Осознанный риск

Глава 2

После того как закончили приводить себя в порядок другие пожарные, наступила очередь Майка Кавано идти в душ наверху. Он хотел поскорее смыть едкий запах дыма, пропитавший кожу и волосы. Намыливая голову, он думал о матери, живущей неподалеку. Она наверняка проснулась от сирен и лежала без сна, беспокоясь, все ли в порядке с ее старшим сыном. Отец говорил ему об этом, а она все отрицала. Он мог бы позвонить ей, как советовал отец; Майк подозревал, что тот тоже беспокоится. Но, черт побери, ему уже тридцать шесть! Он не собирался звонить матери после каждого вызова, чтобы она могла спокойно заснуть. Кроме того, ни к чему хорошему это не привело бы. Он не всегда мог звонить сразу после вызова, поэтому предпочитал не звонить вообще. Рано или поздно она должна привыкнуть к этому. Он уже более двенадцати лет работает пожарным.

Однако Майк виделся с родителями днем. И даже купил им многоканальный сканирующий приемник, чтобы они могли слушать вызовы по радио. Майк не был таким упрямым, каким хотел казаться.

Он ушел от женщины с детьми около трех часов ночи. Ее звали Кристин Палмер. Он узнал это, столкнувшись с ней в комнате отдыха. Майк дал ей пару подушек и одеял для малышей и одежду для нее — спортивный костюм самого маленького размера. Также он дал Крис свой номер и посоветовал ей немного поспать. Скоро, часов в шесть, пожарные проснутся, и будет пересменка. Кто-нибудь мог бы забрать ее утром, чтобы лишний раз не будить детей.

Наверху в спальне слышалось ворчание. Было не принято приводить сюда пострадавших от пожара, потерявших жилье. На самом деле такое редко случалось. Джим сказал, что это послужит плохим примером для остальных. Хол добавил, что дети будут шуметь и помешают им спать. Стью предположил, что на Майка повлиял фиолетовый цвет, поэтому он и решился на это нововведение.

— Идите спать, истерички, не действуйте мне на нервы, — ответил Майк — сегодня дежурил он.

Майк не мог перестать думать о ней. И даже не из-за фиолетовых трусиков, хотя это тоже вспоминалось ему время от времени. Ему показалось, что он заметил глубокое одиночество в ее глазах. Голубых глазах, вспомнил он. Всякий раз, когда она вздергивала подбородок, мягкие черты ее лица становились дерзкими. Было странно, что люди не спешили помогать жертвам катастроф, особенно таких ужасных, как пожар. Даже пусть соседи не дружили или плохо знали друг друга, но было странно, что никто не предложил все необходимое в таких случаях, не пригласил семью к себе в дом, не позвонил в церковь или в организацию помощи жертвам. В Армию спасения. Но Кристин Палмер всем своим видом демонстрировала, что ей это не нужно.

Майк мог бы и сам позвонить в Армию спасения. Или в Красный Крест. Вместо этого он пошел в душ. Его первой мыслью было отдалиться от этой семьи — их одиночество делало его более чувствительным. Сейчас он решил спуститься и посмотреть, спит она или нет. Он не расстроился бы, будь свет выключен. Или она лежала бы с закрытыми глазами. И все-таки любопытство не давало ему заснуть.

Кристин Палмер вызывала интерес — ведь она была довольно привлекательна, — но больше всего его поразила та маленькая белокурая красавица. Когда-то у него была дочь. И жена. Они погибли десять лет назад. Джоанн было только двадцать один, а Шелли — три, когда автомобильная авария унесла их жизни, оставив в сердце Майка глубокие раны. Он почувствовал заряд, похожий на поток электричества, когда этот белокурый ангел дернул его за куртку. Удивительный ребенок. Майк ощутил небывалую легкость, а затем знакомую, нежеланную боль.

Спустившись, Майк услышал характерное рычание. Затем послышалось: «Замолчи, Чикс». Значит, она не спала. Он остановился на пороге комнаты отдыха и увидел, что Чикс лежит на диване у мальчика в ногах. Ему понравилось, что собака охраняет детей. Он чувствовал, что они нуждаются в этом. Брат с сестрой крепко спали; Кайл тихо посапывал. Кристин Палмер сидела за столом, по пояс замотавшись в одеяло, спиной к нему, и держала в руках телефонную книгу.

Терьер приподнялся, оскалил зубы и угрожающе зарычал. Обернувшись, Крис увидела Майка; ее покрасневшие глаза расширились от удивления. Затем она быстро отвернулась и высморкалась, как будто было оскорбительным плакать, когда весь твой мир сгорел!

— Замолчи, Чикс, — строго скомандовала Крис. — Лежать.

Терьер затих, но продолжал наблюдать.

— Он когда-нибудь кусал кого-либо? — поинтересовался Майк, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал дружелюбно, а не угрожающе.

— Нет, — ответила Кристин, поворачиваясь к нему.

Она натянула гольфы до коленей, чтобы брюки не казались такими широкими. Крис дали костюм самого маленького размера, какой у них был. Она была низкого роста, но подтянутая и хорошенькая, с голубыми глазами, казавшимися строгими, и густыми, вьющимися, светло-каштановыми волосами. Если бы Майк не знал о пожаре и не застал ее плачущей, он решил бы, что такой интенсивный проницательный цвет у нее из-за линз.

— Чикс лишь рычит. Он совсем не опасен. Но я ничего не имею против его боевого настроя, когда мы с ним в незнакомом месте.

— Почему вы так странно его назвали?

— Кэрри так решила. С тех пор мы его так и называем, — пожала плечами Крис и попыталась улыбнуться. Ее губы распухли, и говорила она в нос. — Мне очень неловко. — Она зашмыгала носом.

— Я все понимаю. У вас сгорел дом. Конечно же вы расстроены.

— О нет, я не про это. Мне… мне некому позвонить. Дело в том, что я здесь недавно. Мы переехали в Сакраменто в конце августа, до того, как Кэрри пошла в школу. Я нашла работу в «Айверсоне» месяц, нет, шесть недель назад. У меня мало знакомых в этом городе. Я знаю лишь номер мистера Айверсона в магазине. У меня есть няня для детей, но у нее нет… — Она запнулась.

Крис хотела сказать «ничего». Няня, Хуанита Хименес, была матерью другого работника супермаркета; их семья была очень бедной. В их квартире было больше людей, чем кроватей. От них не получить помощи.

— Я могу отвезти вас в банк после службы, если вы…

— На моем счете около тринадцати долларов.

— Откуда же вы приехали? — спросил мужчина, садясь на один из стульев рядом с ней.

Чикс зарычал. Майк подумал, что пес вполне может укусить его.

— Из Лос-Анджелеса.

— Что ж, это не так далеко. Возможно, кто-нибудь сможет выслать немного денег или разрешит вам пожить у себя, пока… пока у вас все не наладится?

Он почувствовал, как нахмурились его брови. Мать говорила, что он выглядит злым и недоброжелательным, когда хмурится; но когда Майк начинал думать, брови сами ползли к переносице. А сейчас на его лбу появились складки, потому что он задумался всерьез.

Что-то было не так с Кристин Пал мер. Она казалась бедной — но он отвозил тысячи бедных семей в организацию «Помощь пострадавшим», — и она не вписывалась в их число. Люди без средств к существованию, без семьи, друзей, денег, не имеющие членства в церкви, клубах или союзах, обычно не бросались в горящие дома за книгой, которую писали. Странно. Чего же не хватало в этой картинке?

— Лос-Анджелес был так же… временным местом жительства, — смущенно ответила Крис, опустив глаза.

Майк понял, что она врет.

— Миссис Палмер, у вас какие-то проблемы?

Она подняла взгляд:

— Да. Мой дом только что сгорел, я не могу найти ключи от машины, у меня нет денег, — о, у меня было сорок четыре доллара и несколько центов — все мои деньги до зарплаты, но полагаю, что и это пропало. И я соврала насчет Лос-Анджелеса. Я была там более трех лет назад. Я уже заняла у моих прежних друзей столько, сколько они могли мне дать. — Она замолчала, пытаясь успокоиться. — Я уехала не прощаясь. Я вообще не делала ничего предосудительного, мне просто не повезло. Был болезненный развод. Мой муж — негодяй. Такое иногда случается.

— Да, конечно, — сочувственно вздохнул Майк. — Вы звонили в Красный Крест? В «Помощь пострадавшим»?

— Да, — кивнула Крис, — а еще в два кризисных центра, четыре приюта и в церковную группу, помогающую нелегалам. Знаете ли, мой дом сгорел в первую же холодную ночь в Сакраменто. Такое ощущение, будто все исчезли с улиц.

— Безуспешно?

— У меня есть еще два номера, — пожала плечами Крис. — Какой-то гостиницы и местечка под названием Тотем-парк. Кто бы мог представить, что придется спать на улице в этом парке!

— Я понимаю, — нахмурился Майк. — Давайте позвоню в отель.

Она развернула к нему блокнот, в котором записала номер. Он смотрел на спящих детей, пока ждал ответа на линии. Их светлые головы были чистые, а пижамы — теплые и аккуратные. У них были здоровые зубы и кожа и яркие сообразительные глаза; было видно, что о них хорошо заботились.

Этот приют назывался гостиницей, потому что там брали символическую плату, если люди останавливались надолго или могли себе это позволить; это было самое убогое место в городе, известное Майку. Некоторые даже предпочитали ночевать на улице, а не в такой дыре, где трудно было гарантировать безопасность от других бездомных. Несмотря на то что у нее нечего было красть, Кристин Палмер не казалась способной защитить себя. Он снова посмотрел на детей; на линии все еще шли гудки. Тот приют был грязный, отвратительный. Наконец ответили.

— Здравствуйте, это капитан Майк Кавано, Пожарный участок Сакраменто. Мы пытаемся найти приют для бездомной семьи — женщины и двоих маленьких детей. У вас есть свободные комнаты?

Ему ответили, что есть.

— Очень плохо. В любом случае спасибо, — произнес Майк, уже приняв решение, и повесил трубку.

— Я позвоню мистеру Айверсону утром, когда откроется магазин. Он приличный парень. Может быть, выплатит мне вперед немного денег.

— Ведь у вас здесь совсем никого нет?

Он не хотел показаться недоверчивым, но у него самого была большая семья, и ему было трудно представить жизнь без родственников. Кавано — ирландские католики, у них шестеро детей.

— Мои родители погибли, я единственный ребенок. У меня есть незамужняя тетка в Чикаго, но она, кажется, ненавидит меня. Мы очень плохо расстались много лет назад, — горько усмехнулась Крис. — На самом деле это моя вина. Но я думаю, если упаду на колени, буду умолять и просить прощения, она возьмет меня с детьми к себе. В Чикаго. Ха! Я ненавижу саму мысль о возвращении туда, мне так стыдно и неловко.

Она ударила кулаком по столу.

— Знаете, я собиралась вернуться. Хотела помириться с тетей Фло, моей единственной родственницей, помимо детей. Но я планировала сделать это позже, намеревалась прийти с гордо поднятой головой, а не с опущенным взглядом. — Ее голос зазвучал спокойно. — Я ведь неплохая писательница. Некоторым поправились мои работы.

— «Они многого стоят», — процитировал Майк маленькую девочку.

— О, Кэрри — моя самая большая поклонница, — проговорила Крис, и ее голос стал сентиментальным, почти мягким. — И самый лучший ребенок в мире. Никогда не теряла веры в меня. Никогда. — Ее глаза наполнились слезами.

— Значит, у вас больше никого нет, — подытожил Майк.

— Я обязательно что-нибудь придумаю утром. Меня называют изобретательной. Даже порывистой. Думаю, это отличный способ сказать, что я своенравна и со мной трудно сладить.

Майк рассмеялся. Кристин не казалась истеричной, даже при таких обстоятельствах. Не была она и испуганной. И насколько он мог судить, с ним тоже было трудно.

— Пока с вами легко, — возразил он.

— Всему есть предел, не так ли? Я что-нибудь придумаю, во всяком случае, надеюсь на это.

Майк знал подобные ситуации, о них часто сообщали в новостях: какой-нибудь милый, умный, приличный человек сталкивается с трудностями — болезнью, разводом, безработицей. Или даже пожаром. Затем, не имея денег на аренду жилья, уход за ребенком и переподготовку, он или она решает пожить в машине. После трех недель такой жизни уже никто не захочет этого человека нанять. Затем, даже если он каким-то чудом и найдет работу, не сможет работать, потому что негде будет помыться, постирать одежду и негде оставить детей. Замкнутый круг. Нет денег, нет работы. Нет работы, нет денег. Забытые люди, которые когда-то были инженерами или бухгалтерами. Это жестоко.

Пресса сообщала, что ситуация с безработными становилась с каждым годом все хуже и хуже. Условия их жизни были ужасны. Отчаявшиеся и жестокие. Единственное, что объединяло всех этих людей, — одиночество, отсутствие семьи. У Майка была семья.

— Знаете что?.. — начал он. — Может быть, мы поможем вам. Немного…

— Что?

— Вы знаете, пятый канал может рассказать о пожаре и вашем положении.

— Что? О чем вы говорите?

— Пожертвования на ваш почтовый ящик, или банковский счет, или…

— Обо мне будет в новостях!

— Да, потому что ваш дом…

— О нет! Пожалуйста, не делайте этого! Я умру от стыда!

— Вам нечего стыдиться. В случившемся нет нашей вины.

— Нет, нет, это будет ужасно!

Видимо, подумал он, она прячется. От бывшего? Но Кристин не похожа на грабителя или похитителя. Интересно, ее бывший сейчас в тюрьме? Скорее всего, решил Майк. Возможно, это и есть причина. Как бы там ни было, она что-то скрывала. И он хотел знать, что именно.

— Знаете, я живу один. Вы можете остановиться у меня на пару дней. Вместо того чтобы искать приют.

— Что? — Крис едва не рассмеялась. — Да бросьте, это же не входит в ваши обязанности. На самом деле вы обычно не приводите пострадавших от пожара даже в свою комнату отдыха.

— Верно, — признал он, покачав головой.

Майк и сам удивился своему предложению. Но ведь скоро Рождество, а дети такие милые и хорошенькие. У нее есть секреты, но, он уверен, ничего страшного. Невезение, как сказала Крис. Но черт побери, у них есть он.

— В самом деле, в наши обязанности не входит заботиться о пострадавших от пожара. Единственный раз мы привели сюда жертву пожара в полночь — это был родственник нашего пожарного. Ребята наверху думают, что я сошел с ума.

— Нам лучше убраться отсюда.

— Нет, никаких проблем. Давайте заключим сделку, Кристин. Могу я называть вас Криси?

— Лучше Крис.

Он кивнул:

— Итак, Крис, я могу показаться глупым, но… Вам здорово не повезло, и мне совсем не нужно знать, что с вами случилось. Ваша маленькая девочка напоминает мне мою дочь. Она была очень похожа на нее. — Он указал на спящую Кэрри. — Белокурая, уверенная, умная. Она погибла в автомобильной аварии вместе с матерью около десяти лет назад. Ей было всего три. И черт возьми, скоро Рождество.

Крис уставилась на него. Она только что потеряла дом и все, что у нее было. Внезапно она поняла, что это не так уж много.

— Итак, — продолжил Майк, заметив, как она смотрит на него, — я провожу дома не очень много времени. Во время дежурства я сплю здесь. У меня есть маленький домик в горах, куда я езжу, когда выпадает несколько выходных подряд, и у меня полно родственников в Сакраменто. Мой дом довольно большой. Там три спальни. Вы можете сделать нужные звонки, начать собирать документы для получения компенсации. Неплохо бы поговорить с владельцем дома об обогревателе, и он, уверен, быстро бы с вами все уладил, но можно действовать и через суд. Если что, я вам этого не творил! И потом, прежде чем вы упадете на колени перед своей старой незамужней теткой, у вас будет свой угол. У вас нет альтернативы, — пожал он плечами. — Ехать с детьми в один из тех ужасных приютов — не самая лучшая идея. Большинство из них просто отвратительны.

— Ваш дом… — почти прошептала Крис. Сейчас она смотрела на него по-другому. Оценивала его рост и телосложение.

— Мои родители живут недалеко от меня, и я могу оставаться у них, когда не работаю. Возможно, я немного странный, но безобидный. В любом случае у вас есть защитник, — улыбнулся Майк, посмотрев на Чикса.

— Боже мой, это очень… очень щедро с вашей стороны, — проговорила Крис, но в ее го-носе звучали подозрительность и настороженность.

Интересно, бывший муж бил ее? И как сильно?

— Общеизвестно, что у пожарных слабость к маленьким детям. Решайте сами. Я живу один но у меня есть дом. Я, честно говоря, не хотел его покупать, но мои близкие стали надоедать мне, убеждая, что я должен вложить куда-нибудь деньги — например, в недвижимость. Иногда приходится пойти навстречу, лишь бы ваша семья перестала совать нос в ваши дела. Итак они уговаривают вас что-нибудь купить, затем успокаиваются и начинают называть вас денежным мешком. В моей семье каждый занимается чем угодно, но только не своим делом. Это ирландская традиция, — усмехнулся он.

— Как же ваша любопытная семья отнесется к тому, что вы приютили совершенно незнакомую, измотанную, нищую, разведенную женщину с двоими детьми и собакой?

— Понятия не имею. Думаю, они покачают головой и скажут: «Мы так и знали». Я единственный, кто заставляет их качать головой. Они называют меня вспыльчивым. Отличный способ сказать, что со мной нелегко найти общий язык. — Майк снова широко улыбнулся.

— Вы?

— Да. Разве я не похож на вспыльчивого человека?

Крис наклонила голову и посмотрела на него. Он улыбался.

— Нет, — ответила она, подумав: «Он милый, щедрый, но никак не вспыльчивый». — Правда, они знают вас лучше, чем я.

— Полагаю, у них есть на то причины, — заметил Майк.

Причина номер один — они не могли заставить его жениться после смерти Джоанн и Шелли. Это не удалось ни одному из них: ни троим братьям и их женам, ни двум сестрам и всем их друзьям в Сакраменто. «Никогда», — сказал он им. Ему не нравилось ходить на свидания, и он предпочитал не говорить никому о встречах с женщинами. К тому же их было не так много, хотя Майк и скучал по жене и дочери. Он ходил в одну школу с Джоанн, женился на ней, когда ему исполнилось двадцать, а ей — восемнадцать.

Он знал, что они поженятся, когда впервые поцеловал ее.

Майку нравилось быть мужем и отцом. Но сейчас он увлекался охотой, затворническим видом спорта. Играл в бейсбольной команде своей бригады, ходил в спортзал, ездил в домик в горах. Он любил сидеть у телевизора с отцом и братьями, когда они не могли достать билеты на матч; любил читать и возиться с машиной. Майк был одиноким, но не замкнутым. Иногда ему был нужен кто-то, с кем можно заняться любовью, но ему не нравилось делать это с незнакомыми женщинами, а таких, которые стали его друзьями за все эти годы, он знал немного. На самом деле их было совсем мало. Поэтому Майк научился находить другие способы тратить энергию и таким образом справился со своей потребностью. Чем больше он ждал, тем меньше чувствовал желание.

Он был тихим, скрытным, одиноким мужчиной, кому не на кого тратить деньги, кроме родителей, братьев и сестер, их супругов и детей. Дядя Майк. Он знал, кем становится — чудаком, милым с одними, раздражительным с другими. Трудным и иногда вспыльчивым. Как Чикс.

— Что вы думаете? Есть еще какие-нибудь идеи?

— Я… о, мне трудно принять… благотворительность. Я не знаю, что если…

— Подумайте о них. — Майк кивком указал на спящих детей. — Видели бы вы те приюты! У вас есть работа, поэтому можете платить мне за проживание, если хотите, позже, когда все уладится. Или поможете мне по дому. Например, убрать или постирать?

Майк изо всех сил старался не нахмуриться, чтобы не выглядеть злым. Но он всегда хмурился, когда врал. Дом был в идеальном порядке, а вещи ему стирала мама. Было бесполезно с ней спорить.

— А вдруг я мошенница? Что, если я найду ключи от машины, обчищу ваш дом и увезу ваш телевизор и стерео из Мехико? — Она постепенно сдавалась.

Майк рассмеялся.

— Они ни за что не разрешат вам пересечь границу с такой собакой. — Чикс сразу же зарычал. — Боже, что за характер! Если он меня укусит, я его выгоню. Он… он безобразничает?

— Нет, — улыбнулась Крис. — Он очень хороший пес, только раздражительный. И дети тоже очень хорошие.

Вот и все. Она больше ничего не сказала, но он понял, что все решено. Они въедут завтра.

Утром, когда Джим готовил омлет для всей команды, Кэрри подошла к Майку и потянула его за куртку. Он посмотрел в ее чудесные голубые глаза.

— Мама говорит, мы некоторое время поживем у вас, так как наш дом сгорел.

— Ты против?

— Нет, — ответила она, улыбнувшись. — Вы хотите, чтобы мы были против?

— Почему? Я ведь вас пригласил.

— Мы всегда собираем наши игрушки и грязную одежду, — сообщила девочка. — Кайл только учится, но он делает успехи.

— Я уверен, вы очень опрятны, — сказал Майк. — А сам я немного неряшлив.

Кэрри внезапно изменилась в лице. Она посмотрела через плечо на младшего брата, который сидел на диване и сосал палец. Затем она снова взглянула Майку в глаза.

— Наши игрушки сгорели, — твердо сказала она.

— О, разве я не сказал тебе? Думаю, я забыл. У меня есть игрушки. Они в доме моей мамы, но она даст их вам, конечно, если вы пообещаете, что не будете их разбрасывать.

Девочка неожиданно улыбнулась и стала еще больше похожа на мать.

— Мы будем их убирать. Мы учимся очень быстро.

Чикс зарычал.

— Ты не заставишь его успокоиться? — попросил Майк.

— Если он привыкнет к вам, то не будет рычать. Только не бейте его. Он разозлится.

— Кажется, он и так злой.

— Да, — сказала она, задорно улыбнувшись. — Но это только кажется.

Майк хотел сжать ее в объятиях. Он испугался самого себя, своего порыва. Впервые с тех пор, как потерял свою дочь, он внезапно, отчаянно захотел обнять ребенка, который нуждался в том, чтобы его обняли.

Он взял девочку на руки. Одиночество, жгучее желание иметь собственную семью нахлынули на него. Что он делает с этим ребенком на руках? Он давно перестал пытаться возместить то, что потерял. Десять лет назад он построил крепкую стену, но этот ребенок у него на руках расшатал ее, почти разрушил.

Все, что у них имелось, исчезло, им не с чего было начинать. Но эти люди совсем не нищие.