Острая стратегическая недостаточность

РЕЦЕПТЫ, НАКОПЛЕННЫЕ ИСТОРИЕЙ

В этом разделе собраны решения различных достаточно сложных задач, стоящих перед нашей страной (а то и всем миром). Объединяет их прежде всего то, что найти решение тем проще, чем шире – стратегичнее – взгляд.

НАВОЗ ИЛИ РАБСТВО?

ВЫРВАТЬСЯ ИЗ ТЕХНОЛОГИЧЕСКОГО ГЕТТО

Более пятнадцати лет назад авторы книги через сотрудничающих с нами политиков инициировали в тогдашней Государственной Думе запрос о правомерности продажи Южной Корее авианосцев советской постройки «Минск» и «Новороссийск». Увы, ни политическая, ни военная элита России не проявила к делу должного внимания – не говоря уж о том, чтобы повернуть процесс вспять. Между тем дело не только в том, что корабли, способные стоять в боевом строю ещё не одно десятилетие, проданы по цене металлолома. Это всего лишь арифметика. Но была в сделке ещё и алгебра, и высшая математика… политики. Причём многие подробности – в том числе и не замеченные тогда – и по сей день заслуживают самого пристального внимания.

СУЩИЕ ГРОШИ

Прежде всего даже за металлолом мы явно недополучили. «Минск» ушёл за $4 583 000, «Новороссийск» – за $4 314 000. В пересчёте на тонну чёрного металла это почти вдвое меньше, чем выручали тогда же американцы от продажи на слом остовов своих кораблей.

Но на кораблях оставался не только чёрный металл. Например, бронзовые гребные винты общим весом 120 тонн, заранее размещённые на верхней палубе для удобства последующей разгрузки, стоили немногим меньше контрактной цены всего «лома». А ведь с кораблей не сняли сотни километров кабельных сетей из чистой меди, множество деталей из титана, серебра, золота, платины… Всё это флот должен был изъять перед продажей. Таможенники, проверяя корабли перед отправкой на слом, убедились: всё ценное там осталось.

ТАЙНЫ ЗАДАРОМ

Впрочем, даже если бы корабли состояли из чистого золота – оно всё равно было бы дешевле оставленного на борту оборудования.

Грифом «Секретно» отмечены антенные устройства (МР-105, МР-600, МР-700 и другие), станция МР-1053 управления стрельбой корабельной 76.2-мм зенитной артиллерийской установки, станция МР-123 управления стрельбой универсального артиллерийского комплекса АК-630, автоматизированная радиотехническая система МНРА «Привод-СВ» ближней навигации и посадки самолётов и вертолётов, заряжающее устройство МС-33 и техническое описание ракетного противолодочного комплекса РПК-1 «Вихрь», корабельный зенитно-ракетный комплекс СУ 4к-33-ТУ «Оса-М», главный котёл КВН-98/64–111. Гриф «Совершенно секретно» имели радиолокационная станция МР-700 «Фрегат» освещения воздушной и надводной обстановки и обнаружения целей, автоматизированная система сбора и обработки информации, целеуказания и выработки рекомендаций для использования средств противолодочной и противовоздушной обороны «Аллея-2», навигационный комплекс «Салгир-1143», система целеуказания «Корвет-1143».

Всё это таможня обнаружила на борту кораблей после того, как тогдашний министр обороны Павел Сергеевич Грачёв отрапортовал правительству: все работы по конвертации кораблей выполнены и всё секретное оборудование снято. Между тем некоторые системы были так завалены мусором, что даже таможенники со всем их профессиональным опытом далеко не сразу обнаружили возможность утечки государственных тайн. А ведь за любую из перечисленных систем любая разведка мира дала бы, пожалуй, не меньше, чем полагалось нам по контракту за оба корабля вместе взятые. Только после долгой межведомственной переписки ценнейшие системы были наконец сняты.

НАШ ГОРДЫЙ «ВАРЯГ»

На слом корабли так и не пошли. Их перекупил Китай – даже несмотря на то, что по контракту корейская фирма в случае отказа от разделки на металлолом должна была заплатить нам десятикратную неустойку. Впрочем, судьба этой неустойки так и не выяснена. Но ясно: китайские инженеры получили доступ по меньшей мере к корпусным конструкциям первоклассных боевых кораблей, далеко не устаревших к моменту продажи. Собственно, наш флот расстался с ними не из-за физической или моральной ветхости, а под предлогом нехватки денег на их содержание хотя бы в законсервированном состоянии.

Несколькими годами позже всё тот же Китай купил по цене металлолома почти достроенный авианесущий крейсер «Варяг». Правда, по настоянию США, опасающихся усиления главного тихоокеанского конкурента, там были выведены из строя уникальные турбины. Но и того, что осталось, пытливым китайским инженерам достаточно для постижения множества тонкостей военно-морского строительства, добытых нами ценой векового опыта.

Сейчас «Минск» превращён в развлекательный центр. Он приносит своим владельцам ежедневно добрую сотню тысяч долларов. Если бы наши доблестные адмиралы сами занялись подобным переоборудованием, то за несколько месяцев выручили бы куда больше, чем получила страна за всю сделку. Правда, остаётся неизвестным, какая часть оплаты прошла неофициально и в чьих карманах осела реальная цена двух боевых кораблей.

«Варяг» официально куплен тоже для переделки на развлечения. Но до сих пор его изучают, что называется, под микроскопом. Китайцы, как известно, умеют быстро осваивать и копировать чужой опыт. Если же учесть, что Украина продала им ранний прототип корабельного истребителя Су-33, становится очевидно: китайский флот в скором будущем пополнится новыми авианосцами с полноценным вооружением – старым, но не устаревшим.

ПО ДЕШЁВКЕ

Китай добыл у нас не только военно-морские секреты. Например, китайский космический корабль – довольно точная копия одной из множества модификаций нашего «Союза». Да и ракеты-носители построены на основе нашего опыта. Причём специалистам, оставшимся на постсоветском пространстве не у дел, Китай заплатил всего несколько миллионов долларов. Хотя по самым скромным экспертным оценкам цена той части советской космической программы, которую Китай уже присвоил и освоил, измеряется миллиардами.

Китай – наш сосед, на протяжении большей части истории вполне дружественный. Более того, его собственные исторические традиции ни в коей мере не поощряют экспансию на север. Так что мы можем без особых опасений продавать ему многие высокие технологии – в том числе и военные.

Но именно продавать, а не отдавать даром. Все эти технологии дались нам потом и кровью. Вся страна десятилетиями недоедала и недосыпала, чтобы осуществить ядерную и космическую программы, создать первоклассное оружие для боя «на земле, в небесах и на море». Но кто-то за смехотворно малые откаты отдал весь наш потенциальный капитал по бросовой цене. Есть сведения, что в сделках такого рода посредничали отставные генералы и адмиралы – те, кто по долгу чести обязан прежде всего защищать интересы страны.

«МИСТРАЛЬ» ПО НАШИМ КАРМАНАМ

Между тем взамен утраченного в те годы морского потенциала мы сейчас даже не пытаемся создавать новые собственные корабли. Уже идёт покупка у Франции вертолётоносца «Мистраль» – неплохого инструмента ближнего боя, но совершенно непригодного в качестве серьёзной опоры политики действительно первоклассной державы. Для стратегических целей Франция располагает кораблями куда внушительнее.

Мистраль – один из ветров, частых у средиземноморского побережья Франции. Похоже, он сейчас продувает нашу казну навылет. «Мистраль» обойдётся России почти в полмиллиарда евро. С собственными кораблями и военными секретами мы расставались по бросовым ценам. Теперь же придётся платить столько, сколько требует полноценный рынок. Недальновидность – не говоря уж о жульничестве – всегда дорого обходится.

Вдобавок одним «Мистралем» дело не кончится. Ходят упорные слухи о покупке целой партии – четырёх-пяти кораблей этой серии. То есть наши адмиралы даже не намерены следовать по китайскому пути – изучить покупку, разобраться в новейших идеях и освоить их в собственном производстве. Вместо этого мы дадим работу французским кораблестроителям и недогрузим собственные исследовательские центры, конструкторские бюро и верфи. Правда, кому-то из наших специалистов достанется работа по обслуживанию дорогой покупки. Но большинству придётся искать себе другую работу, теряя квалификацию, накопленную годами и десятилетиями.

ТЕХНОЛОГИЮ НЕ ПРОДАЮТ

Впрочем, скорее всего французы продадут нам «Мистраль» только с условием не использовать заложенные в него технологии (мы, увы, так и не можем поставить тому же Китаю сходное условие – не говоря уж о том, чтобы добиться строгого соблюдения столь важного для нас ограничения). Основание для такого предположения – обширный (в том числе и совсем недавний) опыт.

Не так давно мир обошла сенсация: российский Сбербанк вместе с канадским производителем автомобильных запасных частей Magna выкупает у американского концерна General Motors легендарного германского производителя Opel. Того самого, чьи грузовики Blitz – молния – стали основой не менее легендарной немецкой Blitzkrieg – молниеносной войны. Именно превосходство в подвижности ударных соединений позволило немцам легко находить слабые места в обороне противника и действовать в глубоком тылу, вовсе не встречая сопротивления. Так что покупку многие воспринимали как экономическую – вслед за военной – победу нашей страны в Великой Отечественной войне.

Увы, покупка не состоялась. Даже несмотря на то, что её поддерживало правительство Германии. Оно даже выделило Opel немалый кредит ради поддержания производства до момента прихода нового инвестора. Сейчас General Motors – в связи с нарушением условий, на которых предоставлен кредит – срочно гасит его, тратя немалые деньги, столь необходимые для латания множества других дырок в обширном хозяйстве транснациональной корпорации. Да и затраты Сбербанка и Magna на ведение переговоров и подготовку обширного контракта тоже придётся возмещать. Не говоря уж о расходах на увольнение нескольких тысяч немецких рабочих: по условиям найма они получают изрядные выходные пособия. А затраты на содержание обширной заводской инфраструктуры вовсе не зависят от объёма производства. Словом, убыток от непродажи Opel пробил в бюджете General Motors изрядную брешь.

Эксперты объяснили столь разрушительное решение заокеанских менеджеров нежеланием превращать своё бывшее подразделение в конкурента: если Opel станет независим, продукции других подразделений General Motors станет заметно труднее пробиваться на рынок, перенасыщенный вследствие кризисного сокращения спроса. Мол, лучше уж сейчас понести убытки на одной из частей корпорации, нежели подыскивать новые варианты маркетинга во всех остальных. Скажем, бывшая корейская Daewoo, ныне влившаяся в состав Chevrolet, и без того с большим трудом выведена маркетологами в рыночные ниши, хоть немного отличающиеся от занятых Opel. Где гарантия, что в новых руках немецкий производитель не пойдёт в эти же ниши?

Но недавно схожая история случилась с другой прославленной маркой. Все тот же General Motors продал шведский автозавод SAAB нидерландскому производителю спортивных автомобилей Spyker. Тут тоже наблюдались изрядные маркетологические трудности. SAAB, когда-то возникший в качестве дополнительной точки приложения творческих усилий шведских авиаконструкторов, в руках General Motors стал европейским филиалом Daewoo, производя на простенькой корейской платформе слегка модифицированные под европейский вкус клоны. Поэтому в новых руках он тоже может оказаться опасным конкурентом остальным звеньям General Motors. Правда, новые спортивно настроенные хозяева могут и возобновить былой авиационный стиль – но это ни в коей мере не может быть гарантировано контрактом.

Решающим обстоятельством, снявшим последние сомнения американских менеджеров, стала смена владельца самого Spyker. Крупнейший пакет акций компании принадлежал российскому бизнесмену Владимиру Александровичу Антонову, участвующему в делах компании ещё с тех времён, когда ей принадлежала одна из команд автогонок прославленной Формулы 1 (сейчас команда выкуплена индийскими инвесторами и выступает под маркой Force India). General Motors согласился продать SAAB только при условии, что всю долю российского инвестора выкупили другие совладельцы Spyker (в основном – высшие менеджеры предприятия). Контракт о переходе SAAB в нидерландское владение подписан буквально на следующий день после выхода россиянина из бизнеса.

Практически одновременно случился скандал в другой точке Европы. Группа компаний Ренова, принадлежащая российскому бизнесмену Виктору Феликсовичу Вексельбергу, оштрафована на 40 миллионов швейцарских франков (ныне почти равных американским долларам) за то, что – по мнению швейцарских судей – не огласила вовремя образование в 2008-м группы с компанией Victory. В 2006-м Ренова приобрела крупный (на момент скандала оцениваемый почти в 200 миллионов долларов) пакет акций знаменитой швейцарской компании Oerlikon, с незапамятных времён прославленной малокалиберными автоматическими пушками (в дни Второй Мировой войны их охотно покупали по обе стороны линии фронта), а ныне преуспевающей и в полупроводниковых технологиях – неотъемлемой части современных вооружений. Victory – давний и также заметный совладелец Oerlikon. Объединение, серьёзно изменяющее соотношение сил в управлении компанией, действительно следует доводить до сведения властей и рынка. Но в данном случае вся содержательная информация оглашена своевременно. А незначительная задержка исполнения технических формальностей – судя по прецедентам наказания подобных нарушений – должна стоить тысячекратно меньше: до сих пор крупнейший в Швейцарии штраф по аналогичным делам – 50 тысяч франков. Очевидно, сам факт присутствия российского инвестора в высокотехнологичном оборонном производстве швейцарский суд считает беспрецедентным и достойным наисуровейшей кары.

По трём реперным точкам уже можно отследить тенденцию. Очевидно, Россию не хотят и на пушечный – тем более эрликоновский – выстрел подпускать к современным технологиям. Причём ради столь высокой цели сильные мира сего идут и на изрядные убытки, и на попрание собственных законов.

БЕЗ НАШИХ МЫСЛЕЙ МОГУТ ОБОЙТИСЬ

Наши собственные технологии за рубежом в виде товара тоже не нужны. Вспомним хотя бы историю транспортного самолёта Ан-70 – единственного, соответствовавшего всем требованиям армий Европейского Союза. Европейцы предпочли в 2002-м снизить требования настолько, чтобы с созданием соответствующей им машины смог когда-нибудь управиться хваленый концерн Airbus – лишь бы не допускать на свой рынок уникальное творение инженеров Украины и Российской Федерации, чей симбиоз восходит ещё ко временам СССР.

Приходится признать: наша страна – как и любая другая из осколков бывшего СССР, включая формально интегрированную в ЕС Прибалтику, – не нужна так называемым развитым странам ни в качестве производителя высокотехнологичной продукции, ни тем более в качестве самостоятельного источника высоких технологий. Всё, чего от нас ждут, – доступного сырья и такой же доступной рабочей силы.

ТОРМОЖЕНИЕ ИЗВНЕ

Кстати, чтобы поддержать низкие цены на это сырьё, страны, ушедшие сейчас в очередной технологический отрыв, а посему располагающие изрядными политическими ресурсами, и впредь будут всячески блокировать развитие наших собственных производств, способных его потреблять.

Да и о численности нашего населения найдётся кому позаботиться. Как известно ещё с младореформаторских времён, для обслуживания добычи сырья и первичной – дающей наибольшее число вредных отходов – его переработки хватит примерно трети нынешних граждан России. Если же нефтехимию и металлургию вынесут в страны, где рабочая сила ещё дешевле нашей, а экология вовсе никого не заботит – для всего связанного со скважинами, трубами, шахтами хватит и десятой доли сегодняшнего российского народа (это число традиционно приписывают британской премьерше, хотя расчёты сделаны – ещё при Горбачёве – нашими же либералами). Куда денутся остальные девять десятых – решат и вовсе без нашего участия.

Нынешние владельцы «заводов, газет, пароходов» могут надеяться: уж без них-то западные покупатели не обойдутся. Надо же кому-то заболачивать мозги согражданам, чтобы те безропотно отдавали своё последнее достояние! Надо же кому-то выстраивать хитроумные схемы вывоза невозобновимых ресурсов с выплатой внутри нашей страны самого смехотворного минимума!

Но мировой опыт показывает: подобные надежды чаще всего остаются тщетны. Выстроить схему, проносящую мимо владельца сырья основную массу дохода, – дело несложной коммерческой и юридической техники. Сколь шатки доходы от сырьевого импорта – могут подробно рассказать руководители Дубая, зависшего на грани суверенного дефолта. Некоторые способы перевода имущества страны в иностранное владение мог бы описать и Саддам Хусейнович Тикрити. Во избежание такого описания он – уже покойник.

Словом, роль сырьевого придатка опасна не только для рядовых граждан, но и для руководителей, всерьёз надеющихся на долгосрочность этого статуса. Разделение же промышленного труда в высоких технологиях достигнуто без нас – и вписывать нас в него никто не хочет.

СВОИМИ СИЛАМИ

Остаётся единственный выход – развивать собственный рынок, не зависящий ни от мировой конъюнктуры, ни от доброй воли сильных мира сего.

Правда, нынешние потребители нашего сырья вряд ли смирятся с тем, что мы начнём потреблять его самостоятельно. Следовательно, на новом пути нам постараются выстроить как можно больше препятствий. И, похоже, кое-что уже строят. Так, «Невский экспресс» отечественной разработки уже дважды взрывали. Причём второй раз – таким хитрым образом, чтобы пробудить в Интернете и прессе дискуссию о техногенной катастрофе!

Наши железные дороги сейчас технологически перевооружаются. Тот же «Невский экспресс» – воплощение множества новейших достижений, в совокупности обеспечивших качественный скачок в перевозках. Достаточно сказать: общее время путешествия между столицами на самолёте (с учётом дороги в аэропорт и обратно и предполётных формальностей) больше, чем на этом скоростном поезде. Всплеск же версий о техногенной причине катастрофы призван внушить российскому обществу: мы просто не в силах освоить прогрессивную технику, распорядиться ею с пользой для себя. Эта пропаганда – тоже способ преступного препятствования технологическому развитию отрасли и страны!

ЕДИНСТВО РАДИ ТВОРЧЕСТВА

В России сейчас живёт так мало народу, что многие высокотехнологичные разработки заведомо не окупятся на внутреннем рынке. Скажем, серьёзные новинки в автостроении стоит разрабатывать для территорий с населением хотя бы в пару-тройку сот миллионов человек. В советское время наш автопром создавал действительно интересные модели (Победа, Волга, Нива…), а нынче инженеры в лучшем случае копируют те немногие зарубежные детали, которые ещё можно прикрутить к безнадёжно устаревшей основе.

Следовательно, самостоятельное движение требует объединения заметной части постсоветского пространства. Нынешний таможенный союз – шаг в верном направлении, но заведомо недостаточный: для окупаемости большинства новых разработок нужно любой ценой – даже с серьёзными экономическими и политическими уступками – включить в Единое Экономическое Пространство (ЕЭП) ещё и Украину. Кстати, в новом качестве Украина – да и остальная Россия – станет куда привлекательнее для того же Европейского Союза: как только там увидят, что мы и без них способны обойтись – предложат нам несравненно более выгодные и реальные условия взаимодействия.

Возможно, получится и выход за пределы постсоветского пространства. Например, Турция давно рвётся в ЕС, но пока используется разве что в качестве вспомогательного цеха многих европейских компаний. Если она подключится к тому же ЕЭП, то сможет черпать новые технологии не только из ЕС (сейчас, например, именно в Турции делается основная масса итальянских ружей и немецких грузовиков). Значит, и её партнёрство с ЕС обретет качественно болёе эффективный формат.

БЛОКАДА – НЕ ПОМЕХА

Естественно, первые попытки превращения ЕЭП в самодостаточное образование вызовут серьёзное сопротивление: новый мощный конкурент никому не нужен. До силовых акций дело не дойдёт: наш оборонный потенциал, унаследованный ещё от времён советской самодостаточности, пока более чем достаточен для охлаждения даже самых горячих голов. Но вот изоляция от высокотехнологичных разработок станет скорее всего открытой. Примеры, приведенные в начале этой заметки, будут уже не экзотикой, а повседневной практикой. И даже получат законодательное подкрепление. Технологическая блокада, установленная в годы Холодной войны, вновь переживает ренессанс?

Правда, опыт мировой истории показывает: никакая блокада не способна полностью подавить развитие целой страны. Вот лишь два примера, связанных с одним и тем же веществом, но в разные эпохи.

Когда-то важнейшим стратегическим сырьём была селитра – основа пороха, а с середины XIX века и широчайшего спектра взрывчатых веществ. С момента открытия Америки основную массу селитры в Европу ввозили из Чили, где она извлекалась из миллионнолетних залежей птичьего помета.

В 1793-м году революционной Франции противостояли все ближайшие соседи: Англия, Австрия, Голландия, Испания, Пруссия, и даже Сардиния с Неаполитанским королевством. Страна оказалась под угрозой оккупации. Незадолго до того был казнён выдающийся химик Лавуазье, а часть его учеников эмигрировала, и некоторое время даже Академия наук была «в загоне» (как сейчас не в чести наши «физики»). Но тут уж тогдашние руководители государства сообразили, что в гонении на учёных перегнули палку.

К решению жизненно необходимой задачи привлекли основателей Политехнической школы Франции – профессоров Бертолле и Монжа. В условиях континентальной блокады им предстояло разработать новые технологии производства пороха. Бертолле привлек к работам выдающихся технологов Гитон де Морво и Шапталя.

Бертолле же предложил извлекать селитру из перегнившего конского навоза. Специальным декретом Комитет общественного спасения обязал всех граждан, свободных от воинской службы, заняться сбором селитры и сырья для неё: «Национальный конвент полагает, что все французские граждане равно призваны на защиту свободы, что все руки должны быть вооружены… Всем и каждому промывать землю из своих погребов, конюшен, амбаров… Если бы каждый гражданин вменил себе в обязанность доставить хотя бы один фунт селитры, то почти в один момент было бы получено 25 миллионов фунтов, которых было бы почти более чем достаточно, чтобы сразить всех тиранов».

Учёные составили списки минимально необходимого оборудования для производства селитры. В цеха были превращены здания церквей. У владельцев пивоварен изымались котлы для осаждения и выпаривания…

За одиннадцать месяцев, действуя подобным образом, удалось получить двадцать два миллиона фунтов селитры. «Результат изумительный, которому потомство поверит с трудом», – писал тот же Шапталь.

Словом, пусть это сейчас покажется смешным, но ради спасения Отечества не побрезговали, а вовлекли в дело навоз всей страны – и пороха хватило на пару десятилетий непрерывных войн (включая наполеоновские) со всей остальной Европой. Навоз или рабство! Третьего не дано!

И ещё один пример. В начале XX века – во время Первой Мировой войны – Германия, также жёстко блокированная, построила заводы синтеза селитры, что называется, «из воздуха» по методу лауреата Нобелевской премии Фрица Зигфридовича Хабера, технологически отработанному Карлом Карловичем Бошем.

Сперва из воздуха, водяного пара и бурого угля (или буроугольного кокса) получали смесь азота и водорода. После очистки смесь на катализаторе (при выверенных давлении и температуре) превращали в аммиак.

Для катализа требовалась платина – не просто очень дорогая, но ещё и дефицитная в условиях блокады. Бош предложил смешанный катализатор из оксидов висмута, марганца и железа. Его эффективность куда ниже платины. Бош решил извлекать из смеси, прошедшей через реактор, аммиак, а остальные газы направлять вновь в реактор, дабы не терять ценное сырьё.

У немцев уже перед Первой Мировой был завод, рассчитанный на выпуск сульфата аммония в качестве минерального удобрения для сельскохозяйственных угодий. Чтобы получить необходимый для порохов нитрат натрия, это производство перепрофилировали менее чем за год. Добавили установки окисления аммиака до азотной кислоты и последующего действия азотной кислотой на соду с получением синтетической селитры.

По признанию экспертов Антанты, война окончилась бы на два (!!!) года раньше, если бы не изобретательность Боша.

ТЕХНИКА ЗА ГРАНЬЮ ФАНТАСТИКИ

Приводить здесь примеры аналогичной изобретательности отечественных инженеров и учёных вряд ли возможно: слишком уж их много накопилось за историю страны, веками вынужденной сражаться с превосходящими силами все новых противников и довольно редко находящей надёжных союзников.

Достаточно напомнить: совсем недавно американцы радостно заявили, что их новейший – пятого поколения – истребитель F-22 с гордым прозвищем Raptor – хищник – наконец-то имеет шансы превзойти в воздушном бою наши истребители четвёртого поколения, созданные два-три десятилетия назад и с тех пор лишь незначительно совершенствуемые. Между тем вышел на испытания наш истребитель пятого поколения, созданный с учётом американского опыта и поэтому гарантированно превосходящий «хищника». При этом новый американский самолёт многократно дороже любого нашего истребителя – хоть четвёртого поколения, хоть пятого.

Вероятно, если бы на наш запрос по авианосцам своевременно отреагировали, в нашем военно-морском флоте тоже сохранились бы несколько кораблей, по боевым возможностям превосходящих технику соответствующего класса, имеющуюся у любого потенциального противника. Значит, меньше было бы желающих проверить нашу прочность. В нашей стране и вокруг было бы больше единства и согласия.

А главное – сохранились бы кадры специалистов по обслуживанию этих кораблей, по их модернизации. Значительная часть этих людей участвует и в создании новых кораблей. Если бы более чем странная сделка по избавлению России от морской силы не состоялась, в нашем кораблестроении не прервалась бы интеллектуальная традиция, чья ценность очевидна хотя бы по нашему авиастроению, где она сохранилась. В лихие 1990-е мы утратили нечто несравненно более ценное, нежели сами корабли. Мы потеряли немалую часть умов, способных эти корабли создавать.

МОЗГ ДОРОЖЕ ЗОЛОТА

Главный стратегический ресурс любой страны – ум. Пока работают головы – всё остальное также неудержимо. Именно поэтому сейчас у нас вводятся новые схемы образования, призванные уничтожить этот жизненно важный – и в то же время восполнимый, в отличие от содержимого недр – ресурс.

Приёмы борьбы с интеллектом разнообразны. Единый Государственный Экзамен подменяет понимание глубинных природных и общественных взаимосвязей зазубриванием разрозненных фактов. Болонский процесс расчленяет высшее образование: основная масса специалистов проходит лишь краткий – а потому поневоле рецептурный – курс, не получает теоретического понимания изучаемых приёмов исполнения конкретных служебных обязанностей и тем самым лишается возможности не только придумывать, но даже осваивать новое. Наконец, система оплаты умственного труда оттягивает основную массу людей, ещё способных думать, в общественно вредные занятия вроде маркетинга – навязывания искусственных потребностей вместо удовлетворения реальных.

По счастью, в нашей стране – в отличие от немалой части того же Европейского Союза или едва ли не всей Северной Америки – дело ещё не зашло за предел, откуда нет возврата. У нас всё ещё не перевелись специалисты с полноценным – систематическим и опирающимся на явно преподаваемую теорию – образованием. У нас ещё не утрачен навык такого образования. У нас ещё, похоже, есть люди, обладающие достаточной политической волей для восстановления былого интеллектуального величия страны. Более того, даже наша политическая элита ещё не вполне утратила инстинкт самосохранения, так что при должном общественном напоре способна принять решения, спасительные для страны в целом и для самой элиты в частности.

Россия стоит на распутье, как витязь из древних легенд. Сумеет ли всё наше общество выбраться из лабиринта либеральных россказней, где мы блуждаем уже не первое десятилетие, на спасительную дорогу?

НЕЛИНЕЙНАЯ ПОЛИТИКА

РЕСУРС СТРАТЕГИЧЕСКОГО МЫШЛЕНИЯ И СОВРЕМЕННОЕ ПРИМЕНЕНИЕ ИСТОРИЧЕСКИХ ПРЕЦЕДЕНТОВ

Человеку свойственно линейное мышление. Если первого апреля был +1°С, а второго +2°С, то большинство сделает вывод: третьего апреля будет +3°С.

Между тем линейные процессы в природе (в том числе и в рукотворной природе, то есть технике, обществе, политике) – редчайшее исключение. Последствия этого различия между реальностью и её осмыслением видны хотя бы из того, что один из мощнейших сегодня математических инструментов исследования нелинейностей именуется теорией катастроф.

Приведём пример такой катастрофы из статьи питерского историка Льва Яковлевича Лурье «1912-й: перелом жизни» (журнал «Огонёк», № 7 (5216), 2012.02.20): «Сто лет назад, в 1912 году, Россия жила лучше, чем когда-либо раньше. Позади были страшные годы «русской смуты» – 1905, 1906, 1907 годы: солдатские бунты, погромы имений, перестрелки в центре столиц. «Смута» в конце концов привела к Конституции, премьер-министру Столыпину и позволила интеллигентам безнаказанно печатно рассуждать о судьбах России. Революция осталась позади и воспринималась, как сегодня лихие 1990-е… И именно в 1912 году стабильность закончилась. Недовольство возникает не тогда, когда угрожают настоящие голод, смута, война. Наоборот, протест – некий дополнительный бонус. Возникает ощущение, что твой успех упирается в потолок, обстоятельства мешают, надо что-то делать. Сытый человек больше голодного озабочен и планированием жизни, и чувством собственного достоинства».

Очень немногие умеют заранее предвидеть последствия нелинейностей. А уж выстраивать собственные действия так, чтобы вызвать требуемые последствия сложного процесса – и подавно редкий дар, отличающий стратега от даже самого искусного тактика.

Любой ледник обманчиво медлителен. Со стороны годами кажется: ничего не происходит. Но рано или поздно масса, скользящая по внутренней смазке, образующейся вследствие громадного давления, выходит на критический угол склона – и обрушивается на беззаботную долину всей своей мощью.

Именно линейное мышление подвело в своё время Горбачёва и его команду. Обстановка ухудшалась – но вроде бы так полого, что её удавалось контролировать. Но потом случилось обрушение, не предвиденное даже американскими аналитиками. Немудрено: ведь и у них стратегов давно съели тактики. Множество силовых аналитиков в силу инерции мышления не могут (даже если и хотят) спрогнозировать сколько-нибудь длительную перспективу.

Если нынешние правители России не собираются уходить из власти – им надо вырасти над собой. Прежде всего развитием внешнего, командного, интеллекта. Собаководы лечат вырождающуюся породу струёй свежей волчьей крови. Так и команды нужно освежить людьми, способными видеть стратегическую перспективу и разрабатывать ходы, перпендикулярные сложившейся парадигме.

Один из примеров таких стратегических ходов – возможность решения курильской проблемы.

Внешнеполитическое положение России сегодня достаточно устойчиво. Экономика на подъёме, а стратегические силы надёжно сдерживают любое силовое давление извне. Но такое благополучие очень недолговечно. Нефтяной рынок может обвалиться в любой момент, а других источников экономического роста у нас, к сожалению, пока нет. Высокотехнологичное оружие, в основном унаследованное от СССР, стареет физически и морально. Следовательно, стратегические проблемы страны необходимо решить буквально в ближайшие месяцы, ибо в дальнейшем за их решение придётся платить куда больше.

СПОРНЫЕ ОСТРОВА

Одна из болевых точек России – южная часть Курильской гряды: острова Итуруп, Кунашир, Шикотан и архипелаг Хабомаи. В XVIII веке Россия завладела ими по праву первооткрывателя: коренные жители – айны – оказались там, когда на острова ещё не претендовала ни одна страна. В дни Крымской войны Россия, пытаясь найти новых союзников, уступила юг Курил Японии, а в 1875-м очередной провал русской дипломатии отдал Японии всю Курильскую гряду в обмен на юг Сахалина. По результатам Второй Мировой войны гряда, ставшая к тому времени северной базой японского военно-морского флота, отошла СССР.

Но после этого советские политики сделали подряд три непоследовательных шага. Для начала СССР – правда, в условиях холодной войны – не подписал в 1951-м в Сан-Франциско мирный договор с Японией, утвердивший результаты войны. В 1956-м Хрущёв согласился по заключении договора передать Японии Шикотан и Хабомаи, лежащие южнее северной оконечности японского острова Хоккайдо. Наконец, Горбачёв в 1991-м – уже когда искал союзников любой ценой – заявил о наличии нерешённой территориальной проблемы.

С тех пор Япония объявила передачу южных Курил предварительным условием налаживания хозяйственного взаимодействия. СССР был во взаимодействии не слишком заинтересован. Россия же, стремясь вписаться в мировой рынок, остро нуждается в партнёрстве с одним из экономических гигантов. Поэтому японское давление в последние годы нарастает. А поступиться суверенитетом невозможно: и общество не поймёт, и прецедент создавать опасно.

Тактика России пока сводится, по сути, к затягиванию решения в надежде на изменение позиции партнёра: Япония уже лет десять пребывает в заметной депрессии, так что изрядно нуждается в российском рынке. Но, как отмечено выше, положение России может в любой момент измениться к худшему, так что тактика отсрочек для нас уже неприемлема.

Итак, мы – а заодно и Япония – оказались в политическом тупике, созданном противоречиями целей, обещаний, надежд. Выход же из тупика надо искать в перпендикулярном направлении, переходе от прямолинейных шагов в иную плоскость. Нужен ПОЛИТИЧЕСКИЙ КРЕАТИВ СТРАТЕГИЧЕСКОГО УРОВНЯ.

ПРЕЦЕДЕНТЫ

В международных взаимоотношениях до недавнего времени вовсе не было постоянного законодателя. Да и сегодня роль международных организаций вроде ООН ограничена. Поэтому международное право, подобно традиционному англосаксонскому, до сих пор покоится не столько на взаимно согласованных и общепризнанных нормах, сколько на прецедентах.

Территориальные споры – один из основных движущих мотивов политической истории. Далеко не всегда они решаются силовым путём. Мировой практикой успешно опробовано множество способов мирного решения (удачнейшие прецеденты описаны в исторической справке «Совладения»)[67].

В курильском споре одно из определяющих условий – отсутствие у России ресурсов для самостоятельного хозяйственного освоения островов: даже в советское время там использовалась в основном инфраструктура, унаследованная от Японии. Поэтому наилучшим представляется принцип, использованный на Шпицбергене. Абсолютный юридический суверенитет над этим архипелагом одной стороны – в данном случае Норвегии – не оспаривается никем. Но другая заинтересованная сторона – Россия – имеет такое же, как и местные хозяйствующие субъекты, право на экономическую деятельность.

ЩЕДРАЯ ЗЕМЛЯ

Правда, на Курилах активность восточного соседа сама по себе чревата немалыми финансово-экономическими рисками. Ведь хозяйственное значение спорных островов огромно. На Итурупе вулканические газы выносят на поверхность столько же редкого и ценного металла рения, сколько его потребляется во всем мире (причём в России других источников рения вообще нет). Запасы нефти и газа на континентальном шельфе – по меньшей мере полтора миллиарда тонн условного топлива. Около 40 миллионов тонн титана, 120 миллионов тонн серы, множество других полезных ископаемых – прежде всего цветных металлов – оценены в десятки миллиардов долларов. И это не говоря о возобновляемых ресурсах: допустимый вылов рыбы, крабов и прочей морской живности – порядка миллиона тонн в год (кстати, немалая часть улова уже сейчас, независимо от принадлежности Курил, беспрепятственно уходит в Японию – перекупается у наших рыбаков прямо в море, в обход таможни, а то и попадает прямо в сети японских браконьеров). Общая цена островов – по оценкам специалистов – по меньшей мере полтриллиона долларов.

На этом фоне богатства Шпицбергена меркнут: запасы угля там почти исчерпаны, нефти и рыбы куда меньше, чем в Охотском море, других сырьевых и биологических ресурсов и вовсе нет. Поэтому экономическое напряжение вокруг Курил несравненно больше: политического решения достичь труднее, а совместная эксплуатация чревата постоянными спорами.

Тем не менее, если хорошо посчитать, такой риск вполне окупается. Ведь само это напряжение можно обратить в пользу России. Японский бизнес неизбежно увидит в легкодоступных курильских ресурсах шанс на выход из десятилетнего застоя. Значит, политики, чья отрицательная реакция на любой компромисс вполне предсказуема, окажутся под давлением уже не снаружи, а изнутри страны. Раскол японского общества не так уж сложно использовать в наших интересах. Какие-то особо заинтересованные корпорации не только будут прямо лоббировать цели, выгодные для нас, но и могут даже начать масштабные инвестиции в российскую экономику вопреки мнению собственных властей. Мы же, перебросив мяч на сторону противника, сможем с интересом ожидать, кто – падишах или ишак – усохнет первым.

СОВМЕСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО

Кстати, соблазнять японцев мы можем не только – и не столько – сырьём в чистом виде. Нормализация отношений с давних времён ассоциируется у них ещё и с открытым доступом к российским технологиям. Япония почти не разрабатывает принципиальные новшества. Она в основном скупает и доводит до коммерчески выгодного состояния сторонние находки и открытия[68].

Поэтому можно предложить японцам создание на островах совместных производств и технопарков[69]. Более того, совместную работу можно выставить условием допуска на острова. Так Япония будет включена в нашу экономику – даже против воли своих политиков.

СУВЕРЕННАЯ ЭКОЛОГИЯ

Увы, и в самой России предлагаемое решение удовлетворит далеко не всех. Причём не только среди политиков, влюбленных в собственные заклинания о пяди земли. Их как раз можно убедить: ограниченный суверенитет – в первую очередь СУВЕРЕНИТЕТ, который все мы должны защищать, и лишь во вторую ограниченный. Причём степень ограничения тонко регулируется договорами.

Но не менее важно, что российский бизнес по мере развития тоже наращивает интерес к южнокурильским природным богатствам. Значит, даже если японцы развернут на островах широчайшую активность, очень скоро наши лоббисты начнут добиваться вытеснения нежелательных конкурентов. Причём добиваться тем активнее, чем успешнее будет японское хозяйствование: оно скорее всего начнётся с создания серьёзной – и соблазнительной – инфраструктуры.

Шпицбергенский опыт показывает: технология такого вытеснения проста. Норвежцы практически парализовали российских угольщиков, всего лишь распространив на архипелаг свои экологические нормы.

Правда, японцы, располагая высочайшими технологиями, могут легко справиться с нормами несравненно более жёсткими, нежели нынешние – и даже предполагаемые в перспективе – российские. Но, как видно на том же Шпицбергене, ничто не мешает суверенному обладателю территории ввести на ней любые – не только экологические, но и, к примеру, делопроизводственные – правила, сколь угодно сильно ограничивающие нежелательных деятелей.

Причём никакие общепринятые нормы и международные соглашения, формально гарантирующие права иностранных хозяйствующих субъектов, не могут фактически защитить их реальную свободу. Если работа становится невыгодна, на практике используется разве что свобода покинуть негостеприимный край.

ВСЕМИРНАЯ РЕПУТАЦИЯ

Не исключено, что многие японские бизнесмены и политики заранее поймут всё это и даже постараются противодействовать российской инициативе. Но их контратаки вряд ли будут успешны.

В мировом общественном мнении Россия получит колоссальный выигрыш уже от самого факта своего предложения. Ведь средний гражданин развитых стран давно уже ориентируется не на юридическую принадлежность той или иной территории, а на её фактическое использование. Европейский Союз формально сохраняет границы между своими членами – но кто их замечает? Поэтому российское предложение будет воспринято как небывалая уступка Японии, убедительный пример гибкости российской дипломатии. И теперь уже Россия сможет требовать от Японии встречных ходов.

Более того, Россия имеет куда больше оснований претендовать на Шпицберген, нежели Япония – на Курилы. Поморы появились на Шпицбергене ещё в XI веке – одновременно со скандинавами, а японцы на Курилах лишь в конце XVIII века – почти на век позже русских.

Россия и Швеция ещё в 1871-м признали Шпицберген ничейной землей и договорились использовать его совместно, не отдавая под чью бы то ни было нераздельную юрисдикцию. Курилы же никогда не считались бесхозными. Шпицберген ни разу не переходил из рук в руки принудительно: Норвегия обрела нынешние права по соглашению всех заинтересованных сторон, включая Россию (кстати, в число участников и соавторов Парижского договора 1920-го года входит и Япония, так что наши политики могут сослаться на её собственный опыт). Япония же утратила права на Курилы в полном соответствии с международным правом, считающим принудительное изъятие территорий допустимой формой наказания агрессора, и сама – по мирному договору 1951-го года – признала свою утрату необратимой. То, что СССР не участвовал в сан-францисской церемонии, не отменяет ни самого факта поражения Японии во Второй Мировой войне, ни его юридических последствий.

Так что если уж и Япония (1920), и Россия (1924) признали «полный и абсолютный суверенитет» Норвегии над Шпицбергеном, то Япония и подавно должна признать Курилы российским владением. Пусть признание будет обставлено изящными японскими словами о доброй воле и добрососедских отношениях. Россия столь же изящно скажет о мостике сотрудничества, сошлется на эпоху, когда на островах жили не только айны, но и японцы, и т. п. Все красоты не отменят главного – юридического признания Японией российского суверенитета.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ КОНТЕКСТ

Правда, любое мирное разрешение спора обрадует далеко не всех.

Например, США весьма заинтересованы в напряжении, ослабляющем одного из главных конкурентов. Обретя полномасштабную связь с российским рынком, Япония может выйти наконец из многолетнего застоя. А за океаном ещё помнят панику 1970-х, когда японские корпорации готовы были скупить чуть ли не весь американский бизнес. Даже в нынешнем состоянии Япония контролирует немалую часть американского авторынка, а с рынка бытовой электроники фирмы США вообще давно и повсеместно ушли.

Вдобавок переход южных Курил к Японии закупорил бы основную часть российского Тихоокеанского флота: проливы в северной части гряды куда менее удобны для судоходства. Япония же лишилась бы надежд на добрососедское партнёрство с Россией: наше общественное мнение никогда не простило бы потери территорий. Значит, Япония навсегда осталась бы всего лишь сателлитом США: в противостоянии с Китаем ей нужен достаточно мощный противовес.

По счастью, США сейчас далеко не всемогущи. Втянувшись – сперва в Афганистане, а затем в Ираке – в затяжной конфликт (по сути, со всем миром ислама), великая держава утратила немалую часть влияния на положение дел в прочих регионах. Япония же может и вовсе отвергнуть слишком уж открытое давление – а нынешнее руководство США, похоже, не способно на более тонкие манёвры. Следующий же президент, вероятнее всего, будет достаточно умён, чтобы предпочесть мирные решения всюду, где они возможны.

Кроме того, нашим союзником может оказаться Китай. Он, конечно, не желает усиления своего традиционного оппонента. Но прецедент территориального передела для него сейчас тоже невыгоден. Китай, правда, претендует на многие сопредельные территории – но и сам является объектом немалого числа аналогичных претензий. Поэтому он предпочел бы решение, хотя бы формально сохраняющее status quo. А уж очередное усиление влияния США в регионе, неизбежное при передаче южных Курил, для Китая и вовсе неприемлемо. Вдобавок шпицбергенский вариант даёт ему надежду подключиться к хозяйственным ресурсам Курил – Китаю тоже пригодится минеральное сырьё.

МНОГОХОДОВАЯ КОМБИНАЦИЯ

Итак, в нынешней позиции гроссмейстерским путём к победе в затянувшейся курильской партии следует признать экономическую жертву. Понятно, она будет временной. Россия сейчас всё равно не располагает свободными средствами для серьёзного хозяйственного освоения курильских богатств[70]. Японские же инвестиции обернутся не только налоговыми сборами для казны, но и новой инфраструктурой, доступной отечественному бизнесу. И он – равноправный с зарубежным – наконец развернётся «на самых дальних наших островах».

Политический же выигрыш России несомненен. Япония наконец получит предложение, от которого невозможно отказаться.

СОВЛАДЕНИЯ

НЕКОТОРЫЕ ПРИМЕРЫ РЕШЕНИЯ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ СПОРОВ

История полна не менее затяжными конфликтами, нежели южнокурильский спор. И далеко не всегда они решались силовыми приёмами.

АЛАНДСКИЕ ОСТРОВА

Хозяева этой группы островов менялись не раз. Нынешний финский суверенитет над нею неоспорим. Но в остальном её статус – плод многих компромиссов. В результате сейчас он признан одним из лучших в мире образцов защиты интересов как национального меньшинства, так и сопредельных стран.

ДЕМИЛИТАРИЗОВАННАЯ ЗОНА

Аландские острова, перекрывающие вход в Ботнический залив, как и Финляндия, издавна принадлежали Шведскому Королевству. По итогам проигранной войны 1808-1809 годов Швеция была вынуждена уступить Финляндию и Аланды России. Аланды стали частью Великого Княжества Финляндского[71].

Россия построила в восточной части крупнейшего из островов крепость Бомарсунд. В ходе Крымской войны крепость взяли войска франко-британской коалиции. Возникла угроза создания долгосрочного форпоста противника на Балтике, да ещё и в непосредственной близости от имперской территории. Тогда Россия сама предложила демилитаризовать Аландские острова.

Парижский мирный договор 1856-го года закрепил мирный статус Аландов. С этого момента на их территории нельзя строить фортификационные сооружения и размещать вооружённые силы. Конечно, запрещены и военные действия.

После распада Российской империи Аландские острова вошли в состав Финляндии. В 1921-м Лига Наций утвердила их принадлежность, а заодно и организовала международную конвенцию, утвердившую не только демилитаризацию, но и нейтралитет Аландов. Правда, СССР счёл нейтралитет уже избыточным и конвенцию не подписал.

Была отменена воинская повинность для граждан Аландов и граждан Финляндии, переехавших сюда в возрасте до 12 лет. Вместо этого они могут поступать на лоцманскую или маячную службу или в другие органы аландского гражданского управления.

АЛАНДСКОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ

В 1917-м, когда Россия стала республикой и распадалась, представители всех аландских коммун провели собрание, на котором решили добиваться воссоединения со Швецией. Петиция, подписанная большинством аландских граждан, была подана королю и правительству Швеции.

В декабре 1917-го Финляндия провозгласила независимость от России. Совет Народных Комиссаров признал её. Аланды должны были входить в состав Финляндии на правах автономии. Жители Аландов не согласились с таким решением вопроса и подали повторную петицию в Лигу Наций. Совет Лиги решил оставить Аланды за Финляндией, но предоставить островам автономию. Жителям Аландов было гарантировано право на свой язык[72], культуру и обычаи.

Урегулирование аландского конфликта оказало решающее влияние на решение шведского вопроса в материковой Финляндии. Местным шведам пришлось отказаться от плана образования четырёх шведских кантонов по швейцарской модели. В обмен на это шведский язык сохранил свой статус государственного языка наравне с финским.

Согласно статье 14 Основного закона (конституции) 1919-го года образовательные, культурные и социальные потребности финноязычного и шведоязычного населения следует обеспечивать на одинаковых принципах. В связи с этим некоторые считают, что шведоязычное население не является меньшинством в юридическом смысле. Но все публикации, посвящённые положению меньшинств в Финляндии, считают эту группу населения также меньшинством, так как оно обладает всеми их характеристиками: малочисленно[73], отличается по языковым признакам, стремится сохранить свою особую идентичность и, что немаловажно (по крайней мере в рамках Европы), связано со страной долговременными и официальными связями (гражданство).

В 1922-м прошли первые выборы в Аландский Парламент. Девятого июня состоялась первая пленарная сессия Парламента. С тех пор этот день считается официальным праздником – Днём Автономии Аландов.

АЛАНДСКОЕ ГРАЖДАНСТВО

Всякий ребенок, у которого хотя бы один из родителей – аландец, получает гражданство островов автоматически. Граждане Финляндии, прожившие на Аландах более 5 лет и хорошо владеющие шведским языком, могут подать заявление на получение аландского гражданства. Жители Аландов, отсутствовавшие более 5 лет, теряют местное гражданство.

Только граждане Аландов имеют право:

– голосовать на выборах в местный парламент – Lagting – и выдвигать свою кандидатуру в его депутаты;

– владеть землями и недвижимостью на Аландах;

– открыть свой частный бизнес на Аландах.

В отдельных случаях аландское правительство рассматривает предоставление негражданам отдельных прав – на владение частной собственностью, на открытие частного бизнеса.

Закон о самоуправлении перечисляет вопросы, входящие в ведение Аландов, с одной стороны, и государства, – с другой. Местные власти решают, в частности, вопросы муниципального налогообложения, строительства и планирования, охраны природы и окружающей среды. Государство оставляет за собой законодательную власть, в частности, в вопросах внешних сношений и внешней торговли, закона о семье и наследстве, общего уголовного права. Государство пользуется законодательной властью в других вопросах, относящихся к его законодательной компетенции.

Официальный язык государственных органов власти и муниципалитетов на Аландах – шведский. Гражданин Финляндии может, однако, применять финский в суде и с государственными служащими в деле, касающемся его лично. Язык обучения в общественных школах – шведский, но муниципалитеты вправе организовать обучение финскому языку. Аландские органы власти вправе общаться на шведском с любым административным органом Финляндии.

ШПИЦБЕРГЕН

Этот северный (простирается за 80° северной широты) архипелаг издавна служил опорной базой рыбаков – в том числе и российских поморов, знавших его под именем Грумант. Сейчас он признан примером совместного хозяйствования под одной юрисдикцией. Правда, в последнее время он становится ещё и примером безударного вытеснения неудобного соседа.

ОГРАНИЧЕННЫЙ СУВЕРЕНИТЕТ

Базовый договор, регулирующий правовой режим Шпицбергена, подписали 9-го февраля 1920-го года Великобритания, Дания, Италия, Нидерланды, Норвегия, Франция, Швеция, Япония. Позднее к нему присоединилась Россия.

Договор признаёт полный и абсолютный суверенитет Норвегии над Шпицбергеном. Но остальные страны вправе вести на суше архипелага хозяйственную деятельность и ловить рыбу в его территориальных водах. Этой экономической возможностью и ограничен политический суверенитет.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИКА

Чтобы обозначить своё присутствие на Шпицбергене, СССР пошёл в своё время на редкий по советским канонам шаг. Земля, купленная за 2,5 млн. голландских гульденов у голландской Nederlandske Spitsbergen Kompani N. V., отошла в собственность не государству в целом, а государственному тресту «Арктикуголь». Он представляет интересы России на архипелаге и сейчас.

Из трёх российских шахт на Шпицбергене работает сейчас только одна – «Баренцбург». Работы на шахте «Грумант» остановлены в 1961-м. Шахта «Пирамида» законсервирована в конце 1998-го.

В российском секторе создана обширная инфраструктура с хозяйственными постройками, административными зданиями, жилыми домам, где проживает около тысячи человек. Содержание всего этого хозяйства – да и сама работа шахт – стоит недёшево. Угледобыча на Шпицбергене давно убыточна. Есть сведения, что только в 2000-м году федеральный бюджет выделил на содержание Баренцбурга $5 млн.

На единственной работающей шахте сейчас добывают 350 тыс. тонн угля в год. Такими темпами можно исчерпать её запасы в ближайшие годы. Уже давно очевидна потребность расконсервировать «Грумант». Но федеральный бюджет выделяет на закупку и завоз нового оборудования в десятки раз меньше, чем необходимо.

Отсутствуют у правительства и средства на доразведку других полезных ископаемых в российском секторе. Поэтому перспектива добычи нефти и газа остаётся пока теоретической.

НАСТУПАТЕЛЬНАЯ ЭКОЗАЩИТА

Фактические ограничения суверенитета оставляют Норвегии серьёзную возможность влиять на активность партнёров. Она может защищать экологию архипелага. И успешно заменяет этой возможностью все недостающие права.

В 2001-м норвежский парламент – стортинг – принял закон «Об охране окружающей среды на Шпицбергене». Закон вступил в силу летом 2002-го. Уже сейчас природоохранные зоны – два заповедника, пятнадцать птичьих заповедников, три национальных парка, три района сохранения растительности – занимают половину территории архипелага. На основе нового закона правительство Норвегии рассчитывает в одностороннем порядке значительно расширить природоохранную зону, включить в неё острова Медвежий, Рейндален и другие. По удивительному «совпадению» природоохранная деятельность распространяется именно на перспективные месторождения угля в российском секторе Шпицбергена.

Новый закон не только вводит несколько экологических налогов и сборов, не только жёстко ограничивает загрязнение окружающей среды, но и разрешает вести всю хозяйственную деятельность только с позволения губернатора архипелага и на указанных им территориях. Этот подданный Норвегии может отклонить любой строительный проект и закрыть любой район для транспорта.

Россия уже вынуждена отказаться от строительства дороги между Баренцбургом и Коулз-Бэем. Администрация Шпицбергена недовольна и планом прокладки российской высоковольтной ЛЭП. Похоже, в ближайшем будущем развивать инфраструктуру российских поселений на архипелаге – в отличие от норвежских – станет вовсе невозможно. Формально соблюдая парижский договор, Норвегия эффективно вытесняет основного конкурента.

РЫБА В МУТНОЙ ВОДЕ

Главный экономический интерес России на Шпицбергене – морепродукты. Тем более что их запасы, в отличие от запасов угля, возобновляются. А в скором будущем многие районы северных морей закроет для рыболовства добыча шельфовой нефти. И шпицбергенский район рыбодобычи станет ещё важнее.

Уже три десятилетия Норвегия старается взять воды вокруг архипелага под свой полный контроль. Ещё в 1977-м королевский декрет – в одностороннем порядке – установил вокруг Шпицбергена 200-мильную рыбоохранную зону с теми же правилами, что в национальной экономической зоне Норвегии. Норвегия также оставила за собой право под лозунгом сохранения рыбы закрывать районы для промысла. Для России этот декрет обернулся изрядными потерями улова: наши правила позволяют ловить меньшую рыбу, чем норвежские.

Нововведение формальной хозяйки архипелага признали только Канада и Финляндия. Остальные – прежде всего Россия – указали: по договору норвежский суверенитет распространяется лишь на территориальные воды архипелага (4 мили). Правда, Норвегия с весны 2002-го обсуждает в парламенте возможность расширения территориальных вод до 12 миль – конечно же, ради снижения опасности загрязнения хрупкой арктической природы.

За последние годы запретные территории только вокруг острова Медвежий увеличились на 40%, а рыбалка фактически разрешена только два месяца в году. Норвежские рыбаки от этого не очень страдают. Они здесь изымают всего 4% баренцевоморского улова. А на долю России приходится четверть!

Россия официально считает воды Шпицбергена открытым морем. Норвежская же береговая охрана придерживается иной позиции. Время от времени российские траулеры и морозильщики оказываются под арестом. В апреле 2001-го, после ареста траулера «Чернигов», российский МИД напомнил Норвегии: даже при нарушениях правил рыболовства она не вправе арестовывать иностранные суда в открытом море, а может только действовать по дипломатическим каналам. И чтобы напоминание было убедительнее, летом 2001-го в район хронических конфликтов отправились три пограничных корабля и корабль Северного флота. Изматывающие проверки российских рыбаков судами норвежской береговой охраны мгновенно прекратились.

К сожалению, Россия всё ещё не выработала осознанной политики по рыбной ловле. Поэтому Норвегия всё ещё контролирует российский рыболовный флот согласно своим представлениям о правилах рыболовства. Угрозами ареста она вынуждает наши суда покидать урожайные районы.

НАУКА ДВОЙНОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Шпицберген – ещё и уникальная возможность изучения космоса. Около полюсов силовые линии магнитного поля Земли почти перпендикулярны поверхности. Поэтому, исследуя их, можно многое узнать о процессах в самых разных областях магнитосферы планеты.

По мере падения финансирования российской науки Норвегия развёртывает собственные исследования. Она создала Полярный центр окружающей среды, объединяющий основные государственные и общественные научные организации. На самом архипелаге создан Научный форум Шпицбергена для консультирования всех желающих финансировать собственные научные проекты.

В 1996-1997 годах на Шпицбергене запущено множество уникальных исследовательских объектов, построенных Норвегией совместно с другими организациями. Среди них мощная радиолокационная станция, ракетный полигон для изучения верхних слоев атмосферы и сбора космической пыли, станция приёма спутниковой информации…

Правда, эксперты считают: все научные объекты можно использовать и во вполне практических – военных – целях. Они могут отслеживать перемещения российских спутников, ракет, боевых кораблей… Шпицберген стал форпостом НАТО в районе, где Россия традиционно ведёт достаточно секретную оборонную деятельность.

Таким образом, не нарушая формально никаких условий международного договора, Норвегия фактически лишает одного из партнёров по договору всякой возможности отстаивать на его основании свои интересы.

АНДОРРА

Карликовое княжество в Пиренеях – между Испанией и Францией – населяют каталонцы – народ, чей язык также промежуточен между народами соседей. Превратности феодальных судеб позволили Андорре, в отличие от Каталонии, не войти в состав большего государства. Утомившись от соперничества за клочок (465 км²) крутых гор, епископ[74] Урхеля и король Франции согласились владеть им совместно.

Множества признаков суверенитета Андорра доселе лишена. Нет своих денег: до появления евро на равных ходили испанская песета и французский франк в соответствии с текущим курсом. Нет своего главы государства: эту роль доселе играют епископ Урхеля и президент Франции, сменивший короля. До 1993-го года не было своей конституции, своего места в ООН, а до 1994-го – и места в Совете Европы.

Более того, княжество ежегодно платит своим владыкам вполне феодальную дань. Правда, размеры этой дани не меняются уже несколько веков. Раз в два года президент Франции получает кошелёк с дюжиной золотых монет. А в промежутках – также раз в два года – на кухню епископского дворца в Сео-де-Урхель доставляют дюжину упитанных каплунов.

Но, конечно, реальную самостоятельность Андорры не ущемляет ни один из двоих властителей. Ведь любой произвол со стороны одного из них неизбежно вызовет жалобы другому – и мелкая прихоть может вырасти в полномасштабный конфликт. Лучше уж предоставить делам идти своим чередом.

В отсутствие епископского и королевского надзора горное княжество богатело неторопливо (в горах особо не похозяйствуешь), но уверенно. А когда в число главных развлечений цивилизованного мира вошёл туризм, экзотический статус слуги двух господ стал источником серьёзного дохода, тем не менее, Андорра всё ещё остаётся владением великих – по сравнению с нею – держав. И при необходимости их суверенитет может быть продемонстрирован в любой форме, признанной международным правом.

ГОНКОНГ

Крошечный архипелаг Коулун у китайского побережья Великобритания захватила в ходе опиумных войн[75]. Но фактическое владение было закреплено юридически только через полвека – в 1898-м году.

Правда, договор был оформлен не как аннексия и даже не как покупка, а всего лишь как аренда. Правда, долгосрочная – на 99 лет.

В европейской юридической традиции этот срок рассматривался как синоним вечности. Случаев истребования территорий, арендованных на такой срок, практически не наблюдалось. Обычно за век успевали по нескольку раз смениться не только правопреемники обеих сторон договора, но и все сопутствующие законные обстоятельства.

На Востоке, привыкшем к многовековой медлительности развития общества, 99-летний срок никого не удивил. Китайцы спокойно пустили варваров на свои земли – и спокойно ждали их ухода.

Трудно сказать, чем кончился бы договор, если бы соотношение сил осталось прежним. Но к 1997-му экономические возможности обеих сторон были вполне сопоставимы. А военные решения и вовсе вышли из моды. Так что британская колония Гонконг стала китайским районом Сянган[76] без эксцессов.

АЛЯСКА

В отличие от Гонконга, Аляска продана и куплена окончательно.

В 1966-м, когда с момента продажи прошли сакраментальные 99 лет, в СССР ходило множество слухов о спорах на высшем уровне вокруг возвращения Аляски. Говорили, например, что США требуют предварительного возврата всех долгов по ленд-лизу. И соответственно удивлялись, почему правительство не заплатит эти несколько сот миллионов, чтобы взамен получить не только доступ к местным полезным ископаемым[77], но и стратегический плацдарм под боком у главного противника – а заодно избавиться от аналогичного плацдарма около собственных границ.

Между тем самим участникам переговоров о купле-продаже восточной оконечности Российской империи сама мысль о временной аренде вряд ли могла вообще прийти в голову.

Россия практически исчерпала запасы главной тамошней ценности – пушнины. Поголовье местного зверья было выбито настолько, что дальнейший промысел оказался нерентабелен. Содержать же местную власть за казённый счёт было слишком накладно для страны, переживавшей очередную эпоху бурных реформ: в 1861-м отменили крепостное право, за чем последовали изменения во всех аспектах деятельности государства и всего общества.

С другой стороны, США, завершив самую кровопролитную в своей истории войну – Гражданскую, не были готовы создавать вдали от своих берегов колонию, да ещё и заведомо временную. Только окончательное и бесповоротное приобретение могло окупить затраты не только реально, но и психологически.

Затраты были по тем временам очень заметны. Почти семь миллионов тогдашних долларов были формально – в пересчёте на золото – равноценны нынешним миллионам семистам, а то и семистам пятидесяти. Если же учесть совершенно разную покупательную способность самого золота, то речь можно вести о десятках миллиардов нынешних долларов.

В США очень многие изрядно сомневались в рентабельности такого расхода. Государственного секретаря[78] Сьюарда общественное мнение даже обвиняло в казнокрадстве[79]. А само новое приобретение ещё пару десятков лет ехидно именовали «холодильник Сьюарда».

Только через три десятилетия после перехода Аляски в новые руки на ней обнаружилось золото, многократно окупившее для США это приобретение. Конечно, в момент продажи никто – ни с одной стороны от стола переговоров – на такое везение не надеялся. Так что никто в России не стал публично и шумно жалеть о потере: снявши голову, по волосам не плачут.

СЛАВЯНСКАЯ РЕКОНКИСТА

ЗАПАДНЫЙ СОЮЗ КОНТРОЛЯ ВОСТОКА

События недавних лет на Украине в очередной раз обозначили глубокое противоречие интересов США и России. Американское руководство в очередной раз даёт понять, что не позволит никому, кроме самого себя, никаким способом отстаивать свои жизненные интересы за пределами собственных границ (а многим не позволит делать это даже в пределах собственных границ).

НОВЫЕ ГЕГЕМОНЫ

Впрочем, США уже убедились: всех претендентов на влияние в мире не ограничить. Распад СССР, казалось бы, покончил с единственным серьёзным соперником по претензиям на мировое господство. Но у магнита не бывает одного полюса. На освободившееся место, как мы уже говорили, претендуют новые политические силы – и с ними, оказывается, справиться куда сложнее.

В частности, на гегемонию в изрядной части постсоветского пространства – прежде всего в Средней Азии – нацелились сразу два народа: арабы и китайцы. США уже убедились, что сдержать их не в состоянии. В частности, потому, что не могут ни уничтожить одновременно все ракетные шахты в тибетских горах (а ведь даже безнадёжно устаревшие китайские носители вполне способны не только дотянуться до заокеанских земель, но и преодолеть любую мыслимую в обозримом будущем противоракетную оборону), ни предотвратить взрывы бесчисленных (само)убийц в людных местах.

Есть в регионе и другие значимые силы. Так, для Индии оба соперника также нежелательны. Но самая многонаселённая демократия мира – как любят говорить её собственные политики – ограничена как самим своим демократическим статусом, не позволяющим действовать слишком резко, так и бесчисленными внутренними проблемами (от постоянных трений между тысячами своих племен до тривиальной массовой нищеты – столь глубокой, что на её фоне наши российские беды напоминают название сериала «Богатые тоже плачут»).

В ПОГОНЕ ЗА СЫРЬЁМ

Сейчас более опасным для США соперником всё ещё представляется арабский мир. Слишком уж много там накопилось террористических традиций, слишком сильна власть фанатичных вариаций на общеисламскую тему. Да и сами США, заинтересованные в бесперебойных поставках тамошней нефти, слишком резко – вплоть до прямых вторжений – вмешиваются во внутриарабские дела. Если не напрямую, то руками НАТО: недавняя судьба Каддафи тому наглядный пример.

Но в отдалённой – да и в среднесрочной – перспективе несравненно серьёзнее окажутся взаимоотношения с Китаем. Не только потому, что бесчисленные людские ресурсы и всеохватывающая идеологическая машина позволяют восточному гиганту прибегать к арабским методам действий в далеко не арабских масштабах. Но и потому, что китайская система пропаганды – в отличие от исламской – не ставит никаких принципиальных преград прогрессу.

Правда, сейчас этот прогресс носит сугубо экстенсивный характер. Основная часть нынешних грандиозных темпов экономического роста Китая достигнута безудержным вовлечением в оборот всё новых ресурсов – человеческих и сырьевых. Но такой способ хозяйствования лишь усугубляет грядущее противостояние. Экспоненциальный рост в любом процессе возможен только за счёт внешних ресурсов. Поэтому конечная его стадия всегда одинакова: судорожные попытки, опираясь на уже накопленные силы и возможности, добыть новые ресурсы – откуда угодно и как угодно.

Интенсивное же развитие требует прежде всего развитой инициативы не только каждого хозяйствующего субъекта, но и каждого гражданина. Это вряд ли совместимо даже с нынешней – сравнительно свободной – формой китайского коммунизма[80]. Следовательно, тамошние власти постараются ещё и искусственно – всей государственной мощью – продлить экстенсивный рост.

Вдобавок Китай не решается полностью остановить один из ключевых стимулов к такому росту – увеличение собственного населения. Правда, там уже довольно давно идёт интенсивная кампания снижения рождаемости. Но её эффект не так велик, как следовало бы ожидать по накалу пропаганды. Причём не исключено, что власти сознательно не идут на более жёсткие меры.

Сейчас население страны – крупнейшее в мире: 1,3 миллиарда человек. Но в соседней Индии уже больше миллиарда жителей. А темпы прироста заметно выше: демократическая власть не может давить на своих граждан так же откровенно, как коммунистическая. Ожидается, что к 2025-му году Индия – с населением 1,45 миллиарда – выйдет на первое место в мире. Китай же привык считать основой своей безопасности как раз изобилие жителей, позволяющее утопить любого завоевателя в людском море. Страна вряд ли рискнёт позволить себе утратить это преимущество. Следовательно, в обозримом будущем следует ожидать снижения активности китайских борцов с рождаемостью. Значит, размах использования доступных Китаю ресурсов существенно возрастёт.

ЕСТЕСТВЕННЫЕ СОПЕРНИКИ

По счастью для США, в пределах досягаемости Китая сейчас не так уж много природных ресурсов. И основная их масса пока принадлежит России – а значит, сравнительно надёжно защищена. Да и среднеазиатские запасы стратегического сырья лежат в – ещё недавно бесспорно признанной – сфере наших (не одним же американцам употреблять это выражение!) жизненных интересов.

Увы, защищать эту сферу нам всё сложнее. Не только потому, что в неё – под предлогом наступления на афганских талибов в 2001-м в порядке борьбы с мировым терроризмом – вломились сами США. Но прежде всего потому, что наших собственных ресурсов уже сейчас явно недостаточно для серьёзного контроля над сопредельными территориями. Своё бы удержать!

Экспансия китайцев на наш Дальний Восток давно приняла характер, угрожающий развитием по косовскому сценарию: сперва сдвиг демографического баланса массовой иммиграцией, затем требование автономии для обеспечения этнических интересов новых жителей, затем преобразование автономных полномочий в суверенные – и наконец присоединение к государству, откуда когда-то эмигрировали предки. Предотвратить такой ход событий нам попросту некем: собственного населения не хватает не то что для освоения новых дальневосточных ресурсов, но даже для стабильной эксплуатации уже освоенных.

Поэтому следует ожидать: Китай будет искать новые резервы продолжения экспоненциальной экстенсивности прежде всего на севере – в России.

Впрочем, и среднеазиатское направление не останется без внимания. Хотя бы потому, что китайцам заметно легче приспособиться к местному климату, чем к сибирским морозам, а строить в пустыне проще, чем на болоте. Да и продовольственные проблемы, вновь дающие о себе знать в Китае, удобнее решать в Средней Азии: тепла там хватит на любые сельскохозяйственные культуры, а орошение китайцы организуют уже тысячи лет – и с неизменным успехом.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ СПОРЫ

Правда, в этом регионе Китай столкнётся с несколькими народами, давно привыкшими отстаивать свою культурную – да в какой-то мере и политическую – самостоятельность. Тысячелетия междоусобиц наделили их преизрядным опытом как открытого противостояния, так и тихого, но стойкого саботажа.

Китай же никогда не отличался склонностью к изящным решениям национальных проблем. Правда, он не раз доказывал своё умение ассимилировать пришельцев – в том числе и завоевателей. Но именно поэтому доселе не освоил иных методов обращения с инородцами. Между тем ассимилироваться согласны далеко не все. В частности, Китай до сих пор пытается уговорить мир не замечать главу буддистов всего мира – далай-ламу – просто потому, что тот неразрывно связан с Тибетом, захваченным полвека назад, но всё ещё не выказавшим ни малейших признаков согласия на этот захват[81]. Да и уйгуры – близкие родственники среднеазиатских тюрок – в Синьцзяне далеки от покорности.

Россия же довольно редко ставила перед собою задачу национальной ассимиляции. Именно поэтому научилась – и на общегосударственном уровне, и на бытовом – обеспечивать тесное взаимодействие людей самых разных национальностей, использовать их лучшие стороны.

Не зря Россию – как в античные времена Рим – довольно часто призывали на роль миротворца. Даже сейчас – несмотря на все политические разногласия по этому поводу – именно российские войска разделяют участников нескольких вооружённых конфликтов на постсоветском пространстве[82]. А совместное хозяйствование и подавно остаётся нашим стратегическим козырем.

Сопоставимый опыт существования в многонациональной среде имеет разве что Великобритания. Но русские, пожалуй, в меньшей степени, нежели англичане, склонны изображать своё превосходство над соседями или декларировать «бремя белых» как высокий долг, подлежащий оплате небелыми. Возможно, как раз поэтому Британская империя распалась, судя по всему, необратимо, а Российская после нескольких лет междоусобиц возродилась в форме Советского Союза – и кто знает, в каких формах сможет возродиться вновь?

Словом, в среднеазиатской зоне Россия способна ощутимо сдерживать китайскую экспансию. Даже сейчас, когда сама ушла оттуда и отказалась от большей части видов взаимодействия с местными силами. Если же мы захотим туда вернуться – нас встретят уже не как чужеродных завоевателей (как было в XIX веке), но как естественных союзников в борьбе с новыми захватчиками.

К сожалению, вернуться нам туда некем. Граждан России не хватает даже для поддержания внутрироссийского хозяйства.

ВНУТРЬ ИЛИ НАРУЖУ

Те же миллионы наших соотечественников и сокультурников, что ещё пару десятков лет назад поддерживали единство действительно великой державы, нынче чувствуют себя вне сжавшихся российских рубежей людьми второго сорта. Кто по прямому тираническому предписанию (как в Туркмении), кто просто по ощущению своей ненужности в скоропостижно изменившемся обществе…

Конечно, теоретически Россия могла бы их принять – и тем самым вроде бы избавиться от катастрофического безлюдья. Не зря либералы всячески критикуют нынешние российские законы о гражданстве, регистрации, миграции… Мол, всё это лишь тормозит естественный процесс возвращения русских.

Законы наши, что греха таить, действительно далеко не лучшие в мире. Но в данном случае многое не зависит от воли законодателей, а определяется вполне объективными обстоятельствами. Прежде всего тем, что нынешней – ориентированной прежде всего на сырьевой экспорт – России попросту не нужно многочисленное население.

Среди популярных в нашей пропаганде примеров людоедской сущности западных политиков почетное место занимает высказывание Тэтчёр о том, что России в сущности хватило бы населения вдесятеро меньшего, нежели нынешнее. Между тем железная леди всего лишь констатировала очевидный факт: для добычи и экспорта нефти вовсе не нужны сотни миллионов человек – а другие полезные занятия у нас сейчас практически отсутствуют.

Неформально это понимают и в российском правительстве. В частности, параллельно с подорожанием нефти – то есть в конечном счёте с ростом доходов российского бюджета – падает реальный уровень российского образования. А уж предлагаемый министерством объём обязательной школьной программы сокращается ещё в несколько раз быстрее.

А уж соотечественникам нашим и подавно внутри России делать нечего. Разве что охранять всё те же нефтепромыслы. Недаром единственный законный способ получить российское гражданство в разумные сроки и почти без бюрократических мытарств – служба в нашей армии. Хотя и здесь реальные сложности куда больше формальных…

РЫНКА НЕ ХВАТАЕТ

Между тем сама по себе сырьевая ориентация – тоже не плод властного злонравия. Она объективно обусловлена самим фактом сокращения страны.

Ещё в конце 1970-х годов группа западноевропейских экономистов исследовала факторы, влияющие на окупаемость новых разработок. И довольно неожиданно для себя обнаружила: ключевой фактор, действующий едва ли не сильнее всех прочих вместе взятых, – общая численность населения на рынке, для которого предназначен новый товар.

Дело в том, что само по себе создание новшества требует немалых усилий, порою существенно превышающих затраты на дальнейшее серийное производство. Чтобы окупить разработку, приходится поднимать цену товара. И если его тираж слишком мал, цена задерется так несуразно, что почти никто не захочет покупать – предпочтут обойтись чем-нибудь постарее да попроще.

При этом вовсе не важно, что любой товар нужен далеко не каждому жителю страны. Те, кто не купит эту новинку, заинтересуются какой-то другой – а её производители в свою очередь вложат вырученные деньги ещё во что-то… Так рыночный круговорот формирует некий средний уровень окупаемости.

В момент публикации результатов исследования товары, создаваемые в развитых западных странах, заведомо не окупались, если общая численность населения в пределах зоны торговли ими была менее трёхсот миллионов человек.

Конечно, число это зависит ещё и от соотношения заработков разработчиков и серийных изготовителей. Скажем, в СССР к тому времени зарплата инженеров и учёных была – по западным меркам – изрядно занижена по сравнению с зарплатой конвейерных рабочих. Поэтому наш порог окупаемости тоже был куда ниже: менее двухсот пятидесяти миллионов, то есть заметно меньше общей численности населения тогдашней страны.

Правда, если конвейерщики – а ещё лучше разработчики – живут за пределами рынка, где товар продаётся, и оплачиваются заметно хуже потенциальных покупателей, порог можно ещё снизить. Так, немалую часть интеллектуальной работы для США сейчас ведут Израиль (в области электроники), Индия (в основном программирование) и Россия (в частности, авиация, космонавтика и то же программирование). Потому и товары США всё ещё конкурентоспособны.

Кроме того, рынок не ограничивается государственными границами. Правда, в Западной Европе их на всякий случай сразу после выхода исследования в свет начали устранять. Сейчас в Европейском Союзе можно вовсе не задумываться, как называется страна, где ты живёшь, работаешь и торгуешь.

Мы, увы, развились в противоположную сторону. Десятилетие публикации ознаменовалось в другом Союзе – Советском – бурным всплеском национальных эмоций. И завершилось построением новых границ – причём очень плохо проницаемых как для товаров, так и для технологий. Так что каждый из обрубков былого промышленного гиганта заведомо не способен развивать современные технологии, опираясь только на внутренний рынок.

На внешнем же рынке нас явно не ждут.

Даже когда наши инженеры и учёные заведомо превосходят западных, нам оставляют лишь крохи с барского стола. Так, международная космическая станция подчинена планам США. Совместный российско-украинский транспортный самолёт Ан-70 и вовсе разработан по спецификациям, подготовленным армиями Европейского Союза, тем не менее, уже во время его лётных испытаний ЕС решил отказаться от закупок и проектировать машину собственными силами. Европейские специалисты сразу заверили, что их творение будет куда хуже нашего. Но, тем не менее, радостно приветствовали возможность заработать. А европейским армиям всё равно не воевать – так что пусть летают на чём получится.

А многие наши отрасли просто не знают требований Запада. Скажем, там давно уже не просто изготовляют технически сложную продукцию, а сопровождают – силами изготовителя чинят и модернизируют – её на протяжении всего жизненного цикла. Это порою недёшево – но клиенты готовы оплатить удобство. Наши же инженеры и управленцы чаще всего вовсе не представляют себе понятие «жизненный цикл изделия» – не говоря уж об его сопровождении.

Вдобавок многие требования внешних рынков столь радикально отличаются от наших собственных, что сосредоточившись на зарубежных потребностях, мы рискуем ухудшить условия нашей жизни. Например, при средней длине автомобильной поездки, характерной для Западной Европы, выгодно вкладывать огромные средства в поддержание, развитие и совершенствование дорожной сети, а при средней длине, характерной хотя бы для европейской части России (не говоря уж о Сибири), выгоднее на те же средства наращивать проходимость и выносливость автомобилей. Если наши автостроители сориентируются на экспорт – их продукция будет по нашим дорогам бегать хуже нынешней.

Словом, высокие технологии – а с ними и высокая культура, необходимая для их развития, – в наших нынешних узких рамках заведомо нежизнеспособны. Шансы же на расширение этих рамок пренебрежимо малы. В таких условиях сырьевая ориентация остаётся единственным способом выживания.

ИЗ ТУПИКА – ВВЕРХ

Итак, перед нами выстроен очередной тупик. В нынешних пределах – территориальных и демографических – не существует иных путей эволюции России, нежели превращение в сырьевой придаток развитого мира. Но и в роли такого придатка мы просуществуем недолго. Более сильные южные соседи довольно скоро – и без особых помех – сперва возьмут под контроль сопредельные территории, в значительной степени дополняющие нашу экономику, а затем с удовольствием изымут из страны сырьевые регионы, предоставив всем остальным возможность догнивать уже без всяких надежд.

Более того, в стране сейчас не наблюдается ни ясного осознания столь нерадостной перспективы, ни тем более желания как-то её предотвратить. Вообще способность противостоять неблагоприятным обстоятельствам, обращать удары судьбы в источник собственной силы, строить жизнь по собственным планам – словом, все то, что с лёгкой руки Льва Николаевича Гумилёва зовется пассионарностью (т. е. страстностью – но с латинским акцентом) у нас едва ли не полностью утрачена. Последний её всплеск наблюдался в 1985-1991 годах. Но с тех пор даже такие эпохальные события, как обстрел здания парламента в 1993-м и массовое разорение в 1998-м, всколыхнули разве что самую поверхность русского общества. Может быть, не зря его сравнивают с болотом?

Между тем теория изобретательства давно указала: из тупика всегда есть выход. Но в перпендикулярном направлении – ввысь. Россия должна ставить не на выживание в нынешнем виде, а на широчайшую экспансию.

ПАФОС РАСШИРЕНИЯ

Разумеется, экспансию не военную. Правда, в ней Российская империя в своё время вроде бы весьма преуспела. Но если внимательно присмотреться к судьбам земель, присоединённых в разное время, то станет очевидно: прочнее всего в Россию вписались регионы, занятые практически мирно. Скажем, Сибирь мы не столько ЗАвоевали, сколько ОТвоевали у немногих пришлых хищников (вроде хана Кучума, сражавшегося с Ермаком) и покорили хозяйственным освоением. И кто теперь сочтёт Сибирь не российской землей?

К сожалению, подвиги землепроходцев остались почти не воспеты. А уж подвиг русских крестьян, ухитрившихся приспособить к суровейшим сибирским морозам и среднеазиатским засухам десятки культур растений и пород животных, освоенных в умеренной средней полосе, и вовсе не ведом никому, кроме немногих узких специалистов.

Между тем, как отметил Горький, в жизни всегда есть место подвигам.

Например, недавно кто-то из аналитиков изрядно ругал Южные Курилы: мол, и климат на островах очень неудобный для выживания, и землетрясения не прекращаются, и ресурсов маловато, и извлекать их так трудно, что всё равно не окупятся… Он, конечно, изрядно преувеличил: в тамошнем климате немало прелести, антисейсмическое строительство давно освоено, а окупить при современных технологиях можно почти всё. Но даже если бы он был прав, это лишь означало бы: на островах можно создать прекрасный учебный полигон.

Прежде всего по части изобретательности. Например, японцы создали на Кунашире аэродром, чья взлётная полоса обогревается местными горячими подземными водами. Он исправно служил военно-воздушной базой во время Второй Мировой войны – и прекрасно работает в любую погоду до сих пор.

Но даже простая школа физического выживания в условиях, столь красочно расписанных скептиком, бесценна. Вспомним хотя бы популярнейший фантастический роман «Дюна». Условия на засушливой планете Арракис столь кошмарны, что выжить там – уже почти непосильная задача. Поэтому люди, выросшие в бескрайних песках, столь закалены и изощрены, что легко сокрушают несметные полчища людей из других уголков Галактики – да вдобавок до зубов вооружённые фантастической техникой.

Очевидно, строитель или геолог, научившийся работать на Южных Курилах, будет на вес золота в любом другом уголке нашей планеты: уж если он ТАКОЕ прошёл, то где угодно с чем угодно справится. Так что на южнокурильском полигоне можно ещё и иностранцев тренировать – за немалые деньги.

Впрочем, не Курилами едиными жива Россия. Например, администратор, изыскавший надёжный способ остановки ползучей китайской экспансии, тоже прославится на весь мир: не нас одних беспокоит постепенное вытеснение местных жителей пришлыми с сопредельной стороны.

ВО ВСЕ СТОРОНЫ ОДНОВРЕМЕННО

Итак, нам есть куда возрождать экспансионистский порыв, когда-то и создавший наш народ. Но есть ли КОМУ эту экспансию вести? Ведь только что мы видели, что нас не хватает даже на повседневную жизнь, а не то что на противоборство с природой и соседями одновременно.

Вот тут самое время вспомнить об американцах. Ведь нынешние неурядицы в изрядной степени порождены тем, что в начале 1990-х они слишком преуспели в нашем с ними тогдашнем противостоянии. Тогдашняя победа нынче обернулась для них риском нового – куда более болезненного – противостояния.

Стало быть, они могут, восстановив прежние условия, заметно усилиться. Ведь новая – изрядно преобразившаяся не только территориально, но и психологически – Россия вряд ли в обозримом будущем захочет вновь противостоять США – с риском нового поражения. Зато в качестве противовеса Китаю мы весьма пригодимся американцам – а заодно и свои интересы отстоим.

Конечно, в нынешнем виде Россия никого не уравновесит. Нам нужно прежде всего возродить былое восточнославянское ядро империи. Но ведь едва ли не единственная реальная помеха нашему воссоединению – как раз американская (и – в несколько меньшей степени – западноевропейская) поддержка местных князьков и кандидатов в князьки. Если сумеем договориться с американцами – то уж со своими братьями как-нибудь общий язык найдем.

Правда, глядя на творящееся нынче в Киеве и Минске, в столь благостную перспективу поверить трудно. В обеих братских странах мы ухитрились вести себя самым нелепым образом из всех возможных, восстановили против себя и рядовых граждан, и немалую часть элиты. Но при должном искусстве политиков и пропагандистов это поправимо. Особенно если те, кто сейчас оплачивает бело-красно-белые и иные оранжевые знамёна, сочтут за благо впервые – для разнообразия и ради собственной выгоды – поддержать бело-сине-красные.

Первый всплеск новой российской экспансии – на запад и юго-запад – напугает, конечно, многих. Поэтому нужно заранее всех успокоить: порыв не перехлестнёт через прежнюю советскую границу. Ведь нас – восточных славян – там никто не ждет. Это даже в Киеве, не говоря уж о Минске, многим понятно. А насильно милыми мы не только не можем, но и не хотим становиться.

ПАССИОНАРНЫЕ МУЖЧИНЫ

Правда, на противоположном конце материка нам придётся встретиться с весьма пассионарными конкурентами. Пассионарными не только потому, что они остро нуждаются в ресурсах. Напряжение страстей связано даже с половым составом тамошнего населения.

В патриархальных обществах, лишённых развитой системы социального обеспечения и полагающихся только на взаимопомощь в пределах семьи, особое значение придаётся рождению мальчиков: на них в будущем ляжет основная нагрузка по обеспечению престарелых родителей. Поэтому любые попытки государства ограничить рождаемость бьют прежде всего по девочкам. Например, с появлением технологий выявления пола ребенка на ранних стадиях беременности резко выросла доля девочек среди абортов.

Так, индийское правительство, столкнувшись с трудностями обеспечения экономического роста, решило – вслед за китайским – проводить политику ограничения рождаемости. В результате с 1991-го по 2001-й год доля девочек среди новорожденных упала с 0,4735 до 0,4635.

Правда, в природе особей мужского пола всегда рождается несколько больше, потому что они и гибнут заметно интенсивнее. Поэтому до поры до времени повышенная рождаемость мальчиков компенсируется их большей смертностью. Но эксперты полагают: дальнейшее развитие этой политики вызовет у индийцев желание рожать ещё больше мальчиков. Это может привести уже к явному половому дисбалансу.

Китай с этим осложнением уже столкнулся. Мужчины составляют 51,2% его населения, а женщины – 48,8%. Тогда как практически во всём остальном мире женщин больше, чем мужчин.

Между тем увеличение доли мужчин в населении обычно сопряжено с ростом пассионарности народа в целом. Правда, трудно сказать, что здесь причина, а что – следствие. Например, доля мальчиков среди новорождённых обычно растёт не только после больших войн (что можно счесть действием неких природных механизмов, восстанавливающих нарушенный половой баланс), но и перед ними (что приходится считать проявлением тех же психологических механизмов, чьим следствием оказывается повышенная готовность к войне).

Конечно, если у страны есть крупные задачи, требующие высокой активности мужчин, половой дисбаланс и пассионарность находят рациональный выход. Так, в СССР повышенная после Великой Отечественной войны доля мужчин упростила освоение сибирской тайги и развитие дальневосточной экономики в 1960-x – 1970-х годах. Но если такого естественного выхода не обнаруживается, растёт вероятность внешних конфликтов. В данном случае – с нами.

СЛАВЯНСКАЯ ПАССИОНАРНОСТЬ

Воплощением крайних проявлений славянской пассионарности всегда была Польша. Вспомним хотя бы шляхетский вольный гонор с его высшим проявлением – требованием единогласия на сейме, когда одного «Не позволям!» хватало для блокирования сколь угодно разумного и необходимого решения.

Польша вряд ли готова делить с нами свою экологическую нишу – олицетворения на западе всего славянства. Поэтому она и нашего воссоединения не хочет. Придётся убеждать её: мы с нею конкурировать не намерены. Нашу пассионарность тесный запад всё равно не вместит. Хотя для востока её маловато.

На восточном поле житейских битв нас ждет не только риск конфликтов, описанный выше. Главное – для всех нас там непочатый край работы. Понадобится не только использовать все оставшиеся запасы пассионарности, но и формировать её практически заново. Эту задачу Гумилёв считал нереальной: мол, умерла так умерла – этносы стареют, как и люди. Но даже он признавал: взаимодействие этносов способно породить новый всплеск пассионарности.

С чем-то подобным сталкивался ещё Пётр Аркадьевич Столыпин. Далеко не каждый русский мужик хотел идти по призыву премьера на вольные сибирские земли. Подавляющее большинство предпочитало сидеть на ничтожных клочках общинных наделов и ждать неведомого чуда. Реформатор вышел из положения, обратись к украинским крестьянам. Те отличались от русских прежде всего тем, что прожили при крепостном праве немногим больше века (его явочным порядком ввёл Ян Адам Стефанович Мазепа, а узаконила – под ультимативным давлением казачьей верхушки, превратившейся к тому времени в цвет русского дворянства, – Екатерина Великая). А уж общинный ежегодный передел земли был им и вовсе непривычен. Поэтому они охотно поехали в новые края – лишь бы там наделы были побольше.

Кстати, на этом основании некоторые нынешние галичане (народ, родственный украинцам, но испытавший куда большее западное влияние[83] и ставший поэтому средоточием идеи независимости от России) требуют передать Украине… Зелёный Клин – пространство к северу от Амура, освоенное тогдашними переселенцами и доселе заселённое в основном их потомками. В рамках возрожденной восточнославянской федерации (или хотя бы – для начала – конфедерации) это желание следовало бы поддержать. Но, конечно, при условии, что галичане действительно будут селиться там, поддерживать и развивать дальше тамошнее хозяйство. С их многовековыми навыками сопротивления чуждым влияниям – и даже партизанской борьбы – они станут куда более надёжным заслоном Китаю, нежели нынешнее приграничное чиновничество.

Найдут себе дело по душе и белорусы – спокойные, терпеливые, умеющие (в отличие от большинства остальных русских) трудиться долго и размеренно. Не зря именно Белоруссия стала в советское время сборочным цехом державы. На востоке придётся почти с нуля создавать целые отрасли промышленности, чтобы не таскать за тридевять земель всё необходимое для серьёзного хозяйствования. Кому как не белорусам брать на себя новые конвейеры!

Конечно, каждый белорус, галичанин или украинец сможет заняться и чем-то иным, по своему вкусу – ведь люди внутри каждого народа отличаются друг от друга куда больше, чем народы в целом. Главное, в Азии – Средней и Дальней – невиданное изобилие самой разнообразной работы. Весь наш единый в четырёх лицах восточнославянский народ обретёт там простор для нового порыва.

НЕ СЛАВЯНСТВОМ ЕДИНЫМ

Впрочем, лиц у нас может оказаться куда больше.

Ещё с древнерусских времён немалую часть силы нашего народа составляла способность вбирать в себя бесчисленные иные племена. Поэтическая фраза «чудь начудила ли, меря намерила» отражает лишь малую долю нашей реальной этнической пестроты.

Да и как же самоизолироваться народу, и возникшему-то как смесь. Славянство, судя по всему, сформировалось смешением балтских и иранских племен индоевропейской языковой семьи на просторах нынешней Украины и Среднерусской возвышенности. Предыдущее население этих земель было увлечено на запад во II веке Великим переселением народов, и на освободившийся простор пошли обитатели балтийского и черноморского побережий. Места было много – поводов для ссоры мало. Селились по соседству, общались, роднились, искали общий язык… И уже в IV веке сформировалась новая группа племен, чуть похожая на каждого из предков, но уже отчётливо самостоятельная[84]. Ещё через пару веков она разбилась на южную, западную и восточную ветки.

По мере развития государства всё новые народы оказывались в русском мире. Порою оставались самими собою, порою сливались с русскими. Впрочем, ассимилируются не народы, а люди. Мордва и доныне отдельный народ – но думал ли патриарх Никон о своём неславянском происхождении?

Если восточные славяне вновь обретут стратегическую задачу и свободу рук для её решения – к ним неизбежно вновь примкнут люди (а то и целые народы), чья пассионарность жаждет такого же размаха. Генерал Багратион и маршал Баграмян прославились в Отечественных войнах. Несомненно, Армения и Грузия изобилуют людьми, столь же способными прославиться и в Отечественном мирном строительстве.

А если не будет давления с запада – найдётся и взаимоприемлемый формат участия целых республик в новом Союзе. Глядишь, тогда и не придётся жёстко конкурировать с Китаем и арабами в Средней Азии – сама к нам примкнёт.

ЗА ВЕРЫ И ОТЕЧЕСТВО

Заодно решатся и многие религиозные споры.

Взаимное отлучение от церкви, наложенное римским папой и константинопольским патриархом друг на друга в 1054-м году, официально отменено лишь в 1960-х годах – и то по формальному поводу: к моменту его провозглашения папскими послами – легатами – в Константинополе сам папа умер, и полномочия легатов автоматически прекратились. Противоречия же, приведшие к этой высшей мере церковного наказания, существуют и поныне.

Но природа большей части этих противоречий – не богословская. В конце концов, и до взаимной анафемы папы и патриархи не раз расходились – но потом возобновляли церковное общение. Да и внутри каждой из церквей постоянно спорят богословские течения – но, как правило, находят общий язык.

Главная причина столь затянувшегося раскола – политическая. Два преемника могущества Римской империи не могли поделить мир полюбовно. И до сих пор папы – как суверенные монархи – участвуют в политике куда активнее, чем надлежит смиренным пастырям агнцев божьих.

Одно из ярчайших проявлений этих политических амбиций – галичане. Православно-католическая уния, навязанная им в Бресте в 1596-м году, резко отделила этот народ и от родных украинцев, и от правивших ими тогда поляков. Споры о положении униатов на Украине в немалой степени способствовали отчуждению значительной её части от России. Да и сейчас эти споры оказываются одной из главных причин, мешающих сближению церквей.

Но если галичане сами, по доброй воле, войдут в новый союз как самостоятельная и равноправная его часть – может быть, одним поводом для продолжения древнего раскола станет меньше? А если всё же откажутся (мол, лучше быть без Украины, чем с Россией), тогда по крайней мере конфликтная территория уйдёт за пределы первоочередного внимания обеих церквей. И тогда, надо надеяться, всё же найдётся какой-то способ решения, не ущемляющий чрезмерно ничьих интересов.

Сумели же на заре христианства православные католики – то есть все, кто принял решения Никейского собора 325-го года, – найти общий язык с Арменией, принявшей христианство в качестве государственной религии ещё в 301-м – первой в мире – и поэтому исповедующей существенно иную версию, признанную в Никее ложной – еретической. В уважение к исторической заслуге Армении признано её право сохранить доникейскую традицию. Пусть она несравненно дальше от католиков и православных, чем обе эти церкви друг от друга, – но армянская церковь признана вполне христианской, а её таинства признаются всеми прочими церквями. То же право имеют и копты – потомки доарабских жителей Египта. Правда, если монофизитство – учение о чисто божественной природе Христа – попытается исповедовать кто-то, не имеющий ни армянских, ни коптских корней, он всё равно будет признан еретиком…

А если Союз действительно реинтегрирует Среднюю Азию, радикально изменится соотношение христиан и мусульман. Это потребует поиска новых компромиссов. И кто может заранее предсказать, какие богословские открытия ждут нас на пути формирования общего языка…

БУДЬТЕ ВЗАИМНО ВЕЖЛИВЫ

В любом случае прежний опыт даёт основания ожидать: мы новыми совместными усилиями сумеем преодолеть все препятствия – и накопленные с давних времён, и возникшие совсем недавно, и неизбежно появляющиеся по мере продвижения. А заодно получим за успехи вполне заслуженное вознаграждение.

И тут приходится вновь вспомнить об американцах.

К числу многочисленных и несомненных достоинств этого народа, увы, не относится умение стойко и безропотно переносить успех ближнего. Правда, общепринятая там реакция – стремление обойти и превзойти преуспевшего. Но если добиться столь разумной цели можно лишь при помощи подножек и палок в колёса – слишком многие считают, что ТАКАЯ цель оправдывает средства.

Стало быть, нашим дипломатам – а то и непосредственно президенту – придётся в который раз объяснять американцам: придуманные ими стратегии win-win – выигрыш-выигрыш – существуют и в реальном мире. От воссоединения восточных славян (и всех, кто пожелает к нам примкнуть), от свободы наших действий США выиграют ничуть не меньше нас.

Главный их выигрыш, конечно же, предотвращение безудержной китайской экспансии. Причём нам для этого вовсе не нужно открыто противостоять Китаю. Мы просто заблаговременно займём нишу, и так уже давно нами освоенную. Как говорят преферансисты: главное – взять своё. А то, что на эту нишу претендует ещё кто-то – его проблема. Найдёт Китай себе другие источники ресурсов за пределами сферы наших (и наших союзников) интересов – мы только порадуемся. В том числе и тому порадуемся, что тем самым будет обеспечен баланс по меньшей мере трёх сил, из коих уже ни одна не сможет претендовать на единоличное господство. Но для США – не говоря уж о нас – сейчас куда важнее предотвратить появление нового гегемона, нежели гегемонствовать самим.

Но, возможно ещё важнее окажется исламская линия. В этой религии, как и в любой другой, воинствующие течения существовали всегда. Но до недавнего времени были непопулярны. Лишь регулярные победы израильских евреев над хорошо оснащёнными, но сохраняющими средневековую внутреннюю сущность, арабскими армиями пробудили исламский радикализм. А стратегическая ошибка советского руководства – вторжение в вечно неспокойный Афганистан, да ещё и по прямой просьбе одной из тамошних враждующих сторон – в конечном счёте даровала исламистам ощущение способности одолеть сверхдержаву.

Восточнославянский контроль в Средней Азии ныне возможен только мирным путём. И если мы его действительно установим, основная часть исламского мира воочию – едва ли не впервые на памяти нынешних поколений – убедится: худой мир всё ещё несравненно лучше доброй ссоры. Из-под ног радикалов уйдёт массовая почва. А справиться с одиночками – пусть и сколь угодно озлобленными – дело спецслужебной техники.

АЛЬТЕРНАТИВА

Конечно, все эти доводы и обещания могут показаться неубедительными. Особенно если учесть вечную популярность страусиной политики. Ничего не делать, закрыть глаза и убеждать себя, что всё и всегда будет хорошо – не только простейший, но и комфортнейший образ действия.

Но прежде чем усаживаться поудобнее в кресла и на троны, попробуем представить себе возможные последствия безмятежного спокойствия.

Для США они явно малоприятны. Китай рано или поздно добывает доступ к богатейшим в мире запасам стратегического сырья – и тем самым важнейший козырь в противостоянии с США. Арабы подминают Среднюю Азию – и получают не только сырье (в основном дефицитные цветные металлы), но и бесчисленное пушечное мясо. Причём единоверное (его можно убедить гибнуть за общие идеалы), но не единокровное (не заслуживающее жалости со стороны фанатиков, бережно сохраняющих худшие традиции древних кочевников).

Но и нам немногим лучше. Наша страна лишь недавно раскололась по межнациональным стыкам. Но пока, к счастью, далеко не по всем. Как ни болезненны для нас раны на границах с Украиной, Грузией или Латвией – но ещё нет границ с Чувашией, Башкирией или Коми. Да и диаспоры, скажем, Азербайджана и Армении играют пока только роль экономических активистов – да ещё, пожалуй, лоббистов своих республик. Между тем любой контакт народов – источник не только энергии, но и трений. Если нет общей цели, на которую можно направить общую же энергию – рано или поздно все мы направим её друг против друга. И тогда границы Московского княжества до начала карьеры князя Ивана I Даниловича (Калиты) будут не то что не худшим, а ещё и желанным исходом неизбежного распыления государства Российского.

Конечно, поддержав нас, США расстаются с каким-то – возможно, очень вкусным – куском своей мечты. Да и мы, встав на путь новой экспансии, потеряем по меньшей мере покой. А некоторые из нас – и немалую часть материального благополучия. Например, чтобы привлечь к себе элиту Украины, придётся гарантировать тамошним политикам присутствие в российской власти, а олигархам – преференции в той же Сибири.

Но все эти уступки и потери меркнут на фоне бедствий, неизбежно проистекающих из страусиной политики. А значит, могут рассматриваться как разумные инвестиции в наше общее грядущее благополучие. Не поступишься малым – потеряешь не то что многое, а всё!

КЕМ СЕРДЦЕ УСПОКОИТСЯ

К сожалению, людей, способных предвидеть – а тем более предотвратить – будущие невзгоды, никогда не бывает много. А в окружении иного жильца Белого дома таким провидцам и вовсе неуютно: в присутствии младшего Буша быть умным было попросту невежливо.

Следовательно, переговорам лиц, принимающих решения, должны предшествовать взаимные прощупывания почвы. Вести их лучше людям опытным и знающим, но не облеченным властью, а потому не опасающимся ошибок. Грубо говоря, встрече наших министров иностранных дел должны предшествовать свидания Евгения Максимовича Примакова с Марией Яной Йозефовной Корбеловой (в американском браке – Мадлен Олбрайт) и Збигневом Тадеушем Казимежевичем Бжезинским.

Не исключено, что немалая часть соглашений не только будет формулироваться за закрытыми дверями, но и останется секретной на долгие годы. Причём не только во избежание ассоциаций со сговорами о разделе мира – вроде Тордесильясского договора или пакта Молотова-Риббентропа. Но и просто для того, чтобы заинтересованные оппоненты не могли заблаговременно принять ответные меры. В политике – в отличие от шахмат – не все ходы делаются на доске, доступной всем взорам.

Кроме того, не всегда следует подчеркивать разницу между игроками и фигурами. Порою игроку выгоднее скрыть свой статус и делать вид, что он тоже всего лишь фигура, управляемая незримой – но оттого ещё более могучей – рукой. Особенно когда по другую сторону доски сразу несколько серьёзнейших оппонентов: Китай с опытом нескольких тысячелетий междоусобиц и интриг, арабский мир с традицией безудержного кочевого напора…

Но главное искусство политика – свести в одну точку все интересы оппонента, превратить его в союзника. Пока на этом пути сделаны лишь первые – и крайне неуклюжие – шаги.

Например, разговоры об антитеррористической коалиции вряд ли стоят выеденного яйца. Они свелись к соглашению в духе позднебрежневской формулы: «Вы делаете вид, что платите, а мы делаем вид, что работаем».

Сейчас Россия делает вид, что глупейшие шаги Запада вроде создания осиного гнезда в Ливии действительно способствуют сокращению мирового терроризма. США же согласились считать чеченских диверсантов всего лишь частью преступного интернационала. Между тем и то и другое крайне далеко от истины.

В частности, первопричина чеченского конфликта – крайне недостаточное экономическое (а отсюда уже и политическое) притяжение этого сателлита к российскому центру. Это было практически неизбежно в период развала всей нашей экономики. Но теперь, когда она возрождается, появилась возможность вновь притянуть Чечню и оставить боевиков не только в политической, но и в экономической изоляции. Увы, но если мы не видим правильного диагноза – вряд ли сможем найти эффективное лечение.

Но главное – не в бесчисленных мелочах. Ульянов предупреждал: кто пытается решать частные задачи, не решив сперва общие, будет на каждом шагу натыкаться на эти общие задачи, не имея возможности с ними справиться.

Наши нынешние сложности – следствие таких общих проблем: распада СССР и разрушения всемирного баланса. Если мы сумеем сами заняться их решением, да ещё и наш стратегический противовес к тому же подвигнем – вместе спасемся. Если нет – вместе же погибнем.

НЕСИММЕТРИЧНЫЙ СОЮЗ

РЕШЕНИЯ ОБЪЕДИНИВШИХСЯ АРАБСКИХ ЭМИРАТОВ – В ЖИЗНЬ!

С каждым годом всё сложнее найти в российской политической элите человека, ни разу не съездившего в Объединённые Арабские Эмираты.

Экзотический климат позволяет отдыхать там даже зимой, изощрённые сочетания архитектуры, кондиционирования и напитков[85] скрывают от приезжего летнюю жару…

Беда только в том, что политики ездят в ОАЭ лишь на отдых. И совершенно не вдумываются в политические же хитросплетения, скрытые за курортным фасадом. А ведь структура объединения куда сложнее запутанной изнанки красочного арабского ковра. Не зря сказано: «Восток – дело тонкое!»

ПРАВА СУБЪЕКТОВ ФЕДЕРАЦИИ

Формально ОАЭ – конфедерация. Каждый эмират считается полноценным суверенным государством с собственным законодательством[86] и правительством. Но на деле эмираты настолько переплетены и взаимодополнительны политически и экономически, что реально государство давно уже стало федеративным.

Например, каждому эмирату подчинены собственные армия и полиция. На практике это лишь значит: финансируются силовые структуры в основном из местных бюджетов. Взаимодействуют же они столь тесно, что стороннему наблюдателю вряд ли удастся найти зазоры и нестыковки.

Кстати, эффективность местной полиции безопасности поразительна по российским меркам. Преступность – особенно в отношении иностранцев – практически неотличима от нуля. Правда, такое – пока недоступное для нас – спокойствие, очевидно, обусловлено ещё и экономическим благополучием.

Дубай располагает собственной авиакомпанией Emirates мирового уровня. Свою компанию Gals создал сейчас и Абу-Даби – в партнёрстве с Катаром и Бахрейном, не входящими в ОАЭ. Но не потому, что дубайские самолёты не хотят обслуживать соседей: просто объём авиаперевозок вырос настолько, что прежний авиапарк уже с ним не справляется, а конкуренцию двух компаний – да ещё с привлечением зарубежных стратегических инвесторов – сочли эффективнее, чем механическое расширение уже существующей.

Правда, аэропорты строятся с перебором. Скажем, полоса аэропорта Шарджа находится буквально в двадцати километрах от аэропорта Дубай. А в ближайшее время ещё в пяти километрах может возникнуть полоса аэропорта Аджман. Хотя пропускной способности Дубая и Абу-Даби более чем достаточно для обслуживания всех эмиратов. Впрочем, флюктуации такого размера вряд ли вредны для единства – не говоря уж о материальном благополучии – федерации.

Вообще экономические возможности субъектов федерации достаточны для множества автономных проектов. Например, Дубай строит гигантский Интернет-сити. И другие эмираты вкачивают громадные деньги в аналогичные комплексы. Заметим: арабским шейхам хватает ума, чтобы в предвидении грядущих проблем сырьевого рынка заранее готовить опору на высокие технологии. К сожалению, предусмотрительность российских правителей и сырьевых олигархов явно недостаточна для принятия – а главное, для осуществления – подобных стратегических решений.

Эмираты в какой-то мере конкурируют между собой: каждый добивается скорейшего развития бизнеса на своей территории. В результате такой конкуренции вся страна создала условия – и налоговые, и инфраструктурные (что, кстати, роднит ОАЭ с Москвой) – для втягивания в себя любых бизнесов.

В сфере государственного управления разделение функций ещё очевиднее. Президент страны – по совместительству глава Абу-Даби. А премьерский пост закреплён за представителем Дубая. Прочие ключевые должности тоже рассредоточены по всей федерации.

При этом ОАЭ вовсе не пытаются тянуть к себе всех родственников. Полтора века назад, когда все шейхи Жемчужного, или Пиратского, Берега договорились не нападать друг на друга на море, территорию назвали Договорным Оманом. Но сегодня султанат Оман (также объединённый – из султаната Маскат и имамата Оман) существует (и, похоже, долго ещё просуществует) рядом с ОАЭ.

С другой стороны, федерация и не закрыта. Провозглашена она 2-го декабря 1971-го, а эмират Рас-аль-Хайма вошёл в неё лишь в 1972-м.

ЕГО ПРИМЕР – ДРУГИМ НАУКА

Устойчивость столь странной и сложной государственной структуры обусловлена многими обстоятельствами. Тут и этническое единство, и религиозная общность, и нефтедолларовое процветание…

Но те же факторы сближают и многие другие страны региона, тем не менее, они далеко не всегда горят желанием слиться.

Объединённая Арабская Республика просуществовала меньше трёх лет: слишком уж амбициозны оказались лидеры Египта и Сирии. Англичане, прибирая к рукам осколки Османской Империи, провели границу Ирака с Кувейтом почти наугад – но нарушение границы Ираком вызвало не только международный гнев (подогретый нефтью), но и искреннее отвращение самих кувейтцев.

Очевидно, ключевой фактор устойчивости ОАЭ – та самая сложность и асимметрия союза, которая на первый взгляд кажется дестабилизирующей. Каждый эмират вкладывает в общую копилку лишь то, что сам считает нужным. А дальше работает фактор масштаба: многие важные функции выполняются тем эффективнее, чем крупнее соответствующая структура. Отдача от масштаба объединения заставляет эмираты считать нужным довольно многое.

В сущности, структура ОАЭ исходит из того же принципа, который когда-то Ельцин сформулировал так: «Берите суверенитета столько, сколько сможете проглотить». Но арабы, отличающиеся завидным аппетитом во многих серьёзных делах (например, ценах на нефть), в данном случае повели себя вполне разумно (не в пример нам!) – и друг друга угощали, и сами лишнего не откусывали.

ПОЧЕМУ РОССИЯ – НЕ АРАВИЯ

Увы, в наших краях политический аппетит неуемен. Даже новоогарёвский – почти конфедеративный – проект устроил в 1991-м далеко не все республики Союза. Только в СНГ заманили всех, кроме упрямых прибалтов[87]. Да и то лишь потому, что СНГ не налагает на своих членов никаких реальных обязательств[88].

Правда, сейчас свобода и независимость несколько приелись. Но сменить их на строгое равнение по единому ранжиру не готовы не только суверенные властители. Народы, разделённые границами образца 1991-го, тоже без особой радости вспоминают былые попытки стричь под одну гребенку.

Между тем Россия в нынешних своих границах, как мы уже писали выше, нежизнеспособна. Прежде всего экономически: внутренний рынок страны заведомо недостаточен для окупаемости высокотехнологичных разработок (да и в инфраструктуре не накоплено критической массы, необходимой для технологического рывка), а требования западного рынка[89] нам не просто непривычны, а не вполне понятны. Но и политически трудно существовать стране, чьи крупнейшие народы тяготеют к соседним государствам: сколь ни лоялен, например, азербайджанец, живущий в России едва ли не всю жизнь (а то и родившийся здесь) – всё равно в случае какого-нибудь спора Москвы с Баку из-за рынков сбыта нефти почти любой русский поневоле задумается, на чьей стороне в этом споре его собеседник.

Кроме того, вся культурная традиция России – имперская. Иными словами, рассчитана на сосуществование и единство множества разных народов и квазигосударственных структур с разными историческими судьбами. Нынешний формат страны прямо противоречит этой традиции. Отказ же от неё чреват крайне опасными последствиями. Россия может и не породить реваншистского взрыва, как Германская империя после краха в Первой Мировой войне. Но судьба Австрии, после такого же краха замкнувшейся в себе, пассивной, легко подчиняющейся любому внешнему нажиму[90], тоже вряд ли приятна.

Дело осложняется внешним давлением. Наши политические оппоненты и экономические конкуренты крайне подозрительно глядят на любые попытки России не то что влиять на положение дел в сопредельных республиках, но хотя бы улучшать взаимоотношения с ними. Тут уж не до империи.

Правда, давят не только на Россию. Запад откровенно работает над изменением многих правящих режимов в постсоветских странах диссидентской оппозицией. На Украине самым прозападным деятелем считается бывший премьер, затем оппозиционный кандидат в президенты, затем откровенная американская марионетка на президентском посту – Виктор Андреевич Ющенко. В Казахстане запад всячески пытается представить оппозиционерами даже проворовавшихся деятелей власти. К сравнительно недавним узбекским терактам и вооружённым нападениям на милицию явно причастна оппозиция – хотя и происламская, но поддерживающая связь по меньшей мере с теми же американскими структурами, которые издавна контачили, например, с афганскими моджахедами. Скорее всего, СГА достаточно много знали о подготовке всех этих силовых акций – а возможно, во что-то и впрямую замешаны.

Борьба с собственной прозападной оппозицией может перевесить во власти сопредельных стран боязнь поглощения Россией властных полномочий. Эмиратская схема позволяет если не вполне избежать такого поглощения, то хотя бы сохранить личные привилегии правящей верхушки. Ведь власть в большинстве стран СНГ фактически приватизирована небольшими кланами, так что местные правители по сути ничем не отличаются от эмиров Жемчужного Берега.

ПОДЪЁМ ШАНСОВ

Выше уже отмечено: практически сразу после объединения арабских эмиратов начался экономический подъём. Его следует считать если не главным, то по меньшей мере очень существенным фактором стабилизации: любое государство, любой союз укрепляется, пока в нём «с каждым днем всё радостнее жить».

У нас же ново-огарёвская попытка сохранения единства предпринималась на фоне чудовищных по тому времени темпов падения экономики. Стоит ли удивляться, что попытка не удалась. Беловежские соглашения политически добили страну, уже умершую в части экономики.

Сейчас российская экономика снова на подъёме. Правда, и подъём этот недолговечен: он в значительной мере зависит от рынка нефти, чья конъюнктура очень нестабильна. Но если нефть обеспечила единство ОАЭ – и нам не грешно воспользоваться тем же инструментом, пока он у нас ещё есть.

Растёт не только российская экономика. На подъёме и Казахстан. Причём корни его роста заметно отличаются от российских. Такая взаимодополнительность может в умелых руках обернуться дополнительным ускорением. Надо только соответствующее взаимопонимание.

С этим фактором пока ещё все в порядке. Например, в Казахстане на русском языке разговаривает вся элита, весь истеблишмент. По-русски общаются и в правительственных учреждениях, и родители-казахи с детьми. Так что с возможным стратегическим партнёром у нас в буквальном смысле общий язык.

Да и на Украине – за исключением Галичины – положение сходное. Но там на государственном уровне предпринимаются попытки радикально искоренить русский язык – ведь развитие украинского диалекта изрядно тормозится близостью к более отточенному общерусскому родственнику. Ещё и поэтому – а не только по чисто политическим соображениям – выгоднее развивать стратегическое взаимодействие прежде всего с Казахстаном. Украина же, оказавшись в клещах единства двух своих крупнейших торговых партнёров, волей-неволей оказывается просто вынуждена сближаться с обоими.

Серьёзным фактором взаимодействия с Казахстаном – а через него и со Средней Азией – может стать снабжение региона водой из сибирских рек. Обсуждение проекта показало: экономические и экологические доводы его противников ничем реальным не обоснованы. С учётом же политической стороны дела проект явно становится предпочтителен. Впрочем, размежевание вокруг него давно уже приняло отчётливо политический характер: за строительство канала выступают в основном сторонники единства, возражают же либеральные поборники всеобщей независимости.

УРОК АРАБСКОГО

Если главным пугалом для соседей всё ещё остаётся унификация – отчего бы не отказаться от неё? Пусть Украина сохраняет независимую армию, пока сами её граждане (скажем, после очередного пуска боевых ракет по домам и самолётам) не потребуют в свои гарнизоны русских командиров. Пусть Казахстан в очередной раз присваивает городам, родившимся в советское время, имена мелких аулов, стоявших поблизости. Пусть Молдавия сохраняет языковое единство с Румынией. Все это – мелочи, не способные помешать главному: экономическому и политическому воссоединению.

Вполне работоспособен на наших просторах и другой аравийский рецепт – разделение должностей. Президент из России? Значит, премьер должен быть с Украины: при всём уважении к российским чиновникам высшего ранга можно и на Украине найти ненамного худших – в конце концов, все мы одну советскую аппаратную закалку проходили. Представитель Казахстана возглавит верхнюю палату парламента, Узбекистана – нижнюю. Найдутся серьёзные кресла и для других республик – лишь бы захотели эти кресла занять.

Тут, правда, важно не переборщить. Ливан конституционно закрепил распределение власти между представителями различных религиозных общин. На несколько десятилетий это стабилизировало страну – но когда соотношение численностей и богатств общин заметно изменилось, а власть не переделили, взорвалась гражданская война. Следовательно, нужно предусмотреть механизмы пересмотра властных квот. Всё равно главная реальная мощь – а значит, и верховная власть – останется за Россией.

Кстати, в каждой постсоветской стране хватает межобщинных разногласий. Кое-где трения повсеместны, но чаще принимают межрегиональный характер. Самые известные примеры – Абхазия, Карабах, Чечня. Но надо учесть и этнические различия запада и востока Украины, и рознь севера и юга Казахстана, и даже высокую концентрацию русскоязычного населения в Нарве и Висагинасе… По мере развития союза всё больше подобных «горячих точек» окажутся не приграничными, а внутренними – серьёзный стимул к ослаблению накала.

А уж национальные республики России вовсе потеряют реальное желание требовать повышенной автономии, если увидят, что и независимые государства возвращаются к былому единству. Следовательно, страна станет устойчивее.

Заодно вырастет и обороноспособность России. Ракетно-ядерный конфликт сейчас, к счастью, почти невероятен. А все остальные угрозы существенно ослабевают с расширением границ. Да и оборонная промышленность восстановит и прежнюю кооперацию, и прежний рынок сбыта.

Словом, в нынешних условиях нам можно – и нужно! – использовать арабский опыт образца 1971-го. И мы можем не бояться, что кто-то захочет слишком много суверенитета. Суверенитета у соседей уже больше, чем они в состоянии реально переварить. И фактически они охотно откажутся от немалой его доли. А формально – чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось.

Кстати, и Западу не к чему будет придраться: следуем мировому опыту. Возможно, формально не самому прогрессивному – так они нас в любом случае и во все времена числят отсталыми. И пусть числят: Россия вновь обрела возможность не сердиться, а сосредоточиваться.

ВОССОЕДИНЕНИЕ НЕОБХОДИМО

ПЕРЕКРОЕННУЮ СТРАНУ ПОРА СШИВАТЬ ЗАНОВО

Нынешняя политика постсоветских республик изобилует заявлениями о пагубности советской эпохи, о необходимости покончить с её последствиями.

Даже если официальная власть не настаивает публично на полном неприятии прошлого, найдутся желающие высказаться на сей счёт от имени – хотя и не всегда по поручению – всего народа. Так, лозунг «Смаленск – Бяларусь» всё ещё встречается на форумах соответствующей тематики в Интернете.

Разве что Литва не отметилась ни политическими претензиями, ни экономическими. Там дали гражданство «по умолчанию» всем жившим в республике к моменту провозглашения независимости, не требуют (в отличие от соседней Латвии) многомиллиардной компенсации за «советскую оккупацию», не желают изъять соседские земли… На редкость наглядная иллюстрация правила «живя в стеклянном доме, не швыряйся камнями в соседа». Главный литовский порт – Клайпеда – ещё недавно был прусским Мемелем и даже упоминался в государственном гимне: «От Мааса до Мемеля, от Эча до Бельта Германия превыше всего в мире». Литовские политики знают: в марте 1939-го – по первому же требованию Хитлера к независимой тогда республике – порт, отошедший под литовский контроль по итогам Первой Мировой, был возвращен Германии. Только благодаря пребыванию в СССР Литва вновь получила порт по итогам Второй Мировой – и вряд ли горит желанием пересматривать эти итоги.

К сожалению, многие другие республики не столь благоразумны. Просто требуют пересмотра лишь той части советских деяний, кои нынешним властям не по нраву. И деликатно забывают обо всём прочем. Скажем, нынешние границы Украины целиком – от Керчи до Хутора Михайловского, от Харькова до Ужгорода – сформированы исключительно решениями советских правителей.

Россия – как и Литва – не требует изменения обстановки, созданной в советские времена. Хотя как раз у нас есть для этого самые веские основания. Нашу республику обворовали в откровенно личных интересах вождей.

Россия издавна прирастала самыми разными культурами, народами, героями. В том числе и элита наша всегда была весьма разнородна. Вспомним хотя бы беспрестанные споры о происхождении Рюрика. Едва ли не каждая родословная в Бархатных книгах начинается с выходца из-за российского рубежа. Вернейшей опорой престола и костяком офицерского корпуса пару веков подряд были остзейские немцы. Естественно, от вождей новой – коммунистической – эпохи тоже никто подвохов не ждал. Вот и воссели на кремлевский престол бывший закавказский абрек, а за ним потомок донецких шахтёров. Тем более что по обычным российским понятиям оба – свои, соотечественники.

Увы, ни Джугашвили, ни Хрущёв не отличились бескорыстием тех же остзейцев. Каждый из них откромсал изрядный кусок в пользу своей малой родины. Возможно, ничего дурного они в виду и не имели: Абхазия, юг Осетии, Крым оставались в пределах вверенной им великой державы. Но в политике – как справедливо указал Отто Эдуард Леопольд Карл-Вильхельм-Фердинандович князь фон Бисмарк унд Шёнхаузен – важны не намерения, а возможности. Перекройка межреспубликанских границ создала возможность поставить жителей изрядных регионов под контроль чуждых им властей, принудить к бегству или ассимиляции. А уж кто и когда эту возможность использует – дело дальнейшего хода истории.

Сама по себе передача земель могла оставаться мирной только в рамках коммунистической идеи пролетарского интернационализма. Нынче эту идею в сопредельных странах числят крамолой. Может быть, и нам давно пора отказаться хоть от малого кусочка коммунистического наследия – отречения от земель, населённых нашими соотечественниками, доселе тяготеющих к нам?

Правители советских времён заботились прежде всего о своей малой родине. Порою это доходило до смешного: скажем, при Брежневе власть днепропетровского клана по всему Союзу была столь велика, что нынешним легендам о питерских далеко до тогдашней реальности. Хотя бы потому, что и Ельцин, и Путин заботились обо всей стране. Конечно, её интересы они видели в очень разных ракурсах – но по крайней мере не сводили свои обязанности к стремлению «порадеть родному человечку».

Правда, Ельцин, мягко говоря, недооценил последствия своего соучастия в беловежских соглашениях. Конечно, некоторые смягчающие обстоятельства у него есть: в ту наивную эпоху результатам референдумов ещё многие верили, так что свежеизбранный президент Украины Кравчук обыграл привезенное им число «5/6 избирателей проголосовали за независимость» как угрозу полномасштабной войны по югославскому образцу в ответ на любые попытки принудить его самого к сохранению южной окраины Руси в Союзе. Но в обязанности политика входит не только умение блефовать, но и, помимо прочего, умение не покупаться на чужой блеф. И уж по меньшей мере Крым никак не следовало оставлять под киевской властью, уже откровенно продемонстрировавшей если не прямую вражду, то по меньшей мере явную неприязнь ко всему русскому.

Земли, перетасованные Джугашвили и Хрущёвым, доселе не смирились со своим статусом щедрых подарков. И тем самым постоянно напоминают: пора нашим правителям делать следующий шаг – заботиться не только о территориях, официально вверенных их попечению, но и о краях, искусственно отторгнутых, поставленных под чуждую этнически озабоченную власть и формально числящихся внероссийскими. Не перейти ли от формы – да ещё покоящейся на сомнительной для многих идеологии – к содержанию?

РОССИЯ + ТУРЦИЯ

НОВЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ВЗАИМОПОДДЕРЖКИ

Уже довольно долго Турцией – вопреки светской традиции, заложенной ещё в период распада Османской империи, – правит партия, призывающая к возрождению религиозного характера государства. Это зачастую считают следствием только внутритурецкого кризиса. Между тем речь должна идти прежде всего о кризисе взаимоотношений Турции с европоцентричным миром.

ЕВРОПЕЙСКИЙ СОЮЗ НЕ ХОЧЕТ БРАТЬ ТУРЦИЮ

Турция расположена как в Европе, так и в Азии. Её население составляет более 70 миллионов человек. В 1987 году страна подала заявку на вступление в Евросоюз. Ей было обещано: рано или поздно она войдёт в эту организацию полноправным участником. Но воз и ныне там. В минувшие годы лидеры Франции и Германии – президент Миклош Палович Шаркёзи дё Надь Боча (Николя Саркози) и канцлер Ангела Доротея Хорстовна Каснер (по мужу – Меркель) – неоднократно заявляли: они настроены против вступления Турции в ЕС.

Налицо концептуальное противоречие. В статье «Турецкое притяжение и европейское отторжение» обозреватель Trend News Полад Гамидов писал о его корнях весьма сдержанно:

«У Турции есть цель – стать полноправным членом ЕС», – сказал в 2009 году премьер-министр этой страны Реджеп Тайип Эрдоган во время визита в Польшу. Но, выступая в Берлине после переговоров с президентом Франции Николя Саркози, канцлер Германии Ангела Меркель высказалась за предоставление Турции статуса привилегированного партнёра ЕС, а не полноправного члена. Канцлера ФРГ поддержал президент Франции, отметив, что ЕС следует отказаться от практики давать Турции пустые обещания и сконцентрировать усилия на создании с ней совместного экономического и культурного пространства. Саркози и раньше выступал против принятия Турции в Евросоюз, в то же время он предлагал ей присоединиться к Средиземноморскому союзу – экономической организации, объединяющей страны региона.

Попытка интеграции Турции в Европу вновь поднимает вопрос исторического противостояния Востока и Запада.

Великие державы ведут мировую политику, претендуя на распространение своего цивилизующего влияния за пределы Европы.

ЕС не сможет «взять» Турцию такой, какая она есть, так как просто не в силах её «переварить». В Турции был завязан узел, от развязывания которого в значительной степени зависит характер существования Европы. Ослабление Турции поможет распространению западной культуры на Восток, за пределы Европы» (конец цитаты).

Дело не только в том, что Турция имеет развитую государственность, вмешивающуюся в дела общества куда активнее, нежели принято в современной Западной Европе. И даже не в том, что ключевым хранителем светского характера государства традиционно – ещё со времён всё того же распада империи – остаётся армия, куда более многочисленная и активная по сравнению с западноевропейскими. Главное – страна пропагандирует не только религию, но и культуру, в корне отличающуюся от современной европейской.

Турция – идейный противник Европейского Союза, ибо удачно совмещает демократические и религиозные (в исламской форме, но с уважением и к другим формам моисеевой традиции) ценности, развитое общество и сильное государство. Между тем нынешняя официальная западная пропаганда считает демократию несовместимой с искренней верой, противопоставляет общественную (и прежде всего рыночную) самодеятельность централизованной власти. Турецкий пример может заставить пересмотреть в европейском (и американском – как его крайнем выражении) самоощущении столь многое, что всесильная бюрократия, маскирующаяся отточенной пропагандой, может утратить немалую часть влияния. Ей проще избавиться от опасного контраста.

Европейское отвержение Турции представляется парадоксом на фоне того, как Болгария, Румыния, Албания идут в ЕС при несравненно меньших уровне развития и экономических перспективах, нежели динамичная Турция. Вдобавок Турция не испытала десятилетий социализма и поэтому куда ближе к западноевропейским нормам трудовой этики. Так что нынешняя интеграция чего угодно, кроме Турции, выглядит особо оскорбительно.

Более того, с чисто экономической точки зрения включение в ЕС трудолюбивого народа, обосновавшегося на значительном пространстве, да ещё и на пересечении нескольких ключевых торговых путей и по соседству с зонами нестабильности, представляется исключительно выгодным. Выходит, дело только в культурной и политической несовместимости.

АМЕРИКА ГЕНЕРИРУЕТ НЕСТАБИЛЬНОСТЬ

Вдобавок у Турции возникли немалые сложности, когда США принялись улаживать свои шкурные дела в Ираке. Курды, сейчас разделённые между четырьмя государствами и поэтому традиционно враждебные всем четырём, получили на границе с Турцией фактически полноценное государственное образование. Иран и Сирия сдерживают своих курдов и в меру сил не позволяют им орудовать на турецкой территории, но иракский Курдистан, во всём поддерживаемый США, доставляет Турции всё больше хлопот. Дело не столько в том, что курды осуществляют прямую агрессию. Главное – дурной пример заразителен. Видя кусок, отколотый от Ирака, турецкие курды тоже стремятся получить сходный статус в надежде потом объединиться с иракским Курдистаном, а в перспективе разобраться с Ираном и Сирией: у США с ними тоже немалые счёты. Партизанскую борьбу всегда трудно подавить без приёмов, позволяющих заинтересованным политикам вызвать массированное негодование распропагандированной сторонней публики. Поэтому даже для многолюдной Турции с сильной армией стремление курдов к воссоединению перерастает в разряд серьёзных внутренних угроз, способных дестабилизировать всю страну.

Взаимоприемлемое же политическое решение проблемы в обозримом будущем маловероятно хотя бы потому, что районы проживания курдов изобилуют разнообразными ценными ресурсами, а ими всегда мало кому охота делиться, да вдобавок трудно изыскать и посредника, равнодушного к этим ресурсам и потому признанного всеми сторонами переговоров.

В частности, иракский Курдистан со столицей в городе Киркук – потенциально нефтеносный район. Он – как и вся азиатская зона расселения арабов – некогда был в составе Османской империи. Во время американской агрессии в Ираке Турция претендовала на эту часть своих прежних владений. Но США не позволили обстановке выйти из-под своего контроля. Они отвергли турецкие претензии. Курдистан обрёл автономию – и стал для турок источником хронической мигрени по крайней мере на всё время влияния США в регионе.

РОССИЯ – СЫРЬЕВОЙ ПРИДАТОК ТУРЦИИ

Такое положение дел подтолкнуло Турцию к поиску новых союзников.

Поставка нефти в Турцию с юга проблематична не только из-за курдской проблемы. Арабские поставщики давно недовольны спокойными отношениями светской Турции с Израилем, и любое обострение взаимоотношений традиционных антагонистов оборачивается серьёзным риском для энергоснабжения страны. Поэтому Турция сейчас качает нефть и газ с севера: на 80–85% её спрос на энергоносители удовлетворяется поставками из России.

Ещё недавно торговля энергоносителями испытывала подлинный ажиотаж. Понятно бережное отношение Турции к нам как крупному поставщику. Но это очень шаткое положение. Вспомним хотя бы подписание соглашения «Голубой поток – 2»: Турция в одностороннем порядке пересмотрела первое соглашение, и мы ничего не смогли противопоставить её требованию снижения цен. Хотя бы потому, что нефтеносные Иран и Азербайджан, мечтающие транспортировать свою нефть в Европу кратчайшими путями, могут, немного подсуетившись, напоить Турцию нефтью не хуже нашего.

Одного этого примера достаточно, чтобы многое себе представить. Пока мы находимся в стратегически невыгодном положении сырьевого придатка (да ещё и монокультурного), подобные тактические проигрыши неизбежны.

Вдобавок дело не ограничивается проблемами «Голубого потока». Он, как и любой проект, ориентированный на единственного потребителя, обречён испытывать понижательное давление, но всё-таки сам по себе затрагивает лишь довольно скромную часть российского экспорта. Куда опаснее для нас – в стратегической перспективе! – возможность создания газопровода «Набукко». Турция в этом случае оказывается не просто конкурентом нашему «Южному потоку», а разрушителем российской монополии на газоснабжение Европы.

Пока «Южный поток» представляется более проработанным в политическом отношении: согласован в балканских странах, невзирая на их хронические трения между собою. Да и поддержка Берлускони немалого стоила. Но даже если не обращать внимания на итальянскую частоту перетасовки политической верхушки[91], нельзя забывать естественное стремление любого потребителя – особенно столь крупного, как Европейский Союз – диверсифицировать поставщиков. Хотя бы ради устройства конкуренции между ними.

Правда, возможные поставщики газа через «Набукко» (а особенно – главный его транзитёр Грузия) не отличаются политической устойчивостью. Цена этого обстоятельства хорошо известна европейцам хотя бы по примеру Украины – инструмента уже двух газовых войн (хотя и спровоцированных несомненно с американской подачи). Но диверсификация каналов поставки и транзита, втягивая конфликтный регион в долгосрочные взаимоотношения, сама по себе будет способствовать стабилизации в нём.

Ресурсы российского политического влияния на эти страны близки к исчерпанию. Так, Туркмения ударными темпами строит газопровод в Китай. Для нас это означает: мы не только лишаемся возможности контролировать этот источник поставок в Европу, но и теряем монополию на другом рынке, чей потенциал потребления сопоставим с европейским.

Нельзя и обольщаться обещанием ЕС пересмотреть Энергетическую хартию. Этот документ в нынешнем своём виде выгоден лишь потребителям (а в сочетании с директивами ЕС о разделении поставок и распределения – ещё и внутриевропейским газовым сетям). То есть его неравноправие – в пользу ЕС. Поэтому, как только будет прорвана российская монополия, это обещание забудут так же легко, как в 1938-м забыли договор с Чехословакией.

Наконец, совершенствуется и технология поставок сжиженного газа. Конечно, по объективным физическим причинам этот способ транспортировки всегда останется дороже трубопроводного. Зато исключается монопольная наценка. А уж политические издержки вообще сводятся к минимуму. Поэтому, сколь ни позитивен окажется наш собственный опыт поставок сжиженного газа в Японию, мы не сможем, опираясь на него, контролировать снабжение Европы.

Вообще наша надежда на статус великой энергетической державы всецело опирается на советское наследие – промыслы, разведанные и освоенные ещё три-четыре десятилетия назад, и сеть труб, опутавших уже более половины Евразии. Но из той эпохи мы унаследовали несравненно более ценный потенциал – интеллектуальный. Его и надо использовать прежде всего. На всех направлениях. Даже сверхвысокотехнологичной Японии мы можем предложить немало любопытного. Китай и подавно рассчитывает на наши идеи больше, чем на наш газ – хотя бы потому, что наши условия торговли мыслью несравненно выгоднее нынешнего западного формата лицензирования.

А уж Турция и подавно может стать для нас направлением стратегического прорыва. Особенно в нынешних обстоятельствах, когда на каше, заваренной младшим Бушем, многие могут обжечься даже без перца, добавленного Меркель и Саркози, так что никто не может быть уверен даже в тактической стабильности собственных позиций. Мы же можем – при правильных неординарных действиях – выиграть на высших уровнях глобальной стратегии.

ОТ СЫРЬЯ – К ТЕХНОЛОГИЯМ

Если лидеры и основатели Европейского Союза так и не захотят пускать туда Турцию – России выгодно предложить ей другой союз. Энергетическое взаимодействие необходимо дополнить протянутой дружественной рукой.

В стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020-го года президент Д. А. Медведев обозначил главной угрозой экономической сфере России «сохранение экспортно-сырьевой модели развития национальной экономики». Впрочем, тут он не оригинален: эту же проблему в разных формах обозначали его предшественники. Более того, ещё до Медведева – при президенте В. В. Путине – началось накопление конкретных идей по методике переориентации российской экономики с сырьевого уклада на высокотехнологичные производства. Более того, тогда же отмечено: Турция испытывает те же сложности. Правда, она уже научилась удовлетворительно (в некоторых отраслях – куда лучше России) воспроизводить чужие разработки (к примеру, неплохо усвоила итальянскую традицию оружейного производства), но пока далека не только от генерации собственных идей, но даже от безошибочного выбора примеров для подражания. Следовательно, можно – и даже нужно! – предложить ей сотрудничество в прорыве на рынок инновационных технологий.

Ещё 11-го января 2005-го на встрече с представителями деловых кругов Турции в «Президент-отеле» в Москве В. В. Путин сказал: «Мы с интересом следим за реформаторской деятельностью турецкого правительства под руководством Премьер-министра господина Эрдогана. Наши национальные задачи по модернизации экономик наших стран во многом схожи. Правительства России и Турции стремятся к улучшению инвестиционного климата, к расширению внутреннего рынка, к стимулированию инноваций и экспортных возможностей. Тем самым создаются серьёзные предпосылки для углубления инвестиционного сотрудничества, для диверсификации нашего торгового оборота – всё это реальные шаги: компенсация торгового дефицита, выравнивание дисбаланса в сфере капитальных вложений… Очевидно, что растущий взаимный деловой интерес предпринимателей двух стран требует последовательного устранения барьеров на пути движения инвестиций и товаров. Он требует сбалансированного решения спорных вопросов – в конечном счёте, обязывает нас эффективно наращивать современную инфраструктуру внешнеэкономических связей в России и Турции».

В последующие годы состоялся межправительственный диалог. Ключевые вопросы межгосударственного взаимодействия обсуждались в ходе заседаний Смешанной Межправительственной Российско-Турецкой комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству. Её возглавляли с российской стороны – министр промышленности и энергетики Виктор Борисович Христенко, с турецкой – государственный министр Кюршад Тюзме.

Рассматривалось экономическое сотрудничество в топливно-энергетическом комплексе (включая нефть, газ, электроэнергетику), а также взаимодействие в области промышленности и передовых технологий, малого и среднего предпринимательства, стандартизации и патентования. Среди других тем обсуждения: транспорт и транспортное строительство, вопросы туризма, взаимодействие в чрезвычайных ситуациях и сотрудничество с третьими странами.

Как видно, стратегически ключевое направление деятельности занимает лишь малую долю внимания структур и лиц, ответственных за наше взаимодействие. Поэтому трудно ожидать от них неординарных действий.

АМЕРИКА ВБИВАЕТ В ЕВРОПУ ТУРЕЦКИЙ КЛИН

А такие действия остро необходимы. Причём как можно быстрее. Ведь турецкую карту, похоже, решили разыграть США (и отчасти Великобритания, выступающая сейчас в роли главного американского агента в Европе). На эту мысль наводит особая политика Польши – старого союзника британцев и верного клиента США. Её премьер в 2009-м году решил немедленно воспользоваться ситуацией, возникшей после холодного душа, вылитого на Турцию вождями «старой Европы». Он организовал встречу с турками на самом высоком уровне и обнадёжил Эрдогана: Польша добьётся справедливости, чего бы это ей ни стоило.

Правда, не исключено, что Варшава захотела использовать европейские планы Анкары в качестве бульдозера для расчистки дороги Киеву. Если Турция – с почти уже восемьюдесятью миллионами жителей, низким (по западноевропейским меркам) уровнем развития и мусульманским наследством – станет членом ЕС, это будет в дальнейшем обыгрываться как убедительный прецедент для принятия такого же решения в отношении Украины.

Впрочем, Турция вроде бы не замечает этого нюанса. Её поле зрения затмевается решимостью войти в ЕС если и позже бывших сателлитов Советского Союза, то хотя бы гораздо раньше мелких балканских стран – остатков былой Югославии, когда-то также подконтрольных Турции.

Возможно, Германия и Франция и пошли бы навстречу Турции. Но на фоне прогрессирующего всемирного экономического кризиса это слишком дорого. Особенно если учесть, что на плечах изначального ядра Евросоюза лежит тяжкий груз – недавно принятые участники, включая саму Польшу.

«Никто из больших стран Европы, принимающих решение об окончательных границах ЕС, не согласится на присоединение Турции и Украины, – отмечают международные эксперты. – Об этом чётко, ещё в 2009-м, сказали канцлер Ангела Меркель и президент Николя Саркози. Несмотря на это, Польша продолжает отчаянную борьбу за расширение союза – как Дон Кихот боролся с ветряной мельницей. А это имеет свою цену. В Берлине, Париже или Риме создаётся впечатление, что Польша… во имя своей фантазии о приёме Украины в ЕС готова согласиться с распадом Евросоюза из-за приёма в него абсолютно культурно чужого, бедного и огромного государства. С западной точки зрения такая стратегия является абсолютно непонятной».

Но она становится вполне объяснимой, если предположить: за спиной Варшавы стоит Вашингтон. Ведь ему разброд и шатание в ЕС – главном экономическом конкуренте – только на руку. В политике не бывает однозначно неблагоприятных ситуаций: что плохо для одного, зачастую хорошо для другого.

Если руководство ЕС всё же решится ввести Турцию в Союз, то «десятки миллиардов евро из структурных фондов, которые на данное время Польше выделяет Брюссель, будут в этом случае направлены на Юг. Договориться о надёжной обороне и внешней политике между странами с такими разными интересами будет невозможно. Не говоря уже о строительстве европейской идентичности вокруг своих христианских корней, о чём ещё недавно мечтала Польша». А после включения в ЕС Турции настанет очередь Украины – и это снова десятки, если не сотни, миллиардов евро, что вызовет бурю эмоций у обывателей Европы и приведёт к фактической дестабилизации ЕС в угоду США.

Даже самым рьяным сторонникам расширения зоны контроля брюссельских бюрократов понятна эта логика событий. Значит, в обозримом будущем – по крайней мере пока экономика ЕС не начнёт вновь расти со скоростью, напоминающей недавнее процветание – Турция так и останется за границей ЕС. Выходит, для России сложилась исключительно благоприятная возможность организации более серьёзного взаимодействия с Турцией.

ПОТЕНЦИАЛ ВЗАИМОПОМОЩИ

Конечно, в вышеприведенном фрагменте выступления Путина немало общих мест – так говорят при встрече с каждым важным заграничным гостем. Но в данном случае – учитывая человеческий потенциал, растущую экономику, да и политические амбиции Турции – можно не сомневаться: вместе с нашим южным соседом можно преодолеть то, что не удаётся порознь.

Рынок высоких технологий – зона сверхжёсткой конкуренции. Его игрокам всё ещё памятен прорыв «азиатских тигров» три-четыре десятилетия назад. Теперь никто – включая самих «тигров» – не хочет вскармливать ещё одного хищника из этой – пусть непрерывно растущей, но в каждый данный момент весьма ограниченной – кормушки. По доброй воле никто не поддержит там ни Россию, ни Турцию. Придётся опираться на собственные силы.

Турция за последние десятилетия неплохо развила уровень менеджмента – а ведь его остро не хватает всем нашим предприятиям. У турок значительный опыт вывода бизнеса на международную арену. Турция хорошо освоила даже столь тонкую технологию, как производство современных лекарств. Есть у неё и многие другие наработки, пока отсутствующие у нас.

Россия же пока далека от исчерпания технологических – а тем более научных – заделов, оставшихся ещё с советского периода. Но для их эффективного использования нам катастрофически не хватает народонаселения. Причём не только производителей, но прежде всего потребителей.

РЫНКУ НУЖНО МНОГОЛЮДЬЕ

Первопроходцам всегда тяжело. Разработка нового требует изрядных затрат. Творец должен покрыть их надлежащей надбавкой к цене изделия. Копировать несравненно легче. Подражатель может соответственно снизить цену и задавить ушедшего вперёд конкурента. Правда, в будущем ему самому придётся взять на себя груз творчества – но до этого ещё дожить надо!

Дабы не вводить бесчисленных копировщиков в соблазн ущемления интересов единственного творца и тем самым сохранить материальный стимул к прогрессу, весьма желательно, чтобы компенсация затрат на разработку составляла не слишком значительную долю общей цены изделия. Для этого нужно разложить затраты на достаточно большое число экземпляров. Это в свою очередь требует значительного населения на рынке, куда изделие выпущено: те, кто не купит его сам, по меньшей мере обеспечат потенциальным покупателям достаточный заработок.

В конце 1970-х, когда группа западноевропейских экономистов впервые опубликовала данное рассуждение, новая разработка могла окупиться на рынке (с характерным для тогдашнего Европейского Экономического Сообщества соотношением зарплат творческих работников и серийных изготовителей) общей населённостью не менее 300 млн. человек. С тех пор потребное население выросло примерно до 400 млн.: совершенствование технологий сократило затраты на тиражирование готового, зато придумывать новое всё сложнее, а потому с каждым годом дороже – заметная часть дешёвого уже найдена.

В тогдашних советских условиях, чтобы окупить новшество, хватало примерно 250 млн. жителей: у нас особой защиты от копирования отродясь не бывало, зато творческий труд оплачивался сравнительно скупо. С тех пор и законы о борьбе с несанкционированным воспроизведением ужесточились, и оплата интеллектуального труда – увы! – зачастую вовсе смехотворна. Поэтому на нынешнем постсоветском пространстве хватает, по приблизительным оценкам, 200 млн. человек, чтобы рассчитывать на выгодность сотворения нового.

Увы, ни одна из республик былого Союза не располагает должным числом обитателей – даже Россия на четверть меньше необходимого. Друг от друга практически все эти республики отделены таможенными барьерами, регулярно ужесточаемыми под риторические заклинания о дружбе. Западный же рынок не востребует наши новинки не только вследствие экономических и политических барьеров, но и ввиду незнакомства основной массы наших создателей и предпринимателей с его требованиями. Так, в 2003-м провалилась попытка создать российскую ассоциацию распространения методов сопровождения жизненного цикла технологически сложной продукции, ибо почти никто из российских производителей не видит надобности в этих методах, тогда как на Западе уже несколько десятилетий несопровождаемое изделие серьёзные люди не купят.

ПОСТСОВЕТСКАЯ ДЕЗИНТЕГРАЦИЯ

Минимально необходимым для запуска самоподдерживающегося прогресса развития высоких технологий на постсоветском пространстве признано Единое Экономическое Пространство, включающее Белоруссию, Казахстан, Россию и Украину. Причём дело тут не только в общей численности населения, но и в квалификации работников, и в сходстве требований к товарам, и в унаследованных от СССР технологических цепочках… Если не будет полной уверенности в долгосрочном – на поколения вперёд – отсутствии таможенных (не говоря уж о политических) барьеров между этими республиками, то заменить их не сможет даже интеграция всех остальных частей былого Союза.

К сожалению, даже единство Белоруссии с Россией сейчас не вполне гарантировано, невзирая на давнее формальное провозглашение союзного государства. Пока Россия рассматривает Белоруссию всего лишь как шестёрку – пусть и козырную – в своей игре с Европой, Лукашенко просто вынужден в свою очередь вести самостоятельную игру.

Казахстан и подавно не готов полностью снять защиту от партнёра, способного в любой момент пренебречь им ради каких-то иллюзий западной интеграции, оборачивающихся в недавнем прошлом в лучшем случае снисходительной похвалой послушным российским марионеткам вроде Кудрина от иностранных кукловодов.

Украина? Ещё Бжезинский провозгласил: Россия без Украины никогда не будет империей (то есть – в переводе с польского – страной, способной отстоять собственные интересы). Он не раз занимал видные посты в администрациях от демократической партии – но во внешней политике обе половины американского правящего класса практически едины… Поэтому шансы на кардинальное изменение отношения нынешних украинских элит, глядящих в основном на Запад, к России пренебрежимо малы.

ТУРЕЦКИЙ ГАМБИТ

По счастью, даже США не могут быть одинаково сильны везде. В частности, пристальное внимание к Украине, создание нового очага европейской нестабильности в Косове, затянувшаяся оккупация Ирака и Афганистана, агрессивная внешняя политика в отношении Ливии, Сирии, Ирана – слабые стимулы к сохранению привычно жёсткого надзора за Турцией.

Попробуем с южного фланга НАТО прорвать выстроенный США барьер! Предложим Турции – наравне с Украиной, Белоруссией и Казахстаном – вступить в ЕЭП или хотя бы в ЕврАзЭС, дабы полностью открыть друг другу рынки высоких технологий, снять все препятствия к созданию совместных предприятий и другим формам активного взаимодействия на мировом рынке.

Назовём эту политико-экономическую конструкцию, например, Таможенный Союз Высоких Технологий. Ничего странного в этом не будет: ведь и нынешний ЕС начался с Европейского Сообщества Угля и Стали.

Первым пустить в этот прорыв можно было бы Казахстан – страну, сохраняющую не меньшую, нежели Турция, часть общетюркской традиции. Предложение, исходящее от президента Назарбаева[92], турки выслушают с несомненным дружелюбным вниманием.

Заодно радикально решится и проблема Украины. Оказавшись зажата между политическими и экономическими союзниками, она вряд ли сможет впредь столь же энергично, как нынче, противодействовать стремлению большей части своего народа к единению с остальными русскими. Если и не случится формального воссоединения в скорейшем будущем, то по крайней мере заметно сократится влияние галичан – народа, искусственно сформированного австрийским и польским антирусским геноцидом – и американцев на обстановку в стране и её взаимоотношения с естественными партнёрами. Впрочем, на переговорах с Турцией эту часть картины желательно оставить за кадром (хотя бы во избежание ассоциаций с пунктом давнего Кучук-Кайнарджийского мирного договора, по которому Крым может принадлежать либо России, либо Турции).

Конкретные технические детали предлагаемого Турции соглашения вряд ли стоит обсуждать немедленно. В любом случае проработка предложения займет некоторое время и потребует усилий множества экспертов. А главное – по мере развития взаимодействия в рамках нового экономического партнёрства неизбежно выявятся затруднения, не просматриваемые со стартовой позиции, и несомненно найдутся новые возможности сотрудничества. Поэтому формат взаимоотношений будет непрерывно совершенствоваться. И не так уж важно, сколь комфортна окажется стартовая позиция. Принципиально важно уйти с неё как можно скорее и двигаться как можно энергичнее.

И независимо от дипломатических условностей очевидно главное. На наш взгляд, предлагаемый обходной манёвр завершится и для России, и для всех прочих частей былого Союза стратегическим прорывом и в экономике, и в её концентрированном выражении – политике.

ПОЯС ПОЛИТИЧЕСКОГО ЦЕЛОМУДРИЯ

КОНСПЕКТ «ХОРОШО ЗАБЫТОЙ» КОНЦЕПЦИИ

Противостояние по поводу расширения НАТО в сторону России длится уже годы.

Идея вступления Украины в НАТО находила до недавнего времени среди малороссов приблизительно равное число сторонников и противников[93]. Разрешить ситуацию в пользу России могла бы свежая – то есть хорошо забытая – идея.

Мы озвучили упомянутую идею ещё в середине 1990-х. Но тогда у ельцинского руководства не оказалось ни здравого смысла, ни воли, чтобы воспользоваться ею. Момент, когда альянс только ещё начал расширяться на Восток, был упущен. Правительству не хватило осознания того, что есть креативные, тонкие технологии, позволяющие принять даже в безвыходной ситуации спасительное перпендикулярное решение.

Одним из таких решений, имеющих исторический прецедент, является так называемый «навязанный нейтралитет». Естественно, на языке дипломатии это неудобное словосочетание может быть спрятано за более изысканным выражением, но суть от этого не меняется.

НАТО – с одной стороны – и Россия – с другой стороны – могли бы выступить гарантами сохранения нейтралитета Грузии и Украины, тех же стран Прибалтики. Надо быть реалистами: нам пока слишком трудно удержать эти страны в сфере своего военно-политического влияния. Ситуация осложняется ещё и тем, что традиционный союзник и стратегический партнёр России – Белоруссия – уже далеко не так любезен, как нам хотелось бы. Нейтралитет Белоруссии мог бы оказаться той ценой, за которую Запад согласится признать подобный статус для Грузии и Украины. Три страны с гарантированным извне нейтралитетом образовали бы буферную зону между Россией и НАТО[94].

АЛЬПИЙСКИЙ УРОК

Тем более что история Европы знает двусторонние гарантии. Нейтральный статус Австрии, установленный Государственным Договором о восстановлении независимой и демократической Австрии (далее – ГДА) от 15-го мая 1955-го года, поддерживали два противостоящих блока – Northern Atlantic Treatment Organization и Организация Варшавского Договора. Это – неизбежное следствие тогдашней поляризации, не оставлявшей места самостоятельным третьим силам.

В тексте ГДА противостояние маскировалось тем, что наряду с восстанавливаемой Австрией его подписали «Союзные и Соединённые Державы» – СССР, Великобритания, США и Франция. СССР принадлежал к одному лагерю, а остальные три великие державы – к другому. Но в договоре они выступали как вполне самостоятельные. Эта маскировка вполне соответствовала дипломатическим традициям. В XIX веке нейтралитет признавался и гарантировался совместными соглашениями всех существовавших в тот период великих держав – а также, как правило, соседей нейтрального государства независимо от их весовой категории.

Но данному, жизненно важному для всей Европы, нейтралитету Грузии, Украины и Белоруссии целесообразно предоставить гарантии не только НАТО и России (или даже СНГ), но и иных государств и/или межгосударственных образований. Гарантия даже со стороны территориально удалённых стран может оказаться вполне эффективной. Вспомним хотя бы войну Судного дня (октябрь 1973-го года), прекращенную не прямым силовым вмешательством. Угроза такого вмешательства (причём – небывалый случай – со стороны СССР и США совместно) была следствием давления арабских стран, установивших эмбарго на поставки нефти западному миру.

Конечно, история знает и разнообразные нарушения нейтралитета. Так, в Первой Мировой войне Германия прошла через нейтральную Бельгию, попутно разгромив её войска и крепости. Во Второй Мировой та же Германия захватила почти все нейтральные страны Европы (Швейцарию и Швецию не тронула – но вовсе не из уважения к их статусу, а по сугубо военно-стратегическим соображениям[95]).

Но такие нарушения всегда строжайше наказывались. В Первой Мировой нападение Германии на Бельгию послужило поводом для вступления в войну Великобритании, чьи промышленные и колониальные ресурсы в значительной степени предопределили поражение Германии. Да и судьба Третьего рейха предостерегает любого желающего поиграть принципами нейтралитета и судьбами народов.

Многосторонние гарантии нейтралитета – ничуть не менее надёжная защита, чем соглашения о взаимной обороне. А ощущение опасности в странах, гарантиями не охваченных, неизмеримо меньше. Это ощущение необходимо учитывать хотя бы потому, что неприятие российским обществом расширения НАТО рождено не столько явным стратегическим расчётом, сколько общим ощущением угрозы.

Да и в чисто военном отношении гарантия нейтралитета вполне равноценна участию в военном союзе. Современная, мобильная, армия ту же Польшу – не говоря уж о прибалтийских странах – пройдёт за день-два. Никакие союзники – если только они не расквартированы непосредственно на атакуемой территории и не отмобилизованы заранее – просто не успеют вмешаться. Роль прибалтийских стран в военном союзе сводится к тому, чтобы дать другим его участникам дополнительные часы на мобилизацию. Не зря их входа в НАТО особенно желала Польша, считающая себя особо уязвимой в случае российской атаки, пугающей её вопреки всем доводам разума. Так что прибалтийские страны оказываются даже не второстепенными, а третьестепенными членами НАТО. И могут рассчитывать на единственную форму защиты – операцию возмездия.

Нейтралитет может гарантироваться не только в целом, но и против конкретных угроз. ГДА включал не только общую статью 2 «Сохранение независимости Австрии», но и специальные – 3 «Признание Германией независимости Австрии» и 4 «Запрещение аншлюса» («включения»), то есть присоединения Австрии к остальной Германии. Можно специально воспретить те – возможные в неопределённом будущем – поползновения со стороны России, которых её соседи столь шумно опасаются.

Впрочем, тяга недавних «варшавцев» (включая некоторые республики бывшего Союза) в НАТО вызвана не только желанием безопасности. Они ещё и хотят интегрироваться во все структуры западного мира.

В удовлетворении этого стремления нейтралитет также может оказаться полезен.

Этот статус сам по себе свидетельствует об интеграции в систему европейской безопасности и стабилизации. Нейтральные Австрия, Финляндия, Швейцария, Швеция – ничуть не менее важные звенья этой системы, нежели включённые в НАТО Греция, Дания, Норвегия, Турция.

Да и проблемы с демократизмом стран былого социализма тоже можно решить по опыту соглашений о нейтралитете. В соглашения всегда входят не только гарантии других стран – даёт обязательства и сам нейтрал. Это могут быть не только очевидные обещания не участвовать в конфликтах и не присоединяться к конфликтогенным коалициям, но и нормы внутреннего поведения. Так, ГДА включает статьи 6 «Права человека» и 8 «Демократические учреждения».

Есть в ГДА и статьи, посвящённые конкретным проблемам тогдашней Австрии: 7 «Права словенского и хорватского национальных меньшинств» и 9 «Роспуск нацистских организаций». Их аналоги тоже не повредили бы. Судьбы национальных меньшинств под угрозой даже там, где эти меньшинства составляют большинство: у 5/6 граждан Украины родной язык – русский. Стремительно размножаются экстремистские партии: украинский Корчинский даже в Чечню боевиков отправлял, не говоря уж о Крыме. Соглашения о нейтралитете могли бы обязать Грузию и Украину вести себя цивилизованно, с Прибалтикой мы ещё в 1990-х проморгали такую возможность…

ГРУЗИНСКИЙ УРОК

Кстати, у нас есть куда более эффективные, нежели прямые экономические санкции, методы воздействия на Саакашвили. В частности, можно навлечь на него – а не на нас! – гнев международного сообщества. Мы можем переключить его на куда более серьёзные, чем антироссийство (не говоря уж о попытках вернуть Абхазию и Южную Осетию, чьи граждане ещё в первые годы распада СССР отстояли свою независимость открытой силой), дела.

Ещё при жизни СССР принято постановление: восстановить историческую справедливость в отношении народов, депортированных во время Великой Отечественной войны[96]. Правда, осуществление столь благородного намерения, как часто бывает в истории, обросло изобильными непредвиденными и нежелательными последствиями. Например, репатриация крымских татар стала инструментом давления националистических властей Киева на русское большинство жителей Крыма. А требование ингушей о возвращении Осетией части Владикавказа, когда-то входившей в состав их республики, обернулось вооружённым столкновением, лишь чудом не переросшим в затяжной конфликт вроде спора арабов с евреями за восточную часть Иерусалима.

Но, несмотря на все подобные побочные эффекты, все республики бывшего Союза предоставили своим депортированным жителям возможность вернуться в прежние регионы проживания, обустроиться там, влиться в местную хозяйственную жизнь. Все, кроме Грузии.

Надо отметить: и в советские времена многие местные руководители исповедовали лозунг «Грузия для грузин». Не зря во время подготовки Союзного договора Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе набил морду одному из вождей ЦК грузинской компартии. Грузин, немало поездивший по всей России, успешно сотрудничавший с представителями многих её народов, рассвирепел, услышав от своих соплеменников план вытеснения из родной страны всех негрузин. Ульянов в одном из своих последних писем потребовал расследовать эпизод. Феликс Эдмундович Дзержинский признал деяние Орджоникидзе оправданным и политически, и личностно.

Вот и постсоветские вожди Грузии не захотели возвращать к себе инородцев, высланных самым известным грузином – Иосифом Виссарионовичем Джугашвили – в бытность его генеральным секретарём Сталиным. Им и без того хватало национальных костей в горле: они пытались то из Южной Осетии всех осетин выгнать в Северную, то избавиться от абхазов в Абхазии…

Между тем месхетинские турки куда больше прочих репрессированных народов нуждались в возвращении на родину. В Ферганской долине, куда их выселили, они так и не прижились. Дело кончилось массовым погромом, после которого им уже просто невозможно было оставаться.

В конце концов сработала традиционная палочка-выручалочка – Россия. Турок из Ферганской долины вывезли в Краснодарский край. Правда, там с ними тоже не смогли в полной мере ужиться. Жёсткие требования к порядку поселения в регионе, примыкающем к горячим точкам Кавказа, в сочетании с застарелыми страхами местных жителей (и прежде всего руководителей) создали взрывоопасную обстановку. Так что в конце концов в судьбу месхетинцев вмешались США. Уже несколько тысяч турок получили убежище за океаном. В чём обвинили, естественно, Россию. Хотя первоисточник проблемы – Грузия.

Очевидно, нам следовало бы публично напомнить Саакашвили обязательство, так и не выполненное ни его предшественниками, ни им самим. Пусть не краснодарский губернатор, на чью голову нежданно свалились люди, отродясь на Кубани не бывавшие, а грузинский президент объясняет, почему не захотел одарить былых соотечественников хваленым кавказским гостеприимством. Вряд ли тогда ему хватит сил пакостить России, как нынче.

Правда, Месхети, как и свято место, пусто не бывает. На земли и в дома, очищенные от турок, давно заселили армян. Они, как известно, относятся к нам сейчас куда лучше грузин. Хотя бы потому, что Армения не располагает иными, кроме нас, союзниками в затяжном конфликте вокруг Арцаха – земли, когда-то (под названием Нагорный Карабах) переданной Сталиным Азербайджану. Ссориться с армянами нам, конечно, не с руки.

Но армяне, живущие в Грузии, нынче столь подконтрольны Саакашвили, что в обозримом будущем вряд ли станут нашими союзниками. Так что, предлагая им уступить место туркам, мы ничего не теряем. Особенно если учесть: реально – даже в лучшем для себя случае – вернётся лишь очень небольшая часть турок, то есть армяне тоже потеряют немного.

А главное – нам вовсе не обязательно собственноручно поднимать вопрос о возвращении в Месхети. Жар надлежит загребать чужими руками. Например, Турция достаточно дорожит взаимоотношениями с Россией, чтобы по первому же намёку потребовать от Грузии большего внимания к своим соплеменникам.

Кстати, и Грузия ценит отношения с Турцией куда больше, чем с Россией. Хотя бы потому, что в вожделенное Саакашвили НАТО из всех соседей Грузии входит только Турция. А главное – потому, что труба для транзита каспийской нефти, ради которой США организовали переворот в пользу Саакашвили, проходит из Азербайджана через Грузию именно в Турцию.

Очевидно, если вопрос о месхетинских турках поднимет именно Турция, Саакашвили волей-неволей придётся срочно заняться их размещением. Учитывая местные обычаи, забот ему хватит надолго. Отвлечём его на год-другой – а там и жилец в Белом Доме сменится, и запас каспийской нефти подсчитают поточнее… Словом, опор под грузинским президентом станет куда меньше.

Конечно, такие закулисные манёвры далеко не так эффектны, как составление списка школьников с грузинскими фамилиями. И уж подавно не так выгодны для исполнителей, как проверка ресторанов кавказской кухни. Зато реальной пользы для страны будет куда больше[97].

Чем лучше стратегия, тем реже приходится творить чудеса тактики.

НЕУДОБНОЕ СОСЕДСТВО

Конечно, НАТО в своём нынешнем виде и при нынешней политической обстановке в мире не может рассматриваться как прямая и явная военная угроза России. Но лидеры организации сейчас видят в ней инструмент унификации стран Восточной Европы по западным нормам. Да и сами руководители этих стран не скрывают, что рассматривают членство там именно как способ устранения избыточного своеобразия.

Исходя из этого, можно признать: НАТО – готовая структура утилизации России. Правда, само понятие утилизации достаточно многозначно, чтобы Россия могла вести вокруг него и собственную игру. Но в западном сознании Россия – нечто, подлежащее утилизации в том же смысле, в каком применяется это понятие, например, к ядерным отходам.

Впрочем, если продолжить эту аналогию, то нынешняя Россия – скорее плутоний, накапливающийся в составе таких отходов. А его можно пустить в оружие, а можно – в самые эффективные и экономичные реакторы.

Увы, наши нынешние оппоненты слишком недальновидны, чтобы оценить потенциал России – не говоря уж о том, чтобы его использовать. И вследствие собственного неумения обращаться к нашим возможностям готовы действовать по принципу «Не мне – так не доставайся же ты никому».

Эффективность самой НАТО сейчас весьма сомнительна. Более того, постсоветское расширение резко ослабило организацию. Достаточно вспомнить анекдотический военный потенциал Румынии[98]. Поэтому похоже, что сейчас расширение НАТО – прежде всего способ навязывания Соединёнными Штатами экономического балласта Западной Европе. Не забудем: экономическое соперничество с Европейским Союзом во многих отношениях опаснее для США, чем былое политическое противостояние с СССР.

Дотации вступающим в НАТО странам пошли в основном из кармана европейских соседей. Конечно, не столько напрямую, сколько через косвенные механизмы. Например, территориальная интеграция в рамках НАТО должна быть даже теснее, чем была в своё время в Организации Варшавского договора. Перевооружаются же новые члены НАТО прежде всего продукцией заокеанского ВПК[99]: её навязывают как военно-рекламными акциями вроде недавнего применения высокоточного оружия в Ираке, Югославии, Афганистане, так и прямым политическим давлением. Так экономика США присасывается к европейским источникам. Подпитка из них может оказаться дополнительной опорой для вывода США из нынешнего кризиса.

Единое аэрокосмическое пространство НАТО необходимо прежде всего для беспилотных самолётов и летающих дальних радиолокационных разведчиков. Ими сильны сейчас именно США. Кто гарантирует, что вся эта крылатая разведка вечно пребудет нацеленной на потенциального военного противника, а не на реального экономического соперника?

В собственно военном плане НАТО сейчас почти ничего не даёт самим США. Раньше организация имела смысл хотя бы как система постоянных баз. Но опыт афганского похода доказал: в нынешней политической обстановке США получат базы в любом желаемом месте и числе. Правда, не навсегда: из Узбекистана американцев уже попросили убраться. Но ведь они сами объявили: эта база нужна им ненадолго. А если бы вовремя настояли на большем сроке – Узбекистан не имел бы удобного повода возразить.

Итак, НАТО уже бесспорный реликт прошлой эпохи. США чем дальше, тем откровеннее будут использовать организацию как инструмент против своих нынешних номинальных союзников – и по совместительству реальных соперников. Те входят в саму же НАТО и уже поэтому лишены возможности активно ей противодействовать. Всё это увеличивает шансы на то, что страны Западной Европы проявят интерес к предлагаемой концепции. Тем более что она базируется на уже существующем прецеденте. А прецедентное право пользуется немалым уважением и в США, и в Европе.

Ограничение продвижения важно не в нынешней обстановке. НАТО может заняться Россией при обстоятельствах, мрачных и без её участия.

Россия пребывает сейчас в вилке между двумя стремительно развивающимися экономическими и политическими центрами. НАТО – при всём нынешнем замедлении её развития – накопила потенциал, достаточный для множества мощных крупномасштабных действий. А по другую сторону России – Китай с огромными и весьма радужными перспективами, заинтересованный в наших природных ресурсах, пожалуй, больше, чем в ресурсах интеллектуальных, да и склонный к демографической экспансии.

Между тем экономические возможности России заметно скромнее, чем у любого из этих двух соседей (по сути, нашу экономику сейчас держит на плаву в основном баснословно выгодная конъюнктура нефтегазового рынка – но в долгосрочной перспективе он неустойчив).

Демографический прогноз и подавно крайне неблагоприятен (что особо подчёркивалось в нескольких посланиях президента федеральному собранию). Если Россия не выдержит предстоящих в ближайшие годы испытаний, если положение в стране заметно ухудшится, НАТО может войти к нам в качестве не военной, а полицейской силы – под лозунгом наведения порядка в разваливающейся ядерной державе.

Конечно, Россия может в каких-то грядущих манёврах использовать как опору даже силы НАТО. Но они должны стать именно инструментом нашей собственной политической активности (в том числе и орудием противодействия китайскому давлению), а не самостоятельным игроком на российских географических просторах. А для этого их надо пока держать в стороне от нас. Предлагаемая концепция – теоретически не единственный возможный приём такого удержания. Но практически – самый перспективный.

ТОНКОСТИ ДИПЛОМАТИИ

Могут возразить: ГДА – договор не столько о нейтралитете, сколько о самом создании Австрии. Продиктованный победителями побеждённому, он мог включать требования, неприемлемые для уже существующего суверенного государства. Но по тексту ГДА видно: он рассчитан именно на дальнейшее существование вполне суверенной Австрии. Нормы демократического поведения перечислены в нём с полного согласия самих австрийских властей – как гарантия не от власти, а от враждебных к ней экстремистов. Вряд ли странам, строящим демократию, такие гарантии вредят.

Кстати, гарантии, данные Австрии, оказались важны не только для неё самой. Они даже в самые жёсткие дни «холодной войны» были одним из пунктов согласованного взаимодействия противоборствовавших в ней сторон. Стабильно нейтральная Австрия стала не точкой противостояния, а одним из немногих связующих звеньев разделённого мира. И сумела извлечь из этой роли немалую пользу – например, в качестве торгового посредника.

Правда, сейчас в Австрии многие считают: её нейтралитет устарел и для дальнейшего развития полезнее вступление в НАТО. Но даже самые горячие сторонники такого развития не отрицают: нейтралитет был необходимым этапом австрийской истории – без него переход от тоталитаризма к демократии существенно осложнился бы. Вероятно, прибалтийские страны (в национальном вопросе откровенно тоталитарные) также извлекли бы немалую пользу из достаточно длительного нейтрального существования. Теперь они уже упустили этот шанс.

Замена вхождения в НАТО нейтралитетом достаточно тяжела психологически. Здесь и нужны усилия всей российской дипломатии, а также пропагандистских структур, хотя бы в отношении тех стран, что в НАТО пока не попали. Взращённые в советские времена, пропагандисты смогут отработать всё затраченное на них обществом, если хоть раз помогут предотвратить реальную угрозу России.

В расширении заинтересованы руководящие структуры Организации: это способ сохранения и расширения их полномочий. Но зона гарантий – это и зона ответственности вооружённых сил. То есть влияние НАТО растёт так же, как в случае расширения территории – только без сопутствующих политических осложнений.

Более того, в чисто военном отношении задача даже несколько осложняется. Оборона территории, где в мирное время разместить войска нельзя, требует повышения мобильности вооружённых сил, серьёзного их дооснащения и дообучения. Но вряд ли найдётся армия, не желающая такого усовершенствования. И деньги западных налогоплательщиков уйдут в этом случае на нужды их собственных, а не соседских, войск.

Может показаться: остановить расширение НАТО невозможно никоим образом, включая предлагаемый. Возврат на исходные позиции стал бы политической катастрофой для руководителей большинства государств НАТО.

Первая и вторая очереди расширения альянса свершились, но есть ещё немалые шансы остановить дальнейший процесс. НАТО перерастает оборонные рамки (вспомним действия НАТОвской авиации в Боснии, а затем в Сербии – их трудно признать необходимой самообороной; а уж в Ливии состоялась открытая агрессия с использованием не только ударов с воздуха, но и десантов). Соответственно уменьшается и стремление туда. Мало кто хочет участвовать в конфликте, начатом другими. Политики, не слишком скованные уже принятыми решениями, могут при благоприятных условиях изменить свои планы.

Последний рубеж, который ещё можно было бы сделать нейтральным – бывшие республики СССР (Украина, Грузия, а в случае неожиданного успеха очередного цветного бунта – даже Белоруссия). Их народы хорошо помнят десятилетия противостояния с НАТО. Да и былые войны – включая Великую Отечественную – отбили желание оказаться ближе к возможным новым конфликтам. Так что обещания тамошних политиков сблизиться с западными военными структурами рядовые граждане поддерживают не слишком активно (или вовсе протестуют – например, во время НАТОвских учений в Крыму и под Одессой).

Всё предложенное потребует непривычной для России – длительной, серьёзной, упорной и хорошо скоординированной – работы. Но самая тяжёлая работа лучше вооружённого соседа. В любом случае она даст России время сосредоточиться, как во времена великого Горчакова.

КОЛИЧЕСТВО И КАЧЕСТВО

ВЫХОДЫ ИЗ ТУПИКОВ РОССИЙСКОЙ ДЕМОГРАФИИ

Вряд ли сегодня кто-то ещё в состоянии оспаривать: спад численности населения России близок к катастрофическому – и по абсолютной величине, и по динамике процесса. Более того, с учётом всемирной роли нашей страны возможная катастрофа отразилась бы на всём мире. Скажем, даже для обслуживания системы экспорта энергоносителей потребовалось бы – с учётом всех межотраслевых взаимосвязей, организации образования, медицинской защиты и всяческих видов обслуживания – куда больше 10–15 миллионов человек, упоминание о которых молва приписывает Тэтчёр[100]. Поэтому нам не только с точки зрения собственных интересов, но и из общегуманных соображений необходимо найти выход из демографического тупика. А для этого, в частности, изучить опыт других стран, попадавших в сходное положение.

ПЕРЕПИСЬ ПАДЕНИЯ

По результатам переписи 2002-го года, число жителей России уменьшилось (по сравнению с 1989 по РСФСР) на 1,8 млн. человек и составило 145 166 731 человек. Спустя восемь лет убывающая тенденция сохранилась.

22-го ноября 2010-го на сайте Федеральной службы госстатистики приведены слова её главы Александра Суринова: «Если говорить грубо, то общая численность населения России может составить 143 млн. человек». «Комсомольская правда» тут же ехидно отметила: две-три недели назад Суринов называл другое число – 141 млн. Вероятно, эта цифра ближе к истине – ведь за катастрофическое положение в демографии виновным рано или поздно придётся отвечать по строгости закона.

Перепись 2010-го года выявила существенное презрение к государственной власти со стороны занятого и образованного гражданского населения. Только по официальным данным того же Росстата 1 млн. 22 тыс. россиян отказались переписываться (а реально эта цифра, по всем признакам, гораздо больше), так выражая свой социальный протест. Это – реакция народа на то, как его ловко отстранили от всех институтов самоуправления, при этом провозглашая на словах всевозможные демократические ценности.

Александр Суринов утверждает: «2 млн. 600 тыс. человек во время переписи просто были не дома. Только в Москве переписчикам не удалось застать 620 тыс. граждан». Разумеется, тех, кто занят на работе днем, застать не смогли, а патриотизмом – пойти и переписаться по адресу, обнаружив в дверях бумажку от исполнителя, или хотя бы позвонить ему – люди, увы, не страдают.

Впрочем, для сглаживания статистики недовольства народа работники Росстата, вероятно, получили данные об «отказниках», а также о тех, кого не удалось застать дома, в домовых книгах жилищно-эксплуатационных предприятий. Это и проще, и спины не ломит, и карман полнит за как бы выполненную перепись. Но такие сведения гроша ломаного не стоят для тех целей, ради которых перепись производится: ведь пола и возраста, узнаваемых при этом, недостаточно для построения полноценной демографической картины.

Словом, за минувшие восемь лет – только по самым оптимистичным прогнозам – страна недосчиталась свыше четырёх с половиной миллионов человек. Если же учесть, что демография полнится за счёт едва говорящих по-русски необразованных и находящихся вне нашего культурного поля мигрантов из бедных азиатских стран СНГовии, получающих российское гражданство, убыль населения России – и качественная, и количественная – очевидна.

На сантименты уже нет времени – пора называть вещи своими именами. СССР не случайно называли Россией. Русский народ был не просто государственно-образующей нацией, но – прежде всего! – культурно-образующей! За русским народом, достигшим поразительных успехов в развитии науки, техники, искусства, шли в кильватере остальные народы.

Первый, разошедшийся на цитаты, тост грузина Джугашвили в застольной речи после Победы в Великой Отечественной Войне – за русский народ, освободивший Европу от коричневой чумы. Гагарин – первый человек, побывавший в космосе – русский. Каждый из русских триумфов в те годы гордо нёс в себе частицу русского народа – уже по признаку одного лишь языка, то есть принадлежности к культуре, а, значит, и к великим свершениям Советского государства… Но кто пойдёт по жизни за теми, кого считают неумехами, лентяями и неудачниками, чьи достижения – лишь остатки былого величия? Кто пойдёт хотя бы за равным себе?! Идут за флагманами.

Нынешняя масса русских – докритическая: не способна к новому взрыву в развитии, прежде всего, по своему качеству. Если в ближайшие годы не поднять радикально уровень человеческого «материала», может случиться то же, что произошло с Парагваем…

ПАРАГВАЙ – ИСТРЕБЛЕНИЕ И ВОЗРОЖДЕНИЕ

Некогда – при президенте Франсиско Солано Лопесе – Парагвай был искусственно втянут в конфликт между Бразилией и Уругваем.

Вскоре спор перерос в войну этих стран – и примкнувшей к ним Аргентины – против Парагвая. Эту «войну Тройственного союза 1864–1870-го годов» инспирировали стоявшие за «тройкой» Великобритания, США и Франция, недовольные излишне самостоятельным политико-экономическим курсом Парагвая – тогда одного из наиболее развитых государств Латинской Америки.

Строго говоря, развитие было достигнуто искусственно, и его устойчивость по современным представлениям далеко не гарантирована. По некоторым сведениям, президент Лопес был не просто социалистом, ультралевым даже по нынешним меркам, но диктатором, на чьём фоне Сталин и Мао выглядят либералами. Но даже если эти оценки достоверны – основания для насильственного изменения курса страны явно не было. По крайней мере народ Парагвая полагал действия своего руководителя вполне достойными защиты.

В результате драматически неравной борьбы Парагвай потерял половину территории, а его население подверглось одному из первых в современной истории геноцидов: из 1,3 миллионов жителей к концу войны уцелело лишь 200 тысяч – в том числе лишь 20 тысяч мужчин!

Необратимые – казалось бы – изменения в жизни Парагвая привели к тому, что почти сто лет – вплоть до реформ Стреснера[101] – страна находилась на задворках мира. Череда диктатур и военно-олигархический капитализм, при поголовной нищете – таков был приговор истории.

Генерал Альфредо Стреснер, правивший Парагваем с 1954-го по 1989-й год, установил рекорд продолжительности правления среди диктаторов Латинской Америки. Но мало кто обратил внимание: за два десятка лет до Пиночета именно его режим наработал опыт приостановки движения к экономической катастрофе целого государства.

В наследство от предшественников Стреснеру досталась разорённая страна. Промышленность пребывала в зачаточном состоянии, инфляция стала неуправляемой, а казна опустела.

Первой своей задачей он поставил борьбу с инфляцией и в 1956-м году принял стабилизационный план МВФ. Стреснер отменил налоги на экспорт, снизил таможенные тарифы, запретил кредит и провел девальвацию национальной валюты. Недовольные жёсткой монетарной политикой профсоюзы ответили в 1958-м году всеобщей забастовкой, но Стреснер подавил волнения, а зачинщиков выслал за пределы страны, где они и находились до конца его правления.

Инфляция была побеждена, и в стране начался экономический рост – пусть поначалу и робкий. Теперь Стреснер начал кампанию по заселению малоосвоенных восточных регионов Парагвая, назвав её очень по-немецки[102] – «Марш на Восток». В ходе марша многие безземельные крестьяне получили наделы, что сняло социальную напряженность. В ходе другой кампании, начавшейся в 1967-м году, Стреснер приучил парагвайцев выращивать сою – о ней они раньше мало слышали. К 1987-му году урожай этой культуры перевалил за 1 млн. тонн, её возделывание приносило около $150 млн. ежегодно.

Опирался Стреснер не только на собственные силы. С участием бразильского капитала построена дорога между Асунсьоном и бразильскими портами, устранившая зависимость Парагвая от портов Аргентины. Затем Стреснер подружился с США. Побывавший в Асунсьоне в 1958-м вице-президент – и будущий президент – США Ричард Никсон похвалил Парагвай за стойкую антикоммунистическую позицию, после чего доля американской помощи долгое время составляла около 40% парагвайского бюджета. Самым большим успехом Стреснера стал договор с Бразилией о возведении на границе двух стран гигантской гидроэлектростанции «Итаипу» – до сих пор самой большой ГЭС в мире. Строительство началось в 1973-м, а в 1983-м станция начала давать электричество, покрыв 78% энергетических потребностей Парагвая. Причём финансировала строительство Бразилия, а рабочую силу поставлял в основном Парагвай, так что тысячи парагвайцев смогли получить работу. Пока строилась эта южноамериканская ДнепроГЭС, ВВП страны рос на 8% ежегодно, что было в ту эпоху одним из лучших показателей во всей Латинской Америке.

РАННЕСОВЕТСКИЙ ПРОРЫВ

Собственно, почему мы говорим в этом документе о стране, далёкой от нас во всех отношениях? Да просто потому, что Россия – как ни странно это для многих нынешних верхоглядов – уже сама не раз находила пути выхода из глубочайшего кризиса.

Правда, таких, как в Парагвае, масштабов истребления народа у нас (пока ещё) не случалось. Но если измерять не по населению в целом, а по самым активным его слоям, от которых критически зависит развитие, то следует признать: Гражданская война принесла нам не просто спад, а несомненную – и практически необратимую обычными способами – катастрофу.

Тогдашний высший руководитель государства – ныне многими обвиняемый в догматизме и безжалостности к собственному народу – нашёл выход из положения, спасительный и для активности народа, и для общей его численности. Несколько лет – пока сам он не умер, а его преемники не запутались в обширном спектре альтернатив, открытом благодаря общему росту возможностей страны и народа – жёсткая государственная власть сочеталась с либеральной экономикой. Эта система получила название Новой Экономической Политики (НЭП) не в последнюю очередь потому, что противоречила всем тогдашним политическим концепциям. Но её эффективность в решении задач выхода из бесчисленных тупиков, оставленных войной, неоспорима.

НЭП анализировали много раз – и, вероятно, ещё не раз будут заимствовать элементы её опыта для решения вновь возникающих задач. Но в рамках исследуемой темы нам важен один из её – казалось бы, чисто политических – элементов. Государство тогда взяло на себя борьбу с беспризорностью – наследием не только войны, но прежде всего экономических перетасовок – и безграмотностью, доставшейся от прежних эпох.

Темп развития качества населения в рамках этих программ оказался беспримерным в человеческой истории. Буквально за пару десятков лет народ Советского Союза поднялся на новый уровень, соответствующий вновь возникшим требованиям (в том числе и предъявленным новой войной).

Ещё в XIX веке лучшие умы страны – самые образованные и активно мыслящие люди России – ставили перед собой именно эту задачу. Может быть, именно благодаря их творческим идеям, успешно претворённым в жизнь, Россия – в образе Советского Союза – достигла пика могущества.

Поданным известного американского специалиста в области исторического прогнозирования, Ангуса Мэдисона, при сравнении динамики ВВП на душу населения России (СССР) и США выясняется: если исключить провалы в ВВП, вызванные Второй Мировой войной, уже к 1949-му Россия сравнялась бы с США по благосостоянию населения и экономическому могуществу. Этот вывод можно подкрепить данными другого крупнейшего американского историка, Пола Кеннеди, из чьих выкладок следует: всего за 16 лет – с 1922-го по 1939-й – индустриальное производство в СССР выросло в 67 раз. Сколько-нибудь близкого результата не знало ни одно государство мира.

К сожалению, немалой частью ресурсов, обретённых в ходе бурного развития, мы распорядились варварски. Сколько истреблено лучших умов – в науке, искусстве, технике, военном деле… Но сколько одновременно воспитано им на смену?! Воистину из трубы А втекает, из трубы Б вытекает.

СОВРЕМЕННЫЙ ПРОВАЛ

Традиция варварского отношения к собственному народу, увы, доселе не преодолена. Напротив, недавно – под эффектными и даже возвышенными лозунгами – она возродилась в новой форме, но с былым содержанием.

В справочнике Госкомстата «СССР в цифрах в 1987 году» опубликованы следующие сведения о численности населения РСФСР почти за два десятилетия – с одной стороны, не затронутых идеями демократического реформирования, но с другой стороны, полностью свободных от влияния послевоенного восстановления, трудностей послевоенного времени: (в тыс. чел.) 1970 (перепись) – 130 079; 1979 (перепись) – 137 551; 1988 (прогноз) – 146 450.

На основе этих данных[103] построены достаточно надёжные прогнозы дальнейшей динамики населения России в отсутствие экономических и политических потрясений. По наиболее достоверным из этих оценок в 2002-м – на момент очередной переписи – в России было бы 158,7 млн. человек. Фактически же по переписи – всего 145,2 млн. Таким образом, общие людские потери за период перестройки и демократических реформ – 13,5 млн. человек.

Более того, перепись выявила в стране 5,4 млн. мигрантов, получивших российское гражданство или хотя бы разрешение на долгосрочное проживание в России уже после распада Союза. То есть общие потери населения, жившего в республике непосредственно перед распадом (и потомков этих людей), на 2002-й год – 18,9 млн. человек, а на 2010-й год минимум 23 млн. человек.

Предыдущий период столь же разрушительного воздействия на наш народ – Великая Отечественная война. Суммарные потери в ней – по надёжным современным оценкам – 27 млн. человек[104]. Их распределение по республикам не изучено. Надёжны разве что белорусские данные – 2,26 млн. Если остальное распределить по республикам равномерно, на долю России придётся 14,72 млн. Но с учётом заметно большей, чем у неоккупированных республик, доли РСФСР и в действующей армии, и в партизанах, и среди угнанных на принудительные работы, наиболее вероятная оценка потерь – 16,2 млн. человек.

Как видим, абсолютная величина потерь России от войны заметно меньше, чем от мирных экономических и политических преобразований. Правда, в расчёте на одного человека потери всё-таки выше: перед войной в РСФСР жило 110,1 млн. человек – то есть тогда не дожило до лучших времён 14,7% населения, а сейчас 12,9%. Так что отечественные либеральные экономисты и демократические политики всё же чуть-чуть не дотянули до достижений национальной социалистической немецкой рабочей партии. Но они старались!

ЖИТЬ НАДО УМЕТЬ

Полоса безудержных преобразований, похоже, завершена и в обозримом будущем вряд ли повторится. Увы, отрицательное сальдо естественной убыли и прибыли, сформировавшееся в те годы, до сих пор не преодолено. И даже при самой умной политике мы – судя по всему мировому опыту – не сможем быстро и радикально изменить количество населения.

Но количество – ещё полбеды. С каждым годом ниже и качественный уровень наших граждан.

Что входит в понятие качества населения?

– Уровень образования. Его падение уже невозможно замаскировать бумажными играми вроде единого государственного экзамена или болонских рецептов реформирования высшей школы. Наоборот: все эти изменения лишь ускоряют разрушение системы, в своё время поднявшей наш народ на высший в мире уровень просвещения и культуры.

– Мотивация к работе. Она нынче исчерпывается ехидной формулой американского происхождения: чтобы прилично жить, надо много работать, а чтобы разбогатеть, надо придумать что-то другое. В советское время социальный лифт – система продвижения наиболее способных – был далеко не идеален, но всё-таки как система в целом работал. Никогда ещё в новейшей истории судьба человека не зависела так капитально, как сейчас, от статуса папы и мамы. Вдобавок на глазах исчезает социальная справедливость. В наши дни основная масса граждан знает, что вряд ли удовлетворит с помощью работы такие ключевые потребности, как здравоохранение, образование, жилье. И соответственно не ощущает стимула работать сколько-нибудь честно и эффективно.

– Физическое здоровье. Его уровень упал почти катастрофически. Заметной части наших граждан сейчас не доступна даже столь скромная медицина, какая в советские времена справедливо считалась явно не достаточной для современного общества. Занятия физкультурой, поездки на курорты и в санатории тоже отнимают – в пересчёте на средний уровень дохода – куда больше прежнего и поэтому заметно менее доступны.

– Морально-этические ориентиры. Они фактически вовсе утрачены. Система норм, сформированная в советское время (да и многие досоветские идеалы, созданные единственной в своём роде русской интеллигенцией), явно не стыкуется с новой экономической и политической обстановкой. Новые же нормы пока не выработаны, поскольку сама эта обстановка возникла лишь недавно и далеко не устоялась.

Упускать из виду проблему количества недопустимо. Но пока мы озабочены численной стороной вопроса, проваливается качественная сторона. Именно, говоря компьютерным языком, «апгрейд» (то есть радикальное улучшение качества), российского общества способен сделать его «достаточным» для сохранения как влиятельного вида.

Происходит же обратное. Рост числа дураков на душу населения – реальная угроза, очевидная из мирового опыта. Но мы опережаем мировые тенденции в росте числа дураков. Причём не только «внизу», но и «наверху».

Конечно, к этой проблеме (как, наверное, и к любой другой) можно до поры до времени относиться с юмором – в духе старинной английской эпиграммы Уильяма Джэймсовича Блэйка, известной нам в переводе Маршака:

Но нельзя забывать – ярчайший Семен Яковлевич Надсон, жаловавшийся:

перед смертью оказался на грани безумия.

ПРОПУЩЕННЫЙ ЮБИЛЕЙ

Недавнее трёхсотлетие Михаила Васильевича Ломоносова отпраздновано, на наш взгляд, далеко не так ярко, как оно того, несомненно, заслуживало. Конечно, центральные телеканалы показали несколько фильмов и передач на эту тему. Но в советское время романтизацией личности этого выдающегося учёного занимались несравненно масштабнее.

Причём вовсе не из одних ура-патриотических соображений (нынче зачастую сменяемых зеркально симметричными ура-пессимистическими). Чтобы хвастаться, надо сперва иметь, чем хвастаться. Ломоносов же создал вполне достаточно нового, чтобы его приоритет отстаивали на государственном уровне.

Вспомним хотя бы 1761-й год. Венеру, проходящую на фоне Солнца, наблюдали десятки астрономов. Все они видели светлый ободок у края диска Венеры в момент его совпадения с краем диска Солнца. Но только Ломоносов понял: этот ободок – след преломления света в атмосфере планеты. Сам он счёл объяснение столь очевидным, что даже не включил его в список своих главных трудов (и его зачастую приписывают Шретеру и Гершелю, хотя исследование Ломоносова немедленно опубликовано и разослано всем коллегам в Европе). Между тем доказательство существования инопланетной атмосферы – фундаментальное по тому времени открытие, заметно повлиявшее на становление общего материалистического взгляда на Вселенную.

Впрочем, Ломоносов не зря счёл это открытие маловажным для себя. Ведь ему принадлежит несомненный мировой приоритет в открытии закона сохранения материи: даже бесспорно великий французский химик Лавуазье пришёл к тому же выводу ощутимо позже, хотя и независимо от нашего гения. Да и его вклад в молекулярно-кинетическую теорию неоспорим и значителен. Конкретные достижения Ломоносова столь велики и разнообразны, что им уже посвящено множество серьёзных трудов, и подробная расшифровка составит не одну книгу вроде этой.

Советский взгляд на Ломоносова во многом связан не только со стремлением утвердить отечественный приоритет в науке, но и с необходимостью дать всей отечественной науке нравственные ориентиры. Эта задача, к сожалению, актуальна во все эпохи. Недавно в одном из известнейших и очень значимых для страны научных институтов крупный руководитель сделал подложный отчёт о расходовании значительных государственных средств на работы, фактически давно исполненные и опубликованные другими учёными. Ну не может наука оставаться автоматически чистенькой в общем грязном потоке. Поэтому для достижения научной истины нужны не только чисто научные, но и нравственные ориентиры.

Полагаем, учёным вообще нужна определённая степень независимости от сильных мира сего – даже тех, кто оплачивает их деятельность. Коллеги Андрея Дмитриевича Сахарова не выполнили партийную установку – оставили его действительным членом Академии наук. Уже хотя бы этот пример показывает: советские учёные сохранили упомянутые нравственные ориентиры. Если бы они ещё могли распространять их в остальном обществе вместе со знаниями, у нас было бы куда больше возможностей удержаться от разрушительных процессов, начавшихся в обществе в конце 1970-х годов, а в так называемые «лихие девяностые» вышедших на экспоненциальную – катастрофическую – траекторию развития.

Мы и по сей день опасно близки к такому ходу событий. Искренне жаль, что юбилейные торжества серьёзно омрачены неудачей уже начального этапа крупнейшего и важного для всей мировой науки эксперимента «Фобос-Грунт». Это, увы, убедительно показывает, как глубоко мы закопали всё то, что начинал Михаил Васильевич.

Тому есть, к сожалению, множество серьёзных причин, связанных с состоянием общества в целом. Остановимся на одном аспекте. Академик Пётр Леонидович Капица в одной работе, не опубликованной при его жизни, задавался вопросом: «Почему же у нас не приходят из Холмогор молодые люди, способные стать Ломоносовыми?» Его вывод неутешителен. Таланту внутренне – даже подсознательно – присуще непослушание. Дерзость ума не может не сочетаться с дерзким поведением. Мало кто из окружающих готов такое прощать. Науке жизненно необходима атмосфера, где могут свободно дышать такие нестандартные, неудобные, но выдающиеся в плане ума люди. Только тогда и можно получить Ломоносовых – в большей или меньшей степени – с завидной регулярностью.

Впрочем, в нашем нынешнем обществе главное, пожалуй, даже не воспитание спокойного отношения к неудобным и дерзким. Куда очевиднее и болезненнее современная миграционная политика.

Ломоносов состоялся как учёный во многом благодаря обучению в немецком университете. Причём он был всего лишь одним из множества молодых людей, получивших на западе не только конкретные знания, но и методологию их применения и совершенствования, а затем вернувшихся на родину ради служения на благо России. Сейчас, к сожалению, всё наоборот. Многие молодые люди обучаются в России, а затем уезжают служить западу. Нашему руководству следовало бы задуматься над причинами и последствиями такого переворачивания предпочтений. А вместо этого наша система образования преобразуется в сторону максимальной совместимости наших дипломов с западными (даже ценой заметного ухудшения методики преподавания) ради упрощения отъезда людей, получивших знания и усовершенствовавших ум усилиями всей страны.

Пётр Великий, создавая Российскую Академию наук, вовсе не случайно сказал, что не будет следовать западным образцам, вовсе не случайно соединил в одно целое гимназию, университет и академию. Император понимал: при тогдашнем состоянии российского просвещения не было ни необходимости, ни возможности разделения образования и исследования.

Правда, почву для свершений Петра подготовил ещё его отец – Алексей Михайлович, прозванный Тишайшим и поэтому заслонённый личностью сына, катастрофически недооценённый потомками. Именно при нём в Москву стали массово приглашать зарубежных специалистов. Именно при Алексее Михайловиче состоялся Самуил Гаврилович Петровский-Ситнянович – Симеон Полоцкий (в ту пору Полоцк входил в Великое княжество Литовское в составе польско-литовской Речи Посполитой – республики) – и произнёс перед царём орацию о необходимости «взыскати премудрости», то есть повысить уровень образования в царстве. Симеон основал всесословную Славяно-Греко-Латинскую Академию. Из неё вышел и воссиял математическим гением Леонтий Филиппович Телятин – Магницкий. Пётр Алексеевич получил готового отечественного специалиста в самом начале своих славных дел. Это лишь один пример. А сколько ещё замечательных людей – включая Ломоносова – вышли из академии, созданной Полоцким! Сумел бы Пётр без отцовского задела, без этой первой ступени столь высоко вознесть свою Россию? Вряд ли.

Российский научный потенциал довольно долго формировался в основном благодаря импорту специалистов. Репутация страны (в основном благодаря пропаганде нашего тогдашнего стратегического конкурента – Польши) была малоприятная. Ехали в основном за длинным рублём. Хватало и прохиндеев, и откровенною хлама. Но всё же мы довольно быстро научились фильтровать входящий поток. Вспомним хотя бы: среди зарубежных учёных, трудившихся в нашей Академии наук – математический гений Леонард Паулевич Ойлер (Эйлер), создавший несколько новых направлений математики.

Саму идею Академии внушил первому нашему императору другой гений математики (и философии). Готфрид Вильхельм Фридрихович Ляйбниц (Лейбниц) считал просвещение главной задачей правителя. Не грех вспомнить, как советы Лейбница тут же подхватил и творчески использовал сам монарх. Не зря Пётр сказал: «Аз есмь в ряду учимых и учащих мя требую» – «Я рядовой ученик и нуждаюсь в учителях».

Наши властители последних десятилетий, увы, во многом противоположны великому царю. Это касается не только образования, но даже просвещения.

Посмотрите хотя бы на наши телевизионные каналы, существующие под мудрым оком Администрации Президента! Занимаются они (за редким исключением) ровно обратным процессом – дебилизацией граждан, реализуя расхожую фразу: главный ресурс экономики – дурак, которому можно впарить всё. И мы ежедневно пожинаем плоды такой вот экономики.

В прежние века Россия привлекала иностранцев для подъёма собственной экономики и науки. Накануне войн с Наполеоном ижевские заводы подняты с нуля массовым ввозом немецких специалистов. Сделан серьёзный рывок в оружейном деле. Они перещеголяли даже знаменитое тульское производство. Кто знает, как бы сложилась война 1812-го года, если бы руководство страны в тот период не озаботилось бы наличием технологий и кадров?! Один из привлечённых мастеров в дар городу Ижевску сотворил куранты – они работают и по сей день, два века спустя.

Назовем лишь немногих привлечённых специалистов. Шотландец контр-адмирал Патрик Леопольд Джонович Гордон и выходец из Швейцарии генерал-лейтенант Франсуа Жакович Лефорт строили вместе с Петром Великим русскую армию нового типа. Датчанин капитан-командор Витус Йонассович Беринг открыл немало новых земель. Голландец Даниил Иоханнович Бернулли – фактический создатель математической физики, член Петербургской Академии наук. Другой гениальный учёный – замечательный универсал – швейцарец Леонард Эйлер и вовсе провёл в России полжизни… Как говорится, что ни фамилия – то имя.

Многие выдающиеся российские деятели – дети некогда привлечённых в страну иностранных специалистов. Сын датского переводчика и медика Иоганна Дала, Вальдемар Дал – Владимир Даль, не менее знаменитый врач и создатель «Толкового словаря живого великорусского языка». Хайнрих Фридрих Эмиль Христианович Ленц – выдающийся отечественный электротехник и физик, чьи предки перебрались в российскую Лифляндию из Померании. Михаэль Андреас Барклай де Толли – великий наш полководец, в чьих жилах шотландская и немецкая кровь. Из немецких дворянских родов, поступивших на службу самодержцам российским, мореплаватели Фабиан Готтлиб Таддеус Таддеусович фон Беллинсгаузен и Адам Йоханн Иоханн-Фридрихович фон Крузенштерн… и так далее.

Даже Джугашвили, воспользовавшись Великой Депрессией – экономическим кризисом 1930-х годов – на Западе, направил на образование, кадры и технологии те немногие ресурсы, что имел. Без привлечённых им иностранных специалистов, наверное, не состоялось бы последующего экономического рывка Советского Союза.

Постаралась и наша разведка. Речь даже не о тех сочувствующих Советской России иностранных учёных, кто передавал в руки чекистов бесценный материал. У нас было кому его использовать: наши учёные не только сверяли свои разработки с зарубежными, но одновременно шли собственными путями, во многом совершеннее западных. Но умелая работа разведчиков сыграла немалую роль в том, что, например, Бруно Массимович Понтекорво – соратник великих Ферми и Кюри – навсегда переехал в СССР и по меньшей мере тридцать лет полноценно работал в области ядерных исследований на благо нашей Родины…

Разительный контраст с тем, кого нынче привлекает на работу наше руководство. Бесчисленный поток самой тёмной – по квалификации и уровню общей подготовки – части таджиков и узбеков. Миллионами ввозим неучей, ибо эта сверхдешёвая рабочая сила выгодна ряду магнатов для получения сверхприбылей. Но самому государству это абсолютно противопоказано! Все социальные последствия ложатся на его – наши с вами – плечи. Это и рост общественной напряжённости, это и болезни – в Москве уже вывелся свой вид малярии. Вершки получают олигархи, а корешки достаются обществу.

Заметьте: мы не говорим о национальности как таковой. Приведём всего два примера. Есть в Москве блестящий врач-ЛОР Михаил Григорьевич Лейзерман. Он не одно десятилетие лечил и лечит несметное множество людей. Отделение у него работает, как часы. И вот во время кризиса в Таджикистане он смог подтянуть к себе в отделение кандидата медицинских наук Сахиба Раупова. Теперь и Раупов свой талант приложил на благо тех же москвичей и остальных россиян. Нам нужны врачи, учителя, инженеры! Они есть и в Узбекистане и в Таджикистане, есть они и в других республиках бывшего СССР. Конечно, не каждый врач из Узбекистана станет равным академику Рахиму Мусаевичу Хаитову, который ещё в советское время был иммунологом мировой величины.

Часто бывая на Украине, мы ни разу не видели там бесчисленных толп гастарбайтеров из Средней Азии. Все работы в основном выполняют местные. А мы разлагаем собственных граждан. Ведь почётен любой труд. Но платить нашему не будут – он обойдётся работодателю дороже, чем бесправный киргиз или таджик. Всё перевёрнуто с ног на голову. Таким образом мы не европеизируем Россию, а окончательно загоняем её в глубокую Азию.

Алексей Михайлович, Пётр Первый, Екатерина Великая сумели провести уникальный эксперимент, не имеющий аналогов в мировой истории. За период в два поколения в России была создана академическая наука.

«Я тебя породил, я тебя и убью…» Может, именно этой максимой руководствовались Ельцин и К°, когда взяли курс на искоренение академической науки за одно поколение.

В заключение добавим: мы очень любим спорт, но считаем, что бешеные во всех смыслах деньги, потраченные на закупку футболистов, пропадут зря, если исчезнет страна. А она исчезнет, если в ней не будет полноценной науки и техники. Поэтому мы призываем нынешних «питерских» брать пример с тех ещё «питерских» и спасать дело Ломоносова.

НА ОЛИМПИАДУ НАДЕЙСЯ…

Сейчас, возбуждённые предстоящей Олимпиадой 2014-го года, госчиновники спешно перекраивают побережье Сочи. Спорт стал модным трендом. Не нами сказано: «Хочешь отвлечь внимание от экономики – обрати народ к политике». Продолжая это рассуждение, можно сказать: займи людей спортом – и они не будут думать ни об экономике, ни о политике.

В 2007–2008-м годах мы пережили всплеск подобной эйфории. На связанные с зимней олимпиадой громадные (прежде всего не спортивные, а строительные) работы – и на современный курорт, которому предстояло возникнуть в их результате, – возлагались столь грандиозные надежды, словно в России не было ничего, кроме Красной поляны. И чем это кончилось?

До того мы принимали олимпийцев в 1980-м году. Конечно, с той поры осталось немало грандиозных сооружений – от гребного канала в Крылатском до трассы Москва-Минск. Но тогдашние ошибки советского политического руководства привели вместо триумфа к бойкоту, изрядно сказавшемуся не только на экономических взаимосвязях с остальным миром, но и на моральном состоянии советского народа. Надежды не просто не оправдались. Через десятилетие после олимпийских игр страна вовсе прекратила существовать.

Как показал опыт Великобритании в XIX веке и США в XXI, даже на вершине экономического могущества вводить войска в Афганистан не следует. Мы же сделали это при явном экономическом упадке. И резко ускорили кончину СССР. Сейчас же – к слову, в очередной раз увязнув в ряде стран Африки и Азии – страны Запада уже готовы включить Россию в НАТО, чтобы рядовые Ивановы и Петровы из славянской глубинки заменили на гибельной земле рядовых Томми и Райанов.

Ныне только ленивый не говорит, что мы сидим на нефтяной игле. Но впервые мы сели на неё как раз в начале подготовки к олимпиаде.

Всем памятна ООНовская программа «Нефть в обмен на продовольствие» для побеждённого Ирака. СССР – великая держава! – сам загнал себя в такую же ситуацию – вывозил нефть ради закупки продовольствия. То есть уже тогда стал в части экономики побеждённым – по сути, большим Ираком.

Увы, глубинные механизмы тогдашних – и нынешних – проблем доселе не вполне осознаны. И потому остаётся риск: весь пар нашего энтузиазма в очередной раз уйдёт в олимпийский свисток. Спорт – прекрасное дело. Но проблем страны – в том числе проблемы качества народа – он в одиночку не решит.

ЖЕМЧУГ В ОБМЕН НА БУСЫ

Увы, сегодня ресурсы страны зачастую используются ещё более варварски, чем в худшие периоды жизни СССР.

Лучшие – знающие, изобретательные, творческие – умы утекают из страны, как сквозь пальцы. Взамен мы закупаем – вместо того, чтобы растить у себя – мышцы. Чужеземных футболистов, баскетболистов, хоккеистов ввозят по ценам повыше, чем в богатейших странах Запада. Между тем более 4/5 нашего населения живёт ниже самого нищенского прожиточного минимума[105].

Граждане России низведены до уровня туземцев, когда-то менявших золото и алмазы на бижутерию и – в лучшем случае – гвозди. Это просто аморально по отношению к народу, на протяжении многих веков доказывающему своё право именоваться великим.

БЕЗ НАУКИ – БЕЗ ЖИЗНИ

Научно-техническая сфера с 1991-го погружена в жесточайший кризис – и только к концу 1990-х наметились первые узкие тропинки для выхода. На начальном этапе экономических преобразований бюджетные ассигнования сократились во столько раз, что науку вообще исключили из числа стратегических государственных приоритетов. Централизованная система управления развитием науки и техники была разрушена. Надежды же на автоматическое действие рыночных механизмов не оправдались. В развитых странах давно известно: рынок близорук и лишь в редчайших случаях как-то способствует долгосрочным программам с не вполне очевидным исходом. В результате отечественная наука была поставлена на грань выживания. Впоследствии такой подход признан управленческой ошибкой. По сути же это грубейший стратегический просчёт.

По данным министерства образования и науки «с 1989 по 2004 год за рубеж уехали порядка 25 тысяч учёных, около 30 тысяч ежегодно работают за границей по временным контрактам. Это составляло на тот момент 5–6% от общего научного потенциала России. То были наиболее востребованные и самые продуктивные учёные».

Страну покидает научная элита. Непотопляемый Фурсенко традиционно успокаивает президентов: мол, доля потерь не так велика. Но забывает добавить: Запад «слизал с молока все сливки», и у нас осталось в основном то, с чем хорошей «каши не сваришь».

Говоря о причинах оттока кадров из России, называют низкий уровень оплаты труда, необеспеченность материально-технической и приборной базы, низкий престиж статуса учёного в России. Сегодня число занятых в науке в России составляет – по министерским данным – менее 40% от уровня 1990-х.

Но главная беда – даже не в скудном финансировании. Губительна прежде всего «невостребованность результатов фундаментальных и прикладных исследований экономикой» – предупреждал более четырёх лет назад вице-президент РАН, лауреат Нобелевской премии Жорес Алфёров. «Без радикальной диверсификации сырьевого уклона российской экономики, создания инновационных технологий в базовых перерабатывающих отраслях с получением продукции высокого передела, инвестиции в науку теряют смысл… Десятки процентов одарённых старшекурсников уходят в бизнес с естественно-научных и технических факультетов. Случаев, когда учёный-соотечественник вернулся бы из-за рубежа, чтобы заниматься наукой на родине, я что-то не припоминаю[106]», – утверждал великий физик[107].

«Можно довести до аварийного состояния основные фонды научно-технической сферы, но, взявшись после этого за ум, сравнительно быстро отреставрировать их. Можно достаточно оперативно обновить приборный парк и оборудование, внедрить самые современные информационные системы. Всё это возможно, но при одном решающем условии – если для этого имеется необходимый кадровый потенциал! – сказано в справке ещё 2003-го года, представленной профсоюзом работников РАН в Совет безопасности России. – Для восстановления же разрушенного кадрового потенциала может не хватить даже самых самоотверженных усилий нескольких последующих поколений».

Словом, нет мозгов – нет и проблемы их утечки. Значит, можно отчитаться о правильно проведенных реформах.

УЧЕБНЫЕ ФИЛЬТРЫ

Проблему миграции учёных невозможно решить без мощных научных центров (а не одного «центра» типа Сколково!). Причём не только исследовательских, но и учебных: мировой опыт – включая опыт лучших наших ВУЗов вроде МГУ, МФТИ, МИФИ – давно доказал, что гармоничное сочетание двух этих видов деятельности несравненно лучше раздельного их проведения развивает и учащих, и учащихся.

Кстати, при каждом из таких ВУЗов существовала сеть специализированных – в первую очередь физико-математических – школ, охватившая всю страну. В Советском Союзе была возможность уже на самом раннем этапе отобрать и взрастить наиболее талантливых подростков, а затем довести алмазы до блеска в высшей школе. С введением нынешней системы сдачи экзаменов, по сути, шлифуются булыжники. Зачем эти нововведения, когда есть хорошо забытое и действенное «старое»!

Суперпроекты – вроде предложенных президентом Медведевым университетов федеральных округов – полезны для удержания наших учёных и подготовки новых научных кадров. Но при условии, что будут не только укомплектованы новейшей техникой и обеспечены надлежащим финансированием, но и организованы согласно современнейшим методикам. А главное – займутся селекцией.

С незапамятных времён любой такой центр притягивает к себе талантливую молодёжь с громадных пространств. Вспомним хотя бы: неудачливый соперник Евгения Онегина учился в Гёттингенском университете. И лучшие ученики остаются если не в самой alma mater, то где-нибудь поблизости: скажем, иностранные студенты Сорбонны или Оксфорда с Кембриджем веками вносят немалый вклад соответственно во французскую и британскую науку и технику.

В последние десятилетия основными центрами притяжения талантов со всего мира стали американские университеты. Через них – как сквозь фильтры – прокачиваются ежегодно сотни тысяч молодых людей, раскрывая в обстановке жёсткой конкуренции все свои способности[108]. Лучшие из лучших остаются на этих фильтрах, поддерживая Америку своими талантами.

Кстати, в советские времена через наши ВУЗы тоже прокачивалось немало талантов из третьего мира. Увы, сейчас к нам едут лишь немногие. Предпочитают Индию и Китай, где уже давно преподают выпускники английской и американской высшей школы. А кто уверен в своих силах и готов рискнуть немалыми деньгами (не обязательно своими – чаще надеются на кредит), едет в США, где и преподаватели со всего мира, и шансы остаться на работу.

Новые университетские центры – редкий для нас шанс приостановить интеллектуальную миграцию. Пока же к нам едут в основном мышцы – чернорабочие. Конечно, нам нужны и дворники. Но, клюнув на дешёвую рабочую силу, мы вместо внедрения новых технологий ради повышения производительности труда рискуем низвести себя на уровень рабовладения.

Кстати, вышеупомянутые успехи Стреснера в немалой степени связаны с тем, что после Второй Мировой войны Парагвай изрядно пополнился немецкими колонистами[109]. Да, Парагвай укрывал нацистов – но возможности реализовать свою идеологию у них не было. Для Стреснера было важно, что из Европы – сперва из разгромленной Германии, а потом из обоих государств, образованных на её территории – в немецкие колонии удирали квалифицированные кадры. Стреснер ввозил и прикрывал интеллектуальную элиту[110].

Этот – во многом одиозный – пример показывает: нам необходим такой комплекс мер, чтобы на его основе совершить такой же рывок. Наша цель – великий поход в будущее, а не за банановыми шкурками с барского стола.

ОБРАЗОВАНИЕ И ПРОСВЕЩЕНИЕ

Строго говоря, учебные центры классического вида обеспечат нашу – и привлечённую из-за рубежа – молодёжь только знаниями. Правда, сами знания могут быть весьма разнообразны. У нас чаще всего под этим термином понимают совокупность конкретных фактов или – в лучшем случае – навыков поведения в конкретных, предусмотренных преподавателями, обстоятельствах. Между тем куда важнее умение самостоятельно распоряжаться этими фактами и навыками, строить на них – как на опорах – мосты от неизвестного к известному, самостоятельно находить новые закономерности и разрабатывать новые образы действий в непредвиденных случаях. В сущности, учить надо прежде всего способности к творчеству, используя факты и методы только как фундамент для такого – увы, пока почти недостижимого – обучения.

Всё перечисленное требует разработки качественно новых методов преподавания. Вышеупомянутое сочетание учебной и исследовательской работы – один из важнейших компонентов этих методов, но далеко не единственный. Весь комплекс проблем, связанных с такой разработкой, ещё долго будет предметом глубоких и разнообразных исследований.

Но ещё важнее – гармоничное сочетание образования с просвещением.

Человек может усвоить множество разнообразных знаний и навыков. Может даже научиться самостоятельному творчеству. Но это само по себе не сделает его ни восприимчивым к эмоциям (как выраженным в искусстве, так и встречающимся в реальной жизни), ни уживчивым и дружелюбным…

Культура не сводится к знанию и даже к творчеству. Соответственно и просвещение куда обширнее и разнообразнее образования.

К сожалению, наша школа – и средняя, и высшая – лишь формально заботилась о просвещении. Хотя бы потому, что измерить достижения на этом направлении несравненно сложнее, чем чисто образовательные. Более того, школа сама по себе и не способна решить все задачи просвещения. Для него нужны обширные комплексные программы, охватывающие прежде всего досуг – и не только молодёжи, но людей всех возрастов. Николай Алексеевич Заболоцкий не зря сказал:

ИНФРАСТРУКТУРА ИЛИ КРИЗИС

ИЗ СТРУКТУРНОГО КРИЗИСА ВЫВОДИТ ИНФРАСТРУКТУРА

Наша экономика – всё ещё поле конфликта ортодоксальных рыночников со столь же ортодоксальными коммунистами. Правые убеждены: рынок обязан управляться сам собою, без всякого целенаправленного воздействия. Левые свято веруют: государство должно затыкать своим телом все амбразуры, не оставляя общественной самодеятельности ни малейшего шанса проявиться.

Как отмечал ещё Йоханн Вольфганг Иоханн-Каспарович фон Гёте, между двумя крайностями лежит не истина, а проблема. В данном случае можно сформулировать её так: государство обязано распорядиться доходами, не ущемляя интересы ни социально слабых слоёв населения, ни активных и предприимчивых.

Сходная проблема уже возникала перед многими государствами. Острее всего – в годы Великой Депрессии, начавшейся в тысяча девятьсот двадцать девятом и полностью исчерпанной разве что во Вторую Мировую войну.

Тогда государства, сражавшиеся с депрессией, не располагали избытком реальных доходов и добывали деньги откровенной инфляцией. Но в экономическом смысле этот источник мало отличается от налогообложения экспортной сверхприбыли. Инфляция, как известно, тоже налог. Причём затрагивающий прежде всего беднейших – поэтому, в отличие от обложения крупных доходов, не слишком подавляющий экономическую активность.

Как же распорядились правительства тридцатых годов доходами, добытыми теоретически сомнительным путём? На редкость однообразно. Даже столь противоположные политики, как демократ Фрэнклин Делано Джэймсович Рузвелт и диктатор Адольф Алоизович Хитлер, вкладывали государственные средства в основном в автомагистрали и военные заказы.

Обострение экономических неурядиц породило свирепые политические противоречия между крупными странами и внутри каждой из них. Предвидеть, что из противоречий рано или поздно вырастут силовые столкновения, не могли разве что Артур Невилл Джозефович Чембёрлен и Эдуард Клодович Даладье, даже в конце тридцать восьмого свято верившие: мюнхенское умиротворение Хитлера породит вечный мир. Любой вменяемый политик обязан был – в соответствии с древней латинской поговоркой – желая мира, готовиться к войне.

Во всём мире знаменита хитлеровская программа «моторизации немецкого народа», включавшая строительство четырёх тысяч километров скоростных дорог и массовое автостроение. Но зачем автомагистрали странам, пронизанным густейшей железнодорожной сетью? Даже США – по сравнению с Западной Европой изрядно обделённые стальными дорогами – существенно опережали, к примеру, нынешнюю Россию, тоже не испытывающую слишком уж острой нехватки транспортных возможностей. Вдобавок кризисный спад производства резко снизил нагрузку на существовавшую транспортную сеть – следовательно, потребности в создании новой сети взяться было неоткуда.

А дело в том, что экономический кризис никогда не бывает связан только с абсолютным перепроизводством. Как показал выдающийся экономист Николай Дмитриевич Кондратьев в своей теории длинных конъюнктурных волн, кризис всегда порождён исчерпанием возможностей существующей структуры производства.

Перестройка инфраструктуры в тридцатых годах принесла новое качество. В отличие от железных дорог, автомагистрали обеспечили доставку грузов «от двери до двери» без перевалок или ожидания попутных составов. В Америке и Германии резко возросла гибкость экономики, возможность хозяйственного манёвра. Существенно сократились сроки реорганизаций конкретных производств. Значит, возрос темп решения новых экономических задач.

Масштабы инфраструктурных преобразований всегда сопоставимы с масштабами всего государства. Поэтому их лишь в редких случаях удаётся обеспечить исключительно частной инициативой, без государственной организационной и финансовой поддержки.

Принято считать, что Хитлер просто воспользовался оживлением экономической конъюнктуры. Но в истории ничто не происходит само по себе. С одной стороны, режим фюрера опирался на антикризисные законы, принятые ещё прежним правительством Хайнриха Брюнинга – должно было пройти определённое время, чтобы они заработали в полную силу. С другой стороны, ведь и в Германии проводились шаги в духе Джона Мэйнарда Джон-Невилловича Кейнса – их инициировал президент Райхсбанка и советник Хитлера по экономике Ялмар Хорас Грили Вильям-Леонхард-Людвиг-Максимиллианович Шахт.

Тут и организация общественных работ, тут и щедрое кредитование предприятий, выпускавших стратегически важную продукцию или разрабатывавших технологии производства синтетических материалов, тут и поддержка разработок бытовой электротехники, наконец, наращивание райхсбанком денежной массы и одновременное подавление инфляции административными мерами.

Стимулированное американской налоговой политикой массовое внедрение новой вычислительной техники позволило заметно сократить среднее менеджерское звено и снизить омертвлённые складские запасы. Вдобавок оно ощутимо улучшило управляемость производства. Впервые стало возможно в считанные дни подстраивать крупные предприятия под новые требования рынка.

Современная экономика России определённо нуждается в новых инфраструктурах – прежде всего средствах связи. Но мы заметно отстаём от развитых стран и по части прежних инфраструктур – от железных дорог до канализации, от автомагистралей до водопроводов.

Нашему правительству все эти годы можно было не особо задумываться над поиском сверхсовременных объектов капиталовложений. Государственным деньгам хватило бы простора и в классических сферах. Достаточно сравнить желаемый автодорожный фонд с фактическим да оценить степень износа железных дорог – и становится ясно: любые нефтяные сверхдоходы можно было спокойно тратить внутри страны, причём с бесспорной пользой.

Увы, даже сейчас, когда цены на нефть упали, роль инфраструктурных реформ в предстоящем выходе из кризиса у нас наверху мало кто понимает и даже задним числом не провозглашает.

Практически вся существующая отечественная инфраструктура строилась в эпоху плановой экономики, ориентированной на долгосрочное сверхмассовое производство ради покрытия уже бесспорно выявившихся дефицитов.

Рынок же отдаёт предпочтение предприятиям не слишком большим, зато очень быстро перестраивающимся на едва выявленные потребности. Поэтому для современных требований возможности нашей старой инфраструктуры принципиально недостаточны. Немалую её часть нужно строить вовсе с нуля.

Более того, поскольку движущей силой рыночной экономики всегда была и будет конкуренция, придётся создавать некоторый избыток инфраструктурных мощностей – чтобы было кому конкурировать.

У нас пока мало кто понимает роль инфраструктурных реформ в предстоящем выходе из кризиса, хотя истина очень проста:

«Любые деньги, которыми государство может распорядиться самостоятельно, должны вкладываться в развитие, совершенствование и переустройство инфраструктуры».

Этот термин можно понимать достаточно широко. В некотором общем смысле к инфраструктуре относится всё, что удовлетворяет потребности общества в целом, а не каких-то отдельных его слоёв или отраслей. Например, вооружённые силы – тоже разновидность инфраструктуры: в любой стране вряд ли найдётся много людей, вовсе не опасающихся никаких угроз извне.

Инфраструктурное применение избыточных денег (если они, конечно, есть) не только безопасно макроэкономически, но и необходимо политически.

Своеобразный вид инфраструктуры – сама земля. Эту её роль часто недооценивают. Но, например, существование естественных монополий – железных дорог, трубопроводных и электропередающих сетей – порождено не только и не столько ограниченными возможностями капиталовложений в рельсы и насыпи, трубы и провода. Не менее важны ограниченные возможности выделения земли под эти грандиозные сооружения.

Частная собственность на землю отражается на инфраструктуре неоднозначно. С одной стороны, появляется возможность резервировать дороги и энерготрассы, оплачивая неизбежные неудобства не согласованиями противоречивых интересов, а просто дополнительными деньгами. С другой стороны, эти дополнительные расходы можно возмещать только соответствующим ростом тарифов. Следовательно, инфраструктура может заметно подорожать. А это, как известно, бьёт по всей экономике и ведёт к социальному взрыву.

Так что если государство не вернётся к опережающему развитию инфраструктуры экономики – оно тем самым выстроит инфраструктуру бунта.

Полезные новшества всегда дают эффекты не только сиюминутные. Так, массовое строительство железных дорог в Великобритании не только снизило издержки на перевозку угля – ради чего, собственно, местные шахтовладельцы вкладывали изрядные по тому времени деньги в рискованные проекты Джорджа Робёртовича Стефенсона. Именно это новое средство вывело крупнейшую капиталистическую страну из череды кризисов, начавшейся в первой трети девятнадцатого века.

Англия к тому времени располагала разветвлённой сетью речных путей и искусственных каналов. Их пропускная способность формально соответствовала объёмам производства. Но железные дороги резко ускорили перевозки. Громадные средства, дотоле омертвлённые в перевозимых грузах, направились на реорганизацию предприятий. И очередные кризисы, хотя и нараставшие по абсолютной величине, оказались существенно скромнее по отношению к общему размаху экономики.

Соответственно меньше оказались и социальные последствия новых кризисов. Людям стало проще заработать, чем бунтовать.

Революция, предвычисленная Марксом и Энгельсом на основе всей предыдущей статистики, так и не состоялась. Расчёты классиков были точны – тот же Энгельс около четверти века руководил крупнейшей прядильной фабрикой, а посему располагал изрядными экономическими знаниями. Но инфраструктурная перестройка обесценила всю информацию, накопленную революционерами ранее. Предвидеть же новые, ещё более радикальные, реорганизации было в ту пору и вовсе немыслимо.

Айзэк Айзэкович Ньютон сказал: «Если я видел дальше других, то потому, что стоял на плечах гигантов». Правда, эти гордые слова – всего лишь эпизод спора за научный приоритет с Робёртом Джоновичем Хуком, довольно низкорослым. Но мы сейчас стоим на плечах гигантов уже бесспорных – вроде тех же Маркса и Энгельса. Соответственно и прогнозы наши в начале двадцать первого века точнее. Так что можно уже не сомневаться: без инфраструктурных перестроек и малые и большие кризисы нам обеспечены.

Инфраструктура или кризис? Инфраструктура или революция? Вот в чём вопрос.

ВОСПРОИЗВОДСТВО ИНТЕЛЛЕКТА

ЧЕМУ УЧАТ КОНКУРСЫ УМА И КРАСОТЫ

Сейчас всё ещё принято считать, что многие проблемы российского образования проистекают из экономических затруднений. Но и трудности экономики в немалой степени вызваны недостатками образования. Впрочем, можно описать положение ещё шире: наши хозяйственные беды в значительной степени следуют из нашего привычного отношения к людям – нам самим.

ШАБЛОН МЫСЛИ

Организация экономического сотрудничества и развития (Organization for Economic Cooperation and Development – OECD) ведёт не только экономические исследования. Она поддерживает, например, Международную программу оценки знаний школьников (Programme for International Student Assessment – PISA). Тест OECD/PISA ежегодно охватывает сотни тысяч учащихся в средних школах десятков стран. Трудно найти более обширное и надёжное сопоставление возможностей различных систем образования.

Увы, для нас результаты этого сопоставления неутешительны. Россия по всем компонентам теста оказывается в третьей десятке государств, а то и ниже.

Знают наши школьники, конечно, куда больше, чем основная масса их ровесников в других странах. И в большинстве привычных для нас экзаменов несомненно получили бы куда лучшие оценки.

Но ещё Клод Адриен Жан-Клод-Адриенович Швайцер (Хельвеций) справедливо утверждал: «Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов». Великий французский философ эпохи Просвещения изрядно поскромничал. На самом деле каждый принцип заменяет несметное множество фактов – ведь именно на основе этих фактов он установлен, и все они могут быть из него восстановлены.

Впрочем, с принципами у нас, кажется, тоже всё в порядке. Отечественное образование издавна славится фундаментальностью: в нём именно принципы преподаются в первую очередь, а факты, с ними связанные, упоминаются разве что в качестве иллюстраций[111].

Увы, одних принципов недостаточно. Хельвеций, естественно, имел в виду, что с ними будет работать ум, способный вывести из них все необходимые следствия. Такое предположение несколько оптимистично даже применительно к человеку с изрядным опытом самостоятельного мышления. А уж школьнику надо специально преподавать способы такого вывода.

Оказывается, наша школа как раз и не учит толком ни применению накопленных знаний, ни их анализу, ни рассуждениям на их основе. Проявляется это даже при чтении обычных текстов. Российские школьники плохо сопоставляют прочитанные фрагменты, не умеют соотносить содержащиеся в них разные точки зрения, боятся самостоятельно рассуждать по их поводу. Даже изложить суть прочитанного своими словами они не рискуют. Оценить же стиль прочитанного, не обращая внимания на смысл, в школе, похоже, целенаправленно отучают: отечественная литературная критика с момента своего зарождения почти не интересуется формой, а сосредоточивается на содержании.

А уж проанализировать диаграммы смертности, на основе которых в своё время венский врач Игнац Филипп Йозефович Земмельвайс установил инфекционную природу родильной горячки, и повторить открытие полуторавековой дальности может лишь каждый седьмой школьник. Конечно, по меркам середины XIX века открытие Земмельвайса действительно выдающееся. Но сегодня схемы анализа, по которым оно сделано, входят в школьный курс обучения в большинстве стран мира. Да и понятие инфекции все мы узнаём и усваиваем ещё в раннем детстве.

Даже в математике, где наша система образования сильна с давних времён, российские ученики не умеют выделять существенные сведения и отбрасывать лишние. Решить заданное уравнение – пусть и очень сложное – они ещё умеют. Но вот самостоятельно получить его из условий задачи им уже очень сложно. А ведь решение уравнения – самая легко формализуемая, а значит, и наименее ценная часть математического образования.

Смысл математических навыков прежде всего в том, чтобы формализовать – свести к уравнениям – ситуацию, возникшую в реальной жизни, а потом перевести в термины этой реальности – применить к жизни – полученное решение. Наши же школьники зачастую не могут даже пересказать уже полученный результат своими словами – без специальных терминов.

Итак, наша школа не учит использовать формальные знания в реальных условиях. Нынешнее отечественное образование даёт лишь гору мёртвой информации, отделённую от практики непреодолимой стеной неумения соотносить выученное с наблюдаемым и необходимым.

Образовательный провал становится очевиден уже не только по специальным тестам. Несколько лет назад на чемпионате мира по программированию российские студенты уступили первое место китайцам. А ведь в этом занятии нам не было равных чуть ли не со времён появления первых советских электронно-вычислительных машин[112].

Умение применять уже имеющиеся знания – не только показатель развития интеллекта и основа творческого мышления. В современных – непрерывно меняющихся – условиях этот навык безо всякого преувеличения следует признать жизненно важным.

Из наших же школ (да и ВУЗов, где о целенаправленном развитии мышления заботятся вряд ли заметно лучше) выходят люди, умеющие работать – и, главное, думать – только по шаблонам. А кто этот шаблон – для новых машин и технологий – создаст? Кто проведёт фундаментальные исследования, без которых нового не придумать? Кто сумеет усовершенствовать, изобрести?

Знаменитый писатель – и незаурядный учёный – Исаак Иудович Озимов (Айзэк Азимов) сочинил в повести «Профессия» самый быстрый способ получения всех необходимых знаний и навыков: введение информации непосредственно в мозг. Но люди, не накопившие опыт самостоятельного преодоления интеллектуальных препятствий, не умеют главного – творить новое. Поэтому тех, у кого предварительные тесты выявляют творческий потенциал, столь редкий в описанном фантастической повестью мире, заставляют учиться по старинке. Да ещё и намекают на их неполноценность – чтобы не только не надеялись получить электронные инъекции, а ещё и приучались бороться с трудностями, закалялись. Главный герой повести даже прорвался к руководителям одной из соседних планет и предложил им полузабытую – зато независимую от Земли – технологию обучения по книгам. И только тогда его признали достойным кандидатом в творцы.

НЕТ ТВОРЦА В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ

Впрочем, у нас принято считать, что в стране творцов и так несравненно больше, чем надо. Может быть, поэтому их то и дело выталкивают за границу.

Ключевые изобретения, необходимые для телевидения, сделал русский изобретатель Владимир Козьмич Зворыкин. Только жил он к тому времени уже вдали от родины – в США. Вот и стало телевещание массовым за океаном лет на пятнадцать раньше, чем у нас – хотя опытные передачи начались почти одновременно.

Первые в мире тяжёлые самолёты – двухмоторный «Русский витязь» и четырёхмоторный «Илья Муромец» – взлетели с чертежной доски киевского студента Игоря Ивановича Сикорского. После революции ему – как и Зворыкину – пришлось эмигрировать. Грандиозные образцы гидросамолётов он строил уже в США. Если же ему не удавалось вовремя найти заказчика под очередной проект, деньги ему одалживал русский композитор и пианист Сергей Васильевич Рахманинов – также бежавший от революции за океан. А уж знаменитые вертолёты Сикорского созданы по государственному заказу – армия США первой оценила по достоинству новую технику.

Зворыкин, Рахманинов, Сикорский – не исключения, а закон. В законодательстве США об иммиграции есть особый пункт, гарантирующий первоочередной доступ в страну за выдающиеся достижения в любом общественно значимом деле. До такого додумались далеко не все страны. Например, один наш выдающийся тренер (не будем уточнять, кто именно: он не любит вспоминать эту историю) привёл чешскую сборную к таким успехам, каких в этом виде спорта никто не ждал – но так и не получил чешского гражданства: чехи изрядно побаиваются конкуренции со стороны иммигрантов и поблажек не делают никому, а годами ждать в общей очереди он не мог.

Впрочем, сейчас уже не обязательно приглашать талантливых в страну, где намерены пользоваться плодами их таланта. Например, изрядная доля компьютерных программ для США делается в двух странах, где высокая квалификация сотрудников сочетается с мизерной зарплатой. Индия специализируется на обширных кодах по известным образцам. Россия решает нестандартные задачи. Вместо утечки мозгов организуется утечка результатов их размышлений. Но эффект практически тот же: урожай с нашего интеллектуального поля идёт к заокеанскому столу.

БАРЬЕР ПРОТИВ ЛУЧШИХ

Далеко не каждую работу можно делать, не покидая родной дом. Например, российские лётчики пользуются по всему миру немалым спросом. И охотно покрывают этот спрос, улетая даже на самые скромные контракты – ведь на родине им платят (по мировым меркам) сущие гроши. А ведь пилоты проходят жесточайший отбор и по интеллекту, и по здоровью. Это поистине генетическая элита народа. Эту элиту мы и теряем.

Аэрофлот в своё время даже добился отмены запрета на работу в российских авиакомпаниях иностранных пилотов: иначе нечем закрыть бреши в штатном расписании, порождённые пилотской бескормицей. Правда, на ту нищенскую зарплату, которую могли предложить наши авиакомпании в начале 2000-х, приезжали бы лётчики разве что из других республик былого Союза. И это снова заставляет вспомнить о нашей миграционной политике.

Ныне действующие законы – в отличие от американских – не дают никаких реальных преимуществ лучшим. Наоборот, бесчисленные формальные барьеры (не говоря уж об организационных препятствиях) серьёзный специалист просто не захочет преодолевать: слишком дорог ему каждый час работы.

Конечно, спрос рождает предложение: уже работают сотни фирм, обещающих взять общение с чиновниками на себя. Но слишком многие из них пробивают бюрократические стены золотым тараном – а далеко не всякому охота попадать в положение нарушителя закона. Те же посредники, что работают честно, поневоле медлительны и недёшевы.

Словом, страна фактически отгородилась от притока действительно квалифицированных специалистов. Зато люди массовых, недефицитных, профессий приезжают в Россию многими миллионами. Ведь разрешения на их приезд и работу обычно никто не оформляет: такие работники взаимозаменяемы, и если кого-то из них даже вышлют, всегда можно нанять нового – и он не потратит много времени, чтобы войти в курс дела.

Без проблем работают у нас и мелкие торговцы (в том числе и собственным телом), и преступники разного масштаба… Словом, все, кому закон не писан.

Зато законопослушная элита, потыкавшись в законные стены, обычно едет туда же, куда все чаще отправляются и наши мастера и учёные. Оно и понятно: страна, равнодушная к судьбе лучших своих сограждан, лучших зарубежных специалистов тоже отталкивает.

ХОРОША НАТАША, ПОТОМУ ЧТО НЕ НАША

Справедливости ради отметим: не только мы сами не замечаем свои таланты. За рубежом их тоже оценивают по достоинству далеко не всегда. Слишком уж много накопилось предубеждений против России. Так что зачастую, чтобы добиться признания, приходится прежде всего уйти с российского фона, столь неблагоприятного в глазах многих иностранцев.

Вспомните хотя бы, как высоко оценили на песенном конкурсе Евровидения в 2005-м году представителя Польши. А ведь это наш певец – хотя и живущий в Польше уже лет двенадцать, но получивший образование у нас и всё ещё следующий в русле нашей песенной культуры. А вот представителей этой же культуры, выступающих под российским флагом, на конкурсе ценят куда ниже.

Мисс Вселенная 2005-го года представляла Канаду. Но родилась и выросла в Туапсе. А её тёзка – тоже Наташа, но с титулом Мисс Россия, а не Мисс Канада – не прошла даже в финальный тур. Хотя, на наш вкус, тоже имела неплохие шансы – пусть не на победу, но на первую пятерку. Похоже, российский триколор, хотя и даёт многое по части красоты, но изрядно мозолит судьям глаза.

ПОКУПКА ГЕНОФОНДА

Кстати, русских красавиц за океаном едва ли не больше, чем русских умниц. Причина очевидна. Заметить ум и предложить ему хорошие деньги за переезд может далеко не каждый. Зато красота заметна каждому.

Яркий пример – манекенщица и актриса Милица Богдановна (Милла) Йовович. Она – эмигрантка во втором поколении. Её мать в Киеве вышла замуж за югослава: как ни избалован он был яркой красотой соотечественниц, а у нас нашёл нечто лучшее. А после развода с ним обеих красавиц – мать и дочь – встретили за океаном с распростертыми объятиями и выгодными контрактами.

Кстати, последний пример показывает: американцы собирают урожай не только в России. Действительно, среди американских лауреатов Нобелевских премий китайские или индийские фамилии встречаются чуть ли не чаще английских. А родословные голливудских и плейбоевских красавиц восходят корнями едва ли не ко всем уголкам Земли.

Итак, США притягивают к себе лучшие образцы всего человечества. Красота и ум всего мира постепенно концентрируются в заокеанской державе. Значит, и сам американский народ постепенно становится умнее и красивее. Тогда как другие страны – в том числе и Россия – лишаются не только лучших своих представителей, но и возможности передать их гены следующим поколениям.

ЛУЧШЕЕ ПО НАСЛЕДСТВУ

В классическом анекдоте некая ослепительно красивая кинозвезда пожелала обзавестись ребенком от легендарно уродливого (хотя, кстати, очень обаятельного) драматурга Джорджа Бернарда Джордж-Карровича Шо (Шоу): «Он будет умён, как Вы, и красив, как я». Великий комедиограф ответил: «А что, если случится наоборот?»

На самом же деле лучшие гены, похоже, наследуются заметно чаще, нежели худшие. Поговорка «На детях гениев природа отдыхает» подтверждается довольно редко. И всегда оказывается: дело тут не в тяжком наследстве, а в возможности жить без особого труда, на родительские деньги. Томас Алва Сэмюэл-Огденович Эдисон говорил: гений состоит на 1% из вдохновения и на 99% из потения. А если с детства не привыкнешь к постоянной напряженной работе – то и в зрелые годы вряд ли создашь что-нибудь серьёзное. Но если родители не дают детям поблажки, с детства приучают к труду – появляются семейные династии вроде швейцарских математиков и физиков Бернулли (кстати, иностранных специалистов на российской службе), создателей несметного множества технологий электросварки академиков Патонов или нескольких десятков композиторов Бахов, не скрытых даже тенью величайшего из них – Йоханна Себастьяна Иоханн-Амброзиусовича.

Да и красота наследуется не хуже ума. Скажем, выдающийся актер Майкл Дуглас, более всего известный нам по фильму «Основной инстинкт», не только талантлив, но и признан одним из образцов мужской красоты. Не удивительно: его отец Кёрк – непревзойденный Спартак, Одиссей, викинг – десятилетиями считался красивейшим актером Голливуда. Кстати, имя и фамилию он обрёл также в Голливуде: до эмиграции, в России, его звали Иссур Демский.

Понятно, по мере роста концентрации элитных генов шансы на их проявление в потомстве стремительно – пропорционально квадрату этой концентрации – растут. Ещё пара поколений массовой миграции, подкреплённой щедрыми деньгами и разумными иммиграционными законами – и в США придётся дураков и уродов днем с огнем искать.

Мы же – как и почти весь остальной мир (даже из Европейского Союза, баснословно богатого по нашим представлениям, за океан эмигрируют довольно охотно) – становимся генетически беднее. И в скором времени все та же квадратичная вероятность может привести к тому, что даже лучшие наши таланты будут по заокеанской мерке середняками.

ОТБОР СВИРЕПСТВУЕТ

Конечно, генетика по Йоханну Антоновичу (в монашестве – Грегору) Менделю дополняется естественным отбором по Чарлзу Робёрту Робёртовичу Дарвину. Но люди тем и отличаются от прочих животных, что стараются не приспосабливаться к миру, а приспосабливать мир к себе.

И не только потому, что естественный отбор работает несравненно медленнее интеллекта. Но ещё и потому, что он неизбежно сопровождается массовыми жертвами: у природы ресурсов несравненно больше, чем у человечества, и она может себе позволить бесчисленные неудачи при экспериментах.

Вспомните, как вымирали от «огненной воды» народы севера Сибири и их ближайшие родственники – американские эскимосы и индейцы. На Севере слишком мало продуктов с большим содержанием углеводов. Поэтому тамошние обитатели не познакомились вовремя со спиртом – продуктом их брожения. Значит, у естественного отбора не было причин наращивать концентрацию ферментов, предназначенных для разложения спирта. И когда люди, привыкшие опьяняться другими дурманящими веществами (вроде мухоморов или табака), впервые столкнулись со способом повышать концентрацию спирта в организме в сотни раз по сравнению с естественной нормой (спирт возникает при энергообмене внутри каждой клетки – но в мизерных количествах), их ферментные системы оказались неспособны справиться с такими дозами. И пока никто не может предсказать, какая доля этих народов ещё вымрет, прежде чем останутся только те, в чьих организмах активность антиалкогольных ферментов сопоставима с европейскими нормами.

Кстати, мы – жители средней полосы России – и сами испытываем то же несчастье, хотя и в несколько меньшей степени. Как известно, у нас среднее потребление алкоголя заметно ниже, чем в Западной Европе – а доля алкоголиков куда выше. Дело не только в различии традиций (например, у нас пьют и закусывают, а на Западе чаще едят и запивают). Куда важнее, что на Западе технологию перегонки спирта, пришедшую от арабских алхимиков, освоили на пару веков раньше. Да и до этого значительная часть Западной Европы пила виноградные вина, а у нас было доступно только пиво, где алкоголя вдвое-втрое меньше (напитки на основе перебродившего меда, конечно, крепки, но сравнительно дороги и редки). Причём на севере Европы – где тоже пили пиво, а привозное вино было доступно лишь богачам – алкоголизм встречается куда чаще, чем на юге. Правило простое: чем дольше народ находился под давлением высоких концентраций спирта, тем меньше в нём доля предрасположенных к алкоголизму, ещё не уничтоженных беспощадным естественным отбором.

Как видим, отдаться на волю естественного отбора – значит, смириться, что на протяжении многих поколений страна будет массово вымирать. И это в дополнение к тому, что у нас уже четверть века рождаемость ниже смертности.

Это, как ни странно, показатель сравнительного экономического благополучия. Во всём мире при росте эффективности хозяйства народ сперва начинает стремительно расти, чтобы воспользоваться благоприятными обстоятельствами, а потом понемногу сокращается, ибо для его выживания вроде бы уже не требуется многочисленность. С первой фазой этой демографической волны уже научились справляться. А вот останавливать спад пока никто не умеет.

Понятно, что добавлять к экономическому фактору ещё и биологический, действующий в ту же сторону, попросту опасно: мы и с каждым-то из них по отдельности не знаем как справиться. Значит, все средства, пока ещё нам доступные, надо нацелить на предотвращение дальнейшей потери генофонда.

ЧТО ДЕЛАТЬ

Ясно, что запрещать эмиграцию при нынешнем состоянии страны бессмысленно. Если талант не находит себе достойного дела, если красота востребована разве что на панели – значит, они не имеют конкурентных преимуществ и по жёстким дарвиновым законам скорее всего не оставят потомства. Значит, любые попытки ограничить выезд из страны при нынешнем состоянии российской экономики – а главное, при общественном мнении, настроенном не уважать яркое и нестандартное – приведут лишь к бессмысленным потерям сил, а то и судеб лучшей части нашего народа.

А вот добиться, чтобы школа не приучала к стандартному поведению, а пробуждала творческое мышление, мы можем. И реорганизовать экономику, чтобы подхватывать каждое новшество, в наших силах. Да и просто жить достаточно комфортно, чтобы ценить красоту, мы в состоянии.

Кстати, процветание самоподдерживается. Чем благополучнее жизнь, тем больше шансов, что и дальше она будет улучшаться.

А вот каждый шаг к ухудшению оборачивается новым перекосом в сторону экономических и политических пропастей. Поэтому нынешняя массовая вера, что в России все плохо и безнадёжно, оборачивается подлинным развалом. И чтобы дела пошли лучше, мы должны сами этого хотеть.

Правда, одного желания мало. Начинать надо пусть с мелких, но реальных шагов, которые каждый почувствует на себе. Только когда все мы ощутим, что скольжение в пропасть прекратилось, идея подъёма – согласно классикам – овладеет массами и станет могучей силой.

Сейчас в моде крикливый ура-патриотизм. Но чем махать шашками в воздухе и громыхать, как пустой таз, о дискриминации России, не лучше ли сделать нашу собственную жизнь такой, чтобы талант и красота не текли за океан?

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ

1. Положение дел не изменится к лучшему, пока на телевизионном экране не прекратят властвовать великосветские дивы. Пока российским детям с экрана не преподнесут уроки чьи-то добропорядочные папы и мамы, культурка образца «Дома-2» (а то и чего-то ещё похлеще – обширна коммерческая фантазия!) не перестанет уродовать будущее всей нашей страны.

2. Нужна в высшей степени грамотная миграционная политика, заключающаяся в селекции высококвалифицированных и интеллектуально развитых иммигрантов. Для селекции молодёжи наиболее подходят на самом раннем этапе традиционные для нашей страны физико-математические школы (ФМШ – их сеть была развита ещё в советский период), а затем – университетские и институтские центры, студгородки.

3. В само же образование должно привносить прежде всего два принципиально важных момента:

– Во-первых, научиться применять знания. То есть устранять имеющийся ныне огромный разрыв между теоретическим школьным знанием и жизненной практикой.

– Во-вторых, школьные программы должны уметь объединить в себе занимательность и увлекательность с классическим подходом строгих дисциплин – согласно старому лозунгу «Учение с увлечением!»

4. Кроме чисто образовательных программ, нужна широкая программа просвещения. Интеллект и нравственность населения существенно просели за годы рыночных реформ. Патриотически перестроенные телеканалы – вроде «ТВ Культура», издевательски сокращённого до «Россия К», или «Звезды» – могли бы стать пионерами просветительской реформы, если сумеют проскочить между Сциллой муторных лекций и Харибдой бульварных реалити-шоу.

5. Многим кажется: в нашем нынешнем – далеко не идеальном – состояния забота о просвещении вообще преждевременна. Но лишь люди не просто образованные, а именно просвещённые способны и работать «за троих», покрывая демографические провалы, и воспитывать новые поколения – больше и лучше нынешнего. Просвещение – неотъемлемая часть заботы о количественном и качественном преодолении нынешнего кризиса.

6. Престиж инженерно-технических специальностей серьёзно подорван уже в 1980-х. Романтизацию научно-исследовательского поиска необходимо формировать заново. В этом нам, как ни странно, может помочь фантастика. Американские фантасты ещё с 1930-х волей или неволей способствовали повышению престижа технических профессий в США, когда в реалистической литературе обыгрывалась скорее романтика бизнеса. А наше молодое поколение всё ещё мыкается в поисках своего героя.

7. В просвещении и образовании должен всегда присутствовать его величество Метод. Бесполезно запоминать всё и просто складировать в базу данных. Нужна база знаний! Ещё Артур Конан Чарлз-Олтамонтович Дойл устами Уильяма Скотта Шёрлока Зайгёровича Холмса[113] уподобил мозги обывателя захламленному чердаку. У обладателя же дедуктивного метода на его «чердаке» всё было «разложено по полочкам».

Если эти рекомендации будут применены комплексно, как единое руководство к действию, то из любого нового кризиса Россия имеет все шансы выбраться обновленной и окрепшей. Как умела доселе выходить.

РУССКИЙ НОБЕЛЬ?

ПРАВИЛА НАУКИ ВЫСШИХ ДОСТИЖЕНИЙ

В конце 2011-го года губернатор Свердловской области Александр Сергеевич Мишарин (и этому был непосредственным свидетелем один из авторов этой книги) поднял из небытия одну продуктивную идею в сфере образования. Поскольку мы целиком и полностью разделяем это его начинание, уделим новому делу надлежащее внимание. Начнём издалека.

РУССКИЕ ШВЕДЫ

Нобелевская премия имеет отчётливо русское происхождение. Правда, Альфред Бернхард Эммануэлевич Нобель добрых полжизни катался по всему свету. Оно и не удивительно: заводы по производству разработанного им динамита – микропористого известняка, пропитанного нитроглицерином – и баллистита – желе из пироксилина с нитроглицерином – равно успешно работают повсюду.

Но отец Альфреда разработал промышленную технологию получения нитроглицерина в России. Один из братьев – Эмиль – погиб при освоении этой технологии в России (на Охтенском заводе близ Санкт-Петербурга). Рецептуру динамита Альфред выработал в России (и даже использовал для неё диатомовый – сложенный из скелетиков микроскопических водорослей диатомей – известняк, добытый в окрестностях тогдашней российской столицы). А уж нефтяной бизнес, ставший основой благосостояния всей семьи, кроме разве что самого Альфреда, и подавно был неотрывен от российского Баку.

Нефть – дело сырьевое, по нынешним временам примитивное. Но уж кто-кто, а Нобели никогда не чурались наукоёмких высоких технологий. Их нефтеперегонные заводы были лучшими в России – да пожалуй, и во всем мире: не зря их научными консультантами бывали Менделеев и Шухов. Они первыми в мире стали строить специализированные нефтеналивные суда – танкеры. Наконец, они же создали завод «Русский Дизель»: сам Рудольф Кристиан Карл Теодорович Дизель мечтал использовать в своих моторах уголь родной Германии (в виде пыли или хотя бы коксовой смолы), но в конечном счёте его изобретение стало выгодно как раз конкурирующим с нею державам, располагающим нефтью (сама Германия во Второй Мировой войне пользовалась дизелями разве что на флоте – армия ездила на бензине, синтезированном из угля, а синтез более тяжёлых углеводородов, пригодных для дизелей, до сих пор толком не освоен).

Словом, премия за высшие достижения человеческого разума имеет отчётливый российский оттенок – нынче заметный, увы, только пытливому знатоку.

МЕДАЛИ ЛЕТЯТ ЗА ОКЕАН

Много критики в своё время прозвучало по поводу всего лишь третьего места нашей сборной на 0лимпиаде-2008. Это, конечно, печально (растранжирили достояние школ олимпийского резерва СССР). Однако здесь всё-таки теплится надежда, да и средства выделяются.

Но как-то совсем из поля зрения ушёл тот факт, что по Нобелевским премиям в области науки наша страна где-то в конце второй десятки – да и те получены за работы ещё советского периода. А ведь – это ещё более объективный показатель развития страны, нежели места в таблице олимпиад, в спорте. Да вдобавок наука – ещё и инструмент ускорения развития.

Россия и впрямь весьма редко получала эту – не всегда бесспорно присуждаемую, но всегда бесспорно престижнейшую – премию. Общее число наших лауреатов во всех номинациях не достигает и двух десятков. Причём трое награждённых – Иван Алексеевич Бунин, Александр Исаакович[114] Солженицын, Иосиф Александрович Бродский – оказались эмигрантами (а Бродский награждён в основном за англоязычную часть своего творчества).

Зато бесспорным фаворитом Нобелевского комитета Шведской Королевской академии наук уже несколько десятилетий остаётся заокеанский конкурент России – США. Особенно впечатлил 2006-й год: во всех номинациях, связанных с точными науками, премии получили только американцы. Причём – что весьма важно – уроженцы США, получившие основное образование у себя на родине.

Важно это прежде всего потому, что до сравнительно недавнего времени погоду в американской науке делали учёные, прибывшие из других стран или хотя бы прошедшие там полномасштабную научную подготовку. Так, великий спектроскопист начала XX века Робёрт Уильямс Робёртович Вуд, ещё будучи студентом, уехал учиться в Германию: американские университеты не могли предложить курсы обучения, соответствующие его таланту и трудолюбию. Да и полувеком позднее такие выдающиеся физики, как Цзундао Чунканович Ли и Чжэньнин Кэчуанович Ян – открыватели несохранения четности в слабых взаимодействиях – или Мохаммад Абдус Салам – один из соавторов кварковой модели сильного взаимодействия – не могли похвастать безупречно американским происхождением: страна всё ещё импортировала ключевые умы.

Вдобавок основную славу науке США долгое время приносили блестящие экспериментаторы – вроде уроженца прусской части Польши Альберта Абрама Самуиловича Михельзона (Майкелсона) или того же Вуда. Это и естественно для страны всеобщего прагматизма. Заметные теоретики – вроде Джозайи Уилларда Джозайя-Уиллардовича Гиббса, одного из творцов физической химии и теплофизики – были в XIX веке редчайшими исключениями. Даже в середине XX века молодой теоретик Ричард Филлипс Мелвиллович Фейнман чувствовал себя в Манхэттенском проекте белой вороной: практически все теоретики, превосходившие его по способностям, были беженцами из Европы, охваченной боевыми действиями.

Но систематический импорт умов достиг цели. В стране сформировалась критическая масса учёных, способная и решать любые текущие задачи, и полноценно обучать новые кадры, заступающие на смену выбывшим.

НАУКА ГОТОВИТСЯ УЧЁБОЙ

Правда, изрядную часть обучающихся составляют приезжие. Уровень преподавания в ключевых американских ВУЗах столь высок, что туда нынче стремятся со всего мира, невзирая даже на высочайшие расходы (и на оплату преподавания, и просто на быт, скромный по местным меркам, но весьма роскошный по меркам большинства развивающихся стран). Говорят даже: американский университет – место, где русские и немецкие профессора за американский счёт учат китайских и индийских студентов. Но немалая часть этих студентов по окончании курса оседает за океаном, где им находится зачастую более эффективное – и неизменно более доходное – применение, нежели на родине. И средний уровень интеллектуальности страны постоянно растёт.

Кроме того, и американская школа представляет собою неплохо налаженную систему отбора тех, кто умеет и хочет учиться самостоятельно[115]. А уж те, кто этой системой выловлен из общей массы, поступают к опытным тренерам.

В советские времена у нас действовала сходная система. Специализированные школы (в основном музыкальные и физико-математические – но были и школы с лингвистическим уклоном, и с художественным, и с артистическим, и…) отлавливали из общешкольного потока практически всех, кто хотел углублённо изучать какие-нибудь дисциплины и был готов тратить на это соответствующие силы и время. Промежуточным этапом отлова были соревнования разных уровней – от внутришкольных до всесоюзных олимпиад – по всем предметам – от черчения до химии. Победители таких олимпиад получали предложения перейти в спецшколы, но даже если оставались у себя, то располагали дополнительным вниманием учителей – причём не только по профилю выигранного соревнования: талант обычно проявляется во всём.

Практически такая же система отбора возникла и в спорте. На повсеместных уроках физкультуры ещё в раннем детстве заметны малейшие зачатки способностей к тому или иному виду физических упражнений. Частые соревнования выявляли готовность к усилию ради победы. Секции позволяли любому желающему ощутить особенности спортивной жизни, оценить собственные возможности погрузиться в неё. Наконец, специализированные спортивные школы довершали многоступенчатую систему фильтрации всех детей страны.

Чем шире база отбора, тем больше вероятность найти в ней драгоценности. Чем отработаннее система целенаправленного обучения, тем точнее огранка природных самоцветов. Не зря одно из главных звеньев системы спортивного воспитания носило гордое название ДЮСШОР – детско-юношеская спортивная школа олимпийского резерва. Страна в целом и впрямь регулярно побеждала на всемирных соревнованиях высших уровней, включая олимпийские.

О СУТИ ШКОЛ НОБЕЛЕВСКОГО РЕЗЕРВА

Отчего же развитая сеть физико-математических школ (ФМШ) не стала ДЮШНР – детско-юношеской школой нобелевского резерва?

Прежде всего потому, что в советское время почти отсутствовал следующий этап творческого развития – реальная соревновательность в самой науке.

Многие коллективы, созданные для решения сложнейших задач, существовали десятилетиями после достижения своих целей, зачастую лишь имитируя бурную деятельность. Попавший туда новичок – сколь бы талантлив он ни был – получал рутинные задания, на которых можно лишь растерять творческий потенциал. Если и удавалось достичь чего-то нетривиального, то полученные результаты в лучшем случае публиковались за подписью не только реального автора, но и множества деятелей, стоящих выше в официальной иерархии, а зачастую просто ложились мелкими кирпичиками в докторские диссертации этих деятелей. Продвижение по служебной лестнице зависело в основном от выслуги лет, а яркий талант оказывался скорее помехой карьере – слишком уж многие плоды неестественного отбора опасались сильных конкурентов.

Спорт же и по сей день состоит из постоянных реальных состязаний – как внутри страны, так и во всём мире. Соответственно и отобранные для него кадры вынуждены постоянно напрягать силы ради реальных же результатов.

В отечественной науке состязательность, к сожалению, до сих пор фактически отсутствует или принимает «неспортивные» формы.

Возможно ли в кратчайшие сроки воссоздать систему спецшкол, основанную на лучшем опыте, накопленном в советское время? Возможно! Если правильно задать планку и привлечь к преподаванию самые яркие личности отечественной науки и педагогики.

Занятия надо вести не только по самым новационным методикам, но и с трансляцией через Интернет на всю Россию, чтобы они стали достоянием всех пытливых школьников во всех уголках страны.

Математика – язык науки и дизайнер мысли. Отличие школы нобелевского резерва в том, что проводится, как минимум, усиленная математическая подготовка со специальными занятиями по стимулированию креативного мышления.

Школа принимала бы в том числе самых талантливых старшеклассников (9-11 классов) из регионов. Интернет можно использовать для дистанционного заочного отбора. Лидеры бы приглашались на дальнейшее обучение.

Понятно, все социальные и педагогические аспекты этой задачи могут составить отдельную книгу. Но значительная их часть уже подробно проработана. Соответствующие документы доступны любому желающему развить проект.

Инициатива губернатора Мишарина, на наш взгляд, будет иметь глубоко содержательный выход.

Если начинание поддержат крупные корпорации (каждая может взять под опеку собственную ШНР), это также будет означать не только повышение их собственного престижа. Это позволит параллельно формировать систему отбора и доводки молодых талантов России.

Через системность школьного образования можно добиться, чтобы общество в целом вновь прониклось ощущением ценности знания в целом и методичного мышления в частности.

СИСТЕМА БЕЗ ФУНДАМЕНТА РУШИТСЯ

В последнее время российская экономика всё больше интегрируется с мировой. Соответственно и конкуренция в ней становится повсеместной. Казалось бы, и наука и реальное высшее образование должны стать реально востребуемы.

Увы, наша наука была слишком тесно вписана в социалистическое хозяйство. Отраслевые институты и конструкторские бюро рухнули вместе с отраслями. Фундаментальные же исследования, финансируемые из централизованного бюджета, не пережили провал этого бюджета.

Сегодня значительная часть НИИ представляет собою железобетонные коробки с устаревшим оборудованием. Кадры, способные даже из такого оборудования выжимать значимые результаты, рассеялись – кто в челночную торговлю, кто в сферу обслуживания, кто (при очень большом везении) за рубеж.

Даже при наличии платёжеспособного спроса возродить нашу науку можно только при притоке свежих кадров. А система притока сломана.

Специализированные школы, попав в подчинение местных властей, превращаются в обычные ради экономии на учительских ставках, а то и просто закрываются: в советское время их строили на совесть и в самых соблазнительных местах, так что их стены и площадки под ними можно выгодно распродать.

Кстати, спортивные школы страдают по сходной причине: куда проще и выгоднее застроить футбольную площадку, окруженную парком, чем искать стройке место, менее разрушительное для воспитания детей.

Но раз уж спрос появился, он рано или поздно будет удовлетворён – или исчезнет вместе с теми, кто спрашивает. Современные технологии опираются на развитую науку столь плотно, что без её возрождения мы в скором будущем утратим надежду на какую бы то ни было роль в мировой экономике, кроме разве что роли сырьевого придатка. Конечно, и в этом качестве страна востребована. Но сопряжённые с ним недостатки слишком многочисленны и общеизвестны, чтобы здесь останавливаться на них подробно.

РЕСТАВРАЦИЯ РАДИ ПРОГРЕССА

Очевидно, наша задача – в кратчайшие сроки воссоздать систему спецшкол, основанную на опыте, накопленном в советское время. И позиционировать их надо именно как школы нобелевского резерва. Это значит – не только повышать их собственный престиж, но параллельно формировать и систему полноценных научных учреждений, способных не просто принять пополнение, но и эффективно его использовать, не допуская вырождения, знакомого по всё тем же советским временам. Платёжеспособный спрос на научные результаты – неплохая страховка от пассивности, но далеко не достаточная: нужны ещё и многие организационные меры, давно известные специалистам.

Впрочем, эти меры в основном лежат за пределами компетенции собственно учебных заведений. В них мы должны прежде всего возродить системность образования, почти непоправимо загубленную нынешними новациями вроде ЕГЭ в средней школе и Болонского процесса в высшей. Должны изыскать способы привлечения к образованию – и среднему, и высшему – творческих людей, да ещё и придумать способы компенсации неизбежных недостатков (с точки зрения канонической педагогики) таких людей. Должны, наконец, добиться, чтобы общество в целом вновь прониклось ощущением ценности знания в целом и систематического методичного мышления в частности.

Решение всех этих задач требует, разумеется, немалых сил и средств. Но прежде всего нужна чёткая сознательная воля. Будет понимание необходимости радикальной реконструкции школы, будет твёрдое решение довести реконструкцию до значимого осмысленного результата – найдутся и силы, и средства, и методы их эффективного применения.

А задача завоевания нобелевских медалей – вовсе не утопия. Это прежде всего чёткая организационная цель, способная принести нашему научному образованию такой же прогресс, какой принесла в своё время спортивному образованию задача завоевания медалей олимпийских. Причём завоевание олимпийских спортивных наград – в первую очередь борьба за престиж страны, тогда как завоевание научных высот – вопрос выживания страны, вопрос места русского народа как государствообразующего.

Конечно, найдутся скептики, заявляющие: сейчас это невозможно. Но появился же сперва в Иркутске, а на днях и в Москве Экспериментарий – музей занимательной науки, творчески развивающий классическую отечественную традицию, заложенную ещё Яковом Исидоровичем Перельманом в Дом Занимательной Науки, открытый в 1935-м году в Ленинграде.

В методический совет ДЗН во главе с Перельманом вошли также академики Дмитрий Сергеевич Рождественский, Александр Евгеньевич Ферсман, Абрам Фёдорович Иоффе и Николай Иванович Вавилов, профессор-оптик Марк Леонидович Вейнгеров, астрономы Василий Иосифович Прянишников и Герман Герасимович Ленгауэр, физики Э. П. Халфин[116] и Матвей Петрович Бронштейн, писатель и лингвист Лев Васильевич Успенский. Во многом благодаря их гражданской позиции дом успешно работал до самой войны и дал дорогу в науку многим тысячам и десяткам тысяч вчерашних школьников.

Мы начали борьбу в информационном пространстве с инициативы возрождения этой традиции. Сейчас, когда нашлись люди, способные действовать в этом русле, необходимо делать следующие шаги, вытекающие из достигнутого.

Школа нобелевского резерва – разумеется, не единственное звено цепочки популяризации науки и поднятия её эффективности. Нужны и многие другие.

Но вспомним: экспозиция ленинградского ДЗН строилась на строгой научной основе и в соответствии со школьными программами. Поэтому всё-таки школа – исходный пункт всего маршрута к возрождению российской научной традиции. Начать надо со школы. И это главное стратегическое направление.

КАК ИЗМЕНИТЬ МИР?

Недавно ушедший от нас Стив Джобс (Стивен Абдулфаттахович Джандали) – личность несомненно выдающаяся. Он покорил сердца миллионов – но как это получилось, до сих пор теми же миллионами не понято.

Фирма Apple, созданная им совместно с парой старых друзей, прославлена изобилием изобретений. Но по этой части ей далеко до легендарной лаборатории Менло Парк. Не только её создатель – несомненно великий изобретатель Томас Алва Сэмюэл-Огденович Эдисон, но и едва ли не все сотрудники постоянно создавали нечто новое. Эппл же в расчёте на одного сотрудника вовсе не так уж креативна. Даже если не брать в расчёт тех, кто занимался непосредственным конструированием и серийным производством – всё равно Джобсу до Эдисона далеко.

Более того, Эдисон зачастую открывал новые направления – вроде, например, первой системы звукозаписи, пригодной к практическому применению. Джобс скорее совершенствовал существующее. Созданный им персональный компьютер Apple II – вовсе не первый в мире, хотя и первый действительно массовый. Проигрыватель iPod и телефон iPhone содержали только технические возможности, уже опробованные во многих иных конструкциях.

Правда, Джобс заработал куда больше Эдисона. Даже со всеми поправками на инфляцию. Состояние Эдисона составляло едва ли сотую долю состояния богатейшего человека его времени. Состояние Джобса – примерно десятую.

Но если бы Джобс решил пойти по пути заработка – он со своим даром провидения и несомненным деловым чутьём скорее всего превзошёл бы и своего коллегу Билла (Уильяма Хенри Третьего) Гейтса, и профессионального финансиста Уоррена Эдуарда Ховардовича Баффета. Потому что лучше Гейтса чувствовал потребности людей и лучше Баффета – направление движения рынка. Более того, он обычно сам создавал это направление. Те же iPod и iPhone стали первыми массовыми изделиями в своих секторах, хотя сами эти сектора пытались прощупать уже многие. Джобс влиял на сами настроения людей. И мог бы воспользоваться наработками Джорджа Сороса. Тот стал великим – хотя и далеко не столь благородным, как Баффет – финансистом как раз благодаря теории учёта психологии субъектов рынка и возможностей влияния на неё. Наверное, Джобс мог играть не только с долгосрочными вложениями, как Баффет, но и с фондовым рынком, как Сорос.

Почему же Джобс пошёл иным путём? Почему его нельзя сравнить ни с Эдисоном, ни с Баффетом, ни тем более с Соросом? И с кем можно сравнить?

На наш взгляд – с Николаем Николаевичем Коперником!

Коперник не открыл ничего нового в науке. Гелиоцентрическая система устройства мира известна ещё с античных времён. И в те же времена уступила место геоцентрической. В основном – благодаря математическому таланту Клавдия Птолемея. Тот разработал надёжную методику предсказания движений светил на основе взаимных перемещений множества окружностей. По современным математическим понятиям он разложил наблюдаемые периодические движения небесных тел в ряд по простейшим движениям. Такой ряд можно расширять по мере надобности, получая любую нужную точность расчёта.

Но система Птолемея некрасива. Слишком уж много накопилось в ней и самих расчётных окружностей, и столь же ненаблюдаемых правил их движения. Коперник почувствовал это и выбрал систему красивую – значит, соответствующую реальному миру. Да ещё и простую – значит, понятную многим. Чтобы понимать нагромождение птолемеевых циклов, нужен незаурядный уровень мышления и немалый навык расчёта. Соответственно ограничен был круг чувствующих – а тем более понимающих – картину мироздания. Коперник резко – сразу во многие тысячи раз – нарастил число сознающих устройство мира, умеющих с нею обращаться.

Точно также и Джобс нарастил число умеющих обращаться с информационной техникой. До него компьютерные технологии были в духе Птолемея рассчитаны только на немногих профессионалов, решающих задачи для всех прочих. Джобс – компьютерный Коперник – приобщил к таинствам пользования новой техникой тех, кто вовсе не стремился вникать в тонкости электронных схем и систем счисления. Да вдобавок сделал доступные им системы красивыми.

Изящество техники зачастую считают излишним. Но великий авиаконструктор Андрей Николаевич Туполев сказал: некрасивое не полетит. Красота – не только впечатляющий трюк, но и свидетельство продуманности конструкции.

Например, леденцовый полупрозрачный корпус iMac вытащил Apple из финансовой пропасти, куда она угодила в отсутствие Джобса, не только благодаря эффектному виду. Он ещё и доказал: температурный режим конструкции так продуман, что даже в таком – вроде бы неудобном для вентиляции – корпусе ничто не перегреется. А ведь в компьютерах от нагрева зависит не только долговечность, но и вероятность сбоев. Джобс наглядно показал тем, кто хоть немного разбирается в технике: iMac работает безупречно.

Сходным образом некрасивы были до вмешательства Джобса и цифровые плееры, и смартфоны, и планшетники… Порою они были чудесами техники – как первые летающие этажерки или самобеглые коляски. Но сравните самолёт братьев Орвилла и Уилбёра Милтоновичей Райтов хотя бы с первой авиэткой Туполева или мотоколяску Карла Фридриха Михаэля Йоханн-Георговича Бенца с жестянкой Хенри Уильямовича Форда – и сразу станет видно, почему техническое совершенствование неотделимо от роста удобства и красоты. Причём не только в оформлении, но прежде всего в использовании. Чем и прославился Джобс.

Он умел разглядеть совершенство даже в чужих работах. Так, графический интерфейс и компьютерная мышь созданы в исследовательском центре компании Xerox в Пало-Альто. Но там никто не озаботился их практическим применением. Джобс, посетив центр, увидел эти идеи – и вместе с инженерами своей фирмы создал на их основе свою систему. Столь удачную, что и по сей день новые разработчики подражают Apple, а не Xerox. Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Сиприано де ла Сантисима Тринидад Мартир Патрисио Хосевич Руис-и-Пикассо[117] сказал «хорошие художники копируют, а выдающиеся воруют», имея в виду как раз то, что выдающийся творец превращает заимствованное в нечто столь новое, что в его творениях уже невозможно разглядеть следы заимствования.

Джобс не ограничился техникой. Например, в студии спецэффектов Джорджа Уолтона Джордж-Уолтоновича Лукаса он разглядел такой потенциал компьютерной анимации, о каком сам создатель «Звёздных войн» и не мечтал. Pixar показала студии Уолта Диснея (Уолтёра Элайасовича Дисни), слишком уж привыкшей почивать на собственных лаврах, как надо сейчас рисовать кино. А потом слилась со студией Диснея, чтобы объединить художественные возможности с техническими.

Созданный Джобсом интернет-магазин музыки, сопряжённый с iPod, оказался в борьбе с информационным пиратством несравненно мощнее любых рейдов охотников за контрафактом. Установленная Джобсом цена одной композиции стала разумным компромиссом интересов творцов и слушателей, а формат доступа к творчеству столь удобен, что и заплатить не жаль.

Джобс изменил мир прежде всего тем, что в рекордно малый срок добился восприятия канонов красоты громадной массой. Он дал миру новые нормы эстетики. Не зря 317 патентов на имя самого Джобса – дизайнерские. Для него дизайн – не только удобство жизни, но и сама жизнь.

С Джобса ещё долго будут брать пример. Как с Коперника. Как с несметного множества творцов, живших между Коперником и Джобсом.

Но заметьте: и Коперник, и Джобс, и множество примеров для подражания, знакомых каждому из нас – западные. А что у нас с теми, кто изменил мир?

Наверное, Владимир Ильич Ульянов по размаху изменений – не только в нашей стране, но и во всех прочих, ибо они семь десятилетий развивались с оглядкой на нас – куда серьёзнее Джобса. Да и Иосиф Виссарионович Джугашвили от него не отстаёт – а кое в чём и опережает. Но оба они выходят далеко за рамки этой главы, о них мы говорим отдельно. Здесь говорим о тех, кто изменил мир не физической силой, а только мирным путём.

За пределами нашей страны один из известнейших таких примеров – Мохандас Карамчандович (по прозвищу Махатма – великая душа) Ганди. Он был, конечно, блестящим мастером интриги, вышибания клина клином – но все его деяния ненасильственны. Впрочем, он всё равно оставался в пределах политики – а она слишком близка к силе. Так что и его лучше вынести за скобки этой книги.

У нас известнейший аналог Ганди – Александр Исаакович Солженицын. Но на мир за пределами нашей страны он повлиял, пожалуй, побольше, чем на нас самих. Хотя бы потому, что его призыв «жить не по лжи» мы несомненно восприняли не всерьёз. А сопоставимый по творческому – и несравненно больший по научному – потенциалу академик Дмитрий Сергеевич Лихачёв и вовсе остался не понятым.

Сходным образом и Иван Петрович Павлов своим революционным учением о рефлексах повлиял на весь мир куда сильнее, чем на родную страну. Более того, у нас его именем довольно долго останавливали многие направления психологических исследований, пытаясь всё мышление и все чувства свести к рефлексам.

Исследование истории нашей культуры доказывает: у нас ничуть не меньше, чем во всём остальном мире, творческих личностей, способных раскачать весь мир если не подобно Ленину, то по меньшей мере подобно Джобсу. Но сама атмосфера нашей страны на редкость надёжно гасит импульсы развития. Может быть, как раз потому, что слишком уж много источников таких импульсов. Лишь в очень короткие окна возможностей удаётся вписаться действительно многим. Вспомним хотя бы нашу живопись 1920-х, когда совместно творили, подпитывая художественными концепциями друг друга и весь остальной мир искусства, такие фигуры всемирного уровня, как Александр Михайлович Родченко, Владимир Евграфович Татлин, Павел Николаевич Филонов, Марк Захарович Шагал… Но уже к концу десятилетия кто уехал, кто ушёл в классицизм…

Долгое время у нас атмосферу борьбы с творчеством считали частью и следствием социализма. Даже Советский Союз развалили в немалой степени под лозунгами творческой свободы – чтобы каждая личность могла влиять и на страну, и на весь мир. Но прошедшие два десятилетия показали: нынче у нас личность значит поменьше, чем даже в советское время.

Незадолго до своей кончины Стив Джобс встречался с президентом Дмитрием Анатольевичем Медведевым. Весь мир обошли кадры восторга на лице российского президента, получившего новый iPhone от его творца. Мы были бы тоже в восторге, если бы Медведев задумался о том, чтобы российские творцы также влияли на мир, создавая продукты, восхищающие планету. Но к несчастью (да-да – к несчастью), Дмитрий Анатольевич решил отдать нас на покорение миру. Миру творцов, созидателей, каковыми являются, например, Япония, Швейцария, США, и даже… Китай. Нам же уготована роль юзеров – пользователей. Даже шумная кампания по внедрению интернета в российские школы не была подкреплена созданием системы образовательного контента. Идите, мальчики и девочки, на всякие сомнительные сайты – пользуйтесь, разлагайтесь. А ведь можно было посмотреть на то, что придумали совсем недавно такие гиганты, как Исаак Кушелевич Кикоин и Андрей Николаевич Катаев (после усыновления сестрой покойной матери – Колмогоров) – заочные физико-математические школы (ЗФМШ) – и соединить с возможностями сети. Тогда до каждой поселковой школы, до каждой яранги дошли бы уроки лучших учёных и педагогов страны. Россия богата творцами. Нужно уметь их разглядеть, поддержать их находки. Это не просто: даже в капиталистическом мире, объявленном миром творцов и их творений, рынок зачастую тупо проходит мимо[118].

ГЛОБАЛЬНАЯ РАЗБАЛАНСИРОВКА

ФРАГМЕНТЫ КОМПЛЕКСА ПРОБЛЕМ КЛИМАТА

Несколько лет назад саммит в Копенгагене фактически признал несостоятельность парниковой теории глобального потепления. В то же время сам факт существенных (не только превосходящих ещё недавние нормы колебаний, но и весьма значимых для большинства форм деятельности человека) изменений климата не оспаривается никем. На смену терминологии глобального потепления приходит концепция глобальной разбалансировки.

КОМПЛЕКС ВОЗДЕЙСТВИЙ

Климат определяется большой и сложной совокупностью факторов. Изменение каждого из них способно сказаться сразу на множестве сторон общей картины. В то же время понятно: вряд ли в каждый данный момент изменяется всего один фактор – скорее всего наблюдаемый результат порождается сразу многими изменениями. Вдобавок некоторые факторы взаимозависимы. Всё это порождает столь сложную структуру взаимодействий, что её поведение заведомо невозможно определить чисто аналитическими методами, без обширного математического (а на многих направлениях – и физического) моделирования.

Для построения адекватной модели необходимо положить в её основу хотя бы ключевые факторы, заведомо оказывающие сильное воздействие на конечные результаты исследуемых процессов. Далее по мере сопоставления поведения модели с реальностью можно выявлять дополнительные факторы, усложнять и совершенствовать модель. Но желательно с самого начала учесть достаточно факторов, чтобы модель описывала поведение исследуемой системы не только в нулевом – то есть заведомо неадекватном – приближении.

Естественно, начинать исследование надо с тех факторов, чьи последствия не просто очевидны, но и опасны. Так врач, сталкиваясь с человеком, страдающим сразу многими хворями, начнёт с представляющих непосредственную угрозу жизни, и лишь затем нормализует организм в целом.

Некоторые воздействия на природу, заведомо существенные и в то же время ускользающие от внимания климатологов, заворожённых простотой и агрессивной рекламой парниковой теории, перечислены ниже. По нашему мнению, без учёта этих процессов модель заведомо окажется столь далека от реальности, что исследователи рискуют оказаться в тупике.

ИСТРЕБЛЕНИЕ ПОЧВЫ

Даже из школьных учебников известно: круговорот воды в природе сильно зависит от характеристик почвы. На большей части земной суши почва способна быстро впитывать значительные объёмы осадков, а затем очень медленно отдаёт их испарением и/или просачиванием в водоёмы. Традиционный климат любой местности в значительной степени определяется именно почвой – причём не только самой этой местности, но и многих окружающих территорий, с которыми она связана водными и воздушными потоками.

В то же время почва – в числе основных объектов хозяйственной активности человека. Причём значительная часть видов этой активности сильнейшим образом сказывается как раз на влагоёмкости и влагопроводности.

В населённых пунктах почвы уже давно почти не осталось. Она закрыта зданиями, тротуарами, дорогами. Мегаполисы – вроде знаменитого бассейна реки Рур, уже почти два века застроенного сплошь, так что границы между городами знают разве что сотрудники муниципалитетов – с точки зрения влагообмена страшнее любых пустынь. Воде там попросту некуда деваться. Поэтому любой ливень на Руре (или, например, на Дунае) оборачивается разрушительным наводнением, охватывающим места проживания миллионов людей. А затем наступает жесточайшая засуха, ибо резервов не осталось: вся вода вместо того, чтобы накопиться в почве, убежала по руслам рек, снося всё на своём пути.

Даже газоны в городах – далеко не природная почва. В природе опавшие листья и пожухлую траву пожирают бесчисленные организмы – от бактерий до дождевых червей. Это формирует рыхлую – но в то же время не пылящую – структуру. В городе же листья чаще всего вывозят, оставляя почвенные организмы без питания. А то и сжигают, оставляя на месте костра спечённую корку, не проницаемую не то что для воды, но и для воздуха. Формально городской газон – почва, а по существу – издевательство.

В сельскохозяйственных угодьях почва тоже неестественна. Вспомним хотя бы недавний по историческим меркам переход от отвальной обработки к безотвальной. Рыхление и переворачивание почвы сохой и плугом сохраняет значительную часть каналов, по которым влага может просачиваться и вглубь, и на поверхность. Плоскорез же специально предназначен для рассечения всех внутрипочвенных капилляров, превращения почвы в ловушку, откуда вода уже не может испариться. А уж тепличное хозяйство и подавно предназначено для полного пресечения обмена веществ между почвой и окружающей средой.

Итак, ёмкость главного демпфера атмосферной влаги резко ограничена. Причём тем резче, чем больше активность человека в данном регионе. То есть именно на условиях нашего проживания наша деятельность сказывается сильнее всего. Легендарные парниковые газы тут ни при чём – действуют бесспорные и очевидные механизмы.

Как известно, при нормальной активности здорового организма сердце обеспечивает кровоток только в магистральных сосудах. Далее работает мышечная активность – как стенок сосудов, так и органов, где они проходят. Если же мышцы вялые, а капилляры засорены – сердцу приходится работать на пределе, дабы самостоятельно прогонять кровь через весь организм. Наступает гипертония. Европа сейчас испытывает тяжелейший гипертонический криз, обеспеченный собственноручной закупоркой капилляров.

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПЕРЕТОК

Проблемы почвы охватывают, как правило, довольно значительные регионы. Иной раз – целый речной бассейн. Но над почвой есть ещё и воздух, перетекающий поверх водоразделов, сливающий их в единую систему. Поэтому, например, массированная застройка значительной части Европы до недавнего времени в основном компенсировалась сопредельными регионами.

Главный для Европы источник влаги – Атлантический океан. Тёплое течение из Мексиканского залива (Гольфстрим и переводится как поток из залива) не только прогревает воздух над большей частью континента, но и отдаёт ему громадное количество водяного пара. Преобладающие ветры – с моря на сушу – несут эту влагу над всем материком, доходя в конечном счёте до самого центра Евразии, где мощный солнечный прогрев создаёт восходящие потоки.

Увы, в последние десятилетия именно центр Евразии практически обезвожен. Разбор воды основных местных рек – Аму-Дарьи и Сыр-Дарьи – на орошение привёл к тому, что образующийся пар уже не попадает с ветром обратно к памирским истокам этих рек, а проносится мимо. Сейчас даже переход к экономным – например, капельным – методам орошения не изменит сложившуюся картину: вода, унесенная за Памир, сама собою не вернется.

Локальные последствия переосушения центра Евразии обсуждаются давно. Менее очевидно последствие глобальное. Чем суше воздух, тем он плотнее. Восходящие потоки, порождённые солнечным теплом, уже не так интенсивно подсасывают воздух из окружающих регионов. Заметно изменилась вся картина циркуляции воздуха едва ли не во всей Евразии (за исключением разве что земель к югу от Памира и Гималаев, чья система циркуляции практически отсечена этими горными хребтами от северного воздуха). Воздух менее интенсивно просасывается из Западной Европы через Восточную в Среднюю Азию. Дефицит влаги в центре материка нарастает, а периферия переобводняется.

В восточной части Евразии этот механизм действует не так интенсивно, поскольку там есть собственная зона подсоса воздуха солнечным подогревом – пустыня Гоби. Но всё же и на востоке ощущаются перемены, порождённые в конечном счёте примитивностью среднеазиатского орошаемого земледелия.

Выходит, подпитка Средней Азии водой сибирских рек решает не только региональные задачи. Она способна вернуть к привычной норме климат едва ли не всей Евразии. И во всяком случае улучшит обстановку в Западной Европе. Вероятно, это поспособствует даже решению проблем финансирования проекта, весьма затруднительного при нынешнем экономическом положении среднеазиатских республик, да и России.

ВОДЯНОЕ ОТОПЛЕНИЕ

Уменьшение воздушного потока через Европу в Среднюю Азию не только приводит к накоплению избытка влаги в прибрежных регионах. Вдобавок ещё и сокращается перенос этим потоком тепла из Гольфстрима. Это породило слухи о снижении общей интенсивности течения.

Причины ослабления называют разные. Движущая сила Гольфстрима – подъём воды в Мексиканском заливе при её нагреве солнечным теплом и опускание в Ледовитом океане при охлаждении. Нарушить соотношение этих двух процессов можно разными способами. Например, если поверхностные воды Ледовитого океана заметно опреснятся таянием тамошних плавучих льдов при глобальном потеплении, им будет труднее опускаться: ведь вода в глубине океана окажется солонее – значит, плотнее – поверхностной. То же самое случится, если температура воды у поверхности заметно повысится.

Распреснение Ледовитого океана – по крайней мере близ российского побережья – и впрямь имеет место. Да и потепление – хотя и локальное – там наблюдается. Ведь всё те же северные реки несут в океан громадное количество пресной и сравнительно тёплой воды. Ослабление подсоса воздуха в Среднюю Азию наращивает и объём, и температуру речного стока. Так что Гольфстрим действительно может отключиться. Это, кстати, дополнительный стимул к европейскому финансированию обводнения.

На мощность Гольфстрима влияет и климат Северной Америки. Там главные реки – включая Миссисипи – текут с севера на юг и впадают всё в тот же Мексиканский залив. Потепление там сокращает пресный сток, солёность поверхностных слоев воды в заливе нарастает, ей труднее подниматься при нагреве.

Прежде чем направиться на восток, к берегам Европы, Гольфстрим омывает – и отапливает – заметную часть североамериканского атлантического побережья. Ослабление потока может повлечь катастрофические последствия не только на западе Европы, но и на востоке Канады. На климате её южного соседа эти колебания скажутся куда меньше: прибрежный мегаполис от Бостона до Вашингтона прогревается не только Гольфстримом, но и прямым солнечным облучением. Может быть, ещё и поэтому там, усиленно рекламируя парниковую теорию, в то же время не предпринимают почти никаких вытекающих из неё практических действий против глобального потепления. Хотя скорее сказывается давнее – ещё задолго до начала копенгагенского саммита – осознание большей частью американского руководства ложности парниковой теории. Не зря американцы – в отличие от канадцев – отказались ратифицировать кётский[119] протокол об ограничении выброса парниковых газов, а только подталкивали к этому убийственному для промышленности решению весь остальной мир.

НАМ ЖАРА НЕ ПОМОЖЕТ

Кое-кто считает: для России предстоящие изменения климата могут оказаться благоприятны. Прогрев Ледовитого океана расширяет нашу зону эффективного земледелия. Накопление влаги в средней полосе России пополняет реки, текущие на юг европейской части, и тем самым улучшает водное питание Черноземья и многих других регионов, где общее плодородие ограничено именно неблагоприятным водным балансом.

Увы, особо рассчитывать на такой подарок природы не приходится. Как видно по той же Западной Европе, нынешние перемены климата существенно наращивают размах погодных колебаний. Сельское хозяйство с трудом переносит любую нестабильность. Ей, конечно, можно до некоторой степени противостоять усложнением агротехники. Но потребная степень усложнения посильна разве что Западной Европе и Северной Америке, где даже в разгар экономического кризиса можно организовать изрядные капиталовложения. Нам же вряд ли доступна быстрая реорганизация всего земледелия, необходимая для эффективного использования новых климатических условий.

Вдобавок у возможных перемен есть и несельскохозяйственные последствия – большей частью неблагоприятные. Например, значительная часть конструкций (от зданий до магистральных нефтегазопроводов), выстроенных на вечной мерзлоте, оказывается под угрозой разрушения, как только мерзлота хоть немного подтает. Чем торговать, если потепление порвёт строящийся сейчас газопровод со свежеосваиваемого месторождения на Ямале?

Словом, Россия должна всерьёз опасаться климатических изменений. И быть в авангарде борьбы с ними. Значит, в авангарде разработки научно обоснованной – а не фальшиво рекламной – теории причин изменения.

ОТ СЛОВА К ФОРМУЛЕ, ОТ ФОРМУЛЫ К ЧИСЛУ

Всё изложенное – всего лишь качественные (так сказать, натурфилософские) соображения. Конечно, с таких соображений начинается любая теория. Но она ни в коем случае не должна ими заканчиваться.

Нужен теоретический анализ для преобразования слов в физические формулы. Нужен сбор сведений – прежде всего гидрометеорологических и почвоведческих – для подстановки в формулы. Нужен, наконец, громадный объём вычислений для формирования цельной картины природы в целом.

Соответствующие специалисты и техника должны быть собраны в одном месте, дабы активно взаимодействовать на всех этапах работы. Сейчас в Москве есть такое место – университет. Комплексная программа на базе МГУ способна породить научный прорыв, заменить физически ложную и коммерчески спекулятивную парниковую теорию подлинным пониманием сути наблюдаемой глобальной климатической разбалансировки. А значит, послужит основой для принятия комплексных же практически важных мер, способных если не восстановить всю привычную нам картину климата (со многими внешними факторами – например, естественными колебаниями активности Солнца – человек в обозримом будущем не сможет бороться), то по меньшей мере снять наипагубнейшие стратегические последствия наших собственных тактических ошибок, сделать условия и результаты дальнейшей нашей деятельности достаточно предсказуемыми и в целом куда более стабильными.

ТРЕТИЙ ПАРНИКОВЫЙ

МЕТАН НЕ ДОЛЖЕН ВЫРВАТЬСЯ НА СВОБОДУ!

Основные газообразные компоненты, активно поглощающие инфракрасное излучение и поэтому официально ответственные за парниковый эффект[120], – водяной пар, углекислый газ, озон, метан, окислы азота.

СРАВНИТЕЛЬНЫЕ РОЛИ

Кроме того, в этом же обвиняют фреоны (хлорфторуглероды), чьим основным вредным эффектом сейчас считается повреждение озонового слоя в верхних слоях атмосферы[121]. Ради защиты озона производство фреонов практически прекращено, так что их влиянием на климат можно пренебречь.

Основное абсолютное поглощение обеспечивает водяной пар. Самый же крупный вклад в наблюдаемый парниковый эффект вносит углекислый газ, чья концентрация в последние десятилетия быстро растёт с развитием транспорта и энергетики. Но водяной пар и углекислоту быстро догоняет по влиянию третий газ – метан.

Роль метана в парниковом эффекте явно недооценивалась до начала третьего тысячелетия. А ведь этот газ очень лёгок и поэтому с земной поверхности быстро попадает на границу тропосферы и стратосферы, где конвекция затухает и поэтому проходят основные процессы, связанные с переизлучением. Мало того, он поглощает – в расчёте на каждую молекулу – в два десятка раз больше инфракрасных лучей, чем углекислота. Поэтому, несмотря на малость концентрации в атмосфере, весьма значим. Наконец, на высоте 15–20 км солнечные лучи резко ускоряют его окисление. Это не только наращивает концентрацию воды и углекислоты, но и поглощает кислород, и разрушает молекулы озона. Углекислый газ, возникающий из метана в верхних слоях тропосферы, медленно опускается к земной поверхности. Таким образом, чем больше метана попадает в атмосферу, тем больше в ней образуется углекислоты. Все эти эффекты у нас подробно исследует и популяризирует Николай Александрович Ясаманов – доктор геолого-минералогических наук, профессор кафедры экологии и наук о Земле Международного университета «Дубна», главный научный сотрудник Музея землеведения МГУ им. Михаила Васильевича Ломоносова.

ОТКУДА ВЫТЕКАЕТ ПРИРОДНЫЙ ГАЗ

Сколько же в природе метана и откуда он поступает в атмосферу? Точно подсчитать его выделение нелегко. Но можно выделить природные и антропогенные его источники и оценить их мощность.

Метан образуется в болотах при гниении органики. Недаром его ещё называют болотным газом. Поступает он в атмосферу и из обширных мангровых зарослей, широкой полосой протянувшихся на низменных приморских равнинах в тропических областях (от 5° с. ш. до 10° ю. ш.). Кроме того, метан выделяется из зон тектонических разломов – как на суше, так и на дне океана. Особенно много его выходит вдоль рифтовых впадин срединно-океанических хребтов, в областях столкновения литосферных плит, где происходят активные вулканические подводные извержения, и на шельфе, где накапливается и преобразуется органическое вещество. Вытекает метан и из возникающих при землетрясениях трещин и разломов в районах скопления нефти и газоконденсатов, месторождений бурого и каменного угля, горючих сланцев и вообще толщ осадочных пород, богатых органикой.

Антропогенные выбросы метана возникают прежде всего при разведке и добыче полезных ископаемых, их транспортировке и переработке, при неполном сгорании минерального топлива в двигателях внутреннего сгорания и тепловых электростанциях, в сельском хозяйстве (особенно на рисовых полях и животноводческих фермах).

По оценкам, естественные и антропогенные выбросы составляют примерно 70% и 30%. Но естественные процессы практически неизменны, а человеческая активность – и связанный с ней выброс – стремительно растёт.

В частности, большой вклад в энергетику планеты вносят гидроэлектростанции – причём не только крупные, но и многочисленные малые плотины. Но завихрение водяного потока выпускает в воздух растворённый в воде метан. Его вырабатывают бактерии на дне рек и озёр – в тех местах, где есть органика, но мало кислорода. Понятно, количество метана в воде может сильно варьироваться в зависимости от местных условий (растительности в воде, её температуры, формы бассейна, глубины и многих других параметров). Но, скажем, в водоёмах тропических районов Бразилии выработка эта очень значительна.

Правда, речной метан имеет биологическое происхождение, и углекислый газ, получающийся при его сжигании – фактически тот же газ, что ранее забрали из атмосферы растения. Так что баланс этого парникового газа даже не нарушается. Но от этого не становится менее значим собственный вклад метана, выделяемого на ГЭС, в парниковый эффект. Специалисты подсчитали: большие плотины ГЭС во всем мире ежегодно выбрасывают метан, эквивалентный по парниковому эффекту приблизительно 800 миллионам тонн углекислого газа. Это значительно больше, чем, к примеру, годовой выброс СO₂ такой крупной промышленно развитой страны, как Великобритания.

ЖИВОТНОВОДЧЕСКИЙ КУРЬЁЗ

Метановыделяющие бактерии весьма обильны не только в водоёмах, но и в пищеварительном тракте жвачных животных. Они разлагают целлюлозу, содержащуюся в растительной пище, на компоненты, усваиваемые животными. В числе побочных продуктов разложения – метан. При некоторых расстройствах пищеварения корову буквально раздувает, как воздушный шарик[122].

По оценкам аргентинских учёных, каждая корова ежесуточно производит 800–1000 литров метана: за год это столько же парникового газа, сколько образуется при сгорании четырёх железнодорожных цистерн бензина. Другие учёные скромнее – полагают, что выделяется 100–500 литров в сутки. Но аргентинцам виднее. Страна издавна входит в число крупнейших в мире производителей говядины. Сейчас в Аргентине более 55 миллионов коров. Выделяемый ими метан составляет более 30% всех парниковых газов в стране.

Чтобы узнать, как на коровьи выбросы метана влияет «диета» и другие факторы, учёные прицепили на спину десяти животным резервуары. На основе результатов эксперимента учёные намерены скорректировать рацион коров. Есть, к примеру, мнение: перевод их с обычных луговых трав на клевер и люцерну позволяет сократить выбросы метана на 25%.

Предлагается даже привязать на коровьи спины огромные пластиковые цистерны – в них и поступает весь газ, выделяемый животными. Единственный минус этого «замечательного» изобретения – оно, конечно, не может спасти воздух от промышленных и прочих антропогенных выбросов, многократно превышающих воздействие всего мирового жвачного поголовья. Так что вряд ли удастся победить глобальное потепление при помощи коровьих газоотводных трубок. И если такой курьёзной малости уделяется столь пристальное внимание – тем больше оснований всерьёз отнестись к несравненно более масштабным (и, к сожалению, куда сложнее решаемым) проблемам.

ВЫБРОС ИЗ-ПОД ЛЬДА

Темп глобального потепления может резко увеличиться и из-за быстрого таяния вечной мерзлоты в Западной Сибири. Такой прогноз дают климатологи, лет пять назад исследовавшие этот регион.

Зона вечной мерзлоты в России занимает территорию, сравнимую с площадью вместе взятых Германии и Франции. Величайшее в мире торфяное болото замёрзло 11 000 лет назад – в конце последнего ледникового периода. Теперь, по словам учёных, мерзлота впервые с момента образования начала активно таять. Процесс ускорился несколько лет назад – как раз на рубеже тысячелетий. Журнал New Scientist сообщает[123]: открытие сделали проректор по международным связям Томского Государственного Университета Сергей Кирпотин и Джудит Маркан из Оксфордского университета.

Учёные опасаются: в процессе таяния болото может выбросить в атмосферу миллиарды тонн метана. А он, как отмечено выше, даёт парниковый эффект и влияет на атмосферу в двадцать раз сильнее, чем углекислый газ. По данным гидролога Ларри Смита из Калифорнийского университета в Лос-Анжелесе, западносибирские торфяники могут содержать около 70 миллиардов тонн метана, что составляет четверть общего объёма этого газа на планете.

Разбалансировка климата может быть просто катастрофическая: ключевые общепланетные механизмы входят в цикл положительной обратной связи.

Впервые об этой угрозе специалисты заявили, когда были открыты так называемые tipping points – места, где накапливается углерод из атмосферы. При небольшом увеличении температуры Земли они могут начать выделять этот газ, что вызовет значительное повышение глобальных температур.

В ходе исследований Кирпотин и Маркан обнаружили: пустынный замёрзший торфяник превращается в пересечённый ландшафт из грязи и озёр, причём некоторые из них достигают километра в поперечнике. По словам Кирпотина, эту ситуацию можно назвать экологическим обвалом, вызванным потеплением климата и необратимым.

Климатологи восприняли заявление с тревогой и предостерегают: придётся пересматривать в сторону увеличения прогнозы повышения глобальных температур. В 2001-м году межправительственная комиссия по изменению климата предсказала рост глобальных температур на 1,4–5,8 градуса Цельсия в период с 1990-го по 2010-й год. Однако тогда учитывалось лишь потепление, вызванное известными на тот момент выбросами парниковых газов.

Западная Сибирь нагревается быстрее любого другого места на планете. За последние 40 лет температура там выросла почти на 3 градуса. Особую тревогу учёных вызывает вечная мерзлота. В процессе таяния она открывает чистую землю. Та поглощает несравненно больше света, нежели белые – отражающие – снег и лёд, чем ускоряет дальнейшее таяние.

Сибирские торфяные болота вырабатывают метан с момента своего образования в конце последнего ледникового периода, но большая часть этого газа удерживалась вечной мерзлотой. Чтобы мерзлота растаяла полностью, потребуется много десятилетий, поэтому метан не будет выделен в атмосферу одним выбросом. Такое мнение высказывает британский климатолог Стивен Сич.

Однако, согласно расчётам Сича и его коллег, даже если метан будет просачиваться из вечной мерзлоты в ближайшие сто лет, ежегодно он будет добавлять в окружающую среду около 700 миллионов тонн углерода. Содержание этого газа в атмосфере удвоится, что вызовет потепление климата на 10–25%.

Мы же считаем: британские учёные слишком оптимистичны в своих прогнозах и не учитывают «мультивибраций» (взаимосвязанных и взаимо-поддерживающихся процессов), раскручивающих процесс таяния по спирали и всё более ускоряющих его. Выделение метана способствует таянию льдов, таяние способствует появлению всё новых и новых болот, а болота увеличивают содержание метана. Более того, таяние усиливает сток северных рек России в Ледовитый океан, а это приводит к утончению не только океанского, но и материкового льда, создавая тем самым дополнительный фактор развития парникового эффекта. Особо пагубны в этом смысле весенние паводки: обширный разлив приводит к оттаиванию громадных пространств речных пойм.

В мае 2005-го года ещё одна группа учёных заявила о таянии вечной мерзлоты – на сей раз в Восточной Сибири. Группа специалистов под руководством Кейти Уолтёр из Университета Аляски обнаружила там участки активного выделения метана. Он быстро поднимается на поверхность вечной мерзлоты и не даёт ей вновь замёрзнуть.

ОБЩЕАЗИАТСКИЙ РЫЧАГ

Климатические перемены формируют общеазиатский рычаг, способный – по выражению Архимеда – перевернуть Землю. Север Азии всё сильнее обводняется. Это обводнение усиливает общее потепление – и делает Центральную Азию всё засушливее. Рост же температуры этого региона усиливает сезонное таяние горных ледников, откуда берут начало текущие на север реки. Точкой опоры, позволяющей нажать на рычаг в обратном направлении, может стать только перекачка в Центральную Азию хотя бы части паводкового – явно избыточного и даже разрушительного – стока сибирских рек.

ДЕЙСТВОВАТЬ НЕМЕДЛЕННО

Климатологи считают: времени на раздумья почти нет, и необходимо срочно принимать меры. Иначе процесс глобального потепления станет неуправляемым и приведёт к социальным, экономическим и экологическим катастрофам во всём мире.

В частности, если отвести часть стока северных рек России, сокращая тем самым вынос тепла в Северный Ледовитый океан, то, пока ещё не поздно, таяние льдов этого региона и процесс отступления мерзлоты – а значит, и выброс парниковых газов – можно затормозить. Это сложнее, чем вставить шланг в задницу коровы. Зато эффективнее.

МАГИСТРАЛЬНЫЙ ЩИТ РОССИИ

АКТИВНЕЙШАЯ ОБОРОНА – СОЗИДАНИЕ

Давным-давно общеизвестно: избыток населения Китая давит на пустынный восток России. Более того, нынче принято считать: Россия, будучи сравнительно пассивна, испытывая упадок экономики (он ослабляет хозяйственные связи периферии с центром, так что окраины переориентируются на экономику соседей), теряя собственное население, в обозримом будущем заведомо не сможет самостоятельно противостоять китайской угрозе.

МЕЖГОСУДАРСТВЕННЫЙ КОНДЕНСАТОР

Темп промышленного развития на российском Дальнем Востоке в последнее десятилетие значительно отстаёт от европейской части России – при том, что и в этой части почти вся промышленность пребывала в глубокой стагнации. В сопредельном же Китае в тот же период промышленный рост стабильно превышал 10% в год. Ключевой показатель – экономическая плотность, то есть ВВП на единицу площади территории – в советское время с нашей стороны границы была выше, чем с китайской. Сейчас – уже впятеро ниже.

Если представить себе Китай и наш Дальний Восток пластинами конденсатора, становится очевидно: такое напряжение – разность потенциалов – под силу сдержать только сверхпрочной диэлектрической прокладке. Но сейчас у нас роль такой прокладки способны играть только стратегические ядерные силы – слишком острый инструмент, применимый, как выражаются медики, только по жизненным показаниям. Нельзя же ставить перед политическим руководством страны задачу выбора: потерять Сибирь или убить многие миллионы!

Между тем по мере развития экономического кризиса растёт скорость роста разрыва экономических плотностей. Очень скоро никакой диэлектрик в военной форме не сможет сдержать естественное заполнение вакуума на российском востоке ресурсами Поднебесной – прежде всего капиталом и людьми.

УГРОЗА ВСЕМУ МИРУ?

Не одна Россия воспринимает Китай как угрозу. На рубеже XIX–XX веков термин «жёлтая опасность» был расхожим во всех странах европейской цивилизации. А, например, США чуть ли не до Второй Мировой войны сохраняли неофициальные – но довольно действенные – препятствия китайской иммиграции на своё тихоокеанское побережье. Только когда в этом регионе сформировалась эффективная экономика, привлекающая население из глубины страны, китайцам дали возможность въезжать на общих основаниях. Но и сегодня американцы предпочитают выводить свои производства в Китай, а не ввозить к себе дешёвую рабочую силу – просто потому, что на заокеанской почве она довольно скоро перестаёт быть дешёвой: даже рис в Америке стоит куда больше, чем в Поднебесной. Правда, есть основания полагать, что в скором будущем США окажутся вынуждены воссоздать промышленность у себя: доллар вряд ли надолго сохранит свою привлекательность. Но Китай это уже не обеспокоит: он давно начал развивать внутренний рынок, так что заводы, построенные на средства от экспорта, скоро найдут себе новых потребителей.

Российский восток пока не являет перспектив, сопоставимых с американским западом вековой давности. Поэтому многие считают: противостоять Китаю можно только в опоре на внешние силы – вплоть до вступления в НАТО.

Идея на первый взгляд вполне работоспособная. Особенно если считать, что других политических угроз государственного масштаба – даже на фоне всемирного экономического кризиса с неизбежным качественным изменением баланса сил большинства крупных стран – в ближайшее время не предвидится. Сама Организация североатлантического договора вроде бы постепенно превращается из военной в своеобразный приготовительный класс для желающих освоить все прелести западной цивилизации (разве что бомбёжки Югославии ради поддержки косовских сепаратистов да Ливии ради замены светского режима фанатичными исламистами выпадают из общей благостной картины, но их можно списать на последнюю попытку военных доказать свою полезность). Противостоять терроризму, похоже, одинаково сложно хоть в составе НАТО, хоть вне каких бы то ни было блоков. А вот для ограничения государственной экспансии Китая мощная военная машина могла бы пригодиться…

СВОЙ СВОЯ НЕ ПОЗНАША

Увы, такая логика несколько прямолинейна. Ибо не учитывает ни сложных маршрутов китайского давления, ни столь же заковыристых нюансов сплочения вышеупомянутой западной цивилизации.

Прежде всего не забудем: даже если Россия в одночасье объявит НАТО родной и любимой, это вовсе не гарантирует взаимность любви. Ибо сама НАТО воспринимает Россию далеко не как свою (даже оттяжку интеграции Украины и Грузии многие считают связанными не только с позицией самой России, но и с тем, что многие члены НАТО всё ещё считают эти республики – особенно Украину, этнически в основном русскую – осколками самой России).

Правда, к нам относятся чуть лучше, чем к Китаю. Ведь общих с западной культурой элементов у России заметно больше.

Да и расовую принадлежность – вопреки всем разговорам о политкорректности – учитывают (хотя бы подсознательно) многие. Блок, писавший:

заблуждался. Скифы, как и все иранские племена (вроде нынешних осетин), и балтские племена, чьё смешение с иранскими породило в I-IV веках нашей эры обширную славянскую семью – индоевропейцы по языку и европеоиды по антропологическому типу. А некоторые характерные черты азиатской внешности встречаются в Европе разве что в связи с тяжелейшими заболеваниями вроде синдрома Дауна и поэтому вызывают у рядового – непривычного к азиатам – европейца безотчётное отторжение, преодолеваемое разве что усилием воли.

Но всех этих нюансов все равно не хватит, чтобы ради России привести в действие все – действительно немалые – силы Запада.

В лучшем случае защитят европейскую часть нашей страны. Да ещё, возможно, США прикроют территории, прилегающие к Аляске – близкое соседство с Китаем, несмотря на поток дешёвых товаров оттуда, их вряд ли вдохновит. И, несомненно, под шумок американцы постараются не отдавать Китаю, а прибрать к своим рукам те несметные запасы природного сырья, о которых, по расхожей легенде, ещё Мадлен Олбрайт говорила: несправедливо, что такие богатства контролируются только одной страной.

Но нам-то нужна активная поддержка, идущая навстречу нашим тревогам, надёжно прикрывающая самые лакомые – и для южного соседа, и для всех наших нынешних партнёров – сырьевые районы Сибири, гарантирующая территориальную целостность всей страны.

А такой массированной помощи мы вряд ли дождёмся даже при нынешнем относительном потеплении отношений с Западом. Не только потому, что Запад не готов тратить на неё громадные силы. Но и потому, что целостность России вовсе не входит в число высших западных приоритетов. Слишком уж велика наша страна по европейским меркам, слишком сложной представляется европейцам наша полная интеграция в их тесный мирок.

Кроме того, сам Запад, хотя и пользуется нынешней дешевизной китайской рабочей силы, и готов загрязнять природу Китая выводимыми туда вредными производствами, откровенно боится роста Китая – и военного, и экономического. Поэтому он уже не раз показывал готовность использовать Россию как прокладку между собою и восточным гигантом.

Наконец, НАТО предназначена для защиты от прямых военных угроз. При угрозах же демографических механизм этой организации даёт сбои. Очень наглядный пример – вышеупомянутый косовский конфликт. Там защищали – причём откровенно варварскими методами – как раз агрессора. Причём не только потому, что американцы создавали очаг хронической нестабильности под боком главного конкурента. Сам конкурент – Европейский Союз – согласился поучаствовать в пагубном для себя деле просто потому, что употреблённый албанцами способ агрессии не предусматривался стандартами НАТО.

РАСКАЛЫВАЙ И ВЛАСТВУЙ

Правда, Косово – следствие и других, куда более серьёзных и древних, проблем. Дело в том, что западный мир уже больше тысячи лет – по меньшей мере с момента Великой Схизмы, то есть раскола Всеобщей Православной христианской церкви на Всеобщую (catholica) и Православную (orthodoxa) ветки – поддерживает и поощряет конфликт между восточной ветвью христианства и самой западной из восточных религий – исламом.

Тому в истории мы тьму примеров слышим. Но во избежание многословия приведём лишь самые известные и очевидные.

В 1853-м году Россия начала боевые действия против Турции под лозунгом защиты интересов христианской части подданных султана. Конечно, это был в основном красивый предлог для обоснования традиционной борьбы за южные морские пути. Но всё же поддержка Западом ислама против христианства по понятиям того времени попросту непристойна, тем не менее, она была.

Её начало наиболее рельефно обозначил папа Пий IX. На аудиенции для савойских пилигримов он заявил: Турция, конечно, держава неверная, но и Россия – еретическая, бесчеловечно преследующая католиков (всё бесчеловечие было в том, что в споре о ключах от иерусалимских храмов – поводе к началу войны – Россия поддержала православных). После такого напутствия савойцы вместе со столь же католическими французами и протестантской Великобританией выступили против России. Победа над нею в Крыму почти на четверть века продлила турецкую – исламскую – оккупацию христианских Балкан.

Сейчас в составе НАТО есть православная Греция и мусульманская Турция. Именно между этими странами уже несколько десятилетий вяло тянется конфликт вокруг Кипра. Хотя подобных поводов для противоречий хватает у всех членов организации. Так, Нидерланды и Франция – по разным причинам, но одинаково пламенно – не любят Германию. Но на межгосударственном уровне это уже давно не проявляется. А вот православно-мусульманский конфликт НАТО не гасит полностью – хотя скорее всего её мощи на это хватило бы.

Борьба в Афганистане – проявление всё той же западной технологии. СССР к тому времени уже не раз втягивался в разных формах и масштабах в конфликты по всему миру. Но только ввод войск (причём первоначально в сравнительно мирных формах) в один из центров наименее обузданного ислама был сочтён удобным поводом для реального и эффективного противостояния.

Правда, с культивированием исламских фундаменталистов Запад несколько перегнул палку – они в конце концов обратились и против него (из опасения сходных последствий ни одно государство мира так и не применило в массовом масштабе бактериологическое оружие). Этого и следовало ожидать: СССР в своё время культивировал против Запада несколько более вменяемый и подконтрольный левацкий терроризм – но и тот дал нежданные осложнения вроде Гринписа и антиглобалистов.

Но вряд ли можно сомневаться: в самом скором будущем – после укрощения особо строптивых, укусивших кормящую руку – Запад в какой-либо осовремененной форме возобновит старое противостояние. А уж если удастся добавить к нему ещё один межцивилизационный конфликт – русско-китайский – планы Запада приобретут столь изящную и завершенную форму, что нам вряд ли удастся отделаться от этого конфликта в ближайшие века.

ГДЕ БЫТЬ

Чтобы уберечься от очередного рецидива антиправославной – и, кстати, почти в такой же мере антимусульманской – политики Запада, нам необходимо уже сейчас, пока условия для России ещё относительно благоприятны, играть на опережение. Причём играть нестандартно – чтобы не позволить оппонентам пользоваться против нас испытанными рецептами.

Даже если мы – несомненно ценой непомерных уступок на всех направлениях – прорвёмся в НАТО – нам уготована в лучшем случае судьба Греции с постоянной угрозой под боком. Более того, НАТО изначально строилась как организация сугубо антисоветская. Вступление в неё России – правопреемницы СССР – потребует такой перетасовки всех внутренних структур, традиций и привычек, на какую без особых причин не идут. Чем активнее Россия стремится взаимодействовать с НАТО, тем теснее сплачиваются обитатели этой посудной лавки, чтобы не допустить туда грозного медведя.

Значительно более эффективной защитой от демографической экспансии Китая было бы наше вступление в Европейский Союз. По крайней мере оно дало бы средства для экономического освоения дальневосточных территорий. А значит, там создалась бы заметная концентрация наших граждан. Снижение разности демографических потенциалов способно тормозить инфильтрацию.

Увы, до экономических стандартов ЕС нам, мягко говоря, далековато – даже с учётом неизбежного в ближайшие годы падения самих этих стандартов. И Запад в обозримом будущем вряд ли поможет нам дотянуться до своего уровня. Восточная Европа по сравнению с Россией куда более развита – но ЕС ещё до кризиса осознал, сколь долго ему пришлось бы тратить все силы, чтобы переваривать её и подтягивать до своего уровня. Не зря недавняя просьба новых членов ЕС о многомиллиардной антикризисной поддержке встретила необычайно резкую и откровенную отповедь лидеров «старой Европы».

ЯДРО СОЮЗА

Придётся обходиться своими силами. Хотя задача кажется несоизмеримой с ними. Особенно сейчас, когда надежду на статус великой энергетической державы развеяли первые же удары поднимающейся экономической бури. Но сила России – не только в ней, но и во всем былом Советском Союзе.

Правда, территориальное воссоздание СССР почти весь западный мир воспринял бы весьма враждебно. Но об этом речь пока официально и не идёт. Территории к нам сами приложатся по мере надобности. Осколок былой империи стоит перед демографической угрозой – стало быть, и воспроизводить сейчас нужно именно демографию классических имперских времён.

Увы, миграционной стратегии у России сейчас нет. Даже миграционная тактика не проработана. Место, где должна быть разумная политика, заполняют страхи и нелепицы. Чего стоит нынешняя паника перед выходцами с Кавказа и из Средней Азии, когда перед нами стоит реальная – китайская – угроза! В борьбе с нею азербайджанцы и таджики, грузины и узбеки – наши естественные союзники. Хотя бы потому, что клин клином вышибают.

МАГИСТРАЛЬНЫЙ ХРЕБЕТ

А места для вбивания нужного нам клина в стране хватает.

Например, Байкало-Амурская магистраль строилась как стратегическая опора против агрессии все того же Китая. Создали её граждане всего СССР. Уже возникшие там города и поселки представляли собою довольно точный демографический срез всего Союза. И не осваивается она сейчас прежде всего даже не от нехватки денег самой по себе (хотя она и до кризиса была очевидна), а из-за обезлюживания региона. Следовательно, надо привлечь туда – под заработки, под льготные кредиты, под упрощенный порядок обретения российского гражданства – жителей всех бывших советских республик.

Естественно, отбирать их нужно тщательно. Не только по молодости, готовности к преодолению житейских трудностей и пассионарности – эти необходимые условия в данном случае недостаточны. Но и по грамотности, квалификации, по готовности совершенствовать и разнообразить своё мастерство.

Кроме того, необходимо предельно атомизировать расселение приезжих. В период строительства БАМ национальные поселки были стимулом привлечения ресурсов соответствующих республик к их развитию. Сейчас они могут оказаться очагами новых волн сепаратизма. Поэтому нужно, чтобы в каждом населённом пункте региона были перемешаны – по возможности в тех же пропорциях, что и в СССР – дети разных народов.

Примерно по такой модели заселялась отвоеванная у Германии Восточная Пруссия – Калининградская область. И сейчас многочисленные мигранты из всех краев Советского Союза сплочёнными усилиями удерживают этот анклав. Кстати, в дальнейшем развивать регион целесообразно по этой же схеме.

В культурном отношении такое смешанное население бесспорно окажется русским. Как отмечал датчанин по происхождению Вольдемар-Фредерик Иоганнович Дал, человек принадлежит к народу, на языке которого мыслит. Ему виднее: Владимир Иванович Даль стал автором толкового словаря именно того языка, на котором мыслил сам – живого великорусского.

ЧЕМ ПРОКОРМИТЬСЯ

Правда, ещё до кризиса многим казалось: на эти широкомасштабные планы не хватит средств. Но та же Байкало-Амурская магистраль создавалась не только как рокадная – параллельная линии фронта – дорога для предполагаемой войны с Китаем. Главное – она открыла возможность освоения множества крупных месторождений полезных ископаемых в окрестностях магистрали. Иным, кроме железнодорожного, способом подвозить к ним необходимое оборудование и вывозить добытые ценности заведомо нерентабельно.

Не зря ещё в 1990-х годах министерство путей сообщения включило развитие заметной части приБАМовских месторождений в свою инвестиционную программу. Ведь и сама магистраль бессмысленна, если по ней ничего не возить. А ведь даже в лучшие времена СССР для обслуживания тогдашней дальневосточной экономики в основном хватало Транссибирской магистрали. Нынешний же – всё ещё не преодоленный – хозяйственный спад и подавно делает работу БАМ нерентабельной. Если не заработают новые месторождения – громадные капиталы и людские усилия, вложенные в БАМ, выброшены на ветер.

Правда, многие подозревали: основной автор программы – тогдашний министр путей сообщения Николай Емельянович Аксёненко – рассчитывал, разработав месторождения за казённый счёт, организовать их приватизацию в интересах какой-то группы, близкой лично к нему. Возможно, именно поэтому правительство не одобрило программу в целом, а надолго отложило её.

Но развитие сибирских месторождений экономически необходимо – хотя бы потому, что удешевление сырья повысит конкурентоспособность отечественной промышленности, столь необходимую и в разгар экономического кризиса, и тем более по ходу предстоящего послекризисного передела мирового рынка. Значит, независимо от политических соображений инвестиционная программа в той или иной форме осуществится. Деньги найдутся всегда – была бы воля.

КАЗАЧЬЯ ОКРАИНА

Впрочем, БАМ всё-таки не слишком близка к Китаю. Да и климат там не самый благоприятный для его уроженцев. Не зря даже в ту пору, когда Россия ещё не перевалила через Уральский хребет, в прибайкальской тайге не бывало – вопреки географическим картам, издающимся в Пекине ещё со времён председателя Мао – переселенцев из Китая. Вероятно, и сейчас окрестности магистрали не станут предметом реальных территориальных претензий. Их освоение важно только как экономическая опора для Приморья.

Собственно, и сейчас Приморье способно зарабатывать самостоятельно. Особенно после того, как заглохнет бизнес на перегоне подержанных японских автомобилей, высосавший из большинства местных производств не только рабочую силу, но и значительную часть предприимчивых мозгов. Но при нынешней цене перевозок и экономической раздробленности России основным потребителем приморской продукции оказывается всё тот же Китай. Втянув же Приморье в свою экономику, он сможет в любой момент простейшими таможенными мерами вызвать там кризис. И отток населения, заметный уже сейчас, станет массовым. Место для переселенцев с юга освободится в одночасье.

Противостоять такому сценарию можно, не только выводя Приморье на другие рынки (прежде всего японский), но и развивая внутренний рынок региона. При достаточной концентрации населения Приморье станет самодостаточным: почти все его жители будут предоставлять работу друг другу.

Китаю это развитие очевидным образом невыгодно. А тесное соседство позволяет дестабилизировать обстановку. Даже мелкие, но достаточно регулярные, провокации могут раскачать регион настолько, что серьёзный бизнес просто побоится инвестировать туда – и развитие остановится.

Поэтому пополнять население Приморья должны прежде всего иррегулярные пограничные войска – казаки. Правда, терское и в какой-то мере кубанское казачество уже сейчас втянуто в вынужденное противостояние на Кавказе. Но донские казаки вполне могут перебираться из своего явно перенаселённого региона на Дальний Восток, где климат почти столь же благоприятен, а почвы не менее плодородны, и заняться привычным для казака сельским хозяйством. Опора же на мини-СССР – БАМ – обеспечит казакам разнообразие занятий.

УКРАИНА С РОССИЕЙ

Внутрироссийским переселением демографических проблем не решить. Как отмечено выше, на восток необходимо приглашать прежде всего граждан других союзных республик. Раз уж речь зашла о казачестве – очевидным резервом для приморского казачьего войска оказываются потомки запорожцев.

Запорожская Сечь возникла как пограничная застава, отделяющая объединённую польско-литовскую державу от степей, подконтрольных крымским татарам. Когда Россия завоевала всё Причерноморье, граница ушла за шестьсот верст от Сечи. Надобность в погранвойсках отпала. Сечь была ликвидирована, а казаки перешли к новой границе – на Кубань.

Нынешняя попытка властей Украины возродить запорожское казачество на прежнем месте бессмысленна. От безделья новые запорожцы в лучшем случае разыгрывают совершенно опереточные представления. В худшем – становятся опорой националистов в борьбе с собственным народом.

Если же пригласить запорожцев на новую границу, многие – как и при Екатерине II – согласятся просто ради того, чтобы заняться чем-то значимым.

Членство в запорожском войске ныне формализовано ничуть не более, чем в момент его основания легендарным Байдой – князем Дмитрием Ивановичем Вишневецким из прославленного рода Корибут. Многие рядовые граждане сочтут, что приглашение касается их.

Особенно если учесть неизбежную для властей Украины, желающих сохранить собственную личную самостоятельность, политику – на разрыв хозяйственных связей с Россией, неизбежно оборачивающийся спадом собственно украинской экономики. Спасения от безработицы украинцы всегда искали в России. Найдут и сейчас. А чем больше украинцев работает у нас, тем теснее – вопреки всем львовско-киевским политикам – связаны наши страны.

Между прочим, именно украинцев переселял на Дальний Восток Столыпин, приманивая сходством климата и почвы. Правда, это дало нынешним украинским нацистам повод претендовать на Зелёный Клин – южное Приморье, куда направлялась основная часть тогдашнего потока переселенцев. Но вряд ли новое переселение сможет сделать нацистов ещё истеричнее. А хозяйственные выгоды для людей и страны очевидны.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ДЕМОГРАФИЯ

Массовое переселение украинцев поможет решить ещё одну острую проблему – дезиндустриализации России.

Более тридцати лет назад группа западноевропейских экономистов установила: новые разработки заведомо нерентабельны, если на рынке, куда их выпускают, слишком мало жителей.

Пороговая численность зависит в основном от общего уровня развития науки и техники (чем он выше, тем сложнее придумать что-то новое и тем больше народу нужно, чтобы это новое окупить) и от соотношения заработной платы разработчиков и производителей серийного товара (чем выше ценятся разработчики, тем больше нужно произвести, чтобы оплатить их творчество).

В период проведения исследований западноевропейские условия устанавливали порог на уровне около трёхсот миллионов человек. В социалистических же странах хватало двухсот пятидесяти миллионов. С тех пор порог на Западе поднялся примерно до четырёхсот миллионов, а у нас – вследствие резкого снижения оплаты исследователей и инженеров – упал почти до двухсот.

В России сейчас менее полутораста миллионов граждан. Следовательно, создание новых товаров для внутрироссийского рынка заведомо нерентабельно. В лучшем случае дорабатываются и модернизируются старые – ещё советских времён – изделия. Рынок же западный для нас ещё долго будет закрыт. Не только из политических соображений или вследствие недобросовестной конкуренции местных производителей. Но прежде всего потому, что наши инженеры до сих пор не представляют себе многие ключевые требования Запада. Например, о сопровождении жизненного цикла изделий основная масса отечественных промышленников впервые услышала всего несколько лет назад (и доселе им не занимается), хотя в США и ЕС это сопровождение уже несколько десятков лет считается обязательным.

Если же предприятие долго не создаёт ничего нового, рано или поздно более прогрессивные конкуренты вытеснят его с рынка. И в лучшем случае поглотят, а в худшем – если общая ёмкость рынка ограничена – просто закроют.

Итак, Россия без Украины – не говоря уж об Украине без России – не сможет сколько-нибудь долго по историческим меркам оставаться промышленно развитым государством. А значит, в современном мире не будет хоть сколько-нибудь значима. И из субъекта политики станет её объектом.

Очевидно, единое экономическое пространство нам жизненно необходимо. Но печальный опыт взаимодействия с правителями Украины давно показал: без единого политического пространства в наших условиях единое экономическое недостижимо. Вспомним хотя бы, что действовавший в 2005-2009 годах президент Украины был создан американскими политтехнологами с единственной задачей – окончательно оторваться от России, превращая оба государства нашей страны в марионетки Запада.

В таких условиях массовое переселение украинцев в Россию – последний шанс противостоять пагубным экономическим последствиям обезлюживания, преодолеть критический порог численности населения на внутреннем рынке, обеспечить возможность разработки новых товаров и тем самым возродить нашу промышленность – стратегическую основу всей экономики. Так мы привлечём под скромный остаток денег громаднейший человеческий капитал.

ДОРОГА НА РОДИНУ

Впрочем, у такого решения есть и малоприятный побочный эффект. Основной поток переселенцев к нам пойдёт с индустриального востока Украины – по нему больнее всего бьет проамериканская политика изоляции от России. Следовательно, Украина в целом станет более прозападно ориентированной. Да и само по себе падение численности её граждан сделает страну более лёгкой и удобной добычей для Запада. Решив стратегическую проблему обезлюживания, мы рискуем впоследствии столкнуться с ещё большей проблемой – превращения Украины в непроницаемый барьер между Россией и Европой.

Чтобы этого не случилось, необходимо заботиться о сохранении контакта переселенцев со своей родиной. В частности, Байкало-Амурская и Транссибирская магистрали должны сохранить приемлемую цену пассажирских перевозок.

Этого вряд ли можно добиться силами самих железных дорог. Понадобится поддержка со стороны предприятий, где будут работать новые жители Приморья и Прибайкалья. То ли в форме целевой коррекции тарифов на грузоперевозки, то ли в форме прямых субсидий на покупку билетов отпускникам. Возможных методов поддержания транспортных связей много. Как говорится, кто хочет – ищет способ, кто не хочет – причину.

ВАХТОВЫЕ ДОРОГИ

Конечно, даже при очень активном привлечении новых жителей мы не сможем создать вдоль границы плотность населения, сопоставимую с китайской. Но всё же разность демографических давлений сократится. И социальный осмос, ныне действующий в полную силу, можно будет заблокировать.

Тогда придёт черед заботы об основной части Сибири. Правда, китайцы туда явно не стремятся – слишком уж холодно. Но собственных жителей региона уже не хватает для решения даже самых насущных задач. А уж освоение новых месторождений и промыслов и вовсе становится мечтой.

Правда, новое население туда тоже вряд ли удастся привлечь в нужном количестве. Пусть Закавказье и Средняя Азия перенаселены, изобилуют безработными – но в Сибирь оттуда поедут не охотнее, чем из Китая. Погрязнуть в задачах повседневного выживания в чуждом климате мало кому охота.

Более того, в обозримом будущем самой России выгодно, чтобы население той же Средней Азии росло. Регион давно стал мишенью китайской экспансии – экономической, а в перспективе и демографической. Если мы хотим сохранить для себя тамошние природные ресурсы (а главное, ресурс граждан бывшего СССР, в какой-то мере приобщенных к русской культуре), придётся – пусть исподтишка и ненавязчиво – противодействовать Китаю.

Следовательно, нужно ориентироваться на вахтовый метод освоения и обслуживания северносибирских месторождений. В какой-то мере это уже практикуется – при помощи авиации. Но самолёты могут обслужить разве что нефтегазовую добычу. Персонала для неё требуется очень немного, а добытое сырьё вывозится по трубам. Да и прибыль от нефтеторговли – даже при нынешнем уровне цен – достаточна для авиабилетов. Для рудников же, где и сотрудников больше, и ископаемые твёрдые, без железных дорог не обойтись.

Одна такая дорога – на Якутию – предусмотрена ещё БАМовским планом. Заметная её часть – до станции около Якутска, но по другую сторону Лены – уже построена. Но ясно: ею дело не ограничится. Чем быстрее будет развиваться Приморье и Прибайкалье, тем активнее втянется в их хозяйственный оборот север Сибири, тем больше будет поездок и грузов, тем сильнее потребность в транспорте.

С РЕЛЬСОВ НА БОРТ

Кроме того, нужно развивать портовое хозяйство, выводя к нему все больше железнодорожных путей. Ведь под боком – Япония, один из крупнейших в мире потребителей любого ископаемого сырья. Если мы наладим регулярные поставки туда всех богатств Сибири, Япония станет прямо заинтересована в защите российского востока от китайской экспансии. Тем более что Китай в последнее время вытесняет её со многих рынков, и ей выгодно всесторонне ограничить его экономический потенциал.

Есть и ещё один – куда более дальний, но также очень выгодный – постоянный потребитель сибирского сырья. Индия – вторая в мире по общему числу граждан и – как любят говорить сами индийцы – самая густонаселённая демократия мира. Она давно конфликтует с Китаем не только в территориальных спорах, но и вследствие претензий на те же ниши мирового рынка.

Немало потенциальных потребителей есть и за Тихим океаном – от пустынной Австралии до богатейших – даже в начальной стадии кризиса, а скорее всего и после его окончания – США. Организованное взаимодействие сухопутных и морских транспортников свяжет тамошние рынки с нашими производственными цепочками, создав непроницаемый для Китая экономический барьер.

ВОСТОК – ДЕЛО ПРОТИВОРЕЧИВОЕ

Впрочем, угрозы подстерегают не только на Дальнем Востоке.

В Афганистане постоянно и в острых формах проявляется то же противостояние, которое менее очевидным образом присутствует и в бывшем СССР – таджикско-узбекское. Даже борьба с талибами всего лишь заглушила его. Если же удастся избавиться от общей угрозы, оно скорее всего расширится, станет уже не племенным, а языковым – ирано-тюркским.

Иран и Россия постоянно поддерживают в Афганистане народы иранской семьи индоевропейской группы (славянская языковая семья возникла в начале нашей эры в результате смешения языков иранской и балтской семей, так что иранцы нам в ракурсе исторической лингвистики довольно близки). Узбекистан и в какой-то мере Туркмения – тюркскую семью алтайской группы. США рано или поздно вынуждены будут уйти из Афганистана (а не имитировать уход, как несколько раз уже делали во внутриполитических целях) – им и других неприятностей нынче хватает. После этого весьма вероятно расширение внутриафганского конфликта. Значит, возможны обострения между странами, поддерживающими разные стороны этого вечного противостояния. Более того, внутри самой России представлены все эти языковые группы. То есть межплеменной раскол может поразить и нашу страну.

Во избежание этого необходимо заранее укрепить отношения с тюркскими странами Средней Азии – Казахстаном, Киргизией, Туркменией. И прежде всего с ключевым государством региона – Узбекистаном.

В своё время эту страну уже связали США – обещанием инвестировать в ближайшие 5 лет до $8 миллиардов и поддержкой частичной автономии афганских узбеков. Заодно благодаря США Ислам Каримов разделался с Джумой Намангани – вождём Исламского движения Узбекистана Джумабаем Ахмаджановичем Ходжиевым, погибшим в Афганистане (куда его вытеснили из Узбекистана через Таджикистан) при обороне Кундуза в 2001-м – и расчистил свои фундаменталистские авгиевы конюшни.

Но США попытались распространить на Узбекистан волну цветных революций. Правда, сам андижанский мятеж явно вдохновлён не американцами, а исламскими экстремистами (не исключён и китайский след). А вот реакция США на силовое подавление бунта прямо угрожала сохранению стабильности в стране и поэтому породила жёсткое противостояние властей обоих государств.

Российская политическая поддержка довольно прочно привязывает к нам среднеазиатские государства – прежде всего Узбекистан. Но политика – концентрированное выражение экономики. Не худо бы дополнить её и экономикой в чистом виде. Значит, нужно расширение транспортных связей региона с Россией. Причём по возможности не только с центром, но и с Сибирью – ключевым сырьевым, а в перспективе и производственным районом.

ТРАНСПОРТ – КЛЮЧ К МИРУ

Основная часть российских территорий находится на Востоке. Немалая часть российских традиций унаследована с Востока. А Восток, как известно, дело тонкое. Поэтому нам необходимо учитывать все восточные тонкости, использовать их, действовать в соответствии с ними.

В своё время Востоком замечательно манипулировала Великобритания. Например, громадная Индия была завоёвана в основном не британскими солдатами, а самими же индийцами. Стравливая между собой сотни местных князьков, подкармливая одних за счёт других, крошечный по восточным меркам остров укрепил в своей короне величайшую жемчужину.

Сейчас организация прямых столкновений слишком рискованна. Нынешний Афганистан – печальный тому пример. Но противоречия между государствами и народами в той или иной форме будут всегда. Мы обязаны понимать причины противоречий, уметь их обыгрывать, уничтожать в философском смысле – то есть превращать из самоцелей в средство достижения целей более высокого уровня. Иначе сами окажемся средством в чьих-нибудь более умелых руках.

Впрочем, для манипуляций нужны эффективные инструменты. Та же Великобритания контролировала индийских князьков не в последнюю очередь благодаря своему господству на море. Только через британский флот даже самый мелкий властитель оказывался связан со всем миром.

Россия морем не владела никогда. Наше богатство – грандиозные сухопутные просторы. Значит, наш способ связи с миром – железные дороги.

Ещё Роджер Бэкон сказал: «Знание само по себе есть сила». Россия за многие века взаимодействия с Востоком и существования на Востоке накопила громадные знания о нём. Сумеем эффективно распорядиться этими знаниями – превратим Восток из постоянной угрозы в постоянный источник нашей силы.