От греха подальше

2

«Какое же это удовольствие принимать настоящий горячий душ!» — думал Роун, когда жесткие струи воды стегали его плечи и стекали вниз по сильному натренированному телу.

Еще до сплава по Миссисипи он по контракту с журналом «Нэйшнл джиогрэфик» жил в Западной Виргинии в лагере ученых, которые изучали повадки черных медведей. Лагерь разбили на берегу небольшой речки, в которой можно было купаться, с помощью же электробритвы время от времени приводить себя в божеский вид, но блага цивилизации с каждым днем казались все более желанными. Поэтому Роун уже второй раз принимал душ после вчерашнего прибытия в Лаббок. Его даже не волновали порезы, которые оставило на подбородке новое острое лезвие.

Когда Роун наконец вышел из ванной, он услышал голоса, доносившиеся из кабинета Амоса, который близкие друзья иногда в шутку называли «Бюро торнадо». Недолго думая, он направился к полуоткрытой двери посмотреть, что же там происходит.

Амос и Виктория, склоненные над кучей карт, с разноцветными флажками в руках, словно генералы перед сражением, спорили о чем-то своем: о миллибарах [2], о скорости ветров в верхних слоях… Они беззлобно препирались уже час, с тех самых пор, как пришла Виктория.

— Ну и как обстоят дела? — поинтересовался Роун, переступая порог кабинета.

Они вздрогнули от неожиданности и оба одновременно повернулись к Роуну, и тому доставило удовольствие то, как на него посмотрела Виктория и как от смущения зарделись ее щеки.

— Роун, ради Бога, оденься, — рассердился Амос. — Здесь дама.

Конечно, Виктория была дамой, в этом он не сомневался. Разумеется, только истинная дама, одетая в голубые джинсы, несомненно новые, и хлопчатобумажную блузку с вышитыми на воротнике маленькими бутонами роз, могла покраснеть при виде мужчины, вполне целомудренно обернувшего банным полотенцем свои бедра.

— А что я должен надеть? — спросил он невинным тоном. — Я не представляю, что подойдет для нашей экспедиции.

— Что-нибудь удобное, — ответила Виктория, быстро обретая душевное равновесие. — Большую часть времени мы проведем в автомобиле. Не забудьте захватить куртку. — И она снова занялась картами.

«Придется немало потрудиться, чтобы одержать победу над мисс Викторией Дрисколл», — размышлял Роун, предвкушая предстоящую борьбу. Во всяком случае она не собиралась отменить их совместную поездку. Но если уж им суждено провести две недели вдвоем в машине, ей бы не следовало так явно выражать свое презрение.

Роун вернулся в свою комнату и из кучи свежевыстиранного белья вытащил полосатые, словно тигровая шкура, трусы.

— Для тебя, Вики, — пробормотал он, усмехаясь.

Он вовсе не собирался затевать с ней игру — Амос такое ни за что не потерпит. Но она уж слишком подогрела его любопытство — такая серьезная и ученая. Трудно было себе представить, что скрывалось за этими лучистыми глазами газели. В попытках разгадать ее тайны Роуну придется провести в обществе Виктории долгие часы автомобильного путешествия.

После того как он влез в свои самые старые выцветшие джинсы и надел следующую футболку из своего бесконечного запаса, Роун быстро сложил в стопку несколько смен белья и засунул в рюкзак вместе с дорожным снаряжением. Собираться в дорогу он мог стремительно и со знанием дела. Причем одежда занимала в его багаже весьма скромное место по сравнению с камерой, фотоаппаратом и всяческими принадлежностями к ним.

Он потратил много времени, чтобы расчесать свои мокрые волосы, безжалостно выдрав несколько спутанных прядей. Как же давно он не смотрелся в зеркало! Теперь он напоминает пещерного человека, но постричься уже нет времени. Было начало десятого. Его несколько удивляло, что они еще не в машине, однако Виктория явно не терпела спешки.

Роун упаковал свои вещи и поставил рюкзак у входа, готовый в любой момент тронуться в путь, затем снова направился в «Бюро торнадо».

Амос и Виктория внимательно следили за экраном радара, обсуждая медленно движущийся фронт и некую «линию», а также то, где к вечеру может оказаться «тройная точка». Еще одна карта погоды виднелась на мониторе компьютера Амоса.

— Итак, как обстоят дела? — спросил Роун во второй раз. — Где-то вдали будто бы что-то маячит, — ответил Амос.

— Все весьма неопределенно, — уточнила Виктория.

— Значит, мы не едем?! — Роун был поражен неожиданным острым приступом разочарования, охватившим его. Вчера он думал только о том, как найти свободное время для подзарядки батарей, но сегодня он рвался в путь. И немедленно.

— Нет, мы поедем, — поникшим голосом произнесла Виктория. — Возможно, нам придется довольствоваться снимками кактусов и ящериц, но надежда всегда умирает последней.

— Это точно, — согласился Роун, встречаясь с ней взглядом.

Ее глаза удивленно раскрылись, будто она не поверила собственным ушам и уж точно игривой ухмылке, которой он одарил ее. Она смотрела на него так долго, что его усмешка увяла и он первый отвел взгляд.

— У вас кровь на подбородке, — безразличным тоном заметила Виктория.

— Мм-м… — Роун выхватил бумажную салфетку из коробки, которую простуженный Амос повсюду носил с собой, и прижал к порезу. — У нас еще есть время для завтрака?

— Более чем достаточно, — ответила девушка. — Сегодня утром я испекла булочки из отрубей. Они на кухне на столе. Там же и апельсиновый сок.

— Булочки из отрубей? — повторил Роун с сомнением, отходя в сторону, чтобы дать им возможность выйти из кабинета.

Амос незаметно для Виктории ткнул его пальцем в бок с силой большей, чем можно было ожидать от старого больного человека, и это отвлекло Роуна от разглагольствования на тему скудности завтрака. Он, конечно, предпочел бы яичницу с беконом, блинчики, возможно, большой бутерброд с ветчиной, но это вовсе не значило, что он собирался оскорбить Викторию отказом. От его присутствия она явно не испытывала восторга и могла найти любой повод, чтобы отменить их совместную поездку.

Булочки с клюквой были вполне съедобны, особенно намазанные маслом. Если к тому же их запить тремя чашками крепкого кофе, чтобы «отруби» легче проскакивали, с завтраком можно было смириться, но Роуну булочек было мало. После бесконечно долгих месяцев, проведенных в лагере исследователей медведей, которые, казалось, никогда и не слышали о сахаре, кофеине, белой муке и тем более о табаке и алкоголе, Роун стремился наверстать упущенное — при этом повышение уровня холестерина в крови его ничуть не волновало.

— Думаю, пора выезжать, — уныло произнесла Виктория. Она выглядела так, словно ее ждала тюрьма, а не увлекательное путешествие в компании молодого человека.

Амос торжественно вручил ей ключи от своего фургона.

— Береги его, — попросил он.

— Я буду предельно осторожна, — пообещала Виктория и добавила: — А если что-нибудь случится, возмещу все убытки.

— Ну, девочка, о чем ты? — обиженным тоном проговорил Амос. — Настало время, чтобы «Торнадомобиль» получил при крещении несколько приветственных вмятин. Только… — он бросил взгляд на Роуна, — помни, о чем мы договорились…

Роун понял, что Амос говорит о нем, но предпочел ничего не замечать. Старик, видимо, предостерегал Викторию не попадаться на уловки своего племянника. Дядя всегда проявлял чрезмерную подозрительность по отношению к Роуну даже в тех случаях, когда к этому не было никаких оснований.

— Да у вас великолепная камера, — заметила Виктория, когда они грузили в фургон вещи Роуна. Сразу было видно, что молодой человек не скупился, когда речь шла о фотооборудовании — оно оказалось более современным, чем у Амоса.

— Стараюсь не отставать от развития техники. Единственное исключение — вот этот старый «Никон», его изобрели задолго до наступления эры электроники. А эта фотокамера — самая лучшая для съемок наводнений или ураганных ливней. Она совсем не боится влаги.

— Что и доказала во время этого урагана? — Виктория кивнула на майку с надписью: «УРАГАН ЭНДРЮ СДУЛ МЕНЯ ПРОЧЬ», заметив при этом, как красная тонкая ткань плотно облегает грудь, а рукава растянулись на бицепсах Роуна. Майка, очевидно, села при стирке и стала маловата. Покупая ее, он не думал, что майка так сильно сядет и будет ему в обтяжку. Хотя, возможно, все делалось преднамеренно. Она опять смутилась и отвела взгляд в сторону.

— Съемка урагана Эндрю велась преимущественно из автомашины, — ответил он. — Вы когда-нибудь видели ураган?

— Нет, и это не входит в мои планы. За ураганом не надо охотиться. Заранее известно, где и когда он возникнет и куда устремится. По-моему, если человек не покидает места, через которое пройдет ураган, он сознательно напрашивается на неприятности. — Она понимала, что слишком резко ответила ему, и дала себе зарок следить за своим поведением в дальнейшем. Она обещала Амосу заставить Роуна подчиниться ее требованиям, однако делать это мягко и тактично, отнюдь не вступая с ним в споры.

Он же, казалось, не обратил внимания на ее резкость.

— Возможно, вы правы, но ничто не сравнится с прямым столкновением с вихрем, который мчится на тебя со скоростью сто шестьдесят миль в час. Разве метеорологу не было бы любопытно испытать такое?

Викторию вдруг зазнобило, несмотря на жару, типичную для Западного Техаса в это время года. Она вспомнила фильмы об урагане, снятые Роуном, — крыши и рекламные щиты, летящие в воздухе, пальмы, согнутые до земли, людей, убегающих от смертельной опасности…

Во время просмотра фильмов Виктории показалось, что она вдруг очутилась в центре этого кошмара, пришедшего к ней в виде ужасных и пугающих картин. — Мне не любопытно, — резко ответила она. — Для меня исследование атмосферных явлений ограничивается наблюдением за ними. Я не собираюсь испытывать на себе мощь природных катаклизмов.

— Очень жаль! — Он был искренне разочарован. Видимо, опасения Амоса не были беспочвенными — Роун в самом деле искал смерти.

Разумеется, он не представлял, насколько ужасными бывают торнадо. Несмотря на то, что зона их действия не слишком обширная, удар стихии может быть настолько мощным, что металлические предметы, подхваченные ураганным ветром, пробивают дерево насквозь, а автомашины и тракторы поднимаются в воздух на сотни метров. О приближении урагана люди всегда знают заранее и могут уйти с его пути. С торнадо дело часто обстоит иначе.

Пытаясь прогнать мрачные мысли, Виктория встряхнула головой и захлопнула заднюю дверцу фургона.

— Поехали?

— Я готов, но нельзя ли нам сделать одну короткую остановку, прежде чем мы покинем город? Мне надо вернуть машину, которую я брал напрокат. Вы не знаете, где здесь станция проката?

Виктория изумленным взглядом окинула серый четырехдверный автомобиль, стоявший на обочине.

— Этот автомобиль из проката?

— Да. Уж не думаете ли вы, что к собственной машине я отношусь с меньшим уважением? Эта безобразная модель вовсе не моя любимая.

Виктории принадлежал автомобиль такой же марки — теперь он стоял в гараже у Амоса, — но она решила не говорить Роуну об этом.

— Неужели вы взяли напрокат машину в таком состоянии?

— А в чем дело? Она отлично бегает.

— Я имею в виду разбитые фары, треснутое ветровое стекло, погнутое крыло, отсутствующие колпаки на колесах… про грязь вообще умолчу…

— Ах, это… Мне пришлось много поездить за последние две недели.

Две недели? Амос не преувеличивал, когда строго запретил ей передавать руль своего фургона в руки племяннику.

— Прокат на выезде из города, мы будем проезжать мимо.

Амос стоял на крыльце, наблюдая за их сборами. Виктория подошла к нему и обняла на прощание.

— Берегите себя, — сказала она. — Мне будет недоставать вас.

— Как-нибудь обойдетесь без меня, — ответил он, подмигнув. — Двоим молодым людям, которых ждут впереди две недели пути и бесконечные трудности, не нужна компания старика.

Виктория попыталась возразить, но он не позволил ей говорить.

— Роун на самом деле не такой уж плохой парень, — сказал Амос, понизив голос. — Дай ему шанс, и он возьмется за ум. Тогда вы оба, я в этом уверен, хорошо проведете время.

— А разве большинство мужчин не берется за ум, выйдя из юношеского возраста? — прошептала она в ответ. Но смягчила свой вопрос улыбкой. Она не хотела, чтобы Амос слишком беспокоился о ней.

Роун тоже быстренько обнял Амоса и беспечно пообещал, что они будут осторожны. Помахав и посигналив на прощание, они отправились в путь — навстречу тому, о чем Виктория и не подозревала.

Роун двинулся за ней на своем автомобиле, и обе машины направились к станции проката. Сказать, что Роун следовал за Викторией, было не совсем точно. Он явно не любил тащиться сзади, поэтому поскорее перестроился в левый ряд, успел перескочить перекресток на желтый свет, но вынужден был притормозить у обочины и ждать Викторию, которая застряла на красном.

— Так ему и надо, — зло пробормотала девушка. Как только загорелся зеленый, Виктория нарочито медленно двинулась вперед.

Роун пробыл на прокатной станции довольно долго — очевидно, пытался оправдаться за повреждение машины. Когда же наконец вышел, он поднял вверх один палец, показывая, что ему нужна еще одна минута, а затем быстро пересек автостоянку и исчез за дверью магазина. Через пару минут Роун появился на пороге с большим белым пакетом в руках.

— Горючее, — радостно заявил он, усаживаясь на сиденье рядом с Викторией и вытаскивая из пакета два стаканчика кофе с плотными пластмассовыми крышками и два завернутых в бумагу огромных бутерброда: один с колбасой, другой с сыром. — Булочки из отрубей были просто объедение, но мой организм нуждается в чем-то более существенном. У меня необычно интенсивный обмен веществ — бурный процесс сгорания требует подпитки.

Виктория не сомневалась в этом. Он был крупным мужчиной без капли жира. Его мощное тело сжигало множество калорий. И это была еще одна причина, чтобы испытывать к нему неприязнь. Он мог есть все, что хотел, и никогда не толстел.

Виктория, правда, тоже не страдала от лишнего веса, но только благодаря тому, что соблюдала диету и изнуряла себя множеством физических упражнений.

Роун протянул ей один из своих бутербродов.

— Можете съесть, если хотите, — вежливо предложил он.

— Нет, благодарю, — отказалась Виктория с легкой дрожью в голосе. Она была признательна ему за проявленную щедрость, но одной только колбасы ей хватило бы едва ли не на пару месяцев. Она включила зажигание. — Пожалуйста, пристегнитесь.

Сначала ей показалось, что Роун собирается возразить, но затем она заметила, как изменилось выражение его лица, когда он защелкнул ремень, перекинутый через плечо, — у него был вид, как у льва, посаженного на цепь.

— Вы не любите пристегиваться ремнем? — спросила она, удивляясь, как можно в наше время и в таком возрасте протестовать против правил безопасности.

— Я не выношу ограничений, страдаю, можно сказать, клаустрофобией. Кроме того, я фаталист и верю, что если на роду написано погибнуть, значит, так оно и будет, и никакие ремни тут не помогут.

— Это правда, — согласилась Виктория. — Но я боюсь не самой смерти, а того, что будет, если, например, получив серьезную травму, останусь жива. Перспектива провести остаток дней в доме инвалидов меня почему-то не прельщает.

— Но я ведь пристегнулся, не так ли? — нетерпеливо спросил Роун.

Глядя на него, ей по-настоящему стало весело.

— Простите, но я обожаю читать нотации. Нравоучения — одна из моих самых вредных привычек. Постараюсь следить за собой и сдерживаться… О-о-о, пожалуйста, только не крошите в машине! Профессор очень щепетилен в отношении своего фургона.

Роун зажал в кулаке крошки, уже готовые упасть на обивку сиденья и коврик под ногами.

— Наверное, и курение в машине тоже исключается.

Она с трудом удержалась от выражения своего негодования.

— Вы курите?

— Иногда. Но сведу курение до минимума, если это вас беспокоит.

— Это беспокоит меня постольку, поскольку мне противно видеть, как кто-то… — Она оборвала тираду на полуслове, в душе браня себя за назидательный тон. Роун Каллен давно вырос из пеленок и должен был понимать вред курения. — Только не в фургоне, пожалуйста. В любом другом месте можете курить сколько угодно.

Он кивнул.

— Благодарю. Ваше руководство просто замечательно. Должен согласиться — вы и в самом деле не можете жить без нотаций.

— Я уверена, что все это вы уже слышали от других. Мне нет нужды повторяться. — Она заставила себя говорить спокойно.

Первые пять минут, проведенные в фургоне вместе с Роуном, оказались самыми трудными. Управление незнакомым автомобилем не казалось бы таким сложным, если бы ей не приходилось следить за каждым своим движением. Даже когда его внимание было приковано к пейзажу за окном фургона, Виктория каждой клеточкой своего тела ощущала его присутствие — исходящее от него тепло и запах шампуня от все еще влажных волос. Сделав слишком крутой поворот, она задела колесом за бордюр, резко выровняла машину и чуть не проехала на красный свет. Бесценный фургон Амоса подвергался опасности, и повинна в этом была она сама, а вовсе не Роун.

Когда Роун завершил свой поздний завтрак, город наконец остался позади.

— Итак, куда мы направляемся? — поинтересовался он, вытирая губы бумажной салфеткой.

Виктория протянула ему потрепанный атлас дорог.

— В Одессу, может быть, доберемся до Монахэса. Остановимся только после обеда, чтобы получить последние данные, посмотрим, как развиваются события. Но не надейтесь ни на какие грозы раньше понедельника или вторника.

— Значит, у нас впереди два-три спокойных дня. И чем мы будем заниматься в это время?

Озорной блеск в его глазах заставил Викторию занервничать, но она быстро взяла себя в руки. «Ну что ж, — про себя решила она, — можно и вдвоем поиграть в эту игру». Неужели он решил, что она такая скромница и будет только краснеть и заикаться в ответ на его двусмысленные намеки?

— Мы будем ехать все дальше и дальше в поисках нашего счастья, — томным голосом произнесла она.

Роун, казалось, не обратил внимания ни на тон, ни на некоторую иносказательность этой фразы.

— Я полностью за, — заявил он, а затем мотнул головой в направлении ручек управления на панели перед откидным сиденьем в глубине салона. — Почему бы вам не объяснить мне, для чего все это? Вам не кажется, что лучше установить видеокамеру на приборной доске автомобиля, чтобы, управляя машиной, одновременно снимать? И для чего здесь все остальное «барахло»? У меня создается впечатление, что я попал в радиорубку.

Она была рада сменить тему.

— Это коротковолновая станция. В каждом регионе страны есть радиолюбители, которые наблюдают за грозами. Они сообщают о граде, сильном ветре и других атмосферных явлениях координатору, а тот, в свою очередь, докладывает обо всем в Бюро прогнозов, мы же, настроившись на их волну, тоже можем принимать эти сообщения. Кроме того, я могу принимать сводки погоды непосредственно с метеорологических станций. Вот это — полицейский сканер. А это — цветной телевизор. Думаю, вы догадались об этом и без меня.

— А компьютер сзади? — спросил Роун, и его глаза загорелись неподдельным интересом.

— С помощью сотовой связи и модема я могу подключиться к компьютеру Бюро прогнозов на Восточном побережье и получать самые последние данные каждые два часа. Затем с помощью специальной программы я провожу анализ данных и наношу результаты на карты. Именно этим мы с Амосом и занимались сегодня утром.

Роун замолчал, продолжая внимательно разглядывать оборудование. Виктория внутренне содрогалась всякий раз, когда он касался ручек и кнопок, но сдерживала себя и не останавливала его, так как доподлинно знала, что некоторые мужчины — прирожденные техники и оборудование в их руках в полной безопасности. Однако молчание вскоре стало тягостным, и она пробормотала:

— Поразительно. — Затем продолжила уже громко: — Мы считаем, что в нашем деле надо пользоваться новейшей техникой. Но есть и такие, кто, наоборот, утверждает, что таким образом мы лишаем нашу профессию всякой романтики. Им достаточно послушать утреннюю сводку погоды и «понюхать» воздух. Но я не гонюсь за романтикой.

— В таком случае зачем вы этим занимаетесь? — спросил молодой человек.

Вопрос, сопровождаемый проницательным взглядом, обезоружил Викторию. В течение многих лет она много раз слышала этот вопрос, но ей так и не удавалось найти точный ответ. И сейчас она чувствовала, что Роуна Каллена не удовлетворят ее объяснения.

— Ну… Прежде всего я прогнозист и испытываю удовлетворение от того, что могу предсказать возникновение и развитие природных явлений, а потом убедиться в правильности своего прогноза.

— Вы вполне могли бы убедиться в его правильности, посмотрев и послушав сводку погоды по телевизору, сидя дома на диване. И если бы вы интересовались только точностью, то удовлетворились бы точным предсказанием метели или… солнечной погоды. В конце концов, какая разница, что где происходит, если повлиять на погоду все равно нельзя. Поэтому я вам не верю. Что-то другое заставляет вас искать торнадо, и только торнадо. Мне кажется, вас возбуждает встреча с опасностью, вы от этого получаете истинное удовольствие, не так ли?

— Нет, — ответила она резко, — вы сильно заблуждаетесь. Торнадо — редкое и необычное явление, и его нельзя сравнивать с солнечной или пасмурной погодой. Крайне трудно предсказать правильно, когда и где возникнет торнадо — это, конечно же, случается, но, поверьте, далеко не всегда. Однако с каждым разом наши прогнозы становятся все точнее. Я же собираюсь изучить это явление как можно лучше, чтобы поточнее прогнозировать рождение и путь движения торнадо.

— И возбуждение от погони за торнадо не играет при этом никакой роли? — спросил он, скептически приподняв бровь.

— Не могу отрицать, что не испытываю никакого волнения, оказавшись в зоне действия стихии. Но моей главной обязанностью является предостережение других о возможных страшных последствиях встречи с торнадо. И чем больше я узнаю об опасности, тем легче ее избежать. Мне приходилось иметь дело примерно с тремя десятками смерчей, но я ни разу не пострадала.

«Не считая случая с первым торнадо», — краснея, вспомнила девушка.

Если бы Виктория знала тогда то, что знает сейчас, она могла бы изменить ход событий. Но она редко обсуждала свое первое, самое неудачное столкновение со стихией, кроме того, она совсем не знала Роуна Каллена и не собиралась доверять ему эти глубоко личные подробности своей жизни. Даже Амос не знал всех деталей той встречи с грозой-убийцей, которая заставила девушку посвятить себя метеорологии.

Роун кивнул, удовлетворенный, казалось, ее объяснением. И только позднее Виктория осознала, что она поступает именно так, как этого хотел Амос, — убеждает Роуна поверить в реальную опасность, угрожающую жизни при встрече с торнадо. Однако она так и не знала, всерьез ли задумывается Роун об опасности и воспринимает ли вообще ее советы.

Роун, в свою очередь, был по-настоящему заинтригован. Оказывается, прекрасные глаза газели отнюдь не принадлежат робкому существу. До сих пор большинство женщин, с которыми он встречался и которые были для него словно цветы для пчелы, собирающей нектар, являлись для Роуна открытой книгой — простодушные, честные, бесхитростные, абсолютно предсказуемые в своих желаниях и потребностях, в том числе и сексуальных.

Виктория же оказалась полной их противоположностью — утонченной, таинственной женщиной, тщательно скрывающей свои намерения и желания. Сначала он решил, что для него не составит труда понять ее, вынудить раскрыться. Но задача оказалась весьма трудной. Виктория была сложной, «многослойной», как мысленно назвал ее Роун, натурой, и снимать эти «слои» последовательно, один за другим, чтобы найти самое сокровенное, представлялось ему восхитительным занятием, которое все же могло оказаться и непосильным для него. До сих пор его попытки терпели неудачи, хотя едва заметной улыбки, которой Виктория одарила своего спутника после лекции о пользе применения ремней безопасности, было достаточно, чтобы поощрить его к дальнейшим действиям.

Роун жалел, что не расспросил дядю про Викторию. Теперь у него не хватало сведений для планомерной осады.

Вскоре после полудня Виктория остановилась у заправочной станции. Роун протянул ей двадцатку, которую она приняла, пробормотав что-то в знак благодарности. Он доставлял ей своим присутствием определенные неудобства, но мог быть и полезен, например, залить в бак горючее, пока она расплачивалась.

— Купите мне кока-колу! — крикнул он ей вдогонку, потому что на улице стояла такая жара, что в горле моментально пересохло, будто они очутились в пустыне, — в комфортабельном фургоне Амоса было прохладно и жара совсем не ощущалась.

Виктория кивнула, прежде чем скрыться за дверью станции, и Роун отправился за пределы автостоянки, чтобы выкурить свою первую за день сигарету. Он успел только пару раз затянуться, когда щелчок насоса предупредил, что бак полон. Выкинув сигарету, чтобы не задерживать отправления, Роун с тоской подумал, что следующая возможность покурить выдастся не скоро.

Тут же появилась Виктория с кока-колой для Роуна и бутылкой минеральной воды для себя. Она отогнала фургон на обочину дороги в тень деревьев и там остановилась. Не глуша мотора, она вышла, обошла машину вокруг, отодвинула боковую дверь и снова забралась внутрь.

Роун уселся на место рядом с Викторией и наблюдал, как ее изящные пальчики бегали по клавиатуре портативного компьютера, подключаясь к центральному компьютеру Восточного побережья.

Потоки цифр и букв побежали по экрану цветного монитора, временами соскальзывая вниз и освобождая место новым сведениям. Виктория отключила звук, распечатала данные на почти бесшумном струйном принтере и приступила к кропотливой работе по расшифровке полученной информации.

Во время работы она была невозмутима, ничем не показывая, насколько благоприятны или нет полученные данные. Роуну быстро наскучило смотреть на цветные карты, которые мелькали на экране, и все свое внимание он сосредоточил на Виктории.

Она не замечала его изучающего взгляда, поэтому Роун позволил себе неторопливо рассматривать ее всю с головы до ног и восхищаться увиденным все больше и больше. Ему нравились ее изящные уши, украшенные маленькими жемчужными сережками. Нравилась крошечная родинка в уголке рта. Но особенно его восхитило то, что ветер выбил несколько прядей ее пышных каштановых волос из строгой косы и теперь беззаботно играл ими, щекоча ее лоб и щеки.

Она же, занятая работой, не могла отвлечься, чтобы привести волосы в порядок, и Роун видел, что они ей мешают.

Если бы он хоть мгновение подумал, то никогда бы не решился на то, что сделал. Но все дело в том, что он никогда не задумывался, прежде чем что-то сказать или сделать, и нередко попадал в затруднительное положение. Вот и сейчас, не раздумывая, он убрал пряди волос с лица Виктории.

Только коснувшись ее лба, он осознал, что делает, и испуганно отдернул руку, ожидая ее резкого возмущения, но пальцы Виктории по-прежнему оставались на клавиатуре, она же медленно повернулась, глядя на него подозрительно.

— Что вы себе позволяете? — Ее голос слегка задрожал.

Он поднял обе руки вверх, признавая себя виноватым в необдуманном поступке.

— Волосы упали вам на лицо, и я подумал, что они вам мешают. Клянусь, Вики, я не имел в виду ничего другого. Видя, как эти пряди щекочут вас, я не подумал, что делаю. Это произошло само собой…

Виктория не сводила с него укоризненного взгляда, дыша отрывисто и шумно. Через несколько мгновений она успокоилась и перевела взгляд на свои руки, так и остававшиеся на клавиатуре.

— Мое имя — Виктория, — сказала она.

Роун был так озадачен собственным поведением, что не сразу понял ее замечание.

— Вот видите? Еще одно доказательство моего необдуманного поведения. Я вовсе не собирался называть вас Вики, это тоже вырвалось само собой… У меня была учительница, которая однажды сказала, что у меня не все в порядке с головой — нечто такое, что как раз и должно отвечать за мои слова и поступки…

— А на первый взгляд вы производите впечатление вполне здравомыслящего человека. Неужели я ошиблась?

Роун был готов поклясться, что в ее глазах мелькнули искорки неподдельного изумления, и он даже начал верить, что ему не придется сразу возвращаться в Лаббок автостопом.

— Ну, может, не совсем. Я в самом деле становлюсь здравомыслящим, когда у меня есть время подумать. — «Как сейчас», — вспыхнула неожиданная мысль, поскольку ему вдруг захотелось поцеловать ее, но внутренний голос предостерег, что в данный момент это не лучшая идея. Определенно, внутренний голос мыслил здраво.

Виктория глубоко вздохнула.

— Ладно, забудем. Хотите посмотреть, что я сейчас делаю?

— Конечно. — Он покорно взглянул на экран компьютера.

— На самом деле перспективы лучше, чем я ожидала. Видите эти ветры, циркулирующие вокруг двух областей низкого давления? Здесь сталкиваются массы холодного и теплого воздуха.

Роун смотрел на карту. Одна область, на которую указала Виктория, находилась в Нью-Мексико, в добрых двух сотнях милей к северо-западу от них. Другая расположилась в окрестностях Биг-Бэнда, примерно на таком же расстоянии к юго-западу.

— А куда мы направляемся?

Разглядывая ноготь на пальце, Виктория ответила:

— Я не знаю.

— Ну, тогда лучше бросить монетку.

Не сказав больше ни слова, она выключила компьютер, вышла из фургона и взглянула на небо.

— Видите тонкий слой перистых облаков? Они приближаются к нам, и это хорошо. Значит, теплый, влажный язык движется от залива, чтобы разразиться грозой.

«Теплый, влажный язык»? Он так прикусил свой собственный, что во рту ощутил солоноватый вкус крови. Понимала ли она, как двусмысленно звучат эти слова в ее устах при обращении к нему? Очевидно, нет, потому что она продолжала говорить об облаках и скоростях ветра в верхних слоях атмосферы.

— …Мне кажется, нам следует вернуться на север, к Рэтону, — не слишком уверенно произнесла она. — Двигаясь в этом направлении, если ничего не получится, мы, по крайней мере, останемся на намеченном ранее маршруте. Продвигаясь же дальше на юг, мы лишь глубже заберемся в горы, где видимость значительно хуже.

— По-моему, все правильно, — сказал Роун. Его ничуть не заботило, в каком направлении они двинутся, главное — наконец тронуться с места. Ему хотелось поскорее включить кондиционер в фургоне, хотя он сомневался, что даже поток арктического воздуха сможет охладить его разгоряченное тело — во всяком случае это произойдет не скоро.