От Рио до Мексики... 'автостопом'!

5. Панамá — это не шляпа, Панамá — это страна!

Итак, через час пути вдоль живописного берега, наша лодка входит в крошечную уютную бухточку, окруженную со всех сторон джунглями. На берегу маленький городок из трёх-четырёх десятков крытых пальмовыми листьями хижин, на высоком флагштоке — панамский Флаг в красно-сине-белую шахматную клетку. Флагшток находится прямо посередине двора пограничного поста. Таможенный досмотр (или по-нашему, по-советски, «шмон») проходим на причале. Представитель таможенных властей заставляет демонстрировать содержимое рюкзаков. Я напряженно ожидаю опасного для нас требования предъявить необходимую денежную сумму в 400 долларов на человека — обязательное, как нам сказали в консульстве, условие пропуска на панамскую территорию. Поэтому постарался воспользоваться неожиданно представившейся возможностью «подъехать» к таможенному офицеру: при проверке паспортов (он впервые видел советский паспорт), таможенник упомянул имена Анатолия Карпова и Гарри Каспарова — по-видимому, единственные, знакомые ему русские имена. Простая логика подсказывает, что перед нами заядлый шахматист. Без колебаний достаю из рюкзака коробку дорожных шахмат, купленных ещё в Геленджике. Произношу интернациональное «презент» и протягиваю представителю панамских властей. Таможенник размягчённо улыбается, благодарит. На ожидаемый вопрос о наличии необходимой суммы лишь многозначительно похлопываю по заднему карману джинсов, в котором кроме записной книжки ничего нет. Спокойствие, которое я демонстрирую всем своим видом, уверенный жест, а главное — подарок, который ему явно не терпится рассмотреть, удовлетворяют офицера и в паспортах появляется желаемый штамп. Вздыхаем украдкой, но с облегчением. Однако вскоре узнаём, что радоваться рано, так как из этого пункта в Панаму дороги тоже нет — на триста километров непроходимые джунгли. Ожидаемый здесь пароходик прибудет только через пару недель. Остается — самолёт, который привезёт сюда почту через день-два. Но два билета будут стоить 80 долларов. У нас же в наличии только «НЗ» — зашитая в подкладку джинсов 50-долларовая купюра, о которой я приказал себе забыть ещё в Эквадоре. Но сейчас, похоже, именно тот случай… Конечно, этой суммы не хватает, но — где наша не пропадала! Но ведь до самолета ещё дожить надо. Стас берёт леску с крючком и направляется на причал. Я в это время разжигаю огонь в тут же сложенном прямо на пляже примитивном очаге и ставлю воду в котелке. Через некоторое время уха из выловленной Стасем рыбы готова. Угощаем молодых ребят — пограничников, с которыми быстро нашли общий язык. К костру постоянно подходят всё новые солдаты — всех интересуют русские. Здесь, как и в других странах Латинской Америки, очень не любят американцев — «гринго», к нам же отношение другое, доброжелательное. А со стороны пограничников, так и вообще дружеское. В основном, благодаря моей профессии. От них мы узнали, что бокс в Панаме — спорт № 1.

Темнеет. В темноте ярко вспыхивают огоньки светлячков. Завариваем чай и угощаем новых друзей. В Латинской Америке этот напиток мало распространён. Пьют здесь, в основном, кофе. Некоторые из ребят попробовали чай впервые. На алтарь «Дружбы Народов» кладём остатки сахара. Один из пограничников уходит и через некоторое время возвращается с большим зеленым плодом в руках. Называет его «пан», что по-испански означает «хлеб», мы понятия не имеем, что с ним делать, поэтому солдат, улыбаясь, достаёт кинжал и начинает очищать половину от зеленой кожуры и сердцевины. Затем режет белое твердое содержимое на кубики, тогда как его товарищ наполняет котелок водой и высыпает в него ложку соли. Через некоторое время вода закипает, и повар-доброволец варит приготовленный полуфабрикат, время от времени пробуя его ложкой. Минут через двадцать блюдо готово. Мы впервые пробуем плод хлебного дерева. Очень вкусно! На вкус почти не отличается от варёной картошки. Эх, маслица да селедочки бы!

Ложусь спать первым — в нашем коллективе я — «жаворонок». В задачу Стасика входит поддержание огня в самодельном очаге и сбор сухих стеблей и плавника. Спать решили на спальном мешке, который расстелили прямо на досках причала, над водой. У нас был фонарь, но ребята дали нам ещё один, увеличив тем самым нашу «огневую мощь» вдвое, а сами спокойно отправились спать, предоставив нам охрану Государственной границы Республики Панамá на общественных, так сказать, началах. Долго не могу уснуть, глядя в звездное небо и слушая шорох листьев кокосовых пальм, обступивших пустынный коралловый пляж, на который с тихим плеском накатываются волны Карибского моря…

Будит меня громкое восклицание сына. Оказывается, собирая щепки, он наткнулся на громадную жабу, которая, по его выражению, чуть не сбила его с ног. Жаба действительно огромная, величиной с кошку. Не жаба, а прямо волкодав какой-то… И, как оказалось, не в единственном экземпляре. Когда наступила моя очередь несения боевого дежурства, я несколько раз натыкался на них в поисках хвороста. Не большее удовольствие доставлял нам и вид гигантских тараканов, что населяют сельву в огромных количествах. К тому же они здесь ещё и летают!

Утром на пляж вышли заспанные рыбаки — жители деревни, в основном, негры. Столкнув в воду свои долблёнки, они не стали утруждать себя выходом в открытое море, а, покрутившись по бухточке с полчаса и несколько раз закинув в воду сетки, вернулись на берег с количеством рыбы, вполне достаточным для завтрака и обеда своих семейств. Стасик, надев маску с трубкой, понырял в прозрачной воде и вылез на берег в полном восхищении от увиденного. Действительно, человек, не спускавшийся под воду в тропических морях, просто не в состоянии представить себе красоты подводного царства.

На следующий день прилетел крошечный самолетик, который приземлился прямо на продолговатую поляну между хижинами. Вылез пилот, огромного роста негр в белоснежной рубашке, занимающий, очевидно, добрую половину своего летательного аппарата. Мы объяснили ему, как могли, ситуацию, в которую попали, посулив 50 долларов за перелет в столицу Панамы. Он связался со своей кампанией по радиотелефону, что-то долго говорил в трубку. Затем, прикрыв микрофон ладонью, поинтересовался, есть ли у нас родственники в Панама-сити. С удовлетворением выслушав наш ответ, из которого следовало, что почти всё население Панамы является нашими родственниками, он ознакомил с этим радостным известием своё руководство и дал разрешение на посадку в самолёт. Полёт проходил на малой скорости и очень низко, так что мы могли видеть внизу всё, до мельчайших деталей. Сначала летели над атлантическим побережьем Панамы, представляющим собою сотни, а может быть, тысячи крошечных островков, с кокосовыми пальмами, белым коралловым песком, изумрудно-бирюзовыми лагунами — совсем как на рекламных проспектах. Затем повернули на запад, в сторону Тихого океана и под нами затаился тропический лес, без единой прогалины или признаков жилья. И вот, наконец, небоскрёбы Панама-сити — столицы Республики Панама. Приземляемся на небольшом аэродроме почти в центре города, и пилот ведёт нас в офис компании. Врученная нами 50-долларовая бумажка не удовлетворила руководство, потребовавшее доплатить ещё 30 долларов. С чистой совестью (ведь мы с самого начала предупредили пилота, что больше у нас нет ни цента), мы заявили, что просто не в состоянии выполнить хотя и справедливое, но нереальное требование владельцев самолета. Решив, что наши родственники в Панаме должны взять на себя оплату нашего долга, служащий начал с пристрастием выпытывать у нас их адреса. Думаю, если бы он применил к нам «третью степень устрашения», ни одного ответа на интересующие его вопросы он бы не получил. И вовсе не из-за нашей стойкости… При этом ссылка на родственные связи с большинством населения Панамы не была с нашей стороны ложью. Все мы потомки Адама. Но для того, чтобы назвать адреса наших родственников по этой линии, мне нужна хотя бы телефонная книга… С этими своими соображениями я и ознакомил уважаемую аудиторию. Не знаю уж, в какой степени мои доводы были признаны убедительными, но задерживать нас больше не стали и отпустили с богом. Выйдя на площадь перед аэродромом и ощущая не совсем приятную легкость в пустых карманах, стали думать, что делать дальше. У нас был адрес панамского отделения «АКНУР» а, почерпнутый из телефонной книги панамского консульства в Барранкилье. Выяснилось, что офис этой организации находится сравнительно недалеко от аэродрома в небоскрёбе, принадлежащем «Экстериор-Банку». Туда мы и направились. Оттуда нас направили в местное отделение этой организации. Вечером мы разместились в «резиденсии» «Ана», поделив комнату с двумя эмигрантами из Колумбии и Доминиканской Республики. Утром выяснилось, что в «резиденсии» проживают: один югослав, два румына, один кубинец. Остальные — негры из Гаити и Доминиканы. Однако, денег на питание у нас не было и вынужденное «воздержание» продлилось три дня. Ровно столько, сколько потребовалось для того, чтобы со скрипом повернулось колесо бюрократической машины и мы получили небольшую сумму, которую постарались растянуть на возможно большее время. Нас познакомили с женщиной из Москвы, бывшей замужем за панамцем и проживающей здесь уже более 20 лет. Людмила настойчиво предлагала покинуть веселую цветную компанию и переселиться к ней, так как живёт она одна в большой квартире. Через неделю мы сдались и перебрались к ней. Не последнюю роль в этом решении сыграло не совсем приятное открытие, что в наше отсутствие наши вещи вызывают чьё-то любопытство.

Квартира и впрямь оказалась большой и комфортабельной: два туалета, два душа и т. п. Узнав, что я рисую, Людмила в два счёта организовала мне заказ на «русский пейзаж» в технике пастели. Стосковавшись по работе, я взялся за дело с настроением, и заказчица осталась весьма довольна. Об оплате я говорить постеснялся и предложил ей решить этот вопрос на своё усмотрение. Поэтому удовлетворился платой в 20 долларов. И тут же получил заказ ещё на три пейзажа такого же формата, но уже на зимнюю, осеннюю и летнюю темы (предыдущим был весенний пейзаж). Мои работы понравились подругам Валентины (так звали заказчицу), и заказы посыпались со всех сторон. К сожалению, торговаться и халтурить я так и не научился, поэтому, хоть и работаю быстро, после каждой выполненной работы чувствую себя как выжатый лимон. Но и 20 долларов здесь — приличные деньги, так что мы довольно быстро восстановили свой бюджет. Даже купили Стасику новые джинсы и кроссовки. В скором времени и сын подыскал себе работу: в одном ресторане, хозяин которого грек Петрос, была мойка машин. Стасу удалось пристроиться там. Работа тяжелая, но сын каждый день стал гордо вручать мне 3, 4, а иногда и 5 долларов. Кое-что оставалось у него и на карманные расходы, что особенно важно для мальчишек в его возрасте. Мне же удалось, помимо живописи, найти частные уроки бокса — занимался с сыном одного панамского врача, учившегося в СССР. За каждое занятие мне платили 5 долларов. К сожалению, возникли некоторые трудности в отношениях с приютившей нас женщиной — вещь неизбежная, когда человек привык к одиночеству. Поэтому, не желая доводить дело до конфликта, мы сняли комнату у одной многодетной мулатки. С детьми (их четверо) мы сразу нашли общий язык. Но уже через пару недель наша симпатичная хозяйка поссорилась со своим сожителем. После его ухода, приняв «с горя» солидную дозу наркотиков (что здесь заменяет «полли́тру»), она рано утром ворвалась в нашу комнату и чуть не зарезала меня большим кухонным ножом. К счастью, сын в это время находился в туалете — его койка стояла ближе к двери, чем моя и страшно подумать, что могло произойти, окажись он в комнате. Вулканический темперамент нашей хозяйки, столь непривычный для жителей севера, несколько шокировал нас. Воспользовавшись временным затишьем, мы быстренько собрали свои вещи и направились к друзьям. Оценив сложившуюся обстановку, они не советовали нам возвращаться в спешно покинутое жильё и к вечеру нашли нам новое пристанище. Нашим новым хозяином стал интереснейший человек — сеньор Карлос Вонг. Он наполовину китаец (панамского происхождения), наполовину — коммунист. Поэт. Квартира, кроме огромного количества книг, буквально набита сувенирами — подарками людей, побывавших здесь. А бывали тут удивительные люди: писатели Жоржи Амаду, Габриэль Гарси́я Марке́с, Астуриас. Артисты, поэты, художники, музыканты… Бывал здесь и наш поэт Е. Евтушенко и даже кто-то из космонавтов. На телевизоре стоит кукла в национальном вьетнамском костюме — подарок Президента Вьетнама. Портреты С. Боливара, Ленина и Че Гевары на стенах дают представление о политических симпатиях Карлоса Вонга. Он — видный член /и даже, кажется, член ЦК Компартии Панамы. Мои взгляды ему известны, но он мирится с ними по нескольким причинам. Первая заключается в том, что ему, по-видимому, нужны деньги, которые мы платим за комнату в большом доме (он живёт один). Вторая — незнание им русского и английского и мое плохое владение испанским делает невозможными политические дискуссии. В-третьих, Компартия Панамы ещё не пришла к власти и поэтому ее членам не чужд некоторый плюрализм. А приготовленные мною украинский борщ и холодец и вовсе располагают сеньора Вонга к нам (вкусно покушать он любит и сам хорошо готовит китайские и панамские блюда).

В соседнем доме живет тридцатипятилетний американец — служащий администрации Панамского канала. У Джонни есть открытой джип «Тойота» и два больших черных пит-буль-терьера, Бальбоа и Писарро. Имена великих конкистадоров ко многому обязывают и два братца стараются вовсю: от их хулиганских выходок неуютно чувствуют себя не только соседи, но и жители по крайней мере двух прилегающих кварталов. Недавно сильно досталось соседскому садовнику. Когда Бальбоа и Писарро полюбопытствовали, чем он таким занимается в соседнем дворе, тот вздумал замахнуться на них палкой, не ведая о том, что в этих любознательных животных с добродушными пиратскими физиономиями, живёт неукротимый дух нищих, но гордых идальго. Зарплата их хозяина достаточно велика, но всё же 700 долларов за лечение от укусов нанесли ощутимый ущерб его бюджету, за что Бальбоа и Писарро были подвергнуты санкциям, вполне соответствующим национальным особенностям характера их хозяина: жесткая блокада, выразившаяся в ограничении свободы передвижения (бедняги были посажены на цепь) и трёхдневным экономическим эмбарго (сокращением рациона). Нас собаки любят, а Стаса даже слишком, поэтому он постоянно ходит, измазанный их могучими лапами и обслюнявленный их радостными поцелуями. Огромное удовольствие черным бандитам доставляет езда на заднем сидении джипа, где они занимают места, всегда соответствующие штатному расписанию: Бальбоа по правому борту, Писарро — на противоположной стороне. Положив передние лапы на борта машины, они с высоты своего положения гордо озирают окрестности. Когда Джонни делает остановку у дверей заведений, где можно выпить бутылку пива или пропустить стаканчик виски (надо сказать, делает он это нередко, возвращаясь домой на «автопилоте») — он безбоязненно оставляет ключ зажигания в замке. Джонни везёт — охотников покататься в джипе без разрешения пока не нашлось…

Панама — интересная страна. Чем больше мы здесь живём, тем больше она нам нравится. Своей валюты здесь нет — только доллары США. Несмотря на то, что это спасает экономику Панамы от инфляционных процессов, бушующих в других латиноамериканские странах, отсутствие национальной валюты больно ранит самолюбие гордых панамцев. Поэтому даже доллары они называют «бальбоа». «Из вредности», как говорит Стасик. Правда, в стране чеканится монета с изображением профиля великого конкистадора, достоинством 5, 10, 25 и 50 центов.

Панамские индейцы одеждой и внешним видом сильно отличаются от индейцев Бразилии, Перу, Боливии, Эквадора. Женщины носят в носу обязательное золотое кольцо, что видимо делает их привлекательными в глазах соплеменников. Их национальный герой — Уррака, более 9 лет ведший борьбу с испанскими завоевателями. Его именем и статуями украшаются улицы, площади, здания. Медная одноцентовая монета знакомит нас с гордым профилем индейского вождя.

Бокс в Панаме — любимейший вид спорта. Из Панамы вышло около дюжины чемпионов мира среди профессионалов. В том числе такие знаменитости, как Браун, Педроса, Роберто Дуран. Но сегодня любительский бокс в Панаме переживает не лучшие времена. Да и в профессиональном панамцы утратили свои позиции. Связавшись с Президентом Ассоциации боксёров-любителей, сеньором Марио Чаном, предложил свои услуги. Помогла вырезка из бразильской газеты «О’Жиа» с моей фотографией, повествующая о тренерском семинаре, проведённом в Рио-де-Жанейро. Решили для проведения семинара воспользоваться запланированным Чемпионатом Панамы среди юниоров в г. Сантьяго, где будут собраны тренеры, работающие в любительском боксе. Пришлось сильно подсократить программу, рассчитанную на две недели занятий и уложиться в два дня. Тем не менее семинар прошел с большим успехом и, по мнению участников и руководства Федерации, был весьма полезен. Подтверждением этого послужила значительная сумма, выплаченная мне в качестве гонорара.

Что касается политической обстановки в стране, то стабильной её назвать трудно. Чем-то она напоминает ситуацию, сложившуюся во многих республикам бывшего СССР после его развала. Пришедшее к власти в Панаме «демократическое» правительство (напомню, оно пришло к власти после вторжения американцев и ареста диктатора Норьеги) уже успело порядком дискредитировать себя некомпетентностью и коррупцией. Большой ущерб внутренней стабильности нанёс также разгон армии, осуществленный по требованию Соединённых Штатов. Большое количество огнестрельного оружия осталось на руках населения и время от времени оно стреляет. Возросла активность криминального элемента. Особую угрозу создают рейды в Панаму гангстеров из соседней Колумбии. Сделав свое чёрное дело, они тут же исчезают на сопредельной территории, недосягаемой для панамской полиции. Ежедневные выпуски газет публикуют на первой странице фотографии жертв этих рейдов, одна другой страшней, и правые, и левые обвиняют во всём Штаты — «гринго» здесь тоже не любят. Заодно достаётся и России, ныне отказавшейся от почётной обязанности снабжать оружием и деньгами любую группировку, декларирующую борьбу против американского империализма.

У нашего хозяина, сеньора Карлоса Вонга — очередной «сходняк». Я уже писал, что он занимает видное место в руководстве Компартии Панамы. На этот раз собрание носит солидное название: «Региональный съезд КПП», как значится в специально отпечатанных программках. Громкая музыка, бар с богатым выбором спиртных напитков, оборудованный на веранде, обильное угощение, убеждают в том, что панамские коммунисты далеко ушли вперед в искусстве конспирации от российских большевиков дореволюционных времен, с их скромными чаепитиями и танцами под гармошку. Партия рабочего класса и трудового крестьянства представлена здесь исключительно творческой интеллигенцией, которой рабочий люд Панамы, очевидно, доверяет безгранично. За столом ведётся ожесточённая классовая борьба, с огненными речами, призывающими угнетённых свергнуть иго ненавистного капитала и решительным «НЕТ!» американскому империализму. Надо сказать, что ЦРУ не дремлет и в борьбе с авангардом рабочего класса прибегает к актам беспощадного террора. Так, например, во время застолья оказался забитым унитаз в единственном туалете. Трудно сказать, к каким катастрофическим последствиям в деле построения Общества Равных привела бы эта диверсия, если бы в моём лице коммунисты Панамы не нашли человека, прошедшего суровую школу жизни в этом обществе. Обнаружение и обезвреживание хитроумного устройства в виде одноразового пластмассового стаканчика, закупорившего отверстие, не заняло у меня больше десяти минут, после чего тихая паника, вызванная подлыми происками классового врага, улеглась и борьба с мировой реакцией пошла своим чередом. Группа из трёх активных борцов с солидными ёмкостями, наполненными «Баккарди» («привет от Хемингуэя»), увлекла меня в уютный уголок на веранде и втянула в политическую дискуссию. По причине моего весьма слабого испанского разговор шёл через переводчика, изучавшего русский язык и практику партийного строительства (а может быть и что-нибудь ещё) в московском Университете им. Патриса Лумумбы. Очевидно, своим самоотверженным поступком (по секрету скажу — вызванным причинами, так сказать, личного свойства) я заслужил их уважение и, несмотря на известную им дремучую мою беспартийность, беседа носила вполне доверительный характер. Перво-наперво взялись за Ельцина и Горбачёва, заклеймёнными общим эпитетом «предатели». После чего досталось Хрущёву. Размявшись подобным образом, мои собеседники принялись за Сталина. Здесь мнения их разошлись. Один из них назвал Иосифа Виссарионовича «фашистом» и «диктатором», тогда как другие, не согласившись с предыдущим оратором, признали его «антифашистом», но эпитет «диктатор» был признан правильным. В основном, претензии к «лучшему другу всех коммунистов» были вызваны тем, что он «уничтожил ленинскую гвардию» (при этом уничтожение миллионов людей, не входящих в эту самую «гвардию» в вину Сталину не ставилось). После этого снова перешли на личности Горбачева и Ельцина, нанёсших непоправимый ущерб государству рабочих и крестьян, а заодно и бюджету братских партий. С этим я не мог не согласиться, глядя на сгрудившийся у входа табунчик машин защитников обездоленных, среди которых хоть и много достаточно дорогих, но отнюдь не последних моделей. Мои робкие попытки выяснить отношение собеседников к такой неординарной личности, как Леонид Ильич Брежнев, поначалу ни к чему не привели, но, в конце концов, настойчивость взяла верх, и мне удалось выяснить, что он «не был настоящим коммунистом», но для дела коммунизма был чрезвычайно полезен. Здесь я допустил бестактность, выразив недоумение по поводу того факта, что социалистическим государством, строящим коммунизм, его славной ленинской коммунистической партией, на протяжении всей истории руководили «ненастоящие коммунисты». А раз так, то товарищи Ельцин и Горбачёв просто не могут быть предателями дела коммунизма, так как предавать им собственно было нечего… После этой мысли, высказанной вслух и выдающей мою полную некомпетентность в вопросах марксистско-ленинской философии, я явно выпал из сферы интересов своих собеседников, переместивших на освободившееся место стаканы с их содержимым. Тут меня перехватили другие товарищи, среди которых одна из представительниц прекрасного пола продемонстрировала несколько рисунков, сделанных мною во время предыдущей беседы. Дело в том, что я так и не избавился от школьной привычки в задумчивости рисовать что-нибудь на промокашке, а так как некоторые способности к рисованию в моих набросках проглядываются, демонстрируемые «произведения искусства» вызвали незаслуженный восторг в массах. В комплекте с обнаруженным ими моём знакомстве с латиноамериканской литературой (Г. Г. Маркес, Астуриас, Рохас, Гальего) это дало основание вернуться к теме достижений социалистического строя в области культуры. Выяснилось, что я — «типичный продукт социалистического воспитания», так как интеллект советского тренера по боксу превосходит интеллект представителя той же профессии здесь, в капиталистической Панаме. Не знаю уж, что заставило меня промолчать и не сказать, что среди моих коллег в России тоже просматривается некоторая дифференциация в плане интеллекта…

Несмотря на различие в политических взглядах, с сеньором Вонгом мы жили, что называется, душа в душу, являя собою пример, достойный подражания. Однако, в наших отношениях неожиданно появилась трещина. Причиной этого явился удар, полученный нами со стороны, откуда мы его никак не ожидали. А именно со стороны «АКНУР» а — то есть организации, в чьи обязанности как раз и входит защита интересов «перемещённых лиц», каковыми мы и являемся. Дело в том, что именно эта организация взята нас под свою опеку, пообещав добиться для нас визы, дающей право на работу. Без этой визы устроиться на работу в Панаме, как и в большинстве стран, нельзя. Вопрос этот решается в течении трёх месяцев (но не более). До этих пор мы сдали свои паспорта в обмен на удостоверение, в котором чёрным по белому сказано: «без права на работу». Удостоверение действительно только в течение этих трех месяцев, в течение которых «АКНУР» берет на себя обязательство выделять ежемесячно определенную сумму на оплату жилья и питание. Но если деньги на питание (честно говоря — мизерные, но и за это, как говорится, спасибо) выдаются на руки, то оплата жилья производится «АКНУР» ом по прямому договору с квартиросдатчиком. Как правило, работники этой организации сами рекомендуют «подшефным» жильё. Именно таким образом мы и попали на квартиру к той самой мулатке, от которой сбежали. Ее рекомендовали нам две её подруги, работающие в «АКНУР» е, желая помочь ей деньгами. Помните поговорку: «Жалует царь, да не жалует псарь»? Так вот, это тот самый случай. В связи с тем, что основания для смени жилья у нас были более чем серьёзными, руководство «АКНУР» а пошло нам навстречу, разрешив самим подыскать подходящее жильё. Именно так мы и оказались на квартире у Вонга, с которым и был заключён договор. Но подруги мулатки — хозяйки предыдущего жилья, отомстили нам (очевидно, они имели неприятности с руководством из-за этого случая). Сделано это было чисто по-женски — мелочно и злобно. Прекратив дотацию по истечению трехмесячного срока, они скрыли этот факт от нашего хозяина, представив дело так, будто мы сами «перехватили» деньги, не желая платить за жильё. Между нами и нашим хозяином состоялся очень неприятный разговор. На следующий день мы представили доказательства непричастности к этой подлости и всё разъяснилось. Сеньор Вонг принёс нам свои извинения и даже предложил жить у него совершенно бесплатно столько, сколько нам потребуется. Но оскорблённые тем, что хозяин на первых порах поверил не нам, с кем в течение более чем двух месяцев целил хлеб, а вышеупомянутым сотрудникам вышеупомянутой организации, мы отправились «искать по свету, где оскорблённому есть чувству уголок». Далеко идти не пришлось — нас позвал к себе тот самый американец, Джонни, хозяин пит-буль-терьеров Бальбоа и Писарро. «Стопроцентный американец», Джонни, как выяснилось, имел мать-никарагуанку и отца-венгра, эмигрировавшего из Венгрии в пятидесятых годах во время известных событий. Одним из побудительных мотивов этого приглашения явилось воспоминание о борще, приготовленном мною в доме сеньора Вонга и который соседу, Джонни, удалось попробовать. В знак признательности за помощь в трудный момент жизни, я в первый же день пребывания на новом месте приготовил ещё одно своё «коронное» блюдо — пельмени, от которых Джонни был в восторге (ел их даже ночью!). На следующий день Джонни притащил целую сумку, набитую всеми ингредиентами для приготовления борща в количестве, достаточном чтобы накормить значительную часть американского экспедиционного корпуса в Панаме. Намёк был понят, и к концу дня на плите стояла огромная кастрюля удавшегося и на этот раз борща. К нашему удивлению, обошлось без помощи извне. Вообще, в лице Джонни я встретил весьма благодарную аудиторию для демонстрации своих кулинарных способностей. Из «отходов производства» — костей и овощных очистков Джонни готовил «борщ» для Писарро и Бальбоа. Так что все были довольны. Стас оказывал посильную помощь нашему хозяину в ремонте старинного «тандербёрда», а также недавно им купленной небольшой прогулочной яхты. Три месяца, необходимых для получения документов, дающих право на работу, в течение которых «АКНУР» оказывает материальную поддержку, давно истекли. Врученное нам в замен паспортов удостоверение с надписью «без права на работу» не даёт нам никаких шансов устроиться хоть куда-нибудь, мы знаем, что все наши знакомые получили долгожданные документы менее чем за три месяца. В чём же дело? Как жить? С этими вопросами идём в «АКНУР». И попадаем, конечно же, к тем самым женщинам… С плохо скрытым торжеством они заявляют нам, что ждать нам, возможно, придётся… ещё два-три месяца! На вопрос: «как же жить?» разводят руками. Мы чувствуем, что-то здесь не так, но попасть к более высокому начальству через голову «ведущих» — то есть этих самых женщин — невозможно. Бюрократия в этой организации — страшная! В надежде найти работу в провинции, мы со Стасем выехали в отдалённый департамент «Бокас дель Торо». Но и здесь непроходимым препятствием стала всё та же запрещающая работу, надпись в «корнете». Заехав на обратном пути в г. Давид, центр самой богатой панамской провинции Чирики, вернулись в Панаму. Совершенно очевидно, что наши «подруги» в «АКНУР» е не остановятся на достигнутом, а прожить даже и эти, обещанные «два-три месяца» без работы мы просто не сможем (нельзя же, в самом деле, бесконечно пользоваться гостеприимством Джонни).

И мы снова стали готовиться в путь. На этот раз — в Коста-Рику. Неожиданную помощь в отъезде мы получили в местной баптистской общине. К нашему удивлению мы без всякого труда получили визу в эту страну, что расценили как «знак свыше» — ведь все «русские», с которыми мы встречались, убеждали нас в нереальности получения визы в эту страну в советский паспорт.

У читателя наверное возникнет вопрос: почему же, попав в столь трудное положение, мы не стали искать помощи у соотечественников? Вопрос, конечно интересный и я попробую ответить на него как можно более подробно, но, по-видимому, не совсем объективно, так как опираться буду в основном, на собственный опыт и опыт наших немногих русских друзей, чего, пожалуй, недостаточно для фундаментального исследования, под названием «Русские за границей». Кроме того, из каждого правила всегда есть исключения, что видно хотя бы из приведенных выше глав этих «записок». К тому же «русская колония» в Панаме — особая, как говорится, стать.

Итак. Трудности наши не исчерпываются описанными выше проблемами с «АКНУР» ом. Разорился и уехал, продав свой ресторан, грек Петрос, у которого, как вы помните, подрабатывал Стас. Причем, уехав, он даже не рассчитался со многими своими работниками, в том числе и со Стасом. В моем случае Федерация бокса, обещавшая работу, заняла выжидательную позицию до решения вопроса с рабочей визой. Конечно, если бы мы имели какие-либо финансовые возможности продержаться какое-то время — рано или поздно всё как-нибудь образовалось бы… Но такой возможности у нас не было.

Находясь за границей уже несколько лет, мы имели возможность наблюдать, как помогают за границей новоприбывшим землякам армяне, грузины, греки, евреи, арабы, китайцы… Но русские!.. В Панаме русских много, больше, чем в других латиноамериканских странах, в которых нам довелось побывать. Причём, есть среди них и весьма состоятельные, прибывшие недавно и успевшие урвать кусок в мутной воде «Перестройки», и представители бывших здесь ранее советских внешнеторговых и иных организаций, непонятно каким образом приватизировавшие государственную собственность и находящиеся в банках Панамы валютные средства. Бывшие члены «руководящей» и «направляющей», а также носители «чести и совести» целой эпохи, дававшие в своё время клятву верности «трудовому народу», мгновенно превратились в респектабельных бизнесменов, чванливых и напыщенных. Обращаться к ним за помощью может только «моральный мазохист», желающий получить хорошую порцию унижений. Ведь дальше приемной такого просителя просто не пустят.

Жизнь «простого русского народа» здесь, в Панаме, напоминает, по меткому выражению наших друзей, Мануэля и Ларисы Мора, «жизнь пауков в банке». Тому есть много причин.

Русский человек в СССР привык бороться. Причём, цели и, так сказать, направления, он всегда получал свыше. Боролся за чистоту домов и улиц, за высокую успеваемость, за здоровый быт и высокое качество обслуживания. Во время уборочной по всей стране разворачивалась Великая Битва За Урожай. Наряду с «ЗА» боролись и «ПРОТИВ». Это уже — борьба «глобального» масштаба: против американского империализма, против происков международного сионизма, против неоколониализма и т. д. Здесь, за границей, не имея других целей для привычного состояния борьбы, выходцы из России борются друг с другом. Причём в ход идут все наработанные на далекой родине приёмы борьбы ЗА «место под солнцем» (близость к начальству, получение квартиры, «хлебного места») — интриги, клевета, мелкие пакости. Ты не можешь дружить здесь с кем-то, так как поневоле становишься врагом кого-то. Причём, того, что у тебя появились недоброжелатели или даже враги, ты можешь даже и не знать. Можешь даже и не быть знаком с человеком, который тебя совершенно искренне ненавидит. В связи с этим нельзя быть полностью уверенным, что наши проблемы с «АКНУР» ом возникли только в связи с конфликтом с вышеупомянутой мулаткой. Не исключено, что вполне в духе старых добрых «совковых» традиций, в этой организации, одной из задач которой является «фильтрация» нежелательных иностранцев, появился «сигнал» о том, что мы, к примеру, являемся представителями, так сказать, российской мафии…

В оставшееся до отъезда время Стасик съездил с Джонни и его пит-буль-терьерами к другу американца, некоему финну, проживающему на островах Сан-Блас, что на атлантическом побережье Панамы. Стас вернулся совершенно очарованный увиденным. После восторженных рассказов сына о волшебном мире кораллового архипелага, побывать там и хоть немного пожить в условиях, далёких от повседневной суеты, стало моей мечтой. Ну что ж, может быть она когда-нибудь и осуществится… А пока — вперёд, на Север!

Провожая нас на своём «тандербёрде», Джонни пребывал в глубочайшей депрессии. Как выяснилось, ему трудно представить свою дальнейшую жизнь без борща, холодца и пельменей. Мы же охвачены привычной дорожной лихорадкой. Погрузились в автобус, идущий прямо до столицы Коста-Рики, города Сан-Хосе.