Осколок

Фальшивых дел мастер Фельетон

Чем-чем, а подлогами, подменами и разного рода фальшивками фашистского фюрера не удивишь. Геббельс из всех сил старается, язык на сторону, а фюрер или усмехается, или злится. «Старо», — говорит, — или еще хуже: «Нечистая, — говорит, — работа».

И вот уже около месяца Геббельс в немилости ходит. А ведь, казалось, какой мастер был! Мюнхенскую школу шулеров прошел, у мошенников с мировыми именами учился, сам на этом имя заработал и звание фальшивых дел заслуженного мастера получил. Практика огромная. Начинал с колоды крапленых карт. Теперь исторические факты подтасовывает и карту мира крапит. О документах говорить не приходится. На имя самого дьявола паспорт заготовить может.

И тем не менее фюрер им недоволен. Провалов стало уже очень много. Не только за границей — в Германии перестали верить. Тогда Геббельс приуныл, но решил не сдаваться.

— Удивлю Вас, мой фюрер, не будь я Геббельс!

Так и сказал. И ушел думать. Думал ни много ни мало пять дней. Ничего не придумал и решил подавать в отставку.

А у фюрера болезнь приключилась — старая болезнь вернулась, мягко говоря, психическое недомогание, мания подделки и подмены. Показалось фюреру, что Геббельс уже что-то придумал и начинает удивлять.

Все началось с прихода Геринга.

— Напрасно в Россию сунулись, — сказал Геринг. — На свою голову. Не унести ног будет, пожалуй. Не повернуть ли назад?..

Фюрер глаза вытаращил. Кто это говорит? Геринг, его ближайший сподвижник по захвату чужой земли и чужого добра!

— Нет, это не Геринг, — сказал себе Гитлер, — подмена. Не иначе, Геббельс действовать начал, подменил Геринга. Он мастер на подделки и подмены. Придумал, сукин сын.

Доложили фюреру, что танковые части Гудериана разбиты и откатились. Не поверил фюрер. Одно твердит:

— Подмена, подделка. Гудериан — не тот, танки — не те, Красная Армия, что Гудериана разбила, — не та. Все подделано, все подменено. Знаю, он мастер на эти штуки, этот Геббельс!

Однажды, в момент просветления мысли, Гитлер все же сказал по радио:

— Мы ошиблись в вопросе о том, какую силу представляет наш противник.

Но тут же фюрер испугался своих слов.

— Сукин сын, этот Геббельс, он уже, кажется, и меня сумел подменить, — в бешенстве кричит фюрер. — Я — не Гитлер, и Гитлер — не я, и я — не я. Подать сюда Геббельса!

Привели Геббельса. Тот стоит, трясется, как осиновый лист, не подозревает, что у фюрера временно «не все дома».

— Не сдержал, — говорит, — я своего слова. Ничего не придумал. Не Геббельс я отныне…

И тут произошло необычайное. Гитлер успокоился вдруг и пробормотал в восторге:

— Вот это я понимаю. Даже самого себя подменил, сам признался. Это вам не эрзац хлеба и нефти сотворить. Настоящий спец по подлогам и подделкам. Ладно, приступай к своей работе.

И Геббельс приступил снова подделывать, подменять и фальшивить.

Патриот Родины. 1941. Октябрь.

В бою побеждает храбрый Танкисты-фронтовики рассказывают о своем опыте

Тридцать восемь атак, тридцать восемь ударов по немецко-фашистским бандам нанес этот экипаж в боевом содружестве с другими советскими танкистами. И теперь вечерами, после дня напряженной боевой учебы, молодые, еще не испытавшие боевой жизни танкисты упрашивают трех товарищей рассказать о боях.

Теперь их трое. Четвертый погиб в бою. Иногда в клубе, иногда в общежитии собираются бойцы и командиры послушать волнующие рассказы фронтовиков.

Обычно начинает рассказывать командир танка старший сержант Кученков. Но у слушателей-водителей после рассказа возникает много вопросов «по специальности». Тогда рассказ дополняет механик-водитель старший сержант Богдашкин. Что касается ведения огня, то тут много полезного может посоветовать башенный стрелок Дардыкин, самый молодой в экипаже.

…В деревне С. укрепились фашисты. Начало смеркаться, когда был получен приказ выбить врага. В числе других машин танк Кученкова вышел на выполнение приказа.

Сообщения разведки оказались абсолютно точными: перед деревней немцы вкруговую установили противотанковые пушки и много огневых точек.

Когда танк Кученкова выскочил на бугор, шальной осколок снаряда угодил ему в переднюю часть. Однако советская машина выдержала и продолжала мчаться вперед. Меткими выстрелами с хода экипаж танка сбил две противотанковых пушки. Несколько огневых фашистских точек было раздавлено гусеницами тяжелой машины.

Навстречу, под прикрытием легких танков, вышла немецкая пехота. Но деревня была уже близко, и советские машины стремительно неслись на нее.

У самой деревни танки были остановлены. Фашисты вели с окраины яростный огонь прямой наводкой. У машины Кученкова снарядом перебило два трака. И тут же в бою танкисты принялись за ремонт. Радист Волков вел пулеметный огонь, а трое его товарищей спешили снова ввести в строй омертвленную машину.

Вскоре экипаж машины Кученкова вместе с другими танками ворвался в деревню…

Это один из тридцати восьми эпизодов, из тридцати восьми атак, в которых участвовал экипаж. Иногда танки по два раза атаковывали врага, возвращались, пополняли боеприпасы и горючее и вновь уходили в бой. Ничто не могло сломить наступательного порыва отважных советских танкистов.

Беседуя, товарищи рассказывают о том, как танки должны взаимодействовать с пехотой, прикрывать ее наступление, уничтожать минометные и пулеметные гнезда.

— Особенно зорко нужно наблюдать танкистам за полем боя, — говорит командир машины. — Кусты, впадины, овраги, — все это может таить для нас неприятные сюрпризы.

Когда танки останавливаются для стрельбы, нужно избегать скученности их. Скученность затрудняет наблюдение, мешает ведению огня и увеличивает поражаемость. При движении по укрытой местности не следует выскакивать на открытые места, чтобы неожиданно не попасть под огонь противника.

Много полезных советов дают молодым танкистам фронтовики Кученков, Богдашкин и Дардыкин. Их засыпают вопросами.

— Как восстановить машину на поле боя?

Такие случаи встречались в практике у экипажа Кученкова дважды. Об одном уже было рассказано. Во второй раз сбило качающий рычаг. Не прекращая огня, танкисты вывели одно колесо, натянули гусеницы. Машина шла неровно, но все же ее удалось вывести из боя.

Также, отвечая на вопросы, Богдашкин рассказал, как они вытаскивали танк из болота, ни на минуту не прекращая огонь по фашистам, пытавшимся приблизиться к месту аварии.

Когда танк стрелял с места, механик-водитель корректировал огонь, который вел командир.

Четырнадцать бесед провел экипаж машины старшего сержанта Кученкова. Кроме того, повседневно на занятиях и в свободное время фронтовики в кругу товарищей делятся опытом.

Патриот Родины. 1942. 18 марта.

О пулеметчике

Мечта осуществилась. Уже упругие рессоры покачивают тебя в вагоне воинского эшелона. Колеса на стыках отсчитывают каждый рельс. «На запад, на фронт!» — словно говорят колеса. Им вторят и буферы, и шатуны паровоза, и пар, шумно врывающийся в воздух.

Бойцы едут на фронт. На железнодорожных станциях незнакомые девушки им машут платками. Поезд проходит по необъятным просторам страны, переживающей грозовую, военную весну.

И ты тоже едешь на фронт, Алексей Малышев. Мы будем помнить тебя, дорогой боец-пулеметчик, пока не увидим снова, возвратившегося с фронта с победой. Это будут счастливейшие дни для тебя, для всех нас, для нашей родины. И при встрече ты о многом расскажешь своим товарищам, тоже возвратившимся с фронта, и своей матери, всегда думающей о тебе, и своей девушке, которая терпеливо ожидает тебя. Мы знаем о твоем благородном стремлении на фронт.

…Когда происходило распределение бойцов по подразделениям, молоденький чернобровый красноармеец два часа ходил за лейтенантом Зуевым, упрашивая «взять в пулеметчики».

— Пулемет весит… — начинал говорить лейтенант, меряя взглядом маленького красноармейца.

— Знаю, шестьдесят шесть килограммов, — быстро подхватывал обрадованный красноармеец. — Это без охлаждающей жидкости…

— То-то и оно, без охлаждающей жидкости. А сколько ты сам весишь? Кто же за тебя, дорогой, пулемет будет перетаскивать? Нет, нет. Не подходишь.

Однако настойчивый красноармеец добился своего. Он был зачислен в пулеметный взвод, которым командовал лейтенант Шемет.

Когда взвод получил приказ об отправке на фронт, лейтенант Шемет сказал:

— Вам, товарищ Малышев, придется остаться. Рост маловат, да и вообще, молодой…

Красноармеец обиделся. Нет, он возмутился. Он даже чуть не заплакал от отчаяния, протестовал, хотел жаловаться. Но оказалось, что лейтенант Шемет… пошутил. Не было причины оставлять Малышева — лучшего бойца-пулеметчика.

С первых же дней учебы он начал удивлять командира и товарищей своей энергией, жадностью к занятиям, терпением и настойчивостью в учебе. Материальную часть станкового пулемета он изучил буквально в несколько дней. Нередко, когда уже время подходило к «отбою», Малышев появлялся перед помощником командира взвода и просил объяснять. Он также не давал покоя своему командиру отделения Митрофанову, «надоедал» командиру взвода, часами возился у пулемета после занятий, собрав вокруг себя бойцов.

А как ждал Малышев первую стрельбу! Он уже ясно представлял себе, как по команде выйдет на огневой рубеж, ляжет у пулемета и хладнокровно возьмется за рукоятки затыльника. Он уже много раз репетировал этот долгожданный момент.

И вот, словно привстав на четвереньках, ожидает его маленький, тяжелый «максим». «Главное — выдержка, — думает Малышев, изготовляясь, — и тогда все будет в порядке». В двухстах метрах стоит грудная мишень. Пулемет заряжен пятью патронами. Время — одна минута — засечено и проходит. Если из пяти всадить четыре патрона — будет «отлично». Это самое малое, что должен сделать Алексей Малышев. Он поднимает предохранитель и нажимает на спусковой рычаг.

Пулемет вздрогнул, на секунду залившись пятипатронной очередью. Все пять пуль впились в центр мишени, одна возле другой.

Все отделение выполнило упражнение. Но лучше остальных стрелял маленький боец-пулеметчик Алексей Малышев.

Пулеметный взвод выходил на тактические занятия, занимал оборону, поддерживал наступление стрелков, совершал переходы. И всюду Малышев восхищал лейтенанта Шемета неутомимостью и исполнительностью. Никто лучше него не умел выбрать огневую позицию, замаскироваться, быстро выдвинуть и подготовить к стрельбе пулемет.

— Он, должно быть, для того и родился, чтоб стать пулеметчиком, — говорил Шемет, выписывая в записной книжке против фамилии Малышева цифру «пять». — Впрочем, он удивительно настойчив, этот «малыш» Малышев. В этом все дело…

…Но вот и закончилась учеба. Поезд мчит тебя к фронту, Алексей Малышев. Предстоят настоящие бои. Приказ товарища Сталина выполнен — ты в совершенстве овладел своим оружием — станковым пулеметом. Ты хочешь стать командиром Красной Армии. Окончится война, и ты снова будешь учиться.

Ты уверен в победе, как уверен в этом весь советский народ. В 1942 году гитлеризму придет конец.

Так бей же ненавистных фашистов, отличный боец-пулеметчик! А пока — счастливый путь!

Патриот Родины. 1942. 3 июня.

Любовь Родины

С ним прощались на фронте, говорили «до скорой встречи», но, конечно, никто не надеялся на эту встречу. Ранение было исключительно серьезным. Осколки мины повредили обе челюсти, нарушили ткань, обезобразили лицо. У раненого было тяжелое физическое состояние.

Его привезли в госпиталь, где начальником тов. Самойлов, положили в палату челюстно-лицевого отделения. Начальник отделения военврач II ранга Рабинович спокойно сказал:

— Все будет в порядке. Операция, соответствующее лечение, и через некоторое время вы опять будете молодцом. Опять поедете на фронт, не волнуйтесь.

Но чудес на свете не бывает. Эту истину хорошо знал раненый красноармеец. Конечно, он не поверил врачу. Врачи любят успокаивать. Однако оказалось, что здесь, в госпитале, творят чудеса. После операции больному наложили шины, исправили прикус челюстей, произвели косметику лица. Через три месяца удивленные товарищи по подразделению встретили его снова у себя, на фронте. От страшного ранения на лице не осталось следа.

Уже в период Отечественной войны советская медицина в области челюстно-лицевой хирургии добилась новых изумительных результатов. Большую работу с применением новейших методов лечения проводит врач Леонид Миронович Рабинович. Восстановление функции жевательного аппарата, речи и косметика лица — его специальность. Работа очень трудная, требующая больших знаний и опыта.

— При операциях челюстно-лицевой части, — говорит Леонид Миронович, — мы имеем опасных соседей — мозг и дыхательное горло. Нужна величайшая осторожность, чтобы операция и лечение не отразились отрицательно на этих важнейших органах.

Ранения, нанесенные пулями и осколками мин и снарядов, успешно излечиваются в госпитале. Искусство хирургии доведено здесь до совершенства.

У красноармейца Курганского помимо челюсти был поврежден язык. Трети языка недоставало. Курганский лишился дара речи. Врач Рабинович произвел сложную операцию. Применив пересадку ткани, он восполнил дефект. Однако это еще не дало желательных результатов. Отвыкший от обычных движений, язык «не действовал». Курганский по-прежнему не мог говорить. Тогда врач Рабинович ввел физкультуру языка. Перед больным садился физкультурник и заставлял его делать языком различные движения. После ряда таких «физкультурных» упражнений Курганский постепенно снова начал разговаривать. Он уехал на фронт совершенно здоровым человеком и теперь в письмах благодарит врачей и весь обслуживающий персонал госпиталя.

Много интересного есть в работе врачей-хирургов. Оказывается, человек может питаться, не разжимая зубов. Иногда больной после тяжелого ранения некоторое время не имеет возможности действовать челюстями. Для введения пищи имеется специальный поильничек с резиновым отводом. У каждого человека за зубами есть свободное пространство, через которое и вводится пища.

Два — три — четыре месяца требуется для того, чтобы человек с поврежденной челюстью, с искалеченным лицом вновь был здоровым, почти без шрамов и искажений черт лица. Перед нами два фотографических снимка без какой-либо ретуши. На обоих снимках один и тот же человек. На первом снимке — в день поступления в госпиталь, на втором — в день выписки из госпиталя. Губы, щеки, челюсти — все это представляет сплошное кровавое пятно. В таком виде больного привезли сюда. А через два-три месяца он выглядит нормальным человеком, он смеется, показывая два ряда красивых зубов.

В тяжелом труде доктору Рабиновичу помогают доктор Любарская, молодой врач Шарымов, старшая сестра Анисимова, сестра Черноситова, санитарки Жезлова, Кичева и другие. Это им приносят горячие благодарности в письмах, которых так много приходит в госпиталь от бывших больных.

«Я хочу поблагодарить всех работников госпиталя, — пишет тов. Мишкин, — вы приложили все силы, чтобы вылечить меня, вернуть в ряды РККА, чтобы я снова мог защищать родную землю от немецко-фашистских мерзавцев. У вас я нашел заботливый родительский уход, и это помогло мне. За ту боль, которую я пережил, за всю боль, которую переживает наша страна, я жестоко отомщу гитлеровцам».

Коллектив медицинских работников под руководством доктора Рабиновича не только восстанавливает здоровье раненым бойцам, но своей заботой, чутким отношением он олицетворяет ту величайшую любовь, которой окружает своих защитников наша родина, наш советский народ.

Патриот Родины. 1942. 14 октября.

Отважный командир

«Странное совпадение», — подумал старший лейтенант Настевич.

…Когда-то на командирских занятиях он решал задачу. На виду у «противника» требовалось перейти через насыпь железной дороги. И он предложил сделать подкоп.

— Абсурд! — сказал тогда руководитель занятия. — Нужны реальные мысли и действия, а не мальчишеские выдумки…

Но сейчас предаваться воспоминаниям было некогда. Разведывательная рота под командованием Настевича пробралась в тыл врага. Двадцать километров двигались разведчики без дорог по лесам и болотам. Впереди находились штабные палатки фашистского полка. В замыслы командира разведывательной роты входило внезапное нападение на эти палатки. Опасная операция обещала много интересного для разведчиков — «язык», документы…

Линия железной дороги отделяла роту от расположения противника. Перейти через насыпь железной дороги — значит преждевременно обнаружить себя, подвергнуться обстрелу, всполошить врага.

«Произвести подкоп под рельсами!» — принял решение Настевич.

Небольшая группа бойцов, скрытно приблизившись к железной дороге, начала работать. И вскоре вся рота, не поднимаясь на насыпь и не выдавая себя, перешла железную дорогу.

Меньше всего противник ожидал нападения с этой стороны. Впрочем, далеко от фронтовой линии, здесь вообще, должно быть, не допускали мысли о близости русских. Дерзкое нападение привело немцев в замешательство, поднялась паника. И в это время разведчики сумели справиться со своими делами — штаб был разгромлен, документы и пленные захвачены.

Однако фашистам подоспела помощь. Роту начали окружать. Медлить было нельзя. Стремительным ударом в одном направлении Настевич прорвал кольцо, бойцы даже вынесли своих раненых.

Восемь суток ходил тогда со своей ротой по вражеским тылам. Возвратившись, он доставил пленного офицера — ценного «языка», немецкие документы и много трофейного оружия.

За смелые и успешные действия Настевич был выдвинут на должность заместителя командира батальона.

Случилось так, что, наступая, противник окружил роту лейтенанта Косарева. Настевичу приказано помочь роте выйти из окружения. Три дня он вел бои на прорыв. И ему удалось выполнить приказ. Но противник в это время получил подкрепление. Настевич со своими бойцами также оказался в окружении. Еще три дня вел он упорные бои и искусным маневром прорвал фашистское кольцо.

Выйдя из окружения, Настевич соединился с группой командира Смирнова и занял оборону, чтобы противодействовать наступлению врага. По шесть-семь атак в день отбивали под его командованием советские воины. И они не сделали ни одного шага назад со своих позиций.

За эту девятидневную операцию тов. Настевич был награжден орденом Красного Знамени.

Он поехал на фронт в звании лейтенанта. В последнее время он был капитаном и командовал батальоном. В последовавших затем наступательных боях талантливый и отважный командир капитан Настевич погиб смертью героя.

Бойцы очень любили его. Он показывал изумительные примеры отваги, стойкости и выносливости. Он заботился о них, и драться с врагом под его командованием бойцы считали своим особенным и большим счастьем.

Патриот Родины. 1942. 5 ноября.

Архангельские журналисты на фронте

До войны они работали в архангельских газетах. Когда гитлеровские полчища напали на Советский Союз, многие из них поехали на фронт военными корреспондентами. Другие сменили перо на винтовку, учились, овладевали военным делом и затем стали командовать подразделениями.

Архангельские журналисты проявили себя на фронте как истинные патриоты, как боевые газетчики и отважные воины. Некоторые из них пали смертью храбрых в жестоких боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Погиб Петр Крылов, награжденный за время войны двумя орденами Красного Знамени. Из редакции он был переведен на политическую работу. Он проявлял в боях личную храбрость и был любим бойцами и командирами.

Пример исключительного героизма показал наш товарищ Василий Шубин. Смерть застала его за станковым пулеметом, когда он прикрывал огнем выход красноармейской части из окружения.

Мы лишились также боевых журналистов-воинов Воронцова, Фролова, Короткова, Опарина, Я. Семакова, Оришина. Их имена останутся надолго в нашей памяти. И за их смерть будет отомщено.

Другие архангельские журналисты продолжают работать и воевать. За отличную работу и за храбрость Советское правительство наградило Дмитрия Попеля орденом Красной Звезды, Н. Потапова — орденом Отечественной войны, Балдакова, Зыкова, Веселова — медалями.

По корреспонденциям, которые печатаются в газете «Красная звезда», видно, что военный корреспондент Иван Агибалов бывает в тех местах на фронте, где идут особенно кровопролитные бои. Его корреспонденции отличаются оперативностью, ярким изложением и большим знанием военного дела.

В других фронтовых и армейских газетах можно прочитать статьи и очерки архангелогородцев Солодовникова, Волгина, Низковского, Попова, Давыдова, Коноплева, Хабарова, Шорникова и других. На фронте — Коничев, Коробицын, Пашин, Семаков, Фрадкин, Коровин. На страницах фронтовых газет часто появляются стихи архангельских поэтов Владимира Мусикова и Сергея Баренца.

Перо в дни Великой Отечественной войны оказалось грозным оружием. И архангельские журналисты доказали, что они умеют действовать этим оружием смело, решительно, наверняка.

Правда Севера. 1943. 5 мая.

Концерт сержанта Голубкова

Даже в посвистах ветра, даже в шорохе поземки он хотел слышать музыку. Ветер дул со стороны вражеской обороны и снежной пылью слепил глаза. Сержант Голубков лежал в секрете, в маленьком укрытии, и прислушивался. Ему нужно было и наблюдать. Но что увидишь в такую черную ночь, когда невозможно разглядеть даже конец ствола своей собственной винтовки?

Завтра канун Нового года. Для бойцов будет организован концерт. И выступит на концерте он, сержант Голубков.

Три года назад он тоже выступал. Это было в родном городке на Волге, в заводском клубе. Тогда слесарь Голубков — участник самодеятельности — имел огромный успех. В зале хлопали и вызывали на «бис». Концерт затягивался. Заведующий клубом ругался. Зал неистовствовал. И Голубков пел.

Его слушали товарищи по цеху, люди, родившиеся и выросшие на Волге, любящие свою чудесную реку. Голубков пел «Вниз по матушке по Волге», волжские частушки и песенки из кинофильма «Волга-Волга».

…Сержант прислушался. Это уже был не свист ветра и не шорох поземки. Он ясно различал музыку, мелодичные звуки, долетающие из темноты ночи вместе с порывами ветра. Что за черт?! Даже слышно отдельные слова знакомой песенки:

Голубков мигнул глазом, щипнул себя за щеку. Нет, он не задремал. Музыка продолжалась. Слова русской песенки доносились с немецкой стороны. Когда налетал ветер, звуки музыки становились особенно сильными, густыми. Казалось, что темнота — это стена, а за стеной заведен гигантский патефон. Так в большом городе через трамвайный и автомобильный шум протискиваются звуки высоко установленного репродуктора.

Ну, конечно, это репродуктор. Сержант Голубков не мог понять лишь одного: почему у немцев русская музыка, наша веселая песенка из кинофильма «Волга-Волга»? Должно быть, это пластинка. Немцы ограбили какую-то квартиру, захватили там пластинки и теперь через усилитель их крутят.

Голубкова охватила злоба.

— Агитируют, — прошептал он. — Думают разжалобить, а потом кричать будут, гнусные фрицы. Знаем мы ваше дурацкое «русс, сдавайся!».

Сержант горячился. Вот сейчас бы по этой установке огонька дать из минометов. Взлетели бы фашистские музыканты вместе со своей шарманкой.

Успокоившись, Голубков стал напевать:

А потом, напрягая слух, он начал улавливать, откуда доносится музыка. Он припоминал, в каком направлении поднимается высота, где стоит обгорелая елка, где бомбой с самолета вырыта глубокая воронка. В уме сержант построил сложную геометрическую фигуру, одним из углов которой была его позиция.

Утром сержант изложил командиру подразделения свой план.

— Вы не только певец, но и математик, — улыбнувшись, сказал командир.

Днем вели наблюдение. Голубков сам уточнял свои ночные расчеты.

Приближалась полночь, приближался Новый год. Минометчики были в готовности к открытию огня.

— Хорошо, — говорил сержант Голубков. — Жаль только, концерт наш новогодний сорвался.

И снова, как вчера, на вражеской стороне в темноте загорланил репродуктор. Даже ветер не мешал ему сегодня. Он бесчинствовал в тишине, пока не прозвучал голос на нашем командном пункте. То была команда к открытию огня.

Минный шквал раздробил тишину. Мины густо рвались на вражеской стороне. Репродуктора давно было не слышно. А минометы били и били.

Голубков лежал с двумя бойцами на своей позиции и следил за разрывами.

— Точно! — говорил он. — Славная музыка. Хороший новогодний концерт мы устроили фрицам. А спеть — я еще спою, будет время.

Огневой налет был удачным. В подразделении его называли концертом сержанта Голубкова.

Патриот Родины. 1944. 1 января.

Извольте веселиться

Геббельс в своем выступлении вновь угрожал немцам, впадающим в пессимизм… (из газет).

Патриот Родины. 1944. 18 марта.

Автоматчики

Это был, действительно, дерзкий и внезапный налет.

Утром автоматчики сели в кузов грузовой машины и отправились на выполнение задания. Слово «грузовая» как-то не походило к определению этой машины. Гонщики-автомобилисты позавидовали бы ее бешеной скорости. Казалось, на каком-нибудь из поворотов она вот-вот перескочит узкую обочину и сорвется вниз.

В других условиях, вдали от фронта, наверное, этого шофера лишили бы прав, или, по крайней мере, он потратил бы всю заработную плату на штрафы. Так думал Николай Баушев, сидя в кузове вместе с другими автоматчиками. Впрочем, об этом долго думать не пришлось. Баушев скоро освоился с опасностью вылететь в канаву. А кроме того, появилась другая опасность — встретиться с немцами.

Машина свернула с шоссе и покатила узкой лесной дорогой. Этим путем она прошла несколько километров. Слева остался совхоз. Автоматчики должны были совершить внезапный налет на него и захватить пленных.

Машина снова выскочила на широкую дорогу. Теперь она двигалась в обратном направлении, на совхоз.

Вдали показались отдельно стоящие от других построек совхоза две хаты-мазанки. Еще несколько секунд движения — и машина остановилась. Кроме шофера, около нее остались два бойца. Остальные, укрываясь в кустарниках, пошли вперед.

Несколькими бутылками с зажигательной смесью хаты были подожжены. Перепуганные фашисты стали выбегать из хат. Но, спасшись от смерти в огне, они находили ее под пулями советских автоматчиков.

И вот появился первый немец с поднятыми руками, за ним — второй, третий… Всего семь. Автоматчики окружили их.

Машина задним ходом подошла к пылающим мазанкам. Через несколько секунд пленные были в кузове. Вокруг них разместились автоматчики.

Но выстрелы и дым пожара переполошили немецкий гарнизон, занимавший совхоз. Вскоре за машиной помчалась погоня.

Немецкие мотоциклисты давали полный газ, иногда им удавалось значительно сократить расстояние. Тогда машина останавливалась. Автоматчики выскакивали и вели огонь по преследователям. Немцы тоже останавливались и тоже строчили из автоматов.

Потом машина снова мчалась вперед, и, наконец, она совсем оторвалась от погони.

Советские воины, выполнив задание по захвату пленных, не потеряли ни одного человека.

Участие в таких налетах раскрыло Николаю Баушеву всю сущность действий автоматчиков.

После ранения и излечения в госпитале он прибыл в тыловое подразделение. Боец Баушев имел опыт, и ему доверили командовать отделением.

Занятия в его отделении всегда проходили интересно. Молодые автоматчики устраивали на чердаках и деревьях засады, учились стрелять с деревьев, прочесывали лес, совершали скоростные марши на лыжах.

Часто рассказывая о боевых делах советских автоматчиков, Баушев всегда подчеркивал их качества: дерзость, внезапность и находчивость. Бойцы с восхищением слушали эти рассказы и на занятиях старались подражать фронтовикам.

Однажды на занятии командир взвода поставил отделению задачу — зайти в тыл «противника» и отрезать ему путь отхода к деревне, где располагались его главные силы.

Попытка проникнуть в тыл с дороги не удалась. Пришлось избрать трудный путь лесом по глубокому снегу. Выбиваясь из сил, автоматчики все же вышли в указанный им пункт и оседлали дорогу.

Но Баушев не стал ожидать, когда «противник» начнет отходить. По его приказу группа автоматчиков скрытно пробралась в расположение «противника» и с коротких дистанций открыла огонь.

Затем, отходя, группа заманила «противника» в засаду.

Отделение Баушева, действуя дерзко и внезапно, отлично справилось с задачей.

За успешное обучение бойцов Баушеву было присвоено звание сержанта, а затем — старшего сержанта.

Инициативный и требовательный командир Николай Баушев на боевом опыте воспитывает смелых, находчивых автоматчиков.

Патриот Родины. 1944. 27 апреля.

Белый домик

Среди городов-героев, среди многочисленных зданий-свидетелей этот маленький белый домик останется для поколений памятником Великой Отечественной войны. Он будет пользоваться вниманием и любовью, как героический очевидец стойкости и мужества советских людей сороковых годов двадцатого века. И, наверное, на одной из его стен будет прикреплена доска с надписью: «Три дня и три ночи взвод пулеметчиков под командованием старшины Георгия Кудашова оборонялся в этом доме, геройски отражая яростные атаки врага».

Их было немного — взвод советских пулеметчиков. После жестокого боя с гитлеровцами, после нечеловеческого трехдневного напряжения в живых осталось совсем мало — семь: командир взвода Георгий Кудашов и шесть его подчиненных, шесть его товарищей.

…Взвод Кудашова поддерживал наступление стрелкового батальона. Немцы подтянули на этот участок большие подкрепления и перешли в контратаку. Они потеснили наш батальон, отрезав и затем окружив пулеметный взвод.

Пулеметчики заняли оборону в небольшом кирпичном здании, стоящем на берегу быстроводной речки. Один пулемет они установили в ячейке около дома.

Много раз гитлеровцы пытались овладеть домом. Они обстреливали его из минометов, блокировали, шли в атаку, предлагали советским бойцам сдаться.

Но гарнизон белого домика мужественно держался и разговаривал с фашистами только огнем пулеметов и винтовок.

Ряды обороняющихся редели. Тяжело был ранен сам командир взвода старшина Кудашов. Без сна и без смены находился у пулемета его помощник, тоже раненый, старшина Федоров.

Они верили в свою силу и стойкость, они верили в то, что советские воины прорвутся к ним. Каждая атака дорого стоила немцам. Множество трупов фашистских солдат лежало во ржи. Взвод Кудашова имел большой запас патронов, и это было счастьем советских пулеметчиков.

Между тем наш батальон снова начал атаковать немцев. Дважды на прорыв ходили автоматчики и дважды были вынуждены отступить.

К исходу третьего дня кольцо окружения все же было прорвано. Два взвода автоматчиков устремились к домику, на выручку нашим пулеметчикам.

Среди автоматчиков, прорывавших кольцо, был Вячеслав Петров, воспитанник Архангельского пулеметного училища. Он знал, что взводом, обороняющимся в домике, командует Кудашов.

Ведь Георгий Кудашов — питомец Архангельского училища. Четыре месяца назад они вместе отправились на фронт.

Их тепло провожали в Архангельске. Кудашова в училище знали и любили все курсанты. Это был лучший старшина, веселый человек, организатор самодеятельности. Он в совершенстве знал станковый пулемет и мастерски из него стрелял. Он всегда отличался на тактике, самостоятельно проводил занятия с курсантами и имел немало благодарностей.

В первых же боях Георгий Кудашов, назначенный командиром пулеметного взвода, отличился и был награжден орденом Красной Звезды.

Теперь Вячеслав Петров надеялся встретить своего товарища по училищу.

Но Петров задержался, преследуя противника. И когда он вошел в домик, командира героического взвода уже унесли санитары. Он был тяжело ранен.

Вся земля вокруг дома была изрыта снарядами и минами. Но стены дома стояли. Лишь пули осыпали их штукатурку, да осколки обгрызли углы.

Около ста пятидесяти трупов немцев было найдено в примятой ржи. Советские пулеметчики из своей обороны беспощадно били наседавших фашистов. Они мстили за своих погибших товарищей.

…Воспитаннику Архангельского пулеметного училища старшине Георгию Максимовичу Кудашову указом Президиума Верховного Совета СССР присвоено звание Героя Советского Союза.

Вячеслав Петров, награжденный орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу», теперь снова находится в Архангельском училище.

Друзьям не пришлось после боя увидеть друг друга. Но настанет время, и они обязательно встретятся — Кудашов, Петров и Федоров — питомцы Архангельского училища, и кто знает, может быть эта прекрасная встреча произойдет среди золотой ржи, среди поднимающейся вокруг жизни, у того маленького белого домика, который был свидетелем стойкости и героизма советских людей.

Патриот Родины. 1944. 9 августа.

Вы-Вы

Даже севастопольские пластуны могли бы кое-чему поучиться у красноармейца Топоркова. Этот паренек из четвертой роты ползал по полю с необычайной ловкостью и проворством. Сам командир дивизии за отличную тактическую подготовку объявил ему благодарность.

Когда Топоркова спрашивали, где он научился так искусно ползать, он отшучивался:

— Лет двадцать назад ходить еще не умел, вот и научился.

В роте Топоркова любили. Самый маленький по росту, в строю он неизменно находился на левом фланге. И бойцы любовно называли его сынком.

В армию Топорков пришел из колхоза. В школе почему-то учиться ему пришлось немного, и в грамоте он был не силен. Но если на занятиях в классе Топоркову приходилось трудно, бойцы наперебой старались ему помочь.

В роте надолго запомнили урок по инженерной подготовке.

Лейтенант размашисто вывел на доске мелом: «ВВ».

— Красноармеец Топорков! Что означают эти буквы?

Топорков встал и смущенно произнес:

— «Вы-вы»…

— Не «вы-вы», а «вэ-вэ», — поправил лейтенант. — Это означает: взрывчатые вещества.

В тот день Топорков узнал такое, что его необычайно удивило: маленькая толовая шашка размером чуть побольше пачки табаку при взрыве могла совершить работу за тысячу человек. Вначале он не поверил. Но через полчаса в поле Топорков убедился в силе этого на вид безобидного брусочка. Тяжелый стародавний пень взлетел на воздух, рассыпавшись на мелкие щепки.

— Вот тебе и вы-вы! — озадаченно сказал Топорков.

Бойцы засмеялись.

Этот случай вспомнили через несколько месяцев на фронте.

Вражеский дот врос в землю у дороги, ведущей к населенному пункту. А населенный пункт по приказу должен быть взят к 10:00. Рота, встреченная огнем из дота, залегла. Топорков, назначенный связным, лежал в кустарнике рядом с командиром роты и ожидал приказаний.

Рассвет еще не наступил. В высоком темном небе копошились бесчисленные звезды. Командир роты молчал, должно быть, он обдумывал план штурма.

— Товарищ лейтенант, — зашептал Топорков, — если бы туда «вы-вы» подбросить…

Даже в эту напряженную минуту лейтенант не смог сдержать улыбку:

— Самое верное дело. А доберешься?

— Товарищ лейтенант, — зашептал Топорков, — я им как соли в кашу подсыплю. Опомниться не успеют…

Чуть-чуть начинало светать, когда Топорков и сапер Малышкин поползли к доту. Чтобы облегчить дело подрывникам, командир роты приказал приготовиться к лыжной атаке.

— Без взрывчатки Топорков обязательно добрался бы. Он, что твой вьюн, ползет по-пластунски, — сказал командир отделения. — А тут как-никак груз. Трудновато!..

Спустя полчаса с шипением взметнулась искристая ракета. На правом фланге дробно застучали станковые пулеметы. Ветер понес по полям и перелескам многоголосое «ура».

В стороне дота замелькали торопливые пулеметные вспышки. Враг отвечал огнем.

— Неужели не достигли? — говорил лейтенант, тщетно пытаясь разглядеть что-нибудь в предрассветной дымке.

И словно в ответ на его вопрос ослепительный свет ударил в окуляры бинокля. Огромный столб земли и дыма взметнулся к небу.

— Вперед, — закричал лейтенант.

Но команды и не требовалось. Бойцы с волнением ожидали этого момента. Уже на ходу, дозаряжая винтовку, кто-то из бойцов вспомнил вслух:

— Вот тебе и «вы-вы»!

Патриот Родины. 1945. 4 января.

Доблесть

К Одеру двадцатилетний Виталий Смирнов пришел уже бывалым солдатом. Глаза слезились от дыма пожарищ. Они многое видели, эти глаза. Развалины и пепелища, трупы детей, бесчисленные могилы по обочинам дорог. Боль сердца, боль за ужасающее огромное горе своего народа привела советского воина к этой немецкой реке.

Теперь уже ничего не могло его остановить. Впереди был Берлин, и слово Победа, все чаще и чаще произносимое солдатами, приобрело реальный, всеми чувствами ощутимый смысл. И напрасны были надежды гитлеровцев задержать Советскую Армию на Одере. Напрасными были и взрывы мостов, и лихорадочные дополнительные укрепления одерского левобережья.

Мост, к которому подошел со своей частью Смирнов, был взорван. Середина его зияла, и бесчисленные обломки перекладин и креплений напоминали огромный чудовищный скелет.

Стояла зима, но середина реки не замерзла и стремительно несла свои воды.

Взвод младшего лейтенанта Смирнова был придан стрелковой роте, которой первой предстояло переправиться через реку. Была ночь. Приглушенно и зловеще шумел Одер. С левого берега то там, то тут врезались в черное небо хвостатые осветительные ракеты.

Разведчики сообщили, что через провал на мосту можно соорудить настил.

То, что сделали за час саперы, было слишком слабым и ненадежным сооружением для переправы подразделений и совершенно непригодным для переправы техники. Это очень хорошо понимал командир части. Но работала мысль военачальника, и солдаты были готовы на подвиг.

Одной роте с пулеметами переправиться на противоположный берег, закрепиться, вести бой и этим помочь наладить прочную переправу. Такова была мысль.

По-пластунски ползли по мосту пулеметчики первого расчета. С ними полз и командир взвода Смирнов. По настилу перебрались благополучно, хотя немцы и заметили смельчаков и открыли огонь. Еще несколько минут — и советские воины укрепились на берегу за насыпью.

Уже должен был двинуться другой взвод. И в этот момент шальной снаряд ударил по мосту. Вместе с обломками моста рухнул легкий настил. Пулеметный расчет с командиром взвода и пятнадцать стрелков оказались отрезанными на вражеском берегу.

Гитлеровцы торжествовали и злорадствовали. От этой кучки советских солдат через пятнадцать минут ничего не останется. Так рассчитывали они. Но этот маленький злобный расчет немцев оказался похожим на большой расчет их фюрера, когда Германия напала на Советскую страну. В расчете был просчет.

Немцы немедленно атаковали крошечный советский плацдарм. Они обрушили сюда огонь минометов, пулеметов, автоматов.

Младший лейтенант Смирнов сам действовал у пулемета. Судорожно билась пулеметная лента, гоня в приемник патроны. Из винтовок били стрелки, отражая атаки. Положение казалось безнадежным. Но великая вера в торжество победы крепла и поддерживала силы смельчаков.

Сколько атак предпринимали немцы? Этого не знал Смирнов, как не знали этого и его солдаты. Атаки фашистов слились в сплошной натиск, и едва советские воины успевали отбить один удар, как за ним следовал другой.

Три часа вел бой младший лейтенант Смирнов, отражая вражеские атаки.

Наступало утро. Наши саперы спешно заканчивали восстановление переправы через мост. Но вражеский пулеметный огонь затруднял работу. Если бы удалось засечь расположение пулеметной точки, которая вела огонь по нашим саперам!

Смирнов решился на отчаянный поступок. Он выдвинулся вперед. Командир расчета Гумеров и наводчик Кушнир следовали за ним с пулеметом. Наблюдением Смирнову удалось обнаружить амбразуру дзота.

Своими руками установил он пулемет, навел его, своими руками нажал на спусковой рычаг. В таких случаях не гадают: что это было — мастерство или удача? Но только после смирновской очереди немецкий пулемет навсегда замолчал.

Мало, очень мало советских солдат осталось на крошечном плацдарме, когда подоспела помощь.

Командир пулеметного взвода младший лейтенант Смирнов был тяжело ранен. Вражеская мина разбила и пулемет.

Но плацдарм ширился, и все больше и больше наших воинов переправлялось на тот берег, где несколько часов героически сражалась горстка советских смельчаков.

…Теперь младший лейтенант Смирнов служит в одной из частей Архангельского округа. И солдаты его взвода горды тем, что их воспитывает и обучает смелый, заслуженный и опытный офицер, Герой Советского Союза.

Виталий Смирнов не дошел до Берлина, но отблески больших чудесных огней Победы горят на его Золотой Звезде.

Отважный воин. 1947. 23 февраля.

Два слова правды Фельетон

Исключительный случай! В одной сводке фашистского командования, в куче обычной беспросветной лжи и хвастовства встретились, между прочим, два слова правды. Буквально, два слова. Нельзя сказать, что это была настоящая правда. Однако, как говорят, на безрыбье и рак — рыба. Что касается самой настоящей правды, то легче заставить медведя петь песни, чем Геббельса — говорить правду.

Но не будем отклоняться. Геббельса могила исправит.

Так вот, в той сводке говорилось, что «группа „Юнкерсов“ под командой храброго летчика Клемме в смелом налете бесстрашно разбомбила переднюю линию укреплений…»

В этой же сводке указывалось, что «батарея бесстрашного обер-лейтенанта Лейпцкофа смело отражала и храбро сбила за пять минут пять самолетов…»

Теперь нужно разобраться, где здесь слова правды.

Дело было так. Стояла чудесная, тихая ночь. И в эту ночь «храбрый» Клемме повел подвластные ему самолеты на бомбежку Ленинграда. Он с честью выполнил бы свое задание, но… ему помешали советские зенитчики. Признаться, Клемме совсем не хотел иметь дело с советскими снарядами. Эти снаряды ему очень не нравились. Такие неприятные у них осколки — острые, увесистые. Свободно могут мотор или фюзеляж покалечить.

Потому, как только «Юнкерсы» были встречены огнем, у Клемме чуть-чуть вздрогнуло сердце, а вместе с сердцем и подколенки. Короче говоря, Клемме немедленно изменил курс на 180 градусов. Иначе такой маневр называется «показать пятки» или еще проще — «дать тягу».

Но вскоре «храбрец» пришел в себя. Неудобно с полным грузом возвращаться на аэродром. Покружившись в раздумье, фашисты неожиданно пришли в движение и начали сбрасывать бомбы. С земли ответили бешеным огнем. Осколок впился в один из «Юнкерсов»; самолет перевернулся и врезался в землю. Остальные «Юнкерсы», хотя и в беспорядке и поспешно, но все же освободились от своих бомб.

На земле торжествовали. Хотя сброшенные бомбы засыпали землей и без того зарытые танки и разрушили блиндажи, но зато был сбит самолет. Первым к месту падения подбежал обер-лейтенант Лейпцкоф и с ужасом узрел на обломках пылающего самолета… фашистскую свастику. Так вот кто их бомбил! О таких случаях обычно говорят: «Своя своих не познаша».

Однако обер-лейтенант не растерялся. Какое ему дело, чей самолет! И он написал в своем донесении: «Сбит самолет».

В свою очередь писал и Клемме: «Под моим командованием самолеты разбомбили переднюю линию обороны противника».

Так из одного дурацкого случая получились в фашистской сводке два «победных» факта.

— Клемме разбомбил? Разбомбил.

— Обер-лейтенант Лейпцкоф сбил? Сбил.

— Значит, есть два слова правды? Есть!

Ну, а все остальное, как и водится, — обычная геббельсовская ложь.

Патриот Родины. 1941–1944.