Осина и серебро

Волк

Рассудок, выключившийся в момент, когда я умертвил Эдика фирменным способом нашего племени, включился только утром. Вместе с ним накатили сожаление, разочарование и злость на самого себя. Конечно, расправиться с Тенгизом и его прихвостнями было удовольствием, но сие удовольствие ни на шаг не приблизило меня к основному застрельщику организованной охоты, в коей мне с самого начала отводилась роль загнанной жертвы.

Я мало что помнил о прошедшей ночи после схватки, а точнее, бойни в казино. Какие-то беспорядочные поездки, мельтешение красок и лиц… Несколько раз я пытался звонить Ольге, но к телефону так никто и не подошел.

Я полусидел-полулежал на откинутом пассажирском сиденье спрятанного в лесу «линкольна», причем находился здесь уже достаточно давно: тело успело отечь от неудобной позы. Я попытался сесть, в спине что-то хрустнуло, затем позвоночник встал на место и я смог рассмотреть в зеркальце заднего вида собственное отражение. М-да… Рожа помятая, волосы всклокочены, одежда как из-под задницы… Вдобавок все лицо в крови, и я точно знал, что кровь эта не моя. Но лучше от этого не становилось.

Все пошло к чертям и наперекосяк. Десятилетия спокойной, размеренной, почти нормальной жизни, которую я выстроил для себя сам казались такими далекими, словно закончились не позавчера, а несколько веков назад, и с тех пор я только и занимаюсь, что прячусь по лесам и охочусь на случайных путников. Совсем как в старые добрые времена инквизиции. Вот зараза!

Я порылся по карманам и нашел мобильник. Это был уже не мобильник Эдика, у того батарейки иссякли вчера вечером, но где я взял другой, я не помнил. И предпочитал не вспоминать.

Я сорвался. Такого срыва со мной не было уже давно, с середины прошлого века, но тогда хоть было из-за чего психануть. А тут? Какие-то бездарные киллеры, рассекающие по улицам с гранатометами в багажниках, и они меня чуть не гробанули, без всяких там осиновых колов и серебренных штучек-дрючек. Технология не стоит на месте, вот о чем я забыл.

Но было и что-то еще. Что-то темное поднималось из глубин моего подсознания, что-то, что говорило мне: посмотри, чего ты достиг. Ты пытался жить «правильной» жизнью, выхолощенной жизнью, по возможности не причиняя никому зла и ограничивая себя во всем, и к чему это привело? У тебя появились враги, о которых ты даже не слышал, враги, которые только по счастливой случайности не отправили тебя во Тьму. Ты их простил? Нет, ты поступил как истинный мужчина, настоящий дворянин — убил их всех. Вот это жизнь! Настоящая! Снова опасности, приключения, адреналин, снова кровь! Стоит ли тратить время на то, чем ты занимался последние годы? Это было подобием жизни смертного, но ты не смертный и никогда не станешь одним из них, так стоит ли играть по чужим правилам, если у тебя есть свои собственные? Те самые, которые ты сам для себя устанавливаешь, и переписываешь, когда они устаревают и перестают отвечать веянию времени. Ольга… Чего ты с ней мучаешься? Кто она? Бабочка-однодневка. Она тебе нравиться? Так возьми ее и сделай то, что хочешь. Что тебе до ее чувств, ее свободы, ее выбора? Кто из бессмертных когда считался с желаниями людишек, чье единственное предназначение — пища? Хочешь быть с ней? Так сделай ее такой же, как ты, она будет тебе лишь благодарна.

Проклятие!

Я заглушил в себе этот черный голос и набрал номер Ольги. Я звонил ей всю ночь, по крайней мере, ту ее часть, о которой помнил, и всегда натыкался на длинные гудки.

Но на этот раз, к моему удивлению, трубку сняли после второго звонка. Мужчина, голос которого я не знал, которого вообще не должно было быть. Ольга жила в квартире одна, родственников по мужской линии в Москве у нее не было, и я не мог себе представить, что она так быстро нашла себе нового любовника, даже если ощущала острую потребность выплакаться в чью-нибудь жилетку, в чем я имел определенные сомнения.

— Алло.

— Ольгу, будьте добры, — попросил я.

Голос на другом конце линии мгновенно напрягся.

— Кто ее спрашивает?

— Знакомый, — сказал я. — А сами-то вы кто?

— Твоя погибель, — ответил голос. — Если хочешь еще раз увидеть свою блудницу живой, слушай меня внимательно.

Холодная ярость снова поднялась из глубин моего мозга и затопила поверхность. Думаю, что именно такое чувство всепоглощающего гнева испытывали древние скандинавские берсерки, бросаясь в самую гущу врагов раскручивая над головой свои большие топоры. Так то, что я считал законченным, еще продолжается? Неужели до меня таки добрались?

— Слушаю, — сказал я, сжимая трубку так, что пластмасса начала трещать.

— Через два часа в скверике у дома твоей блудницы, — сказал голос. Приходи один и без фокусов, понял?

— Понял, — сказал я.

Он положил трубку. Я раздавил свою в ладони, и обломки пластмассы посыпались на устилающий землю перегной.

Кто? Судя по терминологии, это были уже не те «пацаны», с коими я имел удовольствие повстречаться вчера, да и не могли это быть они, потому что я позаботился, чтобы меня не беспокоили. Тогда кто?

Блудница. Старое и почти забытое теперь слово. Больше всего им любят размахивать священники, не так ли? Неужели отец Доминик вышел на мой след?

Гипотеза казалась вполне вероятной. Эта глупая разборка последних дней наделала много шума, и если кто-то выслеживал меня или кого-то на меня очень похожего, то обнаружение становилось вопросом времени. Черт, как все невовремя. Или, может, наоборот, как раз вовремя. Совпадения случаются, но довольно редко, и моя долгая полная опасностей жизнь научила меня верить в совпадения только когда исчерпывались остальные варианты. Все это больше походила на многоходовую комбинацию, партию в шахматы, разыгранную великим, ну, пусть даже не великим, но неплохим гроссмейстером. Я еще раз пожалел, что не расспросил Тенгиза. Когда улыбаешься человеку, демонстрируя при этом свои нечеловеческие клыки, имеют обыкновение раскалываться даже самые крепкие орешки.

Кто?