Оседлав крокодила

VII

— Приехали на Праздник Прослушивания?

Хитиновый гептапод, который лавировал по запруженным народом улицам с нагруженной вкусностями тележкой и раздавал налево и направо свою снедь, предложил тарелочку и Лейле. Она чуть помедлила, чтобы Тассеф, та планета, на которую они только что ступили, разъяснил ей значение фразы гептапода. Со слов Тассефа получалось, что отовсюду люди спешили в этот мир, чтобы стать свидетелями удивительного действа. Около пятнадцати тысяч лет назад расположенная неподалеку обсерватория зафиксировала последовательность сигналов из сети Отчуждения. Сама по себе последовательность сигналов ничего толком не означала, но местные жители надеялись, что по крайней мере одна из нескольких обсерваторий вблизи Массы, планеты на противоположной стороне скопления, замечала утечку сигналов тех же самых пакетов данных сорок тысяч лет назад. Если же действительно дела обстоят именно так, то новости о точном содержании должны теперь наконец добраться до Тассефа по длинным, кружным маршрутам сети Амальгамы. Как только можно будет сравнить результаты обоих наблюдений, станет ясно, какие сообщения с более ранней сессии Перехвата сообщений пробились через сеть Отчуждения и добрались до Тассефа. Сравнение продвинет вперед проект картографии всех символических адресов в подлинные физические местонахождения.

— Вообще-то мы приехали сюда по другой причине, но теперь, узнав, на какое событие невольно угодили, вдвойне рады оказаться здесь, — сказала Лейла.

Гептапод чирикнул в ответ, и Лейла расценила его щебет как радушное приветствие, потом существо удалилось, продолжая пробиваться сквозь толпу.

— Помнишь, — обратился к супруге Джазим, — когда мы были еще в пути, ты сказала, что Отчуждение всем скоро надоест.

— Я говорила о том, что произойдет в конце концов. Не в этом путешествии, так в следующем.

— Да, но ты говорила то же самое пять рейсов тому назад. Лейла нахмурилась и хотела было поправить мужа, но вдруг поняла, что он прав.

Они вовсе не ожидали застать на Тассефе подобное столпотворение, когда избрали его местом назначения около десяти тысяч лет назад. Им была предоставлена небольшая комната в городе Шалоуфе, а также объявлен тысячелетний срок, в течение которого они по желанию могут оставаться здесь воплощенными без принятия местного гражданства. За последние пятьдесят лет сюда прибыло более миллиарда гостей, ожидающих новостей с планеты Масса, — ведь никто не мог предсказать точное время их появления на Тассефе, и они все еще были в пути.

— Никогда бы не подумала, что целью путешествия целого миллиарда человек может стать эта головоломка, — призналась Лейла.

— Целью путешествия? — рассмеялся Джазим. — Ты не забыла, что мы избрали ту же самую тему даже для собственных смертей?

— Да, но для нас это было предопределено. Среди давки Джазим отчаянно жестикулировал:

— Не думаю, что здесь мы конкурентоспособны. Погрузившись в атмосферу карнавала длиной в десятилетия, супруги бродили по городу и пробовали разные напитки. Здесь собрались представители каждого уже знакомого Лейле фенотипа, и даже больше того: двуногие, четвероногие, шестиногие, гептаподы; передвигающиеся шагом, скоком, бегом и ползком, а также парящие над улицей на всевозможных крыльях: перьевых, чешуйчатых и перепончатых. Некоторые гости отдавали предпочтение родной атмосфере и облачились в скафандры, другие, например Лейла с Джазимом, вместо этого предпочли воплотиться в подходящие именно для этой планеты суррогатные тела. Физика и геометрия тормозили эволюцию, и многочисленные попытки решения проблем сводились именно к этому, но различные репликаторы галактики все же не расставались со своими характерными отличительными чертами. Когда Лейла решила послушать какофонию голосов и сигналов без переводчика, ей показалось, что весь диск, вся Амальгама собралась в крошечной столице планеты.

На самом же деле большинство путешественников прибыли сюда из близлежащих районов, расположенных всего в нескольких сотнях световых лет. Супруги решили не афишировать свою роль в истории Прослушивания, и Лейла поймала себя на том, что пробирается сквозь толпу с весьма самодовольным чувством непризнанного мудреца, обескураженного отсталыми и, вне всякого сомнения, крайне поверхностными интересами недалекой толпы. Хотя по зрелом размышлении получалось так, что смысл происходящего был ясен всем, поскольку большинство собравшихся с молоком матери впитали новые разработки, которые Лейла только начала запоздало осваивать. Пока они с Джазимом были в пути, на базе «сильных буллитов» было разработано новое поколение обсерваторий. Это были специально сконструированные фемтомашины,[3] представляющие собой устойчивые лишь на триллионную долю секунды грозди протонов и нейтронов. Их запускали в космос на сверхсветовых скоростях, столь высоких, что расширение времени давало им возможность существовать достаточно долго для того, чтобы столкнуться с другими компонентами и соединиться в крошечные, недолговечные обсерватории, занимающиеся изучением гамма-лучей. Основная хитрость, использованная при построении «Трезубца», из единственного в своем роде рискового предприятия обратилась массовым производством миниатюрных серийных обсерваторий, которых непрерывно запускали с тысяч планет по всему диску.

Сами фемтомашины устарели, и Перехват бросил технический вызов, чтобы побудить кого-нибудь выжать из них еще хоть что-то. Историки всегда понимали: когда у людей есть все, что хочется в плане физически возможного, тогда каждое пошаговое удовлетворение новых потребностей занимает все больше времени. Возможно, Амальгама потратит целую вечность, мало-помалу приближаясь к подобному плато, но всем было ясно, что изменения обстоятельств сами по себе все еще могут вызвать скромное Возрождение даже без великих научных открытий или совершенно новых технологий.

На площади подле небольшого фонтана, струящегося потоками ароматического углеводорода, супруги остановились передохнуть. Коренные жители Тассефа, четвероногие, с гладкими лоснящимися шкурками, играли в липких черных брызгах, а потом начисто вылизывали друг дружку.

Джазим заслонил глаза от солнца рукой.

— Ну что ж, — вздохнул он, — наша осень жизни увенчалась достойным дитя, и нам довелось повидать, как процветают внуки. Не уверен, что на нашу долю осталось что-то еще.

— Твоя правда.

Лейла не торопилась умирать, но ведь им посчастливилось проследить развитие своего открытия на протяжении пятидесяти тысяч лет. Они гонялись вслед за новостями о кружащих по внутреннему диску сигналах гамма-лучей, спеша от мира к миру. Сначала они искали себе новую важную роль в этом деле, но со временем им пришлось признать, что инициированная ими лавина обогнала их самих. Настолько быстро, насколько позволяли законы физики, создавались физические и логические карты сети Отчуждения. Миллиарды жителей тысяч планет с внутренней части территории Амальгамы делились своими наблюдениями, чтобы по крупицам собрать воедино ожившие мощи неуловимых соседей. Завершенный проект станет вовсе не венцом, а началом нового длительного периода затишья. Зашифрованные классические данные не дадут ничего, кроме маршрутов движения; никакая изобретательность не сможет экстрагировать большего. Квантовые ключи, которые могли бы помочь (предположитель

но, Отчуждение владело этой техникой), окажутся неуязвимы к хищению, дублированию или тайным пробам. Однажды произойдет другой прорыв, вновь все изменится, но захотят ли они ждать сто тысяч лет или даже миллион для того, чтобы просто узнать: а что будет дальше?

Внимательные гептаподы — жители мира в тридцати световых годах отсюда, обладающие врожденным радушием и потому взявшие на себя обязанности гостеприимных хозяев, — имели дар появляться там, где кто-то желал перекусить. Лейла попыталась втянуть второго гептапода в разговор, но он вежливо извинился и умчался, спеша накормить кого-нибудь еще.

— Наверное, так и должно быть. Подождем новостей с Массы, попразднуем немного и закончим наш путь, — сказала Лейла.

Джазим взял ее за руку и согласился с женой:

— Так и сделаем. Не совсем уверен, но мне кажется, что я бы не хотел жить дальше.

— Устал? — спросила Лейла. — Заскучал?

— Вовсе нет, — покачал головой Джазим. — Я удовлетворен. Тем, что мы сделали, что мы повидали. И я не хочу опреснять свои впечатления. Не желаю вечно бродить из мира в мир и замечать, как блекнет мое мировосприятие. Однажды мы вновь почувствуем себя так, как тогда на Наджибе.

— Твоя правда.

Они сидели на площади до темноты. Потом смотрели, как на ночном небе скопление зажигает свои огоньки. Им посчастливилось наблюдать эти сияющие драгоценности звезд со всех возможных сторон, но именно это зрелище никогда не утомляло Лейлу.

Джазим вздохнул, и в том вздохе одновременно сквозило и преклонение, и раздражение.

— Что за дивный, сводящий с ума, недоступный мир! Думаю, Амальгама уйдет в небытие, так и не ступив туда ногой.

Внезапно на Лейлу накатило раздражение, тут же переросшее в отвращение:

— Этот мир ничуть не отличается от всякого другого! Звезды, газ, пыль, планеты — то же, что и везде, а вовсе не туманное метафизическое царство. Причем достаточно близкий мир. Наш родной Наджиб в двадцать раз дальше.

— Но наш родной мир не обнесен неприступным забором. Было бы желание — мы бы туда отправились.

— Если бы нам действительно надо было попасть в скопление — мы бы туда попали, — вызывающе сказала Лейла.

Джазим рассмеялся:

— Ты прочла в тех сообщениях что-то такое, о чем мне не сказала? Тамошним привратникам можно сказать волшебную фразу типа «Сезам, откройся»?

Лейла встала и, вызвав карту Отчуждения, наложила на небо, а небо расцветила тонкими фиолетовыми конусами. Один конус крохотным основанием был направлен навстречу им: луч, проходящий вблизи Тассефа. Положив руку на плечо Джазима, Лейла увеличила масштаб изображения основания, и оно распахнулось перед ними загадочным манящим туннелем.

— Нам известно, откуда идет этот луч. Мы не знаем наверняка, что обмен сообщениями между этими конкретными двумя узлами является двусторонним, но, судя по всему, именно так и есть. Если мы подадим сигнал отсюда, вдоль траектории излучения, и сделаем его достаточно широким, тогда попадем не только в отправляющий узел, но также в получателя.

Джазим молчал.

— Нам известен формат данных, — продолжала Лейла. — И информация маршрутизации. Можно адресовать пакеты информации узлу на другой стороне скопления. Тому, где излучение выходит со стороны Массы.

— Почему ты считаешь, что они примут пакеты? — спросил Джазим.

— В формате нет ничего такого, что было бы нам неизвестно, чего мы не смогли бы написать сами.

— Ничего такого нет в нешифрованной части. Если же в зашифрованной части у них существует пароль, пусть даже простое число, любые пакеты данных без оного будут выброшены как помехи.

— Ты прав, — уступила Лейла.

— Ты действительно хочешь сделать это? — спросил Джазим. Рука Лейлы все еще покоилась на его плече, и она чувствовала, как напряглись его мускулы.

— Определенно.

— Отсюда мы пошлем на Массу нешифрованную информацию, которую каждый сможет прочесть, скопировать, изменить или исказить?

— Минуту назад ты говорил, что они вышвырнут нас как помехи.

— Вот это нас должно волновать меньше всего.

— Возможно.

Джазим вздрогнул, цветисто выругался, потом в горле его что-то булькнуло, словно он задыхался.

— Да что с тобой? — спросил наконец он. — Ты что, проверяешь меня? Ты блефуешь и сейчас сознаешься, что шутишь.

Лейла отрицательно покачала головой.

— Нет. Это даже не месть за то, что ты сотворил по пути на «Трезубец». Это наш шанс. Именно этого мы ждали — не Прослушивания, вовсе нет! Отчуждение прямо над нами, где-то там.

Мы не можем заставить их войти с нами в контакт, но зато можем сами оказаться ближе к ним, ближе, чем кто-либо до нас.

— Если мы заявимся к ним, то они будут вольны сделать с нами все, что заблагорассудится.

— Там живут не варвары. И они не ведут с нами войну. Даже технические споры возвращались оттуда невредимыми.

— Ты предлагаешь сотворить кое-что похуже, чем запуск технической споры. Мы собираемся засорить их сеть.

— «Засорить»! Ни один из маршрутов не забит информацией. Несколько эксабайтов погоды не сделают.

— Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, как они среагируют.

— Точно. Но я готова выяснить это.

— Сначала мы можем отправить пробное послание. — Джазим встал. — Потом явиться на Массу и проверить, дошло ли оно.

— Можем сделать и так, — согласилась Лейла. — План весьма разумный.

— Итак, ты согласна? — Джазим улыбнулся жене холодной, недоверчивой улыбкой. — Мы пошлем пробное сообщение. Энциклопедию, например. Отправим приветствие на каком-нибудь универсальном языке.

— Прекрасно. Сперва пошлем все это. Но после я не собираюсь ждать дольше одного дня. Я отправлюсь на Массу, но не обходным путем. Я избираю кратчайший путь. Через скопление.