Остановившиеся часы

1

Во вторник я возвращался домой около девяти часов вечера. Начинался мелкий нудный дождь, и я торопил себя, надеясь, что успею войти в подъезд раньше, чем промокну до нитки. Из темного проулка мне под ноги бросилась бродячая собака, я вздрогнул, поднимая ногу. Но собака не думала кусать меня. Взвизгнув, она кинулась в сторону, выбегая на дорогу. Фары появившегося автомобиля выхватили ее силуэт как на арене цирка. Водитель, избегая столкновения, начал притормаживать. В долю секунды я успел оценить ситуацию, сознавая, что собака обречена. Обычно в темноте они и погибают. На скользкой дороге тормозной путь длиннее, да и не всякий водитель будет останавливать машину. Собака – не человек.

Но в этот раз животному повезло. Автомобиль ушел правее, и псина буквально ускользнула от передних колес.

Из проулка послышалась пьяная ругань. Я повернул голову, увидев мужичка в штормовке, раскачивающегося, как маятник.

– Земляк… – прогудел мужичок, делая руками какие- то таинственные пассы. – Закурить не найдется?..

Я молча протянул ему пачку «Явы». Мужичок, бормоча себе под нос, лапал пачку, но сигарету вытащить так и не смог. Пришлось помочь ему. Дождь усиливался, и в душе я проклинал пьянчугу, так не вовремя оказавшегося на моем пути.

Отделавшись от него, я прибавил шагу, свернув в свой двор. Вбегая в подъезд, с облегчением вздохнул. Поднявшись на третий этаж, открыл дверь квартиры, только сейчас почувствовав усталость, накопившуюся за день. Подумал, что неплохо бы принять горячую ванну. Проверив содержимое холодильника, включил в ванной комнате горячую воду, заткнув отверстие в ванне пробкой. Попутно глянул на себя в зеркало. Что-то в выражении моего лица меня не устроило. Я выглядел чересчур серьезным и утомленным. Отчего бы это?

Пройдя в комнату, прослушал телефонные звонки, записанные в память. Их было два. Первый от знакомого парня, с которым когда-то работал года полтора в коммерческой фирме. Потом фирма благополучно развалилась, мы разбежались, кто куда, но время от времени перезванивались, иногда пили пиво в любимых барах. Это знакомство ни к чему не обязывало и особо не тяготило. Второй звонок был от Кости…

– САШКА… ЭТО КОСТЯ… МНЕ НУЖНО СООБЩИТЬ ТЕБЕ НЕЧТО ВАЖНОЕ… ПЕРЕЗВОНИ МНЕ, КОГДА ВЕРНЕШЬСЯ… ОБЯЗАТЕЛЬНО… БУДУ ЖДАТЬ…

Что еще там у него стряслось? Костя, компьютерный бог нашей компании, иногда сбрасывал мне сообщения по электронной почте. Но сейчас мой компьютер не работал (надо было менять процессор), так что Костик пользовался изобретением Александра Белла. Скользнув взглядом по обоям, я снял трубку и набрал номер Кости… Длинные гудки как будто прорывались в мой мозг сквозь шум дождя за окном. Подождав еще немного, я положил трубку. Странно… Значит, они ушли куда-то вдвоем? Костя жил гражданским браком с Ленкой Раводиной, с которой когда-то вместе учились в институте, правда, на разных факультетах.

Забравшись в ванну, я почувствовал себя на седьмом небе. Суета прошедшего дня, промозглая погодка за окнами, неопределенность моего нынешнего безработного состояния – все отступило куда-то за эти стены…

Искупавшись, я вытерся досуха большим махровым полотенцем, напомнившем мне об Ольге. Она подарила мне это полотенце в прошлом году на день рождения. В прошлом году… Иногда мне казалось, что прошло уже несколько лет… Мы расстались летом, внешне легко, без взаимных упреков и претензий. Возможно, мы просто устали друг от друга, возможно. Хотя некоторые умудряются прожить вместе полвека, и похоже, нисколько об этом не сожалеют.

Поставив на плиту чайник, я снова позвонил Костику. В его квартире по-прежнему никого не было. Позже, вспоминая этот вечер, я пытался уловить – когда впервые ощутил легкую тревогу? Я, несомненно, что-то начинал предчувствовать, но гнал от себя сомнения, уверовав, что за всем этим просто не может быть ничего серьезного.

В течение следующего часа я звонил ему каждые пятнадцать минут. Результат оставался неизменным. Перед тем как лечь спать, я еще раз прослушал запись его звонка. ГОЛОС… Вот где был камень преткновения. Я никогда не слышал, чтобы Костик звонил мне с таким неподдельным волнением. Мы уже достаточно взрослые люди, и прогулки по ночам – далеко не новшество в нашей жизни. Я хорошо знал его, он хорошо знал меня. Мы научилась распознавать интонации наших голосов и никогда бы не смогли обмануть друг друга. Выключив свет, я забрался в постель, но еще долго не спал, размышляя о том, что бы это все могло значить?

…Большая лохматая собака выскочила на дорогу внезапно.

В кромешной мгле фары моего автомобиля были единственными лучами света, пробивавшими бесконечность и мрак ночи. Я затормозил, сознавая, что немного не успеваю. Собака смотрела в сторону приближающегося автомобиля спокойно и даже как будто с ожиданием. Я повернул руль, но собака, уловив мое движение, двинулась туда же. Я вдруг, цепенея, понял, что собака никуда не уйдет. Она ждет столкновения с бездушной грудой железа, как иные ждут свидания с любимыми… Я отжал до предела педаль тормоза, и в то же мгновение машина врезалась в пса… Но, к моему удивлению, собака осталась жива. Подпрыгнув в немыслимом прыжке, она оказалась перед лобовым стеклом. Я видел прямо перед собой ее оскаленную пасть, с которой стекала слюна. Собака наклонилась и сунула морду внутрь, стекла как будто не существовало. Клыки оказались в нескольких сантиметрах от моего лица. Я вскинул руки, пытаясь защититься… Резкий звонок проник в мозг как тонкая игла. И этот звук, похоже, испугал пса, растаявшего в воздухе, как привидение…

Несколько секунд я лежал, чувствуя, как медленно меня покидают объятия Морфея. Кошмар исчез, но ощущение осталось. Наконец, я встал и снял трубку телефона.

– Слушаю?

– Алло? Саша?.. Ты? Это Лена…

– Я понял… – ответил я, мгновенно прокручивая в голове необычность этого звонка. Она никогда не звонила мне ночью. Вообще, очень редко звонила.

– Саша я волнуюсь… Кости до сих пор нет дома…

– Он говорил тебе, куда пошел?

Так-так, думал я тем временем, значит, она была не с ним.

– Он не пошел… – сказала Лена. – Он поехал на машине… Может быть, попал в аварию?..

Честное слово, в тот момент, не знаю почему, я вдруг подумал: она о чем-то недоговаривает… О чем? Это была совершенно безотчетная мысль, так, что-то вроде намека, легкого облачка сомнения. В чем, собственно, я мог сомневаться? В искренности ее волнения? Или в чем-то другом? – Давай не будем торопиться… – попытался я успокоить ее. – Надо подождать… Мало ли что там могло случиться… Водитель он хороший… И вообще…

– Да, да, конечно, – согласилась она. – Подождем… Я еще позвоню тебе…

Она положила трубку, хотя я еще не собирался прерывать разговор. Пройдя на кухню, я зажег сигарету и уселся в темноте перед окном. Дождь не прекращался. В окне ничего нельзя было рассмотреть, но я сидел неподвижно, глядя как бы сквозь тьму, заливаемую потоками воды. Я размышлял об это звонке, пытаясь вслепую определить: насколько все это могло быть серьезно? Покопавшись в памяти, я не нашел ровным счетом ничего, что как-то указывало на возможную причину. Костик был человеком легким, по крайней мере, играл внешне именно эту роль, и, честно говоря, у него это неплохо получалось. Чужая душа – потемки, как говорится. Я считал, что у него не было от меня каких-то особенных секретов. А его звонок – лишнее подтверждение доверия ко мне. О наших женщинах мы говорили мало, справедливо полагая, что эта тема не может быть слишком открытой. Что же касается остального… Тут всего было понемногу. Главное, пожалуй, заключалось в том, что он знал, что может на меня положиться. Равным образом как и наоборот. Вот, собственно, и все…

Я не заметил, как уснул. Уже под утро, как будто о чем-то вспомнив, я пробудился, поднимая голову от сложенных рук на столе. С минуту сидел, соображая что к чему. Потом встал и прошел в спальню.

А спустя несколько часов я узнал о том, что Кости больше нет. Его нашли мертвым в его зеленом фольксвагене в каком-то проулке в южной части города. Кто-то выстрелил в него два раза из пистолета. Насколько я мог судить в тот момент, убийца сидел рядом с ним на сиденье и разрядил оружие в упор.

Я встретился с Леной уже после того, как с ней переговорил опер из уголовного розыска. Ее состояние было не из лучших. Бледное лицо, растерянность, в глазах – тоска. Все это было объяснимо. Она сбивчиво рассказывала мне о своем разговоре с оперативником, нервно курила, сыпала пепел мимо пепельницы.

– Я ничего не понимаю… Саша…

– Когда ты видела его в последний раз? – сухо спросил я.

Она подняла на меня свои темные глаза, как бы молча спрашивая в свою очередь: и ты туда же?

Конечно, опер вытянул из нее все, что можно было вытянуть на первых порах, но мне-то от этого было не легче. С той минуты, как я узнал о его смерти, в голове моей настойчивым рефреном звучал один и тот же вопрос: о чем он хотел мне сообщить? Время… вот что не давало мне покоя. Я начинал думать, что если бы вернулся домой пораньше, трагедии можно было избежать.

– Утром… – сказала Лена. – Когда я вернулась с работы, его уже не было…

– Понятно… – я обвел взглядом посетителей кафе.

Кроме нас, было еще человек пять. В эту кафешку мы забегали частенько, так она была очень удачно расположена. Пара шагов, и ты уже на набережной. А здесь кроме кофе можно было заказать рюмку коньяка, бокал хорошего вина и что-нибудь перекусить. Я обычно предпочитал бутерброды с ветчиной или сыром. В этот раз передо мной стояла пустая рюмка (я заказывал армянский коньяк), а Лена выпила уже вторую рюмку водки.

– Ты не заметила утром ничего необычного? – спросил я, раздумывая над тем, что сегодня делать дальше.

– Нет… – она покачала головой. – Ничего… А что?

– Просто спрашиваю, – ответил я. – Странно все это. Не находишь?

– Еще как, – она усмехнулась и отбросила со лба прядь темных подкрашенных волос. – Мне все время кажется, что это происходит не со мной.

– Тебе показали его?

– Да, – кивнула Лена. – Это ужасно. Только вчера я… Господи… – она быстро погасила окурок в пепельнице и взглянула на меня. – Выпьешь еще со мной?

– Давай еще по одной, – согласился я после секундного раздумья. – Я возьму…

Поднявшись, я подошел к стойке, кивнув знакомому бармену.

– Две водки, Слава…

Пока он наливал водку, я вдруг вспомнил. Неделю назад Костя говорил мне, что хочет продать фольксваген и купить что-нибудь поновее. Мотив, мотив, было ли в этом что-то похожее на мотив убийства? Не знаю. Если бы он уже покупал машину и привез деньги продавцу, а так… Расплатившись с барменом, я вернулся за столик. Лена невидящим взором смотрела куда-то мимо меня. Мне хотелось еще кое о чем расспросить ее, но я понимал, что сейчас не самое подходящее время для подобных разговоров. Она ведь ждала от меня слов утешения, участия, чего-то в этом роде, но никак не полицейских раскопок. Потом, позже, возможно мне удастся что-нибудь выяснить, ну а пока…

Бросив скользящий взгляд в сторону улицы, я увидел за стеклом кафе одинокую фигуру Аркадия Калямина, смотревшего в зал. Наши глаза встретились, и он приветливо махнул рукой, направляясь к входу в кафе. Аркадий был тем парнем, который позвонил мне вчера первым.

– Саша… – он подошел к нашему столику и протянул мне руку для пожатия. – Хорошо, что тебя встретил… Я ведь звонил тебе вчера…

– Да, да… – я кивнул в знак согласия. – Познакомься, это Лена…

– Очень приятно, – он повернулся к ней, улыбнувшись. – Аркадий.

Вероятно, ее заметная безучастность не укрылась от его внимания. Он разглядывал нас обоих, начиная понимать, что оказался здесь не вовремя.

– Я нашел тебе работу… Тебе нужно встретиться с одним человеком… Я договорился…

– Может быть, позже? – я поднял на него глаза. – Понимаешь, вчера умер мой хороший друг… Лена – его жена…

Аркадий замер, выражение его лица изменилось.

– Умер? Ты хочешь сказать, что…

– Его убили, – отрезал я без долгих предисловий. – Два месяца назад ему исполнилось тридцать два.

– Я не знал… – пробормотал смущенный Аркадий. – Мне жаль, что…

– Конечно, ты не мог знать, – я пришел ему на помощь. – Вы даже не были знакомы… Костя Девятаев…

– Девятаев? – Аркадий быстро взглянул на меня, как будто о чем-то вспомнив. – Я его помню… Ты как-то познакомил нас, года два назад… здесь, на набережной…

– Да, да, – я кивнул, отыскивая в памяти некий клочок картинки, в котором догорал закат и сумерки падали на город, медленно окутывая улицы теплой душной атмосферой летнего вечера.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Лена, окидывая взглядом нас обоих.

– Подожди, – я хотел удержать ее, в сущности, не сознавая, зачем мне это нужно.

– Я не вовремя появился, Саша, прости. – Аркадий был похож на провинившегося ученика, и в это мгновение я очень остро почувствовал одну вещь: мне надо будет привыкнуть к э т о м у.

Аркадий ушел, а Лена осталась, возможно, ей и не хотелось уходить – одиночество угнетало, ей был нужен кто- то, способный отвлечь ее от реальности, хотя бы на время. – Что теперь будешь делать? – спросил я, как мне показалось, чересчур нейтрально.

– Ты поможешь мне похоронить его? – она подняла на меня глаза, в которых я увидел отражение прошлого.

– Об этом можно было и не спрашивать…

Домой я вернулся поздно. Алкоголь в тот день был необходим не только ей.

2

Утром я чувствовал себя, как с тяжелейшего похмелья. Но дело было не только в выпитом накануне. Суета последних двух дней, похороны Кости, кладбищенская тоска, поминки, поток фраз, наваливающаяся внезапно бессмысленность, меланхоличный калейдоскоп, окрашенный в осенние минорные тона, – все это, оставлявшее в мозгу неизгладимый след, было почище всякого алкоголя. Я ощущал себя как выжатый лимон. Мне просто необходимо было найти хоть какую-нибудь маленькую отдушину.

Заварив чашку кофе «Моккона», я сел за кухонный стол, помешивая ложечкой брошенный в чашку кусок сахара. Лица, лица… эти лица мелькали передо мной, как в немом кино. Я вспомнил то внезапное ощущение близости истины, когда сидел за поминальным обедом в кафе, разглядывая знакомых и незнакомых мне людей… СРЕДИ НИХ МОГ БЫТЬ УБИЙЦА. Эта мысль, неожиданно пришедшая мне в голову, отнюдь не показалась абсурдной. Напротив. Я начинал сознавать это вполне реальное предположение. В тот момент я машинально опустил глаза вниз, как будто боялся, что кто-то мог прочитать мои мысли. Недалеко от меня сидел старший брат Кости, молчаливый крепкий шатен, оживлявшийся только после рюмки-другой водки. Я много слышал о нем от Кости, знал, что у него серьезные проблемы с выпивкой, и, кроме того, подспудно понимал, что братья не ладили между собой. Почему? Костя на эту тему никогда особенно не распространялся, говорил только, что у брата сложный характер.

За столом много говорили о Косте, и это было мнение людей, в большинстве своем мне незнакомых. Клан родственников часто обнаруживает себя именно в такие дни, когда кто-то из его членов женится, выходит замуж или умирает.

Рядом со мной сидела Рита Скобликова, сотрудник одной из городских риэлтерских фирм, наша общая с Костей знакомая. Когда-то мы вместе участвовали в студенческих тусовках и пирушках. Потом наши пути-дорожки разошлись, но ненадолго. Рита вышла замуж, правда, неудачно. Второй ее брак оказался более продолжительным, но, насколько мне было известно, с месяц назад она оформила и второй развод. Рита постоянно что-то наговаривала мне на ухо вполголоса, но, признаться, я слушал рассеянно, почти не вникая в смысл фраз. В какой-то момент она поняла это и слегка раздраженным тоном спросила:

– Ты меня слушаешь?

– Конечно.

– Тогда не сиди как истукан и отвечай…

– Я не знаю, кто это, – честно ответил я, надеясь, что она от меня отвяжется хотя бы на несколько минут.

Я заметил, что возле Лены постоянно крутится темноволосая привлекательная дамочка с короткой стрижкой, которая иногда как-то странно посматривала в мою сторону. Вначале я подумал, что она из Костиных родственников. Потом склонился к мнению, что она – родственница Лены. Как бы там ни было, один раз, когда я поднялся из-за стола, чтобы выйти перекурить, эта молодая женщина (ее звали Жанна) пробралась ко мне из противоположной части зала и тихо окликнула, поскольку я не обращал на нее никакого внимания.

– Да? – я повернулся к ней, внимательно разглядывая ее лицо.

– Извините, я хотела с вами поговорить…

– О чем?

– Вы куда-то торопитесь?

– Да нет. Просто хотел выйти покурить.

– Вы не против, если я выйду с вами?

Ее настойчивость смахивала на давление. Я не имел никакого желания общаться с ней, но грубить не хотелось. В конце концов, что я терял?

– Вы курите? – вместо ответа спросил я, пытаясь понять, чего она от меня хочет.

– Нет, – довольно резко ответила она, в упор разглядывая меня карими глазами, в глубине которых (как мне показалось) таилась усмешка.

– Тогда вам будет трудно… Знаете, табачный дым…

– Я привыкла к этому, – немного двусмысленно парировала женщина.

– Не знаю, чем могу быть вам полезен… – пробормотал я, направляясь к выходу из кафе.

Мы вышли на небольшую асфальтированную площадку перед кафе, где стояли кучки курильщиков, я увидел среди них и Костиного брата.

– Итак?.. – я достал из пачки «Винстона» сигарету, искоса взглянув на свою собеседницу.

– Во-первых, меня зовут Жанна… – представилась женщина.

– Это следует понимать как?..

– Я знаю ваше имя, – перебила она мою фразу. – И знаю, что вы были другом Кости, – сделав паузу, прибавила. – Хорошим другом. И я хочу знать, что вы думаете об убийстве?

– Вы уверены, что я имею сильное желание ответить вам?

– Послушайте, ваш скепсис неуместен… – она презрительно поджала губы. – Дело в том, что я давняя подруга Лены, еще со школьных времен… Меня долго не было в этом городе и…

– И вот вы приехали… – я усмехнулся, отбросив не зажженную сигарету. – Хочу вам заметить на прощание, Жанна, вы выбрали не того собеседника…

– Серьезно?

– Вполне.

Я вернулся за стол. И именно в тот момент почувствовал, что Борис Нефедов смотрит на меня как-то испытующе, с еле уловимым напряжением во взгляде. Нефедов был нашим с Костей знакомым еще со студенческих времен, как и Ритка Скобликова. Пожалуй, я не мог назвать его другом, он был слишком закрытым, непростым человеком, как мне думалось всегда, не способным на предельную искренность, которая обычно возникает между настоящими друзьями. Он был типичным прагматиком, здравый смысл всегда ставился им во главу угла. Тем не менее нас многое связывало, и мы частенько встречались где- нибудь в кафешке за кружкой пива или чего-нибудь покрепче. У меня возникло ощущение, что Борис хочет что- то сказать мне или от чего-то предостеречь. Честное слово, в те минуты не было за столом человека, который бы так отчетливо пытался привлечь к себе мое внимание.

Когда мы расходились, Борис улучил момент, оказавшись со мной наедине.

– Мне надо поговорить с тобой… – негромко сказал он, быстро взглянув на стоящую неподалеку Лену.

– О чем?

– Это может быть важным… – произнес он загадочную фразу, которая так и повисла в воздухе. Возле нас кто-то остановился, и Борис замолчал, кивнув мне на прощание. – Я позвоню…

Он позвонил мне ранним утром, и вот сейчас я ждал его визита, испытывая головную боль и некое двойственное чувство, в котором смешивались любопытство и беспокойство. Что он хотел сообщить мне? Совершенно точно, что он опасался говорить об этом в присутствии посторонних. И что это означало? Я все еще не мог заставить себя поверить в то, что Борис что-то знает о причинах смерти Кости. Странно, но это почему-то казалось мне нереальным, как будто об этом вообще никто не мог ничего знать. Мой взгляд упал на вчерашнюю газету, лежавшую передо мной на столе. Я пробежал глазами текст, бегло охватывая смысл напечатанного. Внезапно поймал себя на том, что внимание мое сосредоточилось на колонке криминальной хроники, как если бы там я мог отыскать ответ на мучивший меня вопрос… Недавно обнаруженный труп неизвестного мужчины с признаками насильственной смерти был идентифицирован… Им оказался владелец двухкомнатной квартиры в центре города, при жизни злоупотреблявший спиртным… Квартира в настоящий момент обрела новых владельцев. Как пояснил один из них сотруднику милиции, квартиру они купили на законных основаниях у некоего гражданина С., по описанию совершенно не похожего на прежнего владельца квартиры.

Звонок в дверь прервал мое чтение. Я встал и прошел в коридор. Открывая дверь, вдруг подумал о человеке, чье поведение вчера также показалось мне странным.

«Хорошо, что я не работаю следователем…» – мелькнула мысль, несколько успокоившая меня. На пороге стоял Борис.

– Проходи… – пригласил я, отступая вглубь коридора. Борис бывал у меня не чаще одного раза в полгода. И всякий раз подолгу, с некоей, как мне казалось, аномальной скрупулезностью осматривал мое жилище, надеясь, видимо, отыскать происшедшие за полгода изменения. – Чай? Кофе? – спросил я с предупредительностью внимательного к гостям хозяина.

– А покрепче есть что-нибудь? – Борис повернулся ко мне с раздумывающей медлительностью. Он чем-то напоминал в эти минуты сотрудника (как это говорят?) компетентных учреждений. Размеренность, скупость движений, и где-то за всем этим скрываемое знание чего-то важного.

– Пойдем, – я прошел на кухню и достал из шкафа початую бутылку водки. С самого утра я помнил о ней, колебался, налить или нет? Похмелье давало о себе знать, и просьба Бориса оказалась как нельзя кстати. Я плеснул водку по стопкам, знаком показал Борису на закуску. Он выпил, но закусывать не стал. Я же после выпитой стопки отломил кусочек хлеба, искоса глянув в окно. Женщина с раскрытым зонтом шла по тротуару, но дождя в этот момент не было. Женщина с зонтом словно вплывала в эту реальность из другого мира, где шел дождь, потоки воды заливали тротуары и люди, сметаемые стихией, были похожи на маленьких гномиков, барахтающихся в глубоких лужах… Картинка настолько увлекла меня, что я на несколько мгновений забыл о Борисе. Но он сам напомнил о себе хрипловатым баритоном:

– Не знаю, как тебе сказать…

– Ну, сильно не задумывайся… – пришел я на помощь. – Мы люди простые…

– У Лены есть любовник.

Это было как раз то, чего я не ожидал. Фраза, бьющая прямо в десятку. Какое-то время я переваривал эту новость.

– Откуда тебе это известно?

– Известно, известно. Это факт. Можешь не сомневаться.

Некоторое время мы молчали, обдумывая ситуацию. Теперь все открывалось мне как бы с другой стороны, и я вспоминал лицо Лены, ее жесты, фразы, поведение наедине со мной, пытаясь угадать фальшь, скрытый подтекст, управляющий всеми ее поступками после смерти Кости.

– Значит, ты полагаешь, это мотив? – спросил я, искоса взглянув на него. Борис, надо заметить, отчего-то выглядел неважно. Обычно тщательно выбритый, одетый с иголочки, был похож на делового человека с Уолл-стрит. Сейчас же… Легкая щетина, помятый воротничок дорогой рубашки, взгляд невыразительный, пустой, как у старого алкоголика. Конечно, он тоже выпил вчера, как и я, но… прежде никакое похмелье не могло бросить тень на его облик с утра. Я всегда думал, что он знает некое чудодейственное средство от похмелья или же, просто-напросто, его печень легко справлялась с большими нагрузками.

Он поднял обе руки, покачав головой.

– Я ничего не полагаю, Саша. Пойми меня правильно. Просто после всего случившегося я не имею права скрывать это… По крайней мере, от тебя.

– А от ментов?

– Меня никто об этом не спрашивал, – сказал он бесстрастно.

– А если спросят?

Он молчал, раздумывая. Желваки проступали на его небритых скулах. У меня возникло впечатление, что решение прийти ко мне с этим известием далось ему нелегко. Возможно, сейчас он даже сожалел об этом.

– Понимаешь, все не так просто, – проговорил он тихо. – Наши отношения… я имею в виду тебя, Кости и себя…

– Борис, это убийство, – напомнил я зачем-то.

– Да, да. Я понимаю.

– А в общем, ты, наверное, прав, – решил я согласиться с ним. – Кое в чем нам нужно разобраться самим… – Вот об этом я и говорю, – поспешно проговорил Борис, взглянув на бутылку.

Его красноречивый взгляд заставил меня вспомнить о своих обязанностях хозяина. Я разлил водку по стопкам и на этот раз выпил первым. Борис по-прежнему не закусывал. Его лицо набрякло, глаза, зеркало души, становились все более мутными и отстраненными. Казалось, что мыслями он где-то далеко отсюда.

– Ты знаешь, кто он?..

– Какой-то мелкий коммерсант, – поморщился Борис, словно боль сидела где-то глубоко в нем и временами давала о себе знать кратковременными приступами.

– Как ты на него вышел?

– Я не выходил… – он покачал головой. – Это не совсем то, что ты мог подумать… Все вышло случайно… Моя подружка, Таня, ты знаешь ее, она увидела Лену с этим парнем… Она выгуливала свою собаку. Он – тоже. Она его немного знала. Живет в соседнем доме. А Ленку я ей как-то показал… Ну и… В общем, заметила один раз, другой… Сказала мне… Ленка, похоже, ее не запомнила как следует. К тому же Таня не подходила к ним близко… – Понятно, – кивнул я, посмотрев в окно. Версия для ментов очень подходящая. Но Ленку я знал давно, и топить ее мне совсем не хотелось. По крайней мере, вот так, сразу, не разобравшись. Борис тысячу раз прав. Торопиться не стоит. Я чувствовал, как меня охватывает нервное возбуждение, незнакомое мне. Это было древнее как мир ощущение охотника, выслеживающего зверя. Я вдруг как- то отчетливо осознал, что убийца – реальный человек, он живет в этом городе, ходит по тем же улицам, где ходили мы с Костей, он здесь, совсем рядом, и эта мысль (я знал это наверняка) будет преследовать меня неотвязно, как детский кошмар, постоянное напоминание о тех временах, когда дождь казался нам вселенским ливнем и расставание матерью на один день воспринималось как долгая тревожная бесконечность…

– У тебя есть какие-нибудь предложения? – спросил бесстрастно, искоса наблюдая за ним. Борис был воплощением здравого смысла, и его мнением я дорожил.

– Что ты имеешь в виду? – он с внезапным подозрением глянул на меня. – Ведь ты не думаешь?.. – он как будто только сейчас наткнулся мысленно на эту возможность.

– А почему нет? – его колебания были мне понятны, но я хотел услышать из его уст что-либо конкретное обо всем этом. – Ты ведь сам пришел ко мне… Ко мне, а не к ментам, – напомнил я, выделив последнее слово.

– Да, но… – Борис посмотрел на бутылку и разлил остатки водки. Выпил, не дожидаясь меня. – Bообще, я готов, если ты это хотел услышать? Я… покажу тебе его, а дальше…

– Дальше мы решим, что делать, – заключил я разговор.

3

Я бродил по парку уже около часа. Выглянувшее после дождя солнце золотило листву на деревьях, и все, что случилось несколько дней назад (один из странных эффектов времени), иногда казалось чем-то нереальным, чем-то вроде осколка безумного сна, в котором уродливо переплелись немыслимые события. В это утро в парке кроме меня можно было встретить молоденьких мамаш с детьми, бодрых старичков-пенсионеров, играющих в шахматы на скамейках или горячо обсуждающих последние политические новости.

Бородатый, диковатого вида бомж пробирался в кустарнике, отыскивая пустые бутылки. Он был похож на лешего, вышедшего осматривать свои лесные владения.

На одной из скамеек сидел молодой мужчина в темном костюме, поглядывавший на меня чересчур пристально.

Неожиданно он поднялся и шагнул мне навстречу.

– Александр Николаевич, если не ошибаюсь?

– Да… – я удивленно посмотрел на него. – А в чем дело?

Он молча достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и показал мне.

– Капитан Башилов. Уголовный розыск, – спрятав удостоверение, он показал на скамейку. – Присядем?

Разумеется, мне ничего не оставалось, как принять его приглашение к разговору.

– Надеюсь, вы понимаете, о чем пойдет речь? – спросил он, когда мы сели на скамейку.

«Как он нашел меня?» – подумал я, бегло рассматривая его лицо. Это был брюнет, близкий мне по возрасту, короткая стрижка, волевой подбородок, темные глаза, смотревшие как-то холодно, но, впрочем, без открытой неприязни. Это была его работа, привычный ритуал, в котором, как правило, всякие эмоции излишни.

– Может быть, понимаю, – согласился я, приготовившись выслушать его вопросы.

– Мне известно, что вы были хорошим знакомым… – он помедлил, подбирая слово, – покойного…

– Да что там – хорошим! Я был его другом. – Не знаю, почему, но мне захотелось сразу расставить акценты.

– Тем более, – понимающе кивнул Башилов, вероятно, удовлетворенный тем, что я готов к открытому диалогу. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов… – Башилов задумчиво посмотрел на женщину с коляской, проходившую мимо нас. – Во вторник, двадцать третьего сентября вы встречались с Девятаевым?

– Нет, – ответил я, вскользь подумав о каверзной подоплеке его вопроса (встречались?). Этим-то они и отличаются. Обычные на первый взгляд вопросики, в которых подчас таится скрытая ловушка. – А интересно, как вы меня нашли?

– Это было не очень трудно, – усмехнулся капитан, мало смущенный моим интересом. – Ваш дом ведь недалеко отсюда? Дома вас не оказалось и…

– Кто-то подсказал, что я могу гулять в парке? – иронично завершил я, наблюдая за его реакцией.

– Можно сказать и так, – уклонился от прямого ответа Башилов. – Это не суть важно. Итак, двадцать третьего вы с Девятаевым не встречались? А накануне, двадцать второго?..

– Логичнее было бы спросить, когда я видел его в последний раз живым?

– И когда же? – капитан как будто не замечал моей агрессивной иронии, которая неизвестно откуда взялась во мне. Мысленно я начал придерживать себя. Не хватало еще проблем с этим опером.

– Кажется, в субботу… – я делал вид, что вспоминаю. – Да, это было в субботу.

Разумеется, я хорошо помнил нашу последнюю встречу. Вспоминал ее не раз в мельчайших подробностях. Искал ответа на вопрос и не находил. Знал ли тогда Костя своего будущего убийцу? Иными словами, когда собственно возникли обстоятельства, приведшие его к смерти?

– Итак, это было в субботу, двадцатого сентября, – заключил капитан. – О чем вы разговаривали?

– Это важно?

– Все может быть важно, – с той же неизменной усмешкой сказал Башилов. – Пока я просто собираю информацию.

– Мы говорили о погоде.

– Ну да, конечно. – Башилов прищурился, разглядывая меня с видом человека, увидевшего редкий экспонат какой-нибудь допотопной вещички в краеведческом музее. – Видимо, Александр Николаевич, вы не совсем понимаете некоторые моменты, если так можно выразиться, нашего с вами разговора?..

– Я все прекрасно понимаю, – немного резковато заметил я. – Но пока не вижу особой причины, из-за которой наши с Костей отношения…

– Не надо горячиться, – наставительно, с подчеркнутой весомостью сказал Башилов. – Конечно, не каждый день у человека происходят подобные… Но вы поймите и меня. Я хочу просто поговорить с вами о покойном. Узнать его получше. Согласитесь, это место для нашей с вами беседы не самое худшее… Это же не кабинет в Монастырском переулке…

В Монастырском переулке находилось, насколько мне было известно, городское управление внутренних дел.

– Мы говорили о сущих пустяках, – сказал я, послав себе мысленный приказ успокоиться. – Я уже думал над этим, капитан. Ничего такого, что могло быть как-то связано с убийством.

– А вы уверены, что хорошо в этом разбираетесь? Знаете, в моей практике бывали случаи, когда люди, – он сделал паузу, – я имею в виду тех людей, которые проходили свидетелями по каким-либо делам… Так вот, они даже не подозревали, что причины преступлений, можно сказать, находились у них перед носом. Они-то ведь полагали, что речь идет о неких мифических вещах, о чем-то невообразимом, а все обстояло гораздо проще…

– Понимаю, – кивнул я. – Мне не хватает подобного опыта, что и говорить.

– Кстати, чтобы уж не ходить вокруг да около… – капитан обладал завидным терпением и железными нервами. – У вас есть какие-нибудь соображения?

– Практически никаких.

– Практически? – Башилов вновь прищурился. От него не ускользала ни одна мелочь. Пожалуй, он был неплохим психологом и умел говорить с людьми, подстраиваясь под них. Не без умысла, разумеется.

Я решил, что не имею права скрывать от следствия эту маленькую подробность.

– Дело в том, капитан, что Костя звонил мне в тот вечер, хотел о чем-то сообщить, но…

– Звонил? Вы хотите сказать…

– Да, звонок был записан… Но там не было ничего кроме просьбы позвонить ему, как только смогу.

– Хорошо, – сказал Башилов, раздумывая, и повторил. – Хорошо. Выходит, он ехал на встречу с кем-то и хотел вас предупредить. Значит, уже тогда понимал, что ему может угрожать опасность.

Мы посмотрели друг другу в глаза, точно надеясь уловить в них нечто пока еще тщательно скрываемое от посторонних. Я ведь понимал, что капитан сейчас в самом начале пути и подозревает всех и вся. Иронический подтекст моих ответов мог быть хорошо построенной защитной конструкцией, оберегающей истинное положение вещей. С кем встречался в тот вечер Костя, знали только двое – он сам и его убийца. И оставшийся в живых участник разговора сделает все возможное, чтобы обеспечить себе алиби. И Башилов как опытный опер, естественно, отдает себе отчет, что мои слова – всего лишь слова и повернуть их можно по-разному. Сейчас он сделает вид, что поверил мне, но в действительности… Будет искать любую зацепку, любой повод, чтобы опровергнуть мою версию и выстроить свою. Возможно, в этом и заключается ремесло сыщика.

– Если вы понадобитесь, я найду вас, – он поднялся со скамьи и сухо добавил. – Всего хорошего.

– До свидания, – ответил я, долго глядя ему в спину. Он шел по аллее парка уверенной походкой человека, привыкшего справляться с трудностями. Я лишь подумал о том, что кое-чему могу незаметно поучиться у него. В любом случае, в этой игре мы не были противниками.

…Хлопок петарды был похож на пистолетный выстрел. Группа мальчишек скрылась в ближайшем кустарнике. Я посмотрел туда безотчетно, поскольку все мысли мои в эти минуты текли совсем в другом направлении.

– Гектор, спокойно!

Властный окрик хозяина лишь напомнил собаке о том, кто здесь главный. Пасть огромного черного дога застыла в нескольких сантиметрах от моего тела, и я подумал: «дежа вю!» Конечно, я видел это раньше, несколько дней назад. Это была слегка измененная копия моего кошмарного сна. Но сейчас это происходило наяву и собака не могла исчезнуть, раствориться в воздухе. Ее хозяин, крепкий мужчина лет сорока, в синем спортивном костюме, с поводком в руке, прищурившись, разглядывал меня, решая, что со мной делать дальше.

В ту минуту я очень пожалел о том, что у меня нет оружия. Собака настороженно следила за мной, готовая броситься по первому знаку своего хозяина. Внезапно мы услышали резкий от волнения женский голос:

– Убери пса! Убери пса, Сергей!

Я повернул голову и увидел неподалеку ту самую подружку Лены – Жанну. Она держала в руке сотовый и, почувствовав, что ее вмешательство уже начинает оказывать свое действие на хозяина дога, добавила более спокойным, но от этого не менее внушительным тоном:

– Убери собаку, или я вызову милицию…

– Ты чего, Жанна? – хозяин пса говорил неуверенно, неловко переступив с ноги на ногу. – Этот парень… он… – Я прекрасно знаю его, – заметила Жанна невозмутимо. – Это друг Кости…

Последний аргумент подействовал на мужчину как удар хлыста. Он глянул на меня как-то озабоченно и пытливо, словно еще сомневался, но сразу отозвал собаку, не затягивая никому уже не нужные объяснения.

– Гектор, ко мне!

Дог напоследок посмотрел на меня и вернулся к хозяину. Похоже, он был разочарован, если животным знакомо это чувство.

Возникла пауза, и я первым решил нарушить молчание.

– Спасибо, Жанна, – сказал я, расслабляя застывшие в напряжении мышцы. – Вы, можно сказать, вовремя.

– Наверное, это была не самая лучшая затея, – сказала она с легкой усмешкой, как бы уже полностью прочитав ситуацию.

Действительно, после того, как Борис показал мне этого человека, я не нашел ничего лучше, как втихую понаблюдать за ним в тот момент, когда он взялся выгуливать своего огромного четвероногого друга, носившего имя античного героя.

– Это правда, – согласился я и добавил. – Но это еще не решило проблему…

– Послушай, не знаю как тебя… – Сергей подал голос, почувствовав некий интимный, потайной смысл нашего разговора и не желая оставаться третьим лишним, которому пудрят мозги. – Если все так, как она говорит, то… я сожалею… но честное слово, слегка не понимаю тебя…

– А здесь нечего особенно понимать, – веско вмешалась Жанна. – Это совсем не то, что ты думаешь.

– А что я, по-твоему, подумал? – хозяин Гектора начинал злиться. – Он… мне показалось…

– И что тебе показалось? – подчеркнуто иронично спросила Жанна. – Если тебе угодно, он ждал меня.

– Вот как? – осекся Сергей, рассматривая поочередно нас обоих. – Извини, я… – он посмотрел еще раз в мою сторону. – Извини, старик, я честное слово, не хотел…

– Бывает, – миролюбиво констатировал я, прекрасно понимая, что только вмешательство неизвестно откуда появившейся Жанны помогло мне справиться с ситуацией.

– Пока, – кивнул Сергей и скрылся вместе с собакой в кустарнике.

Жанна повернулась ко мне, и мы некоторое время молча изучающе разглядывали друг друга. Я вспомнил подробности нашего с ней знакомства и почувствовал неловкость. – По-идиотски как-то получилось, – наконец выдавил я из себя.

– В самом деле?

– Я просто хотел убедиться.

– В чем?

– В том, что Ленка встречается с ним, – я помолчал, раздумывая. – Мне сказали, что частенько это происходит здесь…

– Верно. – Жанна подошла ближе и более внимательно заглянула мне в глаза, как бы проверяя что-то про себя. – Но сегодня она не придет.

– Почему?

– Ее вызвали родственники. Я только что от нее. Именно поэтому и оказалась здесь, – она показала рукой в сторону шоссе, проходившего в полукилометре ниже пустыря, где мы находились. – Здесь мне ближе пройти к автобусной остановке.

– Да-а… Стечение обстоятельств, так сказать… – проговорил я размеренно, не зная, в каком направлении может двинуться наш разговор. И состоится ли он вообще? Ведь она спешила на автобус.

– Если я правильно поняла – вы подозреваете Сергея? – Жанна взяла сразу с места в карьер.

– Скажем так… – я помедлил, посмотрев ей в лицо. – Когда я узнал об их связи… он автоматически попал в число подозреваемых.

– Это не Сергей, – твердо сказала Жанна, сунув руки в карманы своей легкой замшевой курточки.

– Вы уверены в этом?

– Я не могу дать гарантии, но это действительно… не он… Я знала о том, что они встречались уже около месяца. Ленка как-то сказала мне, что пора подводить черту. Хотела объяснить все Косте. Не успела…

– Да, какие уж тут гарантии? – усмехнулся я, сознавая, что подобное объяснение может удовлетворить только полного кретина.

– Нет, серьезно. – Жанна чувствовала мое недоверие и хотела выправить положение. Не с умыслом ли? – У них не было мотива. В самом деле, подумайте… делить им особо нечего. У каждого – своя квартира. И в случае смерти любого из них второй не получал бы ничего. Этот Сергей… может быть, и не золото, но он побогаче Кости… Какой смысл ему убивать его?

– Почему-то Костя никогда не говорил мне о вас? – спросил я, меняя тему разговора.

– Я приехала сюда около года назад, – судя по ее тону, Жанна серьезно отнеслась к моему вопросу, как будто я имел какое-то право выяснять эти подробности. – С Ленкой встречались изредка, от случая к случаю. Мне казалось, она не хотела знакомить меня с Костей. Но позже это все-таки произошло, как-то само собой… Но мы виделись всего несколько раз… – она помолчала. – А этот Сергей… он один из наших школьных приятелей. Ленка и я знали его задолго до появления в ее жизни Кости. Вот, собственно, и все.

– А откуда вы приехали? – задал я еще один вопрос, стараясь, чтобы мой голос не был похож на голос следователя.

– Из Питера… – Жанна выглядела задумчивой. – Я училась там. Вышла замуж, работала… Потом все кончилось. Я развелась и вернулась сюда. Вы довольны, сыщик? – в ее глазах промелькнула усмешка.

– Я спросил лишь потому, что… вы так внезапно появились… Не только сегодня. Вообще… И у вас есть собственное почти безапелляционное мнение по этому делу… – Да, да, я понимаю. – Жанна поправила прическу движением руки. – Извините, если мое мнение показалось вам таким уж абсолютным. Мне просто не хочется, чтобы вы шли по ложному следу.

– Вы думаете, я занимаюсь собственным расследованием?

– А разве нет?

Я молчал, размышляя. Эта дамочка обладала высоким уровнем интеллекта, и смутить ее было непросто. Самое странное для меня заключалось в том, что ее трудно было опровергнуть.

– Предположим, вы правы… – вынужден был согласиться я. – Но собственное расследование – это слишком сильно сказано. Просто я не смогу оставаться в стороне – вот и все. Может быть, я что-то откопаю, может быть – нет.

– Прекрасно понимаю вас, – сказала по-прежнему серьезным тоном Жанна. – Именно поэтому и хотела вам помочь.

– А чем вы вообще занимаетесь, если не секрет? Кто вы по профессии?

– Я не слишком разочарую вас, если скажу, что к следственной работе я не имею никакого отношения? Я преподаю в университете. Читаю лекции по искусству…

– А-а… – я едва сдержался, чтобы не прокомментировать эту новость.

– Вас что-то смутило? – ее тон был безупречен.

– Нисколько, – ответил я спокойно. – Всегда хотел понять одну вещь…

– Какую же?

– Вот вас, к примеру, трое. Неразлучная триада школьных друзей. И существует еще некто, имеющий некоторое отношение к одному из вас. Потом происходит несчастье, человек погибает, и это вызывает некую сумятицу в треугольнике… – я помолчал, как будто давая ей время на размышление. – И сейчас я перехожу к сути… – я взглянул на нее, заметив, как дрогнули ее ресницы. – Зачем вам это?

– Мне? – она оттягивала ответ как могла.

– Да, именно вам? Это что – чувство вины? Или что- то другое?

– Что-то другое…

В прозрачном воздухе мелькали легкие блестящие паутинки. Это означало, что пришло бабье лето. Праздник природы, который больше никогда не увидит Костя. Все исчезает внезапно, порой без малейшего намека, почти без следов, оставляя в душе невнятную тупую боль. Паучки, плетущие паутинки бабьего лета, тоже вскоре исчезнут в холодном осеннем воздухе, чтобы через год появиться вновь. Неуловимые круги жизни, незримые шаги времени, молчание мертвых и суета живых – я чувствовал, как поток медленно притягивает меня с неумолимой неизбежностью, как холодный неподвижный взгляд змеи притягивает лягушку…

– Если я скажу, что вы убедили меня – погрешу против истины, – проговорил я, может быть, излишне суховато. В конце концов, она помогла мне, а я словно пытаюсь втолкнуть ее в круг подозреваемых, без всяких на то причин. Или нет? Мне иногда казалось, что ее появление не случайно. Я становился чересчур недоверчивым и мнительным, но тут уж ничего не поделаешь. Как правильно заметил Башилов, не каждый день происходит такое. Я менялся буквально на собственных глазах. Что-то засело где- то там, внутри, сжалось как пружина, готовая разжаться в любое мгновение.

– А я и не хотела вас в чем-то убедить, – резко ответила Жанна. – Вы не прокурор, я не подсудимая.

– Это верно.

– Всего доброго… – она прошла мимо меня, выходя на тропинку между кустов, которая выведет ее к автобусной остановке. Я глянул ей в спину искоса, будто опасался, что она почувствует мой взгляд. Вскоре она скрылась из виду, а я направился в другую сторону. Эта встреча всколыхнула в душе неясные предчувствия. Я начинал сознавать, что становлюсь на скользкую дорожку и может так случиться, что никто не захочет подать мне руки. Люди не любят быть подозреваемыми. Может быть, поэтому они инстинктивно избегают встреч со следователями и сотрудниками милиции.

Проехав на трамвае несколько остановок, я вышел на Островной, зашел в ближайший магазин, набрав продуктов. Две пачки цейлонского чая, банку кофе «Нескафе», хлеб, банку шпрот и пару бутылок «Балтики». Получив сдачу, я мысленно прикинул, сколько у меня еще остается. Деньги таяли как снег. Если не устроюсь на работу, до конца месяца не дотяну. Я вспомнил, что Калямин в кафе говорил что-то насчет работы. Надо будет встретиться с ним как-нибудь.

Завернув в свой двор, я столкнулся с мужичком из нашего подъезда. С раскрасневшимся лицом он с некоторым ожесточением курил «Приму» и поглядывал по сторонам, будто ожидая кого-то. Увидев меня, он повеселел, морщины на лбу разгладились, и я понял, что ожидание для него закончилось.

– Александр, здравствуй… – приветствовал он меня, протягивая крупную руку слесаря, грузчика, монтера путей, плотника и кого там еще? Пальшин работал по многим специальностям и частенько менял место работы. Чаще всего это происходило после очередной получки. Пальшин получал деньги и исчезал на неделю-другую, пока не садился на мель. С каждым разом получить хорошую работу становилось все трудней, и сейчас он перебивался случайными заработками, хватаясь в пору самого глухого безденежья и неуемной тоски (из-за отсутствия привычных доз алкоголя) за все, что попадалось под руку. У меня с ним были почти доверительные отношения, он просил денег до лучших времен, я, если имел башли – не отказывал. Называл он меня исключительно полным именем – Александр, даже шутил иногда по этому поводу, вспоминая русских царей. В свою очередь я, поскольку он был постарше, называл его по имени-отчеству – Виктор Сергеевич. В тот момент я был под впечатлением от подсчета остающейся у меня суммы и встреча с Пальшиным, естественно, большого восторга у меня не вызывала.

– Как дела, Виктор Сергеевич? – спросил я нейтральным тоном, не показывая своего истинного настроения.

– Все помаленьку, Александр, все помаленьку… – Пальшин затянулся напоследок и отбросил тлеющий окурок на дорогу. – Я тебя что-то давно не видел? Все ли в порядке? – Да понемногу, – кивнул я, понимая, что разведка скоро кончится и мы перейдем к сути вопроса. О том, что произошло с Костей, я говорить не хотел. Пальшин не знал его, видел, может, когда-нибудь мельком, а в общем, все это было для него – чужое.

– Александр… я вот хотел о материи с тобой поговорить… – он бросил проницательный взгляд на пакет с содержимым в моей руке. – О материи, которая неотступно владеет нами… я, видишь ли, шабашку прихватил, но сейчас пустой, у тебя с финансами как? Отдам через неделю. Железно…

– Кое-что есть… – пакет в моей руке не давал мне права солгать. – Полтинник могу дать?

– Пойдет… – радостно засуетился Пальшин. – Через неделю – железно… – повторял он до тех пор, пока пятьдесят рублей не скрылись в кармане его старенькой куртки-аляски.

Мы попрощались, и я пошел к подъезду. Поднимаясь по ступенькам к себе, я думал о том, что денежная проблема вскоре заставит меня бежать на ту же шабашку вместе с Пальшиным.

4

Я смотрел в зеркало, но не видел собственного лица… Все расплывалось, как в лондонском тумане, я протягивал руку, но зеркало как будто отдалялось от меня… дальше, дальше… я услышал глухой стук над своей головой, поднял глаза и заметил маленького паука, бегающего по отвесной стене вверх-вниз, непонятный стук продолжал волновать меня, паук не мог быть причиной этого стука… я продолжал оглядываться, чистая поверхность зеркала привлекала меня… внезапно я заметил, как зеркало треснуло, сеть тонких трещинок затейливым рисунком расползалась до краев зеркальной глади… оттуда, изнутри, что-то вырвалось, как из плена… уродливая голова, маленькие ножки и ручки, огромные глаза – гномик высунул язык, подражая ребенку, смотрел на меня, словно именно я был пришелец из другого мира… потом он что-то пробормотал, его язык постоянно вываливался наружу, как у пресмыкающегося, в его бормотании, похожем на молитву, я уловил намек на давнее обстоятельство моей жизни, любовь к игре древних майя, они играли в мяч так же, как и мы, но разница была в том, что проигравшие майя приносились в жертву… Гном исчез, зеркало превратилось в бесконечную стену, закрывающую меня от солнца…

Я проснулся, отгоняя от себя тяжелое ощущение сна, солнечные лучи проникали в мою комнату снаружи, и я почувствовал легкое прикосновение жизни, отдохнувшее тело приятно застыло под одеялом. Я поднялся, сделал несколько привычных гимнастических упражнений и отправился в душ.

Вскоре я уже сидел на кухне, пил кофе и задумчиво чертил на листке бумаги, лежащем передо мной, зигзагообразные линии, помечая уголки буквами… Костино лицо постоянно находилось у меня перед глазами, я как будто смотрел сквозь него и настойчиво искал мотив, мотив, объясняющий все… Совершенно четко я представлял себе, что здесь не может быть и речи о случайности. Любовник Лены, которого так явно хотела отгородить Жанна, оставался в этой схеме, может быть, как раз в силу своей очевидности. Я уже понял, что это эмоциональный, не очень- то уравновешенный человек, привыкший в жизни больше подчиняться внезапным порывам, в ущерб голосу разума. Но зацикливаться на нем не стоило. Фигурка настоящего убийцы, находящаяся как бы в центре схемы, пока не имела конкретного лица, только условное обозначение и тысячи возможностей ускользнуть от дилетанта-сыщика. Я вглядывался в эту фигурку, пытаясь распознать ее прошлое и угадать ее будущее. Иногда мне начинало казаться, что все гораздо проще, приземленней и напрасно я ищу некий загадочный мотив, этот мотив мог находиться перед глазами, если перефразировать того же Башилова – не следует создавать миф убийства. И еще мне подумалось: многое можно понять, если взглянуть на это глазами убийцы. Вся проблема была в том, что я не знал, как это сделать.

Звонок в дверь прервал мои размышления. Кто это мог быть? Я допил остаток кофе в чашке и вышел открыть. К моему удивлению, гостем оказался капитан Башилов.

«Легок на помине»… – подумал я, пропуская его в квартиру.

– Не помешал? – спросил он, заглядывая за мое плечо, точно надеялся застать здесь кого-то еще.

– Нет. Все нормально, – ответил я, быстро прокручивая в голове возможный круг его вопросов. Прошло слишком мало времени с момента нашей первой встречи, и я решил, что у него есть новости.

– Чай? Кофе? – предложил я.

– Нет, спасибо.

– Тогда проходите в комнату.

Башилов сел в кресло, оглядывая обстановку. Он был в том же костюме, что и в парке. Цепкий взгляд профессионала подобно рентгену высвечивал предметы моей квартиры. Я украдкой наблюдал за ним, пытаясь предугадать его первый вопрос.

– Нашли что-нибудь? – не сдержался я.

– Не очень много, – медленно проговорил капитан. – Я вижу, у вас компьютер?

– Да… но он не работает.

– А что так?

– Процессор полетел. А все это денег стоит…

– Да, – согласился Башилов. – Вы ведь сейчас не работаете?

Я совершенно точно знал, что он навел обо мне справки: что, где, как, почему? И среди трех-четырех его вопросов один будет обязательно провокационным. Ловить на мелочах и несоответствиях – это искусство.

– Не работаю. Фирма, в которой я последнее время получал зарплату, рассыпалась, как трухлявый пень. Мне, как и другим, не заплатили за два месяца. Ждем-с…

– Ну а ваш друг? – не стал вдаваться в подробности моей профессиональной деятельности капитан. – Он, как я понял, хорошо разбирался в компьютерах?

– Это верно, – подтвердил я, пытаясь определить, куда он клонит. – Это был его хлеб. Думаю, даже Гейтс мог бы принять его к себе на работу.

– Вот-вот… – отчего-то заторопился Башилов, складки вокруг его рта жестко обозначились. – Мне известно, что некоторые фирмы сотрудничали с ним. Вы не помните, не говорил ли он вам о каких-либо проблемах, связанных с этими делами?

– Чего не знаю – того не знаю, – с предельной искренностью ответил я. – Он занимался программным обеспечением и всем, что с этим связано. А в этих вопросах – я любитель. Я и компьютер купил, можно сказать, только из-за Кости. Он пытался заразить меня своей страстью, кое-что ему удалось, а кое-что… Понимаете… у таких людей это – врожденное. Они живут этим.

– Значит, ничего он вам не говорил? – Башилов, казалось, не слушал моих отвлечений, его интересовало только одно. Все то, что могло так или иначе навести на след убийцы.

– Абсолютно ничего, – сухо повторил я.

– Ладно… – по лицу Башилова было трудно определить, разочарован ли он. – Кстати… – он посмотрел в окно на качающиеся от ветра ветви деревьев, растущих возле дома. – Вы ведь в армии служили?

– Приходилось, – я хотел поймать его взгляд, но он, затевая со мной какую-то игру, не торопился подбрасывать мне подсказки.

– С оружием, значит, обращаться умеете?

– У нас был автомат Калашникова. Семьдесят четвертый…

– А до армии у вас были неплохие результаты в стрельбе из малокалиберной винтовки? Мне известно, что даже грамоты имеете?

– Так, пустяки… – мы, наконец, встретились глазами. – Для того, чтобы выстрелить в человека в упор – не надо специально ходить в тир. Тем более что стреляли в него, видимо, из пистолета, а я в жизни пистолет лишь один раз в руках держал.

– Этого проверить нельзя, – заметил Башилов. – А откуда вы знаете, что в него стреляли из пистолета?

– Вы хотите сказать, что оружие убийства – помповое ружье? – раздражение во мне росло. – Капитан, вы ищете легкие пути.

– Разве? – Башилов усмехнулся, не сводя с меня взгляда. – А между прочим, Александр Николаевич, где вы сами находились в тот вечер, когда произошло убийство? – Я уже говорил вам… когда я пришел домой, около девяти часов, на автоответчике была запись звонка Кости…

– Запись меня не интересует… – как-то странно сказал Башилов. – Девятаев был убит в промежутке от восьми до десяти часов вечера во вторник, двадцать третьего сентября… Вы все улавливаете?

– Вы что, хотите меня арестовать?

Он ответил не сразу. Казалось, задумался о чем-то постороннем, не относящемся к делу, из-за которого он пришел сюда.

– Нет. Пока еще нет, – он достал из внутреннего кармана пиджака записную книжку в коричневом переплете, перелистал ее, отыскивая нужную страницу. – Это мы всегда успеем сделать, не так ли, Александр Николаевич?

Теперь-то я начинал потихоньку понимать, в чем дело. В первую нашу встречу капитан невозмутимо проглотил все те ироничные резкости, которые я позволил себе в его адрес. Сейчас настал его черед. В этой пьесе важно точно знать свою роль. И я в самом начале играл чужую. Башилов решил напомнить мне, что пришло время играть по его правилам.

– Итак, в девять часов вы, по вашим словам, пришли домой? – его вопросы звучали размеренно, весомо, как бы подчеркивая, что период шутливых интонаций остался далеко позади. – А где вы были до этого?

– В кафе «Изольда», – я искал свой тон, отстраненный и конкретный. – Пришел туда где-то в шесть вечера…

– Кто это может подтвердить?

– Бармен. Он меня хорошо знает.

– Та-ак. – Башилов листал записную книжку. Со стороны могло показаться, что заранее подготовленные вопросы рассыпаны по всей книжке, без всякой последовательности и следователь сейчас пытается отыскать следующий по логике вопрос. На самом же деле я вдруг понял, что капитан уже расставил невидимую сеть и вся эта суета с записной книжкой – показуха, маскировка. Он чего-то ждал, может быть, телефонного звонка или неожиданного гостя. И это меня смутило больше всего. Вне всякого сомнения, Башилов был хорошим профи и ничего не делал случайно. Если бы я и был убийцей – мне пришлось бы сильно поволноваться. Но чего он ждал? Какова была его тайная цель? Я терялся в догадках.

– Пришли в шесть и ушли?.. – Башилов напоминал в эти минуты робота, холодного, по-своему умного и жестокого той жестокостью, в которой нет ничего личного. Он выглядел винтиком заведенной машины правосудия, способной перемолоть и виновных и безвинных. В моих глазах он становился похожим на тех неизвестных мне следователей тридцатых-сороковых, которые выстраивали свои обвинения с иезуитской изощренностью и маниакальной изобретательностью. Вина человека делалась тем очевидней, чем нелепей выглядело предъявленное обвинение.

– Ушел где-то в половине девятого, – я начинал понимать, что терпения ему не занимать. И это ведь еще только начало.

– С девяти часов вы находились здесь? Один?

– Естественно, – подтвердить или опровергнуть это обстоятельство было трудно. Я вспомнил о звонке Лены. – Кстати, мне позвонила ночью Елена Раводина…

– Когда это было?

– Может быть, в двенадцать?

– Может быть… – Башилов вновь углубился в свою записную книжку. Возникшая пауза должна была позволить мне как следует оценить свое положение. – Как видите, Александр Николаевич, алиби у вас нет?

– Но я… и не пытался его создать… – пробормотал я не очень убедительно. – В тот вечер я и представить себе не мог…

– Конечно, – согласился Башилов. – Конечно. Я просто хотел, чтобы вы более четко уяснили себе ситуацию, понимаете?

«Еще бы…» – подумал я, а вслух сказал:

– Мне все понятно.

– Не принимайте слишком близко к сердцу, – вдруг смягчился капитан. – Вы не единственный, кто может попасть под подозрение. Но мы должны проверить всех. Работа, знаете ли…

Он намеренно менял дистанцию между нами, становясь то скучноватым должностным лицом при исполнении тягостных, не всегда приятных даже ему процедур, то проницательным милицейским опером, готовым вывернуть человека наизнанку.

– А с этой… Раводиной вы были раньше знакомы?

– Когда – раньше? – этот вопрос-ловушка, брошенный как будто не к месту, насторожил меня. Что ему нужно?

– Раньше – это до ее отношений с Девятаевым, – бесстрастно пояснил Башилов.

– Мы учились все вместе… в университете… Можно сказать, я познакомился с ними обоими почти одновременно.

– Так, ясно, – задумчиво произнес Башилов.

У меня создавалось впечатление, что ему не так уж нужны все эти нюансы наших отношений (пожалуй, представляющие интерес для следствия), а гораздо более важно выяснить для себя одну подробность, маленькую подробность – все остальное не имело значения. И спросить напрямую он не мог, наверное, потому что не хотел привлекать к этому мое внимание. Самое лучшее – если я сам случайно обмолвлюсь об этом, тем самым выдав себя. Наш разговор напоминал мне разговор больного с врачом-психиатром… Врач, искусный психолог, знаток человеческих душ, исследователь жизненных патологий, запускает пробные шары… красный, черный, зеленый, синий… Больной завороженно смотрит на шарики, а доктор потихоньку наблюдает за его реакцией…

– Какой шарик выбираете? – с мефистофелевской улыбкой спрашивает врач.

– Черный…

– Замечательно, – кивает врач. – По утрам что обычно пьете?

– Когда – как…

– Цветные сны видите?..

– Иногда.

– Прекрасно, прекрасно… А кто из великих прошлого вам ближе – Аттила или Людовик Пятнадцатый?

– Скорее – Людовик Пятнадцатый.

– Это просто фантастика… – доктор записывает что- то в историю болезни и настоятельно рекомендует больному покой. – Поменьше волнений, уважаемый, жизнь так непредсказуема..

Башилов посмотрел на меня долгим, изучающим взглядом, вероятно, вспоминая, не упустил ли он что-нибудь? – Если что вспомните – позвоните мне… – он протянул мне листок бумаги, на котором был записан номер телефона, поднялся, направляясь к двери.

– Вспомню – что?

Он оглянулся, бросив с легким скепсисом:

– Что-нибудь существенное.

5

В кафе «Изольда» после залитых осенним холодным солнцем городских улиц было сумрачно. Я бегло осмотрел посетителей, выискивая знакомых. Один из сидевших в компании за столиком возле окна мужчин кивнул мне. Я ответил тем же. Это был сокурсник, с которым мы иногда пересекались в кафешках и барах города. Одно время он имел собственный небольшой бизнес, но дело не пошло. Тем не менее он устроился в солидную фирму и получал хорошие деньги, позволявшие ему частенько мотаться на отдых в Европу, в Турцию, на Кипр и в Египет.

Бармен, увидев меня, многозначительно склонил голову, и я расценил это как знак. Подойдя к стойке, поздоровался с ним.

– О тебе спрашивали…

– Кто?

– Люди с удостоверениями.

– Чего хотели?

– Выясняли, был ли ты тут в прошлый вторник… И если был – то когда ушел?

– И что ты им сказал?

– Как было… – пожал плечами бармен, грузноватый молодой мужчина с покатыми плечами и неподвижными водянистыми глазами неопределенного цвета. Его истинный характер был для меня загадкой. Мне почему-то казалось, что он по каким-то причинам вынужден заниматься всем этим, но его привязанность в чем-то другом. Хотя нельзя сказать (по крайней мере, внешне), что ремесло человека за стойкой его тяготило.

– Что будешь пить? – спросил он, смешивая на моих глазах коктейль для задумчивой брюнетки, стоявшей неподалеку с отстраненным видом.

– Водки, пожалуй…

– Эта история тебя доконает, – заметил он, рассчитываясь с девушкой.

Он уже знал о смерти Кости, который не раз забегал сюда со мной или без меня. Я не решился спросить, о чем еще говорил с ним сотрудник милиции, чтобы не вызывать лишнее подозрение. В конце концов, бармен ничем мне не был обязан. Я был для него одним из постоянных клиентов, людей, приходящих сюда из своего мира, где многое скрыто от посторонних глаз.

– Саша! – окликнули меня сзади. Я обернулся, увидел подходящего к стойке Калямина. – Здравствуй.

Мы поздоровались за руки, посмотрев друг другу в глаза. Он был одет как обычно с иголочки, хороший костюм, рубашка, кожаные туфли. Темный волос аккуратно расчесан, и возникло впечатление, что он недавно принял душ. От него исходило ощущение успеха, и возможно, именно это меня не устраивало. Калямин почувствовал мое настроение и смутился. В ту минуту я пожалел, что мне не хватило маскировки. Люди продолжали жить своей обычной жизнью. Смерть одного не ощущается в толпе. И носить это, вывернутое наружу, мне долго не удастся. Всему есть предел.

Мы сели за свободный столик, перебрасываясь незначительными фразами. Калямин вел себя предупредительно, тем не менее я не решился первым заговорить о работе. После опрокинутой стопки он сам напомнил об этом. – Кстати, Саша, я понимаю, тебе сейчас не до этого и все же. Разговор о работе остается в силе.

– И много платят? – спросил я почему-то о деньгах, оставив в стороне вопрос о характере работы.

– Прилично, – ответил Калямин, разглядывая посетителей кафе. – Вот только человека этого нет сейчас на месте. Он уехал в Москву. Будет где-то через неделю. Тогда можно и поговорить с ним.

Девицы, сидевшие неподалеку от нас, делали нам недвусмысленные знаки. Одна из них была, насколько мне было известно, элитной проституткой, и появление Калямина привлекло ее внимание к нашему столику. Я отвернулся, Калямин сделал вид, что ничего не заметил, и спросил:

– Ну, как там идет следствие? Что-нибудь прояснилось?

– Пока мало чего… Следак приходил по мою душу… Копал аккуратно – что, кто, почему?

– А ты?

– А что я? – усмехнулся я, раздумывая, не взять ли еще водки. – Для них мы все едины… Друзья, приятели, знакомые… Он сидит передо мной и делает вид, что верит мне. Но я-то знаю, что верит только наполовину, а может, и того меньше.

– Ну ты не переживай. Найдут… Только парня не вернешь… – он посмотрел на свои ручные часы с кожаным ремешком и заторопился. – Мне надо бежать, Саша… Не пропадай. Увидимся…

Он ушел, и я почти сразу забыл о нем. Взяв водки, сидел в одиночестве за столиком, прислушиваясь к голосам окружавших меня людей. Я слышал голоса, но в смысл не вникал, все растворялось в воздухе, это была завеса, окутавшая меня так плотно, что трудно себе даже представить. Прошлое маячило где-то тут, совсем рядом, невидимое, притягивающее, загадочное… След человеческой жизни, как след падающей кометы – полоска, оставшаяся в чьей-то памяти. Я мысленно возвращался назад, перебирая какие-то обрывки, что-то без всякой связи с происходящим… Надо было к чему-то прибиться, поймать фокус восприятия, тогда было бы немного легче, проще. Но это еще никому не удавалось – собрать осколки времени… Оно течет над нами, течет сквозь нас, течет помимо нас. Когда-то Костя сказал такую странную фразу: «Мне нравится, когда ты молчишь…» Тогда я не понял его, но сейчас думаю иначе. Вот только какой в этом смысл? Посетители кафе, сидевшие вокруг меня, казались пленниками иллюзии, и это было очевидней любой другой реальности. Я знал, что меняюсь внутри, но не мог уловить приметы изменений. В многоактной пьесе каждый последний акт – знак из будущего. Я видел лица, но не узнавал их, за стеклом окна неуловимо стирались краски уходящего дня. Красное солнце как будто заходило в далеком, чужом мире, где все иначе и все – не так…

Утром я проснулся поздно. Голова болела, к горлу подступала мучительная тошнота. Я вспомнил, что у меня в холодильнике оставалась бутылка пива «Старый мельник». Отбросив одеяло, пошел босиком на кухню, достал из холодильника бутылку, открыл и налил в стакан, выпив одним глотком. Сел на стул, посмотрев в окно. Пиво прояснило мозг, и я вспомнил о любопытной идее, посетившей меня вчера. Может, не зря Башилов толковал о фирмах, с которыми сотрудничал Костя? Что-то в этом было, без сомнения. Я только не знал пока, как к этому подступиться. Когда бутылка была опорожнена, я вспомнил о старике Хирше. Это был знакомый Кости, о котором я частенько слышал от него в последнее время… Старик Хирш говорит… Надо будет показать старику Хиршу… Старик Хирш считает, что интернет-паутина – это тонкое порождение дьявола… искушение информацией… виртуальный лабиринт заблуждений… И все в этом духе. Я никогда не встречался с этим Хиршем, а Костя никогда не рассказывал о нем как о человеке. Старик Хирш – это был своего рода феномен наших с Костей отношений. Иногда мне казалось, что никакого старика Хирша не существует. Это просто вымысел Кости. Он уходил к нему, когда чувствовал потребность поговорить о специфических вещах, к которым я не имел никакого отношения и более того – не желал продвигаться в этом. Сейчас, пораскинув мозгами, я пришел к выводу, что старика Хирша все же следует поискать. Если это не феномен, а реальный человек – он может мне помочь.

Звонок телефона прервал мои раздумья. Я снял трубку, кашлянул и только потом выговорил:

– Слушаю.

– Александр Николаевич?.. – спросил незнакомый женский голос.

– Да, я, – ответив, я усиленно раздумывал, кто это мог быть? Если звонят с прежней работы насчет денег?..

– Это Жанна. Помните меня?

– Ну, как же? Помню… – это было несколько неожиданно, и я был заинтригован. Мы расстались настолько холодно, что я не предполагал, что наши отношения так скоро возобновятся.

– Извините, если помешала… Но… тут произошло кое-что… Я думаю, вам нужно знать…

– Я слушаю, слушаю.

– Дело в том, что… Лену обворовали… То есть квартиру Кости, она еще не забрала оттуда вещи…

– Обворовали? – я сжал трубку, предчувствуя внезапный поворот в этой истории.

– Да… Понимаете, она ночевала у матери, а когда утром вернулась, обнаружила, что в квартире кто-то был…

Она не хотела вас беспокоить, видимо, Сергей рассказал ей об инциденте… но я подумала, что…

– Правильно подумали, – успокоил я и спросил. – Вы сейчас где?

– Я в их квартире. Лена ушла в магазин. Мы договорились, что пока она не будет сообщать в милицию.

– Вот как? – Я удивился этому нюансу, хотя прекрасно понял, к чему она клонит. – Хорошо, я скоро приеду.

Положив трубку, несколько секунд напряженно размышлял. Мне нужно было в самый кратчайший срок решить: случайно ли все это? И если нет, то какой из этого вывод? Башилов конечно же все решит за меня, но я тоже не хотел оставаться в стороне.

Когда я вошел в квартиру Кости, Лена уже пришла. Мы поздоровались, стараясь оба избежать прямых взглядов. Неловкость чувствовал и я, и она. Тем не менее я довольно твердо спросил, обращаясь к обеим женщинам:

– Ну, рассказывайте, что тут случилось?

В моем тоне Лена наверняка уловила сильное желание во всем разобраться самому. И возможно, это окончательно обезоружило ее против меня (если она действительно хотела защищаться). Сергея тут не было, да он и не решился бы войти в этот дом, когда еще и девять дней не прошло.

– Я пришла утром от матери и… обнаружила, что здесь кто-то побывал… – сухо пояснила Лена. Ее бледное лицо не отражало никаких эмоций, и было трудно определить – как она к этому относится? Может быть, это просто усталость?

– Много взяли?

– Так… – казалось, она отмахивается от чего-то, безумно надоевшего. – Надо смотреть…

– Почему ты не вызвала милицию? – продолжал я монотонный допрос, словно нащупывал какую-то слабинку в ее словах.

– Пока не хочу.

– Пока?

– Да, да… – она посмотрела на меня в упор, как смотрит на учителя провинившийся и пойманный за руку ученик: боязнь, нетерпение, решимость, отчаяние и тайное мстительное чувство – все это было в ее глазах. – Ты же прекрасно понимаешь – почему?

В этот момент я вспомнил собаку ее любовника, огромную, умную, немного напоминающую живую машину, машину, которой можно управлять на расстоянии при помощи голоса… Лицо ее хозяина нечетким пятном маячило где-то позади, лицо, фигура, личность – для живой машины это не имело никакого значения. Только голос.

– Напрасно ты так.

– Много ты понимаешь… – она искала последний довод, аргумент, расставляющий все по своим местам. Это было состояние, близкое к истерике, хотя держалась она великолепно.

Я подумал, что если она имеет отношение к убийству – ее игра безупречна. Это высший пилотаж. По сути, она обвиняла меня в том, что я разрушаю атмосферу наших отношений после смерти Кости. Именно я и никто другой. Мои подозрения превращались в фарс.

– Хватит вам. Обоим, – веско вмешалась в наш нервный диалог Жанна. – Она не вызвала милицию, потому что я попросила ее об этом. Знала, что вам будет интересно кое-что увидеть.

– Что же именно? – я повернулся к Жанне, внутренне даже радуясь тому, что она снова выручила меня.

– Вор унес несколько вещей, – сказала Жанна. – Среди них – жесткий диск с компьютера, процессор, звуковую карту и почти все дискеты…

– Дискеты? – я переваривал услышанное, склоняясь к мысли, что всего лишь час назад я уже был на правильном пути.

– Лена говорит, что пропало еще кое-что по мелочи, денег и золотых украшений в квартире не оставалось, – продолжала Жанна. – Но я думаю, что вор порылся в гардеробе для отвода глаз.

– В самом деле?

Наверное, в моем голосе было столько недоверия, что Жанна обратилась ко мне с резким упреком:

– Вы что, не понимаете, что это был не просто вор. Это был убийца.

Я быстро взглянул на Лену. События разворачивались так стремительно, что я боялся упустить важные детали, которые могут мне пригодиться в дальнейшем.

– Хотите посмотреть сами? – Жанна приглашала меня в комнату, где стоял компьютер и где обычно часами просиживал Костя, подгоняя свой мозг бесчисленными чашками кофе. Бывал тут и я не раз, при свете ночника мы пили водку, смотрели в темноту за окном, на ночное звездное небо, говорили о прошлом, о будущем, о странных знаках судьбы, что встречались нам в жизни, о редких мгновениях бытия, которые можно было назвать везением, о знакомых, далеких и близких, о том чувстве, которые иные называют любовью, иные страстью, а кто-то наваждением… В этом разговоре каждый преследовал свою цель, о которой не принято говорить вслух. В чем-то это напоминало оригинальный сеанс спиритизма. Звуки, голоса иного мира бродили где-то рядом с нами. Мы ощущали эту незримую связь, как это часто происходит именно бессонной ночью, когда воображение подстегивается дозами алкоголя и табака. Это было, было… Теперь это было в прошлой жизни…

Я задумался и в какой-то момент вдруг почувствовал на себе пристальный взгляд Жанны.

– Ну, как? – спросила она, как мне показалось, с неким подтекстом.

– Что – как?

– Как вы себя чувствуете? – теперь ее намек из прозрачного превращался в очевидный.

– А почему я должен как-то… себя чувствовать?

– Вчера вечером я видела вас в городе. Вы прошли мимо меня, как мимо телеграфного столба.

– Правда? – ее сообщение разрядило обстановку. – Извините, я вас не заметил.

– Что ж, бывает, – усмехнулась Жанна и показала на системный блок компьютера. – Вот там, можете убедиться, сняли все, что можно.

– Хорошо, – я не стремился оценивать убытки, нанесенные вором. Меня интересовало совсем другое. – Зачем, как вы думаете, он это сделал?

– Полагаю, ему нужна была какая-то информация. Именно поэтому он захватил и дискеты.

– Может быть, может быть… – пробормотал я, разглядывая обстановку, которая была хорошо мне знакома. – А почему вы сказали, что почти все дискеты? Что-то осталось?

– Лена сказала, что одна дискета хранилась в другом месте. Она обнаружила ее на книжной полке в зале.

Я раздумывал не очень долго. Если это ниточка, надо что-то предпринимать. И как можно быстрее.

– Где дискета?

– Сейчас… – Жанна вышла из комнаты и вернулась через минуту, протянув мне гибкий диск, на котором возможно хранилась информации, интересовавшая вора? Ведь зачем-то Костя положил эту дискету отдельно?

– Придется проверить, что здесь, – сказал я, взглянув на Жанну. Мне пришла в голову одна мыслишка, но без помощи Лены было не обойтись.

– Слушай… – я прошел в зал, обратившись к Лене, сидевшей на кресле с безучастным видом. – Ты не слышала от Кости о некоем старике Хирше?

– Хирш? – она поморщилась, как будто упоминание об этом человеке причинило ей физическую боль. – Кое- что слышала.

– У тебя нет его адреса?

– Нет, – она покачала головой. – Если ты еще не знаешь… Я не могу найти записную книжку Кости. Может быть, он взял ее с собой, понимаешь? А без нее… – она подняла на меня глаза, в которых я увидел вопрос: когда ты оставишь меня в покое?

– Старик Хирш? – с усмешкой повторила Жанна, остановившись за моей спиной. – Любопытное имечко. Кто это?

– Знакомый Кости, который мог бы помочь нам с этим, – я поднял дискету. – Иначе…

– Я помню телефон одного парня, который вращается в этой среде, – задумчиво произнесла Лена. – Звонила ему пару раз, когда Костя задерживался. Он может знать. – Старик – олень, – нараспев выговорила Жанна, точно обращаясь к кому-то четвертому, кого не видели ни я, ни Елена.

– О чем ты? – я посмотрел на нее с подозрением.

– Я имела в виду, что Хирш – это олень по-немецки, – терпеливо пояснила Жанна.

– И что это значит?

– Ничего, – она пожала плечами. – Или правильнее будет сказать – это может означать все, что угодно…

Старик Хирш оказался молодым человеком лет двадцати пяти, длинноволосым, худым, сутулым, одетым крайне небрежно, в потертые джинсы и видавший виды свитер темного цвета. Я приехал к нему с Жанной, поскольку посчитал ее присутствие необходимым. С некоторых пор мне стало казаться, что она внимательно наблюдает за мной (даже на расстоянии), и это постепенно превращалось в идею-фикс. Действительно ли она хотела помочь мне или преследовала какую-то другую цель – мне пока было неясно. Но бесспорно одно – свою подругу Лену она хотела выгородить любой ценой. И в свете ночного происшествия мне не стоило выглядеть слишком уж скрытным.

– …Я поздно узнал об этом… – глухо проговорил Хирш, бросая испытующие взгляды на каждого из нас. – Но на поминки приду обязательно.

– Извини, как лучше к тебе обращаться?.. – спросил я, осматривая стены комнаты. Я увидел старый плакат «Нирваны», вырезанную, очевидно, из журнала фотографию девушки в бикини, сидевшую на огромном глобусе со шприцем в руке, рядом – физиономия монстра из фильма ужасов, глянцевые снимки инопланетных существ, сюрреалистические кошмары неизвестных мне художников – все это на фоне довольно убогой обстановки, старые, потертые обои, диванчик совдеповских времен… Тем не менее у Хирша имелся компьютер с принтером, под столом можно было разглядеть старые платы, провода. Все выглядело в общем так, как я себе представлял. Поскольку Хирш был скорее всего холостой, он мог позволить себе роскошный хаос. Если женщины посещали это жилище, то задерживались не очень долго.

– Можно просто – Хирш, – он уселся на стул, рукой показывая на диванчик. – Присаживайтесь.

Я искоса разглядывал его, пытаясь на основе моих скромных знаний о нем и составить его психологический портрет. Этот паренек на деле мог оказаться человеком с двойным, а то и с тройным дном.

– Есть какие-нибудь проблемы? – спросил Хирш, уставившись в пространство между нами. Само собой, он понимал, что мы пришли не просто так, и ожидание утомило его.

– Хотим посмотреть, что тут, – я протянул ему дискету Кости.

– Посмотреть? – он покосился на дискету, как если бы это была ядовитая змея. Странное поведение для человека, сталкивающегося с подобными атрибутами вычислительной техники каждый божий день. – А что там?

– Вот это мы и хотим узнать, – я пытался достучаться в его закрытую раковину, из которой он, похоже, совсем не желал вылезать.

– Чья это дискета? – поинтересовался он холодным тоном случайного прохожего, у которого вы попросили спичек.

– Это дискета Кости.

– Кости? – Он все-таки взял у меня дискету и, судя по выражению его лица, раздумывал над тем, как бы ему отделаться от своих непрошеных гостей. – А почему вы не посмотрели ее на месте? Я имею в виду…

– Там возникли проблемы с компьютером, – вставила словечко Жанна. – Так что…

– Послушай, Хирш, – медленно проговорил я. – В любом случае мне нужно было встретиться с тобой. С дискетой или без нее.

– В любом случае, – повторил Хирш, смакуя тайный смысл фразы. – Что ж, посмотрим. Это дело нехитрое.

Он вставил дискету в дисковод, пальцы забегали по клавишам, но все оказалось не так просто.

– Доступ закрыт, – с неким наслаждением в голосе проговорил Хирш. – Будем искать пароль.

– Это надолго? – спросил я, глядя на дисплей.

– Как получится… – отозвался Хирш, продолжая колдовать над клавиатурой. – Вы когда-нибудь слышали о Лиле?..

– Лиле? – Я напряг свои мозги, копаясь в памяти, но безуспешно. Женщина с таким именем оставалась где-то очень далеко в прошлом. И я не находил никакой связи с настоящим.

– ЛИЛА – это игра, которую мы придумали с Костей, – пояснил Хирш. – Название взято из древнеиндийского эпоса. По представлениям древних индийцев, весь мир – не более чем иллюзия, созданная игрой бога. Это и есть Лила.

Я промолчал, взглянув на Жанну. Она смотрела на длинноволосого хакера с нескрываемым интересом.

На дисплее тем временем одно за одним менялись незнакомые мне словечки… и наконец, последнее из них… Хиранья-гарбия сняло защиту…

Хирш удовлетворенно кивнул, заметив вскользь:

– Хорошо, когда люди следуют своим привычкам.

– Это ведь – Золотой Зародыш? – подала голос Жанна.

Хирш обернулся, и в глазах его впервые за все время нашего общения мелькнуло что-то, похожее на уважение к присутствующим.

– Совершенно верно. А теперь смотрите…

Я увидел на экране столбики фамилий. Напротив каждой фамилии был указан адрес и несколько цифр, означающих метраж занимаемой человеком квартиры. Несколько минут мы молча разглядывали список, добравшись до самого конца. Должен признаться, что я испытал сильное разочарование. Обычный список. И никакого намека на имя возможного убийцы Кости. Список оказался не ключом к разгадке, а головоломкой. Из тех головоломок, которые создаются по принципу матрешки. В крупной матрешке находим еще одну, помельче, а в той – еще одну, и так дальше. Я попытался сосредоточиться, стараясь разложить все то, что мне стало известно, на простые очевидные звенья… Первое. Действительно ли этот список имеет какое-то отношение к смерти Кости? Все, что имели – это цепочка зыбких предположений: вор, побывавший прошлой ночью в квартире Кости, – это его убийца, он искал некую компрометирующую его информацию, которую Костя загнал на дискету, дискета передо мной, вот ее содержимое и… ничего похожего на криминал. Второе. Наши предположения – ложный путь. Ночной вор не имеет отношения к этому делу. Простое совпадение. Кстати, возможно, он просто знал, что квартира в эту ночь будет пустой, решил воспользоваться случаем. А брал то, что сможет затем без помех продать. Выбор всегда остается за ним. – Что вы об этом думаете? – спросила Жанна, наклоняясь к моему плечу.

– Я думаю – мы в тупике. С этим списком можно работать долго. Без особого успеха.

– Смотрите… – Хирш привлек наше внимание к дисплею. – Некоторые фамилии вот здесь, в конце, помечены крестиками…

– И что это значит? – Я посмотрел на него. В профиль он был чем-то похож на известного английского певца семидесятых.

– Вероятно, это поможет нас сократить список до нескольких имен, – заметила Жанна. – Во всяком случае, я бы не стала так просто от этого отмахиваться.

– А что думаешь ты, Хирш? – Я продолжал открыто разглядывать его, размышляя о том, что этот паренек чересчур скрытен. Он вполне мог слышать даже обо мне от Кости, но никогда этого не покажет, тая что-то про себя. – Скажу одно… Костя ничего мне не говорил об этом списке.

– Хорошо, оставим список в покое, – предложил я, еле сдерживаясь, чтобы не взорваться от нахлынувшего внезапно раздражения. – Я спрашиваю конкретно, не заметил ли ты в его поведении в последнее время чего-то необычного… Может быть, он говорил, что встретился с кем-то, удивившим его, или кто-то сказал ему какие-то странные вещи… Понимаешь?

– Да, да, все понимаю, – резко парировал Хирш. – Вы, ребята, не следаки с Монастырки, а я – не подследственный. Я все по теме говорил. Извините, если что не так. Вот ты представился как Сашка Тихомиров, Костин лучший друг. Слышал я о тебе не раз. Ничего плохого. И если ты Костю знал, то прекрасно усвоил одну непреложную истину… Костя никогда сильно о своих личных делах не распространялся. Так? А с тем, что произошло, еще долго мозгами вилять нужно.

– Все сказал? – мы обменялись друг с другом выразительными взглядами, в которых не было и тени сочувствия. Я мог расценить это как недвусмысленный выпад в мою сторону. В самом деле, если я допускал возможность подозревать его в чем-либо, то почему бы ему не допустить то же самое?

– Еще не все, если позволишь, – понизив голос, произнес Хирш. – Дискета эта и в самом деле любопытная. И вот почему. У меня здесь куча дискет… – он рукой показал на стол. – И я защитил всего одну или две. Остальные – бери, читай, скачивай себе. Мне без разницы.

Само собой, базу данных я тоже защитил. Но это посерьезней будет. Мне не хочется, чтобы кто-то без моего разрешения копался здесь. Раз он дискету защитил – значит, зачем-то это было ему нужно? Кстати, почему вы принесли только эту?

– Так уж получилось, – проговорил я примиряющим тоном. Резон в его словах был. Я чувствовал, что он переживает не меньше моего, и решил, что можно приоткрыть завесу.

– Видишь ли… – продолжил я, переглянувшись с Жанной, сидевшей с краю диванчика с очень непроницаемым видом. – Прошлой ночью квартиру Кости обворовали…

– Серьезно?

– Да. И вор взял жесткий диск, процессор, дискеты… в общем, набор, как ты понимаешь, специфический. Поэтому мы подумали, что это неспроста. Но одна дискета, вот эта… лежала в другом месте, Лена отдала нам ее, – я помолчал, наблюдая за его реакцией. – И вот решили, что ты можешь нам помочь. Во всяком случае, кое-что теперь прояснилось. Мы знаем, что на этой дискете, но не знаем – для чего?

– Так-так, – пробормотал Хирш, рукой поправляя прядь волос, упавших на лоб. – Одно из двух: либо ваша версия верна и тогда с этим списком стоит поработать, либо… все это фикция, наваждение, вор разобрал системный блок… Ну и что? Все это можно загнать в два счета. Он легко унес это с собой, не вызывая особых подозрений у случайных прохожих.

Когда он говорил, меня вдруг осенило. Я понял, к кому можно обратиться без больших проблем, чтобы проверить версию А, как я ее назвал про себя.

– Ладно, Хирш, – я поднялся, давая понять, что разговор окончен. – Дискетку я заберу, подумаем, что с ней делать дальше, а ты… если что вспомнишь – звони… – я назвал ему номер своего телефона.

6

В маленькой кафешке на углу напротив городского цирка я не был уже целую вечность. Где-то глубоко в закоулках памяти остались вечера после лекций, когда мы просиживали здесь до самого закрытия; неожиданные встречи, прощания, любовь, сцены ревности, удивление по поводу рухнувших надежд, клубок кипящих страстей – все это круто замешивалось на лошадиных дозах алкоголя… Именно здесь я впервые узнал горечь измены, здесь ощутил приливы жуткой апатии, когда мир раскалывался на две половинки, одна из которых, подобно потерянному раю, отдалялась все дальше от меня, находящегося во второй, полной смятения, ненависти, отвращения к жизни… половинка, как лодка с пробитым днищем, утопала в мертвой реке Стикс, здесь не было места чужим грезам, отчаяние захлестывало, как петля захлестывает висельника… Я помнил глаза Женьки Старикова, когда он рассказывал веселую историю из своей жизни, он уже тогда был наркоманом, но еще держался, ему оставалось совсем немного, и странно, я иногда ловил себя на мысли о том, что знаю, как это произойдет… Холодное утро за окном, белая кафельная плитка, паучок в углу, разматывающий паутинку, в которой забьется пойманная муха… Женьку нашли сидящим на унитазе в туалете собственной квартиры, голова была откинута назад, а в глазах тот, кто первым нашел его, мог различить застывшую радость, но от чего? – этого бы не понял никто… доза героина оказалась слишком большой… он говорил мне порой… «Саша, есть точка, за которой нет ничего… если ты нашел эту точку – больше тебе ничего не нужно…»

Я подходил к кафе, издалека увидев афишу кинотеатра… Ричард Гир и Кэтрин Зета-Джонс в феерическом мюзикле «Чикаго». Я подумал, что наше время иногда напоминает далекую и неизвестную эпоху двадцатых прошлого века. Контраст казался очевидным, но все ли различали его?

В кафе в этот полуденный час было немного посетителей. Рита Скобликова, которой я позвонил вчера вечером, назначила мне встречу в этом убежище прошлого, вероятно, потому, что ее контора располагалась неподалеку. Я внимательно осматривал кафешку, отмечая про себя происшедшие за это время изменения. Пожалуй, изменилось многое, но остался тот самый налет богемности, который создается скорее маленькими, но точными деталями, мазками. Человек, не знавший истории этого кафе, не смог бы даже приблизительно воссоздать ту атмосферу раскованности и свободомыслия (дело происходило на рубеже восьмидесятых-девяностых годов). Отсюда я сделал заключение, что теперешний хозяин кафе у цирка, как мы его обычно называли в своем кругу, бывал здесь в те времена и, похоже, всерьез ностальгировал по прошлому. Как бы в подтверждение моей догадки я услышал из динамиков в зале композицию «Битлз». Сев за свободный столик, я глянул на свои ручные часы. Рита запаздывала. Подошедшей ко мне официантке я заказал бутылку сухого красного и две порции шашлыка с гарниром.

Рита показалась в дверях и, увидев меня, махнула рукой. Подойдя к столику, сбросила сумочку на пустое сиденье, присела, оглядевшись.

– Я не опоздала?

– В самый раз. Я только что сделал заказ.

В очередной раз получив «свободу», Рита с особой тщательностью следила за своей внешностью, которая, по моему мнению, нисколько не поблекла за последние лет пять. Я не знал, сколько она зарабатывала, но одевалась она как всегда на уровне. Курточка из кожи, стильные брюки, на пальцах поблескивали колечки. Осмотревшись, она более внимательно принялась разглядывать меня с той неприкрытой откровенностью самки, пребывающей в поиске новой особи противоположного пола. Я очень хорошо знал ее штучки и лишь делал вид, что это может всерьез беспокоить меня. В этот момент меня занимали совсем другие вещи, но я по традиции отдавал должное ее женской привлекательности и несомненному обаянию.

– Так зачем ты хотел встретиться со мной, Саша?

– Сейчас объясню… – я уже несколько раз мысленно прокрутил наш разговор в голове, но, надо признаться, самое его начало вызывало у меня определенное затруднение. Проблема была в ее реакции. От того, как она к этому отнесется, возможно, зависело очень многое. Я решил, что мне следует прибегнуть к утаиванию реального положения вещей. По крайней мере, попытаться это сделать. А там уж… – Рита, помнится, я не часто к тебе обращался с какими-либо просьбами…

– Да, пожалуй, – согласилась она, внимательно заглядывая мне в глаза, – ты не из тех, кто любит кого-то о чем-то просить. Но не тяни, мы уже давно взрослые люди, не думаю, что твоя просьба повергнет меня в шок.

Из динамиков послышалась песня Леннона «In My Life».

У меня на миг возникло ощущение, что я уже когда-то присутствовал при подобном разговоре. Когда, где?.. Битловская пронзительность пробила брешь во времени, смещая фокус восприятия.

– Это касается твоей работы…

– Моей работы? – ее лицо как-то неуловимо изменилось, и подумал, что она неверно истолковала вступление. Может быть, у нее там какие-нибудь неприятности, и любое напоминание о работе моментально ориентирует ее на негатив?

– Это не то, что ты думаешь… – поспешил я успокоить ее. – Мне просто нужна небольшая информация… Речь идет о нескольких владельцах квартир в нашем городе…

Официантка принесла шашлыки и вино. Я сразу же разлил вино по фужерам. Отвлекшись, бросил взгляд на Риту. Она сидела задумавшись, и это показалось мне невероятным. В чем дело? Неужели она что-то подозревает? Но Бог мой, почему? Я ведь не сказал ничего крамольного. В том смысле, что вообще почти ничего не сказал.

– Странно… – проговорила она чуть слышно, подняв свой фужер и разглядывая его на свету.

– Что – странно?

– Странно, что ты – второй, кто обращается ко мне с подобной просьбой за последние дней восемь-десять.

– Второй? – я почувствовал легкое напряжение в теле. – А кто же был первым?

– Может быть, ты удивишься, но… это был Костя.

– Костя? – я был удивлен, но не настолько, чтобы показать это Рите. Собственно, удивляться особенно было нечему. Он шел тем же путем, который пытался избрать и я. – Что же он хотел узнать?

– Давай выпьем, – предложила она, приближая свой фужер к моему. – Дела от нас никуда не уйдут.

Мы выпили и принялись за шашлыки. Я молчал, ожидая, пока она сама не продолжит.

– Костя хотел выяснить о владельце одной квартиры на окраине, в районе Скифской горы… некоем Ревенкове, если не ошибаюсь.

– Чего же он хотел выяснить? – я вытягивал из нее сведения клещами, при этом казалось, что она не то чтобы не желает об этом говорить, нет, скорее, это было ей неинтересно. Она ждала от меня чего-то другого, а тут скучные расспросы о владельцах квартир. А может, она догадалась и сейчас размышляет, как ей поступить?

– Его интересовало, не продает ли Ревенков свою квартиру.

– И что же? – я поднес бутылку к ее фужеру, наливая вино до половины.

– Ничего, – она пожала плечами, как мне показалось, слегка раздражаясь. – С этим Ревенковым ничего особенного. Квартиру свою он продавать не собирается… Слушай, а что это за любопытство такое? В чем, собственно, дело? Сначала Костя, теперь ты?..

В зале по-прежнему звучала музыка «Битлз». В основном песни из альбома «Резиновая душа» и альбома «Револьвер». Костя больше любил «Роллингов». Не знаю, почему. Он объяснил это как-то туманно. У меня же ранний Джеггер ассоциировался с двумя-тремя вещами, не больше. Это, конечно, «Леди Джейн» и «Нарисуй это черным». – Это долго рассказывать, Рита, – попробовал я отвлечь ее внимание. – В том смысле, что… для Кости означало что-то одно, для меня – другое.

– Но так не бывает, – возразила Рита, как мне показалось, с возрастающим интересом.

– Еще как бывает, – усмехнулся я собственным мыслям, от которых мне стало немного не по себе. – Вот если ты вспомнишь, чем он обосновал свою просьбу, тогда… я расскажу тебе о том, из чего состоит мое любопытство.

– Слушай, а это не может быть как-то связано с убийством, – спросила она со свойственным ей прямодушием.

В этот момент я почему-то подумал о странной прихоти судьбы, приведшей меня в полузабытый уголок студенческих времен спустя столько лет… И повод, обстоятельства – все выглядело, как нелепая декорация пьесы абсурда. Нереальность происходящего, сцепленность деталей, подобная той, что бывает в тяжелых, болезненных кошмарах, та самая пестрая обыденность за окном, которая, кажется, не может относиться к твоей жизни, все это – противоречивый клубок чужого хаоса, и все это – правда. Правда, которая опутывает тебя с леденящим душу спокойствием невидимого, внезапного противника. Я физически ощущал этот пресс, и он казался тем тяжелей, чем миролюбивей выглядела атмосфера вокруг меня.

– Я не знаю этого точно, – ответил я, посмотрев ей открыто в глаза. – Мне нужно многое проверить.

– И все-таки ты так думаешь, – произнесла она размеренно, как бы отвечая самой себе. – И ты не можешь сказать больше? – добавила она спустя минуту.

– Рита, пойми одну вещь… – я говорил тихо, четко выделяя каждое слово. – У меня есть дискета. Костя почему-то хранил ее у себя. Это все, что мне было известно, когда я пришел сюда навстречу. Сейчас мне стало известно немного больше. Но это лишь подтверждает мою версию: интерес Кости к информации на дискете – не случаен.

– А почему ты вообще обратил внимание на эту дискету? – спросила Рита, доказывая, что женская проницательность – не миф.

– Прошлой ночью Костину квартиру посетил вор, – ответил я, вслушиваясь в игру Леннона на фортепьяно в «Imagine». – Когда я побывал там, у меня сложилось впечатление, что вору были необходимы какие-то сведения, которые могли быть помещены либо на жесткий диск компьютера Кости, либо на одну из дискет. Он захватил с собой все, что нашел, но эта дискета, по счастью, хранилась отдельно.

– Знаешь, это вполне может оказаться пустышкой, – заметила Рита, принявшись за шашлык, о котором забыла на несколько минут. – В своих версиях ты заходишь далеко. Но мне лично кажется, что все это – экзотика. Зачем вообще Косте заниматься какими-то квартирами?

– Вот-вот, – кивнул я. – Зачем?

– Я думаю, это была чья-то частная просьба. Кто-то из его приятелей-компьютерщиков захотел что-то продать или купить. Версия с вором, который залез в квартиру в поиске некоей дискеты, – не более чем изящный пассаж твоего воображения, Саша. Искать нужно в другом месте, я тебе точно говорю. А информатику я проверю, чего там, мне не трудно. Давай дискету.

– Обрати внимание на фамилии владельцев квартир, помеченные крестиками, – сделал я последний штрих, отдавая ей дискету, сразу же исчезнувшую на дне сумочки. – И еще. Я понимаю, что это кажется тебе несерьезным, но все же… постарайся о дискете и нашем разговоре никому не говорить.

– Ну, об этом ты мог бы мне и не напоминать – с легким укором в голосе произнесла Рита, в глубине души, как я полагал, иронизируя надо мной.

– Еще выпьешь чего-нибудь? – спросил я, заметив, что бутылка на нашем столе пуста.

– Я бы с удовольствием, Саша, но мне надо бежать.

Шеф нагрузил меня по самые уши. Я позвоню, и… готовься. Как-нибудь повторим в более непринужденной обстановке.

Мы вышли из кафе. Она послала мне воздушный поцелуй и быстро перебежала дорогу, исчезая в толпе.

Когда я подходил к своему дому, мне встретился пьяный в дугу Пальшин. Увидев меня, он широко улыбнулся, чуть ли не раскрывая мне объятия.

– Александр, рад тебя видеть. Оч-чень рад! – он пожал мне руку, дыхнув сильным перегаром, в котором смешивались запахи чеснока, селедки, алкоголя и почему-то краски. – У меня есть замечательный спиртяга, Александр. Не желаешь? Клянусь, спирт проверенный, медицинский… – Нет, извините, Виктор Сергеевич… – отказался я. – У меня дел накопилось. В другой раз, честно.

– Ну, гляди, как знаешь, – было видно, что мой отказ его не очень огорчил. – А про должок я помню, все помню. Еще неделька, железно.

Я вошел в подъезд и начал медленно подниматься по ступенькам. Что-то засело в мозгу, внезапное, как обморок, невероятное по сути, если рассудить здраво. Ступенька, еще одна. В голове еще звучал голос Пальшина, а память подбрасывала картинку, выхваченную периферическим зрением. Какой-то человек внимательно наблюдал за мной из глубины двора. Точно ли – за мной? События последней недели здорово расшатали нервы. Мне начинает казаться, что все вокруг неуловимо изменилось после смерти Кости. Да, да. Что-то меняется, безусловно. Но не слишком ли я преувеличиваю? До сих пор, надо признаться, я еще не верил до конца в то, что жизнь приняла другие очертания. Даже посещение квартиры Кости вором я воспринимал не столь однозначно, как показал Жанне или Хиршу. И мой последний разговор с Ритой – прямое доказательство того, что я затеял игру даже с самим собой. В словах Риты был резон, и я внутренне был почти согласен с ней, но на деле… В своих нынешних поступках я уже был не свободен.

Войдя в квартиру, я сразу бросился к окну, выходившему во двор. То место двора, где согласно моему смутному подозрению находился человек, наблюдавший за мной, было пусто. Я увидел только старушку, подходившую к этому условному квадрату с постиранным ворохом белья в руках.

Итак, воображение начинает играть со мной, как с игроком-любителем, как кошка играет с мышью, легко, непринужденно, по собственной прихоти, логику которой понять невозможно.

Звонок телефона прервал мои размышления. Я снял трубку, проговорив негромко:

– Слушаю.

– Алло? Саша? Это Борис, наконец-то застал тебя… Все в порядке?

В голосе его я почувствовал некую неуверенность, будто он заранее извинялся за какую-то оплошность.

– Все замечательно, Борис, – ответил я. – Что у тебя?

– Ничего… – он помолчал, словно застигнутый врасплох. – Я просто хотел узнать… помнишь наш разговор?.. – Конечно, помню. Но обрадовать тебя пока ничем не могу… Скажу только, что в чем-то ты был прав.

– Я ничего и не требую, Саша… – начал оправдываться Борис. – Я поставил тебя в известность. Ты убедился. Вот и все.

– Действительно. Вот и все, – ответил я с заметным безразличием. Вероятно, он ждал чего-то другого, пространных объяснений, мелких подробностей, новых вопросов – ничего этого не было. Я чувствовал себя усталым, слишком усталым. Правы оказались те, кто утверждал – нервное истощение куда тяжелее физического.

– Извини, может быть, я не вовремя… – попытался навести мосты Борис. – В любом случае, теперь мы оба знаем. Пока…

– Счастливо.

Чтобы как-то занять себя, я затеял уборку квартиры. Беготня с пылесосом все-таки здорово отвлекает. Временами я полностью отключался. Уничтожение пыли может стать увлекательным процессом, если мозгу требуется отдохнуть. Я не учитывал только одного: где-то там, за стенами домов, уже был запущен невидимый механизм, работа которого не могла обойтись без моего участия. Телефон зазвонил снова. На этот раз это была Жанна. Теперь я сразу узнал ее голос, и, честно признаться, это не вызвало у меня внутреннего сопротивления.

– …Я не помешала?.. – спросила она без своей обычной иронии.

– Нет, – ответил я. – Только что закончил уборку…

– Хорошенькое дело. У мужчин это получается иногда даже лучше, чем у нас, – прокомментировала она мое сообщение, готовясь чем-то меня удивить. Я ведь понимал, что просто так она звонить не будет. – Знаете, Саша, у меня тут есть новость, не знаю, как вам она покажется…

– Что бы не происходило – все к лучшему, – отозвался я, заметив, что она в первый раз назвала меня по имени.

– Мы тут с Леной сидели, кофе пили… и я кое-что обнаружила… – она сделала паузу, вероятно, для того, чтобы продлить ожидание. – Газетка старая у них лежала… и там Костя кое-что подчеркнул… сообщение в колонке криминальной хроники…

Преамбула ее рассказа вызвала у меня смутное ощущение той самой параллельной реальности, которая иногда незаметно вплетается в твою жизнь, делая ее неузнаваемой даже для тебя самого.

– …Так вот… там говорилось о некоем человеке, бывшем владельце квартиры, труп которого был найден на окраине города…

– Фамилия? – быстро спросил я. – Там была его фамилия?

– Нет, – ответила Жанна. – Но мне почему-то кажется, что этот человек – один из тех, кто есть в списке на дискете.

– Так-так. Еще что?

– Больше пока ничего.

Я почувствовал возбуждение, невероятное возбуждение. Такие минуты, наверное, знакомы любому следователю или оперу. Это еще только был отпечаток следа. Четкий отпечаток на идеально чистой поверхности. Но это уже многое объясняло.

– Лена знает об этом?

– Я ей ничего не сказала, – заверила меня Жанна. – Я звоню из своего дома.

– Разумно, разумно, – пробормотал я, погружаясь в водоворот сумбурных версий, теснившихся в моей голове. – Чем меньше кто-нибудь будет знать об этом – тем лучше для него и… всех нас.

– А как у вас? – спросила Жанна. – Вы сделали то, что хотели?

– Да, кое-что. Но информации пока нет. Надо подождать.

– Тогда до свидания.

– Всего хорошего.

Я положил трубку и несколько минут сидел неподвижно в кресле. Многое надо было обдумать. Теперь-то становился очевидным мотив. Мотив убийства Кости. В его руки попал список людей, приговоренных к смерти. Еще следовало понять: кто конкретно, временные промежутки, обстоятельства… Но все это были детали. Я уже понимал принцип, ставший столь обыденным в подобных делах. Обычно выбор падал на одиноких стариков, хронических алкоголиков, просто непутевых маргиналов. Те, кто были отмечены крестиками, сейчас уже мертвецы. Или станут мертвецами в ближайшие несколько дней. Но каким образом к Косте попала эта дискета? Или, точнее, этот список, от которого веяло смертью? Ответ на этот вопрос по сути означал прямой выход на его убийцу. Звонок телефона вернул меня к реальности. Без сомнения, сегодня я был нарасхват.

– Алло?

– Сашка, это Рита…

– Не ждал так скоро, – откликнулся я, внутренне уже готовый к тому, что она скажет. Для меня это было лишь подтверждением истины. Но без таких подтверждений трудно двигаться дальше.

– Ты знаешь… я поторопилась… в том смысле, что недооценила твои подозрения… – начала Рита издалека. – Что тебе стало известно? – сухо спросил я, давая понять, что лишние фразы ни к чему.

– Тот самый Ревенков, помнишь?.. Я узнала, что его квартиру купили, а сам он… можно сказать, исчез…

– То есть?

– Понимаешь, в чем дело… У нас тут не детективное агентство. Мы не интересуемся судьбой людей, которые продают свои квартиры. Равно как и тех, кто эти квартиры покупает. Но у нас собрана большая база данных. При определенном стечении обстоятельств это позволяет лучше оценить ситуацию. Особенно, если знаешь – что искать? Ревенков в списке был отмечен крестиком. И догадываешься – что дальше? Я проверила кое-кого еще и вдруг поняла, что здесь существует некая связь… Квартиры, помеченные крестиками, это в некотором смысле булгаковские нехорошие квартиры… По крайней мере, в тех из них, которые успела проверить я, проживали одинокие алкоголики… Сейчас эти квартиры проданы… Там живут нормальные люди. Но многое нужно проверить досконально. У меня ощущение, что бывшие владельцы квартир бесследно исчезли. Хотя, может быть, кого-то из них можно найти на городских свалках, собирающих объедки. Ты меня понимаешь?

– Я все прекрасно понимаю, – ответил я, посмотрев на экран включенного телевизора. Там шел документальный фильм из серии, рассказывающей о жизни животных в разных уголках планеты… Охотники за крокодилами вышла на тропу… Сухощавый, обгоревший на солнце блондин лет сорока увлеченно объяснял своему собеседнику, что к кайману не следует подходить сбоку из-за особенностей его зрения. – Постарайся больше ничего не предпринимать, слышишь? Завтра встретимся и подумаем, что делать дальше.

– А я ничего и не предпринимаю, дорогой, – мне показалось, что я слышал сдавленный смешок. – Я просто сижу за компьютером. Ни одна живая душа не знает о том, чем я занимаюсь. Но скажу тебе честно – меня это увлекло. Как ты на это вышел?

– Потом объясню, – я помолчал, раздумывая, все ли сказал ей. – Дискету не забудь взять с собой.

– Ну, об этом ты мог бы и не напоминать, Саша… Давай, до завтра… Позвонишь мне в обед… Посидим там же. Очень уютно, вспомнила старое… Особенно Женьку Старикова… Ведь это он открыл для нас эту кафешку… Пока… – Пока.

Я положил трубку и долго смотрел на экран. Пойманный кайман казался маленьким, не страшным, хотя я понимал – это впечатление обманчиво. Это древнее пресмыкающееся за долгие миллионы лет эволюции нисколько не утратило главные качества, которые помогли ему в борьбе за выживание, – это холодная расчетливая жестокость, выносливость и умение приспособиться к условиям среды.

Я сидел с отстраненным видом, в голове раз за разом, как будто кто-то нажимал невидимую клавишу перемотки, звучал голос Риты, ее увлеченность, я бы даже сказал – азарт, сродни тому, что приходит внезапно к посетителям казино за столом для игры в баккару или рулетку… Судьба подкинула шанс. Но я еще не знал, как им распорядиться. У меня не было опыта в подобных делах. Все это время я действовал больше по наитию, хватая первое, что попадало под руку. Пожалуй, уже в те минуты я начинал потихоньку сознавать, что даже наличие всех известных мне фактов – ничего не решает само по себе. Я долго искал мотив. Когда же нашел его, вдруг понял, что это вполне может привести меня в тупик. Мне не по силам было тягаться с машиной правосудия в лице оперов из уголовного розыска. Они-то лучше меня знали, что делать с фактами. Завтра, завтра… Я встречусь с Ритой, подгоню собранные ей детали в схему и сдам все Башилову. Выбора у меня нет…

Ночью мне снились кошмары… Я брел куда-то по нескончаемой лестнице, которая в конце концов привела меня на крышу небоскреба… Я шел по самому краю, и пустота где-то рядом со мной постоянно напоминала о себе безумными позывами… шагни сюда, шагни… Шевелящийся на крыше комок какого-то существа издалека казался амебоподобным мешком, наполненным чем-то склизким… Подойдя ближе, я увидел, что это – крокодил… он разинул пасть, внутри которой открывался зев долгого тоннеля… я видел фосфоресцирующую дорожку этого тоннеля, уходившую куда-то вниз… Крокодил устремил на меня красный глаз, похожий на глаз инопланетного существа… я замер, чувствуя, как медленно попадаю под пресс гипноза…

Завтра… В этом слове иногда присутствует некий потусторонний смысл. Никогда не знаешь наверняка – каким будет это завтра…

Когда на следующий день я позвонил в контору Риты с намерением условиться о встрече, мне сказали, что Риты… больше нет. Накануне вечером она была сбита машиной неподалеку от своего дома. Когда я положил трубку, незнакомое мне прежде жуткое чувство одиночества охватило меня. Смерть таилась где-то рядом, и ее неслышные шаги вырывали из жизни моих друзей в те моменты, когда я меньше всего ожидал этого. Сбита машиной…

Я вслушивался в эти слова, пытаясь понять: что же произошло на самом деле? Что это могло быть? Фатальная случайность? Или что-то другое?.. В голове все перемещалось. Я соединял невидимые глазу цепочки событий, стараясь создать логически безупречную версию. Чем больше я думал над этим, тем меньше у меня оставалось сомнений: убийца нанес второй удар. Но каким образом ему стало известно об участии в этом деле Риты? Она же говорила, что ни одна живая душа…

И только вчера состоялся наш первый, оказавшийся последним, разговор об открывшихся обстоятельствах смерти Кости. Я посмотрел в окно. Пожелтевшие листья трепетали на слабом ветру. В тот момент у меня возникло странное ощущение, что за мной наблюдают. И сразу вспомнились психически больные люди, утверждавшие, что за ними кто-то установил слежку. В эпоху КГБ эта мания не выглядела столь уж неочевидной. Теперь я понимал, как это происходит в реальности. Ты вдруг начинаешь замечать, что твои поступки (хорошо, если не мысли) кем- то тщательно контролируются. И ловишь себя на мысли: если я сделаю то-то и то-то – я обречен…

Я подумал о дискете. Где она теперь? Либо Рита взяла ее с собой, либо оставила на работе. Все, что я вчера замыслил, теперь катилось к чертям. Я собирался обо всем рассказать Башилову. Но сейчас все изменилось. Подожди, подожди…

Каждый свой шаг нужно хорошо рассчитать, чтобы не попасть в ловушку, которую можно ненароком соорудить для самого себя. Ведь что получается? Связь двух смертей очевидна пока только для меня одного. И для убийцы. Если я напрямую выложу Башилову свои соображения, он, чего доброго, начнет всерьез подозревать меня. Почему? Да потому, что я буду первым, кто намекнет на подобную связь… Они начнут искать дискету, но не факт, что найдут. Есть еще показания Жанны и хакера Хирша. Туман, сплошной туман. Есть еще газета, где рукой Кости отмечено сообщение… Все это досужие домыслы, пока не найдется дискета. Но мне почему-то казалось, что верить в это – дело безнадежное.

Звонок телефона. Я поднял трубку, подумав, что устал от плохих новостей.

– Алло? – глухим голосом спросил я. – Алло?..

Трубка молчала. Я подождал несколько секунд и положил ее на место. Ошиблись номером? Или?.. Чувство, что за мной наблюдают, усилилось. В космосе существует понятие – невесомость сознания. Я, безусловно, сознавал, что нахожусь в своей квартире. Но больше ничего по этому поводу вразумительного сказать не смог бы. В течение последующих нескольких часов я жил словно в отключке. Я не спал, нет. Но ничего не помнил. Солнечный день как-то разом перешел в сумеречную фазу. Уже начало темнеть, когда в дверь позвонили. Я вышел открыть… На пороге стоял Борис, раскачиваясь, как маятник, он дышал мне в лицо перегаром.

– Пустишь… меня? – спросил он через какое-то время, и тут я наконец понял, что очень долго смотрел на него. Пауза затягивалась.

– Проходи.

Я пропустил его в квартиру. Потом подумал: знает ли он? Одно накладывалось на другое, и не было никакой возможности как-то замедлить ход времени, остановиться. Но пьяный Борис не позволил мне долго пребывать в сомнениях.

– Ты знаешь?..

Он сверлил меня взглядом, в котором я отчетливо видел боль. Такое с ним случалось нечасто. Пожалуй, его можно было назвать человеком, начисто лишенным сентиментальности. Но сейчас я уже не был уверен в этом.

– Ты имеешь в виду… Риту?

– Да… – выдохнул он, доставая из куртки бутылку водки. – Выпьем?

Он мог бы и не спрашивать. Мы прошли на кухню, сели за стол. Я быстро собрал нехитрую закуску.

– Кто тебе сказал? – И снова его взгляд, испытующий, нервный, как если бы он постоянно боялся услышать от меня что-то неожиданное, не укладывающееся в его представление обо всем этом.

– Сказали… – я не стал углубляться в подробности. – Какая теперь разница?

– Это верно, – согласился Борис, разливая водку по стопкам. Выпил свою, не дожидаясь меня. Закусывать не стал.

В тот момент, именно в тот, а не позже, я вдруг подумал – это страх. А причина?.. Это могло быть все, что угодно. Когда уходит человек, которого ты хорошо знал, к страху толкает рефлекс, темный инстинкт, передавшийся от предков.

– Не слишком ли много смертей? – он упрямо задавал вопросы, как будто пришел сюда выяснить нечто, очень важное.

– Это ты у меня спрашиваешь?

– Мне больше не у кого спросить, Саша… – сказал он, глянув на меня со странным выражением лица.

– Но я знаю не больше твоего.

– Какое-то непостижимое совпадение, – продолжил Борис, не вникая, видимо, в смысл того, что я говорил ему. Теперь-то до меня начало доходить: он пришел выговориться, выплеснуть эмоции, мысли собеседника ему были просто неинтересны. Но я больше остальных подходил для этой роли. Ведь я был из этого круга.

Борис подливал водку с поспешностью завзятого алкоголика, которому важно только одно: чтобы водка лилась рекой. Бутылка быстро опустела. Но в карманах его куртки отыскалась еще одна.

– Не много ли, Борис? – я чувствовал, что пьянею. Мысли путались. От меня ускользало что-то главное, связующее. – Старикова помнишь?.. – спросил я, разрезая ножом хлеб. – Он ведь любил ее…

– Любил? Он? – вскинулся Борис, как мне показалось на мгновение, с ненавистью взглянув на меня. – Откуда ты знаешь?

– Знаю, знаю… Какая теперь разница?

– Что ты заладил – какая разница… какая разница? – я почувствовал напряжение в его голосе. – Есть разница, понимаешь, разница есть…

Именно тогда я понял, что Борис, несмотря на то, что казался очень пьяным, где-то глубоко внутри оставался предельно собранным, можно сказать, трезвым, и по своему обыкновению, здравомыслящим, внимательным к мелочам. Он оставался тем, кем он был всегда – человеком без нервов, скептиком, на дух не выносящем чрезмерно эмоциональную породу идеалистов.

Время шло… Алкоголь всегда меняет представление о времени. Никогда не знаешь точно, сколько его еще осталось. Оно уходило, а мы спешили уловить, задержать для себя ту маленькую его частицу, которая оставалась еще в наших душах. Я даже не заметил, как остался в одиночестве. Иногда мне казалось, что Борис ходит по квартире и что-то ищет. Я звал его, но он не отзывался… И тем не менее я отчетливо слышал его шаги. Вот он прошел в ванную и открыл воду.

– Эй, Борис! Что ты там делаешь? Хочешь искупаться?

Его молчание начало выводить меня из себя. Я вспомнил его глаза, наполненные ненавистью. Если бы я знал, что это могло означать? Рита… кто же из нас двоих допустил ошибку? Кто?..

Борис наконец появился из полумрака и встал передо мной как материализовавшийся из воздуха призрак. Я смотрел в его лицо, измененное темнотой, и с удивлением заметил, что он почему-то похож на Риту.

– Рита?!. – я протянул руку, но тут же отдернул ее, подумав, что она сейчас исчезнет.

– У вас дверь открыта… – услышал я голос, напомнивший о другой женщине.

– Жанна? – теперь я отчетливо видел подружку Лены, появление которой в моей квартире я никак не мог ожидать. – Извините, Саша… у вас открыта дверь… поэтому…

Я приложил пальцы к вискам. Хмель медленно отпускал меня.

– А где Борис?

– Здесь больше никого не было…

– Почему он не захлопнул дверь? – спросил я машинально.

В голове прояснилось. Я перебирал в памяти события этого дня, сознавая, что смерть остановилась где-то рядом и ждет лишь удобного момента. Теперь я не имел права ошибаться.

– Можно, я зажгу свет? – спросила Жанна, напомнив о своем присутствии.

– Конечно.

Вспыхнувший электрический свет с предельной откровенностью показал остатки нашей с Борисом трапезы, сдобренной большим количеством алкоголя. Но в тот момент я даже с некоторым сожалением оглядел пустые бутылки, втайне надеясь, что там осталось еще немного водки.

– Приходил… Борис… – начал я оправдываться, в душе досадуя на то, что она пришла сюда. Зачем?

– Лена мне рассказала… – Жанна словно телепат рассматривала меня, читая без особого напряжения мои мысли. – Я сожалею…

– Что она рассказала? – одурманенный алкоголем мозг с трудом улавливал оттенки, мне хотелось ясности, бесконечной и чистой, как лед Антарктиды.

– Этот… несчастный случай с вашей общей знакомой… – она тщательно подбирала слова, не зная, как я могу отреагировать.

– Да… да… – я посмотрел в темноту за окном. Мигающие огни передавали мне неслышно сигналы… ночная азбука Морзе, напоминание о параллельной жизни, о тонкой грани, отделяющей нас от безумия… мерцание огней как завораживающая своей ускользающей красотой пустота… ты здесь… ты еще здесь… а дальше?..

– Я звонила вам, но… телефон не отвечал…

– Но я не слышал звонка… – Я поднялся и прошел к телефонному аппарату, поднял трубку. Гудков не было. Я включил бра и увидел, что телефонный шнур выдернут из розетки. Обычно я поступал так в те минуты, когда не хотел ни с кем общаться. Я почувствовал, что Жанна остановилась за спиной.

– Да, телефон не отвечал, – вынужден был подтвердить я.

Молчание затягивалось. Я не знал, о чем говорить. Все казалось бессмысленным. Возможно, комплекс вины давил меня.

– Эта девушка… она работала в риэлторской фирме? – вопрос Жанны не застал меня врасплох. Я давно подозревал, что она весьма проницательна. Весьма.

– Да, она там работала, – подтвердил я, оглядывая комнату с неким новым чувством неопределенности. Я еще не знал, в чем дело, но был близок к разгадке, которая могла бы кое-что объяснить. – Вы правильно подумали, Жанна, именно ее я попросил проверить дискету… Как видите, эксперимент не получился…

– Вы догадываетесь – почему?

– Едва ли. Если предположить, что этот так называемый несчастный случай был спланирован, то… кто-то из нас ошибся.

– Сейчас нужно решить одну проблему… – четким голосом произнесла Жанна, в эту минуту похожая на врача, убеждающего упрямого больного отнестись к диагнозу со всей серьезностью.

– Какую же?

– В этом несчастном случае никто не заметит ничего подозрительного, если только вы сами… не расскажете все следователю.

– Это резонно, – усмехнулся, еле сдерживаясь, чтобы не вспылить. – Как вы себе это представляете?

– Вы меня не поняли, Саша… – она в упор разглядывала мое лицо, будто решая – стоит ли посвящать меня в свои тайные мысли. – Я совсем не хочу, чтобы вы сейчас же побежали в милицию… Скорей всего, вам могут не поверить. А что касается дискеты… Я так понимаю, она осталась у нее?

– Совершенно верно.

– Без дискеты все это смахивает на вымысел дилетантов.

– И что с того? Это не меняет сути вопроса, ведь есть еще Лена?..

– А что, собственно, ей известно? – Жанна вела свой зыбкий разговор, стараясь подвести меня к некой черте, за которой, похоже, начиналась ее собственная «терра инкогнита». – Мы взяли у нее дискету. И что дальше? Подробности нашего посещения Хирша она не знает. И она даже не стремилась расспрашивать меня об этом.

– Ну, а сам Хирш? – меня все больше увлекал этот странный разговор, в котором мало знакомая мне женщина подталкивала меня к риску, игре без четко обозначенных правил, туда, где получал продолжение наш смертельный диалог без слов с невидимым убийцей.

– Насколько я поняла – Хирш не любит общаться с милицией.

– Тонкое замечание, – я размышлял над ее предложением, почти согласившись с ней. – И что это нам дает?

– Ну как вы не понимаете? – Жанна взглянула на меня с упреком. – Если ваша знакомая допустила где-то ошибку – ее убийца, а в этом, наверное, никто из нас не сомневается, только и ждет вашего следующего шага. Самое логичное – разговор со следователем. Мы ведь практически ничего не знаем и действует вслепую. Я просто предполагаю: любое упоминание о дискете – это смертельная опасность. Молчание гарантирует отсрочку во времени. Возможно, убийца посчитает, что вы не владеете серьезной информацией, и не станет рисковать в третий раз. Разумно?

– Может быть, – кивнул я. – Но это ведь не совсем законно. Утаивание от следствия важных обстоятельств… – Вы мне нравитесь, Саша… – она коротко рассмеялась. – В том смысле, что вы – порядочный человек и готовы голову положить на плаху ради друга… но ваша вера в правосудие…

– Все не так-то просто, Жанна, – возразил я. – Дело не только в моей вере, но в самом простеньком здравом смысле… Вы что, и в самом деле надеетесь, что вы или я сможем найти убийцу?

– Все может случиться, – уклончиво ответила Жанна. – Имея в руках дискету, мы стояли совсем близко…

– Теперь дискеты у нас нет, – констатировал я, присматриваясь к своей собеседнице. Честное слово, ее отточенная как бритва логика поддразнивала что-то внутри меня. Ее уверенность была выше моей, и это удивляло.

– Если следствие свяжет обе смерти вместе – убийца поставит крестик напротив вашего имени, – бесстрастно, как будто речь шла о покупке пылесоса, заявила Жанна. Признаться, я не совсем понимал, зачем ей так важно убедить меня в необходимости молчания?

– А что если вы ошибаетесь? – зашел я с другого бока. – Башилов и его ребята будут топтаться на месте, а убийца тем временем спокойно избавится от компрометирующих его улик?

– Башилов? Кто это? – ее глаза снова внимательно изучали каждую черточку моего лица.

– Оперативник из уголовного розыска. Я с ним толковал пару раз.

– Вы никак не хотите понять одной вещи… – с легкой досадой начала объяснять Жанна. – Сейчас очень важно верно просчитать каждый свой шаг. С дискетой вы поторопились, но у вас не было выбора. Нанеся свой второй удар, убийца лишь подтвердил наши предположения. В конце концов, даже без дискеты мы знаем не так уж мало…

– Значит?.. – подталкивал я ее к конкретике.

– Советую вам больше не оставлять дверь открытой. – Показывая, что собирается уходить, Жанна тем не менее отчего-то медлила.

– В ваших словах есть резон, – сказал я, подводя черту под нашим разговором. – Хотя, честно говоря, я не думаю, что именно Рита допустила где-то ошибку. Скорей всего, ошибся я, и во всем этом есть своя предопределенность. Подождем несколько дней, а там будет видно, что делать дальше.

Когда она ушла, я долго сидел в кресле, размышляя о самых невообразимых вещах. Энергия этой женщины оказывала на меня почти магнетическое воздействие. Иногда казалось, что это именно она, а не я – потеряла своего лучшего друга.

За стеной слышалась знакомая мелодия… голос ушедшего из жизни Меркури напоминал о бренности жизни и о нашем желании остаться в ней во что бы то ни стало… «Богемская рапсодия» в исполнении Qween.

Когда музыка стихла, я почувствовал легкий озноб. Ночь предстояла трудная. Когда остаешься один, в темноте пустого жилища поселяются призраки прошлого…

8

После похорон Риты наступило странное время. Я чего- то ждал, и ожидание это потихоньку заполняло все мое существование, становясь чем-то вроде невидимого идола, немо смотрящего из своего тайного убежища на бессмысленную суету людей, метя новую жертву. Насчет того, кто это будет, у меня не оставалось никаких иллюзий. Но это неожиданное для меня тревожное состояние имело и свои плюсы. Мозг работал, как часовой механизм, который даже не нужно было заводить. Я начинал понимать тех людей, для которых риск составляет смысл жизни. В опасную игру втягиваешься поначалу против своей воли, но дальше все движется само собой, и каждый новый поворот – как доза наркомана: всплеск воли, воображения, интуиции…

Мысли мои как-то сами собой напомнили мне о Хирше. Это ведь был, как ни крути, еще один «посвященный». Плетя свою игру, я никак не мог обойти его вниманием. Более того. Это было даже рискованно. Человек, обладая некоей ценной информацией, но оставшийся в полном одиночестве, мог запросто наделать кучу роковых ошибок. И этого следовало избежать. Я взялся набирать номер его телефона, но повезло мне не сразу. Часа через два после первой попытки…

– Алло? – отозвался в трубке глуховатый баритон.

– Хирш? Это Тихомиров, помнишь такого?

– Еще не успел забыть… Какие новости?

– Новостей хватает, надо бы встретиться, потолковать…

– Приезжай.

– Когда?

– Да прямо сейчас. Буду ждать.

– Тогда до встречи…

Я положил трубку, раздумывая. Этот паренек, живущий в виртуальном колпаке, обладал достаточно парадоксальным мышлением, и это могло бы мне пригодиться. Я глянул в окно. Осеннее холодное солнце проваливалось в бездну за тысячи километров отсюда, и закатные прощальные блики угасали кое-где в оконных стеклах соседних домов…

Я добрался до его дома на трамвае. Вышел уже в плотные сумерки, оглядываясь по сторонам. Во дворе на меня залаяла маленькая дворняжка, делая слабые попытки приблизиться со спины. Я наклонился, и собака моментально среагировала, отбежав на десяток шагов. Ее истеричный лай я слышал в подъезде, поднимаясь по лестнице. Уже перед дверью квартиры Хирша мелькнула мысль: он еще не знает…

Собравшись позвонить, я вдруг заметил, что дверь слегка приоткрыта. Позже, вспоминая подробности, я часто ловил себя на провокационном вопросе: почему я все-таки не позвонил? Что это было? Проблеск интуиции? Счастливая случайность? Ответа я найти не мог… В те несколько мгновений, когда я открыл дверь и вошел в квартиру Хирша, меня поразило странное сцепление звуков, похожее на сонное бормотание больного. Именно поэтому я, как завороженный, не подал голос, а сделал два-три шага в направлении комнаты, где Хирш принимал нас с Жанной прошлый раз. Первое, что я увидел, это знакомый мне плакат «Нирваны» и человека в кожаной куртке и черной маске с прорезями, похожей на ту, что надевают спецназовцы при секретных операциях. В руке незнакомец держал шприц, склоняясь над лежащим на полу человеком, в котором я узнал Хирша. Все происходящее напоминало полный сюрреалистических подробностей сон… И незнакомец, казалось, появился здесь, выбравшись из этого самого параллельного мира, картинки из которого украшали жилище Хирша…

Вероятно, мужчина услышал какой-то посторонний звук, несмотря на то, что я ступал почти бесшумно, и повернул голову. Живые глаза сквозь щели маски уставились на меня. В тот момент я усилием воли сбросил с себя оцепенение, осознав, что промедление смерти подобно. Я бросился к мужчине, сделав несколько обманных движений. Вначале он инстинктивно выставил руку со шприцем перед собой, контролируя мои действия. Я шагнул вперед, имитируя сближение, а сам, сориентировавшись, схватил стоящий рядом со мной стул и со всего маха обрушил его на голову незнакомца. Как я и предполагал, он поднял руку, держащую шприц, и стул разнес шприц вдребезги. Мужчина отклонился, убирая ушибленную руку, и неожиданно левой рукой выхватил нож с широким лезвием.

Взмахнув еще раз стулом, я загнал его в угол… Наша схватка продолжалась в полной тишине, мы кружили по комнате, раскидывая и ломая вещи, но никто из нас не издал ни звука. Не знаю, сколько это могло продолжаться, но он решил форсировать события… Подпустив меня поближе, позволил нанести удар стулом. Резко отклонившись в сторону, ушел влево от меня, ногой выбил стул из моей руки, и тут же, выставив нож, бросился вперед. Секундой раньше я разгадал его маневр и сумел, как тореадор, уйти от ножа, сразу перехватив его руку и рывком выкручивая от себя. Нож упал на пол. Резкий удар локтем в лицо, мужчина дернул головой. На мгновение мне показалось, что он теряет сознание. Ногой я откинул нож в угол. Припав на колени, мужчина усыпил мое внимание. Неожиданно он резко выпрямился, оттолкнув меня, и выбежал в коридор. Я метнулся за ним. Он молнией проскочил за дверь, и я услышал быстрый топот его ног по лестнице. Я не стал его преследовать. Мысль о том, что Хирш, возможно, нуждается в медицинской помощи, вернула меня в квартиру.

Когда я прошел в комнату, Хирш открыл глаза и приподнялся на локтях, уставившись на меня, как на привидение.

– Что здесь случилось, Хирш? – спросил я, ободренный его оживлением.

Он покачал головой, напоминая больного, отходящего от наркоза.

– Позвонили в дверь… я думал это ты… открыл и… – Хирш пощупал челюсть. – Он сразу вырубил меня… потом затащил сюда, шарахнул по голове… дальше все как в тумане… Где он?..

– Убежал…

– Мне повезло… – выдохнул Хирш, продолжая встряхивать головой.

– Он что-нибудь сказал?

– Ничего…

Я оглядывал комнату. Разломанный стул, принтер, системный блок, упавшие на пол… счастье Хирша, что каким-то чудом остался целым монитор… Инопланетянин- карлик, с огромной головой, бесцветными глазами и маленьким отверстием вместо носа, скашивал на меня глаза с глянцевой фотографии на стене, будто спрашивая: все ли тебе понятно?

– Это уже серьезно, Хирш, – устало сказал я, усаживаясь на диван. – Он хотел вколоть тебе какую-то дрянь… – Догадываюсь, – отозвался Хирш, разглядывая остатки шприца на полу. – Как тебе удалось?

– Ты прав насчет везения, – я ощупывал подбородок, мысленно исследуя себя на предмет возможных повреждений. В пылу борьбы я мог просто не заметить момента, когда он зацепил меня. Но кажется, все обошлось. – Если бы я позвонил… даже не знаю, чем бы тогда это закончилось…

– У тебя хорошие привычки, Тихомиров, – впервые за время нашего разговора Хирш улыбнулся. – Интересно, почему он пришел ко мне?

– Ты многого еще не знаешь, Хирш, – я посмотрел на него. – С этим списком действительно все обстоит достаточно серьезно. Погиб еще один человек…

– Кто? – вскинулся Хирш.

– Ты мог не знать ее. Это наша с Костей знакомая, мы вместе учились в университете. Она работала в риэлтовской фирме. Я попросил ее кое-что проверить и…

– Тебе не кажется, что все развивается слишком быстро? – спросил Хирш после некоторого раздумья.

– Это мне приходило в голову… – ответил я и, помолчав, добавил. – Почему же все-таки он пришел к тебе?

Мы посмотрели друг на друга, и оба подумали об одном и том же.

– Дискета… – первым решил подать голос Хирш. – Ты ведь отдал ей дискету, не так ли?

– Все равно, – кивнул я, терпеливо дожидаясь, пока он не изложит вторую часть версии.

– Но я ведь не скачал ее себе, Тихомиров. – Хирш задумчиво смотрел куда-то на мой лоб, и я сейчас смог хорошо разглядеть его опухшее асимметричное лицо, лицо человека, который по счастливой случайности избежал смерти всего несколько минут назад. – Я не скачал ее себе, но кто-то думал иначе… Давно ты знаешь эту… Жанну?

– Всего неделю.

– И что же?.. Кто она, собственно? Какова ее роль во всей этой истории?

– Это я и сам бы хотел узнать…

– …Все, рассказанное вами, могло бы представиться фантастичным, но… – Башилов сидел в моей комнате, на том же месте, что и в прошлый свой приход, и буквально сверлил меня взглядом, оценивая истинность моих слов.

– Но?.. – я уставился на кончик его носа, вообразив себя проходящим сложный текст испытуемым, которому не хватает самой малости, чтобы его не признали сумасшедшим.

– Но я склонен думать, что… во всем этом есть рациональное зерно, – договорил Башилов. – Видите ли, Александр Николаевич, как вы правильно уже заметили, без дискеты – нет факта. Но показания нескольких свидетелей – это немало. Я переговорю кое с кем. Это дело о несчастном случае с вашей знакомой… попробуем что-нибудь сделать. А ваш другой знакомый… этот компьютерщик… пусть напишет заявление… Ему следовало сразу обратиться в милицию. Не стоило с этим тянуть.

– Он и не тянул, собственно… – проговорил я медленно. – Это произошло вчера… Мы просто решили, что будет лучше сообщить об этом именно вам.

– Правильно, правильно решили, – кивнул Башилов, оживляясь. – Только вот один момент… – он снова пристально посмотрел на меня, как бы пытаясь проникнуть в мои мысли. – Этот… неизвестный… он, видимо, рассчитывал найти копию дискеты, не так ли?

– Информация не была скопирована, – четко ответил я и добавил. – К сожалению.

– Действительно, жаль, – задумчиво заметил Башилов. Складки возле его рта резко обозначились. Со стороны могло показаться, что сейчас он решает какую-то чрезвычайно важную для себя проблему. – И вы не помните совсем ничего?

– Почему же?.. – я непроизвольно стал подражать его задумчивой размеренности, словно моя собственная версия начала вдруг приобретать некие сомнительные черты, которых я не замечал раньше. – Одну фамилию я запомнил… Это некто Ревенков.

– Ревенков? – Башилов снова оживился, и мне в голову пришла неожиданная мысль: он уже слышал эту фамилию раньше…

– Да, Ревенков. Насколько мне известно, этот человек пропал.

– Так… – Башилов в эти минуты удивлял меня все больше и больше. Пожалуй, это происходило от того, что он наконец-то нащупал связующий элемент всей этой истории. Эта версия могла оказаться ложной, завести в тупик, но… насколько я понимал специфику их работы, они отрабатывали любую мало-мальски достойную зацепку, а здесь все выглядело слишком уж откровенно, чтобы от этого можно было отмахнуться.

– Знаете, Александр Николаевич, что я вам посоветую… – продолжил Башилов внешне бесстрастно, но в голосе его я почувствовал нотки предупреждения. – Вы сами больше ничего не предпринимайте, улавливаете? Это, видите ли, не совсем ваше дело… Другой бы на моем месте… – И что бы он сделал? – спросил я вызывающе, глядя оперу прямо в глаза.

– Много чего сделал бы… Утаивание улики от следствия…

– Утаивание? – с заметной иронией спросил я. – А в чем это, собственно, выражалось? Я взял дискету погибшего друга, решил кое-что проверить… Если бы…

– Если бы! – почти выкрикнул побелевший Башилов. – Если бы не ваши дилетантские проверочки, человек остался бы жив. Вы это хотя бы понимаете?!

– Я все понимаю, – меня переполняли эмоции, возможно, я просто ждал этого всплеска Башилова, в конце концов сам с себя я вины не снимал и готов был даже к более решительным действиям со стороны опера.

– Ладно. – Башилов встал, оглядывая по привычке обстановку комнаты. – Считайте, что мы хорошо поговорили. Теперь, хотите вы этого или нет, нам придется работать вместе. Скоро вас, возможно, вызовут в прокуратуру…

Когда он ушел, я долго сидел на кухне, курил, глядя в окно, золотистая листва, осыпаясь с деревьев, устилала тротуары, холодная синева над городом, крики детей, вопли кошек где-то внизу – все сменяло друг друга, как в калейдоскопе, который крутил передо мной неведомый механик, знавший и то, что было раньше, и то, что будет потом… В мозгу помимо воли засело какое-то малоприметное событие из недавнего прошлого, чья-то фраза, чья-то поспешность и чье-то навязчивое внимание… я разглядывал головоломку, которая вдруг высветилась в моем сознании во всех тончайших подробностях… я уже знал, где ошибался, но это еще не ответ на вопрос…

Бросившись к телефону, я снял трубку и быстро набрал номер.

– Алло? – ответил женский голос.

– Лена, это Тихомиров… здравствуй.

– Здравствуй… Как дела? – она спрашивала автоматически, в последние дни между нами установилось своеобразное перемирие. Я простил ей внезапно появившегося на горизонте друга детства, она перестала бурно реагировать на мои порой не особо тактичные вопросы. Словом, мы остались хорошими знакомыми, которые вполне могут поболтать друг с другом о самых разных вещах.

– У меня все хорошо… – ответил я в тон ей. – Знаешь, я вспомнил кое о чем… Помнишь, ты говорила, что Рита… быстро утешилась после развода? Я тогда не придал твоим словам особого значения, но… как-то не идет из головы тот разговор. Ты ведь намекнула, что это кто-то из наших, не так ли?

– Конечно, – сказала Лена. – Ты всегда уходил от подобных намеков, может быть, и правильно… Кому это интересно кроме нас, бесстыжих девок?

– Ну, ну… – мысленно я проклинал ее медлительность. Может быть, она это делала умышленно? – Не томи, Лена…

– Так ты еще до сих пор ничего не знаешь? – Я представил себе ее лицо, тень усмешки на губах, опухшие после бессонной хмельной ночи веки (по слухам, она стала пить безбожно). – У них с Борисом был роман… Но это быстро закончилось…

– С Борисом? – я сжал трубку. Еще мгновение, и я готов был разбить ее о стену. – Когда же они расстались? – мне стоило больших усилий сдерживать себя.

– Не знаю… мне кажется, незадолго до смерти Кости… Вообще, я думаю, это началось у них, когда она еще была замужем…

Трудно сказать, была ли это месть с ее стороны? Она ведь наверняка догадывалась, кто сообщил мне о ее связи с этим… хозяином дога, не помню как уж его звать-величать.

– Спасибо, Лена.

– Зачем ты собираешь эти сплетни? Теперь-то уж ей все равно?

– Ей – да. Но мне – нет…

Осенние сумерки быстро накрывались темнотой. Я брел из магазина, разбрасывая ногой шуршавшие по асфальту листья. Фигурки людей, подобно манекенам, скользили где-то рядом со мной беззвучно, как тени снов. Каменные громады домов, вспыхивающие огоньки окон, безжизненные груды железа, управляемые человеческими руками, катили по шоссе, я фиксировал любую мелочь, но воспринимал это как-то отдельно от себя и своей жизни. Сам я существовал в другом мире, мире бесчисленного потока образов, где все имело иной смысл и никогда не принадлежало никому кроме меня… Беззвучная фантасмагория моего сознания выглядела вполне предметной, я мог бы пояснить значение любой мелочи, подобно древним жрецам, толковавшим будущее и прошлое по странным приметам, сочетание или совпадение которых ничего не могло бы рассказать неискушенному в подобных вещах очевидцу… Я вскрывал эту темноту острым лезвием воображения… раскачивающийся на рельсах трамвай вырвался из черного зева ночи, прогрохотал мимо меня, исчезая за поворотом… Я свернул в проулок, не освещенный даже жалким светом уличного фонаря, и некоторое время брел почти в кромешной тьме. Внезапно сзади вспыхнули фары автомобиля. Я отошел с дороги, замедляя шаг. Машина катила тихо, и неожиданно фары погасли. Я оглянулся и вовремя! Меня спасла мгновенная реакция и обостренные нервы… Автомобиль накатывал на меня с возрастающей скоростью. Я увернулся в самый последний момент, бросившись на асфальт. Автомобиль, взвизгнув шинами, скрылся за поворотом. Я поднялся, машинально отряхиваясь. В возбужденном мозгу вспышка догадки: это покушение?!.

Я оглядывался по сторонам, точно ожидал, что автомобиль появится снова. Но логика подобных ситуаций совсем иная. Свернув в свой двор, я быстро добежал до подъезда и начал подниматься вверх по ступенькам. Влетев в квартиру, сразу кинулся к телефону, накручивая знакомые цифры…

В трубке слышались длинные гудки… Я повторил попытку еще раз и еще. Тщетно. Никто не отвечал. Я устало рухнул в кресло. Надо было сосредоточиться. Любой ценой. Я заставлял себя думать, хотя мне в те минуты хотелось совсем другого… Внезапно зазвонил телефон. Я вздрогнул от неожиданности. Слишком много спрессовалось за очень короткий промежуток времени, накладываясь одно на другое. И я хорошо понимал, что здесь уже нет случайностей…

Взяв трубку, негромко проговорил:

– Алло?..

– Саша… это Жанна… я звоню вам…

– Зачем? – осторожно спросил я.

– Да тут такое дело… не знаю, как сказать…

– Чем проще говоришь – тем легче, – подбодрил я ее.

– Ребята из уголовного розыска начали трясти Ленку… Не знаю почему, но им все известно про дискету… Может, это Хирш?

– Нет, это не Хирш, – со странным даже для самого себя спокойствием выговорил я. Сейчас я ловил каждое слово, пытаясь взвесить его на невидимых весах, мой импровизированный детектор лжи подбрасывал мне каверзные вопросики, но я медлил, непостижимым образом медлил, лишая себя, как знать – последнего шанса установить истину?.. – Это я все рассказал им…

– Вы?.. – в ее голосе сквозило неподдельное удивление, но я слишком хорошо был знаком с женским талантом перевоплощения. И Жанна конечно же не нуждалась в советах Станиславского, если бы захотела кого-то убедить в чем-либо. – Вы это серьезно?

– Вполне, – ответил я. – А что вас, собственно, удивляет?

– Мне казалось, что вы не лишены здравого смысла, – предельно просто выразила она свою мысль.

– О чем же они ее спрашивали? – переменил я тему. Воспоминание об автомобиле с погашенными фарами мелькнуло в голове, кошмарное сновидение, оказавшееся явью, намек, перевернувший кусочки мозаики; у меня возникло ощущение, что меня опутывает легкая паутинка и, как это происходит в мире насекомых, чем больше я делаю поспешных движений, стремясь вырваться из плена, тем больше запутываюсь в тонко скрученных нитях, это хорошо продуманная игра, но и правила этой странной игры – иллюзия… ЛИЛА… Можно ли угадать намек фатума?

– Как-то туманно… – начала рассказывать Жанна. – Чем интересовался в последнее время Костя, какую информацию хранил на дискетах… спрашивали, почему не заявил о краже, и все в этом духе…

– Понятно, – задумчиво проговорил я. – Знаете, Жанна, если порассуждать о странной природе вещей, то выяснится, что в ваших словах довольно много резона, и я все думаю – отчего бы это?

– Я не совсем вас поняла?.. – ее голос неуловимо изменился. Стал тверже, безразличней, что ли.

– Это я к тому, что вы, подобно Нострадамусу, читаете будущее, как по книге… – я решил, что будет лучше рассказать ей о случившемся. Я почти ничего не проигрывал, но мог кое-что приобрести. Совершенно неожиданно для себя я понял, что в этом невидимом для посторонних глаз противостоянии моя дилетантская непредсказуемость может помочь мне. Нужно только добавлять в рисунок некоторые, едва заметные штрихи.

– С полчаса назад один шутник, пожелавший остаться неизвестным, едва не раскатал меня по асфальту…

– Вы это серьезно? – я отчетливо различил в ее голосе нотки нервного напряжения.

– Куда уж серьезней… – я усмехнулся. – Ошибки тут никакой не было… Человек, сидевший за рулем, ждал меня неподалеку от дома… Интересно то, что он хорошо изучил маршрут, по которому я обычно двигаюсь… Все прошло, как в аптеке, сам до сих пор не пойму – как я уцелел…

– Когда вы рассказали о дискете? – Жанна вернулась к своему обычному тону, тону умной женщины, не привыкшей в этой жизни все принимать на веру.

– Не так давно, – ответил я, размышляя о времени. Было ли это совпадением? По первому взгляду – едва ли. Но я интуитивно чувствовал, что совпадение в таких вещах – штука зыбкая. Никогда не следует полностью рассчитывать на это. Даже если это удобно для принятой версии. – Какие же у вас по этому поводу соображения?

– Все просто… – Жанна сделала паузу, надеясь, что я сам закончу за нее. – Когда оперативники пришли к Лене с конкретными вопросами – это сразу стало известно кому- то еще.

– Круг небольшой, – заметил я. – Кроме меня, это – Хирш, вы, Лена, ее друг и…

– И все те, с кем они общаются.

– Это верно, – согласился я. – И какой же вывод?

– Советую вам быть осторожным.

– Спокойной ночи…

Я положил трубку и долго сидел в полной темноте. Там, за окном, шевелились на ветру ветви деревьев, призрачный свет окон соседних домов, как знаки чужой жизни, рождали сейчас во мне странное ощущение, еще незнакомое мне… Я находился в замкнутом пространстве, покрытом оболочкой, все остальное существовало отдельно; как осколки небесных тел, они проносились рядом, не касаясь меня, сейчас, находясь в этой точке, я мог бы попытаться изменить судьбу, уехать, ускользнуть, исчезнуть… игра со смертью зашла слишком далеко, и я начинал понимать, что просто так это не кончится… Выбор оставался за мной, но я довольно часто размышлял и раньше над этим краеугольным вопросом бытия: удавалось ли кому- нибудь обмануть свою судьбу?

Внезапно я понял: разгадка где-то рядом. Оставалось только не упустить ее, не сделать роковой оплошности, которая может стоить жизни.

9

Спустя сутки, которые я потратил на сон и, по образному выражению итальянцев (а они понимают в этом толк) – на прекрасное ничегонеделанье, меня можно было отыскать в одной из точек того злачного местечка, которое у нас в городе носит название «Бермудского треугольника»… Ночной клуб «Дикая орхидея», ресторан «Луна» и бар «У Валентина», расположенный на первом этаже супермаркета… Человек, которого я искал, по моим сведениям проводил большинство вечеров именно здесь. Впрочем, было время, когда я тоже зависал тут с компанией, и это длилось достаточно долго. Поначалу здесь не было ночного клуба, а бар носил другое название. Времена менялись, но суть происходящего оставалась неизменной. Утром я совершенно нежданно-негаданно получил деньги из фирмы, где получил расчет. Это было весьма кстати. В баре «У Валентина» я встретил немало знакомых лиц, все удивлялись, почему меня так долго не было видно. Я же удивлялся совсем другому. Кое-кто из моих знакомых по той жизни успел отойти в мир иной. Кое-кто остался. Они почти не изменились. И самой неизменной чертой их натуры оставался нюх на деньги. Чернявый худощавый мужчина, которого в узком кругу звали Радик, подсел ко мне с улыбающимся видом старого хорошего знакомого.

– Давно не видел тебя, Шурка! – он выжидающе уставился на мою переносицу. – Как дела?

– Все нормально, – ответил я и подозвал официантку. – Выпьешь что-нибудь?

– Водочки было бы неплохо…

Я заказал водки, внимательно оглядывая новых посетителей. Две нимфетки в кожаных курточках присели за соседний столик, со скрытым призывом посматривая в нашу сторону.

– Чем сейчас занимаешься, Шура? – продолжал источать любезности Радик. – Слышал, у тебя были неприятности?

– Давай опустим эту тему, – отозвался я, искоса глянув на него. Он был парнем сообразительным и мгновенно переключился на клубок историй, которыми так богат «Бермудский треугольник».

– Пашка Завьялов «присел» на восемь лет… Танька с Кукольником уезжали в Питер, вернулась одна Танька… говорят, Кукольник отъехал от передоза «герыча», но мне кое-кто говорил, что его завалили… дорожку перешел не в том месте…

– Не в том месте?.. – сейчас я думал совсем о другом, почти не слыша болтовни Радика. – А ты Бориса давно видел?

– Это которого?.. – Радик моментально прищурился, в эту минуту почему-то похожий на филера царской охранки (по крайней мере, именно такими я себе их представлял, худыми, невзрачными субъектами, которым невозможно заглянуть в душу). – Это Нефедова, что ли?

– Ну да, его, – подтвердил я как можно безразличней.

Официантка, полнотелая брюнетка, принесла водки, поставив стопки на край столика.

– Да часто вижу, вообще… – было заметно, что Радик чем-то смущен. – А тебе он нужен, что ли?

– Он где зависает обычно? – спросил я, не обращая внимания на его вопрос. Я хорошо понимал, в чем тут дело. Радик искал интерес, на интересе можно было поживиться. Но Борис, судя по всему, в его глазах был фигурой не очень значительной.