Ошибка создателя

Глава третья
Отравитель бабинга

Я проснулся совершенно разбитый, и француз, забеспокоившись, заставил меня показать язык:

- Я уже терял так друзей,- сказал он,- в Индокитае. У них желтел язык, раскалывалась голова, а глаза светились, как у пьяных орангутангов. Если не проглотишь это,- он дал мне горчайшую пилюлю,- я не поставлю на тебя и конголезского франка.

Меня морозило. Ломило каждый сустав. Я никак не мог что-то вспомнить… Что?.. Мысли бессвязно крутились в голове, приводя меня в бешенство.

- Ты ничего не чувствуешь? - спросил я.

- Нет,- ответил Буассар.- Если симбу не спустят с нас шкур, я и завтра ничего особенного не почувствую.- Он проглотил пилюлю и пояснил: - Профилактика…

- Кем был твой отец? - меня мучила ускользающая мысль.

- У меня не было отца,- засмеялся француз.-

С такой женщиной, как моя мать, не мог ужиться ни один мужчина. Хотя она и вступала время от времени в разные браки, дети у нее появлялись в промежутках между браками. Но я не осуждаю ее. Я вообще отрицательно отношусь к осуждению. Хотя бы потому,- ухмыльнулся он,- что каждого из нас кто-нибудь осуждает.

Его слова задели меня, и весь день я не мог отделаться от воспоминаний о той бумаге, на которой черным по белому было в свое время написано, что я, хорват Радован Милич, активный член усташской организации, за измену родине приговариваюсь к смертной казни через повешение… Эту бумагу сочинили те, кто перестроил Балканы и ввел Хорватию в состав Югославии, страны, знакомой мне лишь по газетам.

Буассар выглянул из палатки:

- Завтрак испорчен. У капрала кислый вид. Наверное, он всю ночь писал сводку: убит волонтер, имя - Т. Шлесс, национальность - немец. Наверное, он всю ночь переживал потери в личном составе.

- Помолчи.

Но он не мог остановиться:

- Думаешь, наш капрал - герой и бессребреник? Не люблю отзываться о начальстве плохо, но я видел, как он прекратил бой у озера Альберта только потому, что чек на двести конголезских франков размок в его кармане от пота. Именно тогда ухлопали Лесли Тортона.

Я помнил Лесли Тортона.

Если ван Деерт и я прибыли в Конго из Стокгольма, то Лесли Тортон и Буассар - из столицы Южной Родезии, где в квартале Хэтфилд оба работали в ночном баре. Однажды им посоветовали сходить в домик под вывеской: «Врач-дантист принимает ежедневно…» В приемной дантиста толпились развеселые ребята, совсем не похожие на больных. Худощавый человек в золотых очках с удовольствием отвечал на вопросы. Например:

- Как насчет надбавки за риск?

- Она входит в установленную плату.

- Можно ли получить деньги не в конголезских франках, а в настоящей валюте?

- Треть суммы перечислят в южнородезийский банк в фунтах стерлингов.

Тортона и Буассара это устраивало. Только путь Тортона оказался коротким - до озера Альберта, до того дня, как капрал остановил бой, чтобы просушить размокший в кармане чек на двести конголезских франков.

…- Чего они суетятся? - заинтересовался француз, вновь выглядывая из палатки.

- Это все оборотень,- сказал подошедший голландец.- Он вылез из багажника «джипа», проделав для этого дыру в раме и перепилив ось почти пополам, как автогеном. Капрал зол. Он ищет виновника. Кажется, ты, Усташ, сунул оборотня в багажник?

Не ответив, мы выбрались из палатки.

- Какого черта! - выругался капрал.- Вам давно пора обмыть рожи!

Буассар развел руками:

- Взгляните на «джип»!

В днище машины зияла округлая дыра с очень ровными, но не оплавленными краями. И ось была выжжена точно так же.

- Переходим в пехоту,- пробормотал француз.- Как это тебя, Усташ, угораздило?

Я огрызнулся.

Оборотень лежал тут же, в траве, куда вывалился сквозь проделанное в днище багажника отверстие. Трава под оборотнем пожухла и почернела. Он был покрыт темной, почти роговидной, но, наверное, достаточно эластичной оболочкой, в которой не было никаких намеков на глаза или ротовое отверстие. Аморфный полупрозрачный мешок… Трудно было поверить, что именно он прорезал металл… Трудно было поверить даже в то, что он - существо живое. Но, будто почувствовав это недоверие, оборотень шевельнулся, и опять под его оболочкой начали пульсировать, смешиваясь и расплываясь, серые пятна.

- Что может такая тварь? - удивился голландец.

- Пропиливать дыры в металле! - оборвал его капрал.- Когда мы повезем оборотня в музей, тебе, Усташ, придется держать его на коленях, иначе он опять продырявит машину.

Я не ответил.

Оборотень всерьез заинтересовал меня. Какую кислоту и в каком количестве должен был он выпускать, чтобы металлическая пластина оказалась проеденной? Я подумал о кислоте, потому что ничего другого не мог придумать… Наклонился… Оборотень был похож на медузу, и я вдруг представил, как парочка таких тварей, свисая с ветвей в лунном свете, может пугать местных жителей. Не зря тот негр, которого не. успел пристрелить голландец, стоял перед оборотнем на коленях.

- Мниама мполе,- заметил я бабинге.- Прелестный зверек. Ты встречал таких там, в лесу, у себя на родине?

Он буркнул что-то отрицательное. Голландцу это не понравилось:

- Ненда зако! - рявкнул он, и бабинга послушно отошел в сторону.

Я встал так, чтобы заслонить падающий на оборотня солнечный луч, и оборотень медленно сместился из-под моей тени.

- Поиграй,- сказал капрал,- а потом собирайся. Прогуляешься до лагеря майора Мюллера и пригонишь «джип» с запасными частями,- он раздраженно ударил носком ботинка по спущенному скату.

Тонкая ткань палатки не заглушала голосов, и я слышал , как легионеры делятся впечатлениями.

- В Африке не может такого водиться,- убежденно заметил голландец.

- В Африке водится еще не такое,- возразил Буассар.- Я сам знал человека, который встречал в болотах Уганды создание ростом со слона, но без хобота и…

- …с тремя правыми ногами! - насмешливо заключил ван Деерт.

- Оборотень работал кислотой,- заметил капрал.- Ничем другим такую дыру не прорежешь. Наверное, кислота у него выделяется через поры. Он, наверное, и потеет кислотой.

- Послушайте! - воскликнул Буассар.- А ведь оборотень холодный! Как могильный камень на зимнем кладбище!

- Может, он сдох?

- Мне кажется,- высказал догадку капрал,- ему необходимо солнце, не зря он ползает только когда попадает в тень.

- А может, он жрет воздух? У него же нет рта, а воздух можно впитывать через поры.

- А может, он не животное, а растение? - Буассар, кажется, сам изумился такому предположению.

- Вы как знахари над дохлым пациентом,- вмешался голландец.- Если бы за оборотня и впрямь не могли дать кучу долларов, я прямо сейчас взрезал бы его, чтобы посмотреть, что там у него внутри.

- Если долго смотреть на шкуру оборотня, он как бы темнеет…

- Усташ! - неожиданно крикнул капрал.- Отставить сборы! Ящик, иди сюда!

Не знаю, что пришло в голову капралу, но я вылез из палатки и присоединился к легионерам с облегчением- небольшая радость брести по джунглям, рискуя наткнуться на отряд симбу… С преувеличенным вниманием я вслушивался в итальянскую речь Ящика.

- Он говорит,- перевел капрал,- что такого зверя мало отдать и за сотню тысяч. Долларов, разумеется. Ящику можно верить.

- Почему? - спросил ван Деерт.

Капрал презрительно посмотрел на него:

- Если я сказал, значит так!

- Да, капрал!

Я опять почувствовал себя плохо. Пришла головная боль, резкая и неожиданная, все закрутилось перед глазами, я чуть не упал. Буассар внимательно и настороженно взглянул на меня, и, чтобы не привлекать внимания, я вернулся в палатку и устроился на спальном мешке.

Боль приходила волнами, внезапная, тошнотворная, и в полдень я не смог даже поесть. С меня сошло сто потов, я побледнел, как дохлый негр, пролежавший три дня на солнце. И только к вечеру боль отхлынула. Я с облегчением задремал, но через какие-то тридцать минут меня разбудили выстрелы.

Когда мы окружили палатку капрала,- выстрелы раздавались в ней,- капрал лежал на спальном мешке, лицом вниз, заткнув пальцами уши. Рядом валялся «вальтер».

- Уберите эту тварь! - выругался капрал, почувствовав наше присутствие.- У меня лопнут уши!

- Но тут никого нет,- озираясь, сказал Буассар.

- Есть, черт подери, есть! Ищите лучше!

И тут Буассар вытянул из-под полога летучую мышь. Ее кожистые морщинистые крылья казались прозрачными, на уродливой мордочке застыла сардоническая ухмылка. Капрал с отвращением взглянул на мышь и поежился. «Неужели она могла его испугать!» - с изумлением подумал я.

- С ума сойти, как свистела и трещала эта тварь! - с облегчением сказал капрал, когда француз убил мышь.

- Мы ничего не слышали,- заметил ван Деерт.

- У вас не уши, а металлические щиты! - выругался капрал.- Идите!

- Но, капрал…

- Идите! - заорал он.

«На них можно только орать,- подумал капрал… Теперь, когда свист, так мучительно рвавший уши, исчез, он чувствовал страх и слабость…- Если никто ничего не слышал,- подумал он,- почему я это слышал?..

- Нервы,- решил он.- У всех сдают нервы…- И оборвал себя:-Ты бывший солдат рейха, ты не должен распускаться, как какой-нибудь славянин!»

Его рука наткнулась на шуршащий газетный лист, и он с нежностью, как спасение и лекарство, погладил его, ибо этот газетный лист открывал ему путь в Европу, к которой он так долго, с 1945 года, стремился и в которую только сейчас мог, наконец, вернуться… «Гуго Хуберт,- гласило сообщение в газете,- мертв!»

Хуберт - это был он, капрал наемников Чомбе. «Более восемнадцати лет, говорилось в газете, разыскивается как военный преступник Гуго Хуберт, исполнитель варварских акций по уничтожению мирного населения Бельгии, Франции и Голландии. Международный военный трибунал в Нюрнберге приговорил Гуго Хуберта заочно к смертной казни. Гуго Хуберта искали в самых разных уголках земного шара, прежде всего в Латинской Америке, но не нашли… На днях прокуратура Франкфурта-на-Майне объявила Гуго Хуберта мертвым и сообщила о прекращении его поисков. Решение прокуратуры основывается на показаниях свидетелей, утверждающих, что Гуго Хуберт был убит во время одной из бомбардировок Берлина в самом конце войны…» Сигнал к Возвращению - так воспринял капрал сообщение о своей смерти. Сейчас, когда власти перестанут проявлять внимание к его особе, он может снять с текущего счета в Солсбери заработанные в легионе деньги и вернуться в Западную Германию. Разумеется, под чужим именем. А внешность…- Он задумчиво провел рукой по лицу.- Внешность… Его, наверное, не узнала бы и родная дочь, не погибни она в ту же черную ночь на первое мая при бомбардировке Берлина.

«Деньги, деньги, деньги - вот что мне сейчас нужно! - думал капрал, прислушиваясь к тому, как сбегали по его широким лопаткам струйки пота.- Только деньги! И осторожность! В компании подонков, составляющих легион, следует соблюдать особую осторожность! А там - Германия…»

Сладкая боль охватила сердце капрала… «В конце концов, Буассар, Усташ, ван Деерт - это славяне, французы, голландцы…- Капрал презрительно усмехнулся…- Таких грузили в вагоны и везли в Великую Германию, как рабочий скот…- Он негромко повторил эти слова вслух:-Рабочий скот… Такими они и остались…»

Эта мысль капрала удовлетворила, и, пока над лагерем сгущались сумерки, он сосал пиво из вскрытой жестянки и думал о Возвращении.

Ночью я проснулся от резкой, ломающей суставы боли. Француз тоже не спал.

- Голова разламывается,- ответил он на немой вопрос.- Включи фонарь. Я уверен, мой язык обложило известью.

Но его язык был чист.

Я выглянул из палатки.

Трава чуть серебрилась. В просвете лохматых веток, оплетенных лианами, светилось несколько звезд. Очень далеких, чужих, недостижимых…

Я вдруг поймал себя на том, что думаю не по своей воле. Будто мысль о необыкновенной отдаленности звезд была внушена мне. Прислушался…

В лесу было тихо. Даже ночные птицы замолкли, и это еще больше укрепило меня в той мысли, что рядом с палатками кто-то есть. Это не было чувством опасности - тренированный человек определяет такое сразу. Скорее - чувство присутствия кого-то. Но кого?

В рассеянном лунном свете я различал тени кустов и палаток, видел покосившийся «джип», и вдруг в траве мелькнул слабый отсвет, будто кто-то на мгновение включил фонарь.

Вытащив из-под спального мешка нож, я скользнул в густую траву, но интуиция подсказала мне, что торопиться не следует. Сменив нож на фонарь, я сразу, неожиданно, осветил подозрительное место.

Это был оборотень.

Он лежал рядом с «джипом», и трава вокруг него была совершенно черная, будто ее побил заморозок.

Опустившись на корточки, я потрогал оборотня, и там, где мои пальцы его коснулись, родилось и расплылось бледное свечение. Я усилил нажим, и оборотень вспыхнул весь целиком, как гигантский радиоглаз. Я вздрогнул. Ощущение было такое, будто оборотень мне подмигнул.

«Это же не человек,- сказал я себе.- Человек должен ходить на двух ногах, иметь две руки, пару ушей, пару глаз, один рот и не быть чрезмерно голым или волосатым. И, конечно, не должен дырявить чужие «джипы»… Надо будет спросить бабингу, что слышал он о подобных зверях?..» Я закурил. Было влажно и душно.

Утром все проснулись с головной болью.

- Всю ночь снилось,- жаловался француз,- что меня хотят повесить. Может быть, Усташ, меня и есть за что повесить, но не понимаю, зачем это делать именно во сне?

Я не ответил.

Хмурые, мы собрались за столом, и капрал, держась за голову, спросил:

- Что мы ели вчера?

- Это надо спросить у негра,- со значением подсказал голландец.

- Бабинга, ты ничего не перепутал? - спросил капрал.- Ты положил в мясо какие-то травы, да?

- Нет, бвана.- Негр казался напуганным, но его круглое лицо было столь свежим, выспавшимся, лоснящимся, что вызывало раздражение.

- Негры только и ждут момента напакостить белому человеку,- проворчал ван Деерт.

- Здесь я говорю! - оборвал его капрал.

- Разве я не соблюдаю дисциплину?

- Дисциплина волонтера не дисциплина капрала!

- Да, капрал!

Мы сидели в тени, но духота и тут была нестерпима. Кровь гулко и болезненно пульсировала в висках.

- Ван Деерт! - приказал капрал.- Возьмите оружие и пригоните из лагеря майора Мюллера новый «джип». Как можно быстрее! И прихватите сюда приличную аптечку!

- Да, капрал!

Преувеличенно твердо ван Деерт направился к палатке и скоро появился в полной походной форме - малиновый берет, защитного цвета рубашка, такие же шорты и грубые башмаки. Мы смотрели, как он уходил, и где-то в глубине души чувствовали зависть… А во мне еще вдруг возник страх перед болезнью, так неожиданно явившейся к нам. Не продолжение ли это истории со Шлессом? Ведь мы так и не выяснили, что с ним произошло,- сильный мужчина скончался в считанные минуты, как младенец, пуская слюну и пену…

- Мы сами будем готовить обеды,- хмуро сказал капрал, ни к кому не обращаясь.- Негр! - позвал он.

Бабинга неуверенно приблизился к столу.

- У тебя не болит голова, бабинга?

- Нет, бвана.

- Ты вчера положил в мясо лесную траву. Тебя научили этому знахари.

- Нет, бвана!

Рука капрала медленно полезла в карман. Я подумал, что капрал сразу выстрелит, но негр оказался проворнее. Он пригнулся и прыгнул в сторону. Не оглядываясь, он бежал через всю поляну, и меня поразило то, что бежал он самым длинным и самым неудобным путем, будто ему обязательно надо было пробежать мимо оборотня. Почти минуту широкая спина негра была на прицеле, но никто не выстрелил. Больше того, никто не шевельнул пальцем даже для того, чтобы вскочить, окликнуть бабингу…

Я взглянул на Буассара. Он отвернулся. Ящик, не глядя на меня, равнодушно пожал плечами. Только капрал недоуменно хмыкнул:

- Странно… Негр не побежал в кусты. Он пересек поляну… Почему?..