Остров

Обезьяньи дела

— Горилл? — изумился я.

— Когда-то это был обезьяний зверинец, — ответила Эрин.

— До того, как мы сюда переехали, — добавила её сестра.

— Да, еще задолго до нашего переезда. На этом острове мы всего пару лет.

— Два года будет в июне, — уточнила Алиса.

— Еще до того, как мы сюда попали, все гориллы были уже мертвые. Давно мертвые. А может быть, еще до того, как мы родились. Тот парень перерезал их всех. Как тебе это нравится? Тот самый парень, который привез их сюда.

— Чтобы спасти, — добавила Алиса.

— Ну да, — продолжала Эрин. — Где-то там в Африке было что-то вроде революции. В шестидесятых, что ли? И он испугался, что могут перебить всех горилл.

— Он был натуралистом, — пояснила Алиса.

— Ну, как та женщина в фильме «Гориллы в тумане», понимаешь? Сигурни Уивер?

— Дайэн Фосси, — уточнила Алиса.

— Вот-вот, — согласилась Эрин.

— Когда он не разъезжал по разным там Африкам, то жил здесь, в этом большом доме.

— Ну так вот, — рассказывала дальше Эрин, — наловил он с дюжину этих горилл и перевез сюда, на этот остров. А до этого распорядился построить для них специальные клетки. Устроил себе миленький частный зоопарчик.

— Ну, это был не настоящий зоопарк, — заметила Алиса.

— Это если смотреть на все с технической стороны, — возразила Эрин. — Конечно, это был не публичный зоопарк. Он держал обезьян для себя, как домашних животных. А потом однажды всех перерезал.

— Убил? — удивился я. — Зачем ему было это делать?

— Надоели, наверное, — предположила Алиса.

— Или о в ид ели его, — сказала Эрин, и я снова представил себе ее улыбку.

— Никто не знает почему, — подытожила Алиса. Но Эрин повела рассказ дальше.

— Наверное, рехнулся, или еще что. Порубил их всех в клетках мачете, а потом выстрелил себе в голову. Вот каким образом здесь оказались клетки.

— Нам не разрешали в них играть, — сообщила Алиса.

— А теперь мы должны в них жить, — грустно произнесла Эрин.

— Кто здесь еще? — поинтересовался я.

— Ты имеешь в виду в клетках?

— Ну да.

— Конни со своей матерью и Кимберли.

Все здесь!

И я заплакал. Как я ни старался не выдать себя, несколько коротких тихих всхлипов удержать все же не удалось. Эрин и Алиса молчали. Словно специально для того, чтобы услышать мой плач.

Затем что-то коснулось моей головы.

Я вздрогнул.

— Это я, — шепнула Эрин.

Рука ее нежно погладила меня по голове, затем медленно скользнула по щеке. Она ласкала меня.

А расплакался я от облегчения, которое доставила мне новость о том, что мои женщины здесь и все живы. Но когда Эрин ласкала мое лицо, я начал плакать из жалости к ней, вспоминая, что с ней сделали.

И от стыда за то, что позволил этому случиться.

А смотрел с удовольствием.

— Не надо, — тихо произнесла она. — С ними все в порядке.

— Нет, не в порядке, — возразила Алиса.

— Им ничуть не хуже, чем нам.

— И ты называешь это «в порядке»?

— Они действительно будут потрясены, — более тихим голосом сказала мне Эрин. — Тебя считают мертвым. Ты ведь, кажется, свалился с обрыва?

Я кивнул и попытался перестать плакать.

— Это было после того, как Тельма ударила его по голове, — напомнила ей Алиса.

— Ага, — сказала Эрин. — И они ужасно расстроились из-за твоей смерти. По их мнению, ты был самый храбрый.

— Я?

— Ну да. Они ошалеют, когда увидят тебя.

— Они… в… других клетках? — Хотя я уже начинал приходить в себя, слова у меня прорывались только между всхлипываниями.

— Конни сразу за моей, — сообщила Алиса. — За ней Кимберли. А Билли в следующей после клетки Кимберли. А дальше идут пустые.

— Может быть, мне лучше… пойти туда сейчас, и…

— Нет, — Рука Эрин упала на мое плечо и стиснула его. — Не уходи, пожалуйста. Тем более, что они наверняка все спят. Побудь здесь и поговори с нами еще немного. Ладно?

Собственно говоря, мне и самому не очень-то хотелось видеться со своими женщинами до тех пор, пока полностью не успокоюсь. Кроме того, я желал получше разведать обстановку.

— Ладно, я пока не уйду, — пообещал я.

— Спасибо, — поблагодарила Эрин.

— Сколько… когда они попали сюда?

— Конни и другие? Примерно неделю назад.

— Это их седьмая ночь, — уточнила Алиса.

— А вы двое? — осведомился я.

— Это двадцать четвертая ночь, — ответила Алиса.

— Как? — удивился я.

— Да, — подтвердила Эрин. — Двадцать четвертая.

— Боже мой!

— Уэзли запер нас здесь в тот же день, когда здесь появился.

— В первой свой приход, — подчеркнула Алиса.

— Он знал о клетках, — добавила Эрин.

— Прочитал о них.

— Да. Статью в каком-то старом журнале «Нэйшнл Джиогрэфик». И он спросил, на месте ли они и можно ли на них посмотреть.

— Сказал, что, может быть, купит их, если они в хорошем состоянии.

Рука Эрин скользнула вниз по моей, нашла мою кисть и обхватила ее. Затем она продолжила свой рассказ.

— Впрочем, тогда мы с Алисой ходили купаться, так что нас не было дома, когда он объявился. Мама и папа рассказали нам обо всем потом. Как я понимаю, они показывали Уэзли клетки, когда он неожиданно схватил маму и приставил ей к горлу бритву. А папа побоялся что-либо делать, потому что не хотел, чтобы маме перерезали горло. Уэзли заставил их обоих зайти в клетки и запер их. Затем вернулись мы с Алисой, и он посадил в клетки и нас.

— Мы могли бы убежать, — вмешалась Алиса.

— Да. Проще простого. Уэзли тогда еще был один. Да и пистолета или чего-нибудь такого у него тоже не было. Но он пригрозил убить маму и папу, если мы не будем подчиняться всем его приказам.

— И он приказал нам зайти в клетки.

— А их в конце концов он все равно убил — просто не сразу.

— А может быть, маму и не убил, — обиженно промолвила Алиса.

— Если не убил, тогда где же она? Ответ на этот вопрос, похоже, был мне известен, но я решил держать язык за зубами.

— Не знаю, — буркнула Алиса.

Специально для меня Эрин объяснила:

— Он держал маму в одной из клеток, так же, как нас. Папу тоже, но его они увели уже давно. Ну а мама, она была здесь все время, пока не сбежала.

— Когда это было? — осведомился я.

— Несколько ночей назад.

— Четыре, — поправила ее Алиса. — Считая с сегодняшней.

Четыре. Получалась как раз та ночь, в которую я отправился вверх по ручью осматривать наше поле битвы и нашел на дне лагуны убитую женщину.

— Да, — согласилась Эрин. — Они вели маму назад в ее клетку… это была ее ночь для посещения дома. Раньше она ничего не пыталась. Из-за нас, понимаешь? Из-за того, что Уэзли обещал с нами сделать, если она когда-нибудь попытается убежать. Но она решила, что шанс на спасение у нас будет только в том случае, если ей удастся сбежать. Тогда она смогла бы прокрасться назад, понимаешь? И спасти нас. Так вот, она подождала, пока они попытаются затолкнуть ее в клетку, вырвалась и побежала. Они оба кинулись за ней вдогонку. И поймали.

— Может, поймали, а может, и нет, — возразила Алиса.

— Поймали.

— Только потому, что они так говорят…

— Перестань, Алиса. Думаешь, они вели бы себя так, если бы не поймали маму? Ты не хуже меня знаешь.

Алиса молчала.

Я хотел было задать другие вопросы. Когда их мать совершила побег? Знают ли они о существовании лагуны? Как далеко отсюда до нее?

Но в этом не было необходимости.

Мертвая женщина, которую я нашел в воде, наверняка была их матерью.

А Мат, как я уже догадался, был их отцом.

Уэзли сделал этих детей сиротами.

Одно из его многочисленных преступлений, причем одно из самых тяжких.

— Ладно, — продолжала Эрин, — на чем я остановилась? На том дне, когда здесь появился Уэзли? Так вот, все мы оказались в клетках. Он задержался здесь на пару дней. Папу он не трогал, но… по очереди… издевался над остальными.

— Ему нравится делать людям больно, — пробормотала Алиса.

— Он выводил нас из клеток. По одной. И заставлял делать всякое.

— Ужасные вещи, — добавила Алиса.

— И если мы делали это как-то не так, как он хотел, он наказывал за это других. Как тогда, когда он захотел, чтобы я… кое-что ему сделала. А я отказалась. Тогда он посадил меня назад в клетку и вывел маму. Он отстегал ее плеткой прямо у нас на глазах, а затем заставил ее сделать то, чего не сделала я. Потому, что я сказала, что не буду этого делать.

Рука Эрин, лежавшая в моей, стала горячей и влажной. Я слегка пожал ее.

— Собственно говоря, — продолжала она, — Уэзли делал с нами такое с самого начала, еще когда появился здесь впервые. Но тогда он надолго не задержался. Уходя, оставил нам в клетках немного еды и воды и сказал, что вернется.

— Но не сказал, когда, — добавила Алиса.

— Ага. Спустя какое-то время мы начали думать, что он вообще не собирался возвращаться. Пищи и воды у нас уже почти не оставалось. Но до того, как их совершенно не стало, мы услышали страшный взрыв.

— Когда наша яхта взлетела в небо? — спросил я.

— Ну да. Не успели мы опомниться, как он вернулся. Вышел из джунглей такой веселый и радостный.

— В чем мать родила, — добавила Алиса.

— Это его любимый наряд, — сообщила Эрин. — Наверное, думает, что всем нравится все время видеть его штуковину.

— А это не так?

— Только не мне.

— А он не рассказывал, как взорвал яхту? — поинтересовался я.

— А как же, — сказала Эрин. — Часто хвастался, как легко ему это удалось. Он перерезал своей бритвой топливопровод. В моторном отсеке, да? Затем скрутил из простыни фитиль. Потом зажег его, прыгнул за борт и поплыл под водой.

— Он рассказывал это и смеялся, — подхватила Алиса. — Считал, что он такой хитрый.

— Он действительно нас перехитрил, — признался я. — Мы все подумали, что он взорвал яхту случайно и сам погиб при этом.

— Он и хотел, чтобы вы так подумали, — подтвердила Эрин. — Но Билли говорит, что вы довольно быстро обо всем догадались.

— Ну, мы стали задумываться. Особенно после того, как начались убийства. Понятно, кто еще мог бы это делать? Насколько нам было известно, остров был необитаемым. Мы и не подозревали, что здесь целая семья… А другие здесь есть?

— Другие что? — переспросила Эрин.

— Люди. Семьи. Дома. Соседи у вас есть?

— Мы сами себе соседи.

— Кроме нас никого, — поправила ее Алиса.

— Мы были совершенно одни на всем острове. Как это было замечательно. До появления Уэзли.

— Мама и папа привезли нас сюда, чтобы мы были в безопасности, — сказала Алиса. — Как тебе это нравится, а?

— Мы жили в Лос-Анджелесе, — пояснила Эрин. — Переехали на остров, когда там произошли эти массовые беспорядки. Это было последней каплей, понимаешь? Родители боялись, что нас всех убьют. Хотели увезти нас в такое место, где не надо было беспокоиться о таких вещах, как преступность и наркотики.

— А посмотри, что получилось, — посетовала Алиса.

— Все знают, что получилось, — упрекнула ее Эрин. — Но до этого было здорово. — Затем, обращаясь ко мне, добавила: — Занимались мы дома. Никакой школы. Нас учили мама и папа. Мама когда-то была школьной учительницей, а папа был писателем. Это было классно, не надо было ходить в какую-нибудь ужасную школу с гадкими детьми. Почти каждый день мы плавали и ловили рыбу. Было так хорошо, пока не появился этот Уэзли и не испортил все.

— Я жалею, что мы не остались в Лос-Анджелесе, — призналась Алиса.

— Не ври.

— Мама и папа были бы тогда еще живы.

— Может быть. Никто этого не знает. Возможно, мы погибли бы при землетрясении.

— Все же лучше, чем такое.

— Нет не лучше.

— По мне лучше смерть, — выпалила Алиса. — Я охотнее умру, чем… Руперт, да ты не знаешь, что он с нами делает.

— Угу, — промямлил я.

Я не собирался признаваться в том, что видел, как поступили с ее сестрой Уэзли и Тельма. Это поставило бы их в очень неловкое положение. И близняшки наверняка подумали бы, что со мной что-то не так — если я мог наблюдать за тем, как издевались над Эрин, и даже не попытался вмешаться.

— Они играют с нами, — сказала Алиса. — То, что мы вынуждены сидеть в этих клетках, плохо уже само по себе, но еще хуже, когда они выводят нас. Они делают это для того, чтобы поиграть с нами. Они играют с нами в «маскарад», в «дом». Они заставляют нас есть с ними, танцевать для них, бороться с ними. Что бы им ни пришло на ум, они все заставляют нас делать И все кончается одним и тем же — нас избивают до потери пульса и трахают.

— Эй, — воскликнула Эрин. — Совсем необязательно употреблять такие гадкие слова.

— Да, это действительно гадкое слово. Все здесь гадко! Как я хочу умереть!

— Нет, ты…

— Эй! Прекратите! Господи Боже мой, середина ночи. А то, что кто-то здесь пытается уснуть, вас не интересует? Большое спасибо.

— Конни? — позвал я.

Тишина.

Затем она спросила:

— Кто это сказал?

— Я.

Снова тишина.

Потом послышалось:

— Руперт?

— Это мое имя, ты еще не забыла его?

— Мать честная! Руперт!