Ты разве не слышал, почему король отправил меня в ссылку?

— Тебе повторить, что я слышал?

Фраза Дархэлла, сказанная насмешливым тоном привела к тому, что Астайнар внезапно успокоился.

— Только что я узнал, что Герейну Верриль осматривал тогда лекарь. Он рассказал, как я понял, Элессину, что порезы на ее теле ей кто-то нанес. Сама она порезаться так не могла.

Элвен Дархэлл вернулся к своему столу, собрал все бумаги, убрал их вниз, в один из ящичков.

— Садитесь, гости дорогие, — сказал он после этого. — Госпожа дикеофора, садитесь в кресло. Астин, тебе придется посидеть на сундуке.

— Я постою.

— Как знаешь. Ты никому и никогда не рассказывал о произошедшем тогда в королевском дворце. Сейчас самое время, ты не находишь? Даже чуть поздновато.

Астайнар прошелся по небольшой комнате взад-вперед, собираясь с мыслями. Эситея еще раз зачарованно посмотрела на картину с маками, всем существом вдыхая свежий ветер из-под темно-синей тучи, развеивающий душное предгрозовое марево.

— И как вам картина, госпожа дикеофора? — внезапно спросил ее Дархэлл.

— Чувствую себя красненьким цветочком, маленьким и встрепанным, — пробормотала Эситея.

Элвен Дархэлл тепло улыбнулся в первый раз на памяти Эситеи.

— Ну говори же, Астин.

— В тот вечер мы праздновали день рождения Олберта. Король выпил чарку вина и удалился в свои покои, — отрывисто начал говорить Эр'Солеад. — Я медлил пить вино. Красное вино. Я с юности не пью красное вино, туда так легко что-нибудь подмешать. Ради праздника и друзей мог бы выпить. И вдруг Олберд, он выпил больше всех, пошатнулся и, цепляясь за стол, сполз на пол. Сонно дышал, всхрапывал. Видно было, что заснул. Пока я его тормошил, остальные наши тоже повалились сонными. Это было странным. Я мгновенно принял решение подыграть. Расслабленно повис в ближайшем кресле. Некоторое время чувствовал себя идиотом, потому что ничего не происходило. Но потом вошла Герейна. Внимательно всех осмотрела. Она ничуть не удивилась, точно знала, что произошло. Я… Впрочем, неважно. Важно, что я не пошевелился, несмотря на потрясение. Герейна проскользнула в спальню короля.

— Постой, — одновременно заговорили и Дархэлл и Эситея. Девушка кивнула, давая возможность спросить начальнику лазутчиков.

— Как она была одета? Ты точно можешь сказать, что к тому времени на ней не было порезов?

— Да, — жестко ответил Астайнар. — Точно могу это сказать.

Дархэлл молчал со своим обычным бесстрастным выражением лица.

— Она была достаточно легко одета, — рассказчик снова принялся ходить взад-вперед, глядя перед собой невидящим взглядом.

— Э-э-э, у меня вопрос, — нерешительно начала Эситея. Дартанай остановился и посмотрел ей в глаза тяжелым взглядом. — Вы незадолго до того дня не заметили никаких резких изменений в поведении своей невесты?

— Кроме того, что она стала меня избегать? — криво усмехнулся Астайнар. — Не заметил.

Повисло неловкое молчание.

— Продолжай, Астин. Через какое время ты решился зайти в спальню короля? И почему?

— Не в спальню. В покои. Спальня — самая дальняя из всех комнат.

— Покои представляют анфиладу комнат? — уточнил Дархэлл.

— Нет. Дворец — меотийская постройка. Все комнаты со ступеньками, арочными проходами и колоннами. Под углом друг к другу. Из первой комнаты видны следующие, но не полностью.

— Понял. Так когда ты вошел?

— Не могу сказать точно, сколько я ждал. Возможно около получаса, может быть меньше. Услышал женские крики. Колебался, заходить, или нет. Услышал сильный грохот, немного помедлил и вошел.

— Из караульной хорошо слышны звуки из покоев короля?

— Из первой, приемной комнаты слышны, хотя и приглушенно. Из следующих — нет.

— Продолжай.

— Я вошел, увидел перевернутое кресло, — пересиливая себя, продолжил Астайнар. Резко замолчал на несколько мгновений. — Я только сейчас понял, что хрупкая женщина не могла перевернуть то кресло. Оно тяжелое, массивное. Я с трудом сдвинул его со ступенек, ведущих в следующую комнату.

— Астин, а передвинуть она его могла?

— Да, пожалуй. Недалеко. По скользкому мраморному полу. Если была напугана. Но перевернуть — нет.

— Дальше.

— Герейна лежала на полу, светлое платье было в крови сверху донизу. Я, кажется, ахнул, наклонился над ней. Она открыла глаза на мгновение. Взгляд у нее был неожиданно хладнокровно-оценивающий, неприятный взгляд.

— Это у вас, видимо, общая черта — тихо сказала Эситея.

— О чем вы?

— О том, что у вас, господин Астайнар, был именно такой неприятный взгляд перед тем, как вы затащили меня подслушивать Кейстена.

— Так ведь я не был при этом молодой женщиной, бессильно лежащей на полу в собственной крови, — возмущенно ответил Астайнар.

— Не злитесь, Эситея, — флегматично вмешался Дархэлл. — Астина задело несоответствие поведения Герейны с тем образом невесты, который имелся у него в душе. Именно о чем-то подобном вы и спрашивали.

— Да, это было несуразно, — подтвердил рассказчик. — Как минорная тоника в конце марша.

— Действительно, — смутилась дикеофора, — Элессин говорил мне, что нужно разобраться, какой дух вызвал изменения в поведении вашей Герейны.

— Элессин? — переспросил Дархэлл. — Дикеофор высшей степени посвящения? Это что значит?

— Это — ах! — Эситея возвела очи ввысь.

— Я спросил у него самого, — ответил Астайнар вместо нее. — Он сказал, что такой дикеофор жалеет все живые существа на земле.

— Ну-ну, — протянул Дархэлл. — Ладно. Заканчивай, Астин.

— Я, не дотронувшись до Герейны, резко выпрямился. И увидел короля, неслышно подошедшего с другой стороны. Его полуголое величество сказал: ого! И зевнул.

Эситея невольно хихикнула, представив себе эту сцену.

— Герейна снова открыла глаза. На этот раз взгляд был соответствующий ситуации, несчастный, замученный. Его величество лично осмотрел раны. Убедился, что ничего страшного. Спросил, что произошло. И вот тут она понесла какую-то чушь, что я в маске пытался прорваться в спальню короля. Она, дескать, мне помешала с кинжалом в руках. Его величество попросил показать, как она это сделала. Я отказался участвовать в таком позорище. После чего король выставил меня из своей спальни.

— Постой, Астин. Чем Герейна объяснила свое появление в спальне короля?

Астайнар задумался вспоминая.

— Элессин говорил, что она объясняла свое появление неясным предчувствием того, что нечто страшное произойдет, — вспомнила Эситея.

— Нет. Это она уже потом так говорила. А в спальне Герейна протянула королю записку, прочитав которую, она, будто бы бросилась его спасать.

— Ну что же, Астин. Восстанавливаю события в соответствии с твоим рассказом, — Дархэлл, сидевший на широком сундуке, сложив руки в коленях, с бесстрастным лицом, как никогда напоминал древнюю степную статую, устанавливаемую кочевниками на перекрестках путей. — Герейна Верриль, фрейлина принцессы, получает записку, из которой любому прочитавшему ясно, что королю угрожает опасность. Она бежит к его покоям, видит усыпленную стражу. Заходит в покои. Его величество спит неестественно крепким сном. Она возвращается, подходит к порогу приемной комнаты, первой комнаты его покоев. В этот момент там появляется чужак в маске. Скорее всего, ее слова о его появлении правдивы. Герейна передвигает кресло, загораживая незнакомцу путь в спальню и выхватывает кинжал. Зовет на помощь, хотя знает, что и стража и король усыплены. Завязывается драка. Незнакомец переворачивает кресло в попытке добраться до короля, минуя защитницу. Из-за получившегося грохота просыпается король. И появляешься ты, Астин. А этого ни Герейна, ни еще кто-нибудь предвидеть не могли. Но никакого чужака ты не увидел, хотя оказался в приемной комнате раньше его величества. Следовательно, незнакомец, нанеся женщине несколько порезов, перевернул кресло, привлекая внимание грохотом, и сразу же исчез в потайном ходе, не дожидаясь появления короля. Эта деталь говорит в пользу идеи о сговоре с Герейной. Так же впрочем, как и ее реакция на твое неожиданное появление. Его величество, заинтригованный произошедшим, обращает внимание на героическую защитницу своих покоев. Хотя к себе ее не приближает.

— Почему же это не приближает? — ледяным тоном сказал Астайнар. — Он был вполне готовым приблизить ее к своей особе. Герейна выглядела невероятно привлекательной. И, я точно знаю, его величество навестил свою «героическую защитницу», когда та вернулась от лекаря. Но, я теперь понял, вмешался Элессин. Как верноподданный, он обязан был рассказать королю о заключении лекаря и о своих выводах насчет тайных ходов во дворце.

Оба мужчины посмотрели на Эситею. Она кивнула.

— Опять Элессин, — тихо сказал Дархэлл. — Он наверняка рассказал насчет эсфийских соглядатаев.

— А почему обязательно эсфийские соглядатаи? — спросила Эситея. — Не исключено же, что старинный план дворца меотийских архонтов мог попасться кому-нибудь из меотийцев. Или дартанаю. И этот человек мог решить приблизиться к королю, используя хорошенькую женщину.

— Лучший способ, каким бы он смог приблизиться к нашему королю, — отдать ему найденный план тайных ходов. Раз он не отдал — это измена, — хмуро ответил ей Астайнар. — У всякого изменника должна быть на примете сила, которая эту измену поддержит. Внутри страны такой силы нет. Если же план изначально эсфийский — мы имеем дело не с изменой, а с попыткой подсунуть королю своего человека для получения нужных сведений. Тогда вопрос в том, понимала ли Герейна, что ее используют эсфийцы, или она действовала по неведению. Судя по намекам Элессина, опасно считать ее невиновной.

— Эсфия не собирается вмешиваться во внутренние дела Меотии, — спокойно ответил Дархэлл на пристальный взгляд начальника дартанайского гарнизона границы. — Она веками всего лишь наблюдала за положением дел в долине Архерона. Нет никакого смысла ослаблять страну, удерживающую степные племена вдали от Страны Тысячи Рек.

«Да, Эсфия веками только наблюдала. Но столетия назад Меотия не управлялась воинственными дартанаями, — подумала дикеофора. — А так же тревожат рассуждения Элессина о неприятной духовной подоснове всего, что делает Герейна в последнее время».

— Как ни странно, но мне полегчало, — ворчливым тоном сообщил Астайнар. — Сбросил тяжесть с души, когда все рассказал.

— Я вижу, вам понравилась картина с маками, — Дархэлл неожиданно обратился к Эситее. — Ее писала моя жена. Хотите, я подарю картину вам на память?

— Нет, благодарю вас. Я не могу принять от вас настолько драгоценную вещь, — вежливо сказала Эситея, вставая с кресла и стараясь не думать о том, что эсфиец Дархэлл мог многого не договаривать.

— Подумайте. Я с удовольствием отдам картину именно вам. Но сегодня не смею больше вас задерживать.

Эситея дошла до двери, когда услышала тихий вопрос Дархэлла.

— Астин, я знаю, с Герейной вы были близки. Она не могла хотеть тебе отомстить… э-э-э… за грубость, скажем. Или…

Дикеофора остановилась. Действительно же, если женщиной управляло желание отмстить мужчине, то это не ее использовали эсфийцы, а она сама могла запросто использовать любую разведку, даже и чисто наблюдательную, лишь бы досадить знатному любовнику.

В комнате повисло молчание.

— Жаль, что вы здесь, Эситея, — сказал Дархэлл. — Теперь Астин не ответит правды.

— Я отвечу, — тут же возмущенно сказал Астин. — Отвечу, что не знаю. Я ничего не заметил. Я никогда об этом не думал.

— А напрасно, — поучительным тоном сообщил Дархэлл. — Обиженная женщина — страшная сила.

— А почему бы Герейне попросту не сказать мне, что она мной недовольна? К чему такие сложности?

— Астин, ты слишком многого хочешь от женщины.

При этих словах Эситея вышла за дверь. По дороге к Большому рынку свою задумчивую дочь перехватил господин Суаран и три раза подряд повторил ей, что она обязана быть на общем празднике дартанаев через день и при полном параде. Если, конечно, не хочет, чтобы отец лично разыскивал ее по всему Древнему городу, а он обязательно разыщет, потому что в свое время достаточно натренировался в этом на ее матери.

Но уже на следующий день Эситея чуть было не забыла о настойчивом приглашении своего отца.

К ней домой пришел Неарх Фелитин и привел с собой Костаса Вателла.

— Что-то случилось?

— Все просто ужасно, — хмуро сказал обычно жизнерадостный Неарх. — Мы не знали, к кому обратиться за помощью, и пришли к вам. Пропал план обороны Рисса.

— Что?

— И Костас здесь, в Меарах, узнал одного из похитителей, — зажмурившись, скороговоркой выпалил меотиец. — Это Дархэлл.

— Элвен Дархэлл, помощник Эр'Солеада?

— Да.

— Костас, а вы не ошибаетесь?

— Нет.

— Пойдем в гостевую комнату, вы мне обо всем расскажете.

Они прошли в комнату и сели. О традиционном угощении гостей никто даже и не подумал.

— Мой приемный отец — один из тех, кто отвечает за оборону Литтавы со стороны Рисса, — взволнованно начал молодой Вателл, очень похожий на своего родного отца, высокий, крупный, смуглый. Те же красивые большие глаза, только взгляд другой. — Поэтому я знал, где хранится старинный план укреплений, включающий даже цепи на дне реки. План сделан из драгоценных камней и серебра. Очень красивый. Я иногда на него украдкой смотрел, — Костас чуть покраснел. Заметно было, что изучение подростками Рисса старинного плана обороны Литтавы взрослыми не поощрялось.

— Когда я собрался сюда, в Меары, я присоединился вечером к каравану, который утром уходил на ваш берег Литтавы. Я в первый раз должен был выполнить важное дело самостоятельно. Волновался, не мог уснуть. Не важно. Короче, я вдруг тем вечером услышал, как один человек передал другому вещь, сказав по-эсфийски: «Вот, что вы просили».

— Я посмотрю, это важно, не обижайтесь, — ответил другой тоже на эсфийском и открыл коробочку. В лунном свете блеснули драгоценные камни. Но что это было точно, я увидеть не мог, хотя и старался. Потому что, услышав эсфийскую речь, встревожился.

— Да, красиво сделано, — так, знаете, меланхолично произнес тот, кто открыл коробочку. — Древние меотийцы проявили себя даже в этом. Ни одна другая страна не стала бы изготавливать план обороны из драгоценных камней.

После этих слов, госпожа дикеофора, я потихоньку вернулся в город, пробрался в хранилище и вскрыл тайник с планом. Он был пуст.

— И это еще не все, госпожа дикеофора, — возбужденно вклинился Неарх. — Оу, хорошо, что вы сидите. А то бы упали. Костас сегодня узнал того эсфийца по голосу. Это Дархэлл.

— Да. Когда я вернулся, я не смог найти тех людей, которых случайно услышал. Тогда я снова вернулся в город, и все рассказал отцу. Он приказал мне молчать. Сказал, что сам разберется. Но как я могу молчать, когда я сегодня узнал этого Дархэлла по его тягучему голосу? И я услышал, что он сегодня, уже сегодня вечером присоединится к каравану, уходящему в Степь.

— Вы же понимаете, госпожа Эситея, — снова вклинился Неарх, не увидев, должно быть, на лице дикеофоры ожидаемого испуга. — Дархэлл увезет план обороны степнякам. Кочевники смогут не только разрушить Меары, но и проникнуть вглубь страны. А Астин так ему доверяет!

— Чем я могу помочь? — встревожившись, спросила Эситея.

— Через несколько часов Дархэллу подадут коня к Степным воротам Нового города, я выяснил, — все так же возбужденно сказал Неарх Фелитин. — Мы его перехватим у ворот. Вы, госпожа Эситея, должны будете отвлечь предателя разговором, пока мы осмотрим поклажу Дархэлла.

— Ну и как же, по-вашему, я смогу его отвлечь? Да и еще и так, чтобы Дархэлл не заметил, что два шустрых паренька досматривают его вещи?

— Оу, мы все просчитали, госпожа Эситея, — Костас в наследство получил древнюю большую книгу с картинами. Книга ветхая, на весу ее рассматривать нельзя. Дархэлл — ценитель древности. Чтобы полистать книгу, он должен будет сделать несколько шагов к широкой каменной плите. Там лежит. Человеку по пояс. И коновязь окажется вне поля зрения. Понимаете? Книга большая, он незнамо сколько ее рассматривать будет. Беретесь, госпожа Эситея?

— Берусь, — грустно сказала Эситея. Из-за предательства Элвена Дархэлла ей стало и тошно и тоскливо. Впрочем, возможно, эсфиец не повезет план обороны кочевникам. И не исключено, что Костас ошибся, опознав именно Дархэлла…

Молодой Вателл встал.

— Госпожа дикеофора, у вас дверной косяк треснул. Разрешите, я поправлю.

— А мы не спешим?

— Часиком времени мы располагаем. А инструменты какие-нибудь у вас есть? Я топор в коридоре возле печки видел.

— Оу, Костас, это же топор, которым кололись дрова. Хозяйкино добро. Что ты им сможешь сделать?

Костас с упреком посмотрел на друга.

— Если ничего другого нет, то кое-что смогу. Госпожа дикеофора, других инструментов нет? У вас скоро дверь закрываться не будет. Косяк нужно срочно поправить.

Они пошли смотреть инструменты. Оказалось, что их вполне достаточно, чтобы починить косяк, ну если поточить, естественно.

Глава тринадцатая

К воротам Нового города, выходящим на степной тракт, меотийцы подошли как раз вовремя, чтобы увидеть, как гнедого с черной гривой и с белой звездочкой между ушами коня Элвена Дархэлла конюхи привели к коновязи у ворот. Неарх с Костасом спрятались за большими камнями, а Эситея с огромным старинным фолиантом принялась ждать эсфийца. Тракт уходил вниз по горному хребту, тихо шелестели акации, смоковницы и фисташковые деревья по краям широкой ровной дороги, гортанно кричали горлинки. В нарушении плана Дархэлл появился не один, а с Эр'Солеадом.

— Здравствуйте, Эситея. Чему обязан радостью, вас видеть? — дружелюбно спросил ничего не подозревающий эсфиец.

Эситея встала с камушка, на котором сидела в тенечке и неглубоко, потому что мешала книга, поклонилась.

— Мне сообщили, что вы надолго уезжаете, господин Дархэлл, и я не смогла отказать себе в удовольствии, показать вам эту книгу, — церемонно сообщила она, скрывая нервозность за длинной фразой.

— Как-то вы чересчур изысканно выражаетесь, — начал было Дархэлл, но тут его взгляд упал на старинный фолиант, и он не договорил фразу до конца. Бережно забрал у девушки тяжелую книгу, осмотрелся, сделал несколько шагов вперед, увидел вдали ту самую каменную плиту. И, как и предсказывал не по годам проницательный Неарх, направился прямо к ней.

— Вы сумки-то сначала приторочите, — мрачно помешала ему Эситея, забирая книгу. — Как бы вы фолиант не повредили.

Дархэлл вернулся, быстро прицепил чересседельные сумки, несколько раз оглянувшись на историческое сокровище в руках дикеофоры.

— А откуда вы узнали, что Элвен надолго уезжает? — с интересом спросил Астайнар.

— Наши меотийские соглядатаи доложили.

Дархэлл опять забрал у нее книгу и направился к каменной плите.

— Вам надолго дали этот раритет?

— Нет. Просто дали на несколько дней посмотреть.

— А кто? — снова вмешался Астайнар.

— Да так. Меотиец один.

Они добрались до плиты. Коновязь осталась за поворотом дороги. Дархэлл положил фолиант на теплый камень и стал бережно переворачивать страницы.

— Ах, смотрите, Эситея, — он даже утратил свое непременное бесстрастие. — Это же родственники вашего Мармала, помните своего странного пса?

— Где? — удивилась дикеофора, отвлекаясь от своих переживаний и наклоняясь над книгой.

На картине был изображен исход древних меотийцев в горы. Причем путь им указывали существа, на редкость похожие на погибшего пса охотника Нузы.

«Горные духи спасают жителей Меар», — гласила старинная подпись, которую Дархэлл медленно прочел вслух.

— Да ну! — не поверил Астайнар. — Где?

И он в свою очередь принялся изучать старинный рисунок.

— Здесь слишком мелкие и нечеткие изображения. Та псина не была похожа на духа, ну то есть совсем была малодуховная.

— Но и на псину то существо не слишком было похоже, — задумчиво произнес Дархэлл, внимательно рассматривая рисунок. — Возможно, мы, не задумываясь, как бы мысленно подогнали неизвестное создание под всем знакомый облик…

— Тут написано, не «горные духи», а «горные слуги». Это слово на древне-меотийском языке означало и служебных духов и просто слуг, — в свою очередь перевела старинную надпись в книге Эситея.

— Слуги кого? — с любопытством спросил Астайнар.

— Того, кому служит все сотворенные создания, и земные, и поднебесные и подгорные, — ответила дикеофора. — Всё творение кроме человека.

Эсфиец промолчал и бережно перевернул страницу.

Когда они все трое подошли к коновязи, только конь Дархэлла терпеливо выщипывал мелкие травинки, торчащие из расщелин. Больше никого живого в обозримом пространстве не наблюдалось. Астайнар, пристально глядя другу в глаза, молча похлопал его по плечу. Друг сдержанно кивнул и легко вскочил в седло.

— До встречи, Эситея, — коротко сказал он и пустил коня вперед.

— Вам не тяжело нести эту книгу? — спросил у дикеофоры начальник гарнизона, когда топот копыт затих вдали. — Кто все же вам ее дал?

— Молодой Вателл, — ответила девушка, не видя причин скрывать имя Костаса. — Он вступает в наследство. Вот, нашел интересный фолиант.

Астайнар забрал у нее действительно тяжелую холщовую сумку с книгой, и они вошли в Новый город. Всю дорогу, молча идя рядом с также молчащим начальником гарнизона, Эситея мучилась вопросом, рассказать о произошедшем, или нет. Ее спутник шел, углубившись в свои, очевидно, нелегкие размышления. Девушке рядом с ним тоже было нелегко. Она успела-таки привязаться к Дархэллу. Мысль о том, что он может быть настолько искусным обманщиком, чтобы суметь обмануть дикеофору, в голове не умещалась. И ей очень хотелось надеяться, что Костас с Неархом не нашли план обороны среди вещей уезжавшего эсфийца.

И она ничего не сказала Астайнару.

Но не успела Эситея дойти до своего дома, как ее нагнал Неарх Фелитин. Только встретившись с ним взглядом, она поняла, что ее надежды не сбылись.

— Мы нашли план, — еле слышно сказал Фелитин. — Костас его узнал. Даже не копия. Тот самый древний план. И еще. Дархэлл вернулся. Заметил, гад, пропажу. Без плана в степь не поехал. Плохо дело.

— Вам надо срочно уезжать в Рисс, — так же тихо ответила дикеофора. — Немедленно.

Их разговор прервал топот копыт. Оба собеседника резко обернулись. Через несколько секунд с коня спешился стремительно приблизившийся Астайнар Эр'Солеад.

— Скажите, Эситея, вы, когда провожали Дархэлла, ничего подозрительного не заметили? Пропала очень важная вещь.

То есть Астайнар все знал.

У Эситеи перехватило дыхание. Рядом с ней замер, потрясенный, Неарх Фелитин.

И дартанай внезапно все понял. Закусил губу. Потом медленно произнес, глядя в глаза своему недавнему союзнику, возможно даже другу.

— Это вопрос доверия, Неарх. Если ты мне лично доверяешь…

— Но как я могу доверять вам после всего произошедшего? — с болью перебил его молодой меотиец.

И они оба замолчали. Молчали так, что в напряженной тишине будто бы искрило.

— Вы слишком доверчивы, господин Эр'Солеад, — наконец, горько усмехнувшись, произнес Неарх. — Лично вам я бы поверил, но тем, кто вас окружает — нет.

У Эситеи защемило сердце. Астайнар выглядел как птица, красиво летевшая и подбитая в полете. Ничего не ответил Неарху. Опустил голову. Так и не взглянув на испуганную девушку в лиловом плаще, не сказав больше ни слова, вскочил на коня и пустил скакуна в галоп.

— Быстро пойду готовиться к отъезду, — тихо сказал Неарх, мрачнейшим взглядом следивший за всадником до тех пор, пока тот не скрылся за поворотом.

Дикеофора промолчала. На душе было тоскливо, росло не поддающееся разуму чувство, что совершена ужасная ошибка.

Неарх Фелитин ушел. Эситея немного постояла на прежнем месте, потом куда-то пошла.

— Что с вами, Эситея? На вас лица нет.

Девушка обернулась. Обычно-то лицо у дикеофоры никто не замечал, но сейчас легкий вечерний ветерок откинул капюшон плаща.

— Добрый вечер, Тениза, — через силу выдавила она.

— Ого! Плохо ваше дело, — женщина пристально вгляделась в потухшие серые глаза. — Пойдемте-ка ко мне. Я тут недалеко устроилась.

Эситея покорно пошла вслед за решительной женщиной. Та, пройдя через малозаметный проход между двумя каменными оградами, спустилась к маленькому домику из песчаника, притулившемуся у высокой мраморной ограды, принадлежащей кому-то еще.

— Заодно и поужинаем. Весь день сегодня на ногах. По-моему, вы тоже, Эситея. Заходите, мой скромный домик к вашим услугам.

Скромный домик состоял из единственной комнатки с печкой. Кроме печки был еще обеденный стол, скамья, в углу разместился длинный сундук, очевидным образом использовавшийся как постель.

— Садитесь.

Хозяйка решительно махнула гостье в сторону широкой скамьи перед столом.

— Что у вас случилось? — спросила она, утолив первый голод. Эситея медленно прихлебывала ароматный напиток. Есть девушка не могла, — Без подробностей, естественно. Сможете?

— Кое-кто из ближайшего окружения начальника гарнизона…

— Вашего Астайнара?

— Моего?

— Вашего-вашего. Ну и моего тоже, в какой-то степени. Так что же он сделал? Я уверена, что собственное окружение наш начальник гарнизона полностью контролирует.

— Да, похоже на то… В Риссе похищена вещь, которая никак не должна попасть к степнякам. Иначе есть вероятность, что они прорвутся за Литтаву. И вот эту ценнейшую вещь собирались увезти с караваном к кочевникам. Фелитин и молодой Вателл ее снова похитили. С моей помощью.

— Эр'Солеад знал об отправке этой вещи к кочевникам?

— Да.

Тениза снова принялась за свою тушеную в горшочке баранину с овощами.

— Я боюсь, что Астайнар так твердо решил умереть при защите Меар, что его не беспокоит, что будет со страной потом.

— Не сходится, — пробурчала Тениза, продолжая есть. Прожевала мясо, запила его, только потом снова заговорила.

— Молодой Фелитин, конечно, порассудительнее будет, но он купец. Не воин. А молодой Вателл — парень хороший, добрый, но совсем простой. Я даже думаю, что он не жилец со своей бесхитростностью. Наследник все же. Шушанэ слишком много теряет из-за него.

Эситея подняла взгляд от глиняной кружки с темным напитком и посмотрела в глубокие темные глаза своей немолодой, очевидно, хлебнувшей горя, собеседнице.

— Астайнар Эр'Солеад — не просто воин, а военачальник, собирающийся отдать жизнь за страну. Я бы поставила на него, хотя и не знаю подробностей.

— Но он дартанай. А Фелитин с Вателлом меотийцы, — тоскливо возразила Эситея. — Они лучше чувствуют коварство и двуличие. Вот и с нашим похищением… э-э-э… той вещи они все рассчитали безупречно.

— Потому что Астайнар вам полностью доверяет?

Девушка дернулась, как ужаленная, только теперь осознав, что же из всего произошедшего несколько часов назад мучило ее больше всего. Ей доверял не только Астайнар, но и Элвен Дархэлл.

— Ну как знаете, конечно, — тихо проговорила Тениза.

— Пойду я, пожалуй, — уныло ответила Эситея. — Все равно я уже ничего исправить не могу. Зайду сейчас к одной своей подопечной. Может, полегче станет.

Но легче ей не стало. Солнце садилось, когда дикеофора добралась до своего дома, еле-еле передвигая ноги. Раскидистая смоковница у входа приветливо шумела роскошной зеленью, точно встречая хозяйку. Девушка зажгла фонарик над входом, хотя было еще светло, просто чтобы больше не выходить. Она вошла в дом и собиралась закрыть за собой тяжелую дверь.

— Подождите, Эситея. Я к вам.

В голосе Тенизы было столько искреннего удовлетворения, что в душе дикеофоры невольно встрепенулась надежда на что-то хорошее.

— Пойдемте-ка в ваш дом.

Эситея отвела женщину в гостевую комнату, заливаемую лучами закатного солнца, хотела было сходить на кухню за угощением, но не успела.

— Поглядите, дорогая мой дикеофора, не та ли это вещь, о которой вы мне говорили?

Тениза держала в руках плоскую прямоугольную шкатулку размером в три ладони на две.

Эситея бережно взяла шкатулочку, осторожно положила ее на стол и с бьющимся сердцем откинула крышку.

План обороны Рисса казался изящнейшим ювелирным изделием. Русло реки было выложено из притертых друг к другу сапфиров разного оттенка. Снизу было указано гравировкой на серебре с инкрустацией из тех же сапфиров, какую глубину символизирует тот или иной оттенок драгоценных камней. Таким образом были обозначены все мели на реке. Серебряные цепочки обозначали цепи, которые должны быть протянуты под водой. Дикеофора подняла план в руках, и сапфировое русло реки вспыхнуло разными оттенками синего света в лучах солнца.

— И вот это отдать? — тихо сказала она. — Как же я понимаю Костаса с Неархом.

Тениза промолчала. А Эситея вдруг вспомнила, как она сама убеждала Астайнара в том, что жизни меарцев дороже старинных золотых изделий, пусть и необычайно красивых. Бросив еще один взгляд на план, девушка снова невольно им залюбовалась. По серебряным берегам были вычернены изображения дорог с той и другой стороны, со всеми оборонительными укреплениями. Вплавленным золотом обозначалась стена Рисса, выходящая к Литтаве. Это действительно был полный план защиты северной стороны реки.

— Я пошла, — сказала Тениза и зевнула, прикрыв рот ладонью. — У вас, Эситея, теперь есть возможность, решить тот же самый вопрос во второй раз. Не заморачивайтесь вопросом моего приема в своем доме, — добавила она, видя, как забеспокоилась хозяйка.

— Постойте, Тениза, а откуда…

— Вы действительно хотите это знать?

— Но как вы сообразили, о чем речь?

— Два молодых щеночка так тряслись над этой коробочкой, что я сразу усекла, что мне надо.

Эситея вспомнила слова самой Тенизы о том, что к своим прошлым занятиям она возвращаться не собирается, а ничему новому обучиться уже не сможет. И она поняла, чем раньше промышляла ее новая подруга. Пока не раскаялась.

— От всей души вас благодарю, — прошептала дикеофора и в пояс поклонилась женщине.

Та кивнула и направилась к выходу. Хозяйка дома закрепила шкатулочку с планом в одном из карманов своего плаща и выбежала из дома вслед за гостьей, которая понимающе улыбнулась, глядя как нервно, не попадая ключом в замок, запирает дверь взволнованная девушка.

Эситея побежала в Новый город, к Астину.

Покои Астайнара, куда дикеофору провели по ее просьбе, были еще аскетичнее, чем у Элвена Дархэлла. Сундук-кровать и стол со скамьей присутствовали, а красочных картин по стенам не было. Только в изголовье кровати висела лютня. Господин начальник гарнизона, развалившись в кресле, пил в одиночестве неизвестно что и неизвестно сколько времени. На легкий скрип двери он повернул голову, но не встал. Эситея встретила хмурый взгляд синих глаз, вошла и закрыла за собой дверь.

— Знаете, Эссиль, если бы я поймал похитителя плана оборонительных укреплений границы, я бы прикончил его, не задумываясь, — на родном языке сказал Астайнар. — Проходите, гостьей будете, — и он криво усмехнулся.

Эситея осторожно подошла к столу. Характерный запах крепкого самогона облаком окутывал и стол и хмурого Астина.

— Когда я ехал сюда, я даже и не мог подозревать, что, планируя победить врага, дойду до такого. Что буду вынужден посылать подчиненных мне воинов с целью обыскать своего друга и под конвоем выдворить его с помощником из города. И за что?! Ха!

— Уже послали воинов?

— Нет, собираюсь с силами. Дело в том, что я не могу никому рассказать, что нужно искать. Поэтому буду вынужден лично присутствовать при обыске. Что меня, понятно, не радует. А все из-за вас, Эссиль.

Девушка вздрогнула, но дальше Астайнар произнес совсем не те слова, которые она ожидала услышать.

— Пока я вас не встретил, у меня не было такого пламенного желания — победить. Рассчитывал на героическую смерть. Спели бы обо мне в героической балладе, увековечили бы память. Так себе и представляю, что-нибудь вроде: «он упал бездыханным, пронзенный пятью оперенными стрелами, на кровавую гору тех, кого разрубил пополам». А теперь мне, видите ли, хочется, чтобы вы восхищались победителем, хочу видеть радость от этой победы в ваших прекрасных глазах.

Эситея порозовела.

— Не все так плохо, Астин, — ответила она тоже на дартанайском языке, доставая шкатулку и откидывая капюшон плаща. — Ехать лично вам с обыском не надо. А выдворив парней из Меар, вы спасете одному из них жизнь.

Астайнар нечаянно разжал пальцы, в которых все еще держал чарку с самогоном, и она, гулко стукнув, упала на стол.

— Чем-то надо вытереть лужу, — севшим голосом сказала девушка, вкладывая шкатулку ему в освободившуюся руку.

— Такое доверие?

Он пристально смотрел ей в глаза.

— Когда хочешь оправдать человека, всегда можно что-нибудь придумать. Например, что вы твердо уверены, что враг не пройдет через Меары. А в обмен на этот план можно получить важнейшие сведения. Например, о точном сроке нападения.

— Вы так хотите меня оправдать?

Эситея смутилась.

— Чем все же можно вытереть самогон со стола? Не кладите шкатулку в лужу.

— Тряпка на перекладине под столом.

Девушка нашла мягкий кусок старой ткани, старательно вытерла лужу, избегая смотреть на собеседника.

— Скажите, Эситея, вы помните, что приглашены завтра на наш праздник? — неожиданно спросил тот, деловым тоном и на меотийском языке.

— Нет. Да. Уже вспомнила.

— На празднике будет и Герейна. Могу ли я попросить вас, довести дело до конца. Выяснить, понимает ли она, кто был ее… э-э-э… напарником в королевских покоях. И ради кого или чего она все это затеяла. Или же она искренне считает меня во всем виноватым. Герейна не знает, что вы дикеофора. Несколько прямых вопросов — и вы выясните правду.

— Выясню в том случае, если она не станет давать уклончивые ответы. А для этого мне бы надо как-то вывести ее из себя.

— Не поверю, чтобы одна женщина не смогла вывести другую из себя, — усмехнулся недавний придворный кавалер, но горечи в его усмешке больше не было.

— Я пойду. Уже поздно.

— До завтра, Эситея.

На улицах Меар было уже темно, но девушка шла, не пугаясь темноты, не чувствуя усталости, не замечая того, что идет и улыбается.

Светловолосая Герейна Верриль выглядела совсем не так, как представлялось Эситее с чужих слов. Она не была неотразимой красавицей. У самой Эссиль Суаран черты лица были правильнее и тоньше, нос не был таким вздернутым, с таким острым кончиком, да и глаза, пожалуй, были побольше. Рисунок рта у Герейны тоже был небезупречен, верхняя губа немного выступала над нижней. Но все эти недостатки казались неважными в сиянии несравненного женственного обаяния госпожи Верриль. Она точно искрилась. Все мужчины замирали, когда она проходила мимо. А женщины, даже если они, как Эситея, не страдали до сих пор из-за своей внешности, начинали чувствовать себя недоделанными. И вдобавок, Герейна отлично сознавала собственную неотразимость. А еще она была недавней любимой невестой Астайнара Эр'Солеада, и, в настоящее время, невестой Ронтара Кейстена, того самого, который всюду болтал о влюбленности в него юной Эссили. И вот как в таких условиях этой Эссили выводить обаятельнейшую Герейну из себя? Особенно если понимать, насколько хорошо одна женщина чувствует настроение другой.

Эситея пошевелила подол отлично сидевшего на ней дартанайского платья, откровенно не зная, как начать разговор с соседкой за столом.

— Я слышала, что ваша свадьба с Кейстеном откладывается? — невпопад сказала она.

— О, Эссиль, вас это беспокоит? До сих пор? — веселая усмешка, от которой вспыхнули голубые глаза. — Хочу вас порадовать. Я не прочь вернуться обратно к Эр'Солеаду.

Чистая правда. Действительно не прочь.

— Э-э-э, а он-то согласен?

— Эссиль, таким как я не отказывают. Пусть бегут другие, я привыкла покорять.

Эситея смутилась от явной шпильки. В глазах ее соседки снова вспыхнула улыбка. И дикеофора поняла, что просьбу Астайнара она выполнить просто не может. Тот переоценил ее возможности.

В этот момент девушка подняла глаза и встретила хладнокровно оценивающий взгляд Эр'Солеада, сидевшего за столом напротив. Пожала плечами, дескать, и дикеофоры могут не все, и взяла кусок хлеба с ближайшего блюда. Возиться с мясом, обильно политым соусом, ей сейчас не хотелось. Краем взгляда она отметила, как начальник гарнизона встал и вышел из пиршественного зала.

Продолжали звучать здравицы. Гости ели, кто аккуратно, кто не очень, и предавались активным возлияниям. Эситею, по счастью, никто не трогал. Ее личное участие в празднике ограничилось тем, что господин Суаран представил всем собравшимся свою «любимую дочурку», хмуро посмотрев при этом на Кейстена. Тот сразу же перестал изводить его «дочурку» нежными взглядами и редкими, но проникновенными вздохами.

Внезапно дикеофору кто-то тронул за плечо.

— Госпожа Суаран, вас просят выйти, — тихо сказал незнакомый молоденький дартанай.

Госпожа Суаран не возражала. Не подозревая ничего плохого, она вышла. За плотным занавесом ее ждал Астайнар Эр'Солеад самолично.

— Пойдем со мной, Эссиль, — тихо сказал он. — Я тебе помогу.

Эссиль, давшая себе зарок, держаться подальше от этого дартаная, когда он так оценивающе на нее смотрит, медлила.

— Пойдем, ну не здесь же… еще кто-нибудь выйдет…

— Что «не здесь же»? — еще более подозрительно поинтересовалась девушка.

— Приводить тебя в нужное чувство, — буркнул Астайнар, подхватил ее под руку, протащил несколько шагов вперед и завел за следующий занавес, в маленькую комнатку, тускло освещенную шипящими факелами.

— Поверь мне, моя милая Эссиль, ты самая прекрасная девушка на свете, — торопливо, но все равно убедительно прошептал Астин, одной рукой обнимая замершую Эситею. Обвел кончиками пальцев брови девушки, пальцы спустились к подбородку. — По крайней мере, для меня.

И он ее поцеловал. Осторожно так, бережно.

По причине сильнейшего потрясения девушка не шевелилась. Медленно начала краснеть. Астин обнял ее еще нежнее, уже обеими руками, скользнул по шее скорее горячим дыханием, чем губами, и снова припал к ее губам. На этот раз куда решительнее. Эситея дернулась, вырываясь. Глаза она поднять не могла от смущения. Горло перехватило, и она молчала.

Дартанай медленно разжал руки.

— Я так давно об этом мечтал, — добил он ее, — но мы должны вернуться. Ты зайдешь в зал первой, я чуть попозже, чтобы наше появление не вызвало ненужных вопросов.

Эситея, не совсем понимая, что она делает, вернулась и села на свое место. Поднесла чарку с вином к губам, но выпить не смогла. Сглотнула. Поставила чарку на место.

— О, а вы, Эссиль, тоже претендуете на исключительное внимание Астина. Это ведь он вас вызывал, — услышала она вдруг раздраженный голос своей соседки и перевела на нее невидящий взгляд.

— Да целуется он неплохо, но никогда раньше не замечала в нем такой неприличной торопливости, — продолжила Герейна, утратив свою самоуверенность. — Чтобы он, да и не дождался конца застолья?!

Дикеофора с трудом пришла в себя, осознав, чего добивался Астайнар. Прямо-таки, будто колеса тяжело потащили ее сознание в нужном направлении. Надо было задать правильный вопрос. И она задала.

— То есть, тогда, в спальне короля, вы ему не мстили?

— Нет, а за что бы?

«Чистая правда. Женская месть исключается».

— А почему вы солгали, что он на вас напал?

Маленькая заминка.

— Я не солгала, — такое возмущение в голосе. — Он напал. В маске.

«Ложь!»

— Однако он даже в порыве ревности не слишком сильно меня поранил. Щадил.

«Как же, щадил. Герейна знала, что напавшим был не ее жених».

В этот момент в зал как раз вошел обсуждаемый дартанай, посмотрел на Эситею и ободряюще ей улыбнулся. Она снова потеряла дар речи и покраснела.

«Самая прекрасная… моя милая… давно мечтал…». Ну да, он помог ей вывести Герейну из себя. Но он ни капли не лукавил в тот момент.

— У-у-у, как коты, честное слово, — со злостью сказала Герейна.

— А вы разве не увлечены собственным котярой эсфийской породы? — в ответ раздраженно спросила Эситея. А нечего было опошлять такой светлый момент.

— Нет. Какая чушь! — прямо-таки вспышка праведного гнева. — Эсфийский? Нет!

«И тем не менее, ложь! Ну ничего себе!»

— Тот самый котяра, который был в покоях короля?

— Вы бредите, Эссиль? Так подействовали поцелуи Астина?

«Герейна испугалась. Сильно испугалась, настолько, что уклонилась от прямого ответа. Не рискнула солгать, уклонилась, несмотря на сильное раздражение. Кажется, у нее не котяра, а настоящая хищная рысь, какие, говорят, в Эсфии водятся».

— Ваши слова о напавшем Эр'Солеаде настолько невероятны, что проще поверить даже в эсфийца, — немного опомнившись, начала выкручиваться дикеофора, сообразив, что слишком прямыми вопросами рискует разворошить гнездо шершней. Ведь не зря же так испугалась самоуверенная Герейна.

— Ну почему же невероятны, он очень ревнив, — дартанайка продолжала играть свою фальшивую партию.

— Ну ладно, ревнив, так ревнив, — исследовательский азарт покинул девушку вместе с силами. Герейна замолчала, и все остальное застолье Эситея просидела, не сказав больше ни слова, ни о чем не думая и не замечая, какими взглядами окидывает дочку господин Суаран. Опомнилась девушка, только когда один из изрядно напившихся дартанаев влез на скамью и, неловко тренькая на струнах лютни, принялся декламировать стихи явно собственного сочинения. Для всех, кто к тому моменту был в состоянии держаться на ногах, его начинание послужило сигналом к срочному покиданию пиршественной залы. Эситея выбралась из-за скамьи и поняла, как сильно она опоздала с бегством с пиршества. Кое-кто из участников застолья уже лежал под столами, а мраморный пол был весь в лужах самого неприятного вида. Девушка приподняла широкий подол светлого нижнего платья, стараясь поставить ногу на сухой мрамор.

— Вот за это и твоя мать не любит наши застолья, — пробурчал сзади совершенно трезвый господин Суаран, подхватывая дочку на руки. — Я ошибся, когда решил, что ты потолстела. Такая легенькая. У тебя просто фигурка стала более женственной.

Он вынес Эситею из парадных дверей и поставил на верхнюю площадку широкой мраморной лестницы, ведущей из пиршественной залы вниз, на центральную улицу города.

— Дальше дойдешь сама?

Девушка кивнула, поблагодарила отца, но только подобрала рукой подол длинного платья, чтобы сделать шаг вниз, как замерла без движения. Чуть ниже стоял Ронтар Кейстен, красиво опираясь на перила. Одной рукой он подкидывал вверх изящный кинжальчик и ловил его за рукоятку, а другой легко и непринужденно удерживал за шиворот какого-то пьяного измазанного дартаная, рвущегося, чтобы «только поприветствовать красивую девушку». А смотрел Ронтар при этом прямо в лицо Эситее.

— Господин Суаран, разрешите проводить вашу дочь, — своим красивым низким голосом сказал Астайнар Эр'Солеад где-то сзади.

— Разрешаю, хотя ты и без моего разрешения хорош, — с ехидством в голосе ответил наблюдательный господин Суаран.

Астин протянул руку ко все еще молча стоящей с подобранным подолом необычайно красивого, кремового платья Эситее. Та вздрогнула и решительно сбежала по ступенькам вниз мимо Кейстена.

По улице Нового города Астайнар молча шел рядом с ней. Девушка тоже сначала не могла сказать ни слова. Но поговорить все же было надо. И, стараясь не думать ни о личном, дикеофора заговорила.

— Вот не понимаю одного, — сказала она. — Если Герейна так увлечена своим пугающим эсфийцем, чего же она так разозлилась из-за вашего внимания ко мне?

— Просто песня без слов Персерена, — возмутился Астин, — рядом с ней здесь есть еще и посторонний эсфиец? И куда только Кейстен смотрит?

— А он должен смотреть?

— Неплохо было бы, — едко сообщил Эр'Солеад.

— И все же не понимаю Герейну.

— Это делает вам честь, Эситея, — мягко ответил Астайнар, немного помолчав, — то, что вы ее нынешнего поведения даже не понимаете. А я могу только вслед за вашим наставником Элессином повторить, что мне бесконечно жаль Герейну. Жаль ту, навсегда исчезнувшую очаровательную женщину, которую мы с ним оба помним.

— И все же это странно, — сама для себя повторила дикеофора. — Она так лихо от вас избавилась. Ну зачем вы ей теперь?

— Расскажите все по порядку, — деловым тоном сказал ей спутник.

По-прежнему, старательно не думая ни о чем постороннем, Эситея пересказала их с Герейной разговор практически дословно, опустив только некоторые несущественные детали вроде «целуется он хорошо» и насчет котов. Вот не смогла девушка пересказать такое Астину. Свой пересказ она, зато, снабдила кратким комментарием дикеофоры, подчеркнув, что Герейна даже испугалась, когда речь зашла о ее загадочном эсфийце. Тем временем они подошли к воротам, выходящим на площадь с Большим рынком. Астайнар остановился, молча взял девушку за обе ладони.

«Я не слишком много себе позволил?» — без слов спрашивал его взгляд.

Эситея поняла, что не знает, что ему ответить, опять смутилась, выдернула ладони и, не попрощавшись, выбежала за ворота Нового города.

Солнце уже садилось, вечерний свет золотил дома из песчаника, выявлял жилочки на листьях винограда и плюща, обвивавших стены, заставлял сверкать дома из мрамора. И даже огромные разноцветные барельефы на стенах выглядели естественными в мягком сиянии уходящего на запад светила.

Девушка, не в силах больше ничем заниматься, медленно дошла до своего дома, любуясь родным городом, и легла спать, отложив все дела на утро.

Глава четырнадцатая

Утро выдалось спокойным, самые неотложные домашние дела удалось сделать, но в середине дня приемную дикеофоры посетил лично начальник гражданской обороны города Пелей Леждин.

— Госпожа дикеофора, — вежливо произнес он, эффектный, красивый, уверенный в себе. — Вы у нас единственная дикеофора города. Как-то неправильно получается, что вы находитесь все время в стороне от городских дел, вы так не считаете?

«Добрался-таки и до меня», — без особой радости подумала единственная дикеофора Меар.

— Я пришел вас пригласить на совет по поводу временного выселения жителей из города. Он начнется через час в Доме Советов.

«Сам ведь пришел, а мог бы передать приглашение через кого-нибудь».

— Да, господин Леждин, я приду.

В совете принимали участие как меотийцы, представленные Леждином и его ближайшими помощниками, так и дартанаи Эр'Солеад и Шемарад.

— Господин Эр'Солеад, мои помощники закончили все подготовительные мероприятия. Жителей города можно отпускать, — неторопливо сказал Леждин, когда все расселись за массивным дубовым столом. Эситея, никогда раньше не бывавшая в Малом Зале Советов, опустив голову вниз, любовалась мозаичным каменным полом, полосами освещенным солнечным светом, падавшим из больших окон. Не слишком древние мозаики на стенах, изображавшие все тех же любимых меотийцами крылатых посланников Неба, выглядели куда менее гармоничными, чем уцелевшая древняя мозаика пола с растительным орнаментом.

— Даже, я бы сказал, не можно, а нужно отпускать, — продолжал, между тем, Леждин. — При создании секторов и учете имущества горожан ответственные лица допустили все возможные ошибки. Жители до предела возмущены. Как бы кипящая жидкость не разнесла котел, если вы меня понимаете.

— Можете начинать выселение жителей, — сдержанно ответил Эр'Солеад. — Думаю, что нужно начинать с сектора, ближайшего к Рисским воротам.

Леждин, сидевший напротив начальника дартанайского гарнизона, откинулся в кресле и усмехнулся.

— Уважаю прямолинейный подход дартанаев. Но если бы вы предоставили выбор очередности в выселении секторов мне, я бы установил норму продуктов, которую должны сдать жители в пользу защитников города. После разрушения мостов через Литтаву и перегонки скота на дальние пастбища поставки продуктов в город не будет. О них нужно подумать заранее. Тот сектор, который первым сдаст продукты, или деньги на их закупку, тот и выедет первым. И так далее. Заодно и переключим внимание жителей с панических слухов о том, что последних из них отдадут степнякам на растерзание, на конкретную сдачу продуктов.

Астайнар кивнул, соглашаясь.

— Только передайте моим воинам список секторов.

— Договорились, — протянул Леждин, внимательно изучавший начальника гарнизона, склонив голову к плечу. — Следующий вопрос. Волне атакующих кочевников первой противостанет крепость между хребтами, восстановленная дартанаями, древняя меотийская крепость. Все ее защитники, и вы в том числе, обречены на смерть, как я понял.

Астайнар промолчал.

— Но ведь это, как я сказал, меотийская крепость. Не может быть, чтобы наши предки не предусмотрели возможность укрыться в пещерах Джаюрнара и Сараздага, если оборона будет прорвана. Ведь мы-то, защитники собственно Меар, те, кто следующими после дартанаев должны будут противостать кочевникам, мы-то подготовили себе отступление. В наши планы, как вы знаете, господин Эр'Солеад, массовая гибель не входит.

Господин Эр'Солеад снова промолчал.

— Я допускаю, что вы не нашли нужных проходов в горах. Но, возможно, вы согласитесь принять помощников меотийцев? У коренных жителей куда больше возможностей такие проходы отыскать, чем у пришельцев дартанаев.

«А меотийцы сразу обнаружат „водную ловушку“, о которой, судя по всему, Астайнар не рассказал никому. Чтобы никто не проболтался».

— Нет.

— Я понимаю, что мы, меотийцы, неважно себя показали. Но не слишком ли вы злопамятны? Мы сейчас искренне хотим вам помочь выжить. Зачем же обязательно умирать? Я так даже и нападение кочевников собираюсь использовать для налаживания мирной жизни города в последующем. Те, кто останутся для защиты Меар, а останутся только добровольцы, в дальнейшем займут ответственные должности в руководстве городом. И они об этом сейчас не знают. Знают только мои доверенные помощники. До настоящего времени все ответственные должности в городе занимали неподходящие люди. Поэтому город вот-вот взорвется… Ну что же вы молчите, господин Эр'Солеад? Не передумали?

Эситея перехватила предупреждающий взгляд Астайнара. И этот же взгляд перехватил Пелей Леждин, который мгновенно принял самый невинный облик.

— Ну хорошо. Это ваше решение, — протянул он. — Госпожа дикеофора, вы ничего сказать не хотите? Нет? Ну тогда переходим к обсуждению выселения жителей по секторам. Сколько человек в час может пропустить охрана Рисских ворот?

Когда совещание закончилось, и Эситея вышла на центральную площадь Меар, Пелей Леждин оказался рядом с ней.

— Неужели же вам безразлично, что ваш Астайнар собирается через несколько дней умереть? — тихо спросил он, внимательно глядя ей в глаза.

— Все мы можем умереть через несколько дней.

— Можем, да. Но не планируем. Вы знакомы с планом обороны этого берега Литтавы? Нет? Ну так я вам расскажу. Первой принимает удар крепость Эр'Солеада. Те кочевники, которые прорвутся, будут штурмовать восстановленные городские стены Меар. Мы, защитники Меар, уничтожим как можно больше врагов и укроемся в пещерах, оставив пустой город на разграбление кочевникам. Их здесь будет ждать отравленное вино и пища. Те орды, которые пройдут город невредимыми, попадут в засаду у берега Литтавы. Когда они попробуют переплыть реку, мы ударим им в спину. Вы слушаете меня, Эситея, или уже прощаетесь с господином Эр'Солеадом?

Эситея действительно невольно следила глазами за Астином, который в сопровождении Шемарада подошел к коновязи, где его ждали несколько дартанайских воинов, и вдруг замер, вглядываясь во что-то, чего дикеофора не видела.

— Так вот, на последнем этапе, — продолжал Леждин, — нам бы очень пригодились опытные воины дартанаи. Они бы куда лучше нас смогли бы перебить кочевников из засады. Поэтому решение Эр'Солеада погибнуть в самом начале сражения выглядит, как бы это сказать, чтобы вас не обидеть…

— Господин Леждин, вы не понимаете.

— Чего я не понимаю?

Эситея вздохнула, посмотрела в темные глаза градоначальника.

— Он опасается не только и не столько меотийцев с нашим всем известным неумением держать язык за зубами. В Меарах есть и активнодействующие эсфийские лазутчики. Астайнар не хочет, чтобы секреты обороны его крепости стали известны хоть кому-то, кто сможет передать сведения в Степь. Тогда обороноспособность крепости будет снижена.

— Я могу это понять. Но существует и понятие о критической степени опасности, после достижения которой, снижение обороноспособности крепости станет несущественным. Не желая рискнуть и довериться нескольким проверенным меотийцам, дартанаи ведь планируют собственную смерть. Заранее планируют!

— Дартанаи не слишком боятся смерти.

— А зря. Я один раз почти умер. Не рекомендую никому.

В этот момент Эситея увидела, в кого так напряженно вглядывался начальник дартанайского гарнизона.

На центральную площадь города въехала всадница дартанайка с сопровождавшим ее воином. Герейна Верриль остановила коня, огляделась. По площадям Меар на конях перемещаться запрещалось вообще, а уж по центральной площади — тем более. Здесь уже начали собираться люди в ожидании очередного общения господина градоначальника с народом. Для коней, ослов, мулов по периметру площади были предназначены изящные каменные столбики коновязей. Герейна спешилась.

— Кстати об эсфийцах, — тихо сказал Леждин, — наши караванщики рассказали, что их в этом году не пустили в столицу Эсфии. Основные торги проводились в городе, куда более близком к границе, чем столица. А ведь вы знаете, что по Стране Тысячи Рек чужеземцы самостоятельно передвигаться не могут. Что связывает и наших соглядатаев, и вообще получение сведений из этой страны. Караванщики — наши основные сборщики сведений. И в этом году их в Эсфию не пустили.

Герейна не спеша направилась к мраморному помосту для ораторов, возле которого как раз и стоял Леждин, изящно опершись локтем о перила. Зеленый с золотом плащ, волнуемый легким ветром, изящно оттенял его смуглую кожу. Пелей Леждин был красив красотой меотийца из знатного рода. Четкий правильный профиль, высокий лоб, черные брови с красивым изломом, выразительный взгляд темных глаз, черные ухоженные усы, красиво очерченные губы, всегда готовые изогнуться в усмешке.

— Может быть, смените основное предпочтение, Эситея, а? — поинтересовался Леждин, почувствовав изучающий взгляд дикеофоры.

Та, не ответив, посмотрела на того, на кого намекнул молодой градоначальник. Астин замер у коновязи, так и не вскочив на коня.

Герейна подошла к господину, Леждину, сияя обольстительной улыбкой, открывавшей ровные зубки. От ее прекрасных голубых глаз, казалось, невозможно отвести взгляд, густые золотистые кудри переливались в солнечных лучах. Вздернутый носик только усиливал общий эффект не безупречной красоты, нет, но очаровательности. Господин Леждин, наконец, будто бы заметивший, что милая молодая женщина направляется именно к нему, улыбнулся в ответ такой же ослепительной улыбкой, продемонстрировав столь же безупречные зубы, как и у Герейны.

«Весь к твоим услугам, милашка», — говорил его облик.

Сопровождавший дартанайку Кейстен немного отошел от нее и поклонился Эситее.

— Хотя усталость и делает ваш облик утонченно-прекрасным, Эссиль, вам нужно отдохнуть, — заботливо сказал он. — Если хотите, я побуду на страже вашего покоя.

Кейстен говорил тихо и по-дартанайски, но у Леждина, вроде бы полностью сосредоточенного на изучении Герейны, дернулись уголки губ. Впрочем, градоначальник сдержал усмешку.

— Что хочет моя прекрасная госпожа? — с легким поклоном спросил он у Герейны.

— Господин градоначальник, мне всего-навсего нужен кто-нибудь, кто бы показал мне дорогу в «Долину Туманов», — беспомощно и застенчиво улыбнувшись, ответила дартанайка на меотийском языке, с сильным акцентом, но вполне понятно.

— Нет ничего проще, — с покровительственными нотками сильного мужчины заявил Леждин. — Мой помощник с удовольствием проводит вас и вашего спутника в восточный сектор моего города. Там и находится «Долина Туманов». Охрану вашего покоя, Эситея, — добавил он, развернувшись к дикеофоре, — придется поручить кому-нибудь другому. И это будет не сию минуту. В сию минуту мы должны показать жителям Меар, что все руководство города вместе, в едином слаженном порыве готово отразить все грядущие неприятности. Рад, что вы это понимаете, господин Эр'Солеад, — градоначальник включил в сферу своего внимания и подошедшего дартаная, хмурого, сосредоточенного, со складкой, прорезавшей высокий лоб. Астин молчал, глядя куда-то вдаль все время, пока один из помощников Леждина не увел солнечно улыбнувшуюся всем на прощание Герейну и виновато взглянувшего на Эситею Кейстена обратно к коновязи.

— За ней нужно проследить.

— Обижаете, господин Эр'Солеад, скромного меотийского начальника. Я отправляю Фелсея именно в тех случаях, когда нужно проследить наилучшим образом.

Астин не ответил на улыбку Леждина.

— В «Долине Туманов» находится поместье Вателлов? — хмуро спросил он.

— Да-а-а.

— Мы с вами, господин Леждин, перекрыли все возможные пути из Меар.

— Да, из-за отсутствия лазеек горожане особенно кипят, — с любопытством глядя на дартаная, ответил градоначальник.

— Некоторым из людей Вателла известен путь по Дангаве под горой в степь.

Леждин вздохнул и, казалось, не выдохнул. Черные глаза сверкнули.

— Под хребтом Джаюрнар?

— Да.

— И что у этой очаровательной дартанайки может быть общего с кочевниками? — после небольшой паузы спросил градоначальник.

— Не знаю, — все так же хмуро ответил Эр'Солеад, не отрывая взгляда от белокурой женщины, поцеловавшей в носик своего вороного жеребца, легко вскочившей в седло и с улыбкой пустившей коня вперед.

«Понятно, почему Астин такой хмурый, — думала Эситея. — Если эсфийцы, которым, вроде бы помогает Герейна, увлекшись кем-то из них, всего лишь наблюдатели, то зачем дартанайке дорога к кочевникам? А если не дорога в Степь, то что ей нужно у Вателлов?»

Тем временем горожане, скромно державшиеся в нескольких шагах от совещавшегося руководства города, начали подходить поближе.

— Прошу меня извинить, — Леждин чуть поклонился Эр'Солеаду. — У меня запланированная встреча с горожанами. Госпожа дикеофора через пару часов мне потребуется ваша помощь в районе «Виноградной аллеи». Там нынче исключительно неспокойно.

К тому времени, как Пелей Леждин взошел на помост для ораторов, толпа горожан почти полностью заполнила площадь. В переднем ряду стояла госпожа Леждена, не пропускавшая ни одного публичного выступления сына. Нарочито скромно одетая, она пешком добиралась до площади и все время выступления молодого градоначальника любовалась своим сыночком, едва сдерживая слезы.

— Граждане Меар, мы собрались, чтобы обсудить временное выселение из города, которое начнется уже завтра.

Легкий гул над площадью.

— Мы все призваны пресечь слухи, нарушающие течение нашей мирной жизни. Как вы могли оказаться настолько легковерными? Какие я дал основания, подозревать себя в невероятной, чудовищной жестокости? Неужели вы и вправду думаете, что больные старики будут оставлены в городе на растерзание кочевникам?

— Эситея, вы к себе? — тихо спросил Астин, когда они отошли подальше от помоста оратора и от его волнующихся слушателей.

— Да. Буду ожидать дальнейших распоряжений господина градоначальника.

— До встречи, — его взгляд просветлел. В синих глазах блеснул свет улыбки. — Мы с вами непременно скоро где-нибудь встретимся.

Придя к себе домой, Эситея хотела было честно дождаться приглашения Леждина, но, обдумав все, что она уже слышала, решила сходить в «Виноградную аллею» немедленно. Это был самый бедный квартал Меар. Соответственно, с налогом на выезд у них обязательно должны были возникнуть трудности. Именно в районе «Виноградной аллеи» жила Тениза. К ней и направилась дикеофора города для начала.

Поденщица была дома, варила себе немудреный обед.

— Ну конечно, — подтвердила опасения Эситеи усталая женщина, — люди волнуются. Я-то, понятно, слишком стара и многое повидала, чтобы участвовать в таком махровом жульничестве. Но остальные люди возмущены. Очень плохо, что появились зачинщики, подбивающие ограбить богатых и уплатить этот треклятый налог. Но самое страшное даже не это. Ходят слухи о том, что у нормальных людей, пытающихся призвать к благоразумию, отнимаются языки. Некоторые из них неожиданно падают и разбиваются. Короче, говорят о черной магии в городе.

— Вот только этого нам и не хватало, — с досадой сказала Эситея, вздохнула и вышла на улицу.

Ей показалась, что она попала в водоворот. Люди, увидев дикеофору в пурпурном плаще, выходили из домов, протягивали к ней руки, загораживали дорогу. Люди напуганные, потерянные.

— Я не покину город раньше вас, — твердо отвечала всем Эситея, зная, что ее слова передаются из уст в уста по цепочке. — Я, дикеофора города, покину Меары последней. Успокойтесь, вас никто не бросит кочевникам. Молитесь. Ждите. Не поддавайтесь панике.

Окруженная волнующимся народом, дикеофора дошла до центрального перекрестка квартала. Там уже кричали и возмущались, плакали и проклинали власти города. А посреди площади на небольшом постаменте сверкала в лучах солнца небольшая посеребренная статуя богини луны.

В толпе взгляд дикеофоры выхватил наблюдавшего за ней по приказу отца рыжего аптекаря. Она с досадой закусила губу, но тут же забыла о нечистом на руку соседе. Среди возмущенных людей стоял тот самый хмурый темноволосый незнакомец с орлиным профилем, который пристально наблюдал за дикеофорой на поминках Вателла. И именно в ожидании его одобрения распалял людей местный зачинщик, вскочивший на обломок скалы, торчащий прямо из земли.

— Да, мы бедны. Но дар жизни у бедных и богатых один и тот же, — вопросительный взгляд в сторону высокого, опустившего голову незнакомца. — У нас больше ничего нет. Только жизнь. И наше последнее драгоценнейшее достояние у нас хотят отнять. Не допустим!

— Не допустим, — бессмысленно проскандировала толпа.

— Перед лицом смерти мы можем требовать равенства!

— Мы можем! Равенства!

— Давайте заберем лишнее у тех, на кого мы всю жизнь горбатились. Заберем лишнее у тех, кто грабил нас всю жизнь!

— Позвольте сказать, — местного оратора легко сместил с выбранного им возвышения градоначальник Пелей Леждин, подошедший к перекрестку с другой стороны улицы. — Первый же, кто пойдет забирать лишнее у сограждан, будет мною повешен! Как изменник, как возмутитель спокойствия. Как предатель!

— Не тебе говорить, Пелей Леждин, — снизу выкрикнул подвинутый градоначальником зачинщик.

— Почему же не мне? Да, я был приговорен к повешению и помилован Высшей силой. Да, я был на волосок от смерти, — мастерски овладел вниманием народа молодой оратор. — Именно мне теперь решать, кого и за что отправлять на тот свет за предательство. Да, граждане Меар! Те, кто в наше тяжелое время, нагнетают обстановку — предатели!

Леждин добился своего. Толпа людей замерла в молчании.

— Я установил налог на выезд, чтобы было чем кормить тех, кто собирается отдавать свою жизнь за родной город. Разве это много: еда за жизнь, за кровь?! Налог на выезд рассчитывается исходя из доходов сектора. Он для всех разный. Разве это не справедливо?!

В тишине, повисшей на перекрестке, прозвучали отдельные одобрительные возгласы. Эситея почувствовала на себе тяжелый взгляд и осмотрелась. На нее пристально, с холодной неприязнью смотрел давешний незнакомец с орлиным профилем.

— Те, кто не смогут выплатить минимальный налог, все равно покинут город. Но после тех, кто реально поможет защитникам города. Это справедливо! Я сам уже внес свой вклад в общее дело, и вклад немалый. Но я не покину город вообще! Я, градоначальник, останусь в Меарах после того, как вы их покинете! Кто из вас сделает больше для родного города? Так замолчите и разойдитесь! Нас всех ждут серьезные труды и испытания. Вернитесь к привычному для вас труду, и вы с легкостью выплатите налог на выезд. Еще раз повторяю. Для вашего сектора налог минимальный. Успокойтесь и разойдитесь.

Притихшие люди действительно начали потихоньку расходиться, негромко обсуждая выступление градоначальника. Леждин спрыгнул с возвышения и подошел к дикеофоре.

— За предыдущим, так сказать, оратором проследят, не беспокойтесь, — тихо сказал он.

Эситея хотела было обратить внимание градоначальника на еще одного человека, но незнакомца в толпе уже не было видно. Вот пару минут назад был — и уже его нет. Как сквозь землю провалился. Странно.

— Пойдемте, госпожа дикеофора, — церемонно сказал Леждин. — Не я буду, к сожалению, охранять ваш покой. Но могу обеспечить сопровождение до вашего дома.

И вместе с сопровождавшими его вооруженными меотийцами градоначальник действительно проводил через весь город дикеофору до ее дома.

Начавшееся выселение горожан из Меар ничуть не охладило накаленной атмосферы в городе. На мелкие стычки и потасовки ни городская стража Меар, ни, тем более, дартанаи больше не обращали внимания. То на одной улице, то на другой вспыхивали уже массовые драки, которые и приходилось постоянно разнимать. Поскольку по центральным улицам города непрерывным потоком в клубах пыли тянулись телеги со скарбом отъезжающих горожан, то добраться с ранеными и больными до приемной дикеофоры стало затруднительным. Эситея теперь все время проводила на улицах города.

— Все смотрите на меня! — хорошенькая девочка лет девяти-десяти, в белоснежном платье, расшитом серебром, забралась на широкую каменную ограду. Подол и рукава слишком длинного платья, густые распущенные волосы трепал ветер. Группа ребят, сверстников девочки и детей помоложе, с восхищением смотрели на нее. — Я буду богиня луны, а вы должны мне поклоняться. Ну же! Складывайте руки и кланяйтесь!

Вдруг из ближайшего дома выскочила женщина замученного вида.

— Ах ты, негодяйка! Совсем мать не слушаешь! — закричала она на дочь. — Ты зачем забрала и испачкала мое лучшее платье? Я же его уже упаковала! А ну слезай!

Она стащила заплакавшую девочку с ограды, стукнула ее пару раз головой о камень и потянула за собой в распахнутую дверь дома.

Замершая на дороге дикеофора, молчаливая свидетельница неприятной сцены, услышала сзади себя потрясенный выдох и обернулась. Элессин с болью в глазах смотрел вслед женщине с дочкой.

— Неужели же и вправду этот город обречен? — тихо спросил он и еще раз вздохнул.

Эситея молчала. За последние дни, доверху наполненные сварами, криками, побоями и непристойной бранью, она много раз задавала себе тот же вопрос. И ответа не знала.

— Я пришел, попрощаться с тобой, — продолжил ее наставник. — Нас всех срочно вызывают обратно, на ту сторону Литтавы. Происходит что-то непредвиденное. К тому же в Рисс прибывает король.

Они помолчали. Эситея погрустнела. Всего за несколько дней она привыкла к ненавязчивой помощи Элессина и к его мудрым советам.

— Ничего, я справлюсь здесь, — сказала она, наконец.

— Придется. Твой путь дикеофоры никто за тебя пройти не может. Я хотел бы остаться вместо тебя, но Меарам сейчас нужна именно ты. Когда большинство жителей будет выселено, тебе станет полегче. Наверное. Многое тревожит. Особенно слухи о черной магии в городе. Но мозаика не складывается в единый рисунок, — он вздохнул. — Что-то важное закрыто от нас с тобой. Хотел было, несмотря ни на что, предупредить тебя, чтобы ты была все же поосторожнее с Кейстеном. Он слишком поддается чужому влиянию. Но теперь мое предупреждение бессмысленно. Ронтар возвращается с нами в Рисс.

Как ни странно, но Эситея от этой новости вздохнула с облегчением. Ее наставник скользнул по лицу девушки быстрым внимательным взглядом.

— Эситея, тебе нужно в Новый город, попрощаться с отцом.

Этих слов он мог бы и не говорить. Господин Суаран сам нашел дочку и довольно быстро. Не забыл еще, видать, как ловил в узких кривых переулочках Меар свою будущую жену.

— Здравствуй, дочка, и прощай, — нараспев произнес протектор юга Меотии, соскакивая с коня. Как всегда до хруста в костях ее обнял.

— Ты так и не научился рассчитывать силу, папа, — тихо сказала Эситея. — Ты как-нибудь сломаешь мне ребра.

— Я просто очень редко тебя обнимаю. Если бы я это делал чаще, то либо бы я научился, либо бы ты привыкла, — хмыкнул ее отец, но руки немного разжал.

— Что у вас случилось?

— Тебе лично могу сказать. Не для передачи, как ты понимаешь. Пропал план обороны Рисса. И, вполне возможно, что к его исчезновению причастны эсфийцы. Тише-тише, — добавил он, потому что девушка дернулась в его объятиях, как ужаленная. — Не думаю, что план передадут в степь. Леждин и твой Астайнар перекрыли все ходы и лазейки. Видишь, как проводится выселение? Сквозь кордоны дартанаев вплоть до моста через Литтаву. Я бы увез тебя с собой, — он неожиданно поцеловал дочку в макушку. Капюшон слетел с головы Эситеи еще в первые секунды общения с отцом. — Увез бы. Но ты дартанайка. И ты здесь нужна. Я говорил, между прочим, с Эр'Солеадом начет тебя. Не дергайся, я же твой отец, я беспокоюсь о судьбе своей дочки в возрасте. Ставлю свою руку и две ноги против вон той забытой грязной тряпки, что ты ему нравишься, и из вас получится прекрасная пара. Но упрямый Астайнар сказал мне, что не намерен говорить со мной о браке с тобой. Да стой ты спокойно. Впереди у вас масштабные военные действия. О браке можно поговорить и после. Но ставлю свой меч против дохлой крысы, что глупостей вы оба наделать успеете. Так вот, Эссиль, говорю тебе прямо, моя безголовая дочка, какие бы глупости ты не наделала, помни, что у тебя есть семья, которая всегда разделит с тобой тяжесть их последствий.

Девушка пискнула, потому что произнося последние слова суровым голосом, господин Суаран еще раз сжал дочурку в своих медвежьих объятиях.

— До встречи, папа, — стараясь говорить спокойно, стараясь не выдать, как ей больно от полученных новостей, сказала она вслед устремившемуся к своему коню дартанаю. Тот обернулся, посмотрел на закусившую губу девушку, прежде чем вскочить в седло. Немного нахмурился, но ничего больше не сказал.

Скоро цокот копыт затих вдали, Эситея осталась одна на заброшенной улочке. И вдруг отчетливо поняла, что просто не сможет дальше существовать, если немедленно не переговорит с начальником дартанайского гарнизона.

Господин Эр'Солеад с помощниками проверял боеспособность меарских стен с довольно скептическим видом. Дескать, все равно тут больше ничего не сделаешь, но хоть что-то. Он встретился со встревоженной Эситеей взглядом и, видимо, понял, что без серьезного разговора им не обойтись. Махнул своим помощникам, идите, дескать, дальше без меня, и сбежал вниз со стены по ближайшей лестнице.

Они вошли в опустевший, покинутый хозяевами, палисадник, в котором цвели лилии, розы и жасмин, журчали фонтанчики. Мелкие птички с радостным чириканием кувыркались в водных струях. Предгрозовая обстановка в городе осталась, будто бы, по ту сторону высоких каменных стен.

— Мне отец сказал, что в Рисс прибывает король. Сказал, что похищен план обороны… Я больше не могу…

Астин сделал шаг вперед, положил руки на плечи измученной страшными мыслями девушке и притянул ее к себе.

— Дархэлл увез в степь древний план обороны, — еле слышно проговорил дартанай, обеспокоенно глядя в ее тревожные глаза. — Этому плану лет пятьсот. За столетия изменилось и течение Литтавы и расположение отмелей. Соответственно, изменились и особенности обороны Литтавы.

У Эситеи закружилась голова от облегчения, и она ухватилась пальцами за плащ на груди Астина.

— Ты же знаешь, что мы готовим засаду на переправе через Литтаву за Меарами. Нужно ведь как-то направить кочевников под стрелы меарцев. Древний план это сделает наилучшим образом.

— А нельзя было мне все это раньше сказать?!

— Я бы и сейчас не стал говорить. Но ты ужасно выглядела. Не смог удержаться. Понимаешь, пропал настоящий план обороны Рисса. К этому ни я, ни Дархэлл непричастны. Кто-то очень хочет, чтобы степняки захватили всю Меотию. И мы теряемся в догадках — кто? Странно, что Герейна ищет путь в степь. Впрочем, это уже неважно. Завтра она вместе с Кейстеном уедет обратно в Рисс. Плохо, конечно, что Кейстен так и не засек ее сообщника, но тут уж ничего не сделаешь.

— Но ведь весь план обороны Меар запасной, да? Если не сработает «водная ловушка»?

— Никто из новоприбывших, кроме твоего отца не знает о «водной ловушке», — практически на ухо Эситее прошептал Астин. — Слишком много желающих, чтобы она не сработала. Поэтому молчи тоже… Однако новость о пропавшем плане обороны — не единственное, что сообщил тебе отец, не так ли?

Эситея невольно опустила голову.

— Я не стал говорить с твоим отцом о твоем браке, потому что опасался, что он нажмет на тебя. Мол, хорошая партия. Знаю я господина Суарана. Он в предыдущей жизни, наверное, медведем был. Но я очень надеюсь услышать от тебя, прежде всего от тебя, согласие на брак со мной, моя милая Эссиль, — его рука соскользнула с плеча девушки на ее талию, пальцы второй руки погрузились в пушистые волосы Эситеи, и та подняла голову. — Не сейчас, я понимаю.

Она заворожено смотрела в синие глаза и молчала. Ни согласиться, ни отказать не могла. Тут Астин, проявивший неожиданную проницательность, был прав.

Но садик вокруг откровенно говорил о мирной, счастливой жизни. Это был неожиданный глоток безоблачной светлой тишины среди клубившейся за стенами усадебки мрачной, душной, крикливой тьмы. И когда Астин коснулся ее губ своими, девушка не отстранилась. Они не слишком долго целовались. Наверное.

— Астин, да где ты там? — послышался голос Шемарада из-за калитки. — Замучился я орать уже.

И Эситея поняла, что краем уха уже некоторое время слышала голос помощника Астайнара, но…

Она открыла глаза. Мягкий солнечный свет сквозь листья смоковницы, легкий ветерок с брызгами воды из фонтана, аромат цветов.

— Если бы ты согласилась стать моей женой, я бы его сейчас послал куда подальше, — прошептал Астин. — А так не могу. Накидывай капюшон. Подожди, я тебе плащ поправлю. Думаю, что Кресс сознательно медлит, но его терпение вот-вот кончится.

Когда Астайнар открыл калитку, его друг и ближайший помощник даже и не съязвил насчет «важных дел с хорошенькой девушкой». С любопытством посмотрел на Эситею и пробурчал.

— Пошли уже. Народ заждался. Нельзя же так…

Глава пятнадцатая

Потом Эситея шла одна по опустевшей улочке, низко опустив капюшон на лицо. Переход в состояние счастья оказался настолько стремительным, что она не могла ни согнать улыбку со своего лица, ни собрать мысли воедино. В сложившейся в городе тревожной обстановке такое безудержное счастье было неуместным. Она шла, куда ноги ведут. И ноги снова привели ее к городской стене. И звуки знакомого проникновенного голоса быстро помогли собраться.

— Мне часто приходится проверять готовность укреплений к обороне, — неторопливо говорил Ронтар Кейстен, — и то, что я вижу у вас здесь — не самое плохое из всего, что мне доводилось видеть. У вас было так мало времени, чтобы укрепить старинные стены, примите мое восхищение, господин Леждин. Хотя я бы обязательно предусмотрел обычную защиту от приставных лестниц. Наклон стен, конечно, не обеспечишь, но хотя бы навес.

Господин Леждин кивал с непроницаемым видом. Эситея полностью пришла в себя. Помимо снисходительно рассуждающего Кейстена и бесстрастного Леждина, на городской стене стояла еще и Герейна Верриль с несколькими меотийцами. И взгляд одного из них дикеофора почувствовала даже стоя под галереей, опоясывающей городскую стену. Холодный внимательный взгляд темноволосого незнакомца с орлиным профилем и тонкими, крепко сжатыми губами.

— Ах, Эссиль, подождите меня немного. — Девушку заметил и Кейстен.

Эситея замерла. Дартанай легко сбежал вниз по лесенке.

— Как же вы измучились, дорогая, — нежно произнес он — Вы, как всегда, забываете о себе. И в результате запавшие глаза, обветренные губы.

Девушка молчала, опустив глаза. Отголоски прежних чувств мешались в ее душе сейчас с досадой на саму себя. Вот как она может быть такой идиоткой? Ведь уже не юная девушка, по-детски слепо влюбленная в заботливого мужчину.

— У меня есть с собой разбавленное вино с травами, которое вы всегда любили, Эссиль. Выпьете, чтобы взбодриться?

Она молча подчинилась, даже не почувствовав вкуса напитка.

— Я мог бы заботиться о вас всю вашу жизнь, — тихо сказал Ронтар, — если бы вы согласились. Но ведь говорят, что вы выбрали Астайнара. Это правда?

— Да, — не поднимая глаз, но решительно ответила Эситея.

— Ха! Так Астайнар собирается героически погибнуть через несколько дней, — сообщил Леждин, оказывается, тоже спустившийся со стены со всеми своими спутниками. Дикеофора подняла глаза. Градоначальник внимательно наблюдал за ее реакцией. — И любой желающий сможет поухаживать за очаровательной девушкой после его гибели.

Эситея нечаянно снова взглянула на загадочного незнакомца. Тот сейчас повелительно смотрел на Герейну. И обаятельная, уверенная в себе дартанайка под его властным взглядом напоминала перепуганного олененка.

«Почему же ни Леждин, ни Кейстен не замечают этого человека? Ведь очевидно, что именно он — ключ ко всему непонятному, что творится вокруг Герейны».

— «Любой желающий» мне не помеха. Я просто подожду. Эссиль ведь не сможет мне отказать, — нежно улыбнулся Эситее Кейстен, не замечая ее раздражения, вспыхнувших глаз и плотно сжатых губ, ее гнева на саму себя, в котором горели сейчас остатки детской влюбленности.

Герейна, подчиняясь молчаливому приказу незнакомца, рванулась вперед, к выходящему у нее из-под контроля жениху, преображаясь в милую, веселую девушку. Пухлые алые губы изогнулись в улыбке, влажно сверкнули безупречно красивые зубки.

— Господин Леждин, — тихо произнесла дикеофора, преодолевая неуместное сейчас раздражение и собираясь незаметно указать градоначальнику на загадочного незнакомца, — обернитесь.

— Да? — Леждин вопросительно поднял бровь, окидывая взглядом окружающих его меотийцев.

Но странного человека с орлиным профилем рядом уже не было. Он как сквозь землю провалился. Только что был, и вот его нет.

А Герейна так и не смогла призвать своего официального жениха к порядку, внезапно залюбовавшись Пелеем Леждином, сразу же ответившим на ее явный интерес ослепительной улыбкой.

— Нет, ничего, — только и сказала Эситея, глядя на все это.

Он пришел к ней поздним вечером, взбудораженный градоначальник Леждин.

— Я к вам, как к лекарке, Эситея, — ухмыльнувшись, сообщил он, оказавшись у нее в приемной комнате. — Есть у вас такое средство, которое бы позволило мне, м-м-м… не страдать без женщин? Я же понимаю, что должен вести себя безупречно, но нет никаких сил. Я молодой, неженатый, темпераментный мужчина. Я даже в вас, госпожа дикеофора, вижу хорошенькую женщину, даже когда вы в вашем широком плаще. А уж сейчас, без плаща, и подавно.

Эситея вспыхнула.

— Полным-полно таких средств, — сказала она ехидно. — Обычно жены добавляют их любвеобильным мужьям в холодные блюда на ужин. Проблема в том, что обычно после этого их мужья спят крепким сном, а вам оборону города организовывать нужно.

Леждин, глядя на покрасневшую девушку, понимающе усмехнулся.

— Поэтому я обратился к вам, Эситея, а не к рядовому лекарю. Знаете пословицу «лекарства дикеофоры всегда помогают»? Подберите что-нибудь, что помогло бы мне остаться активным градоначальником, но снизило бы… м-м-м… мой интерес к прекрасному полу.

— А у вас одно от другого неотделимо, — все так же ехидно ответила девушка, подходя к шкафчику с разнообразными настойками трав. — Мощное обаяние самца. Жениться не собираетесь?

— Представьте, собираюсь, но не сегодня же, на ночь глядя? Кстати, вы бы не согласились стать моей женой, а, Эситея? С вами бы я точно не соскучился.

Лекарка выронила настойку из рук, поймала и снова выронила. Кувшинчик треснул. Пришлось срочно переливать настойку в пустой сосуд.

— Ладно уж, не отвечайте. Понимаю. Сейчас Астин. Поговорим о браке после нашествия. Когда Астин героически…

Разозлившаяся девушка повернулась было к Леждину, но в этот момент ее осенило, что именно лучше дать темпераментному мужчине. Она сразу забыла о своей злости и принялась выставлять нужные кувшинчики из шкафчика. Леждин, мгновенно замолкнувший, сел в кресло, положив лодыжку одной ноги на бедро другой.

— Удвойте дозу, — ухмыльнулся он, глядя, как она капает в чашечку готовое лекарство.

— Давайте для начала мой вариант проверим, — строго сказала дикеофора. Иначе вам и жена не понадобится.

— Не бойтесь, понадобится мне жена, — но больше не возражая, Леждин сделал первый глоток из глиняной чашечки.

Эситея села напротив него на скамью и принялась ждать результата. Выпив питье, градоначальник закрыл глаза. Подождав положенное время, дикеофора осторожно взяла его за руку, проверить пульс.

— На самом деле, Эситея, — не открывая глаз, но совсем другим тоном сказал Пелей Леждин, — у нас у всех большие неприятности.

— Да?

— Убиты мои люди, дежурившие на Дангаве в том месте, где она уходит под гору. Где и как искать в теперешней обстановке убийц я не знаю.

— Я, пожалуй, могла бы навести вас на след, — медленно сказала Эситея. — Меня похищал Вателл как раз потому, что встретил под горой.

Леждин открыл глаза, повернул голову и внимательно посмотрел на нее.

— Я знаю, что Вателл переплавлял в своих коней в степь по Дангаве.

— Да. Среди его людей есть один по кличке «Колбасник», высокий плечистый мужчина с серьезным заболеванием печени.

Ее внимательный слушатель хмыкнул.

— Просто цвет кожи нездоровый. У него черные, сросшиеся брови, плохо залеченный шрам на лбу в три пальца длиной, справа, характерный хриплый голос…

— Нос красный?

— Не слишком. Скорее распухший. Большой такой нос.

— Пить надо меньше, — снова хмыкнул Леждин, закрывая глаза.

— Легко сказать — меньше. А если ты — убийца?

— Именно если ты — убийца. Если ты — дикеофора, пить нельзя вообще.

Эситея, державшая руку на запястье у подопечного, непроизвольно крепко сжала пальцы.

— Кстати, ваше снадобье реально действует. Я захвачу склянку с собой? Ко мне сегодня опять госпожа Герейна придет. И при всем моем восхищении этой женщиной, оказаться с ней в одной постели я не хочу. Хотя подозреваю, что приобрету незабываемые воспоминания.

— Угу. Встреча двух хищников на водопое.

— Это вы о реке Дангаве?

Леждин снова открыл глаза, снял одну ногу с бедра другой, уселся ровно.

— Я обязательно попробую сделать вас своей женой, Эситея. Но до этого чудесного момента должно произойти много чего важного, — усмехнулся он. — И меня беспокоят намеки Герейны, что Эр'Солеад останется жив. Не подумайте плохого, я не против. Но все же знают, что он запланировал себе героическую смерть. Вы ведь в курсе, что если кочевники не хотят кого-либо убивать, то этот несчастный останется жив даже и в самом кровопролитном сражении, не знали? — Пелей Леждин внимательно смотрел на собеседницу. — Нет? Никогда не читали об этом? А я читал. Если им отдан приказ, они могут умирать сами, но нужный человек будет жить. Однако даже лично я, то есть человек, пламенно любящий жизнь, предпочел бы смерть при таком раскладе дел. Быструю смерть в бою, я имею в виду.

Эситея резко побледнела, задержала дыхание, но вспомнила о «водной ловушке», которая не даст степнякам добраться до Астина, и немного успокоилась.

— Несмотря на вашу скрытность, я все же расскажу вам, как дело видится мне. А уж вы решайте, прав я или нет. В конце концов, я вам обязан.

Итак, Герейна Верриль, невеста Эр'Солеада, бросает его, чтобы приблизиться к королю. Но наш король, проявив недюжинную проницательность, ее к себе не приближает. Тогда она, узнав, что Кейстен отправляется в Меары, навязывается к нему в невесты. Впрочем, это с его слов… ну ладно. В качестве невесты Кейстена Герейна смогла отправиться в Меары, поближе к Эр'Солеаду, который тоже королевской крови. Следующий после короля и его маленького сына претендент на престол.

Эситея вздрогнула. Она как-то не рассматривала Астина в таком качестве. Леждин усмехнулся и продолжил.

— Но Эр'Солеад не обращает больше на нее внимания. Он так увлекся дикеофорой города, что не в состоянии этого скрыть. Хотя было бы неплохо. И тут выясняется, что Герейна настойчиво ищет путь в степь, во-первых. И, во-вторых, уверена, что ее бывший жених останется жив в лобовом столкновении с ордами кочевников.

Молодой градоначальник выдержал паузу и продолжил.

— Знаете ли вы, что если дартанай под пытками или под действием снадобья даст клятву верности на мече, то он потом будет ее держать? Знали? Очень удобно, между прочим. У степняков есть такие средства воздействия, что любой даст какую угодно клятву. А потом этот «любой», если он дартанай, будет держать клятву верности женщине, например. А такая клятва дартанаев равносильна браку.

Господин Леждин замолчал.

— И что же может заставить кочевников вот так помогать женщине?

— Не знаю, — задумчиво ответил Леждин, отводя внимательный взгляд от испуганной Эситеи. — Но надеюсь сегодня кое-что узнать у Герейны.

— Берегите себя, — невольно вырвалось у дикеофоры.

— Можно в крайнем случае выпить всю вашу склянку?

— Нет, конечно. Даже и не знаю, что с вами после этого будет. Удвойте дозу. Утройте. Но не больше. Сила воли у вас, в конце концов, есть?

— Есть, Эситея, есть, я вас уверяю. Но в этом дурацком городе совершить гадость с каждым часом становится все проще, а что-нибудь хорошее — все сложнее. И я уже не доверяю собственной силе воли.

— Господин Леждин, — сказала дикеофора, вставая. — Возможно, будет лучше, если я проведу наступающую ночь в вашем доме?

— И чем вы сможете помочь, дорогая Эситея, — усмехнулся Леждин, так же вставая. — Вцепитесь Герейне в волосы? Нет. Благодарю вас за добрый порыв, но надеюсь, что городской стражи хватит, чтобы мне помочь. Я настороже.

И уже подходя к двери, градоначальник произнес.

— А вы слышали, что Элвен Дархэлл, ближайший помощник Эр'Солеада, — глава эсфийских лазутчиков в Меарах?

— Нет, не слышала. Что начальник, не слышала. Но Астин ему полностью доверяет. И потом. А вы-то это откуда знаете? Ведь не сами же эсфийцы сдали своего главу? И не от меотийской разведки у вас сведения. Те бы в первую очередь все рассказали Эр'Солеаду, или, в крайнем случае, господину Суарану. Так откуда у вас сведения?

Градоначальник, уже взявшийся за ручку двери, так дверь и не открыл. Повернулся навстречу дикеофоре.

— Не исключено, от той силы, которую мы не можем вычислить. Конкретно, мне рассказала Герейна Верриль. И вы правы, уж она-то могла рассказать о Дархэлле и Эр'Солеаду. Хотя бы для того, чтобы наладить отношения с бывшим женихом. Но не стала. Странно.

«А Герейна как раз с эсфийцами и связана, — подумала Эситея с тревогой. — Что же происходит в Меарах?»

Пелей Леждин вышел на темную улицу города.

Ночью дикеофора плохо спала. Забывалась коротким сном, просыпалась от собственного крика. Что снилось — вспомнить не могла.

А с утра пораньше она отправилась в Новый город — прощаться. У дартанаев был собственный паром, переправляющий их на другую сторону реки, поэтому выселение жителей Древнего города никак не стесняло гарнизон Нового города.

В группе дартанаев, подошедших к парому, во-первых, не было ни одной женщины, а, во-вторых, бросался в глаза Ронтар Кейстен, угрюмо молчавший и державшийся в стороне. Он первым заметил Эситею в тени огромной ивы. Она встретила его тревожный, тоскливый взгляд, сердце затопила жалость, и девушка невольно протянула руки навстречу тому, кого еще так недавно любила, казалось, всеми силами души. Но Кейстен резко дернулся в сторону, отвел взгляд и снова закаменел в своей угрюмой мрачности.

— А-а, дочурка, попрощаться пришла, — возгласил господин Суаран. Испуганно замолкли мелкие птички в кроне ивы, веселым щебетом встречавшие наступающий день. — Я даже и не ожидал, что ты сможешь оторваться от своих дел. Выглядишь скверно.

Он подошел к дочери, внимательно вглядываясь в нее.

— Я плохо спала ночью.

— Все мы плохо спали этой ночью. Но ничего, в могиле отоспимся, — господин Суаран расхохотался с неподдельной искренностью. Эссиль невольно улыбнулась в ответ. — Потерпи еще немного, дочурочка, Неделя — другая, и все будет позади. Отвезу тебя к матери. Отоспишься, отъешься. Или балладу героическую о тебе сложат. Это кому что на роду написано. Не боишься? Правильно. В нашем роду трусов не было. Ну до встречи на том берегу Литтавы где-то меньше чем через полмесяца.

И крепко стиснув дочку в объятиях на прощание, господин протектор юга вошел на паром. Остальные отъезжающие его уже ждали. Как только он ухватился за поручни, паром отчалил от пристани.

— Доброе утро, Эситея, — сказал Астин, подойдя поближе к девушке. Так же внимательно, как и она, стал смотреть на удаляющийся паром.

— Тебе отец ничего не рассказал?

— Нет.

— Герейна сбежала этой ночью.

— А Леждин?

— О, кое-что ты все же слышала? Леждин жив-здоров.

— Он ко мне заходил вечером. Надеялся, что разговорит Герейну.

— Кажется, не вышло. При очередной смене караула, предыдущих дозорных нашли без движения. И происходило это в том доме градоначальника, который находится на окраине Меар. Леждин сам лежал на полу, полуодетый, без сил. Кто-то послал за нами. Но мы смогли только выяснить, что случилось. Даже это было нелегко. Герейна как-то оглушила Леждина, связала его и потребовала у слуг, чтобы те показали тайный ход из дома на горную тропу. Иначе обещала убить хозяина. Из спальни в потайной ход не попадешь. Тогда слуги потащили его до нужной комнаты, чтобы показать, где вход. Сам Леждин им разрешил. Надеялся на стражу. А стражи, которых господин градоначальник расставил по всему дому, не могли даже пошевелиться. Видели, как градоначальника тащили мимо них, видели, как Герейна скрылась за дверью потайного хода, но вмешаться не могли. Только к концу ночи кое-как пришли в себя, обо всем рассказали.

За несколько часов до побега Герейны, были убиты меотийские охранники, дозорами охранявшие Дангаву. Леждин поставил им на смену неопытную молодежь, те, кажется, упустили нашу дартанайку. И судя по тому, что мне не прислали никаких донесений мои воины, стерегущие реку ниже по течению, Герейна смогла миновать и их.

Как тебе эта история, Эситея?

— Если судить поверхностно, то очень похоже на действия опытного мага, — мрачно сказала дикеофора. — Это плохо. От века не слыхано, чтобы в Меотии были практикующие маги.

— Ну-у-у, — с явным сомнением протянул Астин.

Эситея пожала плечами.

— Нам и без магии будет весело, — продолжил дартанай. — Если Герейна отвезет настоящий план обороны Рисса вождям кочевников, никакой засады на берегу Литтавы не получится. Остается надеяться на то, о чем никто не знает, — еле слышно закончил воин.

— Кстати, о том, что никто не знает. Леждин рассказал, что твой Дархэлл — глава эсфийских лазутчиков в Меарах, — сказала Эситея, по-прежнему глядя на покрытую туманом реку.

— Этот «мой Дархэлл» просил передать тебе понравившуюся картину с маками перед грозой.

— А где сейчас его жена?

— Вся его семья в Эсфии. Он без них скучает. Пока в Меарах было спокойно, часто ездил, навещал.

Эситея ничего не ответила. Астин вздохнул, подошел к ней еще ближе, взял за локоть и притянул девушку к себе.

— Да, Дархэлл действительно глава эсфийских лазутчиков, многолетний лазутчик. Элвен сам мне это рассказал при нашей второй встрече. Меотия не враждует с Эсфией. Почему бы ему нам и не помочь? Если бы не предупреждение Дархэлла, я бы не успел отстроить крепость. Мы не враждуем со Страной Тысячи Рек. Дархэлл, да, именно эсфиец, глава лазутчиков Дархэлл, съездил на поклон к Верховному вождю Союза племен как представитель своей страны. Подарил ему древний план обороны Рисса в знак своей преданности. В обмен он узнал, что кочевники нападут уже к концу этой недели. У нас остались считанные дни. А также, он узнал, что куда печальнее, что степняков в Меарах ждет какой-то союзник. Союзник помимо эсфийских лазутчиков, возглавляемых самим Элвеном.

К концу тихой речи Астина Эситея вдруг осознала, что паром скрылся в тумане, клубящемся над рекой. Они с Астином стоят одни на пристани под мощной, склонившейся над ними ивой. А до страшного нашествия кочевников остались считанные дни.

— Папаша мой как в воду глядел, когда говорил, что я обязательно наделаю глупостей, — подумала она, подчиняясь сильным рукам Астина. Закинула руки ему на шею, прижалась покрепче и откинула голову, встречаясь с ним губами. — И Шемарада рядом нет, чтобы нас остановить. И чем все закончится?

— Послушай, Эссиль, — хрипло сказал Астин. — Это невыносимо. Становись моей женой до атаки кочевников. Если меня убьют, станешь вдовой героя, плохо разве?

— Хорошо. То есть, плохо. То есть…

— Я понял.

И девушка почувствовала себя попросту щепочкой в водовороте страстной ласки, прорвавшейся через плотину обычной сдержанности Астина.

Привел ее в себя сначала резкий треск. Под ее будущим мужем хрустнула подгнившая доска пристани, и он провалился по пояс в воду, облив себя речной водой, фонтаном брызнувшей снизу. Эситея к тому времени полусидела-полулежала на широкой ветке дерева, прислоненная к мощному стволу.

«Я все-таки дикеофора, — подумала она, несколько опомнившись. — Так нельзя. Свалить что ли нашу несдержанность на нездоровую обстановку в Меарах?»

Астин, выбравшийся из ямы, помог ей слезть с ветки, но на доски пристани не поставил. Держал на руках.

— Принесение клятв этим вечером, — сказал он тоном, не допускающим возражений.

— Поставь меня на землю, — сказала Эситея, окончательно протрезвев от опьянения его горячими поцелуями. — Ты совершенно мокрый.

— Ты уже пообещала, — напомнил Астин. Но на ноги поставил.

— А я не соображала, что говорю, — девушка отступила на шаг и счастливо засмеялась, увидев выражение откровенной обиды в синих глазах дартаная. — Я до вечера подумаю.

— До вечера, — со вздохом проговорил Астин.

Она развернулась и почти бегом бросилась к выходу из Нового города. Дел у дикеофоры Меар было полным-полно. Большинство жителей из города уже выселили. Но многие остались. Осталась активная молодежь Меар, объединившаяся вокруг Пелея Леждина. Остались одинокие старики и люди, которым некуда было уезжать, и они понадеялись, что «авось обойдется». Переселение в другой город и возвращение обратно виделось им непосильным трудом. Отряды, созданные помощниками градоначальника, прочесывали город. Одних уговаривали все же выселиться, другим помогали перебраться в пещеры, уже подготовленные для жизни людей. Кто-то отгонял стада на дальние пастбища, кто-то доставлял мясо и творог с пастбищ в пещерные убежища. В полупустом городе жизнь кипела. Оставшиеся помогать Леждину горожане работали сосредоточено, но радостно. Наконец-то в городе не стало слышно ругани, побоев и криков о помощи.

На площадях горели костры, в котелках над огнем побулькивала немудреная еда для защитников города: каша с мясом и овощами. У одного из котелков Эситея заметила Тенизу. Женщина, следившая за тем, чтобы еда не подгорела, узнала дикеофору и приветственно махнула ей рукой.

— Доброе утро, дорогая дикеофора, приходите через пару часов к нашему огоньку. Угощу вкуснейшей едой.

Девушка подошла поближе к огню. И тут ее уличная подруга еле слышно сказала.

— Передайте Леждину, мне до него добраться сложнее, чем вам, что я случайно видела кое-кого из тех, кто бы не должен оставаться в Меарах. Никому из нормальных людей не нужен организованный бунт в городе. Пусть наш градоправитель прочешет получше восточные окраины города. Всякие там подземелья…

Эситея кивнула в знак того, что поняла, и поспешила домой. Ей нужно было обновить и увеличить запасы лекарств. Она выполняла давным-давно знакомую работу и думала о начальнике дартанайского гарнизона, следующем претенденте на престол страны после короля и маленького принца. Краснела, бледнела, застывала неподвижно. Хорошо, что руки уже сами выполняли нужные действия.

Вдруг в дверь постучали. Даже не постучали. Изо всех сил забарабанили в дверь в приступе паники. Эситея открыла и увидела на пороге Ледара-кузнеца. Тот, отправив жену с ребенком на ту сторону Литтавы, сам остался защищать город. Сейчас на нем лица не было. То есть лицо перекашивала гримаса ужаса, в трясущихся руках ярко блестело что-то размером с ладонь.

— Что стряслось? — спросила дикеофора, отступая в свою приемную. Парень шагнул вслед за ней, протянул огромную мозолистую руку вперед. Руку, в которой блестела и переливалась в излучаемым ею самой свете фибула дикеофор.

Тогда испугалась и Эситея. Она никогда не видела, чтобы традиционная застежка традиционного плаща дикеофор сама по себе светилась. Да и еще так ярко, безусловно, по вере по-детски простого кузнеца.

— Откуда это у вас?

— В нашей семье хранилась. Осталась от прежних дикеофор. Еще мой дед нашел. Я носил на шее как медальон. Времена-то сейчас какие. Для защиты носил. Он меня и спас. Все остальные оцепенели. Только я убежал. Пойдемте скорее, госпожа. Гибнем!

Эситея уже надела свой собственный темно-пурпурный плащ дикеофоры, быстро рассовав по карманам, все, что ей когда-нибудь могло бы пригодиться. И с удивлением увидела, что по манжетам рукавов проступил ранее незаметный орнамент из серебристых черепов и молний.

«Плохо дело!»

— Я должна знать. Что. Случилось.

— Там господин маг. Оживил мумию Вателла. Стража оцепенела. Ровно статуи, не шевелятся, — с трудом выговорил сквозь стучащие от ужаса зубы здоровенный парень, которому Эситея была хорошо, если по плечо. — Я сумел утечь, потому как медальон на мне. Помогите.

— Спокойно. Никто из людей умершего оживить не может, — сказала Эситея, запирая за собой дверь. Ее собственная фибула на плаще пока еще не светилась. — Черные маги никогда скромностью не отличались. Не они людей сотворили, не им их и оживлять.

— Но «оно» шевелилось. «Оно» село и бормотало!

— Ну понятно, какого-то духа маг в мумию вселил. Слышала, есть такие заклинания. Даже жертву в момент вселения приносить не нужно. Все заранее принесено. Бегите вперед. Показывайте дорогу.

Конечно же, Эситее не хотелось идти туда, где проводил свой бесчеловечный ритуал опытный черный маг. Но она не просто была обязана, она клялась при посвящении, что даже с риском для жизни придет в то место, где используется черная магия. И это была единственная клятва при посвящении. Весь остальной список был на уровне «дикеофора должна». Никто, конечно, не верил, что когда-нибудь дикеофоре придется столкнуться с доисторическими черными магами. Просто традиция есть традиция. Но Эситея клялась придти, даже если придется умереть.

— Но «оно» рассказывало тайные случаи из жизни Вателла. Их никто другой знать не может, — продолжал перепуганный кузнец, бегущий немного впереди дикеофоры.

— Конечно. Духи вообще многое знают, — спокойным голосом проговорила Эситея, чуть задыхаясь от быстрого бега. — Только обычно сказать не могут.

— Ваш плащ светлеет.

— Значит, почти пришли.

— Там за поворотом. Верхняя улица, шестнадцать. Самое большое здание.

Ледар-кузнец несколько приотстал. Эситея, не давая себе возможности остановиться, вбежала по широким мраморным ступенькам в особняк, оставленный недавним владельцем. Фибула у ворота вспыхнула. Лучики света просияли вверх, вниз, направо и налево. Орнамент на рукавах сиял и переливался. Светился и ранее невидимый орнамент на подоле плаща. А сам плащ дикеофоры не просто просветлел. Он точно наполнился неярким светом. Эситея шагнула в кромешную тьму за дверным проемом, но ее фигура, фигура дикеофоры в плаще, была отчетливо видна, несмотря на темень вокруг.

Дикеофора, призвав мысленно на помощь своего Бога, которому совсем недавно поклонялись все жители Меар, открыла последнюю дверь, отделявшую ее от зала, где успешно проводился магический ритуал.

Шаг вперед. Остановка. А здесь не так уж и темно.

Наверху, над потолком, и по периметру зала, в голубоватых всполохах призрачного света мелькали темные тени. Точно не было ни стен, ни потолка. Только разорванный голубой свет и зловещие тени всюду.

Впереди на возвышении — Вателл в кресле. Плохо сохранился, куски плоти отвалились, торчат кости. Внутренние органы, наверное, вырезали, когда делали мумию. Глаза… В глазницы что-то вставили. Белый кварц с прожилками. Дыры вместо зрачков. Ужас. Ожил, называется!

Астин справа от кресла. Оцепенел. Шевелиться не может. И воины рядом с ним замерли. Их бессильная вера во вселенское Ничто от черной магии защитить не может.

Слева несколько меотийских стражников. Неподвижные. Жаль. Им тоже нечем защититься от черной магии.

В центре, вокруг возвышения с мумией, вполне активные сподвижники неизвестного мага.

— Кто тебя убил? Покажи, — вопрос черного мага. Мумия медленно повернула голову к Астину. Медленно поднялась рука.

Эситея вздохнула, выдохнула и пошла вперед по оставленному в зале проходу к возвышению.

Шаг вперед. Другой.

Исчезает призрачный свет. Появляются стены зала и потолок. Уже неодушевленная мумия заваливается вперед, падает с кресла. Кажется, отломалась голова.

Еще шаг.

Стремительно разворачивается навстречу дикеофоре неизвестный маг. Нет, известный. Тот самый незнакомец с орлиным профилем и ненавистью в серых глазах.

Еще один шаг.

— Застрелить ее. Стреляйте!

Шаг вперед.

«Стрелы с близкого расстояния пронзят насквозь».

Сподвижники мага разворачиваются, мгновенно натягивают луки.

Шаг вперед.

«Наверное, последний».

Стук стрел о щиты. Пришедшие в себя дартанаи перестроились быстрее, чем сподвижники мага. Воины. Брошенный Астином нож пронзает горло мага. Тот хрипит и падает замертво.

С грохотом распахиваются двери сзади.

— По возможности брать их живыми! — кричит Пелей Леждин, вбегая в зал.

Остановка в центре зала. Всё.

— Я вас недооценил, госпожа дикеофора, — сказал градоначальник, подойдя к Эситее и вытирая рукавом пот со лба. — Если бы не вы… Убийство всех значимых дартанаев в Древнем городе! Накануне нашествия кочевников! Нам бы был конец.

— Дикеофоры изначально создавались для противостояния черной магии, — устало ответила Эситея, — только это было так давно, что почти никто не помнит.

Возня и сдавленные крики впереди затихли. Дартанаи опустили щиты. Они были в кольчугах.

— Нас сюда вызвали по тревоге, — объяснил Астин. — Но Леждин прав. Если бы не… появление дикеофоры, ни кольчуги, ни мечи, ни щиты нас бы не спасли. Эситея, а ты бы и вообще погибла, если бы нас не было.

— Обыскать их, — прервал дартаная Леждин. — Все, что найдете, кладите сюда, — и он отодвинул от стены стол с мраморной крышкой.

— Эссиль, теперь тебе в городе оставаться смертельно опасно, — вновь заговорил Астин на своем родном языке. — Тебя никто не трогал, потому что все недооценивали. Но теперь, узнав об этом… — дартанай широким жестом обвел возвышение с изломанной мумией Вателла, связанных приспешников черного мага, зал с распахнутыми дверями вдоль трех стен, на пороге которых толпились потрясенные меарцы. Эситея с неприязнью отметила рыжую торчащую вперед бородку следившего за ней аптекаря. — Узнав о том, что одного присутствия дикеофоры хватило, чтобы прервать ритуал мага… Эссиль, тебя застрелят уже к вечеру. Да что там к вечеру, через пару часов застрелят. Я забираю тебя с собой в Новый город и…

— О, смотрите, господин Эр'Солеад. Кажется, у меня для вас радостное известие. — Пелей Леждин помахал в воздухе плоской коробочкой размером три ладони на две.

— Неужели? — Астайнар забрал у него шкатулку и нетерпеливо открыл.

Новый план обороны Рисса был сделан из серебра. Отмели на реке были выгравированы с обозначением глубины. Никаких сапфиров разных оттенков и жаркого сияния золота. Только скупая гравировка по льдистому металлу.

Синие глаза дартаная вспыхнули.

— Это действительно радостное известие, — сказал он, закрывая шкатулку. — Значит, неизвестный нам маг не доверил план обороны Герейне. Он собирался лично передать его вождям кочевников, когда те захватят Меары. Уже не предаст. — Астин бросил быстрый взгляд туда, куда Эситея старалась не смотреть. Там, рядом с изуродованными останками Вателла лежал в луже крови труп неизвестного мага со страшной предсмертной гримасой на лице.

— Жаль, что мы не можем его допросить, — с нехорошей мечтательностью произнес градоначальник, посмотрев туда же, куда и Астин. — Интересно все же, кто за ним стоит. Связанные все — меарцы. Не думаю, что они знают что-нибудь существенное. Фелсей, все равно допроси с пристрастием. Мало ли, что вдруг выплывет… Но вот еще, что я сейчас подумал. Вся эта демоническая магия стала возможной из-за того, что наш древний храм разрушен. А на носу у нас атака кочевников, которые тоже поклоняются демону. И если наш маг был не единственным в городе, то не ожидает ли нас совместное демоническое воздействие и снаружи и изнутри города. К сожалению, после всего, только что произошедшего, приходится учитывать и духовную грань реальности.

— Богослужение вы уже организовать не успеете, — сказал Астайнар. — До атаки кочевников остались даже не дни — часы.

— Однако, задача… Впрочем, придумал. Устроим акт гражданского покаяния. Снесем на центральную площадь все статуи и изображения богини луны и их подожжем. Остальное после отражения нашествия. Как вам, госпожа дикеофора? Подойдет?

— Подойдет. И еще кое-что, кстати, господин градоначальник. Мне одна знакомая просила вам передать, что видела в городе кое-кого, кто в состоянии организовать возмущение в городе в критический момент. Есть предложение, получше осмотреть восточную окраину Меар.

— Не так-то это просто, — задумчиво сказал Леждин, бросив на Эситею внимательный взгляд. — Там множество подземелий. План подземных ходов, даже и приблизительный, придется искать несколько дней. Глупо соваться вслепую в нору к бунтовщикам. Может их выкурить оттуда, а? Но сначала акт покаяния.

— Я забираю тебя, Эссиль, — Астин снова перешел на родной язык. — Не думаю, что твой пронзенный стрелами труп украсит акт гражданского покаяния. Сожгут свои уродские изображения и без тебя. У Леждина неплохо получится. Поедем. Я для тебя даже могу баллады слащавого Персерена спеть, если успею, раз тебе нормальное искусство не по душе.

Эситея была уже не в силах спорить. Когда напряжение спало, на нее навалилась страшная усталость. Перед глазами мелькали то ужасная рожа одушевленной мумии, то ненавидящий взгляд мага, то призрачный свет над разверзшимся потолком ритуального зала. И больше всего хотелось уткнуться лицом в плащ Астина и так и замереть.

Глава шестнадцатая

Когда Астин вскочил на коня, посадил Эситею перед собой и крепко прижал к себе свободной рукой, она действительно уткнулась лицом в плащ всадника и не шевелилась.

— Эссиль, я тебя больше не выпущу из Нового города.

Эситея промолчала. Она бы и сама теперь век в Древний город не заходила. Но, если дикеофоре понадобится уйти, то ее не один дартанай не удержит. Поэтому, ничуть не обеспокоенная решительным заявлением Астина, девушка продела левую руку у него под рукой, сцепила на широкой спине со своей же правой, перекинутой через его могучее плечо, и крепко-крепко к нему прижалась.

— И еще, Эссиль, мы сейчас же обменяемся клятвами верности. Ты слышишь?

— Я думаю, — прошептала девушка.

— Ты меня замучила, — возмутился дартанай. — Нельзя себя так вести, как ты ведешь, и говорить при этом: «я подумаю».

— Я слабая, потрясенная произошедшими ужасами женщина в объятиях сильного, надежного мужчины. И мне хорошо, хотя ты и твердый в кольчуге, — сама себе удивляясь, сообщила Эситея. — К тому же мне папа разрешил любую глупость. А брак с тобой, Астин, — дело серьезное. И я пока не готова.

В ответ сильный мужчина в кольчуге пробурчал что-то ругательное, хотя и неразборчивое.

К вечеру немного отдохнувшая, вымывшаяся, а ей очень хотелось смыть с себя кошмар этого дня, Эситея устроилась в одной из комнат своих новых покоев. В центральном зале, в который выходили три комнатки, уже висела картина с маками перед грозой. То есть, все, включая Дархэлла, подарившего картину, были уверены, что девушка поселилась здесь надолго.

Постучавшись, к ней опять зашел Астин. Он выглядел хмурым и решительным.

— Дорогая Эссиль, я отвел эти покои для нас с тобой. Но наши уже зажгли предупредительный огонь на вершине Сараздага. Кочевники готовы. Атака будет через день. Поэтому решай. Или ты немедленно становишься моей женой, а завтра с утра я отбываю в крепость. Или ты мне опять отказываешь, тогда я поскачу в крепость прямо сейчас. В любом случае, я отдал приказ: тебя из Нового города не выпускать.

Астин помолчал, потом опустился на одно колено перед креслом с сидящей в нем девушкой.

Эситея, стараясь унять бешено заколотившееся сердце, прижала руку к груди и замерла.

«Уже зажгли предупредительный огонь! И Астин будет первым, кто встанет на пути у захватчиков».

А потом она вдруг мечтательно подумала, как было бы хорошо, если бы нашествие кочевников удалось бы отразить, они бы с Астином оба выжили, поженились и жили бы вместе, долго и счастливо. Это было бы правильно…

— Это «нет», или «да, но…»? — поинтересовался внимательно наблюдавший за ней дартанай.

— Второе, — тихо призналась Эситея. Астин поднялся с колена.

— И в чем проблема?

— Ну король… Ты наследник престола…

— Надеюсь, что нет. Слава его величеству и его высочеству! Возьми, Эссиль. Это тебе.

И на колени девушки лег запечатанный свиток с алой надписью: «отдай Эссиль, если додумаешься сделать ей предложение».

Она подняла взгляд на замершего рядом с ее креслом Астайнара.

— Но откуда? Как?

— Недавно передали письмо от короля со вложенным для тебя свитком.

— Ты знаешь, что там?

— Благословение короля, я надеюсь.

Эситея сломала печать.

«Дорогая Эссиль, я запомнил тебя юной, решительной, неотразимо прекрасной девушкой. И, когда я посылал Астина в Меары, твой образ стоял у меня перед глазами. Почему-то я не сомневался, что ты произведешь на него сильнейшее впечатление. Мне рассказали, что за прошедшие годы Эссиль Суаран лишь еще больше похорошела. Я не буду, не могу настаивать, но мне хотелось бы по-человечески, чтобы ты стала женой моему недозревшему родственнику. Несмотря ни на что, Астин заслуживает этого счастья. Я буду рад, моя дорогая, если ты станешь членом нашей семьи».

И далее шла затейливая подпись его величества.

Эситея подняла глаза на следившего за ней Астина, молча протянула ему свиток.

— Ах, оказывается, он думал о тебе, когда посылал меня сюда, недозревшего! — с досадой сказал королевский родственник. — Вот ведь, какой сообразительный.

— Ты передумал?

— Нет, но… Нет, конечно, не передумал. Ну его величество в задницу… э-э-э, я хотел сказать, пойдем, я очень рад.

— Пойдем. Но потом обязательно проведем обряд по древним меотийским правилам.

— Как скажешь. По меотийским, так по меотийским. Только потом.

Дартанайский брачный обряд отличался прямолинейностью и незамысловатостью. То есть, молодые в присутствии родственников и вообще всех, кто хотел посмотреть, становились перед возвышением, на котором на куске шкуры быка лежал меч и, положив руку на лезвие, клялись в незыблемой верности тому или той, кто стоял рядом.

Но эту так просто принесенную клятву они потом свято соблюдали до самой смерти партнера.

Поскольку Эр'Солеад был начальником гарнизона, то клятву верности он приносил на центральной площади Нового города в присутствии всех воинов гарнизона, тех, кто еще остался в тот вечер в городе. Обычно меч на шкуру быка клал старший в роду. Королевский наблюдатель Шемарад сделал это вместо самого короля. Астайнар с Эситеей надели друг другу обручальные кольца. Потом по традиции полагался пир, но по причине близившейся атаки кочевников никто пировать не решился. Воины и жители города недолго радостно покричали и разошлись. Большинство воинов после бракосочетания и вообще умчались в крепость в долине.

Оказавшись в спальне со своим теперь уже мужем, Эситея принялась молча, нервно, не глядя на него, раздеваться. Астин тоже молчал. Она чуть не порвала шнуровку на платье. Когда осталась в одной тонкой рубашке, Астин сзади положил ей руки на плечи.

— Послушай, Эссиль, — тихо сказал он, и девушка почувствовала, как он взволнован. — Это твоя первая ночь с мужчиной, ты ведь понимаешь, что я обязательно причиню тебе боль. Э-э-э, мне бы не хотелось, чтобы ты как-нибудь решила мне мстить.

Эситея невольно улыбнулась и мгновенно успокоилась.

— Но мы выяснили, вроде, что Герейной руководило не желание тебе отомстить.

— Кто ее знает. Я как-то не обращал внимания на женщин, пока ее не встретил. И потом, когда встретил, на других женщин внимания не обращал. Мне могло и не хватить опыта. И зачем я тебе это все рассказываю? Да еще и сейчас?

— А когда тебе это мне рассказывать? До сегодняшнего вечера мы были не настолько близки. А завтра это уже будет неважно.

Тогда Астин развернул жену лицом к себе и осторожно поцеловал один раз. Потом увлекся. На эти действия у него опыта уже вполне хватало. Эситея закинула руки ему на шею и постаралась забыть обо всем, что их ждало через несколько часов. И у нее неплохо получилось.

Мстить и вправду оказалось не за что. Боль оказалась весьма относительной.

— Послушай, Астин, — поинтересовалась новобрачная, когда немного пришла в себя в объятиях мужа. — А ты единственный ребенок в семье, или у тебя есть сестры? Я ведь о тебе так немного знаю.

— Нет, сестер у меня нет. Единственный.

— А жаль. Мне бы хотелось поговорить с твоей сестрой, каким ты был в детстве.

— Извини, милая, ты спать не хочешь? — Астин сладко зевнул, уткнувшись в плечо жены, продолжая ее обнимать, — Если ты с моего раннего детства начала, то и до утра не кончишь спрашивать. А тебе сегодня досталось. И мне с утра пораньше в крепость.

— Ну вот, опять напомнил. А так было хорошо.

— Тебе было хорошо? — вдруг обрадовался ее муж.

— Да, пока ты не напомнил о завтрашнем дне.

— Забудь, любимая. Сестер у меня не было. Но зато были племянницы, дочери сестры моей матери. Четыре боевых единицы… то есть, я хотел сказать…

Но на этих словах Эситея заснула.

На рассвете она проснулась, оттого что уже одетый Астин притянул ее к себе, крепко поцеловал на прощание, опустил обратно на постель и ушел. Его жена хотела было встать, проводить мужа в бой, но снова заснула. Проснулась окончательно, когда яркое солнце осветило ее подушку.

Атаку кочевников ждали на следующий день. Разведчики посылали пока только предупредительные сигналы. В Новом городе почти не осталось даже воинов. Все силы были брошены на защиту крепости. Последние мирные жители собирались у последнего парома, который больше на эту сторону реки не вернется. Был еще где-то запасной, на крайний случай, но он был небольшим, и его надежно спрятали.

Эситея полюбовалась на предназначенные для нее платья и украшения, одно платье даже надела. Походила по пустому городу, изучая расположение улиц. К воротам подходить она даже и не пыталась. Но как-то было неуютно остаться в настолько тревожное время без всякого дела. Она поднялась в свои покои, надеясь все же найти себе какое-нибудь занятие. И тут вдруг услышала тихий цокот когтей по выложенному мрамором полу. Обернулась. На пороге комнаты стояло существо, как две капли воды похожее на погибшего Мармала, и, склонив голову на бок, смотрело на нее осмысленными красными глазками.

— Ты за мной? — прошептала дикеофора, чувствуя, как заколотилась сердце. Пес или не пес повел длинным лысоватым носом из стороны в сторону и кивнул.

— Сейчас возьму с собой плащ. Еще что-нибудь?

Четверолапый проводник поцокал, стуча когтями, к одному из сундуков. Подняв крышку, Эситея увидела там сапожки на толстой подошве.

— Ты поведешь меня через пещеры?

Загадочное существо снова кивнуло. Дикеофора сняла изящные туфельки, переобулась, надела теплое шерстяное верхнее платье, захватила с собой плащ дикеофоры и почти побежала вслед за своим проводником, не сомневаясь, что случилось что-то нехорошее.

На улицах они не встретили ни одного человека; в полном одиночестве добрались до наружной стены города. Эситея увидела за плетями плюща, неизвестно как уцелевшего на стене, узкий лаз наружу. Дальше был темный, длинный, узкий пещерный ход, в котором дикеофора ориентировалась только по горящим впереди глазам ее проводника. Держалась двумя руками за влажную, бугристую стену, стараясь не упасть. Передвигаться пришлось медленно, но проводник не подгонял ее. Внезапно пещерный ход расширился, и они оказались в слабо освещенной пещере, первой из нескольких, соединенных переходами.

Вокруг был полумрак и подгорная тишина. Еле различимый свет проникал, видимо, из верхних галерей через узкие расщелины. Эситея в сапожках на толстой подошве шла почти бесшумно.

И внезапно впереди услышала стоны, потом тихие голоса. Звуки доносились снизу, из ярко освещенной расщелины. Дикеофора протиснулась вниз.

Нижняя подгорная галерея, одна из галерей под хребтом Сараздага, была освещена факелами. По своей природе красно-бурая, в свете оранжевых факелов, она выглядела зловещей. А та пещера с низкими сводами, в которую чуть было не сорвалась Эситея, была пыточной пещерой, давно для этих целей приспособленной. И пытали в ней Дархэлла. Узнав эсфийца, она не сорвалась вниз только потому, что вовремя ухватилась за какой-то сталактит. Легкий шум привлек внимание одного из палачей, он обернулся. Дикеофора едва не выдала себя окончательно, узнав рыжую, густую, толстой колбасой торчащую вперед бороду и глаза, посверкивающие из-под нависающих рыжих бровей, своего соседа аптекаря. Но расщелина, в которой она стояла, упираясь руками и ногами, была глубоко в тени. Аптекарь Эситею не заметил.

— Хорошо, — простонал Дархэлл, привязанный к скобам на плоском камне и залитый собственной кровью, — я вам расскажу. Но только если и вы мне расскажете, что произошло в Эсфии.

— Ты все равно подохнешь, Дархэлл. Расскажу. Говори.

— Нет. Одну фразу вы, одну — я.

Аптекарь визгливо рассмеялся.

— Я могу и сразу тебе все рассказать. И ты мне потом все расскажешь, куда денешься. Но как ты предложил, даже забавнее.

— Я слушаю, — неожиданно с достоинством произнес растерзанный пленник.

— Ну надо же, прямо настоящий глава лазутчиков, — протянул аптекарь. И злобно закончил. — Да только ты здесь не единственный начальник.

И он заговорил по-эсфийски.

— Нет. Говорите на одном из языков Меотии. Какая вам разница, на каком языке говорить?

— Никакой. Ты, конечно, глава лазутчиков. Был. Но того короля, которому ты служил, больше нет. И я, понял? я, теперь глава лазутчиков нынешнего короля, бывшего второго принца Эсфии. Он теперь управляет страной. Поэтому я и смог узнать нужные сигналы и шифры. Я перехватил управление. Я исправлял донесения из Эсфии, заново их шифровал, поэтому ты ничего и не знал. Я даже смог заманить тебя сюда.

— Нет, — прошептал пленник.

— Да, — засмеялся его палач. — Я, глава соглядатаев Эсфии, служу бывшему принцу, который теперь управляет страной.

— И балуется черной магией?

Молниеносное движение палача. Дархэлл застонал.

— Выражайся приличнее. Мой господин действительно силен в магии.

— А зачем ему кочевники в Меотии?

— Нет, теперь твоя очередь, — снова визгливо засмеялся лжеаптекарь. — Что там не так с крепостью Эр'Солеада?

— Там действительно есть ловушка, — прошептал Дархэлл. — Как только кочевники доскачут до крепости, расщелину перед крепостью зальет водой.

— Ах ты… — по-эсфийски выругался палач. — А где она, эта ловушка?

— Нет, теперь ваша очередь.

— Говори, скотина!

Дархэлл застонал и потерял сознание.

— Переусердствовал ты, господин, — с укором сказал один из помощников лжеаптекаря. — Давай лучше, как вы договорились. Чего тебе? Все равно он после всего подохнет.

— Отливай его, умник, — пробурчал главный палач.

Эситея засунула отворот рукава в рот, чтобы зубы не стучали. Хорошего же наблюдателя выбрал себе ее отец. Хотя вряд ли он выбирал. Тот наверняка сам предложил знатному дартанаю свои услуги.

Дархэлл снова застонал, приходя в себя.

— Говори, твоя очередь, — повторил он аптекарю. — Зачем вам нужны кочевники в Меотии?

— Кочевники нужны не просто в Меотии, а на границе с Эсфией. Мы хорошо заплатим степнякам за усмирение бунтовщиков. Бунтуют они, видите ли, против законной власти. Моему повелителю нужны союзники. Он маг, а они поклоняются демону.

— Да-а-а, родственные души, — пробормотал пленник. — Продолжай. Что за история с Герейной?

— Ваша Герейна — любовница и ученица одного из наших магов. Она должна завладеть королем Меотии, чтобы им управлять. Меотия останется, но как подконтрольная нам страна. Племена кочевников должны свободно проходить из степи к Эсфийской границе. Нынешний меотийский король, я слышал, от нашей бабы магички отказался. Значит, теперь нам нужен Эр'Солеад. То есть, будущий король. Живым он нам нужен.

— И как же он попадет к вам в руки, если в водном потоке погибнут все нападающие?

— Попадет. У нас свои способы. Где находится водная ловушка?

— На юго-западном склоне Джаюрнара, недалеко от крепости. Всех зальет водой, — слабым голосом сказал пленник. — Как же вы похитите Астина?

— Не твое дело, мразь, — гаркнул мучитель и снова ткнул чем-то в пленника.

— Опять откинулся, — пробасил палач-помощник.

— Наплевать. Мы уже все выяснили. Ай-да, ребята, к Джаюрнару.

— Там дартанайская охрана.

— Тем более. Такую «ловушку» должны открыть люди. Увидим охрану. Значит, уже близко. Обойдем их по пещерам, перебьем тех, кто должен пустить воду, открыть заслонку- и все. Никакой воды, — лжеаптекарь снова рассмеялся.

Палачи быстро ушли, оставив Дархэлла растянутым на каменной плите.

И, хотя надо было срочно бежать предупредить Астина о невольном предательстве его друга, Эситея уйти не смогла. Дикеофора сползла по бугристой стене вниз, цепляясь руками за каменные выросты.

— Это вы, Эситея? — прошептал пленник, когда она подошла ближе. — Я вас раньше заметил. Надеялся, что кто-то свой. Бегите, расскажите Астину, что слышали. Он должен все знать.

Эситея, всхлипывая без слез, отвязала руки и ноги пленника от скоб в плите. Потом, отрезая ненужные эмоции, включилось сознание лекарки. Дархэлл пока не был умирающим. Если ему оказать помощь, он выживет. Если нет — умрет от потери крови.

— Бегите, я все равно умираю, — шептал истерзанный пленник. — Вон уже и песики собрались, чтобы сожрать мое тело после смерти. Горные слуги, да?

— Это ужасно, что вы говорите.

— Но почему же? Лучше телу быть сожранным теми загадочными тварями, чем оскверненным в магическом ритуале.

Эситея, уже достала из одного из карманов плаща нужную флягу с останавливающим кровь снадобьем и теперь заливала кровящие участки с содранной кожей Дархэлла.

— Я не могу вас так оставить.

— Бегите, вам говорят. Участь Астина важнее. Вы понимаете, что будет, если его похитят?

— Сейчас. Сейчас побегу. Только перевяжу тут немного. И вправить надо. Потерпите. Я умею очень быстро. Потерпите, Элвен. — тот глухо застонал. — Ну вот, все уже. Теперь скатитесь вниз.

— Не могу. Я с трудом могу только слабо шевелиться. И вы меня не дотащите. Вот ведь упрямая девчонка. Вы теряете время.

— Сядьте. Нет? Вспомните о своей семье в Эсфии. Соберитесь с силами ради них.

— А вы думаете, кто-то из них остался жив? Вы думаете при такой смене власти пощадили семью преданного предыдущему королю главы лазутчиков?

— Ваш палач не сказал вам всей правды, — Эситея достала фляжку с сильнейшим тонизирующим напитком и емкость с чистой водой. — Да, шифры он смог узнать, но для этого надо всего лишь захватить шифровальщиков. Да, он подчиняется бывшему принцу. А вот насчет усмирения бунтовщиков лукавил. Это вопрос, кто там бунтует. Не все на вашей родине так, как он говорил. Хлебните, и у вас появятся силы дойти до той расщелины. Видите? Она освещена не светом факелов. За ней солнечный свет.

Дархэлл, больше не сопротивлялся. Собрался с силами и сполз с каменной плиты вниз.

— Сильнее обопритесь на меня. На эту ногу не наступайте.

Она не сдалась, пока не дотащила пленника до выхода из пещеры. Стены Нового города оказались совсем рядом. Обессилевшего Дархэлла пришлось оставить лежать среди каменной россыпи и редких деревьев под стеной, а дикеофора побежала к ближайшим воротам за помощью.

Стражники у ворот совсем не ожидали увидеть молодую жену своего начальника не внутри города, а снаружи. Два седых воина развлекались до ее появления тем, что кидали кусочки хлеба в мелкую расщелину с водой за полуотворенной калиткой. Оттуда их выклевывали два облезших и отощавших павлина. Так что стучать и кричать, вызывая помощь, Эситее не пришлось. Стражники сами ее увидели сквозь щель в калитке, один даже протер глаза, чтобы убедиться, что она им не мерещится.

— Мне нужны носилки немедленно, — срывающимся голосом сказала дикеофора, добежав до входа, — Там Дархэлл умирает. И конь нужен лично мне, рассказать обо всем Астину.

Из глаз вдруг потекли слезы.

— Он запретил выпускать вас из города, — сказал стражник с сочувствием глядя на хрупкую женщину по ту сторону калитки и не решаясь что-либо предпринять. — Прямой приказ. Ослушаться нельзя.

— Но вы не выпускали. Я уже снаружи, — тут же нашлась меотийка. Она вытерла слезы, и нос рукавом, но слезы снова потекли из глаз.

— Дархэлл, говорите?

— Да. Быстрее. Он лежит у стены недалеко. И я не везде смогла остановить кровотечение.

Она с силой стукнула кулаком по калитке, стараясь хотя бы за счет резкой физической боли отвлечься от боли душевной.

Седой стражник отдал нужные распоряжения. Очень быстро Элвена Дархэлла на носилках донесли до ворот Нового города.

— Вот, просит дать ей коня, — нерешительно сказал стражник другу своего начальника. — Астин категорически запретил выпускать ее из города. Что бы, он сказал, ни случилось. Как же его ослушаться?

— Так она уже сама себя выпустила, — слабо усмехнулся Дархэлл, открывая глаза. — Дайте ей коня. Нужно обязательно скорее предупредить Астина.

— Я, может быть, поступаю неправильно, — тихо сказал пожилой воин Эситее, бросив еще один взгляд на прикрытого плащом одного из стражников, стиснувшего зубы от боли, Дархэлла, — Я даже скорее всего поступаю неправильно. Но вот конь для вас. Возьмите еще кинжал, разрежьте нижнее платье по швам. Верхнее можете снять. Жарко.

Вскочив в седло, дикеофора внезапно увидела в двух шагах от себя лысую морду своего странного подгорного проводника. Тот взвизгнул и явно поманил ее за собой.

А ведь там действительно есть проход, — удивленно сказал стражник. — Что за странная тварь вам помогает… Там незаметный проход как раз в сторону крепости. Скачите, Эссиль. Пусть удача будет с вами.

Глава семнадцатая

Крепость в долине производила сильное впечатление вблизи. С городских стен Меар укрепление в долине в узком проходе между двумя подгорными хребтами значительным не казалось. Однако когда дикеофора оказалась непосредственно под стенами, у нее даже дух захватило. Две фланкирующие башни уходили высоко вверх. Каменная стена, заслонившая небо подскакавшей всаднице, перегораживала узкий проход между хребтами от одной башни до другой. В стене были ворота, через которые еще недавно проходил меотийский торговый тракт. И над воротами, как над самым уязвимым участком стены, высилась надвратная башня. Причем свою крепость дартанаи создали отнюдь не из мягкого желтоватого песчаника, а из твердых серых валунов и серых камней помельче.

Больше Эситея ничего рассмотреть не успела. Подошедший Астайнар схватил ее коня за поводья, и всадница опустила голову, чтобы посмотреть на начальника крепости. Встретилась с ним взглядом. Он был все же рад ее видеть, тщательно скрываемая за суровым видом радость все равно светилась в синих глазах.

— Из города ты выбралась, перебравшись через стену, судя по состоянию твоего плаща. Но вот как ты умудрилась раздобыть нашего коня в нарушение моего приказа? — спросил Астайнар, по возможности сурово.

Эситея немного отвернулась от начальника гарнизона, осматривая свой плащ дикеофоры. Подол и рукава были вымазаны в грязи. Разводы высохшей крови и пятна грязи чередовались по всей остальной поверхности плаща.

— На первый взгляд твой плащ — комок грязной материи, — задумчиво продолжил Астин, снимая жену с коня. — Но он помог остановить сверхъестественный магический ритуал только вчера.

— Черную магию остановил вовсе не плащ, а мое посвящение дикеофоры, — разъяснила Эситея, зажмурившись в крепких объятиях. — Поэтому простую материю смогла наполнить небесная сила. Такое бывает, но только не тогда, когда мне хочется, а тогда, когда действительно надо.

— Понял. Было действительно надо. Так откуда у тебя наш конь.

— Выпросила у твоего стражника. Чтобы все тебе рассказать. Все равно я уже была снаружи города, — голос у нее сорвался.

— Вот хитрюга, — начал говорить Астин. Немного отодвинулся, чтобы заглянуть своей молодой жене в лицо. Только теперь заметил опухшие от слез веки, вновь блестящие от слез глаза, и дорожки, ранее проложенные слезами по грязным щекам.

— Эссиль, тебя на полдня нельзя одну оставить! Что опять случилось?

— Я не перелезала через стену. Нашла проход под горами. И там, в пещере пытали Дархэлла.

Астин дернулся, стиснул зубы и промолчал. Эситея всхлипнула, вытерла лицо грязным рукавом и пересказала все, что слышала в той жуткой пещере.

— Ты понял, Астин, понял? Твои люди не смогут открыть ловушку. И тебя увезут. Живым — в степь.

Она с отчаянием посмотрела ему в глаза. Дартанай слушал ее, но не слишком внимательно, как будто думал при этом о чем-то своем.

— Тише, тише, милая моя. Успокойся. Ловушка уже открыта. Дархэлл даже под пытками рассказал далеко не все.

— Как открыта?!

— Мастер Нарда немного изменил порядок ее действия. Небольшая струя наполняет водоем снаружи. Пока водоем закрыт, вода вниз не течет. Но любой из нас может вышибить затычку стрелой, пущенной из крепости. И тогда вся вода Дангавы хлынет вниз усиливающимся потоком. Шатнутся камни искусственного водоема. По плану Нарды вниз сойдет сель. Жаль, конечно, что рядом нет Дархэлла. Он знаток. Скажи, Элвен выживет? — спросил Астин, глядя куда-то поверх ее головы и напряженно к чему-то прислушиваясь.

— Должно быть, выживет. Я оставила его вашим. Лекари какие-нибудь у вас ведь есть? Но ты, ты будь осторожен, Астин. Они точно говорили, что тебя похитят.

— Ну как меня можно похитить из построенной под моим наблюдением крепости? Успокойся, милая моя.

Он вдруг крепко прижал ее к себе, провел губами по пушистым волосам.

— Скачи немедленно в город, Эситея. Слышишь, как дрожит земля. Кочевники начали атаку на день раньше, — спокойно, даже отстраненно сказал Астин ей на ухо. Слишком спокойно. Она поняла, о чем он думал, когда слушал ее, не перебивая. — Я отправляю Нарду в город непосредственно перед атакой кочевников в сопровождении меотийцев. Очень скоро здесь начнется бой, но вы успеете доскакать до укрепленных стен.

Он хотел еще что-то сказать замершей в его объятиях жене, но только крепко поцеловал ее и отстранился.

— Садись снова на коня. Видишь группу меарцев? Тебе с ними. Хотя бы постарайся одна по городу, что ли, не ходить до моего возвращения, — он улыбнулся одними губами.

— Ну скачи же! — Астину пришлось повысить голос и подбавить командных интонаций, потому что Эситея, вскочив на коня, неотрывно глядела на него и не шевелилась.

Вздрогнула после окрика и пустила скакуна в указанном начальником крепости направлении.

На городских стенах Меар собрались уже все жители города. Оказалось, что разведчики дартанаев зажгли на вершине Сараздага сигнальный огонь, предупредив своих о начале движения кочевников к Меарам. С башни городской стены крепость между хребтами выглядела несерьезной. Две башни и одна каменная стена между ними. Деревянные постройки со стороны Меар за стеной. Пологий спуск вниз перед стеной, со стороны степи.

— Эситея, я смотрю, вас можно поздравить? — мрачно спросил Леждин, поднявшийся на ту же башню, что и дикеофора города. Она не сразу поняла, о чем он говорит. Потом перехватила хмурый взгляд, изучающий обручальное кольцо на пальце. Молча пожала плечами. Сейчас ей было не до поздравлений, тем более не слишком искренних. Леждин вздохнул.

— Нарда, естественно, все мне рассказал, — тихо, только для одной слушательницы продолжил он. — «Водная ловушка» меняет всю картину боя. Вот, оказывается, почему вы были так спокойны.

Ровный гул из степи все нарастал. Из-за поворота, точно тучи несметной саранчи, выстилающей и уничтожающей все на своем пути, вылетели всадники на приземистых темных конях. Первые из них резко замедлили. Не ожидали, все же, на своем пути стены, выстроенной по всем правилам дартанайского военного искусства. Темной, отполированной стены с небольшим наклоном вперед, с бойницами наверху. Но медлили кочевники недолго. Перестроились в два боковых потока. По центру хлынули новые всадники, на конях другой породы, более высоких и изящных. В абсолютной тишине далеко разносились пронзительные звуки дудок.

— Посол с предложением открыть ворота до начала боя, — объяснил Леждин Эситее, изо всех сил схватившейся обеими руками в зубец, венчающий стену. — Кочевники всегда следуют своим правилам ведения боя. И слово свое держат. И послы для них личности неприкосновенные.

— Я знаю.

Тянулись минуты, отведенные на вежливый ритуал начала смертельного боя. Солнце уже начинало свой путь к закату, заливая яркими лучами бурую, выжженную траву в долине между хребтами. Судя по всему, кочевники рассчитывали взять крепость быстро, до наступления ночи.

— Ну вот, появились тараны и орудия для подкопов стен, — объяснял Эситее градоначальник. — Не знаю, как там протаранить, но подкопать быстро не удастся. Крепость на основательном меотийском фундаменте… Основной удар, естественно, на ворота. Так же естественно, что первых самоубийц дартанаи легко перестреляют с боковых башен. Вы знали, что стрелы дартанайских луков пробивают даже защитные покровы таранных машин?

Эситея промолчала. Конечно же, она знала. Леждин тоже замолчал, вглядываясь вдаль.

— Возможно, вам лучше спуститься вниз, Эситея? Степняки выбрали самую примитивную тактику — заваливание стены своими трупами. А дартанаи пустили в ход метательный огонь. И летят их снаряды с зажигательной смесью довольно далеко. Неприятное зрелище. Не люблю подожженных людей. И коней жалко. Их ржание прямо по нервам.

Но дикеофора, почти не слыша слов градоначальника, все так же неподвижно стояла, глядя вперед.

— Такими темпами степняки довольно быстро достигнут задуманного результата, — продолжал комментировать происходящее градоначальник со спокойным интересом исследователя. — В результате, кажется, должна получиться гора обожженных трупов, под прикрытием которой можно тараном выломать ворота. Ну-ну. Гора трупов даже для дартанайских луков непреодолимое препятствие. Ах нет, можно еще попытаться взобраться наверх по склону. Да, не вышло. Со склонов дартанаи снимают их еще быстрее. И прикрытие из горы трупов там не создашь. Омерзительно некрасивая резня. Еще эти напуганные кони хаос создают…

И почему Эр'Солеад медлит? По-моему, все напавшие орды кочевников уже достаточно скучились перед стенами его крепости.

И в этот момент со склона Джаюрнара вниз с силой хлестнул упругий водный поток, ширящийся с каждой следующей секундой. За несколько мгновений вода достигла противоположного склона Сараздага.

Эситея, не помня себя, прижала пальцы к вискам.

Мастер Нарда не посрамил своей славы лучшего мастера каменщика города. Мощнейший водопад загрохотал, срываясь со склонов горы. И, превращаясь в быструю вспененную реку, устремился вниз, в степь, унося в толще воды, как живых людей и коней, так и мертвые тела.

Гулкий грохот — лавина грязи устремилась вниз со склона Джаюрнара. Дрогнула земля в долине.

И снова грохот — Сараздаг ответил камнепадом. Часть камней разбила башню дартанайской крепости, остальные посыпались в грязные воды Дангавы, бурлящие там, где еще накануне был широкий торговый тракт. Где несколько часов назад гарцевало на приземистых конях несметное полчище кочевников.

— Убедительная победа, — с уважением сказал Леждин и обернулся назад, впервые за последние несколько часов. Обернулся и замер.

В мягком вечернем свете, окутавшем город, хорошо было видно пламя многочисленных пожаров, неслышно пожиравших Меары. Город погибал не от внешнего врага, а от руки собственных жителей.

— Проклятие! Я не успел! — проговорил градоначальник, и, перегнувшись через парапет вниз, изо всех сил закричал.

— Фелсей! Верассин! Немедленно стройте людей. Город нужно зачистить от гадин изменников. Посылайте за людьми в пещеры. Пожары нужно срочно тушить. Дартанаи отбили кочевников, а для нас все только начинается. Госпожа дикеофора, вам лучше пока остаться на башне.

Но Эситея почти не слышала его слов. Над крепостью не было поднято знамя победы — традиционный для дартанаев сигнал окончания битвы.

И группа светловолосых всадников на быстрых гнедых конях во весь опор летела к городу.

Дикеофора рванулась было вниз. Но почувствовала твердую руку на плече.

— Эситея я поскачу с вами, чтобы встретить дартанаев, — медленно и доходчиво проговаривая слова, сказал Леждин. — Нам в городе будут нужны опытные воины. Даже если ничего больше не случилось.

Но Эситея понимала, что он напрасно надеется на лучшее. Случилось. Случилось именно то, чего она больше всего боялась.

— Госпожа моя, — сказал Кресс Шемарад, осаживая коня возле единственной всадницы в отряде меотийцев, скакавших навстречу дартанаям. — Астин похищен.

— Но как? — потрясенно спросил Леждин. — Как к нему вообще подобрались?

— Мы все упустили из вида то, что крепость построена на старинном фундаменте, — с беспомощной болью и злостью ответил могучий дартанай с обильной проседью в светлых волосах.

Леждин грубо выругался.

— Но я видела план меотийской крепости. Там не было ничего подозрительного. Никаких тайных ходов…

— На плане — не было, а в крепости — было, — желчно сказал Шемарад. — В самый разгар сражения в башне появились посторонние люди и ударили в спину защитникам крепости. Астин был оглушен, многие убиты. Я потерял время, открывая «водную ловушку». Когда опустился вниз, плита в основании башни была уже опущена. Недавно опущена, но я не сумел ее поднять. Нужны меотийцы, открыть тайный ход.

— Поздно, — прошептала дикеофора. Прошептала еле слышно, но ее тихий голос услышали все вокруг. Гомон голосов мгновенно затих. — Время потеряно. Астина утащили. И на выходе из тайного хода вас будет ждать засада. Никто не вернется обратно. Я сама отправлюсь в степь.

И, ни на кого не глядя, она тронула было коня, отправляя его в галоп.

Но скакуна удержала крепкая рука.

— Это ошибка, Эситея, — убедительно проговорил Пелей Леждин, стараясь перехватить взгляд дикеофоры. — Вы ведь понимаете, что потребуют от Эр'Солеада те, кто нашел себе убежище у степняков. Они потребуют женитьбы на Герейне. Но племянник короля предусмотрительно вступил в брак с вами. Любые другие клятвы верности будут недействительны. Пока вы живы, Эситея! Вы слышите? Неужели вы не понимаете, что вам нельзя в Степь? Почему вы никогда меня не слушаете?! Если бы ваш Астин пропустил меарцев в свою крепость, мы бы нашли тайный ход. Но нет же! Он мне не смог довериться. Вы слышите меня?!

Эситея его слышала. Она понимала смысл произносимых градоначальником слов, но знала, что не сможет поступить иначе. Она не сможет жить, зная, что где-то мучают Астина так же, как мучили недавно Элвена Дархэлла.

— Только после вашей смерти будут оправданы пытки Эр'Солеада, поймите, — продолжал говорить убедительным голосом Леждин, крепко сжимая поводья ее коня. — Пока вы живы, не имеет смысла что-либо требовать от дартаная. Все равно эти клятвы не будут иметь силы.

— Те люди, которые пытали Дархэлла, — тихо ответила Эситея, поднимая глаза на Пелея Леждина, после чего тот прерывисто вздохнул, — те палачи будут мучить и Астина просто ради удовольствия. Я их видела.

И тут она внезапно вспомнила слова рыжего палача.

— Постойте, Леждин. Если ставка сделана на Астина, то как же король? Король получается лишним.

Леждин снова заковыристо выругался, а окружавшие их плотным кольцом дартанаи все разом заговорили. Дикеофора, не обращая внимания на поднявшийся гвалт, задумалась.

«Кто-то должен убить короля. Кто?»

Внезапно в ее возбужденном сознании возник правильный ответ. Как это она раньше не поняла?! Кейстен. Ронтар Кейстен. По собственной воле он никогда бы не совершил настолько подлого поступка. Он дартанай. Поэтому Герейна и привезла Кейстена в Меары. В город рядом с разрушенным храмом. Туда, где смог совершить даже самый жуткий ритуал практикующий черный маг. На той стороне Литтавы пусть и поддающегося чужому влиянию, но все же нормального дартаная обработать не удалось. Он даже был готов совсем бросить свою невесту. А здесь, на этом берегу…

Эситея вспомнила мрачного, совсем на себя не похожего человека, садившегося на паром только накануне. Свойства его личности подверглись явному изменению. Заметит ли это Элессин? Поймет ли правильно? Не как горе из-за предательства невесты, а как взлом личностной целостности? Успеет ли вмешаться?

— Ронтара Кейстена нужно срочно изолировать от его величества. Если еще не поздно.

— Кейстена? — удивился Шемарад. — Он никогда не пойдет на такое гнусное предательство.

— Я передам ваше предупреждение, госпожа дикеофора, — с легким поклоном резко сказал Леждин, — передам сразу же, как только доберусь до сигнальной башни Меар.

Шемарад замолк. Он тоже был среди воинов, не сумевших помешать проведению ритуала по оживлению мумии Вателла.

— Но сначала мне нужно добраться до нашей башни, — все так же резко продолжил градоначальник. — В городе бунт. Мне необходима ваша помощь, господа воины, для уничтожения предателей. Эситея…

— Я отправлюсь в степь одна. Любого другого, кроме дикеофоры, кочевники убьют без долгих размышлений.

— Эситея, вас тоже убьют, — безнадежно сказал Леждин. — Или вы раньше погибнете. Вы отправитесь по Дангаве? Но ведь ее течение изменено.

— Скоро восстановится, — бодро вмешался Шемарад. — Хорошая мысль. Сход лавины должен был вернуть плиту на место. Насколько я понял, и вправду вернул.

— Отпустите поводья, Пелей, — тихо попросила Эситея. — Я не могу, не могу поступить иначе. Если вы правы, то меня и в Меарах убьют. Рано или поздно. Те звери в человеческом облике иначе поступить не могут. Но среди кочевников существуют определенные нравственные законы. Не так уж мое решение и самоубийственно. Отпустите, — она буквально взмолилась, глядя в черные глаза, в которых боль смешалась с тревогой. — Я, кажется, умру просто от неизвестности, если вы не отпустите.

Леждин молча разжал пальцы, и Эситея, не оборачиваясь, пустила коня в галоп по выгоревшей, рыжей траве. Она скакала, забыв о судьбе Меар, думая уже только о предстоящей встрече с кочевниками. О том, что придется все же потратить время и постирать плащ дикеофоры, чтобы произвести нужное впечатление. Поглощенная своими мыслями, она не сразу заметила, что скачет не одна.

— Я отправляюсь с тобой, — решительно сказал догнавший ее Шемарад.

— Напрасно. Вас-то точно убьют.

— Неважно, — сурово ответил дартанай. — Я был послан королем, охранять Астайнара, и не выполнил поручения.

Они добрались до склона Джаюрнара уже в сумерках, добрались до того места, откуда, из расщелины в свое время выпала Эситея, указав таким необычным способом самый короткий подгорный путь к Дангаве. Из пещеры до сих пор свисали канаты.

— Интересно, женщина, как ты собиралась искать лодку? — мрачно поинтересовался воин, зажигая факелы в пещере.

— А вы ее далеко спрятали? — искренне удивилась дикеофора, оглядывая деревянный помост и каменные плиты, прислоненные к стенам. — Да я бы и на доске поплыла, верите?

Она опустилась на край помоста, за которым плескалась вода вышедшей из обычных берегов реки. Следовало постирать плащ. Дикеофора сначала аккуратно сложила все содержимое карманов в сторонке, сняла плащ. Вид у Эситеи был такой, что она порадовалась полумраку пещеры. Верхнее платье она оставила у ворот Нового города, нижнее платье там же распорола по боковым швам, чтобы не мешало скакать на лошади. Примостившись на краю помоста, дикеофора принялась полоскать плащ. И кровь и глина легко отмывались холодной водой. Летний вариант плаща дикеофоры особых мучений при стирке не доставлял.

— Вот лодка, — ее спутник потянул за веревку, но вдруг поскользнулся. Неловко попытался удержаться на помосте, упал, покатился. И сверху на него упала одна из каменных плит, прислоненных к стене пещеры.

— Не судьба, — прошептал он, когда подбежавшая Эситея с трудом подняла край плиты и освободила его окровавленную ногу. — Придется тебе плыть одной. С покалеченной ногой я буду обузой.

— Кость не повреждена, — устало сказала дикеофора. — Но сильное кровотечение. Опять кровь, — она вздохнула, усилием воли беря себя в руки. — Сейчас остановлю. И как же вы теперь?

— Обо мне не беспокойся, — мрачно ответил Шемарад. — Отсюда можно подавать сигналы в крепость. Наши мне помогут.

Эситея не стала возражать. Ее спутник молчал, пока она неловко забиралась в лодку, отталкивалась шестом от помоста и от стен пещеры, пока, наконец, течение реки не подхватило плоскодонку и не вынесло ее сразу на середину.

— Удачи тебе! — донеслось издали пожелание дартаная.

После недавних изменений в течении реки, вода еще не успокоилась. Бурлили, закручивались мелкие водовороты, разбивались в мелкие брызги о сталагмиты и витые колонны. Факел на носу лодки шипел в мелких водных брызгах, почти угасал, потом снова вспыхивал. Абсолютный подгорный мрак и полнейшая тишина окружали маленькую лодочку со вцепившейся в борта Эситеей. Скорость течения Дангавы все возрастала, дикеофора могла только надеяться, что плоскодонка не перевернется. Шестом она пользоваться не умела, и больше не пыталась. Она не чувствовала ни ссадин, ни синяков, ни сырости плаща, накинутого на плечи. Все ощущения поглощала тревога за Астина. Сколько так продолжалось, сказать было невозможно, время, казалось, остановилось. Но, наконец, впереди забрезжил дневной свет. Стремительно вырвавшаяся из-под горы Дангава успокоилась под синим небом среди высоких тростников. Эситея провела под горой короткую летнюю ночь.

Отвесные склоны Джаюрнара, бывшие непреодолимой преградой между Степью и Меотией, постепенно оставались позади. Течение реки медленно влекло плоскодонку вперед, в тростнике что-то шуршало, плескалось, какие-то степные птицы издавали резкие звуки. Плащ быстро высох под горячим солнцем, Эситея с радостью его надела, прикрыв свое изодранное платье, и поудобнее устроилась на корме, понимая, что уже ничего изменить не может. Оставалось только набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий.

И она дождалась.

Несколько молодых степняков попросту встали в воде обмелевшей реки цепью, перегородив путь легкой лодочке. Совсем молодые парни, еще не успевшие создать семью и потому не ушедшие в гибельный поход. Эситея, бегло оглядев юных кочевников, выделила главного из них по налобной кожаной тесьме, расшитой красными нитками.

— Я дикеофора. Мне нужно к вождям, — четко проговаривая слова на полузабытом языке Степи, сказала она.

Темные глаза молодого парня сощурились.

«А что мне за это будет?» — безошибочно поняла его взгляд Эситея и качнула головой в знак того, что готова отплатить за услугу. Кочевник вцепился в борта лодки, дикеофора незаметно вложила в смуглые пальцы один из золотых браслетов, придерживавших длинные рукава ее нижнего платья. Астайнар, естественно, не мог допустить, чтобы его жена ходила по городу неизвестно во что одетая. Поэтому Эситея на утро после свадьбы нашла возле своей кровати золотые браслеты для серого, под цвет ее глаз, расшитого золотыми цветочными узорами платья. Это было только вчера.

— Невесте. На счастье, — тихо сказала дикеофора. После чего ее лодочку дотащили до настила и даже помогли выбраться на берег.

Глава восемнадцатая

Впереди, вдоль русла Дангавы, насколько видит глаз, раскинулись пестрые шатры кочевников. Степные реки высыхали, трава желтела, и люди жались к неотвратимо мелеющим потокам. Но никто не ставил свой шатер, где попало. Строгая иерархия сохранялась даже и в такую жестокую засуху, как в этом году. Чем знатнее был кочевник, тем выше по течению стоял его шатер.

Поэтому Эситее, приплывшей с верховий реки, не пришлось долго идти до юрты вождей. Четверо собрались в одном шатре, чтобы узнать, что потребовалось от них женщине в пурпурном плаще с черепами в орнаменте по вороту плаща. Ей в качестве любезности разрешили сесть на плетеную циновку, так же как сидели они сами, не слишком старые, круглолицые мужчины, с выдубленной степными ветрами темной кожей, почти без седины в черных блестящих волосах.

— Я прошу отдать мне моего мужа, захваченного вами вчера, — по дороге к кочевникам Эситея много раз повторила про себя эту фразу.

Это была законная просьба. Она просила не о постороннем человеке, даже не о друге. Просила вернуть самого близкого человека, своего мужа. И она была дикеофорой, одной из тех, кого веками почитали даже в Степи.

Вожди переглядывались и медлили с ответом. Закурили трубку, передавая ее друг другу по кругу. Полуприкрыв черные глаза тяжелыми веками, еле слышно произносили короткие слова, ни на кого, казалось бы, не глядя. Тоже законное поведение. Наверняка они были оставлены заместителями тем, кто только вчера ушел в кровавый поход. Тем, кто не вернулся по вине как раз того человека, за которого просила дикеофора. Страшно даже и представить, сколько людей вчера было перебито у крепости дартанаев, сколько утонуло в бушующей воде.

Пола выгоревшего до белизны шатра распахнулась, и на колени перед молчащими как каменные статуи вождями упала Герейна Верриль с золотистыми волосами, рассыпавшимися по плечам. Женщина небрежно поправила легкий платок на голове.

Сидящая на циновке Эситея вцепилась руками себе в колени. Началось. Кажется, она, волнуясь, слишком громко изложила свою просьбу. Стены юрт были очень тонкими, подслушать оказалось нетрудно.

— Зачем ты пришла, женщина? — неторопливо спросил один из вождей, самый старый.

— Говорить с мудрейшими.

— Говори.

— Вы не забыли, о мудрейшие, что пленника захватили мои люди? — обворожительно улыбаясь, заговорила Герейна на меотийском языке. — Золото, полученное от Иртара, — малая часть того, что вы получите, если поможете ему захватить трон отца.

— Ты уже говорила это, женщина. Ты и те, кто пришел с тобой. Но сыновья Азеала не смогли захватить крепость между гор. Дорога через долину сейчас непроходима ни для кого. Ко времени, когда она станет проходимой, «водную ловушку» снова восстановят. Лучшие наши воины погибли, — один из вождей неторопливо отвечал на меотийском языке. С гортанным акцентом, но вполне понятно.

— Так не отдавай того, по вине которого погибли лучшие дети Азеала, — не вставая с колен, прижав руки к груди, горячо выкрикнула Герейна. — Когда он подчинится мне, он согласится на все. Он пропустит твои племена к границе с Эсфией по пути дартанаев. Ты поддержишь Иртара. Ты поможешь Иртару стать королем Эсфии. Эсфия — самая богатая страна. Ты и твои воины будут достойно вознаграждены.

«Значит младший принц — еще не король, — подумала Эситея, сообразив, в чем именно солгал рыжий палач Дархэллу. — Мятежнику нужна поддержка степных племен, чтобы свергнуть отца. Видимо, без них мятеж будет подавлен, несмотря на магов».

— Но Эр'Солеад, — вслух сказала она, — не король. Не в его власти пропустить кочевников через Меотию.

— Он король, — с торжеством ответила Герейна, глядя на дикеофору ясными голубыми глазами без малейшего сожаления в их бездонной глубине. — Кейстен уже должен был сделать свое дело. Ваш бывший король мертв.

Эситея до боли сцепила пальцы рук, впиваясь себе в кожу ногтями, чтобы не издать ни звука. Это могло быть правдой. Леждин мог опоздать с предупреждением. Ах, Кейстен!

Короля меотийцев вожди кочевников, конечно же, не отпустят. Дальше говорить было бесполезно.

Но у дикеофоры оставался еще один, последний, но самый сильный козырь. Она медленно отстегнула от подкладки одного из карманов плаща вощеный свиток, не спеша развернула желтоватую глянцевую ткань.

— Я требую созыва всех вождей у священного камня. И я в своем праве, — тихо сказала просительница, показывая тому старейшине, кто говорил с Герейной, узелковое письмо. Тот утратил свою невозмутимость на несколько долгих секунд. Глаза заблестели, брови поползли вверх. Соседний вождь попросту выронил трубку из рук.

Узелковое письмо представляло собой толстый шнур с нанизанными нитями, сплетенными между собой в замысловатый узор. Нити черные и белые. Только одна нить пурпурная с левого края. И края обрезанного узора склеены кровью. Клятва на крови, данная дикеофоре в том, что вожди кочевников обязуются выполнить любую ее просьбу в знак благодарности за дарованную им жизнь. Узелковое письмо, врученное матери Эситеи после того, как она вылечила тех, кто так нуждался в ее помощи, что даже похитил дикеофору из Меар.

— Что это за тряпочка? — неосторожно спросила Герейна.

Вождь, понимавший меотийский язык, сверкнул глазами, услышав явное кощунство. Но сдержался. Молча встал. Вслед за ним встали и все остальные. Отказать дикеофоре в такой просьбе они не могли.

Путь к священному камню казался нескончаемым. Вилась вниз и вверх по холмам протоптанная до голой земли тропинка. Из-за шатров вслед идущим вождям и женщине в пурпурном плаще хмуро и неприветливо смотрели женщины и дети. Проклинать служительницу победившего Бога они боялись, но скрывать свою жгучую ненависть не собирались. Их отцы и мужья больше к ним не вернутся, и никто не хотел думать о том, что меотийцы всего лишь защищали собственную землю от захватчиков. Слепо ненавидеть победителей куда проще, чем признать собственную вину.

Камень, к которому привели Эситею, располагался в центре выжженной земли у столба с ярким изображением демона Азеала. Все вожди объединившихся племен, все десять человек встали широким полукругом. За ними молча сгрудились кочевники, те, кто успел узнать о происходящем и прибежать к священному камню.

— Приведите, или принесите сюда моего мужа, — твердым голосом потребовала просительница.

Астина пришлось принести на носилках, хотя он был в сознании и без видимых повреждений. Встретившись с ним взглядом, Эситея чуть было не бросилась к нему, чуть было не разрыдалась в голос. Содрала кожу себе на запястье, чтобы удержаться. Дартанай молча смотрел на жену, и в его глазах, в его плотно сжатых губах Эситея видела отражение тех чувств, которые волновали Пелея Леждина. Кочевники получили в ее лице мощное оружие воздействия на его душу. А уступить врагам он не может и не должен. И не уступит.

Местный жрец разжег огонь в выемке на камне под столбом с вырезанным и раскрашенным изображением Азеала. Эситея, резко отвернулась от Астина и бросила узелковое письмо с клятвой на крови в огонь.

— Отпустите моего мужа со мной живым и невредимым. Дайте нам коня, телегу с нарезанным тростником, чтобы мне довезти моего мужа невредимым до ближайшего постоялого двора на тракте дартанаев, — быстро и громко произнесла она затверженные наизусть слова на языке Степи. — И верните ему меч.

Плетенье догорело и рассыпалось пеплом. Она успела все сказать.

— Твои слова услышаны и будут выполнены, — бесстрастно произнес седой, очень высокий вождь, бывший главным из них.

Общий протестующий крик почти заглушил его слова. Где-то совсем рядом прозвучал тихий стон Герейны. Несколько человек ругались на меотийском, а кто-то откровенно на эсфийском. Заголосили, протестуя, степнячки. Эситея снова посмотрела в синие, потемневшие от напряжения глаза Астина, неотрывно смотревшего на нее. Он не понимал языка кочевников.

«Потерпи еще немного, мой милый».

Кочевники не могли нарушить ту клятву, которой они поклялись ее матери. Потому что, если можно нарушить эту, то значит нарушить можно любую. И как же тогда будет существовать их мир, в котором все держится на клятвах разной степени важности? Можно, конечно, попробовать отыскать лазейку в словах просьбы, но дикеофора надеялась, что предусмотрела все.

Седой вождь обернулся, с гневом оглядывая тех, кто стоял вокруг. Крики возмущения сразу затихли. Даже те двое из вождей, кто тоже неодобрительно перешептывались, замолчали и опустили глаза.

— Пленник будет отпущен во исполнение клятвы, — властно и уже на меотийском языке повторил вождь. Астин, поняв, что произошло, отвел глаза от жены. Ему как раз принесли его меч.

Уже помогая освобожденному мужу перебраться в телегу, устланную свежим тростником, Эситея заметила и лжеаптекаря и двух его помощников, и несколько знакомых ей людей Вателла, включая Колбасника, державшихся поодаль.

«Все они здесь. Но Астина я увожу».

Лошаденка бодро потрусила вперед с одного невысокого холма на другой по заезженной до голой земли дороге. Сгоревшая на солнце трава бурым ковром расстилалась до самого горизонта. Астин почему-то постоянно впадал в беспамятство и тогда начинал стонать при каждом толчке телеги. Когда приходил в себя, то не стонал. Молча лежал, стиснув зубы. Эситея осторожно поила мужа из фляги с водой, обмененной на уцелевший золотой браслет в последний момент у кого-то из кочевников, добавляя в воду укрепляющую настойку. Хорошо бы было чем-то покормить больного, но у голодных степняков еду в год засухи было не достать.

— Что с тобой? — тихо прошептала она, обнимая мужа и прижимая его голову и плечи к себе, чтобы его не так трясло на ухабах. Для этого пришлось отпустить поводья, но лошадь на ровном участке дороги везла телегу без понуканий и подстегиваний. — Я не нашла на теле серьезных повреждений.

Астин лежал, закрыв глаза, небритый, осунувшийся, замученный.

— Почему тебе так плохо?

— А ты думаешь, так легко захватить в плен дартаная? — неожиданно резко ответил он, открывая свои невероятные синие глаза. — Нужно подобраться сзади и сильно ударить по голове. И потом меня волокли не очень-то бережно.

— А потом не кормили и не поили, — тихо добавила Эситея, чувствуя, что по щекам сами собой катятся слезы. — Но потерпи еще немного. Все уже позади.

— Ты думаешь? — он, забыв о собственной боли, с жалостью смотрел на склонившуюся над ним жену. — Ты вправду думаешь, что они нас выпустят?!

— Да. Кочевники не могут нарушить своей клятвы на крови. Их мир погибнет в хаосе и неразберихе, если они станут нарушать такие клятвы.

— Значит, их мир погибнет. Но после нас, — жалость в синих глазах смешалась с нежностью. — Я не осуждаю тебя, любимая, за то, что ты безрассудно последовала за мной. Это поступок настоящей дартанайки.

— Это поступок любящей меотийки.

— Эссиль, ты в первый раз говоришь мне о том, что ты меня любишь. Я все же дождался твоего признания, — полулежащий на коленях у жены Астин оперся на руку, сел, притянул ее к себе и бережно поцеловал. — Жаль, что так поздно, — добавил он, отстранившись, но продолжая глядеть ей в глаза. — Слышишь, как дрожит земля? Нас догоняют. Останови телегу.

Эситея развернулась и дернула за поводья. Лошадь встала. Из-за холма показались быстро настигающие их всадники. Заметив телегу, они разделились на два потока. Один забрал вправо, другой — влево.

— Берут в кольцо. Эссиль, милая, они будут убивать только тебя. Я им нужен живым. Но я уйду сразу вслед за тобой по своей воле, только пусть они пойдут поближе. Хотя бы нескольких прикончу напоследок, — и он пододвинулся, собираясь закрыть ее своим телом.

— Я не хочу умирать, как крыса в траве, — возмутилась Эситея, упираясь рукой в высокий борт телеги, чтобы встать.

— Твое право, — признал Астин, собираясь с силами и вставая в свою очередь. Сначала на колени, потом в полный рост.

Он встал у нее за спиной, почти вплотную. Всадники окружили телегу широким кольцом. Все они были здесь. И Герейна, и ее приспешники, и лжеаптекарь, и те два вождя помоложе, которые не одобрили поведение седого вождя, отдавшего пленника дикеофоре. Все они снова встретились. И время остановилось.

Удовлетворение в голубых глазах Герейны Верриль. Плотоядная усмешка на губах рыжего лжеаптекаря. Холодная ненависть в глазах незнакомого темноволосого человека, кажется, тоже мага. И стрелы, вибрирующие на тетивах луков, готовые слететь в любое мгновение. Наверняка отравленные стрелы.

Астин за ее спиной стремительно делает шаг вправо, освобождая себе место для замаха, и выхватывает меч. Дартанай успеет убить их обоих еще до того, как спущенные стрелы достигнут цели. Хотя бы и отравленные стрелы.

Его свободная рука на ее талии. В последний раз. Очень хочется в эти последние мгновения прижаться к мужу и замереть.

Но, подчиняясь внутреннему голосу, дикеофора подносит руку к фибуле, скрепляющей ее плащ, и верхняя ее, чуть выпуклая часть, тяжело падает ей в ладонь, черненым черепом вниз.

Герейна протягивает руки вперед. Ее губы шевелятся. Читает заклинание. Наверняка, пытается обездвижить Астина. Мертвый он ей не нужен.

Проявляется ранее невидимый орнамент на рукавах плаща дикеофоры. Черная магия не срабатывает. Знай наших!

Эситея пальцами левой руки сдвигает тонкие кольца недавней фибулы, превращая ее в серебристый сосуд, и воздевает обе руки ладонями вверх к небу. На ладони одной руки теперь сверкает и переливается, точно наполненная холодным огнем серебряная чаша. Пурпурный плащ дикеофоры треплет ветер.

Дикеофора с воздетыми к небу руками, с чашей небесного гнева в одной из них, призывающая возмездие на клятвопреступников. Всем кочевникам известный жест. То, до чего дикеофору лучше не доводить.

Ропот колеблющихся степняков. Они все поняли. Мгновения тишины. Герейна оборачивается к одному из вождей. Тот выбрасывает руку в жесте приказа.

«Стрелять!»

Ну что же вы выбрали.

Чаша переворачивается и падает с ладони. Символ переполнившего ее Небесного гнева. Дикеофора, не глядя на падающий сосуд, откидывает голову, глядя в небо. В последний раз.

Стрелы срываются с луков. Астин широко, быстро взмахивает мечом.

Но воздух вокруг внезапно превращается в кольцо лилового, слепящего пламени.

Астин в последнюю долю мгновения поворачивает клинок плашмя.

Удар меча отбрасывает Эситею к напряженному телу воина. Мир вокруг темнеет.

— Разве можно стоять в кольце пламени и не сгореть? — думает Эситея, замертво падая на руки своего мужа.

— Ты, Бог, которому служит моя жена, обращаюсь к Тебе и обещаю, что если она останется жива, то я сделаю все возможное и невозможное, чтобы восстановить Твой разрушенный храм на этом берегу Великой реки. Клянусь.

Так звучали первые слова, которые Эситея услышала, выходя из забытья. После тихих слов, произнесенных ее мужем хрипло, но твердо, послышался щелчок меча, возвращаемого в ножны. Она открыла глаза и обнаружила себя лежащей на скамье, на нескольких шерстяных одеялах. Наверху определенно были доски потолка.

«Где это мы?»

Над ней склонился Астин, измученный, но уже побрившийся. Взял за руку, сглотнул и молчал, глядя ей в глаза.

— А ты разве можешь ходить? — удивилась Эситея.

— Э-э-э… в том месте, где сгорели все кочевники совместно с эсфийцами, воздух был удивительно бодрящим, — он бросил взгляд куда-то в сторону и тяжело опустился на скамью с лежащей там без сил женой.

— Все сгорели?

— Даже черепов не осталось, — он снова бросил взгляд в сторону. Эситея не выдержала и чуть приподнялась, чтобы посмотреть, куда это он со значением поглядывает. Там лежал ее плащ дикеофоры, аккуратно свернутый. На месте фибулы оставался теперь только небольшой серебристый кругляшек.

— Да. Череп на твоей фибуле — это еще милосердие, оказывается. Хорошо, что ты ничего не увидела, — он криво усмехнулся, поднес ее безвольную ладонь к губам. — Как долго ты будешь приходить в себя?

— Не знаю. До сих пор неизвестны случаи, чтобы дикеофоры переживали призыв Небесного огня. Это крайняя мера.

— Но ты выживешь.

— Да.

Астин, не выпуская ее руки, наклонился к губам.

— У тебя ледяные губы. И пальцы, кстати, тоже.

— А где мы?

— На нашем постоялом дворе. Ждем нормальную повозку с хорошими рессорами и крытым верхом, чтобы доехать до Нового города. Верхом на коне ни ты, ни я туда не доедем. Придется вот так позорно и жалостно перемещаться.

— И поесть надо.

— Это обязательно, — наконец-то улыбнулся Астин.

Торговый тракт дартанаев был проложен через один из перевалов Сараздага, единственный, через который могли проезжать транспортные средства. Вершину перевала охраняла мощная крепость, ранее меотийская, но давно уже перестроенная дартанаями.

У зубцов стены, ограждающей путников от падения в пропасть внизу, повозка остановилась. Эситея, оставив мужа полусидящим на подушках, выбралась из транспортного средства и, шатаясь, подошла к стене, жадно вдыхая свежий горный воздух. Внизу были видны Меары. Пожар затронул почти треть Древнего города. Деревья и дома почернели. Эситея уже знала из донесений Астину, что при подавлении бунта городских низов погибли около сотни защитников города, а молодой градоначальник был ранен, когда они плечом к плечу останавливали тех озлобленных меарцев, которые жгли и грабили чужие дома. Те, оказывается, не переправились на ту сторону Литтавы, долгое время скрывались в городе, пока в ожидании атаки кочевников все защитники Меар не собрались на городских стенах. Тогда отщепенцы и выбрались из потайных ходов и подземелий, выплескивая давным-давно копившуюся злость и ярость. Кое-что из награбленного они уже начали сносить в пещеры, когда грабителей настигли люди Леждина, чуть позже присоединились дартанаи. Все бунтовщики были перебиты, несколько сотен человек.

Сколько потребуется сил, чтобы все восстановить? Сколько энергии придется вложить Леждину, чтобы наладить жизнь в приграничном городе? Какие нападки ему придется еще вытерпеть от тех, кто вернется с другого берега Литтавы обратно и вместо того, чтобы поблагодарить за спасение жизни, предъявит счет за уничтоженное имущество? Деревья растут медленно. А люди меняются еще медленнее. Есть ли надежда, что хотя бы некоторые из меарцев увидят себя со стороны, ужаснутся безобразию своего поведения и захотят стать лучше?

Послышался цокот копыт. Эситея, не оборачиваясь, смотрела на свой родной город, кутаясь в простой серый плащ. После всего с ней случившегося, женщина боялась надевать плащ дикеофоры. Еще немного постояв, она вытерла слезы и вернулась к повозке. Оказывается, вестовой привез своему начальнику несколько писем. И теперь Астин их внимательно читал. Молодой дартанай, привезший письма, блаженно созерцал этот процесс, усевшись на край повозки, благо высокие борта были опущены. Замерзшая дикеофора устроилась с другой стороны повозки. Голова сильно кружилась. Ее муж, не отрываясь от чтения, набросил ей на ноги теплое одеяло.

— Король обещает устроить нам в Риссе триумфальную встречу сразу, как только восстановят переправу через реку, — бесстрастно сказал Астин.

Эситея выдохнула с облегчением.

«Значит, жив».

— Да, король жив, — подтвердил муж и неожиданно мрачно посмотрел на нее. — Но ведь тебя интересует не только король? Еще и Кейстен? — его взгляд становился все суровее и суровее. — Ты знала о планах Кейстена? Знала и молчала?

— Я сразу, как сообразила, все рассказала Леждину, — ответила Эситея, подсовывая руку под шею суровому мужу и укладывая голову ему на плечо. — Он обещал немедленно послать извещение. Я в тот момент могла тревожиться только о тебе. Больше ничто в моем сердце не умещалось.

Астин уронил руку с письмом вниз и расслабился.

— Леждин бы опоздал, — проворчал он. — Но у его величества появилась добрая фея по имени Элессин. Твой наставник заметил непорядок с Кейстеном и рассказал Суарану. А уж отец твой, женатый на дикеофоре, оценил важность совета дикеофора высшей степени посвящения. Мгновенно отстранил Кейстена от охраны короля. Потом Элессин выяснил, что в последний момент отстранил. Еще немного, и тот подсыпал бы яд королю, а затем покончил бы с собой.

Эситея вздохнула, но ничего не сказала. Молча продолжала обнимать Астина за шею.

— Надеюсь, что хоть эта история пойдет на пользу самовлюбленному идиоту, — закончил тот и снова принялся читать письмо.

— Элвен обещает прислать тебе в подарок жанровую картину под названием «гроза над псарней».

— А почему над псарней? — удивилась Эситея. — На прошлой картине перед грозой было маковое поле.

Астин покрепче прижал жену к себе.

— Наверное, потому, что картины под названием «гроза над гадючником» у него в коллекции не нашлось, — тихо сказал он невинным голосом, глядя в синее небо такими же синими глазами. — Но подожди, съездит домой, жена ему по заказу напишет. Это будет творческий вызов ее мастерству. Думаю, король Эсфии в кратчайшие сроки разберется со своим мятежным сынком, лишенным всякой поддержки.

Он замолчал, отдыхая. Заметно было, что чтение писем еще утомляло недавнего пленника кочевников. Эситея потерлась головой о плечо мужа.

— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросил тот после недолгого молчания.

— О чем?

— О том, можно ли считать, что я победил.

Молодой дартанай — вестовой, до того, молча улыбавшийся, слушая своего начальника, после этих слов возмущенно на него посмотрел.

— Король собирается устроить мне триумфальный въезд в город. А за что? Это тебе нужно устроить триумфальный въезд. А меня тихо вкатить в город на телеге через другие ворота.

Эситея села, чтобы внимательно посмотреть на Астина.

— Ну если совсем честно, то триумф положен не тебе и не мне, а моему плащу дикеофоры. Я сейчас тоже бы предпочла перемещение на телеге. Но кто ж так делает? Давай так. Ты въедешь в город на белом коне, а я буду идти рядом в белом плаще и вести коня под уздцы.

Астин усмехнулся.

— А почему на белом коне? Где мы белого жеребца возьмем? Может, согласишься на гнедого? Белой попоной его накроем.

— Нет уж. Леждин въедет на вороном коне. А ты — на белом. И пока по всей Меотии будут искать белого жеребца для героя, ты, мой любимый, как раз выздоровеешь.

И Эситея на несколько мгновений забыла обо всем, теряя голову от нежности, засветившейся в синих глазах.

— Напишешь королю, Астин? Нет? Вообще тебе, хочешь или не хочешь, придется налаживать с ним отношения. Но сейчас я сама напишу его величеству, — озорное, шальное счастье внезапно вскружило ей голову и до краев заполнило сердце. Вернется ли она после общения со своим наставником к прежнему служению дикеофоры, или нет, она все равно будет женой Астину и матерью его детей.

— Дай письменные принадлежности моей госпоже, — заразившись ее легкомыслием, скомандовал вестовому начальник гарнизона Нового города.

«Ваше величество, — начала писать Эситея. — Я смиреннейше прошу у Вас в качестве знака вашей милости и свадебного подарка Астайнару разрешения на его триумфальный въезд в город Рисс на коне белой масти. Мой муж согласился принять участие в триумфе только при условии, что именно я буду вести его коня под уздцы в этот важнейший момент. Надеюсь, что Вы по своей милости к нам не сочтете нашу уверенность в вашем благоволении признаком дерзости. Всегда преданная Вам, Эссиль Эр'Солеад.»

Астин с усмешкой следил через плечо жены за ровными строчками, выводимыми уверенной рукой Эситеи, слегка захмелевшей от нежданного всепоглощающего счастья. Потом, когда она закончила писать, сложил письмо, не отрывая взгляда от ее счастливых глаз, и приложил печать перстня к воску, накапанному вестовым.

— Отправь письмо его величеству, — все так же неотрывно глядя на Эситею, сказал он. — И езжай уж скорее.

Резолюция короля на просьбе о триумфальном въезде в город Рисс Астайнара Эр'Солеад, изложенной в письме его жены Эссиль Эр'Солеад: