Остров ржавого лейтенанта

ЧЕМОДАН-УСТАНОВКА ПРОФЕССОРА ШЕИНА

– Ты что здесь делаешь? – спросил вдруг Герман, заметив Алису. – И здесь успела?

– Мы очень испугались, – ответила Алиса. Она хотела показать девушку, которая тоже испугалась, но девушка, оказывается, незаметно ушла.

– Вот, – расстроился Герман, – я же говорил, что детей типовыми стариками запугать можно!

– Я думала, что он из прошлого, на машине времени.

– Нет, не бойся, таких упрощенных дедов даже сто пятьдесят лет назад не было. Хотя я точно не знаю. У тебя что, каникулы уже?

– Каникулы. А вы картину снимаете?

– Историческую ленту.

– С эффектом присутствия?

– И симфонией запахов и термоэффектом.

– А сегодня будете снимать?

– Сегодня? Вот не знаю, что нам теперь делать с массовкой. Старики неудачные… Знаешь что? Сгоняем-ка мы на натуру! На Черное море. Хочешь с нами?

– Очень хочу! А как папа?

– С папой я свяжусь, – сказал Герман. – Надо только с режиссером поговорить. Володя! Володя, Чулюкин! Где ты?

– Ну что? – спросил голос из кустов, и тут же на дорожке показался режиссер, быстрый, невысокий, в очень модной мексиканской шляпе с бубенчиками.

Режиссер быстро передвигался и быстро говорил, но думал он, видно, еще быстрее, и часто фраза у него не договаривалась, потому что мысли заставляли, не кончив первую, начинать вторую.

– Что, у нас получилось несчастье? – спросил он. – Старики оплошали, и не только… А впрочем, у тебя есть соображения по части… Может, нам перейти в павильон?

– Володя, отпусти меня на побережье. Мне нужен закат, чтобы с фиолетовыми облаками. Все равно день пропал.

– А как же Мария Васильевна?

– Она обойдется.

– И все-таки… А впрочем, поезжай. Только чтобы к утру вернуться, а то Мария Васильевна…

Тут Чулюкин повернулся и исчез в кустах. Будто его и не было.

– Вот видишь, – сказал Герман. Он вынул из кармана видеофончик и набрал номер Алисиного отца.

– Слушай, Игорь, – сказал он, – я у тебя хочу дочку украсть на полдня. А к утру верну… Да нет, на Черное море, там тепло. Погоду я заказал… Вот и отлично!

Герман отключился и сказал Алисе:

– Твоего отца такой вариант вполне устраивает. Он все равно задержится до ночи. Крумсы делятся у него. Что это такое, кстати?

– Какие-то звери с Сириуса. Я их никогда не видала. Но мне надо будет домой зайти.

– И не мечтай. Натура не ждет. Или мы летим сейчас, или ты остаешься в городе.

– Мне надо одну вещь домой занести.

– Завтра занесешь. По машинам!

Никаких машин не было, да им и нельзя заезжать на бульвар. Но при этих словах вдруг в кустах что-то загрохотало и зашуршало.

– Аппаратуру сворачивают, – сказал Герман. – Пошли.

Алисе пришлось пойти. Хоть она и жалела, что не смогла забежать домой и положить на место миелофон, который папа велел не трогать. Ведь невозможно же отказаться от такой поездки, не часто тебя зовут смотреть, как снимается настоящее кино.

Флаер ждал киношников на крыше одного из домов на краю бульвара.

Флаером лететь в Крым дольше, чем на метро, но киношники, как они ни спешили, вынуждены были воспользоваться своей машиной, потому что у них было много оборудования – камер и осветительных приборов, – перегружать которое в вагоны метро было долго и трудно. Тем более, что метро шло только от Москвы до Симферополя, а оттуда все равно на побережье надо лететь флаером или ехать на монорельсе.

Обычно же после работы тысячи московских флаеров и такси отправлялись в Фили – Мазилово, к серебряному куполу с большой красной буквой «М» над ним. Здесь – московская станция Крымского метрополитена. Несколько параллельных туннелей тонкими ниточками связывают Фили с Симферополем. Ниточки эти совершенно прямые, и это значит, что на середине пути туннель метро углубляется на несколько километров под землю. В свое время строительство первых междугородных подземных линий было очень трудным делом, пока строители не ввели в работу проходческий автомат, который под температурой в несколько тысяч градусов расплавлял породу, облицовывал ее тугоплавким пластиком и оставлял за собой блестящую, оплавленную, гладкую, как серединка керамического стакана, трубу.

Такие же линии метро соединяют Москву и с Ленинградом, и с Киевом, и даже со Свердловском. А к 2100 году будет закончена первая линия Варшава – Нью-Йорк. Ее строят уже третий год, потому что под океаном туннель проходит чуть ли не по центру Земли и потому работы там продвигаются медленно, и о них в двух словах не расскажешь.

А крымский туннель давно уже стал привычным и удобным – каждый москвич может после работы за сорок пять минут доехать в снаряде метровагона до Симферополя, а оттуда уже пятнадцать минут на флаере до любой точки побережья. К ночи можно вернуться в Москву загорелым и накупавшимся.

Герман с Алисой, три ассистента, два робота, пилот разместились в мосфильмовском флаере. Он бесшумно взвился с крыши и, набрав высоту, полетел на юг, к Черному морю.

Это было совсем неплохое начало для каникул.

Алиса осмотрелась, нашла ящик поудобнее, чтобы усесться на нем, и придвинула его к окну. За ее спиной кто-то закряхтел. Алиса обернулась, удивившись, как это человек мог уместиться в такой узкой щели.

Сзади, насупившись, сидел старик из массовки и жевал набалдашник своей толстой палки.

– Ой, – сказала Алиса, – старик!

– Это что такое? – удивился Герман. – Как он сюда пробрался?

– Чулюкин просил взять на всякий случай, – сказал один из ассистентов.

– Может, пригодится для первого плана.

– Я пригожусь, я те пригожусь! – сурово сказал старик. – Я с генералом Гурко Шипку брал. Молокососы…

– Если ты, Алиса, боишься, то пересаживайся ко мне, – сказал Герман.

– Вот еще чего не хватало! – обиделась Алиса. – Чтобы я роботов боялась. Уж лучше я тут, у окошка.

Вообще-то она предпочла бы пересесть, но признаваться, что она испугалась, ей совсем не хотелось. Все равно лететь меньше двух часов.

И когда один из ассистентов роздал киношникам, и в том числе Алисе, по галете и стакану сока, она даже отломила половину галеты и протянула старику.

– Не стесняйтесь, – сказала она. – Берите. Мне все равно столько не съесть.

Но старик робот покачал головой:

– Ешь сама, пигалица. Я с утра щец похлебал, вот и вся недолга.

Алиса поняла, что старик-типовик ее обманывает. Роботы не едят щей. Но, наверно, в нем такая заложена программа, что он думает о себе, что он вовсе не робот, а древний старик. Чтобы естественней изображать в кино.

Не успела Алиса дожевать галету, как флаер пошел на снижение. Он проскользнул между невысокими лесистыми горами и полетел прямо в синее, чуть светлее неба, море. Над самым берегом, между двух высоких серых скал, флаер замер на месте и мягко опустился на площадку, обрывающуюся прямо к воде.

– Ну вот, – сказал Герман. – Мы тут были на прошлой неделе. Чем не рай?

На бугорке стояла палатка – маленький купол из легкого пластика. Из палатки вышел почти черный человек в плавках. Оказалось, его зовут Васей и он тоже киношник.

– Обследовал? – спросил Герман.

– Да, все точки выбраны. Хоть сейчас начинай.

– Ладно, покажешь. Но сначала всем купаться. Ты, Алиса, пойдешь со мной, и ни на шаг в сторону. Чтобы не утонула.

– Как же я утону? Я даже под водой плаваю сколько хочешь.

– И тем не менее. Перед твоим отцом отвечаю я, а не ты. Ясно?

– Ясно.

– Сумку оставь здесь.

– Нет, я ее с собой возьму.

– Ну, как хочешь.

Вася повел киношников по тропинке к воде, а роботы занялись устройством временного лагеря. Вода была теплой и ласковой. Алиса даже пожалела, что отец не возит ее по воскресеньям на море. Другие ребята ездят.

Старик в лаптях спустился к морю за киношниками и уселся на берегу.

– Не жарко? – крикнула ему из воды Алиса.

– Ты далеко не плавай, пигалица, – сказал дед. – Рыба какая укусить может.

Он уже привык к Алисе, да и Алиса к нему привыкла и совсем не боялась.

Дед подумал-подумал и принялся разувать лапти.

– Эй, старик, – сказал ему Герман, – и не думай. Перегреешь внутренности, мастерской здесь нет.

Старик вздохнул и послушно надел лапоть обратно.

– Жалко его все-таки, – сказала Алиса.

– Жалко, конечно. Да что поделаешь, одежда для него – та же изоляция. А убедительно сделан?

– Убедительно, – согласилась Алиса и нырнула.

Под водой она открыла глаза и так испугалась, что открыла рот, наглоталась воды и пулей вылетела на поверхность. Она чуть было не ушла обратно под воду, но Герман подхватил ее и легонечко стукнул по спине, чтобы она откашлялась.

– Что там такого страшного? – спросил он.

– Морда, – сказала Алиса. – Такая страшная морда, что я просто не могу!

В этот момент вода перед ними расступилась, и на поверхности показалось смеющееся рыло дельфина.

– Пошел отсюда! – прикрикнул на него Герман. – Детей пугать вздумал!

– Он шутил, – сказала Алиса, которая уже опомнилась. – Это я виновата, что не узнала.

– Он у меня тут в друзьях числится, – сказал загорелый Вася.

– Привет от Руслана из Москвы! – крикнула Алиса вслед уплывающему дельфину.

– Итак, вылезаем – и за дело, – сказал Герман и поплыл к берегу.

– С легким паром! – сказал купальщикам старик.

– Спасибо, – ответила Алиса.

Герман прыгал на одной ноге, стараясь вытрясти из уха воду. Потом остановился, пригляделся и спросил:

– А там кто обосновался?

– Какой-то отдыхающий, – сказал Вася.

– Чего ж ты ему не сказал, чтобы он со своим хозяйством за скалу отступил? Ведь в кадр попадет. Панораму мне испортит.

– Понимаешь, Герман, – сказал Вася смущенно. – Все это случилось как-то неожиданно. Я даже не успел среагировать. А сейчас хотел пойти к нему, да тут от Чулюкина звонок, что вы прилетаете, вот я и не успел.

– И давно он здесь?

– Часа два-три.

– Смотри, какой деловой! И палатку поставил, и печку растопил, и лодку в море спустил, и даже удочки приготовил.

– Вот-вот, – сказал Вася. – Сам удивляюсь. Понимаешь, какая штука получилась. Вижу, опускается на тот холмик маленький флаер, из Курортного управления. Выходит из него человек этот с чемоданчиком и садится на песочек. Помахал флаеру рукой, тот и улетел. Ну, я решил тогда, что он ненадолго, рыбку половить и вечером обратно, к цивилизации. Поглядел я в бинокль – человек пожилой, солидный. Ну что, думаю, я его буду беспокоить. И тут начались удивительные вещи. Ты мне не поверишь.

Герман тем временем вытерся, надел тапочки и легкую распашонку. Распашонка не застегивалась, и под сердцем у Германа был виден тонкий шрам. Алиса знала, что сердце У Германа искусственное. Папа рассказывал. Еще много лет назад, когда Герман был почти юношей, сердце у него остановилось. Такой был в сердце порок. И пришлось врачам поставить искусственное сердце. Оно, конечно, лучше настоящего и работать будет всю жизнь, и все-таки Алиса Герману не завидовала. И всегда хотела спросить, заводит ли он сердце на ночь ключиком или оно само тикает. Но спрашивать о таких вещах не очень удобно.

– Давай рассказывай дальше, – сказал Герман, когда начали подниматься по тропинке к палатке.

– Так вот, смотрю я на него и вдруг вижу, что рядом с этим человеком появляется робот. Я голову могу дать на отсечение, что раньше его не было. И с флаера человек сошел один, и только с чемоданчиком. Отвернулся я на минутку, опять посмотрел – уже два робота. Один устанавливает кухонный комбайн, другой ставит палатку. Но самое интересное – палатка стационарная, большая, она даже в свернутом виде ни в какой чемодан не поместится.

– Ну-ну, – сказал Герман. – И как тут солнце, горячее?

– Думаешь, сочиняю? Ни в коем случае. Слушай дальше, что было. Спустился этот человек к морю, я уж за ним смотрю, глаз не спускаю. Нагнулся к воде, и в тот же момент – нет, ты не поверишь! – на воде покачивается лодка, довольно большая, сам знаешь – амфибия.

– Не верю, – сказал Герман. – Но ты все равно продолжай. Получается у тебя это красиво.

– Нет, мы сейчас к нему пойдем, я и сам собирался, и все узнаем.

– Хорошо. И все-таки признайся, что придумал всю эту историю для того, чтобы оправдаться, что проспал, пока твой сосед нам своей палаткой панораму кашировал.

– Клянусь чем угодно, ни слова лжи! – возмутился Вася. – Вот и сейчас, когда мы купаться шли, я обратил внимание – сидит между двух роботов и что-то им выговаривает.

– Да ты посмотри получше: где твой сосед, где его роботы?

В самом деле, холмик был пуст. И хоть до него было довольно далеко – метров триста, все равно, если бы на нем был хоть один человек или робот, заметить его было бы нетрудно.

– Наверно, в палатку ушли, – сказал Вася.

– Так. – Герман остановился посреди расставленного роботами кинооборудования и задумался. – Все-таки придется идти к соседу и попросить его подвинуться. Я думаю, что с нашей помощью он управится за десять минут. Кто пойдет со мной?

С Германом захотели идти все. Хоть над Васей и смеялись, но любая загадка привлекает людей. Герман взял с собой Васю и Алису. Они быстро перешли ложбину между двумя палатками и поднялись на холмик.

Дверь в палатку была распахнута, и перед ней стоял раскрытый чемодан. Было тихо, и только ветерок с моря шуршал по палаточной стенке.

– Здравствуйте! – громко сказал Герман. – Есть здесь кто живой?

Никто не откликнулся.

Герман заглянул в палатку. Палатка была пуста.

– Куда он мог деваться?

– Я бы увидел, – сказал Вася. – Я из моря в эту сторону поглядывал. И лодка на месте.

Обошли палатку. За ней тоже была пустота. Ровная площадка. Только складной стульчик и рядом с ним книга.

– Ну вот, – сказал Герман, – теперь придется ждать, а тем временем солнце уйдет! Куда же он мог отправиться?

Алиса заглянула в чемоданчик. Он все равно был открыт. В чемоданчике, как ни странно, лежали игрушки. Игрушечный письменный столик, игрушечные кастрюли и тарелки, игрушечные книжки и даже игрушечный батискаф. Алиса протянула руку, чтобы взять книжечку размером меньше ногтя на мизинце, но вдруг случилась странная вещь: как только ее рука попала внутрь чемодана, она стала уменьшаться. Алиса отдернула руку. Рука стала такой же, как прежде. Очень интересно! Алиса снова сунула руку внутрь и подержала ее немножко. Рука на глазах сжималась, сжималась, пока не стала меньше кукольной.

– Да-а, – сказал Герман за ее спиной. – Вынь-ка руку оттуда. Мне это уже не нравится.

Герман быстро сунул руку в чемодан, вынул оттуда первую попавшуюся вещицу, и все увидели, как она на глазах превратилась в теплое пальто.

– Я был прав, – сказал Вася. – Он их всех доставал отсюда.

– Больше ничего не трогать, – сказал Герман. – Все-таки не наши вещи.

Он бросил пальто обратно в чемодан, и оно довольно быстро съежилось до размеров кукольной одежды.

– Смотрите, – сказала Алиса, – карман шевелится!

Она была права. Внутренний карман чемодана вздрагивал, будто в него попала большая муха или жук и хотели освободиться.

Герман, чтобы рука его не успела уменьшиться, отстегнул карман и быстро вытащил кисть наружу, подождал, пока она снова станет нормального размера, и опять запустил руку в карман.

– Все правильно, – сказал он, ставя осторожно на землю игрушечного человечка. – Вот и наш сосед. Только как его угораздило забраться в чемодан, этого мне не понять. Пусть сам расскажет.

Он еще не успел закончить фразу, как игрушечный человек начал расти, пока не перерос Алису и не оказался самым нормальным полным человеком среднего роста, с усами и в старомодных очках.

– Спасибо, – сказал человек. – Могло так случиться, что я бы здесь умер с голоду. Вы ко мне?

– Да. – Герман настолько удивился будничному вопросу, что сказал, как и собирался сказать, когда шел к палатке соседа. – У нас к вам большая просьба. Мы, понимаете, с киностудии Мосфильм-три, приехали снимать натуру…

Тут Герман спохватился, что говорит совсем не то, и, перебив самого себя, спросил:

– Как же вас угораздило?

– А, вы об этом? Если бы я мог сам понять…

– Вы умеете делать вещи игрушечными? – спросила Алиса.

– Не совсем так, девочка, не совсем так. А вы садитесь, садитесь… Впрочем, не на что. Понимаете, в этом чемодане наличествует поле, меняющее субатомную структуру материи. Короче, все попавшее в это поле уменьшается в двадцать раз. Примерно в двадцать. Точнее – в девятнадцать ноль семьдесят пять раза. Это опытная установка, плод деятельности нашего института за последние восемь лет. Кстати, я не представился. Профессор Шеин.

– И не нужно будет машин и транспорта, – сказал Вася, который уже все понял. – Оборудование для целого города уместится в одной ракете!

– Совершенно правильно, молодой человек, – сказал профессор Шеин. – И мой отпуск, который я решил провести здесь, в пустынном уголке на берегу Черного моря, является одной из завершающих стадий эксперимента. И недалек тот день, когда мы будем класть в такси восьмиэтажный дом и везти его… Постойте, но где мои роботы? Вы их не видели?

– Нет.

– Тогда я должен рассказать вам удивительную историю.

Профессор Шеин пригладил торчащие вперед рыжие усы, почему-то понизил голос и продолжал:

– Я собрался было ужинать и сказал об этом одному из двух роботов, которых я взял с собой. А робот ответил, что нужны тарелки. Да-да, он сказал про тарелки. Тогда я подошел к установке…

– К чемодану? – спросила Алиса.

– Да-да, к чемодану-установке, и нагнулся. И меня кто-то толкнул сзади. И так сильно, что я упал в чемодан. И кто-то пригнул мне голову, так что я не мог выпрямиться. Да-да. А потом уже было поздно. Я уменьшился в девятнадцать ноль семьдесят пять раз. И металлическая рука, да-да, металлическая рука быстро положила меня в карман чемодана и застегнула его. Я точно помню, что это была именно металлическая рука со следами ржавчины на ней.

– Робот? – спросила Алиса, замирая от ужаса. Такие истории она читала только в фантастических рассказах.

– Робот не может напасть на человека, – сказал Герман.

– Это был робот, – сказал Шеин.

– А не могло так случиться, что в ваших роботах что-то вышло из строя, пока они были уменьшены?

– Исключено, – сказал профессор. – Ведь раньше с ними ничего подобного не случалось. И со мной тоже не случалось. Ведь я на вас не кидаюсь.

– Нет,– согласился Герман.

– Это был чужой робот, – сказал профессор уверенно. – Мои роботы цельнопластиковые, а этот был металлический, с пятнами ржавчины на руке.

Алиса невольно оглянулась. Было по-прежнему тихо, так тихо, что слышно было, как в лагере киношников стучат посудой, готовя ужин, и несильные волны разбиваются о скалы, и чайки кричат над далеким островком, запирающим бухту.