— Если вас насторожило то, что я упомянула ваш гормональный препарат, — начала Фрэн, не в силах больше выносить давящее молчание, — так это Хелена рассказала мне, что на дискетах записаны результаты исследований, проведенных с этим новым лекарством, но это все, что она сочла нужным сообщить. Больше я ничего не знаю, уверяю вас. — Она покосилась на руки Джордана, все еще сжимавшие ее плечи. — Теперь уберите руки, или мне придется вызвать службу безопасности отеля.
Джордан нехотя отпустил ее, и Фрэнке досадой обнаружила, что вся дрожит. Она бросила на него сердитый взгляд из-под густых ресниц. Джордан подошел к бару.
Фрэн не знала, как поступить. Повернуться и уйти или все же попытаться вразумить его? Но зачем? Он же получил свои драгоценные дискеты, не так ли? А о ней пусть думает что хочет, какая ей разница? Пожалуй, все-таки лучше уйти, решила она и направилась к двери, но не успела сделать и двух шагов, как Джордан Перри ледяным голосом приказал ей остаться.
— Вы никуда не уйдете, пока не объясните мне кое-что.
Фрэн резко повернулась. Что он себе позволяет? Перри стоял к ней спиной. Фрэн невольно задержала на нем взгляд. Под хрустальной люстрой его черные волосы отливали синевой. Спина у него широкая, а бедра, скрытые пиджаком, кажется, узкие. Трудно понять, какая у мужчины фигура, если он в костюме: костюм, как и борода, лучшее средство маскировки. Интересно, что из себя представляет настоящий Джордан Перри? Может, он такой и есть, каким кажется сейчас: грубый, заносчивый, уверенный в том, что все должны плясать под его дудку?
— Я действительно сестра Хелены, — спокойно сказала Фрэн. — И она действительно попала в аварию. Мне незачем вас обманывать.
Хелена рассказала мне, как важно для вас получить эти дискеты до начала конференции, и попросила меня привезти их вам. По правде говоря, я жалею, что она дала мне это поручение. Вот уж не ожидала, что меня тут будут обвинять во лжи и еще Бог знает в чем… — Ее голос дрогнул и прервался. Перри уловил внезапную перемену в ее интонациях и внимательно посмотрел на нее. Чтобы скрыть смущение, Фрэн проглотила подступивший к горлу комок и резко бросила:
— Приехав в Париж, я оказала вам огромную услугу. К вашему сведению, «Перри Фармасьютикалс» не центр вселенной. У меня тоже есть дела, я отпросилась с работы, все бросила, а вы мне даже спасибо не сказали.
Благодарности она так и не дождалась, но Джордан Перри неожиданно предложил ей выпить что-нибудь и добавил:
— Сядьте, а то еще хлопнетесь в обморок. Вы очень побледнели.
Побледнела? Что ж, ничего удивительного. Фрэн опустилась на ближайший стул. Похоже, до него наконец-то дошло, что так с женщинами не обращаются. Угрюмо уставившись на свои колени, обтянутые джинсами, она пожалела, что не переоделась, прежде чем прийти сюда. В таком виде она и на женщину-то не похожа. Джинсы вообще не внушают мужчинам должного уважения.
— Что будете пить? — повторил он. Фрэн подняла на него глаза.
— Ой, извините, я задумалась. Алиготе, пожалуйста.
— А что вы обычно пьете дома? — подозрительно спросил он. Уголок его рта едва заметно дернулся. От злости или нетерпения?
— Уж во всяком случае, не коктейль Молотова[4], если вы на это намекаете! — огрызнулась она и тут же пожалела о своей резкости. В его глазах мелькнуло удивление, и Фрэн устало вздохнула. — Простите… Но меня не каждый день обвиняют в промышленном шпионаже. Алиготе — это белое вино. Правда, я всегда разбавляю его минеральной водой «перье», иначе вообще не могу пить французские вина.
— Они вам не нравятся? — Он смотрел на нее как на сумасшедшую.
Фрэн почувствовала, что краснеет. Прямодушие нередко подводило ее. Ей совсем не хотелось пускаться в сомнительную дискуссию о ее алкогольных пристрастиях. Вот черт, надо было попросить апельсинового сока.
— Мне кажется, я слишком молода, чтобы оценить их по достоинству. Вкус к ним развивается со временем. У меня мало опыта.
В ответ Джордан слегка приподнял темные брови.
— Возможно, вы предпочитаете немецкий рейнвейн? Это вино нравится даже подросткам.
Смеется он над ней, что ли? Фрэн сочла за лучшее не заострять на этом внимания.
— Хорошо, пусть будет рейнвейн.
— Водой разбавить?
Нет, все-таки он над ней издевается. Фрэн утвердительно кивнула и стала смотреть, как он наполняет стаканы. Себе наливает виски, ей — вино. Он в самом деле считает меня не слишком умной, вскипела Фрэн, видя, что он взялся не за ту бутылку. Ладно, сейчас я ему покажу.
Фрэн взяла предложенный стакан и подождала, пока Джордан усядется напротив. Их разделял простенький журнальный столик со стеклянной поверхностью; он плохо сочетался с остальной мебелью.
— Может, у меня и неразвитый вкус, мистер Перри, но с головой у меня все в порядке. Я могу отличить мозельское от рейнвейна. — Она поставила на столик нетронутый стакан и уже хотела встать, но Джордан остановил ее.
— Прошу прощенья. — Он поднялся и потянулся за ее стаканом. — Простите великодушно. По рассеянности я открыл не ту бутылку. Честно говоря, мои мысли заняты другим.
— Ничего страшного, — смутилась Фрэн. Не надо было цепляться. Интуиция подсказала ей, что он не лжет. Вид у него и в самом деле какой-то отрешенный. — Мозельское мне тоже нравится, — поспешно добавила она. — Просто я думала… Ладно, неважно. — Она чуть было не сказала о своих подозрениях: что он хотел посмеяться над ней, но прикусила язык — она и так уже достаточно наговорила.
Джордан снова сел.
— Очевидно, вы неплохо разбираетесь в винах. — Он впервые улыбнулся, блеснув ровными белыми зубами. Другими они и быть не могли: в нем все — совершенство.
Фрэн отрицательно покачала головой и, как всегда, ответила честно:
— Вовсе нет. Просто вечерами я работаю в винном баре и знаю, что рейнвейн не разливают в зеленые бутылки. — Она кивнула в сторону бара.
Джордан рассмеялся, и у Фрэн мурашки поползли по спине: когда он улыбается или смеется, то делается совершенно неотразимым. Счастливая Хелена… Фрэн отпила глоток вина. Что это я? — одернула она себя. Счастливая? Готова поклясться, что в рабочее время он сущий тиран, зато после работы, вероятно, вознаграждает свою секретаршу за все ее труды. От этой мысли Фрэн бросило в жар.
Она потупилась, потому что Джордан не сводил с нее пристального взгляда и, словно догадавшись, о чем она думает, сказал:
— Я понятия не имел, что у Хелены есть сестра, но теперь вижу некоторое сходство. У нее глаза светло-карие, а у вас темно-зеленые, но и у вас, и у нее они очень красивой формы — миндалевидные.
Непривычная к любезностям подобного рода, Фрэн залилась краской, но тут же сообразила, что комплимент относится к Хелене, а не к ней. Она скромно улыбнулась.
— Мы не очень похожи — ни внешне, ни по характеру. Наверно, сказывается разница в возрасте. Хелена на четырнадцать лет старше. Когда она уехала из дому, мне было три года, так что я ее почти не помнила. Вместе мы живем всего полгода, поэтому я еще не успела ее изучить. Мне кажется, я ее постоянно чем-то раздражаю, — честно призналась Фрэн и сама себе удивилась: с чего это она так разоткровенничалась с Джорданом Перри, словно он был их семейный врач, к которому она обратилась за советом, как построить отношения с сестрой.
— Тогда почему вы живете у нее? Для него это новость? Фрэн не слишком удивилась. Хелена всегда отличалась замкнутостью и сдержанностью и, похоже, не делала исключения для своих любовников. Возможно, у нее роман с Перри, но это еще не означает, что она делится с ним своими личными проблемами. Очевидно, Хелена не сказала ему, что после смерти отца взяла к себе младшую сестру, чтобы ту не выкинули на улицу.
— Так получилось. Мне некуда было деваться, — призналась Фрэн. — Дом, в котором я жила с родителями, не принадлежал нам. Сначала умерла мама, а потом тяжело заболел отец. В течение двух лет я ухаживала за ним, нигде не работала. После смерти папы я не могла больше платить за дом, и кроме того, домовладелец собирался его продать. Хелена предложила мне пожить некоторое время в ее лондонской квартире, пока я не встану на ноги.
Должно быть, это первая ложь в моей жизни, с грустью подумала Фрэн. Ничего подобного Хелена не предлагала. На самом деле Фрэн дошла до крайней степени отчаяния и умоляла сестру приютить ее. Во время болезни отец тяжко страдал, сильно раздражался, и Фрэн служила ему козлом отпущения. Его кончина глубоко опечалила Фрэн, но к скорби примешивалось неосознанное чувство облегчения. Она словно вышла на свободу. Два года она боролась за жизнь отца в одиночку, Хелена оставалась глуха ко всем ее просьбам о помощи. «У меня своя жизнь, мне нужно делать карьеру, — заявила она сестре без обиняков, — уход за престарелым отцом в мои планы не вписывается». Из-за эгоизма Хелены Фрэн пришлось бросить колледж и отказаться от собственной карьеры. Но она не таила на сестру зла и порой даже жалела ее. У Хелены был прекрасный дом в стиле регентства, карьера, которую она ставила превыше всего, много денег, и все же счастье почему-то ускользало от нее. Она оставалась той же неприступной, холодной Хеленой, которую Фрэн помнила с детства, когда та изредка посещала родительский дом в Сассексе, где Фрэн жила с отцом. На похоронах матери Хелена не пролила ни слезинки. Это все из ревности, объяснил отец, когда Фрэн осмелилась спросить, почему Хелена такая. В течение четырнадцати лет она была единственным ребенком в семье, а потом родилась Фрэн. В ту пору родители уже были немолоды и привязались к младшей дочери всей душой. Подростковый возраст — трудный период в жизни любой девочки. Хелена тяжело пережила внезапное переключение родительского внимания на младшую сестренку. Три года она терпела, пряча свои обиды, а потом ушла из дому искать счастья. Фрэн понимала это и отчаянно пыталась завоевать любовь Хелены, однако все ее усилия оказались напрасными. Фрэн винила родителей: они так неразумно распорядились своей любовью. Им следовало догадаться, как глубоко страдала Хелена, какую рану они нанесли ей своим равнодушием.
— Вы и днем работаете или только вечером, в баре?
Фрэн вздрогнула, возвращаясь из прошлого в настоящее, и посмотрела на Джордана. Внезапно она ощутила желание защитить свою сестру. Какая бы Хелена ни была, но она любит этого человека. А он платит ей полным равнодушием.
— По-моему, вас должно интересовать здоровье моей сестры, а не то, чем я зарабатываю на жизнь.
Глаза Джордана угрожающе сузились. Очевидно, никто не осмеливался так разговаривать с Джорданом Перри.
— Вы сказали, что Хелена в больнице. Без сомнения, она окружена надлежащей заботой. Почему же я должен беспокоиться, не имея на то достаточных оснований? — ровным голосом спросил он.
Холодное бессердечие Джордана потрясло Фрэн.
— Я подумала, что преданность Хелены фирме «Перри Фармасыотикалс» чего-то стоит и случившееся вызовет у вас хотя бы искру интереса, однако, проведя в вашем обществе некоторое время, поняла, что в вас нет ни на гран того, что называется человечностью! — Фрэн вскочила, с ужасом думая о том, как это бедную Хелену угораздило влюбиться в такого жестокого человека. — Вы получили свои пять дискет» мистер Джордан Перри, и надеюсь, теперь вы совершенно счастливы.
Она шагнула вперед, горя желанием поскорее выбраться отсюда и избавиться от общества этого ужасного типа, но ее ноги оказались в ловушке. Журнальный столик таинственным образом не желал сдвигаться и намертво зажал ее лодыжки. Виной тому был носок начищенной до блеска туфли мистера Перри.
— Дайте мне выйти! — возмутилась Фрэн. — Вы ведете себя как ребенок!
— Сядьте! Я вас еще не отпустил, — последовал невозмутимый ответ.
Фрэн чуть не задохнулась от злости.
— «Не отпустил»! Скажите пожалуйста! Кто вы такой, чтобы меня «не отпускать»? — Она изо всех сил пнула стол коленом. Перри схватился за ногу и принялся растирать ушибленное место.
— Да вы просто хулиганка! — закричал он:
— Так вам и надо за ваше бесчувствие. Бедная моя сестра! Ума не приложу, что она в вас нашла, — парировала Фрэн, сверкнув зелеными глазами.
Джордан встал и нервно провел рукой по волосам.
— Послушайте, мне очень жаль Хелену, но я стараюсь быть реалистом и не поддаваться эмоциям. Я привык трезво оценивать обстоятельства. В данный момент меня больше заботит судьба компании и двух тысяч моих подчиненных.
— Не понимаю, какое это имеет отношение к вопросу о том, чем я зарабатываю на жизнь! — возмутилась Фрэн.
— Хелены не будет на конференции — вот какое, — ответил он таким тоном, словно Фрэн и сама должна была сообразить, что он имеет в виду. — Я спросил вас, где вы еще работаете, потому что если вы хоть немного знаете стенографию и умеете печатать на машинке, то могли бы мне помочь. Полагаю, вам не приходилось иметь дело с компьютером?
Кровь бросилась Фрэн в голову, все поплыло перед глазами.
— Вы хотите сказать… — сдавленно проговорила она, — вы предлагаете мне занять место Хелены?
— Ни в коем случае, это было бы величайшей глупостью с моей стороны, — огрызнулся Перри. — Хелену никто не может заменить, но…
— Вот это точно, черт побери! — взорвалась Фрэн. — Вы, должно быть, не в своем уме, мистер Перри! Я не стала бы вам помогать, даже если бы вы умирали от жажды в Сахаре, а я была бы стаканом воды. Вы ужасный человек, вам это известно? Просто ужасный! Моя сестра ранена, лежит в больнице и страшно беспокоится о вас, а вам на нее наплевать! Она угодила под колеса мотоцикла, потому что всю ночь просидела с вашими дурацкими дискетами и очень устала. Эх, вы…
Фрэн пулей вылетела из номера, и на сей раз Джордан ее не остановил. Ничего не видя от злости, она бежала по коридору к своей комнате. Распахнув дверь, бросилась в ванную — умыть горящее лицо холодной водой. Перри так рассердил ее, что ей захотелось поколотить его как следует. Будь она мужчиной, так бы и сделала! Фрэн вытерла пылающие щеки полотенцем. Как может такой… такой привлекательный внешне человек быть подобным чудовищем?
Когда она вышла из ванной, Джордан Перри стоял у окна и рассматривал набросок, который она сделала час назад, сравнивая его с пейзажем за окном. Увидев его, Фрэн остановилась будто вкопанная посреди комнаты, чувствуя, как оглушительно бьется у нее сердце. Непрошеный гость не обернулся, не заговорил, а продолжал Стоять, опершись на подоконник, и задумчиво разглядывал рисунок.
Верхняя пуговица рубашки расстегнута, галстук съехал в сторону, прядь черных волос упала на лоб… И лицо изменилось, как-то смягчилось, что ли, словно боевой дух покинул его.
Первым порывом Фрэн было выхватить альбом у него из рук и выставить вон, но это было бы слишком по-детски. Однако обуревавшие ее чувства никак нельзя было назвать детскими. В спине возникло странное щекочущее ощущение, воздух словно наэлектризовался. Где-то глубоко внутри зародилось смутное томление, причину которого Фрэн не могла бы определить.
Париж, отель, роскошная спальня, этот мужчина у окна… Фрэн закусила губу. Она никогда не испытывала ничего подобного, и все-таки женский инстинкт подсказал ей, что с ней происходит. Напряжение, сильное сексуальное напряжение — вот что уплотнило воздух, сделало его густым и горячим. При всей своей неопытности Фрэн каким-то непостижимым образом догадалась, что внезапно возникшее влечение взаимно.
Джордан обернулся и посмотрел ей в глаза. С минуту, показавшуюся Фрэн вечностью, оба молчали. Потом в тишине раздался хрипловатый голос Джордана.
— С вами я острее чувствую жизнь, — медленно произнес он.
Воздух настолько раскалился от пробегающих между ними токов, что Фрэн стало нечем дышать. Больше она не могла выдерживать его пристальный взгляд и в смятении отвернулась. В манящей глубине его серых глаз она прочла такое волнение, такую незащищенность, что у нее замерло сердце. Маска самоуверенного светского льва вдруг исчезла, перед ней стоял совсем другой человек. Фрэн почувствовала неловкость, словно вторглась в святая святых его души. Подойдя к туалетному столику, она в замешательстве потрогала настольную лампу.
— Потому что я кричу на вас и вообще веду себя дерзко? — тихо спросила она.
— Возможно, — пробормотал он.
— Вы к этому не привыкли, не так ли? Требуете от окружающих почтения и беспрекословного подчинения.
— Ничего я не требую. Просто у меня такая должность.
— Ах, вот оно что… Прикажете вас пожалеть? — Фрэн вздернула подбородок и храбро взглянула на него. Нет, он ждет не жалости, в его глазах она прочла нечто другое: желание, непреодолимое желание. Однако через секунду выражение его лица изменилось, он опять надел свою непроницаемую маску.
— Давайте прекратим этот разговор, пока он не принял ненужного оборота, — холодно сказал Джордан. Положив альбом на кровать, он приблизился к Фрэн. — Я говорил серьезно, когда просил вас помочь мне. Отмойтесь хорошенько, — он протянул руку и вытащил из ее волос обтрепанную ленточку, — причешитесь как следует, и будете выглядеть вполне прилично.
Твердо решив больше не спорить с ним, Фрэн пропустила очередное оскорбительное замечание мимо ушей. Похоже, ему доставляет особое удовольствие дразнить ее. Что ж, она здесь не для того, чтобы развлекать его, исполнять его желания, позволяя над собой издеваться.
— К сожалению, я ничего не могу для вас сделать, мистер Перри, — спокойно произнесла она. — Я не секретарша и не резиновая груша, которую можно колотить сколько душе угодно. Так что вымещайте свое дурное настроение на ком-нибудь другом. Вы получили информацию, нужную вам для завтрашней конференции, — она смотрела ему прямо в глаза, — и на этом моя миссия закончена.
Фрэн направилась к кровати, взяла альбом и сумочку. Дорожная сумка стояла рядом на полу, там, где она ее бросила, войдя в номер. Даже не успела распаковать вещи, и вот пора снова отправляться в путь. Поручение Хелены выполнено, больше ей здесь делать нечего.
— Куда это вы засобирались? — осведомился Джордан.
— Домой. Я доставила вам ваши дискеты и могу уехать, — бросила она небрежно, будто ей было все равно, увидятся ли они еще когда-нибудь, но это безразличие было кажущимся, на самом деле все ее существо восставало при этой мысли. Он рассердил ее, вывел из равновесия, обозвал по-всякому и… тем не менее задел за живое, разбередил душу. Глаза Фрэн наполнились слезами, и она яростно вытерла их, чтобы яснее видеть окружающий мир. Что с ней творится?
— Вы не сможете улететь в такое время, уже поздно.
— А кто вам сказал, что я еду в аэропорт? — возразила Фрэн, берясь за сумку. — Я покидаю «Клермон», но не Париж. Подыщу себе другую гостиницу, попроще. — Она надеялась, что сумеет произнести эти слова тоном независимой, самостоятельной женщины, но втайне трепетала при мысли, что ей придется блуждать под дождем по темным улицам в поисках гостиницы, которая была бы ей по карману.
— И вы полагаете, что сумеете далеко уйти, не имея ни гроша?
Фрэн поставила сумку на ковер и, гордо подбоченившись, смерила Джордана холодным взглядом.
— Я вполне могу сама о себе позаботиться, благодарю вас. — У нее есть немного наличных денег и кредитная карточка. Вполне достаточно, чтобы прожить в Париже несколько дней.
— А как насчет обратного билета на самолет?
Прямо допрос устроил, возмутилась Фрэн. Наверно, беспокоится не столько о ее благополучии, сколько о своем собственном. Боится, что ему придется оплатить ее пребывание в Париже из средств компании. Она надменно улыбнулась.
— У меня есть обратный билет. Хелена купила его на свои деньги, «Перри Фармасьютикалс» не понесла никакого ущерба. Так что не надейтесь, что вам удастся отобрать у меня билет. Ничего не выйдет.
О Господи, что она несет? Намекает, что он намерен воспрепятствовать ее отъезду, а у него, может, этого и в мыслях нет! Расспрашивает ее просто так, из праздного любопытства.
— Значит, вы собираетесь вернуться в Лондон?
Что-то в его тоне подсказало Фрэн, что ее подозрения не совсем лишены оснований: уж слишком невозмутимо и уверенно он держится. Стоит, опершись на туалетный столик, руки засунуты в карманы брюк. Ведет себя как хозяин положения. Только сейчас она заметила, что в ткань его темно-синего костюма вплетена вишневая нить. Какая глупость замечать подобные пустяки в такую минуту!
— Да, конечно. Может, завтра же и уеду, скажем, во второй половине дня.
— А паспорт у вас есть?
Фрэн устало вздохнула. Что за дурацкие вопросы! Она наклонилась и подхватила свою сумку.
— Интересно, а как бы я сюда попала без… — Она ахнула и выпустила из рук ремешок. Ну конечно, теперь все ясно! — Мой паспорт, деньги… Все в вашем портфеле, да?
Она начисто забыла о том, что положила документы и кошелек в портфель с дискетами, чтоб целее были, и дала Хелене слово, что будет беречь этот чертов портфель как зеницу ока. Поскольку она всю дорогу судорожно прижимала его к груди, не расставаясь с ним ни на секунду, казалось таким естественным положить в него собственные ценности. Теперь он находится в очень надежном месте — в запертом ящике стола Джордана Перри.
— Вы ведь вернете мне паспорт и деньги, да? — пролепетала Фрэн.
— Не имею подобных намерений, — отрывисто бросил он.
— Но почему? — испугалась Фрэн, с тревогой вглядываясь в его суровое лицо, словно ища ответ в его глазах. Неужели он действительно говорил серьезно, прося ее помочь во время конференции? А как же то особое выражение, мелькнувшее в его глазах несколько минут назад? Наверно, ей просто померещилось.
Похоже, Джордан не считал нужным отвечать. Он продолжал стоять в той же непринужденной позе и смотрел на нее с непроницаемым выражением лица.
Фрэн небрежно повела плечами.
— Вообще-то это не проблема. Обращусь в английское консульство и скажу, что вы украли у меня документы. Они с вами быстро разберутся.
— Консульство находится далеко отсюда, и к тому же идет сильный дождь.
— Поеду на метро, у меня есть проездной билет… — Она запнулась. И билета нет! Он тоже там, в этом проклятом портфеле! В данный момент у нее ничего нет, ни единого франка!
Джордан шагнул к ней. Фрэн сжала руки в кулаки. Когда он подойдет поближе, она его ударит… Нет, не ударит, просто не сможет: даже пощечина — это физический контакт, которого нужно избегать во что бы то ни стало.
— Ну и что же вы теперь намереваетесь делать? — охрипшим голосом прошептала Фрэн в полном отчаянии.
Саркастическая усмешка скользнула по его лицу.
— Нанять вас на работу. На неделю или около того. — Его рука поднялась и коснулась ее белокурых волос. Он накрутил тоненькую прядь на указательный палец. Фрэн вздрогнула и попятилась. — Приведите себя в порядок, сделайте прическу. У вас есть с собой приличное вечернее платье? Если нет, не беда. Уверен, мы что-нибудь придумаем. Останетесь в Париже до окончания конференции. Выбора у вас нет, так что придется принять мои условия.
— У-условия?.. — пролепетала Фрэн.
— Ваши услуги будут щедро оплачены, включая, разумеется, и ваше пребывание в «Клермоне». У вас будет масса свободного времени, чтобы заняться своим хобби, — он кивнул на альбом для рисования, лежащий на кровати, — а когда все закончится, я верну вам паспорт и позабочусь, чтобы вы благополучно добрались до Лондона.
Фрэн чувствовала, как край столика больно врезается ей в бедро, но боялась пошевельнуться, чтобы не коснуться Джордана. Как это ему удалось буквально загнать ее в угол, в прямом и переносном смысле?
— Я… я не смогу быть вам полезной, мистер Перри, — пробормотала она. — Я не знаю стенографии, не умею печатать на машинке, я… не могу…
— Вы многое можете для меня сделать, Фрэнсин Кейн, — перебил ее Джордан. Он стоял так близко, что Фрэн ощущала тепло и запах его тела. А вдруг он сейчас ее поцелует? Фрэн охватил панический страх. Если поцелует, она пропала, это ясно. Но он отстранился, так резко, что Фрэн неизвестно почему ощутила смутную досаду. — Но прежде чем мы заключим договор, я хотел бы извиниться перед вами. — Он снова отошел к окну. У Фрэн голова пошла кругом. «Договор», «извиниться»…
— Я вас не понимаю, — слабым голосом произнесла она и опустилась на пуфик, стоящий у туалетного столика. Ноги отказывались ее держать. Может, это последствия перелета из Лондона в Париж? Невероятная слабость навалилась на нее, головокружение не проходило.
Обещанное извинение не заставило себя долго ждать.
— Прошу прощенья, если я показался вам холодным и бесчувственным. Мне далеко не безразлично здоровье Хелены, но, хорошо зная ее, я не сомневаюсь, что она справится с любыми неприятностями, выпавшими на ее долю. Последние несколько месяцев компания переживала трудный период, и Хелена мне очень помогла. Я чрезвычайно высоко оцениваю все, что она сделала для «Перри Фармасьютикалс». Не знаю, говорила ли она вам, что мы планируем расширить сферу своего влияния и присоединить к себе известную фирму, а это означает увеличение объема работы и дополнительное напряжение для всех сотрудников. На мне оно уже сказывается, поэтому извините, если я был с вами недостаточно любезен. Я ждал Хелену, а не вас. И вдруг вместо нее появляется девчушка в джинсах и свитере на несколько размеров больше и выдает себя за сестру моей секретарши.
— Я действительно ее сестра, — запротестовала Фрэн. — И я не девчушка, мне уже двадцать два!
Джордан улыбнулся.
— Раз так, ведите себя соответственно, как взрослая женщина, и выслушайте меня до конца. — (Фрэн закусила губу и отвернулась.) — Спасибо, что привезли мне портфель. Его содержимое представляет для меня огромную ценность. Мы собираемся выпустить на рынок новое лекарство, которое укрепит наши позиции и даст нам преимущество перед конкурентами в борьбе за фирму, о которой я упоминал, она называется «Юнимет». Уверен, что вы могли бы оказать мне содействие.
Фрэн угрюмо покачала головой.
— Ума не приложу, каким образом. Честное слово, не знаю. — Она медленно приблизилась к нему. — Я вам уже сказала, что не имею квалификации секретарши. — Она остановилась по другую сторону окна, взглянула вниз, на улицу. Городской шум затихал. Час пик давно кончился, поток машин поредел. Дождь прекратился. — Я не Хелена, — тихо прибавила она.
— Да, вы не Хелена, — эхом отозвался он.
— Вы не привыкли извиняться, да?
— Обычно мне не за что извиняться.
— Со мной вы обошлись очень грубо, — пробормотала она.
— Знаю. Я вел себя ужасно. Вы этого не заслужили. — Он помолчал. — Так вы согласны?
Какой он странный, подумала Фрэн. Только что кидался на нее, как разъяренный зверь, а сейчас говорит так мягко, почти ласково… Понятно, почему Хелена перед ним не устояла, он умеет убеждать. Однако он признал, что Фрэн не Хелена, так что она не намерена падать в его объятия и исполнять все его желания, хотя искушение очень велико… Придется проявить твердость.
— Днем я работаю в картинной галерее, а вечером в баре. Подобные занятия как-то плохо сочетаются с продажей лекарств, вы не находите? — Вот и все, что она сумела сказать в свою защиту.
Джордан покосился на нее и добродушно улыбнулся.
— Почему же? Как раз то, что требуется. Фрэн нахмурилась.
— Боюсь, я вас не совсем понимаю.
— Вы красивы, свободно говорите по-французски, хорошо разбираетесь в винах и искусстве…
— И понятия не имею о деятельности вашей компании, — заключила Фрэн, пропустив комплименты мимо ушей.
— Вам это ни к чему. Мне нужна хостесса, а не коммерческий агент.
— Хостесса? — переспросила Фрэн. В голове у нее все перепуталось. — А что это конкретно означает? Черные колготки в сеточку и купальник вместо платья? Может, еще и хлыст в придачу?
В ответ он весело рассмеялся.
— В подобном наряде вы выглядели бы очень соблазнительно, но я имею в виду совсем другое. Фармацевтические конференции — это не только лекции и семинары, на которых ученые мужи изъясняются на недоступном простым смертным языке. Это еще и коктейли, званые обеды, приемы, разнообразная культурная программа. Светская жизнь является неотъемлемой частью подобных мероприятий. Так принято. Мне придется приглашать потенциальных клиентов на ленчи и обеды, поить и кормить их и между делом ненавязчиво внушать, что без моей продукции им никак не обойтись.
— Не понимаю, при чем тут я? Какую роль вы отводите мне?
— Мне нужна привлекательная женщина, которая помогала бы моим гостям немного расслабиться после утомительных заседаний. Видные консультанты обычно приезжают с женами, и по вечерам для них устраивают приемы. Мне нужен кто-то…
— ..кто разносил бы бутерброды, — закончила за него Фрэн.
На лице Джордана снова появилась загадочная улыбка.
— Что-то вроде этого, — согласился он. Внизу по бульвару промчалась полицейская машина с включенной сиреной. Фрэн обрадовалась возможности отвлечься от своих сумбурных мыслей. Джордан все так расписал — блестящие светские рауты, общение со светилами медицины, — а на самом деле все сведется к тому, что она будет разносить подмокшие бутерброды и подливать гостям вино. Короче говоря, выполнять обязанности официантки.
Неужели он действительно намерен держать у себя ее паспорт и деньги? — рассеянно думала Фрэн, с некоторым любопытством наблюдая, как полицейские вбегают и ресторанчик напротив. Ведь это настоящий шантаж! Однако предложение пожить в отеле «Клермон» и заняться на досуге живописью прозвучало очень заманчиво. Так хочется побродить по Парижу в свое удовольствие! Будь Джордан пожилым лысым толстяком, который рисовался ей в воображении, она бы тут же согласилась, но ведь он совсем другой. Мужчина, стоящий сейчас рядом с ней у окна, чересчур привлекателен, и это опасно для ее душевного равновесия. Фрэн улыбнулась про себя. Какая же она все-таки глупая и наивная! Вряд ли Джордана Перри интересует что-то еще кроме работы. У него есть Хелена, и хотя Фрэн не страдала заниженной самооценкой, у нее хватит ума признать, что Хелена самая подходящая женщина для Джордана. Они просто созданы друг для друга.
— Я обдумаю ваше предложение, мистер Перри, — сказала она. Полицейские вышли из ресторана, таща за собой упирающегося мужчину в белом халате и колпаке — вероятно, повара. Мужчина явно был в нетрезвом состоянии и что-то безуспешно втолковывал стражам порядка. — Если я откажусь, вы вернете мне мои веши?
— Я уже сказал вам, что не намерен этого делать. Ну что еще я должен сказать или сделать, чтобы убедить вас? — Он шагнул к ней, его серые глаза лукаво блеснули.
Пораженная таким поворотом, Фрэн от удивления приоткрыла губы. Джордан взял ее за подбородок и слегка приподнял ее лицо. Его губы прижались к ее рту так стремительно, что у Фрэн перехватило дыхание. Она замерла от неожиданности. Перри обнял ее за талию и мягко привлек к себе. В этом движении не было яростной страсти, только осторожная нежность, словно он боялся причинить ей боль. Восхитительная истома овладела ею, голова закружилась, она ничего не чувствовала, кроме сладкого прикосновения его губ, улавливала слабый аромат изысканного одеколона. Когда он наконец отпустил ее, дыхание с шумом вырвалось у нее из груди. Сам он, казалось, нисколько не волновался и дышал все так же ровно и спокойно.
— Даю вам двадцать минут, — негромко сказал он.
— Зачем? — глупо спросила она. Джордан тихо рассмеялся.
— Вы просто прелесть. Даю вам двадцать минут, — повторил он, — чтобы привести себя в порядок. У вас есть с собой другая одежда?
Фрэн растерянно кивнула.
— Вот и прекрасно. Встретимся в вестибюле ровно через двадцать минут. Я приглашаю вас на обед.
Ошеломленная происшедшим, Фрэн продолжала стоять у окна и не шевельнулась, пока не услышала мягкий щелчок закрывающейся за Джорданом двери. Потом словно во сне побрела в ванную, уставилась в зеркало, потрогала горящие припухшие губы. Надо же, она считала Джордана Перри холодным, бесчувственным чудовищем, однако же именно он поцеловал ее так, как никто никогда не целовал: с огромной нежностью, в которой чувствовалась затаенная страсть, словно он боялся напугать и оттолкнуть ее. И все равно ей стало страшно. Она боялась Джордана, Хелену, себя. Мужчина, способный на такую нежность, чрезвычайно опасен…