Оскал Анубиса

Глава третья Уджат

– А-а-а-а, алла-а-а-а-э, алла-а-а-а…

Миша Гурфинкель резко вскочил на кровати.

«Боже! – спросонья подумал он. – Кого-то режут».

Жуткий душераздирающий вопль повторился.

– Что это? – лежащий рядом с Гурфинкелем Бумба тоже проснулся.

Встав с кровати, Миша проворно заковылял к окну.

– А чёрт, это намаз.

– Чего? – не понял Покровский. – Как ты сказал?

– Намаз, – повторил Миша, сладко потягиваясь. – Проклятая экономия! Небось, у профессора Енски таких проблем по утрам в его шикарной гостинице не возникает.

Мало того, что они остановились в одной из самых дешёвых гостиниц Луксора под названием «Горус», так их ещё и угораздило снять номер, предназначенный для супружеской пары. С одной широкой кроватью. Неизвестно, что о них подумал консьерж, выдавая ключ от номера, но улыбочка на его смуглом лице была весьма двусмысленной.

– А-а-а-а, алла-а-а-а-э, алла-а-а-а… – снова донеслось из окна.

– А что это такое этот нараз? – испуганно спросил Бумба, протирая заспанные глаза. – Казнят кого-то, что ли?

– Не нараз, а намаз, – поправил приятеля Гурфинкель. – Так у мусульман называют молитву. По их закону положено совершать намаз пять раз в день.

– Ни фига себе! – присвистнул Покровский. – Этак и оглохнуть можно, blin. А который сейчас час?

Миша посмотрел на часы:

– Да вроде пять утра.

– Выспались называется, – Бумба протяжно зевнул. – Кто первый в душ, ты или я?

– Давай бросим монетку, – предложил Гурфинкель.

Покровский согласился. Металлический фунт стерлингов весело взлетел к потолку номера. Выпала решка, то есть благородный профиль Елизаветы Второй. Миша, победно улыбнувшись, проследовал в душевую кабинку. Именно в душевую кабинку, поскольку ванной у них в номере не было, как не было и кондиционера, поэтому днём оставаться в гостинице мог только сумасшедший. Но долго засиживаться в душном номере не входило в планы начинающих охотников за артефактами.

– Сейчас позавтракаем, – сообщил из душевой кабинки Гурфинкель. – Немного проветримся, и к шейху.

– А завтрак здесь бесплатный? – с сомнением спросил Бумба, скептически осматривая в зеркале свою помятую после сна физиономию.

– Конечно, бесплатный, – обнадежил его сквозь шум льющейся воды Миша. – Как и ужин.

– А обед?

– А вот без обеда придется обойтись. Съедим по «Сникерсу», вот и весь обед.

– Figovo delo, – грустно констатировал Покровский.

То ли вследствие хронического недосыпания последних дней, то ли из-за резкой перемены климата, но выглядел Бумба на десять лет старше, чем был: мешки под глазами, трёхдневная щетина.

– Я тебя не знаю, – тихо сказал своему отражению в зеркале Покровский. – Но я тебя побрею.

Приняв душ, друзья не спеша спустились на первый этаж отеля, где располагался ресторан. Хотя ресторан это, пожалуй, сильно сказано. Уж скорее благотворительная забегаловка для нищих имени Матери Терезы.

Именно такие ассоциации и возникли у Бумбы, когда он увидел этот «ресторан». Хотя, в общем, всё было более-менее прилично. На небольших столиках стояла в тарелках еда. Каждый желающий подходил с подносом и брал завтрак себе по вкусу. Гурфинкеля же демократическая обстановка египетского ресторана особо не шокировала, так как Миша не раз обедал в подобных заведениях, когда в бытность свою молодым временно проживал в Одессе.

– Так, что тут у нас? – Миша в предвкушении обильного завтрака хищно потёр ладони.

Ассортимент по местным меркам был весьма неплох. Разнообразные овощные салаты с сыром, варёные яйца, чай или кофе на выбор. Носатый смуглолицый повар с лукавой ухмылкой тут же мог сделать по заказу омлет с салями, сыром и луком прямо на глазах у проголодавшегося постояльца гостиницы.

Немного поразмышляв, Гурфинкель взял тарелку варёной фасоли со специями, кофе и шоколадный пирог. Бумба заказал себе омлет, но, понаблюдав за тем, как местный повар готовит, отказался его есть.

Весело напевая себе под нос, парень ловко подбрасывал жарящийся омлет на сковородке, пару раз заехав им прямо в плохо выбеленный потолок «ресторана».

Набрав всевозможного печенья и баночек с джемом, Покровский мрачно подсел к уплетающему фасоль приятелю.

– Ну, рассказывай, что за шейх такой, которого мы должны сегодня навестить.

– А я откуда знаю? – пожал плечами Миша. – Мне Енски вчера немногое сказал. Зовут шейха этого вроде как Хусейн Абд эр-Махмуд, живёт он в городе Эль-Курне на западном берегу Нила. Это здесь недалеко. Профессор сообщил, что этот город был основан ещё во времена фараонов, и что сыздавна там селились расхитители гробниц.

– О, – оживился Бумба. – Так это как раз то, что нам надо.

– Да вот и я о том же, – кивнул Гурфинкель. – К шейху сходим, а затем отправимся, типа как достопримечательности осматривать, а на самом деле начнём искать стоящий товар.

– Как искать?

– Доверься мне, приятель. Я в этих делах дока. Главное, чтобы нужные люди сами на нас вышли, а не мы на них. Надо сделать так, чтобы сразу было видно, что нас интересует не какое-нибудь гипсовое фуфло, а настоящие древние артефакты.

– А как же нам это сделать? – удивился Покровский, макая печенье в баночку с джемом.

– Всему своё время, Эндрю, – усмехнулся Гурфинкель, – всему своё время.

И эта ухмылка у Миши получилось настолько зловещей, что Бумбе на секунду показалось: перед ним сидит сам Индиана Джонс собственной персоной, вот только без шляпы.

Чтобы добраться до Эль-Курны, селения, расположенного на западном берегу Нила, прямо напротив Луксора, нужно было воспользоваться паромом, который работал с семи утра до шести вечера. В оба конца это удовольствие стоило два египетских фунта с одного пассажира. Естественно, Миша Гурфинкель и здесь попытался сэкономить, выяснив, что перебраться на западный берег Нила можно на моторной лодке, но как оказалось, стоило это столько же, сколько и билет на паром. Дешевле было разве что вплавь, но Миша, к сожалению, в отличие от Бумбы плавал весьма посредственно (на втором месте после топора) да и сам Нил больше всего походил на сточную канаву, чем на великую древнюю реку.

Короче, идея с купанием была чистейшим бредом. Пришлось выделять два фунта для билетов на паром в Эль-Курну.

– Профессор Енски тоже, конечно, молодец, – ворчал Миша, покупая билеты. – Как мы, чёрт возьми, будем торговаться с этим шейхом по поводу найма рабочих, не имея за душой ни гроша?

– А чё, blin, – пожал плечами Покровский, – в конце концов, это его проблемы, наше дело договориться.

– Да уж, – Гурфинкель склочно пересчитал сдачу, – чужих бабок не жалко…

Один из пассажиров парома, полный благообразный араб, напоминающий индийского торговца пряностями, любезно объяснил иностранным туристам, как им найти местного шейха.

– Он проживает в отеле «Марсам», – улыбаясь, ответил толстяк, – охристого цвета двухэтажном здании, напротив отделения Службы древностей. «Марсам», это единственный караван-сарай Курны. Он расположен невдалеке от заупокойного храма Мернептаха, царя XIX династии. Думаю, вы найдёте его без особых проблем.

– Спасибо, – поблагодарил по-английски Миша.

– Шушара, – вдруг ни с того ни с сего выпалил Покровский, роющийся в своём верном англо-арабском разговорнике.

– Чего?!! – одновременно хором переспросили араб с Гурфинкелем.

– Э… – Покровский замялся, – я хотел сказать шукран, то есть «спасибо» по-арабски.

– Вы учите язык, – толстяк вальяжно кивнул. – Похвально, но, к сожалению, совершенно бесполезно. Здесь почти все знают английский.

– А я тебе что, дубине, говорил, – добавил Миша.

Бумба в ответ скорчил Гурфинкелю такую злобную гримасу, что полный араб даже отшатнулся. Затем толстяк изучающе посмотрел на идиотскую футболку Покровского со сфинксом и надписью «Я люблю Египет».

Колебался араб пару минут от силы.

– Вижу, – вдруг проникновенно изрёк он, – вас очень интересует история этой страны.

Миша с Бумбой кивнули.

– Идёмте, – толстяк махнул рукой в хвост парома, где практически не было пассажиров.

– Так-так, – прошептал Гурфинкель, – а вот это уже интересно.

Покровский, как всегда непонимающе, посмотрел на приятеля. Миша лукаво ему подмигнул.

– Это действительно большая удача, что я встретил вас на этом пароме, – воскликнул толстяк. – Скажу вам по секрету, – голос араба опустился до заговорщицкого шепота, – я еду в Эль-Курну к своему старшему брату, члену клана Абд эр-Махмудов.

– Ну и что? – простодушно удивился Бумба.

– Как, ну и что? – чуть не закричал араб. – Неужели вы не знаете, что это клан знаменитых расхитителей гробниц, действующий уже почти два века в Луксоре?

– Ну, предположим, – согласился Гурфинкель, напустив на себя загадочный вид, мол, мы не такие уж простаки, как кажется на первый взгляд.

Толстяк растерянно моргнул, но если он действительно растерялся, то на несколько секунд, не больше.

– Вы не понимаете? – грустно констатировал он.

– Что не понимаем? – переспросил, теряющий терпение Покровский. – Слушай, мужик, кончай gniloy bazar, говори конкретно, чё тебе от нас надо?

Миша с укоризной посмотрел на Бумбу, мол, зря ты так грубо, но толстяк, к слову сказать, совсем не обиделся, а наоборот даже обрадовался поставленному в лоб вопросу.

– Это не мне что-то от вас нужно, – елейным голосом проговорил он, – а вам от меня…

И, сказав это, полный араб снял с плеча холщовую сумку, продемонстрировав Бумбе с Гурфинкелем её содержимое.

– Ого, – присвистнул Покровский, – nehilo, blin.

В сумке у предприимчивого толстяка лежали, завёрнутые в целлофан скарабеи, маленькие сфинксы, фигурки Нефертити, чёрные кошки, фаянсовые амулеты.

– Вы хотите сказать, что среди этого, – Миша небрежно указал пальцем на примитивные сувениры, – есть действительно ценные вещи?

Торговец проницательным взглядом всмотрелся в надменное лицо Гурфинкеля, затем перевёл взгляд на Бумбу, с отвисшей челюстью рассматривающего липовые сокровища. Да, этому двухметровому бугаю он даже сумку свою потёртую мог бы ввернуть под видом головного убора Рамсеса Великого, но второй иностранец, явный по национальности иудей, похоже, видел коварный замысел облапошивания насквозь.

– Хорошо, – кивнул толстяк, – отдам вам всё это за м… м… двести египетских фунтов.

Миша Гурфинкель задумчиво погладил подбородок:

– За пятьдесят.

– За сто пятьдесят, – согласился торговец сувенирами.

– Тогда давайте уж по честному, – Миша мило ему улыбнулся, – тридцать фунтов это моя последняя цена.

– Хорошо сто, – кивнул толстяк, – для вас англичан так и быть сделаю скидку.

– Двадцать девять, – сладко зевнул Гурфинкель, вглядываясь в приближающийся берег.

– Девяносто.

– Двадцать пять.

– Так и быть, пятьдесят, и пусть Аллах будет свидетелем, в Гизе я смогу выручить за этот товар вдвое больше.

– Мы теряем время, – ответил Гурфинкель. – Кстати, а вот и берег.

– Хорошо, хорошо, я согласен, – обречённо закивал торговец, – тридцать фунтов, но лишь за скарабеев и кошек.

– По рукам, – внезапно легко согласился Миша, протягивая толстяку деньги. – И если можно, кулёчек.

– Ну, blin!! – восхищённо глядя на Гурфинкеля, произнёс Бумба.

Куда там до Миши Индиане Джонсу, кишка тонка. Похоже, что с Мишиной хваткой они очень скоро заполнят прилавки своего лондонского магазина первоклассным товаром. В конце концов, ведь не только настоящими древностями они будут торговать, но и сувенирами, фирменными сувенирами, изготовленными хоть и кустарно, но зато в самом Египте.

Ну, дай Бог.

Отель «Марсам» они нашли довольно быстро. В Эль-Курне это была настоящая достопримечательность, и поэтому прохожие с лёгкостью объяснили им, куда идти. Но надо сказать, что Гурфинкель с Бумбой сильно удивились, когда увидели во дворе отеля множество иностранных туристов.

– Ничего себе достопримечательность, – прошептал Миша, рассматривая веселящихся японцев и тупо фотографирующих всё подряд немцев.

По всему двору отеля были расставлены длинные деревянные ложа, на которых, собственно, туристы и располагались. Многие вяло попивали пивко или кока-колу.

Под тощим кустом жасмина, не обращая на туристов ни малейшего внимания, дремал старый лохматый пёс неопределённой породы.

– Лохматин, – сразу определил родословную четвероногого проницательный Гурфинкель, с умилением наблюдая, как немецкие туристы с каменными лицами по очереди фотографируются со старой собакой, как впоследствии оказалось, любимицей шейха.

Бумба недовольно огляделся по сторонам, отмечая крайнюю убогость запущенного двора.

– Ты хочешь сказать, что в этом свинарнике шейх и проживает?

Миша в ответ радостно кивнул.

– Но ведь шейх на востоке, это разве не что-то вроде халифа? – удивился Покровский. – Сказочно богатый правитель, владыка земель.

– Чего? – Гурфинкель добродушно рассмеялся. – Ну, ты, Эндрю, и морозишь. Шейх – это всего лишь деревенский староста, восьмидесятипятилетний дедуган, божий одуванчик.

– А я думал, это кто-то типа раджи в Индии, – насупился Бумба. – Думал, с великим человеком познакомимся.

– А кто тебе сказал, что он не великий? – удивился Миша.

Но тут громкие голоса присутствующих смолкли, так как во дворе отеля «Марсам» появился сам шейх, местная самая знаменитая достопримечательность, посмотреть на которую туристы, собственно, здесь и собрались.

Ну, а кому же это ещё быть, если не ему?

Все взгляды устремились к арке входа в отель, из которой не спеша шествовал хозяин дома Хусейн Абд эр-Махмуд. Это была воистину замечательная личность, история жизни которой не уместилась бы, пожалуй, и в десятитомное собрание сочинений, а то и в серию захватывающих приключенческих романов.

– Шейх, – прошептал на ухо Покровскому Гурфинкель, – по-арабски означает «старик» или «старец».

Бросив выразительный взгляд на своих гостей, старик величественно пересёк двор отеля, приблизившись к своему любимому псу, после чего потрепал его по кудлатой выцветшей шерсти. Пес, приоткрыв слезящиеся глаза, вяло лизнул хозяину руку.

– Ni figa себе, божий одуванчик, – хрипло произнёс Бумба. – Сколько ты говоришь ему лет?

– Восемьдесят пять, – ответил также поражённый внешним видом старика Миша.

Да какие там восемьдесят пять, пятьдесят, да и то с большой натяжкой. Двухметровый, широкоплечий гигант в длинной коричневой доломее – египетском национальном наряде и белом тюрбане, шейх Хусейн Абд эр-Махмуд был весь преисполнен величия и достоинства. Смуглое лицо шейха в складках дублёной кожи сильно контрастировало с живыми карими глазами, от которых казалось, не могла укрыться ни одна деталь окружающего мира.

Вот и сейчас, ласково поглаживая старого пса, шейх на пару секунд задержал свой цепкий взгляд на Мише с Покровским, явно выделив их в толпе разношерстных туристов, пришедших просто поглазеть на легендарного кладоискателя.

В этом человеке чувствовалась недюжинная сила и, без сомнения, проницательный незаурядный ум, что заставило Гурфинкеля мгновенно насторожиться. Внутренний голос предупреждал Мишу, чтобы он следил за своими словами, когда ему придется беседовать с шейхом.

– Смотри мне, дурень, – Гурфинкель с силой дёрнул Бумбу за рукав идиотской футболки, – скажешь хоть слово из разговорника, убью.

– Да ладно тебе, – отмахнулся от приятеля Покровский, однако просьбе внял.

Погладив пса, шейх, так же не спеша, как и вошёл во двор, направился прямо к Мише с Бумбой.

– Вы и есть те англичане, которые собираются копать в Луксоре? – спросил Хусейн Абд эр-Махмуд.

Говорил он по-английски с лёгким акцентом и, как показалось Гурфинкелю, с налётом насмешки.

Начинающие охотники за артефактами кивнули.

– Идите за мной, – шейх указал на небольшой столик в тенистом и относительно чистом углу двора.

Усевшись на жёсткую скамеечку напротив могучего старика, Миша с Бумбой смущённо переглянулись.

«Да как же я с ним буду торговаться? – с испугом подумал Гурфинкель. – Он же меня насквозь видит».

– Каркаде? – предложил шейх, лукаво рассматривая откровенно семитскую внешность Миши.

– Очень будет кстати, – ответил Гурфинкель, – и если можно со льдом.

Старик жестом подозвал к себе какого-то худого араба.

– Солиман, два чая со льдом господам англичанам.

Худой араб поклонился и через минуту уже нёс на серебряном подносе прохладительный напиток.

– Пей, дубина, – прошептал по-русски Миша, пихая Покровского локтем, – иначе старик обидится.

– Весьма недурственно, – похвалил напиток Гурфинкель, отставляя чашку в сторону. – Теперь о деле.

– Сколько людей вам нужно? – невозмутимо поинтересовался шейх.

– Человек пятнадцать-двадцать, если можно, – ответил Миша.

– Так много? А что вы собираетесь копать?

Гурфинкель напрягся, припоминая вчерашний разговор с профессором Енски.

– Могилу фараона Сети Первого, – наконец вспомнил он. – Да, именно, Сети Первого.

Старик улыбнулся, причём улыбнулся скорее не губами, а глазами, в которых, казалось, так и забегали весёлые искорки.

«Чего это он? – удивился Миша. – Ох зря я ему про этого фараона ляпнул. Хотя, в конце концов, это проблемы профессора Енски, он дает монету».

– А вы в курсе, что на раскопки этой могилы вы должны получить моё разрешение? – вдруг ни с того ни с сего заявил шейх.

– Разрешение? – Гурфинкель растеряно покосился на Бумбу.

– Да-да, разрешение, – подтвердил старик, вальяжно развалившись на деревянной скамейке.

– Профессор ничего нам об этом не говорил, – быстро нашёлся Гурфинкель.

– Какой профессор?

– Ну… руководитель экспедиции. Думаю, вы решите этот вопрос с ним вместе при личной встрече.

Шейх вяло махнул рукой, мол, хорошо, ещё договоримся.

Помолчали.

Друзья смущённо заёрзали на скамеечке. Старик просто до неприличия подробно изучал их своими карими смеющимися глазами, и какие такие мысли посещали его голову в этот момент, было неразрешимой загадкой.

– Ну, так как же насчёт рабочих? – робко напомнил Гурфинкель.

– По двести фунтов в месяц за каждого, – просто ответил шейх.

«Торговаться, – лихорадочно подумал Миша, – или всё-таки не торговаться, вот в чём вопрос».

Торговаться в данной ситуации с этим величественным человеком казалось неприлично, но и не торговаться на востоке было не принято.

Что же делать?

И всё же Миша решил не торговаться. Деньги-то всё равно были не его, а профессора Енски, и это стало главным фактором в принятом решении.

– Мы согласны, – ответил Гурфинкель. – Вы принимаете оплату кредитными карточками?

– Нет, только наличными, – отрезал старик.

– Ну что ж… – Миша с облегчением вздохнул.

– Вы не будете разочарованы, – добавил шейх, – я выделю вам для раскопок самых рослых людей. Правда, работают они немного медленно, но зато эффективно.

– Нас это устраивает, – пожал плечами Гурфинкель. – Завтра к вам заедет профессор, осмотрит рабочих и привезёт деньги.

Шейх благосклонно кивнул.

– Каркаде? – снова лукаво предложил он.

Миша с Бумбой переглянулись.

– Ну, если вы никуда не спешите… – смущённо начал Гурфинкель.

Хусейн Абд эр-Махмуд в ответ лишь улыбнулся.

Он уже давно никуда не спешил.

Луксор.

Вечность.

Эти слова по своей сути едины. Звенящие, как натянутая струна рояля, пески, выжигающая душу жара, психоделические краски восточного города.

И бесконечность.

Оглушающая бесконечность времени, от которой расширяются зрачки, и теряется пространство. Словно затишье перед песчаной бурей. Только черно-красные клубы пыли, извивающиеся, как погребальные костры. Осязаемая симфония чувств, которым не было имени.

Беззвучный крик тоски.

Глухая щемящая боль, которую ощущаешь только в первые минуты перед началом работы экспедиции. Тяжелое ощущение по чему-то безвозвратно утерянному. Это чувство так сильно давит тебе на плечи, что вызывает почти физическую усталость.

Каждый раз, приезжая сюда, он буквально захлебывался от Вечности словно студент, впервые попавший на раскоп. И хотелось каждого дернуть за штанину или подол, заглянуть в глаза и спросить, нет, даже закричать: «Ты видишь то же, что и я?! Ты тоже видишь Вечность?»

Вот, что для профессора Алекса Енски значило слово Луксор.

Он находился в стране третью неделю. Обещанное разрешение на раскопки в Долине Царей застряло где-то в недрах бюрократической машины Службы древностей. Удивляться нечему. Для всего Востока бюрократическая проволочка – это едва ли не дань традиции. Не помогли даже старые связи, пока в ход не пошли денежные дотации местным аборигенам. Конечно, из всей этой ситуации положительным моментом было то, что пока он торчал в Луксоре, то ухитрился утрясти все организационные моменты, связанные с экспедицией. Встретил основной состав археологов, багаж со снаряжением, расселил всех по гостиницам и закупил продовольствие.

И грамотно переложил обязанности по найму местных рабочих на плечи двух ушлых ребятишек. Последний пункт особенно радовал профессора. Все-таки, что ни говори, возраст брал свое. Его внимание и собранность могли отвлечься на какую-нибудь мелкую подробность и совершенно забыть про такую важную вещь как собственное здоровье. Тяпнуть по собственному недосмотру стаканчик местной тепленькой водички – это, пожалуй, самая невинная шалость.

А были еще и арабы. Каждый раз приезжая в Египет Алекс удивлялся их нахальному поведению. Тяжеловесный юмор, неумело прикрытый подобострастием, доводил профессора до зубной боли. По «молодости лет», как любил поговаривать Енски-старший, он очень удивлялся тому факту, что арабы в Англии и арабы в естественном их месте проживания не очень-то и отличаются. Они даже одевались одинаково, исхитряясь носить чалму и балахон в английском климате. В глазах темнокожих переселенцев с Востока сквозила наглая уверенность хозяев жизни. Это потом, когда пришли опыт и жизненная мудрость, он понял, что такова их культура. Держаться вместе и ни на шаг не отступать от правил, установленных предками, везде и всегда быть «дома». Вот поэтому они не растворяются в белой расе, а наоборот, словно обособляются от нее, основывая свои кварталы, этакие себе «маленькие Мекки» в центре Европы.

Алекс давно уже не обращал внимания на экстремальные призывы ура-патриотов, пойти громить арабские поселения или поселения черных. Конечно, заявления о том, что арабы и негры скоро погубят мир, что они «немытые чурки» и плодятся с такой скоростью, что европейцу скоро ступить негде будет, что их права защищаются с большим рвением, потому что так политкорректнее, большей частью, как это не странно, имели под собой основания. Однако, идти их громить – это не выход. Профессор горячо поддерживал патриотов, но выход виделся ему только в смене культурных ценностей.

Боишься, что твоя внучка выйдет замуж за негра и родит тебе правнука метиса, потому что белого человека занесут в Красную книгу? Рожай столько детей, сколько надо для сохранения нации. Грубоватый совет, но альтернативы ему не только пагубны, но и страшны.

Опасаешься, что твой младший сын придет домой в куртке черного рэппера, с негритянской распальцовкой и «боевым кличем: Йо Мен»? Вырви из розетки вместе с корнями телевизионный кабель, поруби топором спутниковую антенну, слушай Моцарта и Вивальди, но не смотри МТВ, которое поросло ниге… чернокожими афроамериканцами. Сделай эту культуру невостребованной и тогда твоя культура выживет.

Алекс в который раз с ужасом подумал о тех соблазнах, которые ожидают его внука на каждом шагу в цивилизованной и просвещенной Англии. Он только надеялся, затаив дыхание при этой мысли, что доживет до того момента, когда малыш будет в состоянии впитывать в себя всю мудрость рода Енски.

Профессор вышел из гостиницы, направляясь в фирму проката автомобилей. Жара стаяла просто невыносимая. Организм бился в истерике. В этом году – это второе лето. Одежда промокла на счет «раз». И самой плохой новостью было то, что на небе не было ни единого облачка. Впрочем, в Египте это самое обычное явление.

Здраво поразмыслив накануне вечером, Алекс решил взять напрокат автомобиль. Во-первых, это разумная экономия. А во-вторых, он лишний раз не будет пересекаться с лоснящимися мордами местных таксистов.

Енски-старший вошел в здание из стекла и бетона с надписью «Авторентал». Такие «воздушные» монстрики расплодились по всему Египту в течении нескольких лет. Там, где в последний свой приезд он видел лишь песок и ветер, теперь красовались автомобильные салоны, мебельные салоны и прочие салоны, торгующие всем, чем душа пожелает и, что потянет кошелек.

Археолога встретил очередной араб, успешно косящий под европейского бизнесмена, со стандартным вопросом:

– Чем могу помочь?

– Я бы хотел взять напрокат небольшой автомобиль, – сказал Енски с легким налетом неприязни.

Молодой араб сразу же ему чем-то не понравился. То ли темно-серый костюм не подходил к его галстуку, то ли хитрый блеск в черных глазах не подходил к его костюму.

– Вы как раз пришли по нужному адресу. Именно для вас у нас есть то, что вам нужно, – понес стандартную ахинею клерк.

И после этого Алекс вычеркнул их своей жизни примерно полтора часа рабочего времени, потраченного на осмотр автомобильных мощей и прочего металлолома с ближайшей европейской свалки. Он внимательно осматривал предлагаемые образцы, вежливо отказывался, с живейшим интересом слушал технические характеристики предлагаемых автомобилей и терпеливо ждал, чуть наклонив вбок голову, когда же араб выдохнется, и исчерпает весь запас красноречия. В конце концов, этот счастливый миг настал. В здании повисла тишина.

Алекс как истинный гедонист даже залюбовался этим моментом. Он того стоил. Слегка ошарашенный клерк, наконец-то понявший, что что-то идет не так как обычно. И на заднем плане серебристый «лексус» на фоне стеклянной стены, выходящей на красно-коричневую Долину Царей.

Прекрасно. Даже слегка сюрреалистично.

– Может быть, вы хотите что-то другое? – почти сдался араб. – Я могу предложить вам свою собственную машину. По точно такой же цене, как и в нашей фирме.

Алекс поежился. В здании работал кондиционер, и археолог элементарно замерз.

«Еще не хватало простудиться на такой то жаре», – подумал Алекс, а вслух очень скучным голосом, сказал:

– Значит так, я сделаю вид, что только что пришел, а ты сейчас пригласишь своего хозяина и сделаешь вид, будто тебя здесь нет.

Почувствовав, что в воздухе пахнет жареным, клерк быстро исполнил просьбу странного англичанина и растворился в воздухе.

В кабинете начальства Алекс уже не стал изображать из себя образец вежливости и культуры. Он перебил уже набравшего в легкие воздуха хозяина:

– Прежде, чем вы откроете рот, я бы хотел, чтобы вы знали, что если с машиной, которую я беру напрокат, будут какие-то проблемы, то мы с вами увидимся уже втроем. Вы я и мой любимый винчестер. Или же в несколько иной вариации: Вы, мой сын и его любимый винчестер. Понимаете о чем я? Есть, конечно, и другая, более печальная для вас вероятность. Можете встретиться вы и мой адвокат.

Араб за столом как-то даже сразу сдулся и визуально уменьшился в размерах. Дабы скрыть заминку он покопался в ящике своего письменного стола и вынул оттуда ключи.

– Пойдемте, – коротко сказал он.

Через полчаса профессор Алекс Енски стал временным пользователем новой модели «Форд Фокус» с кондиционером и форсированным двигателем, о чем гордо заявляла соответствующая эмблемка на серебристом кузове.

Енски-старший, с удовольствием напевая какой-то кельтский мотивчик, крутил баранку. Сейчас Алекс направлялся на раскоп. В общем-то, на первых порах его личное присутствие не требовалось, что тоже было своеобразным плюсом, но неугомонный профессор следовал одному очень хорошему правилу: хочешь, что-то сделать хорошо – сделай сам или уж на худой конец проконтролируй.

Единственное обстоятельство, которое его огорчало, заключалось в отсутствии в Египте мисс Элизабет МакДугал. Алекс повторно отослал ей приглашение, однако строптивая девчонка даже не ответила на него. Впрочем, он не обиделся. На это было несколько причин.

Первая – это то, что нужно быть снисходительным к молодой леди, которая потерпела неудачу при первом посещении Египта. В конце концов, Алекс был старым, умудренным опытом монстром от археологии, чтобы дуться по таким пустякам. Наоборот, даже немного порадовался. Он дал своей любимой ученице шанс отыграться, и профессор был уверен, что Бетси воспользуется им на все сто процентов.

И была еще вторая причина. Более деликатная.

После того как Гор сообщил, что вскоре он станет папой, Алекс потерял сон и аппетит, совсем как будущая мама. Мысль о том, что у него родится внук, заставила его пересмотреть весь свой жизненный путь. Профессор с ужасом обнаружил, что внуку нечем гордиться за своего деда. Дед прославился только непримиримой войной с «черными археологами», главным образом, с мисс МакДугал, и небольшими открытиями в области египтологии в начале своей карьеры. И если уж быть до конца откровенным и честным, Енски-старший затеял все это предприятие, чтобы помириться с Бетси. И, может быть, при чудесном стечении обстоятельств, он обнаружит какой-нибудь новый артефакт, проливающий свет на темные пятна в египетской истории. Но это уже не так важно. Программой минимум было протянуть хрупкий мостик доверия и дружбы между профессором и его последовательницей. Пусть не самой способной, пусть нагловатой и самоуверенной…

Но все-таки.

На раскопе его встретил Ральф, студент последнего курса.

– Профессор, вы не поверите, – начал он говорить, заметно волнуясь.

Его черные волосы слиплись от жары, лицо было бурым от пыли и песка, а одежда слегка помятой и в некоторых местах даже грязной, но в глазах горел пожар первооткрывателя.

– Мы уже сняли первый слой.

Алекс улыбнулся и, пожав ему руку в приветствии, ответил:

– Молодцы, вы у меня молодцы, есть чем гордиться.

От этих слов юноша просиял как медный тазик.

– Профессор, вы бы не хотели осмотреть нашу работу? – спросил он.

– С удовольствием.

Они не торопясь двинулись к раскопу. Было сухо, и пыль стояла в воздухе такой плотной завесой, что впору было подумать о противогазе или респираторе.

Енски поинтересовался:

– Как вам работается? Все-таки чужая страна, другие люди, специфический климат, новая культура, ну и так далее, – неопределенно завернул он.

Ральф на мгновение задумался, Из-под черной челки сверкнули серые глаза, в которых ясно читался вопрос, а не проверяет ли преподаватель его на прочность.

– Нет, – после короткой паузы ответил он, – все хорошо.

И добавил с заботой:

– Осторожнее, здесь низкий потолок.

Археологи вошли в небольшое помещение, имевшее и другой выход, из которого, воровато озираясь, как кошка выпрыгнул очередной араб. Впрочем, по скромному мнению профессора, все арабы имели вид прожженных проныр. Ральф даже не заметил его и Енски автоматически причислил египтянина к наемным рабочим.

Гробница фараона Сети Первого была открыта в 1817 году итальянцем Джованни Баттистой Бельцони. Расчистив на некотором расстоянии от входа в гробницу Рамсеса Первого каменные завалы, он получил зримые доказательства целесообразности проведения дальнейших раскопок. Бельцони велел своим рабочим копать именно в этом месте. На глубине шести метров они наткнулись на замурованный вход в усыпальницу одного из самых славных владык Девятнадцатой династии.

Спустившись в гробницу, вырубленную в скале на глубине сто метров, Бельцони к своему великому разочарованию не обнаружил «ничего интересного». Мерцавший золотом алебастровый саркофаг был пуст, равно как и вся усыпальница в целом. Все разграбили еще в древности. Мумию фараона Сети I обнаружили лишь в 1881 г. в усыпальнице Инхапи. Вместе с останками Рамсеса III, Яхмоса, Аменхотепа I и других владык Та-Кемета.

Бельцони предпринял отчаянную попытку разобрать замыкающую стену погребальной камеры, чтобы пробиться дальше. Однако тогдашний шейх Эль-Курны отговорил его от «бессмысленной» траты времени и сил. Перед самой своей кончиной старик Абд эр-Махмуд поведал своему старшему сыну: «Там, именно там клад Сети. Я знаю точно. Я умышленно обманул Бельцони, чтобы он не копал дальше».

Четыре поколения эр-Махмуды хранили эти сведения, пока, наконец, в 1960 г. Хусейн Абд эр-Махмуд не обратился в Каир с предложением Службе древностей начать поиски в погребальной камере Сети I. В дело был вложен значительный капитал. Сам Хусейн пожертвовал на раскопки целых шестьсот египетских фунтов – по тем временам достаточно внушительная сумма. В дальнейшем шейх не раз дополнял ее.

Под опытным руководством тогдашнего главного инспектора Службы древностей Али Махфуза почти сотня человек с западного берега, специально подобранная Абд эр-Махмудом, начала работы по осуществлению плана раскопок. При шестидесяти пяти градусах жары люди трудились на двухсотметровой глубине. Через полгода, к средине марта 1961 г. эта бригада проложила на сто сорок один метр от гробницы наклонную штольню всего в восемьдесят сантиметров высотой и полтора метра шириной. Туннель проходил ниже того места, где некогда стоял алебастровый саркофаг и где проводил раскопки Бельцони, и шел далее в глубь скалы.

Вырубленную породу рабочие по цепочке передавали друг другу и выносили в больших плетеных корзинах на поверхность. Высокая температура и недостаток свежего воздуха вызывали неимоверное утомление. Работы то и дело приостанавливались, пока Али Махфуз не раздобыл где-то компрессор. Кислорода стало больше, но все равно люди смертельно уставали.

К началу 1961 г. длина хода превысила двести метров. Рабочие расчистили сорок ступеней, вырубленных в скале несколько тысячелетий назад, и внезапно наткнулись на вделанный в стену каменный блок, который подпирали три другие квадратные глыбы, вбитые в землю.

На этом поиски сокровищ Сети Первого закончились.

Что послужило причиной – так и осталось тайной. Официальная версия гласила, что средства, выделенные на раскопки правительством и частными лицами, были исчерпаны, а новых взять было негде.

Али Махфуз впоследствии с недоумением признавался Алексу Енски: «Что и как произошло, я уже не помню в точности, но все это странно, в высшей степени странно».

В 1991 г. гробницу фараона Сети I все по тем же таинственным и необъяснимым причинам и вовсе закрыли для посещения туристов. Объявили, что «для реставрационных работ».

Получить разрешение на проведение дальнейших исследований объекта было сродни какому-либо из подвигов Геркулеса.

И Алекс Енски таки совершил этот подвиг!

В усыпальнице было чуть прохладнее, чем на улице, и едва заметно веяло затхлостью. Старый археолог придержал Ральфа за плечо:

– Обратите внимание, здесь поток воздуха идет из погребальной камеры наружу. Вполне вероятно, что это естественная вентиляция. Либо же где-то внутри есть комната, которая имеет собственный выход на улицу.

Молодой человек почтительно выслушал умозаключение маститого мэтра и вежливо пропустил учителя в следующий зал.

– А где все остальные? – спросил Алекс.

– Сейчас обед, – чуть смущенно ответил ученик.

– Странно, когда я был здесь последний раз, этого знака не было, – удивился он, с интересом разглядывая стилизованный глаз, нарисованный буквально в виде наброска в несколько штрихов. Надо было отметить, что рисунок выглядел очень стильно.

– Да это же Уджат! – воскликнул Ральф, бросаясь к стене, чтобы поближе рассмотреть рисунок.

– О господи! Тр-р-рубы Иерихонские! Око Гора! Откуда? – прошептал профессор, и очень-очень медленно стал оборачиваться, внимательно осматривая комнату по периметру.

Странно. Ни по стилю, ни по логике остальных изображений, украшавших стены помещения, Уджат сюда не вписывался.

Внезапно профессор негромко охнул и схватился за сердце.

– Д-д-двен-надцать кол-лен Израилевых! Можете не с-стараться, молодой человек, его нацарапали совсем недавно…

Он ткнул пальцем куда-то в полумрак. Юноша прищурился, чтобы разглядеть то, что так напугало руководителя экспедиции.

В углу возле самого входа в неестественной позе лежал араб. На первый взгляд создавалось впечатление, что он запутался в собственных одеждах и вот-вот встанет и отряхнется.

«Сломан позвоночник», – почему-то сразу же понял Енски.

Второй мыслью была:

«Придется вызывать полицию. В худшем случае – прощай лицензия. В лучшем – масса головных болей из-за бюрократии и разбирательств. Черт! Как бы сейчас кстати здесь было присутствие Бетси! Пара улыбок, легкий флирт, и вся полиция Египта повиновалась бы движению ее пальчика. Бетси, где ты?!».

Сзади раздался шепот Ральфа:

– Профессор, вы думаете то же, что и я? – спросил он.

– Да, именно это я и думаю.

– Если вы не будете против, то прежде, чем мы вызовем полицию, я бы хотел осмотреть оставшуюся часть коридора., – вкрадчиво спросил он.

Все-таки Енски не ошибся в этом молодом, подающем надежды студенте.

– Думаете, это ваши коллеги в порыве гнева сломали ему шею? – озвучил Алекс мысль, посетившую их головы одновременно.

– Ну… – неопределенно ответил юноша, закусив губу. Лицо его сосредоточилось. – Это нужно проверить.

Он покопался в одежде и достал из кармана небольшой, но довольно-таки мощный фонарь.

Профессор прислушался. Где-то недалеко раздавались чавкающие звуки, потом слабое шуршание и снова чавканье. Он поднял руку, призывая Ральфа к тишине, и, наклонив голову, вновь прислушался. Звуки повторялись, то приближаясь, то отдаляясь. Археологи обменялись взглядами. Профессор взял из рук студента фонарь и двинулся к коридору. Ральф отправился за ним.

Первое, что увидел Енски, это желтые зрачки и черную острую собачью морду, измазанную в крови. И буквально в полуметре от собаки еще два тела. Все остальное он рассматривал уже позже, после того как привел в сознание юношу и позвонил в полицию. Слава богу, что мобильник как по заказу находился в зоне приема. Обычно он отчего-то постоянно барахлил, словно ощущая свою чуждость посреди этого оазиса древности в пустыне современности.

Алекс был слишком стар, чтобы увидеть во всем происшедшем руку Господню и чтобы из-за таких пустяков лишаться чувств, как кисейная барышня. Ну, собака, ну запах. Что делать, даже собакам надо чем-то питаться. Хотя бы мертвыми египтянами.

Ральф сидел, прислонившись к стенке, и кивал головой на слова профессора. Вид он имел чуть помятый, но держался стойко. Тем временем профессор очень методично, ясно выговаривая слова, объяснял:

– Я понимаю, с этим очень трудно смириться. В таком месте, – Алекс имел в виду гробницу Сети, – почти одновременно узреть три трупа – это слишком. Тем более для нас, людей, которые видят такие вещи либо в кино, либо в криминальной хронике, либо же в театре, где становятся свидетелями драм и трагедий, разыгравшихся сотни лет назад.

Он старался придать голосу размеренность и спокойствие, как в лекционной аудитории, чтобы хоть как-то снять шоковое состояние парня. Алекс с сожалением вспомнил, что он оставил фляжку с коньяком «Хеннеси» в номере гостиницы. Впрочем, сейчас не помешал бы даже просто стакан сладкой воды.

Енски продолжил:

– Конечно, самое простое объяснение случившемуся можно найти в провидении. Боги не хотят, или мертвые не хотят, чтобы люди тревожили их покой. И вот вам черная собака, пьющая человеческую кровь. Я могу вас заверить, что все это полная чушь!

Алекс прекрасно понимал, что он просто заговаривает парню зубы. Самым лучшим выходом из сложившейся ситуации было вытащить его из этого душного и пыльного коридора, избавив от слишком навязчивого общества трех трупов. Но он был стар, и вытащить на себе пышущего здоровьем молодого мужчину при всем своем желании не смог бы.

Странно, куда же подевались все остальные? Словно Анубис их языком слизал.

– Никакой мистики во всем этом нет и подавно! Вам, как человеку образованному, полагаю, не нужно объяснять, что собаки имеют в своих предках шакалов? Например, наш давешний экземпляр, явный метис. Очевидно, его мамаша согрешила с каким-нибудь шакалом-гастролером из пустыни.

Ральф в знак согласия мотнул головой и добавил слабым голосом:

– Я видел эту собаку раньше. Она живет где-то здесь. Постоянно крутится возле раскопок.

– Правильно, мой мальчик. Совершенно безобидное существо. И еще. Если бы это был гнев богов, то эти люди просто свернули бы себе шеи на лестнице или случайно съели не то. А тут, – Алекс оглянулся, – тут явно дело рук человека.

Вокруг ясно просматривались следы борьбы. Перевернутые старые ведра, валяющийся инструмент, сломанная щеточка. Даже пыль еще плясала в луче фонаря.

«Наверное, если к ним прикоснуться, они еще теплые, – подумал Алекс. – Получается, это произошло совсем недавно».

Он поднялся с колен и, взяв фонарь, подошел ближе к трупам.

Профессор был полный профан в криминалистике, но, глядя на тела, складывалась стойкое убеждение, что один покойник защищал другого. Причем первый был одет довольно убого. Ткань, из которой была сшита его галабея, была дешевле, чем у второго араба.

«Защитника», как условно назвал его Алекс, убили кинжалом, нанеся три удара в грудь. И именно его кровь разлита по глиняному полу. А второму, очевидно, свернули шею, причем сделали это за максимально короткий срок, он даже не успел воспользоваться своим ножом. Нож, отметил Алекс, был тоже дорогой. Такие выписывают по каталогам из Европы или Америки.

В общем, ситуация складывалась паршивая: пришел убийца, парень явно неслабый, убил Защитника-телохранителя, потом непосредственно саму жертву, а потом и случайно подвернувшегося свидетеля.

А Око Гора?

И кто этот араб, у которого такой преданный телохранитель?

«И что он делал на моем раскопе, черт его побери?! – вдруг взбеленился профессор и тут же остыл. – Да, гм-гм, уже забрал! Трубы Иерихонские!»

Оставалась масса вопросов, на которые не было ответов.

Черт бы всех разодрал!

Где-то невдалеке послышался вой полицейской сирены или это была скорая помощь. Алекс ободряюще улыбнулся Ральфу и со словами: «Сейчас мы тебя вытащим» пошел встречать свою головную боль.

«Надо позвонить Гурфинкелю и выяснить, каких людей он нанял на раскоп», – словно мышь прошуршала последняя мысль.

– Кстати, – обратился профессор к Ральфу. – Ты не помнишь, как выглядел тот араб, что выскочил из дверей, когда мы подошли? С такой наглой вороватой физиономией…