От Каина

Беловолосый мальчик улыбнулся, глядя на озадаченного Ивана.

− Знаете, что самое смешное? – спросил он, разводя иронично руки. − Когда Каин добежал до сарая и уловил противный запах застоявшейся мочи, он вспомнил свою выходку утром и, вместо восторга мести, испытал стыд. Он снял колчан, осознал, что безнадежно испортил стрелы, и даже пытался все исправить, но колчан, противно воняющий мочой, расползался как старая тряпица.

Иван смотрел на собеседника внимательно, чуть хмурясь. Он хотел что-то сказать, но его остановили жестом.

− Не торопите события. Этот глупый грешный мальчик почти всю ночь не спал, страдая от угрызений совести, а все потому, что испортил вещь человека, что грозился бросить его самого в огонь и методично доводил до истерики. Если бы он был постарше, то мог бы, наверно, и покончить с собой, а так он просто рыдал ночами, а дни повторялись по кругу. Каждое утро он отвечал на дурацкие вопросы отца о своей вине, потом чинил стену, потом стоял на коленях перед огнем и плакал, говоря, что говорить ему не хотелось, а после снова рыдал в сарае, винил себя за испорченный колчан и, вообще, за все на свете. Через неделю ему начинало казаться, что он действительно все выдумал. Он стал сомневаться в собственных воспоминаниях, но нервно мотал головой и говорил себе, что все не так, а потом слезы исчезли…

Когда дверь сарая открылась, Каин не спал. Он сидел на полу средь испорченных стрел. Это был его способ не убегать от признания своей вины. Зная, что это отец, он молча поднял колчан, совсем потерявший форму.

Адам молчал.

Тогда Каин взглянул в суровые глаза отца.

− Сделаешь новый, раз испортил этот, − сказал Адам строго и отошел от двери. – Выбрось это и пошли.

Каин не ожидал такого спокойствия, он был готов даже к очередной словесной пытке, но от ее отсутствия ощутил странную тяжесть в груди. Это было гадко, но он все же подчинился. До стены он дошел молча, также молча съел хлеб, выпил немного воды и посмотрел на отца, севшего точить ножи у стены.

− Говори, что должен, − сказал Адам спокойно, а Каин лишь кивнул и без тени боли или сомнения заговорил:

− Я осквернил стену и должен искупить свою вину трудом и послушанием.

Адам довольно кивнул и молча указал на почти заделанную дыру. Каин просто приступил к работе. Стену он закончил до обеда и потому раньше времени оказался в хижине на коленях пред огнем.

Авель уже не прятался, а спокойно сидел на большой кровати и наблюдал. Мать не отрывалась от своих дел и продолжала что-то шить, а Адам сел на лавку и наблюдал.

Каин сам опустился на колени, сложил ладонь и, опустив голову, заговорил:

− Я, Каин, плохой человек и непослушный сын. Я лжец и обманщик. Я никогда не выходил за стену один, никогда не видел водопада и не прикасался к живым чудовищам. Прости меня, господи, ибо я признаю свою вину и искупаю.

Сказав это, Каин замер, ожидая разрешения подняться, но Адам почему-то медлил. Подумав немного, он и вовсе велел Еве накрывать на стол к обеду, поглядывая на неподвижного мальчика у огня. Пламя тем временем утихало, но Каин не двигался, не реагируя ни на запах вкусной еды, которой давно не ел, ни на смех брата. Он закрывал глаза и боялся уже говорить Богу, что он не врал.

Адам позволил семье сесть за стол, поглядывая на Каина. Тот продолжал стоять на коленях, словно не слышал ничего вокруг.

− Каин, встань и подойди ко мне, − сказал Адам, только когда поел сам.

Каин подчинился. Подойдя к отцу, он кротко взглянул ему в глаза.

− Что ж, я думаю, с тебя довольно наказаний, − сказал мужчина и, положив руку на светлую голову, чуть растрепал мягкие волосы. – Садись за стол, после обеда поможешь мне сшить новый колчан и сделать стрелы. Мы давно не были с тобой в лесу.

Глаза мальчика загорелись на один краткий миг и тут же погасли, словно их накрыла призрачная пелена…

− Нет ничего противнее. Ценой его благополучия стал отказ от того, что дорого, − заключил беловолосый и улыбнулся. – Теперь говорите что хотели.

− Это все…

Иван с трудом мог говорить и хмурился, плохо понимая свою мысль, а после выпалил:

− Адам просто жесток.

Собеседник пожал плечами и лукаво улыбнулся.

− Не вижу жестокости, только глупое и явно дикое воспитание. По-настоящему жестоко − плакать и жалеть себя, пока твой муж издевается над ребенком. Как вы думаете, что больнее: порка, обвинения или рыдания любимой матери? Проще поверить, что ты чудовище, чем смириться с тем, что она рыдает из-за тебя.

− Но ведь он не чудовище и не лжец.

− Все относительно, в конце концов, он верил в пушистую бороду водопада и победу над скалой. Выдумка ребенка так же реальна для него, как любая правда.

− Но ведь он не выдумывал все это?! – воскликнул Иван и тут же осекся: − Или… выдумывал?

Иван и сам сглотнул, не понимая, как такое можно выдумать и в то же время не веря, что можно было выжить за той страшной стеной. Не верил тому, что ему открылось, и боялся заявлять, что это ложь.

Бледные губы исказила улыбка. Красные глаза прикрылись, а пальцы скользнули по краю стола, словно проверяли его границу.

− Через пару месяцев они найдут в яме тело крупного трицератопса, − тихим шепотом сообщил рассказчик. − Каин узнает в нем вожака и расплачется. Адам отругает его, назовет шкуру жертвы негодной, но все же срежет часть мяса. И Каин будет есть это мясо, как и все, но только его одного будет страшно тошнить от еды. Он будет не спать ночами, давиться рвотой и молчать, потому что дома говорить ему не с кем.

Иван молча сглотнул, не в силах представить ничего подобного.

− Впрочем, вернемся к тому, с чего начали, − внезапно бодро сообщил рассказчик, − а именно к яблоням.

Каин с Авелем сидели на ветке самого высокого дерева в саду и рассматривали долину. Младший крепко держался за ветку двумя руками, но не отводил глаз от большой воды и зелени за стеной.

− Как красиво, − шептал он тихо.

− Не просто красиво, а невероятно, там трава выше отца и вода шумит, как ураган, − едва слышно отвечал Каин, вспоминая свое давнее путешествие.

Но Авель его не слушал. У него был свой восторг.

− А эти гиганты…

Он указал рукой на одного из длинношеев с покатой мордой и тут же вновь уцепился за ветку, будто боялся потерять равновесие.

− Они, правда, постоянно ломают вам лазы?

− Будешь так напрягаться − свалишься, − проговорил Каин уверенно и, став на ветку, выпрямился в полный рост. − И да, это правда. Они самые большие живые существа, которых я видел.

Авель же по-прежнему его не слушал.

− Их так много. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. А вот шестой, а там седьмой. Смотри! Смотри, а вон еще трое и вон малыш с мамой, и там вот еще один. Аж, тринадцать штук отсюда видно.

Каин побледнел от этой череды цифр, сглотнул и осмотрелся. Он видел и того одного, и маму с малышом, и много других, но тринадцать к этой куче не клеилось. Он все еще не ладил с цифрами, и понимание этого вызывало в нем стыд.

− Кто учил тебя считать? – спросил Каин, прерывая бесконечные восторженные возгласы брата.

− Мама, − ответил Авель машинально.

«Научи меня», − хотелось сказать Каину, но эти короткие слова ударили его в висок, а брат тем временем продолжал рассказывать:

− Я был еще маленьким и упрямым, постоянно все путал, а она меня учила, целыми днями со мной занималась.

«Заткнись!» − хотелось сказать Каину, но он лишь бледнел, глядя вдаль.

− Ой, смотри! Там кто-то резко упал в траву!

Каин видел это парирующее падение и видел теперь легкую возню, а после наблюдал взлет крылатого существа с чем-то в задних лапах.

− А что он там делал?

− Он убил себе чьего-то ребенка на ужин, − холодно ответил Каин.

Авель посмотрел на него с ужасом.

− Что? – не понял Каин такой реакции и тут же пояснил: – Там не должно быть таких маленьких существ: или он напал на детеныша, или оторвал кусок мяса от уже погибшего, но мы заметили бы битву, давно ведь тут сидим.

Авель смотрел на него очень внимательно.

− Ты так много знаешь про долину, − восхищенно прошептал он.

− Я постоянно наблюдаю, − ответил Каин, пожимая плечами.

Уцепившись за вершину рукой, он сделал шаг по ветке и, потянувшись вперед, протянул руку к тем далеким горам.

Авель вскрикнул от ужаса, а старший брат ухватил рукой воздух, пошатнулся и просто выпрямился.

− Чего ты кричишь? Нельзя быть таким трусливым, что толку от того, что ты умеешь считать, если воплем распугаешь всех тварей леса?

Темноволосый мальчик опустил глаза.

− Папа говорит, что я слабый.

− По сравнению с отцом, я тоже слабый, − закатил глаза Каин.

− Но ты много сильнее меня.

Каин выдохнул, сделал пару шагов и, отпустив руки и обойдя ствол, приземлился на ветку рядом с братом.

− Ты сейчас куда сильнее, чем был я, впервые пойдя с отцом в лес, − признался он. – Неужели ты думаешь, что я родился сильным и никогда в жизни не цеплялся за дерево так же, как ты сейчас? Я учился этому долго и упорно… Авель, я действительно вышел тогда за стену, − внезапно сообщил он, чувствуя острую потребность сейчас сказать правду. − Поверь мне, там не так опасно, как кажется. Там есть враги, это правда, и насекомые, и змеи, и хищники, но…

Каин посмотрел вдаль и снова протянул руку к далекому горизонту, не замечая восхищенного взгляда младшего брата.

− Я мечтаю перебраться на другой берег большой воды, − шептал Каин. − Заглянуть за хребет вон той горы и, клянусь тебе, брат, я сделаю это.

− Если бы отец тебя слышал, он снова запер бы тебя в сарае и бил бы, как тогда.

Каин отвернулся, устало выдыхая.

− Ты же признал свою ложь, зачем ты врешь теперь?

Каин резко обернулся и внимательно посмотрел на брата, едва заметно скалясь.

− Ложь в мой жизни была лишь одна. Я стоял на коленях и говорил, что являюсь лжецом! Теперь можешь бежать к отцу и жаловаться.

Сказав это, он тут же отвернулся, но рука брата легла на его ногу.

− Прости меня, − прошептал тихо Авель. – Я не хотел тебя обидеть, просто отец…

− Я знаю все, что говорит отец, не стоит повторять.

− Но почему он не верит тебе?

− Он не видел того, что видел я, понимаешь? − Каин с надеждой посмотрел на брата. − Если бы ты тоже увидел это, он бы обязательно мне поверил.

− Но ведь дыры в стене больше нет.

− Но есть ворота в лес!

Каин встал, буквально вскочил на ветку, заставив Авеля вскрикнуть от ужаса.

− Скажи мне, Авель, ты хочешь стать сильнее? Хочешь научиться тому, что умею я?

− Хочу, но мне страшно.

− Мне тоже было страшно тогда. Сейчас тебе как раз столько же, сколько было мне, когда я ушел в долину один. Предлагаю тебе выйти со мной в лес, как я сделал с отцом много раньше. Решайся!

Он протянул брату руку, и Авель с горящими глазами принял ее и осторожно, медленно встал, чтобы расправить руки и закричать вдаль, что он готов, но тут же, испугавшись, вцепиться в Каина вместо дерева.

Каин едва устоял, но только рассмеялся. Идея казалась ему правильной, по крайней мере, она была лучше вытирания штанов о кору яблони…